Александр Ромаданов. Звезды над нами
Оригинал этой повести расположен в библиотеке "Хромого Ангела"
http://www.kulichki.com/XpomoiAngel/source/stars/Stars0.htm Ё http://www.kulichki.com/XpomoiAngel/source/stars/Stars0.htm
Повесть заняла первое место в литературном конкурсе "TEHETA" 1996 Ё http://sharat.co.il/teneta/1996/res-1996.html
© Copyright (C) 1997 by Alexroma
Email: AlexRoma@concentric.net Ё mailto:AlexRoma@concentric.net
Home page: http://www.kulichki.com/XpomoiAngel/ Ё http://www.kulichki.com/XpomoiAngel/
Date: Feb 1997
Он имел имя написанное,
которого никто не знал,
кроме Его Самого.
Откровение, 19,12
1. Пробуждение мессии
Одним прекрасным утром я проснулся мессией. Впрочем, утро
было отнюдь не прекрасным, а скорее пресерым: низкие
сентябрьские тучи плотно накрыли наш райцентр Углов грязным и
влажным ватным одеялом, и редкий крупный дождь вразнобой
отбивал по желтеющим листьям глухие минорные ноты. И вот на
фоне этой заунывной дождевой сюиты рассыпчатой звонкой трелью
продиссонировал телефонный звонок. Таким радостным звонком
могла звонить только Ольга. Не вставая с кровати, я протянул
руку к тумбочке, на которой стоял телефон, но лежавшая возле
стены Алена, моя жена, неожиданно резким движением перегнулась
через меня и, навалившись грудью на мое плечо, цапнула трубку.
Алло, - проскрипела она простуженным сопрано. Какого хрена! =
недовольно подумал я. - Она ведь только что лежала с закрытыми
глазами. Притворялась спящей? Зачем?!
- Это тебя. Какой-то мужик, - она передала мне трубку.
- Какой еще му... - начал было я, но вспохватился: чего
доброго, начальство звонит. - Да, слушаю!
- Серый, лети ко мне! - ударил в ухо звонкий крик Ольги.
"Лети ко мне!" - и короткие гудки.
- Понял, Георгий Константинович, - ответил я гудкам для
конспирации, - через полчаса как штык буду.
- Начальник? - зевнула Алена с недовольным любопытством.
- У тебя голова есть на плечах?! - Тут сам "Жорж" звонит,
а ты его "мужиком" называешь!
- Прости, Сержик, - лизнула она меня в небритую
щеку.Мурр...
- Не подлизывайся. Делаю тебе последнее предупреждение.
- А дальше?
- Дальше - удалю с поля.
- И из постели?
- Мне не до шуток, - нахмурился я. - Нужно срочно ехать на
работу.
- В субботу?!
- Я вчера забыл сдать на вахту ключи от сейфа, а "Жоржу"
срочно понадобилась какая-то говеная бумажка из него. Где мои
трусы?
- Ты их, наверное, в ванной оставил, - накинув халатик,
Алена прошла к нашему совмещенному санузлу и постучала в дверь.
- Маман, освобождай свою контору! Сержу срочно нужно побриться.
- Дайте спокойно посрать человеку! - последовал
традиционный ответ.
Да, моя теща любит "все называть своими подлинными
именами", как она сама выражается, но это отнюдь не мешает ей
работать редактором районной газеты "Вечерний коммунист" (это
нелепое название появилось два года назад, когда печатный орган
райкома КПСС "Коммунист" перешел с утреннего выпуска на
вечерний). Представляю, что бы получилось, если бы она и в
своей газете все называла "подлинными именами". Впрочем, ее
служебные дела меня мало волнуют, да и сама она меня совершенно
не волнует... пока не влезает в мою семейную жизнь. Короче,
старая как мир история, поэтому лучше расскажу о своей жене,
тем более что к теще я отношусь как к производной от жены: не
было бы жены - не было бы и тещи.
С Аленой я познакомился девять лет назад, в тот
бурно-разнузданный период своей молодости, когда в девушках
меня привлекала всего одна черта, та самая, продольная...
Количество я ставил превыше качества и даже соревновался со
своим приятелем Мишкой Палкиным в числе "забитых шайб". А
познакомился я со своей будущей суженой на праздновании дня
рождения ее подруги Людмилки. Здесь надо заметить для ясности
всех произошедших впоследствии событий, что именно по вине
Людмилки я отставал на тот момент от Мишки на две "шайбы":
никак мне не удавалось "раскупорить ее ворота". И вот, на том
самом роковом дне рождения я решил проучить несговорчивую
девчонку: выбрал из гостей-подружек самую смазливую и, подпоив
шампанским, в которое потихоньку подливал водку, завлек свою
жертву в ванную комнату. Сначала все шло как по маслу, и я
быстро стянул с нее жесткую джинсовую юбку, но, неожиданно
протрезвев, она мне закатила такую смачную оплеуху, что даже
темнота тесной комнатушки качнулась в моих глазах (много позже
Алена призналась мне, что у нее "моментально прошел кайф" после
того, как я ненароком прислонил ее голой ляжкой к "холоднющей"
керамической раковине... брр-р-р!). После этой оплеухи я ее
как-то особенно зауважал - стыдно вспомнить! В общем, влюбился
я... Перестал есть, спать и даже вести счет "забитым шайбам",
все только мечтал, чтобы она меня простила (ну не дурак ли?!).
Самое интересное - это то, что попросить прощение у Людмилки
мне даже не приходило в голову. Как бы то ни было, кончилось
все тем, что Алена меня простила, а Людмилка люто возненавидела
нас обоих.
Через год с небольшим мы с Аленой "окольцевались". Наш брак
можно было бы назвать счастливым, если бы он не был скучным.
Лично я вижу в этом две причины: во-первых, Алена оказалась в
меру заботливой женой, но в постели проявляла темперамент
бревна, то есть никакого темперамента, как ни старалась,
проявить не могла, а во-вторых, но не в последних, у нас не
было детей. Чуть ли не с первой брачной ночи мы стали думать о
ребенке и принципиально отвергали всякие там спиральки, свечки,
пилюли и даже "резинки", но наследника (или наследницы: первое
время мы мечтали о мальчике, а потом стало все равно, лишь бы
хоть кто-то зачался) никак не получалось. Многочисленные
осмотры у медицинских светил и сопутствующие им анализы
показывали, что у нас все в порядке, но дело никак не
сдвигалось с мертвой точки. Разуверившись в возможностях
официальной медицины, мы обратились за помощью к местному
экстрасенсу, пользовавшемуся всесоюзной популярностью: хворый
люд стекался к нему со всей страны, даже из просвещенной
столицы, обычно свысока поглядывающей на провинциальных
чудодеев. Так вот, этот знаменитый Чумкин, невыразительный
мужчина в потертом на локтях пиджачке, поводил трясущимися,
точно с похмелья, руками вдоль Аленкиного тела, будто лапал ее
на расстоянии, и ничтоже сумняшеся заявил, что в ее биополе
наблюдается энергетический пробой в области влагалища,
известный в народе как "сглаз". Мы даже получили на память
своеобразную диаграмму: на листе в клеточку изображен
человеческий контур, у которого из промежду ног торчат два
размашистых уса. Вот такой пробой.
Алена, разумеется, тотчас же вбила себе в голову, что ее
сглазила Людмилка, и, не успели мы выйти от экстрасенса,
принялась уговаривать меня вместе идти просить у нее прощения,
чтобы "снять сглаз". Этого мне делать совсем не хотелось,
потому что я считал себя достаточно приличным человеком, а
Людмилка к тому времени совершенно спилась, вплоть до того, что
предлагала себя за стакан каждому встречному-поперечному, и
ночевала на вокзале, в общем стала обычной привокзальной
шлюшкой. Алена уверяла меня, что Людмилка из-за нас "дошла до
такой жизни", но я это категорически отрицал, заверяя свою жену
в том, что ее бывшая подруга - просто слабохарактерный человек
с блядскими наклонностями. Кончился наш спор, однако, тем, что
Алена обозвала меня "циничным мудаком" и гордо отправилась
просить прощения одна. Вернулась она с головы до ног
зареванно-заблеванная и, поминутно дергая себя за слипшиеся
пряди, поведала мне, что нашла Людмилку в депо спящей на
угольной куче. Сначала та наотрез отказалась о чем-либо
говорить, но потом смягчилась и заявила, что согласится на
разговор, если Алена "угостит ее портвейном". Бедная Алена
помчалась на привокзальную площадь, купила у таксиста бутылку
какой-то бормотухи и уже через десять минут снова стояла у
угольной кучи. Людмилка высосала из горла ровно половину, а
остальное заставила выпить Алену и только после этого ее
выслушала. Короче, она согласилась нас обоих простить с тем
условием, что я, по ее дословному выражению, "проведу с ней
ночку".
Закончив свой рассказ, Алена серьезно сказала: "Решай сам.
Я не могу тебя заставлять". Я ей на это резонно ответил, что
она сошла с ума - она и правда походила на помешанную:
расхристанная, лохматая и с опухшим от всхлипываний носом. И
все же я согласился, потому что имел один довольно подленький
расчет. Дело в том, что в нашей с Аленой бездетности теща
винила, конечно же, не свою родную дочь, а "уважаемого зятя", и
как раз за несколько дней до описываемых событий "назвала вещи
своими именами" и обругала меня "бесплодным импотентом". Я лишь
рассмеялся в ответ: как это импотент может быть плодовитым?! Но
хоть я и рассмеялся, а оскорбление и обида остались, и вот
тогда я подумал: если Людмилка от меня невзначай забеременеет,
то все обвинения в мой адрес, прямые и косвенные, отпадут, а
если даже теща ничего не узнает, то я все равно мысленно плюну
ей в лицо. Идея была крайне сумасбродная, тем более что
убедиться в своей причастности было бы для меня практически
невозможно: по слухам, Людмилка могла пропустить через себя до
двадцати человек за ночь, - но она как раз и понравилась мне
своей удалой сумасбродностью. Видно, я сам рехнулся, глядя на
Алену. Как бы то ни было, я не долго сопротивлялся алениным
уговорам... то есть, она прямо не уговаривала, но невыносимо
смотрела в упор слезно-жалобным взглядом. Дождавшись тещиного
отъезда в командировку, мы разыскали Людмилку и назначили ей
день, а вернее, ночь.
Итак, накануне назначенной встречи Алена отправилась на
ночлег к подруге под тем предлогом, что вечером у нас морили
тараканов, а у нее аллергия на дихлофос, и ровно в 10 часов,
как было условлено, на пороге нашего дома появилась почти что
трезвая (!) Людмилка в чистом, хоть и линялом, старомодном
"макси" (кажется даже, это было то самое платье, в котором она
принимала гостей на злополучном дне рождения). Надо отдать ей
должное: несмотря на все излишества своей распутной жизни, она
ничуть не износилась и была не менее привлекательна, чем в пору
моих тщетных домогательств... я даже не ожидал! Она заметно
волновалась, и это волнение передалось мне, так что в первую
минуту я совершенно не знал, что ей сказать и как себя с ней
вести, но тут она пришла мне на помощь и стала экзальтированно
рассказывать, какой интересной жизнью она живет, сколько у нее
друзей, как ее все уважают и обожают и прочий бред... Она все
рассказывала и рассказывала, а глаза ее все набухали и
набухали, и я подленько так думал: когда же она, стерва,
наконец разревется?! И она, наконец, разревелась и, попутно
поливая меня отборным матом, пожаловалась мне же, что это я ее
довел до такой "сучьей жизни", потому что она меня любила, а я
ее предал, и ей ничего больше не оставалось, как "лечиться
любовью от любви". Я ей поверил и пожалел ее... и не пожалел,
что пожалел, потому что в ту ночь я с удивлением открыл для
себя - после не одного года семейной жизни, - что самый что ни
на есть тривиальный половой акт может приносить не только
физическое и моральное, но еще и духовное удовлетворение (бьюсь
об заклад, многие в это не поверят). Так что я ничуть не
обиделся на Людмилку, когда чуть позже обнаружилось, что она
прихватила с собой, уходя, мое обручальное кольцо, а взамен
оставила мне триппер. Я ей даже едва не благодарен, что она
заразила меня триппером, а не СПИДом!
Простила ли нас Людмилка, мы с Аленой так и не узнали,
потому что сразу после этого случая она куда-то исчезла, а
ребенка у нас по-прежнему не получалось. Триппер я быстро
вылечил, и мы снова зажили с женой регулярной половой жизнью,
но каждый раз в самый ответственный момент я закрывал глаза и
представлял на ее месте Людмилку, а иначе полного
удовлетворения достичь не удавалось. Вот тогда-то я и решил
завести себе любовницу, чтобы покончить с развившимся
душевно-половым разладом.
Легко сказать "завести", но как? Точнее, вопрос состоял не
в "как", а "где". Единственным лежавшим на поверхности
вариантом было соблазнение "Ларька" - молоденькой и смазливой
выпускницы техникума Ларисы, недавно поступившей на работу к
нам в отдел (кстати сказать, я работаю старшим экономистом в
плановом отделе угловской карандашной фабрики "Колосс"). Я
частенько отпускал в ее адрес пикантные шуточки, а она мило
краснела в ответ и всеми своими прекрасно развитыми формами
сигнализировала в ответ, что не прочь встретиться с глазу на
глаз в более укромном месте, нежели оборудованная на лестничной
площадке отдельская курилка. Но сидеть восемь часов к ряду в
одной комнате со своей любовницей... Просматривался также
вариант знакомства на улице, но он мне представлялся слишком
легковесным для того, чтобы найти "девушку своей мечты". Третий
вариант я открыл случайно, узрев на дверях дома культуры
заманчивый анонс "Вечер встреч для тех, кому за 30", но
оказалось, что при входе проверяют возраст по паспортам, и меня
не пустили - не добрал полгода. От проснувшейся во мне глупой
мальчишеской обиды я чуть было скандал не устроил, смешно
вспомнить. "Приходите через полгода, молодой человек", =
ласково сказала мне старушенция с видом учительницы младших
классов. Можно подумать, через полгода я созрею для их вечера
встреч, а пока "молод ишшо".
Наконец, я решил прибегнуть к помощи друзей и позвонил
институтскому приятелю Семену Кривицкому по прозвищу "Страшила
Мудрый". В практике он был не особо силен, но в теории ему не
было равных, и написанным им руководством "101 способ
знакомства с девушкой" успешно пользовалась вся мужская часть
нашего курса за единственным исключением, которое составлял сам
автор руководства. Итак, я связался со Страшилой по телефону, и
он мне признался, что сам подыскивает себе пару по объявлениям
в информационном бюллетене кооперативной службы знакомств
"Гименей". Последовав примеру мудрого Страшилы, я приобрел за
рубль гименеевский бюллетень и, запершись в туалете, принялся
отчеркивать красным карандашом интересные варианты. Кстати
сказать, теща тут же почувствовала что-то неладное и поминутно
дубасила в дверь, заявляя, что у нее "кровавый понос", но я
стойко выдержал ее осаду и отыскал-таки одно объявление, в
котором "прекрасно сложенная, обаятельная девушка 20 лет хотела
бы познакомиться с серьезным мужчиной спортивного телосложения,
творческой натурой и яркой личностью". Честно говоря, это
объявление привлекло меня не столько описанием поместившей его
особы, сколько тем, что в конце не было обычной приписки "с
целью создания прочной семьи". Согласно приводившейся в конце
бюллетеня инструкции, нужно было направить ответ в адрес
"Гименея" с указанием номера приглянувшегося объявления. Что я
и сделал... В ответе я расписал себя как непризнанного поэта, в
перерывах между сочинительством занимающегося атлетической
гимнастикой (я действительно кропал вирши и активно укреплял
свое тело, но... лет десять назад). В конце письма нужно было,
естественно, указать свой номер телефона, и я долго думал,
какой номер лучше "засветить": домашний или служебный.
Пораскинув мозгами, я выбрал домашний: если случится скандал,
то пусть уж лучше без участия общественности. Бросив конверт в
почтовый ящик, я тут же сообщил жене и теще, что получил от
двоюродной сестры из Мурманска письмо, в котором она сообщает,
что собирается провести отпуск в Сочи (все это происходило в
конце мая) и будет в нашем городе проездом. "Но вы не
волнуйтесь: останавливаться она у нас не будет, а только
позвонит с вокзала", - успокоил я их.
Уже на следующей неделе моя заочная избранница позвонила в
половине десятого вечера - теща как раз была поглощена
программой "Время", а Алена принимала душ - и, представившись
Ольгой, назначила на субботу встречу в центре города у
памятника Гарибальди (еще при Брежневе наш Углов стал
городом-побратимом Палермо). Повесив трубку, я поведал своим
домашним, что звонил товарищ по работе с предложением
записаться в субботу в шахматный клуб. Итак, в теплый субботний
вечер я встретился с Ольгой. Сразу должен сказать, что она
превзошла все мои ожидания: высокая, стройная, с пышными
каштановыми волосами и тонко очерченным контуром лица. Все еще
не веря такой фантастической удаче - первый попавшийся вариант!
- я с трудом взял себя в руки и предложил пойти в ресторан, но
она совершенно справедливо заметила, что "там сейчас плохо
кормят", и сказала, что мы идем гулять в Чугунок: так у нас
называют для краткости Парк культуры и отдыха имени
коммуниста-двадцатипятитысячника Чугунникова.
Она сказала, что мы идем гулять в Чугунок, и я тотчас
понял, что так оно и будет. Впоследствии я окончательно
убедился в том, что Ольга относится к тому типу женщин, которых
бесполезно уговаривать: они либо сразу уступают, либо сразу
отказывают напрочь. Мы бродили по напитанным свежей зеленью
аллеям, и я читал ей свои лирические стихи, которые сочинил,
когда мне было как ей 20 лет или около того. Серьезно выслушав
мои стихи, Ольга сказала, что я, конечно же, никакой не поэт,
потому что вслух читать не умею, а, скорее всего, я рядовой
инженер, что у меня, судя по моему виду, сварливая жена и двое
детей, но стихи ей понравились, хотя еще не известно, мои они
или нет, и лишь поэтому она готова мне отдаться, но только один
раз... Я был просто очарован ее почти детской прямотой и
непосредственностью! Еще плохо зная ее характер, я боялся, что
она передумает, и, не дожидаясь темноты, завел ее на глухую
полянку и без обиняков предложил выполнить только что данное
обещание. Ольга сильно смутилась, на какое-то мгновение даже
растерялась, но характер быстро взял свое: она подчеркнуто
неторопливо стянула колготки, аккуратно сложила их на пенек и
попросила постелить на землю пиджак. Я был просто опьянен ее
отчаянной решимостью, и все произошло, как во сне... Помню
только ее тихий плач да шепот приведенных им в трепет листьев:
"нир-вана, нир-вана, нир-вана..."
Когда мы вышли из парка, было уже темно. Я хотел проводить
Ольгу до дома, но она наотрез отказалась, сказала, чтобы я ее
забыл, впрыгнула в подошедший трамвай и уехала. Будь на ее
месте любая другая, я бы, не раздумывая, бросился за ней в
трамвай, но здесь меня что-то остановило... Так я и стоял в
роли фонарного столба на остановке, провожая глазами бледно
светящийся трамвайный вагон с удаляющейся в нем загадочной
красавицей, которая не стала ближе и доступнее после нескольких
минут физической близости.
Целую неделю Ольга не звонила, и я никак не мог решить для
себя, плохо это или хорошо. С одной стороны, это было хорошо,
потому что являло собой хороший конец хорошего приключения, но
с другой стороны, это было плохо, потому что мне самому было
плохо. Как бы то ни было, я ждал ольгиного звонка, заранее не
зная даже, как на него отвечу. Да и что я мог ответить, когда
Ольга позвонила в пять часов утра (наверное, не спала ночь) и
без всякого предисловия заявила, что если я думаю, что она
блядь и готова отдаться под кустом первому попавшемуся, то я
"опасно заблуждаюсь". Спросонья я сразу ничего не понял и
только хрипло пробормотал: "Да, конечно..." К счастью, она уже
повесила трубку и не слышала моего дурацкого ответа. После
такой многообещающей прелюдии я с волнением ожидал следующего
звонка, чтобы серьезно объясниться, и вот этот звонок грянул...
Не прозвенел, не прогремел, а именно грянул!
Через день, придя домой с работы, я нашел свою жену в
невменяемом состоянии: бесформенной массой, как выброшенная на
берег медуза, она лежала на диване и беззвучно рыдала. С
большим трудом мне удалось ее немного успокоить, насильно залив
в рот валерьянки, и тогда она рассказала, что незадолго до
моего прихода позвонила какая-то девица и попросила Сергея, то
есть меня, а когда Алена ответила, что Сергея дома нет, и
поинтересовалась "на всякий случай", кто его спрашивает, эта
девица нагло заявила "его любовница".
Это было уже слишком! С трудом сдерживая нервный смех, я
изложил бедной Алене экспромтом придуманную историю о том, как
я ее приревновал к преподавателю физкультуры (совсем забыл
сказать, что Алена работает учительницей французского языка в
школе, поэтому она и переделывает все имена на французский
манер), который звонил нам как-то раз, правда, довольно давно,
и на почве этой своей ревности я попросил одну девчонку из
соседнего отдела позвонить моей жене и представиться
любовницей. История эта, конечно, была наивной, но Алена в нее,
как ни странно, поверила и сказала, улыбаясь сквозь слезы, что
"прощает мавру его жестокость". Бедная добрая Алена!
В тот же вечер я позвонил домой начальнику и предупредил
его, что немного задержусь с появлением на работе по семейным
обстоятельствам. Наутро я приехал в "Гименей" и с порога
заявил, что если они мне через одну минуту не выдадут
телефонный номер абонента 1237, то я разнесу в щепки их жалкую
лавочку. Несчастные кооператоры, очевидно, решили, что имеют
дело со взбесившимся рэкетиром, и тут же, без лишних вопросов,
выдали мне не только телефонный номер, но и домашний адрес
этого самого абонента. Выйдя от кооператоров, я тут же обложил
"абонента 1237" такими изысканными ругательствами, что
проходившая мимо телефонной будки солидная дама обещала вызвать
милицию, чтобы меня оштрафовали "за оскорбление ушей прохожих".
Итак, обматерив Ольгу, что называется, с двойным запасом
прочности, я облегченно вздохнул, надеясь снова зажить
спокойной жизнью, но не тут-то было... На той же неделе, в
пятницу, она мне снова позвонила: назначила на субботу встречу
и, не дожидаясь ответа, повесила трубку. И все же мой урок не
прошел даром: теперь она уже избегала общения с моими
домочадцами и просила своего отца позвонить и позвать меня к
телефону. Кстати, нужно отметить, что родители в Ольге души не
чаяли - она была их единственным и, к тому же, поздним ребенком
- и исполняли все ее прихоти, при этом трепеща перед ней: она
им постоянно заявляла, что "в случае чего уйдет в банду". Вот
так, раньше девицы грозились уйти в монастырь, а теперь - в
банду.
Три месяца продолжались наши встречи в Чугунке на
облюбованной полянке. Сначала мы встречались по субботам, а
потом и чаще, в зависимости от погоды. Мы были готовы
продолжать нашу лесную эпопею до самых заморозков, но в один из
прохладных августовских вечеров нас в самый ответственный
момент облаяла лохматая бродячая псина, и после этого интерес к
природе у нас моментально пропал. По этой причине "занятия
шахматного клуба были перенесены на ольгину квартиру. Обычно я
покупал ее родителям билеты в кино, если повезет - на
двухсерийный фильм или удлиненную кинопрограмму, - и в нашем
распоряжении было целых два часа или даже больше. Самих ее
родителей я видел лишь мельком и со спины: они не только делали
вид, что меня не существует, но и, казалось, пытались убедить
себя в этом... и всем нам было от этого только спокойнее. Нет,
все же они замечательные старики! ---За это время я узнал, что
Ольга работает в райисполкоме секретаршей - как она выражалась,
"девочкой на побегушках". Конечно же, она ждала от жизни
большего, "чего-нибудь такого этакого". У нее, естественно,
была армада поклонников и даже отвергнутых воздыхателей, но все
они были "мелкими... не в смысле размеров, разумеется". В
общем, ей нужен был если и не сказочный принц, то, как точно
подметил "Гименей", яркая личность, желательно, к тому же,
творческая натура. (Это в нашем-то Углове!). Именно за этим она
и обратилась в службу знакомств. В ответ на свое объявление
Ольга получила семнадцать писем, и я у нее был вторым...
"Точнее, первым, потому что самый первый похотливый старикашка
- не в счет", - сказала она с подчеркнутым ударением в слове
"старикашка" на второй букве "а": она любила подражать южному
говору, и это у нее очень мило получалось. Таким образом,
оставалось еще 15 неразработанных вариантов, и Ольга сразу
прямо сказала, что не собирается на мне останавливаться. "Ты
меня интересуешь только как "шахматист", Серый", - призналась
она мне. Вот так. Серый шахматист... ничего интересного! =
Сказала бы уж проще - как барь, - брякнул я с досады. - Пусть
будет так, если тебе больше нравится, милый, - засмеялась она.
Я ее страшно ревновал к другим остававшимся вариантам и
даже пытался вырвать из нее обещание, что ни с одним из них она
не ляжет в постель, по крайней мере, до тех пор, пока не
убедится по-настоящему в том, что это именно тот вариант,
который ей нужен. Такого обещания она мне не дала, но сказала,
что, может быть, будет рассказывать про них "кое-что". И стыдно
сказать, но я искренне радовался, когда очередной вариант
оказывался таким же "мелким", как и я сам. Как бы то ни было, а
к тому дню, с которого я начал свое повествование, осталось
всего четыре варианта. Всего четыре! Нормальный человек,
возможно, не поймет моих чувств, потому что к тому времени я
уже не был вполне нормальным - я потерял голову. Да, я влюбился
в Ольгу! Психологи советуют не замечать в любимом человеке
недостатков, а отыскивать достоинства, чтобы кропотливо
культивировать их, но какая уж там культивация! Я принимал
Ольгу такой, какая она есть и не отличал в ней достоинств от
недостатков. Впрочем, один сильный недостаток я в ней все же
замечал: она не любила меня...
И вот этот странный утренний звонок: "Лети ко мне!" Я,
разумеется, полетел, хотя и был слегка озадачен. Никогда еще до
этого она не звала меня к себе утром. Здесь должна была быть
какая-то особая причина.
Развалившись на заднем сидении забрызганного мелким дождем
трамвайного вагона, я задремал под мягкий перестук колес... И
вот в моем мимолетном сне мне явилась моя покойная бабка и, и
по-крестьянски хитро прищурившись, спросила: "А может, она
понесла?" Эти слова меня как-то всколыхнули, и я тут же
проснулся, но в первую минуту никак не мог взять в толк, что же
хотела сказать бабка. Наконец, до меня дошло: она спрашивала,
не забеременела ли Ольга... А действительно? Правда, она
недавно поставила себе по знакомству "фирменную" японскую
спираль, но мало ли... Эта мысль меня настолько захватила, что
я проехал остановку кинотеатра "Галактика", где обычно покупал
билеты для ольгиных родителей. Ну да ладно, возвращаться =
дурная примета.
Дверь мне открыла, как всегда, сама Ольга. Обычно она меня
встречала в будничном халатике, но на этот раз на ней было
блестящее в прямом и переносном смысле слова вечернее платье.
"И на старуху бывает проруха, - подумал я, заглядывая в
светящиеся торжественно-радостным светом ольгины глаза.- Вряд
ли Ольга обрадовалась бы..."
- Тебе не нравится мое новое платье? - удивленно-обиженно
спросила она, с шутливой грубостью заталкивая меня в свою
комнату. - Если не нравится, то я сниму...
- Платье - то что надо, Диору и не снилось, но раз уж ты
хочешь его снять, то я не против, - улыбнулся я.
- А ты купил билеты? - Куплю на вечер.
- Это уже наглость! - Ольга стянула через голову платье и,
схватив меня за лацканы пиджака, повалила на кровать.
И все же я пожалел, что не купил билеты: Ольга так азартно
кричала, что мне было неудобно за нас обоих перед ее
родителями, - и когда мы кончили, я облегченно вздохнул.
- Что же все-таки случилось? - спросил я ее, облегченно
откидываясь на спину.
Ольга тряхнула своей роскошной каштановой гривой и
доверительно прошептала, смеясь сквозь стоящие в глазах
радостные слезы: "Ты - мессия!"
2. О чем поведали звезды
В конце августа я рассказал Ольге, как моя теща возмущалась
помещением в ее родной газете "Вечерний коммунист" рекламных
объявлений всевозможных "говеных кооперативов". Речь шла, в
частности, об объявлении кооператива "Звездочет", в котором
этот, по выражению тещи, "пережиток прошлого и разносчик
вредных предрассудков" предлагал правоверным читателям
печатного органа районного комитета КПСС узнать по звездам
собственные черты характера и свое жизненное призвание. Ольга
сразу же заинтересовалась этим "пережитком" и потащила меня в
"Звездочет". Там мы заполнили анкету, указав в ней место, дату
и время своего рождения, заплатили по десять рублей и удалились
в ожидании ответа, который нам обещали выслать по почте на
ольгин адрес.
И вот ответ пришел. Ольга торжественно вручила мне два
листочка, на одном из которых был начертан мой гороскоп, а на
другом - ее. Не без интереса, смешанного с удивлением, а в
отдельных местах - с недоумением, я узнал, что чертами моего
характера являются активность, напористость, рвение,
импульсивность, граничащая с грубостью прямота, смелость,
энтузиазм и упорство в достижении цели, а также что я полон
сил, активен и легко возбудим, часто нетерпим к окружающим,
страстен и беззаботен, самоуверен, люблю риск, стремлюсь к
лидерству, мало обращаю внимания на чувства других и не выношу
никаких внешних ограничений. Ниже перечислялись искаженные
качества: конфликтность, агрессивность, беспощадность,
грубость, вульгарность и эгоизм, - и, как приговор, жизненное
призвание: "новый мессия". Ни больше ни меньше. Бред какой-то.
- Бред сивой кобылы, - сказал я вслух.
- Почему же бред?! - возмутилась Ольга. - Помнишь, в
"Звездочете" нам сказали, что результат выдает компьютер, а
компьютер не может бредить.
- Значит, у программиста была белая горячка, - не уступал
я. - Из чего следует, что я новый мессия? Из того, что я
страстен и беззаботен, агрессивен и вульгарен?! Где же логика?
- Во-первых, человеческая логика на мессию не
распространяется, потому что он несет в себе божественное
начало, - неожиданно серьезно изрекла Ольга, - а во-вторых, сам
Христос говорил: "Ничто человеческое мне не чуждо".
- Откуда такие речи? Тебе, наверное, сообщили, что ты
мудрая и прозорливая? - не без издевки спросил я.
- С моим гороскопом, между прочим, все в порядке. Вот
послушай: "Эмоциональность в сочетании с серьезностью, чувство
красоты, тонкий вкус, элегантность, обаяние, привлекательность,
сексуальность..." Похоже?
- Похоже, но только ниже пояса, - рассмеялся я.
- Пошляк, - рассердилась Ольга. - Можешь убираться!
- Ну и пожалуйста, - спокойно ответил я, натягивая брюки.
- И "в шахматы играть" вечером не приходи!
- Намек понял, приду обязательно.
Я оделся и побыстрее удалился, не дожидаясь, пока Ольга
разозлится по-настоящему. А звездочетовские листки я все же с
собой прихватил, чтобы повнимательнее просмотреть их на досуге:
хоть и ерунда, но интересно, что про тебя говорят другие, тем
более компьютер.
* * *
- Отдал ключи? - спросила Алена, когда я вернулся домой.
- Какие... А, да, отдал, - вспохватился я, вспомнив свое
утреннее вранье.
- А почему такой кислый?
- Кто тебе сказал, что я кислый?
- Я же вижу!
- Мало ли, что ты видишь... Я не кислый, а сосредоточенный.
- Это тебя Жоржик сосредоточил?
- Да, Жоржик, - ответил я, зевая: как мне надоели эти
разговоры ни о чем!
- Ты что, не выспался?
- Кто тебе сказал, что я не выспался?
- Я же вижу, ты зеваешь.
- Что мне, зевнуть нельзя?!
- Ты будешь завтракать?
- А что у нас на завтрак?
- Я хотела приготовить салат, но у меня нет помидоров...
- Что ты этим хочешь сказать?
- Что было бы хорошо, если бы ты сходил за ними в магазин.
- Где это видано, чтобы в магазине продавались помидоры! =
попытался пошутить я.
- Тебе просто не хочется стоять в очереди.
- А тебе хочется? По-моему, этого не хочется никому.
- Вот когда ты будешь получать такую зарплату, что мы
сможем покупать что-то на рынке...
- Ладно, давай деньги, я пойду, - перебил я Алену, не
выдержав удара ниже пояса.
В овощном магазине помидоров и правда не было, но зато их
продавали неподалеку на улице: стоявшая под привязанным к палке
зонтом серолицая девица вдумчиво зачерпывала их пластмассовой
кастрюлей из возвышавшейся над лужей кучи и тут же брякала на
весы: 3 рубля за кило. Очередь была небольшая, человек
тридцать. Я встал в конец и приготовился впасть в обычное для
долгих очередей сомнамбулическое состояние, запрограммировав
себя на продвижение на два шага в минуту, но тут стоявшая
передо мной женщина в прорезиненном плаще цвета бывшего в
употреблении презерватива развернулась и спросила прямо в лицо:
- Стоять будете?
- А что? - отстранился я на всякий случай - мало ли,
инфекция какая...
- За углом в табачке "Яву" рублевую дают - я очередь
заняла, хочу сбегать посмотреть, как продвигается.
- А большая?
- Что большая?
- Очередь за "Явой".
- Больше этой, но идет быстрее: сигареты ведь не
взвешивают... А вы тоже занять хотите? Тогда минутку здесь
постойте, я мигом вернусь - и вы отойдете. Ну, я пошла...
Ловко пробалансировав по проложенной через грязевое месиво
дощечке, женщина срезала угол газона и смешалась с мокрой
толпой. Прошло две минуты, три... пять, а она все не
возвращалась. Обругав ее про себя полулитературным словом, я
предупредил стоявшую за мной бабулю в коричневой куртке с
капюшоном, что отойду на минуту, и отправился по следам женщины
в плаще-презервативе. Вообще-то, курить я бросил больше года
назад, но, как говорится, дают - бери, тем более, еще
неизвестно, надолго ли бросил... Кстати, я заметил интересную
закономерность: когда сигареты есть под рукой, курить хочется
меньше. Год меня совсем почти не тянуло, но как только начался
так называемый "табачный кризис", а проще говоря, из продажи
вслед за сахаром и мылом исчезли сигареты, у меня стали уши
пухнуть от желания наполнить легкие дымом. Вот я и подумал
теперь: "Куплю пару пачек и поставлю в бар, не распечатывая".
Очередь в табачный ларек растянулась метров на пятьдесят,
но шла довольно ходко, да и стоять в ней было веселее, чем за
помидорами: небритый мужичок партизанской наружности в насквозь
промокшей под дождем кроликовой ушанке потешал жаждущих
курильщиков тем, что материл почем зря "радикалов-мудикалов",
которые "коммунистов из советов вып...или, а табачку от этого
не прибавилось". Один солидный мужчина с сигареткой во рту
попытался возразить, что "это коммунистический саботаж, а
мужичок в ответ: "Дай закурить!" У солидного мужчины сразу
отпала охота спорить, но хоть он целую сигарету и не дал, а
докурить оставил на три затяжки. Кончилось, однако, все тем,
что сигареты в ларьке через пять минут кончились. Мужичок тут
же призвал возмущенную очередь лечь на трамвайные рельсы, чтобы
"дать просраться радикалам", но его никто не поддержал - кому
охота лежать под дождем на холодных мокрых рельсах, - а тот
самый солидный мужчина, что оставил докурить, даже обозвал в
сердцах мужичка "большевицким провокатором". Но делать было
нечего: на нет и суда нет, - и очередь, пороптав на
перестройку, самораспустилась.
К лотку с помидорами я подбежал в ту самую секунду, когда
бабуля в коричневой куртке с капюшоном открыла волосатый рот,
чтобы сказать продавщице, сколько помидоров ей нужно.
- Мне три кило, - опередил я бабулю, подскочив к грязному
столу, заменявшему прилавок.
- А рожа не треснет?! - закричал кто-то из конца очереди. =
Ты откуда такой шустрый взялся?
- Я стоял, спросите вот у бабушки, - парировал я, обращаясь
сразу ко всей очереди.
- Не стоял ты, зачем врать-то, - невозмутимо ответила
бабуля. - Дочка, взвесь мне килограммчик покраснее и покрепче,
- повернулась она к продавщице.
- Как это не стоял?! - заорал я, взбесившись от такой
наглости. - Вы же за мной занимали!
- Занимать - занимала, а стоять - не стоял. Если все на час
уходить будут, то от очереди ничего не останется, =
наставительно ответствовала бабуля. - Иди, сынок, в конец
очереди, постой чуток и отоварься по-честному.
- Спасибо, бабуля, - ответил я ей, сплевывая на
разукрашенный мазутными разводами тротуар.
Делать было нечего: не солоно хлебавши я отправился домой.
* * *
- Принес? - спросила Алена, едва открыв дверь.
- Ты что, не видишь? - огрызнулся я.
- Не вижу!
- Значит, не принес.
- Расстроился, да?
- С чего ты взяла?
- Я же вижу...
- То вижу, то не вижу!
- Ладно, не расстраивайся, хочешь, развеселю?
- Мне и так весело, - зло усмехнулся я.
- Вчера в школе в туалете случайно подслушала, как одна
девочка другой загадку загадывала: висит-болтается, на "з"
начинается... Отгадай!
- Залупа, что ли? - угрюмо пожал я плечами.
- Я тоже сначала так подумала, - рассмеялась Алена, - а
оказалось, помидор.
- А почему на "з"? - заинтересовался я.
- Да потому что зеленый, бестолочь! Возвращай деньги, мой
руки и садись к столу.
Я полез в карман за неистраченными деньгами и выудил оттуда
вместе с помятой десятирублевкой два листка с великими
астрологическими предначертаниями... Мессия, которому не дали
помидоров - курам на смех!
- Что это у тебя в руке? - спросила Алена без особого
интереса.
- Да так... мусор всякий, все выбросить забываю.
Я зашел в туалет, чтобы разорвать листки и бросить их в
унитаз... но не разорвал и не бросил, потому что в последний
момент заметил одну интересную деталь: гороскоп был отпечатан
на компьютере, а пояснения к нему - на пишущей машинке. Даже
бумага была разная: один лист - тонкий и с желтоватым оттенком,
а второй - плотный и крахмально-белый. И тут до меня дошло:
гороскоп-то, может, и настоящий, но вот его расшифровка... Ну и
Ольга! Решила сделать из меня мессию, только зачем? Просто для
смеха или еще с какой-то целью? А я-то чуть было не поверил,
вот остолоп! Сегодня же вечером разоблачу ее... Нет, сначала
надо выведать, зачем она это сделала, а то сама вряд ли
признается. Сделаю вид, что поверил, и посмотрю, как она себя
поведет. Зачем ей это понадобилось?!
Заинтригованный ольгиной проделкой, я спрятал листки
обратно в карман, вымыл руки и проследовал на кухню, где меня
уже дожидались жена и теща.
- А с помидорами было бы вкуснее, - как бы про себя
заметила теща, уминая за обе щеки салат.
- А с мухоморчиками не желаете? - не сдержался я.
- Серж! - укоризненно посмотрела на меня Алена. - Слышали
новость? - попыталась она разрядить атмосферу. - Ходят слухи,
что к городу подошла десантная дивизия в полном боевом
снаряжении. Говорят, что военные хотят запугать радикалов,
которые обсуждают в советах вопрос об объявлении Угловского
района зоной, свободной от ядерного оружия.
- А что радикалы? - заинтересовался я.
- Радикалы подняли шум, и по распоряжению из Москвы эта
дивизия брошена на уборку картофеля, но оружие сдавать на
склады она не торопится.
- Интересно знать, что говорит по этому поводу "Вечерний
коммунист"? - покосился я на тещу.
- Обычные учения, - невозмутимо пожала она плечами.
- И кто кого учит? - не отставал я.
- Все, я сыта, - не удостоив меня ответом, теща поднялась
из-за стола и ретировалась в свою комнату.
- Серж, я же просила тебя, - обиженно надула щеки Алена. =
Я же просила тебя не спорить с мамой о политике.
- Во-первых, я не спорил, а только задал вопрос, -