а оживать и оттого заныла, засочилась оттаивающей кровью. "Что со мной? Что со мной происходит?" - сначала все повторял он, но думал не о себе - о ней. Оцепеневший мозг понемногу просыпался, и так возник другой вопрос, куда более насущный. "Что теперь делать?" Эраст Петрович рывком сел на кровати. Дрожь прошла, сердце билось быстро, но размеренно. Как что? Отыскать ее. Немедленно. И будь что будет. Иначе - мозговая лихорадка, разрыв сердца, гибель души. Титулярный советник бросился к запертой двери, наскоро ощупал ее, приложился плечом. Дверь крепкая, но вышибить, пожалуй, можно. Только ведь будет грохот, прибежит прислуга. Представился жирный заголовок в завтрашней "Джапан газетт": "RUSSIAN VICE-CONSUL DEBAUCHING IN GRAND HOTEL" <"ДЕБОШ РУССКОГО ВИЦЕ-КОНСУЛА В ГРАНД-ОТЕЛЕ" (англ.)>. Эраст Петрович выглянул в окно. Второй этаж был высокий, и куда прыгаешь, в темноте не видно. Может, там груда камней или какие-нибудь садовые грабли, забытые садовником? Эти опасения, однако, не остановили ошалевшего титулярного советника. Рассудив, что такова уж, видно, его сегодняшняя планида - лазить через подоконники и прыгать в ночь, - он повис на руках, расцепил пальцы. С приземлением повезло - угодил на газон. Отряхнул перепачканные колени, огляделся. Сад был внутренний, со всех сторон окруженный высоким забором. Но этакая малость Фандорина не смутила. Он с разбега ухватился за верхний край ограды, ловко подтянулся, сел. Хотел соскочить в переулок - не вышло: фалда зацепилась за гвоздь. Подергал-подергал - никак. Сукно было отменное, парижской кройки. - RUSSIAN VICE-CONSUL STUCK AT TOP OF FENCE <"РУССКИЙ ВИЦЕ-КОНСУЛ ЗАСТРЯЛ НА ЗАБОРЕ" (англ.)>, - пробормотал Эраст Петрович. Рванул сильнее - сюртук затрещал. Оп-ля! Десяток шагов, и Фандорин оказался на безлюдном, но освещенном фонарями Банде. Нужно было заглянуть домой. Найти адрес Булкокса - это раз. И раздобыть средство передвижения - это два. Добираться пешком выйдет слишком медленно, а куруму, даже если поступиться принципами, не возьмешь - свидетели в таком деле ни к чему. Главного препятствия, именовавшегося "Маса", слава Богу, удалось избежать: в окне каморки, где квартировал прилипчивый камердинер, свет не горел. Спит, разбойник. Вице-консул на цыпочках проник в прихожую, прислушался. Нет, Маса не спал. Из его комнаты доносились какие-то странные звуки - то ли всхлипы, то ли сдавленные стоны. Встревоженный, Фандорин подкрался к самой двери. Она была раздвижная, на японский манер. Маса не уважал европейский уют и оборудовал свое жилище по собственному вкусу: пол застлал соломенными матами, кровать и тумбочку убрал, по стенам развесил цветные картинки с изображением свирепых разбойников и слоноподобных борцов сумо. Звуки, доносившиеся через приоткрытую дверь, при ближайшем исследовании оказались совершенно недвусмысленными, к тому же на полу коридора титулярный советник обнаружил две пары сандалий: одни побольше, другие поменьше. Тут вице-консулу стало еще горше, чем прежде. Он тяжко вздохнул, а в утешение себе сказал: "Ну и пускай. Зато не привяжется". В гостиной на столике лежала полезная брошюра, озаглавленная "Alphabetical List of Yokohama Residents for the Year 1878" <"Алфавитный перетень йокогамских обывателей на 1878 год" (англ.)>. При свете спички Эраст Петрович в два счета отыскал адрес "достопочтенного А.Ф.С. Булкокса, старшего советника при императорском правительстве": Блафф, No129. Тут же была и схема Сеттльмента. Номер 129 находился на самом краю фешенебельного дистрикта, под холмом Хара. Эраст Петрович зажег новую спичку, провел карандашом линию от консульства к пункту следования. Прошептал, запоминая: - Через мост Ятобаси, мимо таможни, потом направо по улице Ятодзака, миновать к-квартал Хата-те, и там второй поворот налево... Нацепил широкополую шляпу, в которой во время долгого плавания вечерами прогуливался по палубе. Закутался в черный плащ. Средство передвижения - трициклет - выносил на крыльцо очень осторожно, но все-таки в последний момент задел большим колесом за ручку. Предательски тренькнул звонок, но теперь Фандорина было уже не поймать. Он нахлобучил шляпу на самые глаза, с разбега вскочил в седло и нажал на педали. В небе сияла луна - круглая и масленая, как физиономия удачливого в любви Масы. На набережной титулярному советнику встретились всего две живые души: французский матрос в обнимку с японской девкой. Матрос разинул рот, сдвинув шапку с помпоном на затылок; японка завизжала. И было от чего. Из темноты навстречу парочке вылетел некто черный, в развевающемся плаще; прошуршал на каучуковых шинах и мгновенно растаял во мраке. x x x Ночной Блафф с его готическими колоколенками, чинными особняками и аккуратно причесанными лужайками казался ненастоящим, заколдованным городком, по воле прихотливого волшебника украденным у старушки Европы и закинутым черт знает куда, на самый край света. Здесь не было ни подгулявших матросов, ни женщин предосудительного поведения, все спало, лишь с часовой башенки донесся мирный звон курантов. Титулярный советник ворвался в этот викторианский рай чудовищно неприличным образом. Дело в том, что его великолепный "Royal Crescent" расшугал стаю бродячих собак, спокойно дремавших на мосту. В первую секунду они с визгом бросились врассыпную, но, увидев, что ночное чудище само от них удирает, осмелели и с лаем кинулись вдогонку. И поделать тут ничего было нельзя. Эраст Петрович и рукой на них махал, и даже пнул одну носком штиблета, но проклятые шавки не отвязались - неслись за вице-консулом по пятам и брехали все громче. Он приналег на педали, что было нелегко, потому что улица забирала в гору, но мускулы у Фандорина были стальные и через минуту-другую гонки псы начали отставать. К номеру 129 молодой человек прибыл весь мокрый от пота. Усталости, однако же, он не чувствовал - сейчас любые испытания были ему нипочем. Достопочтенный патрон драгоценнейшей женщины земли проживал в двухэтажном особняке красного кирпича, выстроенном по канонам славного георгианского стиля. В доме, несмотря на поздний час, не спали - окна светились и внизу, и наверху. Изучая местность, Фандорин с удивлением обнаружил, что уже бывал здесь раньше. По соседству виднелась высокая ограда с ажурными воротами, а за ней - знакомое белое палаццо с колоннами: поместье Дона Цурумаки, где Эраст Петрович увидел О-Юми впервые. Владение Булкокса уступало соседнему и размером, и помпезностью - и это было очень кстати: для преодоления полуторасаженной ограды японского нувориша понадобилась бы лестница, в то время как перемахнуть через деревянный забор англичанина ничего не стоило. Не долго думая, Эраст Петрович так и поступил. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как увидел, что по лужайке к нему несутся три быстрые тени - то были огромные молчаливые мастифы, чьи глаза сверкнули в лунном свете зловещим зеленым фосфором. Пришлось спешно ретироваться назад к забору, и еле-еле успел. Сидя на кромке с поджатыми ногами и глядя на ощеренные пасти, титулярный советник немедленно придумал для этой сцены соответствующий заголовок: "HAPLESS LOVER CHASED BY MASTIFFS" <"НЕЗАДАЧЛИВЫЙ ЛЮБОВНИК СПАСАЕТСЯ БЕГСТВОМ ОТ МАСТИФОВ" (англ.)>. Какой позор, какое мальчишество, сказал себе вице-консул, но не образумился, а лишь закусил губу - так разъярило его собственное бессилие. О-Юми совсем рядом, за одним из этих окон, но как быть с проклятыми псами? Титулярный советник с симпатией и почтением относился к собачьему племени, но сейчас он безо всяких сантиментов пристрелил бы проклятых английских тварей из верного "герсталя". Ах, почему технический прогресс до сих пор не изобрел бесшумного пороха! Мастифы не трогались с места. Смотрели вверх, скребя когтистыми лапами по доскам. Гавкать не гавкали - такая уж у этих аристократов была выучка, но рычали, и самым кровожадным образом. Вдруг с дальнего конца улицы донесся заливистый плебейский лай. Эраст Петрович обернулся и увидел своих давешних знакомцев - бродяжек с моста Ятобаси. Неужто примчались по следу, подумал было он, но разглядел, что дворняги гонятся за бегущим человеком. Тот не останавливаясь махнул рукой - раздался жалобный визг. Махнул рукой в другую сторону - снова визг, и свора отстала. Маса, то был верный фандоринский вассал Маса! В руке он держал деревянную дубинку, к которой на цепи крепилась вторая, точно такая же. Фандорин уже знал, что это неказистое, но эффективное оружие называется нунтяку и что Маса отлично умеет им пользоваться. Подбежав, камердинер поклонился сидящему на заборе господину. - Как ты меня нашел? - спросил Эраст Петрович и попробовал сказать то же по-японски, - Доо... ватаси... сагасу? Уроки японского были не напрасны - Маса понял! Вынул из-за пазухи вчетверо сложенный листок, развернул. Ах да, схема Сеттльмента, на которой карандашом проведена линия от консульства к номеру 129. - Это не служба. Сигото - ииэ. Иди, иди, - замахал титулярный советник на Масу. - Никакой опасности нет, понимаешь? Кикэн - ииэ. Вакару! - Вакаримас, - поклонился слуга. - Mотирон вакаримас. О-Юми-сан. От неожиданности Эраст Петрович покачнулся и чуть не загремел с забора, причем в не правильную сторону. Кое-как восстановил равновесие. О слуги, слуги! Давно известно, что они знают о своих хозяевах куда больше, чем те думают. Но как?! Откуда?! - Откуда ты з-знаешь? Доо вакару? Японец сложил короткопалые ладони, прижался к ним щекой - будто спит. Забормотал: - О-Юми, О-Юми... Мирая... "Милая"? Неужто он повторял ее имя во сне? Титулярный советник опустил голову, тяжко страдая от унижения. Маса же подпрыгнул - заглянул по ту сторону забора. Сообразил причину странной дислокации вице-консула и принялся вертеть башкой вправо-влево. - Хай, - сказал он, - Сесе о-мати кудасаи. Бросился к собачьей стае, вяло перебрехивавшейся у соседнего забора. Взял одну псину, перевернул, понюхал - отшвырнул. Так же поступил со второй. Но третью не выпустил - зажал под мышкой и вернулся к господину. Дворняжки снесли этот произол молча - видно, уважали силу; лишь пленница жалобно поскуливала. - На что она т-тебе? Не выпуская добычи, Маса умудрился влезть на забор - шагах в десяти от Фандорина. Перекинул ноги, спрыгнул и что было духу понесся к калитке. Мастифы ринулись к коротышке, готовые разодрать его на куски. Но шустрый камердинер открыл щеколду и швырнул дворняжку на землю. Та с визгом бросилась на улицу, и здесь произошло истинное чудо: вместо того чтобы растерзать чужака, сторожевые псы бросились за собакой. Она улепетывала от них, отчаянно работая лапами. Мастифы дружно, башка к башке, бежали следом. Да это же сука в течке, дошло вдруг до Фандорина. Ай да Маса, светлая голова! Стая тоже снялась с места, кинулась за устрашающими кавалерами, но держала почтительную дистанцию. Через пять секунд на улице не осталось ни одного четвероногого. Маса вышел из калитки и церемонно поклонился, приглашая жестом пожаловать во двор. Эраст Петрович скинул плащ слуге на руки, отдал шляпу и вошел - не через забор, а приличным манером, через дверь. Издали доносился заливистый лай и протяжный вой любвеобильного собачьего сообщества. Забыть обо всем, Нестись сломя голову - Таков зов любви. Калитка Эраст Петрович перебежал широкий, ярко освещенный луной газон. Обошел дом - если лезть в окно, лучше это делать с задней стороны, чтоб не увидел какой-нибудь поздний прохожий. За домом оказался густой, тенистый сад - как раз то, что нужно. Привстав на цыпочки, авантюрист заглянул в первое от угла окно. Увидел просторную комнату - столовую или гостиную. Белая скатерть, догорающие свечи, остатки ужина, сервированного на двоих. Заныло сердце. Стало быть, поужинала с одним и отправилась на свидание к другому? Или, еще лучше, вернулась с тайного драматичного свидания и преспокойно уселась трапезничать со своим рыжим покровителем? Поистине женщины - загадочные существа. Через два окна началась следующая комната, кабинет. Окна здесь были приоткрыты, и доносился голос, мужской, поэтому Фандорин проявил осторожность - сначала прислушался, чтобы определить, где именно находится говорящий. - ...Получит выговор, но главная вина будет возложена на начальника - того ждет позорная отставка, - донеслось из кабинета. Сказано было по-английски, но с явственным японским акцентом - стало быть, говорил не Булкокс. Но господин старший советник тоже был здесь. - И наш приятель займет освободившееся место? - спросил он. Двое, решил Фандорин. Причем японец сидит в правом дальнем углу, а Булкокс посередине, спиной к окну. Титулярный советник медленно, дюйм за дюймом, привстал. Осмотрел внутренность помещения. Полки с книгами, письменный стол, негорящий камин. Главное: О-Юми здесь нет. Двое мужчин. Из-за спинки одного кресла видна огненная шевелюра соперника. В другом кресле сидит какой-то франт - поблескивает пробор, в шелковом галстуке сияет жемчужина. Миниатюрный господин изящно закинул ногу на ногу, покачал лакированной туфлей. - Не сейчас, - сказал он, сдержанно улыбаясь. - Через неделю. Э, да я вас, сударь, знаю, прищурился - Эраст Петрович. Видел на балу. Князь... Как же вас назвал Доронин? - Что ж, Онокодзи, это очень по-японски, - хмыкнул достопочтенный. - Дать выговор, а через неделю наградить повышением. Да-да, вспомнил Фандорин, это князь Онокодзи, бывший дайме, владетель удельного княжества, а ныне светский лев и законодатель мод. - Это, дорогой Алджернон, не награда - лишь занятие освободившейся вакансии. Но будет ему и награда, за ловко исполненную работу. Получит в собственность загородную усадьбу Такарадзака. Ах, какие там сливы! Какие пруды! - Да, местечко славное. Тысяч, пожалуй, в сто. - По меньшей мере в двести, уверяю вас! В окно Фандорин больше не смотрел - не интересно, пытался сообразить, где может быть О-Юми. На первом этаже еще два окна, неосвещенных, но вряд ли Булкокс поселил содержанку рядом с кабинетом. Тогда где ее покои? С фасадной стороны? Или на втором этаже? - Ну хорошо, - донесся голос британца, - А что с письмом принца Арисугавы? Удалось раздобыть копию? - Мой человечек жаден, а без него никак не обойтись. - Послушайте, я ведь, кажется, дал вам пятьсот фунтов! - А нужна тысяча. Вице-консул поморщился. Всеволод Витальевич говорил, что князь живет на подачки Дона Цурумаки, но, кажется, не брезгует и побочными заработками. Да и Булкокс хорош - скупщик придворных сплетен и краденых писем. Впрочем, такова уж его шпионская служба. Нет, навряд ли англичанин поселит туземную любовницу с фасадной стороны дома - все-таки он официальное лицо. Значит, скорее всего, окна выходят в сад... Препирательство в кабинете продолжалось. - Онокодзи, я вам не дойная корова! - В придачу, за ту же сумму, можно получить списочек с дневника ее величества, - вкрадчиво произнес князь. - Одна из фрейлин - моя кузина, и многим мне обязана. Булкокс фыркнул: - Пустое. Какие-нибудь дамские глупости. - Отнюдь не глупости. Ее величество имеет обыкновение записывать разговоры с его величеством... Незачем мне слышать эти гнусности, сказал себе Фандорин. Я, слава Богу, не шпион. Еще слуга какой-нибудь увидит - и буду я фрукт почище этих двоих. "RUSSIAN VICE-CONSUL CAUGHT EAVESDROPPING <"РУССКИЙ ВИЦЕ-КОНСУЛ ПОЙМАН ПОДСЛУШИВАЮЩИМ" (англ.)>". Он прокрался вдоль стены к водосточной трубе, осторожно подергал - крепка ли. Некоторый опыт лазания по трубам у титулярного советника имелся, правда, из прежней, еще до-дипломатической жизни. Нога уже ступила на нижний обод, а рассудок все еще пытался сопротивляться. "Ты ведешь себя, как сумасшедший, как презренный, безответственный субъект, - сказал рассудок. - Опомнись! Возьми себя в руки!" "Это правда, - сокрушенно отвечал рассудку Эраст Петрович, - я совершенно спятил". Но раскаянье не заставило его отказаться от безумной затеи, даже нисколько не замедлило движений. Дипломат ловко вскарабкался на второй этаж, оперся ногой о выступ и попробовал дотянуться до ближайшего окна. Ухватился пальцами за раму и, мелко-мелко переступая, подобрался ближе. Сюртук наверняка перепачкался в пыли, но это Фандорина сейчас не заботило. Хуже было другое - темное окно не желало открываться. Оно было заперто на задвижку, до форточки же достать не представлялось возможным. Разбить? Нельзя, сбежится весь дом... На пальце у титулярного советника лукавым блеском сверкнул алмаз - прощальный подарок виновницы опоздания на калькуттский пароход. Находись Эраст Петрович в обыкновенном, уравновешенном состоянии духа, он, безусловно, устыдился бы самой мысли - как можно подарком одной женщины пробивать дорогу к другой! Но охваченный лихорадкой мозг шепнул лишь: алмаз режет стекло. А совести молодой человек пообещал, что снимет перстень и никогда в жизни больше не наденет. Как режут алмазом, Фандорину известно не было. Он взял кольцо покрепче и решительно провел черту. Раздался противный скрип, на стекле появилась царапина. Титулярный советник упрямо поджал губы, приготовился налечь посильнее. Нажал что было силы - и створка вдруг подалась. В первый миг Эраст Петрович вообразил, что это результат его усилий, но в открывшемся темном прямоугольнике стояла О-Юми, Она смотрела на вице-консула смеющимися глазами, в которых отражались две крошечные луны. - Ты преодолел все преграды и заслужил маленькую помощь, - прошептала она. - Только, ради Бога, не свались. Теперь это было бы глупо. - И совершенно неромантическим, но чрезвычайно практичным образом взяла его за воротник. - Я пришел сказать, что тоже думал о тебе эти два дня, - сказал Фандорин. В дурацком английском языке нет интимного местоимения второго лица, все you да you, но он решил, что с этого мгновения они переходят на "ты". - Только за этим? - с улыбкой спросила она, придерживая его за плечи. - Да. - Хорошо. Я тебе верю. Можешь возвращаться. Возвращаться Эрасту Петровичу не хотелось. Он подумал и сказал: - Пусти меня. О-Юми оглянулась назад. Шепнула: - На одну минуту. Не больше. Спорить Фандорин не стал. Перелез через подоконник (уже в который раз за эту ночь). Протянул к ней руки, но О-Юми отодвинулась. - Ну уж нет. Иначе минутой не обойдется. Вице-консул спрятал руки за спину, но объявил: - Я хочу забрать тебя с собой! Она покачала головой. Улыбка погасла. - Почему? Ты его любишь? - дрогнувшим голосом спросил он. - Уже нет. - Тогда п-почему? И снова она оглянулась - кажется, на дверь. Впрочем, Эраст Петрович ни разу не поглядел вокруг, даже не рассмотрел толком, что эта за комната - будуар ли, гардеробная. Оторвать взгляд от лица О-Юми хотя бы на секунду казалось ему кощунственным. - Уходи скорей. Пожалуйста, - нервно сказала она. - Если он увидит тебя здесь - убьет. Фандорин беспечно дернул плечом: - Не убьет. Европейцы так не делают. Он вызовет меня на д-дуэль. Тогда она стала подталкивать его кулачками к окну. - Не вызовет. Ты не знаешь этого человека. Он обязательно убьет тебя. Не сегодня, так завтра или послезавтра. И не своими руками. - Пускай, - не слушая, пробормотал Фандорин и попытался притянуть ее к себе. - Я его не боюсь. - ...Но еще раньше он убьет меня. Ему будет легко это сделать - как мотылька прихлопнуть. Уходи. Я приду к тебе. Как только смогу... Но он не выпустил ее из рук. Коснулся губами маленького рта, весь затрепетал и опомнился, лишь когда она шепнула: - Ты хочешь моей смерти? Он отшатнулся. Скрипнув зубами, вскочил на подоконник. Наверное, с той же легкостью прыгнул бы и вниз, но О-Юми вдруг воскликнула: - Нет, постой! - И протянула руки. Они ринулись друг к другу стремительно и неотвратимо, будто два встречных поезда, по роковой случайности оказавшиеся на одной колее. Дальше - известно что: сокрушительный удар, столб дыма и пламени, все летит кувырком, и один Бог знает, кто погибнет, а кто останется жив в этой вакханалии огня. Любовники впились друг в друга. Пальцы не столько ласкали, сколько рвали, рты не столько целовали, сколько кусали. Упали на пол, и на сей раз не было никакой небесной музыки, никакого искусства - только рычание, треск разрываемой одежды, вкус крови на губах. Вдруг маленькая, но сильная рука уперлась Фандорину в грудь, оттолкнула. Шепот в самое ухо: - Беги! Он поднял голову, затуманенными глазами взглянул на дверь. Услышал шаги, рассеянное насвистывание. Кто-то приближался, двигаясь снизу вверх - должно быть, по лестнице. - Нет! - простонал Эраст Петрович. - Пускай! Все равно...! Но ее уже не было рядом с ним - она стояла, быстро приводя в порядок растерзанный пеньюар. Сказала: - Ты погубишь меня! Он перевалился через подоконник, совершенно не заботясь о том, как упадет - боком, спиной или даже вверх тормашками, однако - поразительная вещь - приземлился еще удачнее, чем давеча, в "Гранд-отеле" - и нисколько не ушибся. Следом из окна вылетели сюртук и левый штиблет титулярный советник и не заметил, когда его лишился. Кое-как застегнулся, заправил рубашку, а сам прислушивался: что теперь произойдет наверху? Но раздался стук захлопнутого окна, и больше никаких звуков не было. Обогнув дом, Эраст Петрович хотел пересечь лужайку в обратном направлении - там, за открытой калиткой, ждал Маса. Сделал шагов десять и замер: с улицы во двор влетели три продолговатые, приземистые тени. Мастифы! То ли успели справить свое мужское дело, то ли, как злополучный вице-консул, ретировались не солоно хлебавши, но так или иначе псы вернулись и отрезали единственный путь к отступлению. Развернувшись, Фандорин бросился назад, в сад. Несся, не разбирая дороги, по лицу хлестали ветки. Чертовы псы бежали много быстрее, их сопение было все ближе, ближе. Сад кончился, впереди была ограда из железных копий. Высокая, не вскарабкаться. И ухватиться не за что. Эраст Петрович обернулся, сунул руку в заспинную кобуру, чтобы достать "герсталь", но стрелять было нельзя - это переполошит весь дом. Первый мастиф зарычал, готовясь к прыжку. "RUSSIAN VICE-CONSUL TORN TO PIECES <РУССКИЙ ВИЦЕ-КОНСУЛ РАЗОРВАН НА КУСКИ" (англ.)>", мелькнуло в голове у гибнущего Фандорина. Он прикрыл руками горло и лицо, инстинктивно вжался спиной в ограду. Вдруг раздался странный металлический звон, решетка подалась, и титулярный советник опрокинулся навзничь. Наступит вечер, В тишине таинственно Скрипнет калитка. Наука дзедзюцу Еще не поняв, что случилось, Эраст Петрович быстро сел на корточки, готовый к безнадежной схватке с тремя кровожадными чудищами, но удивительная решетка (нет, калитка!) с пружинным скрежетом захлопнулась. С той стороны в железные прутья с разбега ударилась тяжелая туша, донесся сердитый взвизг, рычание. Три пары свирепо посверкивающих глаз уставились на недоступную жертву. - Not your day, folks! <Сегодня не ваш день, ребята! (англ.)> - крикнул им титулярный советник, английская речь которого от общения с сержантом Локстоном несколько вульгаризировалась. Набрал полную грудь воздуха, выдохнул, пытаясь унять сердцебиение. Заозирался по сторонам - кто же открыл спасительную калитку? Вокруг не было ни души. Вдали белел дворец нувориша Цурумаки, ближе посверкивал заросший кувшинками пруд - невыразимо прекрасный в лунном освещении: с игрушечным островком, кукольными мостиками, щетинистой порослью камыша вдоль берегов. Оттуда доносилось меланхоличное поквакиванье лягушки. Черная поверхность была словно прошита серебряными нитями - это отражались звезды. Особенно хорош вице-консулу показался чернеющий у самой воды павильон с загнутыми, будто изготовившимися к полету краями крыши. Над невесомой башенкой застыл флюгер в виде фантастической птицы. Оглядываясь по сторонам, пораженный Эраст Петрович двинулся вдоль берега. Что за чудеса? Ведь кто-то же открыл, а потом закрыл калитку? Кто-то спас ночного искателя приключений от неминуемой гибели? И лишь когда павильон с прудом остались позади, Фандорин догадался взглянуть на сам дворец. Элегантное здание, выстроенное в стиле шанзелизейских особняков, было обращено к озерцу террасой, и там, на втором этаже, за щегольской балюстрадой кто-то стоял и махал незваному гостю рукой - кто-то в длинном халате, в феске с кисточкой. По феске Эраст Петрович и догадался: это хозяин усадьбы, собственной персоной. Увидев, что наконец замечен, Дон Цурумаки сделал приглашающий жест - мол, милости прошу. Делать было нечего - не пускаться же наутек. Вполголоса выругавшись, титулярный советник учтиво поклонился и направился к крыльцу. Гуттаперчевый ум Эраста Петровича заработал, пытаясь придумать хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение своим скандальным действиям. - Добро пожаловать, юный помощник моего друга Доронина! - раздался сверху густой голос хозяина. - Дверь открыта. Входите и поднимайтесь ко мне! - Б-благодарю, - тоскливо откликнулся Фандорин. Пройдя полутемной залой, где во время Холостяцкого бала гремел оркестр и тряс юбками многоногий канкан, Эраст Петрович поднимался наверх, будто на эшафот. Что делать? Каяться? Врать? Да тут ври не ври... Российский вице-консул, удирающий из сада британского агента. Ситуация совершенно недвусмысленная: один шпион шпионит за другим... Но Фандорин еще недооценивал всю скверность своего положения. Выйдя на каменную террасу, он увидел великолепно сервированный стол, на котором вперемежку стояли ветчины, колбасы, фрукты, пирожные, конфеты и целая батарея сладких наливок; в серебряных канделябрах торчали свечи, но не зажженные - очевидно, из-за яркой луны. Стол-то еще ладно, но у перил на железной подставке торчал мощный телескоп, и его раструб был обращен отнюдь не к звездам, а в сторону Булкоксова дома! Видел или не видел? Вот мысль, которая заставила Эраста Петровича замереть на месте. То есть, нет, не так: что именно видел Цурумаки - только бегство через сад или...? - Что же вы встали? - двинулся ему навстречу Дон, попыхивая черной вересковой трубкой. - Не угодно ли угоститься? Обожаю покушать в одиночестве, по ночам. Без вилок, без палочек - прямо руками. - Он показал блестящие от жира и перепачканные шоколадом ладони. - Свинство, конечно, но, ей-богу, это мое самое любимое время суток. Душу услаждаю видом звезд, тело - всякой вкуснятиной. Возьмите перепелочку, она еще утром порхала над поляной. А вот устрицы, свежайшие. Хотите? Толстяк говорил так аппетитно, что Эрасту Петровичу сразу захотелось и перепелки, и устриц - он только теперь почувствовал, до чего голоден. Но сначала необходимо было кое-что выяснить. Раз уж хозяин не торопился с расспросами, вице-консул решил перехватить инициативу. - Скажите, зачем вам калитка, ведущая в соседний сад? - спросил он, лихорадочно думая, как бы подступиться к главному. - Мы друзья с Алджерноном, - (у японца получалось "Арудзэнон"), - наведываемся по-соседски, запросто. Через сад удобней, чем по улице обходить. "Да и твоему приживальщику ловчее продавать свои услуги", - подумал вице-консул, но ябедничать на князя Онокодзи, разумеется, не стал. Фандорин вспомнил, что Булкокс и его спутница, в отличие от прочих приглашенных, прибыли на Холостяцкий бал пешком, причем появились откуда-то сбоку, а не со стороны ворот. Стало быть, воспользовались той самой калиткой... - Но... но как вы ее отворили? - спросил Эраст Петрович, и опять не о главном. Дон оживился. - О-о, у меня здесь все-все э-ле-ктри-фи-ци-ро-ва-но. Я большой поклонник этого замечательного изобретения! Вот, смотрите. Он взял вице-консула под локоть и полуподвел-полуподтащил к пюпитру, установленному рядом с телескопом. Эраст Петрович увидел целый пучок проводов, свисающих к полу и там уходящих в закрытый желоб. На самом же пюпитре в несколько рядов поблескивали рычажки. Цурумаки щелкнул одним, и дворец ожил, изо всех окон заструился желто-белый свет. Снова щелкнул - и дом погас. - А вот и ваша калитка. В телескоп смотрите, в телескоп. Фандорин приник к трубе и увидел совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, прутья решетки, а за нею три собачьих силуэта. Снова блеснул зеленой искрой выпученный глаз. Вот ведь терпеливые твари. - Раз, два! - воскликнул Дон, и калитка резво, как живая, распахнулась. Один из псов скакнул вперед. - Три, четыре! Дверца столь же быстро захлопнулась - мастифа отшвырнуло обратно в сад. Так ему, сукину сыну, и надо! Делая вид, что подкручивает фокус, Эраст Петрович чуть-чуть поднял окуляр. В кружке возникла стена дома, водосток, окно - и тоже в самой непосредственной близости. - Ну хватит, хватит! - нетерпеливо дернул его за рукав любитель электричества. - Я вам сейчас такое покажу - ахнете. Никто еще не видел, берегу для большого раута... На пруд, на пруд смотрите! Щелк! Над черным, переливчатым пятном воды вспыхнуло изумрудное сияние - это залился огнями игрушечный островок, а на нем - но уже не зеленым, а розовым - осветилась крошечная каменная пагода. - Европейская наука! - Глаза миллионщика возбужденно блестели. - Провода проложены по дну, в специальном телеграфном кабеле. А стекла в лампионах цветные, вот и весь фокус. Каково? - Поразительно! - искренне восхитился Фандорин. - Вы настоящий изобретатель. - О нет, я не изобретатель. Делать открытия - это по вашей, гайдзинской части. Японцы не бывают изобретателями, наша стихия Порядок, а первооткрыватели всегда - дети Хаоса. Но зато мы отлично умеем находить чужим открытиям хорошее применение, и тут уж вам за нами не угнаться. Дайте срок, господин Фандорин: мы научимся всем вашим фокусам, а потом вам же и покажем, как неумело вы ими пользовались. Дон засмеялся, а титулярный советник подумал: что-то непохоже, чтоб твоей стихией был Порядок. - Интересуетесь астрономией? - кашлянув, поинтересовался Эраст Петрович и кивнул на телескоп. Цурумаки отлично понял скрытый смысл вопроса. Его смех стал еще заливистей, толстые щеки уползли вверх, превратив брызжущие весельем глаза в две щелки. - Да, астрономией тоже. Но иногда и на земле можно увидеть очень любопытные вещи! Он фамильярно шлепнул гостя по плечу и, поперхнувшись табачным дымом, согнулся пополам от хохота. Эраст Петрович залился краской - видел, все видел! Но что тут можно было сказать? - Браво, Фандорин-сан, браво! - вытирал слезы весельчак. - Вот вам моя рука! Руку вице-консул пожал весьма вяло и угрюмо спросил: - Чему вы так радуетесь? - Тому, что старина Алджернон... как это по-английски... кукорд! Не сразу догадавшись, что в виду имеется cuckold <рогоносец (англ.).>, Эраст Петрович сказал с подчеркнутой сухостью, дабы вернуть разговор в русло пристойности: - Но вы говорили, что он вам д-друг. - Конечно, друг! Насколько туземный царек может быть другом белому сагибу. - Полнокровная физиономия Дона расплылась теперь уже не в веселой, а в откровенно злорадной улыбке. - Разве вы не знаете, мой дорогой Фандорин-сан, что одно из самых больших удовольствий - чувство тайного превосходства над тем, кто считает себя выше, чем ты. Вы сделали мне чудесный подарок. Теперь всякий раз, глядя на чванную физиономию достопочтенного Булкокса, я буду вспоминать ваш великолепный прыжок из окна, летящую вслед одежду и внутренне покатываться со смеху. Огромное вам за это спасибо! Он снова полез с рукопожатием, однако на сей раз покоробленный вице-консул спрятал ладонь за спину. - Обижаетесь? Зря. А я хочу предложить вам секретный японско-российский союз, направленный против британского империализма. - Дон подмигнул. - И предоставлю вам отличную базу для подрыва английского влияния. Видите вон тот павильон у воды? Отличное, уединенное место. Я дам вам ключ от ворот, и вы сможете входить в любое время дня и ночи. А прекрасной госпоже О-Юми я вручу ключ от садовой калитки. Чувствуйте себя как дома. Наслаждайтесь любовью. Только одно условие: не гасите лампу и не задвигайте штору с этой стороны. Считайте, что это плата за аренду... Как глаза-то вспыхнули! Ой! Шучу, шучу! Он опять разразился смехом, но Эрасту Петровичу игривые шутки по поводу возвышенной и роковой силы, соединившей его с О-Юми, казались непозволительным кощунством. - Я прошу вас никогда больше об этой д-даме и моих с ней отношениях в таком тоне... - начал он яростным свистящим шепотом. - Влюблен! - перебил Цурумаки с хохотом. - Втрескался по уши! О, несчастная жертва дзедзюцу! Невозможно всерьез гневаться на человека, так добродушно предающегося веселью. - Причем тут дзюдзюцу? - удивился Эраст Петрович, думая, что речь идет о японской борьбе, которой он учился под руководством своего камердинера. - Да не дзЮдзюцу, а дзидзюцу! "Искусство любовной страсти". Куртизанки наивысшей квалификации владеют им в совершенстве. - Взгляд бонвивана сделался мечтателен. - Я тоже один раз попался в сети мастерицы дзедзюцу. Ненадолго, всего на полтора месяца. Ее любовь обошлась мне в тридцать тысяч иен - все, чем я в ту пору располагал. Пришлось потом начинать бизнес сначала, но я не жалею - это одно из лучших воспоминаний моей жизни! - Ошибаетесь, милейший, - снисходительно улыбнулся Фандорин. - Ваше дзюцу тут ни при чем. Я любовь не покупал. - За нее не всегда платят деньгами. - Дон почесал бороду, удивленно приподнял густые брови. - Чтоб O-Юми-сан не применила дзедзюцу? Это было бы странно. Давайте-ка проверим. Я, конечно, не знаю всех тонкостей этой мудреной науки, но кое-что помню, испытал на собственной шкуре. Первая фаза называется "соекадзэ". Как бы это перевести... "Дуновение ветерка" - примерно так. Задача - обратить на себя внимание намеченного объекта. Для этого мастерица дает мужчине возможность показать себя в самом выгодном свете. Известно ведь, что человек больше всего любит тех, кто, с его точки зрения, должен им восхищаться. Если мужчина кичится своей проницательностью, куртизанка подстроит так, что он явится перед нею во всем блеске ума. Если он храбр, она даст ему возможность проявить себя настоящим героем. Тут можно нанять мнимых разбойников, от которых объект защитит прекрасную незнакомку. Или он вдруг увидит, как красавица падает из перевернувшейся лодки в воду. Самые отчаянные из куртизанок даже рискуют увечьем, сговорившись с рикшей или кучером. Представьте себе потерявшую управление коляску, в которой, жалобно крича, несется прелестная женщина. Как тут не броситься ей на помощь? На первом этапе дзедзюцу очень важно, чтобы объект, во-первых, ощутил себя защитником, а во-вторых, проникся к охотнице не жалостью, а вожделением. Для этого она непременно, как бы по случайности, обнажит наиболее соблазнительную часть тела: плечико, ножку, грудь, это уж у кого что. Поначалу Фандорин слушал рассказ, насмешливо улыбаясь. Но услышав про потерявшую управление коляску, вздрогнул. Тут же сказал себе: нет-нет, не может быть, это совпадение. "А разорванное платье, а алебастровое плечо с алой царапиной?" - шепнул сатанинский голосишко. Чушь, тряхнул головой титулярный советник. Право, смешно. - А в чем состоит вторая фаза? - спросил он иронически. Цурумаки смачно вгрызся в большое красное яблоко. С набитым ртом продолжил: - Называется "Двое на острове". Очень тонкий момент. Еще сохраняя дистанцию, нужно показать, что между объектом и куртизанкой существует особенная связь - их соединяют невидимые нити судьбы. Тут все годится: мастерица приставляет к объекту шпионов, собирает о нем сведения, ну и потом многие из этих дам неплохо владеют нинсо - это вроде вашей физиогномистики, только гораздо, гораздо хитрей. Вице-консул похолодел, а веселый рассказчик похрустывал яблоком и неумолимо загонял в бедное сердце все новые и новые иглы: - Третий этап у них, кажется, зовется "Запах персика". Нужно дать объекту вдохнуть соблазнительный аромат плода, но плод пока висит высоко на ветке и еще неизвестно, кому он достанется. Показать, что волкующая его особа не бесплотный ангел, а живая и страстная женщина, но что за нее придется побороться. Тут непременно появляется соперник, причем соперник нешуточный. Как она проехала мимо консульства с Булкоксом, клоня голову ему на плечо! - вспомнил Эраст Петрович. И даже не взглянула в мою сторону, хотя я сидел у самого окна... О нет, нет, нет! Дон прищурился на луну. - Что там дальше-то? Ах да, ну как же! Фаза "Тайфун". Сразу после отчаяния ("увы, она никогда не будет моей!"), безо всякого предупреждения, куртизанка устраивает любовное свидание. Совершенно умопомрачительное, с использованием всех тайн постельного искусства, но не слишком длинное. Объект должен вкусить сладости сполна, но не досыта. Далее следует фаза "Аяцури". Расставание, вызванное какими-то непреодолимыми трудностями. Такая разлука привязывает мужчину крепче любых свиданий и словно лишает рассудка. Аяцури - это когда в театре кукловод управляет марионеткой. Не бывали на спектакле бунраку? Обязательно сходите, у вас в Европе ничего подобного нет. Куклы у нас совсем, как живые, и... - Перестаньте! - вскричал Фандорин, чувствуя, что больше не выдержит. - Ради Бога, з-замолчите! Титулярному советнику было очень худо. Болело сердце, ломило в висках, колени дрожали и подгибались. Смахнув со лба капли ледяного пота, уничтоженный Эраст Петрович выдавил: - Теперь я вижу, что вы правы... И я... я благодарен вам. Если бы не вы, я бы и в самом деле совсем лишился рассудка... Я, собственно, уже... Но нет, больше я не буду куклой в ее руках! - А вот это зря, - не одобрил Цурумаки. - Вас еще ожидает самая лучшая фаза: "Тетива лука". В вашем случае пикантность двойная, - улыбнулся он. - Ведь "лук" по-японски юми. - Я знаю, - кивнул Фандорин, глядя в сторону. В голове раздавленного вице-консула понемногу вырисовывался некий план. - Это фаза полного счастья, когда душа и тело пребывают на верху блаженства и звенят от наслаждения, будто натянутая тетива. Чтобы еще более оттенить сладость, мастерица прибавляет чуть-чуть горечи - вы никогда наверняка не будете знать... - Вот что, - перебил Эраст Петрович, мрачно глядя в глаза человеку, который спас его от безумия, но при этом разбил ему сердце. - Хватит о дзедзюцу. Мне это неинтересно. Давайте ваш ключ, я беру его у вас на один день. И ей... ей тоже дайте - второй, от калитки. Скажите, что я буду ждать ее в павильоне, начиная с полуночи. Но про эту нашу беседу ни слова. Обещаете? - А вы ее не зарежете? - осторожно спросил Дон. - То есть мне-то, в общем, все равно, но не хотелось бы, чтобы в моей усадьбе... Да и Алджернон обидится, а это не такой человек, с которым я хотел бы рассориться... - Я ничего ей не сделаю. Слово ч-чести. К воротам Фандорин шел мучительно долго, каждый шаг давался с трудом. "Ах, дзедзюцу? - шептал он. - Так это у вас называется дзедзюцу?" Тьма изучавших, Но как мало постигших Науку страсти. Хлопок одной ладонью День, наступивший после этой безумной ночи, был ни на что не похож. Вопреки законам природы, он двигался от утра