Владимир Васильев. Забытая дорога
История византийских перстней
Ромка даже не подозревал, как отреагирует институтский друг Владислав
Багдасаров на его неожиданную находку. Багдасаров был лет на пять старше
Ромки и в институт поступил уже после службы в армии. Слыл он парнем
серьезным, бесспорно - умным, но несколько замкнутым. Впрочем, он никому
ни в чем не отказывал, но никогда и не делал и не говорил больше, чем
требовалось. Со своим курсом у него сложились корректно-вежливые
отношения; Ромка с Багдасаровым здоровался и на этом их знакомство
исчерпывалось.
Жил Багдасаров в общежитии и Ромка, коренной киевлянин и вчерашний
школяр несколько неуютно почувствовал себя у входа в этот особый, ни с чем
не сравнимый уголок студенческого быта. Наконец он вздохнул, решительно
нагнул голову и вошел внутрь. Вскоре ему подсказали, что Багдасаров живет
в 88-й комнате. Миновав 87-ю, Ромка остановился, ожидая увидеть на
очередной двери две восьмерки.
Восьмерок оказалось восемь. Две, ниже - четыре в ряд, и в самом низу
опять две. Над этой кавалькадой восьмерок красовались два цветных снимка
из "World Soccer": Сократес, стоящий на коленях и воздевший руки к небу, и
сосредоточенно глядящий куда-то влево Брайан Робсон. Насколько Ромка знал,
оба эти футболиста играли под восьмыми номерами, Сократес за Бразилию,
Робсон за Англию.
Ромка усмехнулся. Видать, цифру "8" здесь уважали.
Он осторожно постучался.
- Открыто! - рявкнули изнутри.
Ромка вошел. Багдасаров возлежал на койке, задрав ноги на пошарпанную
спинку; за столом, покрытым бордовой скатертью, сидел его закадычный
дружок Дима Федоренко, который сортировал пожелтевшие от времени газеты,
аккуратно раскладывая их на три стопки. Багдасаров грыз яблоко и созерцал
свои кроссовки, покоящиеся на спинке кровати.
- А, Ромка, - удивился он и сел. - Заходи.
Ромка шагнул через порог и огляделся. Все стены пестрели плакатами и
постерами из журналов: футболисты, кадры из фантастических фильмов,
рок-группы - все это придавало комнате богемно-многозначительный вид. За
дверью притихли два спортивных велосипеда, рядом с лампочкой с потолка в
специально сплетенной сетке свешивался дорогой футбольный мяч, на стене, в
щели между атакующим Ван Бастеном и группой "Grand Funk Railroad", тускло
отблескивала электрогитара, разрисованная крестами, иероглифами и
самурайскими мечами. И книги, книги везде - на подоконнике, на столе, на
полу кипы, целые Эвересты книг. Корешок толстенного, обернутого хрустящей
белой бумагой фолианта являл миру жирную надпись: "ДМБ-87".
Ромка печально заулыбался: "Весело живут! Не то, что я - как мышь в
аптеке, это не тронь, сюда не сядь, и не дай бог забудешь где-нибудь свет
погасить! Хорошо, хоть свою комнату удалось отвоевать. Но какой кровью!"
Вздохнув, Ромка наконец поздоровался:
- Привет, граждане!
Дима, не отрываясь от газет, буркнул нечто приличествующее моменту,
Багдасаров кивнул и осведомился:
- Там у нас на кухне супчик греется... Участвуешь?
Ромка замотал головой и подумал, что жизнь под маминым крылышком все
же имеет и свои преимущества.
- Я, Славик, собственно, вот чего. Помнишь, я у тебя видел два
перстня? Ну, такие, с неограненными камнями?
Багдасаров резко обернулся к нему и на лице его Ромка уловил
напряженнейшее внимание. Дима вздрогнул и тоже обернулся, оставив свои
газеты. Ромка заторопился, сунул руку в карман и протянул вперед.
- Вот!
На ладони лежал потемневший от времени перстень. Обруч его был очень
широк, шире даже камня. Сам камень бугрился едва обработанной поверхностью
и поражал глаз странной асимметрией. До сих пор Ромка не видел
несимметричных камней, вернее, до тех пор, пока не увидел два таких же
перстня у Славки. Произошло это месяца два назад. Присмотревшись, легко
было заметить, что обруч у перстня даже не цилиндрический, а слегка
конический; отверстие для пальца по диаметру совпадало с обеих сторон, но
внешний обвод обруча с одной стороны был устроен так, что мог подойти и
прочно состыковаться с другой стороной еще одного перстня. Внутри на
обруче виднелся выгравированный знак, замысловатый и непонятный.
Багдасаров трепетно взял перстень, оглядел его со всех сторон, словно
хрупкую вазу эпохи Мин, на секунду задержав взгляд на знаке, и повернулся
к Диме.
- Седьмой...
Еще с минуту он вертел в руках Ромкину находку, возбужденно блестя
глазами.
- Где ты его взял? - спросил он, не отрываясь от перстня.
Ромка торжественно начал:
- А вот это - сплошной анекдот. Вчера случайно заглянул в кабинет
отца, словарь искал, и на столе обнаружил эту штуку. Сразу вспомнил, что
видел у тебя такие же. Ты ведь разыскивал их? Везде и у всех спрашивал,
так ведь?
Багдасаров кивнул.
- Ну, вот. Дождался я отца, спрашиваю, откуда, мол, у тебя эта
вещица? Он засмеялся. Оказывается, сей перстень ему всучили в одной
антикварной лавке в Швейцарии.
- Когда? - быстро уточнил Багдасаров.
- Месяц назад.
- А почему твой отец оказался в Швейцарии?
Ромка улыбнулся не без гордости: отец его был достаточно известной
личностью.
- Он - журналист-международник. Мотается по всему свету, я его
месяцами не вижу, - Ромка секунду помолчал. - Ну, слушайте дальше-то.
Зашел он в лавку просто так, из любопытства. А продавец, он же хозяин, как
узнал, что посетитель - русский, непременно захотел вручить ему что-нибудь
на память. Батя счел неудобным отказаться, тем более, что стоил перстень
сущие гроши. Короче, купил, вернулся, принес домой - ума, говорит, не
приложу, куда его приспособить. Положил на стол, да так и провалялся
перстенек этот, пока я не наткнулся.
Ромка умолк.
- Все? - поинтересовался Багдасаров.
- Вроде бы, да... - неуверенно пожал плечами Ромка.
С минуту все трое безмолвствовали. Ромка ждал, что произойдет дальше,
Славка обменивался с Димой быстрыми взглядами.
Первым нарушил молчание Дима.
- По-моему, гора в первый раз сама пришла к Магомету, а не наоборот.
- Подожди, - сказал Багдасаров, поморщившись. - Скажи-ка, Рома, а
больше ничего подобного тот швейцарский лавочник твоему отцу не предлагал?
Ромка напрягся.
- Нет! - и вдруг смущенно остановился. - Хотя... Отец, кажется,
упоминал какую-то штуковину... Вроде подставки, что-ли. И там, кажется,
какие-то знаки... А какое это имеет отношение к перстням?.
- Где твой отец? - нетерпеливо перебил Багдасаров.
- Дома...
- Телефон есть?
- Есть...
- Бежим!
Они, как угорелые, вырвались из комнаты, ежесекундно подталкивая
Ромку. Вихрем пролетев по длинному коридору и едва не сшибив группу весело
завизжавших девчонок, они скатились по лестнице, прыгая через две
ступеньки, и оказались у телефона. Пожилая, похожая на печального кенгуру
вахтерша осуждающе покачала головой, но, видимо, Багдасаров числился у нее
на хорошем счету, раз она этим и ограничилась. Багдасаров на ходу бросил:
"Мариванна, мы позвоним!" и сразу же схватил трубку. Дима, сложившись
пополам, завис на перегородке у стола вахтерши. Та добродушно ворчала.
Багдасаров сунул трубку Ромке.
- Ну!
Ромка покорно набрал номер. Отозвался отец. Это Ромку воодушевило и
он, коротко объяснив, что собиратель перстней намеревается что-то у него
выяснить, вернул трубку Славе.
- Как? Как отца-то зовут? - шепотом спросил Багдасаров, зажав ладонью
микрофон.
Ромка, скорее инстинктивно, чем осознанно, подсказал:
- Андрей Сергеевич...
- Добрый день, Андрей Сергеевич!
Ромка лихорадочно соображал, не напутал ли он чего с этой
"подставкой", и, хоть и слышал голос Багдасарова, слова совершенно не
воспринимал.
Очнулся он минуты через три. Багдасаров все еще говорил с отцом, Дима
полулежал-полувисел на перегородке и напряженно вслушивался.
- И все же, как человек честный, я просто обязан вернуть вам те
деньги, которые уплачены за перстень...
Отец что-то заговорил, по-видимому, возражал Багдасарову.
- Ну что же, в таком случае огромное спасибо! Да-да... И если будут
результаты, сразу же сообщите через вашего сына. Впрочем, если результатов
не будет - все равно сообщите. Да-да... До свидания.
Багдасаров опустил трубку на аппарат и медленно обернулся. Дима
выжидающе смотрел на него.
- Это замок. Определенно, - Багдасаров говорил спокойно, но на
физиономии его аршинными радостными буквами читалось: "Наконец-то!"
Дима взялся за голову и сел прямо на мраморный пол.
Ромка испуганно попятился.
- Ребята! - жалобно протянул он, чертыхаясь в душе из-за того, что
пропустил почти весь телефонный разговор. - Может, вы все-таки объясните
что-нибудь?
Багдасаров, уже было направившийся к выходу, обернулся.
- Рома... - он ненадолго задумался. - Слушай, дружище, давай не
сейчас, а? Спасибо тебе большое, но... сейчас я здорово пришиблен, мысли
путаются. Приходи завтра. Мы как раз выясним кое-что... Как же замок с
седьмым угодили в Швейцарию? Задачка...
Ромку снедало любопытство, но он понял, что от Славки пока
действительно ничего путного не добиться. Он вздохнул:
- Значит, завтра?
- Угу...
- А вы куда?
- В архив, дорогуша, в архив, - выскакивая за дверь бросил
Багдасаров. Дима уже ждал его на улице.
- Вы хоть комнату-то закрыли, оболтусы? - крикнула вдогонку вахтерша.
Багдасаров остановился, сказал: "А-а, черт!" и быстрыми прыжками
понесся вверх по лестнице.
- И суп, суп! - напомнил ему в спину Дима.
Ромка усмехнулся. "Занятные парни! Хорошо, если познакомлюсь с ними
поближе..."
- До завтра, - сказал Ромка Диме и зашагал к выходу. Уже на крыльце
он обернулся и увидел, как тот за стеклянной дверью помахал ему рукой.
Однако назавтра Ромке не удалось попасть к Багдасарову - с утра
сдавал давно висящую на хвосте лабу, а после двух пар друзей-сыщиков
отыскать не удалось. Нигде. Нашел их Ромка лишь спустя три дня, да и то
случайно - в институтской столовой. Разговорились, Багдасаров затащил
Ромку к себе. Все эти дни Ромка строил самые фантастические теории насчет
перстней, заранее зная, что все они ничуть не будут походить на правду.
Багдасаров извлек из недр видавшего виды шкафа стильную коричневую
папку и небольшую коробку, похоже - от электробритвы. Водрузил их на
стопку книг, возвышающуюся в центре стола, сел. Ромка опустился напротив,
оседлав шатучий табурет.
- Небось, сгораешь от любопытства?
Ромка фыркнул: "Еще бы!"
- Тогда, слушай. Началась эта детективная история с перстнями,
наверное, невероятно давно. Но для меня - всего-навсего семь лет назад, за
год до службы. Как-то раз копался я в семейных бумагах и обнаружил
любопытный документ. - Славка вынул из папки несколько пожелтевших листков
почтенного возраста. На них змеился рукописный текст на неизвестном Ромке
языке и рисунок присутствовал - знакомого вида перстень - весьма
незаурядно выполненный углем.
- Понятно, что меня это заинтересовало. Я расспросил отца, но он
почти ничего не знал, сказал только, что это одно из исторических
увлечений деда. А дед как раз за неделю до этого уехал лечиться в
Феодосию. Я еле дождался его, так как в поисках еще чего-нибудь, имеющего
отношение к первому документу обнаружил целый архив и два перстня. Вот
эти, - Багдасаров указал на пару перстней в коробке. Они покоились в
ячейках, около которых виднелись аккуратно наклеенные бирочки с цифрами.
Эти значились под номерами 1 и 4. Кроме того сейчас были заняты - ячейки
2, 5 и 7. Третья и шестая пустовали.
- Второго, пятого и седьмого тогда еще не было, - сказал Багдасаров,
коснувшись тремя пальцами, как пианист, соответствующих перстней. -
Кстати, три дня назад ты принес вот этот, седьмой. Но вернемся к деду. Вот
что он рассказал. Во время войны - а мой дед прошел всю войну, с первого
до последнего дня - служил вместе с ним один парень, историк, Андрей
Щелкалов. Как-то так вышло, что с дедом он сдружился: знаешь ведь, как это
бывает - котелок один на двоих, ели вместе, спали рядом, одной шинелью
укрывались. И носил этот парень на шее перстень - на цепочке. Дед спросил,
что это за странная вещь. Выяснилось, что перстень имеет свою собственную
биографию. Андрей рассказал все с самого начала, как я тебе пытаюсь.
Багдасаров хлопнул ладонями по столу.
- Придется совершить небольшой экскурс в историю. Приблизительно в
1570 году, во время правления Ивана Грозного, начал действовать русский
корсарский флот. Знаешь, что это такое?
Ромка не знал.
- Собственно, это узаконенное пиратство. Или антипиратство, если
угодно. Одно государство топит торговые суда другого. На Балтике тогда
сложилась весьма напряженная ситуация. Россия рвалась к морю - ей
необходимо было торговать. Европейские страны как могли противились этому.
Тогда Иван Грозный решился на следующий шаг: сделал ряд уступок английским
купцам - снизил пошлину, приказал торговать с англичанами по низким,
выгодным им ценам и так далее. Понятно, что англичане, по сути дела
получившие монополию на торговлю с Россией, крепко ухватились за эту
возможность и слетались, а точнее - сплывались к берегам России, словно
мухи на мед. Европу это взбесило, в первую очередь польского короля
Сигизмунда-Августа. Он и натравил свой корсарский флот на английские суда.
Иван Грозный в ответ сколотил свой флот, с помощью иностранных мореходов и
русских корабелов, для защиты англичан. Дрались эти корсары, без сомнения,
много, одно море знает сколько моряков там погибло. На русских судах
матросами служил всякий сброд - головорезы со всей Европы, хотя хватало и
русских моряков. На одном из таких корсарских кораблей и подвизался пра-
пра-, не знаю уж, сколько раз "пра-" дед Андрея - Федор Щелкалов. В этом
же 1570 году в одной из морских баталий корабль получил серьезные
повреждения и затонул немедля. Из экипажа спаслось восемь человек и,
видимо, спасли они помимо собственных жизней еще нечто, нечто очень важное
для царя Ивана. Что именно - ни Андрей Щелкалов, ни дед, ни я так и не
выяснили. Но услуга, видать, вышла немалая, потому что царь пожаловал всем
восьмерым определенную сумму денег - факт для того времени достаточно
необычный - и в память вручил семерым матросам по такому вот перстню, а
восьмому, голландцу-штурману - то, что мы условно называем "замком". Так
предок Андрея Щелкалова стал обладателем перстня, который впоследствии
передавался из поколения в поколение, от отца к сыну, пока не добрался до
Андрея. В 43-м году Андрей погиб под Курском. Родных у него не оказалось и
перстень оставил себе мой дед. Андрей успел сказать, что все перстни и
замок, собранные вместе, имеют какие-то необычные свойства и дал адрес
архива, где могли найтись сведения об остальных перстнях.
Деду повезло больше - он дожил до победы, и, помня о словах друга,
стал искать архив. Оказалось, что его эвакуировали из Москвы куда-то в
Сибирь. Добрался до него дед аж в 58-м году, в Новосибирской, области, в
Искитиме. И выяснил интереснейшие вещи.
Перстни с замком уходят корнями в глубокую древность. Упоминание о
них нашли в византийских документах. Представляешь? Византия! Видишь вот
эти знаки внутри? - Багдасаров показал на замысловатые письмена. - Это
цифры. Правда с письменностью Византии, то бишь с греческим языком и
алфавитом, они не имеют ничего общего, но именно из византийских
документов узнали, что это просто цифры, от 1 до 7. Подобных знаков,
насколько я сумел установить, ни один народ мира ни ныне, ни в древности
не употреблял. По крайней мере, в течение последних трех-пяти тысяч лет.
Другими словами, науке они неизвестны. Далее. В тех же документах сказано:
"Кто соберет воедино все перстни, сложит их в ключ и вставит ключ в замок
- тот откроет некую "забытую дорогу человечества". Что это за дорога и
куда она ведет - не упоминается. Забавно, правда? Я, честно говоря, до сих
пор не понял: перстни - это ключ, замок тоже имеется, а вот где дверь? Или
что-то вроде нее?
- Постой, - перебил его Ромка. - А почему тот же Иван Грозный не
открыл эту дорогу? Ведь у него были под рукой все семь перстней и замок
впридачу. Или тот, кто все это царю доставил?
- Ха! Дело-то как раз в том, - объяснил Багдасаров, - что
византийские рукописи нашли почти через триста лет после того, как Иван
Грозный раздал все матросам. Замок и перстни разбрелись по Европе. Царь
просто не знал предназначения ключа и замка, не знал даже, что это вообще
ключ и замок.
Багдасаров умолк. Ромка сидел здорово ошарашенный. Такие истории
всегда интригуют до крайности, а если ты еще и их участник...
- Вот и начал мой дед искать следы всех перстней, кроме номера
четвертого, который уже был у него. Шесть лет спустя дед напал на след
второго: Андрей Щелкалов еще до войны сумел установить имена трех
матросов, получивших перстни. Кроме Федора Щелкалова это были Степан
Гурьев, крестьянин богатого соликамского купца Аникея Строганова, ставший
корсаром, и эстонец из Колывани Леокс Тит, о котором кроме имени ничего не
было известно. Дед пошел дальше - он узнал имена всех. Всех восьми. Ими
оказались: польский сорвиголова Ян Вылчек, почему-то пошедший в русский
корсарский флот, хотя биться ему приходилось со своими же
соотечественниками-поляками; мореход-датчанин Ганс Гофман; фламандец Клаус
Морке и сын крымского татарина и русской девушки Марат Мурзаев,
прижившийся в Холмогорах и также посланный в корсары Аникеем Строгановым.
Замок получил шкипер - голландец Йохан Ван-Бук. Дед упорно стал
раскручивать этот казалось бы безнадежный клубок. Он выяснил, что Степан
Гурьев скоро попал в опалу царю и опричнине, бежал и осел где-то в Сибири.
Морке и Ван-Бук вскоре вернулись на родину, Вылчек и Тит тоже впали в
немилость и вынуждены были перебраться не то в Литву, не то в Польшу.
Мурзаев позже несколько раз участвовал в стычках с крымским ханом и,
вероятно, обосновался в Крыму, скорее всего в Кафе - Феодосии. Остался
Гофман, о котором не находилось сведений вплоть до 64-го года. Именно
тогда дед узнал, что под Витебском есть усадьба, которую местные жители
издавна называли "замком Ханса Перстеня". Дед ухватился за эту слабую
ниточку, навел справки и оказалось, что построил замок некий Ханс Хофман!
Примчавшись туда, он разыскал усадьбу и можешь представить его радость,
когда он увидел портрет этого Ханса: на шее у него был изображен этот
самый перстень! В замке тогда действовал пионерлагерь. Дед попытался
выяснить куда подевались различные вещи хозяев и где сами хозяева.
Оказалось, что Ханс (или Ганс - как больше нравится) построил усадьбу и
мирно зажил в ней с 1590-го года. Там же жили и его потомки, вплоть до
революции 17-го. Куда забросила их судьба после - неизвестно, некоторые
предметы обстановки и драгоценности сохранились и были переданы витебскому
краеведческому музею. Дед побывал там и не зря: перстень значился в списке
драгоценностей "замка Ханса Перстеня". Однако в выставленной экспозиции
его не было. После разговора с сотрудниками и раскопок в резерве перстень
все же нашли. Дед каким-то непостижимым образом убедил отдать ему перстень
- в те годы вещь немыслимая. Это оказалась первая и последняя его победа.
Вообще-то он увидел еще два перстня - вот эти, второй и пятый, но их
вычислил уже я. Перстень Гофмана значился под первым номером. Кстати,
когда я наткнулся на первый документ, дед ездил в Феодосию - помнишь?
Вернулся невеселым. Это неспроста, он выяснил судьбу перстня Мурзаева. До
войны какой-то его потомок жил себе в Феодосии, его помнили из-за перстня,
носимого как медальон. Так вот, во время оккупации этот перстень
прикарманил один немец-офицер. Видать, он и увез его при отступлении. Это
и все, что выяснил дед. А я установил, что обер-лейтенант Курт Фиц не
погиб впоследствии, а по окончании войны бежал в Южную Америку. Кстати,
его имя, точнее псевдоним, обнаружилось среди недавно выловленных
ИНТЕРПОЛОМ главарей кокаиновой мафии. Кажется, его даже судили.
Но вернемся на пару лет раньше. До 84-го года дед ни на шаг не
продвинулся в поисках. Двадцать лет он ворошил архивы, но ему не везло.
Вдвоем мы копались еще год, тоже безрезультатно. Потом я ушел в армию,
досадуя, что целых два года потеряю в своих поисках. Можешь представить
мои чувства, когда в первые же дни службы я узнал, что среди новобранцев
есть эстонец по имени Леокс Тит! Я сразу же познакомился с ним. Вскоре
выяснилось, что у них полдеревни носит фамилию Тит и один из селян владеет
перстнем, который, по слухам, подарен его предку царем. Леокс хорошо знает
этого человека и даже приходится ему дальним родственником. В результате
переписки тот соглашается продать перстень. Так, спустя два года, в мои
руки попадает третий экземпляр. Его номер - пятый. Дед, понятно, очень
обрадовался и мы с новой энергией взялись за поиски. Вскоре я переехал в
Киев, поступил в институт. Через год я списался с архивом города Гданьска
и получил копию документа - что-то вроде судебного протокола. Вот, смотри,
- Багдасаров достал очередную бумагу из папки. - Судили некоего Вылчека,
русского корсара и изменника. Несомненно, это был тот самый Ян Вылчек,
данцигский шалопай, удравший от правосудия в корсары. Его повесили в 1584
году. Списавшись со специалистами Гданьского института истории, я попросил
попытаться выяснить судьбу перстня. И, представь, на их публикацию в
каком-то журнале откликнулся один краковский рабочий. Перстень хранился у
него, но каким образом попал он к родителям, рабочий не имел ни малейшего
представления.
Перстень переправили мне в обмен на обещание сообщить в институт
результаты дальнейших поисков. Это оказался перстень номер два. Теперь мы
их собрали уже четыре - больше половины! И когда я безнадежно зашел в
тупик, являешься ты с седьмым номером, да еще находятся следы замка! Если
знакомый твоего отца действительно сумеет разыскать и передать замок,
останутся всего два перстня - не так уж много.
Ромка спросил:
- А чей перстень принес я?
Багдасаров кивнул:
- Я тоже задавался этим вопросом. Возможны три варианта: либо это
перстень Степана Гурьева, но вряд ли он мог попасть в из Сибири в
Швейцарию. Марат Мурзаев тоже, скорее всего, отпадает. Самое вероятное,
что это перстень Клауса Морке, фламандца. Улавливаешь? Швейцария не так уж
и далеко.
- Значит, остается замок и два перстня?
- Выходит так...
- И ты надеешься их найти?
- Надеюсь, - твердо сказал Багдасаров.
Ромка мечтательно закрыл глаза.
- То-то обрадуется твой дед, когда узнает, что ты отыскал еще один
перстень и напал на след замка!
Багдасаров вздрогнул и тускло взглянул на Ромку.
- Дед умер в прошлом году... - и добавил шепотом, - и завещал мне
найти забытую дорогу...
Прошла еще неделя. Все это время Ромка с нетерпением ждал известий о
замке. Теперь он знал, что отец договорился с кем-то из своих женевских
знакомых, чтобы тот зашел в ту самую лавку и узнал насчет замка. Как-то
придя вечером домой, Ромка ощутил неясное напряжение: отец был дома, что
нехарактерно для столь раннего часа. Ромка кинулся к нему в кабинет.
Отец сидел в кресле и курил, пуская под потолок правильные колечки
дыма. А на столе в луче настольной лампы тускло поблескивал необычный
предмет. Ромка замер. Предмет формой и размерами напоминал кирпич. Он
твердо стоял на ножках, слитых воедино с его корпусом. Подойдя поближе,
Ромка рассмотрел, что предмет представляет собой брусок того же дикого
необработанного камня, что и в перстнях, только размером побольше.
Поверхность его была неровной и тоже едва-едва сглаженной. Брусок искусно
вправили в подставку, наружу выступал только прямоугольник верхней грани
"кирпича". Сбоку на оправе, вдоль открытой поверхности камня, с равными
промежутками виднелись такие же знаки, как и на перстнях, все семь в ряд.
А на малых сторонах прямоугольника выделялись неровные выступы с пазами,
видимо для закрепления каких-то предметов. Подставка-оправа была выполнена
из того же металла, что и перстни. Вещь казалась очень старой, но нигде не
была повреждена; от нее исходило нечто непонятное, внушающая невольное
уважение эманация, что ли?
- Вот, - нарушил молчание, отец, - это та самая вещь. Твой друг
просил побыстрее переправить ее. Так что дальнейшее в твоих руках. Можешь
забирать эту штуковину. И еще вот, - отец встал, неторопливо прошел по
комнате и взял со стола конверт из плотной розоватой бумаги. - Здесь
кое-какие факты, тоже передашь своему другу.
Ромка восторженно прошептал:
- Замок!
Отец усмехнулся в усы и ненавязчиво поинтересовался:
- А что, твой товарищ любитель старины? Коллекционер?
- Нет, - замотал головой Ромка. - Он ищет забытую дорогу.
Потом до Ромки дошло, что отцу эти слова ровным счетом ничего не
скажут, но объяснять было слишком долго. Он бережно уложил замок в
дипломат, сунул туда же конверт и бросился к выходу.
- Это длинная история, па. Я тебе после расскажу, ладно?
- Беги-беги - проворчал отец. - Пинкертон...
В увлечения сына он никогда не вмешивался.
К общежитию Ромка приближался ильфо-петровским "фривольным
полугалопом", моля бога, чтобы Багдасаров оказался дома. Начинало темнеть.
Ромка уже собирался нырнуть в вестибюль, когда его окликнули:
- Эй, Рома!
Он оглянулся. От спортплощадки неторопливо и даже как-то вымотано
тянулась вереница парней в футболках. Среди них был и Багдасаров. Он шел
чуть поотстав от передних, держа подмышкой пестрый ромбиковый мяч.
Вместо ответа Ромка поднял дипломат и выразительно ткнул в него
пальцем. Багдасаров бегом кинулся к нему. Громко дыша, он остановился
около Ромки.
- Замок? - с такой отчаянной надеждой спросил он, что Ромка внутренне
содрогнулся, представив всю глубину разочарования Багдасарова, если бы
замка найти не удалось.
Ромка, довольно улыбнувшись, кивнул. Багдасаров немедленно потащил
его в комнату. Ловко забросив мяч в сетку под потолок, он нетерпеливо
повернулся к Ромке: "Ну?"
Но Ромка и не думал тянуть: он уже открывал дипломат.
Багдасаров осторожно прикоснулся к "кирпичу" и еще более осторожно
взял его в руки.
- Замок, старший... - прошептал он завороженно.
Диму Федоренко он называл "старшим", потому что они родились в один
год и один день, но Дима на полтора часа раньше.
Ромка молчал.
- Черт меня побери, это же действительно замок! - уже громче сказал
Багдасаров, бережно ставя его на стол, и плюхнулся на кровать. Ромка вынул
из дипломата письмо и протянул ему.
- Тут еще какие-то факты. Он так и сказал: "факты", повторив
выражение отца.
Багдасаров живо подскочил и распечатал плотный забугорный конверт. По
мере чтения лицо его вытягивалось, отражая безграничное удивление.
Прочитав, он медленно протянул письмо Ромке и вновь опустился на кровать.
В письме говорилось, что женевский знакомый отца без труда отыскал и
антикварную лавку, и упомянутую необычную вещь. Продавец-хозяин, видя, что
"замком" интересуются всерьез, заломил за него кругленькую цену, но позже
все-таки удалось столковаться на вполне приемлемой сумме. Насчет перстней:
их у торговца было два. Один он продал болгарскому туристу еще зимой,
второй - русскому, всего с месяц назад - без сомнения подразумевался
Ромкин отец. На расспросы о болгарине лавочник, совершенно неожиданно дал
исчерпывающий ответ: оказалось, они обменялись сувенирами. Болгарин
уступил продавцу антикварную книгу, где оставил памятную надпись, свое
имя, фамилию и адрес. На вопрос откуда у него в лавке подобные предметы
торговец дал уклончивый туманный ответ. Насколько понял знакомый Ромкиного
отца, лавочник не брезговал скупкой краденого и эти вещи, вероятно стащил
какой-нибудь воришка. По-крупному торговец не играл, это выяснили точно.
Потом все же удалось выудить признание, что замок и оба перстня он
перекупил у некоего итальянца, часто посещающего Женеву. Итальянец зовется
Пьетро Трускалотти, на момент разговора он в Женеве отсутствовал. Этими
"фактами" письмо исчерпывалось.
- Прочел? - спросил Ромку Багдасаров. - Однако, знакомые у твоего
папани! Хватка, как у Штирлица.
Ромка усмехнулся:
- А я знаю кто все это раскопал. Ни много, ни мало - шеф охраны
нашего консульства в Женеве. Профи.
- Н-да, впечатляет. Теперь еще и итальянец какой-то входит в круг. -
Багдасаров умолк на некоторое время. - Я так и не понял каким путем два
перстня и замок попали в Швейцарию, а тут, оказывается, еще и Италия...
- Что же ты хочешь, четыреста лет прошло, - пожал плечами Ромка, -
сколько раз эти перстни из рук в руки переходили...
- Подожди, - поморщился Багдасаров. - Если перстней было два, то чей
же второй? Гурьева или Мурзаева? А? Как ты думаешь?
Ромка осторожно ответил:
- Полагаю, что не Гурьева.
- Точно, - подтвердил Багдасаров. - И я так думаю. Значит, перстень
Мурзаева каким-то образом перекочевал из рук немца, из Южной Америки в
Швейцарию. Или сначала в Италию? Черт, голова кругом идет!
- А может он вообще в Южной Америке не бывал?
Багдасаров двинул плечами.
- Может, и так...
Ромка обернулся к столу и несколько секунд глядел на замок.
- Слава, - робко спросил он, - а ты не задумывался, почему замок и
два перстня оказались вместе? Они ведь сначала находились достаточно
далеко друг от друга. А?
Багдасаров прищурился.
- А ты можешь это объяснить?
Ромка развел руками:
- Может быть, кто-то уже пытался собрать все перстни? Может, кто-то
узнал о забытой дороге, о ключе и замке?
- Я тоже об этом подумал, - медленно кивнул Багдасаров. - Это самое
вероятное. - Он усмехнулся. - Но этому человеку что-то помешало.
Довольно долго они молчали, рассматривая замок. Потом Багдасаров
достал коробку с перстнями, открыл ее и положил на столешницу рядом с
замком. Ромка, затаив дыхание, следил за руками Багдасарова. Тот взял один
из перстней, внимательно осмотрел сначала его, потом замок.
- Они как-то должны соединяться... - сказал он задумчиво.
Ромка протянул руки:
- Можно?
Багдасаров уступил перстень, с интересом глядя в его сторону.
Ромка взял еще один перстень и аккуратно соединил их оправы - обруч к
обручу, камень к камню. Перстни идеально подошли друг к другу: выступы на
одной стороне обруча прочно вошли в зацепление с пазами другого.
Получилась занятная штуковина - нечто вроде короткой трубочки с двумя
состыкованными камнями на внешней грани.
- Вот, - сказал Ромка, - протягивая Багдасарову соединенные перстни.
- Я понял, что они должны соединяться еще когда рассматривал перстень в
кабинете отца. Эти пазы явно предназначены для этих шипов, - Ромка мягко
указал пальцем на перстни.
- У тебя хорошее пространственное мышление, - одобрительно покачал
головой Багдасаров, - кубик Рубика, небось, в секунды складываешь...
Ромка покраснел от удовольствия. У него действительно было завидное
геометрическое воображение.
- А дальше-то что?
- А дальше - вот, - повинуясь внезапному озарению Ромка взял перстни
и попытался, перевернув их камнями вниз, состыковать с выступами на торцах
каменной полоски замка.
Но у него ничего не вышло. Камень перстня уперся в камень замка
раньше, чем соединения на обруче и оправе замка оказались на одном уровне.
Неровности камня мешали им состыковаться.
- Как же так? - растерялся Ромка.
- Э-э-э, не спеши, - улыбнулся Багдасаров. - Вот ведь подсказка, - он
указал на знаки, выгравированные на подставке замка, - их нужно
располагать в строгой последовательности. Это ж ясно, как божий день.
- Правильно! - обрадовался Ромка, взглянув на знаки и убедившись, что
он пытался втиснуть седьмой и четвертый перстни на место первого и
второго.
- Надо вот так...
Он осторожно взял первый и второй перстни, соединил их и аккуратно
состыковал с замком. Камни и не подумали упираться - они подошли друг к
другу, каждый выступ нашел свою выемку. Соединение на обруче крайнего
перстня ловко сочленилось с торцовыми креплениями на оправе замка.
- Потом так, - подхватил Багдасаров, отсоединяя седьмой перстень от
четвертого и закрепив его на противоположной стороне полоски замка. Камни
снова подошли друг к другу и крепление перстня с замком сработало.
- И еще вот так, - радостно закончил Ромка, соединив четвертый и
пятый перстни и опустив их камнями вниз на камень замка в промежуток между
вторым и седьмым.
Теперь на каменной полоске замка на хватало всего двух перстней чтобы
получилась длинная, сантиметров десять-двенадцать, трубка, прочно
соединенная с замком.
Багдасаров, Ромка и молчун-Дима переглянулись.
- Двух не хватает, - вздохнул Ромка.
Багдасаров выпрямился.
- Ну-ка, где адрес того болгарина?
Осенью Багдасаров добрался до следующего перстня. Он списался с
болгарином, договорился с ним и ждал только случая, чтобы переправить
перстень из Пазарджика в Киев. Случай подвернулся в октябре: несколько
матчей в Болгарии проводили киевские волейболисты. Связка сработала
безотказно: перстень под номером три присоединился к своим близнецам.
Оставался единственный перстень - шестой, увезенный Степаном Гурьевым
куда-то в Сибирь. Багдасаров методично принялся за поиски изредка
привлекая Ромку. Они дали совершенно неожиданный результат. Не в Сибири,
не где-то далеко, а здесь же, в Киеве, на кладбище при одной из старых
церквей, Багдасаров наткнулся на скромный дубовый крест с полустертой
надписью: "Русский мореход Степан Гурьев". Перерыв кучу документов и
литературы, в том числе церковную библиотеку, он выяснил, что перстня у
Гурьева к моменту смерти почти наверняка уже не было. Кому и когда передал
он свою реликвию оставалось только догадываться.
Это был тупик, безнадежный тупик и преодолеть его могло помочь лишь
чудо. А Багдасаров в чудеса не верил. Отступить сейчас, когда до заветной
цели остался лишь шаг, было вдвойне, втройне обидно. Ромка разделял
отчаяние Багдасарова, но помочь ничем, увы, не мог.
Однако, история с перстнями на этом не закончилась. Развязка
наступила летом следующего года. Ромке осенью предстоял уход в армию.
Багдасаров с Димой Федоренко закончили практику и уехали восвояси, в
маленький южный городишко. Ромка целыми днями жарился на пляже в
Гидропарке, заявляясь домой только для того, чтобы переночевать. В один
прекрасный день он обнаружил на зеркале в прихожей телеграмму. Она была
короткой; прочитав неровно наклеенные строчки, Ромка сжался и почувствовал
в груди прозрачный холодок.
"Восьмого августа открываем дорогу. Будь дома. Багдасаров".
- Восьмого августа, - пробормотал Ромка. - Август... восьмой месяц.
Гм, восьмого восьмого восемьдесят восьмого - надо же, сплошные восьмерки,
и день, и месяц, и год.
Ромка вздохнул, вспомнив, как уважал Багдасаров эту цифру. Все его
футболки неизменно носили на спине восьмерку. Или две. И комната в
общежитии была 88-я.
Ромка еще раз вздохнул и на всякий случай вспомнил, когда родился
Багдасаров. Результат заставил его вздрогнуть. Восьмого августа, около
полудня! Ромка, сообразив, что Славкин друг-неразлейвода Дима Федоренко
всего на полтора часа старше, яростно зашипел и стал столь же яростно
стаскивать рубашку. В проеме дверей появилась мать.
- Где тебя носит, несчастный? - не особо сердито осведомилась она. -
Дома тебя не увидишь. Я начинаю забывать, как ты выглядишь...
Ромка чмокнул ее в щеку.
- Завтра целый день дома сидеть буду! - пообещал он и подумал, что
дает обещание не только и не столько матери...
День провел он словно на иголках. Отоспавшись на пляже на месяц
вперед, он проснулся рано, не пробило еще и семи часов. Уныло пожевав
чего-то на кухне, Ромка забрался в самый темный и самый прохладный угол
своей комнаты и попробовал почитать, но в голову ничего не лезло. Мысли
вновь и вновь возвращались к Багдасарову.
Значит, он все-таки отыскал последний перстень. Гадать как он узнал о
судьбе реликвии Степана Гурьева было, конечно же, бесполезно.
Отбросив книгу, Ромка стал бродить по квартире, мучительно ожидая
вестей от Багдасарова. К десяти часам он едва не завыл от тоски. К
двенадцати стал поминутно направляться к двери и всякий раз останавливался
в прихожей. К часу он жутко проголодался, видимо от волнения, и на
какое-то время отвлекся от своего тревожного ожидания.
Багдасаров позвонил только в четыре.
- Рома?
- Да!!! Наконец-то! Я чуть с ума не сошел! Ты нашел перстень Гурьева?
- Э-э-э... В общем, да.
- Где? У кого? - затараторил Ромка.
Не будем спешить, - философски хмыкнул Багдасаров. - Мы сейчас на
вокзале, ты подходи к нашей общаге через полчасика. Ладушки?
- Понял! - выдохнул Ромка. - Бегу!
С треском опустив трубку на аппарат он бросился к выходу. С Подола до
Севастопольской площади выходило поболее, чем полчаса. Так что бежал Ромка
не зря.
Багдасаров на вокзале отнял коротко гудящую трубку от уха, глянул на
нее и проворчал:
- Беги-беги... - он повернулся к стоящему позади Диме Федоренко.
- Ну, и мы пошли...
Они отмахнулись от назойливых таксистов и зашагали в сторону
"Украины", к остановке девятки.
Когда они приблизились к общежитию, в глаза сразу же бросилась
приплясывающая от нетерпения фигура Ромки. Увидев их, Ромка со всех ног
кинулся навстречу.
- Ну? Ну, что?
Багдасаров с Димой переглянулись и одновременно захохотали.
- Может быть, здравствуй, для начала?
Ромка смутился. После крепких рукопожатий все трое поднялись наверх,
в 88-ю.
На столе за время их отсутствия скопился толстый слой буроватой пыли.
Багдасаров вытер ее газетой и водрузил на стол новенький кожаный дипломат.
- Ну, что, расскажем? - спросил он у Димы. Тот утвердительно кивнул.
Багдасаров покосился в сторону окна и начал:
- Значит так, Ромочка. Последний перстень, номер шесть - это вовсе не
перстень Степана Гурьева. Тот перстень был среди тех двух, что попали к
женевскому лавочнику. Либо это тот, который принес ты, подарок (хотя,
какой к чертям это подарок - за деньги) твоему отцу, либо тот, что успел
побывать в Болгарии. Во всяком случае, эти два перстня когда-то
принадлежали Гурьеву и Марату Мурзаеву, правда какой кому, уже вряд ли
удастся узнать.
Ромка слушал, раскрыв рот. Багдасаров продолжал:
- Но мы этого даже не предполагали, считая, что перстень Гурьева в
Сибири. И пошли по неверному пути. На самом же деле у нас не хватало
перстня Клауса Морке, который, как мы считали, давно был у нас в руках.
Найти его в который раз помог случай.
Багдасаров задумчиво провел ладонью по волосам.
- Я еще подумал, не слишком ли много случаев помогало мне в поисках?
Словно вел кто-то сквозь туман и неизвестность.
- Разве это плохо? - тихо спросил Ромка.
- Кто знает? - неопределенно отозвался Багдасаров после недолгой
паузы.
- В общем, когда я вернулся из Киева домой, - возобновил он рассказ,
- меня ждало письмо. От кого, думаешь?
- От женевского торговца? - храбро предположил Ромка.
Багдасаров улыбнулся и покачал головой.
- Нет. От моего сослуживца - Леокса Тита. Помнишь?
Ромка кивнул.
- Так вот. Леокс теперь живет в Таллине. Работает в порту. Этой
весной он заметил на шее одного иностранного моряка цепочку, а на
цепочке...
- Перстень! - догадался Ромка.
- Два перстня, - поправил Багдасаров. - Целых два!
- Как два? - опешил Ромка. - Их же семь! А получается уже восемь!
И подумал: "Снова восемь! Магическое число!"
- Вот и я так же удивился. Леокс познакомился с моряком. Его зовут
Эрвин Гийс. А девичья фамилия его бабки, - Багдасаров сделал паузу, -
Морке.
- Морке, - выдохнул Ромка. И повторил: - Морке.
- Да, Морке. Он служит матросом на судне, которое ходит по маршруту
Антверпен - Таллин. Поэтому он часто бывает в Таллине.
- И ты помчался в Таллин, в Эстонию?
- А что оставалось делать? Мы с Димой собрались и живо уехали. Четыре
дня назад Гийс, вместе со своим судном, разумеется, пришвартовался в
Таллине. Мы за него взялись. Леокс еще раньше пытался уговорить его
обменять или продать перстни. Но тот неожиданно уперся, заявив, что если и
продаст когда-нибудь, то только человеку, собирающему их. Я его все же
уломал, хотя он упирался донельзя.
Тут-то и началось самое интересное. Перстни Гийса значились под
номерами шесть и два. Я поинтересовался - откуда они? Тот ответил, что это
семейная реликвия, передающаяся по наследству - стандартный расклад,
значит правда. Истории перстней Гийс не знал, но догадывался, что их
несколько штук. У него возникла смутная идея сделать себе целое ожерелье.
Гийс в первые часы даже пытался склонить меня к продаже моих перстней.
Боже, как я с ним намучался, пока уболтал!
В общем, теперь у меня было восемь перстней, среди них два вторых. Я
обратился к одному старому искушенному ювелиру, и оказалось, что... -
Багдасаров вдруг замолчал.
- Что? - не выдержал Ромка.
- Что перстень Яна Вылчека, присланный мне из Польши - поддельный.
Ромка ошарашенно фыркнул, всем своим видом показывая: "Вот это да!"
- Да, подделка. И подделка настолько искусная, что внешне их
практически не отличить, все подогнано до микрона. А различаются они вот
чем: настоящие перстни изготовлены из сложнейшего сплава, который и в
наше-то время получить непросто, а тогда и вовсе невозможно...
- Когда - тогда? - перебил Ромка.
- В середине восемнадцатого века. Когда сработали поддельный
перстень, - ответил Багдасаров. - Видишь ли, он изготовлен знаменитым
ювелиром-фальшивомонетчиком Уильямом Кроу, настолько искусным, что вскоре
подделанные им драгоценности стали цениться не дешевле, чем настоящие, чем
оригиналы. Так что этот перстень тоже солидная редкость.
- А поляки тебе его так, за здорово живешь, отослали? - ухмыльнулся
Ромка.
- Выходит так, - пожал плечами Багдасаров. - Но вернемся к нашим
баранам... Так вот, в сплаве поддельного перстня начисто отсутствует
иридий, в настоящих же перстнях и металле оправы замка иридия довольно
много. И камень: в настоящих перстнях, ну и замке, конечно, какой-то
необычный минерал со странной кристаллической структурой, редкими
примесями и анизотропными свойствами. В подделке - самый заурядный
александрит, правда до неправдоподобия похожий на этот самый минерал.
- Вот она, подделка, - Багдасаров протянул Ромке перстень, на первый
взгляд ничем не отличающийся от остальных. - И вновь нам остается только
гадать кому и зачем понадобилось подделывать такой перстень.
- Чем дальше заходит эта история, тем больше в ней темных мест, -
заметил до сих пор упорно молчавший Дима. Ромка никогда не понимал говорит
ли он серьезно или шутит. Не понял и в этот раз.
Багдасаров тем временем открыл дипломат и поставил на стол завернутый
в хрустящий целлофан замок и коробку с перстнями. Теперь все семь ее ячеек
были заняты.
Освободив замок от упаковки, Слава сказал:
- Пожалуй, самое время вставить ключ в замок...
Они неторопливо соединили перстни в нужном порядке. Толстая составная
трубка, в которую превратились семь перстней, приятно утяжеляла руку. Все
трое по очереди подержали ее в ладонях. Потом Багдасаров перевернул ее
камнями вниз и решительно вставил в замок.
Трубка уверенно встала на место, тихо щелкнув.
Минута тянулась за минутой, в комнате повисло напряженное молчание.
Они ждали, но ничего не происходило.
Наконец Ромка не выдержал:
- Где же дорога?
Его вопрос прозвучал на удивление жалобно.
- Я ничего не вижу...
Багдасаров внимательно взглянул на Ромку и отрешенно прошептал:
- Дорогу не обязательно видеть. По ней нужно просто идти. Где-то я
это читал...
Шаг к столу они сделали одновременно, к столу, где покоился
вставленный в замок ключ.
- Откуда я знаю? - сердито сказал Багдасаров, словно огрызнулся. - Не
сработала, и все.
Ромка требовательно таращился на него и отставать не собирался.
Перстни уже рассовали по ячейкам, замок, завернутый в замшу и целлофан,
остался в центре пыльного стола.
- Может, мы не учли чего-нибудь. Не выполнили некое условие. Или,
наоборот, сделали что-нибудь лишнее. Или выбрали неудачное время. Да мало
ли? Что мы в сущности знаем? Почти ничего - собери ключ и вставь в замок.
А вдруг это нужно делать лишь в полночь с четверга на пятницу, убив
предварительно летучую мышь и сориентировав замок по компасу? Да чтобы в
радиусе десяти метров не было ничего железного? А?
- Ерунда, - отрезал Дима.
Ромку распирала досада.
- Ерунда, конечно, - уныло согласился Багдасаров. - Но ведь не
сработала эта штуковина?
Федоренко поморщился.
- Погоди, Слава, не пыли. Во-первых, с чего ты взял, что не
сработала? Вдруг это мы, олухи, попросту ничего не рассмотрели? Думал над
этим?
Багдасаров сел на диван.
- Иносказание? - неуверенно предположил он.
- Необязательно, хотя и не исключено.
- А что еще? Не отпирайся, старший, я вижу, что у тебя есть теория.
Багдасаров оттаял и вновь превратился в прежнего Багдасарова -
пытливого, цепкого, расчетливого и спокойного. Ромке, как всегда,
досталась роль слушателя.
Дима помедлил, словно взвешивал в последний раз свои мысли и доводы.
- Ты не задумывался, почему практически все восточные философские
системы так или иначе называются "Путь"? Путь длинного кулака, путь
дракона, звенящий путь? Даже каратэ - это "Путь пустой руки", а не просто
"пустая рука", как все привыкли переводить. Каратэ-до!
- Своеобразный метод самоуглубления? - вдумался Багдасаров, подхватив
мысль и развивая ее. - А что? Сколько мы документов переворошили, сколько
информации впитали и перелопатили... Это ведь тоже способ
самосовершенствования, путь к себе, грубо говоря. Хм, забавно!
- Другой вариант, - продолжил Дима. - Экзамен. Дорога открывается
только со второго раза. Или с третьего. Цель - проверить, насколько ты в
ней нуждаешься. Если один раз попробовал и охладел от неудачи - гуляй,
такие не требуются. А если ищешь, пробуешь снова и снова...
- Да ты просто кладезь мудрости, - усмехнулся Багдасаров. - Только у
тебя чересчур уж... астральный подход.
- Предложи материальный, - парировал Дима.
- Я уже предлагал: невыполнение какого-либо условия-фактора.
Дима покивал.
- Знаешь, - досадливо сказал Багдасаров, - поспешили мы с тобой в
Киев. Зря не стали копаться в дневниках Филиппа-ключника. Откуда у него
такое странное прозвище?
Федоренко пожал плечами:
- Еще не поздно!
Багдасаров вздохнул и глянул на Ромку.
- Вот так-то, Ромочка!
Улыбка его была азартной и чуть-чуть грустной. Ромка улыбнулся в
ответ.
- Знаете, ребята... Мне кажется, вы уже давным-давно в дороге. Один я
на обочине застрял. Возьмите меня с собой, а?
- То есть? - не понял Дима.
- Можно с вами в архив? Ни разу ведь не был. Авось, помогу что-нибудь
раскопать.
- Эк хватил! - покачал головой Славик и обратился к Диме: - Ну, что,
берем его?
- Но учти, - честно предупредил Федоренко, - архив Филиппа в
Ярославле, а куда нас потом занесет...
- Ну и ладно, - не смутился Ромка. - Дорога есть дорога!
- Вот и отлично.
Багдасаров любовно уложил футляр с перстнями и замок в дипломат и
направился к выходу. Только теперь Ромка вдруг увидел на внутренней
стороне двери полустертую надпись: "Via est vita" - гласила она. - "Дорога
- это жизнь."
И Ромка понял, что согласен.
© Copyright Владимир Васильев.
Данное художественное произведение распространяются в
электронной форме с ведома и согласия автора на некоммерческой
основе при условии сохранения целостности и неизменности
текста, включая сохранение настоящего уведомления. Любое
коммерческое использование настоящего текста без ведома и
прямого согласия владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
По вопросам коммерческого использования данного
произведения обращайтесь к автору непосредственно
Email: Boxa_Vasilyev@p13.f185.n5020.z2.fidonet.org
или по следующим адресам:
Тел. (812)-245-4064 Сергей Бережной (Serge Berezhnoy)
Email: barros@tf.spb.su
Last-modified: Sun, 22 Jun 1997 07:09:00 GMT