полученным от служителей, вдова находилась в состоянии прострации. Хотя ее ожидал лимузин, она выскользнула в боковую дверь и, по-видимому, взяла такси до пляжа Коронадо..." "Мехико, 22 декабря. Эрик Сандстрем, один из ведущих американских ученых в области космических технологий, скончался от кровоизлияния в мозг. Он проводил отпуск в Пуэрто-Вальярта. В настоящее время известны лишь немногие подробности. О его жизни и деятельности читайте в завтрашнем выпуске". "Сан-Диего, 22 декабря. Мужчина, при котором не обнаружено никаких документов, но найден пистолет, скончался от огнестрельных ран на проселочной дороге к югу от международного аэропорта. Капитан-лейтенант Джон Демартин, пилот истребителя ВМС, сообщил полиции, что он подобрал раненого возле аэродрома и тот утверждал, будто попал в автокатастрофу. Власти подозревают, что неизвестный был ранен в перестрелке противоборствующих наркогруппировок, происходившей в частном секторе аэродрома". Эван прилетел в Сан-Диего из Денвера первым утренним рейсом. Он настоял на том, чтобы увидеться с Мэнни в шесть часов утра, и от встречи нельзя было уклониться. "С тобой все будет хорошо", - солгал он. "А ты - пустой актеришка, - бросил в ответ Вайнграсс. - Куда ты направляешься?" - "К Калейле в Сан-Диего. Я нужен ей..." - "Тогда убирайся отсюда - да побыстрей! Не хочу видеть твою физиономию. Помоги Калейле схватить этих негодяев". В аэропорту Кендрик взял такси. Однако несмотря на то что было раннее утро, машина еле ползла. Водитель узнал его и выплеснул поток пустой болтовни, пронизанной оскорблениями в адрес всех арабов и всего арабского. - Каждого из них следует пристрелить. Правильно? - Женщин и детей, конечно, тоже. - Совершенно верно! Недоноски вырастают, а гулящие девки плодят недоносков. - Это ваше окончательное решение, и, как я понимаю, менять вы его не собираетесь. - А зачем? Это единственный путь. Вы согласны со мной? - Нет, не согласен. Когда подсчитаете их число и количество боеприпасов, цена окажется слишком высокой. Возрастут налоги. - Вы не шутите? Черт, я и так плачу достаточно. Тогда нужно найти другой выход из положения. - Уверен, вы найдете его... А теперь, прошу прощения, who нужно кое-что прочитать. Кендрик развернул ежедневную утреннюю газету "Денвер пост" с новостями о Кипре. И то ли обидевшись, то ли почувствовав, что его заставили заткнуться, водитель включил Радио. Снова, как и в газетах, освещались события, связанные с терактом на Кипре. Передавали интервью с всемирно известными деятелями, осуждающими варварский теракт. И вдруг Эван услышал: - Здесь, в Сан-Диего, произошла еще одна трагедия. Миссис Ардис Ванвландерен, руководившая персоналом, обслуживающим вице-президента Боллингера, найдена мертвой рано утром на пляже Коронадо. Очевидно, это самоубийство... Кендрик задержал дыхание. Вон оно что! Ардис... Ардис Ванвландерен... Ардис Монро! Багамы... Какой-то забулдыга из оффшорной шараги много лет назад сболтнул, будто Ардис Монро вышла замуж за богатого калифорнийца! А он тогда не поверил. Вот почему Калейла полетела в Сан-Диего. Стало быть, Митчелл Пейтон нашел-таки эту любительницу легких денег... Диктор продолжал комментировать гибель Ардис Ванвландерен, и эти комментарии показались Кендрику подозрительными. Он пересек вестибюль отеля и на лифте и поднялся на пятый этаж. Взглянув на стрелки с указанием номеров, Эван направился к номеру Калейлы. Кендрик был одновременно взволнован и угнетен. Он с нетерпением предвкушал, как увидит и обнимет ее, и был подавлен, думая о Мэнни, о преступном теракте на Кипре и о многом другом, но главным образом об Эммануиле Вайнграссе, жертве преднамеренного медленного убийства. Он подошел к двери и постучал, как было условлено, четыре раза. Дверь распахнулась, и она очутилась в его объятиях. - О Боже! Я так люблю тебя, - прошептал Кендрик, зарываясь лицом в ее волосы. - И все так отвратительно! Просто ужасно... - Милый Эван! - Калейла закрыла дверь, обернулась к нему, сжала его лицо в ладонях. - Что-нибудь с Мэнни? - Ему осталось жить всего ничего - от трех до шести месяцев, - ответил Эван тусклым голосом. - Он медленно умирает от вируса, который получил только через инъекцию. - Негодяй доктор Лайонс... - вздохнула Калейла. - Я найду его, даже если на это уйдет два десятка лет. - Мы с Пейтоном поможем тебе в этом. - Спасибо! Отовсюду печальные новости, дорогая. Достойнейший человек погребен под развалинами на Кипре... - Все завязано здесь, Эван, - прервала его Калейла. - Здесь, в Сан-Диего. - О чем ты? Калейла взяла его за руку, кивнула в сторону круглого журнального столика с парой кресел. - Давай сядем и поговорим. Много надо сказать тебе, чего не имела права сделать раньше. Есть еще кое-что, что тебе предстоит, поэтому я и попросила тебя прилететь сюда. - Я догадываюсь, о чем ты хочешь поговорить, - сказал Кендрик, усаживаясь в кресло. - Ардис Монро... Ардис Ванвландерен. Я слышал по радио. Сообщили, будто она покончила жизнь самоубийством. - Она сделала это значительно раньше - когда вышла замуж за своего покойного мужа. - Ты прилетела сюда, чтобы повидаться с ней, да? - Да, - кивнула Калейла, садясь напротив него. - Ты все услышишь и обо всем прочитаешь. Есть пленки и расшифровки всего этого. Их доставили мне час назад. - А что тебе известно о Кипре? - Приказ был отдан отсюда. Это сделал человек по имени Гринелл. - Никогда не слышал о таком. - Мало кто слышал. Эван, ничего хуже его нельзя придумать. - Ты узнала об этом от Ардис? - Он усмехнулся. - Было время, когда она была Ардис, а я был Эван. - Я знаю об этом. Но о Гринелле я узнала не от нее. Тот, кто информировал меня обо всем, прошлой ночью убит в районе аэропорта. - Кто он? - Блондин... Европеец. - Неужели? - Кендрик откинулся на спинку кресла. - Он записал не только мой разговор с Ардис, но и все, что было дальше. Кроме Гринелла, у нее был с визитом еще кто-то, и эта головоломка - самое сложное. Кендрик поднялся, подошел к окну, прислонился к подоконнику: - Блондин, кто он? - Теперь уж мы не узнаем. Но кто бы он ни был, он погиб, передав нам информацию. - А файл Омана? Каким образом ему удалось получить эти секретные данные? - Он не сказал мне ничего, кроме того, что ему помог в этом хороший человек, который оказывает тебе поддержку. - Это ничего не значит! - сказал Эван, отходя от окна. - Хороший человек... Этого мало! - Больше ничего нет. - Он понимал, что его действия привели к загубленным жизням? - Он сказал, что сожалеет о том, как все получилось, и добавил, что будет горевать, но не знал, что его горе продлится всего лишь пару часов. - Черт побери! - Кендрик повысил голос. - А где этот Гринелл? Его хотя бы арестовали? - Он исчез. Его самолет вылетел из Сан-Диего в город Тусон, что в Аризоне. До сегодняшнего утра никто не знал об этом. Самолет долго не взлетал, потом все-таки улетел, не сообщив план полета. Это все, что мы узнали. - Полеты без плана заканчиваются катастрофами. - Если самолет пересекает мексиканское воздушное пространство, тогда все в порядке. Пептон думает, что охрана Гринелла, должно быть, заподозрила неладное. У его дома дежурили автомашины из ЦРУ. Эван подошел, положил Калейле руку на плечо: - Что дальше? Куда мы сейчас? - Милош, так звали блондина, хотел, чтобы ты взглянул на фотографии в люксе Ардис Ванвландерен. Мы сейчас идем туда. Он сказал, что на фотографиях вместе с Ардис какой-то тип из Саудовской Аравии, и ты, вполне возможно, узнаешь его. Что-то там связано с миллионами, побегом из тюрьмы... Люкс опечатан. Никто не имеет права туда войти. - Хорошо, пойдем. Они сели в лифт, спустились на третий этаж. Возле дверей апартаментов Ардис Ванвландерен дежурили двое вооруженных полицейских в чине офицеров. Они кивнули. Тот, что стоял у дверей слева, вставил ключ в замок и открыл дверь. - Большая честь поздороваться с вами, конгрессмен, - сказал офицер справа, протягивая руку. - Рад с вами познакомиться, - сказал Кендрик, отвечая на рукопожатие и входя внутрь. - Ну, каково чувствовать себя знаменитостью? - спросила Калейла, закрывая дверь. - Так себе! - ответил Эван. Они пересекли фойе и по мраморным ступеням спустились в гостиную. - Где эти фотографии? - Он не успел сказать ничего конкретного, крикнул, что в кабинете и что снимки сделаны в Лозанне и Амстердаме. - Тогда туда, - сказал Кендрик, видя зажженную настольную лампу в комнате слева. - Пойдем. Они вошли в кабинет. Эван сразу включил вторую настольную лампу, свет от которой упал на фотографии, развешанные по стенам. - Что ж, начнем, пожалуй, - сказала Калейла. - Только, пожалуйста, без суеты, - заметил Кендрик. - Это Европа, - сказал он, кивнув на стену справа от двери. - Это Лозанна, - добавил он. - Это Ардис и... Нет, этого не может быть! - Чего не может быть? - Минутку. - Эван смотрел на увеличенную фотографию в рамке, где лица проглядывались более отчетливо. - Это парк "Прекрасные берега". С ума сойти! Это он... - Кто? - Абдель Хаменди. Я встречал его много лет назад в Эр-Рияде. Он был министром у Саудов, пока не обнаружилось, что он работает на самого себя, делая миллионы на фальшивых авизо и поддельных контрактах. Говорят, он построил себе замок даже в Альпах, где-то возле Дивона, и занялся брокерством. Будто бы торгует оружием. Я даже слышал, что он могущественный торговец оружием в мире. - Ардис Ванвландерен упоминала Дивон. Это записано на пленке. Правда, она сказала об этом невнятно, но теперь это обретает смысл. Эван отступил назад и взглянул на Калейлу: - Наш европеец не ошибся. Он не помнил подробностей, но предчувствия не обманули его. Этот Хаменди - государство в государстве. - Кендрик вдруг, нахмурился. - Неужели все это связано с Боллингером? - Милош заметил, что вокруг него сплотились самые мощные политические спонсоры в стране. - Да, они, конечно, сила... В определенном смысле. - Есть еще кое-что, о чем тебе следует знать. Муж Ардис Ванвландерен был одним из тех, кто финансировал террористов. Собственно, нападения на твои оба дома были совершены с его ведома. - Уму непостижимо! - взорвался Эван. - Но почему? Я что, ему дорогу перешел? - Он хотел уничтожить тебя. Действовал в одиночку. Вот почему его жену убили. Все твои противники боятся тебя, поэтому решили оборвать все связи с Ванвландеренами. На следующей неделе начинается общенациональная кампания по внесению тебя в список кандидатов по выборам президента и вице-президента. - Это кто же все организовал? Люди этого блондина? - Да. И окружение Боллингера не в силах вынести это. Они полагают, что ты сведешь их влияние к нулю, потеснишь их, если угодно. - Это мягко сказано, - заметил Эван. - Я не потесню их, я собираюсь вырвать их с корнем. Кипр, Фэрфакс, Меса-Верде... Подонки! Кто они? У тебя есть перечень их имен и фамилий? - Можно составить длиннющий список, но мы не знаем, кто втянут в это, а кто нет. - Давай узнаем! - Каким образом? - Я проникну в лагерь Боллингера, и они увидят другого конгрессмена Кендрика - того, кого можно купить. Митчелл Джарвис Пейтон сидел за письменным столом в своем кабинете в Лэнгли и смотрел в окно. Было столько тем для размышления, что он совсем упустил из виду, что на носу Рождество. Собственно, он никогда не жалел, что у него такая беспокойная жизнь, но Рождество всегда выбивало его из колеи. У него были две замужних сестры и целый набор племянников и племянниц, которым он посылал подарки, удачно купленные его секретаршей, работающей у него много лет. Но у него никогда не возникало желания встречать с ними этот праздник. Им просто не о чем было говорить. Племянники и племянницы - взрослые люди - были одержимы погоней за безбедной жизнью. Уж лучше остаться одному. Может быть, поэтому он тяготел к своей названой племяннице Адриенне Рашад. Надо бы привыкнуть называть ее Калейла, размышлял он. Она часть его мира. Очень важная часть. На мгновение Пейтону захотелось оказаться в Каире. Вернее, ему вспомнилось, как Рашады всегда настаивали, чтобы он пожаловал к ним на рождественский обед, который довершали нарядно украшенная елка и рождественские песнопения. "Право, Эм-Джей! - воскликнула бы жена Рашада. - Ты помнишь, что я из Калифорнии?" Куда ушли те дни? И никогда уж не вернутся. На Рождество он всегда сидел за столом в одиночестве. Зазвонил красный телефон. Пейтон быстро поднял трубку: - Да? - Он сумасшедший! - завопил в трубке голос Калейлы. - Я имею в виду, что он чокнулся! - Он бросил тебя? - Что за чушь! Он хочет увидеться с Боллингером... - Зачем? - Хочет втереться в доверие. Ты можешь поверить в это? - Мог бы, если ты станешь высказываться хоть немного конкретнее. На другом конце провода явно пробовали телефонную трубку на разрыв и слышался обмен крепкими словечками. - Митч, это Эван. - Я понял. - Я собираюсь в логово. - К Боллингеру? - Я проделал то же самое в Маскате. - Можно выиграть в одном месте и проиграть в другом. Однажды успех, дважды поражение. Эти люди играют круто. - Так же, как и я. Я достану их, я расколю их... - Что ж, мы будем постоянно следить за тобой. - Нет! Это должно быть сольное выступление. У них есть то, что ты называешь аппаратурой. Повсюду "жучки" и скрытые камеры. Буду действовать самостоятельно. Смысл моей игры будет заключаться вот в чем - пусть поверят в то, что меня можно заставить уйти из политики. - Это противоречит тому, что они видели и слышали о тебе. Не сработает, Кендрик. Вот что я хочу сказать. - Сработает, если я им кое-что поведаю. - Что именно? - Скажу, что отправился в Оман исключительно в своих собственных интересах. Объясню, что надумал снова сделать большие деньги. Это то, что они поймут обязательно. - Неубедительно. Закидают тебя вопросами, и ты проколешься. - Исключено! На каждый вопрос я дам убедительный ответ. Попытаюсь им внушить, что деньги для меня - все. Скажу, что поэтому у меня великолепные отношения с самыми могущественными людьми в султанате и полная защита правительства. Пусть проверят у Ахмата. Он с удовольствием все подтвердит. Я даже в тюрьме не прокололся. Захотел получить информацию о Махди и добился. - Я убежден, есть бреши, которые чреваты проколами, - сказал Пейтон, делая пометки, которые он позже порвал. - Проколов не будет! Ни одного! И только это и имеет значение. Пленка европейца многое объясняет. У них миллиарды, чтобы закрепиться на следующие пять лет, и они не ослабят свой статус-кво ни на йоту. Они воспринимают меня как угрозу себе, и я обязан усыпить их бдительность. - Подлинный Савонарола. - Никакого фанатизма! Просто я чертовски зол. Я для них являюсь угрозой их благополучию. - Ну да! Не позволишь запустить лапу в карман налогоплательщика. - Правильно. Они хотят убрать меня, и я постараюсь убедить их, что готов уйти из политики, но, мол, у меня проблема. - Какая? - Я, прежде всего, бизнесмен, инженер-строитель по образованию и профессии. А пост вице-президента вынесет меня на мировой уровень, тогда как я намереваюсь вернуться в частный сектор. Как вы думаете, какова будет реакция Боллингера и его советников? - Надо подумать! По моему мнению, они предложат тебе финансовое обеспечение. - Правильно! Но мне нужны гарантии, и немедленно, с тем чтобы я мог твердо отказаться от занесения меня в списки по выборам президента и вице-президента. - Они не поверят тебе. - Я предложу им обсудить это на встрече с их лидерами. Раскрою свои планы. Если они сумеют убедить меня, что им можно доверять, буду действовать соответственно. Думаю, они будут очень стараться, но к тому времени это уже будет не важно. - Что ж, разумно! - согласился Пейтон. - Ты хотя бы будешь знать, что они собой представляют. Должен сказать, Эван, что это подходяще, просто замечательно подходяще. - Хорошая деловая практика, Митч, вот и все. - Думается все же, они ни за что не поверят, что ты собираешься обратно на Ближний и Средний Восток. Ситуация там неустойчивая. - Я не скажу, что собираюсь обратно на следующей неделе, я скажу "в будущем". И конечно, я не упомяну о Средиземноморье. Буду говорить об Эмиратах и Бахрейне, Кувейте и Катаре, даже об Омане и Саудовской Аравии. Словом, о государствах Персидского залива, где работала "группа Кендрика". Я возвращаюсь обратно в частный сектор, вот и все. - Ну ты смотри! Ты даже меня убедил. - А я и на самом деле бизнесмен, Митч. Деловой человек, стало быть. Поэтому и собираюсь к ним. - Когда? - Через пару минут позвоню Боллингеру. Думаю, он откликнется. - Мало вероятно! Узнает Лэнгфорд Дженнингс, накрутит Боллингеру хвост. - Не узнает. Я дам ему фору. Пусть соберет свое стадо, для этого нужно время. Попрошу о встрече во вторую половину дня. - Лучше вечером, - посоветовал начальник Отдела спецопераций. - После работы. И пожалуйста, никакой двусмысленности. Скажи, что хочешь воспользоваться черным ходом, чтобы избежать встречи с его людьми и прессой. Это объяснит твое поведение. - Отлично, Митч! - Просто хорошая деловая практика, конгрессмен. Капитан-лейтенант ВМС Джон Демартин, в джинсах и футболке, поливал обивку переднего сиденья чистящей жидкостью, пытаясь удалить пятна крови. "Ни черта не получается!" - сокрушался он. Придется сказать детишкам, что пролил вишневую шипучку, когда возвращался домой с аэродрома. Демартин прочитал статью в утренней газете, в которой упоминалось его имя и утверждалось, будто смерть раненого неизвестного, которого он подобрал, связана с наркотиками. Однако это не убедило пилота. Он никогда не общался с наркоторговцами, однако предполагал, что наркодельцы, в случае если они смертельно ранены, впадают в панику и не способны так любезно держаться и оставаться такими вежливыми. Нажимая на обивку сиденья, Демартин усердно работал щеткой. Неожиданно костяшки пальцев коснулись чего-то твердого. Это оказалась записка, сложенная вчетверо. Он вытащил ее и прочитал, разбирая слова сквозь пятна крови: "Сроч. Макс. секр. Контакт 3016211133 с - ликв.". Последние буквы плыли, как если бы уже не было сил, чтобы дописать их. Джон Демартин прикрыл дверцу машины и поспешил домой. Войдя в дом, он проследовал в гостиную и поднял телефонную трубку. Он знал, кому звонить. Через несколько секунд секретарша ВМС соединила его с шефом разведки авиабазы. - Джим, это Джон Демартин. - Привет! Читал о том происшествии прошлой ночью. Чего только летчики не сделают ради травки... Ты берешь меня на Рыбалку в субботу? - Джим, я звоню тебе по поводу минувшей ночи. - Да? А что такое? - Джим, не знаю, кто тот парень, но не думаю, что это имеет какое-то отношение к наркотикам. Кроме того, несколько минут назад я нашел записку в сиденье, на котором он сидел. Она в крови, но уж ты позволь мне прочитать ее. - Валяй! Я взял карандаш. Демартин озвучил слова, буквы и цифры. - В этом есть какой-то смысл? - спросил он, кончив читать. - Наверно, есть, - произнес шеф разведки. - Джон, опиши-ка поточнее, что случилось прошлой ночью. Заметка в газете довольно поверхностная. Демартин сразу сказал, что раненый говорил на отличном английском, но с акцентом. А закончил сообщением, что раненый упал перед ларьком с фруктами и умер. - Как ты думаешь, он понимал, что тяжело ранен? - спросил Джим. - Если он не понимал, то понимал я. Я не хотел останавливаться, когда он сказал, что ему надо позвонить. Но он настаивал - я имею в виду, он умолял. Не столько словами, сколько глазами... Я долго не забуду их. - Но ведь ты не сомневался, что он вернется обратно. - Ни капельки. Думаю, ему было очень надо кому-то позвонить. Даже когда он падал, все тянулся к телефону на прилавке. - Оставайся на месте, я скоро перезвоню тебе. Летчик положил трубку, подошел к дальнему окну, выходящему на внутренний дворик с бассейном. Двое его детей плескались и кричали друг на друга. А жена, лежа в шезлонге, читала "Уолл-Стрит джорнал". Привычка, за которую он был ей благодарен. Благодаря ей они могли жить на сумму, несколько превышающую его заработок. Зазвонил телефон, и он бросился к нему: - Джим? - Джон, я буду говорить так ясно, как только смогу, хотя пока далеко не все ясно. Здесь у нас один парень, которого нам одолжили в Вашингтоне, он больше меня знаком с такого рода делами, и вот что он хочет чтобы ты сделал... Н-да... - Что? Говори... - Сожги записку и забудь о ней. Офицер ЦРУ в помятом костюме потянулся к маленькому желтому ящику запоминающего устройства большой емкости, прижимая к левому уху трубку. - Вы все поняли? - спросил Щапофф, более известный под кличкой Имбирный Пряник. - Да, - протянул Пейтон, словно информация одновременно поразила и озадачила его. - Как я понимаю, этот парень, кто бы он ни был, соединил "срочно" и "максимальную секретность", рассчитывая, что, если сделает это, у того морского офицера хватит ума позвонить в службу безопасности, а не копам. - Именно это он и сделал, - согласился Пейтон. - Затем "безопасность" найдет "надежные контакты" и доставит сообщение. Он думал, что оно попадет к нужным людям. - Сообщение состоит в том, что с кем-то на букву "С" покончено. - У нас есть операция под кодом "С"? - Нет. - Может быть, это "служба" или "союз"? - Сомневаюсь, - сказал Пейтон. - Почему? - Потому что в данном случае это последняя передача в эстафете. Дальше сообщение не пошло бы. - Откуда вы знаете? - Телефонный код "3-0-1" принадлежит Мэриленду, и я узнал номер. Он нигде не зарегистрирован и очень личный. Пейтон откинулся в кресле, представив себе, что ощущают алкоголики, когда думают, что не могут прожить и часа без очередной порции спиртного, которая означает шаг назад от реальности. До смешного нелогичное логично! Тот, к кому прислушиваются президенты, кого знают лидеры страны, кто всегда на первый план ставит интересы нации, человек без страха и упрека, без заискиваний, объективно мыслящий... выбрал будущее. Выбрал малоизвестного, но, правда, выдающегося конгрессмена. Выбрал и ведет своего помазанника по политическим лабиринтам, пока тот не выберется на просторы средств массовой информации. Но уже не птенец, а практик, с которым следует считаться. Затем неожиданно, с дерзновенностью грома среди ясного неба, стране поведают его историю, и нацию она ошеломит. Да и большинство стран мира! Гигантская волна славы вынесет этого "помазанника" к власти. К Белому дому... Самуил Уинтерс, однако, нарушил правила, и, что значительно серьезнее, ценой многих жизней. Мистер А не упал с неба в нужный момент. Он выполнял поручение Самуила Уинтерса. Директор Отдела спецопераций поднял трубку и тронул клавиши с цифрами на панели телефонного аппарата. - Доктор Уинтерс, - сказал он в ответ на лаконичное "да". ? Это Пейтон. - Ужасный день был, доктор. - Я не использую этот титул уже много лет. - Жаль! Ты бы был блестящим ученым. - Вы получали какие-либо известия от мистера А со вчерашнего вечера? - Нет. Хотя его информация оказалась трагически пророческой, не было причин звонить мне. Как я уже говорил тебе, Митчелл, человек, который использует его, гораздо более отдаленный мой знакомый, если сравнивать с тобой, предложил, чтобы он связался со мной... как сделал ты. Моя репутация превосходит мое предполагаемое влияние. - Благодаря вам я познакомился с президентом, - заметил Пейтон, закрывая глаза на ложь Самуила Уинтерса. - Да, это так. Новость, которую ты мне сообщил, потрясающая, так же как и новость мистера А. В его случае я, естественно, подумал о тебе. Я не был уверен, что Лэнгфорд либо его люди так же компетентны, как и ты... - Очевидно, это не так, - прервал собеседника Пейтон. - Я уверен, ты сделал все, что мог. - Вернемся к мистеру А, доктор Уинтерс. - Да? - Он убит. На другом конце провода возникла пауза, а когда Уинтерс заговорил, голос у него стал глухим и сдавленным. - Что это ты говоришь? - И кто-то, известный вам под кодовым именем "С", уничтожен. - О Боже! - сказал громким шепотом руководитель организации "Инвер Брасс". - Каким образом ты получил эту... информацию? - Боюсь, это тайна даже от вас. - Черт тебя побери, я сдал тебе Дженнингса, президента Соединенных Штатов! - Но вы не сказали мне, почему вы сделали это. Вы не объяснили мне, что вашу основную озабоченность вызывает Эван Кендрик. Это человек, на кандидатуре которого вы остановились! - Это тебя не касается! - возразил Уинтерс. - Ты не вправе вмешиваться в подобные дела, поскольку никакие законы не были нарушены. - Хотелось бы думать, что вы верите в это, но, если это так, боюсь, вы очень ошибаетесь. Заключив договор с талантом, вроде вашего европейца, вы уже как бы воспринимаете методы его работы, а они весьма сомнительны. Политическое вымогательство с помощью шантажа, подкуп законодательной власти, кража сверхсекретных документов - именно эти методы являются косвенной причиной многих смертей в администрации. И наконец, убийство. Кто скрывался под кодовым именем "С", я не знаю, но он убит. - Боже милостивый... - Вот кого вы приняли в свою игру... - Ты не понимаешь, Митчелл, все было совсем не так! - Наоборот, именно так! - Я ничего не знаю об этих ужасных методах, поверь мне! - Верю, потому что вы наняли профессионала ради цели, а какими средствами он станет манипулировать для ее достижения, вас не интересовало. - "Нанял" - слишком упрощенческое слово! Он был убежденным человеком, который посвятил свою жизнь служению высокой цели. - Я в курсе, - сказал Пейтон. - Он из страны, чью национальную честь и гордость растоптали... - А ты думаешь, здесь у нас торжество справедливости и демократии? Прошло несколько мгновений, прежде чем Пейтон ответил: - Мы к этому стремимся. Но тогда ответь, с чьей подачи убили государственного секретаря и всю делегацию на Кипре? Методы, которыми вы пользовались, исключают и справедливость, и совестливость, и демократию, если угодно. Вот что я скажу! - Но, Митчелл, мы все-таки нашли справедливого и совестливого человека. Его невозможно обмануть, ибо он проницателен, невозможно купить, ибо он честен. - Я не вижу изъяна в вашем выборе, доктор Уинтерс. - Так где мы сейчас? - Мы перед выбором, - ответил Пейтон. - Но у меня он есть, а у вас его нет. 19.25. Сан-Диего. Они держали друг друга в объятиях. Калейла откинулась назад, глядя на него и проводя ладонью по его шевелюре: - Дорогой, ты действительно хочешь сделать это? - Ты забываешь, родная, что большую часть своей сознательной жизни я постоянно сталкивался со склонностью арабов к переговорам. - Называть это переговорами было бы преувеличением, но, конечно, не обманом! Ведь они с подозрением относятся ко всему, что ты скажешь. - Им захочется поверить мне. Так уж устроен мир! Мы всегда готовы принимать желаемое за действительное. И потом, когда я их увижу, встречусь с ними, мне будет абсолютно все равно, поверят они мне или нет. - Мне, Эван, не по душе этот твой настрои! - сказала Калейла. - Они моральные пигмеи, то есть подножка - это их уровень. Они станут действовать низко и грязно. Убьют, привяжут к ногам камень, и окажешься ты на дне Тихого океана. - Тогда придется им сказать, что у меня в офисе знают, где я буду сегодня вечером. - Это случится не сегодня, дорогой. Низко и грязно не значит глупо. Там всего понамешано. Неизвестно, кого Боллингер пригласил на встречу с тобой. Одно могу посоветовать - используй свое общепризнанное спокойствие и будь убедительным. Зазвонил телефон, и Эван направился к нему. - Пришла машина. - Он обернулся к Калейле. - Серая, с затемненными окнами, как и подобает машине из резиденции вице-президента в горах. 20.07. Сан-Диего. Стройный мужчина торопливо прошел к выходу аэровокзала международного аэропорта в Сан-Диего. На правом плече висела на ремне спортивная сумка, а в левой руке он держал медицинский саквояж черного цвета. Автоматические стеклянные двери захлопнулись за ним, едва только он вышел на бетонированную площадку стоянки такси. На минуту он остановился, затем направился к первой машине, открыл дверь. Водитель мгновенно опустил газету, которую читал до этого. - Думаю, вы свободны, - бросил пассажир, усаживаясь на сиденье рядом с водителем. - Никаких поездок дольше часа, мистер! Я обязан поставить машину на ночь в таксопарк. - Успеете. - Куда ехать? - В горы. Я знаю дорогу. Я покажу. - Пожалуйста, точный адрес, мистер. Это закон. - Калифорнийская резиденция вице-президента США годится? - Вот это совсем другое дело! - ответил водитель с ухмылкой. Такси тронулось рывком, и пассажир, известный каждому на юго-западе Колорадо как доктор Юджин Лайонс, резко дернулся. Однако он не заметил этого маневра, так как собственный гнев заслонял все остальное. Он человек, которому задолжали, человек, которого обманули... Глава 39 Вице-президент США Орсон Боллингер встретил Кендрика довольно тепло. Можно сказать, дружески. - Конгрессмен, - сказал он, широко улыбаясь, - рад приветствовать вас в своей калифорнийской обители. Все уже собрались и... - Все? - прервал его Кендрик. - Не все, конечно, а только те, кого удалось оповестить о том, что состоится встреча по вашей просьбе. Всего семь человек. Прошу! - Жестом он пригласил Кендрика следовать за ним. Они вошли в просторную библиотеку, где было все как полагается - высокий потолок, тяжелые переплеты окон, обшитые дубом стены, кожаная мебель и повсюду стеллажи с книгами. Впрочем, огромное помещение весьма смахивало на склеп, хотя голос вице-президента прозвучал довольно гулко: - Господа, знакомьтесь! Это конгрессмен Эван Кендрик, по чьей инициативе мы сегодня собрались. Орсон Боллингер быстро представил всех сидящих за овальным дубовым столом, но Кендрик мгновенно уловил, что имена и фамилии, а также должности некоторых из присутствующих на самом деле не соответствуют действительности. Он внимательно вглядывался в лица, как будто собирался писать их портреты. - Господа, - продолжил Боллингер, опускаясь в полукресло с высокой спинкой и указывая Эвану на кресло рядом, - мы решили не устраивать официальный прием по случаю Рождества в связи с безвременной кончиной наших дорогих Эндрю и Ардис. - Боллингер помолчал. - Ардис не мыслила себе жизни без него. Надо было видеть их вместе, чтобы понять и оценить их бесконечную любовь и нежность. После этих слов последовали кивки и междометия, выражающие полное согласие с мнением вице-президента. - Я полностью разделяю вашу скорбь, господин вице-президент, - сказал Кендрик, приняв удрученный вид. - Как вам, должно быть, известно, я познакомился с миссис Ванвландерен много лет назад в Саудовской Аравии. Замечательная была женщина. И такая, я бы сказал, впечатлительная... - Нет, конгрессмен, я это не знал... - Теперь это уже не имеет значения. Во всяком случае, я Ардис Ванвландерен никогда не забуду. Повторяю, изумительная была женщина... - Конгрессмен, мы собрались здесь по вашей просьбе, - сказал первый помощник Орсона Боллингера. - Нам известно о мерах, предпринятых против вице-президента в Чикаго, и, как мы понимаем, вполне возможно, вы в том не принимали участия. - Я уже объяснил вице-президенту, мне об этом ничего не было известно, поскольку у меня совершенно иные планы, не имеющие никакого отношения к политической деятельности. - Тогда почему бы вам открыто не объявить о вашем нежелании участвовать в выборах? - спросил второй помощник. - Думаю, все не так просто, как нам кажется. Не правда ли? Я был бы неискренним, если бы сказал, что мне не польстило это предложение. И в течение пяти дней мои люди зондировали почву как среди рядовых членов, так и среди лидеров моей партии. Они пришли к выводу, что моя кандидатура наиболее выигрышная. - Но ведь вы только что сказали, что у вас другие планы, - заметил человек весьма плотного телосложения в серых фланелевых брюках и темно-синем блейзере с металлическими пуговицами желтого цвета. - Я сказал, что у меня иные планы, но еще ничего не решено окончательно. - Какова ваша точка зрения, конгрессмен, относительно приостановки своей компании? - спросил первый помощник. - Этот вопрос, думаю, следует обсуждать вице-президенту и мне. Не правда ли? - Здесь мои люди, - заметил Боллингер. - Понимаю, сэр. Но здесь нет моих людей. К примеру, мне бы не помешало по кое-каким вопросам навести справки. - Вы не производите впечатления человека, которому требуются консультации, - сказал первый помощник Боллингера. - Я видел вас по телевизору. На мой взгляд, у вас вполне устоявшиеся убеждения. - Да, это так! Я не в силах их изменить, даже если бы и появилось намерение кое от чего отказаться. Тут уж ничего не поделаешь! Как у зебры - полоса темная, полоса светлая... - Вы, случайно, лошадьми не торгуете? - спросил долговязый молодой человек в футболке и с очень загорелым лицом. - К вашему сведению, я ничем не торгую и не торговал, - отчеканил Кендрик. - Я просто хочу разъяснить ситуацию, которая не всем ясна, но которая должна быть хорошо понята. - Не принимайте близко к сердцу то, что говорится необдуманно, - сказал Боллингер, кинув неодобрительный взгляд на своего загорелого консультанта. - Речь идет не о торговле, а о своего рода коммерции, свойственной представителям нашей демократической партии. А теперь, что это за ситуация, которую вы намерены прояснить? - Естественно, это кризис с заложниками в Омане, в смысле - в Маскате, а также события, имевшие место в Бахрейне. Как мне кажется, это все и способствовало возникновению плана выдвижения меня на более высокий пост. - Присутствующие устремили свои взоры на конгрессмена. Каждый решил, что с минуты на минуту узнает нечто весьма важное, что немедленно развеет миф о герое Омана. - Я отправился в Маскат, - продолжил Эван, - поскольку понял, что за спиной палестинских террористов стоит тот, кто, говоря образно, выдавил меня и мою фирму из бизнеса и прибрал к своим рукам мои миллионы. - Значит, вы руководствовались исключительно мстительными побуждениями? - спросил помощник в блейзере с золотыми пуговицами. - Никаких мстительных побуждений! О чем вы? - возмутился Кендрик. - Я решил вернуть свою компанию. Я всегда этого хотел, и это намерение не покидает меня вот уже много лет. Думаю, когда вернусь туда, соберу по частям то, что утратил. - Стало быть, вы собираетесь вернуться? - спросил третий советник, с обветренным красным лицом и с бостонским выговором. - Обратно на Ближний Восток? - уточнил он. - Я намерен вернуться в регион Персидского залива. Это - не Ливан, Сирия или Ливия, где Каддафи. Это совсем другие страны - Эмираты, Бахрейн, Катар. Это - Абу-Даби, Дубай. Из Европы поступают сообщения, что в странах Персидского залива повсюду начинается строительство, так что мне пора туда. - Но ведь вы продали свою компанию! - заметил загорелый тип в футболке. - Я не собирался ее продавать. Меня вынудили это сделать. К тому же я продал компанию всего лишь за пятую часть ее стоимости. Но в принципе начать все с самого начала - не такая уж для меня проблема. Разумеется, когда-то я испытывал сложности, если сравнивать мои капиталовложения с капиталами фирм Западной Германии, Франции, Японии, но зато у меня обширные контакты. Таких связей, как у меня, пожалуй, нет ни у кого. Кендрик вел свою партию сдержанно. Он лишь намекнул на покровительство и помощь, которую ему оказывали министры и официальные лица, занимавшие высокие посты в правительствах Омана и Бахрейна в период кризиса с заложниками. Посчитав, что он несколькими штрихами набросал вполне убедительные контуры картины, Кендрик замолчал. Присутствующие обменялись многозначительными взглядами. Вице-президент едва заметно кивнул своему помощнику в темно-синем блейзере. Тот сказал: - Вы меня убедили! В самом деле, работа на государственном посту с окладом в сто пятьдесят тысяч в год не для вас. Теперь я понимаю, почему многие считают, будто вы никакой не политик. - Фактор времени тоже нельзя сбрасывать со счетов, - заметил Кендрик. - Через пять лет я подойду к сорокалетнему рубежу. И начни я свою политическую карьеру завтра, мне понадобится целых два года, а то и три, чтобы все освоить. И уж наверняка первый год я буду спотыкаться на каждом шагу. Так что вам, господин вице-президент, я не конкурент. Ни с какой стороны! К тому же хочу подчеркнуть, что мои возможности сильно преувеличены средствами массовой информации. Когда одновременно заговорили несколько человек, Боллингер сделал останавливающий жест рукой, и все мгновенно замолчали. - Продолжайте, конгрессмен! - сказал он. - Итак, я полагаю, все достаточно ясно. Думается, ни у кого нет сомнений в том, что Дженнингс одержит на выборах убедительную победу, хотя у него могут возникнуть проблемы с сенатом. Предположим, мне повезет, я окажусь в списках и стану вице-президентом, это будет означать, что я приобрету со временем международное влияние, вес и возможности, о которых я когда-либо мог мечтать. - Вот, оказывается, что вас во всем этом привлекает! - выкрикнул загорелый тип в футболке. - Использовать ответственный пост для своей личной выгоды? Ну, знаете ли... Все замолчали. Возникла неловкая пауза. - Если бы я не отдавал себе отчета в том, что ваше заявление - обыкновенное проявление эмоций под влиянием остроты момента, я бы мог оскорбиться, - сказал Кендрик весьма сдержанным тоном. - А ведь я просто-напросто констатирую очевидный факт, который вполне может иметь место. Однако я не собираюсь ничего утаивать от вице-президента Боллингера, которого глубоко уважаю. И тем не менее я намерен подчеркнуть, что ни в коем случае не собираюсь манипулировать своими обязательствами перед нацией. Одним словом, я хочу довести до вашего сведения, господин вице-президент, до сведения всех здесь присутствующих, что так, как работает на благо страны и нации ныне действующий вице-президент, я не сумею. - Хорошо сказано, Эван, - заметил Орсон Боллингер. Оглянувшись на слишком импульсивного помощника, он добавил: - А вам бы следовало извиниться! - Прошу прощения, конгрессмен! - сказал тот. - Конечно же вы правы. - Извиняться ни к чему, - улыбнулся Кендрик. - Преданность шефу - это не то, из-за чего следует сожалеть. - Эван перевел взгляд на Боллингера. - Если ваш помощник является обладателем черного пояса, тогда мне лучше удалиться! Все засмеялись. Обстановка несколько разрядилась. - Какой там черный пояс? - хмыкнул первый помощник. - Только и умеет, что в пинг-понг! И то жульничает. - Во всяком случае, - продолжил Эван, дождавшись, когда вымученные улыбки на лицах присутствующих уступили место глубокомысленному вниманию, - господин вице-президент, я уже потерял четыре года своей деловой карьеры. Да нет, скоро будет пять лет... А ведь я работал не покладая рук, чтобы добиться успеха. И что в итоге? Оголтелый убийца сорвал все мои планы. Я вынужден был продать свою компанию, потому что люди стали бояться со мной работать. В настоящее время положение изменилось, поскольку преступни