Марина Дяченко, Сергей Дяченко. Хозяин колодцев --------------------------------------------------------------- (Журнал "Если" 10'2001) OCR&Spellcheck: Алексей Меллер Ё http://ameller.narod.ru/ ---------------------------------------------------------------  * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *  В первый день лета Юстин нашел пять мертвых воронов. Все трупы выглядели одинаково: клюв разинут, перья на боках слиплись, а на cпине выпали, образовав круглую кровавую проплешину. -- Наездники, -- сказал дед, когда Юстин рассказал ему о находке. -- Вчера вот только подумалось... -- и помрачнел. На другой день Юстин нашел крысу. На боках у нее явственно виднелись следы маленьких шпор, спина, сбитая седлом, кровоточила; тем не менее крыса не спешила подыхать и, завидев Юстина, уползла под порог. Дед всю ночь просидел, запершись в своей каморке, и к утру дом провонял едким и кислым. На рассвете Юстин получил пригоршню лягушачьих костей, моток шелковой нитки, один деревянный гребень, один железный -- и объяснения, как всем этим пользоваться. Пока Юстин ходил по саду, разматывая нить, выламывая зубья из деревянного гребня и зарывая лягушачьи кости, дед возился с домашней живностью -- метил спины уткам, курам, козам, поросенку и кошкам. -- Огонька я тоже на всякий случай пометил, -- сказал дед, когда усталый Юстин мыл руки во дворе. Огонек был волкодавом, и когда его передние лапы ложились Юстину на плечи, пес смотрел на человека сверху вниз. Смывая мыло с твердых широких ладоней, Юстин думал, каков же должен быть наездник, чтобы укатать Огонька. -- Дед... А человека они могут укатать? -- Человека не могут, -- сказал дед после паузы. -- Свинью, бывало, укатывали. Теленка... А человека -- нет. Разве что Королева... Королева наездников. Та -- может... Юстин улыбнулся, давая понять, что оценил шутку. Четыре ночи ничего не происходило; на пятую Юстин проснулся не то от звука, не то от прикосновения, не то от дурного сна. А может быть, от едва слышного звона натянувшейся шелковой нитки. -- Стой! -- рявкнул дед. -- Сам не ходи... Вместе... Бесновался на цепи Огонек. Они выскочили в сад, вооруженные -- Юстин косой, а дед вилами. Прямо у порога что-то прыснуло из-под ног; Юстин отшатнулся и едва не напоролся на вилы, тогда дед на полуслове оборвал заклятье-оберег, выругался и забормотал снова. Слова его вплетались в шелест ветра, от слов качалась трава и прыгал по стволам свет фонаря. Юстину показалось, что кто-то глядит из-за деревьев, что свет отражается в маленьких равнодушных глазах; прямо над головами мелькнули три или четыре нетопыря, ветер стих, наваждение исчезло. Дед отбросил вилы и взял у Юстина фонарь. Поднял повыше; в нескольких шагах валялась дохлая крыса, снежно-белая посреди вытоптанной травы, со жгутом спутанных ниток на шее. -- Сказано -- на чьей земле наездник коня переменит, тому счастья семь лет не будет, -- сообщил дед мрачно. -- У нас они уже на семь семилетий изменялись, не меньше... Чтоб им провалиться, сволочам! -- А может, обойдется? -- спросил Юстин, осторожно трогая пальцем острие косы. -- "Обойдется", -- безнадежно буркнул дед. -- За наездниками всегда саранча идет, вот помяни мое слово... Горевестники они. Ненавижу. Дед подошел к крысе. Поднял за шелковый жгут, рассмотрел дыры от шпор на боках; отбросил под куст смородины: -- Навернулся наш сторожок... Слушай, Юс, не в службу, а в дружбу. Надо караулить, ничего не поделаешь, нельзя, чтобы они тут, как у себя дома... Посиди до утра. Я тебе фуфайку принесу. x x x Под утро Юстин проснулся от сырого холода. Костер превратился в кучу пепла; Юстин плотнее завернулся в дедову фуфайку, встал сперва на четвереньки, потом, потирая затекшую спину, поднялся в полный рост. Вокруг стояла тишина, не смела пискнуть ни единая пичуга, и Юстину припомнились дедовы слова: горевестники... За наездниками всегда саранча идет, помяни мое слово... Он вспомнил, как накануне козы отказывались идти на луг, жались друг к дружке и истошно мекали. Как не выходили из дому гулены-кошки, а куры, спокойно бродившие по двору, ни с того ни с сего вдруг устроили такой гвалт, будто они были уже в желудке у хорька. Да, незавидная судьба -- шпоры в бока и бег до смерти... Юстин рывком оглянулся. Ему оказалось -- вот-вот на шею свалится с ветки беспощадный любитель быстрой езды, разорвет рот невесть откуда взявшимися удилами... Ветки покачивались, будто успокаивая. Среди листвы виднелись маленькие, едва начавшие вызревать яблоки. Юстин закинул косу на плечо -- и медленно двинулся в обход огромного сада, их с дедом единственного достояния, их гордости и кормильца, вечной заботы, их сада, короче говоря... Он шел и думал о наездниках. О том, что вся их короткая жизнь -- забава. Что они забавы ради гоняют на птицах и крысах, на собаках, волчатах и летучих мышах. И, скорее всего, у них нет никакой Королевы. Зачем им Королева? Каждый из них сам себе король... С другой стороны... Не бывает дыма без огня, верно? Пусть все, кто якобы видел Королеву, врут... Но ведь люди, случается, пропадают невесть куда, был -- и нету... Может быть, те, пропавшие, и видели Королеву на самом деле? Просто никому не успели рассказать? Прямо над головой у него закачалась ветка, дернулась, обрушивая на Юстина редкий дождик росы. Он вскинул голову; в кроне старой черешни, как в зеленом шаре, сидела девушка. Лицо ее было белое и круглое, слишком большое для наездника. Шея, плечи, тонкие руки, подол светлого платья; Юстин напряженно искал взглядом перепончатые крылья. Если только за спиной прячутся складки, то... Девушка покачнулась, теряя равновесие. Уперлась в ветку босыми ногами; Юстин разглядел очень тонкие, нежные ступни, круглые пятки, два ряда круглых пальчиков -- будто четки. Она сидела, насупившись; с каждой секундой небо становилось все светлее и светлее, и Юстин уже мог видеть, что незнакомка не так бледна, как показалось вначале. Что щеки ее -- румяные, кончик носа -- розовый, а волосы -- каштановые. И еще он видел, что ей неловко -- и оттого она злится. -- Ты косарь? -- спросила она наконец. -- Шел траву косить? Вот и иди себе... Голос у нее был будто бы простуженный -- низкий и хрипловатый. -- Я хозяин этого сада, -- сказал Юстин. -- И этого дерева. -- Значит, это твою черешню я ем, -- спокойно подытожила девушка. -- Будь добр, иди своей дорогой. Я сейчас слезу. Ветка качнулась; девушка потеряла равновесие, пытаясь прикрыть подолом круглое колено: -- Ну, что уставился? Иди отсюда! -- Черешня у нас еще не созрела, -- сказал Юстин. -- Это внизу не созрела... А здесь, на верхушке, вполне уже хорошенькая... Ай! Юстин отбросил косу и бросился ей на помощь -- однако в последний момент воровка ухитрилась приостановить падение. Снова взобралась на ветку, залезла еще выше; с высоты насмешливо взглянула на Юстина: -- Поймал? -- Пеняй на себя, -- сказал Юстин. -- У нас с ворами знаешь как? Голая домой пойдешь. В смоле и в перьях. Круглопятая девушка засмеялась -- хрипловато и низко, точь-в-точь Королева наездников: -- Сперва поймай. -- А я обожду, -- Юстин сел на траву. -- Куда мне спешить... Девушка в ветвях притихла. -- Спешить некуда, -- Юстин растянулся, подложив под голову ладонь. -- Скоро дед мой придет, собаку приведет... Собачка до вечера посторожит. А вечером сама, как груша, свалишься. -- Ну-ну, -- сказала девушка, без особой, впрочем, уверенности в голосе. И почему-то посмотрела на светлое небо, подернутое перышками облаков. Юстин задумчив.о изучал ее круглые пятки; нет, эти пятки не знают, что такое горячая дорога, острые камушки, что такое стерня. И если хорошенько поискать под деревом... Долго искать не пришлось. Пара туфелек, кожаных, не особенно маленьких, но очень ладно сшитых, небрежно валялась в траве под кустом. -- Дорогие, -- сказал Юстин, разглядывая находку. -- Не твои, -- отрезала круглопятая. -- Конфискую за потраву, -- сказал Юстин. -- Тебе ни к чему, все равно голая домой пойдешь... -- Ну и дурак, -- сказала девушка. В низком ее голосе неожиданно прорезались высокие нотки, нервные такие петушки. И снова воцарилось молчание. Юстин уселся на траву, а потом и растянулся, закинув руки за голову. -- Тебя как зовут? -- спросила круглопятая девушка. -- Юстин. -- А меня Анита... Она замолчала, ожидая продолжения диалога; Юстин жевал травинку. Ему было интересно, как круглопятая станет выкручиваться дальше. -- А я наездника видела, -- сказала девушка. -- Прямо сегодня. Вот близко, прямо как тебя. Юстин нахмурился: -- Где? Девушка неопределенно махнула рукой -- закачались ветки: -- Там... На берегу. Маленький, мне по колено. В кожаном колпаке. Глаза зеленые. Рот здоровый, как у лягушки. Золотые шпоры. Вскочил на ворону и -- фьють... -- Врешь, -- разочарованно сказал Юстин. -- Не могла ты его так рассмотреть. "Золотые шпоры"... Про золотые шпоры и так все знают. -- Не вру, -- обиделась девушка. -- Впрочем, не хочешь верить -- так и не верь... -- Жаль, что ты не Королева наездников, -- неожиданно для себя сказал Юстин. Девушка покачнулась на своем ненадежном насесте: -- Что? Юстин понял, что не помнит, как ее зовут. Надо же, ведь она минуту назад назвала свое имя! А из-за этих проклятых наездников он все позабыл... -- Э-э-э, где же солнце? -- озабоченно пробормотала девушка, глядя вверх. -- А тебе зачем? -- Погреться хочу, -- буркнула девушка. -- Замерзла? Погоди, то ли еще будет. Может, и дождик к обеду соберется... -- Слушай, чего ты ко мне пристал? Удавить готов за пару ягодок? Все вы, крестьяне, такие жадные... -- Я не крестьянин, -- сказал Юстин. -- А кто? -- Садовник. -- Не все ли равно? Садовники тоже жадные... Юстин разглядывал подошвы ее туфель. Нет, в этом она не могла прийти издалека. -- Откуда ты взялась? -- Ниоткуда. С неба упала. Юстин огляделся. Никакой лошади -- и даже следов ее пребывания -- поблизости не было. -- Ты одна? -- спросил Юстин почему-то с беспокойством. -- Одна, -- помолчав, сказала девушка. -- И вступиться за меня некому. Так что издевайся как хочешь. -- А как ты приехала? Ты по дороге не шла, у тебя туфли чистые и подошвы тоненькие... Морем? -- Морем, -- согласилась девушка, но снова после крохотной паузы, и эта заминка не понравилась Юстину. -- Знаешь что? Добром слезай. Девушка демонстративно поболтала ногами: -- Мне и здесь неплохо. -- Плохо, -- сказал Юстин с нажимом. -- А будет хуже... Ты, надеюсь, не русалка? -- Королева наездников, -- фыркнула круглопятая. --Да хоть ведьма. Как тебе будет угодно. Она смотрела на небо, и Юстин смотрел тоже. Почему-то представился ворон размером с быка, верховая птичка, камнем падающая из поднебесья... -- Что ты там забыла? На небе? -- Ниче... Вероятно, круглая пятка все-таки соскользнула с тонкой ветки. Девушка на вид была изящной и легкой -- однако, падая, опрокинула Юстина, будто деревянную плашку. Вместо того чтобы поймать летящий и вопящий предмет, Юстин послужил ему периной при падении. Было больно. Девушка не нарочно заехала ему коленом в живот и локтем в зубы, и он был очень рад, когда она слезла с него и проворно отпрыгнула в сторону. -- Королева наездников, -- пробормотал он, с трудом поднимаясь. -- Извини, -- сказала она и отступила на два шага. Туфли ее валялись там же, где Юстин их уронил. Теперь он поднял их, сложил подошва к подошве и сунул под мышку. -- Отдай, -- сказала круглопятая, переминаясь с одной босой ноги на другую. -- Сейчас, -- хмыкнул Юстин. Девушка протянула руку: -- Дай. -- Не дам. Босиком не убежишь. Девушка мельком взглянула на небо -- тучи тем временем сгустились, солнце не проглядывало. .-- А я и так не убегу. -- сказала она почти шепотом. -- Давай, мажь меня дегтем... Чего уж там. Вперед. Юстин нахмурился. Помолчал, глядя круглопятой в глаза; бросил ей туфли тем мгновенным плавным движением, каким дед учил его метать ножи: -- На! Она поймала. Проглотила слюну; обулась, нарочито не глядя на Юстина. Выпрямилась, вскинула подбородок; Юстин сроду не видел благородной дамы, но подумал в эту минуту, что именно так, вероятно, благородные дамы и выглядят... -- Прощай, -- сказала девушка так горделиво и таким низким голосом, что Юстин подумал: пробасила. -- Прощай... Она повернулась и пошла прочь. Не шла -- выступала, будто по ковровой дорожке; на десятом шаге споткнулась о корень и чуть не упала. Зашипела от боли. Обернулась. Юстин стоял, не двигаясь с места. x x x -- У тебя поесть найдется? -- А что, черешни не сытные? -- Дались мне твои черешни... У меня ноги вон все исцарапанные. И колено болит. Юстин остановился: -- Слушай, откуда ты взялась? Среди ночи, под утро? Одна? Отсюда до ближайшего хутора целый день топать, если пешком... А до города все два дня... Где твой экипаж? Где твоя лодка? -- Лодка? -- Но ты же сказала, что морем добралась? Девушка некоторое время пыталась придумать убедительную ложь. Не придумала. Поморщилась: -- Давай присядем. И она уселась прямо на траву, требовательно уставилась на Юстина снизу вверх, и он вынужден был последовать ее примеру. Девушка посмотрела, насупившись, Юстину в глаза, вытащила откуда-то из-за пояса маленький ножик и, вспарывая траву и землю, очертила вокруг себя и Юстина широкий круг. Последовала долгая пауза. -- Это зачем? -- спросил наконец Юстин. -- Это у меня привычка такая, -- серьезно ответила девушка. -- Так вот, что же я хотела тебе сказать... У тебя поесть найдется? -- Хлеб, -- медленно сказал Юстин. -- Сыр... Но это все в доме, а там дед... Деду про тебя говорить или как? Девушка опустила глаза: -- Нет, деду про меня лучше не говорить... А у вас в доме нету такой штуки, чтобы погоду предсказывать? -- Есть паук заговоренный... На сегодня дождь обещал. Девушка застонала. Помотала опущенной головой, так что коротко -- до плеч -- остриженные волосы закачались светлым шатром: -- У-у-у... А на завтра? -- Он дешевый, -- сказал Юстин. -- Только на один день предсказывает. Помолчали. -- Ты забыл, как меня зовут, -- сказала девушка. -- Ага, -- признался Юстин. -- Анита. -- Вот теперь точно не забуду. -- Это хорошо, что я тебя встретила, а не деда, -- серьезно сказала Анита. -- Дед тоже добрый, -- нерешительно возразил Юстин. Анита хмыкнула. Некоторое время было очень тихо. -- Птиц не слышно, -- сказал Юстин. -- Плохо. -- Наездники, -- сказала Анита. -- Я... Слушай, ночью страшно было. Их в саду вашем гоняло штук шесть. -- Ага, -- сказал Юстин. -- Мне дед велел сторожок наладить, так они сторожок сорвали... И опять стало тихо. -- А вот почему люди наездников боятся? -- спросила Анита. -- Ну ладно, они могут загнать курицу, поросенка там... если не намазать заговоренной смолой. Ну, ворон загоняют... Крыс... А люди почему боятся? -- Горевестники, -- коротко ответил Юстин. -- И потом... Птиц нет, саранча приходит. Яблоки созреть не успеют, про вишню я уж молчу... А зачем ты круг нарисовала? -- Это такой символ доверия, -- сказала Анита. -- Ты меня за черешни свои простил... Ну и я тебе благодарна. Так, в общем. -- А откуда ты взялась? Анита вздохнула: -- Слушай... Будь другом. Принеси мне поесть, а заодно посмотри, что там твой заговоренный паук показывает. А я тебя здесь обожду. Хорошо? Юстин помолчал, потом без слов поднялся и пошел к дому. Дед был в сарае; не окликая его, Юстин потихоньку вошел в дом, отрезал хлеба, сыра и кусочек колбасы, налил в небольшой кувшин молока и, подмигнув Огоньку, пустился в обратный путь. На полдороги вспомнил, что забыл посмотреть на паука. Возвращаться не стал; тучи, против ожидания, перестали сгущаться и даже слегка разошлись, так что в голубое окошко брызнул на какое-то мгновение луч солнца... Потом серые перья сомкнулись снова. Когда Юстин. со свертком и кувшином, добрался до места, где оставил Аниту -- там уже никого не было. Только пустой круг, нарисованный ножом. x x x -- Дед... А когда круг рисуют на земле -- это зачем? Дед скосил на Юстина здоровый глаз: -- Да разные заклятия бывают... От чужого уха, или от чужого глаза, или от дурного помысла. А тебе зачем? -- Да так, -- сказал Юстин, и дед не стал расспрашивать. Вздохнул только и вернулся к своей работе -- рубашку штопал. -- Да так, -- повторил Юстин виновато. -- Девушка тут была... Дед поднял бровь. -- Да, -- Юстин поерзал. -- И главное, непонятно, откуда взялась. Ноги нежные, туфли господские, новенькие. Ни экипажа, ни лошади, платье такое, будто только что из дому. На берегу следов нет... Я специально на берег ходил. Песок нетронутый с прошлого дождя... -- Горевестники, -- сказал дед, пряча лицо глубоко в бороду. -- Так я и знал. -- Так ведь нету никакого горя... -- Девушка ниоткуда -- это не радость, сынок. Радость -- это когда девушка настоящая, здоровая, усталая, потом пахнет; когда ты знаешь, чья она и откуда пришла... А это не девушка, сынок, это мара, или русалка, или еще какая-то гадость, ты вот что... Давай-ка оберег тебе сочиню какой-нибудь. -- Она живая, -- растерянно возразил Юстин. -- Ноги расцарапала... И тяжелая такая... Дедова бровь поднялась еще выше. -- Она на меня с дерева упала, -- виновато пояснил Юстин. Здоровый дедов глаз смотрел пристально, слепой -- отрешенно. x x x Всю следующую неделю шел, иногда прекращаясь, дождь. Трава в саду поднялась по пояс; паук-предсказатель упрямо сидел в левом нижнем углу паутины, что во все времена означало облачность, дожди и непогоду. Дед все-таки уехал на ярмарку. Угнездился в телеге, прикрывшись от неприветливого неба куском рогожки, и Юстин на несколько дней оказался ответственным за все хозяйство и всю скотину. Поздно вечером, закончив наконец-то все дела и забравшись на холодную печку -- они с дедом никогда не топили летом, -- Юстин долго мерз, кутался в отсыревшее одеяло, стучал зубами и, вспоминая Аниту, сжимал в кулаке изготовленный дедом оберег -- смолистый шарик с торчащими из него перьями. Наутро небо было чистое, ясное, и прежде чем паук-предсказатель успел перебраться из левого нижнего угла в правый верхний, весь двор и весь мир оказались залитыми солнцем. -- Стой! Девушка вздрогнула и остановилась. Платье на ней было уже другое -- зеленоватое, с высокими пышными рукавами. -- Не ходи сюда, -- сказал Юстин. -- Откуда ты снова взялась? С неба? -- Извини, -- сказала девушка, чуть помолчав. -- Я думала... Ну если я так тебя возмущаю самим своим видом -- я уже ухожу. -- Погоди, -- сказал Юстин в замешательстве. -- Я только хотел... Ты нежить? -- Что? Опять?! Королева наездников я, ты сам сказал... Прощай. -- Да погоди ты! -- рассердился Юстин. -- Я по-человечески с тобой... Я тебе колбасы принес. Я ее сам нечасто ем. А тебе принес -- хлеба, сыра, молока... колбасы... А ты куда девалась? И как после этого поверить, что ты не нежить? -- А, -- Анита запнулась. -- Я в самом деле... Ты извини. Мне надо было быстро уйти... -- и она опустилась на траву, прямо где стояла, и приглашающе похлопала по земле рядом с собой. Юстин потрогал оберег на шее -- и сел. Анита тут же вытащила свой ножик и заключила их обоих в круг. -- Мне надо было уйти, -- повторила Анита. -- Понимаешь... Я человек, такой же, как и ты. Можешь мою руку потрогать -- теплая... Это что у тебя, оберег? Я его хоть на себя надеть могу, и мне ничего не сделается. Потому что я человек. -- А куда ты девалась? -- мрачно спросил Юстин. Анита вздохнула: -- Ну, есть у меня один... способ... Я на солнце смотрю. Юстин невольно поднял глаза к ясному небу. Зажмурился: -- Я тоже иногда смотрю... Через стеклышко. Ну и что? Анита кивнула, будто обрадовавшись: -- Вот-вот... Через стеклышко. И я... Она коснулась цепочки на шее -- на цепочке болталось закопченное стеклышко, очень темное, круглое, с отшлифованными краями. -- Я смотрю через него на солнце, и оно переносит меня домой, -- шепотом объяснила Анита. -- А если солнца нету... Я тогда, помнишь, когда наездники... Я на закате не ушла, хотела поближе на них посмотреть. А утром были тучи... А если тучи, я не могу попасть домой. И если бы я тогда, в тот просвет, солнце не поймала -- неделю мне тут сидеть, а отец... Он, в общем, не понял бы. Юстин молчал. Смотрел на круглое стеклышко. -- Это заговор? -- спросил наконец. Анита усмехнулась: -- Скажешь такое... Это не заговор. Это магия. -- Да? -- Юстин повел лопатками, будто от холода. -- Ничего особенного, -- с напускным равнодушием сказала Анита. -- Посмотришь -- и дома... -- А можно мне посмотреть? Анита отпрянула. Быстро спрятала стеклышко за вырезом платья: -- Ты что, хочешь оказаться у меня дома? В голосе у нее был такой ужас, что Юстин помрачнел: -- А что? -- Ничего, -- сказала Анита. -- Просто... ни к чему это. -- А оно только к тебе домой переносит? -- Отсюда -- да, -- кивнула Анита. -- Из дома -- в любое... место. То есть, конечно, не в любое, но во многие места. Надо захотеть. Если старое место -- то вспомнить. Если новое -- представить. -- Значит, -- сказал Юстин, -- значит, сегодня ты захотела вернуться сюда? Анита отвернулась: -- Да... Чего особенного? -- А зачем? За черешнями? Понравилось? Она покосилась на него почти неприязненно: -- Знаешь, если все время шутить одинаково, то шутка становится чем-то совсем другим, тебе не кажется? -- Ну извини, -- сказал Юстин, чувствуя себя дураком. -- Мне здесь понравилось, -- сказала Анита просто. И в полной тишине этого утра они замолчали. Надолго. Анита сидела вполоборота к Юстину. Русые волосы были не распущены, как в прошлую встречу, но аккуратно подобраны гребнями. В мочке розового уха поблескивала зеленая искорка-серьга. Анита смотрела мимо Юстинова взгляда -- вдаль. -- Знаешь, -- сказал Юстин, -- наверное, тебе не следовало вот так, сразу, открывать свою тайну кому попало. Другой человек мог бы... обидеть тебя. Отобрал бы стеклышко, разбил... Анита удивленно на него покосилась: -- Ты думаешь, я дура? Я же вижу, с кем говорю... Ты же мне колбасу принес, вот какого лешего ты потащил колбасу незнакомой воровке? А? -- Наверное, ты права, -- смущенно согласился Юстин. -- Наверное... Снова замолчали. -- А я один остался, -- сказал Юстин. -- Дед уехал на ярмарку... Раньше завтрашнего вечера и ждать нечего. -- Слушай, -- после паузы сказала Анита, и голос у нее был почти торжественный. -- Покажи мне, как вы живете, а? x x x Юстин опасался, что Огонек не примет нежданную гостью -- но тот, хоть и не радовался особенно, команды послушался и убрался под порог, звеня цепью. Анита, как оказалось, совсем не боялась собак. Она восхищалась козами, курами, она заглядывала в печь, с восторгом брала в руки грубые тарелки и миски, залезала на лавку, чтобы понюхать пучок сушеных трав под потолком: -- Здорово! Юстин стеснялся их с дедом дома -- убогого, не очень чистого, сырого и темного. Юстин не понимал, где должна была вырасти девушка, с таким интересом разглядывающая печной ухват. Против Юстинового опасения, дедовы "штучки" (заготовки для оберегов, лягушачьи кости, перья диковинных птиц, клубки цветных ниток и заговоренный воск) нимало Аниту не заинтересовали. Расписные деревянные ложки увлекли ее куда больше; правда, за все время, пока Анита изучала дом, двор и сарай, между ней и Юстином не было сказано и двух слов -- Анита всякий раз останавливала Юстина, когда тот пытался что-то объяснить: -- Потом... Потом они вышли во двор, Анита изъявила желание сесть на землю, и Юстин подстелил ей рогожку. Анита дождалась, пока рядом усядется Юстин, и вытащила свой ножик, Юстин смотрел, как она вырезает круг. Краем сознания прошла мысль, что к дедовому возвращению надо будет затереть след ножа на земле. -- Спасибо, -- сказала Анита. -- Жалко, что печку растопить нельзя. Мне хотелось бы посмотреть, как туда дрова бросают. -- А у тебя дома, -- осторожно спросил Юстин, -- печку топят чем? Анита перестала улыбаться. Подумала, потрогала кончик носа: -- У меня дома печки вообще нету. Про мой дом давай не говорить, ладно? -- Это немножко нечестно, -- сказал Юстин. -- Я же тебе все показал... Все, что у меня есть. -- Ну да, -- Анита нервно скомкала подол. -- Конечно, это не очень честно... но только что поделаешь? Есть такое слово -- "нельзя". Слышал когда-нибудь? -- Но ведь мы же в кругу, -- напомнил Юстин. Девушка насторожилась: -- А что ты знаешь про круг? -- А что мне надо знать? Анита отвернулась: -- Ничего не надо знать. Не твое это дело. Просто мне захотелось сегодня прийти... Сюда. Я и пришла. Скоро уйду. Мимо сидящих прошла рыжая курица. Походя склюнула какого-то жучка. На куриной спине уродливым черным пятном лежала заговоренная дедом смола. -- У тебя отец строгий? -- предположил Юстин. -- Да, -- нехотя отозвалась Анита. -- А мама есть? -- Нету... Слушай, мне правда скоро пора. -- А я не буду тебя расспрашивать. Сиди спокойно. Анита вдруг улыбнулась: -- Да нет, спрашивай, я не боюсь. Если не смогу ответить, так и скажу. Юстин понял, что волнуется. -- Твой дом далеко? -- начал он осторожно. Анита кивнула: -- Да. Наверное. А может быть, не очень. Юстин помолчал, выбирая вопрос. -- Твой дом... там всегда светит солнце? Анита посмотрела удивленно: -- Нет. Там вообще нет... И она зажала себе рот рукой. -- А как же ты тогда смотришь через стеклышко? -- спросил Юстин, ощущая неприятный тяжелый холод в груди. -- А я там не на солнце смотрю, -- сказала Анита глухо. -- Это под землей? -- спросил Юстин, -- Может быть, -- вздохнула Анита. -- Твой отец... Анита резко подняла голову, взглянула на солнце, зажмурилась: -- Мне пора, Юстин. В прошлый раз, когда я опоздала, мне такое было... Лучше сейчас уйти, а то вон туча ползет, смотри! И Юстин поддался на детскую уловку. Глянул туда, куда указывала Анита, а когда обернулся снова -- рядом с ним уже никого не было. Вообще никого. Только куры. На цепи скулил Огонек. x x x Дед вернулся на другой день. Едва посмотрев в его здоровый глаз, Юстин понял, что новости плохие. -- Худо с торговлей? -- Какая уж торговля! -- Дед стоял, привалившись к стене, и безучастно смотрел, как Юстин распрягает лошадь. -- Пришли наездники -- быть беде, помнишь мои слова? -- Что случилось-то? -- Юстин старался говорить как можно небрежнее, в то время как руки почему-то начинали дрожать. Лошадь, которую дед обычно щадил, теперь чувствовала себя плохо: мокрая, заморенная, со следами батога на спине. Ее немилосердно погоняли. -- Наш-то войну затеял, -- проговорил дед глухо. Юстин не стал переспрашивать. "Наш" -- означало "князь". -- Войну, -- продолжал дед с отвращением. -- Жди рекрутского набора! В голосе его звучал ужас, который не удавалось скрыть. x x x -- Что ты делаешь? -- спросила Анита. Юстин с трудом разогнул спину. Посмотрел вверх; увидел щегольские кожаные туфли, ноги, стоящие в траве у свежевырытой ямы, так близко к краю, что осыпались черно-рыжие комья. -- Что ты делаешь? -- повторила Анита обеспокоено. -- Это что, могила? Кто-то умер? -- Это моя могила, -- сказал Юстин нехотя. -- Что?! Прежде чем он успел возразить, она легко спрыгнула к нему, на дно ямы, в глину. -- Что? Ты что, Юстин? Ему захотелось успокоить ее. Потому что она действительно испугалась не на шутку. -- Рекрутский набор, -- объяснил он мягко. -- Приедут вербовщики, а дед им мою могилу покажет. Нет, -- он улыбнулся, -- пустую. Но могилу надо соорудить по всем правилам, чтобы вербовщики поверили. Анита нахмурилась. Посмотрела вниз, на грязную лопату в Юстиновых руках; подняла взгляд: -- Рекрутский... -- Рекрутский набор, -- со вздохом повторил Юстин. Анита без слов попыталась выбраться из ямы, но влажная земля проминалась под носками туфель, и ноги соскальзывали, оставляя борозды на стенке Юстиновой могилы. Он помог ей; под светлым платьем, сшитым из очень тонкой, очень мягкой материи, напрягалось теплое тугое тело, и когда Анита выбралась наконец наверх, Юстину стало жаль, что дозволенное прикосновение закончилось. Потом он увидел, что на светлом платье остался след его грязных ладоней. Ему сделалось неловко. -- Я тебя запачкал... -- Ерунда, -- Анита села на траву. Юстин выбрался следом -- чумазый, потный, смущенный. Молча сел рядом; Анита обвела на земле круг -- и сразу же заговорила: -- Рекрутский набор -- это в солдаты? -- Да. Наш затеял войну... Снова. Наш князь. Анита свела брови. Выпятила нижнюю губу: -- Что-то я слышала... Ты думаешь, вербовщики поверят? Юстин пожал плечами: -- Надеюсь... Вот живи мы с дедом в поселке или на хуторе -- тогда некуда было бы деваться, только в леса уходить... А так -- может быть, и поверят. Ты же им не скажешь? -- спохватился он вдруг. Анита обиделась. Юстин смутился снова: -- Ты... это... Она сидела рядом, и на платье ее ясно виднелись следы его ладоней. Юстин потер руки одна о другую; ладони помнили прикосновение и не хотели забывать. Разозлившись, он несколько раз громко хлопнул в ладоши -- чтобы хоть болью прогнать воспоминание. -- Ты кому хлопаешь? -- улыбнулась Анита, и Юстин понял, что она не сердится. -- Я глупость брякнул, -- признался он честно. -- Тебе платье... замазал. Дома ругаться не будут? Анита покачала головой: -- Не заметят. Я ведь иногда, если из дома переношусь и место перепутаю, так в ручей падаю или в болото... И такая домой возвращаюсь -- ну просто хоть к лешему в дупло! -- "Переношусь" -- это когда в стеклышко смотришь? -- Ага... -- А как ты к нам в сад попала? В самый первый раз? Анита смутилась: -- Ну... Мне тогда черешен захотелось. И я загадала такое место, где уже созрели черешни... Юстин засмеялся, а Анита взглянула на небо. Солнце то пряталось за неширокие ленты облаков, то выныривало снова, однако Анита смотрела не на солнце; черная туча, не похожая на прочие облака, обозначилась на востоке и быстро приближалась, захватывая все небо, растягиваясь частой сеткой. Вороны. Юстин разинул рот. С того самого дня, как в саду побывали наездники, он не видел ни одной птицы; теперь вороны летели тысячами, будто на чей-то зов, закрыли собой все небо -- ни края, ни конца молчаливой стае не было и не предвиделось. -- Вот оно, -- тихо сказала Анита. -- Быть войне. Юстин обхватил плечи выпачканными в земле руками: -- Добычу чуют... Дед рассказывал, как его самого когда-то забрали в рекруты -- еще при батюшке нынешнего князя. Немного, впрочем, рассказывал; больше говорили слепой глаз, шрамы на лице и следы палки на спине. И ненависть к воронам. -- Чуют, -- мрачно подтвердила Анита. И оба посмотрели на почти полностью готовую могилу. -- Вашего князя Краснобровым зовут? Вороны все летели и летели. -- Да... -- не сводя глаз с могилы, пробормотал Юстин. -- "Краснобровому вечно тесно в отцовых границах", -- сообщила Анита, будто повторяя чьи-то слова. -- "Но на этот раз заварушка закончится не так, как ему хотелось бы". -- Что? -- удивился Юстин. Вороны все летели и летели. -- Хочешь, я предупрежу тебя, когда вербовщики в вашу сторону двинут? -- просто спросила Анита. Юстин захлебнулся: -- А ты... Ты можешь? -- Попробую, -- Анита нахмурилась. -- Слушай, небо затягивает: мне пора. Отвернись. -- Погоди, -- быстро проговорил Юстин. -- Ты в следующий раз... когда? -- Попробую поскорее, -- деловито пообещала Анита. -- Ну, отвернись, давай! И Юстин покорно отвел глаза -- как будто Анита собралась купаться. Вороны все летели, но девушки рядом уже не было; Юстин тщательно затер нарисованный на земле круг. x x x -- Непростая у тебя подружка, -- сказал дед. Юстин помрачнел. -- Но она -- не нечисть, -- продолжал дед серьезно. -- Я ее следы волчьим порошком посыпал -- и хоть бы что. Человек, значит. -- Ну конечно, человек, -- сказал Юстин немного раздраженно. -- Я за тобой не шпионил, -- проворчал дед. -- Это ты от меня чего-то прятаться надумал. А напрасно. -- Она обещала предупредить, когда вербовщики в нашу сторону повернут, -- сказал Юстин. Здоровый дедов глаз мигнул: -- А откуда ей знать-то? -- Я вот что думаю, -- сказал Юстин, осторожно вымакивая остатки ухи корочкой черного хлеба. -- Я думаю, отец у нее -- колдун. Хороший такой колдун. И нездешний. -- Ясно, что нездешний, -- пробормотал дед. -- В округе таких нет. Я не знаю. -- И вот еще, -- продолжал Юстин, -- она сказала -- "ваш князь". А не "наш князь". -- Колдунам князья так и так не указ, -- вздохнул дед. -- И еще, -- Юстин совсем разволновался, -- она говорила, будто слышала где-то, а мне повторяла. Что Краснобровому вечно тесно в отцовых границах. Что на этот раз он не победит. Дед долго разглядывал дно опустевшей миски. -- Да, -- вымолвил он наконец. -- Отец ее -- тот еще колдун... Но ты не тушуйся. Колдуновы дочки -- они и за простых замуж выходят, и за благородных, и за богатых, и за нищих... Им на все плевать, понимаешь. Свободные они в своем выборе... Так что не робей. Ворочаясь на холодной печи, Юстин вспоминал дедовы слова и молча удивлялся: как деду пришло в голову, что он, Юстин, сможет жениться на Аните? А потом не выдержал -- и поверил сам. И размечтался. Ох, как он мечтал! Какая длинная, какая бессонная, какая счастливая выдалась ночь! Наутро не было солнца. x x x Могила получилась на славу; Юстину даже сделалось немножко страшно. Дед ходил вокруг косого камня с выбитым на нем Юстиновым именем, бормотал заговоры, посыпал семенами трав -- и уже через два дня могильный холмик выглядел так, будто сооружен был ранней весной, несколько месяцев назад. -- С весны тебя никто из чужих не видел, -- раздумывал дед. -- Поверят, куда денутся... Еды себе собери, мешок приготовь, чтобы всегда под рукой. На берег пойдешь -- по песку не ступай, только по камням... Вокруг дома я траву-отбивайку насадил, она любой запах отбивает, если собаку пустят -- как раз до камня доведет... Чего смотришь, Юстинка? Оробел? Не бойся, сто лет проживешь. Если кому при жизни могилу соорудили -- сто лет проживет, это уж точно! Юстин молчал. Вот уже несколько дней солнце проглядывало хоть изредка, но все же проглядывало, а Аниты не было и в помине, и у Юстина поскребывало на душе. Вид собственной могилы не добавлял радости. Ночью он долго не мог заснуть, но не мечты одолевали его -- страх. Как только темная комната и дедово сопение провалились в никуда -- оттуда же, из ниоткуда, вынырнула Анита: "Вставай же! Сколько можно тебя звать! Вербовщики идут, уже идут, вставай же, вставай! Они уже близко! Вставай, вставай, вставай!" x x x Дед стоял у колодца, облокотившись на сруб, пошатываясь. Рядом стояло пустое ведро. Ни кур, ни коз, ни поросенка, ни лошади не было ни слышно, ни видно. Перед крыльцом лежал Огонек, над ним вились мухи. -- Дед?! Дед обернулся -- рубаха на нем была разорвана во многих местах, сквозь огромную прореху на спине видны были свежие багровые отметины -- поверх старых палочных шрамов. -- Злились, -- сказал дед с трудом. Здоровый глаз его заплыл, дед смотрел на Юстина сквозь щелочку. -- Сильно злились, Юстинка. Огонька пристрелили... Хотели могилу раскопать, да передумали. Скотину со злости забрали. Чуть дом не подпалили... Злились, в общем. Чуяли, что мы их дурим. Юстин помог деду сесть на скамейку у колодца. Быстро вытащил воды, дал напиться; дед долго умывался, опуская разбитое лицо глубоко в ледяную воду. Утерся остатками рубахи, улыбнулся, обнажая редкие зубы: -- Молодцы мы, Юстинка. Сберегли тебя. x x x Вторая половина лета была солнечной. Время от времени с запада на восток пролетали бессчетные стаи ворон -- где-то шли сражения, поставляли воронам добычу. Наездники больше не показывались. Дед отлеживался; ради него Юстин топил печку по вечерам. Деда вечно знобило; молока не было, яиц не стало -- Юстин ловил рыбу и кормил деда ухой, с ужасом думая, что станет осенью и зимой. Голод? Анита приходила каждый день, -- Я тебе поесть принесла, -- сказала она однажды. Юстин поперхнулся: -- Зачем? Я ведь не нищий... -- Ну ты же мне колбасу предлагал, -- нимало не смутясь, возразила Анита. -- Я тебе не как нищему, я как другу... И деда покорми. У нее в узелке было копченое мясо, нарезанное тонкими розовыми ломтиками. Солоноватый сыр, подобного которому Юстин никогда не пробовал. Белый хлеб, такой нежный, что таял во рту. Желтоватое душистое масло... -- Откуда? -- спросил дед. -- От верблюда, -- сказал довольный Юстин. Верблюда он видел однажды в детстве -- на ярмарке. x x x Они сидели в границах круга, нарисованного на земле, и Анита рассказывала, что войско Краснобрового полностью разбито в сражении при речушке Белой, что армия его противника, Ушастого Звора, преследует князя и скоро нагонит его и что предстоят большие перемены и потрясения... -- Куда уж больше, -- сумрачно отвечал Юстин. Дед понемногу выздоравливал -- но все-таки очень медленно. -- Наверное, ты прав, -- подумав, сказала Анита. -- Всем, кто живет в глуши, все равно, кто там сидит на троне -- Краснобровый или Ушастый Звор. -- Не все равно, -- возразил Юстин. -- Если Краснобровый останется -- он через несколько лет захочет ответной драки, снова будет собирать по дворам тех, кто хоть сколько-нибудь подрос. Вон деда забрали в рекруты, когда ему было пятнадцать. -- А сколько ему теперь? -- спросила Анита, помолчав. -- Да уже за сорок. -- Да? -- почему-то удивилась Анита. -- Я думала... И замолчала. -- Слушай, -- сказал Юстин. -- А про все это... Про эти сражения, про речку Белую, я даже не знаю, где она... Про все это ты от отца слышала? -- Ну, в общем-то, да, -- нехотя призналась Анита. -- У него есть волшебное зеркало? Анита поморщилась: -- Нет у него никакого зеркала. Ему не надо. -- Ого, -- уважительно протянул Юстин. -- Ты вот что, -- думая о своем, продолжала Анита, -- ты своему деду -- внук? -- Ну вообще-то, -- теперь поморщился Юстин. -- Вообще-то я ему приемыш. -- А родители твои... -- Нету, -- сказал Юстин. -- И не было. -- Ладно, -- Анита не стала дальше расспрашивать. Опустила ресницы, раздумывая; Юстину ужасно захотелось потрогать ее щеку. Дотронуться до мягкого уголка чуть поджатых губ. -- Скажи, -- проговорил он поспешно, прогоняя прочь недозволенные мысли, -- скажи, а почему этого Звора Ушастым зовут? Это же вроде как насмешка. Наш бы Краснобровый ни за что не потерпел... -- Вот потому-то ваш Краснобровый разбит, а Ушастый за ним гонится, -- со снисходительной улыбкой пояснила Анита. -- Ушастый -- он умный. У него уши большие, так он на шлеме себе велел выковать железные уши -- еще больше. Чтобы в бою его всегда узнавали... И он никогда не собирает по деревням мальчишек на убой. У него своя армия, настоящая. Он красивый. У Юстина неприятно царапнуло внутри. -- Ты его видела? -- спросил он.