Герберт Франке. Папа Джо Рассказ Перевод Ю. Новикова Љ Suhrkamp Verlag Frankfurt am Main 1979 ТЕКСТ НА МАГНИТОФОНЕ: ...По этой причине можно предполагать, что в действительности в основе приглашения лежат совсем другие намерения, нежели официально названные. Посему предписывается крайняя сдержанность. Не давайте никакой информации о типе нашего государства! Будьте вежливы, но держитесь на дистанции! Избегайте личных контактов! Не поддавайтесь на любезности, не принимайте подарки, приглашения и т. д., которые обяжут вас к ответным жестам! Остерегайтесь психологического воздействия любого вида! Не принимайте никаких неизвестных медикаментов! Будьте осторожны даже тогда, когда чувствуете себя вне наблюдения,--помните о подслушивающих устройствах, телешпионах и тому подобном! Никогда не забывайте: на вас высокая ответственность. Предписывается чрезвычайная осторожность! Будьте всегда начеку! -- В этой стране многое чуждо мне,--сказал высокого роста темный блондин, стоявший у балконной двери пятого этажа в боковом флигеле правительственного дворца, выходившего на площадь Собраний. Там сейчас двигалась людская масса, подобная взвихренной ветром жидкости. Приглушенно, но оттого не менее отчетливо доносились сюда, наверх, хоровые выкрики, среди которых постоянный шум возгласов и песнопений временами доходил до рубящего ритма: Папа Джо, мое сердце--тебе. Не забудь в своей мольбе обо мне! Прошу, будь терпелив со мной,-- А я--должник навеки твой. То были восклицания, рожденные мгновением, выражение настроения, ощущавшегося везде и всюду, но именно в такие дни поднимавшегося до экстаза. Борис ван Фельдерн был руководителем делегации -- первой, которая была послана с континента в Новую Америку. -- Никогда прежде не видел я так много счастливых людей, как в последние недели,--сказал он. Роджер Тайли, его гид и сопровождающий в этой научной командировке, согласно кивнул, выражение самоуверенности, отчетливо проступавшее на его лице, обозначилось сильнее. -- Они верующие,-- ответил он. -- Да, вот именно. И это прекрасно -- видеть людей, столь единых в своей вере и своей надежде. И все же что- то беспокоит меня... Теперь Тайли взглянул внимательно на него. -- Что вас беспокоит? -- Собственно говоря, это звучит парадоксально: меня беспокоит, что они так уверены, что у них нет ни малейшего сомнения. -- А в чем они должны сомневаться? О них позаботились. И они знают это, чувствуют это. Ликование людской толпы стало еще слышнее. Джин и Карлос, привлеченные нарастающим шумом, теперь тоже вышли на балкон. Джин Макинтайр-- сотрудница Тайли, и Карлос Берк, ассистент ван Фельдерна, второй член делегации. -- Смотрите,-- воскликнула Джин,--там, внизу, на террасе... Пришли строем апостолы! Было само собой разумеющимся, что Тайли занимался прежде всего Борисом, в то время как Джин опекала Берка. Борис слегка сожалел об этом, ибо Джин была не только приятной собеседницей, но и на редкость красивой, обаятельной женщиной. -- Идите сюда,-- Джин помахала Борису.-- И вы тоже, Берк! Отсюда лучше всего видно. -- Спасибо, Джин,-- ответил Борис. Голос его звучал намного теплее, когда он говорил с ней.-- Я хорошо вижу, однако боюсь, что у меня закружится голова... Эти масштабы, это людское море! -- Сегодня самый большой праздник нашего сообщества: одна из редких возможностей увидеть папу Джо. По- настоящему увидеть--лицом к лицу. Многие встретятся с ним впервые. Не каждый имеет право участвовать в этом торжестве. -- Не каждый?--спросил Берк.-- Я думал, у вас господствует полная свобода передвижений. -- Нам приходится распределять билеты,-- пояснил Тайли,--ибо всем места не хватает. Площадь вмещает миллион человек. Распределение билетов -- целая проблема. Проходит два часа, пока все не займут отведенные им места. А в городе живут десять миллионов. Песнопения стали теперь нетерпеливее, настойчивее, и, несмотря на дробившееся фронтонами домов эхо, можно было хорошо различить слова: О, папа Джо, будь пастухом, Будь нашим ты проводником. Благослови своей рукой И наш очаг, и наш покой. -- Для чего этот огромный экран? -- спросил Берк.-- Я предполагал, что президент захочет показаться лично. Джин, смеясь, закачала головой: -- Не говорите "президент"! Конечно, он и церковный и светский глава. Но "президент"... В этом слове слышится какая-то дистанция. Однако никакой дистанции не существует, он близок нам. Совсем близок. Говорите "папа Джо" -- как мы все. -- Но почему не можем мы,-- Берк сказал это с нажимом,-- посетить папу Джо? Нам нужно передать приветствие нашего правительства. Это было бы честью для нас. Тайли решил, что пора отвечать ему. -- Папа Джо уже не молод,--серьезно объяснил он.-- Он живет уединенно в дальнем покое этого замка. Посетителей принимает лишь изредка. Но, возможно, он сделает для вас исключение. Если только вы достаточно серьезно подготовлены к этому. Я лишь жду от вас немного терпения. Снизу шум усилился, и Джин показала на фасад здания: -- Ага, большой экран включен. Вы спрашивали о его назначении, Берк? Очень просто: папа Джо появится там, вдали, у окна, и все смогут увидеть его. Но над ним, увеличенное во сто крат, повторяется его живое изображение. Это мы не можем нарушать: люди привыкли видеть изображения на экране. И снова послышалось пение: Папа нас объединил, Солнце нам он подарил. Слушайте его, все люди: Как сказал он -- так и будет! -- Как долго это еще продлится, Тайли?--спросил Берк. Тайли взглянул на часы. -- Примерно полчаса. У нас еще есть немного времени. Не хотите потолкаться среди людей? Вы можете поговорить с любым, и любой с готовностью даст вам информацию. -- А не увидят ли в нас чужих? Как раз в такой день... -- Борис запнулся, увидев отвергающий жест Тайли. -- Сторонники папы Джо доброжелательны и откровенны. Мы не религиозные фанатики с шарами на глазах. -- Но такое празднество всегда подхлестывает эмоции-- чувство общности, монолитности... Настроение может быстро повернуться против того, кто воспринимается чужаком.. -- Дорогой господин ван Фельдерн, думается, вы все еще рассматриваете религиозное веросознание как инструмент для разжигания агрессий, как средство повергать людей в страх и надежду и тем самым еще сильнее их угнетать. Если бы было так, массовая фрустрация могла бы на подобных мероприятиях, разумеется, пробить себе дорогу и обрушиться на все необычное, чужое. Но в течение последних дней вы должны были заметить, что это в любом случае исключено. В том-то и новизна учения папы Джо, что оно делает людей терпимыми и открытыми. Вероятно, применительно к вашей государственной системе вы обратили внимание, насколько ценнее иметь дело с доброжелательными и довольными гражданами. В разговоре возникла небольшая пауза, и Берк воспользовался ею, чтобы напомнить Тайли о его предложении совершить небольшую прогулку по площади Собраний. Через систему горизонтальных эскалаторов с ее сложными перекрещиваниями, позволявшими менять направление, не снижая скорости, они попали в боковой флигель дворца. Отсюда снова на лифте спустились на первый этаж и через узкую дверь вышли на заднюю часть ареала. И хотя и здесь стояли группы людей, однако не было давки и тесноты и можно было проложить путь сквозь толпу. Теперь они видели сторонников папы Джо так близко, как никогда раньше. Все стояли, повернувшись к большому экрану, занимавшему на фасаде дворца целых три этажа. Они не могут дождаться, когда увидят папу Джо,-- пояснил Тайли.-- Думаю, он скоро покажется, да, точно. В своей большой доброте он им не откажет, он выполнит их желание. В устах человека, проявившего себя утонченным и высокоинтеллектуальным знатоком происходившего действа, эти слова звучали необычно, и Борис незаметно присмотрелся к нему--не подмигнет ли Таили, не обнаружится ли какого-нибудь знака насмешки или подобия скепсиса... Однако не было ни малейшего признака чего-либо подобного. Медленно продвигались они сквозь сутолоку. Все собравшиеся выглядели как-то одинаково, и все же можно было заметить, кто из них является частью целого. Иной раз это были похоже на семьи, которые именно здесь нашли друг друга, иногда группы были и побольше -- возможно, объединения коллег по профессии или друзей. Они прошли мимо шеренги стариков; большинство сидело в креслах-каталках, другие принесли складные табуреты, чтобы не стоять слишком долго. Но ни на одном лице не было и следа усталости или плохого настроения--все махали флажками и подпевали или кричали вместе с остальными. Неожиданно Тайли и его спутники оказались в окружении молодых людей--от двадцати до тридцати лет, которые, напирая и толкаясь, но без грубостей или резкости, прокладывали себе путь через толпу. Даже отсюда, сзади, был хорошо виден огромный экран, не светящийся пока, и динамики тоже молчали. Но все громче, все настойчивее становились скандирования, транспаранты натянулись над головами, они выражали тот же самый дух общности, то же чувство единения, что и выкрикиваемые и распеваемые слова: ...Папа Джо--самый великий... ...Блаженство на земле... ...Протяни нам свою руку... ...Дух над водами... А тем временем появились объемные портреты папы Джо, голограммы, начертанные в воздухе проекционными стержнями. Тайли потянул Бориса за рукав, чтобы среди гама и толкотни обратить на себя внимание. -- Там сзади немного потише! Вы не хотели бы поговорить с кем-нибудь из них? Собственно говоря, Борис такого желания не имел, но чтобы не обидеть Тайли, он стал осматриваться в поисках подходящего собеседника. Он выбрал человека среднего возраста, и, прежде чем успел задать вопрос. Тайли вмешался и представил Бориса как руководителя делегации из-за рубежа. -- Само собой разумеется -- я в вашем распоряжении. - Видите ли, моей жене немного нездоровится, поэтому мы остались здесь, сзади. -- Разве вы не могли следить за праздником на телеэкране дома?--спросил Борис. -- Конечно, можно было бы. Но видите ли, нигде не почувствуешь духовную мощь папы Джо так сильно, как здесь, в его непосредственной близости. -- Вы тоже принадлежите к его религиозной общине? Мужчина посмотрел слегка удивленно. -- Несомненно, иначе бы меня здесь не было. -- Но ведь есть люди, не верящие в папу Джо и его учение. Вы не допускаете, что кое-кто из них тоже может быть здесь, вероятно, лишь из любопытства или жажды сенсации? -- Такое, конечно, может быть...-- Мужчина замялся.-- Но они не в счет. Борис поблагодарил, он сейчас охотнее всего выбрался бы из водоворота, но Тайли как раз только что подошел к предводительнице молодежи или учительнице, стоявшей с группой детей в укромном месте. У детей постарше были бинокли, малыши были вооружены перископами, позволявшими им смотреть поверх толпы. Тайли выудил женщину из группы и представил ее Борису. -- Она--учительница в одной из единых школ папы Джо. Наверняка она сможет дать сведения обо всем, что вас интересует. Борис ненадолго задумался. Потом спросил: -- Вы считаете, что дети понимают, о чем идет речь? -- Ваш вопрос поставлен не совсем верно. Можно не понимать папу Джо -- нужно чувствовать его в себе. Это, естественно, удается полностью лишь тогда, когда совершено таинство крещения. Важнейшей частью нашего обучения является подготовка к крещению. Оно совпадает с окончанием школы. С той поры дети достаточно зрелы, чтобы вступить в жизнь. -- Дети тоже члены религиозной общины папы Джо? -- Нет, они становятся ими только с момента крещения. Но большинство из них--добровольцы, готовящиеся к этому. Их родители дали обещание зачислить их в Великое Сообщество. -- А что происходит с детьми неверующих? Они ходят в другие школы? -- Никаких других школ нет. Партия папы Джо имеет большинство и в правительстве. Папа Джо всегда активно выступал за хорошую образовательную и воспитательную систему. Одно из первых социальных достижений, которыми мы ему обязаны,--его единая средняя школа. И она, естественно, для всех детей, из какой бы семьи они ни были -- верующей или неверующей. -- Я не уверен, поймете ли вы, что я имею в виду... Таким образом, не существует никакой возможности избрать иной путь, нежели ведущий в религиозное сообщество папы Джо. Не означает ли это сильное ограничение свободы выбора? Учительница взглянула на него в изумлении. -- Да нет же! Только в общине папы Джо люди по-настоящему свободны. Благодаря крещению они обретают свободу поступать правильно. А что может быть более правильным, чем влиться в Великое Сообщество, довериться папе Джо и ангелам, жить наполненной жизнью... В этот момент их разговор был прерван взрывом ликования, понять, что говорит собеседник, было уже невозможно. Борис поблагодарил кивком головы и, как и все, устремил взгляд на большой экран. По нему уже некоторое время бежали орнаменты -- культовые знаки, понятные лишь посвященным. А затем там что-то вздрогнуло, замерцало, затем прошло несколько полос, и появилось неустойчивое поначалу изображение. Это был папа Джо! Лицо старого, доброго человека с длинными белыми волосами и волнистой белой бородой, которое Борис видел уже сто- и тысячекратно и так хорошо запомнил, что мог бы нарисовать даже во сне. Это было лицо, которое трудно забыть: добрая линия вокруг рта, розовые щеки, почти без складок, характерный нос, высокий лоб. Но прежде всего глаза, поразительно темные -- черные, словно уголь. Глаза эти были на удивление юными и излучали бесконечную доброту, неописуемую благожелательность. В противоположность многим портретам, украшавшим дома, общественные здания, а также и дома частные, это лицо было живым, оно пластично и объемно выделялось на экране, а теперь зашевелились губы, папа Джо одарил своих сторонников лучезарной улыбкой и сказал: "Добро пожаловать! Давайте вместе помолимся". ТЕКСТ НА МАГНИТОФОНЕ: Впервые за последние пятнадцать лет снова установлена официальная связь между Европой и Америкой. До этого все контакты были внезапно прерваны: почтовая, радио- и телеграфная связь, авиа- и морские сообщения. Поначалу мы еще при случае обменивались информацией по радио -- несколько любителей выходили нелегально на связь. Мы узнали, что религиозная группа во главе со священником, называвшим себя папой Джо, в результате бескровного переворота взяла власть в свои руки. Папа Джо был провозглашен президентом, и он расставил на все должности служителей своей церкви высокого ранга, так называемых апостолов. Он ввел политику полной изоляции, любая попытка контакта с заграницей стала наказуемой. Вскоре после этого одновременно прервались все радиопередачи из Америки; вместо них мы принимали сильные помехи. Мы предполагаем, что было введено в действие новое техническое средство для контроля за эфиром. В течение этих полутора десятков лет мы были вынуждены обходиться сообщениями немногочисленных беженцев-- в большинстве своем примитивных обитателей приграничных зон, индейцев-арауканов, эскимосов. Из них мы могли заключить только, что система папы Джо все больше консолидировалась. Диссиденты безжалостно преследовались. Поступившее недавно приглашение к культурному обмену явилось полной неожиданностью. Согласно сведениям, полученным нами, теперь речь идет о миролюбивом государстве, в котором царят урегулированные отношения. Что касается жизненного уровня, ориентации населения, его образа жизни, интересов, его лояльности по отношению к правительству--и тем самым к церкви папы Джо,-- об этом мы не имеем ясного представления. Нет сомнения в том, что будет предпринята попытка показать вам жизнь светлой стороной. Не давайте обмануть себя! Будьте начеку! Никогда не забывайте, что вам показывают только то, что хотят показать! Не давайте убедить себя! Обращайте внимание на все проявления манипуляции, угнетения, насилия! Но не подавайте вида! Будьте бдительны! Большое торжество было позади. Следующий день отводился отдыху. Хозяева не назначали никаких экскурсий и совещаний, и Борис радовался этому: есть возможность некоторое время побыть одному, разобраться во впечатлениях без постоянных комментариев доброжелательных сопровождающих... Однако Берк не дал ему отдохнуть. Для него, казалось, отдыха не существовало, и если он выполнял одну работу, он тут же принимался за новую -- так по крайней мере представлялось ван Фельдерну. Тем не менее ему ничего другого не оставалось, как последовать за Берком, потому что речь, очевидно, шла о чем-то важном. На одной из станционных платформ они вышли из вагона надземной железной дороги, спустились на лифте до уличного горизонта и отправились дальше на рельсовом такси. С удивлением и неудовольствием Борис заметил, что они оказались в городском квартале, который выглядел бедным, неухоженным и грязным. Случайные прохожие, встречавшиеся на улицах, были в рваной одежде и выглядели опустившимися. -- Куда вы меня ведете?--спросил Борис, с трудом поспевая за торопившимся Берком. -- Не мог же я его пригласить в "Хилтон",-- ответил Берк. Борис огляделся, у, него было ощущение, что они обращают на себя внимание. -- Мы под наблюдением? -- Я знаю обоих, приставленных к нам сегодня,-- сказал Берк.-- Они сейчас сидят наверху, в фойе гостиницы, и не заметили, когда мы вышли через заднюю дверь. А теперь вот сюда, по ступеням! Он свернул к переходу, в чрево которого сбегали ступеньки неподвижного эскалатора. По нему они спустились вниз и очутились в слабо освещенном зале. Здесь было несколько грубо сколоченных палаток и ларьков, а некоторые торговцы разложили свой товар даже на полу. -- Заброшенная станция подземки,-- пояснил Берк.-- Там внизу--городская канализация. Борис кивнул. Теперь он и сам слышал легкое журчанье, а неприятный запах чувствовался давно. Он был крайне обеспокоен. Не только из-за сомнительного окружения--со всех сторон к ним то и дело подступали мужчины и предлагали старые номера "Плейбоя", наркотики, девушек... -- Что это за люди?--спросил Борис. -- Это отвергнутые, диссиденты.-- Берк остановился и, посмотрев по сторонам, подошел к старику, который сидел с отсутствующим видом, прислонившись к стене и надвинув шляпу низко на лоб.-- Это я опять,--сказал Берк.--А вот обещанный табак. Старик протянул шляпу, в ней лежало несколько монет. -- Положите сюда. Берк слегка придержал пачку. -- Минутку. Сначала скажите: ведь вы Самуэльсон? Да? -- Самуэльсон...-- Нищий качал головой, но не поднимал ее.-- Самуэльсон... Может, и так. Если хотите -- я Самуэльсон. Дайте сюда пачку! -- Вы Самуэльсон,--сказал Берк настойчивее.-- Доктор Самуэльсон. Вы -- автор нескольких исторических трудов. Вы помните об этом? -- Исторические труды? О чем это вы? То было, наверно, давно... Исторические труды... Борис подошел поближе. -- Что с вами сделали? Отчего вы здесь? -- Папа Джо меня наказал,-- тихо ответил нищий.-- Я провинился. Он отрекся от меня. Потому что у меня нет веры. -- Что вы натворили? За что вас наказали? Борис наклонился немного, чтобы видеть лицо сидящего. Под обвисшими полями шляпы он увидел морщинистую серую кожу, раскрытый рот, бескровные губы... -- Я не синхронно думал. Всегда иначе... иначе, чем остальные. Я заслужил свое наказание. Но оставьте меня в покое. Я рад, что могу здесь сидеть. Я внимаю журчанию реки. Оно действует на меня успокаивающе, усыпляюще. Охотнее всего я сплю, да, это то, ради чего еще стоит жить на свете. Берк взял его за плечо и тихо потряс. -- Э, послушайте! Попробуйте сосредоточиться! Как вы были наказаны? Вы были в тюрьме? Вас мучили или оперировали? -- Папа Джо больше не говорит со мной. Я провинился.-- Он помолчал какое-то время, словно размышляя. Затем продолжал прерывающимся голосом: -- Это все. Да, все. Теперь дайте мне наконец табак и оставьте в покое! -- Но что вам известно о папе Джо?--Берк, кажется, терял терпение. Теперь он говорил громче: -- Что он сделал с интеллигенцией страны? Какие методы он применяет... чтобы... Борис прервал его: -- Берк, послушай, эти двое мужчин... не они ли... Берк оглянулся. -- Скорее прочь отсюда! -- Он швырнул табак в шляпу нищего и схватил Бориса за рукав: -- Идемте! Они помчались по залу, нашли узкий пассаж, добрались до винтовой лестницы и поспешили наверх. Неожиданно вновь очутились на улице. Проблуждав некоторое время в лабиринте тротуаров, лестниц и коридоров, наконец обнаружили пункт вызова такси. Спустя несколько минут, испустив глубокий вздох, они рухнули на подушки сидений. Берк набрал код цели. -- Это был один из известнейших американских историков,--сказал он. -- Вы уверены, что это Самуэльсон? -- Почти не сомневаюсь. -- Право, не знаю,-- пробормотал Борис,-- он производит впечатление свихнувшегося. -- Да, именно,-- подтвердил Берк.-- И как раз это укрепляет меня в моем подозрении. -- Может, это всего-навсего старый пропойца, который не в состоянии приспособиться к социальным условиям. Как вы вообще нашли его? -- Я установил некоторые контакты, прошлые связи. Не хотел бы вас этим обременять. -- Значит, вы установили контакты...-- Борис взглянул на собеседника сбоку.-- Право, не знаю, Берк, не призраки ли вам мерещатся. Мне эта страна представляется мирной. Асоциальные элементы есть всюду. Своими розысками вы можете поставить под угрозу наше задание. Помните о директивах, которые нам дали! -- Я выучил их наизусть,-- ответил Берк.-- И именно потому я буду бдителен. ТЕКСТ НА МАГНИТОФОНЕ: ...Официально вы не имеете никакой иной задачи, кроме ознакомления с тем, что вам готовы показать. Вы являетесь гостями министерства культуры и досуга Соединенных Американских Республик и должны изучить возможности обмена музыкальными программами и видеолентами. Так как у нас есть основания предполагать, что запускаемые в эфир на американском континенте программы служат индоктри-нации учения папы Джо, мы не заинтересованы в подобном обмене. Вы не уполномочены заключать соглашения, а уполномочены вести переговоры. Уклоняйтесь от связывающих вас в каком-либо отношении обязательств. Используйте тактику проволочек. Попытайтесь выиграть время! Обращайте внимание на всю информацию о политической структуре, уровне технического развития, системах коммуникаций и их организации! Особое внимание уделяйте всему, что указывает на настроение населения, аномалии в поведении, признаки недовольства и тому подобного! Не делайте никаких записей! Важную информацию запоминайте! Избегайте любого риска! Остерегайтесь неизвестных нам средств физического и психического воздействия! Не дайте себя ни в чем обмануть! Вы находитесь в стране, политические цели которой нам неизвестны! Они сидели на трибуне трека. Конечно, у них были отменные места, прямо над финишной прямой, и все же ван Фельдерн, как уже не раз в эти дни, чувствовал себя раздавленным огромной людской массой. Ему стоило немалых усилий следить за гонками. -- Как вам нравится здесь?--Джин обратилась непосредственно к Борису, его беспокойство было заметно. Борис запнулся. -- Это... Это впечатляюще. -- Мы хотели доставить вам небольшое удовольствие,--сказал Тайли,--после нагрузок последней недели. Беседовать было трудно. Они сидели практически в центре трека, который обвивался вокруг них сложной системой петель. Со всех сторон долетали гул мчащихся автомашин, оглушительный свист и шипение покрышек на бетонных дорожках. Иногда раздавался звучный трерк, за которым следовали глухие взрывы, когда очередная машина врезалась в борт или перескакивала через него. Борис удивился, отчего гонки не прерываются, но Тайли объяснил, что эти происшествия запланированы. -- Как раз это и придает состязаниям привлекательность,--сказал Тайли. -- Я удивлен, что вообще находятся водители, которые идут на такой риск,--не сдержался Борис. -- Но за это они кое-что получают,--ответил Тайли.--Это отверженные--люди, которых совратило зло. Если они здесь на службе сообществу докажут свое мужество и свою готовность исправиться, они снова станут его членами. А кто не рискнет ради этого жизнью? Слева вдруг выскочила группа автомашин с высоко поднятого виража. В бурном финише -- под оглушительный рев зрителей -- в лидеры вырвался гонщик в зеленом скафандре и первым пересек линию. Но сразу же, перекрывая шум, почти подавляя громкостью звучания, раздался звон колоколов. -- Богослужение? Сейчас разве подходящий момент? Джин улыбнулась Борису: -- Вы никогда не должны забывать, кому мы обязаны этими прекрасными часами: папе Джо. Успокойтесь, пожалуйста! Это было почти невероятно--в течение каких-то секунд шум улегся и уступил место прямо-таки нереальной тишине. Потом раздались звуки фанфары--и Борис, и Берк не смогли не поддаться неожиданной смене настроения. С каждой минутой менялось и их собственное состояние духа -- неожиданно они стали чувствовать себя спокойно и уверенно; возбуждение от гонок, еще наполнявшее их, вдруг стало малозначительным и вскоре почти забылось. Сейчас был слышен лишь запевала богомольцев; его голос, усиленный тысячами микрофонов, проникал во все уголки города. Видимо, это был древний обряд, потому что люди вели своего рода диалог с голосом, доносившимся отовсюду и ниоткуда. ЗАПЕВАЛА: Всегда и вечно, повсеместно, на земле, в воздухе и на водах, для тех, кто стар и млад, для всех нас, любящих его, сияет свет папы Джо. Кто дает нам хлеб и вино? НАРОД: Папа Джо! ЗАПЕВАЛА: Кто охраняет страну, защищает нашу жизнь? НАРОД: Папа Джо! ЗАПЕВАЛА: Кто дарит нам радость в состязании и игре? НАРОД: Папа Джо! ЗАПЕВАЛА: Кто всегда за нас -- за каждого, кто нуждается в нем? НАРОД: Папа Джо! ЗАПЕВАЛА: Так воспоем хвалу в его честь! Папа Джо, Отец, веди нас, наставляй, Глаз с детей своих ты не спускай. Интермедия была окончена, вспыхнула громкая овация, и моторы снова начинали рычать. -- Следующий заезд,-- пояснила Джин.-- Хотите для разнообразия поставить на кого-нибудь? -- Пожалуй, нет,-- ответил Борис.-- Честно говоря, к этому виду автогонок я не могу привыкнуть. Вам это нравится, Джин? Она помедлила, потом призналась: -- Не очень. -- Тогда у меня есть предложение: пойдемте выпьем по чашке кофе! Как насчет ресторана в башне, там, наверху? -- Согласна! -- Джин взглянула на Берка и Тайли.-- Пойдете, Берк? -- Нет,-- отмахнулся Берк.-- Я поставил на того желтого, внизу. Его зовут, кажется, "Счастливый День". Думаю, у него есть шансы. -- Может, вам повезет,--сказала Джин.-- Потом увидимся. Минуту спустя Борис и Джин сидели за столиком на краю террасы ресторана. Вид отсюда был впечатляющий, Борису казалось, что он видит больше половины города, но Джин сообщила ему, что это всего лишь небольшая его часть. Город простирался далеко за горизонт.Приятно немного отключиться от суматохи,-- сказал Борис.-- Эта спешка, эти людские массы, находящиеся в постоянном движении... Мне временами надо немного покоя. Джин тоже смотрела поверх сооружений, взгляд ее скользил над опорами надземной дороги, над лесом антенн, под которым скрывались крыши. Движение--да. Но спешка?.. Эти люди не задыхаются, это не активность стресса. Это готовность вместе с другими что-нибудь предпринять. Почему нужно отделяться? В сообществе человек счастливее. Бориса, казалось, это не убедило. -- Право, не знаю... Иногда мне нужно побыть одному. С вами не бывает так? -- Кто принадлежит к сообществу папы Джо, тот никогда не одинок.-- Джин сказала это без пафоса, словно говорила нечто само собой разумеющееся, даже не нуждавшееся в упоминании. -- Вас понять нелегко.-- Борис отодвинул свой стул, чтобы лучше видеть Джин.-- Мы уже почти три недели вместе, а я почти ничего не знаю о вас. -- Что вас интересует? Боюсь, что не смогу вам сказать больше, чем Тайли. "Увиливает",-- подумал Борис, но на этот раз решил не сдаваться. -- Я не говорю о населении, о вашей религиозной общине или вашей организации. Я имею в виду лично вас. Вы тоже верите в обещания и предсказания папы Джо? На секунду тень нетерпения легла на лицо Джин. -- Вы говорите так, будто речь идет о сказке, о чем-то вроде детской мечты после невинной лжи Деда Мороза. Если вы предполагаете нечто такое, то вы на ложном пути. В пятнадцать лет я была крещена, как другие, и, как они, научилась слышать голоса ангелов. А несколько раз даже обращалась к папе Джо. И он ответил мне. -- Вы хотите сказать, что вы действительно получили что-то вроде ответа? Во время всех религиозных ритуалов, при которых вступают в связь с богами, речь ведь ни о чем другом не идет, кроме как об активизации других сторон собственного "я". Джин затрясла головой. -- У вас совершенно неверный взгляд, да и как может быть иначе -- вы же не крещены. Нет, нет, именно в этом и различие. Все религиозные сообщества и секты, существовавшие до эпохи папы Джо, не могли указать своим сторонникам ничего, кроме пути к внутренней концентрации, к медитационному самопогружению, во время которого они временами слышат голоса или не слышат. А папа Джо дает нам нечто большее, чем гуманную иллюзию. Кто верит в него, тот действительно слышит голоса. Тот может ставить конкретные вопросы и получать конкретные ответы. И ему не нужно ждать жизнеопасных ситуаций, чтобы взывать к своему богу. Нет, тот всегда, во всех обстоятельствах, с ним, за него, и даже сейчас! Если бы я хоть на миг была беспомощной и, допустим, нуждалась в ответе, мне достаточно было бы сосредоточиться на папе Джо, и решение проблемы было бы мне сообщено. Правда, это требует известной тренировки. И голоса не раздаются сразу после крещения... Проходит несколько часов, иногда даже дней, пока не достигается полная коммуникация. Начинается с музыки -- прекрасной музыки,-- а потом иногда можно разобрать уже слово, даже часть фразы. Но уже и по этой мелочи человек узнает, что связь установлена, что папа Джо здесь. И это придает чувство неслыханной безопасности. Тут уже не приходится долго ждать, пока состоится настоящий диалог. Ты спрашиваешь и тут же получаешь ответ. Чаще всего отвечают ангелы, но если возникает трудная проблема, превосходящая их способности и знания, то папа Джо включается сам. Они, задумавшись, помолчали немного. Ветер доносил к ним наверх тихую музыку. Борис смотрел на нее с удивлением. Он повернул разговор на веру только потому, что заметил, что никакого другого способа подступиться к Джин не было. Невзирая на ее приятную внешность и дружелюбие, он считал ее обычной чиновницей, благодаря усердию и прилежанию добившейся высокого поста. А теперь он видел, что перед ним не просто высокопоставленная служащая иерархии, а женщина, полная внутренней силы, способная воодушевляться, что, перенесенное на другой уровень, целиком совпадало с воодушевлением масс. Борис решил немного пофлиртовать с Джин, а теперь разговор свернул в другую колею. Чтобы снова попасть в легкий фарватер, он отважился на небольшую шутку. Если вы можете в любую минуту просить папу Джо и ангелов о помощи, то ответьте на такой вопрос: сколько будет 2 в степени 20? На какой-то момент почудилось, что Джин обиделась, но она тут же рассмеялась: -- Вы не верите мне! Ждете, что я расценю ваш вопрос как насмешку и уклонюсь от ответа. Но я не сделаю этого. Хоть ваш вопрос и нелеп, по крайней мере в данный момент, но на него можно ответить.-- Она на несколько секунд прикрыла глаза рукой, потом сказала: -- Решение такое--1048576. Борис был не готов к этому. -- Да... думаю, верно...-- пробормотал он.-- Прошу вас, извините меня. То было лишь... Я просто не в состоянии постичь. Мне кажется это невозможным... -- ...И оттого, что вы считаете это невозможным, вы решили, что все это надувательство или самообман. Нет, Борис, вы заблуждаетесь.-- Она накрыла своей ладонью его пальцы, впервые назвав его по имени. Потом доверчиво взглянула на него, и он заметил, что обаяние ее намного сильнее, чем он предполагал.--Желание папы Джо -- освободить всех людей от их заблуждений. Таково же желание его сторонников. Мы никого не принуждаем. Тот, кто приходит к нам, делает это добровольно. Если хотите, можете испытать это сами. Вам нужно лишь совершить крещение. -- А это возможно?.. Мне?--тихо спросил Борис. Он уже не смотрел на Джин, его взгляд был где-то далеко у горизонта, затянутого дымкой. Но он ощущал тепло руки Джин. -- Конечно же. Папа Джо не ставит никаких условий. Вас ни к чему не обязывают. Если вы молитесь, то делаете это по собственному побуждению. Если вы присутствуете на богослужении, то это происходит добровольно. -- Хорошо. Я верю вам. Я хочу попробовать. Что я должен делать? Нужны ли для этого какие-нибудь приготовления? -- Нет,-- ответила Джин.-- Взрослый человек может креститься в любое время. Возможно, без подготовки немного труднее настроиться на голоса, но у вас это получится. -- Идет,--согласился Борис,-- но пусть это останется между нами. Лучше, если Берк ничего не будет знать. -- Договорились. Между нами. Я помогу вам. Дам вам знать -- сегодня или завтра. Всю заключительную часть поездки они молчали, но Борис положил руку на плечи Джин и не отнимал ее. К удивлению Бориса, Джин привела его не в одну из церквей, а в огромное здание без окон, которое она называла залом крещений. Когда они переступили порог, шум города позади них внезапно стих, как отрезанный. И свет пропал. Глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к сумеречному освещению. Не сразу органы чувств стали воспринимать жизнь и движение этого мира, казавшегося совершенно иным в сравнении с тем, что остался за дверями. Красные и фиолетовые нити света сплетались в причудливый узор, занимавший все видимое пространство, на стенах появлялись орнаменты -- такие же как на заглавных листах священных книг или на экранах перед проповедями папы Джо и после них. Здесь же звучала тихая, симметричная музыка без кульминаций или ритмов, однако незаметно меняющаяся, обретающая все новые оттенки звука. Зал имел форму сильно вытянутого овала, грушевидно сужающегося в одной стороне. Длинными рядами стояли люди между скамьями. Атмосфера была торжественной. Не было ликующих криков и песнопений, как на большом празднестве накануне. Только размеренное чтение молитвенных текстов временами заглушало парящую музыку. Борис и Джин встали в один из рядов, медленно продвигавшихся вперед. Где-то впереди порой вспыхивал яркий синеватый свет, от которого помещение делалось затем еще темнее, а происходящее еще загадочнее. Борис опять поразился тому, как сильно действовало на него окружение. Он вынужден был признаться самому себе, что давно уже не чувствовал такого сильного напряжения, как в эти последние дни. Сперва была Джин, которая необычайно сильно увлекла его. Согласие совершить обряд крещения было вовсе не результатом критических размышлений, а спонтанным решением под влиянием ее личности. Потом его злило, что выполнение задания он ставил под угрозу своими частными поступками, а затем вновь говорил себе, что наверняка переоценил значение этого религиозного ритуала, крещения, что все это следствие праздничного настроения и восторженных слов Джин. В действительности же это не что иное, как древняя игра церкви--не лучшая, чем трюки гуру и шаманов. Надо было не слишком связывать себя словом, ведь со стороны Джин это было не больше чем дружеский жест по отношению к гостю. Тем не менее он радовался тому, что общая тайна свяжет его с Джин. И все же, хотя он пытался держать в уме все эти заранее выношенные соображения, ему становилось все труднее придерживаться продуманной позиции. Все больше втягивался он в происходящее и в конце концов перестал быть личностью, способной думать и действовать, превратился в пушинку, влекомую течением нежным и ласковым, но от этого не менее мощным. Поначалу он еще обменивался с Джин репликами, интересовался значением того или иного орнамента, спрашивал о происходящем обряде и его последствиях. Джин отвечала ему шепотом, но коротко и как-то нерешительно-- было заметно, что для нее мучение нарушать будничной беседой глубокомысленную сосредоточенность, которая почти физически ощущалась в этом помещении. И Борис в конце концов замолчал. И вот они уже стояли перед подобием барьера, проходом между двумя шлагбаумами, обтянутыми красным и фиолетовым бархатом. Джин ступила в сторону, шепнув: "Отсюда ты должен идти один..." Борис прошел вперед. Справа рядом с ним, на столе, поблескивал серебром ряд инструментов. Слева стояли двое мужчин, один в пестром облачении и головном уборе с козырьком -- обычный наряд жрецов папы Джо,-- другой в скромном белом комбинезоне. Борис поклонился жрецу, как делали другие, крестившиеся перед ним. Тот взял его за руки, глубоко заглянул ему в глаза и спросил: -- Готов ли ты, сын мой, к священному крещению? -- Да,-- прошептал Борис. -- Хорошо. Когда откроется эта дверь, ты войдешь и дойдешь до алтаря. Ты понял? Снова прошептал Борис тихое "да". -- Ты преклонишь колена,-- продолжал жрец,-- и опустишь голову. Ты закроешь глаза. Ты сделаешь это, сын мой? Борис кивнул. -- Тогда будь готов! -- приказал жрец. Тем временем второй человек встал позади Бориса. Затем взял его за плечи, выпрямил, уперев колено в спину, а затем нагнул его голову вперед, так что подбородок коснулся груди. Борис почувствовал, как что-то тихо заскользило вдоль его затылка... Одновременно его захлестнула волна дурманящего запаха. Борис представлял себе крещение несколько иначе -- как ритуальное действо наподобие большинства религиозных отправлений в этой стране, в виде массовых церемоний... И потом он вспомнил, что крещения всегда содержали в себе нечто осязаемое: создание души с помощью святого огня или воды -- в обход телу. Но у него немного было времени размышлять об этом. Снова стоял он в одном из рядов и тут заметил, что церемония крещения только началась. Ему было трудно сохранять равновесие -- дело, видимо, в аэрозоле, которым его опрыскали. Он с усилием пытался сосредоточиться, но все больше его захватывало общее настроение, игра света на потолке и стенах, величавая музыка -- все это, казалось, усиливалось, непосредственным образом воздействовало... Временами ему казалось, что он прямо-таки погружается в эти облака света, музыки и запаха, и тогда он снова спохватывался и мгновение лихорадочно соображал, где он находится, и в такие минуты ему чудилось, что он -- наблюдатель, пытающийся обозревать происходящее со стороны. Он стоял на коленях, касаясь лбом металлической пластины, и снова жрец бормотал неразличимые слова, и опять один из его помощников совершил странное действо над ним, он чувствовал его позади себя, слышал тихое позвякивание, и вдруг от его позвоночника стал проникать сковывающий, но не неприятный холод--в мышцы, в голову... Потом он подошел к сужению овала, поднялся на несколько ступеней вверх и очут