ярным, хрен оторвешь! - Ну? ....! Врешь небось! Я сбегу счас, погляжу-ко... Дверь так и оставалась открытой, а мужик исчез. - Поглядишь, поглядишь... - пробурчал дворник с отчетливым владимирским выговором, скрываясь в свою дворницкую. Слышно было, как лязгнул наброшенный крюк... ...Идея принадлежала как раз Новикову. Каким еще образом отвлечь внимание ВЧК и милиции от внезапного появления в Москве большого количества золота? А пользоваться им, в целях подкупа, для финансирования единомышленников и просто для обеспечения потребностей своих бойцов Андрей собирался широко. Ну и создать в городе необходимое настроение тоже следовало. Как любил повторять В.И.Ульянов-Ленин: "Коль воевать, так по-военному". Кстати, листовки, сброшенные на Кремль, "золотого обеспечения" не имели. Попозже, когда золотая лихорадка стихла, и в радиусе двух верст вокруг Сухаревки, Ордынки, Арбата не осталось ни одной, хоть раз не подхваченной с земли дрожащими руками бумажки, листовки, пусть и далеко не все, были прочитаны. Подкрепленное, словно гербовой печатью, монетой с царским профилем, содержание отпечатанных изящным шрифтом лазерного принтера листков сенсационным не было, но проясняло многое. Прежде всего сообщалось, что линия фронта проходит сейчас от Ростова до Одессы, через Курск и Киев. Взятие Москвы, если большевики не пойдут на мирные переговоры, обещалось к исходу следующей недели. Экономическое положение на территории "Свободной России" было названо блестящим, что подтверждалось Указом о восстановлении отмененного в четырнадцатом году размена на золото банковских билетов Российской империи и приравненных к ним денежных знаков правительства Юга России. Отпускные цены на хлеб также объявлялись в золотом исчислении и не превышали довоенных. Верховный главнокомандующий, сочувствуя бедственному положению москвичей, счел возможным накануне освобождения послать тем небольшую денежную помощь, в надежде, что хоть какая-то ее часть дойдет до истинно нуждающихся. Для утешения остальных сообщалось, что гарантируется поставка миллиона пудов продовольствия на следующий же день после взятия столицы. Далее до сведения населения доводилось, что любая поддержка коммунистических узурпаторов лишь продлит страдания народа, и предлагалось в любой форме оказывать сопротивление красной тирании. Особо обращаясь к служащему у большевиков офицерству, П.Н.Врангель обещал полную амнистию всем, кроме занимающих высшие командные посты и сотрудничающих с ВЧК и иными карательными учреждениями... Если бы в Москве тех дней возможно было проведение квалифицированного социологического исследования, оно бы показало, что две трети населения и так никогда не принимали советскую власть, считая ее неизбежным злом и надеясь, что рано или поздно она как-нибудь да исчезнет, а до того дня необходимо любой ценой выжить и приспособиться. Теперь же люди по-настоящему воспрянули духом. От Курска до Москвы едва четыреста верст, и раз большевики не смогли сбросить Белую армию в море весной, когда разразилась катастрофа на Кубани и Дону, а она, оправившись, вновь перешла в генеральное наступление, значит, долгожданный конец недалек! ...Новиков снова, как совсем недавно, в девяносто первом, шел через Сретенку, Большую Лубянку, Охотный ряд к Кремлю. Во-первых, все равно нужно было скоротать время до темноты, во-вторых - провести первичную рекогносцировку, да и просто немыслимо интересно вновь пройтись по улицам родного города, когда счетчик отмотал назад семьдесят один год. Погода неожиданно быстро начала меняться. Легкий облачный покров на глазах уплотнялся и темнел, опускаясь к самым шпилям кремлевских башен, вдоль улицы потянулись полосы тумана, первые порывы ветра взметнули пыль на перекрестках. "Оно и к лучшему, - думал Новиков, оглядываясь. - Туман, дождь, метель... Чем мерзлее на улице, тем спокойнее..." Басманов, ссутулившись и засунув руки в карманы, шел метрах в пятнадцати позади. Рудников чуть впереди по другой стороне улицы. Оба в каждую секунду готовы броситься на выручку или прикрыть, если что. Огневой мощи даже их маленькой группы вполне достаточно, чтобы прорваться сквозь любой заслон. Но пока ничьего внимания они не привлекали. Да и с чего бы? Таких, как они, здесь тысячи и тысячи. А таких ли? Андрей с самого утра присматривался к людям на вокзале, толкучке, улицах. И поражался. Таких лиц он не видел ни в Москве восемьдесят четвертого, ни в девяносто первом, ни в Крыму только что. Конечно, в Севастополе, Ялте, Симферополе собрался сейчас цвет нации, и процент интеллигентных людей как бы не выше, чем в Израиле, но все же... Нельзя сказать, что Москву сплошь заполняли дегенераты, однако количество физиономий, не отмеченных даже намеком на интеллект, вгоняло в оторопь. Постепенно он начал понимать, в чем дело. Само собой, если человек не слишком умный и явно неграмотный, одет как бродяга, нищий или батрак, его облик воспринимается соответственно, но он обычно знает свое место и как-то ему адекватен. Если сотни, тысячи типов одеты в военную форму или партикулярный костюм ответработника, толпами ходят по улицам или разъезжают в автомобилях, произносят речи на митингах и съездах, а вдесятеро большее их число создает массовку, заняв экологическую нишу нормального служилого люда и мещанства, то картинка выходит пугающая. А вдобавок, за три революционных года люди поумнее, и интеллигенция тоже, поняли, что в целях мимикрии лучше не выделяться среди новых хозяев жизни, надели маски: кто тупой покорности - только что слюни изо рта не пускают, а кто безудержного, агрессивного люмпенского хамства. И еще многие, уже непроизвольно, приобрели постоянное выражение горестного недоумения - что, в конце концов, происходит и как жить дальше? Жаль, что он не задумался об этом раньше, не приказал, как приказывают перейти на новую форму одежды, сделать соответствующие морды и носить не снимая. А то вон, Басманов! И бриться не стал, и одет, как многие, однако... До первого патрульного физиогномиста... Что касается остального - грязи на тротуарах почти столько же, характер мусора, правда, другой. Здесь преобладают шелуха от семечек, лохмотья бумаги, конский навоз. Улицы оживлены. Непрерывными вереницами люди бредут к центру и от центра, грохочут телеги ломовиков, шагом плетутся низкорослые лошаденки извозчиков - "ванек". Довольно много автомобилей, проносящихся на бешеной тридцатикилометровой скорости по выщербленному булыжнику. На углах и перекрестках - милиционеры в диковинной форме, с винтовками через плечо. Вокруг - семь лет не видевшие ремонта дома. Стены, особенно внутри Бульварного кольца, посечены пулями, несколько громадных пятиэтажек выгорело полностью, витрины заколочены, многие деревянные дома и заборы растащены на дрова. Магазинов и лавок мало, основная торговля идет с рук. Редкие трамваи чуть не разваливаются от набившихся внутрь и облепивших вагоны снаружи пассажиров. Трудно понять, зачем, рискуя жизнью, висеть на подножке или буфере, если в итоге скорость передвижения не превышает пяти километров в час... В целом большинство улиц узнаваемо. Те же кварталы, почти полностью сохранившие свой облик, разве что вывески другие, да вместо асфальта булыжник. Кузнецкий мост, к примеру. Иные же определялись чисто топографически. На Тверской, которая здесь вдвое уже, от Манежа до Страстного бульвара Новиков узнал только "Националь" да Елисеевский. Впрочем, все это неоднократно видено на фотографиях и в кино. Интереснее было бы знать - что сейчас происходит за стенами бесчисленных наркоматов, исполкомов, партийных комитетов и прочих советских учреждений и контор? Как там народ себя ведет и ощущает: к эвакуации готовится, к уличным боям или к вынесению хлеб-соли? И вот эти прохожие, что они на самом деле думают и чувствуют, спрятавшись под масками олигофренов? Новиков чувствовал себя как водитель в городе, где дорожные знаки изменили в одночасье значение и смысл. По выражению лиц уличной толпы он, профессионал, не мог больше судить о мыслях и настроении. Черные ящики, когда неизвестно даже то, что на входе... Так же, наверное, чувствовали себя в сталинско-бериевские времена редкие иностранцы. Но сейчас лучше на время забыть о психологических экспериментах. Есть конкретная цель - найти место и организовать опорную базу. В его распоряжении сорок человек. Половина имеет в Москве родных, друзей, сослуживцев. Но обращаться к ним, даже к вполне сочувствующим, нельзя. Каждый подозрительный, вообще новый человек немедленно попадает на заметку домкомовцам, работающим на угро или ЧК дворникам, просто "сознательным трудящимся". Да и разбрасывать группы по всему городу недопустимо в тактическом смысле. Есть один вроде бы приемлемый вариант, но следует дождаться ночи, да и уверенности особой он Новикову не внушал, слишком все далеко от его личного опыта. Придется целиком положиться на одного-единственного человека... Андрей решительно свернул направо. Неподалеку от Иверской часовни его должен ожидать Шульгин со своей тройкой. Вступить в зрительный контакт, найти подходящее для разговора место, пивную, скажем, и еще раз обменяться мнениями, сообразно с обстановкой. А потом вместе обойти контрольные точки. Ближайшая - Александровский сад. Нависающая над головами грязно-рыжая стена, а за ней в нескольких метрах - он. Вечно живой. Сейчас особенно. ...ЦК действительно заседал непрерывно. Появление "Ильи Муромца" по странной случайности совпало с открытием расширенного Пленума. Председательствовал Ленин. Он собирался произнести очередную, программно-теоретическую речь, но и самолет, и листовки, и особенно золото совершенно выбили его из колеи. Скомкав начало, он возбужденно потребовал у Предреввоенсовета Троцкого и Главкома Каменева - не того, который, а другого, бывшего полковника Генерального штаба - объяснений, как стала возможна столь наглая демонстрация, которая архиопасна именно в пропагандистском плане! - Сколько сил и изворотливости пришлось нам приложить, чтобы убедить пролетариат в том, что польская неудача является на самом деле крупным успехом в деле воздействия на революционное движение Европы, особенно Англии! А что прикажете говорить теперь? Что сдача Курска бесценна для пробуждения рабочего движения в Сиаме? - Владимир Ильич говорил раздраженно, в голосе проскакивали истерические нотки. - А эта глупейшая история с червонцами! Кто утверждал, что врангелевская казна пуста? Может быть, товарищ Дзержинский способен объяснить? Или это как раз золото, якобы отбитое вашими людьми у Колчака? Снова очковтирательство? Тут кто-то заявил, что на Москву сброшено чуть ли не сто тысяч листовок! Это что же, миллион рублей золотом? Я требую немедленно выяснить точную цифру и принять все меры к изъятию... Не останавливаясь перед расстрелами! И кстати, почему все золото оказалось в городе, почему его не сбросили и в Кремль? Что? Вы заявляете, будто Врангель оказался сильнее, чем мы рассчитывали? Вздор! Я всегда говорил, что у него слабые, ничтожные силы, он силен только быстротой, наглостью офицеров, техникой снабжения и вооружения! Мы гораздо сильнее врага! Надо просто биться до последней капли крови, держаться за каждую пядь земли, и победа будет за нами! Нам не нужно ваших псевдонаучных объяснений, товарищ Каменев. Буденный никаких наук не изучал, и если бы ему не мешали, давно бы взял Варшаву без всяких полковников Егоровых и генералов Гиттисов... Если вы не в состоянии обеспечить перелома, замена всем вам найдется! Троцкий, криво усмехаясь и посверкивая сиреневыми стеклами пенсне, не вставая с места, посоветовал Ленину лично возглавить Реввоенсовет, а на место Каменева назначить... Сталина, что ли... На скулах Предсовнаркома выступили красные пятна, он с размаху ударил по столу раскрытой ладонью и чуть было не заявил о том, что если его позицию не понимают и не поддерживают, он готов сам подать в отставку со всех постов и обратиться непосредственно к массам! Подобные штуки он проделывал не раз, но сейчас политическое чутье подсказало, что номер может и не пройти. Засыпавшие кремлевские площади листовки немало способствовали идейному разброду в и так далеко не едином ЦК. В отличие от тех, что предназначались населению, эти содержали сжатый, но реалистический анализ военной и экономической обстановки; указывалось на факторы, в силу которых кампания двадцатого года выиграна быть не может, и предлагались мирные переговоры, на условиях гораздо более мягких, чем брестские. - Скажите, Лев Давыдович, - спросил Ленин тоном ниже и почти дружелюбно, - в этой мерзости есть хоть доля правды? - Все правда, Владимир Ильич! Наши войска Южного фронта действительно сейчас не в силах разгромить Врангеля. Хуже того, они деморализованы непрерывными и часто необъяснимыми успехами неприятеля. В самом лучшем случае можно надеяться до зимы удержать нынешние позиции. Тем более, что товарищи Сталин и Буденный сделали все, чтобы оставить нас без резервов. Революционализация европейского пролетариата - дело, безусловно, архиважное, но на позиции мы его пока послать не можем. Нам нечего перебросить на юг! Разве что... Снять войска из Сибири и Туркестана, развернуть Кавказский фронт на север, нанести сокрушительный удар от Ростова к Перекопу... Но тогда придется надолго отказаться от надежды завершить войну даже в будущем году. Или... смириться с тем, что граница РСФСР надолго пройдет по Волге и перевалам Кавказа... - Пусть! Пусть так! Разгромить Врангеля - вот дело сегодня архиважнейшее! Вы обязаны устранить опасность для Москвы и самого существования Советской власти! Вы обязаны это сделать любой ценой! Мы пошли на такой шаг в Бресте, пойдем, если надо, и сейчас! А подумать об остальном у нас еще будет время. Если только... Если мы не удержим Москву, нам придется переезжать в Самару... Или Екатеринбург... - При этом названии лицо его вдруг конвульсивно дернулось, он закрыл глаза и сильно надавил на них пальцами. Опомнился, вскинул голову и закричал фальцетом: - Немедленно развернуть самую бешеную подготовку к наступлению! Мобилизуйте всех, абсолютно всех, способных носить оружие! У нас в Красной Армии четыре миллиона человек, а вы не можете разбить этих мерзавцев, которых едва сто тысяч! Позор! - Воюют не числом, а умением, - буркнул себе под нос Каменев. - Если снова дать покомандовать Тухачевскому, нам и пяти миллионов не хватит... Ленин услышал. - Вздор! Товарищ Тухачевский - один из лучших наших полководцев. Абсолютно преданный делу мировой революции, не то, что ваши спецы, которые делают все, чтобы мы проиграли! Перебрасывайте боеспособные части откуда угодно, плевать на дашнаков, на мусаватистов, на этих... грузинских меньшевиков и прочую сволочь! Пусть еще поживут, пока их не свергнет их собственный пролетариат... В заднем ряду кто-то сдержанно хихикнул, очевидно - товарищ, знакомый с настроениями тамошнего "пролетариата". - Отзовите Фрунзе, бухарский эмир не та фигура, чтобы держать там нашего лучшего стратега. А военспецов расстреливать без пощады, при малейшем подозрении, и чем больше, тем лучше! И выйдет лучше меньше, да лучше!.. - он переждал вызванные каламбуром смешки, довольно редкие, потому что большинство товарищей последних статей вождя еще не читали по вполне объективной причине. - Но Дальний Восток мы тоже обязаны сохранить, ни одного бойца с Амурского фронта! И немедленно созвать X съезд партии. Срок - неделя. И потом всех делегатов - тоже на фронт. Надеюсь, к этому времени вам будет чем порадовать партию, Лев Давыдович... Как раз в этот момент Новиков стоял напротив "Метрополя", он же - Второй дом Советов, и изучал длиннейший лозунг, написанный на выцветшем кумаче: "В мире есть только одно знамя, под котором стоит сражаться и умирать. Это знамя III Интернационала! Л.Троцкий". - Ну-ну, - сказал он весело и, забывшись, прикурил от патрона-зажигалки "Кэмел" вместо самокрутки. На заметить этот анахронизм было некому. В Москве двадцатого года курили и не такое... ...В самом центре, между Солянкой и Покровским бульваром располагался знаменитый, прославленный в литературе и устном народном творчестве Хитров рынок. Не просто рынок - как место торговли продовольственными и иными товарами, а гигантский общегородской притон, неприступная крепость уголовного мира, где с удобствами, соответствующими рангу, устроены все - от аристократии, вроде налетчиков, медвежатников и иных классных специалистов, до последней шпаны и рвани. Десятки трактиров, ночлежек, подпольных борделей и опиекурилен еще с середины прошлого века располагались в лачугах и огромных доходных домах, самые знаменитые из которых и самые страшные - "Утюг" и "Сухой овраг". По словам Рудникова, в царское время полиция там появляться не рисковала. За годы мировой войны и революции Хитровка как бы пришла в упадок - закрылись трактиры, угасла частная торговля, большевики разом ограбили тех, кого хитровские аборигены стригли, как рачительный овцевод свое стадо, но зато никогда еще в ее разрушающихся бастионах не собиралось такое мощное и беспощадное воинство: кадровые уголовники, дезертиры, новые люмпены из бывших и такая мразь, какой даже в новых совструктурах и комбедах не нашлось места. Да и милиция в первые три года Советской власти, кроме отдельных операций по наводке своих агентов, никаких целенаправленных действий против Хитровки не предпринимала. Ни сил, ни, похоже, особого желания у нее для радикального решения вопроса не было. И человек, желающий бесследно затеряться в столице, но при этом не боящийся так же бесследно сгинуть в зловонных лабиринтах, направлялся именно туда. Имело, правда, значение и то, на какое место он рассчитывал. Щель под нарами или угол сырого подвала голому и босому находились всегда, а за право жить в тепле, есть сытно и пить пьяно принято было платить... В десятом часу вечера, когда пасмурный день сменил туманный, промозглый вечер, на столицу первого в мире государства рабочих и крестьян опустилась глухая темнота, лишь кое-где пробиваемая мерцанием уличных фонарей и красноватым светом керосиновых ламп и свечей за грязными стеклами окон, четыре понурые фигуры брели от Политехнического музея через слякотную площадь. Осторожно озираясь, они направлялись к шестиэтажному, действительно напоминающему утюг своим узким треугольным торцом домине. Обойдя его справа, углубились в щель между рядом зловещих, зияющих пустыми оконными проемами корпусов, темных и безмолвных, от которых на много сажен тянуло мерзким смрадом. В кулаке идущего впереди на короткий миг блеснул луч карманного фонаря. - Сюда... По облепленным грязью ступенькам спустились в полуподвал. Удушливая темнота, липкая, так что хотелось тут же вытереть лицо, густо пропитанная вонью махорки, прелых портянок, мочи и растоптанного дерьма охватила вошедших, будто они погрузились в некую жидкость, не такую плотную, как вода, но намного концентрированнее обыкновенного воздуха. Точнее всего было бы назвать эту среду перенасыщенным гнилым туманом. А из невидимых дверей и просто из каких-то проломов и щелей в стенах - дым, крики, многоэтажный мат, визг не то избиваемых, не то насилуемых женщин, керосиновый чад коптилок. Где-то верещит терзаемая неумелой рукой гармошка, где-то поют дурными голосами. Предводительствующий, поручик Рудников, вновь на мгновение включил фонарь. Даже он, бывавший здесь неоднократно, в темноте найти дорогу не в состоянии. - Гаси свет, падаль, чего рассветился? - раздался из темноты сиплый рык. - Пошел... - огрызнулся поручик и прошел мимо. Дважды спустившись и вновь поднявшись по скрипящим лестницам без перил, сделав чуть ли не десяток поворотов, четверка разведчиков добралась, наконец, до цели. Толкнув облупленную, но на удивление тяжелую и крепкую дверь, они оказались в большой, метров в тридцать, комнате, разгороженной на две неравные части бархатным театральным занавесом. Здесь было намного чище и, главное, светлее, чем в подземных каморках и коридорах. Горели сразу три шестилинейные лампы. За облезлым и изрезанным ножами, но некогда дорогим овальным обеденным столом выпивала, закусывала и резалась в карты компания человек в десять. Для здешних мест компания если и колоритная, так как раз своим относительным человекоподобием. Пять-шесть из них напоминали марьинорощинскую шпану, как ее застал и запомнил с детства Новиков, все в возрасте между двадцатью и тридцатью годами, один в матросском бушлате и бескозырке без ленточки, с ним рядом молодой, при усиках а-ля Макс Линдер и в хорошем кремовом пальто, и еще трое облика неопределенного, не то мастеровые с темными грубыми лицами, не то бывшие городовые. На столе белые калачи, громадная чугунная сковорода, миска с солеными огурцами, пара литровых штофов и стаканы. В очко, впрочем, резалась только молодежь, а противоположный край, там, где "матрос", беседовал почти степенно и помаленьку выпивал. Рудников, небритый и мрачный, с кривоватым носом и тяжелой нижней челюстью, козырек надвинут на глаза, руки в карманах, вразвалку направился к столу, а Новиков с друзьями остались у стены, почти сливаясь с ней и с пляшущими изломанными тенями. - Здорово, народ честной! - сипло провозгласил поручик. - Пал Савич дома? Картежники его как бы не заметили, остальные ответили недобрым молчанием, только из полутьмы кто-то спросил высоким - или баба, или скопец - голосом: - А ты-то кто будешь? И какого ... тебе надо? - Не видишь - человек. А раз пришел - дело есть. К хозяину, не к тебе. Покличь, что ли... - Хозяев теперя нет. Теперя все хозяева. А что ты за человек, щас позырим... От стола отделились, бросив карты, безо всякой команды, двое плотных парней, одетых по-фронтовому, шагнули разом, потянулись руками: один - к мешку Рудникова, второй - чтобы обхлопать карманы. Не слишком даже торопясь, Рудников извлек из-под бекеши тускло блеснувший маузер - атрибут серьезного "делового", не чета фраерам, что браунингами да "бульдогами" балуются, снизу вверх без замаха ударил правого рукояткой между глаз. А левого пнул юфтевым, подкованным с носка сапогом. Захлебнувшись воем, блатной упал и скорчился. И тут же рванулись вперед ждавшие, куда повернется разговор, Шульгин, Новиков и Басманов. Драки не было, такой, какие любят снимать наши и заграничные режиссеры в фильмах из бандитской жизни. Успел вскочить и даже вскинуть табуретку "матрос" - Шульгин свалил его подсечкой и для верности добавил нунчакой по затылку. Взвизгнул что-то матерное, крест-накрест чиркая перед собой финкой прыщавый шкет - его очередным ударом ноги отбросил с дороги Рудников. Вывернул кому-то челюсть ребром ладони Басманов. Громыхнул вдруг выстрел - усатый по-пижонски пальнул через карман пальто, и на нем возникла дыра с опаленными краями. Этого успокоил броском десантного ножа Новиков. Непонятно даже - как это опытные битые воры отважились на неподготовленную драку с четырьмя незнакомыми, но никак не похожими на "гнилых интеллигентов" мужиками? Впрочем, не все так просто оказалось. - Товарищи, товарищи, не стреляйте, тут свои... - тем самым бабьим голосом вскрикнул один из "мастеровых", но его призыв перекрыл командирский рык забывшегося Басманова: - Живьем брать, поручик! Поняв свою ошибку, "мастеровой" на корточках метнулся к занавесу, шмыгнул под его низкий, украшенный бахромой и кистями край, затопал ботинками по досками, удаляясь. Рудников, остановленный было криком Басманова, бросился следом, наугад стреляя из маузера. За ним, выпрастывая из-под обрезанной шинели автомат, рванулся Шульгин. После шестого или седьмого выстрела раздался грохот. Потом - тишина. Новиков, подавив желание бежать на помощь Шульгину, стал помогать Басманову укладывать уцелевших бандитов на пол, руки за голову. Шульгин, светя мощным фонарем, догнал Рудникова в длинном коридоре. Поручик хладнокровно перезаряжал пистолет, а беглец скорчился у него под ногами с разнесенным пулей затылком. - Поспешил, поручик... - упрекнул его Шульгин. - Никак нет, едва успел. Смотрите-ка... Шульгин только сейчас, подняв фонарь, увидел, что "мастеровой" едва не спасся. Бамбуковая этажерка, стоявшая у стены, была повалена, на полу раскатились жестяные банки, похоже - с краской, а за ней черная щель, откуда тянуло сквозняком. Рудников толкнул потайную дверь. Луч осветил уходящий с наклоном узкий, обложенный кирпичом коридор. - Извольте. Я знал, что тут есть другие выходы, и даже не один... - Молодец, поручик, четко соображаете. А что он про своих кричал? - Да как бы не агент. Или все они тут... "товарищи". Я слыхал еще в восемнадцатом, что есть у них такие, под налетчиков работают. Шульгин фыркнул. Раньше ему приходилось читать совсем обратное, насчет бандитов, которые маскировались под чекистов, чтобы грабить буржуев и разжигать ненависть к "органам". Но если верна прямая теорема, то так же верна и обратная... - Тогда надо остальных поспрашивать. Сумеете? - Делов-то... Для допроса он отобрал троих - "мастеровых" и "матроса", прочие сомнения не вызывали. И "раскололись" они быстро, после первых же профессиональных ударов по зубам воняющим дымом стволом. Настоящим агентом уголовного розыска был только один, как раз тот, убитый, внедрившийся на Хитровку еще в прошлом году и успевший стать здесь видной фигурой, а эти трое - так, мелочь. Матрос - из кронштадских анархистов, а двое других - бывшие приказчики, соблазненные возможностью слегка заработать под надежной крышей. Они даже и не грабили сами, а со знанием дела распродавали и делили выручку за имущество того самого Пал Савича, к которому и пришел Рудников. Сам же хозяин недавно умер. - Все ясно, господа? - Шульгин сказал "господа", но смотрел только на Рудникова, справедливо считая, что от Басманова в таких делах пользы мало. Поручик кивнул и указал маузером в сторону коридора. - Пошли. Поможешь, Михаил Федорович? Басманов без удовольствия, но понимая необходимость акции, встал с табуретки. Против ожидания, никаких неприятных сцен с мольбами о пощаде, паданцем на колени и разматыванием соплей по щекам не произошло. Смертники молча, хоть и на подгибающихся ногах, поплелись в указанном направлении. И вправду к концу гражданской войны жизнь человеческая сильно подешевела. Выстрелы в подземелье прозвучали едва слышно. Все это время Новиков, оставаясь в передней комнате, держал под прицелом лежащих на полу бандитов. Для них была приготовлена другая мизансцена. - Встать! Подойти к стене. Мордой, мордой... Руками опереться, ноги подальше... Вот так... - Ну, шелупонь, у вас тут кто главный? - проверив карманы хитрованцев на предмет оружия, спросил продолжающий играть роль "пахана" Рудников. На него теперь смотрели со страхом и почтением. Быстрота и решительность расправы произвела должное впечатление. Нынешнего, послереволюционного блатного языка он не знал и настоящего вора разыгрывать не пытался, да и необходимости в том не было, к уголовному миру прибилось столько случайного народа, от бывших офицеров и гимназистов до попов-расстриг и аптекарей, что все давно смешалось и верх брал тот, кто "круче", невзирая на происхождение и стаж. И здесь либерте, эгалите, фратерните... - Вон лежит. Хряк его звали... - указал один из местных на неудачливого стрелка. - Хряк! - презрительно сплюнул поручик. - На подсвинка не тянет, а туда же... наклонился над убитым, перевернул на спину. На вид ему было лет двадцать пять, лицо почти интеллигентное, особенно когда с него сошло томно-наглое выражение. Откуда вдруг такая кличка? В руке Хряк сжимал вороненый пистолетик калибра 6,35. Действительно фраер... - А по профессии вы кто тут? - продолжал допрос Рудников. - Портяночники все? - Обижаешь, начальник, - прогудел диаконский бас из середины строя. - Домушники мы, природные. А тех и не знали почти, просто так вышло. Хабар толкнули, ну и обмыть... - Я тебе не начальник, на Лубянке начальники, - и повернулся к Новикову. - Покараульте их, а я еще осмотрюсь, мало ли чего... Вернулся он минут через десять, обойдя все примыкающие комнаты и чуланы. - Порядок, - сказал поручик, засовывая маузер под ремень. - Однако загадили они квартиру и распотрошили все. Пал Савич полвека добро наживал, уважительный был... Куда старика подевали, падлы, дядьку моего? - Да точно помер он, говорю как на духу, - снова ответил диаконский голос. - Месяц уж скоро. У Хряка с ним дела были, да у того, Копченого, он вроде как и наследство принял. Ну а мы за компанию. Кое-что и пропили, не без того... - Заткнись! Разбазарился... Значит так, сявки. Теперь мы здесь жить будем. Забирайте свою хурду - и брысь! Сами запомните и другим передайте: кто под дверью ошиваться будет - замочу. Вы меня в деле видели. А кто в уголовку стукнуть вздумает - утоплю в сортире... - Подожди, Мизгирь, я лучше придумал, - вмешался в игру Шульгин. - Вы, убогие, жить хотите? Хорошо жить, я имею... Тогда вот так - очищайте себе хавиру поближе к нашей и живите. У нас на подхвате. Поимеете побольше, чем от Копченого. Что будет надо - я скажу. Кликуха моя - Пантелей. Не слыхали? Ничего, еще услышите, или у питерских спросите, те знают... Я - Пантелей, он - Мизгирь, это - Князь, это - Таракан... - Басманов, услышав, как назвал его Шульгин, поморщился. А тот, разбрасывая клички, не имел никакой задней мысли, говорил, что в голову пришло, лишь бы без запинки. - Тут будет наша хата. Пока поручений никаких не будет, занимайтесь своими делами, но двоих-троих - чтоб всегда на стреме оставлять и глядеть, чтоб по нашему коридору всякая рвань не шлялась. Свистну вот так - на цырлах сюда. И ни в каком больше разе. Кто без дела у дверей шляться будет - зашибу. Ясно? Тогда так - а ты, Мизгирь, пригляди - всю рвань из комнат повыбрасывать, полы выдраить, как в бутырках драют... А первым делом жмуриков отсюда долой. Оттащите подальше, а лучше в реку. Потом позырь, где они разместятся, и дай им что-то за труды... Через полтора часа, когда домушники, обращенные в шестерок, закончили уборку и удалились, тихие и вежливые, прихватив с собой массу всякого тряпья и прочей дряни, имеющей, тем не менее, определенную рыночную стоимость. Рудников устроил экскурсию по квартире. - Я ведь давно ее в виду имел, сам не знаю, для чего, - повествовал он. - Пал Савич - еще с восьмидесятых годов (прошлого века, разумеется) съемщик этого корпуса и главный хитровский "каин", скупщик краденого. Я у него в четырнадцатом здесь был, как раз в начале августа, правда, только в первой комнате, но и про остальное мне рассказывали. Помер он, скорее всего, действительно сам, хотя и крепок был, но уж за семьдесят. Про Хряка с Копченым еще выясню, что да кто, однако обратите внимание - полы не взломаны, подоконники на месте. Значит, или знали, где старик добро свое прятал, или, наоборот, знали, что искать нечего... Квартира и вправду была недурна. Специально ли ее так спланировали, или она образовалась в процессе многочисленных перестроек? Четырехкомнатная, с длиннейшим, в три колена изломанным коридором, все комнаты на разных уровнях, соединенные то крутыми, то пологими, в две-три ступени лестничками. Обшарпанные, конечно, стены, штукатурка отстает пузырями и масляная краска шелушится, но в целом еще вполне ничего. Из кухни с закопченной печью и потолком, оттого что три зимы топили черт знает чем, в том числе и бумагой, железная дверь черного хода вела на задний двор, а та, что в коридоре, кирпичным тоннелем соединялась с подвалами соседнего корпуса. Даже ватерклозет действовал, хотя ржавая вода еле-еле сочилась из склеротических труб. Правда, из имущества после уборки остались только стол, стулья, два комода, никелированная кровать с шарами, титанических размеров диван и резной буфет с остатками посуды. - Живем, господа! Вам, Сергей Степанович, особливая благодарность и рукопожатие перед строем... - Да что же... Рад стараться, если пригодилось. И вы молодцом, Александр Иванович, в жилу мне подыграли. А Пантелей - это кто? Я не слышал. - Говорят, что есть в Питере налетчик знаменитый. В полную силу еще не вошел, но знающие люди считают - года через три королем станет. Если не остановит кто... Новиков вытряхнул из вещмешка предусмотрительно упакованные баллончики мощного универсального дезинсекталя. - Давайте, братцы, санобработку проведем. Каждый аршин протравить, клопов да блох со вшами тут наверняка тьма. И будем устраиваться. Проверили надежность тяжелого, в руку толщиной засова на двери, осмотрели решетки на окнах. Крепость, ничего на скажешь. Пал Савич, хоть и был в большом авторитете, но своим клиентам и постояльцам доверял не слишком. В дальней комнате, выходящей единственным окном в сторону примыкающего к Москве-реке пустыря, Шульгин бросил на пол свой и Новикова матрасы, надул их с помощью миниатюрного насоса, притащил сюда же табурет и два стула, растопил чугунную, заводской работы буржуйку, стал разбирать и раскладывать принесенное с собой имущество. Мешки их не выглядели слишком тугими, но поместилось в них немало, да еще и под одеждой, в карманах и подсумках, кроме оружия и боеприпасов, удалось спрятать массу полезных в здешней жизни предметов. На гвоздях развесили АКСУ, сумки с запасными магазинами и гранатами, недельный продовольственный НЗ отнесли на кухню. На крайний случай пригодится, а так за золото в Москве достать можно, что хочешь, невзирая на "военный коммунизм". В чуланчике Басманов обнаружил две ведерных бутыли довольно чистого самогона. - Пойдет гвардейцам нашим с дорожки да для согрева... - Я бы и сам не прочь, двенадцать часов на ногах, да барахла на себе пуда три... - Шульгин со стоном потянулся. - Что там у нас сегодня на ужин? Рудников, с которым они раньше и знакомы-то были не очень близко, оказался человеком совершенно незаменимым. - Готово уже, минуток пять - и все... Калачи свежайшие, в сковороде колбаска... Новиков поднял крышку. Действительно, колбаса зажарена прямо полукольцами, но уже остыла. - Нет, я воздержусь, - он с сомнением покрутил носом. - Она, может, собачья, если не хуже... - Да что вы, Андрей Дмитриевич! - Рудников засунул в рот покрытый застывшим жиром кусок, вдумчиво разжевывал. - Чудесная колбаса, крестьянская, с чесночком... Стали б фартовые собачатину жрать! Я ее только разогрею... Коньяк во фляжках решили пока поберечь, выпили по полстакана самогона. Вполне ничего, лучше того, что приходилось употреблять в студенчестве на сельхозработах. С опаской Новиков попробовал шкворчавшую на сковородке и вкусно пахнущую колбасу. Нет, действительно, отлично! После второго полустакана Басманов вдруг спросил: - Скажите-ка, Андрей Дмитриевич, что за нужда была вам с нами идти? Рисковать зачем? Неужели б мы сами не справились? А вы уж потом? - Ну, Михаил Федорович, - ответил Новиков, хрустя огурцами, - я же не спрашиваю, на кой ляд вам потребовалось во всероссийскую кутерьму ввязываться? От Петрограда до Гельсингфорса совсем близко, служили бы сейчас, как Маннергейм... Вы нас до сих пор за патрициев каких-то держите? Дружина пусть воюет, а мы на веранде чаи гоняем... - Оно, конечно, кому как, а я так, развлечься намереваюсь. Заскучал, можно сказать. После Африки совсем ничего интересного в жизни не было... - Шульгин посмотрел на часы. - Однако, пора... В своей комнате он выставил в форточку антенну портативной рации, передал короткий условный сигнал, дождался ответов от старших групп: "Я третий, нахожусь возле Курского вокзала, уточните место"... "Я пятый, на Рогожском кладбище"... "Одиннадцатый, иду по Ордынке"... Ни одна группа пока не потерялась. Шульгин включил непрерывную подачу пеленга. Рудникова с фонарем послал ждать на улицу. Через полчаса вдали коротко замигал фонарь. Первая серия вспышек - пароль, вторая - номер группы. К началу третьего прибыли все. Зря большевики пугали комендантским часом и бдительностью своих патрулей. Сорок вооруженных бойцов прошли город насквозь по всем направлениям и обошлись не то что без стрельбы, а даже и без ножей. Отдав все необходимые распоряжения. Новиков с Шульгиным остались одни. В стекло барабанил всерьез разошедшийся дождь. Гудел огонь в буржуйке. - Ну вот и снова мы дома, Андрюх, самая малость осталась, - сказал элегически Сашка, сбросив тяжелые сапоги, стянул шерстяные носки и блаженно шевелил пальцами у огня. - Только уж больно дом-то... - Какой ни есть, а наш. Другого теперь не будет. С утра пойдем, налегке прогуляемся. Только одеться иначе, под комиссара какого, по конторам разным походить, местность изучить, как раньше знали... - Ага. И автомобиль раздобыть надо... - Шульгин задул лампу, предварительно раскурив у верхнего обреза стекла сигару. Густыми клубами наполнил комнату, чтобы перебить запах дезинфекции и прежних хозяев. В плотной гуталиновой темноте, которую не рассеивали багровые блики из поддувала, огонек сигары полыхал, как сигнальный фальшфейер. - Включи приемник, пока не лег, попробуй Берестина поймать. Что там на фронтах новенького случилось?.. иммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммЛ К ЭТОТ ТЕКСТ СДЕЛАН HARRYFAN SF&F OCR LABORATORY К К В РАМКАХ ПРОЕКТА САМ-СЕБЕ ГУТЕНБЕРГ-2 К гддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддЖ К !!! Текст предназначен исключительно для чтения !!! К К !! SysOp не отвечает за коммерческое использование текста !! К гддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддЖ К HARRY FAN STATION SYSOP HARRY ZAGUMENNOV FIDO 2:463/2.5 К гддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддЖ К ОДНО ИЗ САМЫХ БОЛЬШИХ СОБРАНИЙ ТЕКСТОВ (ОСОБЕННО ФАНТАСТИКИ) К К НА ТЕРРИТОРИИ EX-USSR К лммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммЙ К Если у вас есть тексты фантастики в файловом виде - К К присылайте на 2:463/2, на 2:5020/286 или на 2:5030/106 К хммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммМ