орста, Э.Пярла, К.Аста. К.Берг, по причине того, что он состоял в браке с гражданкой Швеции, уже в июле 1940 г. попросил освободить его по собственному желанию. В Эстонию никто из них не вернулся. Окончанием деятельности посольства в Стокгольме можно считать последний приказ Х.Ларетея от 15 августа 1940 г. за No14: "Поскольку в результате акции, проведенной неконститугщонным путем, и не отвечающей воле подавляющего большинства народа, Эстонская Республика была присоединена к Советскому Союзу и правительство Швеции попросило меня передать посольство посольству Союза ССР, с сегодняшнего дня я прекращаю деятельность посольства". Передача помещений и имущества посольства под нажимом Швеции и по прямому требованию посольства Советского Союза состоялась 16 августа 1940 г. Посланник отказался вступать в непосредственный контакт со служащим из Москвы и передал ключи представителю министерства иностранных дел Швеции. Всего две недели спустя, 23 июля 1940 г., пресс-атташе посольства в Стокгольме К.Аст писал своему другу и давнему другу Эстонии в Финляндии Лаури Кеттунену о своем наивно-романтическом отношении к июньским коммунистам: "Все кончено. Все в прошлом - все оказалось сном. как и жизнь вообще. Над Эстонией пала огромная ночь. Ужаснейшая ночь. Тьма, в которой не мерцает ни единой звезды. Могила, куда не проникает ни одной надежды. Могила, где не звучит больше голос разума или совести. Вопят и шумят насилие, глупость, попирание сапогом человеческих ценностей и самая губительная душевная слепота". <Финля11дия> Самой большой заслугой Александра Варма считается разоблачение противоправной сущности оккупации стран Балтии. Он был одним из тех посланников, которые, подобно Аугусту Рею и Хейнриху Ларетею, сформировали 2 сентября 1940 г. в Стокгольме эстонскую зарубежную делегацию с целью сохранить преемственность 293 государства. Зарубежная делегация считала правительство Й.Вареса марионетками чужого государства, пришедшими к власти с помощью танков. До того отношения А.Варма и Н.Андрезена были более чем дружескими. На основе имеющихся в Эстонии архивных документов можно утверждать, что А.Варма самым ясным образом выражал свою лояльность в отношении новой власти. Н.Андрезен упоминает, что у него была постоянная связь по телефону с послом в Хельсинки и он получал ценнейшие данные о Финляндии, в том числе сообщения о планируемой Финляндией реваншистской войне с Советским Союзом. Похоже на то, что этот факт, по существу, шпионской деятельности против Финляндии Н.Андрезен добавил в свои воспоминания для того, чтобы дискредитировать А.Варма, который в 1963-1971 гг. занимал должность премьер-министра правительства в изгнании, исполняющего обязанности президента. Впрочем, реакция А.Варма на события 1940 г. в Эстонии действительно кажется странной. В своем циркулярном письме послам от 1 июля 1940 г. Н.Андрезен утверждал, что события в Эстонии были всего лишь ответом на шестилетнее молчание, и что Красная Армия будто бы активно не вмешивалась в события. Одновременно он требовал соблюдения концепции времен договора о базах. В свою очередь, пакт о взаимопомощи был для Эстонии средством укрепления безопасности, а не вмешательством чужого государства во внутренние дела. Отказ от Балтийского союза обосновывался ненужностью союза и провоцирующего интриги договора. <...> Окончательное решение посланник принял лишь 7 августа. В этот день он предъявил ноту, в которой извещал о прекращении деятельности посольства и отказывался признать присоединение Эстонии к Советскому Союзу. В воспоминаниях А.Варма утверждает, что запечатал двери посольства в присутствии финского должностного лица. Но через кого был передан отказ от услуг эстонских консулов в Финляндии? Произошло это посредством А.Варма или министерства иностранных дел Финляндии? Многие эстонцы, бежавшие в Финляндию, впоследствии не доверяли А.Варма. Возможно, причиной тому была его проанглийская мировоззренческая ориентация, что не исключало и передачи данных об Эстонии в Москву. Также не исключено, что причиной было двуличное поведение А.Варма летом 1940 г. Позже он действительно выступал как политик, беспокоящийся о преемственности эстонской государственности, которому в 1941 г. даже удалось вновь открыть посольство Эстонии в Хельсинки, оставаясь в Финляндии до сентября 1944 г.. <Великобритапия> В мае 1940 г. Аугуст Шмидт изменил фамилию. В государстве, воюющем с Германией, ему было надежнее пользоваться новой -- Торма. Однако это не спасло его от проблем, источником которых служила Москва. Ликвидацию посольства в Лондоне в июне 1940 г. начали не с посланника, а с его подчиненных. Сам посланник выражал, по крайней мере, частичную готовность к сотрудничеству с новой властью. В письме от 2 июля он сообщал о своих распоряжениях относительно здания посольства, 9 июля направил в Таллинн полный обзор событий последнего времени во Франции и проанализировал возможности обороны Англии от нападения немцев. Еще в середине июля он послал в Таллинн через Швецию отчет о деятельности посольства в Лондоне и другую дипломатическую почту. Первым был уволен из посольства главный консул. Назначенный летом 1940 г.. министром иностранных дел правительства Й.Вареса Николай (Ниголь) Андрезен пишет в своих воспоминаниях, что "срочно следовало уволить и главного консула в Лондоне Виллибальда Рауда", не уточняя при этом, почему именно В.Рауда. Характерной была реакция А.Торма на увольнение В.Рауда. О.Эпик писал, как он был поражен тем, что посланник в Лондоне поспешил сразу же передать это распоряжение в министерство иностраных дел Англии. Там А.Торма сообщил, что В.Рауд больше не относится ни к составу посольства, ни к дипломатическому корпусу. О.Эпик утверждает: "Мне показалось невероятным, чтобы один из наших посланников мог так поступить". Разве это не было открытым признанием правительства Й.Вареса и начавшейся оккупации? Возможно, за этой поспешностью стояло желание посланника любой ценой сохранить те 25 000 фунтов, которые 18 июня 1940 г.. передало в распоряжение посольства в Лондоне последнее законное правительство Эстонии, поскольку теперь решение о дальнейшем использовании денег оставалось принимать только посланнику. Сам А.Торма вспоминает, что сразу после "выборов" 14-15 июня попросил о встрече с помощником британского министра иностранных дел, и она была назначена на 294 22 июля. Однако утром того же дня в газетах появились сообщения о намерении Балтийских государств присоединиться к Советскому Союзу. 23 июля все балтийские представители в Лондоне вручили ноты протеста против решений незаконно избранных парламентов и попросили не признавать инкорпорацию их государств в состав Советского Союза. Положение было для них в высшей степени напряженным, так как британское общественное мнение и особенно экономические круги оказывали давление в пользу признания объединения государств Балтии с Советским Союзом. Отношения с Советским Союзом стали важнее любых малых государств. К счастью для Балтийских стран, Великобритания все же осталась страной, которая рассматривала проведенную инкорпорацию как аннексию и не признала ее юридически. С 25 июля 1940 г. Н.Андрезен освободил от должности А.Торма, советника Эрнста Сарепера и служащего Аугуста Бергмана. Однако, все они и далее оставались на своих должностях в эстонском посольстве до смерти в первой половине 1970-х гг. <Фраиция> Когда в конце 1939 г. было принято решение несколько расширить состав зарубежных представительств Эстонии, было учреждено место пресс-атташе в Париже. Однако в начале 1940 г. решили, что этой должности надо дать новое наименование, которое предоставляло бы возможность заниматься и другими вопросами. Так К. Р. Пуста вновь отправился в Париж в качестве служащего посольства по особым поручениям. Посланником в Париже решили назначить такого же спецслужащего из Берлина -- Оскара Эпика. Его выезд в Париж и передача полномочий напоминали уже бег наперегонки с немецкими войсками. После приезда в Париж у него создалось впечатление, что пораженческие настроения царили не только во Франции в целом, но и в эстонском посольстве. <...> К.Р.Пуста был одним из первых дипломатов, которого Н.Андрезен уволил уже 29 июня 1940 г. Возможно, что причиной послужило неведение новых хозяев Таллинна и их московских начальников относительно того, в чем заключались особые поручения К.Р.Пуста. Однако о непримиримом отношении Пуста к коммунистическому режиму было известно, и его хотели уволить поскорее. Вторая причина увольнения могла заключаться в том, что имя К.Р.Пуста было связано с движением борцов за свободу, так как и Юри Саммуль был уволен из министерства иностранных дел именно под этим предлогом. Официальным представителям Эстонии трудно было контролировать происходившее в посольстве, поскольку и О.Эпик, и К.Р.Пуста в связи с войной вместе с французским правительством бежали в Виши. Находясъ там, 22 июля К.Р.Пуста попросил французского министра иностранных дел не признавать присоединение Эстонии к Советскому Союзу. Так утверждает Пуста в своих воспоминаниях. Но успело ли декларированное в тот день в Тсиишнне попасть в Виши и в руки Пуста? Возможно, его заявление появилось еще в связи с июльскими выборами или относится к более позднему времени, когда он уже не был официальным посланником. Полномочный посол О.Эпик и последний военный атташе в Париже полковник Хенн-Антс Кург тайно бежали из посольства, скрыв от других свои планы бегства. Работу и хлеб надеялись в дальнейшем получать от немцев. Советнику посольства Александру Палло в посольстве СССР сделали предложение поступить на должность генерального консула Советского Союза в Нью-Йорке. Отсутствуют данные о том, была ли это всего лишь провокация или А.Палло действительно возбуждал такое доверие в глазах советской власти. "Неожиданно было то, что Варик, повар Хильда и женщина-служащая посольства барышня Саукас перешли на службу к большевикам", - вспоминает последний посланник. И большинство живших в Париже эстонцев будто бы ответили на приглашения советского посольства и отправились регистрироваться и ставить штамп в паспорте. Поскольку служащие посольства в Париже перешли на сторону новой власти, посольство и архив также относительно легко выпустили из рук. Не было в Париже и человека, который попытался бы любой ценой защитить преемственность эстонской государственности. О.Эпик сделал для сохранения эстонской государственности гораздо меньше, чем предполагала его должность. Может быть, есть доля правды в его утверждении, что Франция продала Балтийские государства. Правда, Париж, не сделал открытого юридического признания присоединения Балтийских государств к Советскому Союзу, но и не предпринял ничего, достойного упоминания, в их поддержку. <...> 295 <Испания> После июньского переворота, произошедшего в Эстонии, с местом посланника в Мадриде произошло нечто странное. Не совсем ясно, что планировал Н.Андрезен, назначая И.Леппика одновременно послом в Испанию. Выполнял ли он более раннее решение <-..> или это был его собственный план, и он верил, что такая возможность действительно реализуется? Он чуть было не доверил эту задачу человеку, который был на очень хорошем счету у руководства Эстонской республики, ликвидированного летом 1940 г. Во всяком случае, 27 июля 1940 г. Н.Андрезен направил телеграмму в Рим: "Просить срочного согласия Йохана Леппика с назначением в Мадрид". На следующий день Й.Леппик подтвердил в своем письме министру иностранных дел, что он, в соответствии с полученной инструкцией, отправился на беседу с послом в Испании и сообщил о воле правительства И.Вареса. Одновременно он привлек внимание министра иностранных дел Н.Андрезена к отсутствию эстонского представительства в Португалии. Посланник считал, что <... > можно было бы за небольшую доплату распространить его деятельность и на Лиссабон. Этого не произошло. Й.Леппик не получил полномочий посланника ни в Испании, ни в Португалии. До закрытия представительств Балтийских государств он продолжал работать в Риме. Секретарь посольства Давид Яансон также выполнял свои обязанности до августа 1940 г. Служебная переписка посольства в Риме и личные письма посланника были свободны от цензуры. Это посчитали возможным в связи с войной в Европе, о чем Д.Яансон поспешил радостно сообщить 18 июля 1940 г. Н.Андрезену. Приказ об освобождении от должности посланника И.Леппика был сформулирован несколько по-иному, чем это делали летом 1940 г. в отношении других зарубежных представителей Эстонии: "Отзываю посла Йохана Леппика с его должности в Риме". Такую вежливую формулировку в 1940 г. использовали лишь в двух-трех случаях. Й.Леппик, однако, не принял приглашение и в Эстонию не вернулся, но передачи посольства представителю Советского Союза ему избежать не удалось. Обращение в итальянское министерство иностранных дел за поддержкой также не помогло, этот вопрос римские власти больше не интересовал. <...> <Германия> Р.Меллерсон до последнего оставался в Берлине добросовестным служащим. Его последний основательный доклад, теперь уже министру иностранных дел нового, Варесовского правительства Н.Андрезену относится к 16 июля 1940 г. В самые решающие минуты ликвидации посольства в августе 1940 г. посланника не было в Берлине. Он вернулся из поездки в Скандинавию к середине августа. Посольство передал Советскому Союзу А.Массакас, который в мае 1940 г. был командирован из оккупированного немцами Брюсселя в Берлин. 22 августа 1940 г. в своем письме эстонскому посланнику в Стокгольме Х.Ларетею Р.Меллерсон сообщал: "Действия Массакаса преподнесли нам множество мелких неожиданностей, которые впредь необходимо иметь в виду". Гораздо большей неожиданностью стала для посланника деятельность атташе Роберта Бирка. Р. Бирка назначили в Берлин осенью 1939 г. Он был "парвеню", отличался тяжелым характером и хорошим знанием языков. О нем вспоминают, что даже работники министерства иностранных дел не знали, кто он - немец, француз или русский. Р.Меллерсон сообщал, что "Бирк, в свою очередь, рьяно начал служить новым господам - все поспешно передал русским, попытался заполучить и некоторые вещи, которые к нему прямо не относятся, но о существовании которых ему было известно". Позже и К.Селътер вспоминал, что уже осенью 1939 г. у него вызывало подозрения "недопустимое поведение Бирка с представителем одного зарубежного государства". Сельтер не сомневался, что Бирк в качестве коммунистического агента вел в посольстве "шпионскую и предательскую работу". Не исключено, что подобное поведение Бирка было вызвано лишь страхом за себя и своих близких в Таллинне, куда он сразу и поспешил. Смерть посланника Р.Меллерсона 8 октября 1940 г. стала для многих неожиданностью, ему было всего 48 лет. Подозревали даже насильственную смерть, отравление. На самом деле ее причиной действительно был инфаркт. <...> <Литва> Летом 1940 г. июньские коммунисты искренно верили в возможность сохранения зарубежных представительств Эстонии, по крайней мере, в Балтийских государствах. Н.Андрезен заметил, что в Таллинне вообще были против замены посланников, поскольку направление "активистов" (коммунистов) за пределы Эстонии считалось разбазариванием рабочей силы. Однако с посланниками в Риге и Каунасе именно так и поступили. По 296 воспоминанию Э.Киротара, этот шаг получил одобрение не только среди июньских коммунистов. Поводом стало обвинение, предъявленное Советским Союзом Балтийским государствам 14-16 июня 1940 г. Москва утверждала, что Балтийские государства состоят в военном союзе. Министр иностранных дел Н.Андрезен и все члены правительства Й.Вареса сочли своим первостепенным долгом заменить посланников в Риге и Каунасе. Это казалось каким-то оправдательным ответом на обвинения. 29 июня 1940 г. означенные лица были отозваны в распоряжение министерства иностранных дел в Таллинне. Летом 1940 г. Я.Латтик не пытался бежал за границу, хотя посольства многих государств предлагали ему эту возможность. По его собственным словам, его удержало беспокойство за оставшихся в Эстонии родственников. Перед отъездом Я.Латтика из Литвы тамошним новым властям удалось вручить ему орден Гедиминаса 1 степени, как делалось и раньше в отношении посланников Эстонии, покидавших пост. В Эстонии он нашел работу благодаря известному участию Н.Андрезена. 12 июля 1940 г. новым посланником в Каунасе был назначен Рихард Кяспер. Об этом человеке Э.Липсток, сохранивший место атташе, вспоминал, что "действия Кяспвра в Каунасе были неопределенными... Кяспер был как-то не похож на прежних посланников и впечатления о себе, как о дипломате, не оставил". <...> В августе 1940 г. возникло неожиданное замешательство: что делать с эстонским посольством в Каунасе и литовским представительством в Таллинне? По предложению литовского министра иностранных дел приступили, прежде всего, к передаче посольств. Затем в Эстонии решили, что было бы проще и лучше, чтобы каждое посольство отправило свое имущество на родину, соответствующее распоряжение поступило в Каунас 12 августа. Наконец, за основу приняли первоначальное решение, действительное для всех зарубежных посольств, передать имущество и архивы представительствам Советского Союза. В Каунасе это произошло 23 августа 1940 г. <Венгрия> В некрологе об умершем в 1969 г. от инсульта И.Маркусе говорится, что он не выполнил полученного в 1940 г. от пособников советской власти распоряжения вернуться в Эстонию. Вместо этого он принялся в "истинном свете" разъяснять в Венгрии постигшую Эстонию судьбу. Действительная картина действий посланника Эстонии в Венгрии, Румынии и Турции Й.Маркуса в 1940 г., к сожалению, несколько иная. 29 июня 1940 г. посланник сообщал из Будапешта: "При обсуждении со здешним советским полпредом, с которым у меня всегда были наилучшие дружеские отношения, нашего сотрудничества с Советской Россией, полпред всегда заверял, что между Эстонией и Советским Союзом мыслимы только доверительные отношения." И. Маркус также дал понять, что он даже несколько опередил события в Таллинне: "Меня радует, что наше нынешнее правительство завоевало доверие советского правительства, и я желаю счастья Вам, г-н министр, и всему нашему новому правительству". На циркулярное письмо, направленное эстонским посланникам министром иностранных дел правительства Й.Вареса Н.Андрезеном, И.Маркус ответил 9 июля 1940 г., как добросовестный карьерный дипломат, которого не интересовало то, что действительно происходит на родине: "Подтверждаю получение письма от 1 июля. Я с большим вниманием принял к сведению данные Вами указания о нашей дальнейшей деятельности и со всей откровенностью подтверждаю, что смогу лояльно выполнять их, поскольку они отвечают моей собственной оценке политической ситуации и пониманию того, что мы должны делать для сохранения независимости Эстонии и благополучного хода дел". В тот же день И. Маркус направил в Таллинн последний регулярный отчет посольства в Будапеште и даже свои счета от дантиста. 12 июля 1940 г. посол получил в ответ телеграмму с требованием о передаче архива в Берлин и ликвидации посольства. Выполнив указания, И. Маркус очень точно подвел все счета. Уже 13 августа 1940 г. остаток кассы его посольства был положен в местный банк Будапешта, а сберегательная книжка отправлена по почте в Таллинн. Ни сам посланник, ни атташе Вальтер Соевер в Эстонию не вернулись, хотя их всячески зазывали туда, а в случае отказа угрожали судом. <...> <Латвия> Летом 1940 г. Х.Ребане неожиданно повел себя как лояльный служащий новой власти. Было похоже, что в решающий момент у него не хватило смелости или 297 решительности сделать более четкое -заявление в защиту преемственности Балтийских государств. Одним из немногих шагов внешней политики правительства Й.Вареса было аннулирование упомянутых в нотах Советского Союза договора о Балтийской Антанте и, конечно, эстонско-латвийского договора об обороне. Особым сторонником Балтийского союза посол Эстонии в Риге Ханс Ребане никогда не был. Может быть, поэтому ему легче было теперь закончить все дела. 25 июня 1940 г. посланник, согласно пришедшим из Таллинна указаниям, нанес визит новому премьер-министру и министру иностранных дел Латвии Аугустсу Кирхенштейнсу. Посланник запросил согласия Латвии на аннулирование эстонско-латвийских договоров. В присутствии X. Ребане А.Кирхенштейнс позвонил по телефону К.Ульманису. Тот сразу согласился и соответствующие решения были опубликованы в прессе Балтийских государств. В тот же день, составляя свой первый отчет новому министру иностранных дел Н.Андрезену, Х.Ребане попросил "Правительство Республики принять прямые меры к претворению в жизнь больших и ответственных заданий, которые возложило на себя новое правительство". Новое правительство, как известно, хорошо сумело справиться со своими "заданиями". Х.Ребане "добровольно" отказался от своих обязанностей 10 июля 1940 г. Его заявление об увольнении было лаконичным: "Прошу освободить меня от службы в министерстве иностранных дел". О своем последователе Х.Ребане позже, будучи в эмиграции, писал: "Правительство Вареса назначило в Ригу нового посланника, который болтался по городу в сандалиях. В посольстве его первыми вопросами были, где автомобиль посольства и где находится винный погреб". <...> <США> Присоединение Балтийских государств к Советскому Союзу стало тяжелым поражением для официальных представителей этих государств повсюду, однако благодаря заявлению, сделанному 23 июля 1940 г. и.о. госсекретаря США Самнером Уэллесом, в США в отношении Балтии была применена доктрина Стимсона -- не признавать территориальные изменения, проведенные с использованием насилия или под угрозой такового. Это дало представителям Балтийских государств в США, в том числе И.Кайву, уникальную возможность -- остаться основными носителями государственно-правовой преемственности Эстонии. Разумеется, что И.Кайв отказался выполнить поступившее из Таллинна 6 августа 1940 г. распоряжение приехать, и пришедший 5 сентября приказ прекратить деятельность консульства. И.Кайв успешно отражал попытки Москвы захватить консульство и предлагал убежище прибывшим из Европы бывшим эстонским дипломатам. <...> <СССР> А.Рей, которого оценивают как тихого и хитрого человека, сумел наладить довольно удовлетворительные отношения с кремлевской властью, хотя ему приходилось жить в постоянном напряжении, учитывая, например, обычай Кремля работать по ночам. Это означало, что и эстонский посланник по ночам постоянно должен был быть настороже. После ноты от 15 июня 1940 г., нанесшей окончательный удар по независимой Эстонии, А.Рей сразу вылетел через Ригу в Таллинн. Окончательная ликвидация независимости Балтийских государств в июне 1940 г. была связана с военными действиями в Европе, но не исключено, что последний и решающий толчок дал Сталину новый посол Великобритании в Москве сэр Стаффорд Криппс. Э.Лааман, эстонский пресс-атташе в Москве, в одном из своих последних отчетов министерству иностранных дел Эстонии высказал предположение, что между состоявшейся 14 июня встречей Молотова с английским и французским послами и предъявленной в тот же день Литве нотой есть какая-то связь. Ту же связь видел и посол Финляндии в Риге Э.Х.Палин, так как величайшим желанием западных стран было вбить клин в отношения между Советским Союзом и Германией. Одним из средств считали передвижение на запад границ Советского Союза и расположения Красной армии. 9 августа 1940 г. британское правительство приняло решение о фактическом признании поглощения Балтийских государств Советским Союзом, хотя Криппс требовал даже большего. Президент К. Пяте планировал поставить эстонского посланника в Москве во главу нового, формируемого правительства. Эмиссар Москвы А.Жданов и его приспешники среди эстонцев с этим не согласились. Министр иностранных дел правительства Й.Вареса Н.Андрезен в своих 298 воспоминаниях пишет, что А. Рей после переворота пришел к нему и заверил в готовности искренно служить новому правительству. <...> А. Рея не уволили сразу, хотя враждебность пришедших к власти летом 1940 г. по отношению к "спецам" была очевидной. По некоторым данным, А.Рей просил до отстранения от должности позволить ему еще нанести прощальные визиты находившимся в Москве дипломатам. "Солидное желание солидного человека исполнили", - свидетельствует О.Лооритс. Однако, возвратившись в Москву, А.Рей получил в тамошнем посольстве Швеции визы и вместе с супругой 13 июля 1940 г. бежал через Ригу в Стокгольм. За бегство А.Рея Н.Андрезен будто бы получил первую головомойку. Все же не исключено, что бегству способствовали некоторые бывшие, теперь перевоплотившиеся в июльских коммунистов, товарищи по партии. Вслед за Юри Улуотсом А.Рей стал затем премьер-министром правительства Эстонии в изгнании, исполняющим обязанности президента. Но были ли у него действительно полномочия, подписанные К. Пятсом, какутверждал О.Лооритс? История бегства А. Рея из Москвы позже, в эмиграции, стала серьезным вопросом, расколовшим зарубежных эстонцев. Он сам признавался в 1944 г.: "Мое бегство было игрой нервов, но мы проскользнули благодаря детальному плану, а главным образом, удаче". О.Эпик считал бегство посланника из Москвы невероятным, как сказка. По утвержданию атташе московского посольства Э.Райдна, работники представительства ничего не знали о планах посланника, и им осталось непонятным, как А.Рею удалось провести НКВД. Бегство посланника осложнило жизнь других работников представительства, поскольку повлекло за собой усиление и без того постоянного надзора НКВД. С другой стороны, военный атташе в Москве А.Синка заверил, что А.Рей решил уехать в Швецию в самый последний момент и по его совету, об основательно подготовленном плане бегства не могло быть и речи. А.Синка также подчеркивал, что НКВД была хорошо известна история бегства. За тем, что А.Рея отпустили за границу, стояла, по его мнению, нерешительность Москвы или желание продемонстрировать, что она не вмешивается насильственно в происходящее в странах Балтии. <... > Первым уволенным летом 1940 г. из представительства в Москве служащим стал вышеупомянутый атташе Эдуард Лааман. Он был назначен в посольство по рекомендации К.Пятса, на основании принятого в конце 1939 г. решения увеличить число сотрудников иностранных преставительств. В Москве надо было восстановить места как торгового, так и пресс-атташе. Последнее должен был занимать кто-то из ведущих эстонских журналистов, и выбор пал на Э.Лаамана. Э.Лааман выехал в Москву непосредственно перед визитом Й.Лайдонера в декабре 1939 г. Летом 1940 г. Н.Андрезен направил в Москву в качестве нового пресс-атташе Эдуарда Таммлаана, который в августе стал и фактическим руководителем посольства. Других бывших сотрудников посольства также держали в Москве до августа, хотя они вовсе не были довольны новой ролью. 5 августа 1940 г. советник В.Оянсон направил в Таллинн заявление, в котором просил от своего имени, а также от имени Э.Райдна и Я.Маалберга, разрешения отказаться от должности. В.Оянсон считал, что и руководство Советского Союза с удовольствием встретило бы скорейший отъезд представителей Балтийских государств и членов дипломатического корпуса из Москвы. "Их длительное пребывание в Москве могло бы вызвать у тамошних властей только беспричинное раздражение, чего следовало избегать", -считал советник. Архивы и имущество посольства принял Э.Таммлаан и комиссия, состоявшая из представителей Наркоминдела и НКВД. Здание и большую часть инвентаря оставили под наблюдением Э. Таммлаана, который стал представителем ЭССР в Москве. Бывшее посольство стали называть теперь "представительством Эстонской ССР". 299 Оценка событий 1939-1940 гг. Экспертиза и публицистика 0 советском ультиматуме от 16 июня 1940 г. Балтийским государствам> Обвинение Балтийских государств в тайном сотрудничестве, предъявленное Советским Союзом, не соответствовало истине, не было оно доказано и после того, как секретные архивы Балтийских государств стали доступными Советскому Союзу во время присоединения их к СССР. Обвинение по второму пункту также вызывает удивление. Договор об эстонско-латвийском союзе был зарегистрирован в Лиге наций и, соответственно, всем известен. Советский Союз не протестовал против него во время регистрации в 1924 г., а также не потребовал отказа от него осенью 1939 г., когда и Эстония, и Латвия подписали договоры о взаимопомощи с Советским Союзом. Что касается двух конференций, проведенных министрами иностранных дел, то ни одна из них не проводилась в атмосфере секретности. Утверждение об улучшении отношений между генеральными штабами не было никогда обосновано советской стороной. Что же касается "органа печати", то он в действительности был изданием Общества дружбы балтийских народов и освещал исключительно экономические, социальные и культурные вопросы. 30 июня-1 июля 1989 г. в Таллинне состоялась международная научная конференция "Правовая оценка договоров Германии и СССР от 23 августа и 28 сентября 1939 г.", организованная Институтом философии, социологии и права Академии наук Эстонии (ИФСП) и Эстонским академическим правовым обществом (ЭАПО). Состав распорядительного комитета: председатель - академик Юхан КАХК (академик-секретарь Отделения гуманитарных и общественных наук Академии наук Эстонии); заместители председателя - доктор исторических наук Пеетер ВАРЕС (заместитель директора ИФСП) и доктор юридических наук Игорь ГРЯЗИН (заведующий отделом ИФСП); ответственный секретарь - кандидат юридических наук Хейки ЛИНДПЕРЕ (старший научный сотрудник ИФСП); члены - доктор юридических наук Рейн МЮЛЛЕРСОН (заведующий сектором Института государства и права Академии наук СССР), доктор юридических наук Ильмар РЕБАНЕ (председатель ЭАПО), кандидат юридических наук Райт МАРУСТЕ (заведующий кафедрой Тартуского университета), кандидат исторических наук Юри КАЛЬЮВЕЭ (ЭАПО), Кайдо ПИХЛАКАС (ЭАПО), кандидат юридических наук Ээрик-Юхан ТРУУВЯЛИ (заместитель директора по научной работе Института истории АН Эстонии), Ондо ОЛЕВСОО (Министерство внутренних дел Эстонской ССР). <...> В конференции приняли участие 132 человека из Эстонии, 27 человек из других союзных республик (из Литвы, Латвии, Молдавии, Украины и Белоруссии, а также из Москвы) и 12 человек из-за рубежа (из Канады, Польши, Румынии, ГДР, ФРГ и Финляндии). Выводы конференции использованы в работе официальных комиссий, они дали толчок к изучению и оценке событий 1940 г. в Эстонии, позволили воссоздать исторически истинную целостную картину о 1939 и 1940 годах в Эстонии. 300 <Из выступлении участников конференции (пер. с англ.) > Рейн МЮЛЛЕРСОН, Д-р юр. н., проф. Института государства и права Академии наук СССР В настоящее время в советской исторической науке имеются различные историко-политические оценки договора о ненападении. Официальная заключается в оценке этого договора как необходимого, сумевшего отодвинуть для СССР начало неминуемой войны. Существует также другая точка зрения, которая <.. .> заключается в том, что без этого договора "Германия не рискнула бы ввязаться в военную авантюру против Польши", и хотя для СССР война началась не в 1939, а в 1940 году, Гитлер использовал эту отсрочку гораздо более эффективно, чем советские лидеры. Вторая историко-политическая трактовка договора о ненападении кажется мне более убедительной и более соответствующей историческим фактам. И я думаю, что следует сделать особое ударение на том, что подобная оценка этого документа основана на анализе не только событий весны и лета 1939 г., но и предшествующего усиления сталинского режима. Тем не менее, оценивая договор 23 августа 1939 г. как не имеющий политической силы и ошибочный, нельзя автоматически делать вывод, что он является юридически недействительным. Я говорю здесь только о договоре, а не о секретном протоколе, подписанном Молотовым и Риббентропом в тот же день. Текст договора от 23 августа 1939 г. не содержит противоправных положений или положений, необычных для договоров такого рода, фактически, Германия имела также договоры о ненападении с другими странами, в том числе с Эстонией и Латвией, подписанные 7 июня 1939 г. Таким образом, с точки зрения международного права, договор о ненападении от 23 августа следует признать правомерным. Указанный договор прекратил свое юридическое действие и был аннулирован как источник международного права с началом войны между Германией и Советским Союзом. <...> Вышеприведенный международно-правовой анализ <...> касается только договора от 23 августа 1939 г., но не секретного протокола о разграничении сфер интересов между СССР и Германией, подписанного в тот же день, а также не аналогичного протокола, подписанного 28 сентября и установившего более четкую линию разграничения этих сфер. <...> Хотя оригинал секретного протокола, подписанного осенью 1939 г., так и не удалось найти, это не имеет решающего юридического значения. Аксиомой в международном праве является положение о том, что от формы договора не зависит его юридическая сила. Устное соглашение имеет ту же юридическую силу, что и соглашение, заключенное в письменной форме. И, как показали последующие исторические события, между Москвой и Берлином существовала дипломатическая переписка и имела место договоренность о разграничении сфер их интересов. Эти два секретных протокола о разграничении сфер интересов имели неправомерный объект, так как в сферы интересов договаривающихся государств были включены территории третьих стран. Независимо от того, что стороны протокола считали своими интересами, понимали ли они эти интересы и их осуществление одинаково, никакой договор, касающийся интересов, прав или обязательств третьих стран, не гарантирует никаких прав основным сторонам договора. Из него не может возникнуть ни одного обязательства ни для сторон договора, ни для третьего государства. Включение территорий третьих государств в сферы интересов договаривающихся сторон является нарушением международно признанной юридической нормы договоров pacta tertiis пес nocent пес prosunt - договор не гарантирует права в отношении третьих стран и не создает обязательства перед ними. Более того, такой договор нарушает принципы суверенного равенства государств и, следовательно, противоречит императивной норме международного права и является недействительным ab initio. <...> Договор, не имеющий законной силы ab initio, не влечет за собой никаких юридических последствий. Это относится и к секретным протоколам, подписанным между СССР и Германией. <...> О правомерности или неправомерности присоединения Эстонии, Латвии и Литвы к СССР следует говорить лишь на основе изучения самих процессов присоединения, договоров, заключенных между этими государствами, с одной стороны, и СССР, с другой, с учетом 301 внутренних процессов в Балтийских государствах в конце 30-х гг., международной ситуации в целом и надвигающейся второй мировой войны, которая не могла не повлиять на Балтийские государства. Следует принять во внимание характер этой войны в отношении союзных держав и фашистской Германии, а также ее результаты. Нельзя игнорировать и категорические, вопиющие требования советской внешней политики под руководством В.Молотова, адресованные правительствам суверенных государств, что являлось продолжением сталинской внутренней политики. Дитрих Андрэ ЛОЭБЕР, Д-р юр. н., проф. Кильского университета Что сделали участники секретных протоколов, чтобы провести их в жизнь, и были ли последующие события результатом секретных протоколов? Хорошо известно, что в 1939 г. Советский Союз навязал трем Балтийским государствам пакты о взаимопомощи, в июне 1940 г. потребовал смены правительств этих государств, а шесть недель спустя аннексировал их. Кроме того, в 1939 г. СССР оккупировал часть Польши, в 1939-1940 гг. развязал войну против Финляндии, а в 1940 г. отторг от Румынии Бессарабию и Северную Буковину. Германия подобным же образом действовала в своей сфере влияния и в 1939 г. напала на Польшу, что послужило началом второй мировой войны. Имеют ли эти события отношение к секретным протоколам? Согласно одной точке зрения, которую можно назвать "теорией разделения", между секретными протоколами и последующими событиями не существует никакой связи. Последние не зависят от первых. Согласно противоположной точке зрения, секретные протоколы и последующие события взаимосвязаны не только исторически, но также в правовом и политическом отношении. Эту точку зрения можно назвать "теорией цепочки". Теория цепочки стоит ближе к реальности <...> Перемещение населения из Эстонии и Латвии, произошедшее вскоре после подписания секретных протоколов, служит красноречивой иллюстрацией этой взаимосвязи. Больше того, оно доказывает существование такой взаимосвязи. В секретном протоколе в сентябре 1939 г. Молотов и Риббентроп предусмотрели перемещение населения. Уже через месяц Германия потребовала от правительств Эстонии и Латвии дать согласие на такое перемещение. Германия предвидела захват Балтийских государств Советским Союзом и хотела вовремя эвакуировать балтийских немцев Эстонии и Латвии из советской сферы влияния. <...> Следующими критическими для Балтийских государств событиями, которые стали результатами секретных протоколов, были советские ультиматумы июня 1940 года. <...> Одних только ультиматумов было бы достаточно, чтобы оспаривать законность советской власти в Балтийских государствах. Согласно международному законодательству, использование силы запрещено так же, как и угроза ее использования. Сам текст ультиматума содержит соответствующие намеки. Еще более опасными были угрозы, высказанные устно, когда советское руководство предъявляло требования представителям Эстонии, Латвии и Литвы в 1940 г. в Москве. СССР настаивал на удалении правительств, находившихся у власти, и назначении новых. Это вопиющий пример незаконного вмешательства во внутренние дела другой страны. Более того, в ультиматумах требовалось, чтобы советским войскам "достаточной численности" разрешили вступить на территории трех Балтийских государств. Ультиматумы попирали не только общие нормы международного права, но и положения договоров. Так, СССР игнорировал предусмотренную двусторонними соглашениями с Балтийскими государствами согласительную процедуру. Более того, советские действия находились в противоречии с мирными договорами и пактами о взаимопомощи, а также с другими двусторонними соглашениями с Балтийскими государствами. СССР нарушил также многосторонние сог