девает фуражку, встает и заворачивается в одеяло.) МЭРИ-ЛУ. Без... (Показывает на его рубашку и брюки, лежащие на стуле.) НИК. Без брюк? Извини, Мэри-Лу, но не стану же я одеваться в твоем присутствии. В конце концов - я джентльмен. МЭРИ-ЛУ. С каких это пор? НИК. С тех пор, как постарел. МЭРИ-ЛУ. Тогда я выйду на балкон и отвернусь, а ты оденешься. НИК. Где-то я уже это видел... МЭРИ-ЛУ. В кино. Много лет назад. НИК. Одри Хепберн... МЭРИ-ЛУ. ...И Гари Купер.[1] НИК. Хочешь, чтобы мы сыграли эту сцену? МЭРИ-ЛУ. Гари Купер был очень красив. НИК. Неужели тебе кажется, что я настолько стар? МЭРИ-ЛУ. Конечно. НИК. А ты? МЭРИ-ЛУ. No problem, Одри Хепберн было тогда двадцать лет. НИК. Я бы предпочел сыграть за Дугласа. МЭРИ-ЛУ. Керка? НИК. Нет, Майкла, его сына. МЭРИ-ЛУ. На мой вкус, Керк более привлекателен. (Выходит на балкон, бросает Нику его брюки и рубашку и поворачивается лицом к зрительному залу.) НИК (надевая брюки). Я всегда предпочитал Кэтрин Хепберн. МЭРИ-ЛУ (оборачиваясь). Почему? НИК. Прошу не оборачиваться. МЭРИ-ЛУ. Извини. (Снова смотрит в зрительный зал.) НИК. Одри была слишком молода. МЭРИ-ЛУ. Ой, врешь, Ник. НИК. Не вру. Допустим, слегка корректирую. МЭРИ-ЛУ. Что? НИК. Приспосабливаю историческую правду к конкретным обстоятельствам. МЭРИ-ЛУ. Ага, и мне предстоит стать основной фигурой этих самых обстоятельств. И часто это случается? НИК. Корректировка? МЭРИ-ЛУ. Обстоятельства. НИК. Случается, только не в Народним Збрско. Здесь я веду жизнь Симеона Столпника. МЭРИ-ЛУ. Кто это такой? НИК. Святой отшельник. (Заканчивает застегивать рубашку и надевает кроссовки.) Готово, можем идти! Мэри-Лу продолжает всматриваться в зрительный зал. Мэри-Лу? Пауза. Ник подходит к Мэри-Лу и останавливается у нее за спиной. МЭРИ-ЛУ. Там, около пристани... Ник становится рядом с ней. ...на площади перед баром... Видишь? НИК. Ага... МЭРИ-ЛУ. Знаешь его? НИК. Нет. МЭРИ-ЛУ. Он не местный? НИК. Местного я бы знал. МЭРИ-ЛУ. Ты уверен? НИК. Конечно, уверен, я здесь всех знаю. Это, наверное, кто-нибудь с корабля. МЭРИ-ЛУ. Да, наверняка, с корабля. (Уходит с авансцены.) НИК (продолжая смотреть на зрительный зал). Сидит себе перед баром и пьет пиво. Что в этом странного? МЭРИ-ЛУ. Ничего. НИК. Тогда пошли. МЭРИ-ЛУ. Знаешь, я, пожалуй, не пойду. НИК. Но ведь я уже оделся! МЭРИ-ЛУ. Извини... НИК. Что-нибудь случилось? МЭРИ-ЛУ. Очень жарко. НИК. А я что говорил? МЭРИ-ЛУ. Говорил, но я тебе не поверила. А теперь вижу, что ты был прав. В самом деле, слишком жарко, чтобы идти осматривать музей. НИК (снимает фуражку и бросает ее на пол). Странные люди - туристы. Говоришь им, предостерегаешь, а они ничему не верят, пока сами не убедятся. Но тогда уже поздно. Падают в обморок в музеях, и приходится их выносить. Ну, что будем делать? МЭРИ-ЛУ. Я останусь здесь. (Садится в стул, стоящий на сцене справа.) НИК. Здесь? МЭРИ-ЛУ. Если позволишь. (Снимает шляпу и кладет ее на пол рядом со стулом.) НИК. Я? МЭРИ-ЛУ. Если ты не против. (Кладет ногу на ногу.) НИК. Поздравляю, прекрасная идея! Как туристка ты ничего не потеряешь, мы будем восторгаться ландшафтом! (Берет ее за руку, поднимает со стула и тянет к авансцене.) Взгляни, какой отсюда прекрасный вид. Море, пристань, на пристани кто-то сидит, пьет пиво... МЭРИ-ЛУ (сопротивляясь). Лучше я останусь в тени. НИК. Правильно, на балконе слишком много солнца. Тогда проведем осмотр в другом месте. (Ведет ее в противоположную сторону, то есть к кровати.) ...Вот здесь! МЭРИ-ЛУ. На кровати? НИК. А почему нет? На кровати очень удобно. МЭРИ-ЛУ. Но что можно увидеть на кровати? НИК. Сейчас узнаешь. Садись. МЭРИ-ЛУ. Это еще зачем? НИК. Если не предпочтешь лежать. МЭРИ-ЛУ. Весьма благодарна, но лучше я сяду на стул. НИК. Пожалуйста. (Переносит стул с правой стороны авансцены на середину сцены.) Мэри-Лу садится на стул. Пауза. МЭРИ-ЛУ. И что дальше? НИК. Ничего. МЭРИ-ЛУ. Мы же собирались проводить осмотр... НИК. Ах, правда. Минутку, дай подумать. (Пауза.) Придумал! (Поднимает с пола форменную фуражку, надевает ее и отходит от Мэри-Лу. Хлопает в ладоши.) Все уже собрались? МЭРИ-ЛУ. Кто -- все... НИК. ...Итак, господа, переходим к "Гостям Авраама". Прошу за мной. (Меняет положение.) Перед вами мозаика тринадцатого века, византийская школа. На ней представлена библейская сцена из Ветхого Завета, Первая книга Моисеева, Бытие, глава восемнадцатая... Господа, убедительно прошу не толкаться, каждый сможет увидеть. МЭРИ-ЛУ. Ник! НИК (к Мэри-Лу). Мадам, я занят. (К группе.) Что мы видим? Три одинаковые фигуры, расположенные по центру. Это -- Ангелы. (К воображаемому туристу.) Нет, сударь, открыток с видом Везувия пока нет. К тому же, Везувий находится в Неаполе. МЭРИ-ЛУ. Как хочешь. Не стану тебе мешать. НИК. Справа от Ангелов коленопреклоненный Авраам. По сравнению с Ангелами он очень мал, что отвечает реальному положению вещей, поскольку Ангелы были чрезвычайно рослыми. Авраам очень стар. МЭРИ-ЛУ. Могу я задать только один вопрос? НИК (к Мэри-Лу). Прошу вас. МЭРИ-ЛУ. Сколько ему было лет? НИК. Сто пять. МЭРИ-ЛУ. Невероятно. НИК. Как видите, мадам, Гари Купер был не так уж и стар. МЭРИ-ЛУ. Я этого не говорила. НИК. Но дали понять. МЭРИ-ЛУ. Беру свои слова обратно. НИК (с поклоном). Благодарю. (К группе.) В шатре, справа от Авраама, стоит Сарра, его жена. Прошу обратить внимание - она еще меньше, чем Авраам. МЭРИ-ЛУ. Почему? НИК (к Мэри-Лу). Потому что женщина должна быть меньше мужа. МЭРИ-ЛУ. Женоненавистник. НИК. Мадам, я выражаю не свои взгляды, а взгляды тогдашней эпохи, отраженные художником. Я за него не отвечаю. МЭРИ-ЛУ. Извините. НИК. Ничего страшного. (К группе.) Как видите, господа, Сарра не опустилась на колени, а стоит, поскольку формально ее пока нет, и ей не нужно преклонять колени. МЭРИ-ЛУ. Как это -- формально... НИК (к Мэри-Лу). Это означает, что Ангелам и Аврааму она пока не видна. Она только подслушивает, укрывшись в шатре. И еще подсматривает в щель между полотнищами. На ее лице заметна ироническая улыбка. МЭРИ-ЛУ. А чему она улыбается? НИК. Известию, которое Ангелы как раз передали Аврааму. А именно: что Авраам вскоре наградит ее младенцем. МЭРИ-ЛУ. Неудивительно, что это ее развеселило. В его-то возрасте... НИК. Действительно, у нее имелись основания для скепсиса. Тем более, что и ей самой было тогда сто три года. МЭРИ-ЛУ. Правда? НИК. Вы не находите, что для женщины это критический возраст? МЭРИ-ЛУ. С этим утверждением я готова поспорить. НИК. Мадам, я воздержусь от комментариев. (К группе.) В отдалении, с левой стороны вы видите стены Содома и Гоморры, куда затем направились Ангелы, чтобы исполнить свою следующую миссию. Но эту тему мы затрагивать не будем. МЭРИ-ЛУ. Почему? НИК (к Мэри-Лу). Потому что там возник конфликт между Ангелами и местным сексуальным меньшинством, которое было в большинстве. Будучи меньшинством, составляющим большинство, они с демократической точки зрения были правы, хотя Ангелы тоже были правы, поскольку в те времена парламентский строй еще не существовал. Так что, учитывая ситуацию, мы воздержимся от комментариев. МЭРИ-ЛУ. Значит, у вас нет четкой нравственной позиции? НИК. Есть, но я не хочу потерять работу. МЭРИ-ЛУ. Это приспособленчество. НИК. Несомненно. (К группе.) Конец осмотра. Мэри-Лу аплодирует. Те, кто желает приобрести сувениры на память о Народним Збрско, найдут их в киоске. Прощайте. (Подходит к Мэри-Лу.) МЭРИ-ЛУ. Браво, Ник, ты был великолепен. (Фотографирует его анфас, со вспышкой.) НИК. А для кого фотография? МЭРИ-ЛУ. Для меня, разумеется. НИК. Вот уж не ожидал. МЭРИ-ЛУ. Туристы всегда фотографируют. НИК. "Гостей Авраама", но не меня. МЭРИ-ЛУ. Не любишь своих фотографий? НИК. Обожаю! В особенности, портретные. (Снимает фуражку и выбрасывает ее за кулисы.) Я присяду, если позволишь. МЭРИ-ЛУ. Ну, конечно! Наконец-то сможем поговорить. НИК (Ник переносит стул с балкона на середину сцены и ставит его рядом с Мэри-Лу.) Может, выпьем чего-нибудь? МЭРИ-ЛУ. С удовольствием. (Кладет камеру на пол, рядом со стулом.) НИК (берет бутылку, стоящую на полу). Но у меня только аперитив. МЭРИ-ЛУ. То, что надо. НИК (приносит бутылку. Садится). У меня нет стаканов. МЭРИ-ЛУ. Обойдемся. НИК. Ну, тогда... (Подает ей бутылку.) МЭРИ-ЛУ (пьет из горлышка, очень умело). Почему ты так смотришь? НИК. Думал, ты поперхнешься. МЭРИ-ЛУ (отдавая ему бутылку). Как видишь, ничего со мной не случилось Ник отпивает свою порцию и ставит бутылку на пол, между собой и Мэри-Лу. Пауза. НИК. Вот это сюрприз. МЭРИ-ЛУ. Думал, я не справлюсь? НИК. Нет, не ожидал, что найдется с кем выпить. МЭРИ-ЛУ. А что, не с кем? НИК. Да, я пью в одиночку. МЭРИ-ЛУ. Ты же говорил, что всех здесь знаешь. НИК. Но ни с кем не пью. МЭРИ-ЛУ. И никто тебя здесь не навещает? НИК. И я -- никого. МЭРИ-ЛУ. Отчего же? НИК. Так уж получается. МЭРИ-ЛУ. И всегда так было? НИК. Только здесь, в Народним Збрско. МЭРИ-ЛУ. А раньше? НИК. Где раньше? МЭРИ-ЛУ. В Роттердаме, Амстердаме, Гааге, Копенгагене, а потом там и сям... НИК. Это было давно. МЭРИ-ЛУ. Вовсе не так уж и давно. НИК. Ты откуда знаешь? Пауза. Для меня давно. Скучно мне в этом Народним Збрско. МЭРИ-ЛУ. Тогда зачем ты здесь торчишь? НИК. Поговорим лучше о тебе. С каких пор ты стала туристкой? МЭРИ-ЛУ. С тех пор, как тут появилась. НИК. А до этого? МЭРИ-ЛУ. Что -- до этого... НИК. Ты никогда не была в Копенгагене? МЭРИ-ЛУ. Там я как раз не была. НИК. И в Амстердаме не была? МЭРИ-ЛУ. Ни в Амстердаме, ни в Гааге, ни в Копенгагене. НИК. А где была? МЭРИ-ЛУ. Не нравятся мне такие вопросы. НИК. И давно? МЭРИ-ЛУ. С детства. Мой отец был прокурором. НИК. Федеральным? МЭРИ-ЛУ. Нет. Домашним. Такой уж у него был характер. НИК. Прокурорский? МЭРИ-ЛУ. Вот именно. И потому я не люблю, когда мне задают вопросы. НИК. Понимаю. Не спрашивай, и тебя не спросят. Я тоже придерживаюсь этого принципа. (Берет бутылку и отпивает из нее. Передает бутылку Мэри-Лу.) Мэри-Лу отрицательно кивает головой. Ник отхлебывает еще глоток и ставит бутылку на место. Пауза. МЭРИ-ЛУ. Ник? НИК. Слушаю. МЭРИ-ЛУ. Можно задать тебе вопрос? НИК. Опять?! МЭРИ-ЛУ. Только один. НИК. О, Боже! Совсем как твой отец. Это, должно быть, наследственное. МЭРИ-ЛУ. Последний. НИК. Что ж, ладно. Но -- последний. МЭРИ-ЛУ. Как далеко отсюда до пристани? НИК. С полкилометра. МЭРИ-ЛУ. А сколько идти? НИК. Десять минут. МЭРИ-ЛУ. Всего лишь? НИК. Потому что под гору. В гору идти дольше. МЭРИ-ЛУ. А сколько идти в гору? НИК. От пристани сюда? Двадцать минут. Ты кого-нибудь ждешь? МЭРИ-ЛУ. Осторожно. Это уже вопрос. НИК. Имею право на реванш. Будет один-один и ничья. МЭРИ-ЛУ. Нет, я никого не жду. НИК. Тогда почему тебя это интересует? МЭРИ-ЛУ. Смотри, будет один-два, и ты проиграешь. Хочешь взять ход назад? НИК. Хочу продолжать игру. МЭРИ-ЛУ. Меня это интересует на случай, если бы я захотела сюда вернуться. НИК. В Народни Збрско? МЭРУ-ЛУ. В музей. Пауза. НИК. Тебе настолько понравились "Гости Авраама"? МЭРИ-ЛУ. Безмерно. НИК. Зачем тогда уезжать и возвращаться? Корабль отплывает только вечером. МЭРИ-ЛУ. Но я боюсь опоздать к отплытию. НИК. Отсюда до пристани всего десять минут ходу. МЭРИ-ЛУ. У меня нет часов. Ник встает, поднимает ее левую руку и отгибает кружевную манжету. На сгибе руки Мэри-Лу видны часы. Ник опускает манжету, деликатно кладет руку Мэри-Лу обратно и отходит. Пауза. НИК. Послушай, Мэри-Лу. Ты уверена, что пришла сюда одна? МЭРИ-ЛУ. Как видишь. НИК. А за тобой следом никто не шел? МЭРИ-ЛУ. Кто мог бы за мной идти и зачем? НИК. Я-то всего лишь предполагаю, но ты, может, знаешь... МЭРИ-ЛУ. Ты о чем? НИК. О том, который на пристани. МЭРИ-ЛУ. О каком таком на пристани... НИК. О том, который перед баром. МЭРИ-ЛУ. Но ведь я его не знаю... НИК. Верю, что не знаешь, но, возможно, тебе известно почему он тобой интересуется. МЭРИ-ЛУ. С чего ты взял, что он мной интересуется? НИК. Проверил, когда вытащил тебя на балкон. МЭРИ-ЛУ. Он смотрел? НИК. Еще как! МЭРИ-ЛУ. Заметил меня? НИК. Не успел - ты ведь не позволила себя вытащить. Но он надеялся увидеть. МЭРИ-ЛУ. Тогда как ты можешь знать, что он интересуется именно мной? НИК. Не мной же. МЭРИ-ЛУ. Откуда тебе известно, что не тобой? НИК. Да мной никто уже не интересуется. Во всяком случае -- никто из тех, кто мог бы интересоваться тобой. МЭРИ-ЛУ. Так, может, его вообще никто не интересовал? НИК. Я неплохо разбираюсь в таких... кто интересуется. Потому и жив еще. Почему ты от него прячешься? МЭРИ-ЛУ. Ни от кого я не прячусь. НИК. Прячешься. С той минуты как увидела его, боишься выйти на балкон. Боишься спуститься на первый этаж и боишься отсюда выйти. МЭРИ-ЛУ (встает). Очень невежливо так разговаривать с женщиной. (Идет в направлении выхода. Поднимает с пола свою соломенную шляпу. Надевает ее.) Благодарю за гостеприимство. НИК. Куда ты идешь... МЭРИ-ЛУ. Это мое дело. НИК (загораживая ей дорогу). Ты останешься, пока мы не выясним все до конца. МЭРИ-ЛУ (возвращается на прежнее место, садится, усмехается). Понятно. Ты ревнуешь. НИК. Как я могу ревновать к кому-то, кого ты не знаешь. МЭРИ-ЛУ. Можешь. А что, если он мне нравится? НИК. Незнакомец? МЭРИ-ЛУ. Такое случается, неужели ты не знал? В твоем-то возрасте... НИК. И ты прячешься от человека, который тебе нравится? Нет, Мэри-Лу, или ты его знаешь и потому от него прячешься, или не знаешь, но тогда тебе незачем прятаться. Либо одно, либо другое, но не одно и другое одновременно. Если только нет чего-нибудь третьего. Пауза. МЭРИ-ЛУ. Ну, хорошо. Я его знаю. НИК. Кто же это? МЭРИ-ЛУ. Мой муж. Пауза. Все очень просто, Ник. Знаю, ты не поверишь мне, но все это очень просто. Я близорука и плохо вижу с такого расстояния. Я его увидела, но не была уверена, что это он. И тогда спросила у тебя, знаешь ли ты этого человека. Если бы оказалось, что знаешь, я была бы уверена, что ошиблась. Теперь тебе известно все. НИК. И ты не носишь очки? МЭРИ-ЛУ. Нет, Ник. Я еще не в том возрасте, чтобы признаваться, что уже его достигла. НИК. Ты с ним поссорилась? МЭРИ-ЛУ. Насмерть. Он безумно меня ревнует. Ему кажется, что я его собственность. Совсем как тебе кажется. Или Аврааму. НИК. Тогда почему он разрешил тебе одной прийти сюда? МЭРИ-ЛУ. Ничего он мне не разрешал, я просто убежала. Мы поссорились сразу же, на пристани, ну и я сбежала. НИК. Как? МЭРИ-ЛУ. Он зашел в бар, купить сигареты, а когда вернулся, меня и след простыл. НИК. И он тебя не искал? МЭРИ-ЛУ. Как? В этих улочках? Я же могла пойти в любую сторону. Он выбрал самый лучший метод: сидит перед баром и ждет. Знает, что я должна вернуться перед отплытием. Вот тогда он со мной поговорит. НИК. А ты тем временем осматриваешь музей. МЭРИ-ЛУ. Я увидела его только здесь, наверху, когда пришла к тебе. Но все время боялась, что он будет меня искать и что найдет тут. И сейчас боюсь. НИК. Не переживай, он если даже и придет, то не позвонит. МЭРИ-ЛУ. Почему? НИК. Потому что внизу нет колокольчика. Колокольчик здесь. МЭРИ-ЛУ. Ник, мне сейчас не до шуток. НИК. Я всего лишь логически размышляю... МЭРИ-ЛУ. Лучше перестань. Ты его не знаешь. Да он сквозь стену пройдет. НИК. Да? И что тогда сделает? МЭРИ-ЛУ (закрывает лицо ладонями). Убьет меня! (Всхлипывает.) НИК. Ну, ну, успокойся. (Снимает с нее шляпу, бросает на пол и гладит ее по голове.) Он ведь меня тоже не знает. МЭРИ-ЛУ. Ты не представляешь, каким он бывает жестоким со мной... (Плачет.) НИК. Тогда его следует наказать. МЭРИ-ЛУ (падая в его объятия). Да, да! Мы его накажем! НИК (высвобождается из объятий Мэри-Лу, отходит в сторону и восклицает воинственно). Если хочешь, я его убью! МЭРИ-ЛУ (удивленно, без энтузиазма, даже с упреком). Ник, я уже сказала: мне сейчас не до шуток! НИК. Какие еще шутки. Я его застрелю. МЭРИ-ЛУ (поникнув). Из чего? НИК. Из огнестрельного оружия. МЭРИ-ЛУ. С такого расстояния? НИК. Ерунда, у меня винтовка с оптическим прицелом. МЭРИ-ЛУ (заинтересованно). Откуда она у тебя? НИК. Одолжил. МЭРИ-ЛУ. У кого? НИК. У трупа. Вышел я как-то раз прогуляться и наткнулся на мертвого снайпера. Ему винтовка больше не нужна. МЭРИ-ЛУ (со все большим интересом). Ты умеешь стрелять? НИК. Когда-то тренировался... МЭРИ-ЛУ. Где? НИК. В Бейруте, Ливии, Йемене... Пауза. МЭРИ-ЛУ. У меня была приятельница, уже давно. Она уехала в Европу, и ее след потерялся. А потом ее судили в Мюнхене. НИК. Почему в Мюнхене? МЭРИ-ЛУ. Потому что в Афинах она захватила самолет "Люфтганзы". На процессе говорили, что она проходила подготовку в Бейруте. НИК. Вот видишь... Пауза. МЭРИ-ЛУ. Ник, неужели ты... тоже? НИК. Тоже, только у меня это лучше получается. МЭРИ-ЛУ. Ник, почему... НИК. Почему лучше? Потому что я классный специалист. МЭРИ-ЛУ. ...Почему ты мне все это рассказываешь? НИК. Хочу тебе доказать, что у меня высшее образование. Попасть человеку между глаз, в переносицу, с расстояния пятьсот метров, для меня не проблема. С моей-то квалификацией... МЭРИ-ЛУ. Теперь я поняла. Ты -- террорист и... НИК. ...И терроризирую. МЭРИ-ЛУ. ...И теперь боишься, что тебя поймают. НИК. Кто? МЭРИ-ЛУ. Мы. НИК. Ты? МЭРИ-ЛУ. Антитеррористы. НИК. Ты работаешь на Интерпол? МЭРИ-ЛУ (считает по пальцам). ...Силы реакции. Капитализм. Сионисты. Империалисты. НИК. ...Уолл-Стрит, И-эм-эф, Эф-би-ай, Си-ай-эй, Би-би-си и моя тетка. Нет, этого я не боюсь. МЭРИ-ЛУ. Но почему, ты ведь должен бояться. НИК. Я не боюсь, потому что меня нет в живых. МЭРИ-ЛУ. Для меня ты абсолютно живой. Даже слишком. НИК. Но не для них. Я погиб три года назад, при нападении на посольство в Каире. Подорвался на мине, и меня разнесло в клочья. Но мой труп был опознан. МЭРИ-ЛУ. Каким образом? НИК. Этого я тебе не скажу. Могу только сказать -- кем. МЭРИ-ЛУ. Кем же? НИК. Кем положено. А вот новую биографию мне соорудили профессора моей высшей школы. Они возлагали на меня большие надежды. МЭРИ-ЛУ. Значит, ты не погиб? НИК. Погиб - но только в определенном смысле. МЭРИ-ЛУ. А в другом смысле? НИК. А в другом смысле -- остался жив. До такой степени, что сумел воспользоваться тем самым определенным смыслом, то есть - своим статусом покойника -- и исчез. МЭРИ-ЛУ. А это в каком смысле? НИК. Самом обыкновенном. Сбежал. Просто дезертировал. МЭРИ-ЛУ. И теперь уже не боишься? НИК. Напротив, только это и делаю, потому что... МЭРИ-ЛУ. ...Потому что теперь боишься профессоров твоей высшей школы. Правильно? НИК. Correct! Они мне этого никогда не простят. И если меня отыщут... МЭРИ-ЛУ. Что тогда? НИК. Тогда я погибну во всех смыслах. Пауза. МЭРИ-ЛУ. Зачем же ты дезертировал? НИК. Век идеологии закончился, дорогая, наступает третье тысячелетие. Я через все это прошел. Сначала была beautiful Америка, потом Green Америка, потом Black, Blue, Yellow и Red Америка, иными словами - задница павиана. А если подробнее, то есть в моем конкретном случае, сначала было peace and law, потом law and peace, потом law без peace, потом уже только fuck без ничего, а теперь -- есть как есть. Ребенком я с молоком матери впитывал Эйзенхауэра и держал руки поверх одеяла. Когда подрос, - держал руки под одеялом и -- прочь от Вьетнама. Мой старший брат поехал в Гонолулу в качестве Peace Corps, а его младший брат, то есть я, - в Палестину, освобождать священную арабскую землю от империалистических евреев. А если подворачивался случай, то и от христиан - во Франкфурте, Милане и квартале Сен-Жермен. Пока все это -- Эйзенхауер, Кинг-Конг и Мартин Лютер Кинг, руки поверх, руки под, руки прочь, - мне до такой степени не осточертело, что я очутился в Народним Збрско, где наконец могу держать руки в карманах. МЭРИ-ЛУ. Потные. НИК. Почему потные... МЭРИ-ЛУ. От страха. НИК (оглядывая свои руки). Что, очень заметно? МЭРИ-ЛУ. Невооруженным глазом. Ник садится на стул. Сидит, сгорбившись, положив руки на колени, всматриваясь в растопыренные пальцы. Пауза. Ник, почему ты не спустился вниз, когда я звонила? НИК. Было очень жарко. И жара не спадает. МЭРИ-ЛУ. Ты часто не спускаешься вниз? НИК. Все реже. МЭРИ-ЛУ. Значит, спускаешься все чаще. НИК. Нет, наоборот, я редко спускаюсь, а не спускаюсь часто. МЭРИ-ЛУ. Ты это называешь -- наоборот? НИК. Что-то у меня все перепуталось. МЭРИ-ЛУ. По-моему, ты не в лучшей форме. НИК. А в какой я должен быть? Нашлась умная. Я в форме! В хорошей! Не пребываю! Психиатр странствующий. Мама Тереза, Красный крест, сестра милосердия обтирает кровавый пот с гордого чела борца за свободу. Мерилин Монро на броненосце "Потемкин". Коронный номер циркачки: вынуть из груди шута цветную капусту и вложить взамен сердце льва. О, fuck! (Хватает бутылку, выпивает вино до дна и заканчивает -- неожиданно трезво.) Ты права, я не в лучшей форме. МЭРИ-ЛУ. Почему ты не уезжаешь? НИК. Куда? МЭРИ-ЛУ. Куда угодно. В Индию, Камбоджу, Австралию... Как можно дальше от... Как это произносится? НИК. Народни Збрско. МЭРИ-ЛУ. ...От Народни Зыбрыско. НИК. Для меня "дальше" уже не существует. МЭРИ-ЛУ. Где-нибудь найдется. НИК. Только не для меня. Наступает момент, когда человеку больше не хочется убегать. Когда он уже сыт по горло. МЭРИ-ЛУ. И что он тогда делает? НИК. Лежит на кровати, пялится в потолок и ждет. МЭРИ-ЛУ. Чего? НИК. Когда найдут. МЭРИ-ЛУ. Но ведь тогда его убьют! НИК. Верно, но пока ему незачем убегать. МЭРИ-ЛУ. Он хочет умереть? НИК. Да ты что, он жить хочет. МЭРИ-ЛУ. Это какой-то парадокс. НИК. Это-то и позволяет надеяться. Пауза. С пристани доносится звук корабельной сирены. МЭРИ-ЛУ. Мне, наверное, уже пора идти? НИК. Это был первый гудок. Будет еще второй и третий. МЭРИ-ЛУ. Почему ты мне все это рассказал? НИК. Мне казалось, тебе было интересно. МЭРИ-ЛУ. Тебе не следовало этого делать. НИК. Три года одиночества. Я должен был с кем-нибудь поделиться. МЭРИ-ЛУ. ...И ты не боишься, что... НИК. ...Что теперь ты знаешь обо мне все? Нет, не боюсь. МЭРИ-ЛУ. Испытываешь ко мне доверие? НИК. Я бы это иначе сформулировал. МЭРИ-ЛУ. Не доверяешь мне, но не боишься. НИК. Вот именно. Хоть ты и не ответила, работаешь ли на Интерпол. МЭРИ-ЛУ. А если работаю? НИК. Не работаешь. Интерпол вычеркнул меня из списка живых. Если тебя сюда и прислали, то не Интерпол. МЭРИ-ЛУ. Думаешь, кто-то другой? НИК. Есть только две возможности. Первая: ты туристка, случайно выслушавшая мою исповедь, и тогда мне нечего опасаться. Вот если бы ты была одинокой женщиной, жаждущей острых ощущений, - каких угодно, лишь бы в твоей жизни что-то происходило, - о! вот это другое дело. В таком случае даже наш с тобой гипотетический роман мог быть для меня опасен, потому что для тебя - если бы вдруг, по каким-то своим женским причинам, ты надумала меня шантажировать - он стал бы подарком судьбы. Но -- ты не одинокая женщина. На пристани тебя поджидает ревнивый муж и в том, что касается сильных переживаний, ты всегда можешь на него рассчитывать. Впрочем, кто знает, возможно, его ревность оправданна. Ты слишком привлекательна, чтобы у него не возникало поводов для ревности. Из сказанного явствует, что в смысле развлечений ты можешь рассчитывать не на одного только мужа. Скорее, у тебя их столько, что ты сама не знаешь, что с ними делать. МЭРИ-ЛУ. Знаю. НИК. Догадываюсь. МЭРИ-ЛУ. ...И заблуждаешься. Я произвожу селекцию. НИК. Если учесть количество кандидатур, тоже, должно быть, хлопотное занятие. МЭРИ-ЛУ. Нисколько. Сейчас я объясню, почему. НИК. Не будем отвлекаться. Остается еще вторая возможность. МЭРИ-ЛУ (иронически, явно задетая нежеланием Ника отвлечься). Любопытно узнать, какая. НИК. А та, что эта самая твоя подруга вовсе не захватывала самолет "Люфтганзы" и, тем более, ее не судили в Мюнхене, хоть я и могу поверить, что она тренировалась в Бейруте, правда, не на том факультете, где обучался я. Во всяком случае, она сейчас не сидит в тюрьме, поскольку не была под судом, так как не захватывала самолета. Зато вполне возможно, что в данный момент она занята совершенно другим делом. Хочешь знать, каким? МЭРИ-ЛУ. Разумеется, хочу, ведь она была моей подругой. НИК. Она находится в Народним Збрско и осматривает музей. МЭРИ-ЛУ. Вот как? Что же из этого следует? НИК. Что ты, скорее всего, опоздаешь на корабль. МЭРИ-ЛУ. Потому что у меня нет часов? НИК. Потому что я тебя убью. МЭРИ-ЛУ (смеется). Скорее всего, ты не успеешь. НИК. Отчего же? У меня есть время. МЭРИ-ЛУ. Оттого, что я тебя опережу. Неужели ты допускаешь, что сюда могут прислать кого-то менее проворного, чем ты? Тебя же знают. Нет, Ник, я знаю, в чем ты меня подозреваешь, но не знаю, на каком основании. А паранойя -- не основание. НИК. Тот человек на пристани мне известен. МЭРИ-ЛУ. Ты знаешь моего мужа? НИК. Не отклоняйся от темы. Не только антитеррористы располагали нашими картотеками. У нас тоже были картотеки антитеррористов. МЭРИ-ЛУ. И мой муж-антитеррорист подмигнул тебе с расстояния в пятьсот метров, чтобы предупредить, что его жена-террористка, то есть, в некотором смысле, твоя коллега, зашла в музей. Ник, ты и впрямь несколько утратил форму. НИК. Он не мог мне подмигнуть, поскольку не знает меня, хоть я его знаю. Именно для того я три года назад и подорвался на мине, чтобы мое досье, благодаря которому он меня знал, стало бесполезным. С тех пор, как я взлетел на воздух, я изменился до неузнаваемости. МЭРИ-ЛУ. В таком случае он подмигнул незнакомцу. Ник, ты еще в худшей форме, чем я предполагала. НИК. Твой муж, который сидит на пристани, никому не подмигивает, потому что никакой он тебе не муж. МЭРИ-ЛУ. А кто? НИК. Не знаю, кто твой муж, если он вообще существует, а если и существует, то неизвестно подмигивает ли, а если подмигивает, то я не представляю -- кому. Зато уверен, что ты знаешь этого человека на пристани не хуже меня, и боишься его так же, как я его когда-то боялся. К тому же, этот человек не твой муж. МЭРИ-ЛУ. А зачем мне и тут еще врать? НИК. Чтобы иметь алиби. МЭРИ-ЛУ. Для чего? Думаешь, мне нужно алиби, чтобы посетить музей? НИК. Как туристке -- нет. Но как туристке, которая боится человека на пристани -- нужно. МЭРИ-ЛУ. Стало быть, по-твоему, мало того, что у меня нет мужа, так я вовсе и не туристка? НИК. Нет, не туристка. МЭРИ-ЛУ. Тогда что я здесь делаю? НИК. Выполняешь задание. Профессорам моей высшей школы теперь тоже нелегко меня узнать. Они меня знали в промежутке между тем, как я взлетел на воздух и моим дезертирством, и то недолго, ведь я удрал при первом удобном случае. А когда уже дезертировал, тоже не стал тянуть время и поспешил изменить внешность. Сейчас меня могут опознать, только прислав кого-нибудь, кто сумеет со мной познакомиться и завязать дружбу, хорошо бы -- интимную, а лучше всего -- совсем интимную. Следовательно, нужна женщина, хорошо бы -- красивая, а лучше всего -- очень красивая. Причем такая, которая попадает в музей случайно, то есть -- в роли туристки. Муж, ожидающий на пристани - алиби непредвиденное, но действенное, дополнительно возникшее, благодаря твоей находчивости. Наши профессора могут тобой гордиться. МЭРИ-ЛУ. Великолепно, Ник, великолепно. Ты тоже можешь собой гордиться. НИК. Спасибо. Я -- всего лишь скромный отчаявшийся человек. МЭРИ-ЛУ. Публика, которая тобой восхищается, просит перейти к финалу. А потом - только крики "браво", цветы и овация. НИК. Тебе мало того, что ты услышала? МЭРИ-ЛУ. Да. Расскажи еще, что делает в Народивом Зыбрыдиско мой муж, который мне не муж. НИК. Идет по следу террористки, которая идет по следу бывшего террориста разыскиваемого террористами с целью покарать его за дезертирство. Фальшивый муж, кстати, об этой цели ничего не знает, поскольку ничего не знает о бывшем террористе и, следовательно, о его дезертирстве. МЭРИ-ЛУ. Ну, тогда выйди на балкон, позови его, все ему расскажи и попроси, чтобы он взял тебя за ручку. Уверена, он тебе не откажет. НИК. Значит, ты признаешься? МЭРИ-ЛУ. В чем?.. Нет, я сдаюсь. НИК. Это означает, что ты призналась. МЭРИ-ЛУ. ...Это означает, что я ухожу. Я больше не в силах находиться в обществе параноика. С пристани доносится двукратная пароходная сирена. ...Тем более что мне пора возвращаться к мужу. (Берет с пола фотоаппарат и встает.) НИК. И ты думаешь, тебе это удастся? МЭРИ-ЛУ. Разумеется. Он меня ждет. Всегда ждал, и я всегда к нему возвращалась. НИК. На этот раз не дождется. МЭРИ-ЛУ. Почему? НИК. Потому что на этот раз ты не вернешься. Ни к нему, ни вообще куда бы то ни было. Пауза. МЭРИ-ЛУ. Рассмотрим имеющиеся возможности, Ник. Ты ведь очень любишь рассматривать разные возможности, правда? Это твоя страсть. По-видимому, единственная. НИК. Ближе к делу. МЭРИ-ЛУ. Возможность номер один: я агент и пришла, чтобы тебя ликвидировать. Но ты решил ликвидировать меня, прежде чем я осуществлю свои намерения. А ведь тебе нет нужды делать это собственноручно. Достаточно позволить мне уйти, а уж человек на пристани все сделает за тебя. Так я буду ликвидирована без твоего участия и безо всяких для тебя последствий. Верно? НИК. А вторая возможность? МЭРИ-ЛУ. Я всего лишь обычная туристка, и встретились мы случайно. Тогда с моей стороны тебе ничто не угрожает. Наш гипотетический роман, которого ты так опасался - и столь научно изложил мне эти свои опасения, не состоялся и никогда уже не состоится. Я все поняла, уйду, вернусь к мужу и исчезну. Ни в первом, ни во втором случае ты, разрешая мне уйти, ничем не рискуешь и ничего не теряешь. А в первом случае можешь даже выиграть. НИК. В первом -- возможно, но не во втором. МЭРИ-ЛУ. Почему же? НИК (встает). Если правда, что ты обыкновенная туристка и на пристани тебя ожидает муж, то правда и то, что твой муж работает в Эм дробь шестнадцать. МЭРИ-ЛУ. Это еще что такое? НИК. Неофициальный Специальный отдел в Департаменте по делам Ближнего Востока. Занимается ликвидацией террористов без всяких арестов, судов и всяких там прав человека. Официально подчиняется Министерству иностранных дел. Неофициально -- кое-кому другому. МЭРИ-ЛУ. Я знаю, что он работает в министерстве, но не знала, что в Эм дробь шестнадцать. Я его делами не интересуюсь, а он меня в них не посвящает. Особенно, когда мы в отпуске. НИК. Все равно. Возможность номер два может для меня оказаться небезопасной. МЭРИ-ЛУ. Боишься, что я расскажу ему о тебе? НИК. А где гарантия, что ты этого не сделаешь? МЭРИ-ЛУ. Гарантия в том, что ревнивому мужу не рассказывают о человеке, с которым проводишь полдня в двусмысленной ситуации. НИК. Для меня это не гарантия. МЭРИ-ЛУ. Мое терпение на пределе, Ник. Ты начинаешь мне надоедать, а я как раз этого хотела бы избежать. До сих пор мне с тобой ни секунды не было скучно. Несмотря ни на что, я прекрасно провела с тобой время, и мне хотелось бы сохранить о тебе только приятные воспоминания. Гарантии? Неужели я похожа на человека, от которого требуют гарантий? Я женщина, Ник. Пока ты силился разобраться, где я говорю правду и где лгу, между нами все было так, как обычно бывает между мужчиной и женщиной. Я прощала твою извечную мужскую озабоченность из-за пустяков, меня это даже трогало. Все это принадлежало нам и нас связывало, мы были вместе в одном повествовании. Но сейчас ты перешел на монолог и выкинул меня из текста. И что бы ты в дальнейшем ни делал со своей жизнью, меня в ней уже не будет. НИК. Обиделась? МЭРИ-ЛУ. Идиот. НИК. Что плохого в том, что я спросил о гарантиях? МЭРИ-ЛУ. Хочешь получить гарантию, что я перестану о тебе думать? (Отбрасывает фотоаппарат.) Пожалуйста, нет ничего проще. (Приближается к нему, останавливается и смотрит ему в глаза.) Убей меня. Пауза. Ну, чего же ты ждешь... Ликвидируй, ты же хотел. Ник обнимает ее -- все крепче, поскольку она ему отвечает полной и страстной взаимностью. Происходит сцена, которая в терминологии "корриды", ошибочно переводимой как "бой быков", называется "El momento de la verdad", то есть -- "момент истины". И лишь благодаря решительному сопротивлению Мэри-Лу, которое стоит ей немалых усилий, сцена остается незавершенной. НИК. Останешься? МЭРИ-ЛУ. Нет. НИК. Останься. МЭРИ-ЛУ. Зачем? НИК. Но ведь... Пауза. МЭРИ-ЛУ. Сам не знаешь? Пауза. Спасибо, это тоже ответ. А теперь докажи, что ты джентльмен и подай мне шляпу. Ник -- мужчина, испытавший облегчение оттого, что ему уже не нужно отвечать на "главный" вопрос женщины, а всего лишь выполнить ее поручение практического свойства, - с готовностью поднимает с пола соломенную шляпу, потом фотоаппарат и несет к ней оба предмета. Подает ей шляпу. Мэри-Лу надевает шляпу, не обращая внимания на аппарат. И только когда Ник протягивает ей аппарат, она машинально его берет. Ник -- мужчина, чувствующий за собой вину, поскольку не ответил на "главный" вопрос, - стремится теперь проявить по отношению к женщине как можно больше внимания, втайне надеясь, что при случае это, возможно, к чему-нибудь и приведет, и не все еще потеряно. Чем приводит женщину в бешенство. НИК. Ты не боишься? МЭРИ-ЛУ. Чего? НИК. Возвращаться. МЭРИ-ЛУ. Куда? НИК. К нему. МЭРИ-ЛУ. К кому? НИК. Ну, к твоему мужу! МЭРИ-ЛУ. И что... НИК. ...Я спрашиваю, не боишься ли ты к нему возвращаться. МЭРИ-ЛУ. А почему я должна бояться? НИК. Да ведь он психопат! МЭРИ-ЛУ. В самом деле? НИК. Он терзает тебя, преследует, бьет... Тиран и мучитель. Скотина! МЭРИ-ЛУ. А почему тебя это интересует? НИК. Я бы не хотел, чтобы с тобой что-нибудь случилось. МЭРИ-ЛУ. Как мило, что ты обо мне беспокоишься. Если хочешь, пойдем вместе. НИК. Вместе? МЭРИ-ЛУ. Да, вместе. Ты меня проводишь и защитишь от него. НИК. Это только ухудшит твое положение. Он рассвирепеет, когда меня увидит. МЭРИ-ЛУ. Тогда дай мне ключи, я переночую внизу. НИК. Не имеет смысла. Когда он поймет, что ты не вернулась, начнутся поиски. МЭРИ-ЛУ. Может, у тебя есть другая идея? НИК. Нет, но мы могли бы вместе подумать. МЭРИ-ЛУ. Спасибо, мой рыцарь, но не стоит обо мне волноваться. Ничего со мной не случится. НИК. Но ведь он изверг! МЭРИ-ЛУ. Мой муж -- самый мягкий человек из всех, кого я знаю. НИК. Он? Этот киллер из Эм шестнадцать? Мягкий? МЭРИ-ЛУ. Со мной он добр. А как поступает с террористами, мне плевать. Террористы меня не интересуют. НИК. Но ведь ты плакала! МЭРИ-ЛУ. Что-то не припомню. НИК. Плакала! Здесь, на моих глазах! Боялась, что он тебя убьет. МЭРИ-ЛУ. Запомни, наконец, Ник: женщины способны изобразить все, что только захотят, если им это для чего-нибудь нужно. Я не исключение и делаю это очень неплохо. НИК. О, да! Весьма хорошо. МЭРИ-ЛУ. Тебе стоило бы еще поучиться, чем носиться по пустыне с "калашниковым". НИК. Значит, все, что ты о нем рассказала -- вранье? МЭРИ-ЛУ. Все. За исключением того, что я с ним поссорилась. НИК. Хоть что-то. МЭРИ-ЛУ. Не спеши радоваться. Поссорилась с ним я, а не он со мной. Сам он никогда со мной не ссорится. НИК. А из-за чего у вас началось? МЭРИ-ЛУ. Не у нас, а у меня. Он хочет постоянно быть со мной, а мне иногда хочется побыть одной. И сегодня был как раз такой день. Я могла бы с ним договориться, но это ведь тоже зависимость, для этого нужны двое. Мне же временами хочется просто побыть одной, без всяких договоренностей. И я еще не встречала мужчины, который бы это понимал. НИК. И потому ты убежала? МЭРИ-ЛУ. К сожалению. НИК. Почему, к сожалению? МЭРИ-ЛУ. Мне его жаль. Он огорчился, не застав меня перед баром. НИК. Еще повезло, что перед баром. Мог сразу же выпить. МЭРИ-ЛУ. И мне было неприятно. Но это сильнее меня. Просто я должна время от времени побыть одна. НИК. Чтобы встречаться с такими, как я? МЭРИ-ЛУ. Не будь глупцом, Ник. Не прикидывайся мужчиной, который убежден, что все мы нимфоманки. Или становимся ими, как только на горизонте появляется "он". Встреча с тобой -- случайность. Не могла же я знать, что о "Гостях Авраама" мне расскажешь именно ты. НИК. И он тебя не ревнует? МЭРИ-ЛУ. Ревнует, но не подает виду. НИК. Почему? МЭРИ-ЛУ. Потому что любит меня. НИК. Ты ему изменяешь? МЭРИ-ЛУ. В общем, нет, потому что не имею серьезных оснований. Во всяком случае, до сих пор не имела. НИК. А несерьезные? МЭРИ-ЛУ. Случаются. НИК. И как он реагирует? МЭРИ-ЛУ. Понимает меня и прощает. НИК. Счастливчик. Даже сейчас ему повезло больше моего. От него ты убежала, а меня обманула. МЭРИ-ЛУ. Ты бы предпочел, чтобы было наоборот? НИК. Сыграла со мной комедию. МЭРИ-ЛУ. Это вовсе не значит, что я тебя обманула. НИК. Врала, что несчастлива с ним. МЭРИ-ЛУ. Потому что нуждалась в тебе. А это не было обманом. НИК. Зато теперь уже не нуждаешься. МЭРИ-ЛУ. Нуждаюсь. К сожалению. НИК. Опять -- к сожалению. МЭРИ-ЛУ. Ничего не могу поделать. Я в тебе нуждаюсь и, что еще хуже, никогда не перестану нуждаться. Пауза. НИК. Ты... ты вернешься ко мне? МЭРИ-ЛУ (очень устало). Не знаю, Ник. Это зависит не только от меня. НИК. От кого же? Ага, разумеется, от мужа. МЭРИ-ЛУ. Еще минуту назад твоя ревность порадовала бы меня. А сейчас мне только грустно. Третья сирена парохода, троекратная. Я уже должна идти. НИК. Прежде, чем уйдешь... МЭРИ-ЛУ (с оживлением). Хочешь мне что-то сказать? НИК. Только кой о чем спросить. МЭРИ-ЛУ (ее оживление длилось всего пять секунд). А-а, если только спросить... (Отворачивается и направляется к выходу.) НИК. Если твой муж столь добр, столь терпим, готов тебе все простить... МЭРИ-ЛУ (остановившись). То что? НИК. ...То ты, следовательно, можешь рассказать ему обо мне, не опасаясь, что он тебя приревнует. Пауза. МЭРИ-ЛУ (обернувшись и глядя