аться, что ты не перестаешь меня изумлять.
- Я еще не все сказал, - перебил его Теннисон. - Скоро в Лондоне
состоится международное совещание на высшем уровне. Более удобного случая
невозможно вообразить. Там Тинаму и будет схвачен.
- Тинаму... Что ты сказал?!
- Что слышал, - улыбнулся Теннисон. - Тинаму будет схвачен на месте
преступления. При нем окажется винтовка нестандартного калибра с
характерными приметами - та самая, из которой уже застрелили троих
несчастных. Тинаму будет пойман и убит человеком, выслеживавшим его почти
шесть лет. Этот человек из соображений личной безопасности откажется от всех
почестей, попросит, чтобы его имя не предавали огласке, и предупредит обо
всем высшие эшелоны разведки той страны, что стала для него второй родиной.
Этот человек - Джон Теннисон, европейский корреспондент газеты "Гардиан".
- Боже мой! - прошептал Кесслер. - Как ты это сделаешь?
- Этого не дано узнать даже тебе. Но операция принесет нам доходы,
сравнимые с самой Женевой. В газетах появятся сообщения о том, что Тинаму
вел личное досье на своих заказчиков, которое, однако, обнаружить не
удалось. По всей видимости, кто-то выкрал записи. Похитителями окажемся,
естественно, мы. Таким образом, Тинаму будет работать на нас и после смерти.
Кесслер восхищенно покачал головой:
- У тебя потрясающий дар - способность мыслить нестандартно.
- Один из многих, - походя заметил блондин, как о чем-то само собой
разумеющемся. - В свете всего сказанного наш новый альянс с МИ-5 может
оказаться чрезвычайно полезным. Быть может, есть разведслужбы и
поизощреннее, но МИ-5 лучше всех. - Теннисон хлопнул ладонью по
подлокотнику, как бы закрывая тему. - Итак, вернемся к нашему неопознанному
врагу, - сказал он. - Я уверен, что разгадка кроется в словах, которые он
произнес в том переулке. Я их сам слышал!
- По-моему, мы уже исчерпали все возможности.
- А по-моему, мы только приступаем к решению, - возразил блондин и
придвинул к себе лист бумаги и карандаш. - Итак, начинаем сначала. Запишем
все его слова, а также то, что тебе удастся вспомнить.
Профессор вздохнул:
- Ну что ж, начнем. Холкрофт утверждает, что первые слова незнакомца
касались убийства во Франции, а именно того, что Холкрофт не колеблясь
выстрелил...
Кесслер рассказывал, Теннисон слушал, изредка перебивая его и заставляя
повторять отдельные слова и фразы. Так прошло сорок минут.
- Все, я больше не могу! - взмолился Кесслер. - Мне больше нечего
сказать.
- Ну-ка еще раз про орлов, - довольно резко оборвал его Теннисон. -
Повтори дословно эту фразу.
- Про орлов?.. Пожалуйста. "На этот раз остановить орлов не удастся".
Может, он имел в виду Люфтваффе? Или вермахт?
- Не похоже. - Теннисон пробежал глазами исписанные листы и ткнул
пальцем в какую-то фразу. - Вот. Ваша "Вольфшанце"; он говорит, что
"Вольфшанце" наша, а не их.
- О чем ты? - удивился Кесслер. - Мы ведь и есть "Вольфшанце". Все люди
"Вольфшанце" набираются из "детей Солнца".
Теннисон пропустил слова Кесслера мимо ушей.
- Фон Штауфенберг, Ольбрихт, фон Фалькенхаузен и Хепнер. Роммель
называл их "истинными орлами Германии". Это заговорщики, которые
организовали покушение на фюрера. Всех, кроме Роммеля, расстреляли, тот
покончил с собой. Вот о каких орлах говорил незнакомец в кожаной куртке. Эти
орлы и есть их "Вольфшанце".
- И что из этого следует? Ради Бога, Иоганн, я уже ничего не соображаю!
Теннисон исписал с десяток страниц. Сейчас он тасовал их, подчеркивая
некоторые слова и обводя кружками отдельные фразы.
- Знаешь, твоих сведений может оказаться достаточно, - сказал он,
оторвавшись от бумаг. - Смотри, вот здесь... на этой странице. Он говорит:
"Мясники, клоуны", и далее - "Орлов вам не остановить"... Уже потом, через
несколько секунд, Холкрофт объясняет ему, что счет может быть заморожен, что
для получения денег необходимо выполнить особые условия... "Деньги заморозят
закопают обратно в землю", - говорит Холкрофт. Незнакомец повторяет фразу
"закопают обратно в землю" и признает, что они допустили промах. Однако тут
же добавляет, что хотя бы "выжженной земли" больше не будет. "Выжженная
земля". "Выжженной земли... на этот раз не будет".
Теннисон внезапно напрягся. Он откинулся на спинку стула, его
безупречное, словно изваянное из мрамора лицо сосредоточилось, взгляд
холодных глаз сконцентрировался на листе бумаги.
- Не может быть!.. - прошептал он наконец. - Прошло столько лет... План
"Барбаросса"! "Выжженная земля" Барбароссы! О Боже мой... Это
"Нахрихтендинст"! "Нахрихтендинст"!
- Что ты мелешь? - спросил Кесслер. - "Барбаросса" - это первая
операция Гитлера. Вторжение на север, завершившееся блестящей победой.
- Он считал это победой. А в Пруссии "Барбароссу" восприняли как
величайшее бедствие. Пиррова победа, добытая морем крови. Неподготовленные
войска гибли целыми дивизиями... "Мы захватили земли", - говорили генералы.
"Нам досталась никчемная, выжженная земля Барбароссы", - говорили другие.
Те, кто стал основателем "Нахрихтендинст".
- Что это такое?
- Служба разведки. Подразделение, целиком состоявшее из утонченных
аристократов и юнкеров-дворян. В разгар войны кто-то пытался посеять вражду
между Русскими и Западом; многие считали, что это дело рук Гелена. Ничего
подобного. Операция была разработана людьми из "Нахрихтендинст". Они
презирали Гитлера; эсэсовцев величали не иначе как "отбросами"; ненавидели
офицеров Люфтваффе. Все они были для "Нахрихтендинст" "мясниками и
клоунами". Сами же аристократы были выше войн и партий. Они служили только
Германии. Своей Германии.
- Объясни, наконец, что ты имеешь в виду! - не выдержал Кесслер.
- "Нахрихтендинст" жива. Ее люди вмешиваются в наши дела. Они хотят
провалить Женеву. И они не остановятся ни перед чем, чтобы убить четвертый
рейх еще в зародыше.
Глава 27
Ноэль стоял на мосту Пон-Неф, любуясь мерцающими, словно мириады
свечей, огнями вечернего Парижа. Днем он позвонил Хелден в "Галлимар", и она
согласилась встретиться с ним на этом месте после работы. Холкрофт пытался
уговорить ее поехать в гостиницу, в Аржантей, но Хелден отвергла его
предложение.
- Но ты обещала, что, если я тебя попрошу, ты будешь со мной дни и
недели, - напоминал ей Ноэль.
- Я обещала это нам обоим, любимый. И у нас эти дни будут непременно.
Но только не в Аржантей. Я все объясню тебе при встрече, - ответила Хелден.
И вот Холкрофт ждал ее на мосту. На часах было всего четверть шестого,
но над Парижем уже опускалась зимняя ночь, и с реки повеяло пронизывающей
стужей. Холкрофт поднял воротник поношенного пальто и еще раз взглянул на
часы: стрелки не сдвинулись. И немудрено. Ведь прошло не более десяти
секунд.
Ноэль вдруг поймал себя на том, что похож на юношу, поджидающего в
летнюю ночь подружку, с которой познакомился на вечеринке в сельском клубе.
Он смущенно улыбнулся своим мыслям, но слегка при этом встревожился: нельзя,
чтобы Хелден заметила его возбуждение. Как-никак он не в деревне, и вокруг
не теплая лунная ночь. Он мерзнет на парижском мосту, на нем поношенное
пальто, а в кармане этого пальто - пистолет.
На дальнем конце моста показалась Хелден. Она была одета в черный плащ;
светлые волосы спрятаны под темно-красным шарфом. Хелден шла неторопливой
походкой одинокой женщины, возвращающейся с работы, но даже среди тысяч
парижанок, спешащих домой, она выделялась редкой красотой.
Холкрофт двинулся навстречу. Хелден, заметив его, замахала рукой,
показывая, чтобы Ноэль оставался на месте, но он, забыв о предосторожностях,
помчался к Хелден и, не обращая внимания на ее жесты, сжал свою любимую в
объятиях. Холкрофт был счастлив. Она снова рядом, и ему с ней тепло, уютно и
спокойно.
Чуточку отстранившись, Хелден взглянула Холкрофту в лицо:
- Не надо бегать по мостам. - Она попыталась казаться строгой, но глаза
ее улыбались. - Человек, бегущий по мосту, вызывает подозрение. По мосту
надо гулять, а не бегать.
- Я так соскучился, что забыл про все на свете. А, наплевать!
- Впредь не забывай. Ну, как тебе Берлин? Ноэль обнял ее за плечи, и
они пошли в сторону набережной Сен-Бернар.
- Новостей у меня много, - сказал Холкрофт. - И хороших и плохих.
Впрочем, если считать новые знания прогрессом, то мы сделали пару гигантских
шагов вперед. Тебе брат звонил?
- Да, сегодня днем, через час после тебя. У него изменились планы, и он
будет в Париже уже завтра.
- О, это самое приятное из всего, что ты могла сообщить мне. Мне так
кажется, по крайней мере. Завтра узнаем, не ошибаюсь ли я.
Они свернули с моста налево и пошли вдоль набережной.
- Соскучилась по мне? - спросил Холкрофт.
- Ноэль, ты сумасшедший. Мы же расстались только вчера. Я всего-то
успела прийти домой, принять ванну, выспаться, наконец, как следует и утром
вернуться на службу.
- Ты ночевала дома? В своей квартире?
- Нет, я... - Хелден остановилась и посмотрела на него с улыбкой: -
Отлично, новобранец Ноэль Холкрофт! Непреднамеренный допрос?
- Преднамеренный.
- Но ты же обещал об этом не спрашивать.
- Вовсе нет. Я спрашивал, замужем ли ты, и получил отрицательный ответ;
тогда я спросил, живешь ли ты с кем-нибудь, ты ответила весьма уклончиво. Но
я вовсе не обещал тебе, что не буду пытаться разузнать, где ты живешь.
- Это как бы подразумевалось, дорогой. Когда-нибудь я тебе все
расскажу, и ты поймешь, какой ты был глупенький.
- Расскажи сейчас. Я влюблен и хочу знать, где живет моя девушка.
Улыбка исчезла с лица Хелден. Но потом она взглянула на Холкрофта и
улыбнулась снова:
- Ты похож на маленького мальчишку, который научился новому слову и
повторяет его на все лады. Ты еще недостаточно хорошо знаком со мной, чтобы
любить меня. Я ведь уже говорила тебе?
- Я забыл, что тебе нравятся женщины.
-Да, они среди моих лучших друзей.
- Но выходить замуж за одну из них ты не собираешься?
- Я ни за кого не собираюсь замуж.
- Уже легче! Тогда давай ближайшие десять лет быть вместе, оставив за
каждой стороной право выбора.
- Ты так славно говоришь...
Они остановились на перекрестке. Холкрофт притянул к себе Хелден и
положил ей руки на плечи:
- Я за свои слова отвечаю.
- Я верю, - ответила она и посмотрела на него с любопытством, к
которому примешивался страх. Холкрофт заметил это и слегка встревожился.
- Любишь меня хоть немножко? - спросил он с улыбкой.
- Кажется, даже больше, чем немножко, - серьезно ответила Хелден, - а
мне бы этого очень не хотелось. Боюсь, с этой бедой я не справлюсь.
- Тем лучше! - рассмеялся Ноэль и, взяв ее под руку, повел через улицу.
- Приятно сознавать, что даже у тебя нет ответов на все вопросы.
- А ты думал, что у меня они есть?
- Мне казалось, что тебе так кажется.
- Вовсе нет.
- Я знаю.
Ресторан был полупустой. Хелден попросила метрдотеля устроить столик в
глубине зала - так, чтобы не было видно с улицы. Метрдотель кивнул и повел
их между столиков. Ясно было, что он никак не может понять, почему эта
прелестная дама появилась в его заведении с таким засаленным кавалером.
"Трудные деньки наступили для парижских девочек. Вернее, ночки" - вот что
читалось в его взгляде.
- А он меня не одобрил, - заметил Холкрофт, когда метрдотель, приняв
заказ, удалился.
- Еще не все потеряно. Ты поднялся в его глазах, заказав дорогое виски.
Он даже улыбнулся. Ты не заметил?
- Это он увидел мой пиджак. Кажется, его сняли с другой вешалки, нежели
пальто.
Хелден рассмеялась:
- Да, пальто явно не из коллекции высокой моды. Ты носил его в Берлине?
- Конечно. Мне даже удалось в нем заарканить проститутку. Ты не
ревнуешь?
- К тем, кто соблазнился тобой в этом пальто, - нет.
- Она была само очарование.
- Повезло тебе. Наверняка она из "Одессы", и ты подцепил то, что ими
планировалось. Сходишь к врачу, прежде чем домогаться моей любви.
Ноэль взял ее за руку. Он был очень серьезен, когда заговорил снова:
- Об "Одессе" можно забыть. И о "Возмездии" тоже. Это как раз одна из
тех новостей, о которых мне стало известно в Берлине. Ни одна из этих
организаций знать не знает про Женеву.
Хелден была ошеломлена.
- А как же... Бомонт? Ты говорил, что он агент "Одессы", что он шпионил
за тобой в Рио...
- Я и сейчас считаю его агентом "Одессы", и он действительно за мной
шпионил. Но не из-за Женевы. Бомонт связан с Граффом. Каким-то образом он
пронюхал про то, что я ищу Иоганна фон Тибольта, и именно поэтому стал за
мной следить. Женева тут ни при чем. Завтра, во время разговора с твоим
братом, я надеюсь разузнать все подробности. Но, как бы там ни обернулись
события, Бомонт выйдет из игры через пару дней. Об этом позаботится Кесслер.
Он обещал позвонить в Бонн кому-то из правительства.
- Это так просто?
- Во всяком случае, не так сложно, как кажется на первый взгляд. Стоит
лишь намекнуть на причастность Бомонта к "Одессе", как мигом поднимется
волна расследований. Его сразу загребут.
- Но если ни "Одесса", ни "Возмездие" не знают про Женеву, то кто же
пытается помешать нам?
- Я как раз собирался об этом рассказать. И еще про то, почему мне
пришлось избавиться от пальто и шляпы.
- О Господи! - Хелден никак не могла уловить связи в словах Ноэля.
Холкрофт рассказал о своих берлинских приключениях, опустив эпизод в
темном переулке. Потом он сообщил о своей беседе с Кесслером и, уже завершая
рассказ, вдруг понял, что скрыть от Хелден убийство незнакомца в кожаной
куртке не удастся. Завтра он в любом случае должен рассказать об этом ее
брату, так что держать Хелден в неведении нет смысла. Когда Ноэль закончил
свое повествование, Хелден аж вздрогнула и сжала пальцы в кулаки.
- Какой ужас! А что об этом думает Кесслер? Есть у него какие-то
предположения?
- Практически никаких. Мы с ним проанализировали весь эпизод раз
десять, пытаясь ухватиться за какую-либо ниточку, но, увы... По мнению
Кесслера, этот молодчик принадлежал к одной из неонацистских группировок -
Эрих назвал их "потомками НСДАП" и "занозами в теле "Одессы".
- А каким образом они могли узнать про Женеву?
- Я и об этом спросил у Кесслера. Он ответил, что денежные манипуляции
такого масштаба очень трудно сохранить в тайне. Кто-то где-то вполне мог
разнюхать про Женеву.
- Но ведь вся суть Женевы в секретности. Если о тайне кто-то узнает, то
неминуем крах.
- Значит, все дело в степени секретности. Когда тайна становится
тайной? И в чем различие между информацией секретной и совершенно секретной?
Горстка людей, разузнав про Женеву, хочет помешать нам получить деньги и
использовать их по назначению. Деньги нужны им самим, а значит,
рассекречивать Женеву нашим конкурентам нет смысла.
- Но если они узнали про Женеву, то должны знать и то, что денег
получить не смогут.
- Совсем не обязательно.
- Тогда им надо об этом сказать!
- Именно так я и поступил в том темном переулке. Но убедить незнакомца
не сумел. Впрочем, даже если я его и убедил, то теперь это уже не имеет
никакого значения.
- Но... как ты не понимаешь?! Надо разыскать этих людей - кто бы они ни
были - и сказать им, что они ничего не добьются, остановив тебя, моего брата
и Кесслера.
Холкрофт пригубил виски.
- Не думаю, что нам следует поступать таким образом. Кесслер сказал мне
вчера одну фразу, которая не дает мне покоя до сих пор. "Вы, - заявил он,
очевидно, подразумевая под местоимением "вы" тех, кто не занимался изучением
вопроса специально, - никогда не понимали нацистских ультра". Оказывается,
для наци в равной степени важны как собственный успех, так и чужой провал.
Кесслер назвал это "неотъемлемой деструктивностью наци". Хелден вновь
нахмурила брови:
- Значит, если им все рассказать, то они начнут за вами охотиться. И
постараются убить вас троих, потому что без вас нет и Женевы.
- Ее не будет для нашего поколения, но не для следующего. Это очень
мощный аргумент в нашу пользу. Если нас убьют, то деньги еще на тридцать лет
вернутся в подвалы банка.
Хелден в ужасе прикрыла рот рукой:
- Погоди минутку... Тут что-то не так. Они хотели убить тебя. Тебя! С
самого начала... тебя! Холкрофт покачал головой:
- В этом нельзя быть уверенным...
- Нельзя?!- взвилась Хелден. - Господи Боже мой, что же тебе еще
нужно?! Нож, которым тебя пырнули в толпе. Стрихнин в самолете, выстрелы в
Рио... Что тебе еще нужно?!
- Мне нужно знать, кто за всем этим стоит. Именно поэтому я хочу завтра
встретиться с твоим братом.
- Но о чем тебе может рассказать Иоганн?
- О том, кого он убил в Рио.
Хелден принялась было протестовать, но Холкрофт взял ее за руку:
- Позволь мне все объяснить. Я полагаю, что мы оказались - вернее, я
оказался - в гуще двух схваток, никоим образом не связанных друг с другом.
То, что случилось в Рио с твоим братом, не имело никакого отношения к
Женеве. В этом моя ошибка: я все происшествия привязывал к Женеве. А это не
так. Здесь две разные игры.
- Я уже пыталась тебя в этом убедить, - напомнила Хелден.
- Я плохо соображал. Но тогда в меня еще не стреляли, не пытались
отравить, не пыряли ножом в живот. А такие шуточки чертовски развивают
мыслительный процесс. Мой, во всяком случае.
- Должна предупредить тебя, Ноэль, что Иоганн очень противоречивый
человек, - сказала Хелден. - Он может быть обаятельным, элегантным, но в то
же время скрытным. Такова его натура. Брат живет очень странной жизнью.
Иногда он кажется мне похожим на овода: так же порхает с места на место,
постоянно меняет пристрастия, сверкает, повсюду оставляет свою метку, но не
всегда желает, чтобы эту метку опознавали.
- "Он здесь, он там, он повсюду!" - передразнил ее Холкрофт. - Прямо
Фигаро какой-то.
- Именно. Иоганн может не сказать тебе о том, что произошло в Рио.
- Он обязан. Мне это нужно знать.
- Если происшествие не имеет отношения к Женеве, то Иоганн может
отказаться что-либо рассказывать.
- Тогда я попытаюсь убедить его. Мы должны знать, насколько уязвима его
позиция.
- Допустим, она уязвима. Что тогда?
- Тогда он будет отстранен от участия в Женеве; мы знаем, что он убил
кого-то. Ты сама слышала, как тот человек - ты еще подумала тогда, что он,
должно быть, богач и большая шишка, - как он говорил, что мечтал бы увидеть
твоего брата вздернутым на виселице за убийство. Я знаю, что Иоганн якшался
с Граффом, а это значит - с "Одессой". Ему пришлось бежать, чтобы спасти
свою шкуру. Хоть он и взял с собою тебя и Гретхен, но спасал он только себя.
Твой брат замешан во множестве подозрительных дел; за ним постоянно следят,
и у меня есть основания предполагать, что его могут шантажировать. Тогда
Женева даст трещину, и все пойдет насмарку.
- Должны ли об этом знать банкиры? - спросила она. Ноэль прикоснулся к
щеке Хелден и повернул ее лицо к себе.
- Мне придется рассказать им. Речь идет о семистах восьмидесяти
миллионах долларов - о благородном жесте, который три выдающихся человека
сделали для самой Истории. Если твой брат хочет сорвать Женеву или
рассчитывает использовать деньги не по назначению, то пусть лучше эти
миллионы покоятся в земле, пока не подрастет следующее поколение. Впрочем,
такой исход дела маловероятен. Согласно завету, душеприказчицей фон Тибольта
можешь стать и ты.
Хелден пристально посмотрела на Холкрофта:
- Я не могу этого принять, Ноэль. Душеприказчиком должен быть Иоганн.
Не только потому, что он больше меня подходит для Женевы, но и потому, что
Иоганн этого заслуживает больше, чем я. Я не могу отнять у него право
участвовать в Женеве.
- А я не могу дать ему это право, если он хоть в самой малой степени
способен причинить вред договору. Давай поговорим об этом завтра, после того
как я с ним встречусь.
Хелден внимательно изучала лицо Холкрофта. Он смутился. Она сняла
ладонь Ноэля со своей щеки и крепко-крепко сжала ее в своих ладонях.
- Ты человек высоких моральных принципов, да?
- Совсем не обязательно. Я просто рассерженный человек. Меня уже мутит
от коррупции, процветающей в политической и финансовой системах. Таких деляг
полным-полно в моей стране.
- В политической и финансовой системах?
- Это выражение из письма отца.
- Как странно, - заметила Хелден.
- Что именно?
- Ты всегда называл его либо Клаузеном, либо Генрихом Клаузеном.
Официально так, отстраненно... Холкрофт кивнул. Хелден верно подметила.
- Действительно, забавно, - сказал он. - Ведь я знаю о нем не больше,
чем знал прежде. Правда, мне его описали. Рассказали, как он выглядел, как
говорил, как люди завороженно слушали его.
- Значит, теперь ты все-таки знаешь его лучше.
- Вряд ли. Это были всего лишь чужие впечатления. Притом детские. Хотя,
надо признать, знаний об отце у меня чуточку прибавилось.
- Когда родители рассказали тебе о нем?
- Не родители... Вернее, не отчим. Только Альтина. Это случилось
примерно через две недели после моего двадцатипятилетия. Я тогда работал,
был дипломированным специалистом.
- Специалистом?
- Я архитектор, помнишь? Впрочем, я уж и сам почти забыл об этом.
- И мама специально ждала, пока тебе исполнится двадцать пять лет?
- Она поступила правильно. Не думаю, что сумел бы пережить это
известие, узнай я о нем раньше. Святой Боже! Ноэль Холкрофт, американский
парнишка. Гамбургеры с жареной картошкой, стадион "Шиэ" и "Мете", Гарден и
"Нике"; приятели по колледжу, чьи отцы сражались на полях Второй мировой
войны, выигрывая ее каждый по-своему. Да сказать тому Холкрофту, что его
отец - один из тех щелкающих каблуками садистов в фильмах про войну...
Господи, мальчишка бы свихнулся.
- Почему же она тогда вообще стала об этом рассказывать?
- Потому что я мог когда-нибудь узнать об этом сам, а она этого не
хотела. Хотя и была уверена, что самому мне правду не узнать никогда. Они с
Диком замели все следы - даже в свидетельстве о рождении моими родителями
значатся Альтина и Ричард. Однако существовала еще одна метрика. В Берлине.
"Клаузен. Пол мужской. Мать - Альтина. Отец - Генрих". И были живы люди,
знавшие о том, что Альтина бросила мужа и сбежала с ребенком из Германии.
Мама хотела, чтобы меня не могли застать врасплох: если вдруг по какой-то
причине кто-нибудь вспомнит ту историю и попытается меня шантажировать, то я
должен буду отвергнуть "клевету", утверждая, что речь идет о другом
человеке, который еще ребенком умер в Англии.
- Значит, существует и свидетельство о смерти?
- Да. Зарегистрированное надлежащим образом в какой-то лондонской
конторе. Хелден прислонилась к стене:
- А у нас с тобой, оказывается, много общего. Наши судьбы полны
фальшивых бумаг. Какая, наверное, роскошь - честная жизнь...
- Для меня бумаги не слишком много значат. Я не нанимал шпионов, чтобы
выкрасть их, не стрелял в людей, которые мне эти бумаги добывали... - Ноэль
допил виски. - Предпочитаю спрашивать сам. И собираюсь задать твоему брату
несколько очень жестких вопросов. Молю Бога, чтобы его ответы оказались
именно такими, каких я ожидаю.
- Я молюсь вместе с тобой.
Холкрофт вплотную приблизился к Хелден - так, что плечи их
соприкоснулись.
- Любишь меня хоть немножко? - спросил он.
- Гораздо больше, чем немножко.
- Останься сегодня со мной.
- Как раз это я и собиралась сделать. Поедем в твой отель?
- Но не в тот, что на улице Шеваль. Выдуманный нами мистер Фреска вчера
переехал в более комфортабельные апартаменты. Видишь ли, у меня тоже есть
друзья в Париже. Один из них - заместитель управляющего отелем "Георг V".
- Ой, к чему такая расточительность?
- Это вполне позволительно, потому что ты - непредсказуемая женщина:
когда я с тобой, я не знаю, что с нами приключится на следующий день.
Кстати, почему нам нельзя ехать в Аржантей? Ты обещала сказать мне.
- Нас там видели.
- Кто?
- За тобой следил какой-то человек. Мы не знаем его имени, но он из
Интерпола. У нас там есть свои люди. Они и сообщили, что из Парижа пришла
оперативка с твоими приметами. А в Париж нитка протянулась из Нью-Йорка.
Тебя разыскивает полицейский чин по фамилии Майлз.
Глава 28
Джон Теннисон вышел из людного зала прилета лондонского аэропорта
Хитроу и направился к припаркованному у обочины черному "ягуару". Водитель,
увидев приближающегося светловолосого господина, отложил книгу, потушил
сигарету и вышел из машины.
- Добрый день, мистер Теннисон, - произнес он с гортанным валлийским
акцентом, приветствуя блондина.
- Давно ждешь? - равнодушно спросил шофера Теннисон.
- Не очень, - ответил валлиец, принимая у Теннисона портфель и
небольшой чемодан. - Вы, наверное, хотите сами сесть за руль?
- Да. Высажу тебя по дороге у какой-нибудь стоянки такси.
- Я могу поймать такси и здесь, в аэропорту.
- Нет. Мне по дороге нужно немного поговорить с тобой, - объяснил
Теннисон и сел за руль. Валлиец уложил багаж на заднее сиденье и тоже сел в
машину. Через несколько минут они уже миновали ворота аэропорта и выехали на
лондонскую автостраду.
- Как прошла поездка - удачно? - поинтересовался валлиец.
- Очень много было дел.
- Читал вашу статью про Бахрейн. Презабавная.
- Страна презабавная. Единственные экономисты на всем архипелаге - это
индусы-лавочники.
- Но вы весьма благосклонно отозвались о шейхах.
- Потому что они были благосклонны ко мне. Какие новости со
Средиземноморья? Что передают с корабля Бомонта? Ты поддерживал связь с
братом?
- Постоянно. Мы используем радиотелефон на мысе Камарат. Пока все идет
по плану. На пристани пущен слух, будто капитана видели в Сен-Тропе двое
суток тому назад. Он якобы вышел в море на небольшом катере с какой-то
женщиной. С тех пор ни о парочке, ни о катере нет никаких известий.
Очевидно, попали в бушевавший на море шторм и погибли. Брат завтра сообщит о
трагедии и примет командование на себя.
- Естественно. Что ж, значит, все идет хорошо. Причина смерти Бомонта
будет предельно ясной. Несчастный случай во время шторма. Никому не придет в
голову задавать еще какие-то вопросы.
- Вы не посвятите меня в то, что произошло на самом деле?
- Только в общих чертах. Детали будут для тебя лишним бременем, -
ответил Теннисон. - Говоря коротко, Бомонт зарвался. Его видели в
подозрительных местах в компании подозрительных личностей. Уже пошли
разговоры о том, что наш высокопоставленный чин связан с "Одессой".
Валлиец разгневался:
- Это же очень опасно! Проклятый идиот!
- Я должен сказать тебе еще кое-что, - сказал Теннисон. - Время пришло.
Валлийцем овладел благоговейный трепет:
- Значит, это случилось?
- Я полагаю, это произойдет в ближайшие две недели.
- Поверить не могу!
- Почему? - спокойно спросил Теннисон. - Все идет по плану. Пора
начинать рассылку шифровок. По всем адресам.
- По всем адресам, - зачарованно повторил валлиец.
- Код "Вольфшанце".
- "Вольфшанце"?.. О Господи, значит, действительно началось!
- Слушай внимательно. Составишь сводный список региональных лидеров - в
одном экземпляре, естественно. Соберешь всю картотеку - по всем странам,
городам, политическим связям - и запечатаешь микрофильмы в стальной кейс.
Принесешь этот кейс вместе со списком лично мне. Ровно через неделю, в
среду, мы с тобой встречаемся возле моего дома в Кенсингтоне, на улице, в
восемь часов вечера.
- Через неделю, в среду, в восемь часов, с кейсом.
- И со списком лидеров.
- Конечно. - Валлиец прикусил указательный палец. - Свершилось... -
сказал он шепотом.
- Есть, правда, одно маленькое препятствие, но мы его преодолеем.
- Могу я чем-то помочь? Я сделаю все, что угодно.
- Знаю, Ян. Ты один из лучших. Я тебе скажу через неделю.
- Все, что угодно.
- Конечно. - Теннисон сбавил скорость. Беседа подходила к концу. - Я бы
подбросил тебя до Лондона, но мне нужно ехать в Маргейт. Крайне важно, чтобы
я попал туда как можно быстрее.
- Обо мне не беспокойтесь. Господи, сколько всего вам приходится
держать в голове! - Ян взглянул на мужественное, словно высеченное из
мрамора лицо Теннисона, в котором было столько власти и которое сулило
столько надежд. - Быть сейчас здесь, удостоиться чести присутствовать при
самом начале... При возрождении... Нет такой жертвы, на которую бы я не
пошел ради этого!
Светловолосый господин улыбнулся:
- Спасибо!
- Высаживайте меня, где вам удобно. Поймаю такси... Я и не знал, что у
нас есть свои люди в Маргейте.
- Наши люди повсюду, - ответил Теннисон, останавливая машину.
Теннисон мчал по знакомому шоссе в Портси. Он все рассчитал правильно:
он приедет к Гретхен около восьми, а сестра ждет его только в девять. Будет
время для того, чтобы убедиться, что у Гретхен нет гостей - любвеобильных
соседей мужского пола, заглянувших пропустить рюмку-другую.
Теннисон улыбнулся про себя. Его сестра, которой уже за сорок,
по-прежнему манила мужиков, и те слетались к ней, словно мошкара на пламя
свечи, рискуя опалить себя страстью. Спасала их лишь неспособность
проникнуть в самое сердце пламени, ибо Гретхен никогда не выкладывалась до
конца, хоть ее не раз об этом просили. Сексуальность свою она использовала
так, как и следует использовать все виды потенциально смертоносного оружия,
- с осторожностью.
Теннисону была неприятна предстоящая миссия, но он знал, что у него нет
выбора. Все нити, ведущие к Женеве, необходимо оборвать, а его сестра - как
раз одна из таких связующих нитей. Подобным же звеном в цепи был Энтони
Бомонт. Гретхен слишком много знает; а враги "Вольфшанце" могут запросто
расколоть ее. И непременно постараются это сделать.
Пока что "Нахрихтендинст" не имеет никакой информации касательно трех
вещей: им неизвестен временной распорядок операции, методы распространения
миллионных сумм и списки личного состава. Гретхен знает и расписание
операции, и методы распространения денег, и, поскольку деньги направляются
определенным адресатам, хорошо осведомлена насчет списков.
Поэтому его сестра должна умереть.
И водитель, столь благородно заявивший о своей готовности принести себя
в жертву, - тоже. Как только Ян передаст Теннисону картотеку и списки,
миссия его будет завершена, ибо он превратится в помеху: никто, кроме
сыновей Эриха Кесслера и Вильгельма фон Тибольта, ни одна живая душа не
должна видеть эти списки. Тысячи имен в каждой стране - наследники
"Вольфшанце", совершенная раса, "дети Солнца".
Впереди мелькнул указатель: "ПОРТСИ - 15 миль".
Теннисон нажал на акселератор, и "ягуар" полетел вперед.
- Значит, началось, - сказала Гретхен Бомонт. Она сидела рядом с
Теннисоном на мягком кожаном диване и гладила брату лицо. Пальцы ее то и
дело скользили меж его губ. Именно так Гретхен возбуждала брата с малых лет.
- Ты такой красивый. Никому не сравниться с тобой. Никогда.
Она потянулась к Теннисону, призывно выпростав груди из расстегнутой
блузки, и впилась в его губы долгим поцелуем. Ее страстные стоны всегда
сводили Теннисона с ума.
Но сейчас он не мог уступить. Это он сделает позднее, когда наступит
последний акт тайного ритуала, который позволял им с детских лет хранить
чистоту кров", прояснял сознание Теннисона и помогал ему в трудную минуту.
Он взял сестру за плечи и нежно отстранил от себя.
- Да, началось, - подтвердил он. - И мне нужно осмыслить все
происшедшее разумом, не замутненным страстью. У нас впереди уйма времени. Я
поеду в Хитроу к первому рейсу на Париж - в шесть утра. Так что вспомни
пока, пожалуйста, - все ли ты рассказала мне про американца? Ничего не
упустила? Ты уверена, что он не провел параллелей между тобой и Нью-Йорком?
- Абсолютно уверена. Женщина, умершая в Нью-Йорке в доме напротив его
апартаментов, была заядлой курильщицей. А я не курю, и особо подчеркнула
это, когда он был здесь. Еще я сказала, что никуда не выезжала в последние
несколько недель, и могла доказать это, если бы он стал подозревать меня во
лжи. И наконец, не забудь, что я жива, а та женщина мертва.
- Короче говоря, когда он уходил, ему и в голову не могло прийти, что
заманившая его в постель замужняя красотка, сбившаяся с пути истинного, и
мертвая женщина из Нью-Йорка, - одно и то же лицо.
- Конечно нет. И потом, он не ушел, - засмеялась Гретхен, - он спасся
бегством. Был в страшном замешательстве и, по-моему, даже запаниковал,
посчитав меня - как мы и планировали - неуравновешенной, взбалмошной особой.
Вот как ты стал претендентом на участие в Женеве от фон Тибольтов. - Гретхен
перестала смеяться. - Правда, он прихватил с собой фотографию Тони, что
совсем не входило в наши планы. Я полагаю, ты хочешь вернуть этот снимок?
- Да, - кивнул Теннисон.
- И что ты будешь говорить Холкрофту?
- Он думает, что Бомонт был агентом "Одессы"; что я обделывал какие-то
делишки с Граффом и бежал из Бразилии, спасая свою шкуру. Так он сказал
Кесслеру. Но Холкрофт понятия не имеет о том, что произошло в Рио на самом
деле, и подозревает меня лишь в убийстве. Только это его и тревожит. -
Теннисон улыбнулся. - Я сыграю на его предположениях. Придумаю нечто
настолько удивительное и ошеломляющее, что покажусь ему святее самого Иоанна
Крестителя. И конечно, не премину поблагодарить его за то, что он убрал
этого ужасного Бомонта с нашего пути.
Гретхен притянула руку брата к себе, поместила ее между обтянутыми
чулками бедрами и, сжав ноги, принялась тереться о ладонь Теннисона.
- Ты не просто красив. Ты изумителен.
- А потом я выверну ситуацию наизнанку, и уже ему придется убеждать
меня, что он достоин участия в Женеве. С точки зрения психологии, жизненно
важно поставить Холкрофта именно в такое положение: в этом случае его
зависимость от меня неизмеримо возрастет.
Гретхен сжала ноги покрепче, взялась за запястье брата и стала резко
двигать его рукой.
- Твоя речь возбуждает меня, ты ведь знаешь об этом?
- Погоди еще немного, любовь моя... Единственная моя... Нам нужно
закончить разговор. - Теннисон погрузил пальцы в промежность сестры. Гретхен
застонала. - Конечно, поговорив с Хелден, я буду лучше знать, что сказать
американцу.
- Значит, ты хочешь увидеться с ней до встречи с Холкрофтом?
- Да. Позвоню и скажу, что мне нужно срочно встретиться с ней. Впервые
в жизни она увидит меня обуреваемым сомнениями и отчаянно нуждающимся в ее
совете.
- Блестяще! - Гретхен вынула руку брата из своей промежности и положила
себе на грудь. - А наша сестричка все еще носится с обломками
кораблекрушений? С этими бородатыми "проклятыми", не имеющими привычки
чистить зубы?
- Конечно. Она чувствует себя нужной, а это всегда было ее слабостью.
- Потому что она родилась не в рейхе. Теннисон иронически усмехнулся:
- Дабы полностью удовлетворить свою потребность быть нужной окружающим,
она решила стать сиделкой. Живет в доме Полковника и ухаживает за этим
мерзким калекой. Дважды в день меняет машины, чтобы не привести к нему на
хвосте убийц из "Возмездия" и "Одессы".
- Кто-нибудь из них однажды прикончит ее, - задумчиво произнесла
Гретхен. - Надо над этим серьезно подумать. Как только получим деньги,
Хелден нужно вызволять. Она не дура, Иоганн, и вряд ли захочет стать
очередной жертвой "Возмездия" или "Одессы".
- Я уже об этом думал... Кстати, об убийствах: скажи, Холкрофт не
упоминал при тебе имя Питера Болдуина?
- Нет. Ни слова не сказал. Я ведь играла роль взбалмошной, обиженной
супругом женщины. Поэтому он, с одной стороны, не хотел меня пугать, а с
другой - не желал давать мне сведений, представляющих опасность для Женевы.
Теннисон кивнул. Они с сестрой все рассчитали правильно.
- А как он реагировал на мое имя?
- Я не оставила ему времени на реагирование, - ответила Гретхен. - Я
просто сказала, что фон Тибольтов будешь представлять ты... Как тебе
кажется, почему Болдуин хотел перехватить Холкрофта в Нью-Йорке?
- Я попытался составить цельную картину, и вот что получилось. Болдуин
был агентом МИ-б в Праге и продавал свою информацию каждому, кто оценит его
преданность в большую, нежели конкуренты, сумму. Так продолжалось до тех
пор, пока на него не пали подозрения своих же людей. Они его уволили, но
суду предавать не стали, ибо у них не было достаточно улик: Болдуин в
прошлом был двойным агентом и использовал это обстоятельство как прикрытие,
клятвенно утверждая, что и в Праге вел двойную игру. Кроме того, Болдуин
знал имена всех британских агентов в Центральной Европе и, очевидно,
намекнул начальству, что вся эта сеть будет провалена, если с ним что-то
случится. Во всяком случае, он сумел доказать свою невиновность и утверждал
потом, что его наказали за слишком хорошую работу.
- А какое это имеет отношение к Холкрофту?
- Чтобы понять Болдуина, нужно его видеть. Он и в самом деле был очень
хорош, а его источники информации - одни из самых надежных. Вдобавок ко
всему Болдуин был профессиональным сыскарем: он мог выследить и вынюхать
все, что угодно. Будучи в Праге, Болдуин узнал о том, что, по слухам, в
Женеве прячут целое состояние, награбленное нацистами. В этом слухе не было
бы ничего необычного - подобные истории возникали чуть ли не каждый год
после падения Берлина, - если бы на сей раз не упомянули имя Клаузена.
Впрочем, и в этом нет ничего удивительного: Клаузена некогда называли
финансовым гением рейха. Но Болдуин не был бы самим собой, если бы не
проверил этот слух с величайшей въедливостью. Таков его стиль работы.
- И он стал копаться в архивных донесениях агентов, догадалась Гретхен.
- Именно. Сосредоточив внимание прежде всего на документах министерства
финансов. Со счетов этого ведомства были сделаны сотни денежных переводов. В
десятках случаен получателем был некий Манфреди. Теперь Болдуину оставалось
только терпеливо ждать, следя за осторожными перемещениями средств внутри
банка. И он своего часа дождался. Манфреди стал искать контактов с дотоле
неизвестным американцем Холкрофтом, и Болдуин опять начал копать. Так он
вышел на мать Холкрофта.
- Которой в стратегических планах Манфреди отводилась одна из главных
ролей? - вновь прервала Гретхен.
- Да. С самого начала, - кивнул Теннисон. - Манфреди убедил Клаузена,
что его супруга должна покинуть Германию. У нее были деньги, и она легко
могла войти в финансовые круги Америки, оказывая нам неоценимую помощь за
океаном. Клаузену, в свою очередь, удалось убедить супругу, но, по сути,
нынешняя Альтина явилась созданием именно Манфреди.
- Под доброй маской гнома скрывался Макиавелли, - заметила Гретхен.
- Без этой невинной добродетельности ему вряд ли удалось бы
выкрутиться. Но сравнивать Манфреди с Макиавелли некорректно. Манфреди
интересовали только деньги; ему нужна была власть денег. Он был закадычным
другом золотых запасов и стремился взять под свой контроль агентство в
Цюрихе. Поэтому мы его и убили.
- А что именно удалось выведать Болдуину?
- Нам этого никогда не узнать. Но благодаря своим поискам он мог бы
реабилитировать себя перед британской разведкой. Видишь ли, Болдуин не вел
двойную игру. Он был тем, кем и должен был быть: чрезвычайно эффективным
агентом МИ-6 в Праге.
- Он встречался с Манфреди?
- Да! Болдуин добился встречи, намекнув на то, что знает о Женеве.
Только он немного опоздал. - Теннисон улыбнулся. - Могу себе представить эту
стычку: два профессионала кружат один вокруг другого, и каждый страстно
жаждет своего: первый -