в работники определил, а когда срок учебки закончился, перевел в БОУП (батальон обеспечения учебного процесса). Уезжая в Германию, уволил его по документам на дембель, а самого бойца предупредить забыл. Закрутился подполковник в суматохе и приказ до бедолаги не довел! Бабий давно в Европе, а боец овец пасет лишний год. Выписали ему новый военный билет, поставили печать об увольнении и отправили на дембель. Пришлось, однако, деньги на дорогу из своего кармана замполиту выделять. Как задним числом проездные выпишешь? Благо ехать не очень далеко, до Ферганской долины. Повезло полковым начальникам, что скандала не случилось. -- А как родители? Сына не хватились? -- Эх, Никита! Ты один в семье? И я один. А у того бойца братьев и сестер человеко-штук около пятнадцати. И они постоянно то рождаются, то женятся, то в армию уходят, то возвращаются. За всеми не уследить. Да и парню все едино, где овец пасти. -- М-да. И это ты называешь смешной историей? -- У тебя просто чувство юмора атрофировалось. Ладно, тогда слушай еще одну, не менее смешную! В соседнем пехотном полку такая хохма произошла год назад... Хохма такая. Подходит к замполиту солдат-туркмен: "Отпусти домой, устал служить". Тот ему: "А воинская обязанность? А присяга? Гражданский долг каждого молодого советского человека -- отслужить два года в армии! Ты Меред Мередов честно выполнишь свои служебные обязанности, и через два года поедешь к родителям!" А боец: "Я не Меред, я Сайдулло! Это мой младший брат Меред. Я за него теперь служу!" Начали разбираться, а туркмен объясняет, что пять лет назад призвали в армию, попал служить на Дальний Восток. Два года добросовестно лямку военную тянул артиллеристом. Дембельнулся. Приехал домой, а отец просит: "Сайдулло, среднего Махмута призывают, но он ничего не знает про армию, а ты уже все умеешь. И здоровье у брата слабое. Отслужи за него, а мы тебе пока калым соберем!" И поехал Сайдулло на Урал, в стройбат. Через два года только возвратился, а отец вновь к нему: "Сынок, Мерда в армию забирают, может, и за него отслужишь? Он жениться собирался. А я тебе с братьями дом тем временем построю!" Вот пятый год он в сапогах ходит! Все бы ничего, но каждый раз "молодой", да "молодой", "салага", "салабон". Вот если бы сразу "дедом" или "дембелем", то и за Мухтара б, самого меньшего братишку, отслужил! А так нет, хватит! Устал. Дом мне отстроили, пусть брат сам служит. Посмотрели, пригляделись -- фото в военном билете не его. Но кто в военкомате фотокарточки рассматривает. Чурка и чурка, все на одно лицо. Мы для них тоже одинаковые -- белые. Бледнолицые братья. Потихоньку съездил ротный, поменял братьев местами и делу конец. Еще и барашка в подарок от родителей за молчание командир получил. -- М-да. И это ты называешь хохмой? -- Нет, с чувством юмора у тебя, Никита, и впрямь не того... *** -- У меня во взводе парнишка-тукмен, Ташметов был. -- к месту и не к месту встрял "душегуб" Большеногин. -- Хороший солдат. Жалко, глаз ему выбило. И казаху Кайрымову горло перебило осколком. И Олежке Смирнову -- тоже глаз. На "растяжке" подорвались... Нет, туркмен, если в роте один, то это отличный солдат. -- Это ты к чему, Большеногин? -- Так, к слову... Черт, жалко парней. До Нового года всего два дня, а они так глупо... Здравствуй, жопа, Новый год! Жалко... - Это ты с пьяну брякнул! Летом было дело. Просто мы к леднику поднялись! - возразил Никита. - Кстати! К слову! -- Про жопу? -- гыгыкнул грубый Кирпич. -- Про Новый год! - урезонил пьяного приятеля Ромашкин. Глава 11. Драка перед Новым годом Новогодние праздники в Туркестане выглядели довольно странно. Ни намека на снег, затяжные моросящие дожди. Солнце -- если повезет. Ни тебе елок с игрушками на ветках, ни тебе Деда Мороза со Снегурочкой, ни снеговиков во дворах. Ромашкину как всегда не повезло. На совещании Неслышащих (Недумающих, Незнающих, Неверящих, Невидящих, Непомнящих) довел приказ Бердымурадова: "В новогоднюю ночь замполиты рот развлекают солдат, организовывают досуг, праздничный ужин и прочие мероприятия". Значит застолье, на которое после злополучного похода в Иран, пригласил Никиту Хлюдов, отменялось. Жаль, ведь вино и коньяк они совместно закупили заранее, а на званном ужине их ожидали разные вкусности, приготовленные радушной хозяйкой, и Вовкиной молодой сестренкой с томными глазами. Шкребус хмыкнул, потирая руки: -- Наконец-то этих бездельников приобщили к полезному труду! А то в прошлый год я дежурил! А в позапрошлый -- Шмер! Твой предшественник, Штранмассер, как "дед", пользуясь званием и возрастом, припахивал нас, лейтенантов. Теперь и на нашей улице праздник! Хорошо, когда моложе нас есть офицеры! Никита грустно вздохнул. Ну почему армия построена на таком принципе: старый или молодой? В начале службы солдатом он был молодой. Только отслужил год -- поступил в училище. Первый курс -- вновь салага. Не успел стать старшекурсником, как выпустился за ворота вуза, и опять молодой, но теперь уже офицер. Потом станешь молодым майором, молодым полковником и перед пенсией молодым генералом. Если служба удастся... Эх, наверное, только маршалов молодых не бывает, одни ветераны-старики. А может и у маршалов дедовщина? -- Ромашкин! Ты чего молчишь и в ухе ручкой ковыряешь? Оглох? Барабанную перепонку проткнул? -- рявкнул Шкребус. -- Или приказ начальства не нравится? Игнорируешь? Нравится -- не нравится... Проигнорируешь тут! Разве что робкая попытка увильнуть от "почетной" обязанности -- в новогоднюю ночь бродить по роте среди спящих солдат! Робкая попытка: -- А может, кто добровольно пожелает быть ответственным тридцать первого декабря? К примеру, Ахмедка -- мусульманин. У мусульман Новый год, кажется, в апреле? А? Чего молчишь, Ахмедка? Ты по какому календарю отмечаешь? По лунному? -- Я атеист. Для меня официальный праздник родной страны и есть Новый год! -- ответил туркмен. Ишь ты! Как жену покупать и сало не жрать, так сразу: обычай, вера. Да еще что-то всегда бормочет перед едой. Наверняка молится, сволочь. А чуть что, он истовый атеист! И водку пьет, и праздники русские признаЃт. -- Ромашкин! Не отлынивай! -- Несышащих был Неумолимых. Это приказ замполита полка. Не отвертишься! Дежурят только "политрабочие". Не нравится -- меняй профессию. Но! После Нового года! А сейчас займись делом: составь план работы на праздничные дни, конспект беседы, подготовь список увольняемых на выходные, но только тех к кому родители приехали. ВсЃ! Все офицеры, кроме Ромашкина, свободны. Счастливо дежурить и праздновать. Офицеры высыпали из канцелярии и дружно побрели в каптерку -- выпить на дорожку. -- Никита, пойдем тоже хлопнем по стакану водки! -- предложил Шмер. -- Зальешь горе-неудачу, поднимешь настроение. -- Эх, не повезло! -- вздохнул Никита. -- И почему такая напасть? В карауле два раза выпадало стоять, в наряде по роте тоже один раз у тумбочки дежурил. По-человечески только на стажировке отмечал Новый год. Не везет мне со Снегурочками-дурочками с дырочками! -- Ты просто, наверное, в разгильдяях числился. -- ухмынулся Шкребус. -- Исправляйся! Будь дисциплинированней! Шмер оскалил зубы, почесал зеленое от зеленки ухо: -- Ну, ты идешь? В третий раз не зовем! -- Иду, иду! Алкаши чертовы! Никита собрал бумажки в папку, тетрадки сунул в стол и быстро догнал приятелей, спускающихся по лестнице в подвал. Нацарапать отписку для начальства всегда успеется. Подождут бумажки, не убегут. -- Никита не грусти. Первое января -- тоже праздник. Отдежуришь и приходи в гости. Допьешь, что не допили, доешь, что не доели! Ха-ха! -- издевательски веселился Шкребус. -- Сам жри свои объедки! Обойдусь без тебя! - огрызнулся Ромашкин. Шкребус-Глобус и Непьющих быстренько выпили и, закусывая на ходу яблоками, поспешили к заждавшимся женам. -- Поехали сейчас в город за спиртным? -- предложил Шмер, отвлекая дружка от грустных мыслей. -- Купим еды разнообразной, фрукты, овощи. Мяса выберем на завтрашний шашлык! -- А, поехали! Сейчас только договорюсь с Ахметкой, чтоб поболтался по казарме, последил за порядком. И в путь. Второй час поиска деликатесов подходил к концу. В сетках -- яблоки, гранаты, мандарины, виноград, зелень. Раздувшийся, словно цистерна, дипломат булькал набором спиртного: водкой, шампанским и коньяком. Мясо тоже разыскали -- пусть не лучшего качества, но на шашлык пойдет. Хорошо, что вообще его нашли! На рынке им попался Лебедь-Белый, который навязался в компаньоны и уже ни на шаг не отставал. Он прикупил всевозможных консервов и картофеля. О! О ней, любимой картошечке, приятели чуть не забыли. -- Хватит! Я из сил выбился! -- взмолился Шмер. -- Пора сесть, передохнуть -- по пиву. Сколько мы торговались, я столько в жизни не болтал! За каждую копейку спорят, гады! Удавил бы! Рыночная мрачноватая пивнушка оказалась переполненной разномастным людом. Местные аборигены и заезжие "бичи" с "химии"... Запах пота, грязной одежды, прелых опилок. Два окошечка почти не давали света сквозь засаленные стекла. Тусклые лампочки под потолком едва мерцали сквозь табачную дымку. Заплеванный пол, замызганные стены, стойка с краном. Толстый туркмен, возвышающийся над ней. Две пустые бочки, одна на другой. Хозяин стойки тупо смотрел в дальний угол и жевал насвай. Крупный подбородок и мясистые щеки шевелились в такт жевательным движениям челюстей. Бессмысленный взгляд не выражал никаких эмоций. Рука лежала на ручке крана и время от времени поворачивала ее, наполняя подставляемые кружки и банки. Другая рука одновременно ополаскивала под тонкой струйкой холодной воды, грязную посуду. Ни одного лишнего движения, настоящий пивной автомат. -- Опять буфетчик стирального порошка добавил в бочку! Гад! -- сдувая густые хлопья пены с кружки, громко произнес Лебедь. Равнодушное лицо хозяина стойки осталось каменным и безразличным. Никакой реакции. Офицеры, морщась, выцедили кислятину из кружек и направились к выходу. Лебедь захватил со стола откупоренную, но так и не начатую бутылку водки. Это заведение никак не располагало к продолжению банкета. Лучше тогда посетить ближайшую лагманную и там под шурпу выпить по рюмочке. Внезапно шедшему первым Лебедю преградил путь небритый громила с мутными глазами наркомана. Неопределенного возраста и национальности. То ли кавказец, то ли метис, то ли мулат. Тяжелый взгляд не предвещал ничего хорошего, а огромные кулаки с татуировками угрожающе сжались. -- Куда прешь! -- прорычал "химик". -- Не видишь, человек стоит? Лыбидь покрутил головой по сторонам в недоумении: -- Где? -- Что -- где? -- Где человек? -- Шутишь, да? Издеваешься? "Химик" явно затевал скандал. Обойти его стороной -- никак, мешают столы. Еще четверо дружков "химика" внимательно наблюдала из угла прелюдию к драке, изготовившись принять в ней самое живейшее участие. Лебедь вдруг полез на рожон: -- Водки хочешь? -- Хочу! -- осклабилась вставными железными зубами рожа. -- На, пей, мурло! -- без эмоций ответил Белый, приподняв бутылку за горлышко на уровень этой самой рожи. Пока "химик" на секундочку соображал, как отреагировать, Лебедь, молниеносно подкинув, перевернул бутылку, подхватил ее в воздухе за горлышко и с силой саданул противника по башке. Бутылка звякнула и разбилась. Часть осколков осыпалась, а часть впилась "бичу" в массивный лоб. Из рассеченной кожи брызнули струйки крови и перемешались водкой. Лебедь-Белый подпрыгнул, и ударил каблуками кованых сапог в грудь покачивающегося, ошеломленного "химика". -- О-о-окхт! -- клекотнул тот горлом и громыхнув, рухнул в проход. Игорек взошел на него, как на постамент, и гаркнул начальственно, словно с трибуны вскочившим было с мест друганам "химика": -- Сидеть, суки! Всех попишу! Изуродую! Не двигаться! После подберете эту свою падаль. -- Да ты чо, братан... -- мнимо дружелюбно гнусаво затянул один из друганов "химика". -- Мы ж ничо... -- Не рыпаться!!! Двоих самых прытких сразу уложу! Ша! Гопники! Не дергаться! -- Лебедь-Белый выхватил из внутреннего кармана шинели нунчаки, с которыми никогда не расставался, а второй рукой погрозил "розочкой" разбитой бутылки. -- Сидеть, "бичи"!!! Он несколько раз подпрыгнул на безжизненном теле, которое после каждого прыжка всхрапывало воздухом, вырывающимся из легких. Бармен бросил растерянный взгляд на офицеров и скрылся под стойкой, при этом с грохотом сдвинув бочки. Несколько кружек, слетев под прилавок, разбились. Привставшая с места ватага гопников медленно присела на скамейки и замерла. Лебедь запрыгнул на стол, стукнув коваными сапогами по дереву. Столешница скрипнула, но не сломалась. -- Мужики, быстро на выход! -- зашипел сквозь зубы Лебедь. -- Я прикрываю отступление! Живо! Не каменейте! Шагайте прямо по этому пугалу, без церемоний. Никита неуклюже перепрыгнул через тело и торопливо вышел на улицу, вытирая пот со лба рукавом шинели. Шмер же, наступив правой ногой на живот поверженного, левой с удовольствием приложился попутно в промежность. -- О-у! -- подал признаки жизни бугай. -- У-у-у! Последним из шалмана выметнулся Лебедь: -- Ну, надеюсь, полдюжины ребер я этому уроду сломал. Не пить ему пива полгода, а то и больше! -- Ребра? При чем тут? Ты ж его бутылкой... -- А я когда со стола спрыгнул, так прямо ему на грудь, сучаре! -- счастливо улыбнулся Лебедь. -- Игорь! Хватит болтать! -- воскликнул Шмер. -- Бежим отсюда, пока уже и нам бандюги кости не переломали. -- Не бежим, -- с достоинством возразил Лебедь, -- а отходим на заранее подготовленные позиции. Они втроем завернули за угол, проскочили два квартала до остановки маршрутки. С полными сумками бежать тяжело. Но надо! На свежем воздухе дышалось легко, и мелкий моросящий дождик освежал. Им наперерез вдруг бросились две женщины. Русские? Русские! Одна -- в кожаном плаще и высоких черных сапожках. Вторая -- в короткой курточке и короткой же юбочке выше колен. Местные так не ходят. Окруженные стайкой молоденьких сально гогочущих азитов, они старались увернуться от поглаживаний и щипков. -- Ребята! Помогите! Эти пристали! Дикари какие-то! -- О-о-о! Азияты! На наших, на русских! -- плотоядно заорал Лебедь, недовоевавший в пивном шалмане. -- Ну, ща!!! "Ща" получилось более чем внушительным. Ни Ромашкин, ни Шмер не успели и глазом моргнуть. Да и сумки тяжелые, не бросать же! В общем, не успели. А уж как азияты не успели! Игорь одним ударом расквасил нос ближайшему азияту. Второму звучно угодил носком сапога в копчик. Третьему -- хук в челюсть -- хрустнуло... И враг бежит-бежит-бежит! -- Ну, денек! -- с удовольствием отдуваясь, прокомментировал Лебедь. Давненько я так душу не отводил! -- Вы наши спасители! -- защебетала блондинка в короткой юбке. -- Сволочь! Такие дорогие колготки порвал, Щипнул, а ногти нестрижены! Я думала, нас изнасилуют прямо на улице! -- Нинка! Не надо было такую короткую юбку надевать! -- облегченно визгнула чернявенькая, в плаще и сапожках. -- Ладно тебе Вика! Не изнасиловали же! Или ты наоборот расстроилась? -- Дура! Спасибо еще раз, ребята! -- изблагодарилась чернявенькая Вика. Я готова... ну просто готова вас всех расцеловать! -- Эх, ты! Расцеловать! И всего-то! -- пристыдила блондинка Нинка. -- Ребята, приходите к нам в гости на Новый год! Я мужу расскажу, какие вы отважные герои. Будем вам рады! А тебя, я обязательно поощрю еще как-нибудь! -- она ласково мазнула геройского Лебедя по щеке, одновременно почему-то хитро подмигнув Ромашкину. -- Нинель! Благодарная ты моя! -- хмыкнула чернявенькая Вика. -- Прямо тут не начни их поощрять! -- Тебе-то что? Не свое, не экономь! -- блондинка Нинка сверкнула похотливыми глазами. -- Так! ВсЃ! Марш на... маршрутку! У тебя одно на уме, с кем пошоркаться! Да, подошла маршрутка. Народ ломанулся. Самое забавное, всем троим офицерам места не хватило. Они еще потоптались у дверцы... А куда, если некуда?! -- Ребятишки! Приходите на Новый год! Дом семь, квартира тридцать. Обязательно! -- блондинка Нинка состроила многообещающе глазки. -- Придем! Обязательно придем! -- Лебедь потер сбитые в кровь костяшки кулаков. Маршрутка уехала, подпрыгивая на ухабах, лязгая рессорами и коптя воздух некачественным бензином. -- Да-а-а... Не зря я дал в морду и уркам, и чуркам! Чую, отметим праздник не только хорошей выпивкой, но и легким расслаблением организма... А черненькая ничего, а! -- И блондинка ничего! -- справедливости ради отметил Шмер. -- Забиваю очередь! -- За мной не занимать! Хочу обеих! Но... так и быть, -- смилостивился Лебедь, -- поделюсь с друзьями! -- С другом, -- поправил педантичный Шмер. -- Со мной. Никитушка наш автоматически выбывает. Он празднует в солдатской семье, с ротой. -- А мы с тобой, Игорек, к девчонкам -- на посиделки, на полежалки! Как тяжело быть лейтенантом, как тяжело быть лейтенантом. Хуже работы, я вам, ребята не назову... Подъехал второй, последний, рейсовый "Рафик". Загружаемся! Не зевай! А то пешком... Не находились еще?! Глава 12. Новый год. Досадная, конечно, необходимость -- дежурить в новогоднюю ночь. Но унывать? Никита жил по принципу: искать во всем хорошие моменты. Понимая, что попытки изменить решение командования обречены на провал, решил организовать праздник на рабочем месте. Персонально для себя прикупил в городе две бутылки шампанского, ром, "Токай". Коньяк привез очередной солдатский родитель. Пусть и не "Арарат", но и не "Тбилиси". Настоящий "Белый Аист" из веселой Молдавии. Вот ведь интересно как получается, вино в Грузии великолепное, а коньяк у "генацвали" не лучшего качества. За год дегустаций напитков из национальных республик, Никита составил собственный ранжир для коньяков. Во главе, понятное дело, армянские. Далее -- молдавские. Затем -- дагестанские, узбекские, ставропольские, туркменские, грузинские, грозненские, кабардино-балкарские, киргизские. Последнего и совсем не почетного места удостоились азербайджанские коньяки. Почему-то именно они лейтенанту менее всего нравились. "Бакы" -- ну какая же это гадость! Такой напиток коньяком может назвать лишь человек с извращенным вкусом! Возможно, настроение в день дегустации этого "Бакы" было плохое, и отсюда последнее место, но что-то было в напитке не то. Коньяк явно отдавал бормотухой. Видимо, много лишнего украли в процессе и разбавили бочку суррогатной дрянью. Никита раскрыл дверцы скрипучего шкафа и поместил бутылки на верхнюю полку. Туда же -- коробку с ароматными фруктами: апельсинами, яблоками, мандаринами, гранатами. Полезная вещь для восстановления организма витаминами после атаки на него спиртным. В алюминиевую армейскую тарелку высыпал конфеты и шоколадки. На поднос -- свежий торт (с трудом, но удалось отразить натиск приятелей и не дать им сожрать по дороге в гарнизон). Внизу на полке -- заранее заготовленный ящик, полный грецких и земляных орехов. Еще один десерт! В общем, сплошной десерт, а поесть нечего. Никита в раздумье потеребил нос, достал из кармана складной ножик и мелко нарезал лимон. Но и это не пища. В канцелярию заглянул сержант Наседкин, смешно шевеля губой, разодранной еще в детстве: -- Товарищ лейтенант, я из наряда по кухне пришел. Дежурный по столовой спрашивает, вам картошечки пожарить или не нужно? -- Обязательно, Серега! -- А рыбки принести? -- И рыбки! И зеленых помидоров, и соленых огурчиков. -- Есть! Через пятнадцать минут, к великой радости Никиты, огурцы, помидоры и капуста уже стояли в шкафу в мисках. Внезапно в коридоре раздалась команда "смирно". Ага. Надо понимать, комбат. Надо непременно доложиться начальству... Показать что трезв! Алсын был слегка подшофе и в прекрасном настроении. Видимо, получил от аборигенов перед праздником причитающийся от "работорговли", бакшиш. -- Ага, Ромашкин! Ты на месте -- это хорошо. А то я зашел этажом выше, а Хлюдова нет. Он взводного за себя оставил. Подумаешь, птица столичная! Москвич! Блатной министерский сынок! Приказ нарушает, понимаешь ли! И Колчакова на месте нет почему-то. -- Наверное, ужинать пошли, товарищ подполковник. Я их недавно видел, -- соврал Никита, выгораживая товарищей. -- Ладно, попозже зайду, проверю опять. А как у тебя в роте обстановка? -- Все нормально, без происшествий. Наряд по столовой через полчаса придет, остальные смотрят телевизор. В двадцать один ноль-ноль -- праздничный ужин и отбой. Завтра мероприятия в соответствии с планом: лекция, беседа, футбол, кино. -- Молодец, понимаешь ли! А как порадуешь комбата, чем поздравишь? -- М-м-м. Разрешите предложить коньяк? -- Нет, я его не люблю, он воняет, понимаешь ли. -- Тогда и ром предлагать не буду. -- Правильно, не предлагай, о-о-облисполком! Водка есть? Никита замялся. Водка, в принципе, была. Но не его, а ротного. Да и стояла она в командирском сейфе. -- Ну, чего топчешься? Есть? -- Есть немного. -- Так наливай, не жмись! Понимаешь ли! Ромашкин открыл ключом сейф и достал поллитру. -- Ого! Немного! Я что, слон? Полная бутылка, а он говорит немного. Ох, Ромашкин, оправдываешь свое прозвище -- Рюмашкин! -- Да, это ребята шутят, я водку вообще мало пью. -- Мало, мало... От ведра мало отхлебываешь? Наливай! Не топчись, в ногах правды нет! Садись. О-облсполком... Никита налил комбату стопку до краев, поставил на стол тарелку с маринованными помидорчиками, нарезал колбасы. -- А ты что, так и будешь смотреть мне в рот? Бери стакан! Полный наливай, лейтенант. С комбатом пьешь! Краев не видишь? Никита вздохнул и подчинился. -- Ромашкин! Поздравляю тебя с Новым годом! Понимаешь ли! Желаю тебе стать настоящим офицером и всего самого наилучшего, понимаешь ли! Вот так! О-о-облисполком! -- Алсын опрокинул стопку в бездонную глотку. Крякнул, съел огурчик, обтер усы и, хитро улыбаясь, зацепил криволапой рукой бутылку со стола: -- Ты сегодня ответственный, поэтому водку конфискую. Не ровен час, напьешься и завалишь дело. -- К-какое дело? -- За порядкой следить! Запомни, лейтенант! Порядка сама не приходит. Ее надо наводить ежедневно и ежечасно! И еженощно! Понят-тна? -- Понят-тна! -- не удержался Никита. -- Ты что, лейтенант, меня сейчас дразнил? -- Нет, я просто, чтобы вам было понят-тна -- бутылка не моя, ротного. -- Передай привет ротному и мое персональное спасибо, за водку! Понят-тна? -- Так точно! Панят-тна! -- Юморист? У меня сегодня настроение хороший. Накажу как попало, в следующий раз, завтра. Точнее, в новом году! Ушел. Зато спустя пять минут пришел Рахимов, замполит батальона. Толсто намекнул, что не прочь выпить с подчиненным коньячку. Да что тут, медом намазано?! Ну, положим, не медом... Выпили. Налили по второй. И -- в канцелярию ворвался начальник штаба, Давыденко: -- Вот так! Уже пьет! Лейтенант! Я кому вчера говорил быть трезвым, как стекло? -- Ну, мне. -- Без "ну", товарищ лейтенант?! Не запряг, не нукай! -- Мирон, это я его подбил... на мелкое нарушение дисциплины! -- успокоил Рахимов. -- Ага! -- кивнул Никита. -- А перед товарищем Рахимовым приходил товарищ Алсынбабаев... подбивал... Вы коньяк будете, товарищ майор? -- Нет, посмотрите на него! Я его ругаю, а он меня споить пытается! Я на дежурстве! -- А шампанского? Будете? -- Шампанского? Хорошо! Шампанского наливай! Новый год все-таки. Э, не в рюмку же! В стакан!.. Ладно, коньяку тоже добавь. Коктейль "Бурый медведь"!.. Ну, с Новым годом! За укрепление воинской дисциплины! -- Давыденко заглотил "Бурого медведя", бесцеремонно набил карманы шинели орехами, выбрал самое крупное яблоко, апельсин и удалился. -- Вот человек! -- не выдержал Никита. -- Все настроение испоганил! Плюнет в душу и счастлив от этого! Еще и ограбил! Петух гамбургский! -- Вот это ты зря! Про петуха! Еще скажи, я тебе тоже плюнул и тоже ограбил! -- благосклонно подмигнул Рахимов. -- Не болтай о начальстве в присутствии другого начальства! -- Ну, что-о вы! Никогда не скажу! Да и не болтаю я... -- Тогда -- удачи! Бывай, лейтенант! В будущем году свидимся. Век бы вас всех не видеть! Никита допил оставшуюся половину бутылки шампанского -- выдыхается ведь! Вдруг захорошело. Почему ж вдруг?! ВсЃ логично. ВсЃ начальство отметилось и ушло. И по анекдоту: "Савсэм один! Савсэм один!" Печаль переходящая в бурную радость. Конечно, одному немного грустно, но ведь можно и Колчакова позвать с первого этажа. Вадик -- душа-человек! Тем более, когда есть что выпить... А можно выпить и с собственным отражением, чокнувшись в зеркале. Старинный способ избавления от одиночества. Никита плеснул в рюмку чуток рому и цокнул ею по зеркалу: -- Ваше здоровье, Никита Александрович, долгих лет жизни! Счастья и здравия! Расти большим во всех местах! Полегчало еще больше. Нет, в самом деле! Чего сидеть дома в Новый год? К Хлюдовым -- было б занятно, но больно ласково глядит его сестра, ластится кошкой, глазками стреляет, не было б скандала! Идти нажраться в общагу -- невелико удовольствие, закончится потасовкой и массовым блевом в туалете. А так -- бойцам отбой, телик -- в канцелярию. И смотри концерты до утра! С самим собой-любименьким! Кр-расота! Гм, страшная сила... Ага! С самим собой-любименьким -- ка-ак же! Рано пташечка запела. Дверь приоткрылась, и в нее прошмыгнул Колчаков. -- Ты чего, Вадик? Гонится кто? -- Это я от начштаба прячусь. Надоел. Ему делать не хрен, он у меня в канцелярии сидит, в шашки играть заставляет. А я их терпеть не могу. Наливай, а то уйду! Ну, на... Йо-хо-хо... И бутылку рома... Ополовинили... -- Ох, хорошо! -- Вадик Колчаков по-хозяйски расположился, вытянув длинные ноги -- ладно, что не на стол, а на стул. Выковырял из мятой пачки сигарету, закурил, пуская кольца. -- Ну, вот что! -- неожиданно для себя взвился Никита. -- Гаси хабарик! Гаси! -- Чего-чего? -- Того-того! Ведешь себя, как свинья. Явился с пустыми руками, пьешь мой ром, грязные сапоги задрал выше головы! Да еще и куришь! А мне тут ночью спать! -- Какое "спать"?! -- отпарировал Вадик, но ноги со стула снял. -- Де-жу-рить, понял! Не спать, лейтенант, не спа-ать! Тебе ж еще на доклад к начальству. Заметь, сегодня! -- Так вместе и пойдем! Ты будешь говорить, а я буду рядом стоять и молчать. В крайнем случае, с умным видом кивну. -- Не, с умным -- уже не получится. Рожа в багровых пятнах, разит от тебя как... Да нету аналогов! -- Нету, да? -- Нету! Собирайся, пойдем к замполиту. Авось, Бердымурадов не заметит, что мы употребили. И лучше поскорее, пока нас не развезло. Пошли! Ну пошли... Чему быть, того не миновать. Остался всего один час до наступления нового года, блин. Что год грядущий нам готовит?.. Никита брел, хлюпая сапогами по широким лужам. Брызги разлетались в стороны. Полы парадной шинели сразу намокли, поднимать ноги и не хлюпать -- ни сил, ни желания. Добрести до штаба и не упасть -- вот задача! -- Т-товарищ замполит! Р-зршить доложить!.. Товарищ замполит ничего не заметил. Сам если принимал на грудь хоть сто граммов водки, соображал весьма туго после контузии в Афгане. А сегодня таки уже принял. И не сто граммов. Новый год... Так что для замполита Бердымурадова сегодня главный показатель дежурства -- прибытие офицера, как такового. Напротив фамилии в списке ответственных подполковник, прилагая усилие, чтоб попасть в нужную графу, ставил крестик и отправлял дежурившего в подразделение. Некоторые не являлись, и вот с ними он пытался воевать. Звонил по телефону, отправлял посыльных, матерился на русском и туркменском языках. Ромашкин и Колчаков из штаба, поспешили в батальон. Навстречу, по касательной, сумбурно матерясь, не заметив во тьме -- начштаба Давыденко. У каждого свои проблемы... -- Коз-зел рогатый! -- зло произнес Вадик. -- Почему рогатый? -- тупо спросил Никита. Все-таки в сочетании с "козлом" более устоявшееся -- "безрогий". -- А потому что! знаю. Сам лично ему рога наставил! Сам лично и с превеликим удовольствием! И не далее как два часа назад, пока он меня разыскивал в казарме! О, сколько нам открытий чудных!.. -- Хороша-а! -- отыгрывался Колчаков за все про всЃ. -- Активистка! Страсть как любит это дело! Подходит к процессу творчески! И рога у нашего Мирона аж закручиваются в трубочку! А он пусть еще меня поищет! Днем с огнем! Никита поймал себя на мысли: "Ну, почему не я!" То бишь на месте Вадика, не на месте рогатого Давыденко. Мысль шуганул... -- Никита! Давай похулиганим! -- от щедрот предложил раздухарившийся Колаков. -- Чего скучать в праздничную ночь?! Раз пошла такая пьянка!... Устроим фейерверк! У меня есть четыре ракеты, красные и зеленые. Запустим их на плацу? -- А у меня припрятаны два взрывпакета и граната, -- поддался на провокацию Ромашкин. -- Ка-а-ак бабахнем!!! -- Но-но! Достаточно взрывпакетов. За гранату могут к ответственности привлечь. А за салют только выговор влепят... если поймают. Они, качаясь и спотыкаясь, заторопились к казарме. Там извлекли из своих загашникиов припрятанную пиротехнику и вышли на плац. Когда стрелки часов сомкнулись на двенадцати, дружно рванули за колечки. Ракеты с шипением взметнулись ввысь. Через мгновение -- громкий хлопок, и яркие разноцветные вспышки в ночном небо. Тотчас вверх была отправлена следующая пара сигнальных ракет. Где-то радостно заорали "ура!". Где-то присоединили к из ракетам свои -- из открытых окон. Салют!.. Если поймают, значит? Никита побежал с плаца в батальон, а Вадим в противоположную сторону, к городку, наверное, решился по-новой навестить жену Давыденко. Никита на секунду приостановился возле чугунных "пепельниц". Поджег взрывпакеты. Швырнул их в урны. Едва скрылся за дверями -- раздался страшный грохот. Столбы искр и огня взметнулись вверх, увлекая за собой мусор. Окурки разлетелись вокруг крыльца, а газета, словно большая птица с подбитыми крыльями, спланировала на кустарник. На плац примчались не совсем адекватно воспринимающий обстановку замполит полка и дежурный. Тщетно пытались обнаружить тех, кто запускал ракеты, но... тщетно. Тут бабахнуло еще несколько взрывпакетов в районе штаба полка, и оттуда же взлетела ракета, рассекая ночное небо полосами белого бледного огня. Затем полыхнула яркой вспышкой, и маленький парашютик стал медленно опускаться в жилой городок. А, штабные писаря резвятся, обрадованные отсутствием начальства. Когда салют иссяк и в гарнизоне стало относительно тихо, Никита налил в жестяную кружку шампанского и выпил ее до дна, пожелав сам себе счастья и любви в наступившем Новом году. Вот, главное, любви!.. Затем вышел из канцелярии, приказал дневальному перенести к себе в кабинет телевизор и пошел по темной казарме проверить бойцов. Усталые солдаты спали мертвым сном. Умаялись, бедняги, за день. Богатырский храп раздавался из разных углов, порой курсанты что-то бормотали на русском, узбекском, азербайджанском или еще каком-то языке. Крепкий запах... Ну, в общем, запах казармы. Надо ли разъяснять? К горлу подкатил комок. Ой, какие мы нежные! Да не нежные мы, но -- ром, коньяк, водка в одном флаконе, так сказать... и шампанского до кучи. Ой-Ѓ! Никита несколько минут шумно рычал в темноту, перегнувшись через подоконник. ...Дежурный по роте довел его до канцелярии, уложил в койку, стянул сапоги, укрыл одеялом и вышел, плотно притворив дверь. Счастливый и удовлетворенный Колчаков объявился где-то через час. Очень желал поделиться приподнятым настроением с другом-приятелем Никитой. Но, знаете ли, друга-приятеля Никиту нынче уже не приподнять. Ни настроением, ни вообще. С сожалением поглядев на мертвецки спящего Ромашкина, Колчаков не спросясь достал из приотворенного шкафа бутылку с остатками рома. Допил из горлышка. Отправился восвояси. Где-то они, эти свояси... Новый год победоносно шагал по стране, сшибая с ног миллионы жителей. Советские трудящиеся поедали тонны салата "оливье" и селедки под шубой, выпивали цистерны водки и шампанского. Затем либо тупо смотрели "Голубой огонек", либо пели и танцевали. Какая-то, самая счастливая, часть общества предавалась любви. А Никита... Что ж, Никита. В прострации Никита. План перестройки страны начинали составлять без него. *** -- А я, дважды Новый год в Афгане встречал, и оба раза в горах! - сказал Большеногин. - Помнишь, Никита, тогда еще моя БМП подорвалась, а после ротного ранило и девять бойцов... -- Помню! Я тогда в эфир только и рявкнул: "Кандец Большеногу!" А комдив меня обругал!.. Жалко Вовку Киселева! Хороший был парень! Вернулся после ранения и нашел свою смерть от снайперской пули.... -- Помянем ротного еще раз? -- Помянем ротного. Помянули. Глава 13. Сумасшедшие гости Утром Никита, едва пробудившись, покачиваясь на нетвердых ногах, вихляющейся походкой покинул казарму. В голове гудело, кости ломило, в глазах зыбкая пелена. Хорошо встретил Новый год, нечего сказать.... Не вписавшись в дыру в заборе, он сильно ударился плечом и ребрами. -- Черт! Понастроили стен, пройти не возможно! В парадной шинели и кителе ему по габаритам в узкий лаз -- никак. Пришлось раздеться, взяв шинельку в руки. Продравшись, наконец, наружу, в городок, он плюхнулся на колени, измазал галифе. Громко матерясь, добрался до квартиры. Долго искал ключи, а когда нашел, несколько минут тщательно целился в замочную скважину. Стыковка не произошла. Осознав, что войти тихо в дом не удастся, Ромашкин повернулся спиной к двери и заколотил по ней каблуками: -- Шмер! Мишка! Шмер! Открой, сволочь! Открой! Хватит спать. Дверь внезапно отворилась и с силой ударила Никиту в спину. Он слетел с верхней ступени и приземлился во дворе на четыре точки. -- Хто тут? -- спросил голос откуда-то сверху. Лейтенант обернулся и увидел стоящего с закрытыми глазами солдата Кулешова. Тот тер лицо кулаками и силился разомкнуть слипшиеся ото сна веки, продолжая бубнить: -- Хто тут орет? Чаво надо? Хозяева сплять! -- Кулешов, скотина! Это я! Хозяин квартиры и твой начальник! Глазищи протри! -- Никита поднялся с карачек, потряс за грудки не желающего просыпаться бойца. Тот шмякнулся на кушетку в углу веранды, невнятно оправдываясь в ответ. Да ну тебя, дурака Кулешова! Ромашкин, на ходу судорожно стряхивая со своих ног сапоги, устремился к заветному дивану. Грузно плюхнулся, слегка придавив Шмера, свернувшегося в клубок под простыней. -- У-у! Сволота! -- взвыл сонным голосом взводный и отодвинулся к стене. -- Ты, почему спишь на моем диване, гад?! Еще и курил, скотина, лежа? Марш отсюда! На свою койку! На второй этаж! На крышу! Шмер громко засопел и не ответил. Освобождать лежбище явно не желал. Никита швырнул шинель в один угол, китель -- в другой. Галстук сунул под матрац, остальную одежду -- куда придется. Блаженно улыбаясь, примостился на второй половине дивана. Потянул на себя одеяло. Шмер -- на себя. После недолгой борьбы за тепло победил более трезвый Шмер. Пришлось укутаться в простыню... К полудню продрогший, но не протрезвевший Ромашкин проснулся. Волей-неволей. Мишка Шмер поливал его, словно комнатное растение, водой из кружки. Никита вскочил и оттолкнул взводного. Тот оскалился рыжевато-желтыми прокуренными зубами, прищурил щелочки припухших глаз. Отекшее лицо взводного приобрело землистый цвет, а зеленые мочки торчащих ушей контрастно выделялись яркими пятнами. -- Отойди от меня, Крокодил Гена! Тьфу! То есть крокодил Миша! Михаил-крокодил! Чучело, а не офицер! Ну и рыло. Старлей с зелеными ушами! Шмер возобновил попытку полива "комнатного растения". -- Я тебе что, клумба?! -- взвился Никита. -- Отстань! Дай поспать! Я новогоднюю ночь службу нес, твой покой охранял! -- Наслышан-наслышан, как ты охранял, пьянь несусветная! Бойцы с утра мусор вокруг казарм собирают после вашего салюта. -- О как! Комбату донесли? -- А я знаю? Но думаю, доброжелатели найдутся. -- Вот черт! Как неудачно вышло! А всЃ коктейль, коктейль! Зарекался ведь не смешивать напитки! Дегустатор хренов!.. Ну? И зачем ты меня будишь? В штаб вызывают? -- Нет, не в штаб. Нас девчонки в гости звали! Ждут наверное... -- Какие еще девчонки? -- Забыл? Те, самые, которых мы вчера от "урюков" выручили. "Мы", гм! -- Ну да, ну да, припоминаю. Сами приходили сюда? -- Нет, утром Лебедь прилетал, прокурлыкал: после обеда идем в поход, сбор у общаги. Надо что-то взять с собой, вчерашний запас кончился. Давай денег! -- Вот денег как нет, так и не было, -- уныло констатировал Никита. - И не в деньгах счастье, а в потенции! А ее... не поднять. -- Что-что, но это поднимем! А денег, что, действительно нет? -- Я тебе больше скажу -- даже выпить нечего! Вчера всЃ приговорили. А с пустыми руками в гости -- это как-то... не по- офицерски. -- Пошли в общагу, пройдемся по комнатам. Не может быть, чтобы всЃ... -- Вряд ли что сыщем. Необходимы внутренние резервы... О, Лебедь! -- осенило Никиту. -- Что -- Лебедь? -- Он ведь тоже приглашен! -- Нет, как вам нравится это "тоже"! -- Лебедь наш -- спортсмен, в одиночку не пьет. Так что наверняка у него осталось. Мы же без него вчера напивались! И потом... спирт... -- со значением напомнил Никита Шмеру. А и верно! Лебедь снимал квартиру у какого-то капитана-перестарка, который после недавнего развода с женой обитал в общаге и беспробудно пил. Запой продолжался третий месяц -- свобода, брат, свобода, брат, свобода!.. Сколько Лебедь платил тому капитану за жилье, неизвестно. Скорее всего, расплачивался спиртом, доступ к которому у него был постоянный. Этим спиртом Лебедь-Белый должен был протирать измерительные приборы и средства связи, но только дышал на них парами алкоголя... и протирал, конечно, после этого, протирал. Оно, конечно, идти в гости к дамам со спиртом... А с другой стороны! По анекдоту! "Это водка? -- Обижаете! Чтоб я даме -- водки?! Это чистейший спирт, леди!" Дверь домика оказалась не заперта, но почему-то лишь чуть приоткрылась от толчка. В узкую щель удалось разглядеть чьи-то ноги в сапогах. Ромашкин и Шмер надавили на дверь, и она с шорохом и шуршанием все же отворилась на разумную и достаточную ширину, подвинув тело. Включив свет в прихожей, опознали тело -- перестарок-капитан, хозяин квартиры, пьян в сосиску. Так-так. А что в комнате? Тук-тук, кто в комнате живет? Ну, если это можно назвать жизнью... Скорее, пограничное состояние между... В комнате стоял сильный смрад, кислятина-тухлятина. Ситцевые линялые занавески слабо пропускали свет, но и в полумраке можно было разглядеть следы безумной попойки. Лебедь распростерся поперек кровати -- головой возле подушки, а ноги на полу, причем одна из них стояла в полупустом ведре с водой. Нет, но когда успел?! Утром же еще прилетал-клекотал -- в здравии и вменяемости! Настроение у Ромашкина и Шмера резко испортилось. С кем связались! На кого понадеялись! И это называется трезвенник, спортсмен, каратист и боксер! На захламленном столе валялись перевернутые стаканы, огрызки, и остатки какой-то закуски. Недопитая бутылка водки стояла в центре. Еще одна лежала рядом, жидкость из