! - и протянула летчику руку.
     - Беспокоюсь по долгу! - заорал пилот.
     Жене было  не  по  себе,  она взглянула через стеклянный купол на
оранжевое небо.
     - У вас тут неизвестно когда ночь!  - крикнула она наклонившемуся
к ней собеседнику.
     - В августе у нас здесь ночи золотые! - заревет тот в ответ.
     - Нельзя ли менее шумно знакомиться?  -  заметил  спускающийся  в
кабину дядя Саша. - Ведь моторы еще не запустили.
     Женя поняла, что пилот действительно ничего не слышит, потому что
он опять закричал:
     - Прежде говорилось женщина на борту - не к добру.
     Женя покраснела и запальчиво крикнула:
     - Очень любезно!  Желаю вам, суеверному, пострадать от женщины на
борту вашего корабля.
     - Уже страдаю, - широко улыбнулся пилот. - В ушах звенит.
     - Что случилось? - испуганно спросил появившийся Алексей.
     Из кабины пилотов выглянул ухмыляющийся Костя.
     Дядя Саша  посмотрел  на  него,  потом  на  летчика,  на  Женю  и
засмеялся.
     - Мушкетерские   штучки,  -  сказал  он.  -  Подозреваю,  Дмитрий
Иванович, твоего помощника.
     - Костю подозреваете? - спросил он обычным голосом.
     Женя удивилась, что летчик все прекрасно услышал.
     - Ну,   конечно!   Признайся,   это  он  предупредил,  что  новая
пассажирка туга на ухо?
     Пилот угрожающе обернулся к двери, но она захлопнулась.
     - Во всяком случае,  мне  он  посоветовал  разговаривать  с  вами
погромче, - рассмеялась Женя.
     - Сколько с ним летаю,  - развел руками летчик,  - не могу к  его
штучкам привыкнуть.
     - Четырнадцать часов в полете,  - сказал дядя Саша,  когда  Росов
ушел, - а их еще хватает на всякие проделки. Вот люди!
     Женю этот забавный  случай  отвлек  от  ее  мыслей.  Алексея  же,
казалось, ничто не могло вывести из состояния сосредоточенности.
     К летающей лодке подошел катер,  чтобы отбуксировать ее на старт.
Женя  смотрела  на  удивительно гладкую реку.  Летающая лодка медленно
плыла за катером по золотой воде.  Потом катер резко повернул к берегу
и торопливо побежал от лодки.
     Взревели моторы.  Жене захотелось зажать уши.  Мимо плыли  домики
рыбачьего поселка,  крохотные фигурки рыбаков на берегу.  Сейчас лодка
рванется вперед и пойдет в воздух.  Но почему-то перед Женей  оказался
противоположный берег реки, потом водная гладь и снова домики поселка,
катер у самого берега.
     Лодка крутилась на месте. "Зачем это? Что-нибудь не в порядке?"
     В дверях кабины появился Костя.
     - Вальс   танцуем!   -   возвестил  он.  -  Моторы  прогреваются.
Зацепиться не за что, вот и вертимся, - и он скрылся.
     Лодка рванулась вперед.  Домики поселка остались позади.  Вода от
бурунов  поднялась  и  закрыта  стекла   кабины.   Казалось,   самолет
погрузился в воду. Белая пена стремительно проносилась мимо окон.
     Неожиданно волны исчезли. Лодка быстро набирала высоту.
     - Ледокол! - крикнул океановед, чтобы Женя услышала его.
     Женя улыбнулась.  Этот шутник Костя все-таки оказался  прав.  Они
все здесь как глухие.
     Внизу виднелись два кораблика, совсем рядом. Женя всматривалась в
них,  словно видела в последний раз. У нее замерло сердце... верно, от
высоты.
     Морская губа   с   корабликами  осталась  позади.  Самолет  стало
бросать.  Он проваливался,  кренился,  пол кабины уходил  из-под  ног.
Внутренности, казалось, открывались и подступали к горлу.
     - Встречный ветер! - прокричал Жене дядя Саша.
     Кораблики уже давно исчезли,  но качка в само тете напомнила Жене
морской шторм и, конечно, опять Федора.
     Алексей смотрел  на  море,  ему  хотелось представить на нем свой
мол,  поблескивающую   в   солнечных   лучах   серебристую   ленточку,
рассекающую надвое морской простор.
     Но морской простор внезапно кончился.  Внизу  странный  ландшафт.
Алексей   подумал:   "Не  море  ли  это  с  плавающими  льдинами?"  На
зеленоватом  фоне  были  разбросаны  тысячи  круглых  и  продолговатых
разноцветных   пятен:   темно-зеленых,   голубых,  коричневых,  белых.
Некоторые из них извивались, как ленты.
     - Тундра! - крикнул дядя Саша.
     "Вот как?  Значит,  цветные пятна - это вода:  бесчисленные лужи,
озера,  ручейки,  реки.  От  почвы  и глубин водоемов зависит их цвет.
Любопытно, какого цвета будет сверху ледяной мол?"
     Полуостров пройден.  Самолет  шел  над  полярным  морем.  Льдины!
Маленькие белые пятнышки,  рассеянные по водному простору.  Что это за
странная геометрическая сетка? Словно штриховка нанесена на воду.
     - Волны,  - Александр Григорьевич будто читал мысли Алексея.  - О
ледяном моле думаешь? В партию его хочешь принести?
     - Федя сказал? - настороженно спросил Алексей
     Оба сели  на лавку,  идущую вдоль стены.  Женя коленями стояла на
этой же скамье и смотрела через прозрачный купол.
     - Разве я не могу прийти в партию с подарком?  - запальчиво начал
Алексей. - С таким подарком, который оценила бы партия и вся страна? Я
хочу добиться успеха и потом...
     - Добиться успеха вне партии?  - перебил дядя Саша,  по  привычке
запуская пальцы в густую бороду.
     Алексей смешался:
     - Ну, не вне партии... я ведь комсомолец... вместе с ней...
     Обычно мягкий голос дяди Саши стал строгим:
     - Ты  хочешь  прийти в партию не рядовым ее членом?  Вот какой я!
Смотрите на меня!  Тебе нужно было бы знать,  Алеша,  что величайший в
жизни  человека  шаг  - вступление в партию делается с чистым сердцем,
твердой волей не только тогда,  когда ты заслужил всенародное спасибо,
а когда сознаешь,  что ты весь с партией и всего себя,  все свои силы,
жизнь готов отдать за ее дело!  В партию вступают  не  для  подведения
своих жизненных итогов,  а для того,  чтобы она направила твои усилия,
сделала их более  действенными,  слила  бы  их  с  усилиями  миллионов
других.  В партию вступают для того,  чтобы подчинить себя ее железной
дисциплине.
     - Но ведь для вступления в партию нужны рекомендации!  Разве я не
могу,  кроме обычных,  иметь еще  одну,  собственную  рекомендацию?  -
упрямился Алексей.
     Александр Григорьевич мягко сказал:
     - Не подумай,  что я тороплю тебя.  Я очень хорошо вижу,  дорогой
мой мальчик,  что ты еще не созрел для вступления в партию. Тебе нужно
о   многом   подумать.   В   решающие  дни,  Алеша,  люди  становились
коммунистами чаще всего перед боем,  а не после боев. Быть может, мы с
тобой поговорим об этом позднее...
     Встречный ветер отчаянно трепал летающую  лотку.  Она  ныряла  по
прозрачным  воздушным волнам,  проваливалась в седловины,  взлетала на
невидимые гребни, ревела, рвалась вперед, крылатая, быстрая.
     Женя уже  не  стояла  на  скамейке,  она сидела у стенки,  закрыв
глаза. "Что это за люди, летчики? Они еще могут шутить!.."
     Дядя Саша встал.  Он опять,  как и во время шторма, чуть приседал
на немного согнутых ногах, заглядывая в стекла купола.
     - Остров Дикий, - возвестил он.
     Женя встрепенулась.  Лодка делала над  островом  круг.  В  бухте,
отделявшей  остров  от  материка,  стояло на рейде много кораблей.  На
серо-голубоватых скалах приютились домики. Мачта радиостанции казалась
наклоненной.  Самолет кренился,  и земля представлялась крутым склоном
огромной горы.  Покосились и мачты кораблей и портовые  сооружения  на
противоположной стороне бухты.
     Алексею же  снова  виделись  аплодирующие  ему  люди...  Он   был
взволнован  и счастлив и вдруг - удар.  Алексей полетел назад и больно
стукнулся затылком о переборку.  Дядя  Саша  поймал  падавшую  Женю  и
удержал ее, упершись рукой в стенку.
     Мимо летающей лодки пронеслась волна  со  снежным  гребнем,  а  в
следующее мгновение куда-то провалилась. И опять удар...
     - Вот он, встречный ветер! - крикнул дядя Саша.
     Алеша, морщась  от  боли,  с трудом поднялся на ноги и заглянул в
стеклянный  купол.  Вверх  и  вниз  качались  базальтовые  скалы,  два
двухэтажных дома, высокая радиомачта, ветряк.
     В дверях кабины пилотов показался Костя.
     - Нормальная морская качка! - ободряюще крикнул он. - Три балла.
     - Три балла,  - повторил Алеша,  потирая затылок.  -  Как  же  вы
садитесь при еще большей волне?
     - При  большем  волнении   садиться   не   положено,   -   весело
отрапортовал Костя.
     - Хорошо,  что хоть встречный ветер для нас кончился,  -  заметил
Алеша.
     - Для тебя?  - многозначительно  переспросил  дядя  Саша.  -  Как
знать... Может быть, еще сегодня почувствуешь.
     "Воздушные мушкетеры",  бодрые  и  веселые,  вышли  проститься  с
пассажирами.   Роль   Портоса,  оказывается,  выполнял  добродушнейший
штурман  Шевченко,  а  Арамиса  -  бортмеханик  Аубеков,   коренастый,
хитроглазый.
     К летающей лодке, прыгая на волнах, подходил катер.
     Женя всматривалась в незнакомые лица моряков.

                            Глава девятая
                              ИСПЫТАНИЯ

     Водопроводчик Денис Денисюк  на  себе  познал  действие  "первого
закона Арктики", о котором говорила Женя.
     Внезапно заскучал Денис,  и потянуло его, как магнитом, на север,
пришлось  оставить  семью  - он рано женился,  обзавелся хлопчиком - и
отправиться на одно из строительств близ острова Дикого.  А  до  этого
Денисюк  спокойно  работал  на  заводе в Запорожье,  увлекался тяжелой
атлетикой и астрономией.  В  астрономии  его  интересовала  загадочная
планета  Марс,  где  астроном  Г.  А.  Тихон  обнаружил растительный и
животный  мир.  В  популярном  журнале  появилась   статья   с   новым
объяснением знаменитых марсианских каналов, оказавшихся, как известно,
полосами   растительности.   Полосы   эти,   идеально   прямолинейные,
появляются по мере поочередного таяния полярных шапок Марса, удлиняясь
по направлению к экватору со скоростью трех с половиной  километров  в
час.  Автор статьи предполагал, что полосы растительности искусственно
орошаются талой водой полярных льдов,  которая течет со скоростью трех
с  половиной  километров  в  час  по  грандиозным трубам.  Мало кто из
читателей статьи мог подозревать,  что гипотеза о "марсианских трубах"
выдвинута донецким водопроводчиком.
     Ныне Денис,  делегат технической конференции,  сидел в зале клуба
острова  Дикого.  Он был по-медвежьи грузен.  Густые усы придавали его
квадратному лицу добродушное выражение,  а  черные  насмешливые  глаза
временами лукаво щурились.  Выражение этих глаз менялось по мере того,
как  докладчик,  приезжий  московский   инженер,   рассказывал   перед
микрофоном о своем замысле.  Денис даже невольно пощелкал языком:  "Це
гарно!  Четыре  тысячи  километров  -  масштабы  марсианские!"   Потом
нахмурился,  вытащил  блокнот,  маленькую  логарифмическую линейку,  с
которой не расставался, и стал что-то подсчитывать.
     Автору проекта  шумно  аплодировали,  потом задавали вопросы.  На
эстраду сыпались записки. Одна из них была от Дениса Денисюка, который
просил предоставить ему слово.
     Когда возбужденный Алексей ответил на все  вопросы,  председатель
собрания  Александр  Григорьевич  Петров  дал  слово  делегату ближней
полярной стройки Денису Денисюку.
     Алексей с  интересом  следил за грузной фигурой поднимающегося на
эстраду строителя.  Наклонившись к дяде Саше, Алеша что-то сказал ему,
тот улыбнулся. Оба узнали Дениску.
     - Ледяной мол на четыре тысячи километров - то  богато!  -  начал
раскатистым басом Денис.  - Марсиане в телескоп побачат.  Подсчитал я,
скильки труб для такого мола треба.  Разумею,  трубы диаметром дюйма в
три  и  на  расстоянии друг от друга сантиметров десять бо пятнадцать.
Трубчатый забор длиной будет два раза по четыре тысячи:  восемь  тысяч
километров,  -  Денис  многозначительно почесал затылок.  - Труб на то
дило треба стилько,  что их хватило бы водопровод проложить... с Земли
на Мисяц, на Луну...
     Денис хитровато замолчал, а зал ахнул.
     - ...и обратно... - продолжал оратор.
     Зал хохотал.
     - Десять раз, - заключил Денис.
     Теперь уже смеялись все, кто был в зале.
     Алексей вскочил.  Лицо  его залилось румянцем.  Не то чтобы он не
знал цифры - три миллиона километров труб,  требующихся для  мола.  По
весу  металла  -  это одна двадцатая годовой мощности всей металлургии
(но это ведь на несколько лет!).  Он прекрасно знал это,  но  само  по
себе  хлесткое сравнение,  вызвавшее такую веселую реакцию,  ошеломило
его.
     - Позвольте!  -  воскликнул  он.  - Мы собираемся преобразовывать
чуть ли не целый континент, создать морскую магистраль в четыре тысячи
километров длиной,  а вы о трубах! Конечно, трубы понадобятся. Но ведь
я не подсчитываю,  сколько раз можно опутать, скажем, рельсами Землю и
Луну.  А ведь когда потребовалось строить железные дороги, рельсы даже
не умели изготовлять.  Однако и  придумали  рельсопрокатные  станы,  и
построили  нужное  количество рельсоделательных заводов,  и обеспечили
железнодорожников рельсами.  Так же и у нас с тобой,  Дениска... ты уж
не беспокойся, не сомневайся, - совсем тихо добавил Алексей, с улыбкой
смотря на товарища детства.
     Денис вначале   изумленно  глянул  на  Алексея,  но  в  следующее
мгновение, очевидно, узнал его, улыбнулся с хитрецой и сказал:
     - Та  я  ж  потому  и  беспокоюсь,  что  мне  хочется  такой  мол
построить. Пока вы на вопросы отвечали, я и подсчитал, скильки заводов
треба, чтобы трубы прокатать. Подсчитал и получил, - Денис похлопал по
боковому  карману,  откуда  торчала   счетная   линейка,   -   заводов
трубопрокатных нам понадобится в десять раз больше, чем есть не только
в нашей стране, а и на всим свити.
     Снова бурно  реагировал  зал  на  эти  слова.  Стараясь  овладеть
аудиторией, Алексей с наружным спокойствием произнес:
     - Это  лишь  убеждает  нас  в том,  что в нашей стране труб будет
производиться больше, чем во всем мире.
     Алексею ответили аплодисментами,  но сам он понял, что его слова,
пожалуй, подействовали скорее всего лишь на чувства слушателей.
     Денис дружелюбно  тряс  Алеше руку и при этом так сжимал ее,  что
тому пришлось собрать всю силу воли, чтобы не поморщиться.
     На эстраду   поднялся   пожилой   инженер,   высокий,   худой,  с
провалившимися щеками,  с холодным взглядом серых глаз  и  удивительно
противным, как показалось Алексею, скрипучим голосом.
     Он подошел к микрофону,  чтобы его особенно хорошо было слышно на
самых дальних островах, и сказал, подчеркнуто четко выговаривая каждое
слово:
     - Мне любопытно, каким это способом можно проморозить стометровый
слой воды между трубчатыми стенками,  когда даже под полюсом  льды  не
промерзают больше,  чем на десять метров? Как известно, лед - неплохой
теплоизолятор и,  начав  образовываться,  прекрасно  защитит  воду  от
замораживания. - И инженер вопросительно посмотрел на Алексея.
     Алексей встал:
     - Да, вы попали в самое уязвимое место проекта.
     - И в самое необоснованное место замысла,  ставящее под  сомнение
его осуществление.
     Зал заволновался.  Видимо,  с  таким  приговором  соглашаться  не
хотели. Алексей был спокоен, он кое-что приберег для ответа:
     - Заморозить воду между трубами можно.
     Зал затих.
     - Прошу  прощения,  что  это  за  способ?  -  допрашивал  Василий
Васильевич Ходов,  таково было имя главного инженера одного из ближних
строительств.
     Алексей оживился:
     - Простите меня за технические тонкости...
     Алексей выжидательно замолчал. В зале было тихо. Из бухты донесся
приглушенный гудок парохода.  Алексей улыбнулся и,  смотря куда  то  в
потолок, где он словно видел картину, которую описывал, стал говорить:
     - В нашей стране экономично разрешена проблема сжижения  воздуха.
Жидкий  воздух  обладает  температурой  примерно минус сто восемьдесят
градусов. Этим мы и воспользуемся.
     По залу пронесся вздох облегчения.
     - Как именно? - не унимался Ходов.
     - Представьте  себе,  что  на  дно мы уложим трубы с отверстиями.
Сверху мы подадим в  эти  трубы  жидкий  воздух.  Он  будет  струйками
выходить из отверстий,  смешиваться с водой, испаряться, отнимая у нее
тепло,  превращая ее в лед.  И  пузырьки  воздуха,  замораживая  воду,
постепенно будут подниматься к поверхности. Вы только представьте себе
море в  такой  момент.  Оно  будет  кипеть,  пока  на  клокочущей  его
поверхности не появится лед!
     Зал не выдержал.  Слишком  эффектна  была  эта  картина,  слишком
волновал  тон Алексея,  его горящие глаза,  наивная,  но подкрепленная
выдумкой вера в свою правоту. Зал снова аплодировал.
     Ходов невозмутимо ждал, пока слушатели утихнут.
     Женя победоносно оглядывалась на задние ряды.
     - Ладно! Все ясно! Нечего придираться! - слышалось оттуда.
     Александру Григорьевичу пришлось подняться, призвать к тишине.
     Наконец снова прозвучал размеренный, скрипучий голос:
     - Допустим,  что указанным способом  удастся  заморозить  ледяной
мол.  Я,  еще сидя в зале,  подсчитал, что заморозить придется ледяной
монолит шириной метров в сто,  чтобы его не сдвинуло дрейфующим льдом,
высотой метров сорок и длиной,  как тут нам изволили сообщить,  четыре
тысячи километров. Если подсчитать, то получится, что льда потребуется
четырнадцать миллиардов тонн.
     - А что,  перевозить его, что ли, надо? - послышался бойкий голос
из задних рядов.
     Зал оживился, но Ходов отнюдь не был смущен.
     - Да,  перевозить  не  надо,  -  отчеканил  он.  - Но потребуется
заморозить,  искусственно заморозить,  что,  пожалуй, еще труднее, чем
перевозить.  Я  подсчитал,  сколько электрической энергии понадобится,
чтобы заморозить это  чудовищное  сооружение,  -  шестьсот  миллиардов
киловатт-часов!
     По залу пронесся ропот.  Ходов продолжал,  словно  вбивая  в  зал
каждое слово:
     - Чтобы присутствующим эта цифра стала  яснее,  я  напомню,  что,
отдавай  крупнейшая  волжская  гидростанция,  которую строила вся наша
страна,  свою энергию без остатка на замораживание ледяного  мола,  ей
пришлось бы трудиться ни много ни мало только шестьдесят лет!..
     И снова   неудержимый   смех   прокатился   по   залу.    Алексей
почувствовал,  что пот выступил у него на лбу.  Возмущению его не было
границ. С трудом сдерживая себя, он сказал:
     - Совершенно  неуместно вспоминать здесь эту гидростанцию.  Никто
не собирается пользоваться  ее  энергией  для  замораживания  ледяного
мола.
     Алексей волновался, ему хотелось сказать многое, все то, что было
передумано во время работы над диссертацией,  подсчитано,  обосновано,
он вовсе не хотел признавать ее несостоятельной,  он защищался,  но от
волнения голос его перехватывало, и он с трудом отрывисто выговорил:
     - Конечно,  потребуется -  энергобаза.  Сам  собой,  без  затраты
энергии,  мол,  конечно,  не замерзнет. Но мы не потребуем откуда-либо
энергию,  мы воспользуемся всегда дующим в Арктике ветром.  Вот так...
ветром...  Мы  построим  ветряки,  и  они  будут  приводить в действие
холодильные машины...  холодильные машины... и с помощью энергии ветра
заморозим мол. Вот так и заморозим!..
     Ходов слушал  Алексея,  чуть  приподняв  левую   бровь   и,   как
показалось Алексею, насмешливо щуря правый глаз.
     - А на какую мощность вы проектируете свои ветряки?
     Вопрос Ходова  был  прост,  но  он почему-то снова вызвал веселую
реакцию в зале.
     Алексей в первую минуту смешался, потом ответил:
     - Ну... двести, я думаю... двести киловатт.
     - Вы  не  поняли  меня.  Вы  говорите  об  одном ветряке,  а меня
интересуют  все  ветряки.   Не   откажите   в   любезности   напомнить
присутствующим мощность гидростанции, о которой мы говорили.
     Алексей пожал плечами:
     - Что ж тут напоминать? Всем известно. Два миллиона киловатт.
     - А ваша временная  энергобаза  на  какую  мощность  должна  быть
рассчитана?
     При таком   сопоставлении   Алексею   чрезвычайно   трудно   было
выговорить хорошо знакомую ему цифру:
     - Двадцать миллионов киловатт.
     - Двадцать  миллионов  киловатт!  - с убийственной язвительностью
подхватил Ходов.  - В десять  раз  мощнее  нашей  крупнейшей  волжской
гидростанции! Значит, если каждый ваш ветряк будет по двести киловатт,
их понадобится сто тысяч!
     - Ну  и  что  же,  сто тысяч!  - теряя самообладание,  воскликнул
Алексей.  - Почему  нас  должна  пугать  эта  цифра?  -  И  он  быстро
заговорил:   -   Ведь  когда  во  время  Великой  Отечественной  войны
понадобилось создать танки и самолеты,  каждый из которых  был  дороже
нашей  ветросиловой  холодильной  установки,  и  создать  их в большем
количестве,  чем потребуется для мола ветряков, - справилась же с этим
страна...
     - Да,  справилась,  - с  прежней  безапелляционностью  подтвердил
Ходов.  -  Но  во  имя какой цели и какой ценой?  Я отвечу вам на этот
вопрос. Ценой напряжения всех сил народа. Во имя спасения Родины. А вы
собираетесь   решить   частную   задачу   арктического   транспорта  и
воображаете,  что весь советский народ бросит все свои  дела  и  будет
строить и строить ветряки, ветряки и ветряки...
     Алексей не мог простить Ходову, что тот намеренно выставлял его в
смешном  виде,  в  то  время  как  замысел мола казался ему достаточно
обоснованным.  Ведь  если  подсчитать  общую  мощность  тракторов  или
автомобилей,  то  получатся  не  менее астрономические цифры.  Все это
хотел сказать Алексей,  но почувствовал, что ему теперь уже не убедить
слушателей.   Убеждать  требовалось  не  горячностью  слов,  а  сухими
цифрами,  которые можно было  бы  противопоставить  цифрам  Ходова,  -
сухими   цифрами,   доказывающими   возможность  изготовления  нужного
количества ветряков, создания временной ветросиловой энергобазы.
     Председатель собрания нашел нужным закончить дискуссию.
     - Я думаю, что инженер Карцев от всей души поблагодарит собрание,
которое поставило уйму вопросов,  требующих убедительного решения. Эти
вопросы поставлены потому,  что собрание хочет, чтобы мечта Карцева на
деле превратилась в первый этап проектирования.  А это возможно лишь в
том  случае,  когда  мечта  животворяща,  когда  она  не  оторвана  от
действительности.  Проектировать - это все учитывать,  все предвидеть.
Думаю, что сегодня мы все приняли участие в проектировании.
     Алексею жали руки,  хлопали его по плечу, обещали писать, просили
сообщать о ходе проектирования,  но он в глубине души чувствовал,  что
потерпел поражение.
     Жене было мучительно  стыдно  за  Алексея.  Она  боялась  поднять
глаза,  посмотреть  вокруг.  Хорошо,  что хоть Федора нет при Алешином
провале.  Ей представился Федор на капитанском мостике.  Он выдерживал
борьбу потруднее, чем сегодня Алеша, и выходил победителем, за него не
приходится краснеть.  Женя тотчас закусила губу.  Как же ей не стыдно!
Зачем она все время сравнивает их? И чем больше она убеждала себя, что
всей душой предана Алеше,  болеет за его неудачи,  тем яснее  вставала
перед ней спокойная фигура моряка, не сгибающегося перед штормом.
     Кто-то тронул Женю за руку. Перед ней стоял Денис.
     - Я  ж  вас  шукаю.  Алеша  мне  про вас сказал.  - Он улыбнулся,
протягивая огромную руку. - Здравствуйте!
     - Здравствуйте,  Денис!  -  обрадованно  сказала  Женя,  стараясь
забыть о  своих  грустных  мыслях.  -  Прав  оказался  капитан,  когда
говорил,  что все мы все равно вернемся в Арктику.  Вот и вы здесь.  А
знаете,  даже Майк - помните такого?  - тоже  сейчас  с  нами.  Совсем
недавно письмо от него получили...
     - Майк?  Тож славный хлопец.  Из-за него,  рудого,  я  английский
изучил.  Пригодилось.  Письма я из-за одной статейки получал. Из Новой
Зеландии даже... - Денис увлекся чтением письма, простодушно спрашивая
у Жени перевод непонятных слов.  Ему не удалось дочитать. Женя позвала
его к Алеше.  Но сколько ни искали они Алексея,  найти его в клубе  не
могли.
     Алексей, незаметно одевшись,  выскользнул на улицу.  На  миг  ему
показалось,  что  он  снова  на корабле.  В лицо снежной крупой ударил
встречный ветер.
     Алексей мысленно продолжал спор со своими противниками:
     "Нужны цифры?  Так  почему  никто  не  вспомнит,  сколько   стоит
километр обыкновенного шоссе или железной дороги?  Миллион рублей! Или
около того!  Если собрать всю землю,  вынутую при строительстве дорог,
пожалуй,   засыплешь  какое-нибудь  море!  Почему  не  вспомнят?  Тоже
показалось бы смешно!.."
     Алексей остановился,  не  зная,  куда  идти.  Где  же огни порта,
бухты?  Он был окружен плотной летящей массой, стремящейся сбить его с
ног.
     Едва рассмотрел он расплывающиеся пятна света.  К ним, к этим еле
видимым огням,  и побрел против ветра Алексей, сгибаясь, чтобы устоять
на ногах.  С огромным трудом преодолевал он чудовищную  силу,  которую
только что предлагал использовать в таких астрономических размерах.
     Ветер рвал полы  его  пальто,  выбивал  слезы  из  глаз.  Алексей
раздраженно вытирал эти слезы.

                            Глава десятая
                            ЗА ТЫСЯЧИ МИЛЬ

     На скалах не было растительности.  Голые,  с острыми краями,  они
зубцами тянулись по каменистому склону горы,  где первобытной россыпью
громоздились обломки древней материковой породы. Снег расщелин оттенял
темные  стены  утесов.  Альпинистам  знаком  мертвый пейзаж заоблачных
всегда покрытых снегом гор. Там не встретишь ни почвенного покрова, ни
мха на камнях.  Здесь же этот "заповедник" доисторических времен, этот
кусок "лунной поверхности" начинался прямо от тундры.
     К ближним   отвесным   утесам   пробирались   двое.   Девушка   с
геологическим молотком  на  длинной  рукоятке  шла  впереди.  Мужчина,
довольно   полный,   рыхлый,  с  красивым  и  сытым  лицом,  отставал.
Карабкаться  по  скалам,  видимо,   не   доставляло   ему   особенного
удовольствия.   Он   догнал  свою  спутницу,  когда  она  задержалась,
рассматривая отколотый камень, и остановился около нее, тяжело дыша.
     - Проклятые места!  Первый круг дантова ада,  - говорил он. - Где
тут табличка с надписью: "Оставь надежду навсегда"?
     - Какую надежду? - рассеянно спросила девушка.
     - Надежду найти золото.
     - Какой  ты странный,  Витяка!  Золото?  А разве все это не стоит
большего? - она сделала широкий жест рукой. - Посмотри на компас.
     Виктор Омулев фыркнул:
     - Магнитная аномалия? Самая обычная для Заполярья.
     - Нет,  не  обычная!  Магнитная стрелка словно сошла здесь с ума.
Мне все кажется,  что мы найдем  сейчас  такой  склон,  где  к  камням
пристанут подошвы ботинок.  Шагнешь, рванешься - и останутся гвозди на
камне,  пристанут  к  нему,  как  прилипли  они  к  сказочному  утесу,
вырванные  из обшивки корабля.  Помнишь Синдбада-морехода из "Тысячи и
одной ночи"?  Или вдруг вырвет у меня из рук молоток - и  не  отодрать
его от ржавого камня.
     - А у меня всегда магнитная аномалия,  - вздохнул Виктор.  - Меня
всюду   влечет   неведомой   силой   к   холодному   утесу,   -  и  он
многозначительно взглянул на Галю.
     - Оставь!  - Галя свела и без того сросшиеся на переносице брови,
такие же темные, как и едва намечающиеся усики в уголках губ.
     Из-за этих  усиков тонкая,  стройная,  в ватной куртке и таких же
штанах Галя казалась юношей.
     - Почему  ты,  ищущий  славы  геолог,  не  хочешь понять значения
открытых нами мест?  Что золото по  сравнению  с  этими  железорудными
месторождениями необычайной мощности? Не просто гора Магнитная, как на
Урале,  а целый Магнитный хребет.  Посмотри вокруг!  Разве не  хочется
представить здесь трубы завода-гиганта?
     - Ерунда!  - отпарировал  Виктор  Омулев.  -  Не  имеет  никакого
практического  значения.  Я  мечтал  о  золоте.  Зачем  мне презренное
железо?  Для металлургического завода,  кроме воды,  руды и  площадки,
нужны еще три вещи: транспорт, транспорт и транспорт...
     - Я уже представляю шоссе в тундре...
     - Шоссе в тундре?  - усмехнулся Виктор. - Про гвоздь, привезенный
в Арктику, говорят, что он становится серебряным. Шоссе будет золотым.
Видел  я  в  тундре  бревенчатый  настил.  Под  ним хлюпало,  а бревна
прыгали.  Каждое из них надо было  привезти  за  тысячи  миль.  Только
золото могло бы окупить дороги в тундре.
     - Но не думаешь же ты,  что этот загадочный магнитный край так  и
останется неисследованным?
     - Кому он  нужен?  Никто  здесь,  в  Арктике,  не  будет  строить
металлургические заводы.
     - Почему ты,  Витяка,  совершенно лишен фантазии? Ведь человек ты
все-таки умный, одаренный. Если бы Алеша Карцев...
     - Ах, оставь, пожалуйста! Опять Алеша! Всегда Алеша! Неужели даже
здесь, на краю света, мы не может почувствовать себя вдвоем?
     - Вот уж к чему не стремлюсь.
     - А я стремлюсь,  стремлюсь... и добьюсь своего. Пора понять, что
твоему профессорскому угоднику нужна не ты,  а Женя... Вернее сказать,
ему  никто  не  нужен,  кроме  него  самого и всеобщего восхищения его
эфемерными идеями. Эгоцентрик! Эгоцентр мировых возмущений эфира!
     - Тебя  противно  слушать,  -  сказала Галя и,  скрывая смущение,
начала  спускаться  к   автомашине,   которая   виднелась   внизу   за
нагромождением камней. Фигурка суетившегося там шофера казалась сверху
совсем маленькой.
     Виктор раздраженно вытер платком влажный лоб и тугие щеки, потом,
бормоча проклятия, тоже стал спускаться.
     Механик Добров  в  синем,  вымазанном маслом комбинезоне и старой
кожаной фуражке встретил геологов невесело.  Его  небритое  лицо  было
угрюмо, усы топорщились, глаза смотрели в сторону.
     - Аккумуляторы сели, - мрачно сообщил он.
     - Как это сели? - повысил голос Виктор. - Подзарядить надо.
     - Подзарядил бы на ходу... Да с места не сдвинешься.
     - Это возмутительно!  - перешел на фальцет Виктор.  - Я отдам вас
под  суд.  Сейчас  же  передавайте  мою  радиограмму.  Сами   о   себе
передадите!
     Механик-радист понурил голову:
     - И  у  рации,  Виктор  Михайлович,  аккумуляторы  сели,  так что
разрядились...
     - Да вы с ума сошли!  - взвизгнул Виктор.  - Значит,  мы по вашей
милости остались в тундре без машины и без радиосвязи?
     - Витяка,  подожди,  -  вмешалась  Галя.  - Почему это случилось,
Матвей Сергеевич? - ласково спросила она.
     - Не  могу  знать,  Галина Николаевна.  Чудно!..  - развел руками
механик.  - Как  подъехали  к  этому  месту,  так  аккумуляторы  сразу
садиться зачали.  Еще вчера приметил...  Подзарядить их хотел. Да куда
там!.. Сели, совсем разрядились. Чудно!..
     Автомашина и рация безнадежно выбыли из строя. Решено было идти в
тундру в надежде встретить оленеводов.
     Оставленный у  скалы  вездеход  с крытым брезентовым верхом долго
был виден путникам.  Виктор несколько раз со  вздохом  оглядывался  на
него и с проклятиями вытаскивал увязавшие в почве ноги.
     Галя не оглянулась ни разу.  Она шла первой. За плечами у нее был
такой же рюкзак, как и у мужчин.
     Идти становилось все труднее.  Бесконечные речушки, озерки и топи
встречались  на  пути.  Галя  неутомимо шла вперед.  У нее был мужской
упругий шаг.
     Привалы были короткими. Отдыхали на вершинах бугров, где все-таки
было не так сыро. Как-то само собой получилось, что места для привалов
выбирал  не  Виктор,  начальник  группы,  а  Галя.  Она  же фактически
командовала и в пути.  Виктор брюзжал,  жаловался и  подчинялся  Гале.
Добров смотрел на него неодобрительно.
     На следующий день солнце скрылось. По небу поползли размочаленные
тучи. Выпала крупа. Тундра стала серой, как и воздух.
     Путники, не останавливаясь,  шли вперед.  Пошел снег.  Он таял на
земле, но порошил глаза, заползал за ворот. Поднялся сильный ветер.
     "Больше двухсот километров!  - с ужасом думала Галя.  - За первые
сутки мы прошли едва пятнадцать!  Ноги увязают на каждом шагу.  Витяка
уже размяк... А надо идти, идти и, главное, не показывать усталости!"
     Вдруг Галя   радостно  вскрикнула  и,  обернувшись  к  спутникам,
указала рукой на ближайшую гряду.
     Олень!
     Животное стояло,  как бы  всматриваясь  в  приближающихся  людей.
Через мгновение оно помчалось вниз по склону.  На гряде появлялись все
новые олени и скатывались следом за первым.  Они мчались вскачь,  а их
рога, параллельные земле, словно плыли над ней.
     Оленье стадо! Близко люди!
     Путники прибавили  шагу.  Олени  проносились  мимо них.  Это были
небольшие животные, ростом едва по грудь человеку.
     Галя остановилась, любуясь легкостью и изяществом животных.
     - Нарты! - обрадованно крикнул Виктор.
     С гряды спускалась оленья упряжка - шесть оленей веером. Сидевший
на нартах старик в оленьей кухлянке правил длинным шестом,  толкая  им
оленей.
     - Очень здравствуй,  - сказал  он,  обращаясь  к  приосанившемуся
Виктору. - Пошто пешком тундра ходишь?
     Его узкие глаза на морщинистом лице приветливо щурились.
     - Машина поломалась, - снисходительно объяснил Виктор.
     - Ай-ай-ай, - закачал головой старик. - Плохой дела... Пойдем наш
дом...  Угощать будем.  Скажи люди, пусть мешок кладут. Это жена твоя,
что ли?
     - Жена, - подтвердил Виктор.
     - Нет, не жена, - возмутилась Галя.
     - Не муж?  - удивился старик, показывая сначала на Виктора, потом
на Доброва.
     Галя яростно  замотала  головой.  Виктор  старался не смотреть на
нее. Он уже взгромоздился на нарты.
     Оленям трудно  было  везти  четверых.  Старик решил идти пешком и
протянул длинный  шест  Виктору.  Тот  отстранил  его  рукой.  Добров,
которому старик попытался передать шест, тоже отказался.
     - Я умею, - сказала Галя. - Давайте сюда хорей.
     Старик взглянул на нее с уважением.
     Через час геологи сидели в коническом шатре  из  оленьих  шкур  в
гостях  у  председателя  оленеводческого  колхоза.  Виктор свалился на
остро пахнущие шкуры и заснул мертвым сном.  Галя просила доставить их
к месту, где есть радио. Старик сокрушенно качал головой:
     - Ай-ай-ай!  Шибко далеко такой место.  Школа-интернат есть.  Там
радио только слышит. Ухо есть, язык нет.
     Откинув меховой полог, вошла женщина. Старик засуетился.
     - Оленя  резал,  -  говорил он.  - Мясо кушать будем.  Сырой мясо
кушать будешь?  - Он подозвал женщину,  сказал  ей  несколько  слов  и
пояснил гостям: - Сейчас она очень нуженый человек звать будет.
     - Позвольте мне сварить оленину,  - попросила  Галя.  -  Я  очень
хорошо умею готовить.
     - Пошто портить хороший мясо?  Как хочешь.  Ты мой гость, - пожал
плечами старик.
     Галя вышла следом за женщиной.
     - Не жена?  - недоверчиво спросил Доброва старик.  - Одна женщина
тундра ходит. Начальник? Пошто стряпать хочет?
     Входили все новые оленеводы. Они трясли Доброву руку, почтительно
глядели на храпевшего Виктора и садились возле  него  на  разостланные
оленьи шкуры. Все пришедшие, несмотря на теплую погоду, были в меховых
кухлянках.  Только  один  был  в  солдатской  шинели.  Верно,  недавно
вернулся из армии.
     Галя принесла вареную оленину.  Началось угощение.  Из уважения к
гостям  оленеводы  ели  приготовленное  Галей  кушанье.  Почуяв  запах
съестного, Виктор немедленно проснулся.
     - Мы не так кушаем, - объяснил старик. - Вареный мясо - порченый.
Мы вот так кушаем.
     Достав острый нож, он взял кусок сырой оленины, поднес его ко рту
и, схватив зубами, отрезал мясо ножом у самых губ.
     - У  нас  не было овощей и витаминов,  - сказал демобилизованный,
самый молодой из присутствующих.  - Сырое мясо спасало  наш  народ  от
цинги.
     Виктор покосился на говорившего.
     - "Культура"... - начал было он, но Галя перебила его:
     - Правда!  Мне однажды пришлось проверить это на себе. Я поборола
цингу сырым мясом.
     Старик одобрительно посмотрел на Галю.
     - Хорей  в  руке  держишь...  тундра ходишь...  мясо понимаешь...
Настоящий человек.
     Галя посадила  к  себе  на  колени  мальчонку  с блестящими,  как
бусинки, глазами и черными жесткими волосами.
     - Отучаться пора от варварства,  - сказал Виктор, протягивая руку
за новым куском нежной оленины.  Он,  как и все,  ел руками.  -  Сырое
мясо,  шалаши из шкур,  мальчишка без школы...  у вас не так давно был
обычай угощать гостей своими женами.
     - Не  было такого обычая!  - горячо возразил демобилизованный.  -
Это купцы в царское время пустили такую легенду. Они заставляли бедных
людей отдавать им своих жен и клеветать на нас...
     Галя, покрасневшая при словах Виктора, с благодарностью взглянула
на своего соседа в шинели.
     - А мальчик этот подрастет и ко мне в школу придет.  Не в  шалаше
будет жить,  а в каменном доме,  в интернате,  пока родители с оленями
кочуют.
     - Вы учитель? - обернулась к нему Галя.
     Учитель кивнул головой и тихо сказал, опустив глаза:
     - Зовите Ваней. Меня так в армии звали.
     - У вас есть радио?
     - Только приемник.
     - Как  жаль.  У  нас  внезапно  разрядились  аккумуляторы,  и   у
автомашины и у рации, - пояснила Галя.
     - Наверное, около Голых скал разрядились?
     - Там,  там...  в проклятущем месте, - подтвердил пододвинувшийся
Добров. - Вдруг ни с того ни с сего взяли и сели...
     - На  аккумуляторах  контакты не были изолированы?  - допытывался
учитель.
     - Нет, - удивился Добров. - А зачем?
     - Потому и разрядились.  Знаю то место.  Там воздух электричество
проводит. Аккумуляторные клеммы по воздуху замкнулись.
     - Это становится интересным,  -  взволнованно  шепнул  Виктор.  -
Кажется,  мы  сделали открытие.  По-видимому,  там не только никому не
нужное здесь железо, но и...
     - Радиоактивные   руды!   -  воскликнула  Галя.  -  Их  излучение
ионизирует воздух, делает его проводящим электричество!
     Учитель кивнул головой:
     - Я так и думал.  И еще о магнитной аномалии думал,  о  железе  в
недрах.  Хочу,  чтобы наши люди на заводе работали,  в домах жили.  Со
вчерашнего дня мне это кажется возможным.
     - Почему со вчерашнего дня? - поинтересовался Виктор.
     - Доклад я слышал вчера по радио. Инженер Карцев на острове Диком
рассказывал о ледяном моле,  о мореходстве вдоль наших берегов круглый
год.
     Галя вскочила, но не могла выговорить ни слова.
     - Подождите!  -  не  сдержался  Виктор.  -  Проект  Алексея?  Уже
обсуждается всерьез?  Вот это бы изменило дело! Нельзя ли пойти к вам,
товарищ учитель?  Здесь  воняет  чем-то  кислым,  шкурами,  что  ли...
Расскажите, что там говорили о проекте. Неужели будут строить? Тогда я
первый подниму вопрос об арктической металлургии.
     - Я  буду рад показать вам нашу школу и интернат.  Вы там сможете
отдохнуть.
     Виктор стал суетливо собираться. Добров не упустил момента, чтобы
шепнуть своему начальнику:
     - Виктор  Михайлович,  а  выходит дело,  без моих аккумуляторов и
открытия бы не было. Вот так.
     Виктор сделал   вид,   что   не   расслышал.   Галя  прощалась  с
гостеприимными хозяевами.
     Ваня повел  гостей  к большому двухэтажному дому,  расположенному
недалеко от стойбища оленеводов.  Шумная  ватага  любопытных  ребят  в
кухлянках   с  откинутыми  капюшонами  мчалась  навстречу  геологам  и
учителю.
     Учитель подробно  пересказал  доклад Алексея.  Виктора раздражали
подробности. Какая досада, что нельзя тотчас же радировать!.. Железо и
уран рядом! Неплохо, если магнитный хребет в Голых скалах будет носить
название "Хребет Омулева"!
     Виктор с  Добровым  ушли  вперед.  Ваня  с Галей отстали.  Галя с
волнением слушала рассказ о  выступлении  Ходова,  который  подсчитал,
какое невероятное количество энергии потребуется для мола.
     - Уязвимое место проекта,  - сокрушенно говорил Ваня.  - Я, может
быть,  ошибаюсь.  Я только учитель и военный радист... но мне кажется,
Галина Николаевна, что мол можно построить без всякой энергии.
     Галя остановилась,  изумленно глядя на учителя, даже схватила его
за руку:
     - Говорите  же,  говорите!  Ведь  Алеша  Карцев  -  это  наш друг
детства. Как бы я хотела ему помочь!

                          Глава одиннадцатая
                               В ТУНДРЕ

     Острая снежная крупа била Алексею в лицо.  Он жмурился и наклонял
голову.  Постепенно светлые пятна в мутной пелене  становились  яснее.
Уже доносился грохот порта.
     Будь Алексей  в  Москве,  он  отправился  бы  бродить  ночью   по
безлюдным  улицам,  останавливался  бы  на  площадях и набережных,  не
замечая знакомых зданий.
     И здесь,  в  Арктике,  не  задумываясь  о  последствиях,  Алексей
решительно свернул с дощатого,  ведущего к клубу тротуара.  Ноги сразу
увязли  в  пружинящем  травянистом  покрове.  Дома остались в стороне.
Алексей был уже в тундре. Однако это не остановило его.
     Неужели он не имеет права пройтись? Побыть наедине с самим собой,
подумать? И все время идти, убыстряя шаг... Ветер дул в спину - это он
заметил для ориентировки.
     "Итак, вы потерпели поражение,  - горько размышлял  он,  идя  без
дороги  в  полной темноте.  - Так в чем же ошибка?  Привык,  что у нас
поворачивают реки вспять, создают новые моря, меняют лицо Земли. Вот и
считал,   что   построить  сто  тысяч  ветряков  -  пустяки!  Люди  же
заинтересованные хотят  выполнить  замысел  с  наименьшим  напряжением
сил".
     Движение было сейчас естественной потребностью Алексея. В быстрой
ходьбе,  почти  в беге,  находила выход кипевшая в нем энергия.  Ветер
словно прибавлял ему сил,  пружинящая почва делала его шаг  по-особому
упругим.
     "Вот в  этом  и  все  дело!  Проектант  должен  идти   по   линии
наибольшего  сопротивления...  Пусть  ему тяжело,  но строителям будет
легче! Думать надо! Искать!