йствительная трудность нынешнего
экономического развития: при огромной потенциальной безработице приходится
приглашать иностранцев, потому что российским рабочим доверять нельзя: они
"пьют и воруют". Проблема есть, но привычный нам способ ее решения лишением
свободы заранее порочен. Всех не пересажаешь, а если бы и удалось к каждому
работнику приставить конвой, то "уносить" и увиливать смогут еще
изощреннее.
Да и мировой опыт подтверждает бесполезность уголовных наказаний для
выращивания хороших работников.
Воспитать столь нужную дисциплинированную рабочую силу может не конвой,
а только жесткий отбор самого рынка. Когда есть множество людей, мечтающих
о
нормальной работе и готовых занять вакантное рабочее место, работодателю
достаточно лишь чаще пользоваться своим правом увольнения
недисциплинированного или неспособного, чтобы проблемы своеволия или
нечестности разрешались без особых затруднений и уголовных страхов. Но для
этого нужна пресловутая "резервная армия труда", солидная безработица. Она
возникнет, когда у работников нерентабельных производств или паразитических
госслужб будут отняты даже нынешние их низкие оклады, когда потенциальная
безработица станет явной и заставит большинство людей искать работу и
переделывать себя под требования работодателей.
Глупо своевольных работников отправлять за решетку для исправления - на
казенных харчах они совсем разучатся нормально работать. Увольнение много
действеннее. Оно ставит уволенных перед жизненным выбором: или приучать
себя
к дисциплине, чтобы больше не уволили, или решаться на собственное дело,
т.е. самому становиться предпринимателем, если к тому лежит душа. Другого
пути, как только сделать осознанный выбор, нет. И люди и общество от
"развода" прирожденных работников и прирожденных предпринимателей только
выиграют.
Кроме того, увольняя за непослушание взамен отдачи под суд за
"вороватость", предприниматель критически оценивает собственные требования.
Ибо, если он увольняет работников, то должен быть уверен, что предлагаемые
им условия действительно привлекательны и нужные работники найдутся. Как
показали обсуждения в других ИСП, далеко не все присяжные из
предпринимателей осудили рыбаков. Напротив, большинство из них
ориентированы
на рынок и в деле рыбаков видят лишь гражданский или трудовой спор. И это
обнадеживает.
ИСП-5 показал, что карательные настроения свойственны и рабочим.
Как можно понять, многим рабочим кажется несправедливостью сама
возможность таким ("левым") способом зарабатывать большие деньги. По их
мнению, правильно получать зарплату, ну и еще, может, немного брать с
производства, но только немного. Лидер этой части присяжных, рабочий (8) в
предыдущем деле директора интерната С. оправдал "несунство" следующими
словами: "Наше уголовное право несовершенно, раньше такого не было...
Власть
может забрать любого... Вот, к примеру, идете вы с работы и прихватили с
собой, условно говоря, веник. Его нет в продаже или он дорого стоит, а у
вас
в семье купить его не на что, а дом подметать нужно. И вот за этот самый
веник вас, что, надо в уголовном порядке наказывать или в гражданском?
Неужели за веник сажать надо? Хотя вы тоже использовали свое служебное
положение, взяли веник и отнесли домой... Это конечно, грубое сравнение..."
Без сомнения, рабочий (8) присвоение "веника с производства" не склонен
считать хищением или хотя бы гражданским правонарушением. Но в случае с
неучтенной икрой минтая он судит по-другому и делает это, думаю, потому,
что
к суду привлечены не рабочие, а капитаны, и не за "веник", а за "много
долларов". Здесь он видит хищение, караемое тюрьмой. Аргументация же
оппонентов, что "левая" продукция сверхплановой работы принадлежит самому
работнику, не задевает его сознание, сразу отбрасывается. Проявляется
"классовый подход", и спор оказывается невозможным.
Возможно, участвовавшие в ИСП рабочие в жизни не занимались "левой"
работой и потому не научились отличать ее от мелких хищений - "несунства".
Отсутствие в их жизни "левой" практики укрепило привычку оправдывать
"простых работяг", которые лишь немного "несут и делятся", и обвинять
начальство, которое на всех нас наживается, причем "по-крупному".
При всех различиях приходится признать, что рабочие и руководители,
осудившие капитанов за реализацию неучтенки, как за хищение, имеют схожую
установку на неприятие договорных отношений. Они привыкли к отношениям
тотального подчинения, причем обе стороны рассчитывают на выигрыш:
предприниматели - на дешевую и дисциплинированную страхом рабочую силу, а
рабочие - на то, что свой скромный заработок смогут дополнить небольшим
"несунством" "для дома и семьи"... В этом они, конечно, ошибаются. Для
новых
хозяев неприемлема не только чужая частная деятельность на "их
предприятии",
но и "несунство", тем более что с юридической точки зрения оно иной раз
действительно является хищением. Однако, чем чаще суды станут видеть в
неучтенке (да и в "несунстве") лишь гражданское правонарушение, тем легче
будет проходить процесс переучивания и адаптации наших работников и
руководителей к новым производственным требованиям и условиям, тем быстрее
будут уходить в историю "теневые" формы частной инициативы.
6 декабря1996 г. Москва, Ильинка, 7. Судебная коллегия по уголовным
делам Верховного Суда РФ в кассационном заседании заслушивает дело 5
камчатских капитанов и их 6 помощников.
В небольшом зале всего 6 человек: три члена Верховного Суда, прокурор и
два защитника: московский адвокат в пользу одного подсудимого и я с тремя
доверенностями на защиту капитанов. Все крайне интеллигентны, вежливы и
даже
приязненны как друг к другу, так и к подсудимым.
Докладывает дело молодая женщина- член коллегии Верховного Суда. На
удивление полно и верно излагает доводы подсудимых и их защитников, включая
и доводы моей жалобы о том, что данное дело не имеет никакого отношения к
области уголовных преступлений, его надо было бы разбирать в гражданском
суде как спор между экипажами промысловых судов и руководством АО
"Океанрыбфлот", которому эти суда стали принадлежать.
На меня сочувственно смотрит пожилая женщина-прокурор. Еще до заседания
в беседе с коллегой-адвокатом (он из недавних прокуроров) она говорила о
потрясающих по эмоциональности жалобах капитанов. Я слышал, что на
рассмотрение экономических дел в кассационной коллегии Верховного суда
прокуроры приходят крайне редко, и присутствие этой женщины вселяет в меня
странную надежду: вдруг она пришла неспроста, и ее грозное ведомство стало
по-иному смотреть на такие разборки, вдруг в Генпрокуратуре решили
переоценить обвинения своих камчатских коллег, и мы перед судьями окажемся
союзниками. Тем более перед такими понимающими и даже милыми судьями...
Кассационное заседание всегда коротко. Поблагодарив докладчика,
председательствующий дает слово адвокату. Он связан долгом оттенять
невиновность лишь своего клиента, и потому я почти его не слушаю, готовясь
внятно сказать то, что заранее написал на бумаге, вместив в нее самое емкое
из новых доводов. Не знаю, хорошо или плохо я говорил, знаю, что слушали,
не
прерывая, и до конца. Поэтому просто приведу свое выступление мелким
шрифтом.
"Уважаемые судьи! Свыше 3 лет наше правозащитное Общество волнуют
судьбы не только трех капитанов, приславших мне доверенности, но и всех
подсудимых по данному делу, а также всех членов экипажей, фактически
обвиненных в преступной самозаготовке неучтенной рыбопродукции, но, к
счастью, не привлеченных к уголовной ответственности. В деле имеются многие
сотни подписей рыбаков в защиту своих капитанов, вдруг уведенных с мостиков
судов в камеры тюрем. Заверяю вас, что понимаю большую ответственность
выступления перед вами и прошу простить мне волнение. Оно, может, больше
тревог 1980 г., когда меня судили за "клевету на строй", ныне
реабилитировав, ибо тогда речь шла о мыслях и судьбе немногих моих коллег,
а
сегодня речь идет о множестве людей, и не только на Камчатке. Ведь именно
таких людей, занятых дополнительным, неучтенным производством, мы защищали
все эти годы.
Надеюсь, вы ознакомились с доводами моей кассационной жалобы, что
произведенная экипажами сверх плана и неучтенная продукция не могла
принадлежать руководству АО, поскольку оно возражало против такого ее
производства и запрещало его, а раз так, то как можно было вверять
капитанам
то, чего не было, а потом обвинять в его хищении? Изложу лишь
дополнительные
доводы, которые высказали участники 3 исследовательских судов присяжных по
данному делу, проводимых по проекту института "Открытое общество" при
участии известных юристов. Итоги этих рассмотрений изложены газетой
"Юридический вестник" в статье "В чем виноваты капитаны?", и я прошу вас
ознакомиться с этими материалами. Ссылаюсь на мнение этих людей как на
общественных экспертов, поскольку оно стало моей позицией защитника.
Подавляющее большинство присяжных (22 из 28) не согласилось с
обвинением рыбаков в хищении, поскольку они вырабатывали эту икру в
свободное от вахт время. Но в то же время 15 присяжных признали, что рыбаки
виновны в гражданском правонарушении, ибо без согласия АО использовали его
суда. По их мнению, дело надо передать в гражданский суд, который и решит,
какая доля дополнительной рыбопродукции должна достаться рыбакам за их
труд,
какая АО за использование оборудования.
Другой серьезный довод защиты заключается в том, что перед нами на деле
разновидность трудового конфликта. С одной стороны, экипажи промысловых
судов при вынужденном согласии капитанов встали на путь явного нарушения
запретов руководства, занявшись самозаготовкой икры, и потому могут быть
наказаны вплоть до увольнения с обязательством возмещения ущерба, а с
другой
стороны, в деле много свидетельств того, что руководство АО само не
выполняло своих обязательств: задерживало зарплату и не индексировало ее
должным образом, отменило премии, а потом и валютные выплаты, отказалось от
строительства жилья, запретило заходы в иностранные порты, где можно было
купить дешевые товары... Наконец, начались гонения на самозаготовки,
которые
хотя и запрещались как разновидность частнопредпринимательской нелегальной
деятельности, но по давнему обычаю были существенным источником доходов
рыбацких семей (как "шабашные" заработки у нас, инженеров)... И все это в
разгар не утихающей инфляции и обнищания. Я присоединяюсь к суждениям
народных экспертов и считаю, что при разрешении подобного трудового
конфликта в суде победа вполне могла оказаться на стороне рыбаков,
поскольку
у руководства АО не выполненных обязательств много больше, так что
правильнее сказать, что скорее руководство АО ограбило рыбаков.
Конечно, данное дело нельзя считать однозначным, и среди участников
наших обсуждений также были разные мнения. Обвинительный приговор
Камчатского облсуда имеет свою традицию и логику, опирающуюся на старый
принцип: все, что производит работник, является собственностью хозяина.
Само
значение договора между ними при таком репрессивном к работнику подходе
теряет смысл, и последний превращается в раба. Невыплата зарплаты никаких
санкций руководителю не несет, а вот присвоение работником выработанной им
самим сверх задания продукции карается лишением свободы. В наших
исследовательских судах нашлись присяжные, которые согласились с таким
подходом. Но их оказалось только 6 из 28, т.е. явное меньшинство.
Большинство же высказались за перевод таких споров в разряд гражданских
дел.
Надеюсь, вы прислушаетесь к этому мнению.
И последнее. Только 2 из 28 присяжных, обсуждавших дело, согласились с
наказанием подсудимых лишением свободы. Остальные 93% высказались против.
Надеюсь, что ваше сегодняшнее решение окажется в согласии с законом и с
народной совестью и в любом случае освободит этих без вины виноватых,
хороших людей, многодетных отцов, прекрасных специалистов, прекратит их
человеческие драмы, разрядит опасный общественный конфликт и успокоит сотни
и тысячи камчатских рыбаков и членов их семей, ждущих вашего справедливого
и
гуманного решения. Спасибо".
Я не знаю, как восприняли мои слова трое верховных судей, кажется, даже
участливо. Правда, председательствующий отказался принять предлагаемые для
ознакомления стенограммы наших исследований и обобщающую их статью в
"Юридическом вестнике" и задал один незначащий вопрос о порядке
планирования
производства рыбопродукции на таких судах, а потом мило уточнил, что "ему
приходилось на них бывать, но, правда, там было очень грязно."... Я ничего
не понимал, но улыбался.
Заключение прокурора оказалось очень кратким. Его суть: приговор хорошо
обоснован. "Да, события очень жестоко прошлись по судьбам этих людей, -
добавила прокурор, - и в определенной степени их можно считать жертвами
ситуации, нашей общей расхлябанности, но оснований для отмены приговора не
имеется. Я надеюсь, что вы разделите мое мнение".
Не хочу думать, почему я так надеялся на иную позицию прокурора, как
будто не заметившей доводов защиты и сотен просьб об освобождении
капитанов.
Ведь она сама явно жалела и понимала абсурдность содержания их в ИТУ, но не
воспользовалась своим правом и долгом предложить суду хотя бы сделать
наказание лишением свободы условным.
Сразу после речи прокурора коллегия судей удалилась на совещание, а
прокурор ушла совсем, оставив нас в тяжелом молчании. Конечно, надежда еще
теплилась (ведь обвинитель - это еще не суд), но на деле НЕПОНЯТНОЕ МЕНЯ
УЖЕ
СИЛЬНО ТРЯХНУЛО, тем более, что жизнь показывала: у нас прокуратура и суд
чаще всего вместе. Молчание наше длилось недолго. Несколько минут спустя
вернулись судьи, и женщина-докладчик зачитала так называемую результативную
часть: "Приговор оставить без изменения, а все кассационные жалобы - без
удовлетворения"... Все!
Судьи снова скрылись. Воздуха мне не хватало. Адвокат спросил: "А вы
всерьез рассчитывали на что-то иное?" Я ответил: "Да!" У него вопросов
больше не было. Может, лишь хотелось покрутить пальцем у виска. Я лишь
судорожно комкал свои бумажки. НЕПОНЯТНОЕ ДАВИЛО. Они ведь понимающе
переписали доводы защиты, читали все просьбы капитанов и моряков, они
понимающе слушали доводы мои и адвоката, ни в чем не возразили, а в
результате решили, ЧТО ВСЕ ЭТО, ПО ИХ УМУ и СОВЕСТИ - НЕПРАВДА? Так в чем
же
тогда судейские ум и совесть? Мы обсуждали это дело с видными юристами, с
десятками присяжных. Я показывал судьям газеты и стенограммы, а им даже
неважно знать, как граждане смотрят на такое дело...
Моя растерянность длилась недолго. Вновь вышли трое судей со связками
камчатских томов в руках. Они уже закончили свое священнодействие и могли
считать себя просто интеллигентными людьми. Женщина-докладчик первой
обратилась ко мне: "Поверьте, нам очень жаль". Потом приостановился около
меня председательствующий: "Виктор Владимирович, это дело для нашего
Президиума... А кстати, мы вот тут думали (когда же успели?): а если
работники вот так же станут добывать неучтенное золото?
- Позвольте, это другое дело, по закону все золото в недрах является
собственностью государства... О рыбе в океане вы так не скажете.
-Почему же? И потом, тогда и автомобили неучтенно собирать станут.
- Интересный вопрос. Главное, откуда комплектующие..."
Но тут меня прервал невесть откуда появившийся (как черт из табакерки)
незнакомец, громко провозгласивший, что ловить рыбу в океане нельзя без
лицензии. Он шустро торопился всех нас выпроводить: судей в другой зал,
нас - к выходу... ОН КАК БЫ ВОПЛОТИЛ В СЕБЕ НЕПОНЯТНОЕ, чтоб ПРЕРВАТЬ
НЕНУЖНЫЙ ЕМУ РАЗГОВОР И ПОСТАВИТЬ В НЕМ ТОЧКУ.
На Ильинку я вышел полностью разбитым. Этого решения ждут сотни людей
на Камчатке... И ведь такая очевидная всем несправедливость и жестокость. А
вопрос решали такие милые и дружелюбные люди... И я откликался на их
дружелюбие и значит, сам им уподоблялся... Даже сейчас, когда они только
что
приняли решение...
Чудовищны и суть этого решения, и способ его принятия.
Дело не только в том, что на годы несвободы обречены 7 хороших людей и
их семьи. И не только в том, что эта несправедливость почти неисправима. А
в
том, что, во-первых, на деле это решение не судей, а во-вторых, оно
касается
всей страны, ибо подтверждает наше рабское положение в экономике.
Мы живем при экономической контрреформе
Вспомним романтические времена начала перестройки, надежды на
инициативу коллективов вплоть до выборности ими директоров и "борьбы" с
бюрократизмом главков. А потом вдруг началась эра свободных кооперативов и
прочих разных фирм - внутри и вне окостеневших государственных предприятий,
когда казалось: вот оно, свободное преображение и воскрешение экономики,
реальное вхождение ее в рыночные отношения. Любая инициативная группа на
любом подразделении госпредприятия, опираясь на его возможности, могла
организовать самостоятельное или арендное предприятие и выходить со своими
задумками или продуктами на рынок отечественный и международный.
Рождавшиеся
в тени социализма частнопредпринимательские "цеха", казалось, теперь
приобретут легальность, простор для развития и поглощения изживших себя и
фактически обанкротившихся государственных монстров. Кстати, в терминологии
процедуры банкротства это называется "санацией", т.е. оздоровлением через
разукрупнение. Такая судьба ожидала подавляющее большинство советских
предприятий и их так называемых производственных объединений. Но она не
сулила ничего хорошего для их руководителей. Любая санация начинается с
отстранения руководства, при котором предприятие обанкротилось и назначения
на его место временного управителя, основной целью которого является
передача производства в руки тех, кто приведет его в конкурентоспособное
состояние, т.е. в руки инициативных предпринимателей.
И вот на корыстном противодействии номенклатуры реформа споткнулась.
Естественной возможностью легализации "цеховиков", т.е. здоровой части
"теневой" экономики, Россия так и не воспользовалась. Открывавшийся тогда
ясный и логичный путь санации госпредприятий был прерван встречным
процессом
экономической контрреформы.
Думаю, откат обозначился еще в 1989 г. объявлением войны с так
называемой "организованной преступностью" и в 1990 г. - войны с
"экономическим саботажем" свободных кооперативов и частных фирм. Публичные
уголовные процессы, налоговый и лицензионный зажимы - и порыв первых
энтузиастов предпринимательства стал съеживаться и гаснуть.
Следующий накат контрреформы - приватизация промышленности 1993 г., в
ходе которой большинство прежних директоров из подчиненных КПСС
хозяйственников стали вдруг руководителями акционированных предприятий, а
их
коллективы вместе с нарождающимся отечественным бизнесом, напротив, вдруг
превратились в бесправных и смешных владельцев "ваучеров" (по оценке
прошлого и нынешнего рынка - пустых бумажек) и утратили реальные шансы на
инициативу и перестройку родных производств.
Но лишь единицы из старых директоров способны обеспечить успех
предприятия в условиях жесткой конкуренции свободного рынка. Большинство
обречено на неудачу, если они даже будут стараться, ибо несут в себе старые
привычки и нерыночные подходы. Зато перед ними распахнулись двери к личному
обогащению, т.к. в их бесконтрольное распоряжение попали громадные
богатства: здания, запасы, у многих - налаженные производства. Способов
перевода этих богатств на личные счета хватает. Одни директора изо всех сил
сокращают производство и людей, чтобы освободившиеся площади сдавать в
полуофициальную аренду. Другие, у кого предприятия еще выпускают
востребованную рынком продукцию, продают ее через своих друзей и
родственников в подставные посреднические фирмы, присваивая основную часть
прибыли, а коллективы оставляя даже без зарплаты. Третьи прокручивают
приходящие на предприятие деньги за счет опять же коллектива или совсем
просто: назначают себе самим оклады и премии на порядок или два больше, чем
у подчиненных. Так что будет идти дело у предприятия или нет, его нынешний
директор не останется в убытке. Зато сотрудникам остается только медленно
умирать.
На Камчатке этот процесс происходил еще драматичнее. Морской промысел в
ее прибрежных водах никак нельзя назвать убыточным. И сейчас он - лакомый
кусок даже для мировых кампаний. Нет никаких сомнений, что в рыночных
условиях камчатские рыбаки должны были бы процветать. Тем более что
отдельные промысловые суда бывшего государственного ПО "Океанрыбфлота"
идеально приспособлены для самостоятельных действий и экономического
оздоровления.
Однако именно эти благоприятные условия определили совсем иной ход
событий. Руководителям промыслового флота и их властным покровителям отнюдь
не хотелось терять гигантские доходы от продажи морской рыбопродукции за
границу. "Океанрыбфлот" был объявлен акционерным, т.е. частным
предприятием,
а бывший начальник судовой базы Т. стал его генеральным директором, т.е.
полновластным распорядителем всех судов. В 1993 году приватизационная
ловушка была захлопнута и для камчатских рыбаков - у них фактически отняли
суда.
Последствия проявились довольно быстро. Заработки и традиционные
привилегии рыбаков, вроде валютных выплат, возможности покупок в
иностранных
портах дешевых товаров, строительства квартир раз за разом упразднялись
вследствие якобы "финансового кризиса АО", зато новый шикарный офис его
генерального директора, учеба дочери в США и личные счета в американском
Сиэтле, безумная плата личной охране (по 70$ в день одному охраннику, в то
время как капитан-директор в море получал всего 10$ в сутки), содержание
высокооплачиваемых осведомителей на судах не могло долго оставаться
"секретом", не могло не вызвать в конечном счете взрыва (как говорится в
приговоре, предзабастовочного состояния и ситуации прямого неповиновения).
Когда после многомесячного пребывания в море на суда пришло
распоряжение от "генерального" взамен запланированного отдыха в
южнокорейском порту всем возвращаться в Петропавловск для сдачи всей
изготовленной рыбопродукции, возмущению рыбаков не было предела. Капитаны
вполне серьезно могли опасаться за свою жизнь, хотя и сами разделяли общее
возмущение. В тот момент Т. их поставил перед тяжелейшим выбором:
подчиниться его указанию и ограбить своих людей, рискуя жизнью, или пойти
вместе с подчиненными. Они выбрали нужды людей и за это жестоко
поплатились.
По ходатайству Т. камчатские УВД и Прокуратура с готовностью арестовали и
бросили в тюрьму "главарей бунтовщиков" (по словам следователя, "в
действиях
каждого члена экипажа есть состав преступления, но всех не пересажаешь"),
обвинили и теперь в Москве окончательно засудили. Капитаны, которые при
другом раскладе сами должны были бы стать хозяевами судов, теперь считаются
уголовниками. Т. может торжествовать свою полную победу. Кто и в чем теперь
может противоречить этому страшному персонажу? Но не будем про Т. Есть
закон
божеской справедливости. И если сегодня с этим "красным директором и новым
русским" дружит государство, то это не значит, что он не получит свое от
судьбы или дружков.
Последнее замечание в связи с разоблачениями в прессе 1997 г.
дальневосточной рыбной мафии
Формально закончившееся дело камчатских рыбаков не отпускает нас не
только из-за личных переживаний, но и по общезначимым мотивам.
Когда осенью 1997 г. в прессе прошли разоблачительные материалы о
разграблении рыбных запасов дальневосточных морей России с участием рыбных
руководителей, хозяев и контролеров на немыслимую сумму почти в 2 миллиарда
долларов в год, я не мог не сопоставить их с делом наших рыбаков, которые
ведь тоже добывали неучтенную рыбу и также сбывали ее "налево" в зарубежных
(корейских и японских) портах. Однако сходство их лишь внешнее.
Различны их мотивы и масштабы: повышение мизерных доходов сотен рыбаков
и "теневые" ежегодные доходы немногих "рыбных хозяев" на сумму в 10 тысяч
раз большую. Притом капитанов ведь посадили не за разграбление рыбных
ресурсов, а за "ущипывание" из прибылей "рыбных хозяев" всего только одной
сотой процента, капли из моря доходов теми, кто это море доходов создавал.
Камчатский и Верховный Суды вкупе со следственными и прокурорскими
органами осуществившие это "справедливое и назидательно суровое" решение,
проще всего было бы уподобить мельнику из басни Крылова, накидывающегося с
бранью на курицу, пьющую воду из опустевшей до лужи по его же вине
мельничной запруды. Но сравнение это неправдоподобно, ибо почти невозможно
поверить в такую степень наивности (или глупости) наших правоприменительных
органов. Повторяю, хотел бы верить в такую наивность - но уж слишком
большие
тут деньги и влияния.
Статьи в прессе были связаны с решением Президента РФ о передаче
контроля за использованием морских ресурсов от традиционных рыбных
начальников к пограничникам во главе с инициатором этой реформы генералом
Николаевым. Но не прошло и нескольких месяцев, как в декабре 1997 г.
Николаев был снят со своей должности, и судьба этой реформы встала под
вопрос, даже если формально ее и не отменили.
В первый раз о рыбопродукции, потоком шедшей за рубеж с рыбацких судов
на Дальнем Востоке еще при социализме и по прямому покровительству
камчатских начальников, я услышал в 1988 году из писем "шабашного"
строителя
Мороза Н.Н., осужденного на 15 лет лишения свободы. Прошли годы, уже нет
"бессмертной" КПСС, а вот та "мафия", о которой писал Мороз Н.Н., не только
оказалась "живее всех", но почти всемогущей.
ИСП-1 (6.05.1996 г.)
Судья - к.ю.н. Похмелкин А.В.,
Обвинитель - к.ю.н. Похмелкин В.В., депутат Госдумы ФС РФ
Защитник - Сокирко В.В.
Из речи обвинителя
...Мы рассматриваем сегодня очень важное, общественно значимое дело.
Очень надеюсь, что вы вынесете вердикт, тщательно, всесторонне и объективно
изучив все обстоятельства дела.
Еще со времен Карамзина установлена одна из главных бед России:
"Воруют", - говорил великий историк. К величайшему сожалению, для нашей
российской экономики эта беда становится одной из самых тяжких, причем
воровство носит массовый характер, складывается из отдельных эпизодов,
которые в совокупности и причиняют существенный ущерб всем нашим
экономическим отношениям. Воровство или, говоря юридическим языком,
"хищение" - это наиболее серьезное преступление, причиняющее вред
собственнику, независимо от того, кто этим собственником является,
поскольку
наши Конституция и законодательство четко закрепили принцип равенства форм
собственности.
В данном деле мы имеем дело с хищением, совершенным путем присвоения по
предварительному сговору группой лиц, причинившим крупный ущерб
собственнику. Дело в том, что эти капитаны, возглавляя экипажи судов и
выполняя ответственные функции в АО "Океанрыбфлот" работали там по найму и
выполняли свои трудовые функции по договорам, заключенным с собственником.
Они работали на судах АО, использовали оборудование, инструмент, орудия
лова, которые принадлежали АО. Добывая рыбу, а из нее икру, они уже одним
этим действием переводили добытый продукт в собственность АО. С момента,
когда с использованием чужих инструментов, материалов, оборудования, судна
была добыта эта продукция, она становится собственностью АО. А потому любые
дальнейшие действия, направленные на отчуждение этой продукции из ведения
собственника, и тем более если это отчуждение сопровождается обогащением
этих лиц, несомненно, с точки зрения обвинения, должно квалифицироваться
как
хищение и преследоваться согласно действующей ст.147-1 УК РСФСР, которая
предусматривает наказание до 10 лет лишения свободы.
Надо сказать, что судебная практика никогда не колебалась применительно
к делам подобного рода. На сей счет было руководящее разъяснение Пленума
Верховного Суда СССР, принятое в 1992 г., которое неукоснительно
соблюдалось
всеми следственными и судебными органами. Согласно этому разъяснению, если
работники того или иного предприятия, используя вверенные им инструменты,
материалы, оборудование, добывают или производят какой-то продукт и затем
им
незаконно завладевают или сбывают третьим лицам за вознаграждение, то такие
действия надлежит квалифицировать как хищение. Разумеется, вы как присяжные
заседатели вправе не руководствоваться этим разъяснением, можете принимать
решение, исходя из вашего понимания, вашего убеждения, из того, что вам
подсказывает ваша совесть, но мне кажется, что это разъяснение было не
только основано на законе, оно преследует очень важную общественную цель,
поскольку направлено на защиту интересов собственника от любых
неправомерных
посягательств. Если же, как по всей видимости, будет предлагать защита,
снисходительно относиться к подобного рода деяниям и тем более оправдывать
их, то неизбежным становится массовое распространение невыполнения своих
трудовых обязанностей в ущерб интересам собственника, причем любого.
Конечно, нужно говорит, что на судах сложилась определенная практика,
что предыдущие руководители закрывали на нее глаза, но это, с моей точки
зрения, свидетельствует только о том, что руководители государственного
предприятия, не будучи собственником в полном смысле этого слова, не
чувствуя ответственности за его судьбу, фактически попустительствовали явно
неправомерным действиям, которые в то время причиняли ущерб государству, а
в
настоящее время, когда предприятие стало частным АО, его собственники такую
ответственность уже осознали, что и свидетельствует о том, что мы начинаем
жить в новых экономических условиях. Тем более важно защитить интересы этих
собственников, которые пекутся об интересах своих предприятий. Если мы не
будем пресекать подобные действия, то возникнет угроза их массового
распространения и причинение еще большего вреда.
Нужно сказать, что хотя по УК РСФСР такие деяния отнесены к категории
тяжких преступлений повышенной общественной опасности, обвинение не
настаивает на самом суровом наказании этих лиц. Конечно, в практике
известны
гораздо более серьезные случаи хищений, причинившие более значительный
ущерб, но, исходя из того, что преступление совершено по предварительному
сговору, что оно причинило крупный ущерб, что фактически мы имеем дело с
системой подобного рода деяний, обвинение считает необходимым назначение
наказания подсудимым, в случае признания их виновными, в виде лишения
свободы...
Вопросы присяжных к обвинителю и ответы
- Прежнее руководство флота и нынешнее - одни и те же люди?
Ответ: Нет, состав руководителей поменялся. Контрольный пакет акций
оказался не у прежних руководителей.
- Капитаны были предупреждены, что, мол, у нас новая система и у них
нет права воровать?
Ответ: Конечно, они знали об этом. До капитанов доводились плановые
задания, они точно знали, сколько обязаны сдавать продукции АО, и надо
сказать, что плановые задания они выполняли, с этой стороны к ним претензий
нет. Но, используя вверенное имущество, они производили дополнительное
количество икры и уже не сдавали ее, фактически утаивали от АО, а
реализовывали, т.е. похищали.
- А может, у них не было инструкций отдавать все, а не только план?
Ответ: Нет, они были обязаны оприходовать все. Если бы капитаны сдали
только план и ничего больше не добывали, то никаких претензий к ним не было
бы. Но по внутреннему распорядку вся добываемая продукция должна
оприходоваться и принадлежать АО. Именно поэтому руководство АО обратилось
с
заявлением в правоохранительные органы.
- А новое руководство АО знало, что капитаны так подрабатывают и что
это все как бы официально узаконено?
Ответ: Оно было в курсе и именно поэтому собиралось пресечь эту
практику.
- Был ли договор с капитанами, что если они больше выловят, то и больше
получат за работу? Или, выполнив план, должны были тут же свертывать трал и
возвращаться домой?
Ответ: Там была определенная система зарплаты, которая, конечно,
допускала премирование тех, кто добывает продукцию сверх плана.
- Если бы они продали продукции не на 200 тыс. долл., а скажем, на 50,
может, АО не имело бы претензий...
Ответ: Тут я должен дать пояснение. Такое дело подлежит возбуждению и
расследованию, как только установлен факт хищения. Виновные привлекаются к
ответственности независимо от того, желает этого АО или нет. Собственность
защищается законом независимо от желания самого собственника. Вполне
возможна ситуация, когда АО и не хотело бы привлекать к ответственности
этих
лиц, но при наличии доказательств хищения мы обязаны были бы привлечь их к
ответственности.
- Сам капитан улов не принимает и не считает. Его принимают на берегу
приемщики. Значит, был сговор не только капитанов и матросов, но и
приемщиков?
Ответ: По делу были привлечены и другие лица, но мы сейчас
рассматриваем дело только в отношении капитанов.
- Не было ли ранее сговора капитанов с руководством АО? Может, они в
чем-то не поделились?
Ответ: Не было.
Вопросы судьи: Представьте ситуацию: на выходные судно выходит в море,
ловит рыбу, добывает икру не в ходе планового лома, а самоуправно. В такой
ситуации вы будете настаивать, что выловленная ими рыба и заготовленная
икра
тоже являются собственностью АО?
Ответ: Думаю, что при таком раскладе ситуация меняется. Очень важно,
что эти люди выполняли трудовые обязанности по договору с собственником,
фактически его обманывали. А вот если они просто самовольно использовали
чужое имущество, что-то с его помощью сделали, они добыли этот продукт не в
пользу собственника и должны отвечать только за тот реальный ущерб, которые
причинили собственнику, используя его имущество.
- Значит, вы проводите различие, когда это делается в ходе выполнения
трудовых договоров, а когда помимо них, хотя и там, и там используются
имущество, оборудование собственника?
Ответ: Да.
Из речи защитника
... Позвольте дать и мне пояснения сути произошедшего.
Район действия - Камчатка. Время - переломный 1993 год, когда
свирепствовала инфляция, акционировалась государственная промышленность,
включая океанический рыбфлот, вдруг ставший частным АО. Положение рыбаков
резко менялось в худшую сторону: зарплата задерживалась, подработка в виде
сверхплановой заготовки икры "налево" стала реально запрещаться. А ведь она
играла в рыбацких доходах очень весомую роль, официальные заработки были
малы до смешного. Так, у капитанов, месяцами находившихся в открытом море,
дневной заработок составлял 10 долларов, у остальных, понятно, еще меньше.
С
другой стороны, обогащалось руководство АО. Петропавловск-Камчатский
небольшой город, там все обо всех известно, включая рост личных доходов у
гендиректора АО, его счетов в калифорнийском банке, учебу детей в Америке и
т.п. А у моряков в это время семьи оставались буквально без средств к
существованию.
Поэтому хотя капитаны, выполняя служебный долг, и запрещали рыбакам
заниматься самозаготовкой икры, но в тот год они просто реально не могли
этого сделать, потому что возмущения экипажей доходило до угроз и
предзабастовочного состояния. Капитаны были вынуждены подчиняться решениям
экипажей.
Кстати, сразу поясню: рыбакам делиться "левыми" доходами с береговыми
работниками не было нужды, потому что свою сверхплановую икру они сбывали в
Корее или Японии без захода на базу...
Чтобы пресечь эту практику и лишить моряков "левых" приработков,
руководство АО запретило судам заходить на отдых в иностранные порты,
принимало и другие меры (например, внедряло доносчиков в экипажи). Словом,
шла ожесточенная борьба нового начальства с традицией "левой" работы,
которая кончилась не компромиссом, а обращением АО в правоприменительные
органы и посадкой капитанов для острастки всем рыбакам. Такова общественная
сторона дела.
Что касается стороны юридической, то мне представляется, что обвинять
членов экипажей и капитанов в хищении продукции АО неправомерно, ибо эта
продукция АО не принадлежала.
Да, экипажи работали по договорам подряда, в согласии с которыми они
должны были сохранять вверенные им суда, экономить горючее и иные ресурсы,
а
главное, выполнять плановые обязательства по вылову рыбы и заготовке икры.
И
свои обязательства они выполняли, а поскольку зарплата не соответствовала
их
труду, премии за сверхплановую добычу были также незначительными, то время
своего отдыха они посвящали дополнительному производству на себя. И
единственно, в чем их можно упрекнуть - только в самовольном использовании
оборудования. По большому счету основную вину за это я возлагаю на
руководство АО, не желавшее достойным образом оплачивать их тяжелый и
опасный труд.
Да, с точки зрения руководителей АО самозаготовка икры была страшным
грехом самостоятельности подчиненных им работников. Мне же эта
самозаготовка
представляется не хищением, а разновидностью частнопредпринимательской
деятельности с использованием бывшего государственного имущества. При
социализме в УК существовала специальная уголовная норма для кары таких
действий, которые признавались не хищением, а именно незаконным частным
предпринимательством. После развала СССР, в 1991 г. эта норма была
упразднена, частное предпринимательство легализовано, а проблемы, связанные
с использованием при этом чужого имущества, перешли, естественно в область
гражданских споров и правоотношений. Похищенными могли при этом считаться
только те государственные материалы, которые тратились на изготовление
дополнительной продукции, сама же она считалась собственностью тех, кто ее
производил.
Но с капитанами поступили по-иному, объявив похищенным весь объем
"левого" производства икры, что является явным усилением уголовных кар
против "левых" производителей даже по нормам соцзаконности. Я считаю, что
мы
сегодня должны судить людей за их инициативную работу хотя бы не так зло,
как при социализме. Да и что преступного они совершили? Выполнили все свои
обязательства перед АО: сохранили суда, не расходовали лишнее горючее,
выполнили план по рыбопродукции да еще терпели мизерную зарплату,
компенсируя ее нехватку доходом от дополнительного производства
рыбопродукции (уже на себя).
К сожалению, новые руководители АО даже не пожелали разбираться в
традициях и возможностях своих работников, провозгласив верность старой
рабовладельческой психологии: "Все - мое! А что идет не мне - воровство!".
Я
считаю, что такое упрощенное толкование права на "священную и
неприкосновенную частную собственность" способно погубить людей и надеюсь,
что вы в этом глубоко разберетесь, особенно в вопросе: "Чьей собственностью
была дополнительно произведенная моряками рыбопродукция? - Дирекции АО или
произведших ее тружеников?
И еще. Как можно говорить, что капитаны виновны в присвоении вверенной
им рыбы? Ведь они ее сами выловили из моря, где она была ничьей. Только
когда ее оприходуют на берегу или плавбазе, она становится собственностью
АО. Утверждение обвинителя: "Раз выловлено, значит принадлежит АО" я считаю
неправомерным. Пока рыбак еще не сдал рыбу по договору, пока он тянет ее из
моря, она - его (а иначе, если трал упустил, то, значит, похитил?). Тем
более она его, когда он ловит для себя, сверх плана АО. Я прошу вас
разобраться в этом.
Если у вас останутся сомнения в правоте рыбаков (ведь они пользовались
чужим судном, может, даже прихватывали часть своего рабочего времени,
нарушали договор с АО), то прошу учесть, что такие споры должны разрешаться
в гражданском суде, куда и следовало бы направить это дело.
Наконец, считаю неправомерным наказывать капитанов лишением свободы за
действия всех членов экипажей. И еще прошу учесть все смягчающие
обстоятельства: отличные характеристики в течение долгого трудового пути,
многодетность. Прошу не уподобиться хору осуждений в камчатской прессе о
криминалитете среди рыбаков. Нашли, видите ли, главных воров - тех, кто
тяжко работает...
Вопросы к защитнику и ответы
Присяжный: Капитаны знали, что им будут мало платить? Почему они
соглашались?
Ответ: Практика малых окладов с негласной подработкой сложилась давно,
а ситуация обострилась в связи с инфляцией. Что касается согласия, то
капитанам просто некуда больше идти работать в условиях Камчатки, только к
этому АО монополисту.
Присяжный: При найме экипажи не могли ставить условием право на
самозаготовку?
Ответ: К сожалению, не могли. Я не знаю случая, когда бы экипаж стал
требовать официального разрешения на самозаготовку. Рыбаков устраивало
существование просто такой негласной традиции, хотя столь же традиционно
она
считалась преступной. О таких открытых требованиях они даже помыслить не
могли.
Присяжный: Не нарушали ли рыбаки своим дополнительным ловом квоты АО на
рыбу?
Ответ судьи: Квоты они не нарушали и вреда рыбным запасам не нанесли.
Обвинитель: Правильно ли я понял, что вы обосновываете свой вывод о
невиновности капитанов в хищении тем обстоятельством, что выловленная ими
продукция не являлась собственностью АО?
Ответ: Да.
Обвинитель: Известно ли вам положение Гражданского кодекса РФ, что
имущество переходит в собственность юридического лица с момента получения
его полномочным представителем?
Ответ: Да.
Обвинитель: Является ли капитан таким полномочным представителем?
Ответ: Нет, капитан не принимал рыбу, он командовал судном и людьми.
Обвинитель: А если бы к капитану в порту подошел бизнесмен и сообщил,
что по договору с его АО желает передать свой товар на его судно, и тот
согласился бы - в этом случае капитан является представителем АО?
Ответ: Если капитану брать на себя такие посреднические функции
разрешено его должностной инст