ичего добраго из этого выйти не может. Но вeдь и то 323 вeрно -- долг-то свой выполнить нужно вeдь... Словом, пошел я. Народу набилось видимо-невидимо, словно в церкви на Пасху. Яблоку, как говорится, упасть негдe. Ну, Луначарскiй, конечно, рвет и мечет против религiи и Бога. Доводы его, конечно, старые, затрепанные. Вот, помню, о душe он заговорил. "Все это чепуха и дeтскiя сказки, кричит с трибуны. Все это выдумано буржуазiей для околпачиванiя трудящихся масс. Всe эти глупые разговоры о душe -- остатки вeры дикарей. Ни одна точная наука не подтверждает существованiя души. Смeшно в наш вeк радiо и электричества вeрить в то, что не найдено и не может быть доказано. Только матерiалистическое мiропониманiе правильно. А разговоры о духe, о душe -- бред дураков"... Ну, и так далeе. Сами, вeроятно, слыхали, как они по заученным шаблонам твердят... Взорвало меня. Каюсь, что тут грeха таить... Выступил я в пренiях и сказал этак по стариковски: -- "Позвольте мнe, друзья мои, говорю, разсказвать вам мой недавнишнiй сон. Снился мнe наш глубокоуважаемый комиссар, Анатолiй Васильич Луначарскiй, котораго я, избави Бог, ничeм не хочу обидeть в своем разсказe. Знаю его, как умнeйшаго человeка и никогда в этих его замeчательных качествах у меня не было ни тeни сомнeнiй... Ну-с, так вот, приснилось мнe это, что наш дорогой Анатолiй Васильич умер. Сказал я это и, помню вот как сейчас, тишина стала, как в церкви. А я, этак не торопясь, и продолжаю: Вeдь, говорю, этакое горе-то присниться может, скажите на милость... Ну, хорошо. А завeщал-то наш Анатолiй Васильич свое тeло анатомическому театру -- все равно вeдь матерiя-то у всeх одна -- так пусть, мол, на моем мертвом тeлe поучатся совeтскiе студенты... Так вот, положили, значит, бренныя останки того, чeм был когда-то наш дорогой Анатолiй Васильич, на анатомическiй стол и стали рeзать, да на кусочки разчленять. Долго ли молодым, да любознательным рукам разрeзать тeло? Да опять же не каждый день вeдь комиссар 324 попадается... Ну-с, скоро все на составныя части раздeлили. И желудок нашли, и сердце, и язык, и мозг. А вот души-то и ума искали, да так и не нашли... Вeдь этакая коллизiя вышла!.. Ну, пусть в мертвом тeлe души-то уже нeт но кажись, ум-то, ум можно было найти! Вeдь всeм ясно было, что наш дорогой покойник, Царство ему... гм... гм... Небесное, очень, очень умный был. Да как не искали -- а ума-то никак найти и не могли. Вот и говори послe этого про ум... Такой конфуз вышел, что и не разсказать! Прямо в поту весь проснулся... Вот, прости Господи, какiе сны-то глупые бывают... Я невольно разсмeялся от всего сердца. Очень уж тонко, ядовито и комично поддeл старик Луначарскаго. -- Вот так-то и весь зал, -- с веселым огоньком в усталых глазах сказал священник. Минуты двe хохот стоял. Очень это не понравилось Луначарскому. Да и другiе стали возражать. Словом, не вышло посрамленiя религiи, как он расчитывал... Ну, а дальше что и разсказывать? Дня через два ночью -- чекисты с ордером: пожалуйте... А теперь, вот видите, вeк свой сторожем доживаю. -- Почему доживаете? -- Да развe нам, старикам, отсюда живыми выйти? Среди этих ужасов год за 10 может считаться... Да потом -- развe дадут нам спокойно умереть?.. ___ Старик оказался прав. Ему не суждено было ни уeхать из Соловков, ни спокойно умереть на руках у друзей. Осенью 1929 года его разстрeляли. Разстрeл в разсрочку Мы вышли из лeса и на пересeченiи дорог увидали толпу людей, плотно окруженную конвоем. Мой спутник испуганно схватил меня за руку. -- Посмотрите -- это на Сeкирку ведут "Сeкирная гора" -- самый высокiй пункт острова. Когда-то монахи выстроили там каменную церковь, превращенную теперь в карцер-изолятор. Заключенные этого изолятора и шли теперь нам навстрeчу. Их было человeк 325 50-60, измученных, озлобленных, посинeвших от холода. Одежда их представляла собой фантастическое рванье, в дыры котораго видно было голое тeло. Ноги у большинства едва были обмотаны тряпьем. А на дорогe выл вeтер, бросая тучи снeга. Мороз был не менeе 15 градусов. Медленно плелось это мрачное шествiе, окруженное охранниками с винтовками на изготовку. Один из охраны, видимо, знал моего спутника и кивнул ему головой. -- Откуда ведете? -- Да ямы гоняли рыть, -- неохотно отвeтил тот. Из молчаливой толпы неожиданно прозвучало два голоса: -- Яму для людей... Себe же могилу... -- Молчать, сукины дeти, -- злобно крикнул солдат и угрожающе поднял винтовку. -- Не разговаривать! Как, собаку застрeлю... Шествiе медленно ползло мимо нас. Неожиданно из толпы "сeкирников" раздался негромкiй хриплый голос: -- Здравствуйте, дядя Боб! Я вглядeлся и едва узнал в согнувшемся посинeвшем человeчкe раньше бодраго, жизнерадостнаго Митю. -- Митя -- вы? -- Не полагается разговаривать с штрафниками! -- грубо окликнул меня конвоир. -- Да, да я знаю! -- любезно отвeтил я. -- Но это мой рабочiй со спорт-станцiи. Меня вeдь вы знаете? (часовой кивнул головой). Ну, вот, этому пареньку я премiальные выхлопотал за работу, а он как раз куда-то и пропал. Разрeшите через вас передать ему эти 3 рубля. -- Да не разрeшается! -- Но вeдь это не передача, а его собственныя деньги. Он их заработал, как ударник, и получит их все равно, когда выйдет. Пожалуйста, уж вы передайте. -- И я добавил впологолоса: -- А будете на спорт-станцiи -- тогда сочтемся... Часовой нерeшительно взял бумажку и передал ее Митe. 326 -- Ну, ступай, нечего смотрeть! -- закричал он, и шествiе прополз<л>о мимо. -- Спасибо, дядя Боб! -- донесся издали слабый голос Мити. -- Вот несчаст<н>ые, -- вздохнул мой спутник. -- Я вeдь знаю, каково им там. Сам недавно там двe недeли просидeл! -- Вы? За что вы туда попали? -- За что? Развe в такой жизни знаешь, за что не только на Сeкирную попадешь, а и жизнь потеряешь? Недавно, вот, один наш священник в лазаретe умер от истощенiя. Ну, конечно, назвали какую-то ученую болeзнь. Но мы уж видeли, что жизнь его едва теплилась. Старики вeдь всe... Хотeли мы его соборовать перед смертью, да не разрeшили. Когда он умер, хотeли мы его схоронить своими силами. Да развe-ж и это можно? Тeло его попросту кинули голым в яму -- вот и всe похороны... Нас трое, которые давно с ним жили и еще по волe знали, рeшили по нем панихиду отслужить. Собрались вечером в самом пустынном сараe, деревянный крест сдeлали. У одного каким-то чудом образок нашелся -- в посылкe как-то не замeтили, пропустили... Вот, поставили свeчку и панихиду отслужили по умершем... Да, вот, кто-то увидeл, донес и всeх нас, конечно, на Сeкирку. Но все-таки осенью как-то еще можно было прожить. Правда, сидeли мы без одежды -- такое там правило, только в бeльe -- у кого бeлье-то осталось. Ну, а у многих здeсь бeлье есть? Так, почти всe голиком и сидeли. Пищи -- граммов 200 хлeба в день и вода. За двe недeли, помню, человeк 10 мертвыми унесли. -- А больные как? Священник махнул рукой. -- Больные? Выживет -- его счастье. А умрет -- в яму... Эх... Так то -- осенью... А теперь, не дай Бог! Стекол нeт, церковь не топится, нар нeт. Прямо на каменном полу всe лежат. -- Так как же они выживают? -- Да мало кто и выживает, особенно из образованных. Так и называется -- "разстрeл в разсрочку".... Есть там такiе -- "ягуары" их зовут -- старые урки, уголовники. 327 Так они ко всему прiучены -- прямо, как звeри, живучiе. Сил у них нeт, но выносливость, дeйствительно, как у ягуаров... Так тe, вот, еще выживают. А знаете, как они там спят? А так "полeнницей" -- друг на друга ложатся большой кучей поперек. А потом каждый час мeняются. Кто замерз -- внутрь лeзет, а согрeвшiеся на край кучи. Так и грeют друг друга... -- Но мрут, вeроятно, сильно? -- Ну, конечно. Только уж самые сильные выживают. Да вы, вeроятно, вездe видали: еще с осени ямы готовятся -- братскiя могилы. Туда всю зиму мертвых и бросают. Закапывают только весной... Вот и сейчас, видно, гдe-то за кладбищем новую яму рыли. Старых-то уже, видно, не хватило... Как это, по совeтски говорится, -- старик невесело усмeхнулся, -- "смерть перевыполнила свой промфинплан"... Я невольно оглянулся в сторону ушедшей колонны, хвост которой уже скрывался за поворотом дороги. Рeзкiй морской вeтер пронизывал насквозь и осыпал колючим снeгом. Полураздeтые голодные люди медленно ползли обратно в изолятор, гдe от них отберут и эту рваную одежду и втолкнут в большой каменный зал. И там, проклиная свою жизнь, расталкивая других, они вползут в человeческое мeсиво, чтобы отогрeть хоть немножко окоченeвшiя свои тeла... "Родной дом" по совeтски... Юный рыцарь, без страха и упрека Первые морозы... Громадное, искусственно созданное "Святое озеро" уже покрылось льдом. Недавно красноармейцы охраны получили из Москвы партiю коньков, и нашей спорт-станцiи дано срочное заданiе устроить каток на этом озерe. По приказу свыше, Отдeл Труда прислал в распоряженiе станцiи для расчистки снeга около 100 человeк -- новичков из числа недавно прибывшаго на Соловки этапа. Старое деревянное зданiе нашего сарая дрожит под ударами ледяного декабрьскаго вeтра. На льду метет вьюга, и Дима, который сегодня распоряжается чисткой, дает рабочим частыя передышки. 328 Дима -- это тот Ленинградскiй скаут, с которым мы чуть не были убиты безпризорниками в Ленинградe. Он теперь состоит в штатe нашей спорт-станцiи, и мы живем вмeстe в небольшой пристройкe рядом с сараем. Я очень доволен тeм, что Дима вмeстe со мной. Его кипучая порывистость, жизнерадостность и бодрость помогают легче переносить тяжелыя минуты тревог и печали. Когда в свободное от работы время другiе наши скауты ухитрялись заглянуть в нашу кабинку, оттуда неизмeнно несся веселый смeх; это Дима что-нибудь разсказывал или шутил. Он был душой нашей семьи. У него, кажется, почти не было родных, и он сросся со скаутами всeми нитями своей души. Его натура была изумительно талантлива. Он писал стихи и разсказы, прекрасно рисовал и был незаурядным актером... Худенькiй и туберкулезный юноша, он, вопреки своей физической слабости, не знал страха, и это свое безстрашiе часто проявлял в таких задорных и неосторожных формах, что нам всeм страшно становилось за его жизнь... Сейчас Дима -- вмeстe со своими рабочими. Они сгруппировались около желeзной печурки. Часть лежит, прикурнув около гудящаго пламени, часть сидит, а остальные, плотной стeной наклонившись над товарищами, протягивают к теплу свои окоченeвшiе пальцы. Наши рабочiе -- это в большинствe простые крестьяне, высланные ОГПУ по простому подозрeнiю во враждебности совeтской власти с кратким приговором -- "соцiально-опасный". За время тюрем, этапов, работ их одежда превратилась в одни лохмотья. На ногах многих -- только старые, дырявые лапти. Немудрено, что Дима часто дает им передышки... Сейчас он разсказывает им о лагерe, об условiях мeстной жизни, отвeчает на вопросы, подбадривает... Внезапно в дверях сарая показываются двe фигуры в военной формe -- это командир полка охраны и Новиков -- комендант лагеря. Они в полушубках и валенках, с плотно застегнутыми шлемами. -- Смирно, -- командует Дима, и все замолкает. -- Почему не на работe? -- недовольным тоном спрашивает командир полка. 329 -- Только что пришли со льда, т. командир. Рабочiе отогрeваются. -- Вишь ты, какiе нeженки выискались! -- кривит тубы Новиков. Его холодные, равнодушные глаза обводят испуганныя лица крестьян. -- Ни черта, не подохнут. А если и подохнут -- убыток не велик. Гоните их на работу! -- Но у людей нeт ни валенок, ни рукавиц, ни платья. При таком морозe они только окоченeют и ничего не сдeлают. Мы с перерывами работаем... -- Прошу без объясненiй! Нечего тут интеллигентскiя сопли разводить. Гоните их сейчас же, и пусть работают без всяких перерывов и грeлок. А померзнут -- на то лазарет и кладбище есть... По звуку голоса я слышу, что разговор начинает обостряться. Зная горячiй характер Димы, я выхожу в сарай, спeша на помощь. Но уже поздно. Дима, возмущенный жестокостью Новикова, с рeшительным лицом и сверкающими глазами чеканит: -- Я не могу гнать раздeтых людей на мороз. Весь этот каток не стоит одной человeческой жизни. Да потом вы, т. комендант, и не вправe давать мнe распоряженiя. Т. командир, -- обращается Дима к охраннику, -- позвольте мнe возражать против распоряженiя т. коменданта. -- Ах, вот как? -- вспыхивает Новиков, и глубокiй шрам, пересeкающiй его лицо, начинает наливаться кровью. Старые соловчане говорили, что этот шрам -- слeд удара какой-то жертвы, вырвавшейся из рук палачей за нeсколько секунд до момента разстрeла. Сейчас лицо Новикова, с кровавым рубцом и мрачными глазами, страшно. -- Ну, ну, Новиков, не бузи, -- благодушно говорит командир полка. Ему, старому военному, участнику мiровой и гражданской войны, нравится смeлость тоненькаго, блeднаго юноши. Он с улыбкой, как старый волк на молодого пeтушенка, смотрит на поблeднeвшаго Диму. Я спeшу вмeшаться: -- Т. командир, вы приказали, чтобы каток был готов завтра, к 12. Мы ручаемся, что все будет готово к назначенному времени. Мы переждем мятель, и каток будет 330 расчищен. Довeрьте нам самим выполненiе работ на каткe. -- Ладно, ладно, -- смeется командир. Чуть замeтный запах спирта доносится до меня. Так вот отчего он сегодня так благодушен! -- Пойдем, пойдем Новиков. А то того и гляди выгонят, брат, нас. Скажут еще -- мeшают работать. Ха, ха, вот, чорт побери, смeлые ребята. Эти, вот, попы, да еще скауты -- прямо, как гвозди... В прошлом году один такой малец был, тоже из скаутов. -- Вербицкiй, вeроятно? -- Да, да. Вот, дьяволы, как своих-то знают! Так тот тоже, как насчет того, чтобы прижать заключенных, так никакая гайка... Вот жуки... Так каток будет, т. Солоневич? -- Будет, т. командир. -- Ну и ладно. Пойдем, Новиков. А тебe вeрно, брат, непривычно, что, вот, такой шкет тебя ни хрeна не боится? А молодец парнишка! Люблю таких. Продолжая смeяться, командир полка шагнул в дверь. Новиков послeдовал за ним, но в дверях оглянулся. Недобрый взгляд как-то зловeще окинул тоненькую фигурку Димы, лицо его как-то судорожно перекосилось, и он вышел, хлопнув дверью. Нeсколько секунд всe молчали. Страшная слава Новикова слишком хорошо была извeстна всeм, чтобы кто-нибудь мог не придать значенiя его угрожающему взгляду. Сотни заключенных погибли под пулями его нагана.. Его утонченная, болeзненная жестокость, пытки, произвол, самодурство -- все это создало ему репутацiю человeка, поссориться с которым в обстановкe лагеря значило почти подписать себe самому смертный приговор. Новикова боялись и ненавидeли смертельной ненавистью. Уже много лeт он не смeл, несмотря на то, что был "вольным чекистом", никуда уeхать с острова. На островe он был еще как-то спокоен за свою жизнь, он был увeрен, что ни у кого не поднимется рука, чтобы убить его, зная, что сотни и тысячи заключенных заплатят за это своей жизнью. На совeтском языкe такiя массовыя убiйства ни в чем неповинных людей называются "актом классовой мести"... Но Новиков знал, что внe Соловков, на волe, его за каждым углом может ждать нож 331 или выстрeл -- месть друзей и товарищей тeх, кого разстрeлял он на островe, гдe нeт закона и человeчности... Первым пришел в себя я. -- Ах, Дима. Зачeм это тебe понадобилось дразнить Новикова? Отговорился бы и все тут... Ну, на крайнiй случай, вышли бы всe на лед, а потом обратно. А то, вот, сдeлал из Новикова себe врага. Ей Богу, только этого не доставало для твоего счастья. -- Ну, и чорт с ним! -- Губы юноши еще взволнованно дрожали и кулаки были крeпко сжаты. -- Буду я тут отмалчиваться перед всякой чекистской сволочью. Для меня человeческiя жизни -- не песок под ногами. А насчет врага -- все равно. Одним больше, одним меньше. Все равно вeдь: если я отсюда живым и выйду, -- мало мнe жить останется. Смотри вот. Я тебe не показывал, не хотeл тревожить... Он достал платок, кашлянул в него и протянул мнe. На платкe расплывалось красное пятно. -- Вот, видишь, что тюрьмы, да этапы сдeлали. Так, вот, ты же врач, скажи мнe, только честно, развe мнe выжить еще нeсколько лeт в таком климатe, да при таком питанiи? А послe вeдь еще и Сибирь. Так чeм напугает меня Новиков послe этого? Своим наганом? Молчать я буду перед палачом? Никогда!.. Все равно погибать... Нервным жестом он отбросил платок в сторону, прошел сквозь толпу молчаливо разступившихся перед ним рабочих и вышел на озеро. Всe молчали. -- Эх, лучше бы мы на работу вышли. А то, вот, погибнет малец, -- сказал, наконец, чей-то тихiй голос из толпы. -- Тут, видно, жизнь -- копeйка. Пропадет паренек ни за понюшку табаку, -- раздались восклицанiя среди рабочих, и в умe каждаго промелькнувшая картинка озарилась каким-то трагическим свeтом... ___ Новиков не забыл смeлаго юношескаго лица. В 1929 году, уже в Сибири, я узнал, что в спискe группы, обвиненной в каком-то фантастическом заговорe, очутилось и 332 имя Димы, который через нeсколько мeсяцев должен был закончить срок своего заключенiя. Предчувствiе не обмануло Диму; не суждено было ему выйти живым со страшнаго острова. Ранней весной, тихой сeверной ночью повели его в иной, послeднiй путь -- из лагерной тюрьмы к мeсту разстрeла... Погиб Дима, наш огонек, наша улыбка... Вот написал эти слова, и на сердце опять навалилась какая-то тяжесть, и судорога рыданiя свела горло... На далеком суровом сeверe, у угрюмых стeн сeдого кремля, в холодной ямe лежит худенькое тeло нашего братика. Его голова разбита выстрeлом нагана, плясавшаго в торжествующих руках пьянаго Новикова, но я вeрю, я вeрю всeм сердцем, что его губы смeло улыбнулись даже в лицо смерти... Боже мой, Боже мой!.. Дима, братик мой милый! Кому нужна была твоя молодая кровь? Кому нужно было прервать твою яркую, полную сверканья, молодую жизнь? За что?.. Скаутская спайка Весна, суровая полярная весна. Только в концe мая пробиваются сквозь льды к Соловкам первые пароходы... Первые пароходы и новые этапы... Новыя сотни и тысячи совeтских каторжников наполняют старинные соборы кремля, превращенные в казармы. На смeну рядам, плотно уложенным в холодныя ямы, прибыли новые, истомленные многими мeсяцами пребыванiя в тюрьмe и Кемперпунктe -- "самом гнусном мeстe во всем мiрe." В один из iюньских вечеров, когда солнце еще высоко сiяло в небe и красноармейцы назначали начало футбольнаго матча в 10 часов вечера, ко мнe вбeжал Вася. -- Слушай, Борис, -- торопливо сказал он. -- В этапe только что прибыли наши ребята: Коля -- помнишь, жених наш и какой-то питерец. Я прорвался к ним в своем санитарном халатe и записал их роту и имена. Выручай, брат, а то, кажется, всeх их завтра в лeс гонят... Через минуту было готово оффицiальное требованiе: 333 -- "В Отдeл Труда. С послeдним этапом прибыло двое спецiалистов по физической культурe, такiе-то... которых прошу срочно направить в мое распоряженiе для внеочередных работ по устройству революцiонных торжеств"... Зав. Отдeлом Труда -- морской офицер, Н. Н. Знаменскiй, на суднe котораго я плавал когда-то в Черном морe30. Разумeется, он прекрасно понимает, что затребованные мною люди вовсе не спецiалисты, а что все это чистeйшей воды "блат", что это нужно для того, чтобы выручить "своих" от тяжелых физических работ. К сожалeнiю, многих выручить мы не можем, но "своих", честных, интеллигентных людей, стариков, инженеров, врачей, священников, профессоров -- словом, тeх культурных людей, которых ГПУ назвало контр-революцiонерами за нежеланiе перерождаться по его образу и подобiю, -- их мы выручали по мeрe своих сил. На слeдующее утро наши новые соловчане прибыли на спорт-станцiю. Москвич Коля был печален и замкнут. Судьба уж очень больно ударила его в самый неожиданный момент, счастливый жених, страстно влюбленный, он наканунe свадьбы был на цeлых 8 мeсяцев брошен в одиночную камеру, причем, его, кромe обвиненiя в скаутской работe, заподозрили еще и в анархизмe... Для Коли три года лагеря -- не веселое приключенiе бурной молодости, а надлом и, может быть, смертельный... Что я могу сказать его честному сердцу? Чeм теплым я могу смягчить грустный холод его взгляда? С его надтреснутым сердцем, может быть, уже не ожить... Весна сердца бывает только раз в жизни... 30 Вообще на островe на 5-6.000 заключенных -- всего 200 красноармейцев охраны и 20-30 "вольных" чекистов. Остальные руководящiе посты занимают заключенные из числа наиболeе квалифицированных и знающих. Ленинградец Володя -- бодрeе. Это человeк, много испытавшiй в своей жизни. По спецiальности он -- пожарный. Он прошел всe ступени этого дeла, начиная от значка пожарника в своем скаут-отрядe и кончая званiем инспектора пожарнаго дeла в городe. Он -- крупнeйшiй ленинградскiй скаутмастор, в самые тяжелые перiоды жизни бывшiй стержнем всей работы. 334 Гдe-то в Ленинградe воюет и голодает его жена, герль-скаут, с маленькой дочерью. Она работает гдe-то на фабрикe и тщательно скрывает, что ея муж в Соловках. Если узнают -- уволят, как жену соловецкаго ссыльнаго... Когда замолкли первыя радостныя привeтствiя, Дима спросил: -- А в Кемперпунктe, небось, туговато пришлось? -- Не спрашивай!.. Чeм скорeе забыть, тeм лучше. Хорошо еще, что сюда, к своим, живыми попали... -- Ну, а что новаго на волe? Мы вeдь почти 7 мeсяцев -- без газет и без новых людей... Только радiо. Ну, а оно -- извeстно, врет, как "Правда". -- Наши скаутскiя новости кислыя. Прieзжали люди в Кемь -- разсказывали. Наших ребят по СССР больше 1000 арестовали. Сотни 2-3 послали в ссылки -- среди них даже лeт по 15, по 16 есть дeвчата! -- Как, и герлей тоже? -- Конечно! Сорвали с учебы, вырвали из семьи и послали в тундры, в тайгу, в пески юга... Врагов тоже отыскали!.. А нашей братiи здeсь сколько? -- Да с вами -- 15. -- Так. Ну и в Кеми двое наших герлей сидит. -- Слыхали. Кажется, к счастью, их не послали ни лeс, ни в болото? -- Нeт, Бог миловал -- одна санитаркой работает, другая машинисткой. -- Ну, а с нами-то что думаете дeлать? -- Не дрефьте -- устроим... Прежде всего, прямой вопрос -- жрать хотите? -- В любое время, любую пищу и в любом количествe... Усвояемость 105 процентов. -- Митя, а Митя, -- позвал я. -- Черная всклокоченная голова Мити высунулась из двери. -- Есть, дядя Боб. -- Митя, дружок, тут еще пара наших ребят прибыла. Голодны, как волки. Не выдумаешь ли чего-нибудь? -- Через час будет все. Выдержат час? С голода не помрут? -- И голова Мити исчезла. Через час в нашей комнатe вкусно пахло жареным мясом. Это Митя готовил что-то на тюленьей ворвани. 335 -- Что это ты жаришь, Митя? -- поинтересовался Коля. Безпризорник лукаво подмигнул мнe и самым серьезным тоном отвeтил: -- Фазанов. -- Ну, будет тебe шутить! Откуда здeсь фазаны? -- Ну, почти что фазаны, -- охотно отступил Митя. -- Тоже летали и тоже кричали. -- Вороны? -- Ну, вот еще... Откуда лeтом около жилья воронам взяться? Выше бери. -- Куропатки? Митя усмeхнулся. -- И чeм это тебя кормили, что ты такой умный? Откуда через час на сковородe куропаткам взяться? -- Ага... Чайки, значит? -- Угу... -- А как ты их поймал? -- Эва! Как поймал?.. На приманку, как большевики Расею. И среди птиц дураки жадные есть... Дeло плевое... Пара рыбешек, крючки и шпагат. Рыбка лежит себe и лежит у моря, на камушкe. Ну, а я -- в кустах. А чаек здeсь -- как собак нерeзанных... 500 лeт вeдь никто не пугал... Глаза-то у них, что твои телескопы -- куда там дяди Боба очкулярам! Чайка -- животина прожорливая, жадная... Видит -- рыбка блестит на берегу: ага, думает, волна, значит, выбросила даровой завтрак... Как бы только волна обратно не слизнула! Ну, и цоп ее! А дальше -- все понятно... -- Но вeдь за это сажают в изолятор? -- Эх, сажают за все, за что ни захотят... Вот, дядя Боб как-то подсчитывал -- ему за всe преступленiя против правил еще лeт 200 сидeть здeсь, если-б все наказывалось... -- В самом дeлe? -- Конечно. Такая уж наша жизнь. Тут силой взять нельзя -- тут надобна ухватка... Уж за одно то, скажем, что я вас вытащил сюда, как спецов по физкультурe, тоже по головкe бы не погладили. Шутка сказать -- "обман пролетарскаго учрежденiя". Кумовство, протекцiя... Или, вот, скажем, чайка -- за каждую по мeсяцу. А 336 сколько их мы уже слопали? Без риска тут не проживешь... Как вкусно хрустeли косточки чайки на зубах у голодных ребят! Митя живо устроил чайник, и по мeрe того, как наполнялся наш желудок, розовeли и прояснялись перспективы нашей жизни. Когда Митя ставил на стол шумящiй чайник, Коля замeтил, что у паренька на лeвой рукe только два пальца. -- Гдe это ты пальцы свои потерял? -- Потерял? Не, братишечка, не потерял я свои пальчики, а продал, -- насмeшливо отвeтил Митя. -- Продал? Что ты все шутишь! -- А очень просто, друг. У меня тут с чортом в лeсу торг такой был -- либо ему жизнь свою отдай, либо пальцы. Ну, так я рeшился жизнь пальцами откупить... -- Да ты брось, Митя... Не говори загадками. Мы же свои ребята. -- Ну, ладно. Дeло-то проще простого. Было такое дeло -- вот, дядя Боб знает -- дернула меня нелегкая на колокольню здeсь полeзть. Зачeм? Дeло было... Ну, так вот -- не повезло мнe. Засыпался. Спрашивают меня, значит, "зачeм лазил?" А, я -- "Флаг, говорю, снять на портянки -- дюже холодно"... -- А ты и в самом дeлe за флагом лазил? Митя хитро прищурился... -- Много знать будешь -- скоро облысeешь... Ну, хоть бы за яйцами чаечьими... Все едино... Не в том дeло... За это на Сeкирную меня и поперли. Там как-то еще выжил, а вот от лeса потом никак не выкрутился... Та-а-а-ак... А как попал я, значит, раб Божiй, в лeс, так вижу -- все равно здeся я не вытяну... Силенок у меня, сами видите, -- как кот наплакал или курица начихала. А тут еще прямо с Сeкирки да в лeс... Ну, вам сказывали, вeрно, как там людей мучат... Я и вижу -- амба приходит. Либо пальцев лишиться, либо жизни. Эх, гдe наша не пропадала!.. Я выбрал минуту, когда охрана не видала, руку на бревно и хрясь топором... -- Ух!.. -- невольно вскрикнул Коля и вздрогнул. В наступившем молчанiи кто-то глухо спросил: -- Больно здорово было? 337 -- А ты как думаешь? -- насмeшливо огрызнулся Митя. -- Это тебe не полбутылки хлопнуть... Ну, я руку в снeг. Кровь струей хлещет. Руку, как огнем, жгет. Да я слабый был... На счастье, и сомлeл. А дальше уж и не помню. Подняли меня ребята, руку в тряпку закрутили, повели к охранe. А тe не вeрят. Прикладами по спинe... "Саморуб, сволочь, -- кричат. -- Лежи здeсь, говорят, до конца работы"... Так и пролежал. Да зато потом в кремль послали. А в санчасти перевязывать отказались: "Саморубов, говорят, запрещено перевязывать... Много вас таких"... -- "Что-ж, так и гнить?" -- спрашиваю. "Дeло ваше"... Ну, я к дядe Бобу -- по старой памяти. Он мнe кое-что тут еще оттяпал и перевязал. А потом -- хотишь, не хотишь -- пришлось меня в инвалиды записать. Это уже не филон31 -- дeло чистое. Но зато от лeса избавился. Вот, Бог даст, живым и останусь. Как это поется: Хорошо тому живется, У кого одна нога: И сапог-то меньше рвется, И портошина одна ... -- Ну, а рука-то как, дeйствует? -- Рука? А что-ж, приноровился. Тяжелой работы дeлать не могу, а так -- справляюсь... Вот у дяди Боба вродe повара... 31 Филон -- Фальшивый Инвалид Лагерей Особаго Назначенiя. И Митя, торжествующе улыбаясь, начал сворачивать "козью ножку", ловко пользуясь оставшимися от выгодной коммерческой сдeлки с чортом двумя пальцами. -------- Сочельник Соловецкiй дом Сегодня канун Рождества Христова... Мы уже давно мечтали провести этот вечер по праздничному. Всeм друзьям передано приглашенiе "на елку". Собраться вмeстe и трудно, и опасно, но уж куда ни шло... 338 Вечером я только поздно освобождаюсь от какого-то засeданiя в кремлe. На дворe воет и рвется вьюга. В воротах кремля тусклая лампочка едва освeщает фигуру часового, кивающаго мнe головой. Он знает меня, и пропуска предъявлять не нужно. Я прохожу через громадныя чугунныя ворота кремля под массивом старинной башни и выхожу на простор острова. Вeтер валит с ног. Тучи снeга облeпляют со всeх сторон, и я медленно иду привычной дорогой около темнeющей стeны, борясь с вихрем и напряженно вглядываясь в темноту сквозь завeсу мятели... Вот, наконец, и наш сарай... В кабинкe, пристроенной к сараю нашими руками, меня оглушает привeтственный гул дружеских голосов. Печь пылает. В комнаткe свeтло, тепло и уютно. Атмосфера молодости, смeха и оживленiя охватывает меня. На столикe уже стоит наше "роскошное" рождественское угощенiе -- черный хлeб, селедка и котелок каши. Сегодня мы будем сыты -- рeдкая радость в нашей жизни... Всeм сeсть некуда. Поэтому часть "пирующих", как древнiе римляне, "возлежат" на койках, придeланных в два яруса к стeнe, и оттуда свeшиваются их головы со смeющимися лицами. Многiе не смогли придти на приглашенiе. Вырваться вечером из кремля не так-то легко. Но все-таки у столика улыбается всегда спокойное, твердое лицо Сержа, блестят молодые, веселые глаза Лени. Здeсь и Борис, и Сема, и Володя... Пришел к нам и одесскiй маккабист Iося. Их спортивные и скаутскiе отряды тоже были вездe ликвидированы "на корню". Развe, с точки зрeнiя соввласти, мечтать об еврейском государствe не предательство перед "пролетарiатом всего мiра", не имeющем права имeть другого отечества, кромe СССР?.. Кромe нас, в кабинкe и наши инструктора спорта: Вячеслав, Саныч и Сергeй. Дядя Вяча Вячеслав Вихра -- мой помощник по спорт-станцiи. Его худощавая, стройная фигура обманывает -- может 339 показаться, что перед вами юноша. Но вот он обернулся, и вы с удивленiем замeчаете его сeдые волосы... Вячеслав -- старый чех-"сокол". В том году, когда я имeл удовольствiе осчастливить мiр своим появленiем на свeт, Вячеслав прieхал из родной славянской страны -- Чехiи, чтобы создать в странe старшаго брата -- Россiи -- Сокольскую организацiю. 30 лeт провел он здeсь, честно отдавая свои силы физическому и нравственному воспитанiю русской молодежи. Но вот грянула большевистская революцiя, и он оказался "классовым врагом" только за то, что воспитывал в молодежи любовь к Родинe-Россiи... Общество "Сокол", оъбединяющее много тысяч молодежи и взрослых, было подвергнуто разгрому одновременно с Маккаби и скаутами. Нeсколько сот соколов было брошено в тюрьмы, лагеря и ссылки. Старших послали в Соловки. В их числe и нашего "дядю Вячу", который теперь обучает сторожей своей неволи -- красноармейцев -- лыжному дeлу... Саныч Саныч -- наш инструктор спорта, в прошлом -- офицер поручик. Красивое, породистое лицо. Крeпкая изящная фигура. Он повeрил амнистiям совeтской власти и вернулся послe конца гражданской войны из-за границы в СССР. Итог ясен -- Соловки. Благодаря смeшной случайности, он в Соловках попал под "высокое" покровительство командира полка мeстной охраны и был назначен инструктором спорта среди красноармейцев. Как-то случайно этот командир мимоходом бросил Санычу какой-то вопрос. По старой военной привычкe поручик мгновенно вытянулся в струнку и механически четко отвeтил: -- Точно так, господин полковник! Угрюмая, звeрская рожа чекиста расплылась в довольной улыбкe. Его, стараго безграмотнаго фельдфебеля, назвали "полковником"!.. И назвал один из тeх офицеров, перед которыми он сам столько раз стоял на-вытяжку... 340 Как ласкает ухо такой почетный титул, пусть даже незаслуженный!.. -- Ну, ну!.. Не "господин полковник", а только "товарищ командир", -- снисходительно улыбаясь, сказал он, но с тeх пор его сердце было покорено Санычем... Сломанный бурей молодой дуб Крeпкая, квадратно сколоченная фигура. Твердое, красивое лицо со смeлыми глазами. Прямая, военная выправка... Это другой наш инструктор, Сережа Грабовскiй. Он, как и многiе другiе здeсь, -- бeлый офицер, попавшiйся на провокацiю... В концe гражданской войны он эвакуировался вмeстe с армiей и потом тоже поддался уговорам совeтских агентов и вернулся... Теперь он в Соловках на 10 лeт. Сережа -- мой старый друг и товарищ по виленской гимназiи. Мы вмeстe с ним учились, вмeстe проходили первыя ступени сокольскаго воспитанiя. Уже и тогда одними из характернeйших его качеств были смeлость и упорство. Помню, как-то в гимнастическом залe он, великолeпный гимнаст, дeлал велеоборот ("солнце") на турникe. Турник был технически невeрно установлен, шатнулся, и Сережа, сорвавшись на полном махe, пролетeл нeсколько метров в воздухe и ударился грудью о печку. Всe ахнули и бросились к нему. Лицо Сережи было окровавлено и, видимо, он сильно расшибся. Мы подняли его и стали разспрашивать о поврежденiях. Крeпко сжав губы, он подвигал руками словно для того, чтобы убeдиться, что они цeлы, потом ладонью обтер струившуюся по лицу кровь и рeшительно направился к турнику. Прежде чeм мы успeли его остановить, Сережа был уже наверху, и опять его тeло стало описывать плавные круги велеоборота. Всe мы замерли. Начальник Сокола и наш преподаватель, Карл Старый (впослeдствiи погибшiй в гражданской войнe) бросился вперед, чтобы подхватить тeло Сережи, если он сорвется. Наступил момент страшнаго напряженiя, и в глубокой тишинe слышался только скрип турника под руками гимнаста. А он все взлетал наверх, 341 вытянутый в струнку, и опять плавно летeл вниз, чтобы вновь красивым движенiем выйти в стойку на прямых руках. Нам всeм казалось, что вот-вот тeло Сережи сорвется и расшибется уже на смерть... Еще два-три взмаха и гимнаст плавно опустился на мат. Помню, никто не остался равнодушным перед такой смeлостью. С радостными криками и поздравленiями мы окружили Сережу, пожимая ему руку, но вдруг его з