рееем и кучи гаремов, парень, и мы назовем нас, вернее"(дрожит)"себя
Дулуомерей, понимаешь: Дулуоз и Померей, дулуомерей, понимаешь, хии хии
хии", несмотря на то, что тогда он был моложе и глупее, это показывает, как
он ко мне относился: нечто новое в мире, когда мужчины могут быть
ангелоподобными друзьями и при этом не гомосексуалистами и не дерутся из-за
женщин - Но увы, единственное, из-за чего мы дрались, были деньги, или вот
глупейший случай, когда мы подрались из-за марихуаны, когда делили ее на
доли ножом и дошли до середины страницы, я тогда заявил, что хочу часть
пыльцы себе, и он заорал: "Наш договор на пыльцу не распространяется!", и
убирает все себе в карман и гордо встает весь покрасневший, и я вскакиваю и
пакуюсь и заявляю, что уезжаю, и Эвелин собирается подвезти меня в Сити, но
машина не заводится (давно это было), так что Коди, весь красный и
сумасшедший и уже смущенный, вынужден толкать нас в драндулете, так мы
движемся по бульвару Сан-Хосе, а Коди сзади толкает нас и везет он нас не
для того, чтобы мы завелись, а чтобы наказать меня за жадность, и уезжать
мне не следует - Фактически, он заходит сзади и нападает, ну просто
толкается - В финале ночи я мертвецки пьян на полу у Мэла Дамлетта в Норт
Бич - И в любом случае наша проблема, проблема двух самых продвинутых друзей
в мире, которые все еще дерутся из-за денег, как говорит Джульен в
Нью-Йорке, означает то, что: "Деньги это единственное, из-за чего канаки
всегда дерутся, и оклахомцы тоже, я думаю", а сам Джульен, я предполагаю,
воображает себя доблестным шотландцем, который дерется исключительно за
честь (несмотря на это я говорю ему:" Ах Вы, шотландец, засуньте-ка свое
чистоплюйство в свой карман для часов).
Lacrimae rerum, слезы вещей, годы за спиной у нас с Коди, всегда я так
говорю "мы с Коди", а не "Коди и я" или что-нибудь в этом духе, и Ирвин
наблюдает сейчас за нами сквозь мировую ночь, ощущая вкус чуда на угрюмых
губах, и говорит: "Ах ангелы Запада, Друзья по Раю", и пишет письма,
спрашивая: "Ну что, какие новости, видения, споры, нежные соглашения?", и
так далее.
В ту ночь дети так и засыпают в машине, поскольку боятся темных
дремучих лесов, а я сплю в спальнике у ручья, и наутро все мы отправляемся в
Лос Гатос на шоу о "мошенниках" - Неудовлетворенный Рон печально глядит на
Эвелин, очевидно, она его отвергла, судя по ее обращенным ко мне словам (и я
не виню ее): "Ужас как Коди достает меня с мужиками, в конце концов, должна
же я иметь возможность сама выбирать" (но она смеется, потому что это
смешно, смешно и то, как озабоченно и беспокойно допытывается Коди,
действительно ли это то, чего она хочет, а хочет она совсем не этого) - "По
крайней мере не с отъявленными бродягами", говорю я, чтобы усугубить веселье
- Она: "Кроме того, мне уже тошно, от всей этой сексуальной возни, это все,
о чем они говорят, его друзья, вот они все готовы творить добро на пару с
Господом Богом, и все, о чем они думают, это задницы - вот почему я так с
тобой отдыхаю", добавляет она - "Но не так хорошо, как со всеми этими? эй!"
- Таковы уж мои отношения с Эвелин, мы настоящие приятели и можем надо всем
подшучивать, даже в первый вечер, когда я встретил ее в Денвере в 1947,
когда мы танцевали, а Коди с тревогой наблюдал, мы были настоящей
романтической парой, и иногда я содрогаюсь при мысли о звездной тайне, о том
как она СОБИРАЕТСЯ заполучить меня в будущей жизни, уау - И я искренне верю
в это мое спасение, тоже.
Впереди долгий путь.
25
Дурацкая идиотская игра "Освищи мошенника" сама по себе ничего, как
только мы въезжаем на "сцену" с курятниками и палатками, имитирующими стиль
старых добрых вестернов, где на входе стоит огромный толстый шериф с двумя
шестизарядными револьверами, Коди говорит: "Это чтобы придать яркости", но я
пьян и, пока все выгружаются из машины, подхожу к шерифу и начинаю
рассказывать ему южный анекдот (фактически, это сюжет рассказа Эрскина
Калуэлла), который он выслушивает с глупой улыбкой на лице, или скорее с
выражением как у палача или констебля-южанина, слушающего разговор янки -
Так что естественно позже я удивлен, когда мы заходим в симпатичный
старинный западный салун, и дети начинают барабанить по клавишам старого
пианино, и я присоединяюсь к ним с громогласными аккордами из Стравинского,
и появляется толстяк-шериф с двумя пушками и заявляет механическим голосом,
как в телевизионных вестернах: "На этом пианино нельзя играть" - Обернувшись
к Эвелин, я с удивлением узнаю, что он чертов владелец всего этого, и если
он говорит, что играть на пианино нельзя, по закону я ничего не могу
поделать - Кроме того, револьверы заряжены - Он удаляется, чтобы сыграть
роль - А я, чтобы оторваться от совместного с детьми веселого терзания
пианино и взглянуть в жуткое мертвое лицо ужаса отрицания, вскакиваю и
говорю: "Нормально, к черту все, я уезжаю" , и Коди провожает меня до
машины, где я отпиваю еще белого портвейна - "Давай отсюда к черту
выбираться", говорю - "Я уже думал об этом", отвечает Коди," и уже
договорился с директором игры о том, что он доставит домой Эвелин с детьми,
так что мы едем в Сити прямо сейчас" - "Круто!" - "И я уже сказал Эвелин,
что мы сваливаем, так что поехали".
"Извини, Коди, что я сорвал вашу семейную вечеринку" - "Нет-нет",
возражает он, "Парень, я должен был приехать, понимаешь, и изобразить
муженька и папашу, и ты знаешь, я дал обещание и я должен был делать вид, но
это засада" - И чтобы продемонстрировать, насколько это засада, мы
скатываемся по дороге, в один миг обогнав шесть машин - "И я РАД, что это
случилось, поскольку это дало нам предлог, хии хии, смешно, знаешь, убраться
отсюда, я как раз искал предлог, когда это случилось, этот старый пердун
сумасшедший, знаешь! знаешь, он миллионер! Я говорил с ним, с этим
недоумком, и радуйся, что тебе не пришлось болтаться там в ожидании шоу,
парень, а эта ПУБЛИКА, о, ух, пожалуй, лучше оказаться в Сан-Квентине, но
вперед, сын мой!"
И вновь, как в старину, мы мчимся вдвоем на машине ночью вдоль линии
шоссе, навстречу чему-то необычайному, и даже не знаем чему именно, особенно
на этот раз - Эта белая линия вливается в крыло автомобиля, как беспокойная
нетерпеливая электрическая дрожь, вибрирующая в ночи, и как иногда прекрасно
огибает она одно крыло машины или другое, когда он плавно уклоняется для
обгона или еще для чего-нибудь, избегая столкновения или что-нибудь в этом
роде - И как прекрасно он покидает и вновь занимает различные линии великого
бейшорского шоссе, почти без усилий и абсолютно незаметно и безошибочно
обгоняя машины слева и справа, из которых на нас поглядывают с тревогой,
хотя он единственный на этой дороге, кто знает, как надо вести машину -
Голубая пыль окутала мир Калифорнии - Фриско поблескивает впереди - По радио
передают ритм-энд-блюз, а мы передаем косяк туда и обратно в сосредоточенной
тишине, оба глядим вперед, настолько занятые своими важными мыслями, что уже
не можем ими обмениваться, а если бы и отважились, это заняло бы миллионы
лет и миллиарды книг - Слишком поздно, слишком поздно, история всего, что мы
наблюдали, вместе и порознь, сама превратилась в библиотеку - Все выше
громоздятся полки - Они полны таинственных свидетельств и свидетельств Мглы
- В каждой спрятанной, изошедшей, изнемогшей норе сознание свернулось, и нет
больше выражения нашим теперешним мыслям не говоря уже о старых - Мощный
гениальный ум Коди, ум величайшего писателя, заявляю вам, из всех, которых
когда-либо знал мир, если бы он снова стал писать, как когда-то - Так
ужасно, что мы оба сидим тут, вздыхая - "Нет, единственное, что я написал",
говорит он, "это несколько писем к Вильямине, на самом деле всего несколько,
она получила их перевязанными лентой, я вычислил: если я попытаюсь написать
книгу или еще что, или прозу или еще что, они отнимут у меня на выходе, так
что я писал ей письма, по три в неделю в течение двух лет - и проблема,
конечно, как я уже говорил, и как ты уже миллион раз слышал, в том что
сознание летит и уносится ввысь, и ни у кого нет ш - о черт, не хочу об этом
говорить" - Кроме того, взглянув на него, я вижу, что ему неинтересно
становиться писателем, поскольку жизнь для него так священна, что ничего
больше не требуется, только живи, а писать это рефлексия, или вроде царапины
на поверхности - Но если бы он мог! Если бы он стал! и я качу по Калифорнии
за многие мили от дома, где похоронен мой бедный кот, и мама горюет, и вот о
чем я думаю.
Любовь к миру всегда наполняет меня гордостью - Ненавидеть слишком
легко - Ну вот я и льщу себе, проклиная способность к глупейшей ненависти,
какую я когда-либо испытывал.
26
Несмотря на то, что сказал Коди, я очень хорошо понимаю, что на самом
деле вечер посвящен тому, чтобы вместе поехать к Билли, чтобы она могла
насладиться знакомством со мной (после того, как наслушалась обо мне от него
и прочла мои книги и т.д.), и на самом деле Коди уже посовещался с Эвелин
насчет того, чтобы мне пожить у них в Лос-Гатосе месяцок, ночуя, как в
старину, в спальнике на заднем дворе, не потому что они не хотят, чтобы я
спал в доме, а по собственному желанию, ведь это так прекрасно спать под
звездами, и я смогу тогда не мешаться под ногами, когда они утром будут
собираться на работу и в школу - В полдень они будут видеть, как я ковыляю
по полю за домом, зевая в ожидании кофе - И я согласен на это, то есть это
то, чего я хочу, и это мой план - но когда мы взлетаем по ступенькам
Вильямины и врываемся в этот аккуратный, уютно обустроенный притончик с
аквариумом и золотыми рыбками, с книгами и странными безделушками, и уютной
кухней, блистающей чистотой, а вот и сама Билли, блондинка, и брови дугой,
совсем как у белокурого Джульена, у которого тоже брови дугой, и я
восклицаю: "Это Джульен, ей-богу Джульен!"(на тот момент я пьян, ведь мы,
как в старину, подобрали старого хичхайкера и купили ему бутылку, и еще одну
я захватил для себя, на самом деле никогда не забуду старика Джо Игната,
потому что он сказал, что он русский, и имя его старинное русское, а когда я
записал наши имена, он сказал, что мое имя тоже старинное русское) (хотя
вообще-то оно бретонское) (и еще он рассказал, что его побили неизвестно за
что молодые негры в общественном туалете, и Коди задыхается от изумления и
объясняет мне: "Я знал таких негров, которые избивают стариков, в
Сан-Квентине их называли "Сильнорукие", они держатся в стороне от остальных
заключенных, все до одного негры и, кажется, единственное их желание, это
избить старого беззащитного человека, он абсолютную правду говорит" - "А
зачем они так делают?" - "Эх, парень, не знаю, просто хотят наброситься на
старика, который не может сдачи дать, и просто бить его и бить, пока тот не
издохнет", и о ужас мира, который познал Коди, когда ничего уже не
исправишь) - И теперь мы сидим с Билли в ее норке, за окном вновь мерцают
огни большого города, ах Урби и Рим, снова мир, и у нее сумасшедшие синие
глаза, брови дугой, интеллигентное лицо, прямо как у Джульена, я все
повторяю: "Джульен, черт возьми!", и даже сквозь пьяный туман замечаю
взволнованный трепет в глазах Коди - Дело в том, что мы с Билли набросились
друг на друга, как сумасшедшие, прямо здесь, на глазах у Коди, так что когда
он поднимается и сообщает, что едет обратно в Лос-Гатос, чтобы немного
отоспаться перед работой, уже совершенно ясно, что я остаюсь там, где стою,
не только на ночь, но на недели, месяцы, годы.
Бедный Коди - Хотя вы видели, я уже объяснял, почему на самом деле
подсознательно именно этого он хочет, но никогда на это не согласится и
вечно изобретает всякие поводы, чтобы обозлиться на меня и обозвать сволочью
- Однако рядом с Коди я вижу Билли, готовую быть в этой одинокой ночи весьма
общительным необычным приятелем, и мне в самом деле НУЖНО немного побыть с
ней - И фактически, мы на пару с Билли объясняем Коди, почему - Но ничего
дурного, левого и враждебного во всем этом нет, это просто странная
невинность, спонтанный взрыв любви, и Коди понимает это лучше кого-либо
другого, так что он уезжает в полночь, обещая вернуться завтра вечером, и
вдруг я оказываюсь наедине с очаровательной женщиной, и мы проводим время за
грустными разговорами, сидя по-турецки, глядя друг на друга, на полу среди
беспорядка книг и бутылок.
Сейчас воспоминания о том, как уютна и чиста и очаровательна была ее
квартирка в тот первый вечер, вызывают во мне угрызения совести и раскаяние
- Кресло возле аквариума с золотыми рыбками, которым я быстро завладел и
по-стариковски сидел там, в течение целой недели, постоянно цедя портвейн,
кухня с разумно подобранными специями и яйцами в холодильнике, плюс бедный
биллин сынишка, спящий в отлично обставленной комнатке в глубине дома
(ребенок от ее больного мужа, который тоже был железнодорожником) - Эллиот
звали ребенка, и я увидел его только позже в ту ночь - А она, держа в руке
толстую пачку писем Коди из Сан-Квентина, пускается в теории о Коди и
вечности, но все, что я могу, это повторять, отрываясь от бутылки: "Джульен,
ты слишком много говоришь! Джульен, Джульен, Боже мой, кто бы мог подумать,
что я столкнусь с женщиной, похожей на Джульена... ты похожа на Джульена, но
ты не Джульен и в довершение всего ты женщина, как чертовски странно" - Ей
фактически приходится уложить меня в постель, пьяного - Но только после
того, как мы впервые чудеснейшим образом предались любви, и все, что Коди
говорил о ней, было абсолютной правдой - Но главное, несмотря на то, что она
была похожа на Джульена и обладала перевязанной пачкой длинных печальных
абстрактных писем Коди о карме и уходила по утрам зарабатывать деньги в
качестве модели, сотню в неделю, у нее был самый мелодичный прекрасный и
грустный голос, который я когда-либо слышал - Говорит-то она все больше
глупости, поскольку образование ее базируется на настоящей калифорнийской
истерии, вроде как у прежней подружки Коди, Розмари, которая тоже была
стройна и белокура и говорила все какими-то абстракциями - (Например: "Я
думала, что могу сделать что-нибудь, чтобы смягчить противоречие между
имманентной и универсальной этикой, которое казалось мне моей проблемой, и я
пыталась справиться с этим с помощью терапии, типа: любая эволюция
предполагает некоторую запутанность, и все в таком духе я мыслила", и я
вздыхаю, но иногда она говорит нечто интересное: "Пока Коди был в тюрьме,
главным моим занятием было молиться за него, так весь день проходил, немного
мы занимались этим вместе, каждый вечер с 9 до 9:09, но сейчас его здесь
нет, и происходит что-то еще, я даже не знаю что... но я уверена, мы
способствовали буре, когда в каком-то отношении трансцендировали время,
поэтому и отстаем во всех остальных...") - Но всю для-меня-неважную и
неинтересную чепуху о каналах и людях, которые либо открытые каналы, либо
закрытые каналы, и о Коди как о большом открытом канале, изливающем Небесам
весь свой священный пыл, я тоже не помню, или судьбы, вздохи, бескрышность
всего этого, звезды освещают их бедные головы, в то время как они переводят
дыхание, чтобы объяснять настоящую чепуху - Как и письма к ней (я взглянул
на них) все о том, как они встретились, и их души столкнулись в этом
измерении, повинуясь неосуществленной на другой планете и в другом измерении
карме, которая..., и теперь они должны быть готовы к тому, чтобы взять на
себя эту громадную ответственность, найти меру тому да сему, я даже не хочу
входить в подробности - Потому что кроме всего прочего, дело в том, что
когда Вильямина говорит со мной, мне крайне скучно, и интересует меня лишь
печальная музыка ее голоса и то странное обстоятельство (очевидно тоже
кармическое), что она похожа на беднягу Джульена.
Голос ее это главное - Она говорит с разбитым сердцем - Ее голос звучит
тоскующей лютней, словно погибшее сердце и еще мелодично, как в заброшенной
шахте, иногда это трудно выносить, как того фантастического футуристического
певца Джерри Сазерна из ночного клуба, он вступает в пятно света вокруг
микрофона в Лас Вегасе, и ему даже петь не надо, достаточно просто
заговорить, чтобы мужчины начали вздыхать, а женщины, кажется, изумляться
(если они вообще способны изумляться) - Так что когда она пытается объяснить
мне всю эту чепуху (эту философию ее и Коди и нового приятеля Коди, Перри,
нагрянувшего на следующий день), я просто сижу и дивлюсь и гляжу на ее губы,
размышляя, откуда и почему исходит эта красота - И заканчивается это,
конечно же, нежным соитием - Маленькая блондинка посвящена во все тонкости
любовного дела и нежно сочувствует и даже слишком нежно, так что к рассвету
мы уже собираемся пожениться и улететь на неделю в Мехико - На самом деле
сейчас я прямо как наяву это вижу: грандиозная двойная свадьба с Коди и
Эвелин.
Она ведь великий враг Эвелин - Ее не устраивает быть просто любовницей
и любовью Коди, она хочет взять верх и уложить Эвелин на лопатки и отобрать
Коди навсегда, и чтобы добиться этого, она готова даже на безысходную
небесно-глубокую любовную связь со стариной Джеком (таким же старым) - Когда
слышишь их разговоры о Коди, разница между ней и Эвелин исчезает, только в
случае с Эвелин они всегда завораживающе для меня интересны - Билли же
просто утомляет, хотя, конечно, ей я этого не скажу - Эвелин все еще
чемпион, и мне любопытно насчет Коди.
О эти взлеты и падения и плутовство женщин, блондинок, все это в
великом магическом "Городе Гандхарв" Сан-Франциско, и сам я наедине с одной
из них на волшебном коврике, ух, сначала это конечно великая радость, новый
великий ослепительный взрыв опыта - Все наяву, я есмь, что впереди - Ведь с
печальной мелодичной Билли в объятиях я сам становлюсь Билли, Билли и Билли,
рука в руке, о прекрасно, и Коди в некотором роде благословил нас, мы
устремляемся к облакам нежной любви и надежды Гендхиз-хана, и безумец тот,
кто этого не испытал - Поскольку новая любовь всегда дарит надежду,
увенчивает иррациональное смертельное одиночество, я постиг его (ужас земной
пустоты), когда сделал глубокий полный йода смертельный вдох на побережье
Биг Сюра, и теперь вознагражден и осенен осанной и вознесен, как священная
урна, к Небесам посредством самогo освобождения от одежд и от дисгармонии
ума и тел в невыразимо нервно печальном восторге любви - И не позволяйте
старым отсталым идиотам уверить вас в обратном, и к тому же никто в мире
никогда просто не осмелится написать правдивую историю любви, это ужасно,
нам не отделаться от на пятьдесят процентов неполной литературы и
драматургии - Лежим губы к губам, поцелуй к поцелую в мягкой тьме, чресла к
чреслам, окруженные невероятной нежностью, так далеко от всех наших странных
ментальных абстракций, что непонятно становится, почему люди приписывают
Богу антисексуальность - Тайная подпольная истина безумного желания прячется
под решетками и свалками по всему миру, никогда не упоминаемая в газетах,
хромоного и как мозоль описанная сочинителями и фальшиво нарисованная
художниками, ох, просто слушай вагнеровских "Тристана и Изольду" и думай о
нем и его обнаженной возлюбленной красавице под опавшими листьями в
баварских полях.
Как все-таки странно, и то, что происходило все эти недели, все эти
уходы и возвращения и страдания в Сити и Сюре, все теперь так рационально
нагромоздилось, словно гигантская конструкция, из которой можно выстроить
вышку, которая позволила бы мне неловко нырнуть в душу Билли, и стало быть
на что жаловаться?
Посреди ночи она отправляется за своим четырехлетним сынишкой, чтобы
продемонстрировать его духовную красоту - Он один из самых таинственных
людей, которых я когда-либо встречал - У него огромные влажные карие глаза,
очень красивые, и он ненавидит всех, кто приближается к его матери, и все
время задает ей вопросы: "Почему ты с ним? Почему он здесь, кто он?", или:
"Почему на улице темно?", или "Почему вчера солнце светило?", или еще
что-нибудь, он просто обо всем спрашивает, и она с совершенным восторгом и
терпением отвечает на каждый вопрос, пока я не заявляю: "Он тебя не достал
со всеми этими вопросами? Почему бы ему не мурлыкать и не валять дурака, как
делают все дети, он вертится у тебя на коленях, спрашивая ОБО ВСЕМ, слушай,
почему ты не дашь ему просто песню спеть?" - "Она отвечает: "Я отвечаю ему
потому, может быть, что ожидаю его следующего вопроса, все, о чем он
спрашивает и говорит, это очень важно и касается Абсолюта, по которому я,
может быть, тоскую" - "Что ты имеешь в виду под Абсолютом?" - "Ты сам
сказал, Абсолют есть все", но, конечно, она права, и я понимаю, что в своей
грязной старой душе я уже завидую Эллиоту.
27
Полагаю, циновка ночи позволяет родиться вздохам славной божественной
любви, хотя с другой стороны, это несколько скучно, и мы оба смеемся,
обсуждая сей факт - В ту первую ночь мы не спим до самого рассвета, обсуждая
все книги, и Коди во всех деталях, и меня во всех деталях, и ее во всех
деталях, и Эвелин во всех деталях, и философии, и религии, и Абсолют, и в
конце концов я шепчу ей стихи - Бедняжке надо вставать и идти на работу, на
том и засыпаю пьяный - А она готовит свой аккуратненький завтрак, сбывает
Эллиота на руки дневной няне, а я просыпаюсь один в час дня и делаю глоток
вина и залезаю с книжкой в горячую ванну - Все время звонит телефон, все
включая Монсанто и Фагана и МакЛиара и Мунмэна каким-то образом вычислили
мое местонахождение и телефонный номер, хотя никто из них прежде не был
знаком с Билли и даже не видел ее ни разу - Я с ужасом представляю себе, как
будет взбешен Коди, из-за того, что его тайная жизнь стала достоянием
общественности.
Но тут появляется Перри - Так же как у меня, у Перри странная братская
связь с Коди, благодаря которой он является конфидентом и иногда любовником
кодиных девушек - И я понимаю, почему - Он очень похож на меня, только
моложе и выглядит как я, когда мы с Коди впервые встретились, но дело даже
не в том, это буйная потерянная мятежная душа, только что из соледадской
тюрьмы за попытку ограбления, с мальчишеским лицом и спадающими на него
черными волосами и в то же время с мощными мускулистыми руками, которые, я
подозреваю, человека могут надвое переломить - И имя у него странное, Перри
Иторбайд, я тут же говорю: " Я знаю, ты - баск" - "Баск? Правда? Никогда бы
не подумал! Давай позвоним по межгороду моей матери в Юту и скажем!" - И он
звонит своей матери, за счет Билли, а я с бутылкой портвейна в одной руке и
окурком в зубах разговариваю с матерью баскского экс-зека в Юте, сообщая ей,
вернее уверяя ее: "Да, я думаю, это баскское имя" - Она спрашивает: "Эй, что
вы говорите? Кто вы?" - И Перри улыбается весь при счастьи - Очень странный
парнишка - Лишь в далеком прошлом моей литературной жизни я встретил такого
же бандита, повидавшего не одну тюрьму, и с такими же стальными ручищами и
лихорадочным беспокойством, которое пугает правителей и заставляет бледнеть
чиновников, вот почему они все время держат таких в тюрьме - Да, но при этом
именно в них всегда нуждается страна в случае очередной войнушки, затеянной
стареющим правителем - На самом деле это очень опасный персонаж, Перри,
потому что хотя я и ценю высоко его поэтическую душу и все такое, я понимаю,
глядя на него, что он способен покалечить и даже убить ради идеи или, может
быть, из-за любви.
Какие-то его собственные друзья звонят в дверь Билли, кажется, все
знают, что я здесь, они входят, это странные негры-анархисты и бывшие зеки,
напоминает банду, я начинаю волноваться - Словно шайка мудрецов, негры
пылки, и сумасшедши, и умны, но у всех у них те же мускулистые руки и
отметины тюрьмы, и при этом говорят они так, как если бы конечная судьба
мира зависела от их слов - Трудно объяснять (и все-таки продолжу).
Интересно, может это подпольная команда энтузиастов, Билли и ее бандиты
со всей этой фантастической белибердой о духовных вопросах, хотя я понимаю,
что еще прежде в Сан-Франциско заметил, род эфемерной истерии, которая
таится в воздухе под крышами, поражает определенные слои населения и всегда
ведет к суициду и увечьям - Я просто невинный печальный любитель
помедитировать и "Невежда" среди странных экспансивных криминальных
агитаторов сердца - Это напоминает мне кошмар, приснившийся до моего
появления на Побережьи, во сне я вновь в Сан-Франциско, но происходит нечто
забавное: по всему городу мертвая тишина: и печатники, и служащие, и маляры,
все молча стоят у окон второго этажа, глядя на пустые улицы Сан-Франциско:
изредка внизу проходят несколько битников, тоже молча: на них смотрят,
причем не только власти, все: словно для битников существует своя особая
система улиц: но все молчат: и в этой глухой тишине я еду на платформе с
пропеллером прямо в центр города и дальше к фермам, где птичница зовет меня
и соблазняет жить с ней - Бесшумно катит маленькая платформа, а люди смотрят
из окон, группы их очертаний похожи на контуры старинной живописи Ван Дейка:
напряженны, подозрительны, мгновенны - Билли и ее деятельность напоминают
мне об этом, но поскольку значимы для меня только концепции моего
собственного сознания, не дoлжно бы существовать тому, к чему, полагаю, идет
дело - Но это тоже знак грядущего безумия в Биг Сюре.
28
Странно - И Перри в тот новый день, когда Билли на работе, и мы уже
позвонили его матери, хочет теперь, чтоб я отправился с ним к генералу армии
Соединенных Штатов - "Зачем? И что все эти генералы высматривают из своих
молчаливых окон?", спрашиваю я - Но Перри ничем не удивишь - "Мы поедем
туда, потому что я хочу, чтоб ты прикололся к красивейшим девушкам, которых
мы когда-либо видели", и мы берем такси - А "красотки" оказываются восьми,
девяти и десяти лет от роду, дочери генерала или может даже кузины или
дочери другого странного генерала, но тут и их мама, и еще мальчишки играют
в глубине дома, Эллиот с нами, Перри нес его на плечах всю дорогу - Я смотрю
на Перри, и он говорит: "Я хотел, чтоб ты увидел самые прекрасные задницы в
городе", и я понимаю, что его безумие опасно - А потом он спрашивает: "Видал
красотку?", это о десятилетней дочери генерала (которого еще нет дома) с
"хвостиком", как у пони; " Я собираюсь похитить ее прямо сейчас", и он берет
ее за руку, и они уходят на улицу на целый час, пока я сижу там и напиваюсь,
беседуя с матерью - Какая-то невероятная конспирация, чтобы меня с ума
свести - Мать вежлива как ни в чем ни бывало - Является домой генерал, и это
большой суровый лысый генерал, а с ним его лучший друг, фотограф по имени
Ши, тоненький, хорошо причесанный и одетый, обычный деловитый коммерческий
изготовитель видов города - Я ничего не понимаю - Но внезапно в соседней
комнате раздается крик малыша Эллиота, я бросаюсь туда, и выясняется, что
два мoлодца стукнули его или что-то в этом роде за какую-то провинность, так
что я наказываю их и забираю Эллиота обратно в гостиную, посадив на плечи,
как это делает Перри, только Эллиот желает вдруг спуститься на землю, он не
хочет даже на колени присесть, ненавидит мой характер - В отчаяньи я звоню
Билли в ее агентство, и она отвечает, что сейчас заберет нас, и добавляет:
"Как сегодня Перри?" - "В данный момент он похищает маленьких девочек, по
его словам, прекрасных, хочет жениться на десятилетних девочках с
"хвостиками", как у пони" - "Это в его стиле, постарайся приколоться к нему"
- Своим мелодичным грустным голосом по телефону.
Я переключаю свое бедное истерзанное внимание на генерала, который тем
временем рассказывает, как вместе с Маки во время Второй Мировой войны был
антифашистом и еще партизанил на южном тихоокеанском побережье и знает один
из прекраснейших ресторанов в Сан-Франциско, где мы можем все вместе
устроить пирушку, филлипинский ресторан в районе Чайнатауна, я говорю:
о'кей, круто - Он наливает мне еще - Глядя на забавную ирландскую физиономию
фотографа Ши, я восклицаю: "Можете сфотографировать меня, когда только
захотите", а тот злобно отвечает: "Только не в качестве пропаганды, все что
угодно только не пропаганда" (и тут в дверях появляется Перри вместе с Пупу,
которая держит его за руку, они уходили изучать улицу и принесли петуха), и
я понимаю, что все просто живут потихоньку, один я с ума сошел.
На самом деле я жажду, чтобы поблизости оказался старина Коди и
растолковал мне все, хотя вскоре мне становится ясно, что даже Коди это не
под силу, я серьезно начинаю сходить с ума, так же как сошла с ума
"подпольная" Айрин, хотя все еще я не осознаю этого - Я начинаю подозревать
сложности в каждой простейшей вещи - Кроме того "генерал" еще больше пугает
меня, превратившись вдруг в странного богатого хорошо одетого штатского,
который даже не помогает мне оплатить счет за ужин в филипинском ресторане,
куда и Билли подъехала, да и сам ресторан особенно зловещ из-за огромной
пьяной неряшливой сумасшедшей молодой филлипинки с толстыми губами, которая
сидит в конце зала, непотребно заглатывая свою пищу и нагло глядя на нас,
словно желая сказать: "Пошли вы на..., ем, как хочу", расплескивая повсюду
подливку - Я не могу понять, что происходит - Ведь это генерал предложил мне
поужинать, а я должен платить за всех, за него, Ши, Билли, Эллиота, себя,
остальных, странное апокалиптическое безумие дрожит в моих глазных яблоках,
и запас денег истощается в этом Апокалипсисе, который они сами сотворили в
тишине этого Сан-Франциско.
29
Малыш отказывается спать в своей кроватке, вместо этого ему приходится
нетвердым еще шагом выйти и смотреть, как мы занимаемся любовью на кровати
Билли, а Билли говорит: "И хорошо, пусть учится, а как он еще сможет
научиться?" - Я смущен, но поскольку Билли здесь и она мать, вынужден
успокоиться и продолжать - Еще один зловещий факт - В какой-то момент бедный
ребенок, глядя на нас, начинает пускать длинные слюни, я кричу: "Билли,
посмотри на него", но она вновь говорит: "В его распоряжении все, что он
хочет, даже мы".
"Но с ребенком что-то не в порядке, почему он не спит?" - "Спать он не
хочет, а хочет быть с нами" - "О-о-о", и я понимаю, что Билли рехнулась, а я
как раз гораздо более в своем уме, чем мне казалось, и что-то здесь не так -
Я чувствую, меня заносит: в том числе потому, что всю следующую неделю я
сижу все в том же кресле возле аквариума с золотыми рыбками, опустошая, как
автомат, одну за другой бутылки с портвейном, о чем-то тревожусь, Монсанто
приходит навестить, МакЛиар, Фаган, все собираются вокруг меня, пробежав по
лестнице, и мы проводим долгие пьяные дни за разговорами, но, кажется, я
никогда не вылезу из этого кресла и никогда даже не залезу в восхитительную
теплую ванну с книжками - А вечером приходит Билли, и мы вновь предаемся
любви, как монстры, которые не знают, чем еще можно заняться, и к этому
моменту мое сознание слишком темно, чтобы понимать, что происходит, хотя она
и уверяет, что все в порядке, а Коди тем временем совсем исчез - На самом
деле я звоню ему и спрашиваю: "Ты не собираешься вернуться и повидаться тут
со мной?" - "Да да да, через пару дней, оставайся там", как если бы он
хотел, чтоб я все понял, как если бы он подвергал меня этому тяжкому
испытанию, чтобы посмотреть, что я скажу об этом, потому что сам он через
это уже прошел.
Все просто с ума сошло.
Визиты Перри пугают меня, я начинаю подозревать, что он один из тех
"Сильноруких", которые избивают стариков: я смотрю на него с осторожностью -
Он все время мотается туда-сюда с разговорами: "Парень, ты оценил этих
сладких конфеток? Какая разница, сколько женщине лет, девять или
девятнадцать, их "лошадиные хвостики" раскачиваются, когда они гуляют" - "Ты
хоть одну уже похитил?" - "У тебя вино кончилось, я сбегаю куплю еще, или
может, хочешь курнуть чего-нибудь? Что с тобой?" - "Я не знаю, что
происходит!" - "Может, просто пьешь слишком много. Коди сказал, что ты
"горишь", не надо бы этого" - "Но что происходит?" - "Кто знает, старик, мы
балдеем в любви и пытаемся день изо дня жить, уважая себя, в то время как
"лохи" стараются унизить нас" - "Кто?" - "ЛОХИ унижают НАС... мы хотим
оттягиваться, и жить, и двигаться в ночи, вроде как когда мы будем в Л.А., я
собираюсь показать тебе совершенно сумасшедшую штуку, у меня там друзья" (в
своем запое я уже запланировал путешествие с Билли и Эллиотом и Перри в
Мехико, но мы собираемся сделать остановку в Л.А., чтобы встретиться с
богатой знакомой Перри, которая должна дать ему денег, а не даст, он и так
достанет, и как уже было сказано, мы с Билли собираемся пожениться) - Самая
безумная неделя в моей жизни - Ночью Билли говорит: "Ты волновался, что я не
могу быть тебе женой, но я точно смогу, Коди тоже этого хочет, я поговорю с
твоей мамой так, что она меня полюбит и будет нуждаться во мне: Джек!",
вдруг вскрикивает она полным муки мелодичным голосом (из-за того, что я
сказал: "Ах Билли, найди-ка себе настоящего мужика и выходи замуж"), "Ты мой
последний шанс выйти замуж за МУЖИКА!" - Да какой там "мужик", ты что, не
понимаешь, что я сумасшедший?" - "Ты сумасшедший, но ты и мой последний шанс
достигнуть взаимопонимания с "мужчиной"" - "А Коди?" - "Коди никогда не
бросит Эвелин" - Очень странно - И даже хуже того, просто я этого не
понимаю.
Я мечтаю спрятаться где-нибудь и плакать на руках у Эвелин, но в конце
концов оказываюсь в объятиях Билли, и вновь она, второй вечер, продолжает
излагать свои теории о духовном - "Ну а Перри? Что он такое И кто этот
странный генерал? Кто вы все такие, шайка коммунистов?"
30
Я понимаю смысл того странного дня, когда в конце концов один Бен Фаган
пришел навестить меня, принес вино, курил трубку и говорил: "Джек, тебе надо
поспать, это кресло, ты говорил, что сидишь в нем целыми днями, ты заметил,
что уже сидение продавлено?" - " Ежедневно, ожидая возвращения Билли и
разговаривая целыми днями с Перри и всеми остальными... Господи, давай
выйдем и посидим в парке", добавляю я - В тумане дней проявился и МакЛиар, в
тот забытый уже день, когда всего лишь из-за случайно оброненной им фразы о
том, что я, может быть, мог бы помочь опубликовать его книгу в Париже, я
вскакиваю и набираю по междугороднему номер в Париже и звоню Клоду
Галлимарду, но натыкаюсь, кажется, всего лишь на его дворецкого в каком-то
парижском пригороде и слышу безумное хихиканье на другом конце провода -
"Это дом, c'est le chez eux de Monsieur Gallimard?" - Хихиканье - "Ou est
monsieur Gallimard?" - Хихиканье - Весьма странный телефонный разговор -
МакЛиар ждет в надежде опубликовать свою "Темно-коричневую" - Так что в
припадке бешенства я звоню в Лондон, чтобы переговорить со своим старым
приятелем Лайонеллом без всякого, правда, на то повода и в конце концов
застаю его дома, и он спрашивает на том конце провода: "Ты из Сан-Франциско
звонишь? А что такое?" - На что я могу ответить только хихиканьем, вроде
того дворецкого (и чтобы безумие стало еще более очевидным: почему
междугородний звонок в Париж к издателю заканчивается вдруг хихиканьем и
междугородним звонком к старинному приятелю в Лондон и сворачиванием другу
крыши?) - Так что Фаган теперь понимает, что я тону в пучине безумия и
нуждаюсь в хорошем сне - "Сейчас бутылочку откупорим!", кричу я - Но в
конечном итоге он сидит в парке на траве, покуривая трубку, с полудня до
шести вечера, а я, изнуренный пьянством, сплю на траве, бутылку так и не
открыл, только изредка просыпаюсь и пытаюсь понять, где я, и ей-богу я в Раю
вместе с Беном Фаганом, который присматривает тут за людьми и мной.
И проснувшись в шесть вечера в надвигающихся сумерках, я говорю Бену:
""О Бен, прости, я весь наш день пустил коту под хвост, заснув вот так", а
он отвечает: "Тебе надо было поспать, я же говорил" - "И ты хочешь сказать,
что весь день вот так просидел?" - "Наблюдая неожиданные вещи", говорит он,
"например, там в кустах словно бы вакхическая песня зазвучала", и я гляжу
туда и слышу, как дети кричат и вопят в укромных кустах парка - "Что они
делают?" - "Не знаю: и еще многие странные люди тут проходили" - "Как долго
я спал?" - "Вечность" - "Прости" - "К чему извиняться, я ведь все равно тебя
люблю" - "Я храпел?" - "Ты храпел весь день, а я сидел тут весь день" -
"Какой прекрасный день!" - "Да, день был прекрасный" - "Как странно!" - "Да,
странно, хотя не так уж странно, просто ты устал" - "Что ты думаешь о
Билли?" - Он посмеивается, не выпуская из зубов трубку: "Что ты хочешь от
меня услышать? Что тебя лягушка за ногу укусила?" - "Почему у тебя во лбу
алмаз?" - "Нет у меня никакого во лбу алмаза, черт возьми, и перестань
порождать произвольные концепции!", рычит он - "Но что я делаю?" -
"Перестанешь ты рефлексировать относительно себя или нет, просто плыви
вместе с миром" - "А мир плыл по парку?" - "Весь день, на это стоило
поглядеть, я выкурил целую пачку "Эджвуда", очень странный был день" - "И
тебе грустно, что я не поговорил с тобой?" - "Вовсе нет, я даже рад: нам бы
лучше возвращаться", добавляет он, "Билли уже скоро вернется с работы" - "О
Бен, о Подсолнух" - "О дерьмо", говорит он - "Странно" - "Кто спорит" - "Не
понимаю" - "Да не беспокойся ты" - "Гм, священное место, грустное место,
жизнь это грустное место" - "Все кто могут чувствовать, понимают это",
говорит он сурово - На самом деле Бенджамин мой настоящий "Учитель" в
области дзена, в гораздо большей степени чем все наши Джорджи и Артуры -
"Бен, мне кажется, я схожу с ума" - "Ты уже говорил мне это в 1955" - "Да,
но мои мозги все больше размягчаются от пьянства и пьянства и пьянства" -
"Что тебе нужно, так это чашка чаю, сказал бы я, если бы не знал, что ты
слишком сумасшедший, чтобы понять, насколько ты сумасшедший" - "Но почему?
Что происходит?" - "Ты проехал три тысячи миль, чтобы это выяснить?" - "Три
тысячи миль откуда в конце концов? От прежнего пьяного меня же" - "Верно,
все возможно, даже Ницше это знал" - "А со стариной Ницше все было в
порядке?" - "Кроме того только, что он тоже рехнулся" - "По-твоему, я
рехнулся?" - "Хо хо хо" (от души смеется) - "Что это значит, ты надо мной
смеешься?!" - "Никто над тобой не смеется, не волнуйся" - "Чем теперь
займемся?" - "Давай сходим в тот музей" - Напротив через парк стоит какой-то
музей, так что я, шатаясь, встаю и иду со стариной Беном по печальной траве,
в какой-то момент опускаю руку ему на плечо и опираюсь на него - "Ты
вампир?", спрашиваю - "Разумеется, почему нет?" - "Я люблю вампиров, которые
усыпляют меня?" - "Дулуоз, тебе в каком-то смысле пьянство даже на пользу,
поскольку ты жутко язвителен по отношению к себе, когда трезвый" -
"Говоришь, как Джульен" - "С Джульеном не знаком, но я понимаю, что Билли на
него похожа, ты все повторял это, пока не уснул" - "Что было, пока я спал?"
- "О, люди ходили мимо, туда и обратно, и солнце заходило и зашло наконец, и
теперь его почти не видно, как ты можешь убедиться, чего же ты хочешь,
только скажи и получишь это" - "Я хочу сладостного спасения" - "Почему ты
думаешь, что оно "сладостное", может оно кислое" - "Это во рту у меня кисло"
- "Может, рот у тебя слишком большой, или слишком маленький, спасение это
для маленьких котят, но только ненадолго" - "Ты видел сегодня хоть одного?"
- "Конечно, сотни приходили навестить тебя, пока ты спал" - "Правда?" -
"Конечно, разве ты не знаешь, что ты спасен?" - "Продолжай!" - "Один из них
был просто огромен и рычал, как лев, а мордочка была мокрая, и он поцеловал
тебя, и ты сказал: "Ах"" - "Что это за музей?" - "Пойдем и узнаем" - Вот
таков Бен, он тоже не знает в чем дело, но по крайней мере, кажется,
стремится узнать - А музей закрыт - Мы стоим там на ступенях, уставившись на
запертую дверь - "Эй", говорю я, "Зaмок-то закрыт".
Так что внезапно мы с Беном Фаганом,