Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
 © Copyright Виктор Золотухин
 Email: goldmn@chel.surnet.ru
 Date: 15 Dec 1998
 Буду рад отзывам.
---------------------------------------------------------------



     "Обмывать" отпуск - святое дело!
     Накануне этого ответственного мероприятия отношение к  тебе  окружающих
радикальным  образом  меняется.  Коллеги  по  работе  преданно заглядывают в
глаза, интересуются ближайшими планами. Каждому интересно:  поеду  ли  я  на
Карибы, буду ли работать на садовом участке или просто отосплюсь дома на год
вперед.
     С  Карибами  они,  конечно, загибают - на нового русского я похож разве
что габаритами. Причем, собственными, а не кошелька. Так что отдых  возможен
лишь в пределах родной губернии. Да и то, без шика.
     Более  спорной  считается  работа  на садовом участке. С одной стороны,
труд на собственное благо приносит пользу. Здесь возражений быть не может. А
с другой, какой нормальный  человек  в  свое  законное  время  отдыха  будет
носиться  по  садовому участку, таская навоз, или ковыряться в грядке? Какой
же это, мать его, отдых?
     Остается наиболее реальный  вариант  -  отлеживаться  дома  на  диване,
уставившись в телевизор. Ну еще иногда можно сходить до ближайшего киоска за
пивом.  Но  взять  так  -  в  меру.  А  чтобы не было соблазна нарушить эту,
неизвестно кем установленную, меру, нужно хорошо "обмыть" отпуск.
     Вот мы и вернулись к самому началу.
     "Обмыванию" отпуска способствует благоприятное стечение  обстоятельств.
Отпускные,  как правило, дают в срок, задержек по выплате не бывает, как это
зачастую происходит с обычной зарплатой. А еще не надо с  похмелья  идти  на
работу. Тоже фактор немаловажный.
     Правда,  когда начинаешь подсчитывать всех, преданно заглядывавших тебе
в глаза накануне, то есть тех, кому грех - не  налить,  а  потом  переводишь
полученные  литры  в  рубли, то та часть мозга, которая отвечает за экономию
наличных средств, начинает бурно протестовать.
     Тогда-то и приходит в этом вроде бы безвыходном  положении  единственно
верное  решение - заняться "обмыванием" в неудобное для всех время. А именно
- утром в будний день.
     Останется только сделать круглые удивленные глаза и наивно спросить:
     - Как? Вы не можете с утра? Много работы? А у меня  уже  душа  горит  и
сердце плачет. Извините, завтра я не могу. Завтра я буду в отпуску...
     Смог  только мой напарник Андрей. Такой же пузан как и я. И вот мы, два
колобка, отправились на рынок.
     - Отчего ж на рынок? - удивился Андрей.
     - А куда бы ты хотел? - возразил я.  -  В  гриль-мастер?  Там  даже  на
двести  рублей  толком  не оторвешься! А на рынке шашлыки по восемь рублей и
спиртное без наценки.
     Андрей любил отрываться "толком". Поэтому спорить не стал.
     По дороге я зашел в обменный пункт валюты и купил сто  долларов.  Самое
подходящее  время  отложить  немного  денег  на черный день. Потом когда еще
соберешься.
     - Мне надо лекарство маме купить, - сообщил Андрей.
     - Успеешь, еще утро.
     - Не забыть бы.
     - А с чего ты забудешь? Не волнуйся, все будет хорошо.
     Спиртное продавалось в крытом павильоне рынка.
     - Возьмем по бутылочке сухого. А там, если не хватит, то чуток добавим,
- рассудил я.
     Выбор алкогольных напитков - процедура сложная и  очень  ответственная.
Нужно  исхитриться  так,  чтобы  потратить наименьшее количество денег и при
этом купить хороший напиток. И желательно чтобы этого напитка было много.
     Оптимальный вариант открылся минут  через  десять-пятнадцать.  К  этому
времени  продавец  расписал нам достоинства и недостатки всего ассортимента.
Мы купили три бутылки дешевого сухого вина и бутылку крепленого про запас.
     - Подстраховка никогда не помешает, - здраво рассудил я.  -  Если  что,
заберу крепленое домой, для возможных гостей.
     На этом самая ответственная часть мероприятия закончилась. Теперь можно
было идти к шашлыкам.
     Уже почти возле мангала меня остановил улыбающийся молодой человек.
     - Наша  фирма по продаже импортной телевидеотехники устроила бесплатный
розыгрыш призов.
     - Что ж, я рад за вас.
     Молодой человек протягивал мне половину какого-то лотерейного билета.
     - Возьмите, может быть вам улыбнется счастье.
     - А этот билет точно мне не будет ничего стоить? - спросил я, зная, что
на рынке полным-полно всяких мошенников. И скорее всего это один из них.
     - Нет призы абсолютно бесплатные, - сказал  благодетель  и,  указав  на
билет,  добавил:  - Сотрете верхний квадратик и там будет номер. Подойдете к
нашей сотруднице, вон она, у нее таблица, по которой она вам скажет какой  у
вас приз.
     У  "сотрудницы" действительно была в руках таблица, любовно вычерченная
синим фломастером на куске фанеры.
     - Какой у вас номер?
     - Пятнадцать, - сказал я и почему-то зарделся.
     - Вы, мужчина, выиграли пятьсот рублей. На эту сумму можете купить  что
угодно в нашем фирменном магазине.
     Тем временем, к нам подошли еще мужчина и женщина со своими билетами. У
мужика  был  приз - двести рублей, и его обещали выдать сразу наличными. А у
женщины, как и у меня, скидка  на  покупку  техники.  Правда,  всего  триста
рублей.
     - Теперь  мы  устроим  торг, тому, кто его выиграет, будут принадлежать
оба  билета  на  общую  сумму  восемьсот  рублей,  -   торжественно   вещала
обладательница таблицы.
     - А  что?  Просто  нельзя?  Так чтобы у каждого остался свой выигрыш? -
сомневался я.
     - Нет, таковы правила.
     Затем организаторша торга обратилась к обладательнице  трехсотрублевого
билета.
     - Ваш  выигрыш  меньше,  поэтому вы и начинаете торг. У мужчины выигрыш
пятьсот рублей, он  только  должен  повторять  вашу  ставку.  Первая,  самая
маленькая  ставка  -  один рубль. Давайте, женщина, рубль, и если мужчина не
даст со своей стороны рубль, то оба выигрыша будут принадлежать вам. А  если
даст, то ставка удваивается и тогда уже вы будете давать два рубля.
     Женщина с билетом протянула рубль.
     - Мужчина,  теперь  ваша  ставка.  Вам для начала достаточно дать всего
один рубль.
     У меня в голове что-то сработало. Легче всего распознать  мошенничество
именно  в  тот  момент,  когда  с  тебя начинают вытягивать пусть даже очень
маленькую сумму. А набежать она всегда успееет.
     - Мне что-то  не  хочется  торговаться,  -  кисло  заметил  я  и  сунул
ошалевшей обладательнице таблицы огрызок билета.
     Возле мангала меня с нетерпением дожидался Андрей.
     Мангальщик   приветливо  кивнул.  Мы  были  чуть-чуть  знакомы.  Я  уже
несколько раз захаживал  к  нему,  при  этом  съедал  порядочное  количество
шашлыков. А как известно, мангальщики имеют на руки процент с реализации.
     - Зря ты с ними связывался. Это чистейшей воды мошенники.
     - Я  в  курсе.  Сразу  догадался. Просто интересно было как они будут с
меня деньги вытрясать, - возразил я мангальщику.
     - Сколько?
     - Сначала по одному, а там в процессе видно будет.
     Кто-то скажет: шашлыки на базаре брать опасно,  неизвестно  какое  мясо
тебе  подсунут.  Могу  возразить,  что  данную  точку  я  определил  методом
жесточайшего отбора - опробовал в несколько приемов все  шашлыки  в  округе.
Может  быть,  во  время  этого  отбора  я  и хватанул где-то собачатинки или
человечинки, зато теперь знал точно - покупать шашлыки лучше всего именно  в
этом месте.
     Светило весеннее солнце, дул легкий сырой ветерок, под ногами мелодично
чавкала грязь. Состояние было умиротворенное.
     В  желудках  двух  колобков  уже  очутилось  по  три  шашлыка,  и  была
распечатана третья бутылка сухого вина.
     - Комбинаторы опять кого-то крутят, - заметил я,  указывая  шампуром  в
сторону лотков.
     Старые  знакомые  усердно  что-то  объясняли  очередному  ошалевшему от
счастья посетителю.
     - Да они уж третий год этим занимаются, - поведал мангальщик. - Однажды
молодую пару кинули на пятнадцать штук.
     - Как так можно? - возмутился я.  -  Неужели  не  соображаешь,  отдавая
такие деньги?
     - Азарт - великое дело.
     - И как же потом поступила молодая пара?
     - А никак! Парень взял свою жену под руку и молча увел.
     - Даже дергаться не стал?
     - Куда  тут  дернешься!  Денег  то уже тю-тю. К тому же их и припугнуть
легко могли.
     - Милиция небось куплена?
     - Не знаю точно, но рыночная крыша их контролирует.
     - Значит и милиция в курсях! - подвел  я  итог  и  сыто  рыгнул,  чтобы
выпустить из желудка воздух перед очередной порцией вина.
     Замаячило красненькое.
     К нам с Андреем подошла затрапезно одетая старушка.
     - Сыночки, помогите, чем можете. Подайте на хлебушек.
     - Мать, а у тебя есть справка о доходах? - глумливо поинтересовался я.
     Бабуля истолковала мой вопрос по-своему.
     - Нет, так нет. Бог с вами.
     Не то, чтобы мне было жалко нескольких копеек. Просто я не любил, когда
подходили вот так нагло. Люди культурно отдыхают, а у них чуть ли не изо рта
кусок   норовят   вынуть.   К  тому  же  я  где-то  читал,  что  данный  вид
попрошайничества  является  злостным.  По   нему   предусмотрена   уголовная
ответственность вплоть до тюрьмы. Таким "ходокам" я принципиально никогда не
даю  денег.  Сидела  бы  где-нибудь  в  переходе  -  другое дело. Хотя я и в
переходах не любил сорить деньгами. Я вообще достаточно экономный человек.
     - Хорошо, что ты ей ничего не дал, - учил меня уму-разуму мангальщик. -
У нее трехкомнатная квартира в центре города с нуля  обставлена,  и  сын  на
"Мерсе" разъезжает.
     Мне  мало  верилось,  что старуха обладает таким состоянием, но что она
живет лучше меня  я  не  сомневался.  Сколько  денег  она  вот  так  за  час
настреляет? А сколько я за тот же час пропью и проем?
     Спустя некоторое время вино закончилось.
     - Может еще подкупим? - предложил я Андрею.
     В  кратчайшее  время  мы  сходили в павильон и докупили еще три бутылки
сухого вина. При ходьбе в животе плескалось и булькало.  Но  это  было  даже
приятно. От хорошего мясца желудок поет и радуется.
     Когда  мы  вернулись,  то взяли еще по шашлычку. Теперь мы пили вино на
троих - я, по доброте душевной, подключил к этому нашего мангальщика.
     Когда вино закончилось, а  в  ногах  появилась  усталость,  я  внезапно
вспомнил про Александра. Он работал фотокорреспондентом в одной из городских
газет  и был очень радушным хозяином. У него в лаборатории всегда можно было
пропустить по стаканчику.
     - Поехали, - позвал я Андрея.
     - Маме надо лекарство купить, - напомнил мой окосевший друг.
     - Не волнуйся, все будет хорошо! - заверил я его.
     С пустыми руками к Александру  не  поедешь.  А  пил  он  только  водку.
Поэтому  прежде  чем  поймать  такси,  я зашел в магазин и купил две бутылки
"кристалловской" водки. Она, конечно, была дороже в два с лишним раза,  зато
с нее не болеешь на утро. Немного подумав, я прикупил еще чакушку армянского
коньяка. Но это так - для шика. Потому и взял немного.
     Александр оказался на рабочем месте.
     Немедля,  мы  разлили коньячок по стаканам. Напиток оказался достойным.
Только жалко было, что его так мало. Но с другой  стороны,  я  не  мог  себе
позволить  таких  трат.  На  одном коньяке можно разориться. А моя цель была
сэкономить деньги, чтобы отложить что-то  на  всякий  случай.  Впрочем,  сто
долларов я уже купил и был относительно спокоен этого.
     В ход пошла водка.
     - Фотографировал я заезжего генерала для газеты, - хвастался Александр,
- так  он обещал мне показать хранилище золотого запаса России. Целый бункер
слитков.
     - А я думал, что золотой запас хранится в Москве, - вяло возразил я.
     - Не только. Он разбросан по всей стране. Почти в каждом крупном городе
имеется свой золотой запас.
     - Наш-то, наверное, весь растащили еще лет десять назад.
     - Не скажи. Запасы еще довольно приличные...
     - Насколько приличные?
     - На наш с тобой век хватит, - успокоил меня Александр.
     К  нему  в  фотолабораторию  постоянно  заходили  какие-то  знакомые  и
исправно  остограммивались.  Я  не возражал, так как был уже пьян. А когда я
пьяный, то щедрый. Чего отраву жалеть?
     - Мне домой надо идти, - извиняющимся  тоном  сказал  Александр,  когда
водка безвозвратно закончилась.
     - Мы тоже пойдем.
     Я  не  любил  долго  сидеть  в одном месте, тем более когда нечего было
пить. Нет ничего более бессмысленного.
     Домой почему-то не хотелось, и я вспомнил, что давно  не  заглядывал  к
приятелям  в  одно  рекламное  агентство.  Разбудив  прикорнувшего  Андрея я
неуверенной походкой двинулся к дверям.
     На улице вечерело. Прохожие спешили после трудового дня по своим домам.
По прежнему светило весеннее солнце, и лужи превратились в ручьи.
     Меня же волновало совсем другое. Неудобно было показываться на людях  в
нетрезвом  виде.  Почему-то  прохожих  я  всегда стесняюсь больше, чем своих
близких. Поэтому, несмотря на то, что до рекламного агентства были два шага,
я все же взял такси.
     - А у меня денег нет. Командуй сам, - это  единственное,  что  произнес
Андрей на протяжении пути.
     Про лекарства он больше не вспоминал.
     Чтобы  не  болеть с похмелья, я решил не смешивать напитки и вновь взял
две бутылки кристалловской водки. Вдруг захотелось съесть еще  один  шашлык.
Но это было нереально. Базар уже закрылся. Зато воспоминание напомнило мне о
том,  что  не  мешало бы под водочку взять закуски. Я взял две банки зеленых
оливок с косточками. Между прочим очень рациональная закусь. Чтобы  закусить
полстакана  водки, достаточно одного оливка. При этом выглядит это солидно -
не какая-нибудь килька в томате.
     В рекламном агентстве все нужные мне люди были на месте. Впрочем, помню
произошедшее там я смутно. Кажется, пару раз еще бегали  за  водкой.  Бегали
сотрудники,  а  я только давал деньги. Некоторое время подремал на диванчике
для посетителей.
     Запомнилось только, как Андрей облевал  факс,  после  чего  с  чувством
исполненного долга завалился спать. Убирать блевотину снарядили секретаршу.
     - Все будет хорошо! - успокаивал я ее заплетающимся языком.
     Далее наступил долгий провал в памяти.
     Многие люди, оправдывая свои непредсказуемые поступки в нетрезвом виде,
ссылаются  на  то,  что ничего не помнят. Но ведь это не оправдание. Не надо
было напиваться! Я вот, например, даже если не могу вспомнить чего натворил,
никогда этого не стесняюсь.  Человек  я  не  агрессивный,  может  быть  лишь
чуть-чуть нудный. Скрывать мне нечего.
     Когда   мне   было   десять  лет,  я  стал  главным  действующим  лицом
несвойственной для моего возраста истории. До сих пор  не  могу  понять  как
такое пришло в мою детскую головку.
     Я  жил  на  базе отдыха и занимался тем, чем обычно там занимаются дети
моего возраста: купался в озере, загорал на пляже, катал шары в  биллиардной
и подглядывал за женщинами в туалете. Других занятий у меня не было.
     Естественно,  меня бы не отправили на базу без взрослых. Жил я в домике
со своим дядькой,  незадолго  до  этого  вернувшимся  из  армии,  да  с  его
армейским другом. Дембеля решили отдохнуть на природе до того, как устроятся
работать на родной завод.
     Распорядок их дня был тоскливо-однообразным. Каждое утро они собирались
ловить  рыбу,  но  по  причине того, что накануне вечером хорошо загружались
водочкой, рыбалка регулярно отменялась. Каждый вечер они брали  у  лодочника
весла,  а  на  следующий  день  отдавали их сухими. Просыпались они к обеду,
готовили еду, главным  образом  чтобы  покормить  меня,  купались,  лечились
пивом, а к вечеру вновь переходили на водку.
     В  один  из дней в соседний домик заселились две миленькие девушки. Это
событие не осталось незамеченным прежде всего моими воспитателями. Весь день
они вертелись вокруг юных особ, застенчиво заговаривая  с  ними  и  отпуская
неумелые  комплименты. Но к вечеру победила водка. Оба нажрались, завалились
спать и, как обычно, проспали рыбалку.
     На следующий день я решил их  разыграть.  Когда  они  встали  со  своих
кроватей  с  помятыми физиономиями, я их спросил, помнят ли они, что творили
накануне вечером. На лицах воспитателей было недоумение. И тогда я добил их,
сообщив, что вечером они грязно приставали к соседкам, а под занавес  бегали
голыми у них под окнами.
     Услышанное  было  для них шоком. Ничего подобного они не помнили. После
они какое-то время стеснялись показываться из домика. А когда настало  время
готовить обед и в кухне они столкнулись со вчерашними знакомыми, то на моего
дядю  и  его  друга  вовсе  нельзя  было смотреть без сострадания. Настолько
несчастными они выглядели.
     В конце концов я сжалился над незадачливыми  кавалерами  и  раскрыл  им
свою маленькую ложь. Как они меня тогда не поколотили - до сих пор не пойму.
Видимо  у  них просто не было на это сил. А я бы на их месте так и поступил.
Если бы был в состоянии...
     Так что иногда с пьяными провалами в памяти все-таки  шутки  плохи.  Но
вернемся к рассказу.
     Очнулся  я  у каких-то огромных железных ворот. Внутри надрывались лаем
собаки. Часы показывали что-то около полуночи.
     Самое интересное, что я был не один. Со мной был Олег -  местный  бард.
Точнее,  наверное,  я был с ним, потому что хотя он и был пьян, но все же не
настолько как  я.  Каким-то  образом  я  сообразил,  что  встретились  мы  в
рекламном агентстве.
     - А где Андрей?
     - Он неподъемный. Остался спать в офисе.
     - Лекарство так и не купил.
     - Какое лекарство? - не понял Олег. - Мы же взяли...
     Он показал бутылку вина.
     Я  вспомнил,  что  звонил  своему  знакомому,  который ночью работает в
охране Колхозного  рынка,  хотел  зайти  к  нему  в  гости  и  угостить.  Но
окружающая   действительность   подсказывала,   что   мы   находились  возле
Центрального рынка. Мне все это надоело.
     - Пойдем отсюда, - сказал я.
     Идти-то,  собственно,  было  некуда.  Абсолютно  никаких   идей.   Олег
распечатал вино и мы сделали по несколько глотков.
     - Может куда-нибудь к бабам? - неуверенно предложил я.
     Женщина мне была не нужна. Да я был и не в силах. Мозг из последних сил
делал  усилия, чтобы удержать меня на ногах. На большее мой организм вряд ли
был способен.
     Говорят, что самые  наглые  приставалы  к  женщинам  -  это  импотенты.
Возможно.  Когда  ничего  не  можешь, то хочется продемонстрировать что ты в
состоянии.
     - Есть у меня знакомая шлюха в гостинице, -  поделился  Олег.  -  Можем
попробовать застать ее.
     - А если не получится, пойдем в "Деревянный кий".
     - Это после...
     На  всякий  случай  мы  направились  в  нужном  направлении. Ноги плохо
слушались. Тело было усталым и проспиртованным.
     На следующей улице нас  окликнули  несколько  беспризорников.  Их  было
человек   пять.   Старшему  около  двенадцати  лет,  остальные  еще  моложе.
Спрашивали, конечно, закурить. Расщедрившись я дал три сигареты.
     - Дядя, травки не надо? - спросил старший.
     Про себя я окрестил его "бугром". Похоже, так оно и было.
     - Травки мы не хотим, - ответил я. - А вот вином можем угостить.
     - Спасибо, - старший взял бутылку и сделал  глоток,  потом  передал  ее
своему приятелю. Другим он даже не предложил.
     - Чего же у вас кроме травки ничего нет? - начал я воспитывать бугра. -
Надо иметь полный ассортимент. Сейчас без ассортимента никак нельзя.
     Я немного подумал.
     - А девочки у вас есть?
     - Нет.
     Похоже главному было неудобно перед своей компанией, ведь он чего-то не
предусмотрел.  Хотя  вопрос  понял  именно  в  том  смысле,  в котором я его
задавал.
     - Непорядок! Чего же вы бизнес прибыльный  теряете?  -  глумился  я.  -
Сейчас бы подзаработали малость.
     - А может вон те подойдут? - бугор указал через дорогу.
     На  противоположной  стороне  улицы  стояло  несколько девушек. По виду
студенток.
     - Эти вряд ли, - засомневался Олег.
     Неспеша подошли к гостинице. Вопреки ожиданию, дверь была  заперта.  Мы
двинулись к коммерческому киоску. За ним я увидел двух молоденьких женщин.
     - Может этих склеим? - предложил я Олегу.
     Внезапно  к  дверям  гостиницы  подъехал  милицейский  УАЗик. Откуда он
появился трудно было сказать. Не было, не было и сразу есть. Вот какие штуки
с наблюдательностью выкидывает немереное количество  выпитого  спиртного.  А
через  несколько мгновений из дверей гостиницы выскочила молоденькая девушка
и сразу же остановила проезжавшую машину. Заприметив нас, она махнула рукой,
прокричав:
     - Садитесь скорей!
     - Это та самая, - прошептал мне на ухо Олег.
     Происходящее  отдавало  какой-то  нереальностью.  Стоило   подумать   о
знакомой проститутке Олега, как она тут же появилась, как черт из табакерки.
Лучше  бы  мы  подумали  о  чемодане денег или хотя бы бутылке виски "Джонни
Уокер".
     - Как тебя зовут, нежданная-негаданная ты наша? - спросил я.
     - Юля, - коротко ответила проститутка.
     "Что ж, имя вполне подходит к профессии", - решил я.
     Проститутка была  невысокого  роста  и  чем-то  напоминала  только  что
вылупившегося  цыпленка.  Виной тому была ее голова: круглая, как бильярдный
шар, с короткими, даже очень короткими вялыми  волосами  лимонного  цвета  -
издержки гидропирита. На вид ей было лет девятнадцать-двадцать.
     Возле оперного театра Юля остановила машину.
     - Быстро выходите, а я с водителем договорюсь, - велел цыпленок.
     Мы с Олегом вышли из машины. Через пол минуты к нам присоединилась Юля.
Частный извозчик немедленно уехал.
     Проститутка  куда-то  потащила нас через сквер. Причем меня она держала
за руку, как более пьяного. Я поскользнулся и упал коленями в грязь.
     - Ну вот, теперь брюки стирать надо.
     - Я тебе все сделаю, - успокоила Юля.
     - Все? - в моем голосе звучало недоверие.
     - Все, что пожелаешь...
     Бывает так, что по  интонации  малозначащих  слов,  по  тому,  как  они
сказаны,  легко  угадываешь  истинный подтекст. Голову даю на отсечение, Юля
предлагала мне миньет.
     Я на  секунду  остановился  и  в  красках  представил,  как  это  будет
выглядеть:  большой  цыплячий  шар,  сосредоточенно  чмокающий в районе моей
ширинки. Какая мерзость!
     Короче говоря, "всего" мне не хотелось. Целью номер  один  было  помыть
коленки. И эта цель затмивала все остальные. А тут еще хлынул дождь.
     - Пойду отолью, - поделился Олег и скрылся в темноте.
     - Так и будем стоять или пойдем куда? - спросила проститутка.
     Я  с  тоской  посмотрел  на  бильярдный  шар  лимонного  цвета. В мозгу
пробудились ассоциации.
     - Можно поехать в бильярдную "Деревянный кий".
     Секунду спустя Юля останавливала невесть откуда взявшуюся здесь машину.
     - Чего стоишь, поехали скорее!
     Надо было забрать Олега. Не мог же он отливать целую вечность!
     - Олег! - надрывался я в тишине ночного города.
     Никто не отзывался, только по-прежнему лил дождь.
     - Поехали, - сказала Юля. - Вы с ним собирались в бильярдную?
     - Вроде бы...
     - Пешком дойдет. Тут рукой подать.
     Я сел в машину.
     Несмотря на очень позднее  время,  бильярдная  была  переполнена.  Лишь
возле  одного  столика было два свободных стула. Два других занимали мужчины
средних лет в костюмах и при галстуках.
     Снимая куртку, я старался выгнуть ноги коленками внутрь,  чтобы  соседи
по столику не увидели грязь на штанинах. Впрочем, они в основном смотрели на
мою спутницу.
     - Тебе что взять? - спросил я Юлю.
     - Джин с тоником.
     - Тут пиво хорошее есть.
     - Не хочу. Джин с тоником сойдет.
     - Как знаешь.
     Я двинулся к бару, на ходу доставая деньги.
     - Джин с тоником, арахис и одно темное пиво.
     А  вот  наличности у меня оставалось мало - меньше ста рублей. Прикинув
возможные траты я достал сто долларов, которые днем купил в обменном пункте.
Бармен понимающе на меня посмотрел и вернул сдачу в рублях.
     Чем удобно было в "Деревянном кие", здесь всегда можно  было  разменять
баксы.   Правда,  по  сильно  заниженному  курсу.  Зато  в  кармане  у  меня
существенно прибавилось рублей.
     Когда  я  вернулся  за  столик,  мужчины  ненавязчиво  обхаживали   мою
проститутку.  Надо  ей  отдать  должное,  относилась  она  к знакам внимания
довольно прохладно.
     - Знаешь какими деньгами ворочает Вася Киселев?  -  восклицал  один  из
мужчин.
     - Ворованными, - встрял я.
     - Почему  ворованными?  -  растерялся  мужчина. - Он крупный бизнесмен,
хозяин нескольких заводов.
     - Вор он крупный, - отрубил я.  -  Фанерный  новый  русский,  ваш  Вася
Секилев.
     Я с наслаждением исковеркал фамилию.
     Василий  Киселев  был  крупным  бизнесменом.  Начал  он  свою  трудовую
деятельность на овощной базе после окончания торгового  института,  где  ему
привили первичные воровские навыки. Про махинации с овощами сознательный люд
наслышан.
     Но  вскоре  заведовать  гнилой  картошкой  ему наскучило. Тогда Киселев
устроился директором известного в городе ресторана.  Вечерами  за  служебным
столиком  его тонкая интеллигентская душа познавала уголовный мир, общаясь с
тонкой  криминальной  прослойкой  общества.  Закладывались  основы   будущих
деловых связей.
     После  перестройки  Киселев  по-быстрому  приватизировал  вверенный ему
ресторан, благо было  на  что.  А  заодно  еще  парочку  кафешек.  Особо  не
напрягаясь,  построил колбасный цех. Это был пик его нелегкой карьеры. Затем
фортуна от него отвернулась.
     Братушки, с которыми к тому времени Киселев был  беспросветно  повязан,
тактично   порекомендовали   ему   купить  машиностроительный  завод-гигант,
находящийся в  анусе.  Криминальным  структурам  нужен  был  дурачок,  чтобы
пользуясь  его  именем  распродать остатки завода налево. Василий Киселев не
желал быть дурачком, но завяз к тому времени капитально. Отказать братве  он
не мог. Если изнасилование неизбежно - расслабься и наслаждайся.
     "Помирать - так с музыкой", - решил Киселев и ради наслаждения прикупил
себе музыкальную радиостанцию. Надо же, чтобы кто-то восхвалял тебя.
     Впрочем,  эпизоды  биографии Киселева соседям по столику я не приводил.
Мои аргументы были просты и доходчивы, учитывая выпитое  мною  за  последнее
время. Типа, "сам дурак".
     Что  меня слегка расстраивало, так это то, что Юля не обращала никакого
внимания на шедевры моего ораторского искусства. Взгляд  ее  был  обращен  в
сторону  бильярдных  столов  -  она  изучала потенциальных клиентов. А чем я
плох, как клиент? Видимо, отсутствием явного желания.
     А пиво и джин с тоником за разговором текли  рекой.  Я  лишь  ненадолго
отлучался в туалет и вновь вступал в спор.
     В  половине  четвертого  ночи официант предупредил, что заведение скоро
закроется. Мы с Юлей вышли на свежий воздух.
     - Самое время ехать в гости, - заметил я.
     - Куда?
     - Можно к Антипову.
     Юля скривила губы. Судя по всему данная семейка была ей знакома.
     - А что? Нормально! - успокоил я. - По крайней мере там примут в  любое
время.
     Бильярдный шар пошел останавливать машину.
     - Все будет хорошо! - по привычке произнес я.
     Вовка  Антипов был великим художником. Причем сам этого не скрывал. Так
и  говорил:  "Я  -  гений,  но  не  все  это  видят".  Впрочем  картины  его
действительно были выполнены талантливо.
     По дороге остановились возле киоска.
     Прежде всего надо было взять спиртного. Куда без выпивки?
     Остановился на водке - дешево и убойно. Конечно, самую дешевую брать не
стоило, но и "смирновкой" баловаться - роскошь. Взял две бутылки.
     Хотел  еще  себе прикупить пивка, но решил не транжирить. Набрал всяких
шоколадок и прихватил пачку собачьего  корма.  У  Антиповых  водилась  вечно
голодная собака.
     Семья  у  художника,  по  нынешним  меркам, была большая. Помимо жены и
собаки, он имел еще двух дочерей. Старшей было  семнадцать  лет,  младшей  -
около девяти.
     Дверь открыла старшая.
     - Володя дома?
     - Проходите.
     Художника  дома не было. Из рассказа старшей дочери сложилась следующая
картина: семейка решила бросить пить, а важность такого решения неплохо было
отметить. Вот и отмечают сейчас где-то, но вскоре должны подъехать.
     Я выложил покупки и  решил,  наконец,  вплотную  заняться  собственными
проблемами  - отстирать штаны и отмыть коленки. Снял часы с руки, выложил на
стол оставшиеся деньги. Четыреста пятьдесят рублей - жить можно! Штаны решил
снять в ванной. Не рассекать же в трусах в чужом доме!
     Раздевшись и забравшись в ванну, я вяло следил как набирается  вода.  И
тут  в  дверь  позвонили.  Я прислушался: открыли дверь, вялая неразборчивая
перебранка и как финал - душераздирающий крик младшей дочери.
     Что же там произошло?
     Но чтобы не случилось, в ванной находиться было нельзя.  Сунутся,  а  я
там голый и пьяный. Впрочем, последнее, скорее, удивление не вызовет. Быстро
натянув на себя грязную одежду я выглянул в коридор.
     Дочка орала от испуга. Было от чего. Увидеть ТАКОЕ в юном возрасте.
     В  квартиру  вошли  трое.  Жена  художника  была наряжена в куртку, как
следует вывалянную в грязи.  Впрочем,  грязь  была  везде.  Даже  лицо  было
покрыто  сплошной  коркой  подсыхающей  грязи.  Блестели  только белки глаз.
Явление черта из табакерки.
     Рядом, как сестра-близнец, переминалась с ноги на ногу еще одна  особа.
Телосложением,  ростом,  овалом  лица,  а  главное  грязевым  макияжем она в
точности походила на хозяйку. Я и принял ее за сестру жены.
     Сам художник внешним видом несколько отличался от своих дам. Он так  же
был весь в грязи, но на правой половине лица грязь была перемешана с кровью.
     - Что случилось? - спросил я.
     - Вовка  выпал  на  повороте  из  такси  прямо  в лужу, а мы его оттуда
доставали, - поделилась супруга.
     Старшая  дочь  повела  "сестер"   отмываться   в   ванную,   а   Володя
неестественно  равнодушно  поинтересовался  о  наличии выпивки. Я распечатал
бутылку водки и разлил по рюмкам. Потом надел оставленные на  столе  часы  и
взял деньги. Двухсот рублей не хватало.
     - А где Юля? - с внезапной догадкой спросил я.
     - Она ушла и хер с нею, - махнул рукой художник.
     - Денег жалко...
     - Каких денег?
     - Она похоже у меня две сотни прихватила.
     - Так пойдем и догоним.
     - Как же! Стоит и ждет тебя возле подъезда.
     Конечно,  по  сравнению  с пропитым это была не такая уж и значительная
сумма. Но самая обидная.
     - Она у Олега цветной телевизор украла, - сообщил художник.
     - Каким образом? Он ведь тяжелый!
     - Она грузчика привела с собой.
     - А я видел сегодня Олега, он меня и познакомил с ней.
     - Вот дурак. А что говорит?
     - Кланяется тебе, - соврал я.
     - Лучше бы его к нам взял, а не эту сучку.
     - Мы потеряли его.
     - Юлькины происки.
     Из ванной показались отмытые "сестры" и потребовали водки. После второй
рюмки жена художника сообщила:
     - Денег совсем нет. Завтра видак понесем в ломбард. Нам за него обещали
семьсот рублей.
     - Может проще Володе на работу устроиться?
     - А я что? Не работаю? - возмутился художник. - Я картины рисую!
     - Кто ж спорит, - продолжал я. -  Но  мог  бы  устроиться  дворником  в
собственном  дворе.  С  утра метлой помахал часок - и здоровья прибавится, и
штуку на карман.
     - Я художник, а не дворник! - с пафосом произнес Вовка.
     - Дело твое...
     Разговор о работе утомил Володю. Он обиделся и лег спать. А  мы  втроем
продолжали пить водку, разговаривая о всяких пустяках.
     Утром  меня  вычислила  по  телефону жена. Пришла к Антиповым и забрала
домой. Я не сопротивлялся - не могу пьянствовать несколько  дней  подряд.  К
дому  я  шел  покорно,  еле  переставляя  с  похмелья ноги, как теленок. Или
козленок, если учесть потраченные деньги.
     - Все будет хорошо! - успокаивала меня подруга дней моих суровых.


     Мои скромные однодневные похождения, как ни странно, оставили  заметный
след в обществе.
     Печальной  оказалась судьба пакетика собачьего корма. Собака в тот день
его так и не попробовала. Он был уничтожен хозяевами под пиво  на  следующий
день.  Специально сваренный для собаки и стоящий в холодильнике суп, слопала
"сестра" жены художника. Но и собака не осталась голодной. "Сестра" скормила
ей два сырых яйца из того же холодильника.
     Последнее сильно  расстроило  жену  художника:  два  яйца  -  это  была
последняя человеческая еда в доме. Дети пошли в школу голодными.
     Видак  Антиповы  все  же  сдали в ломбард и получили за него деньги. На
радостях решили отметить и отправили "сестру"  в  киоск  за  вином,  дав  ей
пятьдесят  рублей.  Та  не  вернулась.  Через  два часа Антипов спустился по
лестнице  и  выглянул  из  подъезда.  "Сестра"  пила  их  вино  с  какими-то
подругами, сидя на лавочке.
     Да  и  какая к черту она сестра? Местная синявка. По странному стечению
обстоятельств Антиповы подобрали ее возле оперного театра. Они бы,  конечно,
этого не сделали, но у синявки в руках были две бутылки водки.
     Какое-то  время спустя я встретил Олега. Он мне рассказал поразительную
вещь. Прошел он недавно по местам нашей  "боевой  славы"  и  увидел  тех  же
беспризорников.  Теперь  рядом с ними стоят несколько девочек "на выданье" в
возрасте от одиннадцати до пятнадцати лет. Оказывается,  наша  критика  была
результативной  - в городе стало больше на одного малолетнего сутенера. Это,
конечно, грустно. Но сглаживает неприятный осадок то, что нам то он  сделает
скидки на товар. Как никак мы идею подали!
     Что  касается  "бильярдного  шара", то Олег обещал ее наказать. Не сам.
Знакомый оперативник давно просил его вывести на нее. Чтобы за руку  поймать
на воровстве и запрятать подальше. Она уже многих обворовала.
     Андрей  проспался  и  благополучно  ушел  домой.  А  вот  Александру не
повезло.  Его  подкараулила  шпана  и,  зверски  избив,  отобрала  дорогущий
фотоаппарат.  Заявление  в  милиции  взяли,  но потом втихую уничтожили. Нет
заявления -  нет  преступления.  Типичный  пример  сотрудничества  ментов  с
криминальными структурами.
     А  я  что?  Сидел  весь  отпуск  на  вареной  картошке. О шашлыках и не
помышлял. Вот получу за этот рассказ Букеровскую премию, тогда и разговеюсь.


     Автор выражает благодарность гражданам, которые помогли восстановить
хронологию событий.

     Июнь 1998



                                                Из цикла "Любовные истории"

     В последний  четверг  накануне  Нового  года  в  фойе  все  кардинально
переменилось.  Кресла были сдвинуты в угол, местами навалены друг на дружку,
оставлено десятка два, так чтобы можно было сидеть. Исчезли и паласы с пола,
чтобы дети не вывозили их своими грязными сапогами. На месте  остались  лишь
цветомузыкальная установка и стойка с аппаратурой для диск-жокея.
     Зато  в  центре  была  установлена  огромная  нарядная  елка. Свет ламп
отражался в разноцветных стеклянных шарах, местами висели, разворачиваясь от
случайного сквозняка, картонные попугаи и матрешки, с пузом из гофрированной
бумаги - непременный  атрибут  любой  коллективной  елки.  Широкий  бумажный
серпантин.  И,  конечно, гирлянды - крупные и грубо сделанные. Но сейчас они
были потушены.
     И запах! Великолепный запах только что срубленной елки. К  Новому  году
он выветрится, а пока...
     Так  в  этот  день  выглядела  резиденция,  логово,  клуба филофонистов
накануне праздника.
     Следует отметить, что клубу очень повезло.  Директор  дворца  культуры,
где располагался клуб, сам был страстным поклонником музыки, поэтому средств
на   его   благоустройство   не   жалел.   Самая   современная   звуковая  и
светоаппаратура всегда были в распоряжении его членов.
     Я не без гордости пришел в этот раз на  заседание  клуба  филофонистов.
Еще  бы,  у  меня  с  собой  была  магнитофонная  катушка последнего альбома
шотландской группы "Назарет". Записанная прямо с фирменного диска.
     Едва  дождавшись  конца  обсуждения  текущих  вопросов,  я  достал   из
тряпичной  сумки  свою  гордость,  с намерением поставить ее на магнитофон и
выслушать впечатления других членов клуба. Это  допускалось.  Таким  образом
все  члены  клуба  могли  познакомиться  с  каким-нибудь  новым  музыкальным
альбомом.
     - Что это там у тебя? - донесся до моих ушей знакомый голос.
     Это был Мундштук, мужик лет  тридцати  пяти,  прозванный  так  за  свою
патологическую  привязанность  к  традиционному  джазу.  Кроме  джаза, он не
признавал больше никакой музыки.
     - "Назарет", самое новье! - зарделся я.
     - А-а-а... эти, - скривился Мундштук. - Они играть-то толком не умеют и
в мире совершенно не популярны. Не знаю, почему у  нас  так  по  ним  с  ума
сходят. Ты прививай себе вкус к хорошей музыке...
     - К джазу, - подыграл кто-то.
     - А  что?  С  этими шотландцами никакого сравнения. Настоящая серьезная
музыка.
     Я оплеванный сел обратно в кресло.
     - Можно вас на минуточку?
     Негромкий голос раздался почти у самого выхода. Я повернул голову.
     В кресле у лестницы сидела незнакомая девушка. В  клуб  вообще  девушки
редко заглядывали, а эта определенно была здесь впервые.
     - Подойдите, не кричать же мне через весь зал.
     Я послушно подошел.
     Гостья была привлекательной молодой девушкой на вид лет двадцати. Карие
глаза  на смуглом лице, небольшой прямой носик, маленькие пухлые губы с едва
заметным пушком над ними. Черные, как воронье крыло, волосы до плеч.
     - У вас и правда есть последний альбом  группы  "Назарет"?  -  спросила
она.
     - Вот он, - стесняясь, показал я катушку - моральное унижение на глазах
общественности еще довлело надо мной.
     - А как его можно послушать?
     - Не знаю, - растерялся я. - Они вряд ли дадут сейчас включить.
     Гостья улыбнулась.
     - Может есть другой способ послушать пленку?
     - Я могу вам дать катушку. На время, - добавил я.
     - У  меня,  к  сожалению,  нет  магнитофона,  -  расстроилась моя новая
знакомая. - Может как-нибудь можно будет сделать это в другом месте?
     Я задумался, перебирая мысленно места,  где  можно  было  бы  послушать
магнитофонную  ленту.  То  что  это можно было сделать у меня дома, как-то в
голову не приходило.
     - Ладно, мне пора идти, - девушка глянула на часы. - Ты меня проводишь?
     - Конечно, - торопливо согласился я.
     Почему-то мне не верилось, что я  могу  встречаться  запросто  с  такой
интересной  девчонкой.  Но,  кажется,  лед тронулся. Она сама дала повод для
знакомства. Да, и как плавно и ненавязчиво она перешла на "ты".  Конечно,  я
пошел ее провожать.
     Я  помог ей надеть пальто. Темно синее, затрапезное, но с необычным для
наших мест фасоном. Сам надел пальто в крупную клетку. В  таких  ходил  весь
город - результат перевыполнения плана местной швейной фабрикой.
     Мы  вышли на мороз. Только сейчас я обратил внимание насколько худа моя
новая  знакомая.  Но  эта  худоба  сочеталась  с  уникальным  изяществом   и
женственностью фигуры.
     - Как тебя зовут? - выдавил я из себя.
     - Таней. А тебя?
     - Виктор. Витя.
     Вести  более  непринужденную беседу мне мешала стеснительность. А вы бы
не были так стеснительны на моем месте? В свои семнадцать лет я все еще  был
девственником.  Периодически  кто-нибудь  из друзей хвастался, что где-то на
квартире по пьянке отымел девчонку из соседнего двора. Может быть врали? Как
бы то ни было, а я не хотел выдумывать подобные истории. Вот когда случится,
то всем расскажу!
     Когда зашли в троллейбус, Таня достала мелочь из кармана.
     - Тебе покупать билет?
     - Нет, у меня проездной, - облегченно вздохнул я, так как не знал,  как
поступить  лучше.  Купить  билет ей или нет. Денег жалко не было - все та же
стеснительность.
     - Что это за мужик был? - спросила Таня, и я как-то сразу понял  о  ком
идет речь.
     - Местный поклонник джаза по кличке Мундштук.
     - Козел.
     - В какой-то мере ты права.
     - То есть?
     - С  ним  история  интересная  произошла. Мне рассказывали. У него сын,
головорез малолетний, принес домой поджиг. А развитием умственным отпрыск  в
родителей  пошел.  Жена такая же. Взяла она этот поджиг и навела Мундштуку в
лоб, не догадываясь о последствиях своих действий. Но что-то ее  остановило.
Тогда  она  прицелилась  ему между ног и выстрелила. Мундштука после этого в
больницу отвезли. Долго врачи мучались, но ничего исправить уже было  нельзя
- ампутировали  ему  одно  яйцо.  После  этого  его  иногда  за  глаза зовут
однояйцевым коммунистом.
     - А почему коммунистом?
     - Он член партии. Причем по убеждению.
     - Как-то это с джазом не стыкается, - засомневалась Татьяна.
     - Так это трагедия его жизни. Хотя  он  выкручивается  -  говорит,  что
основателем джаза является Утесов.
     Таня  засмеялась.  Я был благодарен ее смеху. Между нами сразу возникла
непринужденность в общении.
     - Так он после этого творить начал,  -  разошелся  я.  -  Стихи  пишет.
Видимо либидо ему мешало раскрыться как творческой личности.
     - И что за стихи?
     - Бред всякий, типа "я присягаю с сыном на верность Октябрю".
     - Это с тем, который ему мужскую гордость отстрелил? - смеялась Таня.
     - Отстрелил  не  он, а жена евойная. Так вот он всю свою любовь на сына
перенес да на родную партию.
     Из троллейбуса мы вышли уже как хорошие знакомые.
     - А тебе сколько лет? - спросила Татьяна.
     - Восемнадцать, - соврал я. - А  тебе,  хоть  и  неприлично  у  девушки
спрашивать?
     - Мне двадцать два.
     - Я думал тебе от силы двадцать, - сподобился я на банальность.
     Татьяна пропустила ее мимо ушей.
     - Тебе точно есть восемнадцать?
     - Конечно, в августе исполнилось, - как можно беспечнее пролепетал я. -
А почему это так важно?
     Моя новая знакомая, казалось, вздохнула с облегчением.
     - Видишь ли, я здесь "на химии"...
     - На  какой  химии? - улыбался я, думая что этот разговор - продолжение
шутки с Мундштуком.
     - Я сидела в тюрьме и отпущена на поселение до конца срока. Это и  есть
"химия", - совершенно серьезно сказала Таня.
     - Так ты не местная?
     - Нет, я родом из Кенисберга.
     - Из Калининграда что ли?
     - Из него самого.
     До меня постепенно стал доходить смысл ее слов. Но умом понять ситуацию
я пока не мог.
     Зечки  в  моем  понимании  были  матерыми  бабами  с  хриплым голосом и
огромными сиськами. Сидели они  широко  расставив  ноги  покрытые  венозными
узлами.  В  одной  руке стакан, в другой "Портвейн", в зубах "Беломорканал",
сквозь зубы доносятся непристойности. В Татьяне ничего подобного и близко не
было. Более того, моя новая знакомая была  привлекательна  особой  красотой,
обаятельна,  тактична  и,  что  очень немаловажно и уникально в наших краях,
музыкально образована.
     - Ты что, пионера топором зарубила? Статья-то какая?
     - Двести двадцать четвертая.
     - Что это? Браконьерство?
     - Ты тоже знаешь этот анекдот, про бабку, которая в речке  подмылась  и
всю  рыбу  отравила,  -  улыбнулась  Таня.  - Нет, осудили меня по статье за
наркотики.
     "Вот оно! - подумал я. - То-то на зечку она не похожа. Не  воровка,  не
убийца. А наркотики - это даже интересно."
     О наркотиках я не знал ничего, кроме того, что отец как-то говорил, что
у него друг детства "колеса" глотал, да так и умер. Да еще мой знакомый один
девушкам  в  вино  что-то  подмешивал,  чтобы  меньше сопротивлялись. Хотя и
безуспешно, потому что сам очень любил вино и надирался первее всех.
     - Без десяти десять мне надо быть в общежитии на  проверке.  Иначе  мне
запишут побег. Потому я и торопилась.
     - И долго тебе еще так проверяться? Когда освободишься?
     - Через десять месяцев.
     Мы  шли  меж  старинных  домов.  Их строили еще пленные немцы. Внезапно
вышли к снежному городку.  Типичный  набор:  ледяная  горка,  Дед  Мороз  со
Снегуркой,  снеговик,  что-то  типа  лабиринта.  Вокруг снег убран. В разные
стороны от городка тянулись узкие тропинки.
     - Мы пойдем по этой, - показала Татьяна на самую извилистую.
     Видимо, она любила необычные пути.
     Женское общежитие "химиков" было  грязно-серым  пятиэтажным  зданием  с
одним  центральным  входом.  Недалеко от входа крутились, отчаянно матерясь,
двое пьяных уголовников.
     - Ты меня до дверей не провожай, дойду сама, - сказала Татьяна.
     Мне и самому не хотелось,  пьяная  шпана  внушала  страх.  Но  если  бы
попросила,  дошел  бы  до  двери,  смело  подставив  свое лицо под кулак. Но
почему-то я был уверен, что она им не интересна, не в их вкусе. Ее одну  они
не тронут.
     - Когда встретимся? - спросил я.
     - Как тебе будет удобнее.
     Я на секунду задумался.
     - Праздники будут, суета... Давай, когда все пройдет, через восемь дней
в пятницу.
     - Давай. Во сколько придешь?
     - Могу в четыре.
     - Я еще буду работать. Давай в шесть.
     - Хорошо.
     - Вон мое окно на четвертом этаже, - Татьяна показала. - Крикнешь меня,
я и выйду.
     Возвращался  я  домой  пешком,  это  было  недалеко,  и  в  приподнятом
настроении. У меня была девушка, которая сразу очень понравилась мне. С  ней
легко было общаться. Она привлекала сексуально.
     "И  кто  знает,  -  думал  я,  -  может  это тот самый случай, когда я,
наконец, стану мужчиной? А что касается моей маленькой лжи насчет  возраста,
так ли это важно?"
     Дома я был в десять вечера.
     Когда  лег  спать, то долго еще не мог заснуть. Все думал о своей новой
знакомой. И она мне все больше нравилась. Наверное, я влюбился.

     Любимым своим праздником я всегда считал Новый год.  Еще  в  детстве  я
любил  залазить  в  угол  квартиры  под елку, обозревать оттуда окрестности,
грызть конфеты из новодних подарков и вдыхать аромат хвои.
     Став взрослее я задолго готовился к празднованию: искалась свободная от
чьих либо родителей квартира,  велись  переговоры  со  знакомыми  девушками,
закупалось  небольшое  количество  спиртного  -  все  для того, чтобы в один
прекрасный  момент  я  мог  остаться  наедине  с   понравившейся   девушкой,
целоваться и залазить рукой в ее неприличные места. Однако, в этом деле меня
всегда  преследовала  фатальная неудача. То квартира сорвется, то надо ехать
куда-нибудь с "черепами", а чаще просто девчонки  не  являлись  в  последний
момент.  Праздник  портился  стабильно каждый год. Странно, но любить меньше
Новый год из-за этого я не стал.
     Решив, что я - хронический неудачник  в  деле  организации  новогоднего
празднования,  я  решил  эти  обязанности  взвалить  на  своего  дружка Леву
Голдмана.
     Лева заверил,  что  на  Новый  год  он  раздобудет  несколько  классных
девчонок.  Кроме  того,  у  него  уезжают родители, и двухкомнатная квартира
будет в полном распоряжении подрастающей общественности.
     Так оно и вышло. Только с одной  маленькой  поправкой.  В  роли  "мяса"
выступили  две  его  двоюродные  сестры.  Обе  здоровые, носатые, с большими
острыми подбородками.
     Но и это обстоятельство еще не было фатальным. Гораздо  хуже  было  то,
что  девушки,  как  бы  по-мягче выразиться, противоположным полом совсем не
интересовались. Либо еще не думали об этом, а может  и  поставили  крест  на
взаимоотношениях  между  полами после того как посмотрели в зеркало. В любом
случае, при брате они бы себе ЭТОГО не позволили.
     Другой бы хоть надрался "в соплю", благо спиртоного навалом, но  я  пил
тогда  очень  мало и без удовольствия. Так что подобная перспектива меня так
же не прельщала.
     В полночь по традиции бокалы с шампанским звякнули об экран телевизора,
где совершенно трезвый  Брежнев  нетрезво  поздравлял  страну  с  очередными
свершениями в области построения развитого социалистического общества. Потом
все пошли танцевать, что мне довольно быстро быстро надоело.
     Я  заглянул  в  маленькую  комнату.  Кровать,  укрытая голубым пледом -
спальное ложе  голдмановских  "черепов",  шифоньер,  тумбочка  со  старинным
радиоприемником "Балтика".
     "На  такую  бы  кровать, да мою новую знакомую", - с грустью вспомнил я
про Татьяну.
     Но это, по  моему  глубочайшему  убеждению,  было  не  реально.  Только
познакомиться с девушкой и сразу звать ее в гости с ночевкой.
     "Она бы не пошла", - подумал я.
     Вдруг  мне  икнулось. Не так, как обычно считают многие: пить хотелось,
открылась громкая глубинная икота - значит вспоминает кто. А так, чуть-чуть.
"Ик" и все.
     "Неужели Татьяна?" - удивился я.
     Я почему-то не особо верил, что у нас будет еще хотя бы  одна  встреча.
Слишком все было хорошо. Слишком она мне нравилась.

     Вечер  выдался  не  самым  теплым.  Трико  под  полосатыми расклешеными
брюками и свитер под клетчатым пальто не гарантировали защиту от холода.
     Я подошел к общежитию "химиков". Вот  оно  -  знакомое  окно.  Осталось
только  крикнуть.  Но внезапно меня поселила стеснительность. Как это я буду
стоять и драть глотку на виду у всей улицы? А ведь другого  способа  вызвать
Татьяну нет.
     Справившись  с  застенчивостью,  я открыл рот и прокричал знакомое имя.
Крик вышел сдавленный, неуверенный. "Та" прозвучало громко, а на слоге  "ня"
голос  подсел,  "пустил  петуха".  Затравленно,  я  огляделся  по  сторонам.
Кажется, мои голосовые изыски никого не тронули. Я набрал в легкие воздуха и
повторил.
     - Таня!!!
     За стеклом показалось знакомое  лицо.  Татьяна  жестами  показала,  что
сейчас спустится. Облегчение для скромного юноши.
     Через десять минут она бодро вышла из дверей общежития.
     - Привет! Как провел Новый год.
     - Так себе. У приятеля был.
     - Небось девчонки у вас на празднике красивые были?
     - Нет, я был один.
     Подозрения я отверг с излишней поспешностью.
     - Куда пойдем? - спросила Татьяна.
     - Не знаю. Можно на снежный городок.
     - Там я уже провела весь праздник.
     - С кем?
     Теперь уже Таня поспешила заверить меня в своей искренности.
     - Одна.  Тоскливо  что-то  стало.  Кругом празднуют Новый год, а я сижу
одна. Даже телевизора в общежитии нет. Вышла на улицу, да пошла  на  снежный
городок. Так и прогуляла половину ночи возле горки. Пальто испачкала.
     - А я не заметил.
     - Вот  здесь,  -  Татьяна показала бледную оранжевую полосу на пальто в
районе бедра. - Ходила по  лабиринту,  а  снег,  из  которого  его  сделали,
краской был покрашен.
     - Вся наша жизнь - сплошной лабиринт, - невпопад бросил я.
     Бродили  мы в основном по дворам микрорайона. Разговаривали о музыке. И
лишь часам к девяти забрели к зданию  профтехучилища,  расположенному  через
дорогу.
     За углом учебного центра, возле ящиков с мерзлыми пищевыми отходами, мы
остановилсь.  Обнялись.  Холод  пронизывал  до  костей.  Умом я понимал, что
должен  сейчас  поцеловать  Таню.  Но  смелости  не  доставало.  Вдруг   она
воспротивится этому, скажет что-нибудь резкое и неприятное.
     А  целоваться  я умел. Научился еще за пару лет до этого. И считал, что
делаю это совсем неплохо.
     - Ты читал сказку "Маленький принц"? - вдруг спросила Татьяна.
     - Да, очень давно.
     - Помнишь в ней Лиса?
     - Помню. Но мне почему-то всегда казалось, что Лис - это девушка.
     - Так оно и есть.  Знаешь,  я  сейчас  себя  чувствую  тем  Лисом.  Мне
кажется,  что  скоро я буду скучать когда тебя не будет рядом. А твой приход
узнавать по звуку шагов.
     - Это же хорошо, - воспрянул духом я.
     - Хорошо-то, хорошо, да ничего хорошего. Я ведь  буду  скучать  в  твое
отсутствие.  Я уже скучала. А что, если мы вдруг расстанемся? Мне ведь будет
больно!
     - Мы никогда не расстанемся.
     - Всякое в жизни бывает.
     Татьяна немного помолчала и продолжила.
     - Я себе еще давно звездочку на небе выбрала, как Маленький Принц.  Вон
ту, - Таня показала на кончик хвоста Большой Медведицы. - Запомни ее. Если у
нас будет длительная разлука, ты посмотришь на небо, увидишь мою звездочку и
вспомнишь про меня.
     Небо этим вечером было, как никогда, ясным и звездным.
     - Тогда и я выберу себе звездочку, а ты ее запомни, - сказал я.
     - Хорошо.
     - Моя  звездочка  вон  та, рядом с твоей. Я хочу, чтобы моя была совсем
рядом.
     - Но ведь  на  самом  деле  эти  звезды  очень  далеко  друг  от  друга
находятся.
     - Зато  на  небе  они рядом, - возразил я. - Я хочу ухаживать за тобой,
как Маленький Принц ухаживал за своей Розой.
     - Согласна.
     И тогда я решился поцеловать ее. Татьяна не противилась. Губы  ее  были
мягкими  и  теплыми,  язык  -  влажным  и  обжигающим, с каким-то неуловимым
терпким привкусом. Мне нравился этот вкус.
     Внезапно я почувствовал, как восстает моя юношеская  плоть.  Сначала  я
испугался  реакции своего организма. А вдруг напряжение в брюках почувствует
Таня? Но потом вспомнил своего друга Сергея.
     Сергей работал на заводе в бригаде моего отца  и  был  старше  меня  на
одиннадцать  лет.  Я часто приходил к нему в гости, а он считал своим долгом
обучать меня обращению с женщинами. Какими бы разносторонними  не  были  его
советы, сводились они всегда к одному.
     "Когда  танцуешь  с  бабой, погладь ее в районе копчика. Они тащутся от
этого."
     Или:
     "Ты в нее не кончай, а то забрюхатит еще. Лучше ей на пузо."
     Или еще:
     "Будет рассказывать, как ее  парень  обманул  -  переведи  разговор  на
другую  тему.  Иначе  она  потом будет стесняться своей откровенности. А это
может отразиться на ваших отношениях."
     Или совсем уж не в какие ворота:
     "Если  девственницу  уговариваешь,  скажи  что  сунешь  лишь  на   "пол
карасика", целку не сломаешь. А когда даст, воткни ей по самые яйца."
     Однажды он сказал:
     "Если  твоя  юношеская писька встала, не стесняйся этого, а прямо через
одежду води ей  по  бедрам  женщины.  Если  она  его  держала  в  руках,  то
обязательно возбудится от этого."
     Я  так  и  поступил. Прижался всем, чем мог, к татьяниным узким бедрам.
Она почувствовала это и, казалось, слегка возбудилась. А  что  толку?  Зима,
холод.
     Через полчаса, когда моя мошонка совсем онемела от возбуждения, Татьяна
посмотрела на часы.
     - Мне пора.
     - Я тебя провожу.
     Мы направились к общежитию "химиков".
     - Тань, а ведь я даже не сообразил тебя на Новый год позвать.
     - А я так ждала, когда ты меня позовешь.
     - Вот ведь дурак я!
     - Не дурак, а дурачок. Мой единственный дурачок.
     - Встретимся завтра? Я по-раньше постараюсь придти.
     - Я буду ждать тебя.

     На  следующий день погода преподнесла горожанам подарок. Ветки деревьев
были покрыты пушистым инеем. Город казался сказочным.
     Уже на подходе к общежитию, я почувствовал дрожь в теле. Мозг  усиленно
качал в кровь адреналин. Вызвав Татьяну, я гордо объявил ей, что несмотря на
такую красоту, мы не будет слоняться по улицам, а пойдем ко мне в гости.
     Собственно,  звать  подругу мне было некуда. Своей комнаты я не имел, а
ночевал в проходной с телевизором. Но телевизионщики в этот день  показывали
какую-то  оперетту,  а  моя бабушка была большой любительницей оперетты. Так
что на время трансляции, я мог  привести  Таню  в  комнату  бабушки.  Громко
музыку слушать не дадут, а в наушниках - пожалуйста.
     Нахлобучив  ей на голову наушники, я включил свой любимый альбом группы
"Назарет" "Разаманаз". Таня погрузилась в мир  музыки,  а  я  воспользовался
случаем  и  стал ее целовать. На этот раз я был смелее, одной рукой позволил
себе гладить ее грудь. Благо,  пальто  было  снято,  и  лишь  кофточка  была
преградой. Но снимать ее было нельзя - в комнату в любую секунду могли зайти
"черепа" или бабушка.
     Через некоторое время Татьяна сняла наушники.
     - Ты знаешь, когда я училась в школе, то грудь у меня начала расти чуть
раньше,  чем  у одноклассниц. Помню, я тогда так стеснялась этого. Ходить на
занятия для меня было пыткой. Казалось, что все смотрят только на мою грудь.
Я буквально сгорала со стыда. Перетягивала их тканью, прижимала всячески.  А
потом  формы начали вырисовываться у всех девочек в классе. У многих выросли
очень даже приличные груди. А мои сейчас не сильно маленькие?
     - В самый раз, - хрипло сказал я.
     - У тебя нет альбома "Лауд Ин Прауд"?
     - Нет.
     - Там в конце такая длинная композиция, минут на десять-пятнадцать. Она
мне на всю жизнь запомнилась.
     Я ведь по дурости жадной к наркотикам была. Однажды пришли компанией  к
другу  на  квартиру.  А  у него много марихуаны оказалось в тот день. Забили
косяк. Папироску по кругу пустили. Пацаны  по  короткой  затяжке  сделают  и
дальше  передают.  А  когда  до  меня очередь доходит, то отворачиваются, по
сторонам глядят. Я и воспользовалась - по четыре-пять затяжек делала.  Потом
вторую папиросу по кругу пустили. Третью.
     Короче,  покурила  я и пошла в маленькую комнату. Включила там "Лауд Ин
Прауд"  по-громче  и  кайф  ловлю.  Вдруг,  когда  пошла  последняя  длинная
композиция,  вижу,  что  комната  сжиматься  начинает. Потолок опускается, а
стены сдвигаются. Я сжалась в комок, а потолок все-равно давит  на  затылок,
да   и   стены  руки  сдавливают.  Внезапно,  начинаю  задыхаться.  Комнатка
уменьшилась, стала размером с коробку, воздуха не хватает. Хочу крикнуть, но
не могу вздохнуть. Не знаю, как живой осталась.
     А потом друг сказал, что меня  наказали  за  жадность.  Они  специально
давали  мне  возможность накуриться, делали вид что не замечают, как много я
выкуриваю. Я благодарна им  за  урок.  После  этого  перестала  с  жадностью
кидаться  на  наркотики. Хотя эту гадость лучше вообще никогда не пробовать.
Ты не пробовал?
     - Нет.
     - Правильно. Когда наркотиков нет, а организм требует, можно  пойти  на
любую подлость.
     У меня знакомая наркоманка была, ей всего четырнадцать лет было. Пришла
я к ней в гости, а она хвастается мне, фотографии показывает.
     К  нам  в Калининград группа "Интеграл" приезжала на гастроли. Не знаю,
что они там отмочили, но теперь город для них закрыт. Прямо так и  объявили,
что "Интегралу" въезд в Калининград запрещен.
     Помимо  всего  прочего, они у этой четырнадцатилетней зависли. Устроили
там секс с ней и ее подругами, да на фотоаппарат все  это  запечатлели.  Она
мне  показывает  фотографии  и  поясняет, вот этот здоровенный - Юра - самый
наглый у них, вон в каких позах. Зато классно под гитару поет, есть  у  него
песня  такая  -  "Плот".  А  этот  татарин  -  Бари  - главный у них. Драчун
страшный, но в сексе скромнее. Видишь, даже не раздет.
     Я незаметно стащила у нее часть фотографий  и  ушла.  Запрятала  их  на
нейтральной  территории  и опять звоню в дверь. Так и так, говорю подруге, у
тебя "стекло" есть, ампулы с морфием, значит, а у меня  фотографии,  где  ты
четырнадцатилетняя,  от  горшка  два  вершка,  со  взрослыми мужиками сексом
занимаешься. Меняю фотки на ампулы. Откажишься, фотографии в ментовку  сдам.
Ей деваться некуда - согласилась.
     - Расскажи, как в тюрьму попала, - попросил я.
     - Это совершенно неинтересная история. У нас в Калининграде сквер есть,
где наркоманы  собираются.  Там  можно  купить  или  продать  наркотики. Или
скинуться на дозу и пойти куда-нибудь. Например, на квартиру.  Менты  облаву
сделали, а у меня в сумочке несколько ампул лежало. Вот и дали срок.
     Мне  было неприятно слышать отдельные фразы из уст Татьяны. Как это она
пошла к кому-то на квартиру? А может сексом там занималась? А как же я? Ведь
я люблю ее? Это я знал уже совершенно точно.
     В то же время слушать истории было интересно.
     - Расскажи про тюрьму, - заинтересовался я.
     - Скучно там и тяжело. Любая приятная мелочь огромную радость приносит.
Бывает лежишь на нарах, да через стенку  перестукиваешься.  Но  это  не  так
интересно, как по параше переговариваться.
     - Как это?
     - Ну,  обычный туалетный телефон. Берешь рубашку, наматываешь на кулак,
так чтобы как раз по отверстию унитаза размер получился.  Затем  этой  рукой
резко пробиваешь воду в трубу, как пандусом. Тоже самое делают в камере выше
или  ниже  этажом.  В  итоге между отверстиями унитазов появляется воздушное
сообщение, воды-то нет. Кричишь в парашу, а на том конце ухо прикладывают. И
все слышно. Потом наоборот. Мы с одной девкой длительные беседы  устраивали.
Даже подружились.
     - А на "химию" тебя почему перевели?
     - Сначала  я  всячески  режим  нарушала,  мне сказали, что от звонка до
звонка сидеть буду. Я одумалась, стала себя хорошо вести, вот и перевели  за
год до конца срока.
     - Послушай, ампулы-то ты где брала? Их что - в аптеке можно купить?
     - Вообще-то  можно,  но  маловероятно. Выдают только по особому желтому
рецепту. И проверяют очень тщательно.  А  тебе  зачем?  Не  советую  я  тебе
связываться  с наркотиками. Да и не достать их. Одна ампула морфия на черном
рынке до ста пятидесяти  рублей  доходит.  Я  и  сама  категорически  решила
завязать с этим. Сама бы может и не остановилась, но тюрьма вынудила.
     - Мне просто интересно. Я никогда с этим не сталкивался.
     - Ладно, расскажу.
     Татьяна повертела в руках наушники.
     - Лучшее  -  это  морфий  и промедол. И то и другое бывает в ампулах по
одному миллилитру. Промедол - двухпроцентный и однопроцентный,  а  морфий  -
только  однопроцентный.  Морфий  дает  резкий  толчок,  волну кайфа, которая
проходит от головы до самого кончика ног, а промедол - ровный кайф где-то  в
течении  часа.  Я  их  перемешиваю:  два  куба  морфия и три однопроцентного
промедола. Причем промедол такой маслянистый. Как перемешал,  сразу  в  вену
загонять  надо.  Бывает  еще промедол в таблетках, он даже лучше. Его в воде
надо разводить.
     - А таблетки какие бывают?
     - Ну, это низший пилотаж. Я никогда ими не пользовалась.  Правда,  есть
такой  препарат  "Ноксирон", его легко узнать - насечка на таблетке делит ее
на три части. Сам "Ноксирон" кайфа не дает, но если употребить  после  дозы,
то  на часа полтора продляет эффект. Можно еще кодеин с сахаром употреблять,
есть такие таблетки от кашля, но их  сразу  десяток  глотать  надо.  Вообще,
лекарства с кодеином в составе наркотическими считаются.
     - А  "Циклодол",  -  я  вспомнил,  как  один  знакомый рассказывал, что
подругам в водку подмешивает этот препарат.
     - Это психотропное лекарство. К  наркотикам  оно  отношения  не  имеет.
Только мозг разрушает.
     - Понятно.
     - Мне пора идти. Проводишь меня?

     Пару  недель  спустя  произошло  очень  важное для меня событие. Другая
бабушка, которая жила в отдельной квартире, собралась ехать  в  Казахстан  в
гости  к  старой  подруге.  "Черепа"  нагрузили  ее поручениями - купить там
дешевых продуктов, а главное - мяса. У нас магазинах давно уже  хорошей  еды
не  продавалось.  Уезжая,  ключ  от  своей  квартиры  бабушка  оставила моим
родителям. Это и было главным событием.
     Недолго думая, я стащил  ключ.  Днем  отнес  в  квартиру  магнитофон  с
катушками   группы  "Назарет",  купил  бутылку  марочного  вина,  а  вечером
отправился к Тане.
     Ехали мы на  квартиру  практически  молча.  Каждый  думал  о  своем.  Я
задавался  мучавшим  меня вопросом: "Получится или нет? Стану ли я, наконец,
мужчиной?"
     Когда были на месте, я включил "Назарет" и открыл бутылку вина.  Выпили
по  паре  рюмок.  Я  начал  "приставать"  к  Татьяне.  Она  была  не  против
приставаний. Набравшись наглости, я сунул руку Тане под кофточку  и  нащупал
грудь,  ту  самую, которой она когда-то в детстве стеснялась. Потом рука моя
пошла ниже, наткнувшись на резинку плавочек.
     - Чего мы мучаемся, - вдруг воскликнула Татьяна, и мы стали  сбрасывать
с себя одежду.
     Оставшись  голяком, мы продолжали целоваться. Я неловко повалил Танечку
на диван, не забыв взгромоздиться сверху.
     Это было не вполне удобно, так как я  забыл  впопыхах  разложить  узкий
полутораспальный  диван.  Да  и  до  того  ли мне было? Адреналин до предела
заполнил мой мозг, глаза я прикрыл,  оставив  узкие  щелочки  -  так  меньше
стыда. Теперь можно и совокупиться.
     "А получится?" - мелькнула ужасающая мысль.
     Полтора  года  назад я привел одноклассницу-второгодницу на деревенский
сеновал, сунул ей меж ног указательный палец, но дальше  дело  не  пошло.  Я
просто не знал, как это делается.
     "Зато  теперь  знаю,  все  свидетели  и участники подобного мероприятия
опрошены," - подумал я. - "Главное все сделать как можно быстрее.  Пока  она
не передумала."
     Я  так  и  поступил: быстро вошел в нее и еще быстрее начал делать свое
геройское дело.
     Говорят, что человек видит Рай три раза в жизни: при рождении, во время
первой близости и перед самой смертью. Не знаю, я ничего не  видел.  У  меня
были прикрыты глаза. А разве увидишь Рай через узкие щелочки?
     - Не траться, - попросила Таня.
     Я  догадался,  что  слишком уж рьяно взялся за дело. Но в ту же секунду
она переместила меня  в  нижнее  положение,  а  сама  уселась  сверху,  взяв
инициативу в свои руки.
     Пауза  в  несколько  секунд вкупе с большим нервным напряжением сделали
свое дело. Моя совесть и гордость,  мой  детородный  орган  стал  размякать,
терять  размеры  и  вообще  превращаться  в теплую влажную тряпочку. Татьяна
увеличила темп, но все было безуспешно.
     Тогда она попробовала радикальный  метод  -  взяла  "тряпочку"  в  рот.
Временами  казалось, что он сейчас окрепнет, нальется живительными соками, и
в этот момент Татьяна прекращала свою миссию реаниматора и вновь усаживалась
сверху. Но все было безуспешно.
     Не  знаю  как,  но  мне  все  же  удалось  кончить.   Тихо   так,   без
апплодисментов  и  криков  "Браво!".  Таня  это так и не заметила. А когда я
сказал ей об этом, сразу пошла в ванную в противозачаточных целях.
     До общежития мы добрались молча. Лишь прощаясь, она сказала:
     - Давай останемся друзьями.
     - Давай! - охотно согласился я, хотя совершенно не понял,  какой  смысл
она  вкладывала  в  свои слова. Спрашивать было неудобно после всего, что не
произошло.
     "Интересно! Считается, что  я  стал  мужчиной  или  нет,  учитывая  все
обстоятельства?" - думал я, возвращаясь домой.

     - Давай,  я буду называть тебя братишкой, - предложила в одну из встреч
Таня.
     - А я тебя сестренкой, - охотно согласился я.
     После  неудачного  пикника  на  бабушкиной  квартире,  наши   отношения
практически  не  изменились.  Мы  также регулярно встречались, бродили среди
унылых зданий и разговаривали. Иногда ходили в кино. Один раз даже  зашли  в
алкогольный бар, платила Татьяна - отмечала свою зарплату.
     И  все-таки  что-то  произошло.  Поцелуи стали менее долгими, объятья -
менее жаркими. Уединиться на  какой-нибудь  квартирке  мы  не  предпринимали
попыток. Впрочем, и возможности такой не было.
     Клуб  филофонистов  я  забросил  -  ходить  туда теперь мне было совсем
неинтересно.
     Однажды утром ко мне подошел отец.
     - Тетя Катя умерла. На похороны пойдешь?
     Тетка была моей дальней родственницой. Я и видел-то  ее  несколько  раз
всего,  но  делать  было  нечего, к тому же, говорили, что она меня когда-то
немного нянчила, поэтому я согласился.
     Атмосфера на похоронах была... Впрочем, об этом можно догадаться.
     Скорбно постояв у гроба, я двинулся в другую комнату.  Здесь  последнее
время  жила  покойная.  Запах  умирающего  человека  уже  выветрился, видимо
комнату тщательно проветривали.
     На подоконнике стоял большой  полиэтиленовый  пакет  с  лекарствами.  Я
нехотя шевельнул его рукой.
     - Ничего интересного, - раздался голос у меня за спиной.
     Я повернул голову. Это был один из родственников.
     - У  Катерины  Ивановны был рак мочевого пузыря. Уже ясно было, что она
скоро умрет. Поэтому ее не лечили, а только боль снимали.
     - А я аспирин хотел найти. Что-то голова побаливает.
     - Видимо она тебя вспоминает пока где-то здесь. Она же нянчила тебя. Мы
все испытываем недомогание. Самое позднее, на девятый день  все  пройдет.  К
тому времени у нее много других, более важных дел будет.
     Мужчина помолчал.
     - Пойдем  я  тебе  аспирин  дам,  у  меня  есть.  А  эти  лекарства все
переписаны. За ними скоро из поликлиники приедут и заберут.
     Через пять минут я  вернулся  в  комнату  и  разворошил  пакет.  Внутри
наличествовал  полный набор интересующих меня лекарств. Я сунул запазуху три
упаковки морфия, четыре - промедола и пару стеклянных пузырьков с промедолом
в таблетках. Это была лишь часть  наркотических  лекарств.  Все  брать  было
опасно. Хотя и так был определенный риск. Лекарства-то переписаны.
     Церемонию  похорон я покорно вытерпел. Причинял неудобство лишь морфий.
При каждом моем резком движении он противно шелестел, так как упакован был в
полиэтиленовые пачки, закатанные в фольгу.
     На кладбище я не поехал, рванул домой. Пока "черепов" не было,  выложил
награбленное  и  поразился.  Если  продать  все  это  на черном рынке, то на
вырученные  деньги  можно  купить  "Волгу".  Но  продавать  лекарства  я  не
собирался.  Засунув  в дальний угол тумбочки ампулы, я положил в карман лишь
пузырек с промедолом в таблетках и пошел к Татьяне.
     - А у меня для тебя маленький сюрприз, - заявил я ей при встрече. - Дай
мне свою руку.
     Таня протянула ладонь и я выложил на нее пузырек.
     - Где достал?
     - На похоронах, - честно ответил я.
     Моя подруга очень взволновалась.
     - А еще есть?
     - Тебе что, этого мало?
     - Не в этом дело. Когда обнаружат пропажу, может  милиция  нагрянуть  и
отыскать их.
     - Да  на меня и не подумают родственники. А если и подумают, то виду не
подадут. Зачем им клин вбивать между родней?
     - Всякое бывает. Ты должен все лекарства отдать мне.
     - А если у тебя найдут?
     - У меня не найдут. Я умею прятать.
     - А если?
     - Тогда загремлю только я. А вот если у тебя найдут, то загремим оба.
     Я задумался, осмысливая аргументы.
     - Не переживай, я просто так расходовать ампулы не буду.  Только  перед
встречей с тобой.

     Этим  вечером Татьяна черезчур уж долго одевалась. Пока я ее дожидался,
успел протоптать в  снегу  целую  тропинку.  Но  когда  она  вышла,  причина
задержки  была,  как  говорится,  на лице. Под ее глазом красовался огромный
синяк.
     - Что случилось? - перепугался я.
     - С соседкой подралась.
     - Из за чего?
     - Просто она меня меня ненавидит. Я, впрочем, теперь тоже ее ненавижу.
     - Причина-то была какая?
     - Нет. Успокойся ты, это обычные тюремные взаимоотношения. На зоне  еще
не то было.
     - А я хотел с тобой в кино сходить.
     - Какое  тут  кино  с  таким  лицом.  Давай лучше посидим где-нибудь на
лавочке.
     Подъезды она не любила. Считала,  что  там  собирается  всякая  гопота.
Поэтому  мы  сидели  на  лавочке,  болтали и целовались. Когда Таня была под
дозой, губы у нее были горячими и очень сухими.
     - Сушняк, - поясняла она. - Так всегда бывает.
     - А как ты умудрялась постоянно морфий находить? - удивлялся я.
     - Постоянно не получалось, конечно. Искали и находили  новые  источники
кайфа.
     - Расскажи.
     - У  нас  в  компании таксист был, по тяжелому подсевший на наркотиках.
Приходит  как-то  и  говорит,  что  не  мешало  бы  из  обычного  мака  опий
попробовать  выделить.  У него ломки страшные были, поэтому и воображение, в
плане - где достать, работало четко.
     Обычно опий получают из опиумного мака.  Но  такой  в  Калининграде  не
произрастал. Зато клумбы усажены обычным маком были.
     Сели мы в его тачку и рванули по городу. Он, говорит, что нашел клумбу,
где растет  мак  с  большими  головками.  Прямо  как  у  опиумного.  Сорвали
несколько кустов и на квартиру.
     Он все сделал как положено. Пониже маковой головки надрезал и свернутой
уголком марлей стал сок собирать, густой такой и белый. Потом над зажигалкой
марлю подпалил до кофейного цвета и в столовой ложке прокипятил.
     Когда снадобье остыло, мы укололись. Сидим - а ни фига,  только  голова
разболелась да потташнивать стало. Ничего понять не можем. Вдруг один парень
из  нашей компании говорит, что не тот мак мы взяли. С большими головками он
декоративный, выведен искусственно и опия не содержит. Надо обычный  садовый
попробовать.
     Еще раз сгоняли на машине. Таксист повторил процедуру, наполнили шприцы
и укололись. Бах!!! Волна по телу как хлынет! Садовый мак оказался годен.
     Той  же  ночью  мы  бригадой  отправились  резать мак с клумб. Но слухи
распространяются по городу мгновенно. Поэтому  ночью  можно  было  наблюдать
уникальную  картину - все маковые клумбы шевелились как живые. Это наркоманы
собирали урожай в свои закрома. А наутро  в  городе  не  осталось  ни  одной
клумбы с маком. Все было вырезано подчистую.
     - Таксист был доволен? - мне вся эта история показалась забавной.
     - Не  долго  он  радовался.  Мы  маковый  сок пережигали, а он не делал
этого. Непережженный опий куда сильнее действует. Но он очень  опасен.  Чуть
привысил дозу и на тот свет. Так и случилось, вскоре мы его хоронили.
     - А я в книге читал, что мак заваривают как чай.
     - Сушеный заваривают.
     - Как чай?
     - Нет, мы по другому делали. Часа три в кружке кипятишь, а потом пьешь.
     - Это вы от жадности.
     - Наверное. Но для тебя мне ничего не жалко. Хочешь дозу тебе поставлю?
Хоть знать будешь, какой подарок мне сделал.
     - Нет, спасибо. Я уколов боюсь.

     Как-то  раз,  когда синяк под глазом моей подруги рассосался, мы сидели
на последнем ряду в кинотеатре. Для  Татьяны  это  было  пустым  занятием  -
находясь  под  дозой,  она  плохо запоминала происходящее на экране. Фильм к
тому же был неинтересным. Поэтому вскоре мы вышли из кинотеатра  и  сели  на
лавочку.
     Как  я раньше не замечал такой красоты! Лавка находилась на возвышении,
а прямо перед нами раскинулся широкий бульвар. Летом он был  разноцветным  -
зеленые,  аккуратно постриженные кусты, клумбы с желтыми и красными цветами,
а местами фиолетовые анютины глазки. Зимой напротив, формы  кустов  и  клумб
оставались,  но  все  было  искристо  белым, как кокаин. Особенно вечером, в
свете уличных фонарей.
     После дозы Татьяна любила вдаваться в воспоминания. Расказывала о своих
знакомых по Калининграду.
     - Главное в жизни - уметь себя поставить. У меня был  знакомый  инвалид
Гога, из дома вообще не мог выходить. Толстый, косопузый, ноги парализованы,
но  в  глазах  что-то  такое  есть.  Притягательное.  Среди местных девчонок
считалось хорошим тоном переспать с ним. Это  считалось  высшим  сексуальным
пилотажем - удовлетворить беднягу.
     - Ты тоже с ним того? - я заревновал.
     - Нет,  что  ты!  У  меня  с ним ничего не было. Да и разборчив он был.
Знаешь, сколькие его внимания добивались? Там такие женщины были, что с моей
весовой категорией даже соваться бесполезно было.
     - Не такой уж он бедняга был судя по всему.
     - Да, в его жизни были свои прелести. Хотя завидовать инвалиду -  грех.
Бывает  летом  врубит  магнитофон  на  всю  катушку,  выкатится в коляске на
балкон, американская сигарета во рту и обозревает с высоты свои владения.
     - У   меня   тоже   знакомый   инвалид   есть,   -   сообщил    я.    -
Валеркой-Альпинистом  зовут.  Кликуха  такая. Но у него даже балкона нет, не
говоря уже о поклонницах. Да и вообще, я бы его жизни не позавидовал.
     - Это как себя поставить, я  уже  говорила.  Один  знакомый  по  кличке
Онанист...
     - Я бы не хотел иметь такую кличку.
     - А  он  и  был  прирожденным  онанистом.  Так вот, встанет возле окна,
достанет свое хозяйство, снизу батарея греет, уставится в окно на прохожих и
дрочит. Моя подруга ему говорит, мол, жалко мне тебя, Онанист, дать тебе что
ли? А он говорит, что с женщиной ему не интересно, гораздо лучше тихо самому
с собой, глядя на прохожих.
     - У меня бы от вида прохожих даже не встал, - поделился я сокровенным.
     Таня посмотрела на меня удивленно.
     - Так значит ты не... То есть, я хотела сказать, что у тебя с потенцией
все в порядке?
     - Конечно. Еще как!
     - А тогда? На квартире? Почему так произошло?
     - Переволновался я просто сильно, очень уж хотел быть с тобой.
     - Значит ты не болен? - Татьяна еще более поразилась.
     - Абсолютно здоров! А ты что? За импотента меня приняла?
     - Честно говоря, были у меня такие мысли. Я еще после  этого  братишкой
называть  тебя стала, чтобы подчеркнуть, что наши отношения от этого хуже не
стали.
     - А я тебя сестренкой... Что мне, кстати, нравилось.
     - Так значит у тебя все в порядке с этим делом? - Таня  еще  не  вполне
осмыслила открывшееся ей.
     - Как   ты   могла  такое  обо  мне  подумать,  женщина!  -  я  немного
иронизировал. - Ты должна узнавать звук моих шагов, как тот Лис. Зря мы  что
ли звездочки на небе загадали?
     - Конечно,  нет.  Вон  - твоя, а вон - моя. Знаешь, мне хочется сделать
для тебя что-нибудь приятное.
     - Давно бы так.
     - Хочешь, я тебе миньет сделаю, как тогда? Прямо здесь, на скамейке.
     - Пойдем лучше в подъезд.
     - Не люблю я подъезды, впрочем, ладно.
     Мы двинулись к ближайшему жилому дому.
     - А ты мне потом как-нибудь сделаешь лэк. Знаешь что это такое?
     - Нет.
     - Это типа миньета, только наоборот - когда мужчина делает  женщине.  Я
тебя научу потом.
     - Уж пожалуйста не забудь.
     Во  дворе  дома  никого  не было. Мы зашли в подъезд. Дом был старинной
постройки, поэтому подъезд был теплым и просторным.
     Я растегнул ширинку и достал напрягшийся член. Татьяна как-то по-новому
взглянула на него. Но это было мимолетно. Секунду спустя она взяла его в рот
и задала темп. А я смотрел вниз,  не  сводя  с  нее  глаз.  Прервавшись  она
сказала мне укоризненно:
     - Не смотри на меня, это мешает.
     Я тупо уставился в стену.
     Когда   дело  было  сделано,  Танечка  вышла  из  подъезда  и  сплюнула
содержимое рта в снег. Я последовал следом за ней.
     - Он у меня не слишком крупный? - застенчиво поинтересовался я.
     - В норме, - успокоила меня Танечка.
     - А то я где-то слышал, что большой член признак атавизма. Вроде бы  от
поколения к поколению он едва заметно уменьшается. И настанет время, когда у
всех мужчин будут маленькие пиписьки.
     - В  твоем лице генный прогресс еще не достиг своей завершающей стадии,
но и у истоков развития человечества ты уже не стоишь.
     - Значит нормальный?
     - Абсолютно.
     - Это хорошо, а то я одно время стеснялся в бассейн ходить. Думал,  что
он  у  меня  сильно  выпирает.  А если и приходил, то сразу в воду нырял. От
холодной воды он быстро скукоживается.
     Я еще хотел сказать, что то же самое говорят про женщин: чем  меньше  у
них причинное место, тем более они высокоразвиты - но решил не развивать эту
тему.
     - Как говорила моя подруга: не бери в голову, а бери между ног - больше
влезет.  Короче,  меньше  об  этом думай. Не забывай, что душа - Богу, а нам
смертным - тело. Я ведь тебе рассказывала, как комплексовала в школе,  когда
у меня грудь расти начала. А потом нормально все. Главное не думать об этом.
Не  зря  говорят:  лишь  тот достоин чести и свободы, кто каждый день за них
идет на бой.
     - Маленький Принц не шел на  бой.  Он  не  вмешивался  в  ход  событий.
Помнишь как он покорно принял смерть от Змеи?
     - А почему ты решил, что он погиб?

     Наркотики   у   Татьяны  закончились  куда  быстрее,  чем  я  мог  себе
представить. Удивительно, но их отсутствие она пережила совершенно спокойно.
     Восьмого марта я решил преподнести ей очередной подарок.  Моя  мать  по
великому блату достала небольшую коробку конфет "Птичье молоко". Эти конфеты
я  и собирался ей подарить. Но был у меня для Тани еще один сюрприз: я решил
ей на время дать в общежитие свой магнитофон. Пусть в мое отсутствие слушает
свою любимую группу "Назарет".
     Утром я уже стоял с подарками возле окон ее общежития. Радости Тани  не
было предела. Как же, теперь у нее в комнате будет магнитофон. Она пошла его
относить, а коробку "Птичьего молоко" предусмотрительно оставила со мной.
     - Еще тетки соседские съедят.
     Когда   она   вернулась,   мы   решили   сходить   в   гости   к  моему
великовозрастному другу Сереге. Чтобы не идти  с  пустыми  руками,  зашли  в
магазин  и  купили  бутылку  водки.  Дорога  предстояла не длинной: он жил в
минутах пятнадцати хотьбы в старой коммуналке.
     На улице таяло. Ослепительное солнце приканчивало залежалый снег, текли
ручьи. Не каждый день в начале марта случается такая погода.
     У Сергея, тем временем, в единственной комнате уже был накрыт небольшой
семейный стол. Были все: жена,  тоже  Татьяна,  пятилетняя  дочь  Лариска  и
четырехлетний Коська.
     - Привет, а я тебе бабу привел! - пошутил я пропуская вперед Таню.
     Это была типичная шутка между нами.
     Достали   бутылку  водки,  которая  не  оказалась  на  столе  в  гордом
одиночестве,  разделись  и  сели  за  стол.  Когда  подняли  рюмки,   Сергей
провозгласил тост:
     - За лучшее, что есть на свете! За баб!
     Шутки  Сергея порой не имели границ. Вот и теперь, не успели мы выпить,
как он оглушительно пернул.
     - Как тебе не стыдно, Лариса! У нас гости за столом, а  ты  такое  себе
позволяешь, - сваливал он свой грех на дочь.
     Я,  честно говоря, в эту секунду даже растерялся и забыл поднести рюмку
ко рту.
     - Хуй выпал,  а  ты  ебешь!  -  подбодрил  меня  Сергей  своей  любимой
поговоркой.  Это  можно  было истолковать в том смысле, что пора пить, а я о
чем-то задумался.
     В этом доме любили выпить.  Тосты  шли  стремительно  один  за  другим.
Бутылки  быстро  пустели.  Я,  в целях самосохранения, пропускал большинство
рюмок, тяги к спиртному у меня не было. А вот Татьяна пыталась не  отставать
от хозяев, что и привело к печальным последствиям.
     Вскоре  она  потеряла  контроль  над  собой и, как подстреленная птица,
рухнула со стула.
     - Слабачок, - прокомментировал падение Серега и отнес  с  моей  помощью
тело на кровать.
     Через несколько минут хозяева засобирались.
     - Мы  к  соседям  на  полчасика  зайдем, поздравим их, - объяснила жена
Сергея.
     Сам глава семейства подошел ко мне и посоветовал:
     - Ты пока трахни ее, чего скучать-то?
     - Она же без сознания, - возразил я.
     - Так оно и лучше, ничего помнить не будет.
     - А ты сам не хочешь? Вернулся бы по-раньше да тоже  принял  участие  в
разврате, - расщедрился я под действием алкоголя.
     - Там видно будет.
     Забрав с собой детей, они пошли к соседям.
     Я  подошел  к  кровати  и придирчиво осмотрел "труп". Видимо в какой-то
момент Татьяне стало плохо, так  как  возле  ее  лица  растеклась  небольшая
лужица блевотины.
     Поморщившись,  я  перевернул  тело  на  спину, ноги опустил с кровати и
начал стягивать с нее джинсы, колготки и плавки.  Татьяна  сопротивления  не
оказывала. Она ничего не чувствовала.
     Окончательно  снять джинсы мешали носки. Поэтому я стянул шмотки только
с одной ноги, оставив их на другой. Потом раздвинул ей ноги.
     "Хм-м, влагалище - как влагалище," - рассуждал я, подробно  разглядывая
то, что минуту назад скрывалось под одеждой. - "Лэк, говоришь."
     Мне  было  интересно,  так  ли  противно делать лэк, который, по словам
Татьяны, так любят женщины. Я понюхал ее лобок. Запаха практически никакого.
Высунув язык, я осторожно лизнул. Ощущения у меня это  действие  не  вызвало
никакого. Впрочем, у Татьяны тоже - она была в полном отрубе.
     - Всего делов-то, - вслух успокоил я себя и направился в туалет.
     Там   отыскал   детский   горшок,  гордость  подрастающего  сережкиного
поколения, и отнес его к кровати. Кончать внутрь было  опасно,  беременность
ни  ей,  ни  мне ни к чему. А горшок для сбора спермы подходил идеально. Так
что пословица: кончил в тело - гуляй смело, в данном случае не работала.
     - Ну что, учительница первая моя, поехали, -  прошептал  я,  приспустив
собственные штаны, и прямо с пола с колен вошел в нее.
     Первый  раз  кончил  я  очень  быстро и как-то неярко, зато второй раз,
после пятиминутного перерыва, вошел во вкус.
     Сполоснув в ванной горшок, я вернулся, чтобы одеть Танечку.  Трусы  еще
как-то я сумел натянуть, а вот колготки и джинсы натягивались с трудом. Но в
итоге я справился и с этим.
     Когда семья вернулась, я подошел к Сергею и заговорщицки произнес:
     - Получилось.
     - Ладно, не ври, - отмахнулся Сергей.
     Когда я провожал Татьяну к общежитию и болтал о всякой ерунде, она меня
внезапно спросила:
     - А ты меня не раздевал?
     - Не-а, - соврал я.
     - Странно, у меня какое-то ощущение...

     - У  меня  для  тебя  важная  новость, - сообщила при очередной встречи
Танечка. - Я поплыла.
     - Что значит "поплыла"? - не понял я.
     - Менструация у меня началась.
     Я плохо разбирался в подобных вещах, поэтому решил промолчать, дабы  не
выказывать свою необразованность.
     - Теперь я вся запеленатая, - продолжала Таня. - Вот, потрогай.
     Она  взяла  мою  руку  и  приложила  ее в районе ширинки своих джинсов.
Действительно, лобок выпирал несколько сильнее, чем обычно.
     - И надолго?
     - Не знаю, у меня с этой тюрьмой восемь месяцев  не  было  менструации.
Обычно  она  идет  три-четыре  дня,  а  сейчас  может  и на несколько недель
затянуться.
     - А я как раз собирался найти для нас уединенное место,  -  расстроился
я.
     - Всему  свое  время, - успокоила меня Татьяна. - Я думала на эту тему.
Мы можем в пункте проката летом велосипеды взять и ездить на природу.
     - Отлично! Поедем - куда захочем, остановимся - где захочем!
     - Вся область будет в нашем распоряжении.
     - И мы будем вдвоем покорять ее.
     - Ой! - встрепенулась Таня. - Еще одна капля вышла.
     - Ты чувствуешь?
     - Конечно, это же мое.
     На меня грузом свалились женские проблемы. Меня  распирало  от  чувство
собственной значимости, чувства посвященности.

     В  один  из субботних дней отец отгонял в гараж машину и вернулся домой
во взвинченном состоянии.
     - Где твоя подруга работает? - набросился он на меня.
     - В столовой, - ответил я абсолютно честно.
     - Возвращаемся мы с Васькой-соседом из гаража, - рассказывал он матери,
- вижу его подруга идет.
     Отец кивнул на меня.
     - Я Ваське говорю: вон Витькина подруга идет. А  она  вдруг  заходит  в
общежитие.  Васька,  мне  говорит: так это же общежитие "химиков". Я чуть со
стыда на месте не сгорел.
     - Прекращай с ней встречаться, - потребовала мать. - Обокрадет еще нашу
квартиру.
     - Она не воровка, - выкрикнул я.
     - А за что она на химию попала? - спросил отец.
     - За наркотики.
     - Совсем плохо, - расстроился отец. - Я-то думал, может  по  молодости,
по  глупости  где-нибудь  на  стреме  стояла.  А  она  за  наркотики. Совсем
конченная девка.
     - Ты должен с ней порвать, - заявила мать. - Можешь сегодня встретиться
и все объяснить. И больше что б ни единой встречи!
     - Я не буду с ней расставаться. Она мне ничего плохого не сделала.
     - Толку от нее все-равно  не  будет!  -  отрубил  отец.  -  Наркоман  -
конченный человек! Она и детей тебе родить не сможет даже...
     - А мы не собираемся жениться. В конце года она домой уедет.
     - Она хоть знает, что тебе всего семнадцать? - спросила мать.
     - Знает, - пришлось мне соврать.
     - Ты  несовершеннолетний.  Так  вот  скажи  своей  подруге,  если вы не
расстанитесь,  то  мы  заявим  на  нее  в  милицию.  Скажем,  что  она  тебя
растлевает. И ее, будь уверен, очень надолго упрячут.
     - Но ведь это неправда! - воскликнул я.
     - Ну  и что? Мы с отцом вынуждены будем на это пойти. Так передай ей. И
если она не полная дура, то сама с тобой прекратит всякие встречи.
     Через тридцать минут я встретился с Татьяной и  передал  ей  содержание
разговора  с  "черепами". Не стал только говорить, что мне еще на самом деле
нет восемнадцати.
     - Ничего страшного, - успокоила меня  Татьяна.  -  Первое  время  будем
встречаться  как  можно  реже. А летом возьмем в прокате велосипеды, и тогда
нам  никто  не  помешает  оставаться  вдвоем.  Вся  область  будет  в  нашем
распоряжении.
     - Только  магнитофон  пока  отнести  придется,  чтобы не вызывать у них
подозрение, - успокаивался я.
     - Ладно, переживу...
     - Слушай, - пришла мне в голову  идея,  -  а  ведь  магнитофон  тоже  в
прокате можно взять. Причем сразу, не дожидаясь лета.
     - Видишь  ли,  мне  на  дадут.  У  меня  нет паспорта, только справка о
досрочном освобождении. Срок-то у меня не закончился.
     - Зато у меня есть! Сейчас мой магнитофон занесем, я возьму  паспорт  и
сразу пойдем другой возьмем.
     На том и порешили.
     Таня  вынесла  магнитофон,  подождала у моего дома пока я его заносил и
незаметно от родителей брал свой паспорт.
     В пункте проката стоял всего один подходящий магнитофон.
     - Можно взять на месяц? - спросил я.
     - Паспорт давайте.
     Я вытащил документ. Приемщица быстро его пролистала и вернула мне.
     - Вам нельзя пользоваться услугами проката.
     - Почему? - удивился я.
     - Вы несовершеннолетний, вам еще нет восемнадцати лет.
     Из пункта проката я вылетел пришибленный.
     - Нам с тобой лучше расстаться, - на Татьяне лица не было.
     - Ты так считаешь?
     - А ты разве хочешь, чтобы твои родители посадили меня  в  тюрьму.  Мне
хватило. Я больше не хочу туда.
     - Они только грозились. Вряд ли они свои угрозы выполнят.
     - А если выполнят? Если они на меня напишут телегу в органы?
     Я молчал.
     - Извини, я пойду.
     - Подожди еще чуть-чуть!
     Она остановилась.
     - Таня, я люблю тебя. Я никого еще так сильно не любил.
     - Что же делать? Нам ведь все-равно надо немедленно расстаться. Ты хоть
это понимаешь?
     - Понимаю. Постой...
     Я сделал шаг к ней, обнял и поцеловал.
     - Прощай, сестренка.
     - Прощай, братишка.
     - Прощай, моя Роза.
     - Прощай, мой Маленький, действительно маленький, Принц.

     Проходили месяцы. Постепенно боль потери утихала.
     Как-то  летом  я  бродил  по городу и зашел в аптеку. На прилавке среди
других лекарств лежала  пачка  "Пенталгина".  Обычная  тройчатка.  Только  с
кодеином.  Не долго думая, я купил две пачки таблеток. Рецепт на них даже не
спросили.
     Вечером пришел в гости к Голдману. "Черепов" у него дома не было.
     - Лева, покайфовать не желаешь? - предложил я ему.
     - Почему бы нет?
     Мы пошли в туалет, и каждый проглотил по десять таблеток, запивая их из
под крана.
     - Что-нибудь чувствуешь?
     - Пока нет.
     - А у меня кажется что-то заиграло в голове.
     - О! Теперь и у меня!
     Голова кружилась все сильнее, и я побежал домой. Родители уже спали.  Я
тоже  лег,  но  заснуть  не мог. Мне казалось, что диван, на котором я спал,
раскачивается. Я вцепился в него, чтобы не вылететь. И тут мне стало  совсем
дурно.
     Я побежал в туалет. Внутренности выворачивало наизнанку. Меня тошнило.
     Наутро зашел к Голдману и пожаловался на свое вчерашнее состояние.
     - А  я  встал,  -  улыбался Лева, - оперся на стену, а стена возьми, да
отодвинься. Так и рухнул возле кровати.
     Собирался дождь. Я, немного поболтав с Левой, пошел домой.
     Поглядел в окно. О подоконник стучали крупные  капли  дождя.  Я  достал
несколько листков бумаги, сел за стол и начал писать:
     "За окном лил проливной дождь.
     Антуан  де Сент-Экзюпери сидел в кресле возле камина и курил марихуану.
Состояние у него было расслабленное.
     Внезапно  в  дверь  постучали.  Знаменитый  писатель  встал   и   пошел
открывать.
     На  пороге  стоял  Маленький  Принц.  Волосы  и одежда на нем были были
мокрыми. Сент-Экзюпери молча взял мальчика и провел его в  дом.  У  писателя
было  много  вопросов к нему, но он не торопился их задавать. Глупо задавать
человеку вопросы, особенно маленькому, когда он стоит весь мокрый.
     - Хочешь я тебе приготовлю горячий чай?
     Не дожидаясь ответа, писатель сходил за чашкой чая. Но Маленький  Принц
к ней так и не притронулся. Постепенно он начал обсыхать. Писатель знал, что
любой  заданный  им вопрос, гость посчитает пустяком и даже не будет на него
отвечать. Поэтому он ждал.
     - Нарисуй мне розу, - внезапно попросил Маленький Принц.
     Писатель взял листок бумаги и, как умел, нарисовал розу.
     - Это не та роза. Нарисуй мне розу без шипов.
     - Малыш, но ведь таких роз не бывает.
     - Бывает. Есть, по крайней мере, одна такая роза.
     Сент-Экзюпери очень удивился, но послушно  нарисовал  розу  без  шипов.
Маленький Принц долго рассматривал рисунок, а потом внезапно заговорил:
     - Когда меня укусила Змея, я потерял сознание. Но вскоре пришел в себя.
Змея уползала.  Она  сказала,  что  не  стала  меня убивать, потому что есть
место, где меня любят и ждут. Она могла читать мысли.  Тогда  я  полетел  на
свою планетку.
     А дальше произошло вот что:
     Маленький Принц быстро отыскал свою Розу.
     - Здравствуй, милый Маленький Принц, - сказала та.
     - Как я счастлив, что ты жива! - воскликнул Маленький Принц.
     - Здесь  было  много  ураганов,  но  меня  спасли  четыре моих шипа. Ты
помнишь их? Это не простые шипы: один - любовь, второй - верность, третий  -
благородство и четвертый - память. Благодаря им я выжила.
     Маленький  Принц  стал  еще  усерднее  поливать  свою Розу. А короткими
вечерами садился возле нее и  рассказывал  о  своих  странствиях,  показывал
рисунки. Роза слушала и дарила ему свой волшебный аромат.
     Однажды она ему сказала:
     - Послушай, Маленький Принц. Я сегодня почувствовала, что стала расти.
     И  правда,  она  вытянулась  и окрепла. Вскоре она стала одного роста с
Маленьким Принцем.
     - Мне скучно, - сказала Роза, когда он в очередной  раз  рассказывал  о
своих путешествиях, и потребовала: - Лучше спой мне!
     - Но я не могу петь.
     - Тогда расскажи о розах.
     - Зачем тебе? Ты ведь самая большая и самая красивая.
     - Ну,  ладно,  -  успокоилась  Роза,  -  тогда  молчи  и  не  мешай мне
любоваться собой.
     Когда Маленький  Принц  в  очередной  раз  пришел  поливать  Розу,  она
сказала:
     - Ты такой маленький. Уходи, мне с тобой неинтересно.
     - Но ведь нас многое связывает, - возразил Маленький Принц.
     - Вот  что  нас  связывало,  -  сказала Роза, и кивнула на четыре шипа,
которые валялись на земле, как использованные иголки от шприца.  -  Я  стала
большой,  и  теперь  мне не страшен любой ураган. Мои корни уходят глубоко в
землю, и я всегда найду себе воду. А теперь уходи!
     И Роза отвернулась.
     - Тогда я ушел, - закончил свой рассказ Маленький Принц.
     Сент-Экзюпери сидел и молчал. Он не знал, что  посоветовать  Маленькому
Принцу.  Но  тот и не ждал совета. Он положил в карман листок с нарисованной
розой и тихо вышел на улицу.
     Опомнившись, писатель подбежал к двери. За сплошной стеной дождя ничего
не было видно.
     - Маленький Принц! - крикнул он.
     Тишина в ответ.
     Антуан де Сент-Экзюпери вернулся в комнату, сел в кресло  и  достал  из
шкатулки  шприц.  Когда  наркотик подействовал, зрачки писателя сузились, он
откинулся на спинку кресла и ушел в прострацию.
     - А может это было видение? - запоздало подумал он."
     Исписав  листки,  я  запечатал  их  в  конверт  и   надписал   Танечкин
калининградский  адрес. Конечно, она еще была здесь, но я не знал, как пишут
письма в общежитие "химиков". На улице я опустил письмо в почтовый ящик.

     Прошел год, который принес много событий. Моя семья переехала в  новую,
более  просторную  квартиру.  Теперь  у  меня была своя отдельная комната. И
приводить в гости я мог кого захочу.
     Кроме того я познакомился с Галиной.  Она  тоже  была  иногородней.  Из
Свердловска. Когда она проходила производственную практику в нашем городе, я
познакомился  с  ней. И так уж получилось, что лишил ее невинности. За это я
звал ее большеглазой.
     После того, как у нас с ней произошла первая близость,  она  сидела  на
матрасе  и тихо плакала. А когда встала, то на матрасе, как большой кровавый
глаз, остался отпечаток ее интимного места. Вот тебе и большеглазая!
     Летним днем я сидел возле подъезда, где жила моя бабушка и где когда-то
мы с Татьяной под группу "Назарет"...
     Впрочем, о ней в те минуты я не вспоминал. Я ждал Голдмана,  с  которым
мы собирались пойти за пивом.
     И тут меня окликнули.
     Это  была  Татьяна.  Абсолютно  такая же, какой была больше года назад.
Может быть чуточку поправилась, да одета по-солиднее.
     - Что здесь делаешь?
     - Приятеля жду.
     - А я переехала. У меня теперь новая двухкомнатная квартира.
     - Правда?
     - Я замуж вышла.
     - Поздравляю.
     - Пойдем ко мне в гости?
     - А это удобно?
     - Абсолютно!
     Конечно, они были не расписаны. Хотя какое значение это имело для  меня
спустя столько времени?
     Ее  новый  парень  давно отслужил в армии и был авангардным художником.
Картины были красивыми, но несколько странными. На одном холсте  совмещались
лики  святых  и  черепа  со  змеями.  Прямо  какая-то дъявольско религиозная
тематика.
     - А ведь я нашла альбом "Лауд Ин Прауд". Послушай ту самую вещь.
     Навалилась музыка. На мгновенье мне показалось, что стены сжались и  не
чем стало дышать. Крик застрял в горле. Но через секунду все прошло.
     Татьяна,  как  же  ее  по  отчеству,  казалась  в интерьере расчетливой
домохозяйкой.
     "Когда-то она была расчетливой наркоманкой", - подумал я.
     - Записать вам музыки на катушки? - предложил я.
     - Будем рады, - ответил "муж".
     - Заберете через два  дня,  -  сказал  я.  -  Только  я  сам  не  смогу
подъехать. Таня, ты зайдешь?
     Семейка переглянулась.
     - Лучше я зайду, - сказал художник.
     "Господи, она ему все рассказала", - подумал я.
     Конечно,  она  рассказала  ему,  что  я  был девственником. Каким я был
неумелым. И, наверное, добавила, что секс у нас был всего один раз, да и  то
не  по-настоящему.  А  сейчас они думали, что я хочу заманить Татьяну к себе
домой и изнасиловать. Они не понимают, что мне просто приятно ее  увидеть  у
себя дома, поболтать. Они меня боятся - первая любовь чувственна.
     Пришла ко мне все-таки Татьяна, а не он. Не знаю, почему она решилась в
последний момент. Но вела себя отстраненно, хоть и дружески.
     Окно было раскрыто. Покачивались листья на тополе.
     Несколько  минут  поболтали:  когда  в  армию, есть ли девушка - так, о
всякой ерунде. Но знакомство с ее "мужем" все нарушило, разговор не клеился.
Я отдал записанные катушки и пошел проводить Татьяну до автобуса.
     Когда автобус скрылся  за  поворотом,  я  повернулся  и  направился  на
телеграф.  Я  хотел позвонить Галине, которую лишил невинности. Как когда-то
меня лишила невинности Татьяна.

     Челябинск, март 1998.



                                Из цикла "Любовные истории".

     "Небо было багровым и каким-то густым. От этого  казалось,  что  облака
твердые,  задев их спиной, можно поцарапаться. Но Валера знал, что это обман
зрения. Он пару раз взмахнул руками и поднялся выше домов. Осторожно!  Прямо
по  курсу электрические провода! Нет... Это всего лишь линия радиосети. Если
подлететь поближе и прислушаться, то можно разобрать голос диктора. Звенящий
такой, неестественный...
     Валера спланировал на верхушку высокого дерева. Странно,  но  усталости
совсем  нет.  Еще  секунда  и  можно  махнуть  на  другой конец двора к тому
раскидистому тополю..."
     Жгло ухо. Валера открыл глаза. Сквозь щель между шторами на лицо  падал
яркий солнечный свет.
     "Хороший сон", - подумал Валера.
     Гораздо  чаще  ему  снился  другой.  Он держится руками за выступ крыши
высотного дома. Подтянуться и влезть на крышу нет сил. Руки  устают,  пальцы
разжимаются  и  он  летит  вниз. Когда до земли остается буквально несколько
метров - все повторяется. Вновь пальцы вцепились в карниз и ясно, что  через
мгновенье они опять разожмутся.
     Этот сон Валера не любил.
     "День  обещает  быть  хорошим",  - сменил он ход мысли и с наслаждением
потянулся. - "Еще что-ли полежать?"
     Но мочевой пузырь настойчиво подсказывал, что  не  мешало  бы  посетить
комнатку  смежных удобств. Возле кровати на кресле-каталке валялась домашняя
одежда: потертое синее трико и яркая клетчатая рубашка. Все  это  необходимо
было надеть.
     Многочисленные  Валерины знакомые периодически, после принятия изрядной
дозы спиртного, интересовались, как это он с парализованными ногами ходит  в
туалет.  А  Валера  только  улыбался.  У него были свои хитрости. На унитаз,
конечно, быстро не влезть. Да и кресло-каталка не пройдет в  дверь.  Зато  в
углу  за  стиральным порошком лежит небольшая уточка. Все потом выливается в
ванну. Это если по-маленькому. По  большому  несколько  изощреннее.  Тут  уж
приходится ползти...
     Откуда  у  Валеры  много  знакомых?  Очень  просто! Он одинок, живет на
первом этаже. Если посмотреть в окно, то как  раз  напротив  стоит  высотное
четырнадцатиэтажное  здание и к нему пристрой - небольшой винный магазинчик.
Прямо же под Валериными окнами заросли черемухи. В этих  зарослях  частенько
собираются  местные  выпивохи. С ними весело! Они пьют и рассказывают разные
неприличные истории. Пожалуй, это единственные люди, кому он нужен.  Дело  в
том,  что  у  Валеры  наготове  всегда  чисто вымытый стакан. А если к этому
добавить, что сам он не пьет, то  для  местных  любителей  спиртного,  он  -
идеальный "собутыльник".
     В  окно  постучали.  Валера заработал руками, коляска подъехала к окну.
Открыл створки и протянул стакан.
     - Привет мужики!
     - Здорово, Альпинист!
     Во  дворе  Валеру  звали  Альпинистом.  Не  подумайте,  что   над   ним
издевались,  подчеркивая  его  физический  дефект.  Выпивохи - добрый народ.
Просто  у  Валеры  все  лето  на  подоконнике  стоял   старенький   приемник
"Альпинист",  подаренный  когда-то еще живым тогда отцом, из него непрерывно
доносилась музыка и новости. Отсюда и прозвище. Приемник уже работал.
     Сегодня их было трое.  Отмерял  дозу  молчаливый  Иван.  Сначала  выпил
Толик, потом Колька, а завершил круг сам банкующий.
     - Что?  Головка бо-бо? - съехидничал Николай, наблюдая, как Толик пошел
на второй круг.
     Впрочем, Толик был необидчивый. Занюхав веткой  сирени,  он  добродушно
сказал:
     - Вчера у Витьки Золотухина пили. Андрей был, Галка с "прядилки", да мы
с Витьком.  Когда  второй  литр  водяры на исходе был, Галка ко мне клеиться
стала...
     - Ну, ты ей вдул? - поинтересовался Николай.
     - А як же? Там же на диване при всех и трахнул по дырке!  Остальные  не
стали.  Витек после педучилища гонорею лечит, а Андрюху по пьяне хоть самого
трахай! Я Витьку говорю, ты хоть вздрачни для порядка,  больно  смотреть  на
тебя. А он, это Божье наказание, пока не вылечусь, с сексом в ссоре.
     Валера смутился. Шутки на тему мастурбации он плохо воспринимал. Восемь
лет назад,  когда  ему  было  всего  шестнадцать  лет,  он столкнулся с этим
впервые. Тогда система помощи инвалидам на дому дала первую трещину.  Вместо
обычных  студентов  к  нему  прислали  разухабистую  бабищу,  "химичку". Так
называют уголовниц, перевоспитываемых трудом  на  благо  страны.  Когда  она
меняла  на  кровати  простыни,  а  Валера  сидел  в  каталке, наблюдая за ее
действиями, у него неожиданно встал. Не укрылось это и от ее внимания.
     - Эрекцию, дружок, надо вовремя снимать, - сообщила тетка и сунула  ему
руку в штаны. - Какой он у тебя маленький...
     После  нескольких  ее  манипуляций  Валера  почувствовал взрыв, а затем
облегчение. Сначала он хотел ей кое-что предложить, но  стеснялся,  а  потом
этого  и  не  потребовалось.  Просто  не хотелось. Позже таких попыток он не
делал. Зато иногда, подкатившись к окну и  упершись  ногами  в  батарею,  он
разглядывал  проходящих  по  улице женщин и повторял то, чему его научила та
самая бабища.
     "Кажется я отвлекся", - подумал Валера и переключил  свое  внимание  на
компанию.
     Толик развивал тему:
     - Галка рассказала, выходит она с проходной после работы, а к ней мужик
такой  прикинутый  весь  и  лысый  подходит.  Клинья  бьет.  Ну,  Галка баба
жалостливая, пригласила его  к  себе  домой.  Выпили,  трахнулись,  лежат  в
постели,  а  он  ей и говорит, что соседку ее хочет. Галка подумала, соседке
под полтинник, чего он в ней нашел? Пожалуйста, говорит. А  он  Галку  раком
поставил и в гузно... Вот она какая соседка, оказывается!
     Мужики хором заржали.
     - Он ей хоть денег дал? - неожиданно поинтересовался молчаливый Иван.
     - Куда там, догнал и еще дал!
     - А вот в гостинице "Колос" можно любую за стошку отыметь.
     - Так то гостиница...
     - Что б я за баб деньги платил.., - Колька попытался локтем правой руки
достать до собственного пупа, - Толян, ты меня знаешь...
     - Тебя они вообще не интересуют, - возразил Толик.
     - Серегу-педрилу  знаешь?  - вдруг вспомнил Николай. - Над ним же круто
подхохмили.
     - Как? - хором спросили Толик и Валера.
     Николай задумчиво улыбнулся как-бы припоминая историю и начал:
     - Все знают, что Серега только с мужиками дело имеет, на  баб  внимания
не  обращает. Вот над ним и пошутили - заказали ему шлюху по телефону. А она
же не одна пришла, а с сутенером. Тот говорит,  плати  триста  штук.  Серега
говорит,  что  никого  не  заказывал.  Вышибалу это не волнует. Пришлось ему
деньги платить. Мало того, дома только сотня оказалась. Стрелял  недостающую
сумму у соседей.
     - А со шлюхой то как? - поинтересовался Толик.
     - Да, никак. Сели с ней на кухню, Серега завел будильник и весь час они
проболтали.
     - Ну ладно, по последней! - Иван разливал остатки. - Может еще возьмем?
     Идея  поддержки не получила. Мужики расходились. Валера взял протянутый
пустой стакан и поехал на кухню помыть его.
     Вечером он сидел у окна и разглядывал порнографические игральные карты.
Мимо проходила Наталья. Она выглядела лучше, чем карточные  модели,  хотя  и
была одета.
     - Привет,  Альпинист!  - Наталья как всегда была доброжелательна. - Что
нового?
     Валера решил что пересказывать истории, которые он сегодня услышал,  ей
не следует.
     - Как обычно.
     - Когда женишься?
     - А ты бы пошла за меня? - с надеждой спросил Валера.
     - Думай, что говоришь, - Наталья разозлилась и ушла.
     Обнаженные женские бедра Валера видел лишь раз. Две пьяные тетки как-то
решили  использовать пространство под его окном, чтобы справить малую нужду.
Они зашли за сирень и, задрав юбки,  присели.  Валера  внимательно  за  ними
наблюдал,  невольно  вслушиваясь  в  характерное  журчание. Внезапно одна из
женщин, та что была по-старше, заметила его лицо в открытом окне.
     - Что? Интересуешься? - ехидно спросила она, а  затем  выпрямила  ноги,
наклонила  голову  и испортила воздух в Валеркином направлении. - Лови кайф,
начальничек!
     На ее обнаженном заду виднелась фривольная наколка.
     Когда уже совсем стемнело вновь появился Иван.  Он  был  изрядно  пьян.
Карман оттопыривала бутылка водки. Валера привычно протянул стакан.
     - Выпьешь со мной?
     - Ты же знаешь, я совсем не пью, - неуверенно произнес Валера.
     - Но я то один не могу.
     "Врет!"  -  подумал инвалид. Но выпить сегодня хотелось как никогда. Он
увидел протянутый стакан.
     - Ладно, давай...
     Водка обжигала. Вскоре появилось приятное головокружение.
     - Иван, ты знаешь, мне часто  снится,  что  я  летаю,  -  язык  немного
заплетался.
     - Это бывает... - Иван по-прежнему был не словоохотлив.
     - Что это может значить?
     - Растешь...
     - Куда мне? Уже двадцать четыре года.
     - Тогда не знаю...
     Иван на ходу отключался.
     - Тебе спать надо, - сказал Валера.
     - Я  с  женой поругался и домой не пойду. - Иван поднял пьяные глаза. -
Слушай, Альпинист, пусти меня к себе переночевать.
     Валера никогда не пускал к себе в квартиру тех, кому давал  стакан.  Но
тут, может быть, под влиянием выпитого, у него возникла идея.
     - Я не против, только окажи мне услугу.
     - Какую?
     - Я хочу прогуляться. Выкати меня во двор.
     По Иванову лицу было видно, что идея не пришлась ему по душе. Но похоже
другого выхода не было. Он сказал:
     - Открывай дверь.
     На  улице  было  тихо.  Лишь  негромко  пели комары, и время от времени
слышалось усталое бульканье.  Валера  прихватил  имеющуюся  у  него  чакушку
водки,  отдал ее Ивану, чем тот не преминул воспользоваться. Теперь, правда,
обходился без стакана.
     Четырнадцатиэтажный небоскреб манил.
     - Слушай, закати меня на самый верхний этаж. - Валера указал на здание.
     Иван  соображал  плохо,  поэтому  пауза  между   вопросом   и   ответом
затягивалась.
     - Зач-ч-чем т-тебе?
     - Хочу район оглядеть с высоты птичьего полета.
     - Рожденный п-п-ползать...
     Закатить  коляску  в  подъезд  высотного  дома оказалось делом трудным.
Пьяный Иван никак не мог справиться со столь ответственным заданием. В конце
концов на ступеньках коляска опрокинулась, и Валера  вывалился  на  тротуар,
больно  ударившись  затылком  об  асфальт.  С  минуту  Иван  смотрел на него
бессмысленным взглядом.
     - Ну что, Альп-п-пинист, не п-передумал? Т-т-тогда жди...
     Иван подхватил пустую коляску и поволок в подъезд. Вскоре  он  вернулся
за Валерой и, подхватив его на руки, посоветовал:
     - Держись за мою ш-шею.
     Парочка  проходя  по  подъезду  собрала  все  углы. Однако, коляска уже
стояла в лифте, секунду спустя в коляске оказался и Валера.
     Подъездный балкон был узок  и  грязен.  В  углу  прямо  на  полу  сидел
прислонившись  к  стене Иван. Пустая чакушка валялась рядом. Иван безмятежно
спал.
     Валера положил руки на перила и придавил их подбородком.
     Ночной город выглядел совсем по другому, тем более ночью. Не виден  был
многочисленный  мусор во дворе, ухабы на дорогах, смотрелись по другому даже
обезлые стены пятиэтажок. Редкие машины, мчащиеся по  дороге  на  предельной
скорости   казались   изящными   инопланетными   существами.  Глаза  Валерия
наполнились слезами, фары автомобилей стали сиять как алмазы.
     Валера посмотрел на горизонт. Вдалеке виднелись трубы заводов,  мартены
плавили сталь, и от этого небо казалось багровым и каким-то густым.
     Вдруг  он  увидел  ангела.  Тот  парил над мартеном, да так высоко, что
казалось спиной царапал облака. Валерий заулыбался, наблюдая эту  нереальную
картину.   Ангел  повернул  голову  и,  казалось,  пристально  посмотрел  на
инвалида. Валера растерялся - у ангела было его лицо.
     - Рожденный ползать... - это Ванька пробормотал во сне  и  пошевелился.
Задетая  его  рукой  пустая  бутылка  медленно  покатилась  к краю балкона и
вывалилась вниз. Несколько секунд спустя  снизу  послышался  звон  разбитого
стекла.
     Сунув руку в карман, Валера достал колоду порнографических карт.
     - Дама, король, шестерка, туз... - он снимал по одной карте и бросал за
балкон. Потом ему это надоело и вниз полетела вся оставшаяся колода.
     Зарево  на горизонте стало обширнее. Видимо, разливалась большая порция
стали.
     - А почему бы и нет? - вслух ответил своим  мыслям  Валерий.  Руки  его
напряглись,  он приподнялся с инвалидского кресла. Рывок, и тело его исчезло
в темноте.
     - Я лечу-у-у... -  послышался  удаляющийся  крик,  отраженный  десятком
домов.
     Асфальт стремительно приближался.
     "Еще  мгновенье,  и  я  вновь  окажусь  наверху" - двусмысленно подумал
Валерий.
     Май, 1997 год.

Last-modified: Mon, 18 Jan 1999 23:39:01 GMT

Оцените этот текст: