Герберт Франке. Башня из слоновой кости Роман Љ1965 by Herbert W. Franke Перевод Ю. Новикова Редактор М. Финогенова Солнечные лучи, проникавшие сквозь стеклянную стену, время от времени нагревали воздух выше установленного предела, и тогда с тихим щелчком включалась система охлаждения. Свежее дуновение ветерка проносилось по стеклу, на мгновенье оставляя на нем молочно-белую пленку из мельчайших водяных капелек. Мортимер Кросс оторвал взгляд от серебристой вершины и от синевы вечных снегов, оплывающих в уже зарождающейся дымке. Он чуть откатил свое мягкое кресло-лежак от прозрачной обзорной панели; повинуясь нажатию кнопки, спинка поднялась на ширину ладони и защелкнулась. Мортимер с удовлетворением ощутил, как плотно прижались к его плечам обтянутые кожей и пенорезиной подлокотники, так что теперь на его отвыкшей от всевозможных травм коже не останется без образных следов от углов и кантов. Тепло, тихое журчание голосов вдалеке, смутные грезы и приятная послеполуденная усталость -- все это глушило любые желания. Из всех ощущений осталось лишь чувство легкой меланхолии, отделяющей человека от абсолютной пустоты. Мортимер попытался освободиться от пут этой летаргии, но ему пришлось сделать глубокий вдох и выдох, прежде чем он смог поднести ко рту микрофон и заказать кофе. Быстро подкатила по направляющим рельсам робот-тележка и поставила никелированную чашку с ароматным дымящимся напитком на магнитную поверхность стола. Мортимер сделал живительный глоток. Вместе с биением пульса он ощутил, как в нем пробудилась жажда действия, он слегка выпрямился. Взгляд его заскользил по гостям, собравшимся в зале. Треть столов заняли мужчины и женщины, преимущественно одиночки, которые любовались ландшафтом, листали журналы или просто наслаждались покоем и тишиной. Если они делали какое-то движение, то только для того, чтобы поудобнее устроиться в кресле или поднести ко рту чашку, причем жесты их были медленными, словно они невероятно устали или, наоборот, еще не пришли в себя после отдыха. Их лица отливали матовым глянцем. Мортимер изменил фокус своих солнцезащитных очков. Стеклянная стена стала темно-лиловой, и он увидел собственное отражение: приятное, несколько худощавое лицо с глубокими складками, блестящая пышная шапка волос, белокурых или седых -- было почти невозможно установить при рассеянном свете. Сдавленный смешок вывел его из задумчивости. Он подействовал словно удар гонга, ибо это было единственное, что выделялось на монотонном звуковом фоне: жужжание резиновых колес, катившихся по рельсам, шипение охладительной системы и приглушенные людские голоса. Мортимер незаметно бросил взгляд на соседний столик. Две девушки, которых он разглядел сквозь шпалеру вьющихся орхидей, пробудили какое-то давнее воспоминание. У обеих были темные волосы, однако, кроме этого, у них не было ничего общего: одна подчеркивала свой рассказ (а она, должно быть, рассказывала о чем-то) живыми, хотя и очень сдержанными жестами нервных рук. Это была Люсин. Вторая слушала ее со скептической улыбкой, полуприкрыв глаза. Ее звали Майдой. Мортимер и сам не понимал, откуда он знает их имена. Но тут не было ничего сверхъестественного, в сонной атмосфере этого отеля, или санатория, как бы сейчас его назвали, ничто не побуждало к серьезным размышлениям. Так уже нередко бывало: искра воспоминаний внезапно вспыхивала и тут же гасла, не успев разгореться. Мортимер разглядывал гладкие лица девушек, словно желая что-то прочесть на них, нечто такое, что было скрыто от непосвященных -- как бы закодировано... Но все усилия оказались тщетными. Единственное, что он сумел вызвать в своей памяти,--это то, что обе девушки были ему симпатичны. Мортимер встал, подошел к соседнему столику, улыбнулся и отвесил поклон. 1 Они встретились на еженедельной пресс-конференции в большом зале Дома деловых встреч. Пока журналисты наговаривали в микрофоны заранее подготовленные вопросы, Мортимер незаметно оглядывался по сторонам. Он не знал того, с кем должен был встретиться, но подумал, что это, должно быть, тот самый высокий африканец, который, прислонясь к колонне, быстро вытянул из пачки сигарету и зажал ее в углу рта. Если он не ошибся, оба они явились сюда слишком рано, однако до окончания пресс-конференции им не следует покидать зал, если они не хотят вызвать подозрение. А конференция шла своим чередом. Мортимеру не был виден большой экран на сцене, однако и здесь, сзади, установили несколько малых телеэкранов, по которым ползли печатные полосы, появлявшиеся из прорези выдачи. Ко всеобщему неудовольствию, спикер еще и зачитывал эти тексты. -- ... Первым пунктом в Белом Плане было строительство лыжного стадиона, а также завода по производству искусственного снега на восточном участке внутреннего городского пояса. Трибуна, рассчитанная на миллион зрителей, обогревается с помощью нового метода электронной диффузии. Вопрос: Почему население сразу же не было оповещено перед восстаниями в дистрикте Массаи? Ответ: По расчетам ОМНИВАК, преждевременное оповещение могло привести к повышению уровня беспорядков во всем африканском регионе на одиннадцать процентов выше нормы. Правительству было бы трудно произвести обратное включение отошедших групп в систему государственного подчинения. Раздались одобрительные аплодисменты. Мортимер, стараясь унять легкую нервную дрожь, бросил взгляд на большой циферблат в глубине зала: пресс-конференция затягивалась на пять минут. Вопрос: Пять процентов населения все еще не имеют автомобилей. А в районах бедствия--семь процентов. Когда, наконец, начнется давно объявленная бесплатная раздача стандартных моделей нуждающимся? Мортимер не вслушивался в ответ. Ах, эти невежды с их смехотворными проблемами! -- подумал он. Ну что ж, часы мирового правительства сочтены!.. Он искоса поглядывал на африканца, стоявшего возле колонны, и когда их взгляды встретились, Мортимер быстро отвел глаза. Неожиданно он ощутил легкий толчок в спину и увидел рядом приземистого мужчину в жокейской кепочке, не удостоившего его даже беглого взгляда. Под мышкой у него торчал вчерашний номер "Конфиденшнл", раскрытый на нужной странице с оторванным уголком, там, где обычно стоит номер полосы. Условный знак! Значит, африканец здесь ни при чем. Еле сдерживая раздражение, Мортимер дожидался окончания пресс-конференции, и когда все наконец поднялись с мест и разбрелись по зданию, он последовал за незнакомцем, который без особой спешки вышел на улицу и направился в сторону Восточного района. Мортимер впервые увидел членов группы действия. В пустой квартире шестидесятиэтажного привилегированного арендного дома его поджидали трое. Сразу обратил на себя внимание мужчина с короткой стрижкой и грубым лицом, какое, по представлениям Мортимера, было у всех революционеров. Он не производил впечатления человека высокого роста, но все же оказался на голову выше Мортимера, и тот невольно вытягивался, стоя рядом с ним. Еще один прислонился к стене и отступил от нее лишь затем, чтобы испытующе оглядеть Мортимера. Ему было около тридцати. Он немного сутулился, темно-каштановые волнистые пряди падали на лоб. Его можно было принять за художника. Третьей в комнате оказалась молоденькая темноволосая девушка. -- Он вел себя как идиот,-- сказал приземистый, который привел Мортимера. Мужчина с кудрями художника лишь вопросительно глянул на него. -- Сначала он едва не привлек внимание одного из чужих, а затем шел за мной по пятам, словно детектив в приключенческом фильме. Просто чудо, что нас не сцапали по дороге. Вся троица молча разглядывала новичка. -- Но ведь Никлас о чем-то думал, когда выбирал его, как по-вашему? -- Великан повернулся к Мортимеру. Впредь будь осторожнее! Нам тут не до шуток. Ну ладно" Это --Майда. О Бребере ты наверняка слышал. Спенсера ты уже знаешь. А меня зовут Гвидо. О Бребере, действительно, не слышать было нельзя этот человек был олицетворением мужества и непреклонности. Там, где много риска, в любом ответственном предприятии, в любом опасном начинании он всегда оказывался в гуще событий. Его жестокость стала притчей во языцех--он не щадил своих противников. С той поры, как во время одного из ежегодных психологических обследований он был зарегистрирован как психически ненормальный, он все время находился в бегах. Мортимер с любопытством искоса поглядывал на него, стараясь делать это не слишком заметно. Гвидо был единственным, кто протянул ему руку. -- Что я должен делать? -- спросил Мортимер. -- Ему не терпится, когда он сможет корчить из себя героя,-- насмешливо бросил Бребер. -- Мы должны дождаться Никласа,-- объяснил Гвидо. Он подошел к окну и выглянул наружу. На западе, там, где только что село солнце, громоздились тучи запланированного ночного дождя. На гладких коробках высотных домов лежали пестрые тени, плоскости, обращенные к западу, казалось, были покрыты оранжевой пылью. Шапку висящего над городом смога окружала охряно-желтая радуга. Откуда-то из глубины улиц доносился шум вечернего движения. Мортимер, все еще чувствуя себя в центре внимания и чтобы преодолеть смущение, забормотал что-то похожее на какое-то объяснение: -- Рад, что могу участвовать... Презрительная улыбка на лице Бребера сбивала его с толку, и он повернулся к Гвидо, все еще стоявшему спиной к нему. -- ...Я должен был бы знать... я... у меня мало опыта, но вы можете на меня положиться. Мне отвратительна правящая система, так же как и вам... Ах, как я ее ненавижу! Ну, это само собой, детка,-- бросил Бребер.-- И это все, что ты можешь сказать? В разговор вмешалась девушка по имени Майда. -- Оставь его в покое! -- потребовала она. Гвидо обернулся и прислонился к подоконнику. -- Хватит болтать! Все замолчали. И вдруг, словно сигнал тревоги, тишину разорвал звонок. Они напряженно вслушивались в чередовавшиеся короткие и длинные звонки, и наконец Спенсер пошел к двери. Мортимер услыхал скрип резиновых шин на гладком стирозиновом полу, в дверях появилось кресло-коляска с закутанной в плед фигурой, у человека, сидевшего в коляске, виден был лишь высокий лоб и тонкогубый рот. Глаза прятались за темными контактными линзами. Мортимер почувствовал, как у него забилось сердце. Это был один из легендарных руководителей организации -- шеф группы "Север"! Черт побери, с ним, Мортимером, они наверняка затевают что-нибудь грандиозное. Спенсер выкатил коляску на середину комнаты, за ней шел худощавый молодой человек, у которого была такая короткая верхняя губа, что казалось, будто он все время скалит зубы. -- Привет, Никлас! -- сказал Гвидо. Мужчина в коляске не двигался, трудно было даже понять, слышит ли он, что к нему обращаются. Наконец он нетерпеливо взмахнул рукой, и Спенсер подкатил его к Мортимеру. Слепой без всякого вступления спросил: -- Чего ты ждешь от нашей организации? Мортимер почувствовал себя словно на экзамене -- и вместе с тем испытал облегчение, ибо уже тысячу раз задавал этот вопрос самому себе... Щеки его зарделись. -- Она должна спасти человечество! Если теперешняя форма правления в ближайшее время не сменится другой, наша культура окончательно погибнет. Унифицирование, стремление к стандарту душат личность -- человек превращается в стадное животное. Нельзя допустить, чтобы личность задохнулась в массе, надо вновь создать человеку возможность развить свою инициативу, проявить свою индивидуальность. Организация борется за лучший мир. В этом ее основная цель! -- Но сначала...-- заговорил Бребер, однако под тяжелым взглядом Гвидо тут же умолк. -- Мортимер прав,-- отрывисто произнес Никлас. Он повернул голову к новичку и немного помолчал. Потом продолжал: -- Мы боремся уже тридцать лет. Когда тебя еще не было на свете, наш удар по Стратегическому Бюро окончился неудачей. Именно тогда я лишился ног. Либеральная партия была запрещена, но она продолжала существовать в подполье. Мы ждали десять лет, но ждали не пассивно. Собрали вокруг себя всех здравомыслящих, всех тех, кто сознавал чудовищную опасность, нависшую над человечеством, и наконец атаковали Научный центр в Женеве -- Мейрин. Там находилась команда советников правительства, его мозговой центр. Но и эта операция окончилась неудачей, я попал в плен. С помощью наркотиков они пытались сделать из меня предателя, однако я принял противоядие. С тех пор дневной свет навсегда померк для меня, но я им ничего не сказал.-- Никлас на мгновение задумался.-- И вот теперь, спустя двадцать лет, предпринимается третья попытка. За это время правительство вместе со своими научными советниками и ОМНИВАКом перебралось на Луну. Мы никогда еще не были в столь трудных условиях, но нам нельзя больше терять время, понимаешь? Мортимер кивнул, и Никлас продолжал: Сейчас речь идет уже не о политическом перевороте, а о спасении мира. И, кроме того, о памяти жертв, памяти наших товарищей, уничтоженных и замученных в лагерях. Нас, старую гвардию, судьба сплотила в единое сообщество. Для нас не существует более личных целей или мыслей -- все подчинено общей задаче. И тот, кто намерен бороться вместе с нами, должен быть таким же фанатичным, таким же твердым и безжалостным. Ты готов к этому? -- Да! -- хрипло проговорил Мортимер. Готов ли он? Да, у него были и воля, и убежденность. -- Готов ли ты расстаться с родными, со своим привычным существованием? Готов ли поставить на карту свою жизнь и идти с нами до конца? Мортимер вспомнил своего отца и его безуспешную борьбу против автоматизированных школ, обучающих машин, программированного обучения и информационной педагогики, он вспомнил известные труды Кернера и Петефи, которые он во время уроков читал под партой, вспомнил и друга Гервига, который был художником и которого обезличили за его нонконформизм. И он сказал: "Да!" -- теперь уже решительным тоном уверенного в своей правоте человека. -- Ладно. Я верю тебе,-- сказал слепой.-- Гвидо, установи связь! Великан подошел к телевизионному устройству и нажал на клавиши. Экран засветился, затем побежали полосы и на экране возникло мясистое, грубое лицо. Кардини!-- с невольным ужасом вырвалось у Мортимера. Цветной и объемный, глядел на них сверху вниз всемогущий шеф Всемирной полиции. Позади был виден его секретарь Бушор. Голос Кардини загремел из динамика: -- Вы все продумали и подготовили? -- До мельчайшей детали,-- отвечал Никлас. -- Тогда я даю знак к началу. Ведите свое великое дело к победе, и человечество отблагодарит вас. Я желаю вам всем счастья в этом мире! Изображение на экране расплылось и исчезло, Гвидо выключил систему. Мортимер не мог прийти в себя от изумления. -- Кардини все известно?--пробормотал он. -- Он на нашей стороне. Да, на этот раз козыри в наших руках. А ты, Мортимер, посвящен теперь в великую тайну. Это доказательство нашего доверия. 2 Гвидо сам привез его на новом, работающем на батареях кабрио на окраину города -- далеко за внешний пояс, в район предместий, откуда давно уже выселили жителей и где старые одно- и двухквартирные дома с возникшими между ними, выстроенными без всякого плана и разрешения властей постройками образовали сложный лабиринт, напоминающий древние восточные крепости в археологических заповедниках. Оцепление они миновали без всяких осложнений. Гвидо знал один проход, ведущий через заброшенный водоотводный канал, впрочем, полиция мало беспокоилась о закрытых зонах, покуда кто-нибудь не пытался обосноваться там. Они шли мимо гаражей, садовых участков, крольчатников, откуда еще не выветрился запах старой соломы и помета, они проходили через пропахшие гнилью подвалы и пробирались мимо ржавых решетчатых ограждений, колючей проволоки и полуразрушенных стен. Повсюду буйно разрослись одичавшие бегонии и вечнозеленая роза, побеги фасоли и плети декоративных тыкв, обвивавшие постройки и заборы, превращая этот район в настоящие джунгли, пробираться по которым стоило большого труда. Наконец Гвидо указал на какой-то барак, на крыше которого еще был заметен полустершийся красный крест. Пожилой мужчина в испачканном двубортном костюме, вышедший им навстречу, показался Мортимеру знакомым. Но только лишь когда Гвидо поздоровался с ним. он вспомнил, где видел это угловатое лицо с беспокойным взглядом: на фотографиях из судебных репортажей в журнале "Уголовные преступления и секс". Это был процесс, во время которого невролог доктор Прокофф обвинялся в том, что помогал преступникам путем пересадки мозга избежать осуждения и наказания. -- Проклятье, почему вы заставляете так долго ждать вас? -- пробурчал врач и повел их в приемную. -- Паспорт и деньги при тебе? Гвидо постучал по нагрудному карману. -- Конечно. Только с этим попозже. Как дела у тебя? Все готово? Врач вложил в руку Мортимеру электробритву, отдернул занавеску перед умывальной нишей и снял фильтр с радиумной лампы. Свинцовосодержащее флюоресцирующее вещество бросило сноп зеленоватого света. -- Долой роскошные локоны! -- воскликнул он. Мортимер оглянулся на Гвидо, тот кивнул ему и пожал плечами: так надо. Прежде чем жужжание кольцевых ножей поглотило все остальные звуки, он успел услышать, как доктор Прокофф сказал: "Я готов. Перципиент уже с утра лежит в заднем помещении. Но это в последний раз -- можешь передать своим коллегам!" Но вот последний клок темных волос упал на пол, и Мортимер присоединился к остальным. У него было такое ощущение, словно он уже расстался с частью своей личности. Врач провел рукой по его черепу, лишенному волос. -- Что вы собираетесь делать?--спросил Мортимер. -- Для выполнения задания тебе нужна хорошая маскировка,-- пояснил Гвидо.-- Пока довольствуйся этим. -- Маскировка! -- насмешливо подхватил доктор Прокофф.-- Неужели он даже не подозревает, что ему предстоит? -- Не твоя забота,-- резко ответил Гвидо.-- Начинай! -- Тогда идем! Они вошли в процедурный зал, походивший скорее на вычислительный центр. Большой щит с несколькими экранами осциллографов, словно барьер, перегораживал зал посередине, за ним возвышались два помоста, от которых отходили многочисленные сплетения забранных в металл проводов. Над изголовьями двух хирургических столов, укрепленные на штативах, висели металлические колпаки, из которых торчали барашковые винты. Доктор Прокофф дотронулся до главного тумблера -- с тихим вздохом заработал насос. Затем врач исчез в соседней комнате и вскоре появился вновь, толкая перед собой каталку. На ней покоилось завернутое в простыню неподвижное тело. Невролог подкатил каталку поближе, и Мортимер увидел длинное худое лицо с высоким лбом и светло-русыми волосами, рассыпавшимися по белоснежной ткани. Гвидо оценивающе переводил взгляд с этой фигуры на Мортимера. -- Совершенно разные типы,-- заметил он. Ты еще веришь в Кречмера? -- возмутился хирург.-- Ведь самое главное, чтобы были одинаковыми частоты состояния покоя и коэффициенты модуляций токов мозга. Тогда-то уж меня никто ни в чем не сможет упрекнуть. Из всех возможных вариантов этот подходит больше всего. Он взял бритву и, подойдя к лежащему на каталке человеку, стал сбривать у него волосы. -- Ты что, не мог этого раньше сделать? -- спросил Гвидо. -- Они слишком быстро отрастают,-- ответил док-тор.-- Если хочешь, чтобы дело шло быстрее, лучше помоги-ка мне.-- Он передал аппарат Гвидо, а сам снова повернулся к щиту. Мортимер почувствовал на себе взгляд Гвидо -- холодный, немного сочувствующий и вместе с тем презрительный. И тут впервые чувство гордости стало угасать в нем, его вытеснил страх, знакомый всем живым существам, когда те узнают, что попали в ловушку, из которой им уже не вырваться. Внимательно посмотрев на Мортимера, доктор положил ему на лоб ладонь и почувствовал, что она стала влажной от пота. -- У него температура,-- заключил он. Гвидо прервал свою работу и подошел ближе. -- Чепуха. Это у него от страха. -- Тоже плохо! Он должен быть совершенно спокоен, ты знаешь это не хуже меня! -- Сделай ему укол! -- предложил Гвидо. -- Слишком поздно. Гвидо положил руки на плечи Мортимера. Взгляд его снова стал доброжелательным. -- Что с тобой, малыш? Тебе нехорошо? -- Вы действительно собираетесь... пересадку мозга?.. -- Ну и что?--спросил Гвидо.-- Мозг совершенно нечувствителен к боли. Так что ты ничего не почувствуешь, тебе будет казаться, будто ты уснул, а потом проснешься совсем другим человеком! Чего ты боишься? -- Я думаю, что не выдержу этого,--прошептал Мортимер. -- Но ты же дал слово Никласу! Еще час назад ты был готов пожертвовать всем, в том числе и жизнью! -- А я стану... Я имею в виду: я останусь самим собой? Гвидо посмотрел на доктора Прокоффа. -- Он останется самим собой? Врач отвернулся. -- Меня эта проблема не интересует. Я устанавливаю синхронизацию, фокусировку на синапсы -- и все. Перенос содержимого памяти происходит автоматически. -- А как было у других ваших пациентов?--спросил Мортимер. Он нервно проглотил слюну. -- Те заказывали чистый процесс -- это значит, что я трансферирую в кору головного мозга накопленную информацию, а вовсе не сам мозг, как полагают некоторые. Более глубокие слои остаются в неприкосновенности -- иначе будет повреждена кровеносная система, возникнут ошибочные рефлексы и так далее. Вы же хотите... -- Кончайте с этим!-- перебил Гвидо, не скрывая своего отвращения.-- Так ты хочешь или не хочешь? -- прошипел он, наклонившись совсем близко к Мортимеру.-- Или ты все забыл? Ты же хотел спасти человечество! Или нет? Куда же подевались все твои идеалы? Человеческое достоинство, свобода, защита индивидуальности? Ты уже забыл, что мы поклялись пожертвовать всем? Забыл о том, что произошло с Гервигом? Неужели цель жизни твоего отца стала для тебя пустым звуком? -- Он яростно тряс Мортимера.-- Ну, говори же! -- Я... я хочу,-- прохрипел, задыхаясь, Мортимер, с трудом подавляя рыдание. -- Тогда за дело! -- приказал Гвидо и сделал знак врачу. Тот покачал головой. -- Мозг в состоянии покоя, ты что, не понимаешь? Никаких душевных движений, кривая ЦНС ниже нулевой отметки! С меня хватит, я ухожу. Он положил пальцы на главный тумблер. -- Стой! -- прогремел Гвидо. В руке его блеснул гамма-пистолет, он не спускал глаз с врача. Левой рукой он вытащил из кармана куртки коробочку. Раздавил бумажную оболочку, выудил оттуда обернутую целлофаном пилюлю и сунул ее в руку Мортимеру. -- Прими это, только быстро! -- Правым локтем он подтолкнул его к каталке.--Ложись.-- Он подождал, пока Мортимер выполнит его приказ, затем повернулся к врачу и приказал: -- Начинай! 3 Резиденция правительства на Луне была замкнутым миром. Окруженный непроницаемой и задерживающей лучи синтетической пирамидой, здесь был выстроен целый город, который хотя и зависел еще в вопросах обеспечения от Земли, однако всеми силами старался, используя достижения современной науки, избавиться от этой зависимости. Полиплоидные колонии водорослей поставляли концентраты питательных веществ, гормоны роста повышали урожайность гидропонных садов, изолированная мышечная ткань поросят и телят посредством искусственно выращенных вирусов обеспечивала постоянный прирост. И только обеспечение энергией не было проблемой-- атомный реактор пока даже не запускали в полную силу, а запасов плутония должно хватить на столетия. С вершины пирамиды светило искусственное солнце небольшой трансформирующий реактор, превращающий ядерную энергию в свет, его стержни автоматически вводились и выводились, имитируя смену дня и ночи. Ни один из десяти тысяч жителей не имел возможности видеть Землю, если только он не уезжал в отпуск или не принадлежал к числу ученых, исследовавших кратеры или с помощью радарных телескопов и подзорных труб изучавших космическое пространство. С другой стороны, так же малодоступна была для граждан всеохватывающего Всемирного государства внутренняя жизнь правительственного города, откуда властители распоряжались их судьбами. И все же правительство заботилось о том, чтобы постоянно напоминать о себе: от углов трехгранной пирамиды исходил красный, синий и зеленый свет, как символ единства всех рас, и с помощью низкочастотных электромагнитных волн посылались и собирались потоки информации, поступали распоряжения и рапорты об исполнении. Вот уже три недели Мортимер находился в городе-пирамиде. Это был период подготовки, вживания, утверждения. Но все эти меры предосторожности едва ли были необходимы -- в его памяти не обнаружилось пробелов. С уверенностью сомнамбулы он управлял бегающим по направляющим рельсам седороллером, разъезжал вверх и вниз в лифтах, бродил по бесконечным переходам. Он наизусть знал план города, окрестности своего жилого района и заводские территории, лежащие напротив, внешний пояс безопасности и кольцо садов, с их пышными три-кодиловыми папоротниками и, наконец, отлично знал забранный в стекло центральный блок управления. Он входил туда и выходил, будто делал это всю жизнь--и в известном смысле так оно и было. Стратег планирования, который уезжал в отпуск на Землю и спустя четыре недели возвращался, окрепший и хорошо отдохнувший,--вот и все. У него были отпечатки пальцев Стэнто-на Бараваля, его же радужная оболочка глаз и все показатели крови, он проходил через посты с подлинными документами. Что же касается его остриженной наголо головы, то кому до этого дело? Главное, он располагал всеми сведениями и воспоминаниями. Поначалу его охватывал страх, когда к нему кто-то обращался по имени либо просил сообщить коэффициенты экстраполяции или дату ближайших соревнований в кегли. Но потом некий внутренний голос отвечал за него, спокойно и раздумчиво, иногда даже иронично-весело. Самые скверные минуты он переживал не тогда, когда оказывался среди людей, а вечерами, когда оставался один, в тиши звукоизолирующих, обтянутых пенорезиной стен своей квартиры, в те короткие мгновения перед сном, когда было сделано все, что он запланировал... Тогда в нем пробуждались чувства прежнего человека, который, как ему казалось, продолжал жить в его теле, чужие желания вторгались в его собственные, незнакомые настроения смешивались в полное противоречий шизоидное целое, вызывавшее у него самого отвращение, но он не мог этому противостоять. Он ловил себя на том, что одобряет вещи, ранее для него неприемлемые, и его охватывают побуждения, предававшие его собственные прежние идеалы, а где-то в глубине его существа пробуждалось нечто могущественное, и его невозможно было заглушить, оно вселяло страх. Единственной ниточкой, связывавшей его с организацией, была Майда. Еще два года назад она была внедрена в качестве стюардессы на линии пассажирского сообщения между Землей и Луной; хотя полеты обслуживались главным образом роботами, нередко к этой работе привлекались женщины. Однажды Мортимер и Майда встретились как бы случайно, но с той поры их можно было видеть вместе. Как-то раз ночью, в тот период, когда они еще старались держаться на расстоянии, Майда предложила прогуляться -- Мортимер понял, что уже недолго будет испытываться его терпение. Тщательно готовившийся удар должен был положить конец его сомнениям. ...Пока они не произнесли ни одного неосторожного слова. Приходилось считаться с тем, что здесь полно агентов тайной полиции, всюду установлены подслушивающие устройства и тщательно замаскированные экраны наблюдения, впрочем, возможно, все эти опасения были совершенно беспочвенны -- правительство убаюкивало себя сказками о собственной безопасности. И все-таки заговорщикам следовало быть начеку. Майда взяла его под руку, и они не спеша побрели по вымощенным пемзовыми плитками дорожкам, мимо папоротникообразных кустов, которые высаживались специально для очистки городского воздуха. С каждым глотком воздуха они испытывали такое ощущение, будто глотали чистый кислород, легкие словно наполнялись живительным эликсиром. Нашприцованные в песок влажные пенопластовые волокна были покрыты зелеными водорослями, имитировавшими газон. Сквозь сильный запах защищающего от гниения хинозоля пробивался тяжелый аромат роз "Форсайт" и еще какой-то смолистый дух. Майда включила транзисторный приемник на своем браслете. Зазвучала тихая музыка. Искусственное солнце, установленное на минимальное освещение, давало лишь слабый зеленоватый свет, отчего все листья казались покрытыми налетом плесени. --Здесь мы можем разговаривать спокойно,-- сказала Майда.--Аппарат излучает интенсивный ультразвук. Если кто-нибудь и попытается преследовать нас со звуковым фокусом, он все равно ничего не поймет. -- Это не опасно -- носить при себе такой генератор помех? -- Прибор устроен так, что все будет выглядеть как случайное повреждение. Однако нам надо беречь время. Будь внимателен! Приказ действовать получен. Твое основное задание--разрушить память ОМНИВАКа. Ты знаешь, что внутри компьютера накоплены данные, от которых зависит власть правительства. Тебе придется применить ионизатор, который необходимо пронести в шахту воздухообеспечения, находящуюся в нижнем этаже блока памяти -- накопителя. С его помощью воздух станет проводником, и статично распределенные заряды деполяризируют молекулярные клетки накопителя. -- А откуда я возьму ионизатор? -- Он замаскирован под электронный сварочный аппарат. В центральный блок его доставят вместе с обычным инструментом. Изменения в конструкцию внесены с применением полимеров и токопроводящих трубок, так что рентгеноконтроль ничего не даст. -- А как мне отличить нужный прибор? -- Мы подкупили одного человека, он пронесет ионизатор под землю якобы для ремонтных работ на стеклянной стене и вечером оставит его там. Пойдем, я покажу тебе это место. Майда украдкой огляделась по сторонам. Судя по всему, они здесь были совершенно одни. Она быстро повела Мортимера в сторону от главной дороги, на мощенную брусчаткой площадь. Пористый материал под ногами поглощал шум шагов, и вскоре они оказались возле стеклянного ограждения. Словно башни таинственного замка высились перед ними гигантские кубы -- лаборатории и залы программирования, залитые зеленым светом и хрустально блестевшие; чуть в стороне виднелся купол, под которым находился мозг всего этого механизма,-- огромный, величиной с дом компьютер ОМНИВАК, который безупречно нес свою непрерывную вахту; рядом находился лишенный окон тюремный блок, где политические заключенные обычно ждали приговора. Чаще всего приговор этот был стереотипным: обезличивание. Майда указала на несколько матовых участков на стеклянной стене. -- Здесь нужен срочный ремонт. Заметь это место! Завтра тебе предстоит обнаружить его изнутри. Тут, под штабелем сверл, будет спрятан сварочный аппарат. Мортимер предупреждающе поднял руку. -- Постовой! Бежим прочь отсюда! За стеклянной стеной к тому месту, где они стояли, приближался мужчина с гамма-пистолетом в руке. Майда задержала Мортимера. -- Возможно, он уже засек нас. Придется остаться. Она бросилась на землю и притянула Мортимера к себе. -- Поцелуй меня! Мортимер сделал вид, будто ласкает ее, а сам искоса наблюдал за охранником по ту сторону стеклянной стены. -- Интересно, есть ли у них система аварийной сигнализации?--шепнул он. Майда обняла его. -- Делай вид, будто не замечаешь его... Дежурный замедлил шаг и наконец остановился. Наклонился и застыл с пистолетом наготове. Мортимер больше не решался поворачивать голову в его сторону, несмотря на то, что отчетливо слышал звук шагов совсем рядом. Сердце его бешено колотилось. Он стал целовать Майду в щеки, в губы, в шею. Руки его скользили по ее волосам. По ту сторону стены было тихо-- казалось, время тянется бесконечно долго. Затем снова послышались шаги--сначала четкие, громкие, потом они стали глуше и окончательно затихли вдали. Мортимер все еще держал Майду за плечи, стоя возле нее на коленях. Оба смотрели сквозь стену -- вслед медленно удаляющемуся охраннику. Майда слышала порывистое дыхание мужчины, ощущала его объятья. Наконец она провела рукой по его голове и поднялась. Опасность миновала, -- сказала она. 4 Следующий день до самого полудня Мортимер провел в Стратегическом Бюро, шла дискуссия по поводу запроса, где предлагалось вновь разрешить бои быков -- это послужило бы клапаном, который помог бы "выпустить пар" -- нейтрализовать агрессивные настроения. Было несколько перерывов, во время которых ОМНИВАК взвешивал накопленные данные: на одной чаше весов были данные о судебном производстве, тюремных помещениях, мерах по надзору и тому подобное, а на другой-- расходы на организацию соревнований и модуль активности против понижения уровня волнений. Эти паузы Мортимер использовал, чтобы поразмыслить о своих делах. Вот уже три недели, как он ждет заветного дня, когда кончится его ожидание и будет восстановлено внутреннее равновесие. Он вовсе не обманывался в отношении своей роли во всем этом: в самом деле, задание получено, приказ вручен, и предписанные шаги будут сделаны автоматически, при этом сам он будет чувствовать себя лишь инструментом в этой операции. Но вчерашняя ночь оказалась для него чем-то большим, чем просто сигналом к началу операции. Когда он держал девушку в своих объятиях, он почувствовал, словно прорван шлюз, охранявший его от мыслей другого. Его охватили незнакомые ему ранее чувства, которые он прежде отметал, тогда они для него ничего не значили, превыше всего было чувство долга, заставлявшее его направить все силы на выполнение задания. Теперь же все разом изменилось, равновесие было нарушено... В обеденный перерыв он покинул правительственное здание и направился в космопорт. Одна из ракет была уже на старте, группки отпускников и их родственники, полицейские и работники технических служб смешались в огромную кипящую толпу, напоминавшую муравейник. Этот корабль заберет и Майду. Они уже все обговорили накануне, но Мортимеру просто захотелось еще раз увидеть девушку. Не желая вызывать ее через громкоговоритель, он решил дождаться Майду у служебного входа. Сказал какие-то необязательные слова, Майда ответила в том же духе. Они прошли по трубообразному переходу из синтетического стекла, который вел к обзорной галерее. Перед ними лежало покрытое густой пылью дно кратера. На западе оно было покрыто стекловидной коркой-- там была посадочная площадка для ракет, возвращающихся из дальних рейсов -- с Марса и Венеры. Пассажиры, собиравшиеся продолжить путь к Земле, пересаживались здесь в космические паромы. Несколько мужчин в космических костюмах работали на большой высоте, что они делали, издалека не было видно. Они казались крошечными насекомыми. Дальше, там, где поднимались склоны кратера, находилась большая верфь. Иглы ракет, сверкающих в лучах солнца, вонзались в темное небо. Перед нижним рядом кресел обзорной платформы стоял заправочный тягач, в который закачивался из топливораздаточной колонки жидкий газ, по всей вероятности водород. Шум вырывавшихся паров хотя и не был слышен, но от вибрации дрожала земля и весь павильон наполнялся глухим гулом. Здесь можно было перекинуться несколькими словами без опасения быть услышанными. -- Почему ты так неосторожен! Нас ведь могут взять на заметку!--шепнула Майда. -- Ты полагаешь, они приказали следить за нами? Я подумал, после того, что произошло вчера, было бы совсем странно, если бы мы не встретились. Майда задумчиво посмотрела на него. -- Возможно, ты прав. Ну, так чего ты хочешь? Что-нибудь неясно? -- Просто мне захотелось еще раз повидать тебя,-- признался Мортимер. В косых солнечных лучах, пробивавшихся сквозь туман из водородных капелек, лицо Майды казалось необычайно мягким. Ресницы отбрасывали большие тени, глаза влажно блестели. -- Что с тобой? -- спросила она.-- Сейчас мы должны помнить только об одном -- о задании. Нам не нужно никакого центрального правительства и никакого раздающего приказы компьютера. Мы не нуждаемся во врачах, которые предписывают нам, сколько лет мы имеем право жить и от кого нам иметь детей. Мы обойдемся без питательных таблеток, спортивной формы, водных праздников и приключенческих фильмов -- без всей этой тошнотворно заорганизованной жизни. Все, что нам нужно,-- это спокойный уголок, домик, пусть даже просто хижина, цветы, работа, общение с людьми, которых мы любим, мирные закаты и тихие ночи. Ради этого стоит сражаться. Пока мы не достигнем нашей цели, ничего другого для меня не существует. Ничего. -- Какая же ты черствая! -- сказал Мортимер. Оба помолчали, глядя вдаль, где играли краски вечера, который здесь, снаружи, длился целую неделю. Наконец Мортимер спросил: -- Как ты оказалась в организации? Майда ответила не сразу. -- Я жила с одним мужчиной--тайно, без разрешения властей. Возможно, ты уже слышал это имя: Сергей Цементов. Мортимер вспомнил: -- Человек, освободивший Никласа из штрафного лагеря на Ганимеде? Невероятная история... -- Ему было всего двадцать два года, когда я его потеряла,-- прошептала Майда.-- Они схватили его и обезличили. -- Это случилось года два назад? -- Еще и двух лет не прошло. Мортимер приблизился к Майде, взял ее руку. -- Я понимаю тебя,--сказал он тихо. Лицо Майды снова застыло. -- Я продолжаю его работу, как могу. Вот почему я вступила в организацию. Мортимер представил себе, какое тягостное одиночество испытывает эта девушка в обществе фанатиков, и подумал, до какой трагедии надо было дойти, чтобы даже самые слабые включались в борьбу. Он понимал, что эта девушка сама решила продолжать дело своего возлюбленного, и в то же время какой-то внутренний голос протестовал: никто не имеет права подвергать риску все, что создано поколениями, ведь не исключено и возрождение нищеты, от которой они наконец избавились. И все же чувства его оказались сильнее. -- Мы еще увидимся? -- Если все пойдет, как намечено... Майда не ответила на его вопрос. Что-то восстало в Мортимере. -- Что вы со мной сделаете, если наша операция пройдет успешно? Почему мне об этом почти ничего не говорят? -- Сергея предали...-- беззвучно произнесла Майда. -- Предали? -- До него не сразу дошло, что она имеет в виду.--Ты считаешь... что я могу... Разве я не доказал, что готов выполнить любой приказ? Неужели ты меня подозреваешь? На лице Майды появилась жесткая усмешка. -- Ты еще не знаешь, каким слабым бывает человек! Мортимер на секунду замер, затем повернулся, собираясь уйти, но Майда тихо дотронулась до его руки. Он сердито обернулся и увидел, что ее лицо смягчилось. Майда по-прежнему сжимала его локоть, и Мортимер вдруг разом забыл о своем раздражении. -- Да?- спросил он. -- Видишь там, в фермах, ракету дальнего следования? Это была модель, каких он еще не видел, очевидно, совершенно новая -- ее гигантский корпус цвета слоновой кости тускло блестел на солнце. Это исследовательская ракета одной группы ученых,-- пояснила Майда.-- Она готова к старту. Мортимер сдвинул брови. -- Ну и что? -- Ничего... Хотя, возможно, у тебя еще будет случай вспомнить об этом... Он кивнул, не понимая. -- Тебе пора идти, произнесла Майда.-- Они у