Лариса Матрос. Со слезами на глазах
---------------------------------------------------------------
© Copyright Лариса Матрос
Email: LarisaMatros(a)aol.com
WWW: http://www.geocities.com/matrosl/
Date: 15 Dec 2006
---------------------------------------------------------------
Рассказ удостоен ДИПЛОМА ПЕРВОЙ СТЕПЕНИ
На международном творческом конкурсе литераторов, проводимом журналом
"Сенатор"
В честь 60-летия Победы
Это был первый год войны, когда Мира, уже пережив горе, связанное с
получением похоронки о муже, чудом уцелела во время бомбежки, в которой
погибла вся ее остальная семья: двое маленьких детей и бабушка.Она осталась
совсем одна и попросилась на фронт.
Бог ее хранил и она, получив немало орденов , знаков отличия за
смелость и отвагу, конец войны встретила в Берлине.
Мира шла по улице поверженной столицы вражеской страны. Выстрелы и
гибель людей не прекращались, но это не могло затмить радость Победы. Мира
гордилась собой, гордилась своими однополчанами, гордилась своей страной,
которая выстояла и дала отпор зловещим фашистам.. В каждом уничтоженном из
них ею лично она видела свой вклад в общее дело, знак верности и памяти
своей загубленной семьи.
. И вот, скоро домой... Домой, домой.. Но куда, к кому?.. Никого
нет...Она одна на целом свете.Что дальше, какова цель ее жизни теперь?
Война, война... Она принесла неисчислимое горе стране, ей лично. Но на войне
ее жизнь имела смысл. Каждый день, каждое мгновенье были постоянно на
волоске и потому ежеминутно ощущалась значимость этой жизни. Было во имя
чего жить: во имя мести за горе потери близких, во имя спасения народа от
порабощениями злодеями.
На войне появился и он... Им был красавец полковник, с которым их свела
военная дорога. Он понимал ее горе, понимал, что ее сердце навсегда
принадлежит ее близким, ее детям, которых так жестоко забрала война. И
именно этим своим сиротством Мира трогала душу этого мужчины, в котором
мужество, редкая сила духа сочетались с сентиментальностью и нежностью.
-Мира, милая, моя, Мира! - Сказал он, когда они впервые оказались
вдвоем. - Я все пониманию. У меня тоже семья, любимые, да я подчеркиваю,
любимые жена и сын, который, кстати, ненамного младше тебя.. Они ждут меня
и, я надеюсь, дождутся. Но здесь... каждый миг нашей жизни может быть
последним. Мы никому от этого легче не сделаем, если откажемся от мгновений
чего-то человеческого, что нам преподносит судьба. Не убегай от
меня...Поверь, может это для тебя соломинка, чтоб не ожесточиться совсем,
чтоб сохранить теплоту и женственность...
Мира поддалась на его призыв. Эти отношения возродили ее душу, посеяли
вновь начала доброты. Их близость была не только близостью мужчины и
женщины, но, прежде всего, близких друзей. В недолгие и нечастые моменты
встречи они делились рассказами о своих семьях, рассуждали о войне, ее
последствиях, грезили о мирной жизни. Он увлекался поэзией и читал ей стихи
любимых поэтов.
-Мира, Мира,- сказал он как-то при другой встрече,- ты славная, ты
хорошая, ты большой души человек. А имя-то у тебя какое- Мира! Ты рождена
для мира, в тебе столько жизни, столько позитивной энергии. Представляю
сколько счастья ты дарила своим близким!... И будешь еще дарить, Мира,
увидишь. Жизнь продолжается. Ну что поделать...Ничего нельзя изменить. Но у
тебя еще будет ради кого жить, кого осчастливить щедростью твоей души.
Мира не могла разобраться в своих чувствах к этому человеку, но
бесспорным было искреннее уважение, даже почтение к нему. Ей порой казалось,
что она заочно полюбила его семью, жену, поскольку у такого человека женой
может быть только замечательная женщина. Мира даже замечтала о том, что
после войны они все будут приезжать к ней в Одессу летом.Но.. однажды
полковник не вернулся из боя. И снова горе, и опять ожесточенность, опять
страсть мести врагу, опять награды за доблесть.
И вот Победа! Скоро она вернется в свой город. Но куда, к кому? Впервые
за все все время пребывания на фронте с глаз покатились слезы. Даже когда
погиб полковник, она не всплакнула, а лишь крепче сжала кулаки. А сейчас шла
и утирала руковом кителя глаза.
Вдруг, изнутри одного из разрушенных флигелей Мира услышала крик
младенца. Она перешагнула через разворошенную ступеньку и увидела
разрывающегося от плача малыша. Он был единственным живым среди нескольких
трупов мужчин и женщин. Все, во что был завернут младенец, как и его личико,
было усыпано пылью развалов и пробудь здесь еще несколько часов, он мог
просто задохнуться.
Придя в место своего военного обитания, Мира тут же развернула
пропитанную насквозь пылью и испражнениями экипировку малыша и обнаружила
приколотую к одеяльцу записку на немецком языке, из которой могла понять,
что ребенка зовут Ганс и ему семь месяцев. Она с брезгливостью и злостью
глянула на фашистское чадо и решила тут же от него как-то избавиться.
Но никакое горе, озлобленность и страдание не могут убить в человеке
человеческое, если он человек.! Мира решила прежде, чем куда-то ребенка
отнести, все же его вымыть и накормить имеющейся сгущенкой, которую
разбавила кипяченной водой. Как только младенец избавился от нечистот и
чувства голода, он обратил к спасительнице голубые, как небо, глазки с
выражением, похожим на улыбку благодарности. Мира прижала это невинное ни в
чем существо к груди и заплакала.
*
Трудности и проблемы послевоенных лет Мира, обретя стойкость и мужество
в войне, преодолевала, постепенно обустраивая свою и ребенка жизнь в родном
городе. В ее отношении к немецкому мальчику абсолютно точно работала формула
Л. Толстого, согласно которой " мы любим людей за то добро, которое мы им
делаем...". Чем больше она осознавала, что не пройди тогда мимо разрушенного
здания, этот славный голубоглазый человечек мог погибнуть, чем больше она
осознавала свою роль в его спасении, тем больше она привязывалась к нему и
уже не мыслила своей жизни без него.
Ганс рос хорошим беспроблемным ребенком, прекрасно учился, закончил
школу, вуз и стал крупным общественным деятелем среди борцов за мир
международного масштаба. Его родным языком стал русский, но, будучи очень
способным, он овладел немецким, английским и французским. К сорока годам
Ганс уже жил в Москве, у него была своя семья: жена- русская женщина, двое
детишек, хорошие, соответственно его социальному статусу жилищные условия.
Одно из лучших мест в квартире было отведено Мире, которую обожал, почитал и
иногда возил с собой на наиболее интерсные международные форумы.
*
Рассказ, который лег в основу пьесы, завершается сюжетом о том, как
Ганс вместе с мамой Мирой присутствует на вручении ему престижной в области
литературы премии за книгу, посвященную борьбе с фашизмом, с межнациональной
рознью. В этой книге Ганс представил родословную своей немецкой семьи,
показав, что все его предки были интернационалистами, гуманистами, людьми
образованными и интеллигентными.
В нашем роду,- сказал Ганс в своей благодарственной речи,- было много
смешанных браков, в том числе и с русскими, потому в чести была русская
литература и культура. В той страшной войне, которая противопоставила наши
народы, погибло немало моей родни, в том числе отец и мать. Судьба моего
отца, извращенного идеологией фашизма, еще один пример того, как это зло
уродовало души благородных и честных людей, требовало предательств самих
себя. Цель моей книги- покаяние. Да, как немец, сын бывшего фашиста, я
считаю своим долгом покаяться перед народами, которым моя страна причинила
зло. Но, преде всего, моя книга- это покаяние сына фашиста перед своей
нацией, несущей грех за яление гитлеризма. "Преступлние и наказание"- это
тема юридическая. Но эта тема содержит и не менее важный
нравственно-психологический аспект, который глубоко разработан гениальным
русским писателем Федором Достоевским в его одноименном романе. Это тема
нравственного самонаказания человека, совершившего зло, нарувшего
общепринятые законы человечности. Но если человек может возвыситься до
этого, свершить покаяние, значит он способен очистить свою душу и завоевать
право смотреть людям открыто в глаза.
Речь Ганса все слушали затаив дыхание, но особенно всех тронули его
заключительные слова:
-Война эта была самой жестокой в истории человечества, но именно потому
особенный смысл, особую общечеловеческую значимоть приобрели те подвиги
гуманизма, которые и способствовали победе добра над злом. Один из них -это
нравственный подвиг моей второй матери Миры. Фактически она моя настоящая,
можно сказать, первая мать, потому что к ней впервые я обратил самое святое
и одинаково звучащее на языках всех народов слово "мама". Если б не эта
русская женщина, я бы не стоял здесь перед Вами. Вдумайтесь только в величие
ее подвига. Она, потеряв всю семью на войне, мужа и двоих детей, отправилась
добровольцем на фронт, чтоб мстить фашистам за горе, которое они ей
причинили. И вот она спасает меня, сына фашиста. При всех трудностях, она
дала мне прекрасную жизнь, вырастила человеком, понимающим что "такое хорошо
и что такое плохо.." Не знаю, смогу ли я воздать ей...
Ганс остановился, чтоб справиться с душившими его слезами. Постояв
мгновенье в молчаньи, он спустился с трибуны, взял за руку, сидевшую в
первом ряду пожилую женщину и вывел ее на сцену.
Мира стояла , вопросительно глядя на Ганса.
- Спасибо тебе, мама, за все,- сказал он, опустившись на колено перед
крайне смущенной и не знающей как себя вести женщие..
П осле мгновений молчания, зал вспыхнул аплодисментами и к сцене
потянулся поток восторженных зрителей , желающих вручить цветы артистам и
особенно главной героине пьесы.
*
. Уже опустили занавес, а зал не унимался. Тогда счастливо улыбаясь, к
зрителям вышел режиссер, который подобно дирижеру, стал помахивать правой
рукой, прося зал утихомириться и дать ему слово. Добившись, наконец,
затишья, он сказал:
"Друзья мои, Спа-си-бо! Большое спасибо! Мы немало потрудились, чтоб
успеть представить на Ваш суд этот спектакль именно сегодня, в день
тридцатилетия самого святого нашего праздника- праздника Победы. Не скрою,
мы волновались, насколько спектакль придется Вам по душе. Эта замечательная
пьеса еще и еще раз говорит о том, сколь неисчерпаема тема войны. И если она
тронула Вас, о чем свидетельствуют слезы на глазах у многих...
-Автора, автора!- как гром, загремел общий голос зала, усиливающийся
новым шквалом аплодисментов.
-Авторы, авторы, пожалуйста сюда!- сощурившись, чтоб летче разглядеть
публику, крикнул куда-то в глубину зала режиссер, указывая рукой на место
рядом с собой.
На супеньках, ведущих к сцене, появились элегантная, средних лет
женщина с молодым мужчиной.. Они встали рядом с режисером и, молча с улыбкой
благодарности кланялись залу.
- Спа-сибо! Мо-лод-цы! Бра-во!- кричала публика.
Благодарю Вас!- стараясь перекричать зал,- воскликнул молодой человек.-
Спасибо Вам, дорогие зрители, спасибо режиссеру за то, что он так
вдохновенно воплотил наш замысел!- Он повернулся к режиссеру, адресуя ему
свои аплодисменты.- Но прежде всего,- продолжил он, - я бы хотел от нас
всех, присутствующих здесь, выразить благодарность автору рассказа "Со
слезами на глазах", являющемуся первоисточником события, на котором мы все
присутствуем. Вам, Любовь Григорьена, мои аплодисменты,- завершил драматург,
подойдя Любе и поцеловав ее в щеку.
Публика вновь вспыхнула скандированием и выкриками благодарности в
адрес автора рассказа, вероятно надеясь, что и она скажет что-то. Но Люба
только молча кланялась, оглядывая зал и благодарно улыбалась. Вдруг она
сделала несколько шагов вперед,. остановилась на краю сцены, посмотрела
кудато-то вверх, прикусывая губы, чтоб сдержать прорывающиеся рыдания и
произнесла почти шепотом:
" С днем Победы, мама!".
Зал замер, а она, плотно прижав ладонь правой руки к губам, убежала за
кулисы....
Любке казалоось всегда, что их квартира самая лучшая во дворе, потому,
что, во-первых, она была не в полуподвале (как у подружки Зойки), а на
втором этаже, во- вторых, в ней всегда было красиво, очень чисто и пахло
пирогами. Состояла эта картира из двух комнат и малюсенькой прихожей,
которую папа оборудовал под кухню. Из удобств - только холодная вода,
которую с трудом выпускал всегда журчащий и свистящий кран в кухне-прихожей.
В одной, так называемой, большой (примерно 14, кв.м.) комнате, стояла
кровать, на которой спали мама с папой, и тут же диван, на котором спала
Любка. Кровать родителей от дивана отделял обеденный стол, установленный
впритык к подоконнику окна, выходящего во двор. У стенки, противоположной
окну, вплотную к входной двери примыкал двустворчатый платяной шкаф, который
использовали и для скудного гардероба семьи и для "нарядной" посуды. У той
стенки, где стоял любкин диван, была дверь в комнатушку, где спала бабушка.
Там только умещалась узкая кушетка, тумбочка, небольшой столик, за которым
бабушка проверяла тетрадки, и хрупкая этажерка, на которой стояли не только
книги, но и шкатулки с документами, фотографиями, лекарствами. Квартира была
обращена к солнцу, которое в погодную пору создавало атмосферу праздника в
доме.
Любкину маму, Миру в семье считали чудесницей, потому что она эту
маленькую квартирку превратила "во дворец" по красоте и "богатству
убранств". Главным украшением комнаты Мира сделала окно, которое первым
бросалось в глаза, поскольку было напротив входной двери. Окно было украшено
густо драпированным белым кружевным занавесом, который, казалось, делал
кружевной всю комнату. На подоконнике за занавесом стоял в глиняном горшке
вечно зеленый фикус, огромные листья которого, освещенные солнцем и
преломленные узорами кружев, со стороны комнаты приобретали сказочные
очертания. Стол был покрыт белой скатертью, которую мама сделала из полотна,
обрамленного мережкой и бахромой работы ее "золотых рук", как говорил о них
отец Любки, Григорий Семенович. Посредине стола лежала очень красочная,
словно скопированная из игрушечного калейдоскопа, салфеточка, вышитая Мирой
крестиком из разноцветных ниток "мулине". На полу от стола до двери
пролегала старая узкая дорожка, потрепанные края которй Мира закрыла
связанным ею из тесьмы кружевом. Мира тщательно следила за полом, каждый
месяц соскребала каждую досточку ножечком до первозданной чистоты, затем
натирала мастикой и радовалась, когда лучи солнца отражались в их блеске.
Когда -то эта квартира принадлежала родителям Григория Семеновича,
который там вырос. Он женился в тот год, когда его отец Семен Петрович, то
бишь любкин дед, умер. Мира переехала к мужу. Своим добрым характером,
активностью и стремлением украшать все вокруг, юная невестка сразу
полюбилась свекрови Лидии Ивановне.
Григорий и Мира работали вместе в проектном бюро чертежниками. Они
любили свою работу и высоко ценились в трудовом коллективе. Зарплата была
небольшой, потому, в совершестве владея чертежным мастерством, они нередко
набирали какие-то "халтурки", которые выполняли вечерами дома. А
дополнительные заработки всегда отмечали походом в театр, на концерт, в
какое-нибудь кафе на Дерибасовской, что Любка любила более всего. Лидия
Ивановна всю трудовую жизнь работала в одной школе учительницей младших
классов. Она была очень спокойным, уравновешенным человеком и создавала в
доме атфосферу какой-то особой интеллигентности.
Любке жилось очень комфортно и весело дома. Мама была ее самой близкой
подружкой, опорой. Любку радовало то, что мама, которая, постоянно чем-то
занята, всегда не жалела времени для дочери. Любка по отношению к себе
никогда не слыхала от мамы: "Отстань, я занята.." (как бывало у у Зойки).
Никто никогда в доме ее не вычитывал из- за оценок. Любке в школе больше
давались гуманитарные предметы, особенно -литература. Ее сочинения всегда
получали высшую оценку и читались учительницей в классе, как образец. Но не
давались ей математика и, особенно физика. И именно потому, что дома никогда
не ругали ее из-за оценок, она считала себя ответственной за учебу и
стыдилась огорчать близких. Она старалась, как могла, и когда приходила с
домой с оценкой по контрольной по этим предметам выше тройки, мама говорила
с восторгом: " Ты молодец, с днем Победы, Любовь моя!" (вкладывая в слово
"любовь" двойной смысль- и имя дочери, и чувства к ней.)
В 8-м классе перед экзаменом по физике мама сидела с дочкой целую
неделю вечерами и выходные, пройдя вместе с ней весь учебник. .И когда Любка
прибежала счастливая домой с сообщением, что получила четверку, мама, верная
себе, с чувством особой удовлетворенности, воскликнула: " С днем Победы,
Любовь моя!".
-С днем нашей Победы, мамочка! Это наша общая победа. Без тебя мне бы
больше тройки не видать,- поправила Любка маму...
-Ну нет, Любовь моя,- возразила мама. Я лишь чуть помогла тебе
организовать свои знания. Но я пониманию, что физика, математика- это все
равно не твое. Твое-это сочинительство. У тебя природная грамотность,
замечательный слог, наблюдательность. Вот кончатся каникулы, мы будем
совершенствовать твое мастерство. Ты будешь сочинять рассказы, мы их будем
читать вслух всей семьей и обсуждать. Я знаю, что у тебя есть дар к этому.
Выучишься в вузе. Будешь пробовать публиковаться. Ведь мы же все-таки в
Одессе живем! Наш город славен литературными традициями. У тебя дар и я
возьмусь за тебя серьезно, чтоб не дать ему угаснуть. И тогда... когда.... в
день твоего триумфа ты мне скажешь: "С победой , мама!" , я отдергивать тебя
не буду..- мама рассмеялась, игриво пощикотав дочке нос.
-Хорошо, хорошо. Я это запомню, мамочка - лукаво рассмеялась Любка и,
поцеловав маму в щеку, счастливая выскочила на улицу.
*
Где-то лет с 10-ти Любка от старших дворовых подружек уже знала , что
детей не находят в капусте и представляла от чего они появляются и как
появилась она сама на свет. И уже зная про это, не могла, боялась
представить своих родителей занимающихся тем, от чего рождаются дети. "Но
это уже в прошлом,- рассуждала она сама с собой- я уже на свет появилась,
значит родители уже совершили то, что положено природой".
Но однажды мама , готовя всеми любимый яблочный пирог, как бы в шутку
спросила дочь:
-Любовь моя, а ты бы не хотела братика или сестричку?
Любку ошеломил этот вопрос, потому что ей стало ясно, что "в этой шутке
, лишь доля шутки",- как говорят в Одессе. Она посмотрела на маму серьезно и
даже с отттенком вызова в голосе сказала:
-Я бы хотела иметь старшего брата, но поскольку его не может быть, то
никого не хочу.
Мама рассмеялась, и ответила:
-Но зато ты можешь быть старшей сестрой какому-нибудь новому человечку
в нашей семье. Представляешь, как будет интересно нам жить?
Ничего интересного не вижу,- ответила Любка и вышла нз дома.
Ее так потряс этот разговор, что впервые в жизни позволила себе
говорить с мамой таким тоном. С тех пор она потеряла покой. Она не хотела,
чтоб кто-то еще родился и не могла избавиться от мысли о том, что ночью она
может услышать что-то такое, чему очень не хотела бы быть свидетелем. Но
прошло уже несколько лет и любкины опасения ничем не подтверждались. Она
стала о них забывать и улегшись в постель, все реже накрывала голову
одеялом.
Но как-то Любку разбудил мамин стон. Она тревожно приподняла голову с
подушки. Свисающая обычно до пола скатерть, которая отгораживала вид с
дивана, чьей-то неосторожностью оказалась задернутой и лунный свет позволил
девочке увидеть то, от чего хотелось залезсть во внутрь дивана. Она тихо,
чтоб никого не спугнуть, засунула голову под подушку и ей казалось, что на
всю комнату слышен стук ее сердца. Но вскоре молодой организм взял свое и
Любка уснула. Когда проснулась утром, родители, как обычно в это время, уже
отправились на работу. Собираясь в школу , она дала себе слово навсегда
забыть происшедшее ночью и вести себя с родителями, как ни в чем не бывало.
Ей было уже 16 лет и она давно уж не заблуждалась на тот счет, что
мужчины и женщины "спят вместе" только тогда, когда решили произвести на
свет детей. Но почему -то внутренний голос ей внушал, что именно с этой ночи
она должна ждать появление на свет братика или сестричку. Так и случилось.
Ровно через 9 месяцев мама со дня на день ожидала проявления этого
загадочного парадокса ( а может гармонии) женской физиологии - сильной боли,
связанной со хватками, за которой должно наступить блаженство "разрешения
родами", как это определила народная мудрость.
Мира ждала эти тягостно-радостные мгновенья, которые, согласно сроку,
должны были появиться с часу на час. Но в то же время, поглаживая живот,
"колдовала", чтоб событие оттянулось на несколько дней, так как не хотела
родить ребенка в мае месяце.
" Ну погоди, ну послушай маму,- говорила Мира дитяте, стукающему ее все
сильней по животу изнутри. Люди говорят, что рожденный в мае, обречен на то,
чтоб всю жизнь маяться. А я хочу, чтоб мои дети имели счастливую жизнь. Ну
погоди еще денек-второй".
И дитя еще в утробе проявило послушание маме. Мальчик появился на свет
после полуночи с 31-го мая по 1-е июня. Роды прошли быстро, нормально и
через несколько дней Любка с папой и бабушкой привезли Миру домой с
крошечным существом. Счастью взрослых не было предела, но Любку больше
занимало то, как же она будет вставать утром, если этот новоиспеченный
братик будет орать всю ночь, как сейчас.
Но прошло несколько дней, младенец адаптировался к белому свету,
успокоился и ночами спал, как все, никого не беспокоя. в оборудованном под
люльку деревянном корытце, которое ставили на ночь впритык к родительской
постели.Нового члена семьи назвали Виктором. Лидия Ивановна оставила работу,
чтоб посвятить себя внучку и была счастлива.
. "Когда дети растут в любви и покое, они всегда спокойные. Вот и наш
Витенька такой,-- говорила умиленно бабушка..
Любка не разделяла востога старших и даже боялась прикоснуться к этому
существу.
*
Спустя недели две, Любка прохаживалась по их улице с другом из соседней
школы. Сашка ей нравился больше всех мальчишек на свете. Он был красавчиком
и самым лучшим учеником среди десятых классов его школы. Она знала, что он
уедет куда-то учиться, может в военно-морское училище в Ленинград. Было
грустно, что он, уехав в другой город, забудет о ней, встретив девчонку
более ему подходящую, такую же отличницу и красавицу. Любка же к красавицам
себя не относила, а школу заканчивала по всем предметам, кроме русской
литературы, на тройки и четверки. Потому еще не определилась, куда поступать
учиться.
Они любили болтать вместе, делиться школьными новостями, сплетнями о
сокашниках, иногда ходили в кино вместе, но Сашка никогда не давал Любке
никаких поводов думать, что он влюбен в нее. Казалось, его эти "материи"
вообще не волнуют. Он весь отдавался учебе, ни с какими девчонками, кроме
Любки, не дружил, а она все чаще грезила о нем, как о прекрасном принце...
-У нас дома сейчас все подчинено малышу,- делилась Любка с другом.- И
не зря его назвали Виктором. Да, он Виктор! Он победитель. Он всех в доме
победил и даже... меня, представляешь?!- Любка расхохоталась.- Да, да, скажу
честно, что я вначале его даже ненавидела. А Сейчас он мне все больше
нравится. Он такой хорошенький. Вначале он все дни и ночи орал. А сейчас
спит всю ночь, до шести утра вообще ни звука не издает. Бабушка сказала, что
когда дети живут в любви, они растут спокойными. Вот я и заставила себя его
полюбить, чтоб он ночью спал. А теперь я его действительно полюбила.- Любка
расхохоталась, а Сашка не мог понять, что она говорит шутливо, а что
серьезно.
- Тебе-то хорошо, Любка, у тебя бабушка и тебя не ждет то, что у меня.
Моей сестренке уже семь лет и с каждым годом родители все больше требует,
чтоб именно я ею занимался, играл в разные игры, водил в зоопарк.... Вот
уеду и... свобода!
-А ты и вправду решил в Лениград уехать?
-Да, я решил твердо стать военным моряком. Ведь не зря же спортом
занимался. И вообще, хочу в Ле- нин-град.
-Здорово, Сашка!. Завидую! Но... белой, белой завистью.- Любка лукаво
откомментировала себя.- Я никогда не была в Лениграде, но представляю каков
он!
-Ну вот поступлю, будешь приезжать ко мне в гости,- сказал Саша,
приподнявшись на носки, чтоб сорвать свисающую ветку акации.
-Ну уж прямо, к тебе,- кокетничала Любка. - У тебя там сразу появятся
новые друзья и подруги.
-.Появятся, не появятся, это неважно. Мы друзья детства и ими останемся
навсегда. Я уж несколько лет не живу на этой улице, а наша дружба не
пропала, так ведь?- Сказал Сашка, с несвойственным ему проявлением
сентиментальности, и вдруг радостно вспыхнул от родившейся только что идеи.-
Послушай, Любка, а может тебе тоже поехать в Лениград поступать
куда-нибудь.?
- Да что ты, Шурик!- Любка впервые с того времени, как он переехал в
другой район, обратилась к нему так, как в детстве. - В какой Лениград с
моими оценками? Куда мне?.Мама мечтает, чтоб я стала писателем. Она думает,
что раз я получаю одни пятерки по сочинениям, у меня талант писателя. Я даже
что-то сочиняла вне школьной программы, так для себя и читала это вслух
всему семейству. Мама заставляла. Моя мама вообще выдумщица, я ее обожаю за
это.
-Ну и как? А почему мне не дела что-нибудь почитать?- Спросил Саша ,
выражая искреннюю заинтересованность творчеством подруги.
-Да что ты, .это у нас семейная игра , мама придумала. Семье, куда ни
шло, можно.Но кому-то... ни,ни,ни! Я в этом плане человек скрытный. Потому у
меня никогда не хватит смелости, наверное, публиковать что-то... Не люблю
кого-то, кроме мамы, в душу пускать, а когда пишешь, ты все равно душу
раскрываешь
- Но разве мы не близкие друзья? Наверняка Зойке давала читать- сказал
Саша с оттенком обиды в голосе.
-Ну что ты, Сашка, Зойку я люблю, но она же сразу раструбит на всю
школу, что я писательницей себя возомнила, я ж ее знаю.
-Ну и пусть!Станешь знаменитой,- воскликнул Саша ,- ведь они и так
знают, что твои сочинения лучшие..
- Не всегда лучшие, честно говоря, Саша, -сказала Люба серьезно,-
хорошо у меня получается именно тогда, когда меня волнует, берет за душу то,
о чем пишу. Ну как тебе объяснить...Мне кажется что для этого не нужно
учиться специально. Я не понимаю, как меня могут учить писать о том, о чем
не могу не писать, что теребит душу. Так что не знаю, куда пойти после
школы. Может на журналистику для начала...Но для этого нужно будет все лето
сидеть готовиться. Не знаю. Вот мы с Зойкой решили на следующей неделе
пробежаться по вузам, все разузнать.
-А давай вместе, сразу после выпускного бала поедем в университет,-
перебил Саша.- Да, кстати, я то ведь пришел, для того, чтоб пригласить тебя
после выпускного составить мне компанию для традиционной встречи рассвета.
Пойдешь?
-А как?- Вспыхнула, наполнившись счастьем, Любка?-У нас то выпускные
разные. У тебя- в твоей школе, у меня- в моей?!
- Ну и что? Когда вся официальная часть вечера кончится, я приду за
тобой к твоей школе и мы пойдем вместе бродить.
*
Любка примчалась домой и бросилась маме на шею.
-Мама, мамочка! Знаешь что мне Саша предложил?! Он мне предложил
встречать с ним вместе рассвет после выпускного! Он зайдет за мной в школу
после официальной части.
-Это замечательно, Любовь моя,- нежно погладив дочь по голове, сказала
Мира.-А вообще-то уж давно пора подумать о том, чтоб мастерить платье,
времени уже почти не осталось.
Мамочка, я знаю, что ты все успеешь. Ты же у меня самая ловкая.- Люба
подошла к маме и с нежностью прижалась к ее груди.
Она чувствовала себя счастливой и хотела с мамой разделить свое
счастье.
Теперь Любка жила одной мечтой о предстоящем бале и встрече рассвета с
Сашей. Мира, преобразившись в ее верную подружку-ровестницу, стала весте с
дочкой готовиться к долгожданному событию. Она знала этого " породистого"
мальчугана из интеллигентной и респектабельной семьи с самого детства, когда
они жили в одном дворе. Несколько лет назад они переехали с Молдованки,
значительно улучшенные жилищные условия, в другой район. Вопреки
представлениям Миры, переезд Саши не помешал его с Любкой дружбе.
К десятому классу симпатичный, ухоженный мальчик превратился в
элегантного молодого человека, занимавшего позицию звезды своей школы не
только из-за внешнего вида, но и из-за успехов в учебе. Любка гордилась
своим другом, все рассказывала маме о нем. Миру эта дружба больше пугала,
так как она боялась, что этот преуспевающий красавец рано или поздно найдет
себе подстать девицу, что доставит страдание ее дочери, симпатичной, но не
броской внешности и с весьма невыдающимися успехами в учебе. Хотя Мира
подыгрывала дочке, делая вид, что воспринимает их с Сашей отношения как
чисто дружеские, но от проницательного вгляда матери не ускользала все более
проявляющаяся любовь Любы к нему. Потому, когда дочка сообщила ей о
приглашении Саши, мать порадовалась за нее, мол: "чем черт не шутит...", все
же столько лет дружат и Саша вниманием к другим девчонкам не замечен, со
слов Любки.
Мира поставила задачу употребить все свое мастерство, чтоб сшить дочери
такое платье, которое подчеркнет все достоинства ее внешности. Она начала с
того, что перебрала весь скудный гардероб Лидии Ивановны. Там она нашла
старинную кофтоку, сшитую из необыкновенно красивых кружев. "Так,-
обрадованно воскликнула она,- это уже кое-что, это будет на отделку. А ткань
для основы платья мы уж как-нибудь подберем."..
. Когда мама впервые примерила Любке платье, девушка не узнала себя в
зеркале. Она представила восторженные глаза Саши и, сияя от радости, крепко
обняла мать, даже не столько из-за платья, как из-за того, что мама проявила
подлинную солидарность с дочерью в ее стремлении очень понравиться Саше.
*
Выпускной бал, как и положено, был замечательным, волнующим. Но все
прошло мимо внимания Любки, потому что ее нервы были, как натянутые струны в
ожидании свидания с Сашей. Впервые в жизни, настоящее свидание в ночи, с
которой начинается новая, самостоятельная жизнь! Она вспомнила, что когда
Саша сообщал ей это приглашение, она увидела в его глазах что-то совершенно
новое, от чего хотелось петь, танцевать, хотелось жить!
Весь вечер Любке казалось, что часы остановились и она постоянно
выглядывала из окна холла школы на улицу. И вот, наконец, она увидела его
силуэт, освещенный тусклым уличным фонарем.
-Ну, Любк а-а-а-а!- Воскликнул Саша, глядя на нее, стоявшую на
ступеньке главного входа школы. - Люба, я никогда не видел тебя такой
красивой! Ты сегодня как принцесса. А может вернемся в мою школу? Там танцы
только начались. Хоть я неважный танцор, как ты знаешь, но может тебе
хочется вальс станцевать в таком платье?
- А что, пошли!- Обрадовалась Любка, желая показать себя во всей своей
привлекательности при свете огней школьного зала.
Танцы у них не складывались, так как Саша был абсолютно неуклюжим
партнером, и чтоб избавить его от неловкости, Любка предложила пойти гулять.
Они пошли к Приморскому бульвару. Прогулявшись там, несколько раз прошлись
вверх-вниз по Потемкинской лестнице и затем прошли в Лунный парк. Там они
нашли свободную и открытую к морю скамейку, где и решили ожидать рассвет.
Как завороженная Любка стала вглядываться вдаль, предвкушая появление первых
очертаний солнечного круга. Вдруг она почувствовала, что охвачена каким-то
ощущением, от которого кружится голова и хочется плакать. Сашкины губы
прилипли к ее губам, а его грудь к ее груди и все остальное в этом мире
перестало существовать. Потом его губы стали перемещаться по ее шее, а руки
скользящие по грудям, даже сквозь бюстгалтер и крепдешин платья, обжигали
жаром.
-Я тебя люблю, я тебя люблю Люба, Любочка,Любонька- произносил
взволнованно Саша, не выпуская ее из своих объятий. Когда он взял ее на руки
и унес в заросли, она уже вообще чувствовала себя погруженной в сон, не
желая пробуждения ...
Они вышли из-за кустов, когда солнце уже вовсю светило, обещая жаркий
день. Сашка, словно налившееся живительным соком растение, был особенно
приподнят, непрерывно говорил что-то о любви к Любке, о планах на будущее, о
том, что заберет ее в Ленинград. Любка лишь молчала. Она бы чувствовала себя
вполне счастливой, если б не давил на душу тяжелым камнем вопрос:
"Рассказать ли маме о том, что с ней только что произошло...."
Когда они добрели до двора, Любке сразу бросилась в глаза какая-то
тревожная атмосфера, царившая там. Соседи с растерянно-угрюмыми лицами
входили и выходили в квартиры и из квартир друг друга. " Наверное, кто-то
умер", -решила Любка, помня, что именно такая аура царит во вдоре, когда у
кого-то из соседей случается несчастье.
Она, к удивлению Саши, неадекватно происшедшему между ними, формально
быстро попрощалась и вбежала по лестнице домой. Первое, что донеслось до ее
ушей было слово "Война".
*
На второй день Григорий Семенович, попрощавщись с семьей уехал на
фронт, взяв обещание с мамы и жены, что они все немедленно эвакуируются. Но,
несмотря на это, вечером между Мирой и Лидией Ивановной впервые за всю их
совместную жизнь произошла ссора. Лидия Ивановна требовала немедленно
собираться в дорогу, а Мира, рыдая стенала:
-Ну куда, куда мы поедем с это крохой,- кричала она, держа на руках
непрерывно орущего ребенка.-. И зачем мне оставлять нашу квартиру, в которую
я столько вложила сил и любви. Война скоро кончится. Ну пусть все едут, кто
хочет. А нас будет хранить наш Витек.- Мира еще крепче прижала малютку к
груди, как бы моля, чтоб он замолк. Но ребенок не унимался, словно заявляя о
своем праве голоса в этом споре.
-О чем ты говоришь, Мира, одумайся! О какой квартире ты думаешь.? Вот
грохнет бомба и все. Я дала обещание сыну, что мы уедем. Я была вчера в
школе, все эвакуируются и предлагают нас взять с собой. Это значит, что мы
не будем одни, нам помогут с ребенком. Ведь ты знаешь наш замечательный
коллектив.
На следующий день утром без стука в дверь вломился возбужденный Саша.
-Люба , Люба, можно тебя?- произнес он взволнованно , не обращая
внимание на остальных членов семьи- Люба, я должен тебе сказать что-то очень
важное. Пойдем, пойдем выйдем на улицу.
Он взял ее за руку и она покорно последовала за ним . Они спустились и
остановились под пролетом лестницы.
-Люба, Люба, - говорил он, с каким-то пугающим огнем в глазах.- Люба, я
иду записаться на фронт добровольцем. Нужно что-то делать. Мы их вышвырнем,
этих фашистов, очень скоро вышвырнем. Сейчас от каждого из нас зависит
судьба страны. Но ты меня жди, Люба. Я твой, запомни, Люба! Я твой
навсегда!- Люба даже не успела врубиться в суть того, что стоит за словами
Саши, как он страстно поцеловав ее в губы, умчался., не задав ни одного
вопроса и не выслушав ее реакцию на происходящее.
Взрывы, бомбоубежища, теплушки, поезда, пароходы,- куда только не
бросали их дороги войны,.что только не довелось видеть. Уже и не могли
вспомнить, когда и где они отделились от школьного коллектва. Влекомые
какими то группами, к которым примыкали, и сама по себе они перемещались по
стране во избежание гибели.
Война полностью сместила представления о радости, счастье. И сейчас,
когда они уже оказались в этом набитом поезде, Мира, одной рукой поддерживая
младенца, уложенного на колени, другой обняв дочь, сказала, обращаясь к
свекрови:
-Слава Богу! Слава, Богу.Какое счастье, что ничего не случилось, никого
не ударили, и малыш невредим. Слава Богу. Мы здесь вместе.
Еще ощущалась боль в разных местах тела и головы от ударов "друзей" по
горю, устремлявшихся к ступенькам вагона. Но все уже было нестрашно.
Главное, что они все вместе здесь и удалось уберечь дитя от опасностей
ударов отчаявшихся людей. Мира даже улыбнулась впервые с начала войны и
Любке показалось, что это озачает конец опасностям. Из слов окружающих людей
она поняла, когда они прибудут по месту назначения, там их расселят по
квартирам местных жителей.
Прошло какое-то время пути и напористо стало заявлять о себе чувство
голодах .
- Я представляю как вы голодны,- сказала Мира. Но что делать, куда там
было о еде думать. Но на первой же станции я выскочу и что-то куплю. Слава
Богу, что в те кошмарные дни сборов я не потеряла совсем голову и сообразила
захватить с собой все свои драгоценностит: и оба колечка, и медальончик с
бриллиантиком , и часики, и цепочку- есть на что менять продукты , с голоду
не помрем,- мама к радости Любки последние слова произнесла в шутливой
форме.
- Да, ты молодец, Мира,- сказала проникновенно Лидия Ивановна, как бы
прося прощение у невестки, за то, что "стояла у нее над головой", требуя все
бросать и скорее бежать от бомбежек.
-Надо узнать, может кто знает, когда ожидается следующая остановка,
-сказала нарочито громко Мира , чтоб кто-то ее услышал.
-Кто-то говорил, - тут же откликнулась, сидящая недалеко с мальчиком
лет восьми, женщина,-. на станции, где будет первая наша остановка, поезда
останавливаются редко, но зато надолго. Так что все успеем.
-Это очень хорошо,- ответила Мира-. А то мне бы еще для малыша
каких-нибудь тряпочек купить на смену пеленок.
-Успеешь, успеешь, все успеешь,- успокоила соседка.
Женщины, познакомившись, стали делиться своими жизненными историями и
не заметили, как поезд остановился. Муся,( так звали новую знакомую) ,-
самоназначенный повадырь Миры, взяла ее за руку, и они просочившись к
выходу, выскочили на станцию.
Вскоре Витек начал страшно орать и Любка с бабушкой попеременно брали
его на руки, успокаивая:
- Ну не плачь, не плачь, вот -вот мамочка придет, молочка принесет. Не
плачь, наш хороший.
Тут они увидели Мусю
-А где же Мира?-спросила Лидия Ивановна, удивленная появлением ее без
Миры.
-А она там еще задержалась- отвечала Муся, сходу протягивая своему
сыночку кусочек вареной картошки.- Я хотела ее подождать, а она говорит:
"Беги, я догоню". Мира мне сказала, что хорошо кольцо продала и пошла
покупать простыню для пеленок, там какая-то бабка продавла, и еще хотела
докупить что-то из еды. Так что готовьтесь к пиру. Думаю, она уже все купила
и вот-вот войдет.
В это время поезд тронулся и все испуганно переглянулись.
-Да не волнуйтесь, отреагировала мгновенно Муся.- Ваша Мира такая
ловкая, активная, с ней ничего не случится. Наверняка, уже бежит, ну в
крайнем случае в другой вагон заскочила и вот-вот доберется.
Витек, казалось, слышал все разговоры и от тревоги, стал орать еще
сильнее. Рядом сидела кормящая мать с младенцем и она предложила покормить
ребенка. Лидия Ивановна, уже не помня себя от волнения, дала малыша доброй
кормилице. Он неохотно охватил губками сосок чужой женщины и успокоился.
Поезд набрал полную скорость и Любка с Лидией Ивановной, осознав
случившееся, начали кричать на весь вагон, чтоб его остановили, так как не
вернулся один из пассажиров.
Естественно, что те, в чьих руках было управление поездом, не могли
никого услышать, но пассажиры их успокаивали, заверяя, что Мира не осталась
на станции, она просто заскочила в другой вагон и если не доберется до них
через вагоны, до появится на следующей станции.
Время шло, они проехали еще две остановки, а Мира так и не появилась.
Их отчаянью не было предела, но ничто и никто не мог им помочь.
Если б не малыш, возможно кто-то из них, либо они обе, бабушка с
внучкой, бросились куда-то бежать назад или просто под поезд, от отчаянья.
Но с ними была новая, полностью зависимая от них жизнь и нужно было ее
спасать. Они тешили себя надеждой, что Мира настигнет их какими-нибудь
путями в пункте назначения. Потому, когда они прибыли, сказали
распорядителям жилья, что их трое взрослых, объяснив что мать младенца
отстала от поезда, но по сведениям их догоняет.
Им выделили комнату в двухкомнатной квартире, которую ранее занимала
одна семья. Теперь коренные жители квартиры, женщина с двумя детьми и мамой
-пожилой, болезненного вида женщиной, жили в одной из комнат, а во второй
поселились Любка с бабушкой и малышом. Хозяева оказались людьми душевными и
искренне прониклись горем своих квартирантов..
*
Люба сразу пошла работать на завод. Кто-из писателей известную
особенность женской физиологии определил так: "Природа каждый месяц
напоминает женщине о том, что она может стать матерью". Но через полтора
месяца с начала войны, природа Любе об этом не напомнила, потому что не было
необходимости напоминать. Она где-то читала, что нарушение менструального
цикла может наступить с переменой климата, либо в связи со стрессами.. И
вначале Люба хотела верить, что у нее именно этот случай.. Но с течением
времени, все более стала ощущаться беременность, которую она пыталась
тщательно скрывать. Благо молодой организм справлялся с новым состоянием
довольно легко, а живот не торопился увеличиваться до бросающихся в глаза
размеров.
Но в условиях оседлости, на заводе она решила зайти в медпунк. Ее
посмотрел фельдшер . Он назвал срок- пять месяцев, который Люба, с точностью
до минут, знала и без него. Жизнь приобретала очертания кошмара неизбежности
посвящения бабушки. Лидия Ивановна была человеком интеллигентыми,
сдержанным, но ее учительская "правильность" всегда внушала Любе страх за
любой проступок. А тут... чистая, святая ее внучка и такое. И как они будут
дальше с двумя младенцами- внуком и правнуком, разница в возрасте которых
будет всего десять месяцев.
Люба шла с работы домой, как на эшафот, репетируя молча те первые
слова, с которых начнет свое сообщение. Она представила себе полные отчаянья
и безисходности глаза бабушки, какими они нераз бывали с момента
исчезновения невестки, любимой жены ее сына, матери ее внуков. Но когда Люба
переступила порог их комнаты, во взгляде Лидии Ивановны неожиданно она
обнаружила оттенок радости. "Мама! Какие-то сведения о маме",- сразу
подумала она.
-Смотри,- сказала бабушка, протягивая внучке треугольник.
-Что, что, это?,- спросила Люба взволнованно и трясущимися руками взяла
письмо..
-Это, это, от папы! От моего Сына! Он жив! Жив! Он, наконец-то нашел
нас. - сказала Лидия Ивановна и разрыдалась от раздирающих ее душу
противоречивых чувст. Люба стала читать письмо от отца, которое было
преисполненно любви к ним ко всем и особенно, к своей жене.
Она посмотрела на бабушку и только сейчас заметила, как внезапно из
стройной, элегантной, интересной женщины она превратилась в глубокую,
сгорбленную, некрасивую старуху. Любу охватила щемящая жалость к ней, ко
всей их семье, к маме, о которой она ничего не знает; к отцу, который
изливается в глубочайшей любви к своей жене, не подозревая, что его может
постигло самое страшое несчастье; к маленькому братику, которого она так не
хотела, и за которого теперь отдала бы свою жизнь; к себе, носящей ребенка,
зачатого по ее легкомыслию, вопреки тем нравственно-этическим принципам,
которые ей прививали с детства. Она села на пол у ног бабушки и, уткнувшись
в ее колени начала рыдать громко, непрекрыто. И казалось, что выплаканные
слезы смоют эту безысходность, дадут какое-то облегчение душе.
Лидия Ивановна молча гладила внучку по голове, не желая мешать
прорвавшимя наружу свидетельствам страшных страданий любимой внучки, еще не
успевшей пожить, но уже уставшей от жизни. Прекратить рыдания Любу заставили
звуки младенца, выражающие дискомфорт от влаги в постельке. Люба мгновенно,
не утирая слез, обессиленная подскочила к братику. После сна он был весь
какой-то розовый, как гуттаперчивый пупс и нельзя было не улыбнуться ему.
Она подумла, что скоро и ее младенец будет так же улыбаться ей и бабушке, и
ее охватила такая нежность к своему ребенку, что чувство стыда и виновности
перед семьей за его неподобающее приницпам семьи зачатие, тут же исчезло.
Наоборот, ею овладела гордость материнством. И уже не страшась упреков, она
решила сегодня сказать все бабушке, полагая, что и письмо от сына смягчит
удар от невероятной для нее новости..
Лидия Ивановна отнеслась к сообщению внучки так, как будто была к ней
готова. Первым делом она задала Любе вопрос о том, как она себя чувствует и
стала давать соответсвующие советы.
*
Месяцы летели, но они не переставали ожидать вестей от Миры, либо о
ней. Добрые хозяева квартиры соучаствовали в рассылке всевозможных запросов,
но никаких сведений не поступало. Люба каждую ночь видела во сне маму. Им
было, как всегда прежде, хорошо и уютно друг с другом. Пробудившись, она не
могла прийти в себя от печали и отчаянья. "Что же могло случиться? Ведь мама
такая умница, такая выдумщица. Она не могпа не придумать что-то, даже если
не успела к поезду. Хотя, что она могла придумать в этой толчее?"
Письма от отца вместе с радостью приносили тягостную печаль его
проникновенными объяснениями любви к жене. Он писал, что понимает как ей
нелегко с малюткой, но просит найти минутку, чтоб написать своей рукой хоть
одно слово .
Любе казалоась, что какие-то темные силы затащили ее в страшный лес,
где ото всюду грозят опасности с земли и с неба. С земли - чудовища, сулящие
несчастья, а с неба- молнии и громовые раскаты, несущие гибель. Иногда
хотелось спустить все тормоза и бежать по улицам в никуда и кричать: "Мама,
мамочка! Мамочка, услышь меня. Я не знаю как жить без тебя!Где ты,
мамочка?". Порой Люба думала о том, что ей былоб легче, если б мама умерла
здесь, при них. Она бы хоть ее похоронила, она бы проводила ее в последний
путь и ходила б на ее могилу, клала б цветы. А так, к каждой похожей женщине
она бросалась с окриком: " Мама!". При каждом неожиданном стуке в дверь она
надеялась, что появится мама, и, не увидев ее, снова растворялась в горе.
Когда Люба рожала, то, со слов фельдшера-гинеколога, она отчаянно звала
маму. Это был не просто крик, какой обычно исходит от рожениц. Это был зов,
это был неистовый зов, идущий из глубин подсознания, хранящего всю остроту
горя, не утихшего даже в самые счастливые для любой матери мгновенья
появления на свет из ее утробы новой жизни.
Сразу после объявления окончания войны Люба с Еленой Ивановной,
пятилетним братом Витенькой , четырехлетним сыном Мириком, так она его
назвала в честь мамы, вернулись в Одессу. К счастью, их дом уцелел и они
поселилсиь в своей прежней квартире. Вскоре вернулся Григорий Семенович.
Ранения, которые он перенес, не отразились на его крепком здоровье и он
ехал домой преисполненный чувством счастья, чуть подточенным обидой на
любимую жену, которая не нашла минуты, чтоб написать ему хоть пару слов.
Узнав о постигшем их горе, он впал в отчаянье. Казалось, что он всех
возненавидел и даже маленького сына, так как зная ответственнсть и
добросоветсность жены, был уверен, что она в поисках чего-то для малютки,
отстала от поезда. Внук, сын Любы, вообще не произвел на него никакого
впечатления и он на него не реагировал.
Григорий Семенович устроился рабочим на завод. Вначале он пытался
взяться за чертожное дело, но каждая линия, проведенная его рукой,
напоминала "золотые руки" его жены, которые все делали ловко, с любовью и
талантливо. Он ничего и никого не хотел в этой жизни. Потребовал сделать
перестановку и сам поселился в комнатушку своей матери, а Люба с Лидией
Ивановной и двумя детьми разместились в большой комнате.
Любе помогла "врожденная грамотность", как говорила ее мама, и она
устроилась на работу корректором в издательство. Была тайная надежда
осуществить мамину мечту-писать. "Если не дано пока учиться в вузе, то хоть
насмотрюсь, как пишут другие-это тоже школа",- рассуждала Люба. .
Страдания, обрушившиеся на нее, заботы о детях, казалось атрофировалии
стремление к чувственным ощущениям. Потому она избегала даже вспоминать о
любви к Саше- отце ее ребка. "Он представить себе не может, как сложилась
судьба его бывшей подруги, единственная ночь с которой сделала его мужчиной
а ее женщиной-матерью,- однажды промелькнуло в голове у Любы.- А что для
него эта ночь.... Мало ли кто ему встретился еще на пути, мало ли с кем у
него, такого красавца, еще были такие ночи, если он жив, здоров".
Война нередко пересекала пути людей самым непредсказуемым образом. Но
Любе ни разу не встретился кто-то, кто бы хоть что-то знал о Саше и его
семье. И пока в Одессе ни он и никто из его родни не объявился.
*
Наступил первый после войны праздник Октября. Старые, довоенные соседи,
у которых, к счастью, все вернулись с войны целыми и невредимыми, решили
устроить у себя дома торжества. Они пригласили Любу и всю их семью, даже
обещали найти закуток для ночлега малышй. Но Лидия Ивановна идти отказалась,
предложив остаться с детьми дома, а Люба, с трудом уговорив отца, пошла с
ним на вечеринку. Естественно, что послевоенный стол не ломился от яств, но
было приготовлено столько всего, чтоб никто голодным не остался. Главное-
был самогон собственного изготовления. К концу ужина, одна из гостей, дама
средних лет по имени Феня, уже изрядно подвыпив, подлила в свой стакан
самогон и сказала , уложив на ладонь, упертую в стол логтем правую руку:
-Ох люди добрые! Чтоб только не было больше войны! Чтоб только больше
не было войны. На все согласна, чтоб только не было войны. Ведь каких ужасов
насмотрелись и пережили. Я потеряла многих из моей родни. Кто погиб в гетто,
кто на фронте, а кто вообще неизвестно где. И с ужасом порой думаю, что
кто-то мог оказаться на месте той женщины...- Феня остановилась, чтоб
утереть с глаз слезы,- женщины, образ которой навсегда поселился в моем
сердце страшной болью..-Феня снова вынуждена была остановиться из-за
рыданий.-. Извините меня, ради бога, извините, -продолжила она,
всхлипывая.-. но это было так страшно. Так невыносимо больно вспоминать. Это
было на станциии.. Наш поезд остановился.. Моя младшая сестра Милка
выскочила что-то купить и я, волнуясь, чтоб она не опоздала к отправлению,
стояла у открытой двери вагона. И я увидела, как бежит сумасшедшая женщина и
кричит, протягивая руки к поезду: "Дети, дети, отдайте мне детей!". Она всем
мешала, ее отталкивали, а она пробивалась к поезду с криком: "Отдайте мне
моих детей!" Лицо у нее было совсем молодое, а общий вид, как у старухи.
Глаза безумные, волосы совершенно седые и взлохмаченные. Кое-кто ей бросал
милостыню в виде какой-нибудь еды, она подбирала и говорила: " Спасибо,
спасибо, это моим деткам". А потом снова к поезду, с криком : "Отдайте мне
моих детей...".
Люба слушала с леденящим душу ужасом, потому что по мере изложения
рассказчикцей все больших деталей, исчезали сомнения в том, что речь идет о
матери. Было так больно, что она даже боялась задать Фене вопрос. Да и
вопросы были не нужны. Особый ужас вызвал устремленный на нее взгляд отца.,
который говорил о том, что он тоже догадался о ком идет речь. Он резко встал
из-за стола и ушел, ни с кем не попрощавшись. Любка, чтоб не обидеть хозяев,
как могла оправдалась за отца и, выразив им благодарность за гостеприимство,
ушла следом.
*
-Так, собирайся!- крикнул отец Любе, когда она вошла в дом, таким
тоном, как-будто она во всем виновата. Бросая на дочку злобные взгляды, он
отчеканил: завтра же! завтра же мы отправляемся туда, на ту станцию.
-Ну что ты, Гришенька,- вступилась за внучку , Лидия Ивановна.- Что
случилось? За что ты так на нее. Ты ведь ничего не знаешь, сколько ей
досталось.Что случилось? Куда ехать?
Сын уже скрылся в своей комнатушке, не сказав даже: "Спокойной ночи".
-Ничего, бабушка, - успокаивала Люба Лидию Ивановну.- Его можно понять.
Живет в нем упрек всем нам , что маму не уберегли. А расстроился он...- Люба
вдруг сильно разрыдалась, представив свою маму в том образе, который
нарисовала Феня, и сквозь рыдания продолжила,- там была женщина, которая
сообщила какие-то сведения, которые могут нам помочь узнать о маме.-Люба
остановилась, считая себя не в силах воспроизводить рассказ Фени и не желая
приносить еще большие страдания бабушке.
-А что, что за сведения?- разволновалась Лидия Ивановна.
-Вроде она слышала от служителей той станции, где и их поезд
останавливался, судя по всему вскоре после нас, что-то про женщину, которая
отстала от поезда. Ничего больше, бабушка.Вот поедем с папой и все узнаем. Я
думаю, ты справишься с детками сама несколько дней, правда ведь?- Люба
припала к бабушке, хрупкие плечи которой едва выдерживали содрогания головы
внучки от рыданий. .
*
Через неделю Люба с отцом уже прибыли на станцию, где нашли человека,
который помнил историю о сошедшей с ума женщине. Им оказался немолодой, с
уставшим выражением лица станционный служитель, который соучастливо вступил
в разговор с неожиданными гостями.
Да, было, было. Помню,- говорил он с выражением жалости на лице.-
Слыхал, она, говорят, потеряла разум прямо в самой первой ночи, когда поезд
с ее детьми умчался. А вы ж кто ей-то будете?
- Если эта женщина та, которую мы ищем, то я- муж, а вот- дочь,-ответил
Григорий Семенович с угрюмым выражением лица.
-Ой горе-то какое,- сказал служитель, покаичвая головой,- горе.
- А какие-нибудь подробности, может одежду помните, может ее имя или
она какое-нибудь имя произносила,? Постарайтесь вспомнить- моляще произнесла
Люба?
-Одежды, одежды, нет не припомню. Кто тогда смотрел на одежды. Помню
что седые волосы у нее как дыбом торчали. А лицо было молодое. И в ушах вот
сейчас зазвенел ее голос, но не помню.Помню, что она "любовь моя" кричала.
Отцец посмотрел на Любу, у которой сердце, казалось, в любую минуту
разлетится на куски. Он впервые, с того дня как приехал, одной рукой обнял
дочь за плечи и прижал к себе.
Люди ей бросали, кто хлебушка кусочек, кто макуху, кто картофельку, -
продолжал служитель, думая, что своими рассказами, облегчит страдание этим
несчастным.- Она всегда благодарила. Хоть рассудка не было, а за подачи
благодарила. Порой она куда-то девалась, потом появлялась.. А с наступлением
зимы вообще пропала. Видать замерзла. Таких замерзших зимой постоянно
находили, иногда на улице прямо под деревом , иногда в подъездах, в
подвалах. Эх, война, война, будь она трижды проклята..Да уж как бы ни жить,
только б не повторилась, проклятая! Сколько горя. И кому только надо. Ведь
сам-то главный фашист застрелился. А хоть бы задушил всю свою ораву, что с
того? Людей-то погибших, не вернешь. И моего сыночка не вернешь Но я хоть
похоронку получил. Знаю где погиб. Вот соберем денжат и поедем с моей
старухой. Но разве им полегшало, от того, что застрелился злодей ? Но все
равно хорошо, что все знают его конец. Пускай все злодеи знают куда их такая
дорога приведет! .Ну ладно, люди добрые, я уж надокучал вам тут. Да поможет
Вам Бог горе это пережить..
. Ничего более им узнать не удалось и они , как глухонемые, не общаясь
друг с другом, вернулись домой. Григорий Семенович после этого бросил
работу, целые дни лежал в своей комнатушке, не желая ни есть, ни пить и
однажды они обнаужили его там мертвым.
*
Это был выходной, вскоре после похорон отца. Мирик приболел и Люба
сидела с ним одна, пока Лидия Ивановна пошла погулять с Витюшей. Раздался
стук в дверь. И в ответ на любино: " Войдите", в дверях появился... Саша.
Люба в онемении встала, чтоб удостовериться не галлюцинация ли это? А
Саша, чтоб дать ей опомниться и самому утихомирить биение пульса, с порога,
улыбаясь, воскликнул глядя на уставившегося на него мальчугана: .
- Это тот самый братик, что спать не давал, так подрос?
Люба растерялась и ответила:
-Да, он!
- Не зря говорят, что чужие дети растут быстро. Вон какой вымахал,-
говорил Саша, о явно не волнующих его вещах, чтоб " разогнаться" для
разговора, ради которго пришел.
Малыш подбежал к нему вплотную и показал плюшевую собачку.
-Да, хорошая, хорошая собачка. Уложи ее спатки, а то она устала,
-сказала Люба, отведя сына от гостя.
Ребенок, которому приглянулся незнакомый дядя, расплакался.
-Ну Мирик, Мирик, успокойся,- говорила Люба, целуя и поглаживая по
головке сына. Вот смотри, собачка устала, уложи ее спатки, а потом приходи.
Она подвела Мирика к его уголочку с игрушками и ребенок отвлекся от
взрослых.
-А почему Мирик?!-спросил удивленно Саша, -ведь он у Вас победой
назывался- Виктором? Помнишь, как ты жаловалась, что он всех завоевал у Вас
в семье?- рассмеялся Саша
Люба замешкалась, в поиске объяснения, но неожиданнно Саша сам
попытался ответить на свой вопрос:
- А! Я все понял. Вы его так в честь мира величаете!. Ну ясно: теперь
он символизирует и победу, и мир, что в общем-то законолмерно.
- Да, что ты стоишь, Саша, проходи садись,- словно придя в себя от
оцепенения сказала Люба.- Я сейчас чай поставлю.
-Не стоит суетиться, Люба! Спасибо. Я совсем ненадолго.
-Ну хоть присядь, не будешь же у порога стоять,- говорила Люба ,
страдая от очевидной отчужденности отца ее ребенка, с которым она прошла всю
войну. отчужденности .
-Спасибо, спасибо,- сказал Саша , сел на диванчик молча с опущенной
головой, как школьник, позабывший урок .
-Ну как ты?- наружила тягостную паузу Люба
- Вот так... Война кончилась.... Правда не так быстро, как я тебе
обещал когда-то, но кончилась и начинается новая жизнь, говорил Саша с
опущенной головой, перебирая пальцами носовой платок.. Вот учусь в Лениграде
в Военно-морской Академии. Мама с сестренкой прямо в Лениград после
эвакуации приехали, а папа погиб на фронте. Вот заехал в Одессу, решил тебя
проведать.
Каждый звук из уст Саши свидетельствовал, что для него уже давно не
существует их многолентней дружбы, из его жизни вычеркнута та ночь, и в его
настроении нет места для потребления информации о том, что бегающий перед
ним мальчонка его сын.
Люба, подавляя волнение, вела разговор в заданном им , приятельском
тоне.
В это время к Саше снова подбежал малыш и снова стал показывать свою
любимую собачку.
- А какой ты, однако, красивчик, Витик -Мирик! Ну будут за тобой
девчоки бегать, только гляди,- Саша, улыбаясь, посмотрел на Любу и добавил -
будут твои родители хлопоты с ним иметь.
-У моих родителей не будет хлопот, потому что их нет.
Саша все понял, но не желая вступать в длинный разговор, стремительно
встал с дивана, подошел к Любе, положил руки ей на плечи и сказал,
преодолевая теперь охватившее его волнение.
- Извини, Люба. Да, после войны нужно проявлять осторожность при
упоминании близких и знакомых. Я искренне соболезную.Я очень хорошо помню
твоих родителей еще с детства, особенно твою маму. Помню ее
пирожные-трубочки на твоих днях рождения. - Саша остановился, опусти голову,
мобилизуя свое самообладние, чтоб как можно спокойней сказать
главное.-Прости меня, Люба.Та ночь с тобой- это было настоящее, поверь. Я
помню все и всегда буду помнить. Но не мы виноваты, что так случилось.Вам в
тылу было может тяжелее, чем на передовой. Но там... понимаешь, там каждая
минута могла быть послежней. Там появилась в моей жизни Люся. Она меня
выходила, когда я был ранен. Да, у нас с тобой было...Эта одна ночь... А с
Люсей нам пришлось пройти через многое. Я не мог поступить иначе. Вот мы
ждем ребенка. Может станешь ему крестной мамой?. Я тебе сообщу, когда наше
дитя появится на свет. А у тебя тоже все будет хорошо, потому что ты
хорошая.Все впереди. Прекрасная , замечательная и главное, мирная жизнь.
Теперь мы уже не те. И мы понимаем, как надо ценить жизнь, как надо
радоваться небу, когда оно не грозит бомбами. И понимаем, что жизнь сама по
себе прекрасна, просто жизнь.- Он остановился, заглянул ей в глаза, которые
вернули чувственные воспоминания той ночи..
Любе передалось, исходящее от него "электричество", она почувствовала
себя желанной ему ощутила утремленность его губ к ее губам.
Ловким движением она высвободила из его рук свои плечи со словами:
-Да, Сашенька. ты прав, жизнь прекрасна!
Саша сразу уловил, что этот жест и снисходительное "Сашенька" есть
форма отместки ему за неверность обету. И все же на прощанье он сказал:
Ну вот, теперь ты все знаешь, Люба. Но думаю, что ничто нам не мешает
хранить нашу дружбу. Надеюсь так и будет. Я тебе напишу из Лениграда.
-Не стоит, Сашенька,- снова снисходительно сказала Люба.- Ни тебе, ни
мне, эта дружба уже ничего не даст. Детство кончилось давно. Желаю тебе
счастья и такого же , как ты, красивого и умного сына. Спасибо, что
навестил.
Саша с выражением неловкости на лице, глянул снова на Любу.
- "Прощай Люба, прощай Витик-Мирик"- сказал он и стремительно вышел.
*
Вскоре , не выдержав смерти сына, ушла в мир иной Лидия Ивановна
Братик и сынишка не позволяли Любе жить одними страданиями. Ей нужно
было растить детей в радости и оптимизме, как положено детям. Свои
страдания, тоску по отце, бабушке, особенно по маме, она глубоко затаила и
лишь ночами, когда дети спали, предавалась чувствам.
"Если б только знать, если б только знать, то место, где мама завершила
свой путь. Если б можно было прийти на ее могилку, положить цветы. Я бы
самые красивые .Мама любила красоту..Мама, мамочка, где ты? "- постоянно
сверлило душу и мозг Любы.
Свое сорокалетие Люба решила отметить.У Виктора и Мирика ( дяди и
племянника), возраст которых отличался на один год, весь путь получения
образования, прошли, как близнецы, одновременно. В школу пошли , когда
Витюшке было 7 лет, а Мирику- 6 и одновременно закончили ее. Одновременно
закончили физфак Одесского университета. Сейчас они уже работали в вузах
города. Им было за двадцать, но оставались жить с Любой. Она обустроила для
них большую комнату, отгородив каждому его часть красивой ширмой. Эту ширму
она купила у соседа, военного, который привез ширму из Германии. Сама же она
поселилась в маленьку. К, бывшую свекрови комнатку.
Виктор сохранил с детства мало воспоминаний об отце, но помнил, как он
умер. А Мирику было сказано, что его отец погиб на фронте, еще до того, как
он родился. Парни выросли добрыми, отзывчивыми и, как девочки,
хозяйственными. Когда Люба объявила о том, что хочет пригласить на свой день
рождения сослуживцев, ребята живо откликнулись и помогали во всем. Они
вытащили свои кушетки и все, что можно, из большой комнаты для приема гостей
и договорились с друзьями о ночевке у них в эту ночь.
На вечеринку пришли все сотрудники издательства, прихватив с собой
столичного драматурга, который приехал в Одессу навестить друга- главного
редактора издательства.. Это был мужчина пятидесяти пяти лет, богемного вида
и стиля поведения. Его звали Владимир Михайлович, но гости по примеру его
друга -главного редактора обращались к нему по имени. Своими рассказами,
шутками, анекдотами Владимир создал сразу демократическую атмосферу веселья,
расположенности всех друг к другу.
Мальчики уже ушли спать к приятелям, а гости, к завершению основной
части трапезы так развеселилсиь, что включили радиолу и принялись танцевать.
Люба осталась одна за столом, чтоб немного отдохнуть перед подготовкой
чаепития. К ней подсел Владимир, и обняв правой руко за плечи, заговорил:
- Ну что Любовь моя- сердце у Любы сжалось, так как только мама
обращалась к ней так,- что за грусть-печаль в твоих красивых глазках.?
Почему ты одна? Такая женщина не должна быть одна. Тебя не хотят, или ты не
хочнешь.?. - драматург глотнул вина.- Не красней и не смущайся. Я чисто
дружески. Поверь, Любовь моя, что я не отношусь к тем мужчинам, которые
гоняются за каждой юбкой, хотя грешен, люблю ваш прекрасный пол. Но с такими
как ты в шуры-муры не играют.С такими как ты, нужно все по-серьезному. А я,
черт побери, женат.- он прильнул своей щекой к любиной щеке и продолжил, -
если б не был женат, то честно говорю, вот так прямо сходу на тебе бы
женился. Я наблюдаю за тобой весь вечер.В тебе что-то есть, хоть ты и не
красавица Ты не обижаешься ведь, что я так прямо. Я ж не кокетничаю с
тобой,- он повернул к Любе свое набрякшее от алгоколя лицо, заглянул ей в
глаза и поцеловал в щеку.- Да, красавицей тебя не назовешь, хотя глазки..с
поволокой, однако. .Но не в этом твоя привлекательность.От тебя исходит
что-то нерастраченное, очень чистое и теплое .И куда мужики смотрят.
Этот необычный для Любы человек излучал такую неподдельную искренность,
дружелюбие и доброту, что ей было приятно не только слушать все, что он
говорит, но и чисто по-человечески, ощущать тепло его руки на своих плечах и
его губ у щеки. Она сидела словно спрятанная от всех его рукой, с опущенной
головой и слегка улыбалась.
Как человек творческой профессии- продолжал Владимир,- главное для меня
в твоем доме - это то, что все здесь свидетельствует о присутствии здесь
человека творческого, человека с художествнным вкусом .
-Это все от мамы,- прервала его Люба, прикусив губы, чтоб сдержать
слезы. .
-Это прекрасно, что ты сама, мать вдоих взрослых сыновей, так чтишь
свою маму. А что с ней, умерла, погибла?
-Нет, хуже..
-Разве может быть что-то хуже?
-Может-ответила Люба , пытаясь управлять своими эмоциями, что б своим
неизбежным при разговоре о маме плачем не спугнуть гостей.
Драматург понял, что задел болевую точку собеседницы, наполнил до края
ее стакан водкой и сказал:
-Так! Знаешь что, Любовь моя, давайка-ка выпьем, и ты мне все
расскажешь.
Люба впервые в жизни перебрала алкоголь, который сразу ощутила
головокружением. Это расслабило нервы и она рассказала все о своей маме, о
горе, связанным с ней.
-Эта история для пьесы,- сказал Владимир. -Кто-то из ваших мне говорил,
что корректорской работой ты прикрываешься, а сама тихо пописываешь, причем
неплохо. Давай, напиши рассказ, а потом мы сделаем пьесу , я тебе помогу. Не
захочешь, я сам возьмусь.
-Нет, нет,-воспротивилась Люба.- Только не это, пожалуйста. Я не
переживу узнав, что мое горе будет воспроизведено на сцене и еще кто-то
будет хлопать. Дайте мне слово, что Вы забудете о том, что я Вам рассказала.
-Ладно, ладно, Любовь моя,- - ответил расчувствовавшийся драматурк и
снова поцеловал Любу в щеку.- Я порядочный человек. Тебя не подведу. Но
очень жаль, что ты так настроена..Подумай. - Он достал из кармана куртки-
ковбойки маленький блокнот, ручку и что-то записал. Затем привычным жестом
оторвал листок и вручил Любе. -Вот тебе мой телефон в Москве. Если вдруг
окажешься там, звони, гостем будешь. Моя жена, кстати, очень хороший
человек. Потому я ее не променял еще даже на такую славную, как ты.Ну не
обижайся. Да я пошляк, но не злюка, поверь, я хороший.- Он расхохотался и
снова поцеловал Любу в щеку.- Так что приглашаю в гости . Если вспомнишь о
моем предложении, позвони прямо, по междугородней.
Люба без энтузиазма взяла его записку и тут же положила в одну из
бабушкиных шкатулочек.
*
Прошло два года. В издательстве сменился главный редактор. Предыдущий
устроился на работу в Москве по протекции друга Владимира Михайловича.
Нового главного звали Петром Петровичем. Ему было сорок пять лет. По
сравнению с бывшим главным, этот проявлял большую требовательность к работе,
дисциплине и держал всех сотрудников на более отдаленной дистанции. Женщины
сразу разузнали, что он холост, но заигрывать боялись из-за его сугубо
официального обращения со всеми.
Поскольку Любе с ним общаться непосредственно не довелось, у нее не
было оснований его побаиваться, как другим. Теперь, когда мальчики стали
взрослыми и часто приходили домой поздно, вся жизнь Любы была ограничена
работой. Она почти нигде не бывала, где бы могла познакомиться с кем-то из
мужчин. Потому у нее, кроме коллег, в основном, таких же одиноких, как она,
женщин, не было ни подруг и "кавалеров". Все ее интересы сконцентрировались
на текстах , над которыми она иногда засиживалась в издательстве и после
рабочего дня. Она читала и завидовала авторам из-за того, что у них есть
мужество что-то отдавать для публикации. Сама Люба, тоже продолжала
пописывать рассказы, эссе.. Иногда она их читала тем сотрудникам, с которыми
были особенно тесные отношения. Они неплохо отзывались о ее творчестве,
советовали публиковаться, но она посылать свои работы в какие-нибудь журналы
не решалась. Порой ей казалось, что написанное ею интереснее того, что она
редактировала, но это не придавло ей большей смелости.
Однажды, когда она засиделась за очередным текстом до поздна, в ее
комнату заглянул Петр Петрович. и был удивлен, застав ее в столь поздний час
в издателеьстве. Они впервые разговорились. Люба узнала, что до войны у него
была невеста, которая не дождалась его. А он так и не мог найти ей замены в
своем сердце.Люба рассказала ему о своей жизни.
Издательсво они покинули вместе, он проводил Любу домой...
Через несколько месяцев они поженились. Мальчики приняли мужа Любы
очень дружелюбно, как и он их. У Петра Петровича была своя комната в
большой, старинного образца коммунальной квартире, которую они вместе с
любиной обменяли на приличную трехкомнатную. Парням была отведена средняя по
величине комната, маленькая - под спальню Любы с мужем и большая -под
столовую-гостинную, из которой был выход в небольшую кухню. Люба, сразу , по
примеру мамы, использовала все свои таланты, чтоб создать в доме уют и
красоту.
Петр Петрович поощрял любины попытки в овладени писательским
мастерством и не обижался, когда она засиживалась до поздна над своими
творениями. По его совету она стала посылать рассказы в разные журналы. Но
ото всюду приходили отказы.
-Знаете, Ваши рассказ, как фотография,- сказал ей как-то, снизошедщий
до обяъснений с автором редактор одного из журналов.- В нем все правдиво,
достоверно, но как на фотографии. Но чего-то в нем нет. Нет души, нет
прочувствованности происходящего там.
Любу это расстраивало, но она уже не могла не писать. Шли годы, но
ничто не публиковалось. И когда она уже решила оставить писательскую затею,
к ней во сне явилась мама, которая напомнила о своей мечте видеть дочь
писательницей.
Когда Люба проснулась, ее не покидало чувство вины перед мамой, но не
из-за того, что она не осуществила мамину мечту. Нет. Этот сон растеребил
незаживленную душевную рану о том, что она не может даже пойти на могилку
матери и положить цветок в память о ней. И вдруг, внезапно зародилась идея
воздвигнуть маме памятник! Но памятник, по выражению Пушкина
"нерукотворный". Памятник- рассказ о маме. Не такой, как советовал когда-то
московский драматург Владимир, а совсем другой. В этом рассказе мама
останется живой.
Мысли наплывали одна на другую и Люба стала себе представлять ситуацию
противовложную той, которая произошла в их семье. Ситуацию, в которой бы они
все погибли, а мама осталась бы живой одна. Что бы с ней было, как бы могла
сложиться ее жизнь?..
Эта идея захватила Любу полностью. Назвав главную героиню именем мамы,
Мирой, Люба , погрузилась в свои фантазии и писала о маме, как о живой,
словно судьба ее забросила куда-то далеко и им не дано никогда встретиться.
Но это было уже не так важно. Важно, что мама жила, она живет своей жизнью и
Бог ей воздает за все то светлое, доброе, прекрасное, чем она одаряла всех.
Порой Люба уже и забывала, что это рассказ, что это ею придумано. Она жила
жизнью своей живой мамы, видела ее улыбку, чувствовала ее дыхание.
Первым читателем, как обычно, был муж. Рассказ ему понравился и он
порекомендовал его отправить в какой-либо толстый журнал. Но тут Люба
почувтвоала, что она не может отправить этот рассказ в журнал. Что что-то ей
мешает.
И она поняла, что именно. Публикации рассказа ей недостаточно для
увековечения памяти о маме. Рассказ кое кто прочтет и забудут. А ей нужно,
чтоб ее мама жила, действоала, присутсвовала в этой жизни. Ей нужно, чтоб
маме аплодировали, чтоб ею восхищались, чтоб ей дарили цветы, которые она
очень любила. И этого можно добиться только на сцене. Люба детально описала
не только портрет но и стиль одежды, любимые мамины изречения, повадки,- все
чтоб абсолютно точно воспроизвести ее образ. И когда осталась довольна,
достала записку с телефоном Владимира. К счастью, он оказался на месте и она
на второй день по договоренности выслала ему рассказ. В сопроводительном
письме она ваыставила одно непременное условие к пьесе : главная героиня
должна один к одному и внешне, и по характеру соответсвовать описанию в
рассказе, который назвала "... Со слезами на глазах" .
Спустя неделю, в издательсте раздался звонок из Москвы.
- Здравствуй, Любовь моя,- услышала она знакомый голос Владимира
Михайловича,- ну что ж ты меня надула, а?!" -Люба почувствлала, что холодеет
от этих слов.
-Я, я Вас?- произнесла она
-Ну а кагож еще?- отвечал Владимир с иронией, каверкая слова, но с
отеннком дружелюбия в голосе.- Я то, дуралей старый решил, что ты вняла
моему давнему совету. А ты что мне прислала? Я же тебе почти в любви
обэяснялся, а ты меня за дурачка. Прислала совсем другую историю...Это ж не
то, что ты мне на ушко рассказывла. Я таки поддал тогда, но не настолько,
чтоб мозги помутнели.. Ну как же так могла, Любовь моя?.- Люба поняла, что
за этим шутливым тоном стоят вполне серьезные упрекки в ее адрес.
-Извините, Владимир Михайлович,- говорила она растерянно,-, это
какое-то недораумение. Это я виноватиа, что Вам по телефону, очеивдно не
точно все объяснила. Извините, но я не хотела.
-Ну, ладно, ладно, Любовь моя,не расстаривайся. Это я лукавлю. Ты уж
извини меня.Ты же знаешь, что я грубый пошляк, не серчай, что напугал..А
по-серьезному, все дело в том, что я завязал с военной тематикой. Это уже
пройденный этап для меня. Все ! Еще тогда , пять лет назад, когда выпивал у
тебя дома, я чувствал, что исчерпался на этом поприще. Потому и ухватился за
твой сюжет. А сейчас, фенита ля трагеди.. Все, сейчас я пишу про героев
новостроек, короче на производствнную тематику..Но рассказ у тебя
получился., публикуй его. А насчет пьесы ... не знаю, чем смогу помчь Но
если , что позвню. Ну бывай. Спасибо , что не забыла. Будь здорова, Любовь
моя. Мое приглашение для тебя не имеет срок давности.Запомни ".. ..
Люба была убита. Единственный человек, к кому она решилась обратиться и
вот...Она положила рассказ в ящик тумбочки и решила прекратить все затеи с
писательством. Упросила мужа еще раз съездить к тому месту, где они потеряли
маму, но ни в каких архивах, ни в краеведческом музее нчего не могли найти.
Ведь прошло уже более четверти века..
*
Уже приближалось 30-летие Победы.
Мальчики уже обзавелись семьями , жили отдельно, но регулярно все
собирались в новой кооперативной квартире которую Люба с мужем недавно
приобрели. Они по-прежнему работали в издательстве и Люба, читая чужие
тексты, с иронией в свой адрес вспоминала свои мечты о писательской карьере.
Однажды, к концу рабочего дня раздался телефонный звонок из Москвы..
Звонил некто, представившийся Александром Мироновичем, драматургом.
- Аллло!Алло, Это Люба, автор рассказа " Со слезами на глазах", кричал
он неимоверно громко в трубку
-Да, ответила Люба, не верям ушам своим.
- Вы знакомы с Владимиром Михайловичем? - он скорее подтверждал, чем
спрашивал.
-Вроде бы знакома, а что?,- настороженно спросила Люба
-Дело в том, что он как-то мне передал Ваш рассказ. Но все руки не
доходили.. И вот я прочитал. Он мне очень понравился, и я вижу хорошую
основу для пьесы к юбилею Победы.
- Я очень рада,-ответила Люба прямо, без лукавства и кокетства.
-Ну радоваться будем потом, когда пьесу примут к постановке. Но я имел
предварительную договоренность с главным режиссером одного из московских
театров. Он прочитал рассказ и скаазал, что тематика подходит, а конкретно
будем обсуждать, когда будет готова пьеса.Если Вы не передумали..
-Нет, не передумала, -выпалила Люба, боясь что-либо испортить.
- Ну замечательно.Тогда за работу!.
Теперь Люба жила только ожиданием сигнала от Александра Мироновича.. На
каждый звонок дома или на работе, она с волнением вскакивала, хватая трубку.
Порой ей казалось, что все это приснилось ей и наяву такого не могло быть.
Но явь удостоверила себя, когда Люба услышала в трубке:
Люба, Любовь Григорьевна! Можем себя поздравить. Наша пьеса будет
поставлена. Осталось пройти формальности, еще нам с Вами нужно посидеть
отредактировать. Но главное уже состоялось. Пьеса понравилась и будет
поставлена к юбилею Победы..
Люба дрожащей рукой держала трубку, не желая ее опускать на рычаг, так
как не хотела расстаться с аурой слов драматурга, которую, ей казалось,
трубка продолжала излучать. Когда услышала предупреждение оператора, она
положила трубку на место и подошла к окну . Она смотрела куда-то в небесную
даль и со слезами на глазах тихо сказала : " С днем Победы, мамочка!"
Ларисa МАТРОС
Last-modified: Sun, 28 Jan 2007 21:09:50 GMT