иваемых,
словно мельничное колесо, водой горного ручья.
...Барабан со святыми словами вращается -- молитвы уходят к богам.
...Ветер полощет знамена с начертанными магическими письменами--молитвы
уходят к богам.
По крутой красивой тропе, протоптанной в лесу, я поднимался к монастырю
Тхъянгбоче. Прошел через каменные с башенкой воротца и оказался на большой
довольно пологой площадке перед монастырем. Само здание монастыря, белое с
синими и красными окнами и красно-желто-зелеными молитвенными барабанами по
периметру ограждающей монастырский дворик стены, с молитвенным шестом, с
символическим пестрым зонтиком и яркими лентами на фоне Эвереста и Лхоцзе
было необыкновенно живописно.
Поляна была пуста, лишь одинокий черно-пестрый як щипал низенькую траву
у священной каменной пирамиды. Монастырь был основан много лет назад
монахами большого тибетского монастыря Ронгбук. На этой плоской вершине
отрога были выстроены и монастырь, и монашеские домики-кельи. В окрестностях
шерпских деревень набрали мальчиков--будущих послушников, и монастырь зажил,
процветая.
Каждая эверестская экспедиция обязательно проходит через Тхъянгбоче.
Окрестности монастыря--последняя зеленая зона на их пути.
В соответствии с традицией альпинисты проводят здесь ночевку перед
выходом к леднику Кхумбу. Останавливалась в марте 1982 года и наша
экспедиция. Поляки из экспедиции 1970 года сказали Тамму, что здесь принято
жертвовать монастырю деньги.
Тамм положил на монастырский алтарь сто долларов, и, монах,
удовлетворенный столь щедрой данью, ушел молиться за погоду, а экспедиция
двинулась дальше, к леднику Кхумбу, где на высоте 5300 передовая группа,
которая перелетела из Катманду в Луклу раньше, должна была заложить базовый
лагерь и начать до прихода основной части экспедиции прокладывать дорогу к
ледопаду.
Передовая группа, куда кроме Овчинникова вошла четверка Мысловского
(Бапыбердин, Шопин, Черный) и шерпы, была в районе будущего базового лагеря
16 марта. К моменту, когда подошла основная группа--21 марта--ледопад был
пройден и частично обработан.
При прохождении ледопада отличилась двойка Балыбердин--Шопин. Они
первыми прошли ледопад и установили палатку промежуточного лагеря на 6100.
В прохождении ледопада участвовал Мыслов-ский, хотя Институт
медико-биологических проблем категорически запретил ему выходить из базового
лагеря. Руководству экспедиции это положение было даже записано в приказ еще
в Москве, но Тамм с Овчинниковым под свою ответственность (при записанном
особом мнении Романова) выпустили Мыс-
ловского на ледопад, и он работал выше базового лагеря неплохо. В тот
день, когда пестрый караван яков, альпинистов и носильщиков (в тапочках)
вышел по снегу и льду к месту базового лагеря, Балыбердин с Шопиным прошли в
Западный цирк.
Базовый лагерь установили на усыпанной камнями площадке, с трудом
выбрав место, свободное от пустых банок, коробок и прочих остатков кочевой
жизни прошлых экспедиций.
В том месте, где вот уже много лет штурмующие Эверест экспедиции
разбивают свои шатры, ледник имеет немного трещин, куда можно было бы
сбрасывать мусор, но, может 'быть, это и хорошо, потому что вынесенный
впоследствии к языку ледника или в реке он бы разукрасил берега рек. Но и та
свалка, которая существует в районе базового лагеря, вызывает беспокойство.
Классический маршрут на высочайшую гору планеты • обозначен сотнями
пустых баллончиков от примусов, консервных банок, кислородных баллонов и
прочего мусора, который не может сам исчезнуть. Каждая экспедиция везет на
восхождение тонны грузов, добрая половина которых домой не возвращается,
часть расходуется, а часть остается долголетним печальным памятником славным
и бесславным;экспедициям.
Правительство Непала взимает за право восхождения на Эверест мизерную
по сравнению с расходами на экспедицию плату--полторы тысячи долларов.
Думаю, что страны, чьи альпинисты желают испытать себя на Горе, не обеднели
бы, выложив еще по нескольку сотен долларов для очистных экспедиций, которые
хотя бы места базовых лагерей привели в порядок.
Но пока санэкспедиции не достигли ледника Кхумбу, приходится отыскивать
относительно чистое место для стоянки.
Вот как описывает лагерь Валентин Иванов, прибывший с основным
караваном к месту основной стоянки.
"Пока сирдар рассчитывается с носильщиками-, мы ставим палатки.
Постепенно вырастает небольшой городок. В нем есть столовая, а рядом
продуктовый склад. Несколько в стороне склад снаряжения. У входа в городок
палатки офицеров связи (они осуществляют контроль за выполнением правил
поведения на Эвересте и действительно осуществляют связь с Катманду. У нашей
экспедиции не было претензий к представителям непальских официальных служб,
и они, в свою очередь, были удовлетворены нашим поведением на Горе). На
многих палатках со временем появились надписи: "Хижина дяди Тамма"--на
жилище Евгения Игоревича, "Кхумбулатория" -- на обиталище доктора. В центре
событий--дом киногруппы, где живут два члена киноэкспедиции из
"Леннаучфильма", и соответственная надпись: "Двучленнаучфильм". Рядом со
столовой--кухня со множеством столов для готовки, газовыми плитами, досками
и множеством всяческой утвари. Невдалеке от этого хозяйства расположился
"главкормилец" Воскобойников. К его дому ведет замечательная лестница,
вырубленная во льду и закрытая огромными каменными плитами. Несколько в
стороне, за озерком и небольшой
33
ледовой ступенькой, расположились палатки участников, рация, медпункт.
К сожалению, моего напарника Сергея Ефимова еще нет, он где-то ведет свою
часть каравана, а одному вырубать площадку во льду нелегко. Правда, место
выбрано хорошее. Рядом большие камни. Они защищают от ветра, да и вещи на
них можно сушить. Рядом со входом небольшое озерцо, только лебедей не
хватает".
Несколько позже в базовом лагере появились песочные часы и большие
шахматы, которые соорудил Балыбердин из трофейного хлама, в изобилии
валявшегося вокруг лагеря, за что в шутливом кроссворде под номером 25 по
горизонтали был обозначен как советский изобретатель шахмат и часов.
Поставили и гелиобаню, которая, по замыслу создателей, должна была нагревать
воду от солнечного тепла, но то ли тепла было мало, то ли воды много, только
баня была не очень горячей. Поэтому, поставив в центре примус, а на него
таз, нагревали и баню и воду для мытья и стирки. Правда, сушить белье можно
было лишь в солнечные часы, которые поначалу были редкостью.
22 марта над ледником Кхумбу был поднял флаг СССР и Непала--базовый
лагерь открыт. В этот же день отпраздновали день рождения Миши
Туркеви-ча--самого молодого участника экспедиции. Ему стукнуло 29 лет, Шопин
подарил ему веревку и пожелал побывать с ней на вершине.
Они все выстроились перед флагштоком-- равные, несмотря на разный
возраст, на разный опыт, на разную силу. Они стояли под Горой, которую еще
не видели вблизи (из базового лагеря Эверест не виден, только с тропы
издалека). Пока все они были объединены желанием, страстью и уверенностью.
Потом, через полтора месяца трудной и опасной работы, они вернутся сюда
разделенные Горой на удачливых и невезучих, на восходителей и участников.
Они вернутся на прощальную фотографию, которая соберет их почти всех,
загорелых и измученных холодом и высотой. Они будут улыбаться и смотреть в
объектив, одни --с радостью, другие--за улыбкой пряча ее отсутствие.
Одни--достигшие вершины, другие--не побывавшие на ней, но и те и другие --
лишенные уже Великой Цели, которая их объединяла 22 марта,--достичь вершины.
Мысль о том, что цель достигнута, как и мысль о том, что ее достичь
невозможно, лишает счастья. (По определению, услышанному мной в парной
Караваевских бань в Киеве от старого доморощенного философа Васи Цыганкова,
высказанному в споре с известным воздухоплавателем Винсентом Шереметом:
"Счастье--это стремление к вечно ускользающей цели"].
Вот стоят они перед флагом и не знают своей судьбы. Просто полны
желания лезть вверх. Правда, мешает недостаточная акклиматизация, но время
не ждет, тем более что дорога по ледопаду уже пройдена передовой группой.
Теперь, когда все они оказались в сборе, настал черед реализации
планов. Все вроде в порядке. Не прибыли еще идущие с караваном Ильинский и
Ефимов, но их в четверках заменят запасные,
Теперь четверки окончательно получили свои номера: Мысловский,
Балыбердин, Шопин и Черный--No 1; Иванов, Ефимов (его до прихода в базовый
лагерь заменял Пучков), Бершов, Туркевич--No 2; Ильинский (вместо него пока
работал шерпа Наванг), Валиев. Хрищатый, Чепчев-- No 3; Онищенко, Хомутов,
Пучков (он пока во второй команде), Голодов, Москальцов--No 4.
Те, кто думает, что трудности у экспедиции начались лишь когда она
оказалась перед скальной стеной, глубоко ошибаются. Просто природа нашего
восприятия такова, что мы порой переводим тяготы, усилия, преодоления в
метрическую меру. 8848-абсолютно трудно, 8500 --полегче, 8000--еще легче,
6100 --."это где-то внизу", значит, там вовсе не сложно. На деле-то было
очень сложно. Потому что 6000 метров --это высота, на которой можно работать
только очень здоровому и акклиматизированному человеку, особенно в Гималаях,
где ураганные ветры с морозом и необыкновенной сухости воздух создают
чрезвычайно сложные условия для организма.
Помните, Лене Трощиненко, который не раз поднимался на Памире выше 7000
метров, медики не дали разрешения на высоту базового лагеря (5300), а первый
лагерь было решено организовать на 6500.
Кроме ожидаемых трудностей возникли и трудности, которых следовало
ожидать.
Наладили рацию, а она не работает. Кононов, самый большой специалист
среди радиолюбителей, пока в караване идет, а Хомутов и Мысловский
разобраться не могут, почему нет связи с Катманду. Офицеры связи нервничают,
да и наши все чувствуют себя не очень ловко без постоянного и необходимого
обмена информацией с Катманду, а значит, и с Москвой.
Потом оказалось, что поломка пустяковая, да и не поломка даже, а
так--не к той клемме прикрепили антенну в Катманду, но нервы это всем
попортило изрядно. В таком деле, где связь играет серьезную роль не только
для обмена победными или иными реляциями, но и для координации работы
альпинистов, оказания помощи в случае необходимости, нужен профессионал
высшего класса, какими в своем деле были, скажем, доктор Орловский или
Владимир Воскобойников. А пока пришлось отправлять в Намче-Базар офицера
связи с депешами и с заданием спросить, что там с рацией? Совсем по
Островскому -- съездить в город, купить арапчонка, кружев и спросить,
который час.
Отсутствие Кононова сказывается и на связи и на связях. Его английский
с несгибаемыми киевскими интонациями и отдельными непальскими словами
необходим, чтобы точно объяснять задания шерпам и общаться с офицерами
связи. Московский, свердловский и алма-атинский английский ("ингпиш",
другими словами) тоже хорош, но для деловых разговоров не хватает слов.
Подходы к Западному цирку, увы, неподходящее место для театра мимики и
жеста. Один Воскобойников (лингвистическая загадка!) замечательно обходится
без переводчика, пользуясь русским языком.
34
Тем не менее нам пора на ледник. Группа Мысловского, поддерживаемая
старшим тренером, поработала хорошо и даже акклиматизировалась и теперь,
когда наступила пора соблюдать очередность, несмотря на некоторую усталость,
ушла первой в первый выход. Они должны были быстро пройти до промежуточного
лагеря 6100 и идти дальше, чтобы окончательно наметить маршруты прохождения
вверх. С ними до места промежуточного лагеря пошли Овчинников и группа
Онищенко с грузами.
Команда Иванова с шерпами занялась дорогой по ледопаду. Она должна быть
надежной и, насколько возможно, безопасной, хотя трещины, и стометровая
ледяная стена, и вообще весь этот хаос из гигантских ледяных глыб, постоянно
движущийся и меняющий рельеф, не позволяли расслабиться. Малейшее
панибратство с этой живой холодной массой--и ты наказан.
К середине первого рабочего дня навешены лестницы на стометровую стену
льда (дальше группа Иванова пройти не успела и вернулась в базовый лагерь).
Группе Мысловского со старшим тренером пришлось ночевать на 6100. Они устали
да и не видно было ни зги. Только на следующий день удалось установить
шатровую палатку--лагерь I (6500 метров). Для оборудования этого лагеря
уходит группа алмаатинцев.
Теперь в первый рабочий выход готовится выйти группа Иванова. Они
должны проложить путь от обустроенного Валиевым, Хрищатым, Чепчевым и
Навангом лагеря 6500 до лагеря II.
Из лагеря 6500 первые сообщения о неприятностях. Страшной силы ураган
порвал большую палатку "Зима", в дыру ветер вытянул пуховку Шопина. Чтобы
спасти палатку, альпинисты вынуждены были положить ее. Никто, естественно,
не спал. Борьба с ветром вымотала первую четверку. Они, выполнив 'план,
пошли в базовый лагерь отдыхать. По дороге в промежуточном лагере встретили
четверку Иванова с шерпами.
Сами шерпы ходить по ледопаду не очень хотели--уж кто-кто, а они-то
знали коварство Кхумбу, унесшего не одну жизнь... Поэтому, дойдя до ледовой
стены, они не особенно торопились преодолеть опасное место. Сама ходьба их
на высоте отличается от нашей довольно рваным темпом. Вот они взяли груз и
быстро пошли. В высоком темпе они идут не очень продолжительное время, потом
снимают поклажу и отдыхают. Потом опять встают, и новый марш-бросок. Наши
ребята ходят медленней, но переходы намного длиннее, и получается, что в
конечном счете и те и другие тратят примерно одинаковое время.
У поднимающихся и сходящих вниз альпинистов настроение без восторга.
Группу Иванова угнетает медленная ходьба (видимо, не очень-то они
акклиматизировались). Группу Мысловского вымотала ночная борьба со штормовой
погодой на 6500.
День клонился к вечеру. Валиев сообщил по рации, что ходу от лагеря
6100 до 6500 больше
четырех часов и работа тяжелая. Старший тренер советовал Иванову идти
на 6500 завтра. А ночевать здесь или даже вернуться в базовый лагерь, потому
что ничего для ночлега в промежуточном лагере нет.
Но Иванов решил остаться. Завтра, пройдя до лагеря 6500, надо было
выйти на стенку. Первые веревки, провешенные на скалах,--это и есть первые
шаги. Их сделать трудно, но и не сделать нельзя. Алмаатинцы с Навангом очень
хотели по своей инициативе пройти хотя бы одну первую для почина веревку,
но, намаявшись с установкой разрушенного ураганом, да и вообще ранее не
обустроенного лагеря 6500, устали настолько, что бросили это дело и
собрались в базовый лагерь.
Затащив в палатку все, на что можно лечь и чем накрыться (благо шерпы
поднесли к промежуточному лагерю много уже добра), группа Иванова, кое-как
переночевав, отправилась в лагерь I. По дороге они встретили алмаатинцев, и
те, объяснив дорогу, ушли вниз. По пути к первому лагерю--поле льда,
покрытое снегом. Следы заметает, и, чтобы найти дорогу, альпинисты втыкают в
снег красные флажки. Флажки и силы кончаются. Еле передвигая ноги,
альпинисты добредают до палатки первого лагеря. Высота 6500 с непривычки
дает себя знать. Как тяжело было первой группе ночевать здесь, как устали,
работая, ребята из Казахстана, как будет тяжело лезть сюда команде Онищенко!
Потом, привыкнув, все они будут проходить путь от базового лагеря до 6500 за
день без особого труда. Но пока--это сложная работа.
Лагерь I хоть и потрепан, но в нем есть все, чтобы отдохнуть и поесть.
Побывавшие здесь альпинисты затащили пуховые спальные мешки, примус, бензин,
продукты. По плану у группы Иванова завтра последний рабочий день выхода, а
ни одного крюка в стене все еще нет.
Сергей Бершов забил первый крюк 28 марта в половине одиннадцатого утра.
Первые десять веревок (они метров по сорок-сорок пять) навесили Бершов с
Туркевичем. Скалолазы-спринтеры работали быстро, а затем за работу взялись
Иванов с Пучковым. Четверка Иванова провесила веревки до отметки 7000
метров, но лагерь не установила.
Начались первые дискуссии. Тамм снизу требовал выполнения плана --
установки лагеря. Иванов не считал целесообразным так перегружать свою
четверку в начале работы. Группа Онищенко поднесла веревки, но крючья
кончились, молоток сломался...
Иванов с товарищами спустилась вниз с ощущением обиды за высказанные
упреки. Кто-то высказал замечание, что Иванов отклонился от намеченного в
Москве маршрута, но тренерский совет определил, что если отклонения и были,
то они естественны при такой работе.
Группа Онищенко прошла еще шесть веревок, но тоже не дошла до места
установки лагеря. Правда, одна двойка забрасывала грузы для устройства
промежуточной ночевки между первым и вторым (не созданным еще) лагерями. И
на обработке маршрута работали только два человека.
35
Иг,
Итак, первый vis трех подготовительных выходов был использован. По
плану к этому времени должны были установить лагерь 11 на 7350 метров
(группа Иванова) и сделать три заброски кислорода, питания и оборудования в
этот предполагаемый лагерь (группа Онищенко).
Хотя отставания с выходами по времени у
экспедиции не было, предполагаемую работу выпол
нить не удалось. Погода выдалась хуже, чем пред
сказывали. Задержалась с пешим караваном часть
альпинистов. Да и сам маршрут оказался не столь
покладистым, как предполагалось... Потом, через
месяц, это начальное отставание, незначительное и
казавшееся устранимым, приведет к ситуации, кото
рая поставит всю экспедицию в довольно сложное
положение. .
Здесь не было неожиданности. Подобным образом складывались бывало
экспедиции (успешные вполне) на Памире и Тянь-Шане. Впрочем, там были не
сборные, а сложившиеся коллективы'--этого нельзя не учитывать.
Но продолжим хронику. По мере сил я хочу восстановить события, чтобы
читатель мог проследить за ними, представив, сколь сложна была задача. Если
следование за альпинистами в этой начальной части похода проскочить, описав
ситуацию двумя словами, то, может быть, нам не так будет понятна роль и
судьба каждого в финальной части восхождения,
Итак, они продолжают. Явление второе.
Первыми на горе появляется четверка Мыслов-ский--Черный,
Балыбердин--Шопин и старший тренер Овчинников. Именно такими связками
работала эта группа. Работоспособнее и ловчее на скалах оказались Балыбердин
и Шопин. Они прошли оставшиеся метры, развесили перила и 1 апреля установили
лагерь II. Это Выла крохотная палатка на небольшом уступе над пропастью. Но
она была!
Пока Шопин с Балыбердиным обустраивали лагерь, Овчинников, Мысловский и
Черный карабкались по отвесным скалам с помощью перил, затаскивая наверх
необыкновенно тяжелые для этих высот двадцатикилограммовые рюкзаки. В одну
ходку преодолеть с грузом тридцать веревок (830 метров по высоте) оказалось
работой непосильной. Грузы развесили на шестнадцатой, двадцатой и двадцать
первой веревках. Потом, привыкнув к высоте, альпинисты будут проходить этот
путь за световой день.
Представьте себе дом в триста этажей, на крышу которого вам предстоит,
где по пожарной лестнице, где просто по веревке, занести за три-четыре часа
стиральную машину. Ступени обледенели, ветер, мороз. То, что делали
альпинисты, мало напоминает нарисованную мной картину, но воображение наше
может оперировать только знакомыми символами, только ассоциации позволяют
воссоздать модель. Когда ставишь себя на место альпиниста, тебе случайно
может показаться, что и ты в Гималаях на веревках с рюкзаком за спиной мог
бы многое. "В горах", "В пуховке", "на спецпайке"--эти слова не рождают
ассоциаций с трудностями, тем более что дело происходит за границей. А вот
представить, что ты пролез уже сто этажей, а впереди еще
36
двести, и ночь, и мороз, и сдувает у тебя из-за спины стиральную машину
с каким-нибудь глобальным названием "Эра",--это да! Это трудно--видим.
Лагерь II устроен, и группа алмаатинцев начинает проходить маршрут
дальше. Валиев -- Хрищатый лезут вверх. Они навесили десять веревок. Забрав
из лагеря II палатку, Чепчев и Наванг устроили временное жилище где-то в
районе одиннадцатой веревки-- это высота порядка 7650, выше пика Коммунизма.
В палатке только два пуховых мешка, а ночевать приходится четверым, потому
что Наванг и Чепчев не успели вернуться вниз. Наутро Валиев и Хрищатый опять
пойдут вверх и развесят все семнадцать веревок, но до снежных полок над
отвесными скалами они не дойдут,--маршрут чрезвычайно сложен. Алмаатинцы
провели свое время на Горе с большой пользой, но лагерь III установить не
успели, как не успела в свое время группа Иванова установить лагерь II.
Пока Валиев, Хрищатый, Чепчев и Наванг обрабатывали маршрут, группа
Иванова должна совершить три ходки из первого лагеря во второй, затаскивая
все необходимое для дальнейшего штурма. К работавшей раньше четверке
примкнул Сережа Ефимов. Был Сережа неакклиматизирован вовсе, да к тому же во
время пешего путешествия по Непалу с караваном приболел и маялся болями в
животе.
Вместе с Ефимовым пришел и Ерванд Ильинский. Это было спустя неделю
после прибытия в базовый лагерь основных сил. Оба--и Ефимов и
Ильинский--сильно проигрывали остальным ребятам в акклиматизации.
Неделя--срок большой.
У доктора началась активная, но пока легкая работа. Самым серьезным
заболеванием был нарыв в горле у Сережи Бершова. За время между двумя
выходами он подлечился.
Все альпинисты, работавшие наверху, жаловались на сухость во рту,
кашель, мешающий дышать, но доктор Свет знал, что это только начало, что
выше кашель будет суше и что спасения от него нет.
По дороге через ледопад у стометровой стены пятерка Иванова встретилась
с отработавшими выход альпинистами из первой команды. Трещина, появившаяся в
стене, разошлась, и нависшая над "дорогой" глыба грозила сорваться.
Собравшиеся решили обезопасить путь, выделив от каждой из сторон по два
человека, Ефимов, вышедший на почин, и быстрый Туркевич--с одной стороны,
безотказный Шопин и двужильный Балыбердщ пробурчавший: "Лестницы передвинем,
а человека потеряем",--с другой. Несмотря на усталость и первый выход на
высоту Ефимова, работу сделали быстро, часа за два, и обезопасили дорогу.
Теперь альпинистам и шерпам, постоянно забрасывающим грузы в лагерь I
(6500), было ходить хоть и несколько круче, но безопасней.
Первую заброску в лагерь 7350 четверка Иванова сделала без Ефимова.
Пройдя (помните путь со стиральной машиной) тридцать веревок (830 метров
высоты), они свалили груз и спустились вниз в первый лагерь, где Ефимов и
Хута Хергиани проиэ-
вели перестановку и создали относительный уют.
Вечером снизу подошла группа Онищенко. А утром по веревкам опять на 830
метров вверх. На этот раз большой компанией: Иванов, Ефимов, Пучков, Бершов,
Туркевич, Онищенко, Хомутов, Голодов, Москальцов и навьюченный
киноаппаратурой Хута Хергиани. Пестрая гирлянда альпинистов в ярко-красных,
синих, зеленых одеждах, "развешанная" на белых и красных веревках, медленно
двигалась вверх по серым скалам Эвереста. Впрочем, теперь не так уж
медленно. В два часа дня лидировавший Туркевич достиг второго лагеря.
Группа Онищенко осталась на ночлег в лагере II, ей предстояло пройти
оставшиеся несколько веревок от лагеря 7350 до четвертого лагеря, установить
его и оборудовать, сделав две заброски. Это было очень важное для экспедиции
дело. Группа Онищенко закрывала второй выход всех групп на высоту. В
третьем, предштурмовом, выходе нужно было полностью укомплектовать лагерь IV
на 8250. Вспомогательная группа, пройдя маршрут от четвертого лагеря к
пятому и поставив этот лагерь, должна была обеспечить штурмовым группам
возможность выхода к вершине Эвереста с высоты 8500 метров.
Правда, это план первоначальный, и он, естественно, мог
корректироваться, но то, что после второго выхода лагерь III должен стоять,
это очевидно.
Пока группа Онищенко готовилась к ночлегу, команда Иванова спустилась в
первый лагерь, где на ночлег собралось уже четырнадцать человек. Алмаатинцы
наконец увиделись впервые со своим тренером Ильинским. Шерпы подносят снизу
грузы. Их много, и они разные. Группа Иванова (без Иванова, которому упавший
сверху камень ушиб плечо), взяв в рюкзаки самое необходимое, вновь лезет
свои 830 метров вверх, прихватив с собой трех высотных носильщиков.
Иванов и Ильинский, оставшись в лагере I, устанавливали вторую большую
палатку "Зима", когда с двадцатой веревки на пути в лагерь III вернулся один
шерпа и устроил пожар. У него в руках загорелся примус внутри палатки.
Опасаясь катастрофы, шерпа выбросил этот примус уже не думая куда--лишь бы
избавиться. Избавился он от примуса, бросив его на полотнище другой палатки,
которая тут же загорелась.
На следующий день четверка Иванова с Пучковым спустилась в базовый
лагерь, там их встретили две вести: добрая--она пришла снизу в виде мяса и
свежих овощей, которые обрадовали всех (несмотря на кулинарные изыски
Воскобойникова, сублимированные продукты и консервы несколько надоели). И
вторая, недобрая,--от группы Онищенко. То, что Москальцов с Голодовым,
пройдя семнадцать веревок, развешанных по пути к третьему лагерю Вали-евым и
Хрищатым, не продвинулись дальше, предложив установить лагерь в конце
проложенного алмаатинцами пути (что, естественно, было отвергнуто
руководством экспедиции), это было не беда--на следующий день они,
освоившись, могли бы продвинуться дальше. Беда была в том, что забо-
лел Слава Онищенко (хотя, по словам Овчинникова и Орловского,
неожиданностью это не было). Какие бы ни были красивые и нужные планы, они
становятся далекими и незначительными, когда игру, занятие, дело, очень
важное дело вдруг прерывает необходимость спасти человека.
По существу это был первый драматический момент в жизни экспедиции. В
принципе горная болезнь вещь обычная... но здесь дело осложнилось из-за
того, что Онищенко хотел ее побороть сам и запоздал со спуском, да и Хомутов
не сразу сообщил о состоянии Славы... Теперь дело приняло серьезный
оборот...
Доктор, который знает цену болезням в горах, скорость течения их, не
раз был свидетелем, как пустяковый пробой в самочувствии быстро развивался в
тяжелейшую болезнь... И хорошо, если есть возможность спасти, как в 1976
году, когда на высоте 4000 метров в палатке без необходимого инструмента ему
удалось удачно прооперировать прободную язву. Но это было на морене ледника
Фортамбек, и доктор был рядом с больным.
А Слава Онищенко в лагере II на высоте 7350 метров, и ни один врач ему
не может помочь. Онищенко--отличный спортсмен. Он единственный из всего
спортивного состава экспедиции имел звание заслуженного мастера спорта.
Онищенко совершил много восхождений на Кавказе и в Альпах. Но ни один из
подъемов не требовал от него столько мужества, сколько этот спуск.
Спасательные работы на такой высоте в Гималаях, при маршруте, где нет
возможности идти ногами, а только карабкаться по стенкам, могли не только
сдвинуть к муссонам предполагаемые восхождения, но, возможно, и сорвать все
планы. Горная болезнь привела к острой сердечной недостаточности. В таком
положении в Москве вызывают реанимобиль и ждут помощи. Тут самая скорая
помощь была всего в двух километрах, но в двух километрах по высоте. Почти
без сознания он с Хомутовым, Мос-кальцовым и Голодовым, дыша кислородом,
своими ногами сошел к доктору. На ледопаде его встретили Тамм, Овчинников,
Трощиненко, а потом подоспели Туркевич и Бершов. Но и здесь он шел сам.
Когда Свет Петрович померил Славе давление, оно было 50/0. Палаты
интенсивной терапии, куда с надеждой выжить поступают такие больные, у
доктора Орловского не было. В базовом лагере Онищенко лежал с кислородом и
капельницей, а доктор колдовал над ним, пока не вытащил его из тяжелого
состояния и не привел в себя... Он даже разрешил Славе вымыться в бане, но
все равно, как говорил Бершов, "глаза у него были немного дурные". А потому
Орловский, выдержав время, отправил Онищенко вниз--совсем вниз.
Леня Трощиненко посадил Онищенко на станок и понес за спиной из
базового лагеря. Сопровождать Славу, который скоро отказался от "портера"
Трощиненко, отправился тренер Романов. Дойдя до Луклы, Слава уговорил Бориса
Тимофеевича вернуться в лагерь, что они и сделали. Орловский без одобрения
смотрел на это возвращение, но у него были уже новые заботы.
37
Колесо экспедиции крутилось дальше. Четвертую команду возглавил
Хомутов. К нему напарником пришел Володя Пучков.
Третье явление на высоту началось выходом четверки Мысловский, Черный,
Шопин, Балыбердин. хотя они отдохнули всего четыре дня.
На разборе действия альпинистов во втором выходе были признаны
успешными, хотя и возникла традиционная перепалка Иванова с тренерами по
поводу несостоявшихся ночевок ивановской группы на 7350 (группа Онищенко
из-за его болезни программу, естественно, не выполнила). "У меня всю
жизнь,--заметил на полях рукописи Овчинников,-- были такие перепалки с
Ивановым. Это естественное обсуждение. А то можно подумать, раз перепалка,
то в следующее мгновенье будет драка. Иногда более убедительными были доводы
Иванова, тогда наши". Раэбором все были удовлетворены.
Опросив команду Мысловского, готова ли она к работе, Тамм поставил
задачу найти место для лагеря IV. В этот момент он еще не знал, что третий
лагерь не установлен и не будет установлен группой Онищенко.
Первая команда вышла настроенная на работу и быстро дошла до лагеря
6500. Там они узнали, что Онищенко спускают вниз и что ни один метр маршрута
к тому, что прошла алмаатинцы, не пройден. В темноте Балыбердин и Шопин
вышли навстречу Онищенко, чтобы помочь ему дойти до лагеря 6500. Он их не
узнал.
Ерванд Ильинский к этому моменту все еще не акклиматизировался
настолько, чтобы примкнуть к своей группе, которая работала уже во всю силу.
Не знаю, но, может быть, не было острой необходимости посылать с караваном в
пешем походе из Катманду тренера--участника одной из штурмовых групп и
одного из активных восходителей (Сергея Ефимова)--из другой. Или, если они
сами хотели, не надо было им разрешать идти. Впрочем, это мнение
любительское...
Дистанция в одну неделю оказалась нелегкой для погони и Ефимову, и
Ильинскому. Но если Ефимов присоединился к своим во втором выходе на высоту,
то для Ильинского это осталось мечтой, страстным желанием до самого
последнего дня.
Он устремлялся за своими учениками, товарищами, партнерами, а судьба
разводила их. В тот день, когда Эрик с четверкой Мысловского поднимался с
небольшим грузом в лагерь 7350, он надеялся, что в следующем выходе сможет
войти в свою четверку. Оставив Ильинского во втором лагере, группа
Мысловского пошла вверх, по дороге подобрав груз, оставленный группой
Онищенко на веревках. Мысловский теперь шел в связке с Балыбердиным
Дойдя до конца семнадцатой веревки, Балыбердин с Мысловским увидели,
что, вопреки рекомендациям побывавшего здесь Голодова, удобного места для
установления лагеря III не было. Взяв веревки и крючья, они пошли вверх и
скоро вышли на снежный склон под скалой. Место отличное. Под
38
плечом не так дует, и в снегу можно вырубить удобную площадку.
В этот день им была запланирована ночевка на 7350, но и передовая
двойка и Шопин с Черным. которые шли по веревкам, собирая грузы, так устали,
что решили не спускаться по присыпанным снегом скалам, а ночевать на 7800.
Утром 11 апреля произошло маленькое событие. Балыбердин и Мысловский
первыми из советских альпинистов побывали на 8000 метров. Пройдя пять
веревок вверх от лагеря 7800, они затем спустились вместе с Шопиным и Черным
во второй лагерь, и оттуда сообщили в базовый лагерь, что у Черного пропал
голос, хотя чувствовал себя он неплохо.
Что делать с голосом? -- спросил, хрипя, Чер
ный по рации Орловского.
Переходи на связь жестами,--посоветовал
Свет.
Коля обиделся, но делать было действительно нечего.
-- Если мне думать о вершине, то надо идти
вниз.-- сказал Черный и ушел в базовый лагерь.
Балыбердин, Шопин и Мысловский, взяв по десять килограммов
общественного груза, пошли в третий лагерь с интервалом в полчаса.
Добравшись за пять часов до высоты 7800, Балыбердин занялся реконструкцией и
улучшением лагеря. Он выровнял площадку, перетянул палатку так, что в ней
могли теперь разместиться четыре человека. За делами он не заметил, что
прошло два часа. Ни Шопин, ни Мысловский не пришли. По рации он попросил
Казбека Валиева. который пришел в лагерь 6500, посмотреть в бинокль.
Никого... Начали падать сумерки, и тут в первый лагерь к Валиеву спустился
Шопин. Пройдя метров сто вверх от второго лагеря, он почувствовал боль под
ребрами и, оставив свой груз на пятой веревке, спустился вниз. Мысловский
проследил за спуском Шопина до второго лагеря и, убедившись, что он идет
нормально, сам пошел вверх. К Балыбердину он поднялся, когда в базовом
лагере уже начались по его поводу волнения, но не только потому, что он
запоздал на свидание в третьем лагере. Москва требовала неукоснительного
выполнения ограничений по высоте, данных Институтом медико-биологических
проблем, и повышения безопасности выше 7000. Возможно, Москву насторожила
история с Онищенко, и теперь в форме иносказания Тамму было сделано
напоминание, которое, конечно же, касалось Мысловского.
А у экспедиции складывалась ситуация не из приятных. Онищенко потерян
для работы, и группа его фактически пропустила выход. Черный и Шопин,
заболев, спустились вниз. Это уже минус три человека. Если еще снять
Мысловского, то экспедиция наверху останется вовсе без четверки. Да и зачем
его снимать? Пока, несмотря ' на ограничений, он вышел на 8000 метров и
чувствует себя нормально... Тамм принимает решение: Эдика не отстранять. Тем
более что Овчинников настаивает на полноценном использовании Мысловского, а
Романов не возражает,
Частое употребление словосочетаний "Таим принял решение", "Тамм
запретил", "Тамм дал добро"
пусть не создает у вас ощущения какой-то экспедиционной монархии,
полного абсолютизма власти. Естественно, Евгений Игоревич был у рации и не
было нужды ему всякий раз бегать спрашивать мнения Овчинникова или Романова.
Но вопросы > принципиальные решались сообща. В случае с Мыс-ловским
Овчинников сыграл очень важную роль. Он кроме всего прочего наблюдал Эдика в
работе на ледопаде и, придя к выводу, что медицина дала слишком осторожное
заключение, вселил в Тамма уверенность в том, что решение выпустить
Мыслов-ского наверх совершенно правильное.
Вообще Тамм и Овчинников выступали единомышленниками в обсуждении всех
сложных и спорных вопросов и, если в чем и расходились, то, убеждая друг
друга и находя достаточные аргументы, находили оптимальное решение. Романов
иногда не соглашался с ними и, не давая себя переубедить, требовал
зафиксировать свое отношение к действиям Тамма и Овчинникова...
Пока идет обсуждение Мысловского, он вслед за Балыбердиным выходит из
лагеря 7800 на обработку маршрута. Балыбердин без кислорода, Мыслов-ский
пользуется животворным газом. Было очень холодно, работа на этой высоте не
согревает. Они прошли еще три веревки. Мысловский пошел в лагерь, а
Балыбердин хотел еще поработать, но через полчаса остался без рукавицы. Он
не заметил, как она слетела, но мгновенно сообразил, чем это может
кончиться. Мороз, ветер и замедленное кровообращение... Обморожение--почти
стопроцентный исход. Ма счастье, в кармане оказались верхонки. Спускаясь, он
увидел варежку метрах в тридцати ниже. Мысль сползать за ней была, но
усталость победила.
Вечером Тамм напомнил, что завтра спуск. Что успели, то успели (прошли
до 8050 метров). Руководство экспедиции требовало выполнения планов, и
переработки на высоте вызывали не меньшую озабоченность, чем недоработки.
Тон у Тамма был спокойный, но совершенно непреклонный. К тому же двойкой
работать тяжелее, чем четверкой, и опасней.
Завершив свой третий выход, Балыбердин и Мысловский пошли вниз, мимо
поднимавшихся на работу Валиева, Хрищатого, Чепчева и Хуты Херги-ани,
который, отложив камеру, пошел с алмаатинцами на заброску, мимо Иванова,
Ефимова, Бершова, Туркевича...
В лагере 6500 было полно высотных носильщиков, но работали хорошо не
все. Пришлось подклю-, чить офицеров связи, чтобы они помогли активизировать
помощников. Но дело оказалось вовсе не в их лени (одного, правда, пришлось
отстранить от работы, и он ушел по тропе в полном облачении " члена
экспедиции). Скальный маршрут был сложен для них. Абсолютное большинство
эверестских экспедиций движется по маршруту, где до самой вершины, как
говорят альпинисты, "можно дойти ногами". И там ходить на высоте не просто,
но к ' таким маршрутам шерпы привыкли.
Специалисты считают самым сложным (исключая первовосхождение) подъем на
вершину шерпы
Пертембы в составе экспедиции Бонингтона. Эта экспедиция выбрала
сложный маршрут, но самая труднопроходимая часть его равнялась по
протяженности приблизительно половине нашего пути из лагеря III в гаперь IV.
И была легче его.
У команды алмаатинцев была очень тяжелая работа. Они должны были
сделать три грузовые ходки из лагеря II в лагерь III. Трижды за четыре дня
куда как не налегке прогуляться с 7350 на 7800! К этому моменту обеспечение
лагерей представляло загадку для альпинистов и для руководства экспедицией.
Сложная арифметика, в которой в один лагерь "втекало" и из него же
"вытекало", была немыслимой без информации, которой владел в основном лишь
руководитель, осуществлявший радиосвязь. Раз Тамм не информировал, как и что
"течет", никто и не мог координировать снабжение. Ни Романов, ни заменивший
его Овчинников не знали реальной информации и потому координировать или хотя
бы учитывать что где есть не могли. Никто точно не знал, где, в каких
лагерях, на каких веревках какое количество продуктов, снаряжения и,
главное, кислорода. Тамм ко всем своим заботам прибавил еще и функцию
диспетчера материальной, как говорят, части.
Для каждой экспедиции, вероятно, есть свои рецепты организации, но
очевидно, что начальнику не нужно перегружать себя вещами важными, но
техническими, отвлекающими от бесконечно сложных стратегических и
тактических задач. У него не болела голова за медицинское обеспечение, за
питание... Точно так же надо было обеспечить экспедицию и
высокоорганизованным и информированным диспетчером, пусть по
совместительству с другой, но не такой важной функцией, как общее
руководство восхождением.
Впрочем, есть вещи, которые можно понять только на месте. Опыт--дитя
ошибки.
Группа Валиева справилась со своими тремя забросками. Они поднялись в
лагерь II 13 апреля.
В этот же день группа Иванова пришла в лагерь!. А Мысловский с
Балыбердиным были.в лагере III.
Так и получилось, что большинство советских альпинистов встретили новый
2039 год на Эвересте. По тибетскому календарю он в том году наступил 13
апреля, но бывает, что и четырнадцатого. Веселый праздник--как любой новый
год. В канун этого дня в каждом шерпском доме варили чанг, покупали
продукты, сласти, чтобы потом угощать гостей. Гости, наряженные в лучшие
одежды, а женщины, украшенные бусами, серебряными или золотыми браслетами, с
утра без приглашения входят в дом, не здороваясь и не спрашивая разрешения.
Каждый сидит сколько хочет, помогая хозяевам в готовке или просто беседуя.
Часто приглашаются монахи из близлежащих монастырей. Женщины празднуют
вместе с мужчинами, ухаживая за н