ь только! Очень милое графство, этот Сассекс, и там недавно произошло прелестное убийство! Вы, конечно же, слышали о нем, дружище? - Да, я слышал о нем, - подтвердил сэр Мармадьюк, снова бросив внимательный взгляд на невозмутимое лицо собеседника. - Это произошло в лесу, на закате, под мирный щебет лесных птах! Очень поэтическое убийство! Лес, маленькая поляна, лучи заходящего солнца освещают тело. Жертве прострелили затылок. Чего еще может пожелать человеческая душа? Очень милое дело, мистер Гоббс. Одинокий труп, и рядом ни ружья, ни пистолета, ничегошеньки! - Но кое-что все-таки там нашли. - О? - Мистер Шриг заинтересованно уставился на печную трубу, маячившую впереди. - Рядом с телом нашли, как я слышал, трость с золотым набалдашником. - А? - рассеянно промолвил мистер Шриг. - Удивительно, что вы, полицейский, ничего об этом не знаете. - Гм! - откликнулся мистер Шриг, поднимая взгляд к небу, розовеющему в последних закатных лучах. Затем он достал из внутреннего кармана своего сюртука записную книжку, перелистнул несколько страниц и протянул ее сэру Мармадьюку. - Света, конечно же, маловато, но что вы об этом думаете? Сэр Мармадьюк взглянул на страницу, заложенную заскорузлым пальцем мистера Шрига. Резкими карандашными линиями там было вычерчено переплетение линий и завитков. Разглядывая свою собственную монограмму, сэр Мармадьюк с минуту молчал. - Это похоже на буквы М, Т и V. - наконец произнес он и быстро взглянул на мистера Шрига. Безмятежная улыбка исчезла с лица полицейского. - Что? - воскликнул мистер Шриг изменившимся голосом. - V, вы говорите? Господи боже, да так оно и есть! Ей-богу, у вас зоркие глаза, мистер Гоббс, ведь здесь так темно! Ну, конечно же, так оно и есть, и как я раньше не заметил! - И мистер Шриг погрузился в глубокие раздумья. - А куда мы идем? - поинтересовался наконец сэр Мармадьюк. - Яблоневое подворье, номер шесть, хотя там нет ни яблонь, ни каких-либо еще деревьев, способных порадовать глаз. - Так вы говорите, ваш друг актер? - Именно так! - вскричал мистер Шриг. - Но, несмотря на свою профессию, это очень достойный человек, да и выглядит он как настоящий джентльмен, хотя денег у него вечно не хватает. Ну, вот мы и пришли! С этими словами мистер Шриг остановился перед небольшой невзрачной дверью, едва различимой в темном углу мрачного дворика, куда выходили многочисленные окна с мутными стеклами. Но тем не менее здесь все-таки было не так обшарпанно как в других местах этого невеселого района. Мистер Шриг громко постучал, никто не откликнулся, мистер Шриг стукнул еще раз, но так и не получив ответа, подошел к небольшому окошку и побарабанил по стеклу. Раздался приятный мелодичный свист, и в следующее мгновение дверь внезапно распахнулась. На пороге возник джентльмен, живописно закутанный в скатерть, в руках он держал обсыпанную мукой скалку. Вид у джентльмена был весьма надменный, скатерть, несмотря на многочисленные пятна и дыры производила впечатление тоги древнеримского сенатора, а нахмуренные брови джентльмена были столь выразительны, что, казалось, они живут жизнью, отдельной от его обладателя. - Шриг! - воскликнул джентльмен и приветственно взмахнул скалкой, словно это была вовсе не скалка, а меч. - Трижды рад вам, друг мой! Примите мои глубочайшие извинения за то, что заставили вас ждать. По правде говоря, мы решили, что это сборщик налогов. Входите же, дорогой друг, окажите мне любезность, входите! С этими словами он провел их в небольшую душную комнату, где на потертом диване возлежала светловолосая леди в ночной сорочке. Вид у леди был весьма и весьма величественный. - Юдоксия, душа моя, - сказал сенатор, энергичными взмахами скалки пытаясь привлечь внимание леди, - пришел наш друг Шриг с незнакомцем. Леди грациозно приподнялась и царственным жестом протянула обе руки мистеру Шригу. Она улыбнулась и величественная надменность вмиг уступила место искренней радости. Глаза ее, хотя и несколько усталые, так и лучились добротой. - О, мистер Шриг! - воскликнула она. - Дорогой мистер Шриг, я так испугалась, что это пришел человек по поводу воды. - Воды, мэм? - Ну да! Это бездушное чудовище пригрозило, что отключит нам воду! Когда же это было, Гасси, милый? Сенаторские брови красноречиво шевельнулись, но сам он что-то неразборчиво буркнул. - Но, дорогой мистер Шриг, если они все же лишат нас воды, мы не станем унижаться, нет, не станем! Во дворе есть насос, и мы как-нибудь проживем! Ведь у нас есть ведро, служащее нам верой и правдой уж столько лет, и мой Огастес не будет ни в чем знать нужды, пока вот эти две руки... - Юдоксия, любовь моя, ни слова больше! - воскликнул сенатор, вскинув скалку настолько высоко, насколько позволял низкий закопченный потолок. - Ибо, клянусь вам, о боги, клянусь на этом обагренном кровью мече, клянусь этим священным жезлом, что скорее все вокруг содрогнется и обратится в прах, чем эти прекрасные руки коснутся ведра, достойного лишь презренных рабов... - О, Огастес, благородный друг мой, я живу только лишь ради служения тебе, не забывай об этом, любовь моя! Дорогой мистер Шриг, дорогой незнакомец, мы как раз репетировали, ибо Огастесу наконец дали роль в новой пьесе мистера Д'Абернона. Правда, он умирает в первом действии, но это все же лучше, чем ничего. Я так ему и сказала. - Дорогая миссис Посингби, дорогой Посингби, - поспешил воспользоваться возникшей паузой мистер Шриг, - я взял на себя смелость привести к вам постояльца. Вот это мистер Гоббс, он хотел бы взглянуть на мансарду и ... - Постояльца? - возопила Юдоксия. - О мистер Шриг, о Джасси, любовь моя, постояльца! Она закрыла лицо ладонями. - Что случилось, мэм? - Спросите Огастеса. Огастес, скажи им! Сенатор застонал, словно в предсмертной муке, а его брови... - О жестокая наша доля! - в отчаянии воскликнул он. - О ненавистная Судьба! О трижды проклятая Фортуна! - Он хлопнул себя по лбу, стиснул собственную шею и грозно уставился в пустоту. - Постоялец! Какое падение! - Объясни, муж мой! - в отчаянии вскрикнула миссис Посингби. - Бедность - не порок! - Нет, душа моя, нет! Когда я думаю об этом, у меня начинает кружиться голова, перехватывает дыхание и заплетается язык! Лучше ты расскажи им! Мисс Посингби заломила руки. - О, мистер Шриг, - простонала она, - о, дорогой наш друг, мансарда уже занята. Судебный исполнитель ночует там! Сенатор величественно выставил ногу и скрестил руки на груди. Повисло драматическое молчание. Наконец мистер Посингби нашел в себе силы: - Прекрасно сказано, душа моя! Так лаконично, моя Юдоксия, и так точно! И все это, друзья мои, - страшный удар для гордого сердца! Из-за нескольких жалких монет, из-за презренной суммы это подлое существо вцепилось в нас мертвой хваткой! Эта двуногая нечисть, принявшая человеческий облик преследует нас днем и ночью! Это чудовище, неподвластное доводам рассудка ... - Сколько? - кратко спросил мистер Шриг. - Меня это не интересует, дорогой мой друг. Все эти мерзкие фунты, шиллинги и пенсы. В любом случае сумма превышает наши возможности. - Четыре фунта, десять шиллингов, три пенса и фартинг! - выпалила Юдоксия. - А откуда, - с внезапной горячностью вскричал сенатор, - откуда взялся этот фартинг? Все остальное я мог бы перенести, и эти фунты, и эти шиллинги, и эти пенсы, но фартинг! Клянусь богами, я сейчас сойду с ума, нельзя сильней посмеяться над нищетой - фартинг! - Мадам, - сказал с поклоном сэр Мармадьюк, - я снимаю вашу мансарду. Пожалуйста, возьмите с меня за месяц вперед. - И он положил на стол деньги. - Десять фунтов! - изумленно воскликнула миссис Посингби. - За один месяц! О, сэр, нет, нет, это слишком много, совершенно невообразимая сумма! И она дрожащими руками отодвинула деньги от себя, а мистер Шриг, взглядывая то на точеные черты лица сэра Мармадьюка, то на деньги, то на потолок, сложил губы трубочкой и начал что-то беззвучно насвистывать. - Мадам, - сказал сэр Мармадьюк непреклонно, - я никогда не плачу меньше ... э... двух фунтов десяти шиллингов в неделю. - О, великие боги! - воскликнул древнеримский сенатор. - О, небожители! - Но, сэр, - продолжала трепещущая Юдоксия, - это слишком, слишком много! Огастес, что нам делать? Огастес! - Нет, душа моя, нет, нет и нет! - вскричал сенатор, слегка качнув скалкой, - разбирайтесь сами! Миссис Посингби не отрывала горящих глаз от денег. А сэр Мармадьюк, читая во всем вокруг отчаянную, неприкрытую нужду, взял деньги, вложил их в ладонь бедной Юдоксии и мягко сжал ее пальцы. - О, мистер Шриг, - выдохнула она, - как нам поступить? - Мэм, на вашем месте я бы расплатился с вашим вынужденным постояльцем. - Я так и сделаю! Немедленно! - вскричала миссис Посингби и вихрем умчалась из комнаты. Вскоре послышался звук тяжелых шагов, под которыми заскрипели половицы, хриплый голос что-то недовольно буркнул, хлопнула входная дверь. Сияющая миссис Посингби возникла на пороге гостиной. - Мистер Гоббс, - от быстрого бега она слегка запыхалась, - наша мансарда с этой минуты в вашем полном распоряжении, мы просим за нее фунт в неделю, да и этого слишком много. - Мадам, - с улыбкой ответил сэр Мармадьюк, - я плачу два фунта десять шиллингов или ничего! В действительности вы, возможно, сочтете меня слишком требовательным и капризным постояльцем. Например, сегодня я бы хотел отведать ужина. - Ужин! - воскликнул мистер Посингби, отбрасывая одеяла и лишаясь своего сенаторского величия. - Ужин - это превосходно! Это гораздо лучше пения арф! Ужин, Юдоксия! Шриг, чтобы вы хотели на ужин? - Мне нравятся свиные ножки, - подумав, признался достопочтенный Шриг. - А еще я бы не отказался от тушеной говядины, сыра и кружечки эля. - Все! - вскричал мистер Посингби, его брови бешено зашевелились. - Все это будет сегодня у нас на столе! Юдоксия, любовь моя, накрой же на стол. Я сгораю от нетерпения и потому вместе с нашим отпрыском отправляюсь за всеми этими волшебными яствами! Он открыл окно, высунул наружу голову и пронзительно свистнул. Тотчас на пороге возник маленький и донельзя взъерошенный мальчик. Мистер Посингби схватил его за руку и стремительно исчез. Вернулись они изрядно нагруженными. Стол к этому времени был уже накрыт. Все уселись и с огромным воодушевлением принялись за еду. Время от времени мистер Посингби прерывался, чтобы провозгласить тост. - За мою прекрасную супругу! За нашего щедрого постояльца! За нашего доброго друга Джаспера Шрига! За сим следовали пространные величественные речи, но даже они не могли испортить прекрасный вечер. За столом царило самое искреннее веселье. Но мистер Шриг время от времени бросал на сэра Мармадьюка косые взгляды, вглядываясь в аристократические черты его лица. После каждого такого осмотра он переводил взгляд то на пол, то на закопченный потолок, складывая губы трубочкой. А однажды чуткое ухо джентльмена уловило, как он бормочет: - Вот оно, значит как! Глава XXXIII, иллюстрирующая чудодейственную силу скрипки Минула неделя. Дни тянулись томительной чередой. Частенько сэр Мармадьюк, высунувшись из расположенного под самой крышей крошечного слухового окошка, подолгу смотрел на старые крыши, теснящиеся вокруг, на потрескавшиеся фронтоны зданий, на неровные ряды обветшалых труб, посеревших от дыма. Эти крыши и стены служили убежищем бесчисленным поколениям бедняков; они немало повидали на своем веку людских страданий и слез. Высунувшись в окно, можно было разглядеть сточную трубу, горький символ человеческой жизни. В этих домах жизнь текла подобно мутному потоку сточной канавы своей невеселой чередой, беспросветной, унылой... Эти стены редко слышали детский смех или беззаботную болтовню взрослых. Из своего окна сэр Мармадьюк мог видеть внутренний двор, переулок и кусок улицы, откуда доносился гул людского муравейника, именуемого Джайлз-Рентс. Этот непрекращающийся ни днем, ни ночью монотонный гул, в котором слышались смех и плач, ругань и детский лепет, топот бесчисленных ног и шумные споры, бормотание стариков и пьяные крики, унылые песни и визг новорожденных, этот гул проникал сквозь стекла и стены, тоскливой песней звучал в ушах чужака. Сэр Мармадьюк, прислушиваясь к этому печальному звуку, вглядывался в полуразвалившиеся стены домов, крыши которых вот-вот готовы были рухнуть. Эти стены скрывали нищету и позор, за ними добро чахло, а зло процветало. Волна жалости и сочувствия затопила нашего героя. И одновременно с тем он вдруг почувствовал страстное желание как можно скорее оказаться подальше от этих мрачных стен, от этого продымленного воздуха лондонских трущоб, ему захотелось вернуться туда, где где он совсем недавно был так счастлив, где тенистые тропинки петляют под сводами шепчущих рощ, где бескрайние поля радуют взор путника, где напоенный ароматом цветов и трав ветер ласкает волосы. И горечь подступила к сердцу нашего героя - все это сейчас так далеко, так недоступно, как далека и недоступна в эту минуту и та, что воплощает в себе прелесть и красоту сельской Англии. Всю прошедшую неделю сэр Мармадьюк рыскал по Джайлз-Рентс, вновь и вновь шагая по зловещим улицам и переулкам. Но все впустую. И тем не менее наш герой чувствовал, что девушка где-то совсем рядом; решимость его не ослабевала, подогреваемая надеждой. Не сегодня, так завтра, но он найдет ее. Обязательно найдет. За неделю сэр Мармадьюк многое увидел и многое узнал. Он встречал людей, рожденных в роскоши и богатстве, но сейчас влачащих самое жалкое существование, перешедших грань отчаяния и погруженных в тупую трясину апатии. Он видел грех и позор, взращенные Нуждой, он видел Голод и Невежество. И всякий раз он поражался тому, что в этой сточной канаве попадаются ярчайшие цветы Щедрости, Доброты и Невинности, столь нехарактерные для этих мрачных улиц. В этот субботний вечер людской муравейник гудел особенно громко и зловеще. По мостовой слонялись пьяные, распевавшие хриплыми голосами песни; то и дело из какого-нибудь окна раздавался леденящий душу женский или детский крик, полный страха и боли, но он тут же тонул во взрывах дикого смеха и грубых выкриков. И где-то здесь, среди смрада и ужаса этих улиц, среди безымянного зла находилась Ева-Энн! Каждый раз ему казалось, что это кричит именно она, что это голос Евы-Энн взывает о помощи. От таких мыслей кровь застывала в жилах и сердце падало подбитой птицей. И он молился за нее, молился, быть может, впервые в жизни столь искренне и страстно. И вдруг, перекрывая ненавистный гул, перекрывая хриплые вопли и фальшивое пение, над грязными мостовыми, над разрушенными крышами взлетел, словно ангел, чистый и ясный голос скрипки. Сэр Мармадьюк замер и, затаив дыхание, прислушался. Казалось, весь мир вокруг замолчал, зачарованный волшебными звуками. Джентльмен усилием воли скинул с себя оцепенение и вихрем слетел вниз. В открытых дверях застыла миссис Посингби. Руки ее были восторженно сложены, а взгляд витал в поднебесье. - Послушайте, мистер Гоббс! - прошептала она. - Послушайте! Это маленький скрипач, он играет для детей и больных, для старых и молодых, он играет для всех. Он слывет сумасшедшим, но его музыка... Пробормотав извинения и не слишком почтительно отодвинув несравненную Юдоксию, сэр Мармадьюк выскочил на улицу. Там он начал протискиваться в центр плотной толпы, окружавшей музыканта. Здесь были и матери семейств с детьми, и их непутевые мужья, здесь собрались нищие и просто бедняки, оборванцы и те, кто всеми силами пытался удержаться на краю пропасти, именуемой Нищетой. Здесь собрались все. Ищущий взгляд нашего героя жадно шарил по лицам этих людей, заколдованных волшебной мелодией. Скрипач своей игрой сотворил истинное чудо - измученные, ожесточенные нуждой и лишениями, озлобленные лица преобразились - сквозь пелену страданий проглянули молодость и веселье. Не прекращая игры, скрипач двинулся по улице. Босые, оборванные дети засеменили рядом, пьяные мужчины и женщины со следами побоев на лицах, омытых слезами, зашагали следом. Старики высовывались из окон и дверей, протягивая вслед изуродованные временем трясущиеся руки. Если Ева-Энн услышит эту музыку, она обязательно захочет повидать скрипача, ведь он ее старый друг! Сэр Мармадьюк энергично продирался сквозь толпу, стараясь не отстать от музыканта. Его глаза внимательно осматривали окна, из которых выглядывали бледные нездоровые лица, двери, в которых тенились изможденные фигуры, и вот взгляд джентльмена остановился. Она стояла в центре колышащейся толпы, но он видел только ее, ее одну. Посреди людской грязи, посреди лохмотьев и измученных лиц она выглядела лучезарно прекрасной. О, он даже уже забыл, как она прекрасна! До боли знакомое лицо; глаза, полные света; грациозная фигура... Чьи-то плечи толкали его, чьи-то острые локти впивались в бока, чьи-то башмаки нещадно отдавливали ноги, но он не чувствовал ничего. Еще несколько томительных мгновений, и вот сэр Мармадьюк оказался рядом с девушкой. - Дитя мое! - только и смог вымолвить он. - Джон! - воскликнула Ева-Энн, и вскрик этот был похож на всхлип. Она схватила его за руку, и пальцы их сплелись. - Джон! Ты цел и невредим! Слава Богу, я так молилась за тебя! Скрипач свернул в узкий проулок, и толпа, с готовностью следуя за ним, пихала и толкала джентльмена и девушку столь энергично, что он инстинктивно обхватил ее тело и прижал к себе, стараясь защитить от ударов. И в этот момент в голове его прозвучала фраза леди Вейн-Темперли: "Это сама невинность, нежная и добросердечная." - Вот я и нашел тебя, дитя мое! - Слава Богу! - тихо прошептала девушка, теснее прижимаясь к нему. - Руперт, - он еще крепче сжал ее в объятиях, - Руперт будет так рад! - Ах, да, - вздохнула она, - бедный Руперт. - Бог ты мой, почему же он бедный? - не смог сдержать раздражения сэр Мармадьюк. - Разве он не молод и не красив, разве мир и счастье не лежат у его ног? - Да, он молод и красив, - снова вздохнула Ева-Энн, - но я сейчас думаю о том, что лицо твое так бледно, а глаза так усталы, Джон! - Ты ведь убежала, дитя мое, расстроила все мои планы, заставила меня сходить с ума от беспокойства. - Но все же ты нашел меня, Джон! - Спасибо твоему скрипачу Джеки, благослови Господь его седую голову! - Джеки! - вскричала Ева-Энн. - Я же хотела поговорить с ним! - Да, конечно, - согласился сэр Мармадьюк. Они наконец оторвали друг от друга взгляды, и с изумлением обнаружили, что остались одни. - Боюсь, мы опоздали, - сказал джентльмен. Осознав, что крепко сжимает девичье тело, сэр Мармадьюк резко разжал руки. Ева-Энн подняла глаза, и встретившись с ним взглядом, густо покраснела и опустила голову. Постаравшись придать своему голосу отеческие интонации, сэр Мармадьюк спросил: - Дитя мое, могу ли я узнать, где ты сейчас скрываешься. - Да, Джон, конечно. Хотя я вовсе не скрываюсь, это место знакомо многим. И твоя жена тоже не скрывается, Джон. Она давно ждет тебя. - А-а... - тупо произнес он. - В самом деле? - Пожалуйста, Джон, пойдем со мной. - Ты имеешь в виду, пойдем к ней? - Да, Джон, к твоей жене. - Зачем, дитя мое? - Она очень больна и хочет поговорить с тобой. Некоторое время он хмуро стоял, не двигаясь с места, но наконец, повинуясь руке Евы-Энн, повернулся и пошел вслед за девушкой. Глава XXXIV, в которой тени сгущаются Над полуразрушенными домишками возвышалось огромное величественное здание. Это был старинный особняк, когда-то он, наверное, поражал удобством и красотой, но лучшие времена миновали, особняк ветшал, с годами все больше приходя в упадок. И все же, словно вспоминая об утраченном блеске, он с мрачной величественностью взирал запыленными окнами на окружающую его нищету. Поднявшись по широким, местами осыпавшимся ступеням, наши герои оказались на просторной площадке, обитой потемневшими от времени дубовыми панелями. Подойдя к такой же темной тяжелой двери, Ева-Энн осторожно приотворила ее, и взгляду сэра Мармадьюка открылась роскошно обставленная гостиная, пол которой покрывал великолепный ковер. Сэр Мармадьюк перевел настороженный взгляд с этого неожиданного великолепия на лицо девушки. Ева-Энн, кивнув ему, быстро прошла вперед, откинула шелковый занавес и открыла еще одну дверь. - Он здесь, Мэриан! - тихо сказала она. - Проси его, мой ангел, - откликнулся глубокий мелодичный голос. Ева-Энн посторонилась, и сэр Мармадьюк прошел в комнату. Дверь за ним осторожно притворилась, и он оказался наедине с леди Вэйн-Темперли. Она лежала на широкой кушетке, лениво перелистывая страницы какой-то книги, которую отложила, как только он вошел. - Ах, Мармадьюк, - с улыбкой сказала миледи, - вы все-таки нас нашли. Я хотела сказать, нашли свою прелестную Еву-Энн. Я знала, что рано или поздно это случится. Полагаю, вы хотите ее забрать у меня? - Зачем вам эта девушка, мадам? - резко спросил джентльмен. Густые ресницы миледи дрогнули. - Ну, ну, Мармадьюк, - голос ее был мягок и проникновенен, - я вижу, вы слишком возбуждены. - Соблаговолите ответить на мой вопрос! - С какой стати? - лениво откликнулась она. - Ну хорошо, я отвечу вам, но лишь для того, чтобы вы в припадке ярости не наделали глупостей. Так вот, дорогой мой супруг, эта девушка понадобилась мне по нескольким причинам. Во-первых, я одинока и больна. Во-вторых, тем самым я избавляю вас от искушения. Дождитесь же моей смерти! И в третьих, пока Ева-Энн здесь, я могу быть уверена, что и вы где-то рядом, а значит, есть надежде, что вы бросите прощальный взгляд на мое мертвое лицо прежде, чем меня примет могила. Глупо, конечно, но все-таки я ваша жена, пускай и согрешившая жена. О своей прелестной дриаде не беспокойтесь, рядом со мной она будет в полной безопасности. Если вы сомневаетесь в этом, то забирайте ее! И пускай Бог меня простит за то, что такая как я вынуждена скрывать юную невинность от таких как вы! - Но почему здесь? Почему вы живете здесь, Мэриан? - Потому что мое место среди отверженных! Я падшая женщина, Мармадьюк, покинутое всеми существо, я такая же, как и мои несчастные нищие сестры, живущие по соседству. И ради Бога, не надо напускать на себя столь удивленный вид! Мне досталась роль неверной жены, которую я стараюсь играть с тем же усердием, с каким вы играете роль оскорбленного мужа. Вы прекрасный актер, Мармадьюк, вы ведь давно уже сами поверили в свою игру! Но попробуйте хоть раз в жизни снять свою маску, попробуйте стать естественным, живым человеком! Отбросьте же свою напыщенность, свою величественность и сядьте как самый обычный человек, кресло рядом с вами, прошу вас. Кстати, меня здесь знают под именем миссис Бэддели. Стараясь сохранить бесстрастный вид, сэр Мармадьюк повиновался. Миледи с огромным интересом изучала его суровое лицо, грубое шерстяное пальто, неказистые башмаки. - Вы носите это пальто даже в июне? - внезапно спросила она. - Только в Джайлз-Рентс, - ответил он несколько удивленно. - Наверное, не хотите слишком тесно соприкасаться с людом, что населяет этот район, - понимающе кивнула она. - Мармадьюк, неужели вы и впрямь считаете, что если когда-то я обманула вас, разрушила ваши мальчишеские представления о женщинах, а потом поняла, что ничего исправить нельзя, то я ненавижу вас?! Голос ее был все так же спокоен, но тонкие пальцы судорожно теребили стеганое одеяло, с головой выдавая состояние миледи. Заметив, как дрожат ее пальцы, он ответил с необычной для себя мягкостью: - Бедная измученная душа! - Как, сэр? - взорвалась вдруг она. - Вы осмеливаетесь жалеть меня?! - Да, Мэриан, мне безгранично вас жаль! - ответил он с чувством. - Я никогда и не предполагал, что вы способны на столь глубокие и сильные чувства. - Неспособна?! Я? О, глупец! Да знайте же, самодовольный вы болван, ничто в этом мире не смогло сравниться с той радостью, которая охватила бы меня, услышь я, что вы умерли, и ваш величественный хладный труп возлежит в древнем склепе рядом с такими же величественными останками ваших напыщенных предков! - Мэриан, - в его голосе по-прежнему звучала жалость, - вы не в себе... - Что ж, можете считать меня безумной, это лишь усилит вашу жалость. - А теперь, мадам, позвольте мне удалиться. - Он поднялся. Она остановила его жестом одновременно умоляющим и повелительным. - Постойте! - воскликнула несчастная. - Нам еще нужно поговорить о девушке. Но прежде ответьте мне, Мармадьюк, вы боитесь смерти? - В пределах разумного. - О, вы всегда были так отвратительно разумны, даже по отношению к своему бесценному сокровищу, непорочной квакерше! Разве ради этой девушки вам не хочется жить? Молодая, любящая жена, Мармадьюк! Превосходная мать! О, ваши сыновья продолжат величественные традиции Вэйн-Темперли! Наконец-то броня безмятежности дала трещину. Джентльмен не выдержал безжалостного взгляда миледи и опустил голову. - Ага! - воскликнула он. - Я вас-таки задела! Вот она брешь в вашу душу! Дети! Она рассмеялась, затем вдруг нахмурилась, увидев, что сэр Мармадьюк поднял голову, все так же бесстрастно улыбаясь. - Вовсе нет, мадам, - ответил он, - подобные мечты давно уже канули в прошлое. Я слишком стар, чтобы разыгрывать из себя влюбленного. К тому же она почти покорена более молодым и гораздо более подходящим ей человеком. - Лжец! - прошептала миледи. - Лжец! Сэр Мармадьюк выпрямился, взгляд его был исполнен привычного достоинства, и в то же время в нем сквозило сочувствие. - Мадам, - он поклонился, - я хотел бы попрощаться... - О! - прошептала она, не сводя с его лица своих прекрасных глаз. - Я ненавижу вас куда больше, чем предполагала. - И еще, - он взял свою шляпу, - если вам что-нибудь понадобится, помните, вы всегда можете написать Джону Гоббсу... - Гоббс! - вскричала она и рассмеялась. - О достойный супруг! О, щедрый человек, признайтесь же, что вам не терпится отнять у меня то единственное, что может мне еще принести радость - привязанность Евы-Энн, признайтесь, что вы явились, чтобы увести отсюда это дитя. Сэр Мармадьюк молча поклонился. - Тогда забирайте ее! Забирайте, если сможете! - Она повысила голос и позвала: - Энн, Милая Энн! Тут миледи охватил сильнейший приступ кашля. В дверях появилась Ева-Энн, она подбежала к больной, обняла ее своими сильными и нежными руками. Приступ постепенно стих, девушка прижала миледи к себе, вытерла с ее лба выступившие бисеринки пота и что-то ласково прошептала. - Милая моя, - проговорила миледи, отдышавшись, - милый мой ангел! Она открыла глаза, взгляд ее был полон страстной признательности, нетвердой рукой коснулась лица девушки, ласково тронула ее волосы и стиснула ее руки в порыве, таившем в себе одновременно исступление и жалость. - Энн, милое дитя, - она поцеловала девушке руку, - сэр Мармадьюк пришел, чтобы забрать тебя отсюда, и я хочу, чтобы ты пошла с ним, он прав - здесь для тебя слишком неподходящее место. - Нет, - твердо ответила девушка, поглаживая все еще прекрасные волосы миледи. - Бог послал меня тебе, Мэриан, ты одинока и нуждаешься во мне. Я никуда не уйду. - Но сэр Мармадьюк хочет, чтобы ты пошла с ним. Здесь дурной район, населенный дурными людьми. - Это так! - вздохнула Ева-Энн. - Но все же и здесь есть Бог. И мне кажется, что именно здесь я ближе к нему. К тому же ты ведь не хочешь, чтобы я ушла, Мэриан? - Да, не хочу! Не хочу, но... - Значит, я останусь с тобой, - спокойно ответила девушка. - Вы слышите, Мармадьюк, вы слышите? Но он уже был в дверях. Сэр Мармадьюк вышел на лестницу, какое-то мгновение помешкал и начал быстро спускаться, но вскоре заметил человека, поднимавшегося ему навстречу. Джентльмен замедлил ход, внимательно посмотрел на незнакомца, который двигался ему навстречу странной танцующей походкой. Джентльмен замер на месте. Внезапно он почувствовал, что рядом кто-то есть. Сэр Мармадьюк резко обернулся, на него смотрели ясные глаза Евы-Энн. - Ты сердишься на меня, Джон? - тихо спросила девушка. Но сэр Мармадьюк не слышал ее вопроса, полностью поглощенный наблюдением за странным посетителем, который все так же подпрыгивая, скользнул мимо них, чуть приподняв потрепанную шляпу и что-то неразборчиво пробормотав. - Этот человек знает тебя, - отрывисто сказал джентльмен. - Кто он такой? - Он иногда заходит поговорить с Мэриан. Она называет его Джимми. Сэр Мармадьюк нахмурился. - Он тебя не угрожал? - Никогда, Джон! Здесь все относятся ко мне очень почтительно. Мне кажется, они побаиваются Мэриан, что довольно странно... - Очень странно! - задумчиво кивнул сэр Мармадьюк и оглядел широкую лестницу. - И, думаю, опасно! - пробормотал он про себя. Затем повинуясь внезапному порыву, он крепко стиснул руку девушки. - Мэриан очень скрытное и загадочное существо, дитя мое, и она тебе не компания! - Я не дитя, Джон! В Джайлз-Рентс нет детей! Здесь все взрослеют слишком быстро. Мэриан нуждается во мне, она так одинока, временами ее охватывает отчаяние, переходящее в настоящее безумие. Я думаю, вопреки всему, она все еще любит тебя, Джон. - Довольно! - оборвал он ее. - Такая любовь несет с собой лишь ненависть и несчастье! Она получила то, чего заслуживает. Что посеешь, то и пожнешь. - Джон, ты слишком суров и безжалостен! - Пусть Бог простит меня! - Аминь! - промолвила Ева. - Она твоя жена, Джон, еще и поэтому я не могу оставить ее. Он собрался было продолжить спуск, но ее рука остановила его. - Не сердись на меня, Джон, - умоляюще сказала Ева-Энн, - я бы так хотела оказаться сейчас в моей милой палатке, слушать пение птиц по утрам, и, просыпаясь каждое утро, осознавать, что ты рядом со мной! - Я по-прежнему рядом, дитя мое, и всегда буду рядом! - И ты простишь мое непослушание? Подчинясь внезапному порыву, столь нехарактерному для прежнего сэра Мармадьюка, он наклонился и быстро поцеловал руку девушки. - Это такое утешение для меня - знать, что ты рядом, Джон! - голос ее дрогнул. - Я остановился у одного актера и его жены, их фамилия Посингби, они живут в Яблоневом Подворье, дом номер шесть. Кстати, дитя мое, ты не нашла свою сестру Табиту, которая вышла замуж за актера? - Нет, Джон. У меня не было времени. - Почему? - Дети! - она огорченно покачала головой. - Здесь столько больных детей! Лондон - жестокое место для малышей. - Совершенно верно, мэм! - согласился веселый голос. Они подняли головы и обнаружили мистера Шрига, который, сияя как медный грош, взирал на них, перегнувшись через перила. - Детям не место в Джайлз-Рентс, и обычно они здесь долго не заживаются. Появляются на свет, и вскоре уже отправляются в мир иной. Сегодня здесь, а завтра уже там! С этими словами мистер Шриг спустился вниз. Девушка сердечно поздоровалась с ним. - Дорогой друг, - спросила она, когда он оказался рядом, - как дела у малышки миссис Каспер? - Лучше, мэм. - Она принимает лекарство? - Конечно, мэм, я сам ей даже давал пару раз. - Вы? - изумленно воскликнул сэр Мармадьюк. - Да, старина, я, а почему бы и нет? Я ведь не всегда гоняюсь за убийцами. А сейчас, если вы согласны пойти со мной, то я согласен пойти с вами. Сэр Мармадьюк надменно взглянул на мистера Шрига, тогда как мистер Шриг, просиял и медленно прикрыл один глаз. Ева приотворила дверь. - Мне кажется, Мэриан зовет меня. Я должна идти, Джон. - Должна? - нахмурившись переспросил он, - Дитя мое, не надо превращать себя в рабыню. В ответ она лишь печально улыбнулась и покачала головой. - Дорогой друг Шриг, если ты увидишь старую миссис Стоут, что живет в подвале напротив, передай ей, что я завтра занесу лекарство. Храни тебя Господь. Мистер Шриг приподнял шляпу и кивнул. - Джон, - тихо спросила Ева-Энн, - ты ведь скоро придешь? - Я буду приходить каждый день! - воскликнул он. Тяжелая дубовая дверь медленно закрылась. Глава XXXV, в которой излагаются основы дедуктивного метода мистера Шрига Мистер Шриг ожидал нашего героя внизу. Сэр Мармадьюк медленно спустился по лестнице и вышел на улицу. Уже темнело. Он остановился, чтобы еще раз взглянуть на старый особняк. Казалось, облупившиеся стены и закопченные окна взирают на него с какой-то зловещей угрозой. - Шриг, - спросил вдруг сэр Мармадьюк, - вы уверены, что она здесь в безопасности? - Как в Английском Банке, сэр. - Но у этого здания довольно неприятный вид. - Не стану отрицать, сэр. Место и впрямь подозрительное, здесь частенько случаются подозрительные вещи. Но повторяю, молодой леди ничто не грозит. Люди в округе уже знают ее. Видите ли, она заботится о детях. А меня дети интересуют с профессиональной точки зрения, они мне дают возможность побольше узнать об их родителях. - Но вы же не станете использовать ребенка, чтобы осудить его собственную мать? - Ну, дружище, я использовал десятки, сотни малышей, чтобы осудить убийцу. Ведь для чего существует убийца? Для того, чтобы его осудили и вздернули. Я делаю и буду делать все, чтобы правосудие восторжествовало. Если, нянча ребенка, я могу выведать, где его отец находился в тот или иной день, я с удовольствие поработаю нянькой. У меня свои собственные методы, сэр. Например, в данный момент я занимаюсь тем убийством в Сассексе. Может это и странно, но ведь убийцы обычно стремятся скрыться в Лондоне. А что подойдет для этой цели лучше, чем Джайлз-Рентс. - Так значит, вы уверены, что ей не грозит опасность? - повторил вопрос сэр Мармадьюк. Он резко остановился и оглянулся на мрачную громаду особняка. Казалось, она насмешливо щерится им вслед темными провалами окон. Мистер Шриг тоже остановился, но смотрел он не на старое здание, его глаза внимательно изучали хмурое лицо джентльмена и при этом как-то странно блестели. - У вас нет предчувствия, Шриг, что над мисс Эш сгущаются тучи? - Ни малейшего, сэр. - На лестнице вы вдруг подмигнули мне. Что означало это подмигивание? - Разве, сэр? - Несомненно. - Значит, так оно и было. - Кстати, мимо меня по лестнице проскользнул Танцор Джеймс. - Да, сэр, я ведь в этот момент смотрел на вас. Может быть, именно поэтому и позволил себе подмигнуть вам. - Проклятое место! - в сердцах воскликнул сэр Мармадьюк. - Аминь, сэр! - кивнул мистер Шриг. В его проницательных глазах как будто даже прибавилось блеска. - Думаю, вы и есть владелец вышеупомянутого дома? Сэр Мармадьюк медленно повернулся к нему и выдержал твердый взгляд собеседника. - Да, это так, - спокойно ответил он. - Ах! - вздохнул мистер Шриг, улыбнулся и принялся внимательно разглядывать покосившиеся печные трубы. - Тогда вы, наверное, знаете, кто я такой? - Сэр, согласно моим выводам, - тут он перешел на хриплый шепот завзятого заговорщика, - вы сэр Мармадьюк Вейн-Темперли. - Совершенно верно! - согласился сэр Мармадьюк, снова трогаясь с места. - Интересно, - заметил он, помолчав, - как вы это выяснили? - Очень просто, сэр. Подглядывая, подслушивая и складывая все вместе. Ваше лицо, ваша одежда, ваша речь. Вы, не раздумывая ни секунды, назвали инициалы, выгравированные на найденной трости, а ведь солнце, когда я показал вам рисунок, уже зашло. Как вы могли догадаться, что в монограмме зашифрованы именно эти буквы, а не другие? Потом я подслушал ваш разговор с молодой леди на лестнице. "Она ваша жена!" - я хорошо расслышал эти слова. А кто эта леди, что живет в старом доме, я знаю уже давно, хотя местный люд и кличет ее "графиней". - Да, в вашем изложении все и впрямь выглядит просто, - кивнул сэр Мармадьюк, - и все-таки я считаю, что у вас очень острый ум. Мои поздравления, мистер Шриг. Они добрались до Яблоневого Подворья, и тут сэр Мармадьюк остановился. - Теперь вам, конечно же, известно, что найденная рядом с телом трость принадлежит мне? - Да, сэр, безусловно. - И что же? - Сэр Мармадьюк в упор посмотрел на мистера Шрига, но ответом ему был лишь безмятежный взгляд. - Все превосходно, сэр! - важно кивнул мистер Шриг. - Вы собираетесь арестовать меня? - Нет, сэр. Видите ли, меня интересует убийца. - Но, Бог мой, описание моей персоны висит на каждом столбе! - Неважно, сэр. Мой хлеб - это факты и здравый смысл! Убийца не носит с собой одновременно и ружье, и трость, во всяком случае это не слишком естественно. К тому же ваше лицо - это не лицо человека, совершившего преступление, караемое смертной казнью, а сами вы со странной готовностью жаждете быть арестованным. Но мне хотелось бы знать, зачем вы бросили пресловутую трость на месте преступления. Зачем вы подсунули ее ищейкам? Я желаю знать, кого вы прикрываете? Вот что мне нужно от вас, сэр! - Но вряд ли вы ожидаете, что я возьму и выложу вам все, любезный Шриг. - Нет, сэр, совсем не жду. Именно поэтому мне придется побеседовать с мисс Евой-Энн Эш! Может, она мне что-нибудь да расскажет... - Шриг. - Голос джентльмена прозвучал очень властно, а рука его тяжело легла на плечо полицейского. - Мисс Эш очень боится Боу-стрит. - Отлично, сэр! Спасибо, что предупредили, тем легче будет разговорить ее. - Черт бы вас побрал, Шриг! - в ярости воскликнул сэр Мармадьюк и с такой силой стиснул плечо мистера Шрига, что тот скривился от боли. - Она не заслужила страданий, я сам все расскажу! - Я так и думал, сэр! Вы можете поклясться на Библии в правдивости ваших слов? - Я могу поклясться своей честью, Шриг! - Очень, очень хорошо, сэр! Давайте же пройдем в вашу комнату. Они поднялись наверх, и там сэр Мармадьюк без утайки выложил все, что произошло с тех пор, как он пустился в свое необычное путешествие. - Боже! - воскликнул мистер Шриг, выслушав историю до конца. - Сэр, это похоже на роман, скажу я вам. Кровь и любовь! Но нет и следа убийцы, что создает для Джаспера дополнительные сложности! Вы никого не подозреваете? Кто, на ваш взгляд, мог совершить убийство? - Никто, Шриг, разве что этот мерзавец Дентон. Но он слишком труслив для такого дела. - Мои люди говорят, что эта парочка решительно настроена против вас. Я имею в виду мистера Дентона и сэра Томаса Моубрея. Но, сэр, подозрение, первым делом, падает на родственников мисс Эш, Иеремию и Эбенезера Байвудов. Одни лишь имена звучат очень многообещающе! Я допрошу их сегодня же ночью! - Сегодня? Но они же в Сассексе... - Нет, сэр, они на Боу-стрит. Я арестовал их в прошлый вторник. - О, Боже! - воскликнул сэр Мармадьюк, в отчаянии качая головой. - Значит, наш план рухнул! - Не знаю, сэр, но потрудились вы, похоже, впустую! И вот еще что, сэр: вы вооружены? - Да. - Очень хорошо. А теперь расскажите об этом вашем старом доме. - Я почти забыл, что он мой. - Странно, что вы до сих пор не приказали снести его! - Да, наверное, так и следовало поступить. - Там полно потайных комнат, подземных ходов и тому подобного. Я слышал, что один из тоннелей тянется аж до реки. Весьма зловещее место, сэр. Оно напоминает мне о том, как я упустил одного преступника. Я долго охотился за ним и уже подобрался вплотную, но ему удалось улизнуть. Как сквозь землю провалился и оставил меня с носом. Но, сэр, я нутром чувствую - когда-нибудь он вернется. Так почти всегда бывает. И уж тогда я не дам ему уйти, ибо в этот раз он явится, чтобы убить. - Убить? О ком вы говорите, Шриг? - О человеке,