Максим Фрай. Мой Рагнарек --------------------------------------------------------------- © Copyright И.Степин, С.Мартынчик Сэр Макс Фрай. Официальный сайт http://www.frei.ru/ Ё http://www.frei.ru/ Макс Фрай: "Литературные обзоры литературных конкурсов" Ё http://www.guelman.ru/frei/ --------------------------------------------------------------- ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ОБ АВТОРСКИХ ПРАВАХ 1. Авторские права на текст книги принадлежат И. Степину и С. Мартынчик, текст размещен на страничке http://members.xoom.com/sym и ее официальных "зеркалах" с разрешения праводержателей. 2. Использование текста разрешено только физическим лицам только в личных, некоммерческих целях. Любое распространение, размножение, тиражирование, перенос на бумажные носители могут быть произведены только этим физическим лицом только для личного пользования. 3. Продажа, прокат, публичный показ, публичное исполнение, перевод, переработка/аранжировка а также любая другая форма сообщения текста или его фрагментов для всеобщего сведения категорически запрещены. 4. Любые юридические и физические лица, нарушившие указанные ограничения будут преследоваться праводержателями с целью привлечения нарушителей к наиболее строгой предусмотренной законом для данных случаев ответственности. ПРЕДИСЛОВИЕ Вообще-то, настоящее предисловие к этой книге уже существует. Оно с трудом уместилось в несколько толстых томов - и видит бог (тот самый, который пишется с большой буквы), я приложил все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы оно не стало еще длиннее! Теперь мне приходится расхлебывать последствия собственной словоохотливости: я прекрасно понимаю, что среди читателей этой книги найдется немало счастливчиков, до сих пор как-то обходившихся без моей писанины. Поскольку пересказывать содержание семи (если я не сбился со счета) томов в нескольких строчках - занятие более чем неблагодарное, я не стану даже пытаться. Вместо этого я позволю себе всего одно замечание (на мой взгляд, ничего не объясняющее). Все события, о которых пойдет речь в этой книге, действительно имели место - но только в моей жизни, а не в вашей. Это нормально, поскольку я уже давно по самые уши увяз в топком болоте чудес - так глубоко и безнадежно, что меня уже нет рядом с вами. Более того, у меня уже почти не осталось оснований надеяться, что я вообще есть хоть где-то. Строго говоря, меня никогда и не было. Но когда очередная волна неизвестно чьих воспоминаний грозит мне если не безумием, то противной тупой болью в затылке, я превращаю их в белые буквы на черном экране компьютера (у меня до сих пор имеется необъяснимая слабость к моей допотопной двухсотке - Windows 95, и даже 3.11, конечно, не проинсталлируешь, зато эта машина у меня из рук ест, да еще и мурлычет! - и старому доброму Microsoft Word 5.5), а потом с вялым интересом жду, пока белые буквы на черном экране превратятся в черные буквы на белой бумаге - обычно это отнимает кучу времени, понятия не имею, почему. Сверху сие безобразие, как правило, прикрывается пестрой обложкой с довольно жуткими, но как бы "героическими" рожами - и все! Воспоминания навсегда оставляют меня в покое, поскольку с этого момента они принадлежат не мне, а так - всем понемножку. Надеюсь, что они кажутся вам забавными, поскольку зануд под этим восхитительным небом всегда хватало и без меня... P.S. Что касается послесловия - хотелось бы верить, что его никогда не будет. Мне всегда казалось, что наихудшее послесловие к любой книге - это смерть автора (когда я узнал, что нежно любимый мною в юности Борхес умер, я на него ужасно рассердился!), а самое лучшее послесловие, о котором можно только мечтать - это многоточие, но не отпечатанное типографским способом на бумаге, а длинная череда незаметных дырочек, образовавшихся на тонкой ткани реальности после того, как еще кто-то ускользнул, не прощаясь. Боюсь, что этот вариант мне пока не по зубам: всякий раз, когда я пытаюсь исчезнуть не прощаясь, выясняется, что я забыл шляпу, или зажигалку, или еще какую-то чушь, без которой совершенно невозможно обойтись - и мне приходится возвращаться... Вот теперь, кажется, все. Ваш Макс Фрай. Как же это, друзья? Человек глядит на вишни в цвету, а на поясе длинный меч! Керай, XVII век Светлы мои волосы, Темны мои глаза, Темна моя душа, Холоден ствол моего ружья... (Автор когда-то вычитал эти строчки в очаровательном детективном романе Себастьяна Жапризо "Дама в очках, с ружьем и в автомобиле" - из внутреннего монолога героини следовало, что это не просто стишок, а песенка, о мелодии которой остается только догадываться - и приносит самые искренние извинения читателю за то, что теперь эти назойливые строчки наверняка привяжутся и к нему...) - Эй, Груз Виселицы, куда это ты уставился? Я твердо решил, что больше не буду отзываться на это сомнительное прозвище, а посему никак не отреагировал на вопрос Афины. Пора бы ей усвоить, что владельца тысячи имен не следует окликать таким образом! Впрочем, я не слишком верил, что это подействует: когда она дорывается до своего горячо любимого человеческого облика, ее характер становится совершенно невыносимым, и тут уже ничего не поделаешь, остается только ждать, пока сероокая устанет таскать на себе бесполезный груз, который неразумные люди в свое время опрометчиво сочли одним из наилучших мужских тел... Мало того, что мне не слишком-то нравится простолюдин по имени Марлон Брандо, облик которого так полюбился Палладе, меня вообще изрядно раздражает ее склонность принимать мужской облик: созерцать потную шею и коротко стриженный затылок немолодого мужчины и помнить, что под его загорелой кожей скрывается прекрасная сероглазая дева - от этого у кого угодно ноша шеи перегреется! Впрочем, эти Олимпийцы все с придурью, Афина еще самая разумная. И всех их легче убить, чем переделать, хотя убить тоже не слишком просто, поскольку считается, что они бессмертны, как, впрочем, и я сам... - Нет, правда, Игг, на что ты пялишься? Что такого интересного может быть на земле? - Снова спросила Афина. Я мог поздравить себя с маленькой победой над ее необузданным нравом: на этот раз меня назвали не "Грузом Виселицы", а моим собственным именем, да еще и одним из самых любимых - честно говоря, из доброй тысячи имен, успевших прилепиться ко мне за мою бесконечно долгую жизнь, я всегда предпочитал те, что покороче - как последний удар меча... - Там на камне сидит какая-то странная тварь. - Объяснил я. - Не то человек, не то погань подземная, не то просто наваждение... Но не один из наших, это точно! - Ясно. - Кивнула голова Марлона Брандо. - Ну что, идем на снижение? Посмотрим, что он такое. - Я и отсюда его прекрасно вижу. - Усмехнулся я. - И ты бы увидела, если бы смотрела своими собственными глазами, а не выглядывала из близоруких окон своей драгоценной маски... - Я уже целую вечность смотрю на этот прекрасный мир своими собственными всевидящими очами. - Сухо заметила она. - Почему бы не позволить себе роскошь немного полюбоваться на него обыкновенными близорукими человеческими глазами, напоследок? Когда еще доведется... У меня не нашлось возражений: "позволить себе роскошь" - это она очень хорошо сформулировала. В конце концов, все мы в последнее время только этим и занимаемся: позволяем себе разного рода роскошь - каждый в меру собственного воображения. А чем еще заниматься бессмертным богам, когда их мир собирается рухнуть, и даже дата последней битвы уже известна, а от былой наивной уверенности в собственном бессмертии давным-давно камня на камне не осталось... - Ладно, - примирительно усмехнулась Афина, - по большому счету, ты прав, Видур. Пожалуй, я действительно воспользуюсь своим собственным зрением. Все равно, человеческие глаза этого красавчика могут только смотреть, а не видеть... Я одобрительно кивнул, и мы оба уставились вниз, на крошечное зеленое пятнышко. Привычным, почти незаметным усилием воли я заставил это пятнышко приблизиться и стать тем, чем оно на самом деле и было: мужчиной в ярко-зеленом плаще. Он сидел на камне посреди совершенно голой песчаной равнины. Люди любят назвать такие места "пустынями", но мне не нравится это название. Оно лжет: я много путешествовал по этим самым "пустыням", и ни разу не встретился там лицом к лицу с обещанной пустотой... Его руки были сложены на коленях, светлые растрепанные волосы почти закрыли лицо, на котором блуждала странная отрешенная улыбка, какие мне до сих пор доводилось видеть только на лицах спящих. А потом я заглянул в темную глубину его глаз, и мне стало не по себе. Я еще никогда не видел такой пугающей темноты - ни в человеческих глазах, ни в глазах своих родичей, ни в глазах моих мертвых воинов... ни в единственном зрачке своего собственного отражения, если на то пошло! - Это он, Нике. - Обреченно сказал я. Она обернулась ко мне, ее брови - брови Марлона Брандо! - удивленно поползли вверх: до сих пор я только один раз назвал Афину этим именем, моим любимейшим из ее имен. Это случилось в самом начале нашего знакомства, и тогда я еще не знал, какое число непотребных слов способна пустить в ход эта сероглазая, когда кто-то пытается сказать ей, что она прекрасна! В тот раз это развлечение доставило мне некоторое удовольствие, но меня не слишком прельщала возможность повторно выслушать ее брань: я подозревал, что ничего нового Афина с тех пор не придумала, и мне станет скучно... - Кто - "он"? - Наконец спросила Афина. Кажется, она решила не затевать новую свару по поводу несвоевременного употребления нежнейшего из ее имен. - Ты что-то путаешь, Гаут. Этот смертный - не твой сумасшедший побратим. Впрочем, возможно, он и не смертный... - В том-то и дело, что не смертный. - Мрачно согласился я. - Боюсь, что он гораздо менее смертный, чем мы сами... А при чем тут мой побратим? - Ну, не знаю. - Рассеянно сказала она. - Мне всегда казалось, что только его внезапное появление может выбить тебя из колеи. - Глупости какие! - Отмахнулся я. - "Выбить меня из колеи" - еще чего! Просто у меня немного портится настроение, когда я в очередной раз вспоминаю, во что превратился бедняга Локи. Ты наверное не поверишь, но когда-то с ним было очень весело, и это были хорошие времена... Да пес с ним, не о том речь! Ты еще не поняла, кто этот незнакомец внизу? Это тот, за кем с радостью пойдут худшие из смертных, тот, кого ждали мертвецы, чтобы подняться из могил, ядовитое чудовище, под ногами которого плодородные земли превращаются в растрескавшуюся глину... Когда люди моего народа пытались перевести смутное знание о неизбежном на язык слов, они придумали свою историю о конце всего - они назвали это "день судьбы богов". Надо отдать им должное, не так уж много они и напутали! Во всяком случае, куда меньше, чем все остальные... Так вот, кроме всего прочего, они предсказали, что перед последней битвой откуда-то с юга прийдет великан Сурт с огненным мечом - в конце концов он-то и сожжет мир! Боюсь, этот парень и есть тот, кого они назвали Суртом. Он пришел, и теперь все покатится в пропасть так быстро, что мы не успеем перевести дыхание... Это и есть наш главный враг, Нике. По сравнению с ним Локи - мой добрый приятель. В конце концов, он такой же невольник своей странной судьбы, как и мы все. А этот поганый пришел сюда развлекаться. - Не развлекаться. - Задумчиво возразила она. - Он пришел сюда просто потому, что так вышло. В отличие от нас, он действительно мог отказаться принимать в этом участие, но его выбор уже сделан, так что теперь мы с ним в одной лодке... Хотя, он действительно возглавит армию наших врагов, одно другому не мешает, ты же знаешь. - Не мешает. - Неохотно согласился я. - А с каких это пор ты занялась пророчествами? - Она не ответила. Про себя я удивленно подумал, что Афина не так проста, как кажется, а значит и с прочими ее родичами следует держать ухо востро... Потом я снова всмотрелся в темноту глаз растрепанного незнакомца, который по-прежнему неподвижно сидел на своем камне. Эта тьма была совершенно непроницаемой - для кого угодно, но только не для меня: случалось мне разгадывать загадки и похитроумнее! На сей раз я был вынужден неохотно признать, что наш враг не вызывает у меня должного отвращения. Я быстро понял, в чем дело: ему не единожды доводилось пить мед поэзии, а я всегда питал известную слабость к скальдам. - А знаешь, он ведь не раз окунал руки в кровь Квасира. Вот уж никогда бы не подумал! - Сказал я Афине. - В чью кровь? - Все время забываю, что ты не всегда понимаешь мои речи! - Снисходительно усмехнулся я. - Я хотел сказать, что в свое время он был поэтом, а может быть, и до сих пор... "Кровь Квасира" - это поэзия. И что тут непонятного? - Почему нельзя просто называть вещи своими именами? - Раздраженно спросила она. - Потому что вещи от этого портятся, я тебе уже тысячу раз объяснял. - Устало вздохнул я. - Если золото тысячу раз назвать "золотом", это истощит его, оно устанет, утратит свой блеск и потеряет ценность. Поэтому лучше называть его "периной дракона", или еще как-нибудь - есть много способов дать понять, о чем идет речь, не называя имени. Это магия. Не такая уж хитроумная, согласен, зато она работает... - Этот дерьмовый мир скоро весь "испортится", раз и навсегда, а ты носишься со своей дурацкой магией! - Презрительно скривился рот Марлона Брандо. - Если бы с ней все "носились", глядишь - и мир бы не испортился! - Огрызнулся я. Знала бы эта сероглазая, как трудно порой бывает не разгневаться, слушая ее вздорные речи! - Хорошо, не будем большее спорить. - Неожиданно мягко сказала Афина. - Сейчас я хочу окончательно разобраться с этим существом внизу, так что придержи свою драгоценную шляпу - еще улетит на вираже! - Ладно, - миролюбиво согласился я, - придержу. Разбирайся. Она кивнула, и начала стремительно сбавлять высоту. Земля понеслась нам навстречу с такой скоростью, словно она была отощавшим медведем-шатуном, а наша диковинная летательная машина - ее единственным шансом не сдохнуть с голоду еще до наступления ночи. Я не видел лицо своей спутницы, но почувствовал, что тонкие губы мужчины с нелепым именем Марлон сложились в восторженную улыбку валькирии - теперь никакая маска не могла скрыть настоящую Афину, которая при первой же встрече гордо бросила мне: "только не думай, что испугаешь меня своим заколдованным железом, дружок, я и сама - бог войны!" - и попробовал бы кто-то назвать ее не "богом", а "богиней"! Афина небрежно положила руку на гашетку пулемета. Я понял, что она задумала, и одобрительно рассмеялся. В это мгновение я разрешил себе поверить, что все еще можно исправить: сейчас растревожившие меня темные глаза незнакомца станут просто парой бессмысленных мертвых глаз - сколько их было до него, сколько будет после! - и его зеленый плащ через несколько дней занесет песком, а пятна крови исчезнут еще раньше, и с ним будет покончено навсегда, а потом... Мало ли, что может случиться потом! - Разворачивайся, Хар, хватит сверлить мой затылок своим драгоценным глазом! Лучше приготовься немного пострелять. - Хриплым шепотом сказала Афина. - Я начинаю, а финал - за тобой! Я понимающе усмехнулся, развернулся, и склонился над пулеметом - смертоносной машиной, которую Афина называла странным именем "Льюис". До сих пор она упорно настаивала на том, что пока я сижу в ее аэроплане, я - никакой не "ворон брани", а всего лишь пассажир, который должен сказать спасибо за то, что его взяли прокатиться на этом летающем чуде, и не нарушать величие момента своими жалкими попытками в очередной раз прослыть великим воином. Этой сероглазой многое сходило с рук: я не спешил с ней поссориться, и часто делал вид, что легко соглашаюсь с ее вздорными желаниями. Так что я еще ни разу не пользовался этой волшебной вещью. К счастью, мне никогда не приходится подолгу учиться обращению с новым оружием, поскольку любое оружие при ближайшем рассмотрении непременно оказывается всего лишь одной из несметного числа моих невидимых смертоносных рук... Машина по имени Льюис не была исключением: стоило мне прикоснуться к холодному металлу, как все стало на свои места. Можно было не сомневаться: я сумею привести в действие этот пулемет, как уже не раз заставлял оживать куда более замысловатые игрушки, придуманные слабыми, но изобретательными людьми, отчаянно пытающимися услужить смерти... Грохот пулемета Афины возвестил о начале нашей битвы. Рыжий песок был так близко, что я вполне мог бы сосчитать песчинки, если бы у меня нашлось время загибать пальцы: между нами и землей теперь было не больше десятка метров. Мы принесли на землю незаконнорожденный ветер - а как еще назвать ветер, родившийся от того, что над землей пролетела слишком большая и слишком быстрая птица? - светлые волосы незнакомца взметнулись вверх и зашевелились, как змеи на голове Горгон, о которых я не раз слышал от Олимпийцев - судя по всему, в будущем нам еще предстояло сразиться с этими опасными бабами! Мои руки что-то сделали с пулеметом, и я с наслаждением окунулся в изумительную музыку торопливых выстрелов... А потом я с горечью понял, что ничего не происходит - вообще ничего! И стрельба Афины, и моя собственная, не только не уничтожили, но даже не потревожили нашего странного врага. Наконец он неохотно поднял голову - мне показалось, что наши глаза встретились, но потом я понял, что такого быть не могло: это существо обладало обыкновенным заурядным человеческим зрением, парень не мог видеть дальше собственного носа, несмотря на все свое загадочное могущество... Небо становилось все ближе, наш летательный аппарат удалялся от земли так же стремительно, как только что несся ей навстречу - можно было подумать, что мы удираем, хотя мы, разумеется, ни от кого не удирали, просто Афина выполняла какой-то очередной маневр. Но я еще успел увидеть самое ужасное: этот неуязвимый незнакомец в зеленом плаще с любопытством посмотрел нам вслед, заулыбался еще шире, а потом начал смеяться. - Ты слышишь, Паллада? Он смеется. - Я почувствовал, что задыхаюсь от гнева. Такого со мной еще не бывало! - Он смеется, как мы сами умели смеяться когда-то давно. - Задумчиво кивнула она. - А знаешь, кажется, я понимаю, почему тебе это так не нравится! Он смеется, как бессмертный, а мы с тобой уже успели забыть, как это бывает... - Но он действительно бессмертный. - Сердито сказал я. - Мы же не смогли его убить. - Наваждение тоже невозможно убить. - Улыбнулась она. - Знаешь, меня до последней минуты грызли сомнения на его счет, поэтому и пришлось затеять всю эту стрельбу. Бессмертному она бы не повредила... но только наваждение могло позволить себе роскошь вообще не обратить внимания на нашу атаку! - Ты хочешь сказать, что он - обыкновенное наваждение? - Недоверчиво переспросил я. - Ну, положим, не обыкновенное. И все же именно наваждение. Жаль, что он не на нашей стороне. Я бы попросила его научить меня так смеяться! Хотя, это не так уж важно... - Я ушам своим не верил: в хрипловатом мужском голосе Афины появились мечтательные интонации, каковых за ней до сих пор не водилось, какой бы облик она не принимала. - Ну что, поворачиваем домой? - Наконец спросила она. Я молча кивнул, не сообразив, что она сидит ко мне спиной, а посему на вопросы следует отвечать вслух. - Мы летим домой, или как? Я тебя спрашиваю! - Домой, говоришь? - Усмехнулся я. - Да, "домой" - это было бы неплохо... Только у нас больше нет дома, и уже никогда не будет. - Не придирайся к словам, Один. - Устало попросила она. Меня так и подмывает брякнуть: "эта история началась с того, что..." - дальше может следовать описание любого события: начиная с моего рождения и заканчивая дурацкой, никому не нужной вылазкой в Берлин, в самом начале мая 98-го года - пятого мая, если быть точным. Вообще-то обычно я катастрофически путаюсь, пытаясь воспроизвести хронологию событий, но эту дату я углядел на первой странице газеты, которую обнаружил на соседнем кресле в пустом вагоне электрички, и почему-то запомнил. Несколькими днями раньше мне вдруг приспичило проведать своих старинных приятелей. Я немного посомневался, а потом подумал: какого черта! - взял себя за шиворот и отправил проветриваться. Сразу замечу, что мне так и не удалось разыскать ни самого Нанку, ни кого-то, кто мог бы подсказать мне, где теперь околачиваются этот невероятный тип и его ребята, так что сия идея претендовала на почетное право именоваться самой идиотской из всех, что когда-либо приходили мне в голову... В общем, любой вариант продолжения фразы "эта история началась с того, что..." - будет изрядной глупостью, поскольку так называемая "эта история" началась не с чего-то, а просто так, ни с того, ни с сего - если она вообще когда-либо начиналась... По узким улочкам Карлсхорста я бродил часа три - уже не надеясь отыскать дом своих приятелей, а просто потому, что мне как-то не пришло в голову, что можно остановиться, развернуться, отправиться на станцию и уехать куда-нибудь в сторону центра. Вообще-то я всегда любил западную часть Берлина, этого восхитительного уродливого города, идеально приспособленного для одиноких прогулок в пасмурную погоду... Тем не менее, я упорно продолжал скитаться по восточной окраине. Теплый мелкий дождик не раз порывался забраться мне за шиворот, но у него не хватало пороху на этот подвиг, так что он то и дело останавливался - чтобы собраться с силами, и атаковать меня снова, я полагаю! За все это время я не встретил ни одного человека - если бы кто-то сказал мне, что такое возможно, я бы ни за что не поверил. Думаю, Карлсхорст вполне заслуживает занесения в Книгу Рекордов Гиннеса - как самое безлюдное место на планете! Пустые дома утопали в роскошных садах. Среди мокрой пахучей листвы пестрели аккуратные одинаковые таблички, оповещавшие меня, что сия соблазнительная недвижимость "сдается", или "продается" - вторая надпись попадалась несколько чаще. В финале этих бесцельных блужданий я окончательно перестал соображать, кто я такой, и на кой черт меня сюда занесло. Мои ощущения свидетельствовали о том, что я все еще существую, но отнюдь не в качестве полноценной человеческой единицы. Скорее уж я был просто точкой на плоскости - точкой, через которую можно провести бесконечное количество прямых - эта дурацкая, но обнадеживающая аксиома из школьного учебника геометрии всплыла в моем сознании, и тут же благополучно погрузилась обратно, на его дно, в темный, вязкий ил пассивной памяти... Наконец точка снова стала человеком. Я огляделся и понял, что мои мудрые ноги решили не дожидаться команды сверху, и совершенно самостоятельно вынесли меня на довольно широкую улицу, которая вполне могла считаться обитаемой: в центре проезжей части деликатно позвякивал старенький темно-зеленый вагончик трамвая, по противоположной стороне улицы неторопливо брела совершенно седая старушка с черным карликовым пуделем на поводке, у моих ног суетилась добрая дюжина воробьев - по сравнению с призрачными безлюдными переулками, по которым я кружил с самого утра, жизнь в этом месте просто кипела! - Очень вовремя, дорогуша! - Сказал я себе вслух. - Тебе как раз пора что-нибудь сожрать, а залезать в чужие сады и обгладывать цветущую сирень было бы немного чересчур, да и некалорийная это пища... Почему-то принято считать, что когда человек начинает во всеуслышание обращаться к себе, любимому, его душевное здоровье находится в большой опасности. Не знаю, как это бывает у всех остальных представителей человечества, но в моем случае все обстоит как раз наоборот: самые разумные и практичные советы я даю себе именно вслух, а вот когда я умолкаю, от меня можно ожидать чего угодно, только не наглядных доказательств моей вменяемости... Как бы то ни было, а моя идея касательно "пожрать" была чудо как хороша! Я внимательно огляделся. Картина показалась мне не слишком обнадеживающей: наглухо закрытые металлическими ставнями окна первых этажей окружавших меня домов представляли собой весьма безрадостное зрелище. Никаких вывесок я тоже не обнаружил. Я укоризненно посмотрел на небо над своей головой - оно могло бы быть великодушнее к усталому путнику! - несколько мгновений мучительно решал, в каком конце улицы меня ждет вожделенная тарелка с едой, потом свернул налево, повинуясь какому-то безотчетному порыву, как всегда в таких случаях, и отправился навстречу своей судьбе. Впрочем, я только что брякнул жуткую глупость: мы всегда идем исключительно навстречу своей судьбе, даже когда направляемся в уборную, на ходу расстегивая брюки, поскольку между двумя любыми точками, расположенными на плоскости, можно провести одну, и только одну прямую - господи, какие все-таки жуткие вещи можно вычитать в обыкновенном учебнике геометрии, какой уж там Стилен Кинг! Минут через десять я понял, что моя простая и ясная, но почти недостижимая цель стала близкой и осуществимой до дрожи в коленках. Огромные красные буквы на фоне бледно-серого неба обещали большую жратву: из таких ярко-красных букв можно составить только название какой-нибудь дрянной забегаловки, больше они ни на что не годятся! Буквы честно пытались сложиться в осмысленное слово, но получалось не очень-то - во всяком случае, мне так и не удалось прочитать название заведения, погребенного под этой загадочной надписью. Впрочем, я мог не сомневаться, что за свежевыкрашенными белыми стенами свирепствует мексиканская кухня: в конце надписи имелся еще и уродливый красный кактус, с грехом пополам заменявший точку. Меня это вполне устраивало. На мой вкус, худшее блюдо мексиканской кухни - это куда меньшее зло, чем печальные результаты взлета творческой мысли работников какого-нибудь "Мак-Дональдса". Я толкнул стеклянную дверь, быстро пересек неопределенное пространство полутемного холла, переступил порог обеденного зала и заулыбался от неожиданности: внутри оказалось так хорошо - лучше не бывает! Во всяком случае, интерьер заведения полностью соответствовал - не то, что бы моему вкусу, который имеет обыкновение меняться несколько раз в сутки - но моему сиюминутному представлению о хорошем месте, что, по большому счету, гораздо важнее... Я тут же облюбовал себе столик в углу, напротив стены, увешенной театральными афишами начала века - не то настоящими, не то очень хорошими, и уже успевшими немного состариться копиями. Ко мне тут же подошел вполне натуральный мексиканец средних лет - к счастью, у его начальства хватило великодушия не заставлять парня таскаться по заведению в каком-нибудь идиотском сомбреро! - и с приветливой улыбкой поинтересовался, что он может для меня сделать. Я немного подумал и честно сказал, что для начала меня следует хорошо покормить, ну а если возможно устроить так, чтобы банка с тоником появилась в моих руках одновременно с меню - это превзошло бы мои самые смелые ожидания. - Правда? - Невозмутимо переспросил официант. Потом он склонился к моему уху и доверительно шепнул: - Знаете, я думаю, что это можно устроить! Я восхищенно покачал головой: чего я точно не рассчитывал здесь получить, так это хорошую порцию дружелюбной иронии, в которой меня только что утопил этот замечательный парень! Мексиканец тем временем успел исчезнуть и снова возникнуть за моей спиной. Я и сам не заметил, как в моей левой руке оказалась ледяная желтая банка с тоником, а в правой - меню в картонном переплете. - Стакан не нужен, да? - Можно было подумать, что этот потрясающий тип имел счастливую возможность лет триста прожить со мной под одной крышей и защитить докторскую диссертацию о моих многочисленных мелких привычках. - Да, соломинки вполне достаточно. - Удивленно согласился я и торопливо уткнулся носом в меню: к этому моменту я был готов жевать скатерть! Через несколько секунд я решил, что для начала мне следует заказать бурритас с черепашьим мясом - я смутно предполагал, что это чертовски вкусно! - а там видно будет. Всего полбанки тоника и полсигареты спустя я стал счастливым обладателем полной тарелки - очевидно, все события в этом замечательном заведении случались с фантастической скоростью. Я молниеносно расправился с теплой лепешкой и ее божественным содержимым и с удивлением обнаружил, что мне, собственно говоря, больше ничего и не требуется - разве что, чашка кофе... Я не пил его очень давно, и даже не был уверен, что он мне все еще нравится, но во всяком случае, мне следовало проверить это на практике. Я огляделся в поисках улыбчивого мексиканца. Его нигде не было. "Ничего, можно и подождать. - С ленивым благодушием сытого человека подумал я. - Рано, или поздно объявится - куда он денется!" - Прошу прощения, я немого задержался. Впрочем, это даже к лучшему: вы хоть поесть успели... - Смущенно сказал какой-то незнакомец, усаживаясь напротив меня. Я с недоумением уставился на его ярко-зеленое пальто: все-таки взрослые люди, да еще и мужчины, крайне редко выпускают себя из дома в одежде такого безумного цвета! Потом до меня дошло, что его извиняющаяся фраза была адресована не кому-то, а именно мне - больше здесь никого не было! - и перевел взгляд на его лицо. Как и следовало ожидать, лицо оказалось совершенно незнакомым, я мог быть уверен, что никогда в жизни не встречал этого парня, поскольку его физиономия представляла собой незабываемое зрелище! Честно говоря, я никогда не подозревал, что человеческое лицо может быть таким беспардонно красивым. Можно было подумать, что создавая это существо, природа внезапно перестала доверять собственному мастерству и передала заказ команде профессиональных мультипликаторов: в безупречной красоте незнакомца явно не хватало здорового реализма! Абсолютно правильный овал лица, белоснежная кожа, высокий лоб, эффектно обрамленный черными кудрями, тонкие полукружья бровей, таких ровных, что они казались нарисованными, неправдоподобно огромные глаза, пронзительно-зеленые, в тон его безумному пальто, изумительно очерченные губы - пожалуй, слишком яркие, чтобы их цвет казался естественным. Все это было так хорошо, что не вызывало доверия. - Вы меня с кем-то перепутали? - Вежливо спросил я. - Вас невозможно ни с кем перепутать. - Улыбнулся он. - Но если вы сомневаетесь... Вас зовут Макс, хотя мне очень хочется назвать вас Али, как в старые времена, но боюсь, что в настоящий момент вы вряд ли признаете это имя своим, а посему пока остановимся на Максе... Вы приехали в этот город сегодня утром, верно? Давным-давно у нас с вами была назначена встреча в этом самом кафе, ровно в два часа пополудни пятого мая сего года, но я задержался на четверть часа... - Ну да, знаменитое "академическое опоздание"! - Машинально съехидничал я. Потом оценил нелепость ситуации и спросил: - Но если у нас с вами действительно была назначена встреча, почему я об этом ничего не знаю? - Если бы вы не знали, вы бы сюда не пришли. - Флегматично возразил он. - А поскольку вы здесь... - Ладно, - вздохнул я, - скажите хоть, кто вы, и для чего, собственно говоря, была назначена эта самая встреча, о которой я ничего не знаю? - На первую половину вашего вопроса ответить довольно легко... и в то же время почти невозможно. - Меланхолично заметил незнакомец. - А удовлетворительного ответа на вторую половину вашего вопроса вовсе не существует, хотя ответ, который вас совершенно не устроит, я готов дать в любой момент... Забавно! - Вы меня совсем запутали. - Сердито сказал я. - Между прочим, немецкий язык никогда не был моим родным, поэтому мне сейчас не до игры в загадки и отгадки! - А с чего вы взяли, что я говорю с вами по-немецки? - Удивился незнакомец. Только тут до меня дошло, что и начало нашего разговора происходило на нормальном человеческом языке, без всяких там чудовищных цитат из самоучителя - и как я сразу не заметил?! - Могу вас понять, - сочувственно сказал мой странный собеседник, - поскольку вы находитесь в Берлине, вы были заранее уверены, что любой незнакомец будет обращаться к вам именно по-немецки. Ничего удивительного: большинство людей всю жизнь пребывают отнюдь не в реальном мире, а в том, в существовании которого они "заранее уверены" - довольно страшный дар. Я бы сказал - проклятие, но вы со мной не согласитесь, я полагаю... - Может, и соглашусь. - Равнодушно возразил я. - Если честно, в настоящий момент мне по фигу... Я уже пять минут смотрю на вас, ничего не понимаю, но ужасно хочу понять хоть что-то. Не самый удачный момент для философского осмысления общей картины человеческого бытия, вам так не кажется? - Вам виднее. - Пожал плечами незнакомец. Было заметно, что его мысли заняты совсем другим. - Я вот все думаю, как бы мне ответить на ваш вопрос об имени... Вообще-то, у меня его нет. - Но наверняка существует какой-то бессмысленный набор звуков, который окружающие считают вашим именем. - Понимающе улыбнулся я. - Да, существует. - Кивнул он. - Но боюсь, что вас этот самый "набор звуков" окончательно запутает. - Ох, вы меня так заинтриговали - дальше некуда. - Вздохнул я. - Может быть, хватит с меня мучительных догадок? - Думаю, что так... В общем, когда люди хотят упомянуть меня в своих речах, они говорят: "Аллах". - Он развел руками и виновато улыбнулся. Я озадаченно уставился на него: стоило ехать черт знает куда, в город, где я не был так много лет, что постепенно начал сомневаться в его существовании - и все это для того, чтобы в первом попавшемся кафе наткнуться на городского сумасшедшего... Ничего не попишешь: мое фирменное везение! Потом я понял, что все гораздо хуже: этот самый "городской сумасшедший" не только безупречно говорил на моем родном языке - весьма отличном от немецкого! В довершение ко всем бедам, он знал, как меня зовут, когда я приехал, и честно говоря, я с самого начала почувствовал, что он знает обо мне гораздо больше - может быть, абсолютно все... - "Аллах"? - Тупо переспросил я. - Что, вы хотите сказать, что вы - Бог, и вы все-таки есть? Ерунда какая-то! - Не Бог, а Аллах. - Вздохнул он. - Это разные вещи... Кроме того, могу вас успокоить: меня нет, и никогда не было. В этом, собственно говоря, и заключается проблема. - Какая проблема? - Обреченно спросил я. К этому моменту я как раз начал подозревать, что городской сумасшедший - не он, а я, а этот красавчик - просто моя очередная галлюцинация. Возможно, служащие психиатрической лечебницы, в которую меня давным-давно благополучно упрятали смертельно уставшие от моего прогрессирующего бреда родственники, забыли сделать мне очередной успокоительный укол, и теперь я могу вовсю наслаждаться всякими экзотическими видениями - ловить за хвост свою своеобразную удачу, пока они не опомнились и не возобновили курс лечения... - Что бы вы не думали, Макс, но за этим столом нет ни одного безумца. - Мягко сказал незнакомец, только что признавшийся мне в своем божественном происхождении. - Перед тем, как я вошел, вы хотели заказать кофе, помните? Могу вас обрадовать: это как раз то чудо, которое мне по зубам. Он ослепительно улыбнулся и эффектным жестом - не то фокусника, не то эксгибициониста - распахнул свое невероятное пальто. Под пальто обнаружился строгий черный костюм - пожалуй, слишком дорогой для комфортного пребывания в демократичном интерьере мексиканского ресторанчика. Я так и не успел разглядеть, откуда именно появилась маленькая чашка, такая же пронзительно-зеленая, как его пальто, потрясшее меня до самых оснований моей смешной души. Кажется, он извлек ее из нагрудного кармана своего элегантного пиджака, хотя я могу ошибаться... - Это - самый лучший кофе, какой только можно отыскать под этим небом. - Скромно сообщил Аллах. - Точно такой же кофе готовил повар Гаруна аль Рашида - а этот парень вел свой род от верховных джиннов Первой Пустыни! - Что это за "первая пустыня" такая? - Недоверчиво осведомился я. - Никогда о ней не слышал... - Вы о многом не слышали. - Резонно заметил тот. - И еще больше успели позабыть. К счастью, ваше неведение не мешает некоторым событиям оставаться свершившимися фактами... - Да уж! - Прыснул я. Потом осторожно попробовал кофе и расцвел от удовольствия. - Вы нашли кратчайший путь к моему сердцу! - Проникновенно сказал я. - Вы утверждаете, что вы - наваждение, я вас правильно понял? - Мой собеседник кивнул, и я торжественно закончил: - В таком случае, вы - наилучшее из наваждений, сэр! Это я вам говорю, как крупный специалист в этом вопросе! - Ну, наконец-то! - Улыбнулся он. - А я все ждал, когда вы перестанете упорно притворяться обыкновенным человеком, который впервые в жизни столкнулся с необъяснимым... - Я вошел в роль. - Смущенно признался я. - Знаете, если уж я берусь за дело, я стараюсь делать его хорошо. И поскольку я решил немного побыть старым добрым Максом, которого понесло на прогулку по Берлину, я постарался стать им по-настоящему... Понимаете, тому Максу, который то и дело сталкивается с необъяснимым, нет места под этим замечательным хмурым небом. Я так старался соответствовать обстоятельствам, что немного увлекся... - Разумеется, я понимаю. - Кивнул он. Немного помолчал, подождал, пока я сделаю последний глоток - этот воистину божественный напиток отличался от обыкновенного хорошего кофе так же разительно, как настоящие живые цветы от своих чудовищных пластиковых копий. - Ладно, а теперь вам все-таки прийдется ответить на вторую половину дурацкого вопроса, который я задал вам с самого начала, сэр Аллах. - Улыбнулся я, аккуратно поставив на стол пустую чашку. - По какому такому делу я вам понадобился? Или вам просто надоело, что я то и дело поминаю ваше имя всуе, и вы решили побить мне лицо? - За мной действительно еще с юности водится смешная привычка поминать беднягу Аллаха по любому поводу: я регулярно посылаю к нему своих горемычных собеседников, вместо того, чтобы просто дружелюбно посоветовать им навестить черта, или отправить их в дальнее путешествие на поиски общеизвестного анатомического органа, как это обычно делается. Кроме того, я периодически возношу ему хвалу, изредка высказываю претензии, и так далее - просто потому, что слово "аллах" всегда казалось мне вполне забавным. - Да нет, поминайте на здоровье. - Равнодушно отозвался мой собеседник. - Мне все равно, если честно... Я назначил вам встречу, поскольку хочу предложить вам работу. - Надеюсь, вы не вербуете муэдзинов? - Рассмеялся я. - Предупреждаю: голос у меня всю жизнь был так себе, слабенький, а слух и вовсе дерьмовый! Я распугаю все население Ближнего Востока... или, по крайней мере, навсегда отвращу этих бедняг от истинной веры. - Да нет, ерунда какая! - Удивленно возразил он. - При чем тут ваш голос... - Ну тогда ладно. - Великодушно сказал я. Немного подумал и понял, что мне следует временно притормозить со своими дурацкими шуточками: хорош я буду, если этот красавчик обидится, назовет меня дураком и уйдет, а я останусь, чтобы скоропостижно скончаться от любопытства прежде, чем принесут счет. Я постарался придать своему лицу осмысленное выражение и выжидательно уставился на своего странного собеседника. - Даже не знаю, как сформулировать, чтобы вы правильно поняли суть проблемы... - Задумчиво протянул тот. - А вы просто скажите, как есть. - Предложил я. - Аллах с ними, с формулировками! Ой, извините... - Не нужно извиняться,