жний - правомерно. Последней каплей стало задержание двух человек, которые выносили из здания правительства коробку с полумиллионом долларов. Обошлось без стрельбы, однако личности эти оказались из команды президента, поднялся невероятный шум, потому что спецслужбы вторглись в некую заповедную зону, предали огласке запрещенную тему и за это поплатились. Поспелова отправили на аттестационную комиссию, где выплыл еще один странный факт - телефон Поспелова оказался в записной книжке погибшего журналиста Морозова. Объяснить, как и почему, можно было, но никто бы не поверил. Поэтому старшего разведчика майора Поспелова вывели за штат. Проболтавшись месяц с пользой для дела - разменял квартиру и разъехался с бывшей женой, - Георгий вдруг получил короткую депешу от Лугового. Телефона по новому месту жительства не было и пока не предвиделось. Бывший начальник сообщал, что через недельку вернется из командировки и непременно встретится с ним по поводу работы. Поспелов воспрял, суеверно загадал желание и поклялся себе, что на новой службе, какая бы она ни была, он не будет никогда стрелять, замечать какие бы то ни было манипуляции с коробками, чемоданами и прочими объемными предметами, а также давать согласие на помощь даже самым талантливым журналистам. Никто не знал, что Морозов получил номер домашнего телефона Поспелова через однокашника Витю Егоршина, сотрудника особого отдела в Западной группе войск. А получил для того, чтобы в нужный момент обратиться за помощью по разминированию некоей важной посылки, о содержании которой Поспелов тогда не знал. И догадался, лишь когда заминированный кейс рванул в руках у журналиста, слишком торопливого и самоуверенного. Те, кто посылал ему важные документы, разумеется, себя обезопасили, установив в кейсе довольно простой самоликвидатор, чтобы ни одна бумажка не попала в чужие руки. И адресат был проинструктирован. Телефон Поспелова остался в книжке невостребованным... Итак, не стрелять, не замечать, не помогать! Встреча с Луговым несколько поубавила пыл: бывший начальник отыскал место в отделе, который занимался стихийными бедствиями, чрезвычайными ситуациями и авариями. От наводнений до землетрясений и вулканических извержений. Можно было представить себе будущую работу... - А тут ошибки нет? - кисло спросил Поспелов. - Может, там разведчик недр требуется?.. - Топай к Зарембе и не ломайся, - приказал Луговой. - Он уже и с кадрами вопрос решил. Ты ему подходишь по всем статьям, обещал немедленно включить в работу... Отдохнешь там годик-другой, назад выцарапаю. Полковника Зарембу Георгий знал весьма относительно, и то лишь потому, что Александр Васильевич был чуть ли не чистокровным цыганом, носил соответствующее прозвище и придерживался соответствующего имиджа, в оперативную свою молодость украсив зубы золотыми коронками. Те, кто поддерживали с ним более близкие отношения, говорили, что это невероятно веселый и добродушный человек, мастер камуфляжа, перевоплощений и мистификаций, между прочим, доктор технических наук и, естественно, страстный поклонник конного спорта. Топая по коридорам и лестницам, Георгий внезапно встретил на пути спецпрокурора, приложившего руку к судьбе старшего разведчика. - Ну как? - спросил тот участливо. - Ты, брат, извини, но я рекомендовал на комиссии из чистых побуждений. Тебе во благо. По такой ты кромочке ходил - дух спирает. Не раз могли подставить. Ты у бандюг был на заметке, и еще кое у кого... Они бы тебе подкинули пацана с игрушечным пистолетиком, а мне бы пришлось тебя усаживать лет на десять. - Спасибо за заботу, - довольно откровенно сказал Поспелов. - Я учел. Иду вот наниматься к Зарембе. То ли жокеем, то ли вулканологом. - Во, это как раз для тебя в нынешней ситуации! - одобрил законник. - Но скажи ты мне, брат, как все-таки твой телефончик очутился в записной книжке журналиста? Перед этим нельзя было валять ваньку и прикидываться лохом... - Через бывшую мою супружницу очутился, - подкинул свою версию Георгий. - Она же вращалась в тех кругах - журналисты, художники, писатели. Думаю, где-нибудь в домжуре пересеклись, вот и сунула телефон. - А что, сама не помнит? - не поверил законник. - Имя-то известное... - Известным-то стало после взрыва, - отпарировал Поспелов. - А до - кто его знал? Кто видел на лице его печать судьбы? - Резонно, - удовлетворился фаталист. В кабинете Зарембы вместо портрета очередного вождя над головой висела лошадиная морда - нервная, точеная головка в сплетении кровеносных жил под тонкой кожей. - Бахталы, рома! Бахталы, дорогой! - засверкал золотом зубов и маслом темных глаз необычный полковник. - Как ты мне нужен! Я без тебя - голый король, некованый жеребец на льду. Садись, говорить будем, пиво пить будем, настоящей воблой закусывать. Видимо, от пива под малиновым жилетом Зарембы колыхался "трудовой мозоль", добавляя ему солидность цыганского барона. Бутылки с темным баварским лежали в холодильнике штабелем, черные, припотевшие, как раз для первых жарких дней, выдавшихся в конце апреля. Георгий прикидывал, как потечет разговор - будет прощупывать, испытывать настроение, расписывать свою службу, мыть кости начальникам; одним словом, типичная ознакомительная беседа, пусть даже разбавленная пивком и сдобренная воблой. Однако полковник зашел с другой стороны. - Покажи-ка руки, - после первой бутылочки и пустячного диалога о сортах пива вдруг предложил Цыган. - Хорошие у тебя руки, крепкие, рабочие, жилистые... Знаю, личное дело смотрел. Ты же у нас родился в сельской местности, в колхозе рос, крестьянский труд знаешь. Коса, вилы в руках держатся... Или отвык? - Да как сказать? - усмехнулся Георгий. - Давно не кашивал, давно не м╕тывал... - А придется, Георгий! Придется вспомнить матушку-землицу, скотинку, хозяйство... - Вообще-то я некоторым образом оперативник, - без навязчивого сарказма проговорил Поспелов. - Конечно, я не прочь вернуться в юность, раззудить плечо... Но на месяц, не более. Нельзя возвращаться туда, где тебе было хорошо. - Тебе и будет хорошо! - подхватил Заремба и ловко вскрыл новую бутылочку. - Сам тебе завидую! Поживешь там - уезжать не захочешь. Поселю я тебя в места благословенные, сказочные. Отдаленно напоминает чем-то Швейцарию: горки, сосновые боры, речка с заводями, с кувшинками, а воздух! Сладкий воздух! Он вылил в себя бутылочку пива, мечтательно воздел глаза. - И что это за... места? - поинтересовался Георгий. - "Бермудский треугольник". Натуральный, без лапши. Заремба раздернул старомодные черные шторы, прикрывающие гагинтскую карту, поманил пальцем и взял указку. Территория России и бывших союзных республик была испещрена цветными линиями, малопонятными значками, корабликами, самолетиками и вертолетиками, по всей вероятности, когда-то гробанувшимися. - А находится он в стране с чудным названием - Карелия, - продолжал он, стуча по карте пикой указки. - Смотри сюда! Границы следующие: линия северозападная - озеро Одинозеро - населенный пункт Верхние Сволочи. С северо-востока - Одинозеро - населенный пункт Нижние Сволочи. Ничего себе названия, да?.. Ну а южная - понятно: сволочная линия. Получается равнобедренный треугольник, ориентированный тупым углом строго на север. Площадью около полутора тысяч квадратных километров, целое государство влезет. Дорог считай что нет, одни направления, населенных пунктов без Сволочей всего четыре и два из них - заброшенные села. Населения - полторы старухи, так что глушь еще та, европейская. От Верхних Сволочей до финской границы - сорок верст. Он замолчал и долго, мечтательно смотрел в "бермудский треугольник", будто вспоминал что-то, но, так и не вспомнив, неожиданно усмехнулся: - Кстати, по поводу названий... Там когда-то сволочи жили, мужики, которые тащили купеческие суда по волокам - сволакивали. Одни вверху, другие - внизу. Землю, естественно, не пахали, только этим промыслом и жили. Короче, по-нашему - это бичи, бомжи, пролетариат. Можно себе представить, что это за народец был! Отсюда пошли и села, и ругательство... Сейчас они там не корабли сволакивают, а волокут все, что еще в совхозах осталось. А в сопках банды бродят, мародеры, собирают оружие на местах боев, зубы ковыряют из черепов... Заремба достал свеженького пивка, раскупорил, но пить не стал, вдруг спрятал золотые зубы и сразу - будто солнце зашло - сделался хмурым, будто бы немного злым. Заговорил уже без карты, на память. - В центре этой территории находится известная Долина Смерти. Место, скажу тебе, с виду экзотическое, с приятным ландшафтом, но по сути - страшное. То ли предрассудки, то ли сознание... Если долго находиться там, попадаешь в тяжелейшее состояние: заторможенность, головные боли, потливость, угнетенная психика... Ты про Долину Смерти слыхал? - Краем уха... - Черепа там еще до сих пор под елками лежат да под сосенками. Не поймешь чьи: наши, немецкие... А зубы белые-белые! Аж сверкают... Считают, что в этой долине погиб от холодов целый полк наших солдатиков. В одночасье замерз, будто открылся космос и дохнуло вселенским холодом. А экипированы были хорошо, в белых полушубочках, в валенках, в ватных штанах. Клюкву на болоте собираешь - под мхом овчина. Отвернешься - косточки белые и ни царапинки на них. Трехлинеечка, полный боезапас и в магазине - пять патронов. Не в бою погибли, понятно... - А позы? - спросил Георгий, ощущая легкий холодок на затылке. - Самые разные позы: кто сидел, кто стоял, кто лежал... - полковник загнул воблину в кольцо и, положив ее на стол, принялся смотреть, как она медленно разгибается, пощелкивая чешуей. - Позы интереснее у немцев. По западному склону долины проходила их линия обороны. Траншеи в полный профиль, пулеметные гнезда, минометные батареи. И доты: крепчайший железобетон с бронеплитами. Немчары-то там тоже с полк полегло. Понятно, под открытым небом звери да воронье косточки порастаскало, грибами сдвинуло, деревьями аж в воздух подняло. Сам видел скелет на березе... Я там с солдатиками-саперами ползал, и они нашли дот. Мхом так замаскировало - бугорок да и только. Три амбразуры, и все изнутри задраены намертво. Дверь типа танкового люка... На следующий день привезли газорезку, вскрыли... Вот тут и увидели эти позы. Я понял о чем ты: человек от холода принимает позу эмбриона как самую экономичную по расходу тепла. Цыгане так спят в своих шатрах... Заремба улыбнулся мимолетно, одними зубами. Конечно, он интриговал и паузы выдерживал соответствующие, поэтому Георгий не поторапливал, стараясь слушать с выражением равнодушия, бывалой ленцой и искушенным взглядом. - Не было там ни эмбрионов, ни цыган, - сдался полковник. - Одни немцы в летней полевой форме, четыре человека. Ефрейтор спал на нарах, шинель на ноги набросил, утепленные сапоги рядом, мыши побили... Два солдатика снаряжали патронами пулеметные ленты... Самое жуткое - ко мне спиной сидел офицер, как живой. Фуражка на голове, трубка полевого телефона возле уха... Я и успел-то всего сделать четыре кадра, общий план. Мы, идиоты, ошалели слегка, дверь нараспашку оставили... Через две минуты все рассыпалось в прах, в пыль! Косточки только сбрякали... Тепло у них было, даже жарко. Посередине дота чугунная печка и труба выведена в гору, метров на семьдесят вверх, чтобы не демаскировать, и тяга была. Ладно, все от мороза сгинули, а эти-то от чего? Дров кубометра полтора заготовлено! Вопрос так и повис в воздухе, словно солдатские останки в герметичном склепе дота. Конечно, любопытно было бы посмотреть эту Долину Смерти, поломать голову, что же там произошло на самом деле, но не более того! Все эти "бермудские" загадки существовали как бы вне сознания Поспелова, если не касались дела определенного и конкретного. Вместе с крахом коммунистической идеологии восстал черный столб всевозможной мистической дури и вместе с ним - армия авантюристов, зарабатывающих хорошие бабки на дураках, полудурках и очарованных странниках. Но все это вместе взятое было сферой бизнеса, лавирующего на грани криминала. Треугольник Зарембы относился к этой области, хотя вместо денег приносил головную боль: зарплату в подразделении Цыгана давали вряд ли за разгадывание кроссвордов времен Великой Отечественной. Солнцезубый этот человек что-то рыл там иное, к чему-то подводил очень важному, отчего Поспелов ощущал пока лишь угрозу, чувство опасности. Так человек обычно предчувствует грань жизни и смерти... - Ну а если реально? - не сдержался и поторопил Георгий. - Прошу прощения, товарищ полковник, должно быть, вам известно: я обыкновенный тупой разведчик. Для меня важен факт и анализ факта. И ничего другого. Пока я не вижу смысла... - Погоди, погоди, - остановил Заремба. - У меня служба специфическая. Это не стрельба, не погони... Я занимаюсь вещами более значительными по приложению интеллекта. У меня сотрудники не стреляют. Откровенно сказать, в тире только и держат оружие в руках. Я самый невооруженный представитель карательных органов. В моем подразделении - радиотехнические приборы, химикаты, средства связи, автотранспорт. - В таком случае, Александр Васильевич, - несколько жестковато проговорил Георгий, - ничем не могу помочь. Я бы не хотел пока терять навык и профессионализм разведчика, оперативника, одним словом. Работа с агентурой, систематизация информации, анализ и, как следствие, конкретные действия. - Все тебе будет, рома! - засмеялся полковник и как-то сразу успокоил. - По горло нахлебаешься! Говорю же тебе, натуральный "бермудский треугольник". Долина Смерти -, прелюдия, как понимаешь, непреложный факт прошлого. А что в наше время там творится! - И что же? - Ты пиво-то пей, пей! На трезвую голову подобные вещи и воспринимать трудновато, и жить потом - тяжко... Пять лет колочусь, начальство плешь переело - ни с места. По три месяца сам с мужиками по треугольнику ползал, лучших агентов внедрял, на месте вербовал, отслеживал население - каждого сквозь сито! Радиотехникой все горки напичкал, видеоаппаратуру развесил чуть ли не на каждой сосне... А вертолеты пропадают. Как влетел в зону - даже обломков нет. - Мистика, плохо искали, - уверенно заявил Поспелов. - Должен сразу оговориться: я - реалист, не верю ни в какую бредятину. - А в Бога веришь? - Трудно сказать... Когда гром грянет, бывает, перекрещусь. - И то хорошо. Любишь жизнь? - Люблю, - откровенно признался Георгий. - Все люблю: пиво, воблу жирную, от водочки не отказываюсь. Женщин люблю. Музыку, хорошие сигареты, кофе, мясо, красивую мебель, автомобили... - Рисковать любишь? Стрелять? - Нет, не люблю. Из необходимости приходится... Крови терпеть не могу. - Врешь, Георгий! - Правда не люблю. В азарте сначала не замечаю, не думаю. А потом долго вспоминаю. И носилки, и лужи на асфальте. Почему так быстро сворачивается? Пять минут и - в печенку... Потому что асфальт холодный? Ткань умирает?.. Или время останавливается, когда умирает жизнь? Заремба чуть ли не закричал, замахал бутылкой, зажатой в руке: - Эй, Георгий! Не говори так! У тебя что, нервы слабые? Что ты говоришь? Поганая кровь! Потому и сворачивается! Гнилая, ядовитая... - Ладно, забыли, Александр Васильевич. - Поспелов допил бутылку и открыл следующую. - Хорошее у вас пиво, веселое. - Это не пиво, рома. Это с кем пьешь! - Когда же начали вертолеты пропадать? - С девяносто первого. - А до того? - Тишь и благодать. Изредка какой-нибудь диссидент драпанет через границу, так через месяц вернут, если до Швеции не добрался. Бывало, туристы блуждали и случайно в Финляндию забредали... Ни одного эксцесса. - А потом обвал? - Не то чтобы обвал, - Заремба стал серьезным. - Я специалист в этой области, Георгий, без дураков. И мужики у меня зубы съели на авиакатастрофах. Они тоже в мистику-то не особенно... Все как-то постепенно начиналось, невзначай. Сначала боевая машина пехоты потерялась с тремя офицерами и водителем. Поехали на охоту в выходной день. Последний раз их видели в Нижних Сволочах. Выпившие были, водку в магазине требовали, а тогда еще по талонам давали. Им не отломилось, поехали куда-то по направлению к Рябушкину Погосту. Это брошенная деревня километрах в двадцати. И все. Больше их никто не видел. Официальная версия тогда была - скрылись в Финляндии. По пьянке махнули через границу и, опасаясь наказания, не вернулись. Только годы-то идут, обстановка меняется, дети в семьях офицерских подросли. Вроде бы хоть весточку должны подать - ни слуху, ни духу. Финны клянутся-божатся - БМПэшки этой в глаза не видывали. Им верить можно. Они наших вояк сразу выдавали, если отлавливали. - Документацию с собой не прихватывали? - Не прихватывали... Два комвзвода и замполит - какая там документация? - полковник достал из шкафа коробку, поставил на стол и открыл. - Все, что нашли. В коробке, упакованная в пластиковый пакет, лежала зимняя солдатская портянка, даже след на фланели остался, вдавленный, слегка вытертый ступней. Скорее всего, солдатик в субботу помылся в бане, получил свежее белье и портянку не успел заносить, и ноги еще были чистыми, не пропотевшими... - Экспертиза подтвердила: портянка принадлежит водителю БМП, солдату срочной службы Кухтерину. Идентифицировали размер ступни, ее физиологическое строение и запах по казарменным тапочкам. А нашли портянку вовсе не на финской границе, а... знаешь где? В Долине Смерти. Была привязана к березке со сломанной вершиной, как флаг. Занятно, правда? - Занятно, - сдержанно сказал Георгий. - Только если бы я вздумал дернуть за границу, сделал бы так же. Чтобы сбить со следа и заморочить голову. Если знать легенды о Долине Смерти... - Так мы и решили, - согласился Заремба. - Но куда они подевали боевую машину пехоты? А искали ее серьезно, девяносто часов налетали, это только на "кукурузниках". Еще пятнадцать на спасательном вертолете. - Кстати о вертолетах! Они что, даже портянок не оставляли? - Сначала там пропал самолет АН-2, - пояснил полковник. - Группа парашютистов из авиалесоохраны вылетела на патрулирование, шесть человек плюс пилот и летчик-наблюдатель. Был пожароопасный сезон... На траверзе Одинозеро - Верхние Сволочи командир экипажа последний раз вышел на связь. Сообщил курс, запас горючего и точку возврата. Где-то летает уже третий год... В Долине Смерти обнаружили "мабуту". Это такой мешок из брезента, в котором сбрасывают груз на парашюте. Там оказалась мотопила "Урал", канистра с бензином, ранцевые огнетушители, топоры, лопаты, чайник, две палатки. Вещи опознаны как принадлежащие исчезнувшей группе. Сбрасывали не на парашюте, а будто принесли и поставили на каменную россыпь. - Тоже махнули в Финляндию? - усмехнулся Поспелов. - Этих на Финляндию было не списать, - вздохнул Заремба. - Я сам полетал там прилично. Дозаправиться пожарники не могли нигде, кроме своей базы, а сделать вынужденную посадку без аварии в том районе можно лишь на старом военном аэродроме. Но туда они не садились: железобетонные плиты подернуло лишайником, человек пройдет, и то заметно. Да и аэродром этот далеко в стороне от курса. Каждую сопку обследовали, все речные косы пешком обошли, каждый прогал в лесу на сорок раз просмотрели... - Там что, радаров вдоль границы нет? - Как же нет! Ворон и тех засекают... Только ведь у нас ворон и считают, а из Красной площади аэродром сделали. У радарщиков все шито-крыто. Да что говорить!.. Первый пропавший вертолет был не чей-нибудь, а местных погранцов. Вылетел с заставы шестнадцатого сентября прошлого года, направлялся в Костомукшу. На борту - два пилота, офицер фельдъегерской службы и солдат-пограничник с подозрением на язву желудка. - А что нашли в Долине Смерти? - Лично я - язву желудка, - съязвил полковник. - До зимы на сухом пайке сидел со своей командой. Если бы не пиво, давно бы загнулся... А вообще-то нашли лосиную тушу, освежеванную и упакованную в металлизированный пластик. Погранцы, как выяснилось, продали ее вертолетчикам за сто литров керосина. У них дизель на заставе оставался без горючего... И что интересно: пока я там с мужиками наживал гастрит, вертолетики и самолетики летали и над нашими головами, и над Долиной Смерти. Хоть бы один исчез! Стоило мне убраться из этого треугольника, через девять суток канул в бездну гражданский МИ-2. "Новые русские" из Петрозаводска подрядили его слетать на медвежью берлогу. В Нижних Сволочах взяли на борт егеря, который и продал им медведя, взлетели по направлению к брошенной деревне Горячее Урочище. По свидетельству жены егеря, последний там и нашел берлогу, еще осенью. В трех километрах от фермы Ворожцова. Хотел мишку у него из-под носа умыкнуть. Этот фермер скот там выращивал, сено косил, немного овса сеял и пару коней держал. Неплохие лошадки... Мы у Ворожцова бывали, крепкий мужик, бывший главный зоотехник колхоза. В Урочище дом построил, скотник... Вертолет к нему не прилетал и берлоги никто не тронул. Так что медведь фермеру достался. А кому вертолет - вместе с охотниками - одному Богу известно. Ворожцов не выдержал и после нас сбежал со своей заимки. - Должно быть, разговоров наслушался? - предположил Георгий. - Не без этого, конечно, - тотчас согласился Заремба. - Можно сказать, мы его умышленно вытравили из Урочища, как медведя из берлоги. - А смысл? - Чтобы ферму купить, дорогой Георгий. На подставное лицо, - хитро усмехнулся полковник. - Место удобное, ключевое и кое-какие дороги имеются. - На ферму поселить меня? Так? - Точно так. Наездами и налетами проблемы не решить. Придется жить там постоянно, обрастать доверенными людьми, собирать информацию. В общем, ты знаешь, что следует делать. План операции одобрен руководством. Могу выдать сейчас же все материалы. - Значит, мне там крестьянствовать придется? - спросил Поспелов. - Как же иначе? От и до. Самое удобное прикрытие для той малонаселенной местности. - Ничего себе! - весело возмутился Георгий. - Значит, от зари до зари? И чтоб рубаха на плечах сопревала? Когда же, пардон, "бермудским треугольником" заниматься? Свободного времени в сельском хозяйстве не бывает, и лето на носу. Может, мне работников нанять? - Что ты, майор, шутишь? Я собираюсь тебя аппаратурой напичкать, ни одного постороннего глаза! - полковник пристукнул бутылкой. - Возьмешь с собой жену. И хватит. Техника там есть вся, от трактора до сеялки-веялки... - Техника-то, может и есть, жены нет, - скучно сказал Поспелов. - В разводе я, Александр Васильевич. - Без жены дело не пойдет, - отрезал Заремба. - Тридцатилетний мужик и без бабы - это либо импотент, либо псих-одиночка. Для общения с местным населением не годится. Несерьезный мужик, если без жены. Придется сей недостаток исправить. - Допустим, жениться я пока не хочу, - воспротивился Георгий. - Даже во благо безопасности полетов. - Ничего! - засмеялся полковник и похлопал его по вялому плечу. - Я тебя сам оженю! И свидетельство о браке выпишу вот на этом столе. Правда, без цветов и шампанского. Все это будет потом, когда ты мне карельский феномен раскрутишь. Свадебный марш лично сыграю. Ты каких невест больше любишь? Брюнеток? Блондинок? Или все равно? - Все равно, - тускло проговорил Поспелов. - Казенному коню в зубы не глядят. - Верно, Георгий! - обрадовался Цыган. - Тогда я уж по своему вкусу подберу. А вкус у меня - вон видел? Вот это экстерьер! Вот это порода! Заметь, какой нерв, какой глаз кровяной! Он влюбленно смотрел на изображение лошадиной морды и сам напоминал старого заезженного мерина с отвисшим брюхом... Золотозубый, простецки-фамильярный новый начальник оказался по-цыгански навязчив, а его заморочки с Долиной Смерти и неведомо куда исчезающими летательными аппаратами завораживающими. Все-таки не зря говорят о цыганском очаровании и приводят примеры, когда искушенный, самостоятельный мужик, поддавшись неизвестно каким чувствам, вдруг покупает у цыгана полуживую конягу вместо резвого молодого жеребца, и потом, избавившись от наваждения, долго чешет в затылке - да что же это было-то со мной?!.. Лишь дома Поспелов очнулся, пришел в себя и постарался трезво оценить собственное положение. Однако было уже поздно: откажись он от службы у Зарембы, кадры поставят вопрос об увольнении. Георгий видел в этом только совершаемое над ним насилие и ощущал желание сопротивляться. На прежней работе он был относительно вольным, раскрепощенным, делал так, как считал нужным, и не испытывал давления со стороны начальства. Он любил делать дело играючи, с гонором и веселой куражливостью, что обычно и приносило успех. Иногда экспромт оказывался значительнее, чем плоды долгих размышлений, важно было подчиниться стихии, интуиции, самопроизвольному движению. Даже вопреки здравому смыслу. Но это при условии знакомой оперативной обстановки, без "черных дыр" и прочей чертовщины. Дома он окончательно затосковал и на какой-то миг вдруг пожалел, что разъехался с бывшей женой. Пока жили под одной крышей, все-таки оставалась возможность поговорить, поспорить, наконец, поругаться - и то польза. На ночь глядя Георгий собрался и поехал к ней, по дороге вообразив, что тоска эта не что иное, как начало прощания. Прощальная тоска перед дорогой по всему, что окружало до сего дня, что было привычным и незаменимым. Вместо нового адреса, по которому теперь жила Нина, Поспелов почему-то оказался возле старого сврего дома, куда вселились совсем чужие люди. Задумался, поддался чувствам и механически приехал к обжитому месту. Что-то раньше не замечалось подобных отключек! Георгий взял себя в руки и, развернувшись, уж совсем поздно приехал-таки к бывшей жене, чем вызвал ее неподдельное изумление. - Что-нибудьзабыл? - встретила она. - Что-нибудь случилось? - Попрощаться заехал, - признался Поспелов. - Уезжаю в длительную командировку. - А, - равнодушно бросила Нина, запахиваясь в ночной коротенький халатик. - Ну, прощай! - Прощай! - Это очень нежно с твоей стороны. И романтично: полуночное прощание, - с каменным лицом она приподнялась на цыпочки и чмокнула его в каменный лоб, как покойника. - Ну все, прощай! И опахнула его теплом, знакомым и - что за дикость после развода! - желанным запахом тела, уже разогретого, разнеженного в постели. Помимо воли Георгий подхватил ее под локоть, потянул к себе, но Нина возмущенно высвободилась. - Что такое, Жора? Георгий Петрович?.. - Чаем бы напоила, - сладко немеющими губами, с кривой улыбкой вымолвил он. - Чаем - пожалуйста, - Нина что-то заметила. - Ты не пьян? - Слегка, - соврал он. - На улице прекрасная весенняя ночь, воздух под градусом... Она шагнула к кухонной двери, и в полутемном коридорчике он увидел ее красивые, оттренированные на корте икры ног, привыкших к высокому каблуку. И этого хватило, чтобы вообще бросить поводья. Георгий подхватил ее на руки и понес в комнату: с корабля на бал, от порога и в бой. Так бывало у них в давние времена теперь уже утраченной счастливой жизни, когда Поспелов возвращался из командировки, живой и здоровый. Нина сопротивлялась, выкручивалась, стонала от бессилия и только больше раззадоривала. Она всегда спала голой, под халатиком ничего не оказалось, и это окончательно погасило остатки сознания. Все было так привычно - гладкая кожа под ладонями, сильные мышцы живота, щекочущие волнистые волосы, запах дыхания и даже кровать, доставшаяся ей после развода. И одновременно от всего веяло неуловимым очарованием новизны, будто в руках его была не жена, а чужая, красивая женщина, яркая и энергичная в постели, отчего и совершается это единоборство. Он не видел выражения ее глаз, лишь контуры лица и гримасу нежелания, отторжения происходящего воспринимал как сладострастную истому... А нового во всем окружающем и было-то всего - стены да потолок. Только Георгий обнаружил это потом, когда лежал расслабленный и пустой, механически поглаживая влажный живот Нины, кажется, такой же пустой и сломленной. Она скинула его руку и включила торшер в изголовье. - Теперь объясни, зачем ты это сделал? - Что - сделал? - щурясь от света, тупо спросил он. - Ну вот это все - насилие, заламывание рук... - Нина не находила слов, хотя казалась спокойной. - Для самоутверждения? - Не знаю, - признался Георгий и перевернулся на живот, чтобы посмотреть ей в лицо. - Я тебя изнасиловал? - А это можно назвать как-нибудь иначе? - она показала синяки на сгибах рук, оставленные пальцами. Он промолчал, только сейчас ощутив острое жжение на горле и груди: кожа была расцарапана и следы от ногтей припухли, образовав белые рубцы. Хорошо, хоть не на лице... - Зачем ты это сделал? - снова спросила она. - От великого голода? Зачем? - Почему-то не удержался... Когда в прихожей... поцеловала в лоб. - Да я была холодная как лед! - Не заметил... - А, значит, это я тебя совратила! - Нина повернула голову и положила ее на руку, согнутую в локте. - Хочешь сделать из меня любовницу? - Да нет... - Почему же? Очень-удобно! - ненавистным Георгию, металлически-жестким голосом заговорила она. - Пришел после очередной командировки, натешился и - никаких обязательств... Только, Жора, я должна сообщить, что место уже занято. У меня есть любовник. И давно, несколько месяцев. Георгий промолчал: информация была не такой уж новой... - Какая глупость! Как мерзко! - после паузы бросила она. - Знала бы - не впустила... - Я пришел попрощаться, - вдруг вспомнил он и уловил в своем тоне отголосок какого-то юношеского порыва. И она услышала это, помолчала, неожиданно ласково потрогала его волосы, заметила сетку глубоких царапин на горле и груди, сказала примиряюще: - Сам виноват, дурак... Достала из тумбочки вату, лосьон и принялась прижигать раны. - Последнее время я везде почему-то виноват, - признался Георгий. - Везде меня вывели за штат. Печально... - Нет, ты скажи, зачем ты это сделал? - еще раз повторила она, и вдруг стал ясен этот ее назойливый вопрос, произнесенный на разные лады. Нина ждала выплеска, взрыва, неожиданного признания. Георгий должен был выкрикнуть: "Да затем, что люблю тебя!" А это была неправда... Но ей очень хотелось это услышать! И даже искупая вину свою, раскаиваясь за несдержанность, он не мог и мысленно произнести такой фразы: в душе все давно перегорело. Нина же любила состояние, когда ее все любят, от кошек до трамвайных контролеров. Любят и все время говорят об этом. Она ждала восторга в своей адрес, преклонения, безграничного почитания, причем от людей совершенно чужих, ненужных ей, даже случайных. Ей, как бриллианту, непременно требовалась достойная золотая оправа в виде мужчин, готовых припасть к ее ногам. С юности Нина была испорчена вниманием и поклонниками, когда, будучи десятиклассницей, победила на конкурсе "Мисс Очарование". Тогда вокруг нее завертелись крупные дельцы теневой экономики, в то время еще подпольной. На нее, как на породистую лошадь, делались крупные ставки; ее разыгрывали как предмет куплипродажи, устраивая негласные торги. Кто-то должен был обладать ею безраздельно, однако не для собственного удовольствия и престижа, а с целью дальнейшей продажи за пределами государства. Нина ничего об этом не знала, захлестнутая счастьем победы и собственной божественной красоты. Поспелова тогда весьма удачно внедрили в окружение "Мисс Очарование", приблизили в качестве неофициального телохранителя, и он буквально выхватил будущую жену из коммерческого огня. Хотя задачу в проводимой операции имел совершенно иную, куда более прозаическую: выявить зарубежные связи в криминальных структурах... Теперь она стала бывшей... И, наверное, была несчастлива, поскольку вот уже года два как ее тоже вывели за штат. А от несчастья своего хотела прежней любви к себе! Нина обработала царапины у него, спрятала флакон. - Ну, что молчишь? Нечего сказать? - Прости, мисс, - проронил он привычную фразу, которую говорил, когда был виноват. - У тебя что, никого сейчас нет? - допытывалась она. - Сейчас нет. Ей это понравилось. Задумчиво улыбнувшись, она села на постели, оперевшись на высокую спинку кровати, не без кокетства прикрыла грудь краем одеяла. - Бедный Жора!.. Ты несчастлив? - Тоскливо мне, - уклонился Георгий. - Тем более, надолго уезжаю. - Хорошо, - не сразу сказала Нина. - Ты можешь иногда приходить ко мне. Пока не найдешь подругу. Но прежде обязательно должен позвонить. - Нет, я больше никогда не приду, - трезво и определенно заявил он. - Я пришел к тебе прощаться. Это ее мгновенно возмутило. В спальне будто шаровая молния взорвалась, даже озоном запахло. - Все! Убирайся отсюда! Супермен несчастный! Ненавижу! Георгий невозмутимо развел руками: - А все, мисс, на метро опоздал. Придется остаться до утра. - Не хочу видеть тебя в своей постели! Видели, прощание с телом устроил! Уходи! Она металась по комнате, швыряя ему разбросанные впопыхах возле кровати вещи - брюки, рубашку, носки, - Поспелов все это ловил и аккуратно складывал на тумбочку. Она забыла недавний кокетливый стыд и совершенно не заботилась, что находится перед очами "чужого ненавистного" мужчины совершенно голой. Природа вылепила из нее совершенство. Но зачем, с какой целью? В чем был промысел Божий, если это прекрасное существо служило лишь яблоком раздора, разочарования и несчастья? Нина бросила ему пиджак, и на лету из него вывалился и грохнулся о паркет пистолет. - Я же учил тебя осторожному обращению с оружием! - весело прикрикнул он. - А если выстрелит? В полумраке он принял гримасу крайней решительности за растерянность и даже не шевельнулся, чтобы встать и поднять пистолет. Нина же склонилась, осторожной рукой взяла оружие и в следующее мгновение отпрыгнула в сторону кошачьим прыжком и наставила ствол на Георгия - словно коготки выпустила. - На колени, супермен! Это не шутка! Я застрелю тебя! Поспелов уже понял это, ибо, наконец, разглядел ее лицо в косом свете торшера и услышал шипящий дребезг металла в голосе. Пистолет был с глушителем, и патрон в патроннике... Может, это и был рок? Вот такой вот поворот судьбы, ее месть? - На колени! Я сейчас убью тебя. И мне ничего не будет. Ты меня изнасиловал! Есть следы!.. Мне ничего не будет. Перед глазами почему-то возникла солнечная улыбка Зарембы, словно Цыган сейчас смеялся над ним. - Перед такой женщиной можно встать на колени, - стараясь двигаться плавно, Георгий встал с кровати. - И умереть от ее руки. - Не юродствуй, подонок! - Что же мне, реветь теперь? Слезы лить в три ручья? - без всякой натяжки засмеялся он. - Ты мне хоть перед смертью поставь конкретную задачу, без капризов. Встать на колени, а дальше? Сразу выстрел в голову? Это же грубо! - Ноги будешь мне целовать! - Ну, это дело хорошее! - обрадовался Георгий. - Ты же помнишь, я даже люблю это дело. И тебе нравится, правда? У тебя между пальчиками самые сокровенные эрогенные зоны... - Прекрати болтать, - тихо проговорила она и потянула спусковой крючок. - Знаю-знаю, почему разговорился! Все твои штучки знаю. Это называется - растащить ситуацию, так? Не выйдет. Сегодня у тебя не выйдет, Жора! Она не все пропускала мимо ушей, когда Поспелов рассказывал ей кое-что о службе. Хотя всегда казалась ветреной, невнимательной, отвлеченной,слушая его после долгих командировок на этой самой кровати... - А я и растаскивать ее не хочу! - Георгий сделал движение, чтобы опуститься на колени. И тотчас же резко ушел под ее руку с пистолетом. Над головой хлопнул выстрел. Второго она сделать не успела и в мгновение ока очутилась на постели, уже без оружия, придавленная и распятая. - Придется еще раз изнасиловать тебя, мисс, - сказал он. - Умирать, так знать, за что. - Отпусти, подлец! Мне же больно! - выдохнула она. - Представь себе: сейчас бы перед тобой лежал труп. А лежит живой и здоровый муж, хоть и бывший. К тому же на тебе. Что приятнее, мисс? Она обмякла, перестала сопротивляться. - Только не насилуй больше меня... пожалуйста. - Да не буду. - Он лег рядом, продолжая удерживать ее руки. - Хотя ты заслужила насилие. Или нет?.. Ладно, все равно не стану. Полежу рядом. Если усну, а тебе еще раз захочется... Стреляй чуть выше уха, вот сюда, - Георгий дотронулся пальцем до ее головы. - Неужели тебе не страшно умирать? - через минуту спросила Нина. - Страшно... Потому и прошу, чтоб наверняка. - Всю жизнь не понимала, когда ты говоришь серьезно, а когда играешь. Как ты можешь в такие минуты?.. - Ты знаешь, что такое Бермудский треугольник? - Слышала, а что? - О "черных дырах" тоже слышала? - К чему ты спрашиваешь? Георгий отпустил ее руки, натянул одеяло до подбородка: она смущала и волновала его в любой ситуации... - Это к слову о наших отношениях. Я и в самом деле не приду больше. И не сердись. Ты все время обезоруживаешь меня, делаешь слабым, бессильным. Ты как эта "черная дыра", как антипространство, втягиваешь человека, а зачем, и сама не знаешь. Правда же?.. Не хочу больше. Зачем я сегодня пришел? - Попрощаться. - Тогда мне нужно встать и уйти. Я ведь уже попрощался. - Пойдешь утром, когда откроют метро, - холодновато сказала она. - Не бойся, в сонного стрелять не стану. - И на том спасибо. Нина погасила торшер, некоторое время они лежали беззвучно и неподвижно, не касаясь друг друга. Скоро она заворочалась - что-то ей мешало, беспокоило, давило спину, и Георгий нащупал под простынью твердый, с острыми заусенцами, комок. Их брачное ложе, белый "Людовик", сработанный на вечные времена, верой и правдой прослуживший всего-то семь лет, оказался безнадежно испорченным... - Что там? - спросила Нина. - Пуля, - сонным голосом буркнул Поспелов. Нина молча перебралась на его половину, потеснила к краю, непроизвольно прижавшись к спине. И лишила последней призрачной надежды на сон. Через несколько минут Георгия начало поколачивать от перевозбуждения, стиснутые кулаки и зубы не давали никакого эффекта. "Дрянь! - думал он. - Мерзкая тварь! Дешевка! Проститутка! Лесба несчастная!.." Он стал считать про себя, чтобы на счет "пятьдесят" резко встать и уйти отсюда совсем и навсегда. Подняться, и то с трудом, сумел лишь сосчитав до ста. Увидел ее неприкрытые одеялом ноги, вытянутые, удлиненйые пальчики. Встал на колени и начал целовать ступни... Утром Георгий ушел тихо, чтобы не разбудить Нину - по-воровски, на цыпочках спускался даже по лестнице, но уже на тротуаре не удержался, поднял взгляд на окна, черными дырами смотревшие на улицу. В одном из них угадывался призрачный женский силуэт... Он торопливо свернул за угол, сохраняя полную уверенность, что уходит навсегда... Начавшийся с бурных хлопот день стряхнул, развеял остатки наваждения, и все, что было прошедшей ночью, вызывало теперь чувство стыда за собственную слабость, неумение справиться - нет, даже не с чувствами, а скорее, с похотью, сильным физиологическим влечением. Как еще назвать такое положение вещей, когда этот яростный, бурлящий туман в голове возникает лишь в тот миг, если бывшая жена оказывается рядом? И напротив, приход