нностей 1939-1941 гг., и признать все секретные протоколы того времени юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания. Балтийская межреспубликанская депутатская группа г. Москва, 11 декабря 1989 г. 322 Из: "1939 год. Уроки истории", М., Мысль, 1990, с. 469-491. ОТ КОМИССИИ СЪЕЗДА НАРОДНЫХ ДЕПУТАТОВ СССР ПО ПОЛИТИЧЕСКОЙ И ПРАВОВОЙ ОЦЕНКЕ СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОГО ДОГОВОРА О НЕНАПАДЕНИИ ОТ 1939 ГОДА (Пояснительная записка от 14 декабря 1989 г. Съезду народных депутатов СССР) В соответствии с мандатом Первого Съезда народных депутатов СССР, Комиссия изучила документальные материалы, связанные с обстоятельствами заключения в 1939 году советско-германского договора о ненападении. Соответствующее внимание было уделено как международным условиям того времени, так и объективным и субъективным факторам, определявшим внешнюю и внутреннюю политику СССР предвоенных лет. Комиссия исходила из того, что перспектива строительства правового социалистического государства требует воспроизведения подлинной картины прошлого. Лишь полная историческая правда отвечает принципам нового политического мышления, и только вся правда может служить целям взаимного доверия и уважения между народами Советского Союза. Комиссия отмечает высокую степень заинтересованности советских людей в раскрытии причинно-следственных связей кануна второй мировой войны, отражающую желание не только разобраться в происхождении жесточайшей трагедии, постигшей человечество, но и извлечь должные уроки на будущее. Широкое участие в дискуссии вокруг событий 1939 года граждан различных возрастных и профессиональных групп, национальной и религиозной принадлежности практически из всех регионов страны, принявшее массовый характер в республиках Советской Прибалтики, в западных районах Украинской ССР и Белорусской ССР, в Молдавской ССР, свидетельствует также о неудовлетворенности советских людей долгим отсутствием адекватных ответов на ряд капитальных вопросов прошлого. Ожидания и интерес общественности поднимали планку ответственности за выводы, которые предстояло сделать комиссии в осуществление поручения Съезда народных депутатов СССР. В этих условиях изначальной задачей стала мобилизация материалов, позволяющих с максимальной точностью воссоздать ход событий полувековой давности, проследить существовавшие тогда взаимообусловленности. По запросам комиссии в советских архивах был проведен поиск документов, характеризующих суть отношений СССР накануне войны с Германией, Англией, Францией и другими государствами. Ряд документов, важных для сравнительного анализа, поступил из Политического архива ФРГ и из некоторых других зарубежных источников. В целом выявлено немало материалов, ранее остававшихся вне научного оборота и проливающих дополнительный свет на развитие ситуации 1939 года. Члены комиссии ознакомились со свидетельствами - в том числе здравствующих поныне -непосредственных участников контактов и переговоров 1939 года между СССР и Германией, Англией и Францией. Были заслушаны, кроме того, соображения советских и иностранных ученых и экспертов, занимающихся проблематикой второй мировой войны. В адрес комиссии поступило большое количество писем, авторы которых сообщали личные наблюдения и впечатления касательно событий 1938-1941 гг. Естественно, здесь отражался весьма широкий спектр взглядов. Во многих письмах проводится мысль о необходимости избегать в заключениях одномерности, содержатся предостережения против антиисторизма, приспособления прошлого к настроениям настоящего. На заседаниях комиссии высказывались разноречивые суждения насчет действий главных участников событий 1939 года, предлагались различные методики исследования предмета и его временных рамок. С одной стороны, говорилось о "запрограммированности" катастрофы 1939 года, с другой -делался акцент на невнимание к резервам дипломатии, на упущенные политические возможности предотвратить худшее. Давали себя знать разные критерии при определении меры ответственности за случившееся отдельных стран, которые сами стали мишенями гитлеровской агрессии. Весьма значительным оказался разброс мнений ученых-политологов, юристов, дипломатических работников по предвоенной политике СССР, приглашавшихся для 323 заслушивания в комиссию. Часть специалистов отстаивает мнение, что заключение советско-германского договора о ненападении было актом самозащиты Советского государства, позволило отодвинуть нашу вооруженную схватку с нацизмом почти на два года. Им противостояла точка зрения, что заключение договора с Германией было одним из просчетов Сталина, в результате чего к моменту нападения Германии Советский Союз попал в худшее, чем прежде, положение. Выводу, что договор от 23 августа 1939 года внес раздор в "Антикоминтерновский блок" и серьезно ослабил его, противопоставлялся тезис о том, что "сговор Сталина с Гитлером" облегчил последнему развязывание войны. Одни эксперты указывали на то, что договоренности августа 1939 года ставили предел продвижению нацистских войск на Восток, заставляли Германию считаться с советскими интересами. Те же факты интерпретируются другими специалистами как показатель тяги Сталина к "выигрышу территории", установлению "опеки" над сопредельными с СССР районами и государствами, вмешательству в их внутренние дела. Как важный этап исторического процесса консолидации украинского и белорусского народов характеризовалось воссоединение в 1939 году западных районов с Украинской ССР и Белорусской ССР. В то же время в глазах широких слоев населения Прибалтийских государств советско-германские договоренности 1939 года являются отправной точкой для оценки последовавших в 1940 году событий, приведших к включению Литвы, Латвии и Эстонии в состав СССР. Решения той поры вызывают дискуссии в широких кругах общественности Молдавской ССР. На заседаниях комиссии отмечалось, что международная обстановка 1930-х годов, особенно осложнившаяся после предательства Англией и Францией Чехословакии, обязывала советское руководство заботиться об ограждении безопасности страны. Вместе с тем эта обязанность не снимала с него ответственности за соблюдение договоров и соглашений, регулировавших отношения СССР с другими государствами. Широко распространенные в тот период произвол, насилие, двойная мораль в международных делах не оправдывали отступлений и искажений Сталиным принципов ленинской внешней политики. Истекшие полвека дают возможность критически осмыслить каждый эпизод перехода Европы от мира к войне, тщательно выверить всю совокупность фактов до и после августа 1939 года. К такому прочтению истории нас обязывает память о бесчисленных жертвах и горе, не обошедших ни одну советскую семью от Балтики до Камчатки. В этой переоценке ценностей не может быть ни запретных тем, ни поставленных выше правды личностей. Взвешивая слагаемые прошлого в его связи с настоящим и будущим, Комиссия Съезда народных депутатов СССР по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года пришла к следующим выводам: 1. Договор с Германией о ненападении заключался СССР в критической ситуации надвигавшегося конфликта в Европе и в условиях, когда попытки СССР, Англии, Франции прийти к эффективному согласию о совместном отпоре агрессии оказались безрезультатными. Подписанный 23 августа 1939 года договор подлежал утверждению Верховным Советом СССР, хотя обязательства сторон по договору вступали в силу немедленно. Постановление о ратификации было принято в Москве 31 августа, а обмен ратификационными грамотами состоялся 24 сентября 1939 года. 2. Содержание этого договора не расходилось с нормами международного права и договорной практикой государств, принятой тогда для подобного рода урегулирований. Аналогичные договоренности с Германией имелись в тот период у Англии и Франции. Однако ни при заключении договора, ни в процессе его ратификации, ни в какой-либо другой связи не раскрывался тот факт, что одновременно с договором был подписан "секретный дополнительный протокол", которым размежевывались "сферы интересов" договаривавшихся сторон от Балтийского до Черного моря, от Финляндии до Бессарабии. Подлинники протокола не обнаружены ни в советских, ни в зарубежных архивах. Но в свете имеющихся в распоряжении комиссии документов и материалов 1939-1941 годов из советских и зарубежных источников не вызывают сомнения существование секретного протокола и достоверность сохранившейся его копии. Текст этой копии воспроизведен в изданиях МИД СССР. 324 3. Комиссия находит, что "секретный дополнительный протокол" как по методу составления, так и по его содержанию являлся отходом от ленинских принципов советской внешней политики, а предпринятое в нем разграничение "сфер интересов" СССР и Германии находилось с юридической точки зрения в противоречии с суверенитетом и независимостью ряда третьих стран. Комиссия отмечает, что в тот период отношения СССР с Латвией, Литвой и Эстонией регулировались системой договоров. Согласно мирным договорам 1920 года и договорам о ненападении, заключенным в 1926 -1933 годах, их участники обязывались взаимно уважать при всех обстоятельствах суверенитет и территориальную целостность и неприкосновенность друг друга. Сходные обязательства Советский Союз имел перед Польшей и Финляндией. 4. Комиссия констатирует, что переговоры с Германией по секретному протоколу велись Сталиным и Молотовым втайне от советского народа, ЦК ВКП(б) и всей партии, Верховного Совета и правительства СССР. Таким образом, решение о его подписании было по существу и по форме актом личной власти и никак не отражало волю советского народа, который не несет ответственности за этот сговор. 5. Последовавший за подписанием договора и "секретного дополнительного протокола" от 23 августа 1939 года внезапный поворот от непримиримой борьбы с фашизмом к сотрудничеству с нацистской Германией, совершенный Сталиным и его окружением, оказал значительное дезориентирующее воздействие на силы, выступавшие против агрессии, войны и фашизма. 6. Принимая во внимание большое политическое и нравственное значение данного вопроса, комиссия рекомендует Съезду народных депутатов СССР в контексте вышеизложенного: а) Подтвердить, что договор о ненападении от 23 августа 1939 года, а также договор о дружбе и границе между СССР и Германией от 28 сентября того же года, равно как и другие советско-германские договоренности 1939-1941 годов, в соответствии с нормами международного права утратили силу в момент начала Германией войны против СССР, то есть с 22 июня 1941 года. б) Осудить факт подписания одновременно с договорами от 23 августа и 28 сентября 1939 года секретных протоколов, поскольку их существование подтверждается выявленными данными, как отход от ленинских принципов советской внешней политики. в) Признать принятые втайне от советского народа, от Верховного Совета СССР, изъятые из процедур ратификации протоколы юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания. Констатировать, что протоколы не создавали новой правовой базы для отношений Советского Союза с третьими странами, но были использованы предвоенным руководством СССР для предъявления ультиматумов и силового давления на другие государства в нарушение взятых перед ними правовых обязательств. Комиссия исходит из того, что осознание сложного и противоречивого прошлого есть часть процесса перестройки и нового политического мышления, призванных обеспечить каждому народу Советского Союза возможности свободного и равноправного развития в условиях целостного, взаимозависимого мира и расширяющегося взаимопонимания. Текст пояснительной записки подписан 14 декабря 1989 года комиссией в полном составе: Г. ЕРЕМЕЙ М.ВУЛЬФСОН Э.САВИСААР Л.АРУТЮНЯН Ю.АФАНАСЬЕВ А.ЯКОВЛЕВ К. МОТЕКА Э.ЛИППМАА Ю. МАРЦИНКЯВИЧЮС Н.НЕЙЛАНД З.ШЛИЧИТЕ И.ДРУЦЭ В.ФАЛИН В.БЫКОВ Г.АРБАТОВ В.ШИНКАРУК В. ЛАНДСБЕРГИС Ч.АЙТМАТОВ И. ГРЯЗИН В.КРАВЕЦ М.ЛАУРИСТИН И.КЕЗБЕРС МИТРОПОЛИТ АЛЕКСИЙ С.ЛАВРОВ (А. РИДИГЕР) В.КОРОТИЧ А. КАЗАННИК 325 Из доклада председателя Комиссии по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года А.Н.Яковлева 23 декабря 1989 года на II Съезде народных депутатов СССР: Товарищи депутаты! Начну с исторической справки. 23 августа 1939 года был подписан, а 31 августа ратифицирован Верховным Советом СССР советско-германский договор о ненападении. 24 августа он был опубликован. 24 сентября состоялся обмен ратификационными грамотами. В 1946 году на Нюрнбергском процессе впервые упоминается факт существования секретного протокола. 23 мая 1946 года протокол публикуется в газете "Сан-Луи пост диспетч", а в 1948 году появляется в изданной в США книге "Национал-социалистская партия Германии и Советский Союз. 1939-1941 годы". До этого о содержании протокола не знала не только общественность, но и Верховный Совет СССР, не знало об этом и Политбюро ЦК партии. С 1939 года никакой информации по этому поводу у нас не публиковалось. Причины умалчивания понятны: суть секретного протокола сводилась к тому, что Сталин и Гитлер поделили "сферы интересов", куда вошли соседние суверенные государства. Все это обошлось нам дорого - и политически, и морально. До сих пор строятся всевозможные гипотезы относительно того, как пошло бы развитие событий в Европе без договора и протокола: в частности, началась бы в этом случае война 1 сентября 1939 года или нет. Общественное мнение и сегодня подпитывается идеями, будто определенные аспекты современного положения в Европе, притом касающиеся не только Советского Союза, выглядят так, как если бы они складывались на базе или под влиянием договора от 23 августа 1939 года и секретных протоколов августа-сентября. Все это побудило первый Съезд народных депутатов образовать 2 июня 1989 года комиссию в составе 26 народных депутатов. Хочу подчеркнуть, что мы касались только 1939 года, но не последующих лет. Подчеркиваю это потому, что в комиссию поступило очень много разного рода заявлений и записок, касающихся 1940 года и последующих лет. Так вот, я хотел бы подчеркнуть еще раз, что компетенция комиссии ограничилась 1939 годом и отвечать на другие вопросы и делать суждения о событиях она не правомочна. Такова предыстория. Комиссия пришла к соглашению по выводам. Я сразу скажу: консенсус дался нелегко. Споров и столкновений мнений было немало, но они не подрывали общей конструктивной атмосферы обсуждений. При всем многообразии подходов, точек зрения, эмоциональных оттенков превалировало стремление раскрыть не разрозненные эпизоды прошлого, но осмыслить предвоенную действительность комплексно, в ее реальных взаимосвязях и взаимообусловленностях. Дело не упрощалось и тем, что наша официальная историография долго уклонялась от прояснения многих страниц внешней политики СССР всего послеоктябрьского периода. Конечно, здесь есть свои условности и ограничители, связанные с интересами третьих стран. Но немало и такого, что лежит под спудом в силу инерции и сложившихся стереотипов. В любом случае некоторые ключевые документы из советских архивов, относящиеся к обсуждаемой теме, стали доступными лишь в самое последнее время. Попутно замечу, что бытующее мнение, будто Англия и США без остатка раскрыли свои документальные досье, не более чем легенда. Лондон, например, установил, что значительная по объему и крайне важная для постижения былого часть правительственных архивов останется засекреченной до 2017 года, а Вашингтон по ряду документов вообще не назвал таких временных ограничителей. Тем не менее уже накопленный запас достоверных данных позволяет воспроизвести картину вползания человечества и отдельных государств во вторую мировую войну и сделать на основе анализа совокупности фактов адекватные выводы. И еще несколько замечаний предварительного характера. Во-первых, приступая к анализу и оценкам прошлого, мы, понятно, не в состоянии даже на мгновение вырвать из наших сердец события, последовавшие за 1939 годом. Наше сознание и поныне мучает скорбь по миллионам и миллионам погибших рабочих и крестьян, ученых и поэтов, которых нет с нами сегодня. Не утихает и гнев к фашизму, и презрение к тем, кто продемонстрировал свою неспособность обуздать убийц. Тут нелегко удержаться строго в фарватере фактов, не поддаться натиску естественных чувств. 326 Но отвергнуть, осудить что-либо слишком просто. Надо еще понять. Понять, как рождались соглашения, сделки, сговоры, что двигало их вдохновителями и создателями. Понять, чтобы оградить себя от повторения уже пройденного. Применительно к прошлому время остановилось. Постижение любого события - независимо от эмоционального шлейфа, который оно тянет за собой, - возможно при условии, если его анализ проводится в конкретном контексте исторического развития. Мы же часто оказываемся во власти априорных мнений, но не фактов, в плену угодных нам схем; пасуем перед искусом обелять свое и чернить чужое или - что не лучше - идеологизировать историю до степени, когда она теряет свое действительное содержание. И лишь трезвый, честный анализ, лишенный ослепляющих эмоций и унижающих достоинство предвзятостей, способен утихомирить взбаламученное море страстей. Борение за истину и есть двигатель истории. Историческая совесть призвана сберечь прогресс от лукавства, от дьявольского соблазна сыграть с прошлым в прятки. Мы совершили бы двойную ошибку, попытавшись вывести за скобки "неудобные" темы. Оправдывать собственные падения грехами других - путь не к честному самопознанию и обновлению, а к историческому беспамятству. Во-вторых, в процессе работы комиссии мы еще раз убедились в том, как далеко ушел мир за последние полвека. Как сильно разнятся политические, правовые и моральные нормы мира современного и того, в котором жила Европа пять десятков лет назад. Все это приходилось учитывать, погружаясь в прошлое, но в надежде вернуться в политическое сегодня. Главное было - не перепутать внешнее с сущим. <...> Политическая и правовая оценка советско-германского договора о ненападении дана в заключении комиссии и в проекте Постановления, предложенных вниманию Съезда. Это, как полагают члены комиссии, итог анализа фактов и синтеза мнений, адекватно передающий особенности крайне противоречивой ситуации того времени и нашего отношения к ней с позиций нового политического мышления. Комиссия сформулировала оценки и в отношении протокола. Они таковы. Первое. Секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 года существовал, хотя его оригинал не обнаружен ни в советских, ни в зарубежных архивах. Имеющиеся в распоряжении правительств СССР и ФРГ копии могут быть на уровне современных знаний признаны достоверными. Да и сами последующие события развивались точно "по протоколу". Второе. Исходный протокол был составлен в МИД Германии и принят Сталиным и Молотовым с небольшими поправками. Советские участники переговоров, не к их чести, забыли свои изначальные пожелания о двойных гарантиях независимости прибалтийских стран. Они не настаивали на отражении в протоколе готовности Германии образумить Японию, удовлетворившись устными обещаниями Риббентропа на сей счет. Третье. О факте подготовки протокола не ставились в известность политические и государственные инстанции Советского Союза. Молотов не имел должным образом оформленных полномочий на его подписание. Протокол был изъят из процедуры ратификации и не утверждался законодательными или исполнительными органами страны. Четвертое. Будучи принят в обход внутренних законов СССР и в нарушение его договорных обязательств перед третьими странами, протокол в юридическом смысле являлся изначально противоправным документом, представлял собой сговор, выражавший намерения подписавших его физических лиц. Наконец, пятое. Метод выработки протокола и примененные в нем категории и понятия ("территориально-политическое переустройство" и прочие) были явным отходом от ленинских принципов советской внешней политики. Верно, что народы Украины и Белоруссии возвратили себе территориальную общность. Но разве по тем же общечеловеческим меркам нельзя понять и чувства тех, кто оказался бессильной игрушкой более сильных, кто через призму содеянных Сталиным несправедливостей стал оценивать всю свою последующую историю? Встав на путь раздела добычи с хищником, Сталин стал изъясняться языком ультиматумов и угроз с соседними, особенно малыми, странами. Не счел зазорным прибегнуть к силе оружия -так произошло в споре с Финляндией. В великодержавной манере осуществил возвращение в состав Союза Бессарабии, восстановление Советской власти в республиках Прибалтики. Все это деформировало советскую политику и государственную мораль. 327 Наверное, впервые о событиях трудного предвоенного времени говорится в столь жестких и безоговорочных формулировках. Но когда-то должна была быть сказана вся правда, даже самая горькая. Секретный протокол от 23 августа 1939 года точно отразил внутреннюю суть сталинизма. Это не единственная, но одна из наиболее опасных мин замедленного действия из доставшегося нам в наследство минного поля, которое мы сейчас с таким трудом и сложностями хотим очистить. Делать это надо. Общественные мины коррозии не знают. Мы не можем не сделать этого во имя перестройки, ради утверждения нового политического мышления, для восстановления чести социализма, попранной сталинизмом. Комиссия считает, что в результате проделанной работы вносится определенность в ряд вопросов, занимающих умы людей, сформулирован верный в правовом и нравственном смысле вердикт прежде всего секретному протоколу. Члены комиссии выразили эти свои выводы, взвешивая каждое слово и сверяя их со своими убеждениями. Если Съезд сочтет возможным согласиться с предложениями комиссии, это дополнительно послужит очищению атмосферы от реликтов прошлого, несовместимых с социализмом и справедливостью. Товарищи депутаты! В заключение хочу сказать следующее. История сама себе прокурор и судья. Но, погружаясь в нее, мы не можем абстрагироваться от того, что предвоенные события развивались в другой системе координат. Тогда страны еще не осознали себя в едином потоке человечества; ни общеевропейские, ни общемировые идеалы справедливости и гуманизма не пробились к общественному и особенно государственному сознанию; голос мыслителей, увидевших предел цивилизации, перекрывался топотом солдатских сапог и овациями в честь вождей; судьбы мира вершились замкнутыми группами политиков и политиканов с их амбициями и эгоизмом, демагогией и отстраненностью от масс; уделом народов многие хотели навсегда сделать обслуживание этих групп, да еще участие во взаимном истреблении. Понадобилось ввергнуть мир в пучину безумия, прежде чем идея взаимосвязанности и судеб, и коллективных действий во имя избавления Земли от тирании и возрождения мира начала утверждаться как объективная истина. Рано или поздно правда выходит на свет божий, фальшь отметается. Без такого нравственного очищения немыслимо развитие цивилизации. Сегодня признать это важнее, чем когда-либо прежде. Народы могут спокойно жить и быть уверенными в будущем только все вместе и никак не друг против друга. Спасибо за внимание. Из газеты "Известия" (Москва) от 28 декабря 1989 г. ПОСТАНОВЛЕНИЕ СЪЕЗДА НАРОДНЫХ ДЕПУТАТОВ СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК О ПОЛИТИЧЕСКОЙ И ПРАВОВОЙ ОЦЕНКЕ СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОГО ДОГОВОРА О НЕНАПАДЕНИИ ОТ 1939 ГОДА 1. Съезд народных депутатов СССР принимает к сведению выводы Комиссии по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 года. 2. Съезд народных депутатов СССР соглашается с мнением Комиссии, что договор с Германией о ненападении заключался в критической международной ситуации, в условиях нарастания опасности агрессии фашизма в Европе и японского милитаризма в Азии и имел одной из целей отвести от СССР угрозу надвигавшейся войны. В конечном счете эта цель не была достигнута, а просчеты, связанные с наличием обязательств Германии перед СССР, усугубили последствия вероломной нацистской агрессии. В это время страна стояла перед трудным выбором. Обязательства по договору вступали в силу немедленно после его подписания, хотя сам договор подлежал утверждению Верховным Советом СССР. Постановление о ратификации 328 Из: Eesti Teaduste Akadeemia Toimetised, 1990, N 39/2, Ik. 206. ПОСТАНОВЛЕНИЕ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА ЭСТОНСКОЙ ССР О ПОДГОТОВКЕ К ГОСУДАРСТВЕННОЙ НЕЗАВИСИМОСТИ ЭСТОНИИ Верховный Совет Эстонской Советской Социалистической Республики постановляет: 1. Обратиться к Съезду народных депутатов СССР с предложением рассмотреть, исходя из Постановления Верховного Совета Эстонской ССР от 12 ноября 1989 года "Об историко-правовой оценке событий, имевших место в Эстонии в 1940 году" и Постановления Съезда народных депутатов СССР от 24 декабря 1989 года "О политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года", вопрос о правомерности закона "О принятии Эстонской Советской Социалистической Республики в Союз Советских Социалистических Республик", принятого Верховным Советом СССР 6 августа 1940 года, поскольку провозглашенная Государственной думой Эстонии 22 июля 1940 года "Декларация о вступлении Эстонии в Союз Советских Социалистических Республик" не была свободным волеизъявлением народа Эстонии и вследствие этого признана юридически недействительной. 2. Проинформировать Съезд народных депутатов СССР о "Декларации по вопросу государственной независимости Эстонии", принятой народными депутатами Эстонской ССР всех уровней 2 февраля 1990 года, в которой признается необходимость восстановления Эстонской Республики на основе Тартуского мирного договора, заключенного 2 февраля 1920 года. 3. На основе вышеизложенного предложить Съезду народных депутатов СССР начать официальные переговоры между Союзом ССР и Эстонской ССР о восстановлении независимости Эстонской Республики де-факто, основывающейся на признании действительности Тартуского мирного договора. 4. Утвердить состав Комиссии по вопросам экономической и политической независимости Эстонии, образованной Постановлением Президиума Верховного Совета Эстонской ССР от 31 января 1990 года. 5. Обратиться к международному совещанию по вопросам восстановления Германии с предложением включить Эстонию в состав участников совещания как государство, непосредственно затронутое агрессией в 1939 году. 6. Проинформировать Правительство СССР о волеизъявлении Эстонской ССР принять участие во II Общеевропейском совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе в качестве самостоятельного государства и ходатайствовать о поддержке Правительства СССР. 7. Проинформировать о настоящем Постановлении Верховные Советы Латвийской ССР и Литовской ССР, правительства Федеративной Республики Германии и Германской Демократической Республики и президента Финляндской Республики. Председатель Президиума Верховного Совета Эстонской ССР А. Рюитель Секретарь Президиума Верховного Совета Эстонской ССР А. Альманн Таллинн, 23 февраля 1990 г. Из журнала "Таллинн", 1990, МЗ, с. 84-91. Дезинформация имеет давние традиции Хейно Арумяэ Уже продолжительное время внимание общественности привлекают термины "инфомонополия", "инфоблокада", "дезинформация". Когда всесоюзные средства массовой информации сообщают о событиях в Прибалтике или в каком-нибудь другом регионе, то нередко употребляются такие выражения, как "экстремисты", "националисты", "антинародные элементы", "пособники враждебных сил" и т.д., которые якобы занимаются подстрекательством, демагогической пропагандой, разжиганием национальной розни или еще 330 чем-то весьма предосудительным. Так борьба за самостоятельность, демократию и достойную человека жизнь клеймится как происки неких злонамеренных группировок. Что касается Эстонии, то общеизвестно, из каких источников такие сообщения поступают и кто конкретно подобную ложную информацию распространяет. Не секрет и то, что в манипулировании правдой заинтересованы известные влиятельные круги в Москве, которые в свою очередь в определенных политических целях придают этой информации усиление. При таком положении дел встает серьезный вопрос: насколько соответствует действительности и та информация о нашей республике, на основании которой в Москве, на высоком уровне, решаются проблемы Эстонии? Ничто не ново под луной, давние традиции существуют и у дезин4юрмации. На фоне происходящих ныне событий нам интересно будет узнать, какую информацию об обстановке в Эстонской Республике и ее внешней политике посылали в Москву аккредитованные в Таллинне советские представители полвека назад. Для иллюстрации этого вполне достаточно привести один документ. ДОКУМЕНТ В последнее время приоткрылись двери некоторых московских секретных архивов. Исследователи понемногу получают доступ к документам, отражающим внешнюю политику СССР накануне второй мировой войны. Широкой общественности постепенно становятся известны и документы советской стороны о советско-эстонских отношениях в 1939-1940 годах. В этом году в журнале "Международная жизнь", в февральском номере, начала публиковаться подборка документов под заглавием "Прибалтика вступает в Союз (Документы об отношениях СССР со странами Прибалтики в 1939-1940 годах)". Поскольку публикация подборки будет продолжена, сейчас давать оценку всему этому рано. Но один документ заслуживает особого внимания. Мы имеем в виду отчет полпреда СССР в Эстонии Кирилла Никитина за период с 27 августа по 13 сентября 1939 года, датированный 15 сентября. Документ опубликован в сокращенном виде. Вот его текст: "Настоящий отчетный период, охватывая собою лишь 16 суток, тем не менее настолько богат событиями, наложившими глубокий отпечаток на всю политико-экономическую жизнь Эстонии, что его вполне можно считать моментом начала новой эры. Первым событием, произведшим ошеломляющее впечатление как на эстонское правительство, так и на все общественные круги Эстонии, было заключение торгового соглашения и последовавшего вслед за ним пакта о ненападении между СССР и Германией. Нужно прямо сказать, что заключение между СССР и Германией пакта о ненападении произвело на эстонское правительство настолько ошеломляющее впечатление, что оно буквально растерялось и чувствовало себя на первое время совершенно дезориентированным. Правительство, столько времени подготовлявшееся к войне с СССР на стороне Германии, правительство, тайно подстрекаемое Англией к пропуску немецких войск через свою территорию, правительство, распространявшее и муссировавшее слухи о проснувшемся красном империализме СССР и об агрессивных планах СССР под видом "гарантий" о неприкосновенности Прибалтийских стран, теперь вдруг увидело, что все его усилия в этом направлении оказались напрасными. Тщательно культивируемая и распространяемая в народе мысль о том, что Эстония, это маленькое и незначительное государство, теперь, при наличии предстоящей схватки между Германией и СССР, приобретает значение фактора огромной важности, от которого зависит склонение в ту или иную сторону чашки весов при разрешении исхода предстоящей борьбы, вдруг потеряла всякую значимость, и все эти махинации, коими стремились "поднять дух" эстонского народа, обнажились во всей их мизерности. Получилось, что никаких гарантий СССР Эстонии не предлагал и предлагать не собирается и что Эстония может отстаивать свою самостоятельность сама, а так как напряженная атмосфера между СССР и Германией ослаблена, то для воображаемой эстонцами великой исторической миссии "вершителя судеб" двух больших государств надобности не было и раньше, а теперь и эта видимость отпала. Эстонское правительство опять увидело себя маленьким лимитрофным карликом большого соседа. Эта черствая действительность сильно обескуражила эстонские руководящие круги, лишила их мнимой роли и отняла надежду на скорый разгром ненавистного им коммунистического колосса, расправа с которым была им так близка и по вкусу. 331 Советский Союз, проведший такую ярко самостоятельную линию во внешней политике, не посчитавшийся ни с Англией, ни с Францией, вдруг как бы заново встал перед Эстонией во всей своей силе и мощи и заставил трезво взглянуть на окружающие события. Правительство Эстонии 2 раза, и очень подолгу, заседало по этому вопросу. Отсюда вытекает и монотонное, процеженное сквозь зубы признание Сельтером пакта о ненападении между СССР и Германией фактором мирного значения. Из всего поведения эстонского правительства явствует только одно, что оно с большим удовольствием желало бы видеть СССР в войне с Германией, и несбывшиеся их планы толкнули эстонскую печать вначале "замолчать" речь тов. Молотова на чрезвычайной сессии Верховного Совета по поводу ратификации советско-германского пакта. Часть газет ее не напечатала вовсе, а часть напечатала так, что важнейшие места речи, говорящие о принципиальных моментах внешней политики СССР, были совершенно выпущены, а вместо них помещены подозрения, сомнения и вопросы, что значительно затруднило уяснение населением истинной точки зрения правительства СССР. Понадобился мой разговор с Сельтером, звонок 1-го Секретаря полпредства в бюро печати МИДа, чтобы МИД со значительным опозданием (11 сентября) разрешил газетам поместить более или менее приличную передовицу. Вторым вопросом, наложившим отпечаток на линию поведения эстонского правительства, было объявление Германией войны Польше и Англией и Францией - Германии. Эстонское правительство, увидев, что СССР не втянут в эту кровавую бойню, вначале не только не препятствовало, а наоборот, поощряло эстонскую прессу распускать про СССР слухи из англо-французских кругов, утверждавшие, что СССР, заключив пакт о ненападении с Германией, развязал войну, что СССР изменил делу мира, что ему, мол, было известно, что Польша не пропустит через свою территорию Красную Армию, так что, зная это, он мог заранее сказать о ненужности англо-французских переговоров и т. д., но, не будучи в состоянии под нашим нажимом скрыть речь тов. Молотова, оказалось все-таки вынужденным дать печати директиву о прекращении клеветы и ложных инсинуаций, ибо создавшаяся обстановка для внешней торговли настойчиво диктовала необходимость улучшения отношений с СССР". КОММЕНТАРИЙ При анализе вышеприведенного документа выясняется, что это - дезинформация чистейшей воды, попросту ложь. Из всего текста правдой можно считать лишь две-три фразы. С заключением между СССР и Германией пакта о ненападении и началом второй мировой войны 1 сентября 1939 года действительно началась в известном смысле новая эра в истории не только Эстонии, но и других государств и народов. Заключение пакта Молотова - Риббентропа также можно назвать довольно ошеломляющей новостью как для Эстонии, так и для международной общественности. Характеризуя реакцию эстонского правительства, К.Никитин идет по пути откровенного фантазерства. В противоположность его утверждению, эстонское правительство было даже слишком мало "ошеломлено" заключением пакта Молотова - Риббентропа, не говоря уже о совершенной дезориентированности и растерянности. Основная проблема заключалась в том, что эстонское правительство хотя и получило заблаговременно из ряда источников информацию о подписании секретного протокола к пакту Молотова - Риббентропа и о возникающей в связи с этим непосредственной угрозе, однако не приняло решительных мер по защите государства. Утверждение о полной растерянности эстонского правительства понадобилось К.Никитину для того, чтобы особенно эффектно выделить основной тезис своего отчета: с заключением советско-германского пакта эстонское правительство утратило надежду на то, что между Германией и СССР вспыхнет война. В отчете подчеркивается, будто эстонское правительство ждало и надеялось, что Германия нападет на СССР, и предпринимало со своей стороны большие усилия для достижения этой цели, и к тому же надежда на разгром коммунистического колосса якобы была для эстонского правительства не только приятна, но и близка к осуществлению. Таким образом, по мнению Никитина и его единомышленников, эстонское правительство представляло собой компанию поджигателей войны и провокаторов, которая как сателлит Германии страстно желала развязывания войны против СССР. 332 Утверждение, будто эстонское правительство тогда надеялось, что Германия нападет на СССР, является примитивной ложью. В отличие от дипломатов, подобных Никитину, эстонское правительство прекрасно понимало, что в той обстановке, которая сложилась в 1939 году, для этого не было объективных предпосылок. Однако вопрос не только в этом. Уже само утверждение, будто эстонское правительство жило надеждами и чаяниями на развязывание войны против СССР, свидетельствует о том, что К.Никитин не понимал, да, очевидно, и не желал понимать сути внешней политики прибалтийских государств. В так называемых руководящих кругах прибалтийских стран отлично понимали, что война между европейскими державами означает прямую угрозу самостоятельности Эстонии, Латвии и Литвы. То, что эстонское правительство неизменно считало любую войну в масштабах Восточной Европы фатальным бедствием, - это аксиома, не требующая доказательств. И хотя пока что известна лишь небольшая часть информации, посланной полпредством СССР в Москву, уже сейчас можно сказать, что в отчетах К.Никитина в 1939 году систематически передавались ложные сведения об эстонско-германских отношениях. 7 марта он телеграфировал в Москву: "Имеются сведения, что Эстония заключила с Германией тайный договор о пропуске германских войск через Эстонию. В связи с этим идет реорганизация направления эстонских железных дорог". Телеграмма К.Никитина от 10 мая в Народный комиссариат иностранных дел: "По полученным сведениям, близ устья Нарвы усиленным темпом возводятся военные укрепления, устанавливаются 10-дюймовые орудия. Работают круглые сутки. Работы осуществляются по тину германской системы "Зигфрид". Руководят немцы вместе с начальником эстонской контрразведки Мазингом." Телеграмма от 21 июня: "Получены сведения, что большинство войск эстонской регулярной армии на днях переведено на эстонско-советскую границу, преимущественно в район Нарвы. Точное количество переброшенных войск выясню в ближайшее время. 26 июня в Таллинн прибудет из Берлина начальник генерального штаба Гальдер для осмотра эстонских войсковых частей. После Эстонии Гальдер поедет в Финляндию. Там готовится пышный прием". 13 июля К.Никитин передал сообщение о том, что э