ряя вражеские земли. Правда, командиры постарше - те, кому уже приходилось иметь с нами дело - были настроены иначе. Они тоже верили в победу, но не рассчитывали, что одержать ее будет легко. И тем сильнее хотели нанести нам как можно больший урон. И все же это море огней производило впечатление. Сам Могаба, похоже, больше думал о собственном наступлении, чем о том, как остановить нас здесь. Так или иначе, все эти огромные армии были приведены в движение Черным Отрядом. А ведь всего пять лет назад весь он состоял из семерых оборванцев. Я хорошо помнил это время. Что бы ни случалось, триумф или катастрофа. Отряд продолжал существовать. Как продолжали вестись Летописи. Вернувшись в свое тело, я заснул. А когда проснулся, наши передовые части уже подходили к равнине Чарандапраш. Во всех низинах, лощинах и оврагах клубился туман. Глава 20 Фургон остановился. Вокруг царила суматоха. Я высунулся наружу. Туман. Все было затянуто густым, плотным туманом. Люди сновали туда-сюда с факелами в руках, но светлее от этого не становилось. За стеной тумана факелы казались тусклыми, как обманные болотные огни. В этом столпотворении никто не обращал на меня внимания. Неожиданно появился Костоправ. - Привет, командир. Ты выглядишь не лучшим образом. - И то сказать. Так замотался, того и гляди задница отвалится. Он забрался в фургон, бегло осмотрел Копченого и закрыл глаза. - Ну и... - Что еще за "ну и"? - Ты здесь. С чего бы это? И где твои пташки? Все высматривают? На миг мне показалось, что Старик уснул. Он ответил не сразу. Но уж ответил так ответил: - Я прячусь. И от птиц тоже. Одноглазый их распугал. - Помолчав еще пару минут, он добавил: - Не нравится мне это, Мурген. - Что не нравится? - Быть Капитаном, вот что. Я предпочел бы остаться лекарем и летописцем. Оно как-то спокойнее. - Ты неплохо справляешься. - Не так, как бы мне хотелось. К тому же, не будь я Капитаном, у меня не было бы никаких дорогостоящих обязательств. - О черт! А я-то думал, будто ты нашел себя в этом деле - выковыривать из дерьма всех и каждого. - Единственное, чего мне когда-либо по-настоящему хотелось, - это отвести Отряд домой. Но они ни в какую не настроены помогать мне в этом. - Наверняка никто не собирается открывать для нас какие бы то ни было двери. И уж Радиша меньше всех. В последнее время она частенько размышляет о том, что делать с нами. - Так и должно быть, - улыбнулся Костоправ. - Я о ней тоже не забываю. Помолчав миг, он продолжил: - Ты ведь знаешь Летописи, Мурген. Ну-ка скажи, где у нас была самая кровавая битва? - Догадываюсь, что именно здесь. Лет четыреста назад, в самом начале нашей истории. Но в сохранившихся Летописях об этом нет ничего, кроме туманных намеков. - История может повторяться. Он говорил без воодушевления. Без малейшего. Костоправ не был кровожаден. Как и я, несмотря на свою озлобленность. Впрочем, нет. Мне очень хотелось, чтобы несколько тысяч мерзавцев поплатились за то, что случилось с Сари. - Знаешь ли ты какой-нибудь способ удостовериться в подлинности тех фрагментов из утраченных Летописей, что забраны тобою у Душелова? - Что? Вопрос меня прямо-таки ошарашил. Ничего подобного мне и в голову не приходило. - Ты хочешь сказать, что они могут оказаться фальшивыми? - Я не мог прочесть их, но и без того понял, что это не подлинники, а всего лишь копии. - Но значит ли это, что в них перевираются факты? - Копченый верил каждому слову в тех текстах, которые имелись у него. Да и устная традиция подтверждает его взгляд на Отряд как на извечное пугало, хотя никаких определенных фактов в этих рассказах не содержится. Но изрядно удивляет то, что никаких других сведений о тогдашних событиях вообще нет. Словно у них не было свидетелей, не имевших отношения к Отряду. - Что-то произошло? Но неужели все наши книги попросту фальсификация? На какой-то миг мне показалось, что Костоправ устал от борьбы. - Что-то произошло, Мурген. И происходит. Такое, в чем замешано нечто большее, чем мы с тобой, и Госпожа, и Хозяева Теней, и все такое прочее. Творятся странные вещи, и ничем другим их не объяснить. Я начал задумываться об этом с тех пор, как ты стал заглядывать в прошлое. - Наверняка тут не обошлось без Душелова. - Очень может быть - она ведь повсюду сует свой нос. Но, на мой взгляд, дело не только в ней. Кто-то манипулирует нами, всеми нами, включая и Душелова. И я начинаю думать, что это происходит - и происходило - веками. Думаю, будь у нас начальные главы Летописей, имей мы возможность их прочесть, у нас сложилось бы совершенно иное представление о происходящем и о нашей роли в этих событиях. - Как я понимаю, ты говоришь о том, на что намекала в своих книгах и Госпожа. О Кине. Дело в том, что я и сам пару раз видел ее во время своих блужданий с духом. Или же мне втемяшилось в башку, будто это Кина, именно из-за писаний Госпожи. - Кина? Да, она. Или некто, желающий, чтобы мы сочли его Киной. - Нам-то не все ли равно? - Хм.... Кажется, ей опять видятся эти паршивые сны. Я и сам придерживался того же мнения. - Мне тоже так кажется. Выглядит она вконец измученной. - Я много размышлял об этом по дороге сюда. Что еще делать, когда целые дни напролет трясешься в седле. Мне кажется, события стали разворачиваться слишком быстро для Кины. Те комбинации в игре Теней, которые разыгрывает она, рассчитаны на десятилетия. А то и на поколения, как в нашем случае. Возможно, одна из таких масштабных комбинаций начала действовать еще до того, как наши братья двинулись на север. Но теперь мы возвращаемся к истокам, и все происходит слишком быстро для нее. Чем сильнее она старается не выпускать события из-под контроля, тем более неуклюжими становятся все ее потуги. - Например? - Например, то, что она сделала с Копченым. - А я думал, что это работа Душелова. По правде сказать, веских оснований для такого предположения у меня не было. - Может, и так. Возможно даже, что они обе охотятся за нами и при этом мешают одна другой. Припомнив все, что можно было извлечь из книг Госпожи, я все же счел версию с Душеловом более правдоподобной. С точки зрения мифологии Обманников, Кина не обладала столь широкими возможностями для вмешательства в земные дела. Согласно их учению, для того чтобы она смогла коснуться мира, людей, разделяющий миры барьер должен быть разрушен с нашей стороны. Я рассказал это Костоправу. Тот пожал плечами: - Послушай, я почти уверен в том, что Черный Отряд по чьему-то умыслу должен был полностью полечь в Дежагоре. До последнего человека, если не считать Госпожи. Предполагалось, что в живых останется лишь она. Ей предстояло умереть, когда душилы заберут наше дитя. Я задумался. - Стало быть, если бы тот малый. Рам, не увлекся Госпожой... - Все было бы кончено. Кина заполучила бы Дщерь Ночи по эту сторону. С этого должен был начаться Год Черепов... - Я изображал заинтересованность, что, признаться, было совсем не трудно. Мне хотелось, чтобы Костоправ продолжал, так как хотелось верить, что прежде, чем он закончит, я успею сообразить, почему он поступал именно так. - ..но случайные карты спутали ей всю игру, - завершил он. - Случайные карты? Ты имеешь в виду Душелова? Она - козырная. Но есть еще и Ревун. Был Меняющий Облик - его ученица и сейчас где-то скрывается. Все они не были частью этого плана. Это предположение никак не соответствовало ходу моих мыслей. Видать, мозг у меня работали не в том направлении. - Будь осторожнее, Мурген. Не теряй связи со своими истинными чувствами. Не позволяй себе чрезмерно пристраститься к блужданию с духом. Эта хреновина - чем или кем бы она ни была - манипулирует нами, воздействуя на наши эмоции. - Мне-то с какой стати беспокоиться? Я всего-навсего записываю происходящее. Ответ Старика прозвучал загадочно. - Прежде чем все это закончится. Знаменосец может оказаться даже более важной фигурой, чем Дщерь Ночи. - Как так? Он сменил тему: - Скажи-ка лучше, в последнее время ты искал форвалаку? Он имел в виду оборотня, ту самую не сумевшую сбросить звериное обличье ученицу Меняющего Облик, которую помянул минуту назад. - Искал, - ответил я, - но не видел с тех пор, как по собственным следам вернулся на бойню в Ведна-Бота. - Понятно. Спешить не стоит, но, когда представится случай, выясни, где она теперь. Сама себя она едва ли прикончит. На такое везение рассчитывать не стоит. - О, это уж точно. Она жива-живехонька. Одноглазый уверяет, что она следует за нами. Мы с ним как раз на днях о ней толковали. Он считает, что она живет ради того, чтобы поквитаться с ним. За то, что он укокошил Меняющего Облик прежде, чем она научилась возвращать себе людское обличье. Костоправ хихикнул. - Ясно. Ничего, скоро старикан убедится в том, что он вовсе не пуп земли. Ладно, пусть нас ждут только приятные сюрпризы. А у Могабы - кишки наружу. Он снова рассмеялся, на сей раз злорадно, и, уже вылезая из фургона, бросил: - Скоро начнется представление. Он и впрямь рассматривал военные действия как представление, нечто вроде игры. Не думая о том, что это игра со смертью. Глава 21 Я вновь вился над головою Могабы. Я, Мурген, ангел шпионажа. Ревун и Длиннотень прибыли вскоре после рассвета. Оба полагали, что для противодействия Госпоже потребуются их совместные усилия. Похоже, по мере продвижения Госпожи на юг силы ее росли как на дрожжах. И тут меня осенило - это походило на религиозное откровение. Я понял, что за страх не давал покоя Капитану. Он опасался, что Госпожа вернула себе былую мощь, заключив соглашение с Киной. Мне и самому порой приходило на ум нечто подобное. Согласно всему, что я знал о чарах и колдовстве, утрата ею магической мощи после битвы в Курганье должна была стать окончательной и бесповоротной. Вся эта довольно путаная и невразумительная история была связана с истинными именами. Гуннитская мифология полна рассказов о богах, демонах и бесах, которые только тем и заняты, что скрывают свои подлинные имена в песках, ветрах и тому подобном с тем, чтобы враги не могли их опознать. Потому что узнавший имя вроде бы получал власть над тем, кто его носит. Все это казалось сущей бредятиной, но, как ни странно, срабатывало. Истинное имя Госпожи было объявлено, когда она в последний раз улаживала отношения с бывшим муженьком. Она осталась в живых, но, согласно всем мистическим канонам, превратилась в простую смертную. Которой многие желали смерти. Для бывших собратьев по ремеслу она представляла интерес как ходячая кладовая темных колдовских секретов. Знания остались при ней, хотя она и лишилась способности их использовать. Ее имя больше не имело над нею власти. Но сама она, лишившись магической силы, видимо, не могла воспользоваться известными ей именами. Иначе давным-давно разделалась бы и с Ревуном, и со своей сестрицей. И не раскрыла бы их имена даже Одноглазому и Гоблину. Скорее бы умерла. Все-таки колдуны и кудесники - люди особого склада. Уверен, что Госпожа по-прежнему хранила немало важных секретов. Из подслушанных разговоров я знал, что Длиннотень готов был пожертвовать тремя или четырьмя пальцами, лишь бы только заполучить возможность воспользоваться знаниями Госпожи. И всякий раз, когда Длиннотень посылал Ревуна с заданием захватить Госпожу, что-нибудь не срабатывало. Уж не потому ли, что Ревун не желал еще большего усиления своего старшего партнера? Когда-нибудь мне придется убедить Госпожу растолковать всю эту историю с именами так, чтобы это стало понятно даже такому тупице, как я. Может быть, я смогу выудить из нее столько сведений об этом волшебстве, что тем из нас, кто заглядывает в Летописи, удастся получить хотя бы смутное представление о том, что же собственно происходит. Когда сталкиваешься с колдовством, запросто можно обделать подштанники - тут уж никакое знание не убережет. Но в любом случае не вредно знать, что же скрывается за этими смертоносными светочами. *** Тенеземские солдаты находились на своих позициях. Они сонно жевали полевой паек и занимались тем, чем всегда занимаются солдаты: поносили начальство. Я вертелся среди них, прислушиваясь к разговорам на тех языках, какие понимал. Некоторые окопные философы весьма красочно описывали характер и умственные способности генералов, которые выстроили войска в боевой порядок и заставляют людей торчать в полной готовности невесть сколько времени, тогда как последнему остолопу ясно, что в ближайшее время ничего не произойдет. Ничего. Потому как чертовы талы слишком устали для каких-либо действий. Ведь они всю эту чертову ночь провели на марше. "Тал" - самое подходящее словечко, своего рода каламбур. Будучи уничижительным сокращением от "таглианец", оно на некоторых диалектах, бытующих к югу от Данда Преш, означает еще и дерьмо. Ощущение было такое, словно я не один год прослужил бок о бок с этими парнями. Мы говорили на одном языке. На безопасном расстоянии от передовой линии Могаба возвел для себя здоровенную наблюдательную вышку. Деревянную. По моему убогому разумению, ему довольно скоро предстояло счесть ее не слишком удобной. Длиннотень и Ревун присоединились к нему на смотровой площадке. Атмосфера была не праздничной, но и далеко не мрачной. По нашему поводу никто особо не беспокоился. Длиннотень казался чуть ли не добродушным. Эта битва должна была стать кульминацией всех его замыслов. По ее окончании ему предстояло стать властелином мира, не имеющим соперников - кроме, возможно, некоторых союзников, не вполне разделявших его амбиции. Я был задет тем, что нас, похоже, не принимали всерьез. Могаба сумел внушить всем этим людям уверенность в том, что они непобедимы. А солдаты зачастую именно таковы, какими себя считают. Уверенность ведет к победе. За все время, пока я наблюдал за ними. Ревун ни разу не завопил. Длиннотень ни разу не вышел из себя. Госпожа их, конечно, беспокоила, но особого волнения, какого можно было ожидать, - не наблюдалось. Глава 22 Восходящее солнце уже начинало выжигать туман - повсюду, кроме нашего лагеря. С правого фланга Госпожи веял слабый ветерок. Там тлели костры, затягивая стоянку дымом. Тенеземцы могли видеть только лагерную обслугу, беспрерывно подносившую хворост, да вздымавшиеся над туманом и дымом осадные башни. Детали, из которых эти башни собрали, доставили с баржи, с реки Нагир, что стоило немалых усилий и еще большей брани. На кой хрен их приволокли сюда, я решительно не понимал. Это не имело никакого смысла. Мы ведь не собирались штурмовать крепость. Правда, зная Костоправа, можно было предположить, что он затеял все это с одной целью - сбить Могабу с толку и заставить его теряться в догадках. Вместе с духом Копченого я скользнул под дымовую завесу. Внутри все выглядело вовсе не так, как я ожидал. Солдаты спали. Только лагерные прихлебатели поддерживали огонь, собирали башни и выравнивали тропы, ведущие к позициям Могабы, проклиная тот день и час, когда родился Костоправ. Солдаты, надзиравшие за их работой, не отличались снисходительностью. У Костоправа хватило ума сформировать рабочие команды из приверженцев одних конфессий, а в начальники им дать воинов, придерживающихся других религиозных учений и верований своих подчиненных отнюдь не поощряющих. Некоторые детали плана Костоправа начинали проясняться, но собрать эти фрагменты воедино не было никакой возможности. Теперь задача заключалась в том, чтобы единственный человек, знавший все, оставался в живых до тех пор, пока... Эх, Мурген, Мурген... И где же хваленое взаимное доверие, свойственное Черному Отряду? Все это одна показуха. Ха. Вот Лебедь Лозан - рослый, красивый блондин, старающийся разобраться во всем еще активнее, чем я. Возможно, иногда интуиция помогала ему в какой-то мере понимать Госпожу. Но сейчас ему оставалось только растерянно ворчать. Саму Госпожу я обнаружил неподалеку. Все происходящее ничуть ее не беспокоило. Заняв позицию на выступавшем над туманом холме, она сосредоточенно и спокойно наблюдала за проходом на тот случай, если Могаба что-то предпримет. Я оставил ее и вернул Копченого в фургон. Настало время перекусить. - Малец, - заворчал Одноглазый, как только я открыл глаза. - Опять ты пропадал чертову уйму времени. Эдак ты когда-нибудь останешься там навсегда. Мне это без конца твердили. Но ничего не случалось и, похоже, не должно было случиться. Мои опасения на сей счет потихоньку улетучивались. - Есть что-нибудь интересное? - спросил я. - Война, вот что. Так что давай не путайся под ногами. Чтобы исполнить свою роль, мне потребуется старый пердун. А ты разомнись, поешь чего-нибудь да свари ему супчику. Покормишь его, когда я закончу. - Сам и корми его, "когда закончишь". Твоя работа, ты ее и делай. И нечего на меня перегаром дышать. - Нет, не умеешь ты, Малец, с людьми ладить. - Ладно. Скажи лучше, мы собираемся что-то предпринимать? - Нет. Хватит того, что мы протопали без передыху пятьсот дерьмовых миль посреди дерьмовой зимы ради того, что здесь, говорят, валежник шибко хорош для костров, чтобы готовить жратву на открытом воздухе. Все ребята ведут себя так, словно их опоили. Может, их и впрямь опоили. Точно не знаю. Это просто предположение. Я могу ошибаться. Отвязался бы ты лучше. Малец. У меня дел по горло. *** Все было затянуто дымом. И чем ближе к передовой линии, тем плотнее, буквально с каждым ярдом, он становился. Но я уже побывал там и теперь решил, что с любопытством можно и повременить. А потому болтался около фургона и ел. Ел, ел и ел. И пил. Выдул едва ли не весь запас Одноглазого. И поделом ему, потому что он грубиян и невежа. Я вспомнил Сари. И понял, что теперь буду думать о ней непрерывно. Близкая опасность заставляет человека сосредоточиваться на самом главном. Кроме того, меня беспокоила близость Нарайана Сингха. Живой святой Обманников находился всего в миле отсюда. Он поддерживал огонь в походном костре. Дщерь Ночи, плотно укутанная в одеяло, сонно озиралась по сторонам. - Дерьмо! - спохватился я. - Пропади все пропадом! Я едва не впал в забытье, почти не отличимое от реальности. Теперь я просто места себе не находил, ожидая, когда можно будет вернуться к Копченому. И проверить, действительно ли Сингх готовит завтрак. Мне было необходимо убежать от мучительных воспоминаний о Сари. И когда же наконец зарубцуются эти шрамы? Когда боль стихнет, хотя бы настолько, чтобы мне не приходилось от нее убегать? Я уставился на костер, пытаясь отогнать прочь горькие мысли. Это было все равно что отдирать присохшие струпья. Чем старательнее пытался я сосредоточиться на чем-нибудь другом, тем больше думал о Сари. В конце концов костер закрыл передо мной весь горизонт, и мне показалось, что по другую сторону пламени я увидел свою жену: бледная, взъерошенная, но как всегда прекрасная, она, кажется, готовила рис. Создавалось впечатление, будто я заглядываю в собственное прошлое. У меня перехватило дыхание, и я вскочил на ноги. Нет, только не это! Ведь я уже пережил эти провалы в прошлое, покончил с ними.., разве не так? Из фургона вылез Одноглазый. - Эй, Малец, все сделано. Он в твоем распоряжении, ежели нужен. Но тебе необходимо сделать перерыв. В ближайшее время все равно ничего не произойдет. - Слушай, что за дерьмо жгут в наших кострах? У меня от этого дыма стали появляться видения. Одноглазый всосал в себя пару галлонов воздуха, чуток попридержал дыхание, а потом выдохнул и разочарованно покачал головой: - Вечно тебе что-то мерещится. - Ничего подобного. Со мной такого отроду не бывало. За мной и вправду такого не водилось. А стало быть, об этом стоило поразмыслить. Я огляделся по сторонам, чтобы узнать, кто мог меня слышать. Матушка Гота хлопотала у семейного костра, но она не столь хорошо владела форсбергом, чтобы услышанное заставило ее насторожиться. Она сама назначила себя семейною поварихой - а это означало, что мне, несмотря на сгоняющие жирок путешествия с Копченым, предстояло заметно растолстеть. Эта женщина по-прежнему таскала с собой весь свой арсенал. И в тех редких случаях, когда брала на себя труд попрактиковаться с дядюшкой Доем или Тай Даем, выказывала свое умение всем этим пользоваться. Со мной матушка Гота говорила мало. Она находилась здесь не из-за меня. Я представлял собой лишь досадную помеху. Она считала, что ничего этого не случилось бы, не встань тогда Хон Трой на пути здравого смысла и исконных обычаев. Я бывал просто счастлив, когда матушка Гота не попадалась мне на глаза. Так как только один ее вид пробуждал во мне чувства, которые требовалось укрощать. Так, например, я не мог отделаться от мысли, что все могло сложиться не в пример лучше, когда бы матери Сари не приспичило остаться с нами. Возможно, тогда Сари осталась бы в живых. Так мне казалось, хотя, по правде сказать, никакой логики в этих предположениях не было. Как бы ни манил меня Копченый, я решил терпеть боль. Когда-нибудь все равно придется к этому привыкать. В конце концов я решил прогуляться вокруг лагеря своим ходом. Там, по крайней мере, не придется дышать дымом. Едва я успел двинуться, как из тумана материализовался Тай Дэй. - Гляжу, ты уже снял лубок и повязку, - заметил я. - Решил вернуться к своим обязанностям? Он кивнул. - А не рано ли? Если рука не зажила как следует, ты запросто можешь сломать ее в том же месте. Тай Дэй пожал плечами. Ему осточертело быть калекой, и в этом он, вероятно, был прав. - А что с дядюшкой Доем? За последнее время старина Дой мне опостылел. С возвращением Тай Дэя появлялась вероятность того, что дядюшка поддастся порыву и попытается сам свершить отмщение. С точки зрения Тропы Меча, такое решение представлялось бы вполне разумным. Тай Дай снова пожал плечами. Просто счастье, что этому малому не приходится молоть языком, чтобы заработать себе на жизнь. Боюсь, он окочурился бы с голодухи. - Лучше помоги мне здесь, брат. Я буду весьма опечален, если этот достойный старец погибнет. Дядюшка Дой отнюдь не являлся дряхлым стариком. Будучи старше Костоправа лет на десять, он отличался куда большей бодростью и прытью. - Он этого не сделает. - Рад это слышать. Но беда в том, что на это способен любой. Так что лучше напомни ему, чтобы он постарался не выглядеть слишком уж чудно перед людьми, которые нас не знают. Капитан не был с нами в Дежагоре. Ни с того ни с сего Тай Дэй сделался словоохотлив. - То, что он пережил, - ад. Что верно, то верно. Правда, никак не ожидал такого замечания от нюень бао. - Так оно и есть. И это изувечило его, точно так же как Дежагор изувечил нас. Он больше никому не доверяет. Его путь - путь одиночества, тут уж ничего не поделаешь. А в особенности он не доверяет людям, чьи верования, побуждения и поступки ему непонятны. - Дядюшке? - Ты должен признать, что дядюшка Дой чудной человек, даже по меркам нюень бао. Тай Дэй хмыкнул, втайне соглашаясь с этим определением. - Он заставляет Капитана нервничать. А Капитан - человек весьма могущественный. - Понятно. - Надеюсь. Обычно даже Дою приходилось клещами вытягивать из Тай Дэя слова, так что на сей раз я мог чувствовать себя польщенным его столь неожиданной разговорчивостью. Я довольно много узнал о его детстве, в котором не было ничего примечательного, кроме того, что он рос вместе с Сари. Сам Тай Дэй считал, что над его родом тяготеет проклятие. Отец его умер, когда он и Сари были еще детишками. My, его жена, утонула спустя всего несколько месяцев после рождения их сына. То Тана, в самом начале паломничества, которое привело нюень бао в Дежагор как раз ко времени осады. Сари вышла замуж за Сам Дан Кы, который на несколько лет - пока не умер от лихорадки - превратил ее жизнь в ад. Все дети Сари полегли в Дежагоре под мечами людей Могабы. И наконец, То Тан погиб во время набега душил, когда убили Сари и сломали руку Тай Дэю. Похоже, в этой семье никто не умирал от старости. А вот сама семья умирала. Матушке Готе уже явно не иметь детей. Правда, Тай Дэй еще мог стать отцом, но мне это представлялось маловероятным. Я полагал, что скорее он сложит голову при попытке отомстить за сестру и сына. Стоило помянуть имя То Тана, как к Тай Дэю вернулась обычная замкнутость. Армия выстроилась следующим образом: слева Госпожа, в центре князь, а на правом фланге, одна за другой, - две дивизии Костоправа. В промежутке между передовой и тыловой дивизиями собралась вся наша кавалерия. Почему? Кавалерийский резерв всегда располагается позади центра позиции. Так повелось испокон веков. И почему Костоправ разместил свой отборный, специально обученный отряд позади дивизии Госпожи? Либо Старик считал, что, сбив Могабу с толку, он ввергнет его в безумие, либо эта тактика определялась его ненавистью к Ножу и его паранойей. И почему все лагерное отребье согнали к передовой линии? Костоправ терпеть не мог таскавшихся за войсками прихлебателей. Все, кто его знал, дивились, как это он до сих пор не разогнал всю эту ораву. И куда подевался дядюшка Дой? Я никак не мог его найти. Глава 23 Начинается! Я ощутил это прежде, чем взревели трубы и загрохотали барабаны. И со всех ног, перепрыгивая через камни и тлеющие костры, помчался к фургону. Позволив Копченому поднять меня к смотровой площадке Могабы, я сразу ощутил некоторую неуверенность генерала. Он знал Костоправа как облупленного и прекрасно понимал, что половина наших маневров имеет целью сбить его, Могабу, с толку. Но вот незадача - он понятия не имел, какая это половина. Полагалось, что знание, само по себе, только вредило ему, заставляя колебаться перед принятием любого мало-мальски значимого решения. Я испытывал отвращение к предательству Могабы, но при этом не мог не отдавать ему должного. То был рослый, красивый, умный мужчина - ну совсем как я. И к тому же превосходный военачальник. Рядом с ним не было никого, кроме вестовых и двоих вазу, ловко имитировавших спящих парней. Задача их заключалась в том, чтобы отвлечь и заграбастать Госпожу. Со смотровой площадки Могабы открывался почти идеальный обзор - лучшего, наверное, просто невозможно было добиться. Левый фланг его армии маскировало нагромождение валунов, тогда как справа крутой откос загораживал и его крыло, и часть расположения таглианцев. Теперь я понял, почему бойцам раздавали "чеснок". Хитрая это штуковина - стальной шипастый шарик, с виду похожий на детскую игрушку. Только шипы у него острющие, а порой еще и отравленные. Вещь полезная, особенно ежели приходится драпать, а по пятам гонится конница. Ежели коням придется скакать по узким тропам, разбросав по ним эти железяки, можно не только обеспечить себе благополучный отход, но и, при случае, устроить подленькую засаду. Ага! Я приметил недостающего родственничка. Дядюшка Дой напялил на себя лучшее платье: ритуальное облачение меченосца. Не иначе как решил не вводить нас в расходы на похороны. О черт! Надо будет поговорить с Тай Дэем о погребальных обрядах нюень бао. Я был свидетелем смерти множества нюень бао, но никогда не принимал участия в том, что происходило потом. Не мог простить им того, что, провожая в последний путь То Тана и Сари, они предпочли обойтись без моего участия. Дядюшка Дой с весьма напыщенным видом поднимался по склону, пока не оказался шагах в пятидесяти от передовой линии тенеземцев. Там он остановился и громогласно объявил вызов Нарайану Сингху. Догадайтесь, кто вышел на поединок? То-то и оно - никто даже не откликнулся. И никому не пришло в голову передать послание в лагерь Обманников. Дядюшка принялся выкрикивать ритуальные оскорбления, всячески понося Обманников и их союзников. Беда заключалась в том, что ритуал предусматривал перебранку противников, взаимный обмен проклятиями. Но о какой перебранке могла идти речь, когда его слушатели не говорили на нюень бао. Бедный дядюшка. Он столько лет ждал этого мгновения, неустанно готовился к нему - а каков результат? Все эти ребята видели перед собой не более чем ополоумевшего старика. Через некоторое время это дошло и до Доя. Он взбесился по-настоящему. И принялся заново выкликать свои оскорбления, на сей раз по-таглиански. Некоторые тенеземцы его поняли. Вскоре и до Обманников дошло, о чем речь. Им услышанное не понравилось. Я находил это представление весьма забавным. В частности, потому, что оно явно не предусматривалось планами Капитана. Дядюшка продолжал орать. В лагере Обманников низкорослый мессия душил промолвил, обращаясь к своим приверженцам: - Отвечать не будем. Мы подождем. Тьма - вот наше время. Оно придет. Тьма приходит всегда. Он помолчал и спросил: - Кто этот человек? - Один из паломников нюень бао, побывавший в Дежагоре, - пояснил коренастый, мерзкого вида малый. Звали этого гада Синдху. Он заявился в Дежагор во время осады, шпионить да вынюхивать в пользу Обманников. А мы-то считали сукина сына мертвым. Такие, как Сари, умирают, а Синдху и Нарайаны Сингхи продолжают жить. Вот почему я не могу стать религиозным человеком. Разве что правы гунниты, верящие, что существует колесо жизни и в конечном счете каждому воздается по заслугам. - Он слыл у них знатоком церемоний, кем-то вроде жреца. Женщина из его семьи в конце концов вышла замуж за Знаменосца Черного Отряда. - Это несколько проясняет дело. Богиня небрежным росчерком пера пишет одну из своих утонченных пьес о смерти. Он бросил взгляд на Дщерь Ночи. Малышка сидела совершенно недвижно и походила на призрак. Больше, чем когда бы то ни было. Четырехлетняя девочка не должна была, просто не могла выглядеть так. Кажется, Нарайан Сингх испытывал смутное беспокойство. Он знал, что его богиня порой находит забавной случайную смерть одного из своих самых преданных почитателей, и вовсе не хотел, чтобы она сыграла такого рода шутку с ним. - Тьма, вот наше время, - повторил Сингх. - Тьма приходит всегда. Тьма приходит всегда. Это звучало как девиз Кины. Я вновь пригляделся в дочери Госпожи и Костоправа. Очень уж она меня беспокоила - с каждым разом все больше походила на призрак. При виде ее мне хотелось кричать, взывая к Госпоже и Старику. По существу я чуть ли не мог это сделать. Кажется, я обретал способность чувствовать, даже когда блуждаю с Копченым. Сместившись в сторону, я приметил, что Могаба воспринимает потуги Доя серьезнее, чем Нарайан Сингх. И то сказать, он помнил дядюшку по былым, не слишком приятным дням. - Заставьте его умолкнуть, - приказал генерал. - Солдаты пялятся на него вместо того, чтобы следить за противником. Не дождавшись отклика от Обманников, дядюшка Дой принялся поносить тенеземцев. В его сторону полетело копье. Неуловимым движением Дой выхватил Бледный Жезл и отбил копье в сторону. Отмахнулся, словно от мухи. - Трусы! - вскричал он. - Предатели! Неужели никто из вас не осмелится ответить на вызов? Он с презрение повернулся к врагам спиной и неторопливо зашагал к нашим позициям. Как раз за миг до того, как на него обрушился град копий и стрел, дядюшка оказался за пределами досягаемости противника. Ловко это у него получилось, ничего не скажешь. Его уход ничуть не походил на отступление. Глава 24 И тут словно все демоны сорвались с цепи. Загрохотали барабаны. Неуклюжий, необученный, плохо вооруженный, озлобленный сброд с диким завыванием ринулся вверх по склону. Шестьдесят тысяч голодных ободранцев из лагерной обслуги навалились на приспешников Хозяина Теней. Наши солдаты подгоняли их остриями мечей. Я был озадачен. И растерян. Конечно, Капитан был человеком суровым, но я никак не ожидал, что он так, запросто, погонит весь этот сброд на убой. Однако, пораскинув мозгами, я понял, что удивляться особенно нечему. Он всю дорогу твердил солдатам, что тех ребят из обслуги, которые им почему-то нравятся, они гнали из лагеря поганой метлой, да поживей. Вот, стало быть, в чем дело. А парни-то думали, что он не надеется на успех. Всем этим бедолагам предстояло сложить головы. Но перед тем, как отдать концы, они нанесут тенеземцам некоторый урон и расстроят их ряды. Нам это на руку. Безжалостно подгоняемая солдатами толпа обрушилась на центр и правый фланг воинства Могабы, смяв передние ряды тенеземцев. Дивизию Ножа атака не затронула. Пока все внимание было сосредоточено на этом наступлении, отборные подразделения Костоправа оторвались от корпуса Госпожи и устремились к окаймлявшим проход утесам. Конечно, в этих скалах были размещены секреты Могабы, так что там немедленно завязался бой. Следом за атакующей толпой, подталкивая ее вперед, двинулись слоны. Тенеземцам было не до них. По ходу продвижения к вражеским позициям слоны с помощью здоровенных колотушек забивали в землю большущие железные сваи. Пронзительно взвыли медные тенеземские трубы. Неожиданно - я не мог взять в толк, чего ради - дивизия Ножа тронулась с места и начала спускаться по склону, но не прямо, а чуть наискось, так что в результате этого маневра могла обойти наш правый фланг. Я диву давался, гадая, как его парни ухитрялись сохранять строй среди нагромождения камней. Теперь мне представилась возможность увидеть один из ставших легендарными приступов ярости Длиннотени. - Что ты себе позволяешь? - заорал он на Могабу, когда перестал наконец бессвязно реветь да брызгать слюной и взял себя в руки в достаточной степени для того, чтобы выговорить нечто членораздельное. - О чем ты думаешь? Что за дурацкие маневры без моего разрешения! Хотя бы объяснил, зачем ты это затеял? Длиннотень вопил, топал ногами по деревянной платформе и так яростно цеплялся ногтями за свою маску, что я начал было надеяться: вдруг он ненароком сорвет ее и откроет миру свое так тщательно скрываемое лицо. - Я понятия не имею, что он затеял, - спокойно ответил Могаба, не обращая внимания на истерику Хозяина Теней. Облокотившись на ограждение площадки, он следил за продвижением Ножа и выглядел растерянным - каким я его никогда не видел. - И не надо так шуметь. Ревун усугубил переполох серией пронзительных воплей. Длиннотень вновь прорычал что-то невразумительное. Запели таглианские трубы. Шадаритская кавалерия вылетела из промежутка между дивизиями Старика и устремилась в разрыв, образовавшийся между корпусом Ножа и остальным тенеземским войском. Их маневр выглядел куда менее впечатляющим, чем продвижение воинов Ножа. Всадники даже не пытались делать вид, что поддерживают строй. Нож не обращал на них внимания. Он продолжал свой марш. Могаба - вот уж на него не похоже - был вне себя от злости, потому как понятия не имел, что замыслил Нож. Длиннотень и Ревун чуть не передрались! Что за чертовщина? Неожиданно грохот барабанов возвестил о наступлении передовой дивизии Костоправа. Она направлялась прямо на то место, которое освобождали силы Ножа. Кавалеристы продолжали движение, прикрывая фланг дивизии. А затем стронулась с места и резервная дивизия. Она развернулась вправо и последовала за Ножом. Я наблюдал все это, вытаращив глаза и разинув рот. Если смотреть со стороны, события на поле боя походили на хорошо поставленный танец, только вот на самом деле никто не понимал, что происходит. Растерянность была всеобщей. А подальше от передовой, скажем возле наблюдательного пункта Госпожи, люди вообще ничего не знали. Может, у Капитана и были какие-то мысли, но сейчас, в стремлении сохранить контроль за обстановкой, он походил на человека, пытающегося бежать в трех направлениях одновременно. Он ведь не имел возможности увидеть общую картину. А я ничем не мог ему помочь. К тому времени, когда мне удастся вернуться в свою плоть, очухаться да еще и разыскать его среди атакующих войск не менее как в миле от фургона Одноглазого, вся обстановка коренным образом изменится. Слева и в центре наши солдаты продолжали гнать перед собой лагерное отребье. Все это превращалось в ужасающий спектакль конфигураций, чудовищную игру, которую наверняка будет помнить не одно поколение. Левая дивизия Костоправа сцепилась наконец с тенеземцами, пытаясь закрепиться на тех позициях, которые покинул Нож. Могаба ввел в бой свои резервы. Дрались они превосходно, и Костоправа потеснили. С трудом. И у меня осталось впечатление, что он не был настроен предпринимать решительные усилия ради овладения этой позицией. Один из шадаритских отрядов прорвался вперед, оказавшись на расстоянии полета стрелы от лагеря душил. Горстка лучников вела беспорядочную стрельбу, но видимого эффекта это не имело. В то же самое время Ревун ухитрился докричаться до Длиннотени: - Мы не можем позволить себе роскошь тратить время на пререкания между собой. В любой миг эта баба может нанести удар. Если ты не обратил внимания на... В конце концов Хозяин Теней понял, что если он и дальше будет кричать да буйствовать, то окажется уязвимым для чар. Напарник не сможет оберегать его бесконечно: ведь Ревун с его дикими воплями и сам подвержен припадкам. Все еще трясущийся от гнева, не способный к членораздельной речи, Длиннотень постарался сосредоточиться на Госпоже. Та выжидала, не предпринимая ничего. Могаба пытался привлечь внимание Длиннотени. Тот не реагировал, полностью поглощенный наблюдением за Госпожой. Могаба настаивал, но принудить Хозяина Теней обернуться ему удалось лишь после того, как создалось впечатление, что кризис миновал. Страха, который внушали наши солдаты лагерному сброду, было уже недостаточно для того, чтобы заставлять толпу и дальше продвигаться вверх. Дивизия Костоправа отошла на исходную позицию. Силы Ножа остановились в паре миль от поля боя. Их окружили наши наездники и резервная дивизия. Его бойцы в такой же растерянности, как и прочие тенеземцы. Но они были хорошими солдатами и выполняли полученные приказы. - Нас обвели вокруг пальца, - промолвил Могаба, обращаясь к Длиннотени. - Такого никто не ждал. Одним хитрым ударом Костоправ истребил десятую часть нашей армии. Если я и теперь буду придерживаться прежних приказов, мне этого плацдарма не удержать. В злобном рычании Длиннотени появились вопросительные интонации. - Единственная наша надежда, - продолжал Могаба, - атаковать сейчас, пока таглианцы рассеялись, прут на нас толпой, а до наших солдат еще не дошло, в каком отчаянном положении мы оказались. Однако Длиннотень смотрел на происходящее иначе. - Опять ты забываешь о том, что мои повеления надлежит выполнять безоговорочно, а не размышлять о том, чем они вызваны. Почему ты решил, что к тебе это не относится? И чем ты вообще недоволен? - Длиннотень вперил свой взгляд в корпус Ножа - точнее, в ту его часть, что была видна с вышки. Он и рам был недоволен, но по каким-то иным, собственным соображениям. - ..Ты ведь легко отбил их атаку. Могаба с трудом удержал свой гнев. Хотел бы я знать, что за прошлое было у этого Хозяина Теней. Трудно представить, что столь могущественный человек может проявлять такую наивность. Могаба поднял руку, указывая на Ножа. - Мы оказались в дураках. Целый легион пропал попусту из-за одного лишь твоего желания заполучить еще одного высокопоставленного перебежчика. Чтоб м