истнул.
- Че, ночевать негде? - Спросил он сочувственно. - Пошли к нам.
Лена испытывающе рассматривала парней. Страха они у нее почему-то не
вызывали. Позже она не могла понять, что же такое случилось с нею. Но тогда,
в тот момент, она чувствовала только какое-то пустое, холодное безразличие -
безразличие ко всему, что с ней сейчас происходило.
- Да, пойдем, не бойся, - сказал тип с фингалом. - Прозвучало это чуть
нахально, но по-дружески.
Лена равнодушно кивнула.
- Пошли.
Они поднялись в подъезд. Дверь подвала была разворочена. В середине ее
красовалась дыра, в которую легко можно было просунуть голову. Ничего
похожего на замок или же на защелку не было в помине. Тип с фингалом полез
первым. Он сделал несколько шагов и исчез в темноте. Лена двинулась следом.
Низко наклонив голову, она пробиралась на ощупь вдоль узкого глухого
коридорчика. Субъект в кожаной куртке двигался сзади. Вскоре Лена увидела
отблески света и, свернув за угол, все трое очутились в маленькой комнатке с
низким потолком, которую освещала яркая лампочка без какого-либо абажура,
привинченная к потолку. Тут сидела компания - четверо парней и трое девиц.
Поглядев на них внимательно, Лена уже окончательно поняла, куда она попала.
- О, Валек пришел! - Радостно взвизгнула рыжая, общипанного вида девка
с сигаретой во рту. - А эт - хто? - Она увидела Лену.
- Ночевать негде, - коротко объяснил тот, кого она назвала Вальком.
Рыжая девица оценивающе оглядела Лену и презрительно хмыкнула.
- Понятно.
Она высокомерно отвернулась в сторону, всем своим видом показывая, что
новоприбывшая нисколько ее не интересует. Другие две девицы тоже не выразили
ни малейшей симпатии к Лене, но продолжали ее рассматривать. Парень, сидящий
в углу на корточках, сплюнул на пол и хрипло захохотал.
- Валек, - заявил он весело, - ты должен седня Лерку отодрать, или она
тебе еще хрен когда даст.
Валек - тип с фингалом, тот самый, кто пригласил Лену спустится, сунул
руки в карманы дырявых штанов и с вызовом поглядел на рыжеволосую, которая
демонстративно продолжала смотреть в сторону.
- Ни хрена! - Бросил Валек. - Пусть попробует! - Он подошел к угрюмому,
низкорослому парню, самому младшему, видимо, в этой компании, который молча
сидел у стены на ящике и сосредоточенно разглядывал пустой стакан из-под
водки. - Подвинься, Косой.
Косой пересел на самый край. Валек деловито плюхнулся на ящик и
устроился, раздвинув ноги. Он посмотрел на Лену.
- Садись, вон - рядом с Горбом, - Валек указал на усатого кавказца,
пристроившегося возле Лерки. Кавказец усмехнулся.
Лена покачала головой. Она обвела взглядом комнату, подобрала в углу
пустой ящик и поставила его у стены, подальше от всех.
Один из парней, самый старший по виду и явно - главный, восседал на
старой побитой тумбочке в центре комнаты. Он был в потертой джинсовке, щеку
его украшал длинный глубокий шрам. И если по физиономии любого из этой
компании читалось, что он уже знает про жизнь все, что только можно узнать,
то у парня со шрамом на морде было в глазах написано, что, вот, ему известно
еще больше. Он посмотрел на Лену, как только та появилась в комнате, но тут
же и отвернулся, не выразив никакого интереса. Сейчас он молча достал
початую бутылку сорокоградусной и начал разливать ее по стаканам, протянутым
к нему со всех углов комнаты. В сторонке Лена увидела скромно ожидающую
своей очереди компанию запечатанных бутылей, в другом углу - валялись
пустые. Ничего похожего на закуску не было видно нигде.
- Держи, - тип со шрамом протянул Лене грязный стакан, до краев
наполненный водкой.
- Я не буду пить, - Лена покачала головой. - Я не пью водку.
- Говорю - держи, - в голосе у того зазвучала уже открытая угроза.
- А я говорю, что я не пью водку, - ответила Лена все так же спокойно.
- По моему, она нас не уважает, - Валек начал медленно приподниматься с
места.
В комнате воцарилась тягостная тишина. Главный продолжал держать стакан
с водкой в протянутой руке. Все выжидательно смотрели на Лену. Та пошарила
незаметно в кармане и нащупала там разряженный, ледяной пистолет. Парень со
шрамом вдруг обернулся к Вальку.
- Сядь! - Приказал он ему.
Валек покорно присел.
- Не хочет - не надо. - Главарь передал стакан сидящей с ним рядом
оборванной девке в грязной потрепанной кофте.
Пили не чокаясь и не закусывая. Залпом опрокидывали стаканы в рот и,
морщась, глотали водку. Стакана здесь было только четыре, и они проворно
переходили из рук в руки. Вся компания, не переставая, курила, и в комнате
столбом стоял едкий удушливый дым дешевых сигарет.
- Я седня Клопа видела, - Лерка, затянувшись, выпустила облако серого
дыма. - У них той ночью мусора были. Загребли всех...
- Ментов ненавижу, сука, - Валек аж сплюнул на пол.
- Маг у них двухкассетный японский забрали. Сигареты, бабки - у кого
что нашли. У Клопа ножик был классный - финский. Тоже взяли. Всех отпустили
наутро, кроме Железяки. На нем мокруха висела.
- Хреново ему, - пожалел Железяку тип со шрамом. - Петрофан получит, не
меньше.
Все молчали, размышляя над участью горемычного Железяки.
- Щас на зоне - совсем херово, - сказала одна из девиц. - Понс
рассказывал. У них там менты зверели по черному. На зоне как: замочит мусор
зэка при побеге - ему день отпуска. Они так и делали. Захотел в отпуск -
зэка шлепнул какого-нибудь, кинул его на проволоку - вроде, как при побеге -
и день можешь гулять.
- Падлы, - подала голос Лерка. - Сама бы всех ментов положила.
- Я бы первого - нашего участкового замочил, - поддержал ее мнение
Горб. - Ведь такая сука! На той неделе, вон, идем после смены с кентами. Ну,
вмазали, там. Видим - чувак идет. Морда у него хреновая. Мы ему в бубен дали
и идем дальше, никого, в натуре, не трогаем. А тут нас, сука, менты берут -
козлы вонючие и - к себе, в мусарню. Че мы такого сделили? А они нас месили
- всю ночь. И этот... участковый... я б его мозги, сука, по сортиру два часа
размазывал...
- Понс говорил, - продолжала девица, - у них там менты брали от скуки
кого-нибудь и тащили в карцер. Подвешивали головой вниз и мочили по пяткам.
Боль потом, говорит, такая - неделю ходить не можешь. На пятку станешь и:
как ножом тебя - аж до задницы.
- У нас то же самое на губе делали, когда я в стройбате служил, в
Североморске, - подал голос какой-то угрюмый тип в рваном свитере.
- Твой Понс ни хера не знает, - Валек выпил водку и затянулся очередной
сигаретой. - Он сидел по 117-ой, петухом был там, жопу всем подставлял.
- Ты видел?! - Девица нервно подскочила на месте. - Не видел, а гонишь!
- Сама гонишь. - Невозмутимо ответил Валек. - Всех опускают, кто сидит
по 117-ой.
- Это - правда, - авторитетно прокомментировал тип со шрамом. - Когда я
сидел, мы на всех юбку надевали - кто по 117-ой шел.
- А когда я сидел, - начал делиться своими воспоминаниями парень в
рваном свитере, - мы, раз, помню, глядим - бабка идет какая-то, козу на
веревке тащит. Мы ее подозвали. "Сока, - спрашиваем, - за козу хочешь?"
Вобщем, поторговались. Собрали капусту и бабке отдали, а козу пропихнули
через проволоку. Короче, мы ее дрючили все в очередь. А потом - зарезали и
сожрали. Еще помню: у нас, раз, два кадра свалили. Только чуть отбежали,
видят - коза пасется. Они ее протянули по очереди и смылись. Коза та потом с
месяц еще, наверное, подходила к колючке и блеяла: еще, сука, хотела.
- Гонишь ты все! - Уверено заявила Лерка, бросив окурок на землю и
раздавив его пяткой своего ботинка. - Не было этого.
- А ты заглохни!
- Сам заглохни! - Лерка глянула на него. - А то заглохну щас!
По тому, как тот сразу притих, Лена поняла, что блатная девица Лерка
пользуется в этой компании неженским авторитетом.
Когда опустела очередная бутылка, Горб бросил ее в угол и достал
следующую, собираясь откупоривать.
- Погоди, - остановил его Валек, - может, косяк по кругу запустим?
- Давай косяк. - Горб спрятал бутылку.
- Как насчет косяка? - Валек вопросительно оглядел компанию.
Никто не был против. Подрагивающими пальцами Валек достал из пачки
"БАМа" одну сигарету, выпотрошил из нее табак и аккуратно всыпал туда из
пакетика растертую коноплю. Кончик сигареты он оставил свободным и тщательно
его закрутил. Скоро косяк задымился, и вся компания начала жадно обсасывать
его по очереди, боясь пропустить хотя бы каплю драгоценного дыма. Когда
кто-нибудь брал губами фильтр, всегда находился желающий подержать во рту
дымящийся кончик. Рискуя обжечься, он с наслаждением втягивал в свои отекшие
от курева легкие несколько капель сладковатого на вкус дурмана.
...Настроение у всех заметно улучшилось. Никого больше не тянуло на
грустные темы.
- Мы вчера, сука, с Обезей нажрались, - начал радостно рассказывать
Валек. - Я из сортира иду, а он, мудак, стругает прям на пол. "Ты, - говорю,
- падла, это потом убирать будешь?" Мы с ним, сука, хлестали "Смирновскую".
У него бабки с позавчера завелись: он какого-то фраера на вокзале раздел.
Заточку ему показал тока: тот сразу и кожух с себя снял и лопатник вытащил -
прикол, в натуре! - Валек усмехнулся.
- За Обезей менты седня приходили, - сообщила Лерка без выражения.
- Кто те сказал? - Валек с интересом на нее уставился.
- Верка рассказывала. Она видела днем, как его вели.
- Вот, с-сука! - Выругался Валек, - Он у меня, падла, штуку занял,
говорит - верну через пару дней.
- Вернет, - тип со шрамом усмехнулся мрачно. - Если не загремит на
два-три года. - Потом добавил, - К деловым лучше не лезть. Проще лоха
раздеть какого-нибудь.
Косяк пошел по второму кругу, по третьему, и на четвертом закончился.
На столе появилась очередная бутылка водки. Когда она вышла, смастерили
новый косяк. В комнате царило веселье. Смеялись так, словно смотрели
кинокомедию. Лена сама не заметила, как уснула. Как долго она спала, для нее
так и осталось загадкой. Очнулась, когда почувствовала, что чьи-то пальцы
неровно и жадно ее ошупывают. Открыв клаза, Лена увидела Валька. Тот сидел
на корточках, наклонившись над ней и спешно пытался раздеть. Руки его не
слушались, каждая пуговица давалась медленно и с трудом. Вся остальная
компания была в отключке: парни и девицы лежали обнявшись; кто - где, в
разных позах. Лампочка вверху продолжала гореть: она никому не мешала.
Валек был настолько занят, что не заметил, как Лена проснулась.
Прервался он только, когда в подбородок ему уперлось стальное дуло макарова.
Валек не шевелился несколько секунд: обдумывал ситуацию.
- Убери, - сказал он наконец. Голос его звучал спокойно, но язык
двигался с трудом. - Я сейчас друзей разбужу. Мы тогда по тебе все
пройдемся.
Лена с силой заехала ему в лоб рукояткой. Валек сполз вниз, не издав ни
звука. Лена встала, засунула пистолет в карман и, стараясь ступать, как
можно более тихо, выбралась из подвала.
Глава 9.
Ресторан "Краснодар", что на углу Мира и Красной, все еще блестел
своими огоньками на оживленную улицу, но уже не манил прохожих: время было
позднее, и ресторан закрывался. Оттуда кучками и в одиночестве вываливали
подвыпившие кавказцы, проститутки, мелкие урки и крутые мафиози, их друзья в
штатском с милицейскими удостоверениями, фарцовщики - словом, все те, кому
карман жгут не слишком тяжело доставшиеся деньги. В сторонке дежурил
милицейский "бобик": пьяные драки здесь - не редкость.
У входа, спрятавшись в тень, стоял высокий темноволосый молодой
человек. Он курил, и внимательный взгляд его из-под низко надвинутой на
глаза кепки ощупывал каждого, кто появлялся из ресторана. Увидев серое
"Жигули" через дорогу, молодой человек всмотрелся пристально. Номера
прочитать было нельзя, но стало понятно сразу: это та машина, которую он
ждет. "Жигули", миновав патрульный "бобик" и проехав еще метров десять,
притормозило. Молодой человек выплюнул сигарету и быстро пошел к машине.
- Валет? - Шофер узнал его сразу. Нервно оглядевшись, посмотрел на
"бобик". - Не боишься, что заметут?
Парень залез в машину и спокойно плюхнулся на заднее сиденье.
- Здесь слишком много ментов, - сказал он. - Никто не будет меня тут
искать. - Потом спросил: - Ждешь Павловского?
- Должен сейчас выйти.
Тот, кого они вдвоем дожидались, появился минут через десять. Это был
немолодой уже человек, и выглядел он на пятьдесят с хвостиком. Череп его
украшала солидная лысина, прикрытая старомодного вида шляпой, а
немногочисленные волосы успели поседеть местами. Чувствовалась кабинетная
выправка, а манеры выдавали человека, привыкшего командовать себе подобными.
Одет он был в бежевый плащ и мятый костюм с галстуком. Павловский Алексей
Михайлович четвертый год уже, как занимал кресло главного редактора
еженедельника "Заря Кубани" - оплота местной национал-патриотической мысли.
Увидев молодого человека в кепке, он не сказал ничего. Только покачал
головой.
- Думал, я уже в морге? - Неуклюже пошутил тот.
- Если не исчезнешь из города, точно там окажешься. - Павловский
устроился рядом с ним на сиденье. Мимо проследовал какой-то тип в сером
костюме. Он взад-вперед прохаживался по тротуару, словно кого-то ждал.
Внимательно оглядел тех, кто сидел в машине.
- Похож на мента, - предположил шофер.
- Наверняка - мент. - Валет вытащил из кармана плаща пистолет и положил
его на колени.
Алексей Михайлович занервничал.
- Езжай быстрее. - Он с тревогой посмотрел на оружие. - Незачем тут
торчать.
- Какие новости? - Спросил Валет, когда их машина уже вывернула на
другую улицу.
Павловский смотрел в окно.
- Ахмет говорил вчера с Султаном. Тот - ни в какую. Илюшенко тоже
против. Оба боятся, что если мы начнем поставлять оружие сербам, то этим
наверняка заинтересуются Интерпол и разведки; словом, не хотят осложнений.
- Илюшенко-то чего боится? - Валет повертел в руке пистолет и спрятал
его снова в карман.- Он и с Ельциным и с Егоровым на - "ты".
- Дьяконов тоже с Ельциным на "ты" был. И потом, как раз Илюшенко-то и
есть чего бояться. Он - не Султан, он на виду. Ему потом, в случае чего,
труднее будет исчезнуть.
- Ахмет, он - что, настолько с ними завязан?
- Завязан. У них общие каналы с Султаном. Но у того больше реальной
власти и, значит, силы. Ахмету здесь остается только подчинится.
- Я бы на его месте разобрался и с Султаном и с Илюшенко.
Павловский молчал, и Валет понял, что Алексею Михайловичу этот разговор
не нравится.
- Боишься, что к тому и идет? - Спросил Валет.
Павловский ответил не сразу. Он нервно потискал ручку двери и, не
отрываясь, смотрел в окно.
- Я - старый человек, - сказал он, наконец. - Я хочу спокойно дожить,
что мне отмеренно и умереть тихо в своей постели, а не от автоматной очереди
где-нибудь в подъезде. Но я, все-таки думаю, что мы должны помочь нашим
братьям по вере.
Валет сморщился.
- Слушай... Бодягу будешь читателям своим разводить... Пожалуйста.
Павловский недовольно на него покосился. Валет понял, что перебрал.
- Алексей Михайлович, - он изобразил сейчас подчеркнутое дружелюбие. -
У нас с вами общие интересы, но ваши взгляды меня не касаются. То, что мы с
вами делаем - бизнес. А что до веры, это уже - личное дело каждого. Идет?
Павловский не ответил.
- Еще - неприятности. - Сказал он, помолчав. - Летом Ахмет посылал
своего человека в Югославию. Уже несколько месяцев от того никаких известий.
- Павловский глядел, как за окном проплывают мокрые и грязные улицы
декабрьского Краснодара. - Ты лучше скажи, что сам думаешь делать. Угрозыск
тебя ищет везде, а ты по Красной разгуливаешь. Честно скажу - Ахмет
предлагал разобраться с тобой: подкинуть Красикову - с дыркой в башке.
Валет нахмурился. Потом, поглядев в окно, кивнул.
- Я от него другого не ждал.
- Хоть бы сказал мне "спасибо".
- Пожалуйста.
Павловский помолчал.
- Ясно. Но чтобы ты знал, что я - не Ахмет и ценю людей, которые на
меня работают, предлагаю тебе - исчезни завтра же месяца на два. Билет в
Стамбул, паспорт и деньги я устрою. Если останешься здесь - либо Красиков до
тебя доберется, либо Ахмет решит, что ты все-таки мешаешь ему, и я уже ничем
не смогу тебе помочь. Думай.
Валет кивнул.
- Думать не над чем. Я согласен. Но только одно - в Стамбул поеду не
завтра, а через три дня.
- Почему? - Павловский устало посмотрел на него.
- Я должен здесь кое-что уладить.
- Что? - Алексей Михайлович глядел на молодого человека с жалостью.
- Мне нужно вытащить кое-кого.
- Кого ты хочешь вытащить? Говори.
- Вы ее не знаете.
- И все-таки.
- Артемина. Лена. Говорит о чем-нибудь?
Павловский покачал головой.
- Ни о чем.
- Это не та, которая двух ментов положила сегодня? - Подал голос шофер
Юра.
- Она самая, - кивнул Валет.
- Не хотел бы я быть на ее месте. - Юра покачал головой. - Менты ее
теперь не оставят - будь уверен. А тебе она зачем? Трахаться хочешь?
- Заткнись и следи за дорогой, - Валет оборвал его.
- Ты, хоть, знаком с ней? - Продолжал Юра. - Знает она, что ты есть,
вообще?
- Догадывается.
- Ты сможешь трахать стамбульских шлюх, пока деньги не кончатся. -
Павловский смотрел на него с неодобрением. - Ведешь себя, как пацан. Если
тебя так девчонки интересуют, зря ты вообще в эти дела полез.
Машина остановилась у подъезда элитно-начальственной девятиэтажки, где
проживал Павловский.
- Мне нужно два дня. - Валет упрямо смотрел в окно. В глазах у него
ясно было написано: он от своего не отступит.
Павловский размышлял.
- Хорошо. Завтра и еще день - твои. Послезавтра вечером, в полшестого,
идешь в турагенство "Глобус". Здесь адрес. - Он достал из кармана визитную
карточку. - Спросишь директора. Скажешь, что от меня. Получишь билет, деньги
и паспорт.
Валет взял протянутую визитку.
- Ну, счастливо увидеться. - Павловский вышел из машины и нагнулся к
окошку водителя. - Забрось его куда-нибудь. Но только не катайся с ним
долго, чтоб потом и у меня не было неприятностей.
Он повернулся и пошел к подъезду.
- До свиданья, - негромко проговорил ему в спину Валет.
Глава 10.
С Владимиром Александровичем Илюшенко Лена познакомилась в августе
91-го. В том самом августе, когда мир три дня, не отрываясь, следил за
смертельной агонией безжалостного, кровожадного и вчера еще могучего
монстра, теперь издыхающего в мучительных судорогах. Бронетранспортеры и
танки на улицах Москвы, лужи пузырящейся крови на Садовом Кольце - ничто уже
не могло спасти Зверя. День 22-го, когда наручники щелкнули на запястьях
бывших членов низвергнутого ГКЧП (кроме Бориса Пуго, выстрелившего себе в
рот), стал последним днем коммунистической России, последним днем красной
империи, десятилетиями внушавшей ужас миру.
В тот же день Указом Президента со своим постом простился председатель
краснодарского крайисполкома Николай Кондратенко. Над зданием краевой
администрации, как и над Кремлем в Москве, поднялось трехцветное знамя. Сюда
теперь пришли новые люди - скромные, незаметные. Они избегали громких слов,
они молча взялись за дело. В их числе был и Илюшенко.
Лена сделала интервью с ним в один из послеавгустовских дней, когда
трехцветные флаги над административными зданиями воспринимались еще как
экзотика. Илюшенко был немногословен, коротко рассказал о себе, посмущался,
что никогда раньше, до этого, интервью не давал и потому чувствует себя
скованно. Сказал, что не относится к тем, кто призывает крушить все до
основания, что главное сейчас - возводить, и что только потомки смогут
оценить по достоинству то, что уже сделано и что еще будет сделано новой
властью.
На Лену он смотрел с видом состарившегося ловеласа, у которого
очаровательная молодая девочка уже не может вызывать ничего другого, кроме
чисто отцовских чувств. Илюшенко поил ее кофе и пригласил зайти как-нибудь
еще, что Лена вскоре и сделала. Потом они стали друзьями - настолько,
насколько позволяла разница в возрасте. Лена знала, что кабинет Владимира
Александровича открыт для нее практически всегда и этим охотно пользовалась.
Разговоры о том, что Илюшенко напрямую связан с местной мафией, до Лены
доходили не раз. Она затронула эту тему в одном из своих интервью с ним.
Седеющий представитель демократической власти улыбнулся скромно и сказал,
что клеветники были всегда и скорее всего уже не переведуться. Лена молча
проглотила этот ответ.
На днях в администрации края случилась еще одна замена: под давлением
местных нардепов Президент сместил кубанского губернатора Василия Дьяконова.
Илюшенко от этого не проиграл. Новый глава края Николай Егоров ввел его в
число своих замов.
Лена первой из журналистов узнала об этом и первой взяла интервью у
нового заместителя нового главы кубанской администрации. Статья легла на
стол редактора "Демократической Кубани" утром следующего же дня, но в номере
так и не появилась: еще через день газета перестала существовать.
Серело. Лена направлялась к большому желтому зданию на Красной, где
размещалась краевая администрация. (Журналисты проегоровского и
оппозиционного Дьяконову "Комсомольца Кубани" в бытность последнего
губернатором прозвали краевую администрацию Желтым Домом - по аналогии с
Белым Домом в Москве.) Она избегала больших улиц, предпочитая проходные
дворы. Вокруг было пусто. Только изредка Лене встречались заспанные
прохожие.
Она не обратила внимания на красный "Москвич", у входа в серо-каменное
строение - здесь когда-то в советские годы располагался местный КГБ, а
сейчас оно по наследству перешло контрразведчикам. За рулем "Москвича" сидел
усатый кавказец в джинсовке. Он внимательным, пристальным взглядом проводил
Лену, потом посмотрел снимки, разложенные на соседнем сиденьи, и достал
трубку сотового телефона.
- Я засек ее, - сказал негромко. - Она идет к Мира по Красноармейской.
Лена шла быстро. Она чувствовала, что силы ее на исходе, и хотела
побыстрее добраться. Сквозь молочную слякоть утреннего тумана
прорисовывались голые силуэты деревьев. Это - сквер. Здесь, на углу Ленина и
Красноармейской, когда-то стоял храм святого Александра Невского, взорванный
в тридцатые годы. Напротив - здание крайисполкома, куда она и идет.
Лена огляделась вокруг. Рассвело. Красная в это время еще пуста. Здесь
не видно праздных гуляк, и вообще никого не видно.
Когда Лена уже поднималась по крайисполкомовским ступенькам, ее не
отпускала тревожная мысль: а что, если Илюшенко не будет на месте? Должен
быть - говорила она себе. Лена хорошо знала, что Владимир Александрович
приходит на работу очень рано, задолго до секретарши.
Гардеробщиц внизу видно не было. Почти никого не встретив, она
добралась до самого кабинета. Только какой-то мужчина в деловом костюме и с
кейсом проследовал мимо нее по коридору. Он строго поглядел на Лену, но
ничего не сказал.
Как и ожидалось, секретарша еще не пришла. Владимир Александрович один
сидел у себя в кабинете, наморщив лоб и разбирая какие-то бумаги. Увидев
Лену, он посмотрел на нее как на привидение. Потом показал на соседний стул.
Илюшенко молча глядел, ожидая, видимо, что Лена сама начнет говорить. И та
поняла, вдруг, что он знает если и не все, то по крайней мере многое.
Усевшись напротив, Лена пошла выкладывать историю своих приключений -
что с ней произошло за эти полтора дня. Она говорила сбивчиво, спотыкаясь,
забегая вперед и снова возращаясь к началу. Илюшенко слушал ее, не перебивая
и не задавая никаких вопросов.
Когда Лена закончила, он еще помолчал, потом спросил:
- Как можешь ты доказать, что все это - правда?
Лена откинулась назад.
- А как я могу доказать?
- Мне рассказывали другое...
- Что?
Илюшенко поднялся с места.
- Сиди тут, - сказал он, - и жди, пока не вернусь. Я должен вызвать
своих людей. Тебя спрячут, ты побудешь в безопасном месте, пока я не
разберусь с этой историей. - Он посмотрел на часы. - У нас мало времени.
Тебя не должны здесь видеть.
Илюшенко вышел, и Лена осталась в кабинете одна. Она сидела на стуле,
прислушиваясь к шуму редких машин за окном. Беззвучно передвигались стрелки
больших часов. Прошло минут двадцать. Дверь отворилась.
- Быстро пошли. - Илюшенко взял ее за руку. - Вот-вот прийдет
секретарша. Нельзя, чтобы она тебя здесь застала. Посидишь в пустом
кабинете, пока за тобой не приедут мои люди.
Не выпуская ее руки, Илюшенко тащил Лену по длинному узкому коридору.
Мимо проследовал бородатый мужчина с большим портфелем. Он очень вежливо
поздоровался, но Владимир Александрович ему не ответил.
Они прошли мимо усатого кавказца в джинсовой куртке. Тот, не отрываясь,
смотрел в окно.
Дверь в кабинет была приоткрыта. Илюшенко втолкнул туда Лену и вошел
сам. Лена увидела Красикова. Опер держал в руке пистолет с глушителем. Рядом
стояли еще четверо в штатском. Илюшенко захлопнул дверь.
Оперативник, шагнув к Лене, быстро ее ощупал. Найдя "Макаров", заглянул
в обойму.
От ужаса у Лены перехватило дыхание. Мозг не хотел думать. Оперативник,
повертев в пальцах ее пистолет, вдруг развернулся и сильно ударил Лену по
голове. Та бы упала на пол, но Красиков ее удержал.
- Сделайте это быстро, - сказал Илюшенко. - У вас на все - минуты три.
Он открыл дверь, и Лену выволокли наружу. Та была в глубокой отключке.
Ноги ее безчувственно волочились по полу.
- Жди тут, - бросил Красиков одному из оперативников.
В коридоре никого не было. ие быстро потащили к женскому туалету.
Красиков ногой распахнул дверь и Лену заволокли внутрь. Один
оперативник остался ждать в коридоре. Двое и Красиков закрылись в уборной.
Лену посадили в угол. Красиков достал из кармана веревку и быстро ее
размотал. Смастерив петлю, он смазал веревку куском мыла, который ему
швырнул стоящий в дверях оперативник. Затем он схватил девушку в охапку.
В этот момент дверь распахнулась. Красиков вздрогнул. Два дула смотрели
в лицо оперу. Валет сделал шаг вперед, и пистолет его уткнулся Красикову в
глаз. За спиной у него стоял кавказец в джинсовой куртке.
- Пусти ее, - сказал Валет спокойно, - и может быть - я тебя не убью.
Палец его плавно лег на курок. Красиков побелел.
- Можешь забирать, - бросил он резко.
Кавказец шагнул вперед и, подхватив девушку на руки, вынес ее в
коридор. На полу, у входа, лежал оперативник. Горло его было залито кровью.
Глаза неподвижно таращились под потолок. Рядом, в кровавой луже, валялся
пистолет с глушителем на конце.
Валет усмехнулся.
- Ну, вот, и все, - он кивнул и погладил пальцем курок. - Осталось
сказать самое последнее слово.
Выстрел громыхнул откуда-то снаружи. Валет вздрогнул от неожиданности,
и в этот момент на него бросился оперативник, что стоял слева. Пуля,
предназначенная оперу, ударила в оконное стекло. Выстрелить второй раз Валет
не успел: у него вырвали пистолет. Он отшвырнул оперативника и выскочил в
коридор, хлопнув за собой дверь, которую в тот же момент продырявили четыре
пули...
Кавказец быстро вернул Лену в сознание, хлопнув ее пару раз по щекам.
Девушка открыла глаза и посмотрела вокруг. Все было словно в тумане. Лена
пыталась сообразить - где она, и что происходит.
- Очухалась?
- Кто вы? - Язык у Лены ворочался слабо - как спросонья, слова давались
с трудом.
За спиною кавказца она, вдруг, увидела кого-то, и еще - увидела руку с
пистолетом, дуло которого было увенчанно толстым, солидного размера
глушителем. Память к Лене вернулась мгновенно.
- Сзади, - прошептала она.
Голос свой она услышала как бы со стороны. Как бы - не ее голос.
Хлопнул выстрел, и Лене в лицо брызгнула кровь. Она отползла в сторону
и прижалась к стене. Кавказец ткнулся носом в паркет, и стиснул рукой
пистолет за поясом, но оперативник, подойдя, дважды выстрелил ему в спину.
У Лены было ровно полсекунды на все. Вскочив на ноги, она спряталась за
угол. Потом бросилась вниз по лестнице. Оперативник бежал следом, но
поскользнулся, неуклюже грохнулся и покатился по ступенькам. Пистолет его
улетел далеко в сторону. Лена остановилась, увидев оружие в четырех шагах от
себя.
Мгновение решило все. Оперативник торопливо поднялся на ноги и захромал
туда, но поздно: Лена уже подобрала его пистолет. Оперативник замер на
месте. Напрягшись, не мигая, глядел на наведенное дуло.
Продолжая целиться, Лена сделала несколько шагов в сторону и снова
побежала по лестнице. В голове у нее шумело, ноги заплетались. Перед глазами
маячили пятнисто-розовые облака.
Преодолев еще два пролета, она оказалась в холле. В тот самый момент,
когда до двери осталось всего несколько шагов, перед ней выросла, вдруг,
фигура Красикова. Лена успела отскочить за угол. Две пули продырявили стену
как раз рядом с ней. Сжимая пистолет в вытянутой руке, опер шагнул вперед и
выстрелил еще трижды. Он не успел заметить подбежавшего сзади дежурного
милиционера, что присматривавал за порядком в холле. Тот с размаху дал
Красикову по затылку рукояткой макарова. Словно мешок, опер свалился на пол.
Дежурный милиционер грубо ткнул нарушителя носом в каменный пол и, заломив
назад руки, щелкнул на запястьях наручниками.
Лена выбралась из своего укрытия и, не задерживаясь, побежала к двери.
...Почти час она сидела здесь, на этой лавочке. Уснула бы, если б не
боялась замерзнуть. Конечно, она находила, что всего, с ней случившегося
достаточно - и не на полтора дня только, а на целую жизнь. Но выбирать ей
было, так и так, не из чего. Лена поднялась и двинулась дальше. Куда - не
знала сама.
Она поняла, вдруг, что до тошноты хочет есть. Лена вынула из кармана
оставшиеся там деньги и медленно пересчитала их. По крайней мере, на пару
пирожков и стакан чаю в дешевой столовой хватит - решила она.
Лена брела по улице, оглядываясь по сторонам. Город жил своей жизнью.
Какие-то прохожие попадались ей то и дело навстречу. Они не обращали на нее
никакого внимания. Им хватало своих проблем. У подьезда дома напротив играли
дети. Пожилые женщины на лавочке неторопливо обсуждали что-то. Откуда-то
доносилась мелодичная песенка.
...Лена застыла на месте, увидев того, кто вышел из магазина через
дорогу. Беляков. Лена вгляделась пристальней. Точно - он. Ошибки быть не
могло. Она опустила руку в карман и нащупала там пистолет.
Беляков ее не заметил. Он спокойно залез в свой "Москвич", дожидавшийся
его на улице у входа в магазин, и пристроил на заднем сиденье какие-то
покупки. Потом включил двигатель. Лена вышла на проезжую часть и зашагала
навстречу. Беляков увидел ее и притормозил. Он узнал Лену. Ей показалось
даже, что он, вдруг, напрягся.
Лена подошла ближе и вытащила пистолет. Черное дуло единственным своим
глазом смотрело в лицо частному детективу.
- Выходи, - сказала Лена спокойно. - Палец ее лежал на курке.
Беляков медленно поднял руки кверху. Он попробовал улыбнуться.
- Не горячись. Поговорим спокойно, как взрослые люди. Сейчас я тебя не
пойму.
Не опуская ствола, Лена шагнула вперед. Беляков невозмутимо покосился
на дуло, что висело теперь в метре от его лба. У Лены дрожали губы. Она
повторила негромко, но внятно:
- Выходи.
Глава 11.
Валет еще часа два бродил по городу, смутно надеясь где-нибудь случайно
встретить Лену. Он съел завтрак в дешевом кафе и, когда проходил мимо
гостиницы, на глаза ему здесь попалась девчонка лет восемнадцати. Та стояла
у входа и терпеливо смотрела по сторонам, словно бы дожидалась кого-то.
Темноволосая, ярко-накрашенная, с большими и грустными, как у бездомной
собаки, глазами. Валет подошел ближе.
- Не меня ждешь? - Спросил он как мог более развязно.
Девчонка изучающе его оглядела.
- Может, и тебя.
Валет усмехнулся и посмотрел на нее с состраданием.
- Сколько ты хочешь?
- Сорок пять штук - час, - с готовностью ответила девица.
- Я думаю, тридцати пяти хватит выше крыши.
- Хорошо, тридцать пять.
- Идем, - Валет взял ее за руку и повел внутрь.
Женщина-администратор строго посмотрела на них сквозь дымчатые очки.
Валет сунул ей в окошко несколько пятитысячных купюр.
- Развлечься хочу. - Заявил он вальяжно. - На пару часиков.
Администраторша благосклонно подобрала деньги и, не задерживаясь,
выписала квитанцию. - Номер тридцать первый, третий этаж.
Валет щелчком отбросил листок назад в окошко.
- Оставь себе.
Девица тоскливо поглядела в сторону коммерческого ларька, прямо у
входа, где, словно на выставке, красовались бутылки с разноцветными
этикетками.
- Ты не угостишь меня выпивкой? - Произнесла она томно.
Наверх поднимались с бутылкой сладкого шампанского и немецкой
шоколадкой на закуску.
Номер был одноместный - небольшой, но уютный. Тут - все, что сейчас
требовалось - кровать, аккуратно заправленная и душевая - сразу у входа.
Девица томно вздохнула, узнав номер. Ей, видимо, не раз уже приходилось
здесь отрабатывать.
- Лет тебе сколько? - Спросил ее Валет, откупоривая шампанское.
- Четырнадцать, - ответила та, начав раздеваться. - Но ты не бойся: я
свое дело знаю.
По уверенности, с какой это было сказано, Валет поверил - действительно
знает. Из душа девица вернулась совершенно без ничего. Валет удивленно на
нее уставился.
- Че смотришь? - Та повела плечами и улыбнулась. - В первый раз, что
ли, видишь женщину без одежды?
- С чего ты взяла? У меня полно было женщин разных.
Девица пододвинула стульчик и села напротив. Чуть наклонив голову,
хитро прищурилась.
- Сколько?
Валет помялся.
- Да, ну, не помню уже...
- Сбился на седьмом десятке? - По губам ее пробежала усмешка. - Так не
бывает, - сказала она тихо, почти шепотом, - это все равно, как если бы ты
забыл, сколько у тебя детей.
- Ну, почему? - Валет поерзал на кровати. - А если детей много?
Например, у шаха какого-нибудь или султана?
Девица сжала полоской губы. Медленно и убежденно покачала головой.
- Ты не похож на шаха. И на султана тем более. А мужики - они всегда
врут, когда про баб рассказывают. Я мужиков хорошо знаю. Они герои - на
языке только... А так... - Она отмахнулась.
Взяла пустой стакан с тумбочки, где стоял графин с водой и потянулась к
откупоренной бутылке шампанского.
- Давай пить.
- Давай, - согласился Валет.
Он забрал у девицы бутылку. Налил себе, а потом ей.
Содержимое бутыля уменьшилось на треть, и девицу уже тянуло на
разговоры. Похрустев шоколадкой с орешками, она начала:
- Когда меня мой пахан завалил, мне десять лет было...
Валет сморщился.
- Ч-т-о он с тобой..?
Девушка пожала плечами.
- Что - что? Трахнул. Он двинутый был. Его потом все равно менты
посадили; я даже не знаю - за что. А в одиннадцать меня снял один кент. Ему
тогда было семнадцать. Мы целый год жили с ним вместе. Потом его тоже менты
забрали - говорят, за грабеж или, может - за драку. После у меня столько
мужиков было... Я их отшиваю, а они, сука, липнут. И я решила тогда, что
если так и так трахаться, то пусть хотя бы бабки платят.
Она еще что-то рассказывала, но Валет уже ее не слушал. Когда допили
шампанское, девица замолкла. Она жевала шоколад и молча, с интересом,
рассматривала нового своего знакомого. Валет сидел, сложив руки, и тоже, не
говоря ничего, глядел на подругу. Его, вдруг, охватила робость, с которой он
не мог сейчас ничего поделать.
Девица хмыкнула.
- И долго так будешь сидеть? На смотрины пришел?
Она пристроила свой стакан на краю тумбочки и подошла ближе к
стеснительному своему кавалеру.
- А говоришь, было много женщин... Вставай, - она его тряхнула за
шиворот, - иначе я тебя не смогу раздеть.
Валет согласно поднялся и разрешил стащить с себя плащ. Из кармана
вывалился пистолет. Он тяжело стукнулся о паркетный пол. Девица с живым
интересом глянула на оружие.
- Ты - или мент или бандит, - проговорила она спокойно.
- Я - бандит, - так же спокойно ответил молодой человек.
Подружка стащила с него пиджак.
- А меня в том году, в этой самой гостинице, мент раздевал. Он мне и
удостоверение свое показывал и пистолет табельный... Слабенький такой
мужчинка - раз всего смог кончить.
Пиджак упал на пол рядом с кроватью, и девица занялась расстегиванием
рубашки.
- А, вот, интересно, - рассуждала она, - вот, когда мы умрем - что
будет с нами дальше, что будет потом?
- Что было до того, как мы родились?
- Ничего не было. - Девица сбросила рубашку на пол.
- Вот тоже самое и потом будет, - мрачно ответил Валет.
- А я бы хотела, чтобы было ну хоть что-нибудь. Пусть - ад, пусть -
вечные муки. Это лучше, чем совсем-совсем ничего.
Валет пожал плечами.
- Если ад есть, мы там с тобой точно окажемся.
- Конечно, я бы не ад хотела. Эта жизнь - она, ведь, такая страшная, и
я думаю, что может, хоть там будет че-нибудь получше.
Она чмокнула его в губы. Валет испуганно сжал рот.
- Тебя, че, целоваться не научили? - Девица глядела насмешливо.
- Почему? Я умею. - Валет снова пожал плечами.
- Открой рот... Вытащи язык.
- Зачем тебе мой язык?
- Вытащи язык.
...Валет надел плащ и сунул в карман пистолет. Вид у него был помятый.
Он удивленно смотрел на проститутку. Та пересчитала купюры, собрала их
аккуратно и сунула в тугой кармашек юбки. Валет взял с тумбочки шоколадную
обертку, смял, потом швырнул в направлении мусорной корзины. Пустую бутылку
пристроил рядышком.
- Идем, - сказал он, глянув на дверь.
Девушка взяла его под руку.
- Пошли. Проводишь меня до выхода.
Валет затравленно смотрел на нее. Девица ему улыбнулась.
- Единственное, что мне все еще нравится в жизни, это - элегантные
мужчины.
Дождь уже кончился. Лена выглянула из дверей и поняла, что зонтик ей
больше не нужен. Не торопясь, она сошла по аккуратным ступенькам
горисполкомовского здания. Тут только что прошла пресс-конференция
"Адыге-Хасэ". Полтора часа Лена слушала речи о том, что пришел час уважить
четыре процента местного населения и образовать здесь шапсугский
национально-территориальный округ в составе Туапсинского района с небольшим
куском соседнего Сочи в придачу.
Под конец Лене начало это надоедать. Она смотрела в окно. Там большие
мохнатые тучи двигались куда-то вдаль, туда, - где белые шапки гор тихо
дремали, укутанные серой вечерней дымкой. Ей стало грустно. Город, где она
родилась когда-то и выросла, был и оставался для нее навсегда чужим. Глядя
как тяжелые капли, неслышно постукивая, сбивали с деревьев последние,
осеннего цвета, листья, Лена думала о том, что уже почти вечер, и ей нужно
еще успеть купить хлеба.
А сейчас она брела по пустой улице, набрасывая в уме план будущей
статьи. Темнело. Все вокруг окутывал мрак, зажигая на небе первые, еще
неяркие звезды. Похожая на недожаренный блин Луна глядела встревоженно,
точно боялась, что без нее весь мир непременно опустится в беспроглядную
кромешную тьму. Горы стояли вокруг стеною, возвышаясь над крышами
белокаменных зданий и раздвигаясь там только, где за старым причалом, в
тишине вечера, шептались друг с дружкой холодные морские волны.
- Артемина! - Услышала Лена, в тот момент, когда она, только-только
свернув за угол, направилась в сторону хлебного.
Вздрогнув невольно, Лена обернулась. Парень в джинсовке и турецких
спортивных штанах стоял у входа в коммерческий магазин. Темные очки,
сигарета во рту, руки в карманах. Лена не могла видеть его глаза, но
чувствовала - парень ее разглядывает.
Узнала она его сразу же, в одну секунду. Романов Володька. Отличник и
любимчик всех без исключения учителей. Отец Володьки заседал в горисполкоме,
и ни у кого не было сомнений, что после школы Володька обязател