ряда вон выходящую роль. И это означает, что перед нами яркая
страница русско-чешских связей и дружбы. Они уходят, оказывается, корнями в
тысячелетнюю даль.
Но начались ли эти связи, браки и союз только во время Владимира? Вряд
ли, они должны были начаться еще раньше - на древлянско-чешском уровне, так
как совпадение в Чешском и Древлянском домах основ имен наводит на мысль,
что имена эти при династических чешско-древлянских браках были заимствованы
(безразлично в какую сторону). Явление заимствования династических имен
широко распространено при браках.
В свете всего этого есть серьезные основания полагать, что матерью
Добрыни и Малуши была чешская принцесса и что Добрыня был, стало быть,
прирожденным принцем крови Чешского королевского дома (и Владимир тоже), что
и сказалось в их политике.
Таким образом, чешский брак Мала предшествовал двум чешским бракам
Владимира и был их образцом, равно как и чешский союз Мала (очевидно,
закрепленный этим династическим браком) был унаследован Владимиром, еще
когда он был князем Новгородским, и затем в полной мере, когда стал
государем державы. Добрыне же его права принца Чешского королевского дома
должны были помогать в период его боярства (и гражданской войны, в которой
он одержал победу). Благодаря этому он, будучи боярином, имел тем не менее
во время регентства Новгородской земли право на титул типа "Его Королевское
Высочество". В X веке (да и много позже) такие титулы имели политический вес
и были серьезным оружием. Мы уже убедились, сколь серьезны были права
Владимира по матери. Похоже, не менее серьезны были и права Добрыни по
матери.
Как видим, при знании древлянского происхождения Добрыни поддается
расчету и это.
Даждьбог. Эпопея Древлянского восстания, трагедия Мала, его детей и их
последующего блистательного реванша разыгрывалась еще до крещения Руси.
Поэтому вместе с людьми должны были, сообразно понятиям эпохи, сражаться и
их боги (это правило известно с древнейших времен: вспомните "Илиаду",
"Рамаяну" или восстания разных народов против Римской империи).
Был ли у древлян бог-покровитель? И если да, то кто именно? Еще до
приезда я специально исследовал этот вопрос, но, честно говоря, не
рассчитывал найти здесь подтверждение своим догадкам: слишком много времени
прошло со дней крещения Руси, и живая память о языческом пантеоне стала
достаточно смутной.
Однако против ожиданий в Коростене дело оборачивается иначе. Местный
краевед Сергей Иванович Иванов собрал много здешних преданий. Среди прочих
он рассказывал мне коростеньскую легенду о "Святище" (так именуется район
гранитного водопада). Легенда такова.
Ольга (как известно, крестившаяся в Царьграде в 950-х годах) на
старости лет решила кончить дни в Коростене, где на горе построила на месте
языческого храма первую в здешних краях христианскую церковь. Это возмутило
древлянских языческих богов. Перун, Даждьбог, другие боги начали швырять с
противоположной стороны Ужа огромные камни, пока не свалили церковь в реку.
С тех пор место Святищем и зовется. Людям богомольным иногда удавалось
видеть на дне реки огни утопленной церкви и слышать ее тихий звон. А камни,
которые швырял Даждьбог, так и остались лежать в русле, образовав знакомый
нам гранитный водопад.
Уже название "Святище" заставило меня насторожиться, а упоминание имени
Даждьбога вызвало еще больший интерес.
"Именно Даждьбог?" - переспросил я.
"Да, - последовал ответ, - а почему вас это удивляет? Ведь в здешних
краях, по всему украинскому Полесью, вообще ходит полным-полно легенд о
Даждьбоге. К сожалению, они еще не собраны толком и не изданы. Они рисуют
Даждьбога хозяином нашего края и народным героем, карающим зло".
Нет, я совсем не удивлен тем, что встречаю здесь имя Даждьбога. Более
того, я ожидал, что если встречу его, то именно в такой роли. Но я поражен
самим фактом встречи с Даждьбогом Древлянским, ибо не смел надеяться, что
память о нем сохранилась тут до наших дней. И я вдвойне рад неожиданности
потому, что Сергей Иванович не знал, как выяснилось, забытой статьи
Прозоровского: стало быть, это никак не могло повлиять на собранные им на
месте сведения о Даждьбоге.
Полесские легенды о Даждьбоге практически не выходили за пределы поля
зрения краеведов. Зато память о политической роли Даждьбога сохранилась в
памятнике совсем иного рода - в знаменитом "Слове о полку Игореве",
посвященном более поздним драматическим событиям 1185 года. И сохранилась в
довольно загадочном контексте: в термине "Даждьбожий внук", на который наука
давно обратила внимание. Его пытались толковать по-разному.
Академик Рыбаков пишет об этом вот что: "Под "Даждьбожим внуком" в
"Слове о полку Игореве" мы должны понимать не русских людей вообще... а
одного человека во всей Руси. Оба упоминания Даждьбожа внука ставят его в
единственном числе; от усобиц распадается на части его владение ("жизнь"),
его домен. Обида - богиня смерти и несчастий - появилась среди его войск...
"Даждьбожий внук" - очевидно, властитель Руси, князь" [29].
Итак, еще на рубеже XII и XIII веков на Руси великолепно помнили, что
языческая титулатура государя всея Руси, великого князя Киевского, гласила -
"Даждьбожий внук". Что государь считается и титулуется потомком бога (сыном,
внуком или иным потомком), удивить не может - это обычнейшее дело во
множестве религий (вспомните титул китайских императоров "Сын Неба", имя
фараона Рамсеса - "Сын бога Ра" и т. п.). Что титулатура великого князя
Киевского не составляет в этом отношении исключения, вполне естественно.
Но почему же он именно Даждьбожий внук? Ведь главным богом державы, по
летописным сведениям, был Перун! Государю следовало бы, по всем правилам,
быть Перуновым внуком! То, что он не Перунов, а Даждьбожий внук - совершенно
поразительно. И несомненно, означает, что Даждьбог сумел каким-то образом
одержать верх над Перуном.
Когда же? На первый взгляд это представляется загадочным, ибо летопись
такой победы не упоминает. Но на деле победа Даждьбога над Перуном поддается
точной датировке. В 945 году, накануне Древлянского восстания, ратификация
мирного договора Руси с Византией происходит в Киеве перед статуей Перуна. В
ней участвует лично Игорь Рюрикович (и стало быть, он - Перунов внук),
ратифицируя мирный договор с императором Романом. Но вступает договор в
полную и законную силу лишь после того, как сам Перун Киевский заключает мир
с равным себе по рангу - небесным хозяином Византии, Христом Царьградским!
Значит, в 945 году Перун - неоспоримый небесный хозяин Русской державы.
И Игорь идет на Коростень и гибнет там также в качестве Перунова внука. А в
971 году в новом мирном договоре с Византией в качестве главного русского
бога упоминается опять-таки Перун. На сей раз договор заключает с
императором Цимисхием Святослав. Стало быть, и Святослав все еще Перунов
внук.
А статья 988 года сообщает уже о крещении Руси. Чтобы отразиться на
уровне трона державы, победа Даждьбога над Перуном должна была произойти
между этими двумя датами.
На международной арене Перун был хозяином Русской державы. Но внутри
державы он был хозяином Полянской земли. Точно так же, как Перун "воевал" и
"заключал мир" с Византией, он, в представлении современников, "воевал" в
любой гражданской войне внутри державы. И на протяжении всего этого периода
Перун мог потерпеть поражение в самом Киеве только один раз - в 980 году. А
этот год, как мы теперь знаем, был годом блистательной победы Добрыни и
всего Древлянского дома.
События подтверждают, что Владимир действительно был в острой вражде с
Перуном. Не прошло и десяти лет с победы Владимира, как Перун был им
низложен. Более того, изо всех богов одного Перуна при этом били железом,
одного Перуна выпроводили вниз по Днепру за пороги, то есть за рубеж, в
Печенегию.
Но ведь в 980 году Владимир Перуна не низложил, а оставил главным богом
державы? Да, оставил. Но если приглядеться, то видно, что острая вражда их
проступает и здесь. Сразу же после победы Владимир погасил огни киевского
жертвенника Перуну и поставил на другом месте статуи шести богов. И хотя
Перун в этом Шестибожии место сохранил, но мог отныне принимать жертвы и
моления уже не один, а лишь в обществе других богов. Попросту говоря,
Владимир в 980 году временно оставил Перуна царствовать, но - не править!
Владимир отнял у Перуна реальную власть, учредив соправительство шести богов
(сразу низложить Перуна Владимиру мешала, между прочим, угроза печенежской
интервенции).
Покровителем Игоря Рюриковича в борьбе с Малом, несомненно, был Перун.
Покровителем Ярополка в борьбе с Владимиром также, несомненно, был Перун
(иначе он не остался бы на первом месте в Шестибожии и не подвергся бы
вскоре после этого суровой каре Владимира). Все беды Древлянской земли и
Древлянского дома (вспомним хотя бы десятилетнее рабство Добрыни и Малуши)
считались в те времена проявлением воли Перуна. "Его могущества и
справедливого гнева", - открыто говорил Варяжский дом и его сторонники. "Его
злой воли" - в глазах древлян, в глазах всего русского народа.
А все свои удачи и победы древляне столь же естественно приписывали
покровительству собственного, древлянского, бога, и небесный хозяин
Древлянской земли, покровитель Древлянского дома непременно должен был
находиться в 980 году в стане победителей - и в составе Шестибожия
Владимира. Даждьбог в этом Шестибожии фигурирует - и титул Даждьбожьего
внука в этой связи весьма красноречив.
Даждьбожьим внуком, несомненно, титуловался Мал - в качестве князя
Древлянского. Этот титул должен был после него унаследовать Добрыня. Но
унаследовал Владимир - и на сей раз в качестве государя всея Руси. И наличие
этого титула у государя в Киеве (запомнившегося надолго как последний его
языческий титул) может означать только одно: Владимир своей властью сменил
свою династию, в 980 году или несколько позже (по моим расчетам, в 985 году)
он провозгласил в своем манифесте с высоты трона, что отныне царствует как
князь не Варяжского, а Древлянского дома. Вот сколь серьезны были открытые
Прозоровским для науки (но великолепно известные современникам Добрыни)
права Владимира по матери.
Красно Солнышко. Но мой вывод, что Даждьбог был Даждьбогом Древлянским,
опирался не только на загадку "Даждьбожьего внука". В нем играл крупную роль
и стабильный былинный эпитет Владимира - "Красно Солнышко".
Никакими чертами "солнцеподобного" недоступного величия Владимир в
былине не наделен: он пирует с богатырями, радушно беседует и шутит,
обладает человеческими слабостями. Один из стабильных эпитетов его -
"ласковый князь Владимир". Да и эпитет "Красно Солнышко" звучит тепло,
любовно, а вовсе не грозно-величественно.
Итак, дело на сей раз вовсе не в обожествлении деспотической власти
монарха (образ былинного Владимира диаметрально противоположен этому; там
же, где его именем прикрыты другие князья, деспотизм не прославляется, а
обличается). Почему же у этого идеального, патриархального князя русской
былины стабильный "солнечный" эпитет?
Ответ на это дан наукой. Говоря о Даждьбожьем внуке, Рыбаков пишет
также: "С этой солнечной символикой связан и былинный эпитет Владимира -
"Красно Солнышко" [30]. То есть эпитет сопоставлен непосредственно с миром
богов.
Дело в том, что Даждьбог - именно солнечный бог. И если он был
покровителем Древлянской земли, то Владимир был внуком Даждьбога-Солнца по
праву князя Древлянского дома. Во времена, когда о нем слагались былины, это
на Руси знал каждый. Эпитет "Красно Солнышко" был столь же естествен, как
титул Даждьбожьего внука. И ласковое "Солнышко" (как и весь колорит образа
Владимира) ясно говорит, что Даждьбог был тогда в глазах народа добрым
божеством.
Победа 980 года (как и победа 945-го) была одержана под Древлянским
знаменем. И хотя описания его не сохранились, но можно ручаться, что на нем
сиял солнечный лик небесного хозяина княжества, Даждьбога Древлянского
(вероятно, в сочетании с какими-то другими геральдическими изображениями,
например, с княжеской булавой Древлянского дома). В победном 980 году всюду,
где армия Добрыни водружала Древлянское знамя, восходило после черной ночи
деспотизма Варяжского дома Красно Солнышко русской свободы! И это Красно
Солнышко было практически княжеским гербом Владимира. А свободолюбивая
репутация Даждьбога была к тому времени освящена в глазах всего русского
народа столетней героической борьбой Древлянского дома против варяжских
угнетателей.
Солнечный лик Даждьбога в качестве родового герба Владимира должен был
широко встречаться в его быту - на знаменах, в гридницах, где пировали с ним
богатыри, на фасаде дворца, на утвари князя. Красно Солнышко могло быть
вышито и на груди княжеской одежды, и притом не только парадной, но и
походной, в которой князь объезжал знаменитые богатырские заставы - крепости
против печенегов. Это Красно Солнышко само просилось в поэтический образ - и
вместе с тем поэтическое "Владимир Красно Солнышко" было практически
равнозначным титулу "Владимир Древлянский".
Добавочную роль в сложении и закреплении этого эпитета Владимира
сыграло еще одно важное обстоятельство. В Шестибожии Владимира места богов
(кроме оставленного поневоле на первом месте Перуна Полянского) оказались -
как выяснилось при политическом анализе Шестибожия в свете древлянской
теории - распределены в строгом соответствии с заслугами их земель в победе
980 года. Соправительство богов означало соправительство земель, было его
проекцией на небо и фиксацией на земле. Оно означало ни много ни мало
наличие федерального парламента державы и власть победоносной свободолюбивой
коалиции земель (я не стану касаться здесь расшифровки ее младших
участников).
Даждьбог в Шестибожии стоит на третьем месте (означавшем фактически
второе). Но перед ним было одно место, еще более почетное. И настоящим
хозяином положения в державе стал в 980 году именно этот бог, стоящий в
перечне Шестибожия сразу вслед за Перуном и перед Даждьбогом. Имя этого
"бога No 2" (фактически "бога No 1") - Хорс. И о нем известно, что он также
был солнечным богом.
Какой землей Руси владел Хоре-Солнце? Это не может быть загадкой, ибо
победа 980 года, как я уже говорил, была одержана под Древлянским знаменем,
но прежде всего новгородским оружием! По праву это место в Пантеоне Победы
(а Шестибожие, учрежденное Владимиром, несомненно, было им) принадлежало
небесному хозяину Новгородской земли. То есть Хорсу Новгородскому.
В теории эпохи именно Хорс Новгородский был главным победителем 980
года (протянувшим руку помощи своему союзнику Даждьбогу Древлянскому). И
Шестибожие не просто Пантеон Победы персонально Владимира. Или даже
персонально Владимира и Добрыни. Или даже всего Древлянского дома. Нет, у
него есть и другие функции, и другой важный смысл. Шестибожие также -
фиксация победы новгородско-древлянской земельной коалиции, установления
новгородско-древлянской гегемонии в державе.
Стало быть, на общепринятом языке русской языческой геральдики (а он
оставался общепонятен еще долго после крещения Руси) "Владимир Красно
Солнышко" немедленно расшифровывалось каждым как титулатура "Владимир
Новгородский и Древлянский" (или "Древлянский и Новгородский").
Вот почему Владимир стал навеки для былины Владимиром Красно Солнышко!
Кстати, это означает, что победители 980 года, Хорс Новгородский и
Даждьбог Древлянский, равно как и их противник Перун Полянский, были не
менее серьезными политическими фигурами, чем, к примеру, Мардук Вавилонский,
Афина Афинская и Юпитер Капитолийский.
Это означает и то, что русский языческий пантеон ничуть не был
примитивным и недоразвитым, а, напротив, стоял на той же высоте, что
пантеоны Древнего Востока, Греции и Рима! В этой непривычной для
представления о Руси системе великие боги были территориальными владыками и,
подобно князьям, имели территориальные титулы.
Далее, это означает, что владыками княжеств Руси великие боги стали
задолго до событий X века, в глубокой древности по отношению к X веку. И еще
это означает, что языческая Русь обладала высокоразвитыми политическими и
конституционными теориями, построенными не на влиянии мусульманского или
христианского мира, а на осмыслении собственной русской практики.
Святище. Но ведь я нахожусь сейчас не только в столице Мала
Древлянского, но и в столице Даждьбога Древлянского, под чьим знаменем
одержал победу в 980 году Добрыня. Где-то здесь должен был быть не только
княжеский дворец, в котором родились Добрыня и Малуша, но и главный храм
Даждьбога. Где же? Не с ним ли связано название загадочного Святища? Ведь
место, именуемое так издревле, имеется в Коростене и сегодня и по легенде
оно связано с Даждьбогом и событиями X века.
Как я уже говорил, местные предания - драгоценный исторический
источник, но нуждающийся в проверке и осмыслении. Вот хороший пример тому: в
конце XIX века фольклорист И. И. Коробка записал в этих местах предание,
которое гласило, что Игоря убила под Коростенем... рассорившаяся с ним
Ольга! Можно ли этому верить? Конечно, нет. Но вместе с тем в предании,
несомненно, отразились противоположность политики Ольги и Игоря и позднейший
союз Ольги с Древлянским домом.
Что же надо отвести как заведомо недостоверное в предании о Святище?
Прежде всего, церковь. И притом по многим причинам. Из разговора с Ивановым
выясняется, что на самом деле церкви на горе никогда не было (там стояло
лишь несколько старинных крестов). Да и строить в Коростене церковь на месте
языческого храма Ольга не могла уже по одному тому, что не обладала для
этого достаточной властью. Она крестилась сама, но Русь не крестила. Она не
смогла крестить даже своего сына, Святослава, а государем был он. О
преследовании языческих культов в такой обстановке не могло быть и речи. Но
была и другая причина, по которой Ольга ни в коем случае не стала бы ломать
коростеньское святилище Даждьбога: ведь этот бог благодаря древлянскому
браку стал политическим союзником Ольги как раз в период ее крещения.
Легенда (с дополнительными стандартными мотивами звона потонувшей
церкви и т. п.) перерабатывалась в течение столетий под воздействием совсем
иной перспективы: антитезы христианства вообще с язычеством вообще. Картина
союза Христа с Даждьбогом была для последующих столетий не только необычной,
но и совершенно невероятной. Разумеется, она должна была замениться в
легенде иной картиной. Так и произошло. А само мнимое желание Ольги
поселиться под старость в Коростене? Это, видимо, отражение, хотя и
превратное, ее союза с Древлянским домом.
Нет, Святище названо так вовсе не по утонувшей церкви Ольги. Напротив,
церковь придумана для объяснения названия из христианской перспективы. Само
же по себе слово ни в коем случае не может означать "место, где утонула
церковь". Такое место именуется совсем иначе - "церковищем". Для "святища"
же гораздо естественнее другое значение - "святилище" (древнее). То есть
открытый или закрытый языческий храм.
Если так, то что за святыню могли здесь сбросить в X веке на дно Ужа?
Видимо, статую того же Даждьбога. Только делала это, конечно, не Ольга.
Ищу следы святилища Даждьбога у подножия той горы, на которой будто бы
стояла церковь, и не нахожу. Но ведь, по преданию, Даждьбог, когда стал
швырять камни через реку, стоял не под горой, а на противоположном берегу. И
я начинаю искать следы святилища на западном берегу Ужа.
Действительно, вниз по течению от каменного водопада (но все еще
напротив горы; река здесь делает петлю) у берега находится большой природный
амфитеатр из гранитных глыб. Валуны циклопические, иногда голые, иногда
поросшие мохом и травой. В центре амфитеатра обращенная в сторону Ужа и горы
(и похоже, на юг - к полуденному солнцу) большая изолированная глыба с нишей
под ней. Ниже ее - площадка, обрывающаяся прямо в воду.
Уж не алтарь ли это с жертвенником перед ним? Не здесь ли высилась
когда-то статуя Даждьбога? Вдруг это и вправду чудом уцелевшее древлянское
святилище? Ведь такие природные глыбищи не выкорчуешь, даже если хочешь
разрушить храм враждебного божества.
Воображение рисует жрецов Даждьбога, совершающих перед его статуей
обряд в открытом храме, созданном в природном амфитеатре. Древлян,
толпящихся выше на его уступах. Кто знает, вдруг древняя статуя и сейчас
лежит где-то на дне реки?..
Это лишь догадка, не более. Впечатление от амфитеатра гранитных глыб
может быть и обманчивым. Возможно, святилище находилось где-либо поблизости.
Возможно, оно теперь погребено под землей. Возможно, храм был закрытый...
Словом, здесь судить археологам. А систематического археологического
обследования Коростеня и его окрестностей еще не производилось. И не
приходится сомневаться, что Коростень заслуживает пристального внимания
археологов, да и краеведам здесь еще хватит работы на годы.
Продолжаю размышлять над Святищем и легендой о нем. Что еще надо в этой
легенде отвести как недостоверное? Конечно, союз Даждьбога с Перуном против
Ольги и Христа. Такого союза в X веке быть не могло. Как мы уже знаем, в
945-946 годах Даждьбог и Перун были не союзниками, а врагами. В политической
теории эпохи восстание Мала означало, что Даждьбог Древлянский восстал
против своего сюзерена Перуна Полянского и отказал ему в сюзеренитете. А при
капитуляции Мала Даждьбог снова признал себя вассалом Перуна.
Мала можно было сослать в Любеч, но Даждьбог был бессмертен, ни
выслать, ни даже развенчать его было нельзя: он вечно обитал в Коростене. А
оскорблять древлянского бога и делать его своим вечным врагом в расчеты
Ольги не входило. Стало быть, мотив единого фронта Перуна и Даждьбога против
Ольги - такое же позднее наслоение, уже из христианской перспективы, как
мнимая утонувшая церковь Ольги.
Но название Святища на христианское наслоение не похоже, церкви и места
их расположения так не называли. Мне такое название больше не встречалось
нигде, похоже, что оно уникально. И специфично для Коростеня. Оно явно может
означать только место древнего языческого святилища. И ведь, в общем-то,
название относится к тому самому месту, в пределах которого оказался
гранитный амфитеатр.
Нет, я не спешу с выводами насчет Святища. Но решаю еще расспросить об
этом Иванова.
Площадка казней. Оказывается, про гранитный амфитеатр тоже есть местная
легенда, не связанная на сей раз с X веком. Но очень подходящая к тому, что
показалось мне "жертвенной площадкой". Отсюда, гласит легенда, в глубокой
древности, при злом царе Аттиле, сбрасывали людей в Уж.
Царь гуннов Аттила действительно оставил по себе в истории страшную
память. Его прозвали "бичом божьим", а сам он похвалялся тем, что, где
ступали копыта его коней, не растет больше трава. Своей колоссальной
империей Аттила правил из нынешней Венгрии, опустошительные походы совершал
по Западной Европе, немного не дошел до Сены, грозил и самому Риму. Словом,
фигура для преданий о лютом деспоте очень подходящая.
Но Аттила - в Коростене?! Ведь он жил в V веке, за полтысячелетия до
Добрыни. Может быть, к его громкому имени предание пристало значительно
позже, просто по ошибке? Решаю отвести Аттилу как анахронизм, обычный для
местных преданий, и задаюсь вопросом: нет ли в легенде о "площадке казней"
смешения разновременных событий?
Ведь одно предание гласит: отсюда давным-давно, в лихую годину, людей
сбрасывали в реку. А в другом предании эти же места связаны не только с
именем Даждьбога, но еще и с X веком. Случайно ли это? Какие драматические
события X века могли быть притянуты преданием гораздо позже к временам злого
царя Аттилы? Короче говоря, кого могли сбрасывать здесь в Уж в X веке?
Площадка, которая в предании оборачивается нежданно для меня площадкой
казней, показалась мне при осмотре сразу жертвенной площадкой. Заметны даже
природные желобки между глыбами, по которым в реку стекала кровь жертвенных
животных. Но я не отнес эту площадку к войне, бою Даждьбога и Перуна против
Христа. И вообще ни к какому бою. Я счел это нормальным (правда,
величественным) местам жертвоприношений божеству, обитавшему здесь несколько
веков. Но когда я осматривал жертвенную площадку в амфитеатре, который счел
храмом Даждьбога, мысль о человеческих жертвах даже не пришла мне в голову,
тем более что я уже знал, что Даждьбог был Солнцем благодетельным, подателем
жизни и хранителем древлянской и общерусской свободы.
Однако в час войны перед лицом Даждьбога вполне могли и предавать
ритуальной казни пленных врагов. Тех, кто посягнул на свободу Древлянской
земли, охраняемой Даждьбогом.
Так могло ли это быть в X веке? В 945 году вряд ли - победа над Игорем
была быстрой, и Игорь был немедленно казнен, но не в самом Коростене (об
этом речь еще впереди). А война с Ольгой была упорной, но не кровавой (что
нам уже известно), обе стороны щадили друг друга.
Однако в том же X веке была другая древлянская эпопея, когда вся
Древлянская земля после нескольких лет гражданской войны оказалась захвачена
знакомым нам уже Ярополком и его варяжским фаворитом Свенельдом - в 977
году. И эта гражданская война была ожесточенной и кровавой. В ходе ее с
площадки казней вполне могли сбрасывать в Уж попавших в плен воинов
Ярополка, вторгшихся в Древлянскую землю.
Но также вполне возможно и другое: что варяжские опричники Ярополка
(или их союзники печенеги) расправлялись здесь с древлянами и бросали их в
Уж специально отсюда, ради осквернения их храма, в отместку свободолюбивому
богу. И кстати, не "швырял ли Даждьбог камни" в первоначальных вариантах
легенды о Святище вовсе не в церковь, а во врагов, захвативших командную
высоту напротив его святилища?
Ведь в ту эпоху каждая меткая стрела, пущенная через реку (особенно в
этом священном месте!), каждый камень, метко брошенный древлянскими
защитниками через реку, естественно понимались как направляемые самим
Даждьбогом. Если так, то исходной точкой легенд о Святище было не крещение и
не отношения древлян с Ольгой, а героическая оборона Коростеня и, в
частности, самого храма Даждьбога в 977 году...
Как бы то ни было, а Святище в Коростене есть. И для археологов
комплекс его загадок может оказаться интереснейшим объектом.
Но если я прав, заземляя легенды о Святище не на времени Ольги и не на
временах Аттилы, а на 977 году, то Даждьбог тогда швырял камни не в Христа,
а в войско Перуна, и в тот черный год Перун торжествовал.
Неудавшаяся столица Руси. Но я нахожусь не только в гордом
"Гранитограде" Лесного края. Я нахожусь также в кратковременной столице
Руси.
Коростень - столица Русской державы?! Да, именно столица державы.
Провозглашенная Малом в 945 году. Но - так и не утвердившаяся в этой роли.
На основании чего же можно делать такой вывод? Во-первых, на основании
отчетливых следов в самой летописной версии. Правда, она тщится представить
Мала незадачливым князьком (за которого его принимали вследствие этого
многие историки), полезшим в женихи к великой княгине. Словом, фигурой с
Ольгой абсолютно несоизмеримой. Мотивом сватовства Мала к Ольге
подсовывалась таким образом попытка Мала переселиться из дыры в стольный
Киев.
Однако, странное дело, если вчитаться в текст статьи 945 года, то
выясняется, что в нем идет речь вовсе не о переезде Мала в Киев к Ольге, а о
переезде Ольги в Коростень!
Сначала Ольга требует максимально представительного и почетного
посольства древлян, "чтобы с великой честью пойти за вашего князя, иначе не
пустят меня киевские люди" (курсив мой. - А. Ч.). Речь идет отнюдь не о том,
чтобы Мал стал при Ольге принцем-супругом в Киеве и даже не о вокняжении его
в Киеве с переходом власти от Ольги в его руки. А о том, что киевляне не
слишком охотно отпустят Ольгу жить в Коростень.
И дальше Ольга действительно едет в Коростень. Едет, положим, с
намерением обмануть и истребить тысячи древлян, но ведь для виду-то едет, и
древляне верят ей, что она едет к ним. Ольга едет, словно не она великая
княгиня, а Мал - государь Руси.
Нужды нет, что вся поездка эта есть вообще выдумка летописца. В статье
945 года фактически дважды недвусмысленно зафиксировано, что Мал тогда
требовал Ольгу к себе в Коростень.
По какому же праву? По праву победы! Потому, что он после победы над
Игорем немедленно объявил Коростень новой столицей Русской державы вместо
Киева. И это подтверждается анализом действий Мала сразу после победы.
Что до мнимых действий Ольги, то еще Карамзин писал: "Здесь Летописец
сообщает нам многие подробности, отчасти несогласные ни с вероятностями
рассудка, ни с важностью Истории, и взятые, без всякого сомнения, из
народной сказки" [31]. Шахматов считал их источником народные песни. Я
полагаю, что это продиктовано князьями, враждебными Древлянскому дому. Но в
данной связи это не важно. Действия-то Мала не выдуманы, и они поддаются
расчету.
В логике положения (если Малу для законности власти над всей страной
был непременно нужен захват Киева) была не отправка в Киев парламентеров, а
немедленное развитие боевого успеха, форсированный марш на Киев! Во всех
последующих усобицах в течение нескольких веков мы видим эту картину:
одержав решающий военный успех на подступах к Киеву, очередной претендент на
"царский" трон сразу же устремляется прямо на столицу. Надо ковать железо
пока горячо, и претендент бросает войска на главную цель - Киев, стремясь
взять его врасплох или с бою.
Между тем следов такого стремительного броска Мала на Киев летописный
рассказ (в котором сквозь увертки ложной версии явственно проступают черты
хода военных действий) не обнаруживает. (Вместо этого будет потом поход
Ольги на Коростень и его осада.) Мал не делал броска на Киев, не шел на него
победным маршем - потому что Киев не был его главной целью. Он считал свою
власть законной и без того, рожденной победой над Игорем, а вовсе не
обладанием разжалованной столицей.
Мал объявил себя государем всея Руси прямо в Коростене, и в его глазах
Киев после поражения и казни Игоря автоматически перестал быть центром
политической власти страны. Там, с точки зрения Мала-победителя, имелись
теперь лишь "местные власти", в покорности которых он был заранее уверен
(как оказалось, ошибочно). Мал вообще не добывал Киева, он подбирал его
между делом.
Зачем же тогда он слал посольство к Ольге, да еще со сватовством? Он
вообще не посылал посольства к Ольге. Он посылал посольство к боярству
Полянской земли с требованием выдать ему, прислать в Коростень, Ольгу вместе
со Святославом как трофей победы. Посольство было, таким образом, через
голову Ольги, ее он просто не принимал в расчет.
Картина вырисовывается следующая: немедленно после казни Игоря Мал
отправил послов в Киев к Полянскому боярству с известием, что Игорь пленен,
низложен и казнен, династия Рюрика также низложена, а он, Мал, отныне новый
государь державы, а столицей ее стал Коростень. Мал требовал немедленного
принесения ему вассальной присяги и, как уже сказано, выдачи Ольги и
Святослава.
Но, чтобы решиться на такие претензии, мало обладать твердым сознанием
своего права. Надо еще обладать реальной силой. Такие условия диктуют только
с позиции силы, не опасаясь ответных ударов. Надо быть в состоянии сделать
это. (Проиграл кампанию Мал только через год). Для этого надо явно не
уложить князя в случайной стычке (как обманно пытается представить дело
летопись), а одержать полную победу на поле боя.
То есть надо уничтожить не только лично Игоря, но и главную реальную
опору его власти, уничтожить его решающую боевую силу.
Сделал это отец Добрыни? Очевидно, сделал. Иначе армия державы,
остававшаяся в распоряжении Ольги, немедленно раздавила бы его стремительным
броском на Коростень. Ольга бы в таком случае не стала (как в летописных
баснях) хитрить и не стала бы (как вынуждена признать нехотя летописная
версия) терять даром целый год до того, как осадить Коростень. Вполне
очевидно, что в 945 году сильной армии у Ольги не было и ей пришлось ее
фактически создавать с большим трудом и большой потерей времени.
Точнее, в 945 году в руках Ольги не оказалось армии, способной к
наступательным действиям против древлян. А была только армия, способная
оборонять сам Киев. То есть у нее сохранилось земельное ополчение Полянской
земли, чье боярство, не пожелавшее лишаться в пользу Древлянской земли
привилегий первой коронной земли державы, решило отклонить все требования
Мала.
Но если Мал одержал под Коростенем такую громкую победу над Игорем, то
как же развивались военные действия?
Спешу на поле боя. Оно известно? Историкам - нет. Ни один историк не
удостаивал его до меня своим посещением, ибо, доверяя лживой летописной
версии и не зная открытия Прозоровского, не придавал фигуре Мала никакого
серьезного значения. Но в Коростене место победы отца Добрыни над сыном
Рюрика прекрасно известно всем. И меня везут прямо туда.
[26] В. А. Чивилихин. Память. М., 1982, с. 389.
[27] Н. М. Карамзин. История государства Российского. СПб., 1816, с.
163-164.
[28] Б. А. Рыбаков. Древняя Русь, с. 50.
[29] Б. А. Рыбаков. Древняя Русь, с. 13.
[30] Б. А. Рыбаков. Древняя Русь, с. 13.
[31] Н. М. Карамзин. История государства Российского, с. 160.
Глава 4. Игоревка
Болото. "Вон там, - говорит мне хуторянин Игоревки, - древляне и
загнали Игоря с его варягами в болото. От самого Шатрища гнались, так уйти и
не дали. Болото, оно здесь раньше всегда было, только недавно пересохло,
когда на Уже плотину построили. И тогда тоже было. Гнали ночью. Те в Киев
ускакать хотели, да их в болото загнали. Кони в трясине увязли. Тут их в
плен и взяли. Вон оно, то самое место - его из рода в род все знают".
Хутор Игоревка, куда меня привезли местные журналисты, лежит от
Коростеня тоже вниз по течению Ужа, но еще ниже Шатрища. От Коростеня до
Игоревки 7-8 километров.
Вот оно, место финала всей древлянской кампании сына Рюрика. Но оно ли
поле боя? Нет, главный бой, говорят журналисты, разыгрался еще под Шатрищем
во время неожиданной ночной вылазки древлян из Коростеня. Это в городе и
окрестностях знают все. Я интересуюсь, производились ли в Шатрище
какие-нибудь раскопки, и что там, на поле боя, нашли? Нет, Шатрище внимания
археологов и вообще ученых никогда не привлекало. А вот курган Игоря
когда-то копали, но вроде не археологи, а любители.
Раскопок в Шатрище я делать, конечно, не собираюсь. Но в местность
возле Игоревки вглядываюсь с величайшим интересом. Топография ее здесь очень
красноречива. Игоревка (как и Шатрище) лежит на правом берегу Ужа. Иными
словами, на восточном берегу, то есть ближайшем к Киеву. Игорь (с боями?)
сумел дойти из Киева до Ужа. Но, споткнувшись о неприступный Коростень,
дальше пройти так и не смог. Последовал неожиданный сокрушительный контрудар
Мала.
Разгромленный под Шатрищем, сын Рюрика ударился в бегство со своими
отборными телохранителями. Его гнали несколько верст. Все это время он
старался вырваться на спасительный простор и ускакать к себе в Киев. Но
древляне - это здесь ясно видно по топографии местности - не просто
преследовали Игоря, а гнались за ним с точным расчетом, все время прижимая
его обратно к берегу Ужа, все время отрезая путь на Киев. И так и не
выпустили на простор к дороге на Киев до самого конца, пока не загнали в
болото у реки.
Как видно, древляне свой театр военных действий знали в совершенстве,
даже ночью. Они не просто сделали ночную вылазку, но уже в Шатрище зашли
Игорю в тыл, и притом не пешие, а конные. Из Шатрища Игорь не мог ускакать
прямо на Киев, а смог какое-то время мчаться только по единственной дороге,
которую ему древляне оставили открытой.
Он надеялся, что дорога эта вдоль восточного берега Ужа в конце концов
выведет на свободу. Но дорога вела прямехонько в роковое болото. Как видно,
Игорь знал здешнюю местность так плохо, что не только потерял под Шатрищем
свою армию, но и попал в ловушку сам всего в нескольких верстах от Шатрища.
В Игоревке становится ясно, что весь стратегический и тактический план
Игоря потерпел провал под Шатрищем, а Мал, напротив, показал себя
великолепным стратегом и тактиком. Древляне отступали до самого Коростеня,
очевидно в полном боевом порядке, и сумели сохранить достаточные силы для
внезапного решающего удара, нанеся его в заранее выбранном месте,
чрезвычайно удобном для них - и роковом для Игоря.
В этой связи следует заметить, что вся военная сторона Древлянского
восстания пока едва изучена. А она, как видим, безусловно, играла
серьезнейшую роль.
Предыстория восстания Мала. А как развивались события, приведшие к
восстанию 945 года? Примечательно, что предыстория его тесно связана в
летописи с двумя походами Игоря на Царьград, предпринятыми один за другим в
40-х годах.
Первый из них, в 941 году, кончился трагически: огромный русский флот
был сожжен греческим огнем (то есть огнеметами византийцев). Большинство
участников похода погибли в пламени или в пучине моря, лишь немногие
вернулись домой. По всей державе говорили в тот год о "молнии небесной",
которой владели греки (летопись сочла нужным это отметить). Однако Игорь, не
обращая внимания на ропот, в 944 году снова пошел на Царьград.
Примечательно, что, по летописи, древлянские полки участвовали в первом
походе на греков, но не во втором (серьезный признак назревания конфликта
между Малом и Игорем).
На сей раз сын Рюрика предпочел вернуться с полдороги, заключив без боя
компромиссный мир. При этом он получил от византийцев на каждого воина
роскошные ткани и золото. В следующем (то есть 945-м) году
византийско-русский мирный договор был ратифицирован, и Игорь, развязав себе
руки, пошел походом уже не на Царьград, а на Коростень.
Этот поход обставлен в летописи не меньшим количеством баснословных
обстоятельств, чем история с воробьями. Игорь-де не сам хотел пойти на
древлян, а послушался своих жадных дружинников. А те жаловались: мы наги.
Тогда Игорь пошел к древлянам и потребовал от них непомерно большую дань, а
сверх того позволял своей дружине всячески обирать и притеснять древлян, а
те все безропотно терпели. И дань ему платили. И восставать не собирались
(степени правдоподобности летописного рассказа я пока не касаюсь, хотя
несообразности в нем здесь бросаются в глаза).
Удовлетворенный Игорь направился было обратно в Киев, но по дороге его
обуяла жадность. Чтобы не делиться будущей добычей со своими же воинами,
Игорь отослал домой почти все свое войско с уже полученной данью. А сам с
малочисленной дружиной опять повернул на Коростень, чтобы взять с него дань
еще раз. Только после этого древляне и решили восстать (иными словами,
летопись признает, что Игорь сам спровоцировал древлян на восстание).
История эта не внушает особого доверия даже на бумаге, а когда видишь
коростеньский гранит, она становится и совсем смехотворной. Ну, на что, в
самом деле, похоже, что скаредность Игоря, и без того анекдотическая,
приписана государю великой державы, только что дважды ходившему в поход на
столицу Византии и бравшему с нее дань золотом! Как Игорь собирался без
войска ограбить крепость такой силы, как Коростень, тоже