да же вы берете воду? - У нас нет ни реки, ни озера, - ответил Стратон, - а воду мы привозим с берега. Кроме того, у нас есть водохранилище для дождевой воды. - А если война? К берегу же не подступиться?! - Тогда добываем из пролива. - Соленую? - Нет, царь. У нас есть для этого воронки. Царь захотел посмотреть и воронки. Свинцовые, с широким раструбом и кожаной трубкой вроде кузнечных мехов воронки опускались к источнику пресной воды, который был на дне пролива. Они нагнетали этими воронками воду. Сначала шла соленая, морская вода, а потом чистая вода источника. Так и добывали воду для питья, если нельзя было сойти на берег. Все это было интересно и удивительно. Кругом о скалы острова плескалось море, шум его днем и ночью наполнял узкие улицы. В каких только местах не живут люди! Не задерживаясь в Араде, Александр прошел дальше по белым пескам побережья. В Марафе, богатом арабском городе, где были и вода и зелень, Александр остановился на отдых. И тут он получил от персидского царя Дария письмо. "Царь Дарий - Александру" - так начиналось это письмо. В письме было много упреков. Царь Филипп с царем Артаксерксом сохраняли дружбу. Но Александр к нему, к царю Дарию, никого не прислал, чтобы утвердить с ним дружбу, а вторгся с войском в Азию и много зла сделал персам. Он, царь Дарий, защищает свою землю, спасает свою, унаследованную от отцов, власть. Но кому-то из богов угодно было решить сражение так, как оно решено. Он, царь Дарий, просит отпустить его мать, жену и детей, взятых в плен. Он, царь Дарий, желает заключить дружбу с Александром и стать Александру союзником. Александр возмущенно отшвырнул свиток. Письмо было и жалкое и дерзкое. "Персы ничего плохого не сделали!" Дарий забыл, как персы разоряли Элладу и Македонию, как жгли Акрополь в Афинах, как он сам, Дарий, подкупал убийц Филиппа! Ничего плохого, еще бы! - И как обращается ко мне? Я разбил его. Я иду по его земле, его царство в моих руках. И все-таки он - царь Дарий! А я - просто Александр! Он все еще не понимает, кто из нас царь. Хорошо, я ему отвечу! Александр диктовал письмо в сильной запальчивости: "Царь Александр - Дарию. Дарий, имя которого ты принял, разорил эллинов, занимающих берег Геллеспонта, а также их ионические колонии. А затем, объявив войну Македонии и Элладе, с большим войском переправился через море. Потом пришел Ксеркс в нашу страну с полчищами грубых варваров. Потерпев поражение в морской битве, он все же оставил в Элладе своего полководца Мардония, чтобы разорять города и выжигать поля. Кто не знает, что отец мой Филипп был убит людьми, которых вы соблазнили надеждой получить огромные деньги? Вы начинаете нечестивые войны и, хотя имеете оружие, покупаете за деньги предателей, так и ты, имеющий такое войско, хотел недавно нанять убийцу против меня за тысячу талантов! Я пошел на тебя войной, потому что враждебные действия начал ты. Я победил тебя и твое войско и владею этой землей, потому что боги отдали ее мне... Я теперь владыка всей Азии. И хотя не следовало бы оказывать тебе никакого снисхождения, все же обещаю, что если ты придешь ко мне с покорностью, то получишь без выкупа и мать, и жену, и детей. Я умею побеждать, но умею и щадить побежденных. А когда будешь мне писать, не забудь, что ты пишешь не только царю, но своему царю. Если же ты собираешься оспаривать у меня царство, то стой и борись за него, а не убегай, потому что я дойду до тебя, где бы ты ни был". Александр отправил послов Дария обратно. А вместе с ними с ответным письмом поехал его посол Ферсипп. Ферсиппу было сказано: - Отдай письмо Дарию, но ничего с ним не обсуждай. Из Марафы Александр направился к Сидону. Это было шествие победителя. Сирийские цари встречали Александра в священных повязках на голове и приносили свою покорность. Он без боя взял старый город Библ. А Сидон сам призвал Александра. Сидоняне вышли ему навстречу с приветствиями и дарами, они благодарили его за то, что он разбил ненавистных им персов. Персы когда-то разорили сидонскую землю и сожгли их город. Город снова отстроился, но ненависть к персам была все так же сильна. ГОРОД ТИР В Сидон пришло письмо из Пеллы от Антипатра. Спартанский царь Агис собрал восемь тысяч войска. Агису нет покоя. Нет покоя и в Элладе. Демосфен все еще пытается поднять афинян против Македонии. Но пока что воевать собирается только Агис. Он, Антипатр, конечно, разобьет Агиса и защитит Македонию. Однако не пора ли и царю возвращаться домой? И еще: он, Антипатр, не понимает, почему царь не догонит Дария за Евфратом и не покончит с ним? Ведь тогда и войне наступит конец! Это письмо расстроило и рассердило Александра. Не столько известие о Спарте взволновало его, сколько высказывания Антипатра о его действиях, действиях царя и полководца. Не понимают! Не понимает Парменион, не понимает Антипатр. И многие друзья не понимают. Уже и в войске удивляются, что Александр идет по финикийскому побережью и захватывает финикийские города, вместо того чтобы захватить Дария. А ведь все так просто. Сначала необходимо взять Финикию, покорить и освоить Египет, чтобы противник не мог зайти с тыла. И только тогда можно идти в глубь Азии и сражаться с Дарием. Только тогда! Впрочем, Антипатр, кажется, так же как и Парменион, считает, что Александру совсем незачем догонять Дария, а надо вернуться и укрепить власть Македонии на побережье Срединного моря... Пока что покончено и со всей Сирией и с Северной Финикией. Здесь все земли во власти македонского царя. Но впереди - Тир, самый сильный, самый укрепленный город финикийского побережья. Если тирийцы не сдадутся, взять его будет нелегко. А взять надо: ни слабого, ни сильного противника нельзя оставлять у себя в тылу. Снова затрубили походные трубы. Снова двинулись фаланги, сверкая копьями. Снова пошла конница, пошла пехота, загрохотали осадные машины, заскрипел повозками обоз... Войско Александра устремилось на Тир. Идти было трудно, ноги утопали в прибрежном песке. С обрывистых гор Ливана, с желтых склонов и снежных вершин, сползали тяжелые холодные тучи, летел снег, из ущелий дули зимние ветры. Снег тут же таял, превращаясь в пронизывающую сырость... Но все-таки вскоре наступил день, когда в сером мареве неба и моря македонцам явился остров, на котором стоял город Тир. Недалеко от города Александра встретили тирийские послы. Как всегда, македонского царя встречали самые богатые и знатные люди города. Они поздравили Александра с победами, сказали, что очень рады его видеть, и принесли ему в дар тяжелую золотую корону. Сын тирийского правителя, который был среди послов, молодой лукавый финикиец, сказал царю, сладко улыбаясь: - Тирийцы счастливы видеть тебя, царь македонский. Мы готовы исполнить все, что ты прикажешь и что ты пожелаешь! Александр, не менее лукавый, ответил, не задумавшись: - Благодарю вас, граждане Тира, за вашу доброту. Я много хорошего и славного слышал о вашем городе. А желание у меня только одно - откройте ворота города, чтобы я мог принести торжественную жертву Тирийскому Гераклу. Я веду свой род от Геракла, и эта жертва мне предписана оракулом. Наступило внезапное замешательство. У сына правителя словно отнялся язык. Тирийцы вовсе не собирались впускать Александра в свой новый город, где жили самые богатые и знатные люди Тира, где стояли их божества и где они хранили свои сокровища. Тогда вперед вышел один из послов, роскошно одетый тирийский вельможа. Он улыбался, белые зубы казались еще белее под черными завитыми усами. Черная, как черный шелк, борода лежала у него на груди. - Гораздо лучше будет, царь, если ты принесешь жертву Гераклу в Старом Тире, что стоит на берегу. Зачем же тебе переправляться на остров? Мы будем польщены, если ты почтишь нашего бога в старом храме! - И все-таки я переправлюсь на остров. - Мы будем счастливы, царь, сделать все, что ты прикажешь. Но город на острове останется закрытым для всех - и для персов, и для македонян... Александр гневно прервал его - он уже не выносил даже мысли, что кто-то смеет сопротивляться ему: - Так вы, тирийцы, думаете, что если живете на острове, то можете презирать мое сухопутное войско? Ну, я скоро покажу вам, что вы живете на материке. Или вы впустите меня в город - или я войду в него силой. И тут же отослал тирийских послов обратно. - Пусть войдет! - насмешливо переговаривались между собой тирийцы, направляясь домой, - Пусть войдет в город, лежащий на острове, не имея кораблей! А у нас флот достаточно сильный, чтобы не подпустить даже и царя македонского. Новый Тир возвышался на скалистом острове в четырех стадиях от берега. Его стены и башни высоко стояли над морем. Сильный ветер гнал из морской дали огромные волны. Около берега со дна поднималась илистая муть, здесь было мелко. Но дальше, вокруг острова, волна становилась зеленой и прозрачной. У стен Тира в гаванях стояли корабли. Александр, закутавшись в плащ, подолгу глядел на враждебно закрывшийся город. Как подступить к нему? У Александра нет кораблей. Можно вызвать несколько триер из Македонии, но персидский флот хозяйничает в море, и македонские триеры неминуемо погибнут еще в пути. В сопровождении своих этеров Александр обошел Старый Тир, лежащий на берегу. Город существовал как бы в полусне, вся жизнь кипела там, на острове. Стены Старого Тира почти развалились, камни грудами лежали у проломов, и никто не заботился их поправить. А зачем? Что охранять здесь? Заглянули в храм Геракла, построенный на финикийский лад, в виде ступенчатой башни - зиккурата. Жрец сказал, что это храм их бога Мелькарта - так они называли Геракла. Храм был так же заброшен, как и город. - Это здесь-то и должно мне приносить жертвы? Среди этих развалин? - Александр в негодовании отошел прочь. - Видно, они еще не слыхали о наших победах. Ну ничего. Услышат. Зимние ветры задували в палатки. День и ночь на берегу горели костры, пожирая смолистые ветви ливанских кедров. Однажды, холодным ясным днем, македоняне увидели, как к острову, со стороны Карфагена, идут разукрашенные корабли. Тирийцы из старого города объяснили, что плывут карфагенские послы праздновать священную годовщину основания Карфагена. Почему празднуют в Тире? Да потому, что Карфаген основан тирийцами. Это - наша колония. Прекрасное место, прекрасный город! Очень богатый город, у них есть даже слоны... И верфи есть, сами строят корабли. Александр хмурился. Если Карфаген так силен и так предан Тиру, значит, карфагенцы будут помогать тирийцам. С острова из-за стен города на берег долетало звонкое пение флейт. В Тире начался праздник в честь прибывших гостей. Через несколько дней македоняне увидели, что карфагенские корабли отплыли обратно. Теперь жди оттуда войско. - Медлить нельзя, - решил Александр. - Надо брать город, пока не пришла помощь из Карфагена. Надо брать город. Но как? А Тир уже весь гудит. На стенах и башнях устанавливают метательные снаряды. В кузнях, не переставая, гремит железо - куют оружие, делают "вороны" - железные крюки, чтобы подтягивать к стенам вражеские корабли. Отсветы горнов всю ночь пляшут над стенами Тира. Готовятся к войне. Тирийцы, как видно, решили отстаивать свою свободу и уверены, что отстоят ее. Как возьмешь такой город? К удивлению Александра, среди его полководцев нашлись люди, которые никак не могли понять: зачем им непременно нужно взять этот неприступный Тир? - Ведь столько трудов придется положить, столько жизней. Мы и так уже все финикийское побережье заняли - и Библ, и Арад, и Сидон... Так разве уменьшится твоя слава, царь, если один непокоренный город останется на твоем пути? Пройдем мимо, и все. Тир ведь не загородит нам дороги. Парменион угрюмо молчал. Он был согласен с ними, но не решался противоречить царю. Опытные полководцы - Кратер, Клит, Мелеагр, слушая их, возмущенно пожимали плечами, гневно прерывали их. Сердились и молодые друзья царя - этеры. Но Александр даже сердиться не мог. - Как же вы так близоруки? Как же не понимаете вы, что нельзя оставлять у себя в тылу враждебных городов? Разве не знаете вы, что персидский флот найдет здесь свою пристань и отрежет нас от моря и от Македонии? Для того и захватываем мы это побережье, чтобы персу было негде высадиться. Ведь если это случится, мы положим здесь все свое войско и ляжем сами. У нас нет другого выхода - мы должны взять Тир. В армии тоже бродила тревога. То одному, то другому снились зловещие сны, являлись устрашающие приметы. Какой-то фалангит разломил хлеб, а из него закапала кровь... Даже сам царь испугался; он немедленно призвал жреца Аристандра, который не раз пророчески предвещал будущее. Аристандр внимательно рассмотрел окрашенный чем-то красным кусок хлеба. Множество глаз следило за его действиями, за выражением его лица. Аристандр делал вид, что старается понять волю богов. Но боги тут были ни при чем - ему была известна воля царя: давать только благоприятные предсказания. И вот озабоченно нахмуренные брови Аристандра скоро расправились, и лицо прояснилось. - Хорошее знамение для нас, царь. Видишь? Если бы кровь показалась снаружи - погибли бы мы. Но кровь внутри хлеба. Значит, погибнет город внутри своих стен! Пророчество Аристандра, как бывало уже не раз, успокоило и приободрило войско. Значит, боги не оставляют македонян, а их жрец верно служит македонскому царю. Однако Тир взять действительно очень трудно. Но может быть, тирийцы еще опомнятся, может, сдадутся, если еще раз поговорить с ними? Александр скрепя сердце отправил в Тир посольство. - Будьте красноречивы, - наказывал он послам, - убедите их любыми словами и обещаниями, что я ищу мира с ними. Пусть лишь не боятся и откроют город! Македоняне проводили своих послов на тирийских ладьях. А к вечеру волны выкинули на берег их бездыханные тела. Тирийцы убили послов. Александр, возмущенный и оскорбленный, тут же отдал приказ готовиться к штурму. Полководцы смутились: - Как мы подойдем к Тиру? Ведь мы не можем подойти по воде! - Значит, подойдем по суше. - Разве боги превратят море в сушу? - Я сам превращу море в сушу, клянусь Зевсом! Полководцы умолкли. Многие смотрели на Александра с изумлением и страхом: он что же, думает сотворить чудо? Но Александр не собирался творить чудеса. Он просто приказал засыпать пролив, отделяющий остров от берега, сделать мол, по которому войско подойдет к Тиру. Началась неистовая, беспримерная работа. Вся армия, многие тысячи людей сражались с морем - вбивали колья в илистое дно, тащили из Старого Тира камни и валили в воду, рубили огромные ливанские кедры, укрепляя плотину... Море не раз разрушало их постройку, но они строили снова. Тирийцы подплывали на легких лодках, забрасывали македонян копьями и стрелами. Македоняне подбирали и несли на берег своих раненых, но постройка плотины продолжалась. А когда плотина поднялась над морем, тирийцы направили к ней горящий корабль, набитый сухими сучьями и обмазанный смолой. Плотина загорелась и рухнула в море. Тирийцы торжествовали. Но наутро македонское войско под командой самого царя снова принялось строить плотину. И тирийцы поняли, что Александр не уйдет. Александр не ушел. Началась тяжелая, мучительная война и для тех, кого осаждали, и для тех, кто осаждал. Плотина была построена, лишь небольшой пролив отделял ее от города. Чтобы осадить город, стоящий на острове, нужны была корабли. Александр вызвал корабли из Македонии, из Ликии, из Арада... Ему на помощь пришли сидонские триеры. Правители острова Кипра, служившие Дарию, узнали про Исс и покинули перса. Они тоже привели Александру свои кипрские корабли. И когда флот Александра собрался у тирских берегов и стало ясно, что гибель Тира недалека, к македонскому царю снова явились послы царя Дария. Александр еле сдерживал свое волнение. Наконец-то, видно, Дарий понял, что сопротивляться бесполезно, и теперь приносит свою покорность... Александр созвал своих ближайших друзей-этеров и военачальников: - Выслушаем вместе персидских послов. И решим, что ответить Дарию. Персы тихо вошли в круг усталых и раздраженных тяжелой войной людей. Персидские вельможи уже не были так надменны, как прежде. Опасение и страх таились в их глазах, когда они украдкой оглядывались на суровых македонян, молча сидевших у стен шатра. Александр внимательно слушал, что велел передать ему Дарий. Перс читал письмо Дария. И чем дальше он читал, тем больше хмурился Александр. Дарий хотел откупиться. Он просил отпустить его семью и пленных персов и за это предлагал десять тысяч талантов. Он писал, что Александр может взять все земли до Галиса. Он хотел бы, чтобы Александр взял себе в жены одну из его дочерей и стал ему, Дарию, другом и союзником... Перс умолк и стоял в ожидании ответа. у Александра от гнева сверкали глаза. Значит, Дарий еще не сдается! - Друзья мои! - обратился он к своим приближенным. - Что вы скажете на это? Каково ваше мнение? Этеры молчали. Они опасались дать совет, который может оказаться неудачным, а дело это было слишком важным. Тогда заговорил Парменион. - Что ж, - сказал он, - будь я Александром, я бы на это согласился. - И я бы тоже, клянусь Зевсом, будь я Парменионом! - тотчас ответил Александр. - Но так как я - Александр, я скажу другое. Я не нуждаюсь в деньгах Дария и не приму вместо всей страны только часть ее - и деньги, и страна и без того принадлежат мне. А если я пожелаю жениться на дочери Дария, то я женюсь и без согласия Дария. Пусть Дарий явится ко мне, если хочет доброго к себе отношения. А если не явится, я приду к нему сам. И вот наступил день, когда флот Александра в боевой готовности, с отрядами щитоносцев на борту, вышел в открытое море и остановился против Тира. А плотина уже подошла к Тиру на полет копья. Тирийцы отчаянно защищались. Они валили со стен камни на головы македонян, сыпали на них раскаленный песок. Забрасывали копьями и стрелами. Но македоняне не отступали. На восьмом месяце осады македонские тараны разбили стены города. Македонское войско ворвалось в Тир, а в тирийскую гавань вошли македонские корабли. Тир был разрушен и сожжен дотла. Победители жестоко расправились с отважными защитниками Тира. Александр пощадил только тех, кто укрылся в храмах: он верил в богов и боялся их мести. Торжество победы требовало праздника. И здесь, среди черных от пожарища улиц, на окровавленных площадях снова веселились воинственные фалангиты и конники, состязались в играх. Александр принес торжественную жертву Гераклу Тирийскому, ту самую жертву, которой тирийцы не хотели допустить, закрыв ворота города. В конце жаркого месяца метагитниона [Метагитнион - с половины августа до половины сентября.] войско Александра снялось и покинуло побережье Тира. Полуразрушенные стены безмолвно поднимали над морем свои кое-где сохранившиеся башни, которые уже никого не защищали. Море печально перебирало у желтого берега свою серебристую голубизну. Фиолетовые скалы Ливанского хребта хранили огромное безмолвие далеких вершин и ущелий. У берега, на отмелях, лежали мертвые, изувеченные корабли. СТРАНА, КОТОРАЯ СНИЛАСЬ Войско Александра приближалось к Египту Пустынный берег, безводная, печальная земля на красном ребристом песке сухие пучки серой травы и тонкие бороздки - следы уползающих от шума змей. Уже два месяца назад македоняне могли бы вступить в Египет. Но на пути встала Газа, сильно укрепленный торговый город. Газа отказалась сдаться Александру. Теперь и от этого города остались одни развалины и пожарища. У царя болела рана, полученная под Газой. Тяжелая стрела из катапульты проломила ему грудную клетку; царя на руках вынесли из горящего города. Врач Филипп-Акарнанец знал свое дело - кость хорошо срасталась. Сильное, тренированное тело, здоровая кровь, молодость и, главное, нетерпение встать с постели - все это помогло Александру быстро справиться с болезнью. Царь щедро наградил врача Филиппа. Проходили последние дни месяца посидеона [Посидеон - с половины декабря до половины января.]. Под копытами коней ломалась серая, потрескавшаяся почва, перемежаемая красными наносами песка. Войско направлялось к городу Пелусию, стоявшему на пороге Египта, у дельты Нила. Время шло однообразно, в приглушенном сиянье солнца, под шум ветра и моря, которое прохладно синело с правой стороны их пути. На привалах жгли костры, варили пищу, залечивали раны. И снова дорога. Ни деревца, ни кустика. Только косматые кочки шафрана старались украсить придорожные камни. Копыта коня, тяжелая сандалия пехотинца, колесо грузной повозки с кладью добычи, взятой в Газе, мяли и топтали этот цветок. Как-то на стоянке Александру принесли ветку мирта. Здесь мирт был особенно ароматен, такого не росло в Элладе. - Отошлите Аристотелю, - велел царь, - он просит в каждом письме отсылать к нему всякое диковинное растение. У него теперь есть любимый ученик Теофраст, он изучает растения. Отошлите, старику будет приятно. Уже не раз посылал Александр такие подарки Аристотелю. То невиданное растение, то животное или насекомое, каких не водится в Элладе. И Аристотель всегда тепло благодарил Александра. Но сколько ни звал его Александр приехать к нему и самому посмотреть на все удивительное, что встречается македонянам, Аристотель неизменно отказывался. Он не одобрял ни похода Александра, ни его жизни, отданной завоеваниям. Тихий окраинный город Пелусий, много лет дремавший у дельты Нила, то полузадушенный летним зноем, то окруженный мутной водой нильского разлива, нынче шумел, полный народа. Из Мемфиса, древней египетской столицы, явился наместник персидского царя Мазак. Как и подобает вельможе, Мазак прибыл с огромной свитой, в роскошно-пестрых одеждах и украшениях. Однако, несмотря на свое великолепие, Мазак стоял перед Александром, покорно склонив голову. У него есть войско, но он не собирается оборонять эту богатую персидскую провинцию Египет от македонского царя. Нет, он отдает страну Александру. Дорога непобедимому открыта - Египет покорно лежит перед ним. Входи и властвуй! Александр слушал перса благосклонно. А сам думал: "Конечно, ты отдаешь мне Египет. А отдаешь потому, что войска мои уже в Египте и что на египетской реке уже стоит мой флот. Кто поможет вам? Египтяне давно тяготятся произволом ваших сатрапов, жестокостью ваших царей. Довольно одного Камбиза с его зверствами, чтобы навсегда возненавидеть вас, персов... У вас был мудрый царь Кир, но ни один из ваших царей после Кира ничему не научился у него!" Александр знал настроение египтян, не сомневался, что он захватит Египет, как вообще не сомневался в своей непобедимости. Но он был доволен - все-таки лучше обойтись без сражения. Александр был взволнован. Новая, неведомая, огромная страна открывалась перед ним. Вот они, рукава Нила, великой реки, медленной желтой водой идут к морю среди серых берегов засохшего ила, принесенного откуда-то самой рекой... Река, создающая землю. Земля, целое государство, существующее милостью реки... В Пелусии оставались недолго. Разместив в городе крепкий гарнизон, Александр приказал кораблям плыть вверх по Нилу до Мемфиса. А сам с конной свитой отправился через пустынные пески к Гелиополю. Он хотел войти в священное место Египта - Гелиополь был городом жрецов. Неспокойные мысли одолевали молодого царя. Как сделать, чтобы эта страна, полная богатства и чудес, с ее богами и жрецами, с ее терпеливым, упорным народом, беспрекословно подчинялась ему? Он может держать Египет в покорности своей военной силой. Но разве только этого он хотел? Он хотел, чтобы этот древний народ, с его древней религией, преклонился перед ним, как преклонялся перед своими обожествленными фараонами. Религия здесь сильна и жрецы всемогущи. Вот эти жрецы и помогут ему овладеть Египтом. Если они признают его фараоном - сыном бога Аммона, то признает его божественную власть и вся страна. Он знал, как замкнута эта священная каста, как нелегко войти к ним в доверие. Они многое знают и о небе, и о земле, но тайны свои никому не открывают. Целых тринадцать лет жили в Гелиополе эллинские философы и мудрецы - Платон и Евдокс. Целых тринадцать лет они добивались расположения и доверия египетских жрецов. Кое-что удалось узнать - жрецы научили их высчитывать дни года. Научили следить за движением звезд, - Евдокс даже построил башню, с которой и наблюдал звезды... Но это лишь крохи тайн, хранимых египетскими жрецами. Александр ехал впереди отряда. Букефал, в блестящей сбруе, с жесткой, коротко подстриженной гривой, которая дыбилась на высоко поднятой голове, охотно пошел бы галопом, но Александр придерживал его. Начиналась страна, которая давно снилась. С неподвижно величавым лицом, с ничего не выражающим взглядом, македонский царь вступал во владение своим, еще неизвестным ему государством. И только Гефестион знал, как жадно всматривается Александр во все, что является перед ним, как живо интересует его эта незнакомая, захваченная им земля. Гефестион знал своего друга и улыбался краешком рта. Вскоре за Пелусием, в болотистых местах дельты, встали высокие, как лес, тростники, жидкие метелки покачивались над зелеными стеблями. Белые корни светились под водой. - Тростник? Но стебель - трехгранный. Гефестион, узнай, что это такое. Гефестион узнал. Это - папирус. Молодые корневища сочны и душисты, их едят. Старые корни идут на топливо. И кроме того, из папируса делают разные вещи. - Узнай, какие вещи? Гефестион узнал. Из корней делают посуду; говорят, хорошая древесина. Из папируса делают лодки - смолят их и плавают по Нилу. Из стеблей плетут паруса, рогожи, циновки. И еще делают бумагу. - Бумагу? А что это такое? - Полотно, на котором можно писать. - Гефестион, позаботься, чтобы все это было записано в наших походных дневниках. Скажи Евмену. Пустыня, которую пришлось пересечь, чтобы войти в Гелиополь, нагоняла тоску. Горбатые дюны, багряные, с лиловой предвечерней тенью, уходили к самому горизонту. Ни деревца, ни зелени. Лишь что-то серое, колючее цепляется за песок, стараясь стать растением. Гефестион жестом подозвал египтянина-переводчика. - Что это? - спросил он громко, чтобы слышал Александр. - Кому нужны эти дикие колючки? - Верблюдам, - ответил переводчик. - Верблюды их едят. - А что там дальше? - не выдержал царь, - Если свернуть влево? - Там - ничего. Там - пустыня. Песок. Смерть. - Такая огромная земля, - сказал Александр, окинув глазами безмолвные рыжие пески, - и такая пустая. Пустыня. Чем ближе дорога подходила к Нилу, чаще встречались села и маленькие города. Жители молча смотрели на чужеземцев, у которых были сильные кони и сверкающее оружие. Но увидев царя в его богатых доспехах, люди падали ниц. - Александр! Александр! По всему Египту уже разнеслась громкая весть - Александр, царь македонский, победитель персов, явился к ним! - Александр! Александр! Александр! К Гелиополю подошли вечером. Еще издали стали видны алые, вечерние воды широко идущего Нила и светлые, облитые зарей стены Гелиополя, поднявшиеся над синей полосой покрытого сумраком берега. ПОКОРЕНИЕ СТРАНЫ ЧУДЕС Гелиополь - город жрецов. Здесь они совершали богослужения, занимались разными науками - философией, астрономией... Жили, огражденные от народа опасной близостью к богам, тайнами пророчеств и магии. Александра встретили с почестями, город и храмы были открыты для него. Святилище бога Солнца - Гелиоса стояло на высоком холме. Александр поднялся туда вместе с молчаливыми жрецами. Они провели его в храм. Македонянин уверенно шагал по гладким камням дромоса [Дромос - проход, дорога.], ведущего к храму, но стоявшие по сторонам ряды каменных сфинксов смещали его. Эти каменные звери с человеческими головами смотрели холодно и пристально. Кто они такие? Какая власть им дана? Входя в преддверие храма, Александр украдкой оглянулся - не смотрят ли они ему вслед? Одно преддверие, второе, третье... Святилище. Волокнистый, лиловый сумрак ладанного дыма. Статуя бога Атума - Ра. В руке этого бога вся страна Нила. Он может запретить Нилу разлиться. И тогда Египет погибнет - солнечный зной сожжет его. Александр принес жертву египетскому богу - оскорблять жрецов ему никак нельзя: они могут быть ему всесильными союзниками, а могут быть и беспощадными врагами. И потом, кто их знает, этих чужих богов? Может, и в самом деле они владеют какой-то неведомой силой... Выйдя из святилища и миновав молчаливую вереницу сфинксов, Александр с облегчением покинул священный холм. Внизу лежали неподвижные озера, в которые с робким журчанием вливалась из каналов медленная вода. Свита тотчас окружила Александра - этеры опасались за своего царя, было как-то тревожно, когда жрецы увели его наверх. Проходя по улицам Гелиополя, македоняне замечали, как запустение овладевало когда-то богатым городом. Они видели разрушенные храмы, так и оставшиеся лежать в развалинах. Остатки каменных стен, обожженные пламенем пожара. Обелиски, лежащие в траве, почерневшие от дыма. - Какая война прошла здесь? - Камбиз, - угрюмо ответил переводчик. Александр заглянул в его глаза, полные печали. - Камбиз? - Камбиз, сын царя Кира. Его свирепость прошла грозой по Египту. Прошло почти двести лет, а до сих пор весь Египет проклинает память его. Александр долго разговаривал с гелиопольскими жрецами. Они многое доверительно сообщили ему: - Египет устал от персов, от их жестоких сатрапов. Неизвестно, что хуже - враг, разоривший страну в набеге, или правитель, без войны разоряющий ее ежедневно. Мы ждали тебя, царь, как избавителя. Египет воевать против тебя не будет! И мы надеемся, что ты защитишь нас. Александр положил руку на рукоятку меча. - Вот ваша защита. - Спасибо, царь. Наши боги будут с тобою. Из Гелиополя Александр направился в Мемфис. Разукрашенные ладьи с пурпуровыми парусами медленно пересекли Нил и остановились у пристани древнего города египетских фараонов. Македонский флот уже стоял у Мемфиса, ожидая Александра. На берегу было многолюдно - пестрая толпа жителей встречала царский корабль. Александр приветствовал их, Ему порой казалось, что все это он видит во сне - и эти странные здания дворцов и храмов, и этих людей, не похожих на эллинов, и эту землю, украшенную пальмами, и эту реку, дарующую жизнь целой стране... В Мемфисе снова были жертвоприношения богам, хождения по храмам, празднества. Мемфисский храм бога Птаха поразил Александра. Уставленный толстыми колоннами, он был тесным и полным сумрачных тайн. У входа в храм Александр остановился перед двумя сидящими колоссами - огромными статуями. Солнце заходило, храм тонул в полумраке, а лица каменных фараонов еще светились, словно Гелиос, уходя за Ливийские горы, посылал им последние лучи, прощался с ними на ночь. Александр видел лица - спокойные, приветливые, с улыбкой, таящейся в уголках твердо очерченных губ. Рамзес Второй... Двойная корона на голове - корона Верхнего и Нижнего Египта. За поясом короткий меч с рукояткой в виде соколиной головы. Александр отошел задумавшись. И все это сделали варвары... Построили храмы. Изваяли статуи... Такое высокое искусство - и все это сделали варвары? Значит, не только эллинам Дано чувство прекрасного? А как же Аристотель утверждал, что варвары, по своему рождению не способны создавать ничего великого? Но вот создают же! И как великолепно, как своеобразно их искусство! Александру показали священного быка - Аписа. Чтобы царь мог получше разглядеть его, Аписа выпустили во двор перед его святилищем. Черный, бархатистый бык, с белой отметиной на лбу, с могучими рогами, взревел и принялся носиться по двору. Александр с непроницаемым лицом стоял у ограды. Чувствуя, что среди его молодых этеров копится смех: "Вот так божество!" - он свирепо посмотрел на них: - Вспомните Багоя! И македоняне притихли. Чужих богов оскорблять нельзя. Из-за этого можешь потерять жизнь, как потерял ее персидский царь Артаксеркс, убитый египтянином. Подавая пример своим военачальникам, Александр принес богатую жертву Апису и одарил жрецов. И здесь, в Мемфисе, после жертвоприношений шумели эллинские празднества - игры, состязания в беге, в борьбе, в пении. Праздник веселый, нарядный радостно оживил сумрачно молчавшие улицы древнего города. Александр шаг за шагом покорял Египет. Дни бежали пестрой, полной впечатлений вереницей. Ночью Александр падал на свое ложе и мгновенно засыпал. А утром, еще до восхода солнца, он вставал и уходил на пустынную скалу шатром и там, в одиночестве, приносил жертвы своим эллинским богам. У входа в шатер его, как всегда, ждал накрытый стол - ячменные лепешки, виноград, разбавленное водой вино. Друзья-военачальники встречали его приветствиями, и все вместе они ели и пили. Тем временем к его шатру собирались люди, и воины, и жители страны, с просьбами, с жалобами... Александр взял за обычай каждое утро выслушивать их, решать их дела, если нужно - судить, если нужно - наказать. Он надеялся, вникая в дела каждого приходящего к нему человека, понять жизнь этого чужого ему народа, чтобы знать, как властвовать над ним. А потом являлся Евмен с делами канцелярии, с письмами. И, лишь управившись со всем этим, царь отправлялся осматривать и изучать страну, которую уже считал своею. Сегодня Александр сказал, что хочет видеть пирамиды. Их таинственные силуэты на фоне желтых гор уже давно звали его. Пирамиды стояли в сорока стадиях от Мемфиса, на плоском горном плато. Издали они казались совсем голубыми. Но чем ближе подплывал корабль Александра, тем плотнее, гуще становилась их окраска. Пирамиды принимали желтый цвет песков пустыни, окружавшей их. Они стояли тяжелым нагромождением каменных глыб, а за их спинами розовели окрашенные солнцем скалы Ливийского хребта... Александр, потрясенный, подошел к самой большой пирамиде и остановился у ее подошвы Вершина пирамиды уходила в самое небо. Он глядел вверх, разглядывал и взвешивал взглядом отесанные и плотно пригнанные огромные камни. - Это сделали люди? Египетские жрецы, сопровождавшие царя в его путешествиях по их храмам и усыпальницам, ответили со спокойным достоинством: - Их простроили наши фараоны. - Разве они боги? Человеческим рукам не под силу это. - Наши фараоны владели божественной силой. - А для чего построены эти пирамиды? - Это - усыпальницы. Они хранят бессмертие наших великих фараонов. Вот эта, самая большая, усыпальница фараона Хуфу. - Хеопса, - повторил Александр на эллинский лад. - А эта? - Эта - усыпальница фараона Хафра. - Хефрена. А та? - Та - усыпальница фараона Менкаура. - Микерина. Хорошо. Я хочу видеть их гробницы. Жрецы печально потупились. - Там уже ничего нет, царь. Гробницы разграблены. Пирамиды стоят пустые. Александр удивленно поднял брови. Даже такие громады не защитили царей!.. - А чья та, за пирамидой Хефрена? Маленькая? - Это гробница Родопис. О красавице Родопис Александру рассказали такую историю. Однажды Родопис пошла в купальню. Пока она нежилась и плескалась в прохладной воде, служанка берегла ее одежду. Вдруг спустился орел, схватил золоченую сандалию Родопис и скрылся. Орел принес сандалию в Мемфис. В это время фараон сидел на площади и разбирал судебные дела. Орел подлетел и бросил сандалию ему на колени. Эта маленькая сандалия была так хороша, что фараон приказал найти женщину, которая потеряла ее. Гонцы помчались по всей стране. И уже у самого моря, в городе Невкратисе, нашли эту женщину - красавицу Родопис. Родопис привезли к фараону, и фараон женился на ней. Вот тут ее потом и похоронили. Пирамида Родопис стояла на самом высоком месте плато. - Она самая маленькая, но самая дорогая, - объясняли Александру жрецы, - этот черный камень, из которого она сложена до половины, везли с далеких гор Эфиопии. Это очень твердый камень, его трудно было обработать. - Сколько же времени понадобилось, чтобы построить эти громады? - Много. Десять лет строили только одну дорогу, по которой подвозили камень к пирамиде Хеопса. Да еще тридцать лет этот камень укладывали... "Я бы сделал быстрее, - думал Александр. - И я это сделаю, когда вернусь в Македонию". Он уже видел перед собой эту будущую пирамиду - усыпальницу македонских царей. Эги - старый, тихий город, земляной холм на могиле отца, царя Филиппа... Нет, на его могиле поднимется пирамида не меньше Хеопсовой. А может, еще и выше. Пусть о македонских царях останется слава на века, как осталась о фараонах! В этот вечер, полный потрясающих впечатлений, Александр позвал к себе Евмена: - Евмен, помнишь, я тебе велел написать Аристотелю и пригласить его ко мне, когда мы шли по финикийскому берегу? - Я написал Аристотелю, царь, тогда же. - Был ответ? - Был. Я тебе его читал, царь. Аристотель не может приехать. Слишком далеко. Трудно. - Евмен, напиши ему еще. Ты помнишь, как он говорил: рабы рождаются рабами, и ни к науке, ни к искусству они не способны. И варвары тоже. Примерно так он говорил? - Да, это его убеждение. - Так вот напиши ему, Евмен, что я еще раз прошу моего учителя приехать ко мне. Пусть приедет и убедится, что могут сделать варвары. - Я напишу сегодня же, царь. Завтра письмо уйдет в Афины с караваном. Евмен поклонился и вышел. И Александр знал, что все будет сделано так, как сказал кардианец. Александр не давал себе ни одного дня отдыха. Он побывал в городе Аканфе, в святилище Озириса. И там приносил жертвы. Побывал и в городе, где почитали крокодилов, - Крокодилополе. Крокодил жил там среди города в озере, обнесенном оградой. Царю сказали, что надо сделать приношение. Александр охотно выполнил это - принес крокодилу хлеба, мяса и вина. В то время как царь вошел на священный участок, крокодил лежал на берегу и нежился под жаркими лучами солнца. Царя встретили двое жрецов. Они приняли его жертву, подошли к крокодилу. Один открыл ему пасть, поднял верхнюю челюсть, будто крышку сундука. А другой сунул крокодилу в рот хлеб и мясо и вылил в глотку вино. Пасть захлопнулась. То ли крокодил был сыт, то ли надоели ему жрецы, но он тут же в воду нырнул и уплыл. Изумленные македоняне только переглядывались друг с другом, не смея ни засмеяться, ни пошутить. Александр настрого приказал уважать чужие обычаи и чужих богов, какими бы чудовищными они им ни казались. В Крокодилополе почитали крокодилов, но были и такие города, где священными считались какие-то неведомые животные ихневмоны злейшие враги крокодилов и змей. Ихневмоны ловят змей, тащат их в реку и там уничтожают а крокодилам забираются в пасть и выгрызают внутренности. Были города, где священной считалась собака. Там поклонялись богу Анубису, у которого была собачья голова. А были и такие номы [Ном - район.], где божеством считалась нильская рыба оксиринх - остроголовая, похожая на щуку. Именем этой рыбы даже назван город - Оксиринх... Кого только не почитали в Египте, каким только богам не служили! В одном месте священной была овца. В другом - большой окунь, дата. В третьем - павиан. Орел, лев, коза, землеройка... А быка, собаку и кошку почитал весь Египет. Сколько удивительного было в покоренных странах! Но больше всего