Грушкавец,  оставшись  один,  ходил  по  красным крашеным доскам, как в
клетке:  от  стены  к стене... Мысли путались, однако голова была ясная, как
часто бывает среди ночи в бессонницу. Думалось примерно так:
     "Ладно,  ладно...  У  милиции свои заботы и подходы, а у меня - свои...
Главное  теперь - не спать в шапку. Материал надо брать живьем. Раскручивать
на  всю  катушку.  Однако же как к нему подступиться? Здесь, в Березове, где
по-настоящему  не  прижилось  новое мышление, не дадут развернуться всерьез.
Что  им  глобальные  космические  проблемы - план, работа на станках, сенаж,
уборочная  важнее...  Провинция проклятая - совсем заедает... И привалило же
несчастье  родиться тут, где тебе ни культуры, ни полета мысли... Другие вон
кем  рождаются,  еще  в  люльке  лежат,  а  гляди,  уже - москвичи, минчане,
столичных  министров  и академиков сынки и дочки... А кто я? Сын колхозника,
провинциал...  Нужно  все-таки  на Минск выходить, подключать всех знакомых.
Но  там  ведь  свои  оглоеды в круговой обороне сидят, такие разве пропустят
вперед  себя?..  А  что,  если  позвонить Мулярчику? Он же в республиканской
газете.  Они  там  смелые,  там  не  наше  мышление. Конечно, надо позвонить
Мулярчику.  Вместе  на  лекциях сидели, пятикопеечными пончиками давились...
Тем  более  что  он  как  раз  всем  этим интересуется: и парапсихологией, и
йогой,  и  биополем.  Он сумеет протолкнуть материал, у него связи с другими
городами  есть,  с Москвой... Надо звонить немедленно, не отходя от кассы...
Не  то  перехватят  тему,  кусай  тогда  себя  за  локти... Какой там у него
телефон?"
     Теперь,  когда  ушел  майор  милиции,  Грушкавца  было  не узнать, куда
девались  его лень, безразличие, он весь - как пламя... Забыв, что уже около
часа  ночи,  Грушкавец  зверем  бросился  к ящику стола, где лежала записная
книжка с телефонами и адресами.
     - Мэ-мэ-мэ...   Мулярчик,   мэ-мэ-мэ...   -   мычал  Грушкавец,  листая
дрожащими  пальцами записную книжку. Найдя нужную запись, Грушкавец сразу же
по  коду  набрал  минский  номер  и  заорал  в  трубку громче магнитофона за
стенкой:  -  Аллеу,  аллеу...  Это  квартира Мулярчика? Мулярчика к телефону
можно?..
     Пока  будили Мулярчика, Грушкавец держал трубку возле уха и нетерпеливо
постукивал  ногой.  В  конце  концов  там,  в  Минске,  к телефону пришлепал
Мулярчик.  Услышав ответное: "Я вас слушаю", - Грушкавец все так же громко и
встревоженно закричал:
     - Да  не вас, не вас мне нужно. Мне сына вашего нужно. Его разбудите...
Из Березова, скажите ему, однокурсник требует. Срочно, скажите...


                              Глава четвертая

                           Редакционные хлопоты.
                Мулярчик действует. Шумаков сопротивляется.
                             Бомба в газете...

     Утренняя  летучка,  как  повелось,  проходила в кабинете ответственного
секретаря  Лисичкина  и обычно не затягивалась - минут пятнадцать, двадцать.
Да  и  зачем  ее затягивать: очередной номер уже готов, Лисичкину оставалось
только  согласовать  с  заведующими  отделами  последние  материалы, которые
должны  были  обязательно  попасть  в  номер. Каждый отдел старался втиснуть
побольше своих строк. В этой связи были и обиженные...
     И  хоть  последняя  летучка шла как обычно, заведующий отделом новостей
Аркадий  Мулярчик  видел,  что  главный  редактор Шумаков чем-то встревожен.
Значит,  просто так все это не закончится. Шумаков в разговор не вмешивался,
молчал  и,  глядя  на  макет,  все  вертел  головой.  Ничего хорошего это не
предвещало.
     Наконец, когда макет был готов, Шумаков не удержался:
     - Сегодня  хотелось  бы  поговорить  о  перспективе. Вчера мне принесли
сведения  о  том, как расходится наша газета. Тираж ее, как ни горько в этом
сознаваться,  падает.  На  носу  подписная компания. Дела у нас неважнецкие,
скажу  прямо.  Поэтому,  кроме  текущих  вопросов,  давайте  рассмотрим, так
сказать,  стратегические.  Я  хотел бы услышать от вас, заведующие отделами,
как  вы способствуете увеличению тиража газеты. С кого начнем? Может, с вас,
товарищ Мулярчик?
     "Чуть  что  -  Мулярчик...  Будто с отметиной я", - Мулярчик недовольно
глянул  на  набычившегося  Шумакова,  который  по-прежнему никому в глаза не
смотрел.  Помолчав  для  солидности, Мулярчик неторопливо начала выкладывать
свои стратегические задумки:
     - Наш  отдел  проводит  серьезную работу в этом направлении. Как все вы
знаете,  недавно  мы  ввели новые рубрики. Например, такие, как: из кабинета
следователя, версии, находки, телефон милиции 02...
     - Это  мы  и без вас знаем, товарищ Мулярчик, что телефон милиции 02, -
перебил  Мулярчика  шеф.  - Вот вы скажите о своих планах, о новых задумках.
Где  ваш новый подход к освещению процессов перестройки всего общества, а не
только  органов  милиции?  Сколько раз ваши сотрудники в рабочих коллективах
побывали?  Все  отчеты  о  собраниях  публикуем,  все скандальными историями
думаем отделаться. А где жизнь рабочего класса, гегемона нашего?..
     Мулярчик,  понимая,  что  сегодня оправдываться и доказывать, что ты не
верблюд, - только гнев вызывать, замолчал, опустив голову.
     - На  сегодняшний день тираж газеты в сравнении с прошлым годом упал на
20  процентов.  Вы хоть понимаете, что это такое? - голос Шумакова наливался
той  звонкой тревогой, от которой присутствующих стала пробирать дрожь. - Мы
переходим  на  хозяйственный  расчет. Кого мне сокращать прикажете? Зарплату
мы  все  хотим  получать  большую, а работать по-новому кто будет? - Шумаков
входил  в  раж.  Мулярчик знал из прежнего опыта, что, найдя повод, редактор
долго не успокоится...
     - Иван  Михайлович, все-таки необходимо какой-нибудь детектив запустить
с  продолжением. Вон "Зорька" дает документальную повесть о Сталине и Берии.
А  на  будущий  год рекламирует материал о Брежневе и Хрущеве. До сих пор их
газета  в  киосках  лежала  стопками,  а  теперь  днем  с огнем не сыщешь, -
вставил  свои  пять  копеек  в  монолог Шумакова заведующий отделом культуры
Грузкин.
     - Что  конкретного  вы  можете  предложить,  товарищ  Грузкин? - теперь
Шумаков  из-под пышных огромных, как говорили в редакции, брежневских бровей
сверкнул  черными  глазами на Грузкина - молодого журналиста, который, как и
многие  в  Доме  печати,  носил, наверное, для солидности, козлиную бородку.
Грузкин    пробовал    свои    силы    в   литературе,   считался   молодым,
многообещающим...
     - Да,  есть в нашем отделе один материал, который мог бы заинтересовать
читателя, - после этих слов Грузкин почему-то покраснел.
     - Чей  материал?  Кто  автор?  Москвич?  -  сразу же начал допытываться
Шумаков,  во  всех  вопросах  любивший  ясность и конкретику. - Может, Юлиан
Семенов? Братья Вайнеры? А может, на зарубежных авторов вышли?
     - Да  нет.  К  чему нам москвичи, а тем более зарубежные авторы. Что, у
нас своих нету?..
     - Кто же тогда?
     - Да  я  вот  вчера  ночью  закончил  детектив, - признался Грузкин и с
отчаянием,  как  к  Богу,  обратил  глаза  к  Шумакову. - Скажу авторитетно:
хороший  детектив,  острый  и  сюжет  актуальный - как в Западной Белоруссии
после  войны  наши  чекисты  банду  разбили...  Считаю,  что  как раз такого
материала нам и не хватает.
     Заведующие  отделами,  пряча  глаза,  стали  ухмыляться. Все знали, что
Грузкин  не  один год штурмовал своими детективами республиканские журналы и
издательства,  да  везде  терпел  поражение.  Даже из городской "Вечерки" их
заворачивали. И Шумаков это хорошо знал...
     Глядя  на  Грузкина  немигающими  глазами,  Шумаков  начал  бледнеть  и
покусывать  губы  -  будто  у  него зуб разболелся, да так, что невтерпеж...
Потом, переведя взгляд, словно и не слышал его предложения, Шумаков сказал:
     - Короче...  Я  вижу,  что сегодня мы не готовы к серьезному разговору.
Поэтому  послезавтра  мы  снова  поднимем  этот  вопрос.  Прошу  все  отделы
подготовить  к  этому сроку свои конкретные предложения. И самодеятельностью
прошу  не  заниматься, на авторский коллектив нажимайте, - Шумаков последний
раз  сверкнул  взглядом  в  сторону притихшего, вспотевшего Грузкина. - Все,
можете расходиться.
     Заведующие  отделами  поднялись со стульев. Опустив головы, стараясь не
встречаться   со  взглядом  Шумакова,  они  тихо  выскользнули  из  кабинета
ответственного  секретаря  и  уже в коридоре, осмелев, загалдели... Потерпев
сокрушительное  поражение, Грузкин первым отстал от компании и тут же смылся
в  свой  кабинет.  Курильщики  подались  в конец коридора, чтобы сигаретой и
смехом облегчить душу...
     День  у  Мулярчика,  считай,  был  испорчен.  Чем  бы ни занимался, все
вспоминал  о  летучке, о Шумакове, который налетел ни с того ни с сего... И,
главное,  почему на него? Что, Мулярчик лысый?.. Неужели что-либо наговорили
Шумакову на него? И кто же этот умник?
     Между  тем  Мулярчик понимал: хочешь не хочешь, а назавтра нужно выдать
Шумакову  новую  идею...  Такую  идейку подкинуть, чтобы все рты раскрыли...
Только  какую?  Дублировать,  как  это  делает "Зорька", детективы или те же
исторические  материалы  о Сталине и Берии... Нет, надо дать читателю что-то
принципиально  новое. Но что? Начать серию статей о рэкетирстве? Ага, начни,
тогда эти рэкетиры и за него, Мулярчика, возьмутся!..
     С  такими  мыслями  возвращался  Мулярчик  с  работы.  С  ними  и спать
укладывался.  Казалось,  что  не  уснет. Но на удивление заснул быстро. Да и
спалось   хорошо.   Снилось,  что  редактором  стал,  а  Шумаков  у  него  в
подчинении...  Ибо перестройка закончилась, и все такие молодые и ушлые, как
Мулярчик,   наверху   оказались.   И  вот  он,  Мулярчик,  сидя  в  огромном
редакторском  кабинете  за большим полированным столом, спрашивает Шумакова:
"Как  тираж  газеты  поднимать  будем,  товарищ Шумаков?" - И мнется, мнется
Шумаков,  что-то  мямлит о близкой пенсии, а что - не слышно... "Вот видите,
товарищ  Шумаков,  -  ласково  улыбаясь, Мулярчик стучит пальцем по столу: -
Командовать,  как видите, и я могу, а работать кто будет? Вы что, ждете, что
я сам к гегемону нашему пойду?"
     Первой  на  пронзительный  телефонный  звонок подскочила с кровати мать
Мулярчика.   Спросонья,   не  разобравшись  толком,  кинулась  будить  отца:
"Вениамин, тебя срочно требуют..."
     Хоть   отец   Мулярчика   был  на  пенсии,  но  еще  активно  занимался
общественной  работой.  В  этот  вечер  он  вернулся  домой  поздно, часов в
двенадцать:  был  на  митинге  в  Доме  кино,  где призывал присутствующих к
созданию  народного  фронта в поддержку перестройки. И только сомкнул глаза,
как  тут,  будто  снег  на  голову, этот звонок, голос встревоженной жены...
Отцу   свое  подумалось,  и,  хлопнув  глазами,  он  только  спросил:  "Что,
перестройка закончилась? С вещами или без?.."
     Слушая  в трубке путаный монолог бывшего однокурсника, Мулярчик-младший
также,  как  и  отец, сначала ничего не мог понять и потому время от времени
перебивал Грушкавца:
     - Слушай, Илья, ты случайно не после поддачи звонишь?
     После  этого  Грушкавец  сразу  же  переходил  на  крик  -  как  только
пластмассовая трубка выдерживала:
     - Ты  что,  за  кого  ты меня принимаешь? Приезжай ко мне завтра же. Мы
начнем  все  раскапывать.  Только  никому не проговорись раньше времени. Тут
такая  тема,  что  и "Огоньку" не снилась. Что-то невероятное происходит. По
телефону  не  могу  сказать,  не  могу,  как  ты  не  понимаешь?.. Ты только
представь:  подушки  сами  по  себе  летают, пробки выворачиваются и в людей
летят.
     Через  полчаса,  когда  закончился путаный монолог Грушкавца, Мулярчику
было уже не до сна.
     Счастье само в руки плыло.
     Как  человек,  привыкший  к  порядку  и дисциплине, Мулярчик тут же, не
откладывая на утро, сел за стол и на чистом листе бумаги написал следующее:

        ПЛАН ДЕЙСТВИЙ НА БЛИЖАЙШИЕ ДНИ

     1. Утром взять командировку и съездить в Березово.
     2. Собрать материал. Выудить все, что можно, от Грушкавца.
     3.   Обязательно   собрать  все  документы:  записки,  заявления,  акты
милиции.
     4. Материал срочно оформить в виде статьи.
     5.  Сесть  коршуном  на  Шумакова.  Продумать,  как взять его, чтобы не
выкрутился.
     6.  Позвонить  в  Москву ребятам, в программу "Взгляд". Когда те снимут
сюжет, то и Шумаков лапки вверх поднимет.
     Но   в   Москву  позвонить  после  командировки  в  Березово,  ибо  эти
провинциалы-районщики   чего  хочешь  могут  нахомутать.  Самому  нужно  все
проверить и во всем разобраться.

     Исписав  страничку  мелким  аккуратным  почерком, Мулярчик откинулся на
спинку  стула  и,  глядя  в  темное  окно,  за которым теперь, посреди ночи,
ничего  не  было  видно,  кроме  уличных  фонарей, задумался о чем-то своем,
тайном, о чем никому не говорил, да и не мог сказать...


     Через день Мулярчик заглянул в кабинет Шумакова:
     - Можно к вам?
     - Заходи, - кивнул тот крупной головой. - Что у тебя?
     - Вы  меня недавно критиковали, Иван Михайлович, - тихо начал Мулярчик,
приближаясь  к  большому  столу,  за  которым возвышался неприступный хмурый
шеф.
     - Ну  и  что,  если  критиковал?..  Что  -  неправильно  сделал? Может,
запрещено во время перестройки начальству подчиненных критиковать?
     - Да  что вы, Иван Михайлович, более того, я полностью с вами согласен.
Только  так,  как  вы,  и нужно теперь работать. Теперь ведь, с наступлением
демократии  и  гласности,  никто  ничего  делать  не хочет, все только тем и
заняты,  что  митингуют.  Нынче  одни  демагоги наверх полезли. Сильная рука
нужна,  как  воздух  нужна,  только  она нас спасет. Вот, к примеру, вы меня
покритиковали  -  я  и  подсуетился,  -  Мулярчик ласково улыбался так, как,
пожалуй,  он  и  отцу  родному  не  улыбался. Стараясь заглянуть под широкие
брови  Шумакова,  Мулярчик  в  то же время думал: "Хорошо, хорошо... Соломки
побольше подстели... Чтобы легче завалить было..."
     - Тогда  что  ты  от  меня  хочешь?  -  невольно  просветлел Шумаков, и
подобие улыбки мелькнуло на его вечно хмуром лице.
     "Может,  отцом  родным его назвать? - мелькнуло у Мулярчика. - Нет, это
уже излишне..."
     - Да  вот,  материальчик  я  подготовил.  С  продолжением  думаю  дать.
Гарантирую,  что  после  этого  тираж  нашей  газеты  подскочит.  Это  -  не
графоманский детектив Грузкина. У меня все - на реальных документах.
     - Отдай  в  секретариат,  -  кивнул  головой  Шумаков  и снова, будто в
кабинете и не было Мулярчика, уставился в какую-то бумагу.
     - Тут  такая  ситуация,  Иван  Михайлович, что только вы можете решить.
Лисичкин  побоится  на себя взять. Без вашего мудрого решения, я знаю, никто
не рискнет такой материал давать.
     Только  сейчас  Шумаков  внимательно  уставился  на  Мулярчика  - будто
впервые его увидел:
     - Что там за материал у тебя?
     - Вот, взгляните. Он небольшой...
     Шумаков  взял  из  рук  Мулярчика  листки с напечатанным текстом и стал
читать.   Прочитал.  Посмотрел  на  Мулярчика  пристальным  взглядом,  затем
спросил:
     - Ты   что,   хочешь,  чтобы  меня  с  работы  турнули?  Думаешь,  если
перестройка,  то  всякую  лухту  можно  давать? И без этого в стране порядка
нет,  ни  сахара,  ни  мыла  в  магазинах не достать, а тут еще и мы добавим
масла в огонь...
     - Иван  Михайлович,  вот мы с вами колеблемся, давать или не давать мой
сенсационный  материал,  а  в  Березово  не сегодня-завтра телевизионщики из
Москвы  приедут. Будут снимать сюжет для известной программы "Взгляд". А эту
программу,  как  вы знаете, все смотрят, и старые и малые, хоть и показывают
ее после полуночи...
     - А  они  откуда  обо  всем  этом  знают?  -  Шумаков  заколебался, это
Мулярчик заметил сразу.
     - Они  все знают... У них природный нюх на такие явления и события. Они
смелые,  идут  в  ногу  с  перестройкой,  никого  не  боятся.  Это только мы
провинция...  И  еще,  обратите внимание на один факт. В наших руках, как вы
только  что  прочитали,  имеются  официальные документы. Акт милиции, хоть и
копия,  но все же - документ. При чем здесь газета, если хорошенько подумать
да  разобраться?  Сейчас  такое  время,  что  все  разрешается печатать. Вон
"Московские  новости",  "Огонек" и другие журналы такое публикуют, что нам и
не  снилось.  А  мы  все в шапку спим... А потом удивляемся, что тираж нашей
газеты  не  растет.  А  почему  он  должен  расти? Кому это нынче интересно:
надои,   урожайность,   производительность   труда?..  Люди,  если  говорить
откровенно,  сейчас  совсем иным интересуются. Новое мышление, оно и в самом
деле  овладевает  людьми.  А  мы,  провинция,  вечно  в  хвосте за событиями
плелись  и будем плестись. И еще, по секрету вам доложу, я звонил в Москву в
комитет  по  аномальным  явлениям.  Там  вовсе не удивились моей информации.
Сказали, что все это - возможно, что это - реальность.
     - Какая  реальность?  Материальные  предметы  сами  по себе безо всякой
причины  летают...  Это  ты  называешь  реальностью? - Шумаков всегда, когда
чего-либо  не  понимал,  начинал злиться и переходить на крик. Так было и на
сей  раз.  Однако  на  сей  раз  и  Мулярчик был не лыком шит - понимал, что
отступать некуда...
     - Ну  что  же,  тогда  не  обижайтесь, Иван Михайлович, я свой материал
сегодня  же  в  "Зорьку" отнесу, если вы мне его официально возвращаете. Там
этот  материал  из  рук  вырвут,  гонорар по высшей ставке закатят, да еще и
спасибо  скажут. И после этого на летучке вы на меня не кивайте. Я ночами не
спал, думал, как авторитет газеты поднять, а тут...
     Шумаков  вновь  с  удивлением  уставился  на  настырного,  решительного
Мулярчика.  Пожевал  полными  губами,  хотел  что-то  сказать о человеческом
факторе,  о его роли в повышении производительности труда, а вылетело совсем
другое:
     - Ладно,  не  дуйся как мышь на крупу... Дался тебе этот материал. Иди.
Я подумаю. Посоветуюсь наверху...
     - А  вот  этого  я вам и не советую делать, Иван Михайлович. Как только
вы   станете   советоваться,   нас  здесь  же  и  прихлопнут  сверху  темные
антиперестроечные  силы,  -  теперь  уже  смело,  будто в недавнем сне, учил
Шумакова  умный  Мулярчик.  Шумаков  только глазами хлопал: - Они же сегодня
только  и  мечтают,  чтобы мы им никаких проблем не подбрасывали. Неужели вы
сами  этого  не  понимаете? Если мы, работники прессы, не раскачаем народное
сознание,  дело  с  места  не  сдвинется. И в принципиальном плане вам нужно
решиться: чью вы сторону принимаете?..
     Шумаков смотрел на Мулярчика и думал:
     "Вот  тебе  и  новое  поколение...  Еще  неизвестно, что лучше - старые
брежневцы  или  эти  новые молодые комсомольские деятели?.. Подведет он меня
под  монастырь  своими  сенсациями, чует душа, подведет... Теперь такие, как
Мулярчик,  вверх,  как  по лестнице, полезли, друг за дружкой. И никто их не
остановит.  А  чем  это  все  завершится? Смотри, как прижал к стенке: и так
пролетишь,  и  этак...  На самом деле: верни ему статью - завтра же весь Дом
печати  будет  знать.  А  он протолкнет ее в "Зорьке". И напечатают там... И
консерватором, антиперестройщиком станешь..."
     Как  журналист  Мулярчик  считался  классным специалистом. Он полностью
освоил  типовой  специфический  набор  выражений,  а  то  - и целых абзацев,
переходящих  из  статьи  в статью. Особенно Мулярчик любил такие слова, как:
учитывая  обстоятельства,  красной  нитью,  человеческий  фактор  на  службе
интересов     общества,    новое    мышление,    провинциальное    мышление,
антиперестройщики,   бюрократы,   застойщики  и,  разумеется,  сталинисты...
Мулярчик  смело  ставил,  заострял,  решал  вопросы  и  проблемы  духовной и
экономической  жизни  народа,  если  же Мулярчик описывал душевное состояние
героя,  то  мысли  в  голове героя обязательно путались, летали, появлялись,
исчезали, приходили и выходили...
     Где-то   через   неделю   после   разговора  Мулярчика  с  Шумаковым  в
республиканской   газете  появилась  следующая  статья,  которую  предваряла
врезка от редакции:

        МИЛИЦИЯ ВОЮЕТ С НЕЧИСТОЙ СИЛОЙ

     От  редакции.  В  последнее  время,  когда  в  результате перестройки и
ускорения  наше  общество  стало чем-то напоминать огромный корабль, который
движется  среди  океана  с  высоко  поднятыми  парусами,  когда свежий ветер
перемен  наполняет не только упругие паруса нашего корабля, но и выветривает
затхлый  застойный  воздух  из всех уголков и закоулков, мы, в конце концов,
можем  и  даже  обязаны  открыто  говорить  о  многих  глобальных  и больных
проблемах,   которые  заядлые  перестраховщики  и  антиперестройщики  раньше
замалчивали.
     В чем гвоздь проблем?
     Думаем,  что гвоздь проблем как раз в том и состоит, что наше общество,
наконец,  смело и открыто заговорило о том нерешенном, неясном и непонятном,
что скрывалось до сих пор в нашей повседневной жизни.
     Как в общественной, так и в научной.
     Сегодняшней   статьей   Аркадия   Мулярчика   мы   начинаем   серьезный
принципиальный  разговор  о  многочисленных  нерешенных  проблемах, в первую
очередь  связанных  с  научным  методом  анализа нашей общественной жизни, с
новым  философским  осмыслением  современного  человека  и всей Вселенной. К
сожалению,  наши  перестраховщики он науки, как вы увидите в нижеприведенной
статье,  стараются  отстраниться  от  решения  этих назревших проблем, более
того,  как  нам  думается,  они,  образно говоря, даже ставят палки в колеса
общественного прогресса...

     В  Березове  в  доме  граждан  К. - полные имена членов семьи по вполне
понятным  причинам  мы  не  можем  напечатать  -  с  какого-то времени стали
происходить  необъяснимые странные явления. Все началось с того, что сами по
себе,  без  чьего-либо  вмешательства,  в  доме  начали  летать  и двигаться
предметы.   Подушки,   постельные   принадлежности,   посуда   двигались   и
передвигаются  до  сих  пор  как  бы  под  воздействием неизвестной силы или
энергетического  поля,  которое, возможно, имеет необычные характеристики...
В  электросчетчике  отворачиваются  пробки  и,  падая  на пол с двухметровой
высоты,  разбиваются.  У  граждан К. сегодня на веранде лежит уже целая гора
таких пробок.
     Конечно,  как  и  большинство населения, наши честные граждане - жители
Березова  -  были  и  есть материалисты, они не верят поповским россказням о
домовых  и  нечистой  силе.  Поэтому  они  сначала  задумались:  как все эти
невероятные  события  можно  объяснить  с  точки  зрения  материалистической
основы.
     Этот  больной вопрос сидел в их головах днем и ночью, не давал спокойно
жить.  Сказать  обо  всем  этом  соседям?  Засмеют. После долгих мучительных
раздумий  граждане  К. обратились, как и следовало, в органы нашей советской
милиции,  которая уже не однажды доказывала на деле, что она может распутать
самые  темные  и  самые  невероятные истории, хотя иногда и она ошибается (я
имею  в  виду  знаменитое  Витебское  дело,  по  которому  работники милиции
привлекли и осудили большое количество невиновных. - А.М.).
     Теперь  пришло время познакомить вас, дорогие читатели, с магнитофонной
записью  нашего  разговора  с заместителем начальника Березовского отделения
милиции майором Андрейченко. Вот что он сказал:
     - Получив  письменное  заявление  граждан  К.,  я  вначале  не  поверил
написанному,  подумал, что это первоапрельский розыгрыш. Вместе с участковым
Николаенчиком  мы  посетили  дом  граждан  К.  Дома была хозяйка. Мы сели на
веранде  и  начали  разговор  о  невероятных  событиях  в  их  доме. Счетчик
находился  на  высоте  двух  метров  недалеко  от  нас. Вдруг слышу: щелк...
Смотрю:  в  мою сторону летит пробка. Думаю - ударит... Ан нет... Не долетев
до  меня примерно метр, пробка резко изменила направление и упала возле моих
ног.
     Вопрос:
     - Пробка быстро летела?
     - Нет.  Впечатление такое, что ее будто кто-то нес (подчеркнуто мной. -
А.М.).  Я  сразу  же  схватил ее. Думал, что она горячая. Ан нет - холодная.
Это  явление  я  пока  не  могу  объяснить. Посторонних в доме в то время не
было.  Но  самое  удивительное  для  меня  то,  что  хозяйка  была абсолютна
спокойная.  Она заявила нам, что привыкла к этому. Более того, по ее словам,
из  карманов  одежды  время  от  времени  вылетают  ключи, деньги. На всякий
случай я приставил табуретку и потрогал счетчик. Он также был холодный.
     - Какое впечатление осталось у вас после посещения хаты граждан К.?
     - То,   что  происходит  в  хате  граждан  К.,  невероятно.  Но  это  -
реальность.
     Вот  она,  примета  сегодняшнего  дня, примета перестройки: то, что еще
вчера  было  невероятным,  сегодня  -  реальность.  И наше общество спокойно
воспринимает  эти  невероятные  явления.  Как  в общественной жизни, так и в
научной.
     А вот что сказала соседка гражданки К. Лариса Ивановна:
     - Стоим  мы  во  дворе  с  Любой  (Люба  -  это хозяйка хаты, в которой
происходят  невероятные  явления.  -  А.М.),  и  тут я вижу, как из форточки
веранды  вылетает  кастрюля  и  медленно  летит  в  нашу  сторону. Затем она
опускается  на  асфальтированную дорожку: шлеп... Мы бегом к кастрюле. В ней
борщ  был.  Еще тепленький. Только мы к кастрюле подбежали, как видим: вслед
за кастрюлей ключи от хаты летят. Они также шлепнулись у наших ног.
     - Извините, после этого вы борщ не пробовали?
     - Люба  говорила,  что муж ее, Юзик, ел немного. Но не очень. Остальное
Люба кабану вылила.
     Таких явлений в хате граждан К. много.
     Теперь  позвольте,  уважаемые  читатели,  высказать несколько замечаний
общего  порядка.  Первое,  на  что  обращаешь  внимание после посещения хаты
граждан  К.:  все  явления, происходящие там, не приносят гражданам большого
вреда.  Складывается  впечатление, что кто-то (подчеркнуто мною. - А.М.) как
бы  подшучивает  и  слегка пугает честных граждан, которые, как мы выяснили,
являются  передовиками  производства  и  даже победителями социалистического
соревнования.  Все  же  как  бы  там ни было, но честным советским гражданам
хочется  жить  спокойно,  не бояться за свою судьбу. В наше время гласности,
перестройки  и  ускорения  они  имеют  на  это полное право. Мы можем только
предположить,  сколько  нервов  потратили  они  за это время. Кроме того, об
этих  необъяснимых  явлениях  в хате граждан К. становится известно соседям,
жителям  Березова  и окружающих деревень. Распространяются невероятные слухи
и  сплетни,  которые,  как нам кажется, следует срочно остановить. С утра до
вечера  граждан К. окружают разные зеваки, поэтому мы и не можем дать полный
адрес и фамилию граждан К.
     Второе,  на  что  мы  хотим  обратить внимание общественности. Конечно,
наша  советская  милиция  может  да  и обязана найти и обезвредить жуликов и
махинаторов,  но  думается,  что  в раскрытии сложного березовского феномена
первую  скрипку  должна  вести  не  милиция,  а  наши  академические ученые:
физики,  химики,  философы,  наконец...  К  большому сожалению, мы вынуждены
констатировать  тот  горький  факт, что на наш запрос в Академию наук насчет
объяснения березовского феномена никакого ответа не пришло.
     Почему  молчит  наша  наука?  Что думают об этом явлении наши философы?
Неужели  и на сей раз они надеются отбиться давно известным приемом, которым
они  прекрасно  пользовались  как  в  недавние  застойные времена, так и еще
раньше,   когда   дружно   утверждали,   что   генетика   и   кибернетика  -
идеалистическая  буржуазная  вредная наука... Кстати, хочу сказать здесь два
слова   о   научном   познании  природы.  Конкретная  серьезная  наука  есть
достижение  не  одной нации или народа, а - всего человечества. Когда мы это
поймем?
     В  заключение вынужден констатировать: нет, товарищи ученые, не пройдут
у  вас  методы  одурманивания нашего народа. Не только от своего имени, но и
от  имени  наших  многочисленных  читателей  мы  требуем  от вас конкретного
обстоятельного   ответа   на  названные  вопросы,  которые  поставила  перед
нынешним историческим периодом перестройки реальная жизнь.
                                                                 А.Мулярчик,
                                                  политический обозреватель.


                                Глава пятая

                        Ситуация в Институте физики.
           Теория относительности - на свалку? Звонок начальства.
            Новые проблемы - как снег на голову посреди лета...

     Директору    академического   Института   физики   Грабковскому   Алесю
Андреевичу   нынешней   весною   исполнилось  пятьдесят  девять.  По  старым
доперестроечным  меркам  это тот возраст, когда номенклатурные солидные люди
только-только,  как  говорят,  выходили  на  взлетную  полосу; чувствуя вкус
власти  и  славы,  они  словно  разгон  набирали...  Однако  это  -  по  тем
застойно-застольным меркам...
     Сейчас  же  Алесь  Андреевич  каждое  утро просыпался с головной болью.
Отправляясь  в институт, думал не о работе, а о близкой пенсии-персоналке, о
даче.  И  думал обо всем этом, как об избавлении от ежедневных неожиданных и
незапланированных забот в институте, которые не давали свободно дышать.
     Почти  каждое  заседание ученого совета заканчивалось скандалом, словно
ржавчина,  отделы  разъедала враждебность, медленно, но все яснее и четче до
Грабковского  доходило: съедят, не в этом году, так в будущем, но непременно
съедят  и  не  поперхнутся...  Уже  не  раз и не два на собраниях начиналась
перебранка   относительно   свободных   и   тайных  демократических  выборов
директора. Номенклатурное назначение всем поперек горла.
     Почувствовав  вкус  перестройки,  сотрудники  забыли  о плановых темах,
кинулись  в  критику  авторитетов,  на  которые  до сих пор дружно молились.
Каждый  считал:  чем  более  авторитетного  товарища  он обольет грязью, тем
лучше  будет  самому...  Особенно  старалась  молодежь, которая, прикрываясь
флагом перестройки и гласности, никого не боялась.
     И  вот уже - до чего докатились, подумать только! - нашелся в институте
аспирант,   который   на   теорию  относительности  замахнулся.  Вот  стоит,
красавец,  в  кабинете  перед  столом  Грабковского:  высокий,  очкастый,  с
жиденькой   бородкой,  худой  как  щепка,  в  латаных  джинсиках  и  свитере
двадцатирублевом,  за  душой  ни  копеечки,  а  все  туда же - в новые гении
метит...  Стоит столбиком и все одно и то же твердит, от чего у Грабковского
последние волосы поднимаются:
     - Алесь  Андреевич,  я  много  у вас не прошу, а тем более - не требую.
Если  вы  не хотите, чтобы я выступил с докладом на ученом совете, дайте мне
возможность  напечатать  на  нашем ротапринте мой критический очерк о теории
относительности. Я все беру на себя.
     Алесь  Андреевич  -  человек  хороший и осмотрительный, зла сознательно
никому  не  делал,  тем  более не думал обижать молодого аспиранта. Но всему
должна быть мера, вот что главное в этом мире...
     - Братец  ты  мой,  -  по-отечески  говорит Алесь Андреевич аспиранту и
даже   улыбается,   стараясь   заглянуть   в  его  колючие  глаза,  -  а  ты
представляешь,  на что замахиваешься?.. Целые тома, целые библиотеки имеются
по  этой теме. Тысячи докторских, кандидатских защищено, и вот ты, как Пилип
из  Конопель,  выскакиваешь со своей критикой теории относительности. Самого
Эйнштейна   замахнулся   критиковать...   Ты   что   думаешь,  ежели  сейчас
перестройка, так все дозволено? И теорию относительности можно на свалку?..
     - Алесь  Андреевич,  почему  вы  верите  постулатам  Эйнштейна, которые
взяты  черт  знает  откуда,  и  не верите мне, моим рассуждениям? Вы же меня
даже выслушать не хотите, ни сегодня, ни на ученом совете...
     - Ну-у,  братец  ты  мой, - Алесь Андреевич закатывает глаза и разводит
руками: - Ну ты и сравнил...
     - А  я вам и всем ученым хочу доказать и, заметьте, логически доказываю
в  своем  критическом  очерке,  что постулаты постоянства скорости света для
любых инерциальных систем - чушь собачья...
     - А  эксперименты,  опыты?  -  спокойно переспрашивает Алесь Андреевич,
заранее  зная,  что  вот-вот он так прижмет аспиранта аргументами, что тот и
не пикнет. И десятому закажет...
     - Какие  эксперименты?  Какие  опыты?  -  в  свою  очередь  наседает на
Грабковского настырный аспирант.
     - Ну-у,  эти,  -  неожиданно  с  ужасом  Алесь Андреевич чувствует, что
никак  не  может вспомнить ни одного конкретного опыта, который доказывал бы
правильность   теории   относительности.  Склероз,  что  ли,  развивается?..
Последний  год  такое  часто  бывает: будто кто-то память отключает... Алесь
Андреевич  чувствует,  как  капельки пота выступили на лбу. - Это, как их...
Ну, Майкельсона опыт...
     - Так  это  же по эфирному ветру опыт, - радостно выкрикивает аспирант.
Кажется,  он  на глазах тянется вверх. И что это за эффект такой: как только
человек  становится  начальником  над тобой, он почему-то кажется высоким...
Аспирант  снимает  очки,  жмурит правый глаз и подсказывает: - Вы, наверное,
хотели сослаться на знаменитый эффект Доплера?
     - Да,  да,  -  радостно  и  даже  благодарно  восклицает Грабковский, -
именно  этот  эффект  я  имею  в  виду.  Он же, кстати, объясняет разбегание
галактик.
     - Да  ничего  он  не  объясняет.  Это  ведь тоже чушь собачья. Я берусь
доказать  суть этого эффекта проще. И безо всякой теории относительности. И,
если на то пошло, не я один такой смелый в критике теории относительности.
     - А  кто  же  с  тобой  еще?  - Алесь Андреевич смотрит на аспиранта не
только  настороженно,  но  и  с ужасом: неужели и этот успел в институте или
даже  в  академии  новую  неформальную  группу  создать?..  По  опровержению
постулатов  теории относительности, а заодно и на авторитет самого Эйнштейна
замахнулись...
     Эти  неформалы  последний  год  не  дают  спокойной  жизни ни городским
властям,   ни  академическим.  Неделю  назад  директору  Института  биологии
пришлось  грудью  дверь  института  закрывать  -  как  амбразуру дзота. Туда
хотели  прорваться  неформалы,  чтобы  провести  круглый  стол  с  солидными
академиками   и   доказать,   что   никаких   критических   минимальных  доз
радиоактивности  нет,  что  даже минимальные дозы влияют на генетический код
человека,  равно  как и всего живого. Заодно они и чернобыльские беды хотели
обсудить.  Директор Института биологии сейчас лежит в больнице, инфаркт, ибо
после  того  дня неформалы по всему городу на него карикатуры поразвешивали,
сталинистом  и  антиперестройщиком  назвали...  Если  еще  и  этот  аспирант
неформалом  станет,  да,  не  приведи  господь,  не  один,  тогда  следом за
директором   Института   биологии   и   Грабковскому   придется  в  больницу
отправляться...  Ему  что - ему море по колено, терять нечего, кроме свитера
и джинсов...
     - А  вот послушайте, что умные люди говорят, - с этими словами аспирант
достает  из кармана джинсов блокнотик, разворачивает его и, поправив на носу
очки, читает:
     "Вокруг  теории  относительности создалась особая атмосфера. Защищается
она   с  необычайным  упорством,  а  противники  ее  подвергаются  всяческим
нападкам,  из  чего можно понять, что разговор ведется не о деталях какой-то
теории,  а что здесь, в этой области, отражается классовая борьба, участники
которой не понимают, что они в ней задействованы".
     Прочитав   пафосным   голосом   цитату,  аспирант  бросает  сердитый  и
снисходительный  взгляд  на  притихшего Грабковского, словно на побежденного
классового врага. Помолчав, он продолжает:
     - И  еще  зачитаю,  чтобы  вы  не  сомневались, что я - не один... "Все
философы-идеалисты  радуются,  доказывая,  что  эта  теория  окончательно  и
бесповоротно  опровергла  материализм..." И еще я вам хочу дать информацию к
размышлению,  ежели  этого  мало.  Вы  хотя  бы  знаете,  что американцы при
подготовке  к  звездным  войнам  считают,  что  цэ  плюс вэ - сверхсекретная
информация?  Кстати,  опыты  по  радиолокации  Венеры,  которые  проводились
одновременно нами и американцами, как раз это и доказывают.
     - Кто все это говорит? Чьи у тебя цитаты? Какие такие опыты?
     - Темирязьев.  Он  что  - для вас не авторитет? И опыты реальные. Я сам
об этом читал*.
     ______________
     *  Цитаты  аспиранта  -  я  сам  проверял  - и в самом деле принадлежат
Темирязьеву.  Опыты  по  радиолокации  Венеры, как мне стало известно, также
реальные:  получилась  разбежка  сигналов в радиотелескопах, расположенных в
разных местах земного шара.

     - Ты  что  мне  хочешь  сказать,  братец  ты мой: знаменитого парадокса
близнецов* нет и быть не может? - отчаянно допытывается Алесь Андреевич.
     ______________
     *   Знаменитый   парадокс   близнецов,   который   вытекает  из  теории
относительности.   Если   один   из   близнецов   отправится  в  космическое
путешествие  с околосветовой скоростью, то для него время как бы замедлится,
и  он,  вернувшись на Землю после путешествия, с удивлением заметит, что его
брат  постарел по сравнению с ним. Теоретически в принципе так можно прожить
земные тысячелетия...

     - Конечно,   нет   никакого   парадокса...   Это   все  чистейшей  воды
идеалистическая игра, рассчитанная на дураков.
     После  этих  слов аспиранта оба они замолкают и неподвижно смотрят друг
другу в глаза.
     Вот  тебе и на: аспирант, молоко на губах не обсохло, а уже дураком его
считает... Докатились, дальше некуда. Сказал бы он такое года три назад...
     Тяжело,  ой,  как  тяжело  смириться Алесю Андреевичу с тем, что нельзя
заглянуть  в  бессмертие.  А  ведь до нынешнего дня хотя бы теоретически, но
такая  возможность  была.  Сконструировать  мощную  ракету,  посадить в нее,
например,  Алеся Андреевича, а затем разогнать ее до околосветовой скорости,
и глазом моргнуть не успеешь, как земные тысячелетия проскочишь...
     И  вот  на тебе - на горе грязь - какой-то никому не известный аспирант
надумал  все это зачеркнуть, навсегда отобрать сладкую мечту вздумал. Да кто
же тебе, братец ты мой, разрешит?..
     И   тут   зазвонил   телефон.  Черненький.  Тот,  по  которому  высокое
начальство звонит.
     С  началом  перестройки  Алесь  Андреевич стал инстинктивно побаиваться
телефонных  звонков  -  ничего веселого и радостного они не приносили. Вот и
на  этот раз, услышав знакомое дз-ззз, Алесь Андреевич вздрогнул и покосился
на  черную трубку. Телефонная трубка, казалось, дрожала от звонка - пришлось
брать ее в руку.
     - Алесь  Андреевич,  -  слышится  в  трубке  знакомый  баритон  ученого
секретаря  академии Степанчука, - здесь меня журналисты заездили - даже дома
покоя   не   дают.   Напечатали,  понимаешь,  какой-то  путаный  антинаучный
сенсационный  материал  в  газете  и  заодно нас, ученых, прославили на весь
мир.  А  сейчас,  понимаешь, просят разобраться. Сами кашу заварили, а нам -
расхлебывай...   А   ведь  с  началом  перестройки  они  ничего  с  нами  не
согласовывают  и  не думают согласовывать - что хотят, что им вздумается, то
и  пишут. И - никакой ответственности, как с гуся вода. Грязью обольют, а ты
- молчи и отмывайся.
     - А   что   там   за   сенсация?  -  на  всякий  случай  переспрашивает
Грабковский, не ожидая, когда закончит монолог ученый секретарь.
     - Да  ты  сам,  возможно,  о нем читал. Нынче об этом материале во всем
городе гудят, проходу не дают. О березовском феномене слышал?
     - Что-то  слышал. Но это ведь - чистая мистификация. Помнишь, в этой же
газете  в  первоапрельском номере напечатали на последней странице сообщение
о  том,  что в Свислочь из цирка сбежали два крокодила-людоеда, одного, мол,
поймали,  а  другой  плавает  и  вечерами  на  берег  выползает. После этого
полгода  весь  город  боялся  в  парк деток водить, к реке и близко никто не
подходил.  Им  тираж  нужно  поднять,  вот  они  и  подсовывают сенсационных
уток...  Журналисты,  что  с  них возьмешь, - когда среди них серьезные люди
попадались...  Щелкоперы...  -  Алесь  Андреевич,  как  и многие технократы,
довольно  скептически  смотрел  на  деятельность  журналистов,  литераторов,
художников.  За  годы  работы  в институте Алесь Андреевич как-то постепенно
пришел  к  выводу,  что  и без высокого искусства можно жить припевая. Ежели
кого  и  уважал  Алесь  Андреевич, так это Штепселя и Тарапуньку, но и тех в
последние годы что-то не слышно...
     - Понимаешь,  я  тоже  об  этом  думал.  Но  они  клянутся,  что это не
розыгрыш. Не просто просят, а требуют дать научное объяснение.
     - Братец  ты  мой,  я  тебя  научу,  что им сказать, - ласковым голосом
отбивается  Алесь  Андреевич,  ибо  уже  догадывается, чем окончится монолог
Степанчука.  -  Ты  им  сочини  такой  письменный ответ: напиши на фирменном
бланке,  что  проекты  вечных  двигателей,  как  известно,  наша академия не
рассматривает.  И  нечистую  силу  мы  не  можем  изучать потому, что она не
вписывается  в  рамки  материалистического  мировоззрения. Нам своих проблем
под  завязочку. Что ни день - новые подбрасывают. Я не знаю, как тебе, а мне
и  вздохнуть  некогда,  -  Алесь Андреевич косится на аспиранта, который как
столб  стоит  возле  стола.  Машет  ему рукой - садись... - Здесь вот теорию
относительности  низвергают.  Это, я тебе долож