принятии взятки за выдачу сыну сотрудницы
справки о работе в РБК для поступления в вуз, в приписках зарплаты РБК и в
соучастии в ЧПД своих сотрудников".
Вердикт 13 присяжных: М. не виновен в предъявленных обвинениях, но по
эпизоду выдачи справки он виновен в должностном подлоге.
- 1 присяжный согласился со всеми доводами обвинителя,
- 7 присяжных признали М. виновным в подделке документа в вуз для сына
сотрудницы (квалифицировав его как должностной подлог взамен взятки), не
согласившись со всеми остальными обвинениями,
- 5 присяжных полностью оправдали М., сочтя эпизод с выдачей документа
в вуз недоказанным.
Следовательно, все участники этого общественного суда вместе с
обвинителем не признали официальное обвинение М. во взятках, поскольку
такие
действия директора РБК были только формой его участия в доходах ЧПД
подчиненных, и только 1 присяжный согласился считать ЧПД и приписки
зарплаты
преступлениями.
Дело директора московского кафе Ш.
(ОСП 14.02.1992 г.)
Обвинитель Шпигель сообщил, что Ш., работая в 1980-85 годах директором
кафе "Охотник", неоднократно получала от своих сотрудников взятки деньгами,
продуктами, спиртным, вещами за то, что в их интересах не предпринимала
должных мер по пресечению нарушений правил торговли, за покровительство и
поддержку в работе, за устройство на места, выгодные для извлечения
нетрудовых доходов. В свою очередь Ш. передавала взятки директору треста
кафе и столовых Ч. Эти факты доказываются ее собственными показаниями на
следствии и показаниями сотрудников, их заявлениями в органы. Все
последующие слова Ш. о давлении на нее со стороны следствия не правдивы.
Защитник Владышевский рассказал историю возникновения дела. В 1985 г.
за взятки был арестован директор треста Ч., начали раскрывать "широкую сеть
злоупотреблений". Но большинство дел разваливалось из-за отказа людей быть
свидетелями. Тогда арестовали Ш., к тому времени уже пенсионерку, и
принудили к самооговору. Так же принуждали к оговору всех ее сотрудников,
поставленных перед выбором: сесть самому или оговорить Ш. Играло значение
еще и то обстоятельство, что в бытность директором Ш. жестко наводила
порядок и потому многих восстановила против себя, что вызвало анонимки, а
затем проверки, которые однако не выявляли грубых нарушений.
Следствие насчитало Ш. взяток на 30 тыс. руб., даже не смутившись тем,
что свидетели показывали о передаче сумм в 7 раз меньших. Не выяснено, куда
могли пойти эти деньги, ибо у Ш. ничего ценного не обнаружено. Даже если не
оспаривать факты передачи Ш. денег от подчиненных, квалифицировать их надо
не как взятки, а как систему поборов, или даже сборов на общие нужды.
Нельзя
осуждать человека за вынужденное участие в этой системе, не выяснив его
роли
в ней. Ш. же была осуждена на 8 лет лишения свободы именно из-за того, что
вышла из "системы", став пенсионеркой. Даже ее начальник Ч. был практически
освобожден (на кассации его подвели под амнистию).
Вердикт 15 присяжных: Ш. не виновна принят единогласно.
В позициях присяжных имеются различия.
Большинство (10 присяжных) возмущалось поведением следствия, "заказным
характером" дела, что и определило их вывод о невиновности Ш. Я привожу
суждения оставшихся пятерых, согласивших с фактической стороной обвинения,
но не с его квалификацией как преступления.
2 присяжных говорили о неизбежности поборов в системе:
- Я знаю систему общепита. Чтобы наладить работу кафе, Ш. должна была
давать взятки: за поставку продуктов, ремонт и все остальное. Возможно, и
она что-то имела. Иного выхода у нее не было, тем более перед пенсией. Не
виновна.
- Это было распределение дополнительной прибыли, которая добывалась в
самой уродливой форме вопреки социалистическим принципам. Виновата система.
3 присяжных же эту позицию довели до обвинений всех работников
общепита, по сравнению с которыми Ш. почти не виновна.
- При нашей системе быть совершенно честным нельзя. Ш. должна была
нести деньги тому же Ч., она сама была объектом вымогательства. Но в этой
системе она виновата меньше других, а пострадала сильнее всех. Ведь тогда
надо было сажать всех. То, что Ч. не пошел в колонию, а она там оказалась,
-
профанация правосудия.
- Логика обвинения абсолютно несправедлива. Взяткодатели обвешивают,
разбавляют, но привлекают к уголовной ответственности не их, а Ш...
- Дело заказное. Мы знаем, что все они жулики. Но почему она одна
должна отвечать за всех? Ш. не виновна.
Процитированные суждения содержат ответы на основной вопрос: являются
ли деньги, которые принимала от подчиненных Ш. (если она принимала их)
взяткой или лишь частью общей "теневой" прибыли. Все пятеро единогласно
посчитали, что, конечно, это есть вид дележки "теневой" прибыли,
аналогичной
доходу от ЧПД. При этом трое говорили, что такой "теневой" доход работников
кафе может появиться только в результате жульничества и обмана, а двое
упирали на необходимость для работы иметь директору дополнительные
оборотные
средства. Первые отнеслись к нему как к уголовному преступлению, вторые -
скорее со знаком "плюс". Из этого обстоятельства нетрудно сделать вывод,
что
большая часть присяжных, признавших фактуру, все же настроены больше на
осуждение левых доходов работников и в условиях лучшего следствия способны
были бы не оправдать, а обвинить Ш., но не за взятку, а за причинение
ущерба
посетителям кафе (обман и т.п.).
Справка. Ш. была освобождена по УДО в том же году.
Дело Б. о "взятках с пива"
(ОСП 22.10.1993 г.)
Обвинитель Владышевский: Ставропольский предприниматель Б. в 1992г. был
осужден на 5 лет лишения свободы за неоднократное вымогательство (угрозой
увольнения) взяток с подчиненных ему продавцов пива в зависимости от объема
реализации сверх выручки.
Защитник Сокирко: В 1992 г. кооператив, возглавляемый Б., получил от
города в аренду сеть пивных ларьков. С самого начала Б. попытался
установить
жесткий контроль над продавцами, что, конечно, последних не устраивало.
Конфликтная ситуация разрешилась устройством провокации против Б. Ларьки
требовали ремонта. Продавец К. передал Б. деньги на ремонт своего ларька по
250 руб. с каждой проданной емкости пива, но по совету "покровителей из
органов" сделал это под их контролем, заявив, что Б. вымогает взятку. Б.
был
арестован, но вины своей не признал.
Даже если не оспаривать фактическую сторону обвинения, невозможно
признать в них взятку хотя бы потому, что Б. является не государственным
должностным лицом, а частным предпринимателем, владельцем семейной фирмы,
где ему и членам его семьи принадлежали 90% уставного капитала.
Нелепой выглядит формулировка обвинения, что Б. требовал взятки от
подчиненных сверх полученной ими выручки. Ведь если следовать строго
термину
"выручка", то под ней понимается вся сумма денег, полученная за
реализованное пиво. Если бы Б. получал всю выручку, то не ему, а он из нее
должен был бы платить продавцам зарплату, за поставку пива, налоги,
оставлять средства на развитие и т.д. и т.п. Очевидно, что суд со слов
продавцов под словом "выручка" понимал ту небольшую сумму средств, которую
они раньше платили городу как их владельцу, беря все остальные платы на
себя
самих.
Конечно, в получении фирмой Б. от города в аренду сети пивных ларьков
против воли их реальных владельцев (продавцов) был заложен солидный элемент
государственного произвола, но и в том способе, которым продавцы
восстановили свои традиционные права и независимость через обращение в
органы за расправой и в той бездумности, с которой эти органы произвели эту
расправу, нетрудно увидеть проявление все того же произвола.
Вердикт присяжных: Все 12 признали Б. невиновным, согласившись с
доводами защиты и не увидев в этом деле взятки.
Но обнаружились разные точки зрения на вину Б. в нравственном смысле.
2 из присяжных увидели в нем почти героя, а именно:
Честного человека, способного помешать продавцам пивных ларьков, тесно
связанных с органами внутренних дел, за что его и сожрали самым подлым
образом.
4 присяжных склонились к таким упрекам в адрес Б.:
Как-то надо было договариваться с продавцами. Ничего не нужно было
менять. Если не знал специфики, зачем влез в это дело? Юридически он не
виновен, но по человечески виноват... Если деньги берешь на
производственные
цели, надо это как-то фиксировать в документах. Жаль, что он не сумел сразу
оценить, чем кончится для него обладание таким партийным подарком, как сеть
пивных ларьков, продавцы которых фактически сами были предпринимателями.
Наблюдается такой же эффект, что и в предыдущих процессах над М. и Ш.
При единогласном отторжении официального обвинения Б. во взятках, присяжные
разделились по оценке пивного (теневого во многом) бизнеса, причем в данном
случае преобладало терпимое, даже положительное к нему отношение. Наверное,
потому, что среди присяжных не оказалось потерпевших от пены и недолива. Но
и те и другие присяжные вымогательства взятки в действиях Б. не усмотрели.
Справка. В 1994 году по жалобе Общества Президиум Верховного Суда РФ не
согласился с доводами Ставропольского облсуда, реабилитировал Б., поскольку
он не является должностным лицом и освободил его из заключения. Можно было
бы поздравить не только Б., но и Президиум Верховного Суда РФ, мнение
которого на этот раз совпало с вердиктом участников суда присяжных.
Социологический опрос по делу К. - коммерческого директора завода
Как уже говорилось, 3-4 апреля 1993 г. фонд "Общественное мнение"
провел опрос 996 человек в 15 городах России по выборке, репрезентирующей
взрослое городское население страны - по трем делам осужденных
хозяйственников, в том числе по делу К. со следующей фабулой:
Коммерческий директор государственного завода на основании официального
разрешения продал арендному предприятию 20 т. меди. Сверх записанной в
договоре цены получил от покупателей 4 тыс. руб. наличными. Деньги были
помещены в заводской сейф и предназначались для нужд завода. Осужден на 5
лет лагерей усиленного режима за получение взятки, отбыл половину срока.
Задачей присяжных (респондентов) было выбрать один из 5 предложенных
вариантов. Вот в каких процентных отношениях распределились эти "вердикты":
1. Он виновен, осужден правильно, должен полностью
отбыть срок 7%.
2. Он виновен, осужден правильно, но наказан слишком жестоко, сегодня
должен быть освобожден 19%.
3. Он виновен, но не в том, за что был осужден, его нельзя было лишать
свободы 29%.
4. Он не виновен, осужден неправильно, должен быть освобожден и
реабилитирован 32%.
5. Затрудняюсь ответить 13%.
Подавляющее большинство граждан (61%) считают хозяйственников, как К.,
не виновными во взятках и не заслуживающими лишения свободы.
Только четверть (26%) наших граждан согласились называть такие действия
хозяйственников преступными взятками и лишь незначительная доля (7%)
солидаризировалась с судебными решениями о лишении их свободы. Мы
убеждаемся
в несовместимости решений нынешних российских судов с мнениями и оценками
народа.
Справка. Отбыв в заключении более двух лет, К. был помилован и скоро
вернулся домой.
ИСП-1 (16.04.1996 г.)
Как можно было видеть выше, преобладающее большинство присяжных не
признавало вины хозяйственников во взятках, но частично склонялось к
осуждению их по каким-то иным мотивам, в частности, по мотиву причинения
ущерба другим лицам, что, как правило, проходило мимо нашего внимания.
Поэтому было важно проследить ход рассмотрения аналогичного дела,
характер аргументации присяжных в нем с использованием техники многократных
исследовательских судов присяжных.
На обсуждение было представлено дело не известного нам заместителя
директора завода Г. Оно было предложено юристами-исследователями братьями
Похмелкиными. Они же и сыграли в процессе роли представителей сторон.
Большой отчет об этом процессуальном споре в газете "Юридический вестник"
(N"12, июнь 1996 г.) был озаглавлен "И ПОШЕЛ БРАТ НА БРАТА..."
Стенограммы прений сторон и обсуждений дела пятью составами присяжных
приведены в приложении 5.1.
Фабула дела и аргументы обвинителя: Заместитель гендиректора
предприятия получил от знакомого предпринимателя 2 млн. руб. в качестве
благодарности за содействие в законном приобретении от предприятия оптовой
партии хороших холодильников, что является взяткой, поскольку он занимал
должность руководителя государственного предприятия.
Согласно закону должностное положение Г. не вызывает сомнения, а
получение взяток должностным лицом опасно само по себе и вне зависимости от
того, был ли нанесен ущерб данному предприятию или нет. Самое главное -
нельзя допускать развращения должностных лиц.
В основе дачи и получения взятки лежит зависимость, а зависимость от
коммерческих руководителей для простых людей бывает много больше и
тягостнее, чем даже от участкового или судьи. Если не признавать таких как
Г. должностными лицами, рядовые граждане останутся без государственной
защиты от произвола нынешних бизнесменов, от коррупции.
Аргументы защитника: Г. работал в сфере экономике, а не
государственного управления, т.е. в сфере не публичного, а частного права
(неважно, что речь идет о государственном, а не частном предприятии). Г. не
был наделен государственной публичной властью, и потому не является
должностным лицом. Его действия могут быть признаны преступными, но не
потому, что он нарушает наложенные на чиновников ограничения, а только если
будет доказано причинение им существенного вреда гражданам, другим
организациям, государству. Конкретно от действий Г. никому вреда не было,
потому он не виновен.
Мало того, осуждение Г. за взятку общественно опасно, потому что
создает соблазн правоприменительным органам переносить основной удар
репрессий с действительно коррумпированных чиновников на хозяйственных
руководителей, которые на деле не должны нести ответственности за получение
взяток.
Вопросы присяжным:
1. Виновен ли Г. в получении взятки?
2. Если виновен, то заслуживает ли лишения свободы?
Анализ суждений присяжных
Вердикт: Г. оправдан - 5 голосами против 5.
10 присяжных раскололись в ответах на вопрос о вине замдиректора во
взятке на две равные группы (5 против 5) , но в остальном проявили
единодушие:
- обе группы не согласились считать действия Г. тяжелым преступлением,
заслуживающим лишения свободы,
- обе группы не заметили спора сторон о должностном статусе Г. и
дискутировали лишь о балансе пользы-вреда от его работы.
В связи с этим голоса присяжных, согласившихся признать вину Г. во
взятках, не могут быть приняты за адекватное выражение их суждений. На деле
они имели в виду, что Г. виновен в преступлении типа коммерческого подкупа
работников частных фирм. Ведь именно в таком случае нет обязательного
требования статуса должностного лица у "даропринимателя", зато необходимо
доказательство причиненного такими действиями ущерба или обращение к
правосудию "преданной" фирмы.
То ключевое обстоятельство, что основная аргументация сторон о природе
взятки как преступления лишь чиновничьего и властного не была воспринята
присяжными, на мой взгляд, может быть объяснено только тяжелым наследием
самодержавия и "развитого социализма", т.е. тем, что наши граждане не могут
еще представить себе не коррумпированную, а "свою" власть и не видят
разницы
между хозяйственными руководителями, с которыми они могут быть только в
договорных трудовых или иных гражданских отношениях, и представителями
власти, которым они обязаны подчиняться как граждане. До этого сознания нам
всем еще только предстоит дорасти.
Как следует отнестись к выявившимся радикальным различиям оценок?
Осудившие Г. присяжные полностью проигнорировали согласованные
утверждения сторон, что его действия никому не причинили ущерба. Они им не
поверили, рассуждая просто и здраво: раз покупатель заплатил за
холодильники
дополнительные деньги, этот доход должен принадлежать всем, кто произвел
продукцию, - предприятию в целом, а не одному руководителю.
Отказавшиеся от осуждения Г. присяжные ничего не могли возразить этим
соображениям, но упирали больше на то, что "такие способные руководители
приносят фирме и сотрудникам пользы много больше той части дополнительных
доходов, которая была передана им лично". Кроме того, они проявили большую
охоту верить утверждениям сторон, что прямого ущерба никому причинено не
было.
Конечно, если бы перед присяжными было настоящее, а не усеченное до
краткой фабулы дело, если бы они имели возможность докапываться до
жизненных
деталей произошедшего, они смогли бы глубже разобраться в ситуации и
принять
более взвешенное решение... Но таких возможностей у них, к сожалению, не
было.
Зависят ли эти различия взглядов от профессии и иных черт присяжных?
Такой зависимости я не заметил, разве лишь в самом слабом виде можно
сказать, что их причастность к предпринимательству определяет и симпатию к
Г. Можно предположить, что присяжные пришли к следующему выводу:
"Получение дополнительного вознаграждения руководителем предприятия
(любой формы собственности) есть не взятка, а другое правонарушение вроде
коммерческого подкупа".
Однако в конкретизации его мнения разделились:
- 50% посчитали коммерческий подкуп уголовным преступлением, но не
тяжелым и не связанным с лишением свободы,
- 30% могут признать коммерческий подкуп преступлением, только если
будет доказан прямой ущерб предприятию или его клиентам,
- 20% отказались считать коммерческий подкуп уголовным преступлением.
Анализ суждений присяжных в ИСП-2 (5.08.1996 г.)
Вердикт: Г. осужден - 10 голосами против 1.
Хотя по идее повторный суд не должен был отличаться в части прений от
первого, но различия все же были. Проводивший заседание А.В. Похмелкин
(судья) в напутственном слове углубил объяснение юридических понятий,
включая новый термин "коммерческий подкуп", и поставил дополнительный
вопрос
о возможном признании Г. виновным в этом виде преступления (в последующих
ИСП этот вопрос сохранялся). Честно говоря, я ожидал, что осуждение Г. за
коммерческий подкуп будет принято многими присяжными. Однако получилось
совсем иное.
Состав присяжных в этом процессе соответствовал социальной структуре
московского населения, но в нем доминировали среднего и пожилого возраста
женщины (среди них 8 - после 40 лет) со средним образованием и с рабочими
профессиями (5 из 11). Впрочем, лидером обсуждения стала учительница с
высшим образованием (2) , с которой оказались согласны практически все
остальные участники.
В конце обсуждения учительница даже с удивлением отметила, как они,
такие разные по работе, образованию и, видимо, по культурным интересам,
оказались столь солидарными при разрешении поставленных перед ними сложных
жизненных вопросов.
Ведь за исключением одного, все пришли к самому суровому из возможных
вердиктов по делу Г. Если учесть, что мнение единственной 19-летней
присяжной, его оправдавшей, было странно мотивированно (Г., мол, деньги
получил после сделки, а не до, как берут следователи или судьи), то можно
сказать, что вердикт этот и вправду единодушен, хотя радикально расходится
с
вердиктом первого исследовательского суда, столь же единодушно отвергшим
целесообразность лишения Г. свободы.
Если сравнить структуру присяжных в обоих судах, то нетрудно заметить
преобладание в первом суде людей со средне-техническим и высшим
образованием, присутствие "хозяйственников" (прораба и предпринимателя).
Однако не эти различия в социальном статусе присяжных определили столь
кардинальные различия их вердиктов, а скорее особенности их группового
восприятия, с самого начала настроенного враждебно к попытке облегчения
уголовной ответственности хозяйственных руководителей, которые, мол, и так
богаты, и так откупаются от любых наказаний. В доводах присяжной 2 и
поддержавшего ее большинства звучит прежде всего именно этот момент:
"Богатому, выходит, все можно, а завтра он и политикой займется на
взятках".
Об ущербе как признаке коммерческого подкупа здесь ни слова.
Нельзя сослаться и на то, что присяжные, мол, не заметили такую
возможность. В ходе обсуждения старшина неоднократно просил подумать о
вменении Г. коммерческого подкупа, но получал взамен только негативные
ответы типа: "Какая разница, как называть эти "благодарности" - взяткой или
коммерческим подкупом, главное, что взял он незаработанное",
Пожалуй, только 40-летняя уборщица, постаралась разобраться в возможной
вине Г. Сначала она спросила у судьи, не был ли он виновным в перехвате у
кого-то партии холодильников. Судья ответил общим уверением, что, по мнению
следствия, никому вреда Г. не причинил. Для юриста такого заверения было бы
достаточно, но у присяжных свой ход мыслей. У нее появилась иная
обвинительная версия: передав холодильники не в прямую торговлю, а
посреднику, Г. позволил последнему взвинтить цены и нажиться на простых
покупателях... И потому, сделала вывод проницательная уборщица, он "виновен
в получении взятки и заслуживает лишения свободы".
Трудно отказать в убедительности ее версии, хотя сам я вижу здесь
несколько иное, а именно - широко известную схему ограбления госпредприятия
путем поставки его продукции по заниженным ценам знакомым посредникам,
которые в свою очередь реализовывали ее уже по высоким рыночным ценам,
"откатывая" часть полученной бешеной прибыли заводскому руководителю под
видом "благодарности". По такой "схеме" заводская прибыль стала уходить в
личный карман руководителей, позволяя постепенно выкупать предприятия и
становиться их личными владельцами. В этом и заключался один из основных
приемов "первоначального накопления частного капитала" в постсоветской
России". Что касается Г., то ему просто не повезло в самом начале...
Однако вернемся к логике уборщицы (5). Даже в условиях информационного
голода, невольно устроенного сторонами в суде про обстоятельства дела, она
смогла самостоятельно обосновать возможный вред от действий Г., т.е. состав
коммерческого подкупа, но тем не менее проголосовала за квалификацию этих
действий именно как взятки. Почему? Наверное, для строгости.
Надо признать, что слова обвинителя о том, что зависимость наших людей
от хозяйственных руководителей вроде Г. много больше, чем их зависимость от
реальных должностных лиц типа милиционера, нашли прямое подтверждение. В
глазах этого состава присяжных хозяйственный статус Г. не смягчал, а лишь
усугублял степень его виновности, поскольку соединялся с положением богача,
все покупающего за взятки, (т.е. не взяткополучателя, а взяткодателя), что
и
привело их к убеждению, что тут штрафы помочь не могут, что таких как Г.
нужно наказывать только лишением свободы.
Своими словами присяжные встали на точку зрения обвинителя,
отстаивавшего однотипность уголовной ответственности за получение
"подарков"
и государственными, и частными руководителями.
Если в первом суде по данному делу лидирующая группа присяжных сразу
отделила Г. от коррупционеров, доказывая, что вреда от его действий не
было,
а их оппоненты вынуждены были показывать, что такой вред все же есть
(просто
забыв доводы обвинителя о том, что по закону надо наказывать не за "вред",
а
только за то, что "взял") , то во втором суде таких симпатизирующих Г.
присяжных не оказалось, и потому лидировать стали те, кто согласно
традиционному при социализме взгляду не видят разницы между
государственными
и хозяйственными руководителями, потому что и те и другие обладают над ними
чуждой и наглой властью: одни вымогают взятку за прописку, другие за
лечение
ребенка, третьи за работу или дешевый холодильник.
Для этих людей Г. никакая не "договорная сторона", а просто
"начальник", представитель общей коррумпированной и давящей их власти, хуже
милиционера. Доводы же о различии сфер публичного и частного права остались
непонятными абстракциями.
Анализ суждений присяжных в ИСП-З (14.08.1996 г.)
Вердикт: Г. оправдан - 6 голосами против 2.
Процесс вел снова А.В. Похмелкин с участием 8 присяжных. Только 2 из
них признали Г. виновным во взятке и 1 - в коммерческом подкупе, но никто
не
проголосовал за лишение Г. свободы.
Приходится признать, что и этот состав присяжных оказался в большом
недоумении при рассмотрении дела. Ведь осудить можно только за причиненный
вред, но факт причинения Г. кому-либо вреда само обвинение отвергало.
Внутренняя слабость позиции обвинения состояла в том, что, опираясь не на
описание вреда, а лишь на положение закона о должностных лицах, которым
запрещено принимать "подарки", оно вместе с тем и не отрицало, что в своих
выводах присяжные должны опираться не на закон, а на свою совесть и
понимание справедливости. Но как судить по совести, когда ничего не
говорится о причиненном кому-либо вреде? Следуя логике, в такой ситуации у
присяжных вообще нет выбора, кроме оправдания Г., если следовать совести и
не иметь заранее сформировавшегося (предвзятого) отношения к такому типу
людей. Так оно и произошло.
Обвинительный вердикт приняли только трое, из которых двое присяжных не
смогли заставить себя поверить, что вреда Г. не причинил никому, а третья
решила, что не имеет права оправдывать коррупцию ни под каким видом. Еще
один человек высказался за то, что получение денег Г., видимо,
предосудительно, но лишь в моральном плане. Остальные в получении таких
даров коммерческими руководителями не увидели бы ничего плохого, если бы не
пугающая и непонятная им позиция уголовного закона, который осуждает Г.,
соглашаясь при этом, что никому вреда он не причинял. Удивительна речь
присяжного 8 (доцента): он четко сформулировал самую вероятную вину Г., но
запретил себе отдаться своей интуиции, поскольку сторонами на процессе было
сказано: "Ущерба никакого не было" и проголосовал за вердикт: "Не виновен".
Доводы же обвинения о недопустимости платности услуг государственных
лиц присяжные не приняли. Фактически они отвергли не должностное положение
Г., а закон о взятке во имя своего понимания и совести. Таков, на мой
взгляд, основной парадокс данного обсуждения.
Анализ суждений присяжных в ИСП-4 (13.09.1996 г.)
Вердикт: Г. осужден - 6 голосами против 4.
Дискуссия среди серпуховских присяжных была очень живой. Деятельная
бухгалтер (4) высказала солидарность как с ленинской концепцией беспощадной
борьбы со взяточничеством чиновников, так и со взглядом защитника на
неправомерность причисления хозяйственников к должностным лицам,
ответственным за взятки.
Совсем иной взгляд высказал 43-летний слесарь (6), поддержанный
предпринимателем - старшиной. Его слова были лаконичны, но мудры, ибо
вскрывали важную экономическую проблему. Крупные предприятия даже после
акционирования, после перехода в частную собственность сохраняют
монопольные
привычки, продавая свою продукцию только через особо приближенных
посредников по сильно пониженным для них ценам. При этом наносится вред
предприятию, т.к. его продукция продается ниже рыночного уровня, но
субъективно ущерб ощущает потребитель, т.к. продукция продается по цене
выше
государственной.
Фактически это есть обвинение в коммерческом подкупе, но поскольку
судья и ведущий объяснили, что для такого обвинения необходимо иметь
доказательство причиненного вреда, а по данным следствия никому вреда
причинено не было, то и возможности квалифицировать действия Г. как
коммерческий подкуп не стало. Поэтому эти присяжные проголосовали за
признания действий Г. получением взятки, но общественно не опасным и потому
без лишения свободы.
Такое мнение разделило 6 из 10 присяжных, остальные признали Г. даже
невиновным, поверив утверждению организаторов, что вреда никому он не
причинил. К чиновникам же с властными полномочиями его не приравнял никто.
Анализ суждений присяжных в ИСП-5 (14.09.1996 г.)
Вердикт: Г. оправдан - 11 голосами против 2.
Оправдательный вердикт был вынесен до начала обсуждения. 10 из 13
человек письменно ответили "нет" по всем трем вопросам, а в процессе
обсуждения к ним присоединился еще и старшина. Вот их аргументы:
- Если нет вреда, то нет взятки, тем более нет коммерческого подкупа, а
есть лишь естественная благодарность за услугу, карать за которую нельзя.
- Если не было предварительного сговора о холодильниках за
"благодарность", то нет и преступления.
К догадке о причинах такой предпринимательской "благодарности" эти
присяжные не подымались, целиком находясь внутри проблемы: "Была ли тут
вынужденность?"
Только двое присяжных признали вынужденность, причем, если присяжную
(2) волновала усилившаяся в последнее время практика поборов со стороны
работников бывших госслужб по обслуживанию населения, то присяжному (13)
преступным показался сам факт получения зам. директором дополнительных
средств сверх и так немалой зарплаты. ("А что же тогда достанется
рабочему?"). Как мы помним, во втором процессе по этому делу среди
московских рабочих возобладала именно такая точка зрения, что привело к
обвинительному вердикту. Главный спор обвинителя и защитника о том,
является
ли Г. должностным лицом или нет, и эти присяжные не поняли, на него не
отреагировали.
Интересна эволюция мнений предпринимателя-старшины. Вначале он считал
Г. виновным во взятке как очевидного должностного лица (руководителя
государственного предприятия). Потом под влиянием аргументов сторон
посчитал
его виновным в коммерческом подкупе. В ходе же обсуждения склонился на
сторону тех, кто посчитал Г. невиновным в уголовном преступлении, поскольку
прямого вреда не зафиксировано. Однако по совести он все же посчитал, что
вред от действий Г. есть, поскольку они создают на будущее для
"взяткодателя" неоправданные привилегии и будет мешать делу.
Итоги обсуждений присяжными дела Г.
Сопоставляя все 5 обсуждений, прежде всего приходится отметить
необычайно широкий разброс полученных вердиктов, а именно:
1) наполовину оправдательный,
2) единодушно обвинительный и репрессивный,
3) больше оправдательный,
4) больше обвинительный,
5) почти единодушно оправдательный.
Такую неустойчивость можно объяснить трудным пониманием, запутанностью
правовых оценок коррупции в народном сознании и потому случайностью
господствующего настроения. В одном случае люди соглашаются полностью с
обвинением, в другом - с защитой. А суть истинной вины (в коммерческом
подкупе - по моему мнению) у них так и осталась непроясненной (за
исключением большинства присяжных в 4 обсуждении). Говорю это я отнюдь не в
упрек присяжным, потому что в прояснении сути им практически не оказали
необходимого содействия сами стороны. Согласованная позиция сторон: "Г. не
причинил никому ущерб" путала присяжных и отвлекала их от выхода к истине.
Поэтому можно только удивляться, что несмотря на такой жестокий эксперимент
исследователей, опираясь лишь на собственный жизненный опыт и здравый
смысл,
многие присяжные нашли правильный ответ, отказавшись признавать Г.
должностным лицом, но признав за ним вину в нанесении ущерба предприятию
или
потребителям за "благодарность", вместе с тем отказавшись наказывать его
лишением свободы.
Формально суммируя все оценки, можно сказать, что присяжные 3 раза
оправдали и 2 раза осудили Г., причем только в 1 случае высказались за
лишение его свободы (по общей сумме голосов получается, что он оправдан 27
голосами против 25, причем только 12 из них (меньше четверти от общего
числа) высказались за наказание лишением свободы, как это сделал
существующий суд.
И еще один вывод: практически никто из присяжных не осудил Г. за
коммерческий подкуп (только за взятку), хотя по смыслу нового уголовного
закона и по сути лишь в коммерческом подкупе его и можно обвинить. Но это
только формально.
Если же обращать внимание на тон высказанных мнений, то получится, что
лишь 12 присяжных, осудивших Г. (в основном из рабочих), винили его за
получение взятки, и скорее даже не его лично, сколько вообще всех
"начальников" (неважно, в коммерческой или властной организации они
работают), потому для этих рабочих "экономические и политические хозяева"
кажутся господами на одно лицо... У них еще нет представления о свободных
договорных отношениях с такими "господами", они хотят от любых начальников
только одного: "Отдай мне положенное и не вымогай с меня за то, что ты
обязан и так сделать". Всей сутью своего сознания эти люди принадлежат еще
плановому социализму, и именно их стереотипами мышления руководствуются до
сих пор наши судьи.
Другая группа присяжных, осудивших Г. (13 человек), аргументировала
свое решение прежде всего вероятным ущербом потребителям и в еще большей
степени - самому предприятию. Они это сделали по собственному опыту и
разумению даже вопреки утверждению сторон, что ущерба от действий Г. никому
не было. Думаю, они осуждали Г. именно за коммерческий подкуп, но назвать
таким образом поступок Г. решился только 1 человек. Найти объяснение этому
феномену мне сегодня трудно. Остается только верить, что со временем
положение изменится, и мы перестанем называть коммерческий подкуп взяткой,
а
коммерсантов - чиновниками.
Справедливость деления осудивших Г. за взятку на две такие группы
подтверждается их голосованием о виде наказания. Осудившие его
действительно
за взятку (во 2 и 5 судах) высказались однозначно за лишение свободы, а
высказавшиеся на деле за коммерческий подкуп были против лишения его
свободы, т.е. не считали такое преступление таким уж тяжелым, как взятка
государственного деятеля.
Нам остается оценить основные аргументы другой половины присяжных -
тех, кто высказался за оправдание Г. На деле они просты: вред от действий
Г.
не доказан, а переданные ему деньги - естественная благодарность. Как мне
кажется, для большинства этой части присяжных взяточные отношения не
кажутся
ужасно преступными - безотносительно к тому, где служил бы Г. - в
коммерческой структуре, на государственном заводе или в аппарате.
Обобщая, получаем такую структуру оценок присяжными действий Г.:
а) обыкновенные человеческие дела (бизнес) - преступления нет 52%,
б) коммерческий подкуп, который надо наказывать штрафами 25%,
в) взятка, за которую надо сажать 23%.
Итоги исследовательских судов по теме вновь подтверждают выводы ранее
проведенных общественных судов присяжных и социологического опроса по делам
о хозяйственных взятках.
ИСП-1 (16.04.1996 г.)
Судья -
к.ю.н. Кореневский Ю.В.
Обвинитель -
к.ю.н. Похмелкин А.В.
Защитник -
к.ю.н. Похмелкин В.В.
Речь обвинителя
В ноябре 1994 г. к заместителю генерального директора государственного
ПО (производственного объединения) Г. обратился знакомый предприниматель с
просьбой оказать содействие в приобретении оптовой партии дешевых
холодильников, выпускаемых ПО в порядке конверсии. Г. отдал распоряжение, и
партия холодильников была продана его знакомому по безналичному расчету,
деньги полностью переведены на расчетный счет объединения. В благодарность
за оказанную услугу предприниматель передал Г. 2 млн. руб.
Но через некоторое время этот предприниматель был задержан по
подозрению в совершении другого преступления и добровольно заявил органам
следствия о даче взятки. Согласно действующему законодательству на
основании
этого добровольного заявления он был освобожден от уголовной
ответственности
за дачу взятки. К уголовной ответственности был привлечен Г. как
взяткополучатель. Он обвиняется в том, что, занимая должность руководителя
государственного предприятия и осуществляя организационно-распорядительные
функции, получил взятку в размере 2 млн. руб. за действия, связанные с
выполнением своих должностных обязанностей.
Такова фабула настоящего дела. Возможно, в моем изложении она
прозвучала слишком лаконично, однако должен заметить, что все сведения,
необходимые для правильного разрешения настоящего дела, я вам сообщил и
готов отвечать на ваши вопросы по конкретизации обстоятельств дела.
Сегодня вам предстоит рассмотреть и принять решение по далеко не
обычному делу. В чем суть проблемы? Согласно действующему законодательству,
к уголовной ответственности за получение взятки может быть привлечен не
любой человек, а лишь лицо, которое занимает определенную должность,
наделено определенными полномочиями и выполняет определенные функции.
Какие?
Я об этом скажу чуть позднее.
Должен заметить, что эта проблема всегда служила камнем преткновения
для органов предварительного следствия, суда и т.д. Далеко не всегда бывает
просто ограничить полномочия должностного лица от обязанностей рядового
работника, служащего, который по закону за получение взятки и иные
должностные преступления к уголовной ответственности привлечен быть не
может.
Если этот вопрос всегда вызывал немалую сложность даже для юристов
самой высокой квалификации, то правомерно ли его ставить перед вами? Перед
людьми, не имеющими специального образования и подготовки? Полагаю, что
вполне правомерно. Получение взятки слишком тяжкое преступление, чтобы
ответственность за него зависела от разных трудноуловимых тонкостей и от
того, сумеют ли юристы в этих тонкостях разобраться. Тем более, что греха
таить, нередко мы впадаем в профессиональный снобизм, витая в высоких
правовых эмпиреях, забывая об элементарном здравом смысле. Именно к вашему
здравому смыслу, к вашему гражданскому пониманию справедливости я и
обращаюсь, поддерживая обвинение по данному преступлению.
Итак, первый и основной вопрос, на который вам предстоит ответить,
заключается в том, можно ли Г. отнести к субъектам ответственности такого
преступления, как получение взятки, иными словами - к должностным лицам?
Перед вами текст примечания к ст.17О УК РФ, где раскрывается понятие
должностного лица. Коротко выделю основные признаки. Во-первых, должностное
лицо - это лицо, которое, извините за тавтологию, занимает должность, пост
в
государственных и общественных учреждениях, организациях и на предприятиях.
На последнем акцентирую ваше внимание особо. Во-вторых, это лицо должно
быть
наделено организационно-распорядительными или
административно-хозяйственными
полномочиями, что в переводе на простой человеческий язык означает, что это
лицо имеет право распоряжаться либо людьми, либо материальными ценностями.
Г., как вы помните, занимал должность заместителя генерального директора
крупного производственного объединения. Наличие у него организационно-
распорядительных полномочий сомнений не вызывает, и думаю, защита это
оспаривать не будет. Обращаю ваше внимание, что деньги он получил не за
красивые глаза, не в качестве подарка на день рождения, а за совершение в
интересах взяткодателя действий, которые входили в круг его должностных
обязанностей.
Сразу хочу предупредить возможные вопросы. Предварительной
договоренности о передаче этих денег не было. Г. деньги не требовал.
Предприниматель дал ему их по своей инициативе. В результате действий Г.,
т.е. продажи партии холодильников этому предпринимателю, никакого ущерба
предприятию причинено не было. Все так, но все это не имеет никакого
значения для квалификации содеянного как получения взятки. Закон исходит из
того, что взятка опасна сама по себе, безотносительно к тому, какие
действия
должностное лицо совершило в интересах взяткодателя. Взятка может быть дана
до совершения этих действий, т.е. носить характер подкупа. Она может быть
дана после совершения этих действий, т.е. носить характер благодарности.
Она
может быть дана за совершение незаконных действий или за совершение вполне
законных действий... Все эти обстоятельства подлежат учету при определении
степени ответственности, назначения меры наказания, но они не влияют на
решение вопроса о виновности. Взятка остается взяткой при наличии тех
признаков, которые указаны в законе.
Перед вами так же текст ст.173 УК, где дается определение понятия
получения взятки. Очень легко понять, что все признаки состава данного
преступления относятся и к Г. Я должен сказать, еще совсем недавно
рассмотрение этого дела не вызвало бы никакой сложности ни у
профессионального суда, ни у суда присяжных. Г. был бы несомненно без
всяких
вопросов осужден, и защите тут оставалось только просить о снисхождении. Но
вот несколько лет назад и среди профессиональных юристов, и в общественном
сознании стало бытовать мнение, что уголовная ответственность за получение
взятки должна применяться только к государственным чиновникам, т.е. к
людям,
находящимся на службе у государства. Согласно этим воззрениям к субъектам
должностных преступлений не могут относиться так называемые хозяйственники,
т.е. руководители предприятий и другие представители административного
персонала всевозможных коммерческих структур, в том числе и
государственных.
Обоснование этой позиции, я думаю, вы услышите от представителя защиты. Я
оставляю за собой право выдвинуть возражения против его конкретных
аргументов в реплике. Сейчас я хотел бы, чтобы вы посмотрели на эту
проблему
в целом.
А почему, собственно, мы должны проводить такое жесткое разграничение
между государственным служащим и хозяйственным руководителем? Давайте
задумаемся над тем, что лежит в основе взятки? Чем она обусловлена и что ее
вызывает? Я полагаю: зависимость. Зависимость рядового человека от того,
кто
наделен хоть какой-то властью и кто, используя эту власть, может либо
облегчить жизнь этого человека, либо ее осложнить. И, простите, кто сказал,
что зависимость человека от хозяйственного руководителя является менее
тягостной и менее обременительной, чем от государственного чиновника? С
государственным служащим мы сталкиваемся, в общем, не каждый день, но мы
каждый день ходим на работу и там завис