Лорд Дансени. Пьесы о далеком и близком Plays of Near & Far by LORD DUNSANY First printed December, 1922 Љ Александр Сорочан, перевод, 2006 Любое коммерческое использование данного перевода, воспроизведение текста или его частей без разрешения переводчика запрещено. Текст предназначен для ознакомительной публикации на сайте lib.ru. Содержание Предисловие Король Золотых Островов и его решение Полет Королевы Сырус Удачная сделка Если бы Шекспир жил в наше время Слава и Поэт От переводчика Предисловие Пребывая в уверенности, что пьесы предназначены только для сцены, я прежде никогда не печатал своих драматических сочинений до того, как они являлись на суд театральной аудитории, чтобы увидеть, можно ли их вообще именовать пьесами. Успешная постановка иногда становилась для меня моральной поддержкой, когда какой-нибудь критик заявлял (так случилось с "Ночью на постоялом дворе"), что пьеса читается неплохо, но сыграть ее нельзя. Но в этой книге я сделал исключение из неплохого, на мой взгляд, правила, и это исключение - "Полет Королевы". Я слишком мало знаком с менеджерами и театрами и не могу решить, что делать с этим сочинением. У меня есть предчувствие, что пройдет немало времени, прежде чем ее поставят, а я слишком дорожу данной пьесой, чтобы оставить ее в забвении. Эта великолепная история странствовала по всему миру в течение бессчетных столетий, и ее никогда не представляли в драматической форме. Это история о королевском дворе, которую я приспособил для сцены. Дата, которую я указываю, весьма точна: это случилось в июне и случается в каждом июне, возможно, в каком-нибудь уголке сада читателя. Ведь это история о пчелах. Что касается "Короля Золотых Островов и его решения", эта пьеса как раз относится к тому типу, в котором любители аллегорий могут не без успеха заниматься своими поисками, хоть я и заметил, что аллегорий ни в одной моей пьесе нет. Аллегория, на мой взгляд, посвящена чему-то локальному и ограниченному, такому как политика, хотя внешне оперирует понятиями более высокого плана. Но не будучи образцовым мыслителем, я смотрю на аллегорию, если я правильно ее определил, как на форму искусства, крайне ограниченную приложением к жизни. Когда человек, в поддержку которого она создавалась, становится олдерменом, когда расширяется эспланада, когда город лучше освещается и убирается - задача аллегории исполнена. Но истина остальных произведений искусства умножается и пребывает в вечности. И хотя не было такой страны, как Золотые Острова и никогда не существовало такого короля, как Хамаран, все равно то, что мы пишем искренно, становится истиной, ибо мы не можем отражать то, чего мы не видим, а увиденное мы интерпретируем в индивидуальном стиле, используя разные формы искусства. Между прочим, в повторении трех строк о Зарабардесе есть некоторый смысл, хотя его трудно объяснить, не вдаваясь в проблему ритма. Но сама безжалостность происходящего должна выражаться ясным произнесением слогов, как будто люди, говорящие эти слова, долго разучивали заклинание. Третья пьеса, "Сырус", посвящена одному из тех редких случаев, когда для художника позволительно и даже обязательно оставить свое высокое искусство ради борьбы с явственным злом. А изобретение "великих новых продуктов" чаще всего и есть великое зло. "Сырус" - пьеса о Правде и Неправде, и Неправда торжествует. Если бы эта конкретная Неправда не одержала победы в наши дни, мне и в голову бы не пришло бороться с ней. Если б ее было легко победить, ее не стоило бы и атаковать. Я видел, как ставили эту пьесу: приходский священник был скорее слаб и слегка комичен; определенно, такой человек не будет достойным противником Слэддеру. Хиппантинг должен быть гораздо сильнее: он побежден потому, что данное конкретное зло, как я уже сказал, в наши дни одерживает верх над своими противниками. Не может быть никакого драматизма в столкновении жестокого Слэддера с обычным приходским священником. Ведь искра, которую мы именуем юмором и в свете которой созерцаем большую часть жизни, появляется при столкновении двух кремней, а не кремня и сыра. Три коротких пьесы, которые следуют далее, говорят сами за себя, как подобает говорить всем драмам на свете. Дансени. КОРОЛЬ ЗОЛОТЫХ ОСТРОВОВ И ЕГО РЕШЕНИЕ Действующие лица Король Золотых Островов: Король Хамаран Королевский Политик Посол Императора Гонец Императора Два жреца из Ордена Солнца Королевские Вопрошатели Нубиец Посла Герольд Посла Карлик Императора Главный виночерпий Глашатай Короля Королевский Политик. От Императора бежал человек; он нашел убежище при дворе Вашего Величества, в том месте, которое мы именуем священным. Король. Мы должны выдать его Императору. Политик. Сегодня из Энг-Батая примчался воин, который ищет того человека. У него с собой копье - знак, подобающий гонцу Императора. Король. Мы должны выдать его. Политик. Более того, у него есть эдикт Императора, в котором предписано выслать голову того человека обратно в Энг-Батай. Король. Пусть она будет послана. Политик. Но Ваше Величество все-таки не вассал Императора, живущего в Энг-Батае. Король. Мы не можем ослушаться императорского эдикта. Политик. Но... Король. Никто не осмеливался на такое. Политик. Прошло так много времени с тех пор, как кто-то осмеливался. Теперь Император смеется над королями. Если Вы, Ваше Величество, ослушаетесь его, Император задрожит. Король. А... Политик. Император скажет: "Это великий король. Он не повинуется мне". И он содрогнется. Король. Но... если... Политик. Император будет бояться вас. Король. Я был бы рад стать великим королем... но... Политик. Вы возвеличитесь в его глазах. Король. Но гнев Императора ужасен. Его гнев был ужасен в прежние времена. Политик. Император стар. Король. Он наносит королю великое оскорбление, когда требует выдать человека, укрывшегося в святилище, в той части моего двора, которую именуют священной. Политик. Это великое оскорбление. (Входит Гонец. Падает ниц) Гонец. О Король, я прибыл со своим копьем, я ищу того, кто сбежал от Императора и нашел убежище в той части двора, которую именуют священной. Король. Не в обычае королей моей династии - выдавать людей из нашего святилища. Гонец. Такова воля Императора. Король. Но не такова моя воля. Гонец. Вот эдикт Императора. (Король принимает эдикт. Гонец отступает к дверям). Гонец. Я усядусь со своим копьем у дверей того места, которое именуют священным. (Уходит). Король. Эдикт, эдикт... Мы должны повиноваться эдикту. Политик. Император стар. Король. Поистине, нам не следует повиноваться ему. Политик. Он ничего не сделает. Король. Но все-таки эдикт... Политик. Он не имеет значения. Король. Нет! Я не ослушаюсь Императора. Но я не позволю ему осквернить святилище при моем дворе. Мы прогоним человека, который сбежал из Энг-Батая. (Глашатаю) Ступай, Глашатай; возьми жезл из черного дерева, знак изгнания, который лежит слева от моего трона, и укажи им на человека, который скрывается в священном месте моего двора. Затем покажи ему тайную дверь за алтарем, чтобы он смог безопасно исчезнуть оттуда, не показавшись гонцу Императора. (Глашатай кланяется и берет жезл, вытянув обе руки. Жезл весь черный, кроме верхушки, которая сделана из белой кости. Наконечник тупой и явственно церемониальный. Уходит). (Политику) Так мы будем избавлены от гнева Императора, и святое место моего двора не будет осквернено. Политик. Было бы лучше, если б Ваше Величество ослушались Императора. Он уже стар и не посмеет мстить. Король. Я так решил. Человек будет изгнан. (Входит Герольд и дует в свой горн). Герольд. Посол Императора. (Входит Посол. Он кланяется Королю, встав у самой двери). Король. С какой целью прибыл ко мне из Энг-Батая Посол Императора? Посол. Я принес Вашему Королевскому Величеству дар от великого Императора (Посол и его люди кланяются), который правит в Энг-Батае, воздаяние за повиновение его эдиктам, кубок бесценного вина. (Он делает знак и входит паж, несущий стеклянный кубок. Паж отменно сложен, золотистые волосы спадают до подбородка и завиваются концами наружу. Светло-вишневый пояс на его тунике по цвету в точности совпадает с вином в кубке, который он держит в руках). Он просит тебя выпить его; знай, что оно было изготовлено виноделами, секреты которых утеряны, и хранилось в тайных подземельях более сотни лет; а виноградники, в которых оно добыто, давным-давно уничтожены войной, и живут ныне только в легендах и в этом вине. Король. Ты говоришь, это дар за повиновение. Посол. Дар из древних винных садов солнца. Король. Как Император узнал, что я повиновался ему? Посол. Ни один человек не пожелает ослушаться Императора. Король. А если я дам приют тому человеку, который укрылся в священном месте? Посол. Если будет так, Император предложит тебе испить из этого золотого кубка (делает знак, и кубок приносит горбатый и уродливый карлик) и простится с тобой навеки. Король. Ты сказал, навеки? Посол. Навеки. Король. И что же у тебя в кубке? Посол. Там не простой яд, а нечто столь загадочное и смертоносное, что змеи в Лебутарне в страхе спасаются от этого. Путешественники в тех краях несут перед собой на расстоянии вытянутой руки кубок с таким ядом. Змеи прячут свои головы от страха. И путешественники благополучно минуют пустыню и прибывают в Энг-Батай. Король. Я не дам приюта этому человеку. Посол. Тогда нет нужды в этом даре Императора. (Он выплескивает содержимое кубка прямо в дверной проем на мраморный пол. Поднимаются клубы дыма.) Король. Но я не отдам и приказа посылать его голову в Энг-Батай. Посол. Как жаль, это вино поистине драгоценно. (Выплескивает и его). Король. Я изгнал его, и теперь он в безопасности. Я отказался и от повиновения, и от неповиновения. Посол. В таком случае Император дарует тебе великую честь - самому избрать дар из посланных к твоему двору. (Делает знак. Входит огромный нубиец с двумя чашами.) Император предлагает тебе испить из одной из этих чаш. (Огромный нубиец приближается к Королю, держа на подносе две чаши. Политик крадется прочь. Выходит налево.) Король. Эти чаши до странности схожи. Посол. Только один мастер в городе Кузнецов мог заметить разницу. Император повелел убить его, и теперь разницы не знает никто. Король. Содержимое также одинаково. Посол. Странным образом одинаково (Король колеблется). Император предлагает тебе выбрать дар и испить. Король. Император отравил эти чаши! Посол. Ты неверно судишь о намерениях Императора. Только одна чаша отравлена. Король. Ты сказал, что отравлена одна? Посол. Только одна, о Король! И кто может сказать, которая? Король. А если я откажусь это сделать? Посол. Есть наказания, которых Император никогда не называет. О них не говорят в присутствии Императора. Но Император делает знак, и они применяются. Он делает знак всего одним пальцем. Король (про себя). Как чудесно выглядит вино. Посол. В одном из кубков вино - чуть менее редкое и чуть менее драгоценное в людских очах, чем то, которое, увы, теперь утрачено. (Он смотрит туда, куда выплеснул вино из первого кубка). Король. А что же в другом? Посол. Кто может сказать? Это одна из самых сокровенных тайн придворных отравителей Императора. Король. Я пошлю за моими виночерпиями, преуспевшими в своем деле, и они узнают аромат чаш. Посол. Увы, но императорские отравители добавили такой ингредиент, подобный вину, в свой самый тайный отвар, что ни один человек не сможет сказать, где их работа, а где - бесценное вино. Король. Я пошлю за своими дегустаторами, и они отведают содержимое чаш. Посол. Увы, но риск слишком велик. Король. Риск - это обязанность королевских дегустаторов. Посол. Если они отведают сокровище императорских отравителей - прекрасно. Но если они, если какие-то простые люди, отведают вина, которое Император посылает только королям, и притом немногим королям - это будет оскорбление древнего вина Императора, оскорбление, которое невозможно простить. Король. Разумеется, я могу послать за своими жрецами, которые откроют божественное знание, сожгут странные травы перед богами, хранящими Золотые Острова. Посол. Это дозволено. Король. Пошлите за жрецами. Король (про себя). Они распознают. Жрецы сделают за меня этот ужасный выбор. Они сожгут свои травы и распознают. (Послу). Мои жрецы весьма искусны. Они служат богам, хранящим Золотые Острова. Посол. У Императора иные боги. (Слева входят два жреца из Ордена Солнца. За ними следуют два послушника. Один несет треножник, а другой - гонг. Жрецы склоняют головы, послушники низко кланяются. Посол стоит с поистине восточным спокойствием у двери, от которой он не удалялся с тех самых пор, как вошел. Безразличный Нубиец неподвижно стоит рядом с королем, держа на подносе две чаши). Король. Император почтил меня этими двумя чашами с вином, чтобы я мог испить из одной во славу его трона. Я приказываю вам вопросить богов, чтобы они ясно поведали вам, из которой чаши лучше пить. Первый жрец. Мы уже достаточно докучали богам ароматами редчайших солей. Мы вознесем к ним ароматы трав, которые они так любят. Мы обратимся к ним в тишине, и они ответят на наши вопрошания, когда до них донесется дым с треножника, который священен для Солнца. (Безразличие Посла и неподвижность Нубийца становятся зловещими. Два жреца склоняются над треножником. Они возлагают на него травы. Они простирают над ним руки. Травы начинают тлеть. Дым возносится вверх. Затем они отступают.) Первый жрец. Боги спят. Король. Они спят! Боги, хранящие Золотые Острова? Первый жрец. Боги спят. Король. Докучайте им, как никогда прежде. Я пожертвую множество овец. Я одарю изумрудами Слуг Солнца. (Второй послушник становится возле треножника и неутомимо бьет в свой огромный гонг, как будто медленно тикают огромные часы). Первый жрец. Мы будем вопрошать богов, как никогда прежде. (Они бросают в огонь больше трав и порошков. Дым становится гуще и гуще. Он поднимается ввысь. Жрецы извиваются над треножником, как и прежде. По их знаку гонг умолкает). Боги заговорили. Король. Каковы же их слова? Первый жрец. Выпей из чаши, что стоит слева. Король. Ах! Мои боги защищают меня. (Он быстро берется за чашу. Он смотрит прямо на посла, лицо которого остается непроницаемым. Посол только наблюдает. Король приподнимает чашу, стоящую слева, едва отрывая ее от подноса. Он пристально смотрит на жрецов. Наконец он шевелится. Он различает странное выражение на лице жреца. Он опускает чашу. Он делает шаг и смотрит жрецу прямо в лицо). ЖРЕЦ!... Жрец!... Что вижу я в глазах твоих? Первый жрец. О Король, я не ведаю. Я передал послание богов. (Король продолжает всматриваться в его лицо). Король. Я не верю этому. Первый жрец. Таково послание богов. Король. Я выпью из другой чаши! (Король возвращается на прежнее место перед троном, где, ожидая его, стоит Нубиец. Он берет чашу, стоящую справа. Он смотрит на жреца. Он оглядывается на посла, но видит только его выжидающее, ничего не выражающее лицо. Он молча смотрит на жреца, потом пьет, осушая чашу до половины. Он молча ставит ее на место. Лицо Посла и тело Нубийца остаются неподвижными). Король. Бесценное вино! Посол. Это обрадует Императора. Король. Пошлите за моими вопрошателями. (Раздаются дикие свистки. Вбегают два темнокожих человека в набедренных повязках). Задайте этим двум жрецам Семь Вопросов. (Вопрошатели тотчас подбегают к двум жрецам и уводят их за руки.) Два послушника. О, о, о. Ох. Ох... (Они выражают безграничный ужас. Посол кланяется Королю). Король. Ты же не оставишь нас тотчас же? Посол. Я вернусь к императору, служить которому - великое счастье. (Он кланяется и идет к выходу. Сначала шагает Герольд, за ним Посол, далее следуют Паж, Карлик и Нубиец. Выходят. Слышно, как герольд извлекает из своего горна те же звуки, которые звучали при входе, один радостный такт. Поднос и две великолепных чаши, одна пустая, другая полная, остаются подле Короля.) Король (глядя на чаши). Какие редкостные изумруды сияют здесь! И все же какой жестокий дар. (Стонущим послушникам). Молчите! Ваши жрецы согрешили. (Послушники продолжают стенать. Входит один из Вопрошателей. На лице у него выступил пот, волосы взмокли и в беспорядке.) Вопрошатель. Мы задали Семь Вопросов. Король. И что? Вопрошатель. Они не ответили. Король. Не ответили! Вопрошатель. Ни один не признался. Король. Ого! Значит, я держу вопрошателей, которые не приносят мне ответов. Вопрошатель. Мы спрашивали их, сколько могли. Король. И ни один не признался? Вопрошатель. Они не признались. Король. Задайте им Великий Вопрос. (Послушники возобновляют свои стенания). Вопрошатель. Его следует задать, о Король. (Выходит. Послушники стенают). Король. Они заставили бы меня выпить из отравленной чаши. Я говорю, в той чаше был яд. Ваши жрецы хотели заставить меня из нее испить. (Единственный ответ послушников - стоны). Но они сознаются. Пусть они сознаются в своем преступлении и назовут его причины; тогда они будут избавлены от Великого Вопроса. (Послушники снова стонут). Странно! Их поведение удивительно. (Послушникам). Почему ваши жрецы пророчествовали ложно? (Послушники только стонут). Почему они изрекли ложь от имени богов? (Послушники стонут). Молчите! Молчите! Разве я не могу вопрошать кого пожелаю? (Про себя). Они ложно пророчествовали от имени богов. (Входят Вопрошатели). Первый Вопрошатель. Великий Вопрос задан. (Послушники тотчас прекращают стенания). Король. И что? Первый Вопрошатель. Они не ответили. Король. Они не ответили на Великий Вопрос? Первый Вопрошатель. В конце концов они заговорили, но они не ответили на вопрос. Они не признались. Король. Что же они сказали в самом конце? Первый Вопрошатель. О, Ваше Королевское Величество, они говорили пустые слова. Король. Что они сказали? Первый Вопрошатель. О, Ваше Величество, они не сказали ничего важного. Король. Они бормотали так, что никто не смог их расслышать? Первый Вопрошатель. Они говорили. Но это недостойно внимания. Король. Они говорили о мелочах, случившихся много лет назад? Первый Вопрошатель. О, Ваше Величество, это не стоит внимания. Король. Что они сказали? Говори же! Первый Вопрошатель. Человек, которого вы отдали мне, о Король, сказал: "Ни один человек, постигший советы богов, которые одни способны провидеть грядущие вещи, не скажет, что боги дали Королю Хамарану дурной совет, когда они приказали ему испить из отравленной чаши". Тогда я повторил вопрос и он умер. Король. Боги! Он сказал, что это были боги!... А другой? Второй Вопрошатель. Он сказал то же самое, о ваше Величество. Король. Оба сказали одно и то же. Их вопрошали в разных камерах? Первый Вопрошатель. В разных камерах, о Король. Я вопрошал своего в Красной Камере. Король (Второму Вопрошателю). А твоего? Второй Вопрошатель. В Крысиной камере. Король. Уйдите! (Вопрошатели уходят). Так...это были боги. (Послушники распростерлись на полу. Он не замечает их с тех пор, как они прекратили стенать). Боги! Какие темные и ужасные вещи они сокрыли в будущем? Что ж, я узнаю это! Но что там? Одна ли из тех вещей, которые может вынести сильный человек? Или там...? Будущее страшнее могилы, которая хранит лишь одну тайну. Ни один человек, признался он, не мог бы сказать, что боги дали мне дурной совет, когда приказали испить из отравленной чаши. Что увидели боги? Что ужасное различили они там, где в одиночестве восседает Судьба, творя мрачные годы? Он сказал: боги, которые одни способны провидеть грядущие вещи. Да, я знавал людей, которых никогда не предупреждали боги, которые не пили яд и которых настигали дурные времена, как настигают корабль подводные камни, о которых не ведают моряки. Да, яд по сравнению с некоторыми из них кажется прекрасным. Боги предупредили меня, а я не прислушался к ним; и дальше мне придется идти одному: придется войти в тот странный мир будущего, где тропы так темны для человека... встретить судьбу там, где ее провидели боги. Боги увидели это? Как я посмел пренебречь волей богов? Как бороться с теми, которыми сотворены горные хребты? Да, я был предупрежден. Мне следовало подумать, когда они приказали испить из чаши, которая, как сказал Посол, была отравлена. (Издалека слышен тот самый такт, который играл Герольд Посла на своем горне). Еще не слишком поздно? Вот она, все еще стоит и на ней все еще сияют изумруды. (Он хватает чашу и смотрит на дно ее). Как это похоже на вино, в котором столь много снов. В них царит тишина; люди могут видеть сны как боги, снами которых мы все остаемся. Только мгновение в их бессмертных разумах... А потом сон рассеивается. (Он поднимает чашу и отпивает из нее, потом садится на трон, запрокинув голову и поднеся большую чашу к губам. Зрители начинают удивляться, когда же он опустит сосуд. Но он остается в том же положении, как будто продолжает пить. Послушники начинают внимательно следить за ним. Он все остается в том же положении, держа большую чашу возле губ. Послушники выскальзывают прочь и Король остается один. Быстро входит Королевский Политик. Он подбегает к Королю, хватается за его правую руку, пытается отвести чашу от его губ, но члены Короля окоченели и его рука не шевелится. Политик отступает, поднимая руки.) Политик. Ох-х! (Выходит. Зрители слышат его звучное объявление) Король Хамаран... мертв! (Слышен людской ропот, поначалу горестный. Он становится все громче и громче, а потом прерывается разборчивыми словами) Голоса. Зарабардес - Король! Зарабардес - Король! Возрадуйтесь! Возрадуйтесь! Зарабардес - Король! Зарабардес! Зарабардес! Зарабардес! Занавес ПОЛЕТ КОРОЛЕВЫ Действующие лица Принц Зун Принц Мелифлор Королева Зумзумарма Леди Узизи Умаз, простой воин Слава Ксименунга Повелитель Мумумона Принц Хаз Сцена 1 Время действия - июнь. Место действия - во дворце Зурма, в Зале Ста Принцев. Принцы восседают за простыми дубовыми столами, держа в руках оловянные кубки. Они облачены в ярко-зеленые шелковые плащи; они могут носить браслеты из простого серебра с большими гиацинтами. Умаз, простой воин, толстый, невысокого роста, с коричневой кожей и густой черной бородой, стоит у самых дверей, держа в руках копье, и стережет золотое сокровище. Золотое сокровище свалено в кучу в трех или четырех футах от дальнего правого угла. Часовые, также смуглые и бородатые, с копьями в руках, входят и выходят через большие ворота. Гордость Ксименунга. Хей-хо, Мумумон. Повелитель Мумумона. Хей-хо, Гордость Ксименунга. Ксименунг. Устал? Мумумон. Увы, устал. Кто-то. Хей-хо. Принц Мелифлор (сочувственно). Что утомило тебя? Мумумон. Праздные часы и праздные дни. Хей-хо. Прочие. Хей-хо. Мелифлор. Не сетуй на праздные часы, Мумумон. Мумумон. И почему же, правитель сладостных краев? Мелифлор. Ибо в праздности все, все на свете хорошо. Ксименунг. Хей-хо, я устал от праздных часов. Мумумон. Так ты собирался трудиться? Ксименунг. Не-ет. Не таково наше предназначение. Мелифлор. Так будем же довольны нашим уделом. Праздные часы - наше священное сокровище. Ксименунг. Да, я вполне доволен и все же... Мумумон (соглашаясь). И все же... Ксименунг. Я иногда представляю себе, что мы отвергли свой славный удел, этот путь возвышенного спокойствия. И это может быть так приятно... Мумумон. Трудиться, возделывать землю, добывать золото. Ксименунг. Да, Мумумон. Мелифлор. Никогда! Никогда! Прочие. Нет. Нет. Нет. Кто-то один. И еще... Мелифлор. Нет, никогда. Мы лишимся нашего славного спокойствия, наследия, о котором не говорят. Ксименунг. Какое это наследие, принц Мелифлор? Мелифлор. Это вся земля. А труд - путь к тому, чтобы потерять ее. Мумумон. Если б мы могли трудиться, мы отыскали бы на земле какое-то место, где плоды нашего труда будут принадлежать нам и только нам. Как счастливы труженики, возвращающиеся домой по вечерам. Мелифлор. Это будет значить, что мы потеряем все. Принц из Зуна. Как потеряем, Мелифлор? Мелифлор. Нам одним дарованы праздные часы. Небо, поля, леса, лето - они для нас одних. Все прочие как-то используют землю. То или иное поле предназначено для той или иной цели; туда может пойти один и не может пойти другой. Все они получают свой клочок земли и становятся рабами своих целей. Но для нас - ах, для нас! - это все; таков дар праздных часов. Кто-то. Слава! Слава праздным часам. Зун. Хей-хо. Праздные часы утомляют меня. Мелифлор. Они даруют нам все небо и всю землю. И то, и другое - для нас. Мумумон. Воистину. Давайте же выпьем и побеседуем о голубых небесах. Мелифлор (поднимая кубок). И о нашем славном наследии. Ксименунг (протягивая руку к кубку). Да, поистине славном, но... (Входят всадники Золотой Орды; в одной руке у каждого из них - копье, в другой - кожаная сумка в кулак величиной; эти мешочки они укладывают в кучу. Самородки величиной с большой орех выпадают из некоторых сумок, так что куча оказывается сложена из золота и кожи. Эти мешочки должны быть заполнены слитками свинца указанной величины, никаких крупных слитков, никакой пыли и ветоши. Ничто на сцене не нарушает тишины, кроме скатывающихся вниз с легким шорохом слитков. Всадники уходят. Принцы едва замечают их). Мелифлор. Взгляните, как они растрачивают отведенные им часы. Ксименунг. Они доставили сокровище из Золотой Орды. Зун. Да, из Золотой Орды, что за болотными топями. Я был там однажды со старым смуглым Умазом. Мелифлор. Ради чего стоит возвращаться сюда с таким грузом? Разве Королеве мало тех богатств, которые у нее есть? Мумумон. Да, Королеве ничего больше не нужно. Зун. Откуда нам знать? Мумумон. Почему бы и нет? Зун. Королева повинуется давним желаниям. Ее предки мертвы. Кто знает, откуда исходят эти желания? Можем ли мы сказать, что они собой представляют? Мумумон. Ей не нужно больше сокровищ, чем у нее есть. Мелифлор. Нет, нет, не нужно. Зун. Ей нужно больше, ибо вновь она отправляет воинов в Золотую Орду. Таково ее желание. Мумумон. Тогда ее желания неразумны. Зун. Они не имеют ничего общего с разумом. Мумумон. Так я и сказал. Зун. Они дарованы Судьбой. Мумумон. Судьбой! (После этого наступает тишина. Умаз подходит ближе и преклоняет колени.) Умаз. О Повелители, Повелители. Если есть нечто, превосходящее своим величием... своим величием Королеву, не говорите об этом, Повелители, не произносите этого имени. Зун. Нет, Умаз. Нам оно не нужно. Умаз. Это имя пугает меня, Великие Господа. Зун. Да, да, Умаз; существует лишь одна Королева. Мумумон. Да, никто не может превзойти величием Королеву, и ей ничего не нужно, кроме сокровища, которое он здесь стережет. Умаз. Нет, есть еще одно. Мумумон. Еще одно? Что же? Умаз. Есть еще одна вещь. Королеве нужна еще одна вещь. Это было нам сказано, мы об этом знаем. Мумумон. Что же это? Умаз. Как мы можем узнать? Никто не знает, что нужно Королеве. (Умаз возвращается стеречь свою кучу.) Зун. А как ты думаешь, Умаз? Как ты думаешь, что же нужно Королеве? (Умаз три раза качает головой. Принц Зун вздыхает). Несколько принцев (вместе, устало). Хей-хо... Мелифлор. Обретем же покой в нашем наследии, прославленные собратья. Давайте! Мы выпьем за солнце. Кто-то. За солнце! За солнце! (Они пьют) Мелифлор. За золотые праздные часы! (Пьет). Будем же достойны, славные собратья, нашего высокого призвания. Будем же наслаждаться днями праздности. Спой нам, герой из Зуна, пока проходят праздные часы. Спой нам песню. Мумумон (лениво). Да, спой нам. Зун. Как всем вам известно, я могу только нашептать ее. Но я нашепчу вам песню, которую услышал вчера; очень странной была она; ее пели на лугу те двое, которые пришли издалека; они пели ее ввечеру. Я слышал ее, возвращаясь домой по лугам из-за болот. В этой песне не было спокойствия, и все же... Мумумон. Нашепчи ее нам. Зун. Они пели ее вместе, те двое, которые пришли издалека. (Он тихо напевает песню. Все приподнимают головы). Мелифлор (удивленно). Эта песня нова. Зун. Да, она нова для меня. Мелифлор. Она похожа на старую песню. Зун. Да, возможно, она стара. Мелифлор. О чем эта песня? Зун. В ней поется о любви. Принцы. Ах-х! (Они как будто пробуждаются ото сна - молодые и сильные. Среди них начинается волнение. Стражи снаружи остаются неподвижными. Умаз, не разделяя возбуждения Принцев, теперь горестно кивает головой). Мумумон. Любовь! Именно ее я и ощутил в сумерках того дня, когда оказался близ вершины горы Зинг-ги. Ксименунг. Ты ощущал ее, Мумумон? Поведай нам. Мумумон. Воздух кругом казался золотым, в нем было разлито чистейшее золото. Сквозь него видел я ровные поля, отливающие зеленью далеко внизу, а между ними - заросли кустарников. Да, над ними все было золотым, но они светились собственным ярким светом. Ах, как смогу я поведать вам, что видел? Казалось, мои ноги едва касаются каменистого склона; казалось, что и сам я стал частью этого золотого воздуха, в котором сияли все вещи мира. Ксименунг. И это была Любовь? Мумумон. Я не знаю. Это было нечто странное и новое. Странное и новое, подобное этой песне. Мелифлор. Возможно, это было что-то другое, странное и новое. Мумумон. Возможно. Я не знаю. Зун. Нет. Это была Любовь. Мумумон. И в тот вечер в лучах золотого света я познал цель существования Земли и всего, что есть на ней. Ксименунг. И какова же цель, Мумумон? Мумумон. Я не знаю. Я был счастлив. Я не хотел ничего помнить. Зун. Это была любовь. Ксименунг. Дайте же нам любить. Другие. Да! Хаз. Да, это лучшее из всего. Мелифлор. Нет, Принцы. Лучшее - это праздность. От праздных часов исходит все лучшее. Хаз. Я буду любить. Это лучше. Мелифлор. Дар праздных часов превосходит все прочие дары. Труженики не любят. Их забавы связаны с той работой, которую они исполняют, и не простираются до высот любви. Все. Любовь! Дайте же нам любить. Мелифлор. Мы будем любить в праздности и ценить дарованные нам праздные часы. Ксименунг. Кого же будешь ты любить, повелитель сияющих полей? Мелифлор. Мне нужно только медленно пройтись по тропам среди полей ввечеру. Ксименунг. Я тоже буду там. Мелифлор. И когда они увидят меня... Ксименунг. Они увидят также и меня... Мелифлор (вставая). Я отправляюсь. Ксименунг. И я. Мелифлор. Взглянут ли они на тебя, если так случится? Ксименунг. Разве деревья на заре так же прекрасны, как я? Мелифлор. Взгляните на меня; нет цветов прекраснее, нет деревьев прямее. Я пройду по тропе ввечеру. (Он достает меч. Ксименунг делает то же самое. Мумумон достает свой меч и держит клинок между ними.) Мумумон. Да будет мир. Я пройду по тропе, и нет вам нужды ссориться, ибо я... Другие. Нет, нет, нет... Хаз. Мы все пойдем. Другой. Мы все будем любить. Ура - любви. (Все встают. Все поднимают мечи и размахивают ими, не задевая друг друга. Только Зун не поднимается.) Мумумон (Зуну). Ты не сказал ни слова, принц Зун. Ты не хотел любить в эти праздные часы? Зун. Да. Да. Я люблю. Мумумон. Тогда пойдем бродить по тропам. Они так манят ввечеру. Отправимся все на те тропы, где цветет жимолость. Зун. Моя любовь - не на тех тропах. Мумумон. Не там? Но тогда... Прочие. Не на тех тропах? Зун. Я люблю ту, которая величием превосходит всех на свете (Некоторые принцы ахают)... хотя и не ее имя так пугает Умаза. Мумумон. Он любит... Ксименунг. Любит... Мелифлор. Королеву! (Умаз снова кивает). Зун. Королеву. Мумумон. Если Королева узнает об этом, она умчится из дворца. Зун. Я последую за ней. Мумумон. Она отправится к Этерской горе, где некогда укрылась ее мать. Зун. Я отправлюсь за ней. Хаз. Мы все отправимся за ней. Мелифлор. Я тоже. Я буду танцевать за ее спиной на маленьких улочках: сияющие каблуки моих туфель будут стучать, мой плащ будет развеваться. Я буду следовать за ней и возглашать ее имя, через все улицы, через пустоши, до самой Этерской горы. Но я не стану подниматься наверх: это будет слишком большой дерзостью. Зун. Любовь - это не игрушка, принц Мелифлор. Любовь - это каприз Судьбы. Мелифлор. Фу! Мы должны наслаждаться праздными часами, которые предназначены нам одним. Зун. Не будет праздных часов на Этерской горе, на пути от утеса к утесу, если она и впрямь последует той дорогой. Мумумон. Она последует. Об этом все знают. Говорят, что ее мать некогда ушла по этому пути. Зун. Умаз, мать Королевы взошла некогда на Этерскую гору? Умаз. Да, как и ее мать. Зун. Это правда. Ксименунг. Ты уверен в этом? Умаз. Мы знаем это. Так было сказано. Хаз. Мы все последуем за ней по склону Этерской горы. Мелифлор. Мы с радостью последуем за ней. Ксименунг. Если мы так поступим, что они сделают с нами, когда мы вернемся? Мелифлор. Кто? Ксименунг. Они. Мелифлор. Они? Они не дерзнут заговорить с нами. Ксименунг. Кто знает, на что они дерзнут, если мы дерзнем последовать за Королевой? Мумумон. Они не осмелятся, если будут знать, откуда мы придем. Ксименунг. Они не станут думать, откуда мы придем. Мумумон. Но они не раз подумают о том, чем мы владеем. Они не дерзнут прикоснуться к нам, ибо знают, что в наших руках. Мелифлор. Мы - наследники праздных часов. Им на роду написано трудиться. Конечно, они не дерзнут оставить свою работу, чтобы коснуться нас. Мумумон. Они думают только о том, чем мы владеем. Ибо было предсказано, что мы связаны с этим и потому святы. Если б не оно, что... Мелифлор. Если бы не оно, мы не стали бы рисковать, поступая так, как мы поступаем. Но будучи священны, насладимся же праздными часами. Ксименунг. А если некогда сгинет то, чем мы владеем? Мелифлор. Это было предсказано давно и доселе не произошло. Это случится не скоро. Мумумон. Нет, не скоро. (Проходит страж). Мелифлор. Тогда мы последуем за Королевой. Хаз. Да, мы последуем за ней. Мумумон. Мы будем самой великолепной свитой. Мелифлор. Самой блестящей. Зун. Я пойду, даже если исчезнет наша защита. Даже если то, чем мы владеем, сгинет и мы утратим свою неприкосновенность, я все равно дерзну. Мелифлор. Я дерзнул бы, если бы знал, что они сделают. Но не зная... Мумумон. Какая разница? Нас сохранит то, чем мы владеем. Зун. Я же сказал, что не боюсь. Мелифлор. Станем же стучать каблуками и бряцать ножнами о скамьи так, чтобы испугать Королеву. Она побежит из дворца, а мы последуем за ней, все наше доблестное воинство. Мумумон. Да, станем же стучать все вместе. Даю слово. Все вместе - тогда она выбежит из дворца. Мы пойдем за ней и полы наших плащей будут развеваться за нашими спинами. Хаз. Превосходно! И наши ножны будут сиять из-под плащей. Мелифлор. Нет, я первый даю слово. Когда она помчится прочь из дворца, я первым последую за ней. Не толпитесь вокруг моего плаща, когда он будет развеваться на ветру. Мы должны повыше поднимать на бегу ноги, чтобы сверкали наши башмаки. Мы должны радостно промчаться по маленькой улочке. Потом мы можем бежать спокойнее и легче. Хаз. Да, по улице нам следует пробежать с подобающим изяществом. Мумумон. Я думал, что сдержу слово, когда мы начнем стучать каблуками и греметь ножнами; но я кое-что упустил. Я не думаю, что Королева может убежать далеко. Она никогда не покидала дворец. Как она сможет добраться до Этерской горы? Она лишится сил уже в конце улицы и мы приблизимся к ней, поклонимся и предложим свою помощь. Мелифлор. Хорошо, хорошо. У подножия Этерской горы холодно и уныло. Мумумон. Королева никогда не отправится туда через пустоши. Хаз. Нет, она слишком нежна. Ксименунг. Они говорят, что она может... Мелифлор. Они! Да что они знают? Обычные работяги... Что могут они знать о королевах? Ксименунг. У них есть древние пророчества, которые донеслись с равнин на заре времен. Мелифлор. И все равно им не понять Королеву. Ксименунг. Они говорят, что ее мать отправилась туда. Мелифлор. Это было давно. Женщины теперь совсем другие. Ксименунг. Ну, дадим же слово. Мелифлор.