окументацию на завод, уже заказали
машину, а вечером накануне, после конца работы, когда все разошлись,
Стрижевич и Тюрин, проверяя напоследок, обнаружили, что Алла, дева высокого
полета мыслей, наклеила на ампулы с бромидом бора совсем не те, от других
реактивов этикетки! Когда они представили, какая от этого может произойти на
заводе путаница, думаю, что даже у Кадмича волосы вокруг лысины встали
венчиком. "Иди пиши новые этикетки, у тебя почерк красивый", распорядился
Сашка, сам вывалил всю сотню ампул в раковину, под струю с теплой водой
смывать Алкину работу. Тюрин ушел в другую комнату, сюда, к нам, и это
спасло ему жизнь.
Что произошло со Стрижом, можно восстановить только предположительно.
Наверное, когда он соскабливал размякшие этикетки, какая-то ампула
выскользнула из пальцев, цокнулась о край раковины, разбилась... и здесь
после десятка лет применения этого порошка в полупроводниковых технологиях
обнаружилось, что при соединении с водой он образует детонирующую смесь. От
взрыва в комнате повылетали стекла. Начался пожар. Кадмич вбежал с
огнетушителем ив одном варианте утихомирил пламя, в другом нет. В том, где
он не совладал с пожаром, от "мигалки" остался обгорелый каркас.
Потом и мы, и специальные эксперты проверяли этот эффект соединения
бромида бора с водой: действительно, получаются внушительные взрывы. Было
разослано специальное инструктивное письмо, которое все работающие с
порошком должны были прочесть и в том расписаться. А тогда...
неповрежденными у Сашки остались только одни ботинки.
...В фатальных происшествиях часто можно заметить отблеск какого-то
вселенского, космического идиотизма. Почему именно в этом, во взрыве ампул,
должны сомкнуться многие и совершенно же разные, даже связанные не с нашим
институтом, а с тем "п/я п..." н. в. линии Стрижевича, человека и
исследователя? Почему "мигалка" разбарахленная и "мигалка" после пожара
машины опять-таки различного содержания, назначения и даже уровня оставили
после себя одинаково выглядящие каркасы (так и скелеты людей куда более
схожи, чем сами люди)?
Ведь есть и вариант (благодаря которому Сашка все-таки "мерцает" в
Нуле), когда они с Тюриным успели захватить еще не ушедшую домой Смирнову,
ткнули носом в ошибку и заставили ее смывать этикетки. Так что вы думаете?
Она все аккуратно смыла, ни одна ампула не разбилась.
На кой черт вообще нужно было их смывать, наклеили бы новые прямо
поверх тех!
Почему, почему, почему?! Ответ, наверное, такой: у Вселенной свой счет
и своя мера. События, предметы, различия, которые для нас имеют большое
значение, для нее не имеют никакого, вот и все.
Конечно, и от Сашкиной гибели ответвилось много вариантов. в которых мы
опустили руки, отшатнулись от замысла, разбежались по другим организациям. А
там, где не отшатнулись, продолжали, тоже получилось немало
вариантов-неудач; дело-то сложное, новое.
То есть можно сказать, что Нуль-вариант достигнут нами на самой
верхушке всплеска труда и дерзаний, на пределе нашей не только научной, но и
человеческой выразительности. Поэтому в него так нелегко вернуться.
3
Сейчас на заднем дворе актом списания мы заключаем-смыкаем все
варианты, в которых у нас опустились руки.
Ну-с, приступим, Альтер Абрамович протягивает листы бумаги Андруше.
Пишите, молодой человек, у вас должен быть красивый почерк.
Польщенный техник устраивает их на крышке "мигалки", раскрывает
авторучку.
Мы, нижеподписавшиеся: начальник отдела материально-технического
обеспечения Приятель А. А., инженер лаборатории ЭПУ Самойленко А. Е. и
материально-ответственное лицо той же лаборатории техник Убыйбатько...
проставьте свои инициалы, написали? составили настоящий о нижеследующем...
Я слушаю и впадаю в транс. Сам не знаю, какой я сейчас: надвариантный
или здесь-сейчасный. Ведь вот как оно бывает: можно что-то задумать,
интересно вкалывать, подгоняя себя предвкушением успеха: можно склепать
что-то впечатляющее. Но не дай бог, если из-за "давай-давай", из-за
неучтенных мелочей при изготовлении или мелких промахов в проекте ваша
машина откажет при испытании. Новое устройство часто называют детищем. Это
не так: первый шаг ребенка самый безответственный первый шаг машины самый
ответственный. Споткнулась все: в нее утратят веру, вынесут приговор "не
получилось". Почему, кто виноват это уже тонкости. Не получилось. Оттащат
ваше неродившееся детище куда-нибудь, где коллеги из смежных лабораторий
смогут укромно потрошить его для своих надобностей, и будет стоять оно,
ободранное и страшное, как угрызение совести. И вы будете избегать проходить
мимо него.
...в результате испытания на длительную работу, из-за демонтажа, а
также воздействия атмосферных условий при открытом хранении, монотонно
диктует Альтер, необратимо вышли из строя все остальные узлы.
"Про пожар бы надо еще, думаю я. Реквием в форме акта списания..."
И наконец заключительная фраза:
...считать полностью списанной. Лом в количестве... ну, скажем,
пятьдесят килограммов, так, Алеша? сдать на склад металлоотходов.
ГЛАВА VI. ВСЕ ВАРИАНТЫ ТЮРИНА
Требовать от человека, провозглашающего великие истины, чтобы он и сам
следовал им, значит требовать слишком многого. Ведь, провозглашая истины,
так устаешь!
К. Прутков инженер. Мысль No 46.
Когда я возвращаюсь, то замечаю в комнате приглушенную
сосредоточенность. Все заняты делом. За моим столом сидит в вольной позе
коренастый мужчина в темно-синем костюме. Волнистые волосы тщатся
замаскировать розовую плешь. Белый воротник обтягивает шею с тремя крепкими
складками. Широкие пальцы в светлых волосиках барабанят по оргстеклу на
столе. Павел Федорович Уралов, прошу любить и жаловать.
Во мне все как-то подбирается. Заслышав мои шаги, Уралов поворачивается
всем корпусом, доброжелательно смотрит из-под белесых бровей блестящими
голубыми глазами
Так как ваши успехи, Алексей... э-э... Евгеньевич? Что меня всегда
умиляет в Паше, так это его "э-э" перед отчествами сотрудников. Отвечаю
уклончиво"
Ничего, благодарю.
Первые матрицы сегодня выдадим?
М-м... нет. На той неделе.
Хм Уралов встает, оказывается одного роста со мной. Энергично поводит
широкими плечами. А в отделе электронных систем ждут. Стенд собрали под них.
Слышать это неприятно. Черт догадал меня наобещать матрицы этому
отделу. А все Стасик-Славик, он подбил...
Я уж упросил их не прижимать со сроками. Не успевает. мол, исполнитель.
Но самое крайнее к концу месяца надо дать.
Я не могу сдержать изумленный взгляд: неужели мы с Ураловым будем в тех
же отношениях и к концу месяца, после ученого совета? Рассчитывать все-таки
уцелеть?!.
...Не имеет значения, какой я сейчас разговариваю с Пал Федорычем:
надвариантный или обычный, которому надо матрицы к концу месяца выдать. Есть
варианты, где он берет верх надо мной, есть и такие, где не берет, даже
напротив, но нет таких, где бы мы с ним были заодно, в мире и согласии. Наше
противостояние имеет тот же первичный иррационально-глубинный смысл, как и
моя дружба со Стрижем. Конкретные обстоятельства будто и ни при чем, на
поверхности. Он тоже чувствует это, насторожен.
А вот с каким Ураловым я сейчас общаюсь? Он ведь тоже был в Нуле,
перебросился оттуда довольно странным образом и больше мы там его не видели.
Пал Федорыч, наш благородный кшатрий, вернулся из отпуска в
благополучный, с живым Стрижом, вариант Нуля свежий, загорелый, осанистый.
На готовенькое. Начал знакомиться с тем, что мы здесь без него... это...
соорудили. Ознакомили. Преобразованная и расширенная комната, из которой
было удалено все ненужное для эмоциотрона, произвела впечатление на Уралова
своей функциональной цельностью. Два дня вникал в схемы, магнитозаписи,
снимки.
Так вы ж это... продемонстрируйте в натуре что и как7 В
натуре "что и как" демонстрировал Сашка, первый из нас, кто освоил быстрое
скольжение по ПСВ туда и обратно. Это требует высокой собранности быть в
пятимерном мире, как в обычном, перемещаться усилием воли, будто шагать.
Итак, Стриж в стартовом кресле, в окружении электродов. Я за пультом,
Алла на медицинском контроле. Тюрин вводит Павла Федоровича во все
технические детали ив голосе его, не могу не отметить, дрожь искательности,
чуть ли не подобострастие... (перед кем, Кадмич!).
Приближается ПСВ довольно широкая, по приборам вижу:
секунд на сто. Музыкальный сигнал резонанса. Алла поднимает пальчик
вверх: состояние перебрасываемого в норме. Откатываю тележки с электродами.
Сашка делает движение, будто устраиваясь в кресле поудобнее... и исчезает.
Ого, произносит Пал Федорыч. А теперь там что? Двадцать, тридцать,
сорок секунд... На помосте возникает расплывчатое мелькание Шестьдесят
секунд, семьдесят мелькание оформляется в Стрижевиче. Он стоит, опершись о
кресло, в зубах дымящаяся сигарета любитель эффектов!
Между прочим, Павел Федорович, говорит Сашка, сходя с помоста, я сейчас
был в варианте, в котором вы уже кандидат наук. И не "и. о.", а полноправный
завлаб.
Я беру его сигарету, смотрю: "Кэмел"!
Уралов смотрит на Стрижа осторожно, но доброжелательно.
Очень может быть, произносит солидно. Почему бы и нет!
Пал Федорыч, вступаю я, так, может быть, и вы, а?.. Он смотрит на меня:
в голубых глазках доброжелательности меньше, настороженности больше.
Сомневается, шельмец, в моих добрых чувствах к нему, во всех вариантах
сомневается.
А вы тоже это... перебрасывались?
Я чувствую, как ему хочется закончить вопрос: ...в варианты, в которых
я кандидат? но стесняется человек. Конечно, Паше приятно было бы попасть
туда от всех провалов "мигалки", от шаткой ситуации, в которой оказался
сейчас (доказали, что могут обойтись без него в решении такой проблемы,
утерли нос) в добротный солидный вариант. Отдохнуть душой.
Конечно, говорю, и не раз. Ничего опасного. При вашем здоровье,
особенно после отпуска, запросто.
Главное, не дрогнуть душой, замечает Сашка, и вы сможете перейти
волево, возвышенным способом.
Ну, разумеется! мелодично добавляет из своего угла Алка. Не на
"собачий" же переброс Павла Федоровича ориентировать.
Она поняла игру, включилась. Смотрит на Уралова с поволокой. Решился
Пал Федорыч. Все-таки в храбрости ему не откажешь. Из стартового кресла он,
когда накатила его ПСВ, исчез молча и без лишних движений. Волево. И...
считанные секунды спустя из камеры донеслись звуки Бах! Ба-бах! и
неразборчивые возгласы: потянуло сладковатым дымом. Через четверть минуты
шум стих, позади рывком раскрылась дверь. Мы обернулись: это Уралов влетел в
комнату, тяжело дыша и блуждая глазами.
Вид его был ужасен: правая щека вся в бурой копоти, под глазом зрел
обширный синяк, нос великолепный волнистый нос, мечта боксера-любителя
свернут вбок и багрово распух. На синем пиджаке недоставало верхней
пуговицы. Светлые волосы всклочены.
Там что война? спросил Стрижевич. Казалось, Уралов только теперь
заметил нас. Оглядел. Чувствовалось, что мысли его далеко.
Какая война! Вы почему здесь? Мы переглянулись.
Так надо, сказал я.
А Кепкин где? не успокаивался Уралов.
Переброшен, еще не вернулся.
Переброшен... н-ну, погоди мне! Пал Федорыч будто в прострации шагнул
снова на помост, сел в кресло, осторожно потрогал свернутый нос и исчез. На
этот раз окончательно.
Все произошло в пределах одной ПСВ.
Потом мы ломали головы: то ли Уралов хотел повторить эффектное
возвращение Стрижа, но вариантам не прикажешь получилось со входом через
дверь, то ли так произошло помимо его воли, когда, удалившись по Пятому
измерению, налетел на что-то, сильно, судя по его виду, отличавшееся от
кандидатского статуса. И его отбросило назад. Как бы там ни было, более
Павла Федоровича в Нуле мы не видели.
...Так все-таки: какой? Мы толкуем сейчас о диодных микроматрицах, я
делаю вид усердия и озабоченности может, и Паша так?
Надвариантный Уралов, причастный к Пятому измерению, воспаривший над
миром простых целей и погони за счастьем, в этом есть что-то
противоестественное. Он не надвариантен, не может быть им. Он вневариантен.
Существует, и все как дерево, дом, бык. И не матрицами он озабочен, не
разработкой вычислительных автоматов или чего-то еще своим благополучием и
успехом. Всегда и всюду.
Я опускаю глаза, говорю смиренно:
Хорошо, постараюсь к концу месяца. Но Уралов заметил промелькнувшие на
моем лице изумление, сомнение, иронию начинает нервничать.
Да вам и стараться особенно не надо, да! В голосе появляются резкие
нотки. Все вам ясно, работа обеспечена... Надо только больше находиться на
рабочем месте, меньше отсутствовать!
Я уходил списывать мигал... то есть "Эву".
"Эву"?! У Паши перехватывает дыхание. Несколько секунд он не находит
слов. Кто вам позволил?!
Надо же ее когда-то списать, там один каркас остался.
Значит, вот вы как... Пал Федорыч лиловеет. Вот вы как, значит!
Интригами занимаетесь в рабочее время, подкопами, самоуправством! Других
результатов так от вас нет. Не выйдет!
(Спокойно, Кузя. Спокойно, Боб... или как там меня? Алеша. Я существую
в пятимерном мире. Заводиться не из-за чего, все до лампочки. Просто попал в
штормовую ситуацию. Спокойно. Я существую в пятимерн... а, к какой-то
матери!)
Равновесие рухнуло. Меня охватывает такая злость, что, будь у меня на
загривке шерсть, она встала бы сейчас дыбом.
Между прочим, вы сами обязаны ее давно списать! ору в полный голос. А
не тянуть, не ждать чуда!
А вы за меня не думайте, что я обязан, вы за себя думайте! За
самоуправство со списанием "Эвы" вы ответите. Я отменяю акт!
Тогда уж заодно представьте действующую "Эву"!
Да! сгоряча отвечает Паша. Не считайте себя таким умным, а то много на
себя берете. Как бы нам с вами не пришлось расстаться! Он поворачивается и
шумно уходит.
Вот это вы правильно сказали! кричу я вслед.
2
Минуту в комнате стоит оглушительная тишина. У меня пылают щеки и уши.
Фу... как я орал. Потерял лицо, надвариантник. Да, но в этой злобе как раз и
сказалось знание иных вариантов всех тех, в которых мы из-за Пашиной
самодовольной тупости попали в беду.
Ник-Ник, чего он взвился из-за "мигалки"? Мало ли мы списывали!
Не понимаешь? Толстобров подкручивает маховичок микроманипулятора. Ведь
акт пойдет на утверждение в главк.
Ну и что?
Все равно не понимаешь? А то, что не каждый день в главк присылают акты
на списание сорока с лишним тысяч рублей. Все там будут вникать, вспоминать
о провале "мигалки". Сделают внеочередное вливание директору. А это еще
более отвратит его от Уралова.
Так это же хорошо. Ай да я!..
Это было бы хорошо... Ник-Ник косится в мою сторону. Если бы ты не
ляпнул Пал Федорычу про списание. И кто тебя за язык тянул? Пошел бы акт
потихоньку куда надо. А теперь все, Уралов еще придержит. Выразит несогласие
с формулой списания или что-то еще... имеет полное право. И приготовься к
тому, что припишет тебе черные интриганские намерения.
Так я ж не знал!
Думать надо.
Настроение у меня портится окончательно. Вот: высшее образование имею,
многие науки постиг, даже пятимерность бытия... а не сообразил. Элементарно
сглупил. Там, где у нормального делового человека, у Уралова, того же
Ник-Ника, мгновенно срабатывает вся цепочка связей (сорок тысяч главк втык
директору втык Паше), у меня ничего не сработало. Не заискрило даже. Это
была возможность пошатнуть Уралова, помочь ему рухнуть. Она упущена начисто,
поскольку я совершенно неколебимо ляпнул про списание.
А сколько вообще я благоприятных возможностей упустил из-за того, что
не сообразил вовремя, тюфяк нерасторопный! И всего-то требовалось
промолчать, не распускать язык... досада.
Снова тихо в лаборатории. Все работают, я переживаю.
Медленно, как-то нерешительно открывается дверь. Входит высокий сутулый
мужчина с мягким лицом ребенка, редкими светлыми волосами, обрамляющими
лысину. Радий Петрович Тюрин, старший инженер и аспирант-заочник, он же
Кадмий Кадмич, Скандий Скандиевич, Калий Кальциевич и так далее; кличек у
него больше, чем у матерого рецидивиста, вся таблица Менделеева.
Радий Тюрин основоположник No 1, чья мысль властвует над нами в Нуле и
переносит в другие варианты. Сам он, правда, по слабости здоровья и в силу
некоторых черт характера Нуль ни разу не покинул; единственная попытка
переброситься закончилась вызовом реанимационной установки. Теперь там он
чувствует себя перед нами виноватым.
Он везде себя чувствует таким. Мощное имя Радий ему действительно не
подходит.
Привет, тенорком негромко говорит Кадмич здешний: так негромко, что,
если не ответят, можно истолковать себе, будто не расслышали.
И действительно никто не отзывается. Лишь я киваю ему издали.
Взглядываю на его грустное лицо и подобно тому, как, оказавшись в знакомом
месте, вспоминаешь все связанное с ним, вспоминаю уточняю относящееся к этой
"линии н.в, и н.д." Тюрина (термин его, но здесь он об этом не знает). Худо
ему, вижу. И не поможешь.
...Та последняя шутка Стрижа: "Иди пиши новые этикетки, у тебя почерк
красивый". Первоисточник ее Пашин деспотизм. "Радий... э-э... Скандиевич,
перепишите. У вас почерк красивый". И он останавливает опыт, прерывает
расчеты садится перебеливать докладную шефа. При этом Кадмич внутренне
негодует, потом делится с нами возмущением. Единственным человеком, который
никогда не узнавал о его недовольстве, оставался Уралов.
И здесь-сейчас, накануне ученого совета, Кадмич терзается. угрызается,
весь в нерешительности. С одной стороны, надо противостоять Паше, объяснить
всю его несостоятельность как научного руководителя кому же, как не ему,
Тюрину. А с другой Пал Федорыч разговаривает с ним сейчас ласково и без
"э-э", Пал Федорыч обещает продвинуть его статьи в институтский сборник, Пал
Федорыч собирается замолвить перед директором .слово, чтобы Тюрина
передвинули вперед в очереди на квартиру. А число публикаций ему,
соискателю, надо набирать. А без квартиры ему, семейному, с мамашей, женой,
ребенком и вторым на подходе совсем зарез. Вот те и наука...
А когда один на один с приборами или перед листком бумаги сильней и
смелей Кадмича нет.
3
Извлечения из теории Радия Тюрина.
Движение и преобразование тел и их систем, течения всех процессов в
мире осуществляются по п. н. д. (принципу наименьшего действия). В согласии
с ним текут реки, падает и разбивается выпущенный из рук стакан, пробивается
сквозь асфальт растущая трава, планеты приобретают, формируясь, именно
шарообразную, а не иную форму, летят в пространстве по эллипсоидным
спиралям, а не мотаются по произвольным траекториям. Принцип сей отвечает на
все умозрительные вопросы "почему так, а не...?" потому что именно такое
преобразование требует от материи наименьших действий, минимального расхода
энергии.
Это по физике. По теории вероятностей преобразования по п. н. д. всегда
наиболее вероятны. А по теории информации, третьей общей науке, принцип
наименьшего действия суть признак наибольшего сходства между соседними в
пространстве-времени (то есть мгновенными) образами материального волнения.
Цепочку таких наиболее похожих мы и различаем как трехмерный движущийся и
меняющийся образ реальное тело.
Но... но! нет оснований ограничивать мир (особенно если в нем
присутствует разум сила, превращающая возможное в реальность) только
четырьмя измерениями: три пространственных-}-время. Принцип наименьшего
действия наибольшего сходства равноприменим и к пяти-, шести, к n-мерным
континуумам, ему все равно. А это значит, что совершенно подобно тому, как
движущееся тело может свернуть (или его можно повернуть) в пространстве оно
может свернуть и по пятому, шестому... по n-му направлению континуума. Мы не
наблюдаем такого потому, что движения и процессы в нашем вещественно-полевом
мире заданы страшным напором потока времени; они "текут" в нем,
относительные скорости их ничтожны по сравнению с его скоростью, скоростью
света. Но это не означает, что такие "повороты" невозможны в принципе.
Какие тела наиболее способны к вневременным поворотам? Конечно, живые,
активные. Для них ведь и п. н. д. не неумолимо-железный закон, а лишь
наиболее вероятный путь движения и развития (та самая н. в. линия);
отклонения от него хоть и менее вероятны, но вполне возможны. Мертвые тела
падают, катятся под гору живые же могут и подняться в гору, прыгнуть
вверх... и вспрыгнуть на что-то.
Проще всего это объяснить на примере феномена четырех собак. Для них
для всех, собственно, подопытных собак в камере южноамериканского
эмоциотрона дальнейшее существование в нашем направлении времени (в плену
ощетиненных электродов и ужасных комплексных воздействий) было не по п. н.
д., не под горку. Оно им, попросту сказать, было не в жилу. А свернуть в
пространстве (удрать из камеры) невозможно. Четырем псам из четырех тысяч
повезло: приблизились цепочки их сходств в иных измерениях, ПСВ они и
дернули по ним. Важную роль в этом сыграла электронная машина; она
почувствовала каким-то комплексным, множественным резонансом приближение
полосы и, видимо, уменьшила энергетический барьер между соседними линиями н.
в. и н. д.; без нее и эти четыре собаки сбесились бы и все.
Для людей, обосновывал Кадмич, переход по Пятому (так мы стали
обобщенно именовать все измерения сверх четырех физических, ибо им несть
числа) облегчает наличие у них вариантного мышления. Что есть все наши
планы, прикидки, как поступить или сказать, оценка возможных последствий...
да и воображение, мечтания как не попытки осмотреться и ориентироваться в
n-мерном пространстве? "Я мыслю следовательно, я существую... не только в
пространстве времени", развил Тюрин известный тезис.
Роль же электронной машины в этом деле именно та, что в ней с большим
быстродействием просчитываются, моделируются, сравниваются множество
вариантов, возникших в ее "мозгу" от исходных данных, полученных от
окружающей среды "впечатлений":
С большим быстродействием, вот что главное - для нас как бы все сразу,
сейчас. Если эти варианты не умозрительны, моделируют, скажем, меня в
участке окрестного мира и если при этом извне, из n-континуума, подвалит
цепочка моих сходств, то машина, предсказал Тюрин, должна отозваться на это
особым поведением.
...Первое подтверждение теории было вот какое: Тюрин подошел к Кепкину
с журналом, где был русский перевод статьи из "Ла вок де текнико":
Гер, раз уж ты у нас знаток испанского, проверь, будь добр, по
первоисточнику. По-моему, в этом месте, он отчеркнул карандашом, кое-что
пропущено. Там должно быть не только, что персептрон-эмоциотрон еще десятки
секунд "чувствует" присутствие исчезнувших собак, но и что потребление
энергии им в это время резко падает.
Хорлошо, тот пожал плечами, взял журнал. Завтрла. На следующее утро он
подступил к Кадмию Кадмичу с большими глазами:
Ты что рлазыгрлывал меня или знал?!
Действительно, переводчики (или редакторы журнала) выбросили фразы о
том, то в моменты исчезновения собак машина работала, практически не
потребляя ток от сети. Слишком уж то место показалось им забористым,
покушающимся на закон сохранения энергии: откуда же энергия притекала, от
собак?!
А по Тюрину так и должно было быть: поворот подопытного существа по ПСВ
с последующим движением в новом русле наименьших действий и наибольших
вероятии, в русле причин и следствий был для машины как бы спуском с
перевала; энергетически она уподоблялась катящемуся под гору троллейбусу.
4
Вот такой он в полный рост. Радий Петрович Тюрин, который здесь-сейчас,
осторожно пробираясь между столами, приближается ко мне и тоже с журналом в
руке. Я присматриваюсь: красно-черная обложка, английское название нет, это
не "Ла вок де текнико", а "Джорнел оф апплайд физик" журнал прикладной
физики.
Алеша, ты занят?
Ох, не с добром он явился, чувствую. Я еще после беседы с Ураловым не
пришел в себя, сейчас он подбавит...
Колеблюсь и разветвляюсь в ортогональных ответах:
Занят!
Нет, а что?
Вариант числителя: Тюрин смешивается, отступает с виноватой улыбкой:
Ага... ну, хорошо. (Чего хорошего?!) Тогда я потом... поворачивается к
выходу. Минуту стоит около техника Убыйбатько, смотрит, как тот орудует
паяльником. Но Андруша не обращает на него внимания, и Кадмич пробирается к
двери, перекладывает журнал из правой руки в левую, открывает дверь и мягко
закрывает ее за собой.
Мне неловко и досадно на деликатность Радия. Чего он так: "Ты занят?.."
Вот Кепкин не интересуется, занят или не занят, сразу бьет по плечу. Чего он
приходил-то, статью какую-то хотел обсудить, что ли?..
Вариант знаменателя: Тюрин протягивает мне раскрытый журнал, указывает
на короткую заметку:
Вот прочитай.
Склоняюсь, читаю. Английский язык я, помимо института, изучал на
платных курсах и деньги не пропали зря. Некий Л. Тиндаль из технологической
лаборатории фирмы "Белл" излагал со ссылкой на свой свежеоформленный патент
"способы многоступенчатой диффузии примесей в пластины кремния". Так...
образуются многослойные структуры-"сандвичи" с чередующимися типами
проводимости и барьерами между ними, а из них окислениями с наложением масок
и травлениями можно образовать микросхемы различных типов и сложностей. Все
ясно, это способ Тюрина, отзвук технологических дерзаний, проникший и в сей
вариант.
...Здесь не было попытки спасти "мигалку", творческая стихия
выплескивалась у кого как. Кадмич сам, без Стрижа, родил, рассчитал и
опробовал этот способ дифференциальной диффузии на оставшихся пластинках
кремния.
Что ж, недурственно, сказал Уралов, поняв после объяснений Тюрина суть
и перспективы. Очень неплохо. Надо нам с вами послать авторскую заявку.
Радий... э-э... Петрович.
И, когда Кадмич перестал работать над способом, Паша делал круги,
напоминал, а он отмалчивался или отговаривался, что перестало получаться.
Заявку так и не послали. Это все, на что его хватило. А теперь вот "сандвичи
Тиндаля"...
Дочитываю. Поднимаю глаза. Вид у меня, наверное, лютый Кадмич слегка
меняется в лице.
Уйди с глаз!.. Мне хочется его стукнуть.
Ага... ну, хорошо, говорит он, беря журнал. (Чего хорошего?!.)
Отступает кривая виноватая улыбка на детском лице с голубыми глазами.
Пробираясь к выходу, задерживается на минуту возле Убыйбатько тот не
обращает на него внимания у двери перекладывает журнал из правой руки в
левую.
И выходит в коридор догонять ту свою половину. Согласно своей теории.
А мне неловко, досадно (ну чего я с ним так, ему ведь хуже, чем мне) и
тоскливо, тошно сил нет! Я легко могу представить, как в ортогональные от
здешнего пространства-времени измерения оттопырились Алкины запасные
прически и клипсы, ампутированная кисть-клешня Ник-Ника и его щетина... Но
вот Радий Тюрин, существующий в мире куда более основательно, чем, большими
идеями, а куда, в какие измерения запропастились черты его характера, я не
знаю.
А ведь без них и теория бессмысленна, и любой метод.
ГЛАВА VII. ВАРИАНТЫ "PAS MOI"
Если хочешь чего-то добиться от людей, будь с ним вежлив и
доброжелателен. Если ничего не хочешь добиться, будь вежлив и доброжелателен
бескорыстно. К. Прутков-инженер. Советы начинающему гению.
Нет, надо хоть как-то сквитать все эти неприятности, внести
положительный вклад. Для самоутверждения надо. Меня ждет неоконченный
эксперимент.
Возвращаюсь к станку. Снова устраиваю на нижнем электроде ту полоску от
микроматрицы, половину столбиков которой я уже раздавил. Ну-с, попробуем еще
один... хруп! и он размололся под штырем верхнего контакта. Нет, этак я их
всех передавлю.
Надо... ага! штырь придерживать над полоской рукой, смягчать контакт. А
ногой только включать педаль тока. Так будет точней. Экспериментатору негоже
работать ногами, он не футболист! Ну-ка?
Шестой столбик под электродом. Подвел, придерживаю штырь в чутком
касании с шинкой полоски. Нажимаю педаль... контакт!
...Меня отбрасывает к спинке стула. В глазах золотистые круги. Только
через четверть минуты соображаю, что я гляжу на лампочку в вытяжном шкафу.
Полоска улетела неизвестно куда.
Нет, к электрическому удару через две руки привыкнуть нельзя. Надо же,
правой рукой я подводил верхний электрод, а левой придерживал полоску на
нижнем. Сварочный импульс пошел через меня.
...Говорят, у электриков к старости вырабатывается условный рефлекс: не
браться за два металлических предмета сразу; даже если один нож, другой
вилка. Вот Толстобров никогда бы так не взялся за электроды. Может, и у меня
будет такой рефлекс. Если я доживу до старости.
...А потом удивляемся: как это полупроводники, микроэлектроника, слабые
токи, малые дозы веществ... и экспериментатор вдруг врезал дуба! Очень
просто. Вот сейчас пошел в будущее вариант "без меня" "па муа", как говорят
французы. И с немалой вероятностью: ведь перед тем, как сесть к станку, я
поколебался, не вымыть ли руки. Тоже условный рефлекс, только технолога;
лишь то и удерживало, что опыт не химический. А если бы я взялся за
электроды влажными руками хана.
Memento mori... Самое время действительно вспомнить о смерти.
Рождение и смерть две точки во времени. Но если прибавить еще
измерение, точки превращаются в линии. В некий замкнутый пунктир, выделяющий
меня-надвариантного из мира небытия. И я знаю немало точек, за которыми меня
нет сейчас.
...И даже до моего рождения. В начале войны, когда я был еще, как
говорится, в проекте, мама, беременная на четвертом месяце, отправилась на
митинг в городской парк. Должны были выступить приезжие писатели, среди них
два известных, их по литературе в школе проходят. В ограде летнего театра
собрались сотни горожан. Ждут нет. Потом выяснилось, что и не собирались
устраивать митинг-концерт, это была провокация лазутчиков. Стали расходиться
ворота площадки заперты, никто не открывает. А уже слышен вой сирен, ухающие
завывания "хейнкелей" воздушный налет. Мужчины сломали ворота. Только успели
разбежаться, как два "хейнкеля" прицельно положили на летний театр по
полутонной бомбе.
...В послевоенном голодном 46-м меня, четырехлетнего, истощенного,
свалил тиф. Две недели без сознания, запомнил лишь одну подробность: в
начале болезни мама как раз принесла полкотелка пайкового маргарина,
рассчитывал полакомиться с хлебом и сахаром но когда очухался, котелок был
пуст. Плакал.
...Еще через пару лет подцепился за машину, которая на гибкой связке
тащила другую. Именно за переднюю, на заднем борту ведомой не было места:
машин мало, а нас, бедовых мальчишек, много. Приятели кричали
предостерегающе, но я в упоении скоростью не слышал. Передний "студебеккер"
затормозил, стал и задний ударился бампером в него совсем рядом со мной.
Даже прищемило рубашку. Для моей смерти машине надо было стукнуться чуть
левей.
...А та припорошенная снегом полынья на Большом Иргизе, в которую ухнул
обогнавший меня на коньках Юрка Малютин. Мы бегали на равнинах, но у него
коньки были получше, "дутики". Ухнул и не показался более, лишь шапка
осталась на воде серая армейская шапка с завернутыми ушами.
...А мой мотоцикл, мечта молодости, на исполнение которой откладывал из
тощих инженерных заработков, мой славный Иж! Тут уж вообще:
случаев падения при обгонах вблизи колес встречного транспорта было
четыре. (Один, самый памятный с автоинспектором, который меня арестовал за
лихую езду и конвоировал в ГАИ на втором сиденье. Рухнули на крутом вираже,
на перекрестке: машины спереди, машины сзади... на метр ближе к ним и
конец);
случаев езды пьяным ночью по крымскому серпантину (и без фар, при свете
луны, с девушкой на втором сиденье, которая взбадривала меня объятиями...
поэзия!) было... один. Другого и не надо, в сущности, это та же полутонная
бомба с "хейнкеля". Как уцелел!
а случай в ночном Львове, когда долго плутал в поисках Самборского
тракта, наконец нашел, дал на радостях газок... и влетел на ремонтный
участок, на вывороченные полуметровые плиты брусчатки. Руль вырвало из рук,
мотоцикл в одну сторону, я в другую, головой на" трамвайные рельсы и
налетает сзади сверкающий огнями трамвай. "Вот и все", не успел даже
испугаться. Только досада будто отнимают недочитанную книгу.
Трамвай остановился в метре от головы.
Каждый случай опасности подкидывает нашу жизнь "орлом" или "решкой" в
пятимерном бытии выпадают они оба.
...И во всех тех вариантах так же уходят чередой за горизонт сейчас
плоские, как льдины, четко черченные облака в ясном небе. Во всех них
курлычат вон те серые дикие голуби на карнизе дома напротив; не изменились,
наверное, ни рисунок коры, ни прожилки в листьях просвечиваемых солнцем лип
вдоль Предславинской. Мал человек! Значительными мы кажемся более всего
самим себе.
Новая мысль вдруг прошивает меня не хуже сварочного импульса насквозь:
ведь сейчас я подвергался гораздо большей опасности, чем нанесение еще одной
"точки" на контуры моего пятимерного бытия! И это-то скверно: в каждом
варианте боль больна, смерть страшна хоть вечно жить ни в одном не
останешься. Но сейчас от электрического удара мог отдать концы и
вариаисследователь. Пропало бы новое, еще не привившееся в людях знание.
Разрушилась бы связь между вариантами по Пятому измерению. возможность
переходить от одного к другому.
У нас представление о смерти, как о чем-то абсолютном. Но такая смерть,
выходит, еще абсолютной? Надо быть осторожней.
Тихо в лаборатории. Никто ничего и не заметил. (А какой переполох
сейчас рядышком по Пятому вокруг моего бездыханного тела! Все сбежались,
испуганы, вызывают "скорую", пытаются делать искусственное дыхание... бр-р!)
Ник-Ник что-то записывает в журнал. Техник Убыйбатько проверяет схему, тычет
в нее щупы тестера и заодно покуривает. Смирнова выдвинула наполовину ящик
химстола, склонилась над ним читает в рабочее время художественную
литературу. Заунывно шипит вытяжка, журчит вода из дистиллятора.
Алка, ты про что читаешь, про любовь?
Алка на базаре семечками торгует! огрызается Смирнова и сердито
задвигает ящик.
Гы! оживляется Убыйбатько. И почем стакан?..
Алла, я же говорил вам: когда нет работы, читайте "Справочник
гальванотехника", сурово произносит Толстобров, или "Популярную
электронику". До сих пор ни схему собрать, ни электролит составить не
умеете!
Лаборантка подходит к книжному шкафу, достает то и другое и
возвращается на место, попутно одарив меня порцией отменного кареглазого
презрения. Ничего, цыпочка, на работе надо работать.
3
...Ох, как повеяло на меня Нулем от этого незначительного эпизода! Я
снова почувствовал, что здесь он, здесь даже Алла сидит на том же месте,
только за другим столом, с приборами медконтроля, да нет стены, отделяющей
нашу комнату от соседней. Там она тоже, когда нет дела, любит читать книги,
выдвинув наполовину ящик стола (может, и сейчас, если никто не засек... да
там сейчас из старших только Кадмич, а он если и увидит, ничего не скажет).
Но какие книги!
Накануне последнего переброса я ее застукал, забрал книжку в мягкой
синей обложке "Очерки истории", издательство "Мысль". Полистал бросилась в
глаза фраза: "В декабре 1825 года в результате восстания войск
Петербургского гарнизона, к которому присоединилось население города, а
затем и всей страны, пал царизм. Династия Романовых была низложена,
император Николай I (вошедший в историю под уточненным названием Николай ПП
Первый и Последний) был вместе с семьей и ближайшими сановниками заключен в
Петропавловскую крепость. В июле 1826 года по приговору народного трибунала
бывший царь и его братья Михаил и Константин, возможные претенденты на
престол, были повешены на острове Декабристов (названном так в честь
победивших царизм) в устье Невы..."
Ого! я заинтересовался, стал просматривать.
Ну, скажу вам, это была история!.. В ней Франция сохранила репутацию
революционной страны мира, ибо в ней в 1871 году победила Парижская Коммуна;
установленный ею социальный порядок держится более ста лет вместо ста дней.
В той истории победила Венгерская социалистическая революция 1919 года и
Гамбургское восстание рабочих. Победили испанские республиканцы, а о
генерале Франко упомянуто лишь, что за попытку мятежа в 1935 году он был
расстрелян.
Да что о фактах новейшей истории даже восстание Спартака завершилось,
согласно этим очеркам, созданием на юге Италии "республики свободных рабов",
которая продержалась около сорока лет. Два поколения там вместо рабов жили
свободные люди, даже более того завоевавшие свою свободу. Такие события
могут менять историю.
Я листал, читал, ошеломленный. На меня от этой диковинной книжки терпко
повеяло первичным смыслом процессов в ноосфере. Почему победили эти
восстания? Потому что на их сторону встало явно больше людей, а против
меньше. Откуда они взялись? Да из числа колеблющихся, которые решили не так.
...Философия стопроцентной причины обусловленности исторических
процессов в сущности философия рабов и как таковая она по воздействию на умы
равна религии, вере в бога всесильного и вездесущего, без воли которого
волос с головы не упадет. Недаром же именно люди слабодушные, мелкие так
любят объяснять. обосновывать, почему они промолчали (где могли правду
сказать), уступили (где могли бы не уступить), предали того, кого сами и
спровоцировали на рискованное действие, взятку дали, "за" проголосовали,
когда надо бы "против"... Ведь потому, вонючки, и обосновывают, что сами
чувствуют: могли альтернативно поступить, могли, могли! зуд совести своей
утихомиривают.
Колебание есть колебание, выбор есть выбор. А уж с выбранного решения
начинается далее логика причин и следствий и она может развиться в нечто
совершенно иное. Не бывает "хаты с краю" мы участвуем в исторических
процессах и бездействием, Хбросаем на ту или иную чашу весов даже свою
нерешительность.
Снести покорно удар бича надсмотрщика или обрушить на него при случае
обломок в каменоломне. Выйти на Сенатскую площадь или отсидеться дома, пока
не станет ясно, чья берет... И, возможно, в варианте, где на острове
Декабристов повесили не декабристов, а царя, даже Майборода (донесший на
Пестеля и "южан") поколебался-поколебался и не донес.
Ты откуда взяла эту книгу?
Александр Иванович дал. Смирнова ясно смотрела на меня снизу вверх
карими глазами.
Какой Александр Иванович?.. Я похолодел: это был вариант Нуля, до
которого Стриж не дожил.
Но Алла уверила меня, что да, именно Стрижевич появлялся здесь и не
через двери, а в кресле на помосте, то есть прибыл из каких-то вариантов.
Немного полюбезничал, оставил на память книжку, дождался своей ПСВ и исчез,
заявив, что там ему интересней.
Я показал книгу Тюрину, обсудив с ним "новость о Стриже". Мы сошлись на
том, что это у Алки пунктик, который лучше не затрагивать. Мы ведь знали о
вариантах, в которых она после гибели Сашки тронулась рассудком; а здесь
комплекс вины проявил себя, вероятно, такой гипотезой: Стрижевич жив и все
хорошо.
Да, но книга-то, очерки истории!..
А, мало что напишут и напечатают! Так и не разобравшись во всем этом, я
ушел на следующий день по ПСВ в хороший вариант с живым