шлом была неправильна. Папа этого никогда не сделает, а будет искать очень остроумных и тонких доводов, чтобы доказать, что все было правильно. Перо. Он скрыл от меня, что получил телеграмму [...]181 и поехал182. Это, конечно, возмутительно. Тем не менее Папино поведение по отношению к нему тоже было неправильно. Перо, как член общей организации, имел право на другое отношение, несмотря на свои недостатки, "невыносимость" и пр. Не стоит больше писать. Организационные и личные отношения (последние в нашей среде являются лишь частью первых) не являются Папиной личной сильной стороной, и в этой области - и только в этой области - нет у него "правоты", хотя хотелось бы, чтобы и здесь он был прав - да нет этого. Лично я хотел бы как можно скорее развязаться с редактором183. Я несколько лет жизни потерял, зарывшись в бумаги, письма, переводы, пересылку. Мало чему научился, не было времени ни читать, ни "развиваться", а пользы для дела вышло ой как мало, пинков же много184. Вот сегодня в письме Теодору Папа целит два камня на "богемистых и умников" и на "безответственных". Анонимно. Тягостно как-то письма эти читаются - "кто" имеется в виду: Дилаиль, Гего или кто другой. Или когда по французским делам Папа демонстративно - чтобы унизить других - пишет Фишеру, который во франц[узких] делах ушами хлопает и активного участия не принимает. Или когда по русским делам Папа писал Адольфу - всем было неприятно, и тем, кому пишет Папа, и тем, кому не пишет. Это какие-то будавочные уколы. Зачем?185 Не огорчайся из-за этого письма, мамочка, я уже очень давно пришел к этим выводам, - но ведь не это основное, что делает Папу единственным, незаменимым - для нас сегодня, для многих и многих других позже. Всегда твой [Л.Л.Седов] К общетвенному мнению трудящихся всего мира!186 Вопрос о судьбе Советского Союза близок каждому мыслящему рабочему. 170 миллионов душ совершают величайший в истории опыт социального освобождения. Крушение нового режима означало бы страшный удар развитию всего человечества. Но именно отсюда вытекает обязанность честного, т. е. критического, отношения ко всем тем сложным процессам и противоречивым явлениям, которые наблюдаются в жизни Советского Союза. Самым тревожным признаком внутренней жизни СССР являются, несомненно, продолжающиеся жестокие расправы - в большинстве своем не над сторонниками капиталистической реставрации, а над революционерами, которые вступили в тот или другой конфликт с руководящим слоем. За последние месяцы в мировую печать проникли многочисленные сообщения об исключительно тяжелых репрессиях против оппозиционных членов самой правящей партии, а также иностранных коммунистов, если те не могут рассчитывать на защиту посольства собственной страны. Тюрем оказывается уже недостаточно. Концентрационные лагеря получили такое развитие, какого они никогда не имели в годы гражданской войны. Ответом заключенных на невыносимые преследования являются все учащающиеся коллективные и индивидуальные голодовки и самоубийства. Многочисленные трагические факты засвидетельствованы лицами, заслуживающими полного доверия и готовыми предстать перед любой инстанцией для подтверждения своих показаний. Критическая мысль отказывается совместить эти факты с официальным утверждением, что социалистическое общество установлено в СССР "окончательно и бесповоротно". 5 июня "Правда", руководящая газета СССР, возвестила о принятии Центральным Комитетом правящей партии проекта новой конституции, "самой демократической в мире"187. Передовая статья, комментирующая это в высшей степени важное решение, возвещает в то же время новые еще более страшные репрессии против оппозиционеров. Вопрос настолько важен, что мы считаем необходимым привести дословно заявление "Правды" как непосредственного рупора правящих кругов. Указав на "грандиозные победы социализма", нашедшие свое выражение в новой конституции, газета тут же требует "повышения бдительности" против "классово враждебных социализму сил". Было бы, однако, ошибкой думать, что речь идет о сторонниках восстановления монархии, дворянства или буржуазии. Наоборот, рядом декретов, а затем и соответственными параграфами новой конституции окончательно устранено неравенство граждан по признаку их социального происхождения. Согласно официальным разъяснениям, социалистическое общество настолько окрепло, что может уже не бояться выходцев из дворянской и буржуазной среды. Что же касается "классово враждебных социализму сил", против которых требуются повышенные кары, то "Правда" говорит на этот счет следующее: "Борьба продолжается. Бессильные для прямого нападения, остатки контрреволюционных групп, белогвардейцев всех мастей, особенно троцкистско-зиновьевской, не отказались от своей подлой шпионской, диверсантской и террористической работы. Твердой рукой мы будем и впредь бить и уничтожать врагов народа, троцкистских гадов и фурий, как бы искусно они ни маскировались". Эти слова говорят сами за себя. Публикуя "самую демократическую в мире" конституцию, правящая группа Советского Союза обещает в то же время "уничтожать" сторонников определенного течения социалистической мысли, обвиняя их в таких преступлениях, как "шпионская, диверсантская (?) и террористическая работа". Обвинение имеет заведомо бредовый характер. Оно ничуть не лучше обвинения средневековых еретиков в вызывании засухи и эпидемий или обвинения евреев в употреблении христианской крови. Но угроза истребления не теряет от этого своей страшной реальности. Так называемое "троцкистское" течение носит интернациональный характер и издает книги и газеты не менее чем на 15 языках. Можно различно относиться к этому течению, сочувствовать ему или, наоборот, осуждать его, но всякий мыслящий рабочий, всякий серьезный человек способен из бесспорных документов убедиться в том, что дело идет о революционной группировке, ставящей своей задачей освобождение трудящихся. Так, во время июньских событий в Париже французская буржуазная пресса единодушно травила "троцкистов" за разжигание стачек, а печать Коминтерна обвиняла их в стремлении искусственно вызвать революцию. Можно ли хоть на минуту поверить, что одно и то же течение, руководимое одними и теми же идеями и лицами, стремится во всех капиталистических странах опрокинуть власть буржуазии, а в СССР - восстановить капитализм при помощи "шпионской, диверсантской и террористической работы"? Каждый бескорыстный друг СССР, т. е. друг советских трудящихся масс, должен сказать себе: в официальных объяснениях заключена явная и очевидная неправда. Открыто готовя физическое истребление своих идейных противников, правящая группа не находит ни одного серьезного и веского слова в объяснение или в оправдание этой расправы. Можно ли пассивно и молчаливо терпеть такое положение? Мы, нижеподписавшиеся, заявляем перед лицом общественного мнения всего мира: неправда, будто "троцкисты" и "зиновьевцы" стремятся или могут стремиться к восстановлению капитализма; неправда, будто они имеют или могут иметь какое-либо отношение к шпионским проискам или террористическим покушениям контрреволюции; неправда, будто их деятельность направлена или может быть направлена против социализма. Но зато безусловная правда, вытекающая из всей литературы вопроса, что "троцкисты" являются противниками политики правящей советской группы, противниками все более растущего социального неравенства в СССР, противниками восстановления офицерской касты и прежде всего противниками неограниченной власти и неограниченных привилегий бюрократии. Не советский пролетариат карает своих "классовых врагов", а советская бюрократия в борьбе за свою власть и свои привилегии истребляет ту группу, которая пытается выразить протест и недовольство трудящихся масс. Мы, нижеподписавшиеся, берем на себя полную ответственность за наши слова, которые могут в любой момент и без труда быть проверены: нужно только, чтоб советское правительство дало возможность беспристрастной международной комиссии свободно ознакомиться на месте с действительными или мнимыми преступлениями троцкистов, зиновьевцев и других оппозиционных групп. Ничего иного мы не хотим. Всякая рабочая организация, всякая прогрессивная общественная группа, всякая честная газета, всякий друг трудящихся заинтересованы в полном и бесспорном выяснении этого жгучего вопроса. Надо поднять завесу над непрерывной серией трагедий. Надо добиться расследования. Надо раскрыть правду, всю правду до конца. В рабочих организациях, на собраниях, в печати надо поднять и поддержать требование посылки в СССР беспристрастной, авторитетной для всех комиссии с целью расследования действительных причин ужасающих репрессий бюрократии над революционерами, как троцкистами и зиновьевцами, так и представителями других течений. Если советской бюрократии нечего скрывать в этом деле перед лицом мирового рабочего класса, то она должна пойти навстречу такому требованию. [Л.Д.Троцкий] [После 5 июня 1936 г.] По поводу "программного" письма тов. Цилиги от 14 мая 1936 г. 1) Заявление т. Цилиги, будто я ставлю "ультиматум", требуя от него "капитуляции", "отказа от своей линии" и проч., совершенно неправильно и представляет собой чистейшее недоразумение. Я являюсь редактором определенного издания188, за которое несу политическую ответственность. При печатании статей я руководствуюсь и содержанием статьи, и личностью сотрудника, и его политическими связями. Это мое право и моя обязанность. Я считаю абсолютно вредным и принципиально недопустимым для "Бюллетеня" иметь общих сотрудников с "Социалистическим Вестником". Может быть, моя позиция ложна. Но при чем же тут требование капитуляции? Или "отказа от своих мнений"? 2) Из первых же моих писем т. Цилига должен был уяснить себе, что я ни в малейшей степени не разделял и не разделяю его иллюзий насчет способов и методов борьбы в интересах ссыльных и заключенных. Чтобы добиться результата, надо найти путь к массовым организациям. Но именно для этого не надо связывать себя с такими группами, которые всей своей прошлой и настоящей деятельностью отрезали себя навсегда от масс и могут своим участием только скомпрометировать кампанию. Сумма будет меньше, если в число слагаемых включить отрицательные величины. Между тем, внимание Цилиги направляется преимущественно на отрицательные величины. 3) По мнению Цилиги, для Сталина было бы "страшным ударом" мое совместное выступление с меньшевиками "перед европейским пролетариатом против сталинских преследований за свободу слова, печати, организаций для русского пролетариата". На самом деле нельзя было бы сделать Сталину и, что не менее важно, мировой реакции лучшего подарка. Цилига великодушно готов оставить без рассмотрения вопрос о том, правильны ли были репрессии Ленина и Троцкого против меньшевиков. При этом он столь же великодушно забывает о репрессиях эсеро-меньшевистского правительства против Ленина и Троцкого (обвинение в службе Гогенцоллернам). Мыслящие рабочие не разделят ни великодушия Цилиги, ни его забывчивости. Репрессии меньшевиков против нас не были случайностью, как и наши репрессии против меньшевиков. Завтра Блюм будет сажать в тюрьму наших единомышленников во Франции. Выступать совместно с меньшевиками значит путать все карты, оплевывать и прошлое, и будущее и вносить деморализацию в авангард авангарда. Разоблачения самого Цилиги, которые, кстати сказать, только благодаря б[ольшевикам]-л[енинцам] получили известную огласку, в том числе и в буржуазной печати, на три четверти лишатся своего морального веса после появления статьи Цилиги в "Соц[иалистическом] в[естнике]". Сталинцы на любом рабочем собрании скажут: вот вам ваш ультра-левый Цилига - как только оказался за границей, немедленно побратался с меньшевиками. 4) Нужно ли защищать меньшевиков, анархистов и проч., которых преследует Сталин? Нужно. Вести политику народного фронта во Франции, готовить объединение двух Интернационалов на платформе социал-патриотизма и в то же время держать в СССР меньшевиков в тюрьме значит вести подлую, бесчестную игру, которая служит для прикрытия бонапартистов перед рабочими. Но защищать меньшевиков и анархистов нужно собственными методами, не якшаясь со скомпрометированными и безнадежно изолированными группами. В тысячу раз лучше напечатать статью в буржуазной газете, которую читают рабочие, чем в "Соц[иалистическом] в[естнике]". 5) Тот факт, что Сталин держит в тюрьме безобидных меньшевиков для собственной маскировки, т. е. для прикрытия своих репрессий налево, показывает, насколько скомпрометированы меньшевики в сознании русских рабочих. Мало того. К ним немногим лучше относятся партии Второго Интернационала. Ни Блюм, ни Вандервельде не вступаются теперь за арестованных меньшевиков. Это показывает, в какой мере меньшевики скомпрометированы перед мировым пролетариатом. Какой же смысл имеет блок с этой отрицательной величиной? Цилига видит в этом недопустимый "национальный подход": с другими партиями Второго Интернационала соглашения возможны, дескать, а с меньшевиками - нет. Этот аргумент, как, впрочем, и все другие, показывает, насколько формалистически подходит Цилига ко всем вопросам. Принципиальной разницы между меньшевиками и другими социал-демократами нет, но русские меньшевики политически ликвидированы Октябрьской революцией, а французских еще только надо ликвидировать. Пока меньшевики были силой, т. е. имели опору в рабочих, мы вступали с ними в соглашение против Корнилова, несмотря на то, что сами еще сидели в меньшевистской тюрьме. Соглашение с меньшевиками имело чисто практический характер, и если бы во время борьбы с Корниловым любой большевик напечатал в меньшевистском органе статью, он был бы немедленно исключен из партии. Но после того, как русские меньшевики, благодаря такому "национальному" эпизоду, как Октябрьская революция, оказались политически ликвидированы в международном масштабе, поддерживать их прямо или косвенно своим политическим авторитетом значит совершать реакционный акт, т. е. преступление по отношению к международному и русскому пролетариату. Сказанное вовсе не исключает совместной борьбы с французскими меньшевиками против французского Корнилова - до тех пор, пока французские меньшевики представляют собою организацию. 6) Тов. Цилига рассуждает так, как если бы политическая жизнь нашей международной организации началась только со дня его приезда за границу. Нет, это не так. У нас есть свои взгляды, методы и традиции. И раз т. Цилига обратился со своими статьями в наш орган, то он должен был считаться с нашими взглядами, нашими методами и нашими традициями. Тов. Цилига предлагает "дискуссию". О чем? Для дискуссии нужен и серьезный политический повод. Нужен, по крайней мере, документ, излагающий в систематической форме новую точку зрения. Цилига ссылается на Сапронова, Смирнова189 и др. Этих старых и серьезных революционеров мы знаем давно. Мы работали с ними вместе. Мы порвали с ними на известных вопросах. Все это сопровождалось дискуссией. Аналогичные взгляды в новых условиях формулировались за границей бельгийцем Енно, немцем Урбансом и целым рядом других лиц. У нас с ними была в свое время очень серьезная и обширная дискуссия. Во Франции есть группы, которые откололись от нас, в значительной мере по тем же самым вопросам, которые теперь выдвигает т. Цилига. Знаком ли он со всей этой литературой? Боюсь, что нет. Иначе он не требовал бы дискуссии по вопросам, с которыми мы покончили давно. Разумеется, старые вопросы могут в новой обстановке встать по-новому. Но тогда нужно показать, в чем это новое состоит. Между тем т. Цилига лишь повторяет старое, повторяет гораздо менее систематически и убедительно, чем делали его предшественники и, не ознакомившись даже с нашей идейной историей, требует, чтобы мы начали сначала. Резюмирую: наши разногласия с т. Цилигой гораздо глубже и непримиримее, чем ему кажется. У нас сами методы мышления различны. Откровенно говоря, я думаю, что по методу мышления Цилига гораздо ближе к меньшевикам, чем к нам, и что его тяга к ним не случайна. Разумеется, если, проделав известный опыт в новых условиях, т. Цилига убедится в ошибочности своей коалиции с Даном и заявит об этом открыто, я буду рад убедиться в ошибочности своей собственной оценки политической физиономии Цилиги, и нашему сотрудничеству на страницах "Бюллетеня" не будет препятствий, несмотря на разногласия по важным вопросам и несмотря на то, что "Бюллетень" - не дискуссионный орган. Но это вопрос будущего. Что касается настоящего, то я считаю совершенно исключенным одновременное сотрудничество в "Соц[иалистическом] вестнике" и в "Бюллетене оппозиции". Я уверен, что по этому вопросу в рядах б[ольшевиков]-л[енинцев] не может быть и нет никаких разногласий. Л.Троцкий 3 июня 1936 г. Дополнение к замечаниям по поводу письма т. Цилиги Письмо настолько противоречит марксистскому методу политики, что нелегко даже найти наиболее важные опровержения. Цилига говорит: если с Блюмом против фашистов, то почему не с Даном против сталинской "реакции"? Одну сторону этого "довода" я уже кратко рассмотрел, а вот другая сторона. Блюм по сравнению с фашистами представляет меньшее зло. Но можно ли сказать, что меньшевики представляют меньшее зло по сравнению со сталинцами? Ни в коем случае. Если бы мы имели в СССР выбор только между сталинцами и меньшевиками, мы должны были бы, конечно, выбрать сталинцев, ибо меньшевики способны лишь послужить ступенькой для буржуазии, которая разрушила бы плановое хозяйство и установила бы в стране режим, представляющий сочетание истинно русского фашизма с китайским экономическим хаосом. Страна оказалась бы экономически отброшена на полстолетия назад. Плановое начало есть единственное спасение независимости СССР и ее будущего. Сталинцы тоже готовят взрыв планового хозяйства, но у них другие сроки: мы можем надеяться, что пролетариату удастся справиться с бюрократией, прежде чем она сама взорвет и обобществленные формы собственности. Кому угодно, пусть называет советский режим "государственным капитализмом", но как показывают все пять частей света, только этот режим способен еще развивать производительные силы. Не видеть этого факта из-за подлостей бюрократии, значит быть либеральчиком, а не марксистским революционером. Новый революционный подъем и задачи IV Интернационала 1. Июньская стачка открывает новый период во внутреннем развитии Франции и Бельгии190. Она вызовет, несомненно, не только дальнейшее обострение классвой борьбы в этих странах, но также, с тем или другим запозданием, массовые движения на протяжении значительной части Европы, в том числе и в Великобритании, возможно - и за океаном. Испанская революция выходит таким образом из изолированности. 2. Июньская стачка показала, сколько возмущения и готовности к брорьбе скопилось под обманчивой корой пассивности в пролетарских массах города и деревни за годы кризиса и реакции. Она раскрыла сочувствие к борьбе рабочих со стороны широких масс городской мелкой буржуазии и крестьянства. Она обнаружила, наконец, крайнюю неустойчивость всего режима, неуверенность в себе господствующих классов, их метания между Леоном Блюмом и де ла Рокком. Эти три условия: готовность к борьбе всего пролетараиата; острое недовольство низов мелкой буржуазии; разброд в лагере финансового капитала, - представляют основные предпосылки пролетарской революции. 3. Боевое выступление масс приняло и на этот раз характер всеобщей стачки. Частные, корпоративные требования, важные сами по себе, явились для передовых рабочих необходимым средтвом, чтобы после долгого периода неподвижности поднять и сплотить против буржуазии и ее государства как можно более широкие массы. Всеобщая стачка, открывающая период революционных боев, не может не сочетать в себе корпоративные и частные требования с общими, хотя бы еще не ясно выраженными задачами всего класса. В этом сочетании - ее сила, залог спайки между авангардом и глубокими резервами класса. 4. Наша французская секция за последние годы поставила всеобщую стачаку в центре своей пропаганды. В отличие от всех остальных партий и группировок, говорящих от имени рабочего класса, французские большевики-ленинцы своевременно оцекили положение как предреволюционное, правильно поняли симптоматрическое значение стачечных взрывов в Бресте и Тулоне и под непрерывными ударами оппортунистов и социал-патриотов (Соцпартии, Компартии, С.Ж.Т.) при противодействии центристов Марсо Пивера и пр.) готовили своей агитацией всеобщую стачку. На плодородной почве горсть семян дает большие всходы. Так в условиях социального кризиса и возмущения масс небольшая организация, бедная материальными средствами, но вооруженная правильными лозунгами, оказала неоспоримое влияние на ход революционных событий. Бешеная травля большевиков-ленинцев со стороны всей капиталистической, социал-демократической, сталинской и синдикальной печати, как и репрессии полиции и судей Леона Блюма, служат внешним полдтверждением этой истины. 5. Ни одна из официальных рабочих организаций во Франции, как и в Бельгии, не хотела борьбы. Стачки возникали против воли синдикатов и обеих партий. Только поставленные перед свершившимся фактом, официальные вожди "признавали" стачку, чтобы тем скорее задушить ее. Между тем, дело шло пока о сравнительно "мирном" движении под частичными лозунгами. Можно лишь на минуту сомневаться в том, что во время открытой борьбы за власть аппараты Второго и Третьего Интернационалов, подобно партиям русских эсеров и меньшевиков в 1917 г., окажутся целиком в распоряжении буржуазии против пролетариата? Необходимость нового Интернационала как мировой партии пролетарской революции снова и неоспоримо доказана событиями во Франции и Бельгии. 6. Тем не менее прямым и непосредственным последствием великой июньской волны является исключительно быстрый рост старых организаций. Факт этот исторически вполне закономерен. Так, меньшевики и эсеры лихорадочно росли после февральской революции 1917 г., которой они, как социал-патриоты, не хотели во время войны; германская демократия быстро разбухала после революции 1918 г., которая пришла против ее воли. Прежде чем обнаружить свою несостоятельность перед всем классом, оппортунистические партии становятся на короткое время прибежищем самых широких масс. Быстрый рост социалистической и особенно "коммунистической" партий во Франции является верным симптомом революционного кризиса в стране и готовит в то же время смертельный кризис партий Второго и Третьего Интернационалов. Не меньшее значение имеет неслыханно быстрый рост профессиональных союзов во Франции. Увеличивая по видимости вес и значение объединенного реформистско-сталинского синдикального штаба (Жуо, Ракамон191 и пр.), прилив новых миллионов рабочих и служащих подкапывает на самом деле сам фундамент консервативного синдикального аппарата. 7. Большие массовые движения - лучшая проверка для теорий и программ. Июньская стачка показывает, насколько ложны ультра-левые, сектантские теории насчет того, будто профсоюзы вообще "отжили" свое время и должны быть заменены другими организациями или же будто наряду со старыми, консервативными профсоюзами нужно строить новые, "настоящие". На самом деле в революционную эпоху борьба за экономические требования и социальное законодательство не прекращается, наоборот, получает небывалый размах. Свежие сотни тысяч и миллионы рабочих, вливающиесмя в профсоюзы, разрушают рутину, расшатывают консервативный аппарат, позволяют революционным партиям строить в союзах свои фракции, завоевывать влияние и успешно бороться за руководящую роль в профессиональном движении. Революционная партия, которая неспособна вести в массовых организациях систематическую и успешную работу, окажется еще менее способна создавать свои собственные профсоюзы. Все попытки такого рода обречены на крушение. 8. Вопреки заверениям вождей Второго и Третьего Интернационалов, нынешний капитализм уже неспособен ни дать работу всем рабочим, ни повысить жизненный уровень работающих. Издержки социальных реформ финансовый капитал перелагает на самих же рабочих и на мелкую буржуазию путем повышения цен, открытой или замаскированной инфляции, налогов и пр. Сущность нынешнего "этатизма", государтвенного вмешательства - в "демократических", как и в фашистских странах - состоит в том, чтобы спасти загнивающий капитализм ценою снижения жизненного и культурного уровня народа. Другого пути на основе частной собственности нет. Программы народных фронтов Франции, Испании, как и программа бельгийской коалиции192, представляют заведомый мираж и обман, подготовку нового разочарования рабочих масс. 9. Полная безнадежность положения мелкой буржуазии в условиях загнивающего капитализма приводит к тому, что - вопреки постыдным теориям "социальной гармонии" Леона Блюма, Вандервельде, Димитрова, Кашена и К░ - социальные реформы в пользу пролетариата, неустойчивые и обманчивые сами по себе, ускоряют разорение мелких собственников города и деревни, толкая их в объятия фашизма. Серьезный, глубокий и длительный союз пролетариата с мелкобуржазными массами в противовес парламентским комбинациям с радикальными эксплуататорами мелкой буржуазии возможен только на основах революционной программы, т. е. захвата власти пролетариатом и переворота в отношениях собственности в интересах всех трудящихся. "Народный фронт", как коалиция с буржуазией, есть тормоз революции и предохранительный клапан империализма. 10. Первый шаг к союзу с мелкой буржуазией есть разрыв блока с буржуазными радикалами во Франции и Испании, с католиками и либералами - в Бельгии и пр. Эту истину необходимо на основании опыта разъяснить каждому социалистическому и коммунистическому рабочему. Такова центральная задача момента. Борьба против реформизма и сталинизма есть на данный момент борьба прежде всего против блока с буржуазией. За честное единство трудящихся, против бесчестного единства с эксплуататорами! Долой буржуа из народного фронта! "Долой министров-капиталистов!" 11. О дальнейших сроках революционного развития сейчас возможны только предположения. Благодаря исключительным условиям (поражения в войне, крестьянская проблема, большевистская партия), русская революция совершила свое восхождение - от низвержения абсолютизма до завоевания власти пролетариатом - в течение 8 месяцев. Но и за этот короткий срок она знала апрельскую вооруженную манифестацию, июльское поражение в Петрограде и попытку Корнилова произвести контрреволюционный переворот в августе. Испанская революция длится с приливаими и отливами уже пять лет. За этот период рабочие и бедные крестьяне Испании обнаружили такой великолепный политический инстинкт, развернули столько энергии, самоотверженности, героизма, что государственная власть давно уже была бы в их руках, если бы руководство хоть сколько-нибудь соответствовало политической обстановке и боевым качествам пролетариата. Истинными спасителями испанского капитализма явились и остаются не Замора, не Асанья193, не Хиль Роблес194, а вожди социалистических, коммунистических и анархо-синдикалистских организаций. 12. То же самое относится ныне к Франции и Бельгии. Если бы партия Леона Блюма была действительно социалистической, она могла бы, опираясь на массовую стачку, низвергнуть в июне буржуазию почти без гражданской войны, с минимальными потрясениями и жертвами. Но партия Блюма есть буржуазная партия, младшая сестра гнилого радикализма. Если бы в свою очередь "коммунистическая" партия имела что-либо общее с коммунизмом, она с первого дня стачки исправила бы свою преступную ошибку, разорвала бы своей гибельный блок с радикалами, призвала бы рабочих к созданию заводских комитетов и советов и установила бы тем самым в стране режим двоевластия, как кратчайший и наиболее надежный мост к диктатуре пролетариата. Но аппарат коммунистической партии есть на самом деле лишь одно из орудий французского империализма. Ключем к дальнейшей судьбе Испании, Франции, Бельгии является проблема революционного руководства. 13. Тот же вывод вытекает полностью из уроков международной политики, в частности, из так называемой "борьбы против войны". Социал-патриоты и центристы, особенно французские, в оправдание своего прислужничeства Лиге Наций ссылались на пассиность масс, в частности на их неготовность применять бойкот к Италии во время ее разбойничьего нападения на Абиссинию195. Тем же доводом пользуются для прикрытия своей прострации пацифисты типа Макстона. В свете июньских событий становится особенно ясно, что массы не реагировали на международнеые провокации империализма только потому, что их обманывали, усыпляли, тормозили, парализовали, деморализовали их собственные руководящие организации. Если бы советские профессиональные союзы подали в свое время пример бойкота Италии, движение, как степной пожар, неминуемо охватило бы всю Европу, весь мир и сразу стало бы грозным для империалистов всех стран. Но советская бюрократия запретила и подавила какую бы то ни было революционную инициативу, заменив ее пресмыкательством Коминтерна перед Эррио, Леоном Блюмом и Лигой Наций. Проблема междунарлдной политики пролетариата, как и внутренней, есть проблема революционного руководства. 14. Всякое подлинно массовое движение освежает атмосферу, как гроза, и попутно разрушает всякого рода политические фикции и двусмысленности. Жалким и ничтожным оказыввется в свете июньских событий лозунг "объединения" двух Иентернационалов, которые и так уже достаточно объединены в предательстве интересов пролетариата, или домашние рецепты Лондонского бюро (2 ), которое колеблется между всеми возможными направлениями и всегда выбирает худшее. Июньские события обнаружили заодно полную несостоятельность анархизма и так называемого "революционного синдикализма". Ни тот, ни другой, поскольку они вообще существуют на земле, не предвидели событий и ничего не сделали для их подготовки. Пропаганда всеобщей стачки, заводских комитетов, рабочего контроля велась политической организацией, т. е. партией. Иначе и не может быть. Массовые организации рабочего класса остаются бессильны, нерешительны, растеряны, если их не вдохновляет и не ведет вперед тесно сплоченный сознательнывй авангард. Необходимость революционной партии доказана с новой силой. 15. Так все задачи революционной борьбы неуклонно ведут к одной: созданию нового, подлинно революционного руководства, стоящего на уровне задач и возможностей нашей эпохи. Прямое участие в движении масс, смелые, до конца доведенные классовые лозунги, ясная перспектива, самостоятельное знамя, непримиримость к соглашателям, беспощадность к предателям - это и есть путь IV Интернационала. Смешно и нелепо рассуждать о том, своевременно ли его "основывать". Интернационал не "основывают", как кооператив, а создают в борьбе. На вопрос педантов о "своевременности" ответили июньские дни. Дальнейшим спорам места нет. 16. Буржуазия ищет реванша. Новый социальный конфликт, сознательно готовящийся в штаб-квартирах крупного капитала, примет несомненно на первых шагах своих характер крупной провокации или серии провокаций по адресу рабочих. Одновременно идет усиленная подготовка "распущенных" фашистских организаций. Столкновение двух лагерей во Франции, в Бельгии, в Испании безусловно неизбежно. Чем больше вожди народнонго фронта "примиряют" классовые противоречия и тушат революционную борьбу, тем более взрывчатый и конвульсивный характер она получит в ближайший период, чем больше жертв она причинит, тем менее защищенным окажется пролетариат перед лицом фашизма. 17. Секции Четвертого Интернационала ясно и отчетливо видят эту опасность. Они открыто предупреждают о ней пролетариат. Они учат авангард организовываться и готовиться. Вместе с тем они с презрением отбрасывают политику умывания собственных рук; они отождествляют свою судьбу с судьбой борющейся массы, какие бы тяжкие удары ни пали на нее в ближайшие месяцы и годы. Они участвуют в кадждом акте борьбы, чтобы внести в него как можно больше ясности и организованности. Они неутомимо призывают к созданию заводских комитетов и советов. Они связываются с лучшими рабочими, выдвинутыми движением наверх, и рука об руку с ними строят новое революционное руководство. Своим примером и своей критикой они ускоряют формирование революционного крыла в старых партиях, сближаются с ним в процессе совместной борьбы и увлекают его на путь Четвертого Интеренационала. Участие в живой борьбе всегда на передовой линии огня, работа в профессиональных союзах и строительство партии идут одновременно, взаимно оплодотворяя друг друга. Все боевые лозунги: рабочий контроль, рабочая милиция, вооружение рабочих, правительтво рабочих и крестьян, социализация средств производства, - неразрывно связываются с созданием рабочих, крестьянских и солдатских советов. 18. Тот факт, что в момент массовой борьбы французские большевики-ленинцы сразу оказались в центре политического внимания и ненависти классовых врагов, отнюдь не является случайным, наоборот, безошибочно предсказывает будущее. Большевизм, который кажется сектантством филистерам всех мастей, сочетает на самом деле идейную непримиримость с величайшей чуткостью в отношении движения масс. Сама идейная непримиримость есть не что иное, как очищение сознания передовых рабочих от рутины, косности, нерешительности, т. е. воспитание авангарда в духе самых смелых решений, подготовка его к участию в массовой борьбе не на жизнь, а на смерть. 19. Ни одна революционная группировка в мировой истории не стояла еще перед таким страшным давлением, как группировка IV Интернационала. "Коммунистический манифест" Маркса-Энгельса говорил об объединившихся против коммунизма силах "папы и царя... французских радикалов и немецких полицейских". Из этого списка выпал только царь. Но сталинская бюрократия представляет ныне неизмеримо более грозное и вероломное препятствие на пути мировой революции, чем некогда самодержавный царь. Авторитетом Октябрьской революции и знаменем Ленина Коминтерн прикрывает политику социал-патриотизма и меньшевизма. Мировая агентура ГПУ уже сейчас, рука об руку с полицией "дружественных" империалистических стран, ведет систематическую работу против Четвертого Интернационала. В случае наступления войны объединенные силы империализма и сталинизма обрушат на революционных интернационалистов неизмеримо более свирепые преследования, чем те, какие генералы Гогенцоллерна совместно с социал-демократическми палачами обрушили в свою время на Люксембург, Либкнехта и их сторонников. 20. Секции Четвертого Интернационала не пугаются ни грандиозности задач, ни ожесточенной ненависти врагов, ни даже своей собственной сегодняшней малочисленности. Уже сейчас борющиеся массы, еще не сознавая того, стоят гораздо ближе к нам, чем к своим официальным вождям. Под ударами надвигающихся событий в рабочем движении будет идти все более быстрая и глубокая перегруппировка. Во Франции социалистическая партия окажется скоро вытеснена из рядов пролетариата. В коммунистической партии надо с уверенностью ждать расколов. В профсоюзах создастся могущественное левое течение, восприимчивое к лозунгам большевизма. В иной форме, но одинаковые же по существу процессы произойдут и в других странах, вовлеченных в революционный кризис. Организации революционного авангарда выйдут из изолированности. Лозунги большевизма станут лозунгами масс. Ближайшая эпоха будет эпохой Четвертого Интернационала. [Л.Д.Троцкий] [Не ранее июня 1936 г.] Испанский урок Европа превратилась в огромную и очень суровую школу для пролетариата. В одной стране за другой разыгрываются события, которые требуют от рабочих великих жертв кровью, но которые до сих пор приводили к победе врагов пролетариата (Италия, Германия, Австрия...). Политика старых рабочих партий показывает, как нельзя руководить пролетариатом, как нельзя подготовить победу. Гражданская война в Испании сейчас, когда пишутся эти строки, еще не закончилась. Рабочие всего мира страстно ждут вести о победе испанского пролетариата. Если эта победа, как мы твердо надеемся, будет одержана, придется сказать: рабочие победили на этот раз, несмотря на то, что их руководство сделало все для того, чтоб подготовить поражение. Тем больше чести и славы испанским рабочим! Социалисты и коммунисты принадлежат в Испании к Народному фронту, который однажды уже предал революцию, но благодаря рабочим и крестьянам одержал снова победу и создал в феврале "республиканское" правительство196. Через шесть месяцев после этого "республиканская" армия выступает в поход против народа197. Выходит так, что правительство Народного фронта содержало на народные деньги офицерскую касту, снабжало ее авторитетом, властью, оружием, отдавало ей под команду молодых рабочих и крестьян, - и все это для того, чтобы облегчить ей подготовку разгрома рабочих и крестьян. Мало того: и сейчас, во время гражданской войны, правительство Народного фронта делает все, что может, чтобы затруднить победу. Гражданская война ведется, как известно, не только военными, но и политическими мерами. В чисто военном смысле испанская революция пока еще слабее врага. Ее сила в том, что она может поднять на ноги большие массы. Она может даже отнять у реакционного офицерства его армию: для этого надо только серьезно и смело выдвинуть программу социальной революции. Нужно провозгласить, что земля, заводы, фабрики переходят отныне от капиталистов к народу. Нужно на деле приступить к осуществлению этой программы в тех районах, где власть в руках рабочих. Фашистская армия не выдержала бы действия такой программы в течение 24 часов: солдаты связали бы своих офицеров по рукам и ногам и доставили бы их в ближайшие штабы рабочей милиции. Но буржуазные министры не могут допустить такой программы. Тормозя социальную революцию, они заставляют рабочих и крестьян проливать в десять раз больше крови в гражданской войне. В довершение всего эти господа надеются после победы снова разоружить рабочих и потребовать от них уважения к священным законам частной собственности. Такова подлинная суть политики Народного фронта. Все остальное - фразы и ложь! Сейчас многие сторонники Народного фронта укоризненно покачивают головами по адресу мадридских правителей: "Как же это они не досмотрели? Почему они не произвели вовремя чистку армии? Почему не приняли необходимых мер?" Особенно много таких критиков во Франции, где, однако, политика вождей Народного фронта ничем решительно не отличается от политики их испанских коллег. Несмотря на суровый испанский урок, можно сказать заранее, что правительство Леона Блюма никакой серьезной чистки армии не произведет. Почему? Потому что рабочие организации находятся в коалиции с радикалами, следовательно, в плену у буржуазии. Наивно плакаться по поводу того, что испанские республиканцы, или социалисты, или коммунисты че