Владимир Высоцкий. 1979 год
В белье плотной вязки,
В шапчонке неброской,
Под буркою бати -
Опять шерстяной -
Я не на Аляске,
Я не с эскимоской, -
Лежу я в кровати
С холодной женой.
Идет моей Наде
В плетеной рогоже,
В фуфайке веселой,
В китайском плаще,
И в этом наряде
Она мне дороже
Любой полуголой,
А голой - вообще!
Не нашел сатана денька,
Все зимы ему мало! -
Нет, напакостил в праздник точь-в-точь!..
Не тяни же ты, Наденька,
На себя одеяло
В новогоднюю ночь!
Тьфу в нас, недоенных,
Чего мы гундосим!
Соседу навесить -
Согреться чуток?
В центральных районах
В квартирах - плюс восемь,
На кухне - плюс десять,
Палас - как каток.
Сожгем мы в духовке
Венгерские стулья
И финское кресло
С арабским столом!
Где надо - мы ловки:
Все прем к себе в улья,
А тут, интересно,
Пойдем напролом?
Вдруг умы наши сонные
Посетила идея:
Десять - это же с водкой полста!
Наливай же граненые,
Да давай побыстрее!..
Вот теперь красота!
1979
Слева бесы, справа бесы,
Нет! По новой мне налей!
Эти - с нар, а те - из кресел:
Не поймешь, какие злей.
И куда, в какие дали,
На какой еще маршрут
Нас с тобою эти врали
По этапу поведут!
Ну, а нам что остается?
Дескать - горе не беда?
Пей, дружище, если пьется,
Все пустыми невода.
Что искать нам в этой жизни?
Править к пристани какой?
Ну-ка, солнце, ярче брызни!
Со святыми упокой...
1979
Лекция о международном положении
прочитанная человеком, посаженным
на 15 суток за мелкое хулиганство,
Я вам, ребяты, на мозги не капаю,
Но вот он - перегиб и парадокс:
Ковой-то выбирают римским папою -
Ковой-то запирают в тесный бокс.
Там все места - блатные расхватали и
Пришипились, надеясь на авось, -
Тем временем во всей честной Италии
На папу кандидата не нашлось.
Жаль, на меня не вовремя накинули аркан, -
Я б засосал стакан - и в Ватикан!
Церковники хлебальники разинули,
Замешкался маленько Ватикан, -
Мы тут им папу римского подкинули -
Из наших, из поляков, из славян.
Сижу на нарах я, в Нарофоминске я.
Когда б ты знала, жизнь мою губя,
Что я бы мог бы выйти в папы римские, -
А в мамы взять - естественно, тебя!
Жаль на меня не вовремя накинули аркан, -
Я б засосал стакан - и в Ватикан!
При власти, при деньгах ли, при короне ли -
Судьба людей швыряет как котят.
Но как мы место шаха проворонили?!
Нам этого потомки не простят!
Шах расписался в полном неумении -
Вот тут его возьми и замени!
Где взять? У нас любой второй в Туркмении -
Аятолла и даже Хомейни.
Всю жизнь мою в ворота бью рогами, как баран, -
А мне бы взять Коран - и в Тегеран!
В Америке ли, в Азии, в Европе ли -
Тот нездоров, а этот вдруг умрет...
Вот место Голды Меир мы прохлопали, -
А там - на четверть бывший наш народ.
Плывут у нас по Волге ли, по Каме ли
Таланты - все при шпаге, при плаще, -
Руслан Халилов, мой сосед по камере, -
Там Мао делать нечего вообще!
1978-1979
Меня опять ударило в озноб,
Грохочет сердце, словно в бочке камень.
Во мне живет мохнатый злобный жлоб
С мозолистыми цепкими руками.
Когда мою заметив маету,
Друзья бормочут: "Скоро загуляет", -
Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу!
Он кислород вместо меня хватает.
Он не двойник и не второе "я",
Все объясненья выглядят дурацки, -
Он плоть и кровь - дурная кровь моя -
Такое не приснится и Стругацким.
Он ждет, когда закончу свой виток,
Моей рукою выведет он строчку, -
И стану я расчетлив и жесток
И всех продам - гуртом и в одиночку.
Я оправданья вовсе не ищу, -
Пусть жизнь уходит, ускользает, тает.
Но я себе мгновенья не прощу,
Когда меня он вдруг одолевает.
Но я собрал еще остаток сил,
Теперь его не вывезет кривая:
Я в глотку, в вены яд себе вгоняю -
Пусть жрет, пусть сдохнет - я перехитрил.
1979
Мой черный человек в костюме сером!..
Он был министром, домуправом, офицером,
Как злобный клоун он менял личины
И бил под дых, внезапно, без причины.
И, улыбаясь, мне ломали крылья,
Мой хрип порой похожим был на вой,
И я немел от боли и бессилья
И лишь шептал: "Спасибо, что живой".
Я суеверен был, искал приметы,
Что мол, пройдет, терпи, все ерунда...
Я даже прорывался в кабинеты
И зарекался: "Больше - никогда!"
Вокруг меня кликуши голосили:
"В Париж мотает, словно мы в Тюмень, -
Пора такого выгнать из России!
Давно пора, - видать, начальству лень".
Судачили про дачу и зарплату:
Мол, денег прорва, по ночам кую.
Я все отдам - берите без доплаты
Трехкомнатную камеру мою.
И мне давали добрые советы,
Чуть свысока похлопав по плечу,
Мои друзья - известные поэты:
Не стоит рифмовать "кричу - торчу".
И лопнула во мне терпенья жила -
И я со смертью перешел на ты,
Она давно возле меня кружила,
Побаивалась только хрипоты.
Я от суда скрываться не намерен:
Коль призовут - отвечу на вопрос.
Я до секунд всю жизнь свою измерил
И худо-бедно, но тащил свой воз.
Но знаю я, что лживо, а что свято, -
Я это понял все-таки давно.
Мой путь один, всего один, ребята, -
Мне выбора, по счастью, не дано.
1979
Я никогда не верил в миражи,
В грядущий рай не ладил чемодана -
Учителей сожрало море лжи
И выплюнуло возле Магадана.
Но свысока глазея на невежд,
От них я отличался очень мало -
Занозы не оставил Будапешт,
А Прага сердце мне не разорвала.
А мы шумели в жизни и на сцене:
Мы путаники, мальчики пока!
Но скоро нас заметят и оценят.
Эй! Против кто?
Намнем ему бока!
Но мы умели чувствовать опасность
Задолго до начала холодов,
С бесстыдством шлюхи приходила ясность
И души запирала на засов.
И нас хотя расстрелы не косили,
Но жили мы, поднять не смея глаз, -
Мы тоже дети страшных лет России,
Безвременье вливало водку в нас.
1979
А мы живем в мертвящей пустоте -
Попробуй надави, так брызнет гноем...
И страх мертвящий заглушаем воем -
И вечно первые, и люди, что в хвосте.
И обязательное жертвоприношенье,
Отцами нашими воспетое не раз,
Печать поставило на наше поколенье,
Лишило разума, и памяти, и глаз.
И запах крови, многих веселя...
1979
Мне скулы от досады сводит:
Мне кажется который год,
Что там, где я, - там жизнь проходит,
А там, где нет меня, - идет!
А дальше - больше, каждый день я
Стал слышать злые голоса:
- Где ты - там только наважденье,
Где нет тебя - все чудеса!
Ты только ждешь и догоняешь,
Врешь и боишься не успеть,
Смеешься меньше ты и, знаешь,
Ты стал разучиваться петь!
Как дым твои ресурсы тают,
И сам швыряешь все подряд.
Зачем? Где ты - там не летают,
А там, где нет тебя, - парят.
Я верю крику, вою, лаю,
Но все-таки, друзей любя,
Дразнить врагов я не кончаю,
С собой в побеге от себя.
Живу, не ожидая чуда,
Но пухнут жилы от стыда -
Я каждый раз хочу отсюда
Сбежать куда-нибудь туда.
Хоть все пропой, протарабань я,
Хоть всем хоть голым покажись,
Пустое все: здесь - прозябанье,
А где-то там - такая жизнь!
Фартило мне, Земля вертелась,
И взявши пары три белья,
Я шасть - и там! Но вмиг хотелось
Назад, откуда прибыл я.
1979
Я верю в нашу общую звезду,
Хотя давно за нею не следим мы:
Наш поезд с рельс сходил на всем ходу -
Мы все же оставались невредимы.
Бил самосвал машину нашу в лоб,
Но знали мы, что ищем и обрящем, -
И мы ни разу не сходили в гроб,
Где нет надежды всем в него сходящим.
Катастрофы, паденья, - но между -
Мы взлетали туда, где тепло...
Просто ты не теряла надежду,
Мне же - с верою очень везло.
Да и теперь, когда вдвоем летим,
Пускай на ненадежных самолетах, -
Нам гасят свет и создают интим,
Нам и мотор поет на низких нотах.
Бывали "ТУ" и "ИЛы", "ЯКи", "АН"...
Я верил, что в Париже, Барнауле
Мы сядем, - если ж рухнем в океан,
Двоих не съесть и голубой акуле!
Все мы смертны - и люди смеются:
Не дождутся и нас города!
Я же знал: все кругом разобьются,
Мы ж с тобой - ни за что никогда.
Мне кажется такое по плечу -
Что смертным не под силу столько прыти! -
Что налету тебя я подхвачу,
И вместе мы спланируем в Таити.
И если заболеет кто из нас
Какой-нибудь болезнею смертельной,
Она уйдет, - хоть искрами из глаз,
Хоть стонами и рвотою похмельной.
Пусть в районе Мэзона-Лаффита
Упадет злополучный "Скайлаб"
И судьба всех обманет - финита, -
Нас она обмануть не смогла б!
1979
Еще бы - не бояться мне полетов,
Когда начальник мой Е. Б. Изотов,
Жалея вроде, колет как игла.
"Эх, - говорит, - бедняга!
У них и то в Чикаго
Три дня назад авария была!.."
Хотя бы сплюнул, все же люди - братья,
И мы вдвоем и не под кумачом, -
Но знает, черт, и так для предприятья
Я - хоть куда, хоть как и хоть на чем!
Мне не страшно, я навеселе, -
Чтоб по трапу пройти не моргнув,
Тренируюсь уже на земле
Туго-натуго пояс стянув.
Но, слава богу, я не вылетаю -
В аэропорте время коротаю
Еще с одним таким же - побратим, -
Мы пьем седьмую за день
За то, что все мы сядем,
И может быть - туда, куда летим.
Пусть в ресторане не дают на вынос,
Там радио молчит - там благодать, -
Вбежит швейцар и рявкнет: "Кто на Вильнюс!..
Спокойно продолжайте выпивать!"
Мне лететь - острый нож и петля:
Ни поесть, ни распить, ни курнуть,
И еще - безопасности для -
Должен я сам себя пристегнуть!
У автомата - в нем ума палата -
Стою я, улыбаюсь глуповато:
Такое мне ответил автомат!..
Невероятно, - в Ейске -
Почти по-европейски:
Свобода слова, - если это мат.
Мой умный друг к полудню стал ломаться -
Уже наряд милиции зовут:
Он гнул винты у "ИЛа-18"
И требовал немедля парашют.
Я приятеля стал вразумлять:
"Паша, Пашенька, Паша, Пашут.
Если нам по чуть-чуть добавлять,
То на кой тебе шут парашют!.."
Он пояснил - такие врать не станут:
Летел он раз, ремнями не затянут,
Вдруг - взрыв! Но он был к этому готов:
И тут нашел лазейку -
Расправил телогрейку
И приземлился в клумбу от цветов...
Мы от его рассказа обалдели!
А здесь все переносят - и не зря -
Все рейсы за последние недели
На завтра - тридцать третье декабря.
Я напрасно верчусь на пупе,
Я напрасно волнуюсь вообще:
Если в воздухе будет ЧП -
Приземлюсь на китайском плаще!
Но, смутно беспокойство ощущая,
Припоминаю: вышел без плаща я, -
Ну что ж ты натворила, Кать, а, Кать!
Вот только две соседки -
С едой всучили сетки,
А сетки воздух будут пропускать...
Мой вылет объявили, что ли? Я бы
Не встал - теперь меня не поднимай!
Я слышу: "Пассажиры на ноябрь!
Ваш вылет переносится на май!"
Зря я дергаюсь: Ейск не Бейрут, -
Пассажиры спокойней ягнят,
Террористов на рейс не берут,
Неполадки к весне устранят.
Считайте меня полным идиотом,
Но я б и там летел Аэрофлотом:
У них - гуд бай - и в небо, хошь не хошь.
А здесь - сиди и грейся:
Всегда задержка рейса, -
Хоть день, а все же лишний проживешь!
Мы взяли пунш и кожу индюка - бр-р!
Снуем теперь до ветра в темноту:
Удобства - во дворе, хотя - декабрь,
И Новый год - летит себе на "ТУ".
Друг мой честью клянется спьяна,
Что он всех, если надо, сместит.
"Как же так, - говорит, - вся страна
Никогда никуда не летит!.."
...А в это время гдей-то в Красноярске,
На кафеле рассевшись по-татарски,
О промедленье вовсе не скорбя,
Проводи сутки третьи
С шампанским в туалете
Сам Новый год - и пьет сам за себя!
Но в Хабаровске рейс отменен -
Там надежно засел самолет, -
Потому-то и новых времен
В нашем городе не настает!
1979
Я спокоен - Он мне все поведал.
"Не таись!" - велел. И я скажу -
Кто меня обидел или предал,
Покарает Тот, кому служу.
Не знаю, как: ножом ли под ребро,
Или сгорит их дом и все добро,
Или сместят, сомнут, лишат свободы...
Когда? Опять не знаю, - через годы
Или теперь. А может быть - уже...
Судьбу не обойти на вираже
И на кривой на вашей не объехать,
Напропалую тоже не протечь.
А я? Я - что! Спокоен я, по мне - хоть
Побей вас камни, град или картечь.
1979
Мы бдительны - мы тайн не разболтаем,
Они в надежных жилистых руках.
К тому же этих тайн мы знать не знаем -
Мы умникам секреты доверяем,
А мы, даст бог, походим в дураках.
Успехи взвесить - нету разновесов,
Успехи есть, а разновесов нет.
Они весомы и крутых замесов,
А мы стоим на страже интересов,
Границ, успехов, мира и планет.
Вчера отметив запуск агрегата,
Сегодня мы героев похмелим:
Еще возьмем по полкило на брата,
Свой интерес мы побоку, ребята, -
На кой нам свой, и что нам делать с ним?
Мы телевизоров понакупали,
В шесть - по второй - глядели про хоккей,
А в семь - по всем - Нью-Йорк передавали -
Я не видал, мы Якова купали.
Но там у них, наверное - о'кей!
Хотя волнуюсь, в голове вопросы:
Как негры там? - А тут детей купай! -
Как там с Ливаном? Что там у Сомосы?
Ясир здоров ли? Каковы прогнозы?
Как с Картером? На месте ли Китай?
"Какие ордена еще бывают?" -
Послал письмо в программу "Время" я.
Еще полно... Так что ж их не вручают?
Мои детишки просто обожают, -
Когда вручают, плачет вся семья.
1979
Посвящено Аркаше
Ах, черная икорочка
Да едкая махорочка!..
А помнишь - кепка, челочка
Да кабаки до трех?..
А черенькая Норочка
С подъезда пять - айсорочка,
Глядишь - всего пятерочка,
А - вдоль и поперек...
А вся братва одесская...
Два тридцать - время детское.
Куда, ребята, деться, а?
К цыганам в "поплавок"!
Пойдемте с нами, Верочка!..
Цыганская венгерочка!
Пригладь виски, Валерочка,
Да чуть примни сапог!..
А помнишь - вечериночки
У Солиной Мариночки,
Две бывших балериночки
В гостях у пацанов?..
Сплошная безотцовщина:
Война, да и ежовщина, -
А значит - поножовщина,
И годы - без обнов...
На всех клифты казенные -
И флотские, и зонные, -
И братья заблатненные
Имеются у всех.
Потом отцы появятся,
Да очень не понравятся, -
Кой с кем, конечно, справятся,
И то - от сих до сех...
Дворы полны - ну надо же! -
Танго хватает за души, -
Хоть этому, да рады же,
Да вот еще - нагул.
С Малюшенки - богатые,
Там - "шпанцири" подснятые,
Там и червонцы мятые,
Там Клещ меня пырнул...
А у Толяна Рваного
Братан пришел с "Желанного" -
И жить задумал наново,
А был хитер и смел, -
Да хоть и в этом возрасте,
А были позанозистей, -
Помыкался он в гордости -
И снова загремел...
А все же брали "соточку"
И бацали чечеточку, -
А ночью взял обмоточку -
И чтой-то завернул...
У матери - бессонница, -
Все сутки книзу клонится.
Спи! Вдруг чего обломится, -
Небось - не Барнаул...
1979
Куда все делось и откуда что берется? -
Одновременно два вопроса не решить.
Абрашка Фукс у Ривочки пасется:
Одна осталась - и пригрела поца,
Он на себя ее заставил шить.
Ах, времена - и эти, как их? - нравы!
На древнем римском это - "темпера о морес"...
Брильянты вынуты из их оправы,
По всей Одессе тут и там канавы:
Для русских - цимес, для еврейских - цорес.
Кто с тихим вздохом вспомянет: "Ах, да!"
И душу Господу подарит, вспоминая
Тот изумительный момент, когда
На Дерибасовской открылася пивная?
Забыть нельзя, а если вспомнить - это мука!
Я на привозе встретил Мишу... Что за тон!
Я предложил: "Поговорим за Дюка!"
"Поговорим, - ответил мне, гадюка, -
Но за того, который Эллингтон".
Ну что с того, что он одет весь в норке,
Что скоро едет, что последний сдал анализ,
Что он одной ногой уже в Нью-Йорке?
Ведь было время, мы у Каца Борьки
Почти что с Мишком этим не кивались.
{Кто с тихим вздохом вспомянет: "Ах, да!"
И душу Господу подарит, вспоминая
Тот изумительный момент, когда
На Дерибасовской открылася пивная?}
1979
Стареем, брат, ты говоришь?
Вон кончен - он недлинный -
Старинный рейс Москва-Париж...
Теперь уже - старинный.
И наменяли стюардесс -
И там и здесь, и там и здесь -
И у французов, и у нас!
Но козырь - черва и сейчас.
Стареют все - и ловелас,
И Дон Жуан, и Греи.
И не садятся в первый класс
Сбежавшие евреи.
Стюардов больше не берут,
А отбирают. И в Бейрут
Теперь никто не полетит -
Что там? Бог знает и простит.
Стареем, брат, седеем, брат.
Дела идут, как в Польше.
Уже из Токио летят
Одиннадцать, не больше.
Уже в Париже неуют,
Уже и там витрины бьют,
Уже и там давно не рай,
А как везде - передний край.
Стареем, брат. А старикам
Здоровье - кто устроит?
А с элеронами рукам
Работать и не стоит.
И отправляют [нас], седых,
На отдых, то есть - бьют под дых.
И все же этот фюзеляж
Пока что наш, пока что наш...
1979
{К 15-летию Театра на Таганке}
Пятнадцать лет - не дата, так -
Огрызок, недоедок.
Полтиник - да! И четвертак.
А то - ни так - ни эдак.
Мы выжили пятнадцать лет.
Вы думали слабо, да?
А так как срока выше нет -
Слобода, брат, слобода!
Пятнадцать - это срок, хоть не на нарах,
Кто был безус - тот стал при бороде.
Мы уцелели при больших пожарах,
При Когане, при взрывах и т.д.
Пятнадцать лет назад такое было!..
Кто всплыл, об утонувших не жалей!
Сегодня мы - и те, кто у кормила,
Могли б совместно справить юбилей.
Сочится жизнь - коричневая жижа...
Забудут нас, как вымершую чудь,
В тринадцать дали нам глоток Парижа, -
Чтобы запоя не было - чуть-чуть.
Мы вновь готовы к творческим альянсам, -
Когда же это станут понимать?
Необходимо ехать к итальянцам,
Заслать им вслед за Папой - нашу "Мать".
"Везет - играй!" - кричим наперебой мы.
Есть для себя патрон, когда тупик.
Но кто-то вытряс пулю из обоймы
И из колоды вынул даму пик.
Любимов наш, Боровский, Альфред Шнитке,
На вас ушаты вылиты воды.
Прохладно вам, промокшие до нитки?
Обсохните - и снова за труды.
Достойным уже розданы медали,
По всем статьям - амнистия окрест.
Нам по статье в "Литературке" дали,
Не орден - чуть не ордер на арест.
Тут одного из наших поманили
Туда, куда не ходят поезда,
Но вновь статью большую применили -
И он теперь не едет никуда.
Директоров мы стали экономить,
Беречь и содержать под колпаком, -
Хоть Коган был неполный Коганович,
Но он не стал неполным Дупаком.
Сперва сменили шило мы на мыло,
Но мыло омрачило нам чело,
Тогда Таганка шило возвратила -
И все теперь идет, куда ни шло.
Даешь, Таганка, сразу: "Или - или!"
С ножом пристали к горлу - как не дать.
Считают, что невинности лишили...
Пусть думают - зачем разубеждать?
А знать бы все наверняка и сразу б,
Заранее предчувствовать беду!
Но все же, сколь ни пробовали на зуб, -
Мы целы на пятнадцатом году.
Талантов - тьма! Созвездие, соцветье...
И многие оправились от ран.
В шестнадцать будет совершеннолетье,
Дадут нам паспорт, может быть, загран.
Все полосами, все должно меняться -
Окажемся и в белой полосе!
Нам очень скоро будет восемнадцать -
Получим право голоса, как все.
Мы в двадцать пять - дай Бог - сочтем потери,
Напишут дату на кокарде нам,
А дальше можно только к высшей мере,
А если нет - то к высшим орденам.
Придут другие - в драме и в балете,
И в опере опять поставят "Мать"...
Но в пятьдесят - в другом тысячелетьи -
Мы будем про пятнадцать вспоминать!
У нас сегодня для желудков встряска!
Долой сегодня лишний интеллект!
Так разговляйтесь, потому что Пасха,
И пейте за пятнадцать наших лет!
Пятнадцать лет - не дата, так -
Огрызок, недоедок.
Полтинник - да! И четвертак.
А то - ни так - ни эдак.
А мы живем и не горим,
Хотя в огне нет брода,
Чего хотим, то говорим, -
Слобода, брат, слобода!
1979
{С.Я.Долецкому в день 50-летия}
С.Я.Долецкому посвящается
Поздравляю вовсю - наповал!
Без опаски и без принужденья,
Ради шутки, за счет вдохновенья
Сел писать я - перо пожевал...
Вышло так: человек Возрожденья
На Садовом кольце проживал.
Ихним Медгосдумум
С их доверием детским
Знамо все, что у нас бестолково,
Но исправлен бедлам
Станиславом Далецким
И больницею им. Русакова.
Интересов, приятелей круг
Так далек еще от завершенья! -
Каждый день - за прошеньем прошенье.
Утром Вы - непременный хирург -
Операции на воскрешенье
Новорожденных, с болью старух.
Шесть часов погодя
Вы скрипите зубами...
Да! Доносчик сработал на славу!
Недалецким людям
Не сработаться с Вами,
Что делить с ними Вам - Станиславу?
Я из Вашей души и из уст
Слышал разное, неоднократно,
С вечной присказкой: "Это понятно?!"
Мне - понятно: про косточек хруст,
И про то, "до чего аккуратно
Сбил Прокрустово ложе Прокруст".
Как от этих детей
Утром смерть отсекая,
Приходилось поругивать Вам
Взрослых разных мастей:
"Ах, ты дрянь ты такая!
Этим скальпелем - руки бы вам!"
Что-то я все "про ТО", да "про ТО" -
Я же должен совсем про другое, -
Вы ведь ляпнете вдруг: "Пудру Гойя
Никогда не снимал. А пальто
В Вашем фильме не то, А нагое
Мне приятней на ощупь, а что?!"
Вам не столько годков, -
Вы уж мне не вертите!
Бог с ней, с жизнею, старой каргой!
Видел сон я - во сне
Вам дала Нефертити...
Так старейте назад, дорогой!
10 ноября 1979
Last-modified: Thu, 27 Jan 2000 19:06:06 GMT