Вадим Синицын. Два рассказа
---------------------------------------------------------------
© Copyright Вадим Синицын
Email: ann@gcom. ru
Date: 29 mar 1999
Два рассказа предложены на номинирование в "Тенета-99"
---------------------------------------------------------------
(история одной кошельковой собаки)
Мой первый хозяин меня очень любил - кормил в строгом соответствии с
диетой, даже выгуливал... на своем письменном столе. Последнее не без задней
мысли - клиенты, завидев меня, добрели. После того, как хозяин знакомил их с
моей родословной ( постоянно путая Цинскую династию с Циньской ), они не
глядя подмахивали контракты, уделяя больше внимания моей прогулке вокруг
массивной золотой чернильницы или статуэтки сфинкса, служащей пресс-папье,
чем содержимому документа. Описывая мою породу как своеобразный живой
талисман кошельков и шкатулок, он всегда делал многозначительную паузу,
после которой сообщал - у него есть неопровержимые доказательства того, что
в знаменитом ларце Александра Македонского жил один из моих предков. Честно
говоря, не уверена. Мы ведь не просто талисманы Маммоны, мы еще и стражи
материального благополучия. В формуле Т - Д - Т наше место в самом ее
сердце. А в ларце Македонского хранилась всего- навсего одна книга... Ну да
чего не простишь любимому хозяину! Он постоянно покупал для меня роскошные
кошельки и туго набивал их самыми разными дензнаками, чтобы его любимому
другу не было скучно. К тому же носил их около самого сердца. Я настолько
привыкла к его стуку, что уже и не замечала нормального пульса. Зато сразу
же чувствовала, когда он волнуется или нездоров и начинала тихонько
поскуливать. Хозяин лез в карман за таблетками, и все приходило в норму.
Однажды мне пришлось скулить несколько дней подряд. Может быть, сумей я себя
тогда сдержать, исчезновение хозяина не стало бы для меня такой загадкой. А
так - пропал человек. А я осталась в его офисе на столе. Не радовал даже
новый кошелек со всеми удобствами и огромной кормушкой.
На следующий день за столом сидел его первый заместитель. Он долго
сюсюкал со мной и я с грустью поняла - старый хозяин не вернется. Я никогда
не разделяла убеждений секты Цзень - Пень. Да, я очень любила хозяина, но
лишать себя жизни только потому, что он из нее ушел, глупо. Что толку от
этой собачьей преданности? Пусть пустобрехи лают, что хотят - ветер унесет.
Постепенно я начала привыкать к новому хозяину. Правда, дым его сигарет был
не таким ароматным, кофе он закрашивал сливками, а вместо душистого коньяка
пил вонючий виски. К тому же плохо знал мою родословную. А уж такая мелочь
как Александр Македонский не была упомянута ни разу. Не знаю почему, но
именно из-за забвения ларца с "Илиадой" я чувствовала себя обкраденной.
- Стерпится - слюбится, - успокаивала себя я. И чем чаще так думала,
тем меньше была в этом уверена. В том, что новый хозяин - сущий жлоб, я
убедилась после того, как нечаянно испортила на столе какие-то документы.
Прежний хозяин бы посмеялся и ласково пожурил, а этот посадил меня в ящик
стола и запер на ключ. Причем мой кошелек он оставил на столешнице! К
сожалению, хотя я понимаю множество языков, говорить по-человечески не умею,
уж я его облаяла бы! Иначе как объяснишь, что разлучать кошелку с ее
кошельком - плохая примета? Через некоторое время он вернул меня обратно и
даже извинился, но я почувствовала - что-то у него уже не ладится. То ли в
старых суевериях есть доля истины, то ли он просто пострадал за свое
жлобство, факт был налицо - кошелек начал худеть.
Сначала исчезли фунты, иены и марки, затем - кредитные карточки. Мир
велик, я еще многого в нем не видела - не видела дирхамы и добру, заиры и
сентаво. Говорят, если попадется монета в 20 сентаво с подчеркнутыми на
аверсе N, T и цифрой 2... ой, что тогда будет! Сказки о неразменном рубле
намного скромнее... Так вот, старый хозяин как-то раз специально летал на
Мальдивы, чтобы я могла увидеть мальдивскую руфию, а теперь лишаешься такой
привычной детали обстановки как доллар! Так недолго и квалификацию потерять.
Я забеспокоилась. Подумать только - наступил такой день, когда вместо черной
икры он подсунул мне красную, а вместо юньнаньской рисовой - "Абсолют"! Я
демонстративно отказалась - настоящая кошелка должна строго блюсти диету. И
хотя новый хозяин редко носил мой кошелек на груди, чаще - в боковом кармане
( впоследствии это меня спасло ), я замечала, что он все больше и больше
нервничает.
В тот вечер мы куда-то долго ехали. Всю дорогу хозяин говорил с кем-то
по телефону, временами сбиваясь на поросячий визг. Вдруг машина
остановилась. Я слышала, как хозяин отворил дверь и вышел. Раздался страшный
грохот, а потом... он упал лицом вниз ( будь я в нагрудном кармане, он бы
просто меня раздавил ). Обычно такой подвижный, он долго не шевелился. Шорох
шагов. Чья-то рука вытаскивает кошелек из хозяйского кармана. Я затявкала,
как полагается настоящей кошелке, хотя и нервничала немного - все-таки
первый раз в моей жизни случается такое. В глаза ударил яркий свет и по моим
апартаментам зашарили чужие гнусно волосатые пальцы, пахнущие дымом. Я
быстро провела дыхательную тренировку, собралась и - раз! - тяпнула
указательный за подушечку, старательно проткнув ее заветным клыком. Чужак
удивленно вскрикнул. Через несколько секунд его глаза выкатились из орбит, а
руки заскребли по воздуху. Я вылетела из кошелька и, ударившись о дерево,
потеряла сознание.
Утром, оглядевшись по сторонам поняла, что нахожусь в каком-то
лесопарке. На соседней поляне были видны следы пыток машинами и людьми.
Хозяина и чужака нигде не было. В отчаянии я села на хвост, задрала голову к
исчезающему в лучах солнца серпику луны, и второй раз за свою жизнь запела
древнюю песню отчаявшейся кошелки. На этот раз она длилась дольше - вместе с
хозяином я лишилась и кошелька.
Как и все мои благородные предки, я люблю природу.
Цветы - весной.
Кукушка - летом.
Осенью - луна.
Чистый и холодный снег -
Зимой.
Но выяснилось, что природа не очень-то любит меня. Может быть потому,
что я - искусственное создание, мне в ней не находилось места. И пищи.
Пришлось снова идти в люди. Тут-то я поняла, что голод действительно не
тетка, а злой дядька из единственной на всю округу коммерческой палатки,
предпочитающий жрать бутерброды с икрой сам, не делясь с умирающей от голода
кошелкой. Я уже на все была готова и решила показаться ему на глаза. Не
знаю, за кого жлоб меня спьяну принял, за таракана что ли, но это чуть не
стоило мне жизни - детина схватил мухобойку. К счастью, первым же порывом
ветра меня сдуло на пол...
На следующий день я нашла в кустах кошелек. Он был холоден и пуст, но
все-таки похож на настоящий дом. Так прошло еще несколько дней. Глаза
лихорадочно блестели, я исхудала, хотя и была по горло сыта этой свободой. -
В сущности, - злорадно думала я, - никто из них не свободен. Все они живут в
кошельках, только кроты зовут их норами, белки - дуплами, а воробьи -
гнездами. У муравьев так вообще один кошелек на всех. Псу под хвост такую
"свободу"! Тут меня осенило. Раз хозяин не идет ко мне ( а от кошелька без
хозяина, как я уже убедилась, нет никакого толку ), я сама пойду к хозяину.
Найду кого-нибудь поприличнее, залезу в кошелек, а там уж он передо мной
устоять не сможет. Так и сделала. После долгих блужданий по аллеям и
размышлений - кто же лучше? - остановилась на элегантно одетом господине с
"Плэйбоем" в руках. Чем-то он напомнил мне моих прежних хозяев. Его кошелек
меня разочаровал, он был почти пуст! - Ничего, - устало подумалось мне, - с
таким талисманом, как я, деньги будет лопатой грести. Действительно, так и
произошло, но мне пришлось приложить к этому гораздо больше усилий, чем я
ожидала.
Моего нового хозяина звали Вася Козырь. Временами у него водились
деньги, но не был Вася ни бизнесменом, ни захудалым менеджером. Козырь был
вором-карманником. Обнаружил он меня только дома и был сражен наповал тем,
что кто-то, пусть такой маленький, смог залезть в карман к нему,
профессиональному щипачу, незамеченным. Надо отдать ему должное - ничего не
зная поначалу о кошелках, он поразительно быстро разузнал всю нашу
подноготную. Я снова ела черную икру и запивала ее юньнаньской рисовой, но
теперь мне приходилось все это отрабатывать. Какая дикость! И не сбежишь -
на ночь Вася сажал меня на золотую цепочку. Это меня-то, потомка... Эх-х...
Первое время я не понимала, чего он от меня хочет. В комнате появился
манекен, одетый Козырем в старье из собственного гардероба. Верхняя одежда
была просто-таки усыпана колокольчиками. Смысл всего этого я поняла позднее,
когда начались тренировки. Хозяин, предварительно заперев меня в коробке,
прятал в один из карманов манекена кошелек, а я должна была пробраться к
нему, не задев ни одного из колокольчиков. Ну, это для меня, Посвященной
Трех Ступеней, было сущей ерундой - Козырь даже моргнуть не успевал. Кошелка
- это тебе не фик собачий! Сложнее оказалась вторая половина задания - как
смыться с наваром, и не засыпаться при этом на кармане. Решили начать с
висяков, преимущественно женских. Моя задача - забраться в него и, почикав
дно, выкидывать наружу бабки. Козырь идет следом и собирает урожай.
Постепенно я освоила и карманы, только вот дармовые я работать отказывалась
- вдруг сядут куда-нибудь, да и придавят ненароком. Настала сытая жизнь.
Только плохо друшлялось по ночам - глистов у кошелок не бывает, видимо, это
была совесть. - Ведь ты же обещала убежать от него при первой же
возможности, - талдычила она. - Чего ты ждешь? Что я могла сказать ей в
ответ? Работали мы в основном в тех общественных местах, куда Козырю вход не
был заказан. Ну откуда там взяться кошелькам, в которых мне было бы хорошо?
Я-то вижу этих лохов насквозь - ни один из них не стал бы так ублажать меня,
как Козырь. А после скитаний по лесу я научилась ценить то, что у тебя в
кормушке всегда есть икра и глоточек рисовой. И все-таки я обещала свалить
при первом удобном случае. Я стала совсем блатной - даже вспоминая волшебные
сны, я переводила их на феню. Только две вещи во мне не поддавались влиянию
Козыря: 1) несмотря на все его попытки назвать меня Щипачкой, Жучкой,
Арапкой, я отзывалась только на кошелку; 2) я упорно отказывалась признавать
гомонок, бугая, шмеля и лопатник за кошелек. Козырь тем временем борзел. Ему
стало мало того, что мы извлекали из кошельков рядового населения. Как все
мелкие воришки, он мечтал сорвать крупный куш, взять банк и лечь на дно.
Хотя моя задача была проста - шифры и ключи, я наотрез отказалась. Ни за
что! На этот раз совесть не сдавалась. Но... голод - злой дядька с
мухобойкой. К тому же Козырь клялся, что это будет наше последнее дело, а
потом мальдивские руфии, гурды, бальбоа и патаки, короче, весь мир в нашем
кошельке.
Через какое-то время подвернулся удобный случай - пресс- конференция с
участием директора одного из крупнейших банков. Вася подобрался как можно
ближе, вытащил записную книжку и полез в карман за ручкой. _ Это знак, -
подумала я. - Пора! Несмотря на мой немалый опыт, дорога далась нелегко.
Кошелек директора оказался размером с собор, углы его терялись во мраке. Чу!
В одном из углов раздалось чье-то ворчание. Вскоре его источник, кобель
Цзянь-Суй, уже держал меня за шкирку и методично выколачивал из моей шкуры
отнюдь не золотую пыль. Как подобает истинной даме-кошелке, я счестью
выдержала эту трепку, даже не пискнув ни разу - мужчина всегда прав... при
таком роскошном кошельке. В сущности, он был дикарем, никогда еще не
видевшим представительниц противоположного пола. Он и сейчас иногда бывает
таким - сами понимаете, когда, но мне это очень нравится. Вчера мы решили
завести маленького, а то и двух. Думаю, хозяин готовит нам свадебный
подарок. В его кошельке все больше долларов и кредитных карточек. А недавно
нам пришлось серьезно потесниться - добавилось несколько загранпаспортов с
его фотографией, но чужими именами, и авиабилет в один конец...
Кажется, зима вернулась в этот город вместе со мной.
Направляясь ко входу в метро, быстро пересекаю привокзальную площадь.
Мимо проносятся цыгане в потертых костюмах- "тройках", нищие в пестрых
валенках-"самосвалах", деревенские деды в сапогах-"тачанках" и прочий
околовокзальный люд, облепляющий со всех сторон, как стая таежного гнуса.
Приходится работать локтями...
В городе мало что изменилось. В метрополитене тоже. Все так же тянет к
рельсам в пятнах мазута... - Гр-р-раждане пассажиры, в ожидании поезда
перейдите за ограничительную линию! Но в подошедшем поезде все-таки есть
кое-что новенькое - темный вагон. Предпоследний в сияющей веренице.
Время и поезд замедляются, пока не останавливаются совсем. Я целую
вечность наблюдаю за тем, как пассажиры делятся на спешащих к предпоследнему
вагону и бегущих прочь от него. С удивлением обнаруживаю себя среди первых.
После светлого перрона непривычно быстро привыкаю к темноте. Первое
впечатление - меня вколотили в звездное небо. Через миг по коже бежит
холодок понимания - это не звезды, это волчьи глаза! Чуть позже - вздох
облегчения - сейчас они меня не тронут, мы вместе спасаемся из этого
сгорающего в электрических огнях мира. Впервые за сегодняшний день чувствую
себя свободным. Можно не притворяться спящим, не изображать повышенный
интерес к рекламным плакатикам или изгибам тоннеля. Даю волю глазам и
испытываю некоторое разочарование - по углам прячутся парочки, кто-то
"соображает на троих", рядом со мной к поручню прилабунился мужчина с чужими
нервами. Свои, видимо, лопнули, а чужие оказались маловаты, поэтому мужчина
дергает головой и по- английски машет руками. С чего я взял, что у них
волчьи глаза?
В троллейбусе запах нафталина от только что извлеченных из пыльных
шкафов шуб и пальто вновь напоминает о зиме. По салону клубится пар от
дыхания, и уж теперь-то можно точно определить, кто к кому неровно дышит...
Пристраиваюсь к заиндевелому заднему стеклу рядом с мальчуганом в потертой
куртке. Он сердито косится и шмыгает носом. Когда-то, давным-давно, мой нос
тоже спешил сообщить мне о наступлении холодов...
То, что этот день - из ряда вон, я понял, уже подходя к школе: флаги с
черными лентами, портреты с траурными каемочками, свинцовое небо, низко
нависая, защищает учеников и учителей от излишней солнечной радиации. За
неимением актового, нас загнали в спортзал, и директор с заплаканными
глазами над шмыгающим носом ( самым язвительным, оттого и самым уязвимым
органом ) пробубнила трагическую речь. На следующий день всем было приказано
сидеть по домам и смотреть на похороны Главы. В коридоре меня, как классного
политинформатора, однокашники затерзали вопросами. Все они сводились к
одному: будет ли война? Пришлось проявлять находчивость...
Вечером были родители, принявшие все это на удивление спокойно, мне
даже показалось - с удовлетворением ( по крайней мере, у отца были
чертенячьи искорки в глазах ). Я, уже порядком опупевший от бесконечной
череды любимых патриотических фильмов и душераздирающей классической музыки,
был рано заперт в детской - спи, мол. Но сон, как обычно, не шел, я долго
сидел на подоконнике, смотрел на отчужденные улицы и пытался уловить хоть
слово из многоголосого спора за стенкой.
В день похорон родители, вопреки наставлениям и указаниям, почему-то не
удерживали меня дома, когда позвонил закадычный приятель и предложил
прогуляться. Помню, что было холодно, почти так же, как сегодня, дул
противный гиперборейский зефир, еще более невыносимый из-за отсутствия
снега. Земля, казалось, съежилась под музейным стеклом льда до могильного
холмика или даже прощальной горсти суглинка ( именно так, неуклюже, думалось
тогда, будто чувствовал конец эпохи ). Город стал чужим, наше детство
растащили в качестве сувениров " на память" ( через неделю мы разбили
музейную витрину, обчистили все карманы, закрома и портмоне - вобщем,
вернули детство с лихвой и сейчас мне кажется, что мы просто давали его
взрослым в рост ). Лишенные привычных ориентиров, пугаясь милицейских
патрулей ( напутствие родителей ), мы забились в свой "окоп" под балконом
первого этажа. Там-то рыжий-бесстыжий Севка и проявился в моей судьбе как
змей- соблазнитель ( в первый, но не в последний раз ). Я недолго мялся
после предложения "дернуть" пива ( хотя желания не было, Бармалей просто
взял меня "на слабо"). Кстати, бутылку он стащил у родственников. На мой
вопрос - не заметят ли - Сева продемонстрировал 27 с половиной зубов и
объяснил, что дома с утра гульба и дым коромыслом. Помню, что пиво было
холодное, противно- горькое, и жутко мне не понравилось ( приохотился я к
нему только лет через семь, уже будучи студентом ). Сейчас во всей этой
истории более всего меня волнует одна деталь - как только пустая бутылка
звякнула о землю, раздался нестройный вой десятков сирен... ... сирены...
Мимо троллейбуса с шумом и визгом проносится свадьба, на миг темнеет в
глазах и я вижу, как в темноте за стеклом блестит созвездие волчьих глаз.
Кажется, у Костомарова был описан подобный наговор на свадебный поезд.
Интересно, кому могли помешать эти молодые ребята? Наваждение проходит, и я
смеюсь над собой. Стоящий рядом мальчуган что-то пишет на стекле, дуя на
замерзшие пальцы. Пишет зеркально, так что не сразу понимаю смысл. На
светофоре к нам пристраивается богатый "мерс", и на стекле тут же появляется
"АЛДАП", а мальчишка начинает корчить рожи водителю и сидящей рядом с ним
даме в мехах. Заметив, что на него обратили внимание, подкрепляет свою
пластическую миниатюру непристойным жестом. Пытаюсь его урезонить. Он
затихает, но когда я выхожу из троллейбуса, на заднем стекле появляются
буквы "С-У-К-... ".
Через тощие проулки и грязные дворы прохожу к осевшему зданию. Это моя
школа. Сегодня здесь проходит вечер выпускников... года. Нахожу наш класс,
открываю тяжелую дверь. Темно, мерцают огоньки. Опять это наваждение! Левой
рукой нашариваю выключатель. Лампы дневного света не успевают зажечься,
кто-то осторожно отодвигает меня от выключателя и приводит его в исходное
положение. Еще раньше, чем заканчивается осторожный шепот, понимаю: мы
поминаем Валерку. Он командовал погранзаставой и погиб в Таджикистане два
года назад. Свечи гаснут, загорается свет. Воспользовавшись временной
слепотой однокашников, осматриваю класс. Все здесь, я пришел последним. Все,
кроме Валерки, Леонардо Недовинченого и Оксанки. Недовинченый закончил свой
престижный вуз, а теперь крутит баранку somewhere in USA. Оксанка там же,
где теперь Валерка. Ребята, если видите нас - ПРИВЕТ!
Наконец-то проморгались. Пью штрафную. Разговоры, разговоры... Кто,
когда, почему, зачем, от чего... Как водится, говорим о том, что не
сложилось. Вот еще один Валерка, тоже герой - герой подворотни. Даже он,
блистая фиксами, жалуется на что-то. Жалоба жлоба. Миша облысел и еще больше
стал похож на Вечного Жида. У Петьки трясутся руки. Клеопарда и Клеопадла
по-прежнему похожи друг на друга. Алина, как и раньше, одета так бедно, что
это кажется элегантным ( мало что изменилось, были отец-алкоголик и мать-
крохоборка, теперь - больная бабушка и муж-пропойца ).
Что-то надрывается внутри... Видимо, вскоре тоже придется прилаживать
чужие нервы. Черти, я вас люблю, почему же у нас все ТАК! Кроме вас, у меня
никого нет. Внутри что-то рвется, и я понимаю: мы - не люди, мы -
интерлюдии, прелюдии, нас чему-то очень важному не научила покойная Серафима
Ивановна. Давайте же соберемся 1 сентября снова - в первый раз в первый
класс...
Я стою на платформе. Мой поезд. Мой вагон. Последний. Темный вагон.
Версия 29. 03. 99 г.
Last-modified: Sun, 18 Apr 1999 23:03:45 GMT