аким образом и почему обе заболели одной и той же формой безумия, которое можно назвать платонической любовью в самом крайнем ее проявлении. Чтобы объяснить это, должно прежде всего распознать сущность идеи. Идея - это миниатюрное изображение, акустическое или оптическое, получаемое мозгом от перципируемых предметов; когда мы здоровы и бодрствуем, впечатление каждой отдельной идеи, каждого отдельного представления до того ослабляется серией других быстро сменяющихся идей, а еще более впечатлением действительных и живых ощущений, что она, идея, не имеет возможности вполне проявлять своего преобладающего влияния; но если, как во сне, чувствительность молчит или если вследствие чрезмерного фанатизма или мании какая-нибудь идея до того преобладает в мозге человека, что все остальные бледнеют перед нею и настоящие действительные ощущения не воспринимаются более, то она выдвигается на первый план. Мысль о возлюбленном приходит в голову всем нашим девицам, но чтобы эта идея воплотилась в воображаемом возлюбленном, которого ласкаешь, слышишь, видишь, в то время как он вовсе не существует, - для этого нужно болезненное предрасположение со стороны наследственности и воспитания, так чтобы одна известная идея заняла первенствующее место и абсолютно властвовала над всеми остальными действительными ощущениями. Если этих причин (наследственности и воспитания) достаточно для объяснения происхождения умопомешательства в одной из сестер, то нетрудно понять, как оно передалось другой, которая, также предрасположенная наследственностью и организацией, нашла новый импульс к болезни в сочувствии к сестре и, что еще важнее, в сожительстве с нею, что развило в ней тот инстинкт подражания, который так превалирует в интеллектуально слабых индивидуумах. Известно, что многие инквизиторы, недолго после осуждения колдуний, воображали себя самих одержимыми бесом; а на острове Яве и у самоедов эпидемически господствует у женщин род умопомешательства, которое заключается в подражании движениям других. Морелъ видел молодую сестру милосердия, которая, находясь в продолжение 15 дней при маниакальной больной, заболела формой умопомешательства, вполне аналогичной эротическому; как у одной, так и у другой болезнь прошла одни и те же стадии и окончилась в одно и то же время. В "Annales Medico-Psycologiques" за 1863 год рассказывается о двух братьях, которых 15 января обокрали; 24 января они оба во сне или в бреду закричали: "Вор пойман" и набросились на племянника, чуть не убив его. Один из них, продолжая пребывать в бреду преследования, вышел из дому и направился к реке, чтобы утопиться; ему помешали в этом два жандарма, которые, после жестокой борьбы, отправили его в больницу, где он вскоре после того умер от кровоизлияния в мозговые оболочки. Другой брат, ушедший из дому после первого, отправился к той же реке и утопился. Финкелъбург описал (Zeitschr. f. Psychiatrie, 1861) двенадцать случаев умопомешательства из подражания. Эти единичные случаи, наблюдающиеся большею частью у индивидуумов одной и той же семьи, объясняют те странные формы эпидемического помешательства из подражания, которые известны были в средние века. Гораздо хуже фантастической любви, несомненно, та любовь, которую я назову лживой, или симулированной, Она наблюдается в особенности у истерических женщин, обвиняющих неповинных людей в том, что они изнасиловали, оплодотворили и истязали их. Одна из таких женщин, чтобы лучше доказать измышленную клевету против двух братьев, вогнала себе in vaginam тринадцать кусков железа, один гвоздь и целую связку стальных прутьев (Апп. d'Hyg., 1864). Другая не только утверждала, что была изнасилована, но даже что родила ребенка, убила и похоронила его; а между тем она оказалась девственницей. Зоологическая любовь. История упоминает о тех странных умалишенных, которые питали далеко не платоническую любовь к статуям великих скульпторов Греции. Несколько лет тому назад в Милане в суровую зиму застали голого сумасшедшего, расточавшего самые пылкие ласки статуе на Piazza Fontana. Но более общеизвестен тот вид любви, которую я назвал зоологической, хотя вернее ее назвать животной. В Пезаро я видел слабоумных и эпилептиков, имевших любовные сношения с кошками, курами и козами. Всем нам знакомы те помешанные, или маттоиды, которые оказывают ласки и благодеяния животным - главной цели их жизни. В Женеве или в Милане, если я не ошибаюсь, жила одна дама, которая с королевской щедростью содержала двадцать собак, о свадьбах и родах которых она извещала своих друзей в подобающих письмах*. [Один высокопоставленный богатый военный относился с такой любовью к своей собаке, что извещал об ее амурах и родах своих знакомых в настоящих циркулярах; она же, быть может вследствие чрезмерных забот, умерла во время родов; он устроил для нее великолепную гробницу, куда поставил ее труп вместе со своей фотографией, но в течение многих лет после этого не мог успокоиться. "Когда в семье, - говорил он, - возникают неприятности, меня ничто более не утешает".] Всем известна любовь Калигулы к своему коню, ставшему под его покровительством сенатором и затем даже консулом римским, но немногим, вероятно, известно, что граф ди Мирандола оставил в 1821 году все свое наследство рыбе, a Borscey завещал 25 фунтов стерлингов четырем своим собакам. Но более всех выделяется в этом отношении Gama Machado, который в одном из своих 61 завещания оставил 30 тысяч франков дохода своей компаньонке за заботы о его любимых птицах и 20 тысяч в награду человеку, который, стоя на одном из сенских мостов с громадным объявлением, не давал извозчикам мучить лошадей и мулов*. [Legrand du Saulle. La folie devant les tribunaux, 1864. P. 218.] Недавно ко мне обратилась за советом знатная иностранка, рано оставшаяся вдовою, маленькая, бледная, с живым взглядом и продолговатым черепом. Страдая с девичьего возраста истерическими судорогами, большою нетерпимостью к холоду и головокружениями, она не имела никакого полового влечения к своему мужу, к которому питала живую платоническую привязанность. Овдовев, она мало-помалу влюбилась в своего голубя. "Когда я его вижу, я бледнею и затем краснею, сердце бьется в моей груди, а затем, как бы охваченная стыдом и боязнью показаться смешной или сумасшедшей, я бросаю его в сторону, но лишь затем, чтобы после еще любовнее приласкать его". Я отнюдь не имею в виду смешивать с этими помешанными заслуженных членов общества покровительства животных; но я не могу не сознаться, что у меня возникло сомнение относительно умственной вменяемости тех людей, например, которые не побоялись публично высказать намерение взорвать динамитом всех нас, профессоров Института S. Francesco da Paola, со всеми нашими лабораториями, за то, что мы позволяем себе жертвовать для науки жизнью собак, и которые тратили массу денег на то, чтобы отвлечь собак от наших опытов и затем убивать их по-своему, в то время как эти деньги нашли бы гораздо лучшее употребление, если бы ими оказали помощь тому ближнему, который, не умея более работать вследствие старости или болезни, вынужден просить кусок хлеба и получать его слишком горьким и соленым из рук богача или священника. Парадоксальная любовь. Есть еще другая серия безумных поступков, где половой инстинкт играет не последнюю роль; как, например, в случае с юношей, который постоянно воровал принадлежности дамского костюма, рубашки, кальсоны, чулки, из которых не делал никакого употребления, довольствуясь одним созерцанием их*. В случае, описанном Гофманом**, молодой человек, имевший многих помешанных родственников и страдавший долгое время головными болями, имел странность похищать у девушек башмаки и убегать с ними. Я не говорю уже о тех эксгибиционистах, одержимых большею частью старческим слабоумием и начинающимся общим параличом, которые находят удовольствие в обнажении своего тела перед прохожими, или, что еще более оригинально, в акте мочеиспускания в присутствии других, как это наблюдал Арндт у одного молодого человека, с детства предававшегося мастурбации, страдавшего меланхолией и каталепсией и имевшего брата-эпилептика и родителей-невропатов. [* Vierteljahrschr. F. Gerichte. Midizin, 1878. P. 61.] [** Op. cit. P. 355.] Извращенная любовь. В высшей степени странна та форма половой психопатии, которую Вестфалъ* назвал превратным половым ощущением (contrare Sexualempfindung), описав любопытные примеры ее. Между прочим, он описал одну девушку, которая с 8-летнего возраста, совершенно избегая общества мужчин, чувствовала сильное влечение к женщинам, с которыми предавалась онанизму; не получив взаимности в одной новой своей страсти, она заболела неистовой манией, перешедшей затем в циркулярное сумасшествие. Она страдала головокружениями и одышкой и проявляла волчью обжорливость; лицо у нее было асимметрическое, голова маленькая; отец ее покончил самоубийством, а мать была испугана во время беременности. Второй случай касается старого вора и мошенника, который был арестован на станции железной дороги в дамском костюме. Он был сложен и развит, как мужчина, но голос его, походка и волосы были женскими. Он сознался, что с детства испытывал особенное влечение надевать на себя дамские платья и украшения и жить с женщинами, питая в то же время полное отвращение к мужчинам; когда же он пытался подавить в себе этот инстинкт, то им овладело какое-то состояние ужаса и страха. На 16-м году он, после испуга, заболел эпилептическими припадками. Находясь в услужении в одной семье, он похитил несколько платьев своей госпожи; однако платья, которые он носил, "чтобы испытать, к лицу ли они ему", были куплены на свои деньги. [Arch. F. Psych., Berlin, II. P. 73.] Я знал одного 48-летнего психопата, который истратил все свои деньги на подарки юношам, за которыми ухаживал, желая играть роль женщины; он нападал и колотил тех из них, которые не называли его Луизой; реденькие волосы его были расчесаны и заплетены, а костюм был наполовину мужской, наполовину женский; словом, по внешности это был тип истинного педераста. Другой чрезвычайно интересный случай опубликовал недавно Tamassia*. Крестьянин Р.С., мать которого страдает истерией, один дядя идиот, а другой причудлив, посещал школу без особенной пользы; с 12 лет он стал проявлять боязнь в обществе мужчин, а в обществе женщин выказывал какую-то стыдливую гордость, когда кто-нибудь позволял себе двусмысленное слово. Между 15-м и 17-м годом он отрастил волосы, заказал платье, которое бы лучше обрисовывало контуры его тела, и иногда говорил, что он не мужчина; в беседе с женщинами говорил "мы" и исковеркал на женский лад свое имя. Находясь в услужении у одного чиновника, он однажды услышал от него совет надеть на себя женское платье; шутка эта, однако, вполне соответствовала его влечению, и он осуществил ее: стал по-женски причесываться, надел дамский туалет, чем возбуждал всегда смех толпы, воображал себя любовницей многих мужчин и даже вообразил, что благодаря своему хозяину забеременел и родил сына!.. Шесть месяцев спустя он снова надел мужское платье, оправдываясь тем, что его побудила к тому необходимость добывать себе пропитание, так как в женском костюме никто не желал принимать его в услужение. Невзирая, однако, на это, он долгое время хранил еще у себя некоторые принадлежности дамского туалета, в которых иногда показывался на улице, но которые преимущественно носил в своей комнате, завивая себе длинные волосы, обнажая шею и высоко приподнимая юбку, чтобы видны были икры. В течение нескольких лет он исполнял обязанности слуги, предпочитая женские занятия и избегая мужских. Ему доставляло большое удовольствие, если мужчины его хвалили, признавали его красоту или подозревали в нем женщину. Из одного дома его прогнали за кражу косметических средств, а способ, употребленный им для совершения кражи, достаточно доказывает его умственное убожество: отрицая кражу, он спрятал похищенные вещи в узелок своих вещей, так что без труда был уличен. Из другого дома его прогнали за кражу кольца у хозяйки, которая, заметив это, подняла тревогу. Он же между тем надел уже кольцо на палец и, публично показывая его, как будто вещь, полученную в подарок, с фатовской ужимкой спросил, "не идет ли оно ему и не придает ли красоты". В тюрьме он допустил телесный осмотр, которому противился на свободе. Он был среднего роста и крепкого телосложения; кожа нежная, скудно покрытая волосами, извивающимися до самых плеч; лоб низкий, выдающийся в верхней части; лицо маленькое, покрытое роскошной бородой, с выдающимися скулами; нос тупой, глаза круглые, темные, брови густые; полные губы открыты и слегка улыбаются. Половые органы нормальны, голос слабый, с фаль-цетным тембром. Для выпуклости бюста он носил подушечки, которые должны были заменять груди, а панталоны были подбиты ватой, чтобы икры казались более круглыми. [Riv. sperim. di freniatria, IV, 1878. Reggio.] Гок* описывает подобные случаи у действительных помешанных. Так, например, один еврейский юноша 22 лет, тупоумный, брат помешанного, с женским лицом, страдавший галлюцинациями и занимавшийся онанизмом, обнаружил наклонность прикасаться к половым органам мужчин. Он был отпущен, но вскоре обратно доставлен за свои противоестественные наклонности. [Arch. F. Psych., V, 564.] Крафт-Эбинг рассказывает об одной девушке (мать и сестра которой были невропатками), чрезвычайно раздражительной сомнамбуле: вследствие душевного угнетения она 22 лет от роду заболела периодической манией с непреодолимым стремлением к индивидуумам своего пола и вели-чайшим отвращением к мужчинам, которое исчезло на 28-м году. Другая девушка, происходящая от экзальтированной матери и имеющая сумасшедших сестер, в детстве страдала конвульсиями, впоследствии стала раздражительной, эксцентричной и проявляла бред преследования; на 24-м году ее охватила мания с таким влечением к особам ее пола, что невозможно было разлучать ее с ними; через два месяца этот отвратительный инстинкт совершенно исчез. В Павии я лечил одного 13-летнего мальчика, страдавшего эпилепсией вследствие травматического ранения правой части головы; у него была чрезвычайно нежная физиономия, хорошее сложение, красивая форма черепа; при этом он был интеллигентен и честен. После первых же эпилептических припадков он стал ленивым, не способным к учению, воришкой и, что еще более странно, пассивным педерастом, так что даже шлялся по казармам. Принятый в клинику, он стал для нее настоящим бичом вследствие своей нравственной испорченности; в течение пяти лет, пробытых им в клинике, я мог наблюдать полнейшее приостановление роста и полового развития, так что мы имеем здесь дело с истинной маниакальной педерастией, вызванной приостановкой мозгового развития вследствие поранения. Я обращаю при этом внимание на то, что почти во всех подобных случаях мы находим аномалии, указывающие на задержание развития: мало волос в бороде, недалекий ум, атрофию яичек (Шюле) и часто эпилепсию. Эта форма "превратного полового ощущения" - переходный пункт к тому виду педерастов, описанных впервые Каспером, которые от рождения чувствуют влечение к пороку - единственной идеальной цели в их жизни. Вспомним здесь пространное самооправдание Застрова и про замечания Ульрихса, который в своих книжках Vindicta, Atra spes, Inclusa, Gladins fovens, основываясь на том факте, что в первые месяцы внутриматочной жизни оба пола недостаточно ясно отделены, утверждал, что нельзя исключить возможности, чтобы душа женщины заключалась в мужском теле [anima mulieris in corpore virili inclusa], и настаивал, чтобы церковь санкционировала законность брака между мужчинами! Доля истины имеется в бреду жертв этой странной болезни. Дело в том, что гермафродиты и псевдогермафродиты чувствуют потребность проявлять любовь в направлении, противоположном кажущемуся полу. Но еще более печальная и отталкивающая форма любви у помешанных - это satyriasis и nimfomanis, которые наблюдаются при общем параличе, старческом слабоумии, эпилепсии, спинальном склерозе, чахотке, гидрофобии или же вследствие чрезмерной жары, глистов, ношения слишком тесных платьев, чтения грязных книг, во время и после чрезмерных менструаций, главным же образом вследствие мастурбации, которая, как отлично выразился Эмингаус*, возбужденная вначале фантазией, потом со своей стороны возбуждает и раздражает последнюю и снова возбуждается ею. [Emminghaus. Allgemeine Psychopathologie, 1878.] Я лечил однажды мальчика-онаниста, который восьми лет от роду покушался на изнасилование своей матери. Галлъ наблюдал одного 3-летнего и одного 5-летнего сати-риаков. Субъекты эти большею частью находятся в состоянии полной гиперестезии к свету, к звуку, половым ощущениям; они бросаются на женщину, не обращая внимания на ее возраст; а если им мешают, приходят в ярость и становятся вампирами (Моро). Нимфомания превращает самую робкую девушку в вакханку, которую по нескромности нельзя даже сравнить с проституткой. Каждый встречный мужчина становится предметом ее страстных желаний; она зовет его, просит, старается возбудить хитростью, ласками и самым утонченным кокетством, но если этим не достигает цели, то пускает в ход насилие и угрозы. Часто она страдает от чрезмерной жажды. Запекшиеся губы, зловоние изо рта, слюнотечение, высунутый язык, подергиванье ног, холодный пот и стремление убивать всякого встречного - вот симптомы, дополняющие картину болезни, похожей на гидрофобию, тем более что, как и при последней, здесь наблюдается боязнь жидкостей и чувство удушья. Позднее наблюдается опухание клитора и лимф, прострация сил и наконец смерть. Более часта слабая форма нимфомании, которая проявляется в наклонности обнажать свое тело, рвать на себе одежду, презирать свой пол, говорить о брачной ночи и пр. [Emminghaus]. Я видел случай, в котором эта ужасная любовь или, лучше сказать, болезнь проявилась у одной весьма благородной женщины после дифтерита, и я упоминаю о нем здесь, потому что и до сих пор этот случай остался единственным, по крайней мере в психиатрии. Это была 38-летняя женщина, мать и сестры которой страдали чахоткой. Муж ее был сварливым человеком, что, однако, не мешало ей любить его и быть ему верной; вообще она вела такой скромный образ жизни, что в городе почти не знали про ее существование. Тридцати пяти лет она заболела бронхитом; тридцати восьми лет она внезапно помешалась на том, что ее околдовали, стала онанировать, настоятельно требовала супружеских сношений. Исследование показало следующее: обложенный язык, ненасытная жажда, рвота; в груди плевритическое трение с левой стороны и свистящие хрипы в верхушке; с правой стороны везикулярное дыхание почти уничтожено, при тщательном исследовании с помощью выстукивания и выслушивания получаются все симптомы существования каверн в верхней доле легкого; живот чувствителен к давлению, vulva изъязвлена, с обильным лейкоройным истечением; больная насильно и бурно вводит туда руку и посторонние тела, раздражая этим слизистую оболочку; каждый раз она проявляет желание укусить кого-нибудь и совершенно отвергает пищу. Моча 1015, Фогель 2, мало кислот; через несколько дней 1020, с белком. Через 12 дней наступил паралич мочевого пузыря, при этом сильная боль в гортани, температура 40А. На некоторое время она при этом успокоилась, но затем еще сильнее стала онанировать и впала в спячку. 24 часа спустя реакция мочи стала щелочною, 1025; впервые выступили дифтеритные пленки, которые, как оказалось при вскрытии, перешли и на пищевод, осложнив собою гнойный бронхит; матка очень маленькая с инъецированным, гранулезным зевом, левая почка нормальна, правая срослась с капсулой, кора, чашечки и мочевые каналы представляют гнойно-серозную инфильтрацию. В более легких случаях женщина старается владеть собою и выказывает лишь сильное беспокойство, перемену в характере, изощренное кокетничанье или упорную грустную молчаливость; при виде мужчины ее дыхание учащается, пульс становится быстрее, выражение лица оживленнее; но вначале сдержанная, она затем забывает о скромности и начинает думать и говорить лишь о распутстве. Женщин она избегает и дурно относится к ним. Я знал одну, которая хвастала тем, что имела 44 любовников; когда она встречалась со студентами, то самым бесстыжим образом приглашала их к совокуплению. Однажды она самым серьезным образом рассказала мне, что имела coitus с каменщиком, работавшим недалеко от больницы, и описание было такое точное, что я почти поверил ей, а между тем это была галлюцинация, точно так же как и рассказ об обезглавлении ее сыновей; однако эти галлюцинации не были так упорны и постоянны, как это обыкновенно наблюдается у мономаньяков. Женщины, страдающие половой психопатией, значительно превосходят в этом отношении мужчин, и после долголетнего опыта я убедился, что Hergt не преувеличивал, утверждая, что две трети помешанных женщин страдают болезнью половых органов: гипертрофией шейки, язвами зева, маточно-влагалищными сращениями, катарами, оваритами, будь это в виде осложнения расстройств абдоминального кровообращения (Флеминг) или вследствие анемии и слабости, вызываемой обильными потерями крови, или вследствие гиперестезии и раздражения спинного мозга, которые, возбуждая более живые маточные рефлексы и ослабляя психическую деятельность, вызывают конвульсии, благоприятствуют возникновению ненормальных ощущений и превращают их в иллюзии, галлюцинации, импульсивные безнравственные поступки или в более странные виды безумия, которые Крафт-Эбинг, например, наблюдал у девятнадцати женщин, возобновлявшиеся вместе с регулами. Многие, подобно детям после сказки, нуждаются в том, чтобы им сказали, к какому заключению приводят факты, о которых шла речь, и это обстоятельство трудно обойти. Недостаточно сказать им, что в позитивных науках факты сами за себя говорят. К счастью, в данном случае вывод ясно бросается в глаза; вывод этот тот, что и сумасшествие тесно связано с физиологическим состоянием и что в любви помешанных в преувеличенном виде представлены наклонности здорового человека. И в самом деле: молчаливая меланхолия, возникающая из несчастной любви, - преувеличение того состояния, в котором, как утверждал Данте, скрываются великие страдания. Точно так же и та форма сумасшедшей любви, которую я назвал немою, может быть в зародыше наблюдаема у более робких влюбленных, которые приписывают влюбленным особам идеи и поступки, на которые они вовсе не способны и которые им никогда в голову не приходили; при этом они воображают, что в каждом их движении и в каждой мысли скрываются эффекты и тайные цели, которых, кроме них, никто не угадывает, а менее всего - их милая. Эротомания - это платоническая любовь в карикатуре, точно так же как нимфомания - карикатура грубоживотной любви. Эротически-кровавая форма, некрофиломания, напоминает любовь (и происходит от нее) наших отдаленных предков, которые не довольствовались, как это принято теперь, вздохами и золотом, а доходили до жестокой борьбы, в которой те или другие падали мертвыми, будь это для уничтожения сопротивления женщины, для которой брак был новой формой рабства, или для удаления соперников. След этого обычая сохранился в браках дикарей, например, в Австралии, где принято, чтобы муж поджидал жену за забором, сразил ее ударом в затылок и, лишенную чувств, отнес на брачное ложе. От этих обычаев ведут начало некоторые брачные обряды многих наших народов, симулирующих борьбу или похищение; не подлежит сомнению, что след их сохранился в ужасном празднестве Jagraat'a в Индии и в римских вакханалиях, где каждый сопротивлявшийся совокуплению, даже мужчина, разрезывался на мелкие кусочки (Тит Ливий, XXXIX, cap. VIII). Эта жестокость наблюдается вообще у животных во время течки, когда более сильный соперник убивает или ранит более слабого и остается победителем; но она наблюдается также и у современного человека. Лукреций, великий мыслитель, наблюдал, что мужчина, которому женщина оказывает сопротивление при совокуплении, становится диким и жестоким и способен поранить и побить эту женщину*. [Цель вожделений своих сжимают в объятьях и, телу Боль причиняя порой, впиваются в губы зубами Так, что немеют уста... Лукреций. О природе вещей. М.,1958. С.156.] Мантегацца признался один его приятель, что им овладела сильная страсть душить кур, когда после первого убийства одной курицы он испытал наслаждение в ощупывании ее теплых внутренностей, каковое ощупывание доставило ему чрезвычайное удовлетворение его сладострастия. Один тонкий наблюдатель указал мне на то, что во Флоренции некоторые богатые развратники имеют обыкновение для возбуждения своей похотливости покупать кошек, которых выпускают на свободу из закрытых мешков, натравляя на них свирепых собак. История, впрочем, показывает нам, что всегда в случаях буйств и грабежей жестокость сочетается с самой необузданной похотливостью. Извращенная или превратная любовь напоминает и объясняет нам лесбийские ужасы; возможно, что она ведет начало от того гермафродитизма, который Дарвин предполагает у наших отдаленных предков и который наблюдается в первые месяцы зародышевой жизни, а также, как верно указывает Гофман, от той аналогии обоих полов, которую я открыл у преступников. Наконец, самые странные больные, одержимые тео-эрото-манией напоминают тех несчастных, которые всем сердцем отдаются церкви, когда им больше нечего ждать от мужчины. Что касается преобладания половых и эротических отклонений у женщины, то это обстоятельство снова подтверждает большее влияние, оказываемое на нее любовью и половым аппаратом, в сравнении с мужчиной который, быть может, вследствие этого уже за много веков называл ее на языке семитов, а в Индостане Kala-tra, semen serbans. Если, с одной стороны, и печально, что половая сфера у женщины служит для нее таким фатальным источником нервозности и психопатии, то, с другой стороны, даже психиатрической, это обстоятельство вознаграждается надеждой на ту терапию, которая впервые введена у нас Де-Кристофорисом и Францоли-ни и которая излечивает некоторые психозы и наиболее упорные рефлекторные неврозы посредством удаления яичника*. [23 летняя Бортолацци родители которой болеют пеллагрой, а бабушка болела нимфоманией, с 18-летнего возраста страдала конвульсиями, переходившими в неистовую манию после каждых регул; по удалении профессором Францолини яичников, находившихся уже в состоянии коллоидного перерождения, наступило внезапное улучшение (Archiv. ital. per le malatie nervose. Milano, 1880. fasc. 6).] ПРИБАВЛЕНИЕ 1. Серия новых форм любви у помешанных не была, как я это полагал, исчерпана описанными выше. Недавно мне представился некто Карл Бор. 20 лет, из Турина; он был маленького роста (1,44), противен лицом, с черными волосами и беспокойным взглядом. Он жаловался на частые боли в межреберьях и позвоночнике, в местах, соответствующих поясничным позвонкам. Но причина, вследствие которой он явился ко мне за советом, состояла в том, что он был подвержен постоянным эрекциям и чрезмерной возбудимости, которая доводила его до изнасилований, когда он видел пред собою какой-нибудь белый предмет, будь это даже стена; в особенности он приходил в возбужденное состояние при виде развешанного и развевающегося белья. Первое проявление этого странного ощущения он относит к самой ранней эпохе своего детства, когда, видя своих сверстников в белых передничках, испытывал возбуждение и живое удовольствие в прикосновении к ним; впоследствии шуршание белья доставляло ему наслаждение, равносильное сношению с женщиной. Девяти-десяти лет он стал заниматься онанизмом, но извержение семени происходило лишь при виде накрахмаленного белья. Это состояние было причиной нескольких изнасилований и постоянной потребности совокупления, для удовлетворения которой он стал воровать. Но, как я понял из его истории, склад его души был аналогичен складу души у рожденных преступников. Не по летам развитой, он вначале любил учение, но на 9-м году стал удаляться от школы; родители били его; он украл у них 22 лиры и отправился в Геную, затем в Неаполь, откуда власти отослали его обратно в Турин. Вернувшись сюда, он некоторое время оставался дома, но затем отправился в Беллинцону, а оттуда, 12 лет от роду, пошел пешком во Францию, где стал каменщиком. Четырнадцати лет он стал иметь сношения с женщинами. В Турине он в 16 лет был арестован за нанесение ран острым орудием, а в 18 лет обвинялся в убийстве из-за женщин и был осужден на год тюремного заключения. Следует еще упомянуть, что Бор. еще мальчиком получил тяжелое поранение головы, от которого долгое время страдал. Как это обыкновенно в таких случаях бывает, он происходит от невропатов. Отец Б. здоров, но мать страдает мигренью, сестра истерией; дедушка умер от душевного расстройства, наступившего после финансовых потерь, бабушка случайно умерла от отравы; один кузен - полуидиот, один брат - заика. Я вначале отнесся недоверчиво к его признаниям, потому что, если он и был невропатом, что доказывалось различными неврозами, притупленной чувствительностью, правосторонними парезами и наследственным предрасположением, то дело шло также о преступнике, который мог иметь свой интерес в симуляции, но когда я наткнулся на два случая Манъяна и Шарко, имеющих столько аналогии с моим случаем, то последний стал для меня вполне вероятным. Вот история случая Шарко. С., крестьянин 37 лет, отец которого алкоголик, дядя сумасшедший, мать и сестры нервны и меланхоличны, а брат помешан, сам кривоголовый. Пятнадцати лет он увидел сушившийся на солнце белый передник, взял его, обвязал вокруг тела и прикосновением к нему стал онанировать за забором. С того дня он не мог видеть передников, чтобы не завладевать ими для мастурбации, после которой бросал их прочь. Когда он видит кого-нибудь в переднике, то, невзирая на пол, чувствует потребность следовать за ним. В 1861 году родители отдали его в морскую службу, чтобы положить конец этому состоянию, и действительно, не видя перед собою передников, он успокоился, но в 1864 году, вернувшись в отпуск, он снова проявил свою странную склонность и стал красть передники. И днем и ночью он только о них и думал, и его толкало красть только передники, а не что-нибудь другое. Если бы пред ним лежали тысячи франков и передники, он бы к деньгам даже не прикоснулся, а взял бы одни передники. Два раза он был судим за такую кражу и приговорен к небольшим наказаниям. В 1870 году он однажды увидел пред лавкой выставку из ряда очень чистых передников. Он простоял пред ними на страже целый день. Ночью он перелез через стену во двор, откуда можно было проникнуть в лавку и завладеть передниками. Он был арестован и осужден. Отбыв наказание, он, для избежания передников, определился на 2 года на трансатлантический пароход, затем поступил в монастырь, истязал себя и на некоторое время успокоился, но вскоре его страсть снова возникла, и уже в качестве служителя при гостиницах он стал красть или приобретать все новые передники. Он спал с ними. В 1880 году он ночью покушался на кражу передников, которые днем заметил в одном магазине. Он был арестован. При обыске у него нашли массу передников, запятнанных мужским семенем. На сей раз сумасшествие было распознано, и он был отправлен в дом умалишенных. Еще оригинальнее другой случай. M. X., y которого, между прочим, наблюдаются фимоз, удлиненная на несколько сантиметров крайняя плоть и припухший у основания penis, происходит от в высшей степени нервных, почти помешанных родителей; рано развившись, он трех лет от роду умел уже читать, но, физически очень слабый, он шести или семи лет стал проявлять странную наклонность - смотреть на ноги женщин, чтобы удостовериться, имеются ли гвозди в их ботинках, и вид этих гвоздей наполнял его существо каким-то необыкновенным удовольствием. Он овладел ботинками двух своих кузин, чтобы сосчитать количество штифтов в них, а ночью в постели только и думал о сапожнике, который их вбивал, о мучениях девушки, если эти гвозди ей врезываются в ноги, как у лошадей, или если ей совсем отрезывают ноги, и в то же время онанировал, более для пополнения фантастичности истории (уверял он), чем для материального удовольствия, которое он при этом испытывал. Отданный в школу, он, не видя пред собой женщин, казался менее возбужденным. Понимая, что дело, быть может, идет о печальной привычке, он старался пересилить себя. С горячей головой и тесно сжатыми кулаками, он употреблял все средства, чтобы успокоиться, но вместо успокоения получался лишь полнейший упадок сил. Очень часто, при мысли о ботинках, возбуждавших его эротические идеи, вращавшиеся вокруг одного и того же предмета, он выбрасывал семя, без всякого прикосновения к чему-нибудь и хотя это было ему противно, ибо прерывало нить его эротических представлений. Ухудшалось это состояние во время каникул, когда он находился вблизи своих кузин; одна из них, более сметливая, обыкновенно клала свою ногу на ногу двоюродного брата, хотя последний никогда с нею на этот счет не условливался, в особенности она любила это делать, когда бывала в новых ботинках, и тогда одного прикосновения к гвоздям бывало достаточно, чтобы он выбрасывал семя. На 18-м году он стал испытывать сладострастную дрожь при звуке женских шагов на улице (а он в этом отношении приобрел необыкновенную тонкость), если по этому звуку мог догадаться, что" ботинки были с гвоздями; то же самое он испытывал, когда проходил мимо сапожников и видел у них дамские ботинки. Некоторое успокоение доставила ему настоящая любовь к одной девушке и женитьба на ней, но вслед за этим дело пошло еще хуже прежнего. В 1868 году вид гвоздей не вызывал более эрекций, а странное чувство давления в мозге, переходившее на затылок и члены; при этом глотка стягивалась, лицо оживлялось и он испытывал сладострастное ощущение, которое не сопровождалось эрекцией. Припадок этот бывал слаб, если, например, какой-нибудь сапожник говорил с ним вообще о дамской обуви; сильнее, если эта обувь принадлежала знакомой ему женщине; еще сильнее, если он видел эту обувь на самой женщине и если при этом гвозди были большие; сильнее всего - если женщина, носившая обувь, была молода и красива. Если он прикасается к этим гвоздям или слышит их звук, в особенности же если прикасается к ним penis'oм, то происходит эякуляция. Эти мысли внезапно возникают в нем, когда он сильно о чем-нибудь думает. Борьба с ними кончается тем, что он начинает страдать галлюцинациями: ему кажется, что какой-то голос внутри его кричит ему, что всякое сопротивление напрасно. После каждого приступа он засыпает глубоким сном. Вообще же он плохо спит, испытывает тягостное ощущение в затылке и чувствует себя хуже всего летом. В общем, это был весьма образованный молодой человек и хороший управляющий. Однажды его застали онанирующим пред магазином обуви и арестовали. M.L., 37 лет, отец которого оригинал, обжора и часто страдает галлюцинациями, а брат проявляет странные и дурные привычки, был прилежен, но ему все трудно давалось, так что он вынужден был переменить несколько занятий. Когда ему было 5 лет, он, лежа со своим 30-летним родственником в постели, испытал эрекцию, когда тот надел свой ночной колпак; точно то же он испытывал, когда его горничная надевала чепчик. Он не онанировал с товарищами. Женившись впоследствии, он не мог иметь эрекций, если не думал о ночном чепце. 2. Преждевременное развитие любви. Мы видели, что все эти только что описанные случаи ненормальной любви возникали и зарождались в раннем детстве; в моем случае уже в трехлетнем возрасте. Заметим, что вообще извращение полового чувства почти всегда развивается преждевременно, как это видно, кроме описанных случаев Шарко, еще из следующих. R., упоминаемый Шарко, впервые стал испытывать удовольствие при виде обнаженных мужчин, когда ему было 6 лет, и с этого же времени стал пытаться надевать на себя женское платье. Я лечу в настоящее время девушку, о матери которой можно сказать лишь одно хорошее, но бабушка которой - развратница, дедушка - пьяница и двоюродный брат - преступник; с 3-летнего возраста она стала заниматься онанизмом, не в состоянии будучи уступить ни упрекам, ни угрозам, ни врачебному лечению; она доходила до того, что онанировала тем самым инструментом, который употреблялся для впрыскивания ей лекарств. Другая пациентка, происходящая от невропатической семьи, маленького роста, dolichocefala, интеллигентная, восьми лет стала онанировать, наученная тому одной подругой, и продолжала делать это и после замужества, в особенности когда бывала беременна. У нее было 12 детей; из них 5 преждевременно умерли, 4 имели дурное строение черепа и выказывали порочные наклонности. Один из них, интеллигентный, с 7-летнего возраста стал заниматься онанизмом, выказывая в этом необычайное упорство; точно так же и другой брат, умственно отставший, стал онанировать с 4-летнего возраста, находя в каждом движении предлог к мастурбации. Третья пациентка, 4-летняя девочка, идиотка, с огромными ушами, почти не умеющая говорить и страдающая конвульсиями, также проявляет уже эту похотливую наклонность. Zambaco* только что описал двух сестер, одержимых странной и преждевременно развившейся страстью к онанизму. [Encephale п. 1-2, 1882.] N.К, десяти лет, проявляет преждевременное развитие в выражении лица и в поведении; она тщеславна, горделива и предпочитает общество маленьких мальчиков, насильственные действия над которыми она заставляет прощать себе ласками и любезностями. С нею бывали припадки бешенства, во время которых она металась по земле. С 5-летнего возраста она стала проявлять наклонность к краже даже таких вещей, которые могла бы получить даром. Обладая пылким воображением, она любила прекрасное, но осмеивала Бога. С 1879 года она стала страдать белями (у нее нашли oxinris), вследствие чего похудела. Семи лет она украла какие-то туалетные вещи и лакомства; застигнутая врасплох, она упорно отрицала это. С тех пор стали замечать, что она старалась уединяться с мальчиками в одну хатку, будто бы для игры в орехи. Но вместо этого она предавалась с ними мастурбации. В 1881 году она уличена была в новых кражах; в то же время у нее заметили припухлость vulvae вследствие постоянных раздражений. Обыкновенно она старалась так усаживаться на стуле, чтобы можно было вызывать эротическое возбуждение. Кнут не помог; он только притупил ее, сделал коварной и злой; точно так же не помогли смирительная рубашка и холодная вода, которою она вначале старалась успокоить себя. Верхняя часть тела очень исхудала, но зато тем лучше развилась нижняя. "Почему я стану лишать себя такого невинного удовольствия? - говорила она и затем прибавляла: - Я знаю, что это дурно, но я не могу поступать иначе". Она припоминала, что, будучи еще совсем маленькою, она видела, как одна ее наставница делала то же самое в ее присутствии. Позднее другая наставница, запретив ей прикасаться к genitalia, возбудила ее любопытство. Вначале она стала трогать свои