Р*ОЖДЕСТВО
О Р*ОЖДЕСТВЕ ПОД РОЖДЕСТВО
История Р*ождества, написанная самим Р*ождеством
(Продолжение. Начало в No. 32-33)
Краткое отступление. Не следует думать, что я просто переписываю слово
в слово то, что уже написано в Истории Р*ождества. Даже если бы и было такое
желание, я все равно не смог бы этого сделать. Каждый прожитый день вносит в
Историю свои поправки. И слава Богу. Поэтому я пишу это все с высоты уже
пройденного пути, оглядываясь назад и - радуясь, грустя, улыбаясь и вздыхая
с самыми разнообразными выражениями на лице. Ну, и так далее. Итак - далее!
Из главы 8.
"Город"
Лето бежало вдаль. Оно радовало и огорчало. Лето мы с Печкиным
проводили возле Паперти(*). И даже конкретно на.
О, Паперть! Как там было уютно и тепло, как по-пионерски(**) клево,
покойно, бесшабашно и дивно! Какой стоял там восторг и благодушие! Какие
цветочки вспоминаются нам ныне! Вот когда, вот когда пионеров было пруд
пруди, а вовсе не сейчас, когда сами священные символы "Хиппи",
"Мир-Любовь", "Битлз" и другие стали просто ругательствами, что, в общем,
случается со всеми священными символами на определенном этапе.
Однажды, часов в семь вечера, когда хиппи уже встали, а солнце еще не
село, маленький, но коренастый волосатик с цветочком, вышитым на драной и
грязной джинсовой жилетке, попросил у нас, разморенно полулежавших на
ступенях и потягивающих кефир - был у нас такой понт - гитару, дабы нааскать
кому-то на билет куда-то. Тогда еще - или для меня тогда - это было в
новинку, и за музыку платили мало и редко, потому как больше просто слушали.
Относились к такому явлению скорее как смеси искусства с сумасшествием и
хулиганством, чем как к смеси искусства со способом заработка. Ну, так вот,
через минут пятнадцать мы с ним уже горланили что-то из ДДТ и ощущали, что
знакомы друг с другом всю жизнь и чего только друг для друга не сделаем.
Связь Р*ождества с этим пиплом оказалась впоследствии очень долгой.
Природу же ее я не совсем понимаю и поныне. Было в нем что-то такое, что
было очень-очень нужно Р*ождеству, а ему так же остро было нужно что-то
такое, что было у Р*ождества, но не было у него. Я пишу о нем сейчас чуть
подробнее, чем про него написано в оригинале Истории, потому что сейчас его
нет с нами. Не найду ничего лучшего, чем процитировать самого себя, хотя это
и пошлый прикол: "Закон судьбы суров - менять друзей и врагов".
Звали же его - Рост Ярославский(***). Тех, кто знает это имя, просят не
хихикать! Что бы ни говорил по его поводу даже я сам, это имя для меня
по-прежнему многое значит, и другого такого в моей жизни не было. Тех же,
кто этого имени ранее не слышал, прошу хоть немного благоговнуть. Другого
такого отъявленного хипана и достойного сына своей эпохи не носила еще
питерская земля.
Вот так, кстати, у нас стали появляться первые поклонники, если только
мы могли тогда провести какую-то грань между поклонником и рядовым
слушателем. Так или иначе, следует сказать, что появились люди, которые
показали нам, что мы можем делать то, что может быть нужным кому-то кроме
нас; что для нас сначала было очень странным, а потом - как бы даже и
естественным. Мы и жили-то временами только этим сознанием. Так что про это
нельзя не написать.
"Ага!" - сказали мы себе.
И однажды, уже в августе, когда милиция перетусовала народ с Паперти,
где было чудесно, на Казань(*4), где было тогда хорошо, мы устроили свое
первое публичное выступление. Примечательно, что уже оно относилось к жанру
синкретическому, не ограничивая нас в выразительных средствах. Тогда
только-только повыползали разнообразные уличные художники, и они тоже еще не
столько продавали, сколько выставляли напоказ свои работы и себя вместе с
ними. Вот и мы возомнили - а, собственно, почему возомнили? сделали - себя
художниками, собрали старые рисунки, понарисовали новых, прихватили с собой
музыкальные инструменты, уже не помню, какие, кое-что из декораций, приехали
на Казань, прикнопили живопись к деревянным строительным щитам, коими Казань
была тогда обставлена, сами сели сверху и стали как бы петь и играть; в
общем - оттягиваться по-нашему, по-Р*ождественски. Под щит мы бросили шляпу
- так тогда было положено. Фурора не получилось, скандала - тоже. Народу
вообще обратило на нас внимания мало. Но на счету внимания к нашей команде
тогда не лежало просто ничего, и даже та малость, какую мы тогда обрели,
оказалась весомым вкладом. Это вдохновило нас на еще один сейшен, уже,
правда, без картин, прошедший с успехом значительно большим (как всегда,
когда мы переходили от сложного к простому). Мы собрали вокруг себя
непроглядную толщу народу человек в сорок, "Солнце" пели пять раз, "Отъезд"
в его тогдашнем, кратком варианте (это потом зануда Печкин по своему
обыкновению написал к нему около десяти куплетов) - три раза, порвали на
двух гитарах пять или шесть струн, зверски устали и даже заработали
кое-каких пять рублей сорок три копейки, на каковые деньги был куплен ботл
вайна и три литра пива, каковой вайн на следующий день был выпит Яном и
Митей на точке МИМИКРИИ в НЧ/ВЧ(*5), после чего Ян сел играть на барабанах и
порвал МИМИКРИИ пластик на бас-бочке, за что басист МИМИКРИИ Дима
Тоталыч(*6) слегка его побил, а Печкин потом еще и вынес строгий выговор за
распитие напитков без его непосредственного участия, от чего Ян, обидевшись
на весь свет, забрал из НЧ/ВЧ все, что смог назвать там своим, а такового
оказалось немало, и заявил, уходя, что ноги его там больше не будет, каковое
обещание довольно долго выполнял. Вот.
Да, так к чему это мы? Ах да! И именно после этого Печкин, как бы
игравший тогда в МИМИКРИИ на аккордеоне, решив, что в МИМИКРИИ ему все-таки
делать нечего, и место его не там, перешел в Р*ождество целиком и полностью,
окончательно и бесповоротно. Там он не оказался лишним - о, нет!
Еще на Казани мы впервые пострадали за идею, что было весьма неприятно,
но важно для дальнейшего роста. Ян вспоминает об этом очень патетически, я
же вспоминать об этом вообще не хочу.
Но в общем лето медленно кончалось. С октябрем начались учеба в
институте и Ротонда.
Еще одно краткое отступление. Ума не приложу, как рассказать тому, кто
не знает, что такое есть Ротонда и чем она была осенью 1988 года, I года
Р*ождества. Ротонда - грубо говоря, это такой парадняк весьма необычной
архитектуры, который уже очень давно - по некоторым данным, с 1968 года -
служит местом сборищ волосатого народа. Привлекает то ли архитектура, то ли
удобное расположение - в центре города, но в стороне от основных магистралей
- то ли какая магия - потому что по легендам в этом доме тусовались сто лет
назад масоны - я судить не берусь. В ту осень там ещевечерне с пяти вечера
до одиннадцати-двенадцати ночи собирались до полусотни представителей самого
цвета (впрочем, может быть, мне так только кажется) питерской Системы и
тусовались в полное свое удовольствие. Нигде не тусовался я так кайфово,
интеллектуально, красиво и насыщенно, то был золотой век моего пионерства.
От всей души желаю всем таких тусовок.
Из главы 9.
"Дети Тумана"
Как всякая приличная команда, познакомившись друг с другом и сложившись
как целое, мы должны были что-то сделать. Конкретно - записать альбом.
Самодельный, естественно, магнитоальбом - но с него-то и должен был начаться
наш путь к вершинам. Идея была, песен хватало, и они вполне выстраивались в
удовлетворявшую нас тогда концепцию. Они уже даже оказались сыграны и
записаны тогда, когда мы первый раз музицировали вместе. Оставалось только
подзапастись инструментом, аппаратурой и работать. Требования у нас тогда
были - ну, не просто низкие, а вообще никакие, лишьбы хоть что-то отразилось
на этой черной магнитной пленке, и в этом можно было бы разобрать слова и
кто на чем играет. Все остальное - дело тех, кому это будет надо.
Расположение композиций составил Ян, будучи в Москве, маясь своей
обычной головной болью в чужих городах
(У меня болит голова в чужих городах (2 р.).
Я терплю полный крах во всех своих делах,
Когда у меня болит голова в чужих городах.
Мне ничто не поможет. Меня тошнит во дворах,
Мне так не везет в чужих городах!..)
в чьей-то чужой квартире над винным магазином, вслушиваясь в гнилые
московские винномагазинные базары. Альбом мы решили в рамках концепции
туманизма-уходизма, разработанной Яном, по-видимому, тогда же и долгое
бытовавшей среди нас. Суть ее приблизительно и вкратце выражалась в
следующем:
"Мы - "Дети Тумана", заявляет заглавная песня альбома; у нас нет в
жизни ничего абсолютного, вообще ничего определенного и твердого, мы ни во
что не верим, ничего наверняка не знаем, не помним, ничего хорошего не ждем,
не знаем, что нам нужно и как этого добиться, а то, что у нас, может быть,
даже и есть - не более, чем туман. Поэтому нам все равно. Мы только знаем,
чего мы не хотим - не хотим продолжать эту жизнь здесь и сейчас. Нам надо
куда-то Туда. Например, в страну горячего солнца и заснеженных горных
вершин, где течет священная река Ганг, один глоток из которой дарует
бессмертие. Или на зеленые холмы волшебных островов Яблочной Эмайн.
Может быть, там, где нет снегов, где всегда теплей,
Где воздух чист и свят, где солнца пей - не жалей,
Там нет того, что здесь у нас - ведь не зря туда идут!
Идем в Катманду, мой друг, идем в Катманду!
Про Катманду я уже пояснял в прошлый раз, а вот что касается идеи... Не
знаю, выражала ли она тогда настроение хоть каких-нибудь масс(+), но вообще,
думается, ситуация тогда была не совсем такая же, как сейчас, а не только мы
изменились, неважно, к лучшему или к худшему. Тогда, после начала
перестройки, когда еще не было ясно, чем она кончится, но смутно уже
ощущалось, что все это - лажа, что, несмотря на все слова, свободы самой по
себе не прибавилось ни на грамм, ни материальной, ни духовной, что мир
по-прежнему отгорожен от нас, а внутри все так же плохо, как было, менты все
такие же злые, цивилы все такие же тупые, а гопники и любера распоясались до
предела; что мир-любовь-цветы не наступили. Так это виделось нам тогда.
Попробуйте также вспомнить, что пели тогда наши, так сказать, "слоны",
звезды Рок-клуба. Ведь тоже, кажется, что-то такое. Только вспоминайте без
меня: мы тогда ставили себя в другую шеренгу, и на них нам полагалось
смотреть с неодобрением, неуважением и вообще не обращать особого внимания.
Да, собственно, мы и сейчас многим завидуем.
Посему мы призывали, в духе какого-нибудь Чайльд-Петрова, сказать всему
"So long" и отправиться - кто в туман, встающий меж холмами к востоку от
дома Печкина ("Башни") на проспекте Большевиков, кто - на ковер-самолет,
летящий к Гималаям, а кто - на вокзал, откуда скоро отправляется последний
поезд Туда.
По альбому этому мы вскоре написали и крутейший сценарий видеофильма, с
которым из-за непреодолимых тогда и, видимо, никогда, технических трудностей
приходиться пока не торопиться.
После выхода "Детей Тумана" в свет - точнее, после некоторого
опубликования черновиков - на Р*ождество, показавшее, наконец, миру свое
истинное лицо, посыпались обвинения в дорзизме и аквариумизме. Мы не считали
их беспочвенными. Более того, мы были склонны официально относиться к ним
как к комплиментам. Гораздо хуже было бы, если бы нам сказали, что мы похожи
на что-то чуждое нам или бездарное. Но не говорите нам, что наши песни с
чего-то содраны, что мы несамобытны и занимаемся плагиатом! Это лажа,
господа! Все, что мы сделали, сделали мы, и если что-то на что-то похоже,
значит, либо мы не знаем об этом и это получилось нечаянно, либо мы об этом
знаем и нарочно так хотели. Третьего не дано.
Следует с грустью сказать, что судьба этот альбом постигла
печальнейшая. Как только мы смонтировали его и получили кассету, где все
было записано так, как надо, в нужном порядке и со всякими красивыми
эффектами и концептуальными вставками, то не успели мы его даже переписать,
как Ян дал его послушать одной своей Натахе (следует непереводимый жест
Стаса, касающийся его представления о конфигурации челюстей этой Натахи), и
у нее на Ротонде украли сумку с документами, деньгами, нашим альбомом и
книгой Шопенгауэра - вот примечательное соседство! Черновики же Ян, по
своему обыкновению, затерял или затер, и более этого альбома, надо думать,
не существует.
Однако! Если кто-нибудь вдруг найдет у себя синюю кассету Sony, на
одной стороне которой "Притчи Графа Диффузора" АКВАРИУМа, а на другой
тоненькими голосами какие-то чудаки поют под аккомпанемент гитары, бонгов и
электрооргана песенки с ниже- и вышеприведенными словами, позвоните мне. Моя
благодарность не будет иметь пределов в границах разумного.
Продолжение следует.
* ПАПЕРТЬ - это, в сущности, ступени польского костела на Невском, напротив
Думы и Лавки Художника(++). Сейчас там все занято художниками и кожниками -
не дерматологами, а изготовителями изделий из кожи.
** Пионерами в Системе называются новички, ничего не знающие, мало что
понимающие и живущие в соответствии с этим. Противопоставляются им олдовые
люди, которые подразумевается, что все знают и понимают. Вообще же слово
"пионер" имеет очень неопределенное значение и отрицательный контекст. Но у
меня свое мнение по этому поводу.
*** РОСТ ЯРОСЛАВСКИЙ - человек сложной и богатой судьбы. Сказать, где он
был, а где не был - так же сложно, как сказать, где он сейчас. Долгое время
он был мне другом, товарищем и гуру, но впоследствии мы поссорились из-за
разных взглядов на разные вещи.
*4 КАЗАНЬ - это, конечно, Колоннада Казанского собора. Первоначальным
предлогом задвигания тусовки - действительно, впрочем, огромной тусовки - с
Паперти было то, что по Невскому ходят иностранцы, а мы к ним нехорошо
пристаем и вообще дискредитируем ускорение и перестройку. Когда же нас
задвигали с Казани, то напирали на то, что из-за нас страдает колоннада и
может обрушиться. Потом закрыли Сайгон, потом Гастрит. Перед тем нас выжили
и выбили с Ротонды. Так началась печальная сага об угасании питерских
тусовок. Только о ней пусть поведает другой скальд.
*5 НЧ/ВЧ - клуб, устроенный незауряднейшей личностью Олегом Михайловичем
Сумароковым(+++) в пошедшем на капремонт доме на улице Чайковского, 20, и
просуществовавший с 1988 по 1990, если не ошибаюсь. Там базировались очень
многие интересные команды (АУ, ЛУНА, ВРЕМЯ ЛЮБИТЬ, ВЫХОД - да разве всех
упомнишь?), живя жизнью, близкой к коммунальной, вследствие чего там можно
было в высшей степени интересно проводить время буквально сутками. Точка
МИМИКРИИ находилась в той самой комнате, в которой, по слухам,
М.Ю.Лермонтов(*6) пару раз жил у своей бабушки, отчего, возможно,
впоследствии и умер.
*6 Он же Мартынов - был тогда такой басист, а возможно, и сейчас есть. Он
тоже сыграл некоторую роль в творчестве Древнего Р*ождества, о чем см. ниже.
Примечательна о нем байка, что он однажды в ходе концерта порвал на басу две
струны - первую и последнюю, за что и был прозван Поганини (впрочем,
Галицкий говорил, что прозвали его так лишь по причине поганого характера).
*7 Ну, а этого вам представлять не надо, как-никак в школе проходили.
Вспомню только - в связи с бабушкой - как мы с Ростом пели на мотив
майковских "Гопников": "Это Бабушки! Это бабушки! Это бабушки - они мешают
нам жить!"
+ Навряд ли, надо думать; хотя со временем я склонился к мысли, что такие
настроения вообще свойственны определенной прослойке молодых людей во все
времена. Сейчас я не разделяю их, но и не стыжусь, как обычно.
++ Бывшей Лавки Художника.
+++ Он же Адский Папа, певший в супергруппе "Преображение", если кто-то еще
помнит такую. Личность совершенно незаурядная: около шестидесяти лет, два
высших образования и полная шизофрения налицо. Ни у кого из видевших его
выступления, не останется никаких сомнений. Кстати, я горжусь тем, что два
раза мне удалось видеть Папу Сумарокова без шарфа, а один раз - даже без
шляпы: в 1993 году где-то на Разъезжей.
{09.93, (p) "Львиный Мостик" No 34 (94) от 10.09.93}
(c) Stepan M. Pechkin 1993
Last-modified: Fri, 02 May 1997 13:23:37 GMT