о-вторых, и в-третьих, ты мне байки прекрати травить.Ты мне два трупа привез и не пойми что, киш-миш какой-то, ебте, олья-подрида, ирландское рагу... - Коллега полковник, - угрюмо заметил Мишель, - но в лаборатории анализы показали - (бормот. - Ббте! - полковник ударил себя по ляжкам. - Да если бы анализы не показали, я бы тебя и вовсе слушать не стал, я бы из тебя самого (бормота сделал, - полковник хлопнулся в кресло, - уф, уморил, - он и в самом деле утер пот с лица. ...На обратном пути в казарму Мишель материл Гордей-Гордеича. Я смотрел на мелькающие мимо нас пальмы в кадках, потом на выбеленные стены. "Вот те на, - внезапно подумал я, - и это - мой дом? И я тосковал по нему, по этому пещерному житью, там, под открытым небом, в мире, полном звуков и запахов? Это - мой дом? Привык, притерпелся?" Я вспомнил успокоившегося, утихшего Нахтигаля. Он - спал, освобожденно, счастливо. Слоновья туша мерно и мирно дышала - вверх-вниз; пасть была распахнута, и было видно, как затягиваются, зарастают раны неба. Тогда я спросил у Мишеля: - Зачем он это делал? - Кто? - переспросил Мишель. - Тихон? Он пожал плечами, потом сказал: - Власть. Вообще неизвестно, что там в организме щелкает, когда обормотом становишься. Но я думаю - власть. Свобода и власть. В "вонючки" хлопаешься со страху, прыгуном, борцом или еще каким ни на есть монстром делаешься от привычки, от воздуха поганого наших пещер, ну а обормотом - власть...Ты - уродина, ты - страшен, отвратителен, но ты - всевластен, ты - свободен. Ты никого не боишься, наоборот, все тебя боятся. Тогда я посмотрел на Мишеля с уважением. Впрочем, он тут же добавил: - А на самом деле, кто ж его знает, отчего кто кем становится. Судьба, ебте, как говорит Пиздей. - Эй, Одноглазый! Ты что, заснул? Грузовик стоял у дверей нашей казармы. - Да нет, - ответил я, - просто задумался. - Думай - не думай, - усмехнулся Мишель, - а вот оно - приехали. Мы спрыгнули на бетонный пол. Хуан выглянул в дверь - О, - обрадованно сказал он, - прилетели? Какая встреча, какая нежданная встреча! Грузовик поехал в гараж. Мишель проводил его взглядом и недовольно заметил: - Вы тут, ребята, совсем оборзели. Почему докладываешь не по уставу? Хуан приложил ладонь к виску и дурашливо отрапортовал: - Коллега бриганд! К нам тут чмо из санчасти забежало, так мы его всей казармой учим. - Ух ты, - поразился Мишель, - дай полюбоваться. - Вам, - поклонился Хуан, - как возвращенцам с далекой планеты, да еще возвращенцам с потерями - без очереди. - Валяй, - весело приказал Мишель. Мы вошли в казарму. - Смирно! - гаркнул Хуан. Толпа галдящих "отпетых" замерла на секунду, а после грянула: - Ва-ва-здра... - Ша, - гаркнул Мишель, - Одноглазый, вперед, сходи посмотри, что там эти бездельники приволокли... "Отпетые" расступились, и я еще издали увидел полураздавленную Катеньку с вываленным на пол казармы багрово-склизким языком. Я подбежал к ней, нагнулся. - Одноглазый, - услышал я за своей спиной, - вдарь жабище, чтоб подохла, немного осталось... Я хотел было выкрикнуть: "Она меня спасла", - но скрепился. Полувыдавленными, залитыми кровью глазами жаба Катенька смотрела на меня. Ладонью я коснулся ее растерзанного горла, и слуха моего достигли забившиеся в ладони, клокочущие цифры: шесть-ноль-девять-ноль-шесть. Я поднялся. Телефон был в канцелярии. Я огляделся. - Одноглазый у нас, - сказал Мишель и положил руку мне на плечо, - гуманист! ...Я поднял телефонную трубку, набрал номер. - Алло! - услышал я голос Фарамунда Ивановича. - Фарамунд Иванович, - сказал я, - это говорит ваш бывший пациент, Джек Никольс из третьей роты Северного городка. Подъезд седьмой. Здесь находится Катя... Да... В расположении части. Да... а как сюда попала - не знаю. Да... Вы сами понимаете. Приезжайте скорее. Я повесил трубку. Минут через пять приехал Фарамунд с двумя ящерами и полковником. Ящеры осторожно погрузили полураздавленную, слипающуюся, обвисшую тушу Катеньки на носилки. Странно и страшно было видеть свистящее, еще живое дыхание бесформенной груды. Гордей Гордеич петушком наскакивал на Мишеля: - Отметил, ебте, свое возвращение со звезд, астронавт, аргонавт, ебте. отродясь у нас такого позора не было!.. Ббте! - вопил полковник. - Ты почему людей не построил, как следует? Что это у тебя, ебте, казарма "отпетых" или отпетый бордель? - Третья рота! - громыхнул во всю силу своих легких Мишель. - Стройсь! Мы выстроились в две линии по всей длине казармы. - Ох, - страдальчески сморщился полковник, - оглушил!.. ты бы, ебте, лучше так орал, когда твои подчиненные, позоря, позоря, ебте, звание "отпетого" черти что тут вытворяли! Ты, подлец этакий, небось молчал, ммерзавец, - полковник с видимым удовольствием выговорил это слово, - да не просто молчал, а еще и суетился, ебте, организовывал, раздачу слонов и Шехерезад... Ббте, ребятки, не толпитесь, станьте в очередь... Смешок прошел по рядам "отпетых". Полковник не обратил на него никакого внимания. Он был в наитии, в восторге. Мишель глубоко вздохнул, поднял голову и, чуть сузив глаза, стал глядеть куда-то поверх беснующегося Гордей-Гордеича, в видимые только ему (Мишелю) космические дали. В отличие от нашего сдавленного похохатывания, вздох и взгляд Мишеля буквально взорвали Гордей-Гордеича. Он замахал кулаками перед самым носом опечаленного Мишеля. - Ббте, - вопил он, - он дышит! Вы поглядите на эту бедную Лизу. Он вздыхает! А? Сократ перед судом Синедриона! Че ты дышишь? Ну, че ты дышишь? Обидели тебя, ебте?.. Выводи своих, ебте, подземных орлов в коридор и к кантине строевым! с песней! - Коллега полковник, - начал Мишель, - разрешите обратиться... - Ббте, разрешаю, давно уже разрешаю, - сказал поостывший полковник. Мишель откашлялся и проговорил (меня поразила длина фразы, которую он слепил): - Коллега полковник, я опасаюсь, что за время моего отсутствия ребята просто не успели подучить текст. На Гордей-Гордеича эта фраза тоже произвела потрясающее впечатление. Он начал заглатывать воздух большими порциями и как бы давиться этим воздухом: - А,а, а... ебте... ебте.. а,а, - полковник наконец справился с обуявшим его волнением, - ебте, - сказал он, - он опасается! ребята! подучить! - полковник потряс сжатым кулаком, - на тебя полет к далеким звездам плохо действует!.. Педагог! Песталоцци! Дистервег, ебте, с Гербартом! В кантину! И с песней! с песней! Как и следовало ожидать, дело застопорилось на первых же двух строчках: "Непобедимы, как орлы, как львы, неустрашимы!" - Ббте, - прервал нас полковник, - это строевая или похоронный марш! Надо, ебте, так орать, чтобы стены дрожали и двери с петель срывались, чтобы старик в своем логове слышал и со-ебте-дрогался... А вы что, ебте, затянули? Это не орлы и не львы, а пара гнедых, запряженных зарею, ебте! Запевай сначала! После трех неудачных попыток полковник махнул рукой. - Мишка, пускай твои орлы и львы добираются до кантины ползком и на четвереньках, раз не хотят, ебте, петь, пускай ползут и карабкаются, а после, ебте, приема пищи бегом - на плац... - К пальмам? - уточнил Мишель. - К пальмам, к пальмам, - покивал полковник, - раз вы, бедолаги, так застоялись, так кровь у вас играет, то ввот, ебте, мы ее и разгоним, кровушку-то, я вам устрою неделю аттракционов... В кантине Мишель дохлебал суп, облизал ложку и пообещал: - Если я узнаю, кто стуканул, - утоплю в сортире. Раньше времени у меня "вонючим" станет. - А почему ты думаешь, - поинтересовался Валентин Аскерханович, - что кто-то стукнул? Может, никто и не стучал? Может, доктор спохватился, позвонил Пиздею, а Пиздей догадался? Сердце у меня стучало. "Да что это, - думал я, - только-только все устроилось, все утряслось, только-только я вырвался из этого ада, перестал быть "младенцем", только-только за моей спиной появился этот Мишель, ведь исчезни он или возненавидь он меня - и все, и все оборвется, и все закрутитсся по новой, еще страшнее, еще отчаянней..." - Ты чего, Валя, - деловито объяснил Хуан, - с какой сырости Фарамунду спохватываться?.. Ну, нету и нету, мало ли где бродит? В пещеру поскакала... А Пиздей? У нашего Пиздея в мозгу четыре извилины - вот так, - Хуан показал, - крест-накрест. Где ему догадаться? - Зато нам, - встрял Пауль, - догадаться легче легкого и необходимей необходимого. Помнится, мы на Дъего, - он так и произнес "Диего" с твердым "Д" " - Дъего грешили, но сдается мне, что ошибочка здесь у нас вышла. Я почувствовал, что на меня смотрят, и постарался поскорее доесть суп. Я взялся за кашу. - Не давись, - посоветовал мне Хуан, - ешь не спеша, тщательно пережевывай пищу. ___________________________________________________________ В казарме меня отвели в сортир. Против меня стояли Хуан, Пауль, Мишель, Валентин Аскерханович, и еще двое старых "отпетых", не знакомых мне по именам. Всех - не упомнишь. - Что ж, - сказал Пауль, - все в сборе и можно начинать суд чести, как любит выражаться наш дорогой Пиздей. - Ты сам вроде Пиздея, - прервал Пауля Мишель, - какой там суд? Просто смазать по рылу, чтобы не забывался, и пускай скоблит сортир до потери пульса... - Ни хера подобного, - покачал головой Хуан. - Здесь дело не в суде, это ты, Мишель, прав. Здесь не один суд нужен, но, - Хуан поднял вверх палец, - но... следствие, а всем нам, не волонтерам и не идейным, вроде Пауля и этого вот, - он ткнул в меня, - хорошо известно, что такое следствие и с чем его - ам-ам - едят... Мишель, с чем его едят? - С говном, - быстро ответил Мишель и улыбнулся, очевидно вспомнив что-то давно позабытое. - Ребята, - сказал Валентин Аскерханович, - так, может, он и не стукач? - Может, - согласился Хуан, - может. Кто спорит? Поэтому мы и говорим - не просто так - смазал по рылу и пошел: это - не наши методы, а провел работу разъяснительную, дознавательную и воспитательную! Хуан строго поглядел на меня и спросил: - Согласны? Я кивнул: - Согласен. За спинами моих судей вытянулись в ряд на стене ослепительно белые писсуары, так, будто кто-то спрятанный многоязыкий дразнил меня, высовывал вмиг окаменевшие уродливые языки с глубокими, будто выдолбленными, выемками. И еще урчала, журчала вода в трубах. "Куда я попал? - в ужасе подумал я. - Зачем я сюда попал? Это скоты, животные, рептилии хуже драконов, их и надо загонять в пещеры глубже и дальше от людских, от человеческих глаз, чтобы не смели показываться. Скоты, скоты, скоты..." И ярость заполонила, захлестнула все мое существо. - Отлично, - Хуан поднял руку разомкнутой, раскрытой ладонью вверх, - судьи и следователи, - готовы? Все перессали? - Погоди, - сказал Пауль, - я еще не успел. Он расстегнул ширинку и принялся мочиться на меня. Я отступил на шаг. Пауль застегнулся и не без удовольствия заметил: - Пародист, подотрешь. - Я не Пародист, - сказал я. - Ты - Ббте-Пародист, - улыбнулся Пауль. - Я - Джек Никольс , - упрямо повторил я, - и я ничего подтирать не буду. - Тобой подотрут, - спокойно сказал Хуан, - а пока не подтерли, объясни-ка нам, грешным, кто, по-твоему, мог сломать кайф у роты. У роты! - со значением повторил Хуан. - Это такое преступление - ему просто названия нет. Мало того, что не дал потоптать лягву, так еще и добился вместо полетов тренировочного бега по затхлым пещерам. Кто эта сука? Меня выколачивала ненависть, и, глядя прямо в лицо Хуану, я четко выговорил: - А вам, коллега, только полезно побегать по пещерам жирок растрясти... Хуан метнулся ко мне, но мне удалось не просто уклониться, но нанести удар, к тому же Хуан поскользнулся в луже, набрызганной Паулем. Я прижался к стене, Хуан хлопнулся на пол. "Молчи, - что-то шепнуло мне, - молчи", - но меня несло. - Видите, коллега, - сказал я, - подтерли лужу как раз вами, а не мной. Обратите внимание на ваши брюки. И тут рассмеялся Мишель. - Э, - сказал он, - Хуан, Одноглазый, конечно, борзой, но ты тоже раньше времени кулаками стал махать. Сходи к Наркулу - пусть новое х/б выдаст, а то смердишь, как обсикавшийся пудель, бледный вид и мокрые ноги. Иди, иди. - Мразь, - с удовольствием выговорил Хуан, обращаясь ко мне, - я тебя сегодня затопчу. Я сжал кулаки, чуть наклонился вперед. - Переоденьтесь, - вежливо посоветовал я Хуану, - вы испачкались. - Ат... - Хуан проглотил ругательство, повернулся и вышел вон. Мишель был настроен вполне благодушно. - Одноглазый, - сказал он мне, - че ты выставился, как боксер на ринге? Ты че, всерьез обороняться думаешь? Тут другая стойка нужна - спрятать голову, вот так. - Мишель заслонился руками, - и подставлять бока и задницу... Но до этого, я думаю, дело не дойдет. Ты нам лучше сразу скажи, кто Фарамунду набрякал? - Так он тебе и скажет, - усмехнулся Пауль. Эта усмешка меня и взорвала. Если Пауль думал, рассчитывал разозлить меня, то он попал в точку. - Да, - заорал я, - да! Это я позвонил Фарамунду, потому что и Катя, и Коля, и еще один, умерший, погибший, наглотавшийся яду,в меня, в меня вкаченного яду - все спасли меня, вылечили, а вы, вы все, вы хуже драконов, хуже зверей... - Конечно, хуже, - улыбнулся Пауль, - а ты не знал? Раз мы их убиваем, то мы их - хуже... И зовут нас - "отпетые"... Хуже нас никого нету, только "вонючки". Мы - люди, предназначенные убивать, а что и кто может быть хуже людей-убийц? - Погоди, Пауль, - помрачнел Мишель, - ты наболтал тут нивесть чего... На хрена все это нужно, что ты тут наболтал? Одноглазый, ты что ли стуканул? - Я, - просто ответил я. - Тэк-с, - сказал вошедший в сортир Хуан, - следствие завершилось успешно? Подследственный раскололся? Чистосердечное признание облегчает вину, и следствие мяяягко переходит в суд, а суд - в приговор и в исполнение приговора. В сортир заглянул Наркул. - Эй, Мишель, - сказал он, - если кто еще обрызгается, я вставать не буду... - Пшел! - гаркнул Мишель. Наркул исчез. - Как вы считаете, - церемонно обратился к Мишелю Хуан, - какова мера пресечения преступного деяния? Может быть, просто немного отпиздить? Мишель посмотрел на меня и буркнул: - Нет. Одноглазый парень хороший, с завихрениями, но хороший. Миску моего дерьма пожрет - и финита. А дальше пусть чистит сортир. У Одноглазого то, что случилось, не повторится. Верно, Одноглазый? Я молчал. Я соображал. Мишель был единственной моей защитой. Вроде бы ко мне неплохо относился Валентин Аскерханович. "Надо есть, - подумал я, - ничего не поделаешь, ничего не попишешь - надо есть". - Так вы, балагуря, - сказал Пауль, - станете вроде как побратимы? - Побратимы, - заметил Хуан, - это если бриганд своей кровью свое... обрызгает. Но он не обрызгает. Верно, бриганд? - Не болтай, - лениво ответил Мишель, - лучше сходи за миской. - Что, - поинтересовался Пауль, - каловые массы уже сформировались и готовы идти на приступ? - Хуан, - не обращая внимания на Пауля, сказал Мишель, - что же ты стоишь, Хуан? Иди, иди, родимый... Хуан буркнул нечто невразумительное и потопал за миской. Я вжимался в стену. "Надо, надо, - колотилось в моем сознании, - они просто убьют меня, если Мишель от меня отвернется. Просто...Если за меня не будет Мишель - все... Все... Меня сможет спасти только чудо... Ну и что? Кровь дракона-то я пью, а запах и цвет у нее, как у дристни... - Мишель, - будто услышав мои мысли, сказал Пауль, - но для Пародиста это - никакое не наказание. Лишний раз выпьет свою любимую кровь дракона. Пришел Хуан. В руках у него была миска. - Ага, - сказал Мишель, - принес? Это - здорово, это - красиво... Он взял в руки жестяную миску и ушел в умывальню, покряхтел немного и вернулся, неся перед собой миску. - Ту, туруту-туту, - заиграл на губах походный марш Хуан. Все остальные захлопали в ладоши. - Крендель - готов! - провозгласил Пауль. - По этому случаю, - сказал Хуан, - нужна речуга. - Это пожалуйста, - охотно отозвался Пауль, - позвольте? - он принял от Мишеля миску, зажал двумя пальцами нос и, держа миску на вытянутой руке, заговорил подчеркнуто гнусавым голосом: - Наш дорогой коллега, наш уважаемый юный друг Одноглазый-Ббте-Пародист, сейчас, сегодня вы подошли к такому важному, такому, мы бы сказали, судьбоносному рубежу! Нам бы хотелось, чтобы вы восприняли этот акт, так сказать, символически, спиритуалистически, метафорически, метафизически, чтобы вы почувствовали: этим актом вы как бы притрагиваетесь к загадке вечности... к тайне жизни и смерти, к решению многих и многих проблем. В самом деле! Представьте себе, что было бы, если бы наш славный и всеми любимый старик кушал бы не девушек, а собственный хвостик? После он выкакивал бы съеденное, снова съедал, и снова, и снова... От каких бед мы бы с вами избавились, сколько жизней было бы спасено!.. Это открыло бы путь к новым горизонтам! Представьте, все мы едим то, что... Фу, коллеги, какая вонь, какая дикая вонь... Мы - по сути неуничтожимы в этом случае, мы едим самое себя и восстанавливаем саме себя... И к этому мы на нашей планете уже приближаемся! Искусственные дамочки из орфеанумов, трупчики, которые гложет старик - все это шаги к будущей самопоедающей, самовосстанавливающейся гармонии! Думайте об этом, юноша, кушая произведение нашего бриганда! - Круто, - сказал Мишель, - я бы так не смог. Пауль указал на миску, мол, вы смогли кое-что и покруче. - Вы, - сказал я, - совершенно напрасно называете Пародистом меня. Пародист-то как раз вы... Пауль поставил миску на пол и ногой толкнул ее. Миска, дребезжа и подрагивая, будто трясясь от мелкого издевательского смеха, подкатилась к моим ногам. - Жри! - коротко приказал Пауль. Я молчал. - Давай, давай, - подбодрил Хуан, - за папу, за маму, за воон ту девочку с бантом. Это не больно, как комарик укусил. - Сам и жри, - ответил я. Хуан посмотрел на Мишеля. Мишель нахмурился и покачал головой, шагнул ко мне, поднял с пола миску: - Однако, - Мишель был расстроен, - ты, Одноглазый, не понимаешь доброго к себе отношения. Мы решили, как лучше, по-доброму, по-хорошему, так ни с кем из нас не поступали, когда мы были молодые, ни с кем!.. А ты - фордыбачишь, как самый большой начальник... Здесь за стук топили, понимаешь? - просто брали вот так и то-пи-ли... А к тебе хорошо отнеслись, поговорили, посмеялись, пошутили, даже по морде не дали... Чего еще? Сожрал, вымыл сортир и на боковую... Он протянул мне миску. Я взял ее. Поглядел на Мишеля. Мишель ободряюще улыбнулся, мол, давай, давай, чего там, все там были, ешь, кушай, жри, чавкай, лопай, бирляй, топчи, жуй... И эта ободряющая, покровительственная улыбка разозлила меня, ударила меня, как бичом. В эту минуту я ненавидел улыбающегося Мишеля - больше, чем Пауля, больше, чем Хуана, больше, чем всю бандитскую шоблу "отпетых". Ненависть придала моим рукам точность и быстроту. Мишель не успел заслониться. Я вымазал его лицо, припечатал миску к его улыбающейся физиономии. Миска грохнулась на пол. - Кушай, - сказал я, уже не помня себя от гнева, - тебе не привыкать, вспомни молодость. Стало очень тихо. Хуан взял за руку Мишеля. - Пойдем помоемся? Мишель выдернул руку: - Сейчас... Ну... Одноглазый, ну... Хуан и Мишель вышли. Я увидел, как изменились лица "отпетых", и испугался. Ибо на их лицах не было ни злорадства, ни жестокости привычных к своему делу экзекуторов, только удивление и... едва ли не испуг... Да, пожалуй что и испуг... - Ты что, - спросил у меня Пауль, - умом трахнулся? Ты понимаешь, что тебя сейчас убивать будут? Пауль был бледен. Я вжался в стенку... _____________________________________ __________________________ Меня приволокли и бросили поперек койки. Сквозь боль, которая теперь стала моим миром, моим морем, на дне которого я лежал, я слышал чужие голоса. Изо рта у меня тянулась длинная красная тягучая струя. - Завтра, - услышал я голос Мишеля, - умоешь рыло и пойдешь в кантину чистить котлы, а вечером будешь едальником работать здесь... Я тебя, суку, научу вежливости и хорошим манерам. _______________________________________________________________ Возвращение из санчасти в казарму не ознаменовалось ничем особенным. Я боялся, что возобновятся издевательства, бессонные ночи... Но нет. Кантовать кантовали, но весьма умеренно, не сравнить с тем, что было в самом начале. Или я втянулся, привык? Одно меня пугало. Меня больше не брали на вылеты. В пещеры на чистки брали, а на другие планеты - ни-ни. Мишель не заговаривал со мной, а у Пауля, с которым у меня завязалось странное приятельство, мне было неловко спросить, не оттого ли меня не берут на другие планеты, что считают стукачом. Пауль-то как раз и был стукачом... Дружил я с Валей, с Валентином Аскерхановичем, а приятельствовал с Паулем. С Паулем мне было интересно беседовать, вспоминать "верхнюю" жизнь, Пауль понимал кое-что с полуслова; с Валентином Аскерхановичем мне беседовать было не о чем, и вспоминали мы слишком разное: он девок, шкур, баб - я книжки; но на чистки в пещеры, темные и светлые, я предпочитал ходить в паре с Валей. И у него же однажды спросил: "Валя, я ведь - хороший "чистильщик", отчего у меня только один вылет?" Валентин Аскерханович пожал плечами: "Ну, ты спросишь! И главное - у кого... Пиздею решать, кого выпускать, кого - не следует", "Пиздею решать, а Мишелю - выпускать?" Валя ничего не ответил, пожалуй, кое-что он все же понимал с полуслова. В эту чистку погиб Хуан. Как обычно, он задержался у подпаленного "червячка" и принялся гурманствовать. От удовольствия даже лампочку притушил, вроде как глаза прижмурил, а может, просто не хотел видеть едомое, столь приятное на вкус. В кромешной тьме его и цапнуло. Первыми на место происшествия поспешили мы с Валентином Аскерхановичем. Валя мощным фонарем высветил всю пещеру, и я увидел извивающуюся, будто мускулистый, загнанный под блестящую кожу ручей, змею. Валя скинул огнемет, но змея с легкостью скользнула куда-то вниз, в видную только ей трещинку, расселинку, норку... Хуана осмотрел Пауль, на сей раз не спавший, а примчавшийся (Мишель все же научил его некоторым правилам приличия) на место происшествия... - Мертвому - припарка, - непонятно сказал он и досадливо махнул рукой. Дескать, все! Финита! Гордей Гордеич по случаю гибели Хуана закатил немыслимую речугу. Хуан, как-никак, пал на месте преступления. Полуоткрытый рот его был набит белым сочащимся мясом червя, в руке зажат нож, а на лице застыла навеки дурацкая блаженная улыбка. Так с этой улыбкой он и поволочется среди других, прочих в пасть и брюхо дракона. -...И вот такие, как этот ваш Хуан, ебте, думают, что мы по ним заплачем!... Ни хера никто не заплачет!.. Пусть мамы их по ним плачут-рыдают, убиваются, что они таких зверолюдов смастерили, а мы плакать не будем! Плюнем, ебте, - полковник, в самом деле, смачно харкнул на бетонный пол подземелья, - и дальше пойдем...Смирна! Мы вытянулись. - Ббте, - поспокойнее сказал полковник, - вольно... Слушай список "летунов", - полковник шмыгнул носом, - вам, оглоедам, в своей среде, ебте, таких гадов, как этот Хуан, выращивающих, на вашем, ебте, подзоле возрос, - чуть не взвизгнул Гордей Гордеич, - на ваших суглинках, так вот, вам доверяется важная миссия, ебте... - Воробушка ловить, - вздохнул Валентин Аскерханович, - еще хуже, чем в пещерах. - Ббте, - повысил голос полковник, - "летающий воробей". - Валька, - не пворачиваясь. пробормотал Мишель, - возьми с полки пирожок. Пять. - Гы, - гоготнул кто-то, - ты гляди, как Пауль пригорюнился. - Мда, - заулыбался бригнад, - санчасть необходима... Паш, на "летающего" всех гребут. У меня заломило в груди от радостного предчувствия - значит, и я, значит, и меня? Полковник читал список. Под сводами пещеры на плацу перед пальмами раздавалось: "Я...Я...Я". - Сперансов, - выкрикнул полковник, а я готов был заплакать, ибо мою букву давным-давно "прошли", и уже было ясно, что никуда и никогда я не полечу. - Сперансов, - повторил полковник фамилию Хуана и в изумлении воззрился на нас. - Вот хрен старый, - пробормотал Мишель, - как будто не знает... - Ббте, - догадался полковник, - третья рота, кто список составлял? Мишель недовольно мотнул головой и выкрикнул: "Я", - после чего вышел на плац из строя. Полковник подскочил к нему, тряся бумажкой: - Я! Видали, ебте? Какой цинизм! Какая наглость! Я знаю, что ты, кому, как не тебе, ебте, составлять? Ты как его, ебте, составил, вот в чем вопрос. - Как приказано, - ответил Мишель, - так и составил. Мне приказано было всех. - Всех? - прервал полковник. Всех? Ты что, ебте, дурака валяешь или в самом деле дурак? Ты что мне тут составил - всех? Живых, ебте, и мертвых - всех под ружье? Тогда почему только Хуана Сперансова? А где Диего, где Федька? Или для тебя, ебте, Хуан - живее всех живых? Полковник заглянул в список и внезапно изумился: - Что такое,ебте? Почему список на одного короче? Мишель с готовностью объяснил: - Так ведь Хуан погиб... - Ббте, - полковник иронически склонил голову набок, - ты за кого меня принимаешь? В твоем списке вместе с ужаленным Хуаном на одного меньше... Значит, у тебя еще кто-то умер, ебте? А? - Да нет, - снисходительно улыбнулся Мишель, - умер один Хуан, поэтому на одного меньше. Полковник сложил руки на пузе и иронически спросил: - Мишка, ты что думаешь, что у коллеги полковника не все в порядке с мозгами? Ты что, решил устроить урок, ебте, арихметики? Я все четыре действия арихметики: сложение, вычитание, умножение и деление - прекрасно помню. И я тебя, ебте, сложу, вычту, умножу и поделю, а из остатка, - заорал полковник, - извлеку квадратный корень...Что это за фокусы? - полковник сунул под нос Мишелю список охотников за "воробьем". Пауль тихо скаазл мне: - Джекки, объявись, не мучай Пиздея, а то Мишель сейчас задурит ему голову, доведет до лекции о хорошем поведении - и прости-прощай, другие планеты... Я поглядел на Пауля. Я и сам прекрасно понимал тактику Мишеля, но Пауль, Пауль....Что-то не позволяло мне доверять ему. А может, вызваться, выйти из строя?... Но это будет такая "свинья" для Мишеля. И уж это-то он мне попомнит... Что же делать? Не убивать же мне бриганда, а пока этот - бриганд.. .Я посмотрел на Мишеля и постарался выгнать из себя эту мысль, это чувство. - Какие фокусы, - коллега полковник? - испуганно спросил Мишель. - О чем вы? - Я тебя, ебте, спрашиваю, я - старый маразматик? - поинтересовался полковник. - Никак нет, - опешил от такого поворота Мишель, - не старый и не маразматик. - Ббте, - затопал полковник ногами, - я тебе не баба, чтобы лета мне убавлять... Я тебя спрашиваю, ты хотел, ебте, проверить мои арихметические способности? - Никак нет, - отрапортовал Мишель. - Не хотел. - Тогда почему вместо списка охотников за "воробьем" ты мне подсовываешь арихметическую, ебте, на сложение-вычитание задачку для первого класса? - Да вы поймите, - объяснял Мишель, терпеливо и ласково, как, и в самом деле, объясняют выжившему из ума дедушке, - вы попросили всех включить в список. Я всех и включил, но в зашоре не выключил, ой, - Мишель посмеялся, - извините, не вычеркнул Хуана, - поэтому так и получилось. - Ббте, - сказал полковник устало, - я тебя сейчас самого и выключу, и вычеркну, становись в строй, ты или болван, или кретин, верблюд, ходячий анекдот, или пройда и подлец, каких мало. Мишель встал в строй. - Ббте, - провозгласил полковник, - сейчас производим проверку. Заглядываем, ебте, в решебник. Я зачитываю список третьей роты. - Джекки, - тихо сказал мне бриганд, - я тебе обещаю, пока я жив, ты никуда не полетишь. Ты сдохнешь здесь, Джекки, ты задохнешься в сортире. Осваивай полезную профессию, сынок... - Джек Никольс , - провозгласил полковник. - Я, - отозвался я. Полковник поднял голову от бумаги: - О, - с тихой радостью проговорил он, - пропащая душа, нашелся! Ну-тка, Яшенька, выйди из строя! Печатая шаг, я вышагнул на плац. - Крепко ты Пиздею по поджилкам врезал, - шепнул вслед мне Пауль, - ни одного "ебте" - это означает сильно душевное волнение. Гордей Гордеич бочком-бочком подскочил ко мне. - Что же это ты, Яшенька, молчишь, как, ебте, подпольщик? Почему не отзываешься, не спешишь, ебте, поправить ошибку старшего товарища? А? Совсем тебя запугали в третьей роте старшие товарищи? А ведь "отпетый" с перепуганной душой - это, ебте, потеря квалификации. Я стоял руки по швам и с ужасом соображал: "Все, сейчас он скажет, раз молчал, раз соглашался на то, что тебя - нет, то тебя и не будет. Оставайся-ка ты, друг милый, внизу, а мы покуда полетаем", Полковник уперся пальцем мне в грудь: - За тобой, ебте, Яшенька, даавно всякие грехи и грешки замечаются: то ты, ебте, не соглашаешься помогать следствию, грубишь дознавателю, то в кантине так, ебте, неудачно падаешь, что тебя склеивать приходится... По твоим грехам, Яшенька, тебе не "отпетым" быть, ох, не "отпетым"... Полковник вздохнул и серьезно, на удивление серьезно сказал: - Поберегись, Яшенька, загремишь в "вонючие" - кому это надо? Становись в строй. Я вернулся в строй. В душе у меня пели соловьи. Мишель коротко бросил - Урою, так и запомни, Одноглазый. Место твое в сортире. Глава четвертая. Совсем короткая - А слово "дракон" происходит от "драки"? - спросил я у Пауля. - Не думаю, - Пауль оглядывался, осматривался, - не все, что похоже, - родственно. Пауль хмыкнул. И было отчего. Здесь был только камень и чахлая жалкая зелень на склонах, режущих небо острых камней, величиной с города. Здесь все было выжжено, выжрано тем, кого (или что?) мы называли "летающим воробьем". Третью роту построили на ровной каменной площадке, и капитан, тот, что проводил с нами занятия, устало и вежливо объяснял нам в мегафон. - Еще раз повторяю: если не можете попасть в черную точку, лучше не палить... Понятно, почему? Расплещется черной выжигающей тканью и накроет сетью... Особенно это касается тех, кто стоит в первой линии... Накроет не вас, а соседа - сзади. Задача такая - не поймать, поймать - ничего особенного, а... - А - шлепнуть! - весело выкрикнул Валентин Аскерханович. Капитан погялдел на него и согласился. - Да. Шлепнуть, но стараться шлепнуть так, чтобы не уничтожить, а сохранить тело... Никаких особых санкций по отношению к тем, кто просто попал, применено не будет, но и наград за просто попадание не ждите. Попали и попали. Одним "летающим воробьем" меньше. Исполнили свой профессиональный долг. Все. По местам. ...Я остался во второй линии. Я глядел на солнце, на выжженную каменную остроугольную пустыню. Все это было - дохлый номер. Третья рота ставилась во время облав в самые замухрышистые места. Но если бы каким-то чудом, каким-то драконьим соизволением сюда бы залетел "летающий воробей", то прежде меня его бы застрелил стоящий в первой линии Мишель. А если бы он не заметил... Если бы? Я пялил глаза в небо. Потом была вспышка. "Попал, - с горечью подумал я, - а если бы промазал, то воон из-за того уступа вывернулась, выстрелила бы черная точка и..." Я вскинул огнемет и прицелился в то место, где я так хотел бы увидеть черную точку. И словно в ответ на мое желание, словно бы ее кто-то позвал, точка выскользнула из-за утеса, и я, не волнуясь, не удивляясь, нажал на курок. Жжах! Удивление пришло позднее, когда "летающий воробей" жахнулся спиной вниз на плоский, уходящий вдаль камень. "Как же так, - подумал я, - неужели Мишель промазал?" Я подошел поближе к "летающему воробью", чтобы рассмотреть его получше. Луч огня прожег его небольшое тельце ровно посредине, и я видел теперь скрюченное когтистое тельце черной каракатицы. "Вот он какой - "летающий воробей", - подумал я и тронул его носком ботинка. Ножки каракатицы по всему пространству убитого тела были скрючены и оцепенелы, от этого казалось, что перед тобой лежит отрубленная, отсеченная лапа хищного зверя, привыкшая рвать и вонзаться в предназначенную ей беззащитную плоть. Первым к убитому "воробью" подкатил капитан. Он вылез из своего вездехода и подбежал к нам. - Ваш выстрел? - он кивнул на скрюченное тельце. - Как видите, - равнодушно ответил я. Капитан присел на корточки, пальцем потрогал оцепеневшие ножки "воробья", вздохнул: - Вообще-то положено отвечать: "Так точно, мой", но для ветерана-"отпетого" можно сделать и исключение. Я чуть не выронил огнемет: - Ккак? Капитан выпрямился, старательно вытер руку носовым платком: - А вы как думали? После такого выстрела... На все лаборатории два - три целых экземпляра, но чтобы все стрекалы остались не обломаны, не обожжены... К нам подбегали другие "отпетые" из третьей роты. Первым был Мишель. - Вы стреляли один раз? - спросил у меня капитан. - Конечно, один, - удивился я этому вопросу. - Разумеется, - кивнул капитан, - а вспышку видели? Я поглядел на Мишеля и ответил: - Нет, никакой вспышки не было... - Любопытно, - капитан скомкал платок и швырнул его рядом с "летающим воробьем", - я-то видел две вспышки, и приборы зафиксировали... - И приборы, - важно заметил Пауль, подоспевший вовремя, - ошибаться умеют. - Ну, разве что умеют. - усмехнулся капитан, - вы, кажется, санинструктор? - Так точно! - вытянулся Пауль. - Прекрасно, - кивнул капитан, - обработайте "воробья" и не вздумайте обламывать стрекала... - О чем речь, - развел руками Пауль. - О том и речь, - рассердился капитан, - знаю вас, чертей, хлоп, хлоп, закатать в банку и - вперед. Не компот на зиму маринуете, - со значением произнес он. - Так точно, - щелкнул каблуками Пауль, - не компот. - Ну и отлично, - капитан взял меня за руку и сказал, - а с вами, юноша, я хотел бы поговорить в сторонке... Я пожал плечами: - Мне все равно, что здесь, что в сторонке, я ничего нового вам не скажу - выстрелил и попал. - Так, - капитан чуть потянул меня за рукав, - конечно, понятно, выстрелил и попал... - Он - честный парень, - буркнул Мишель. Капитан улыбнулся: - Не сомневаюсь. Мы отошли к вездеходу. Капитан потрогал гусеничное колесо: - Так, стало быть, бриганд промазал? Я покачал головой: - Не могу знать. Капитан постучал по дверце вездехода кулаком: - Между прочим, вам нечего бояться. После такого выстрела вы - уже ветеран и уйдете из казармы. - Повезло, - сказал я, а про себя подумал: "Повезло благодаря Мишелю..." - Вам нечего бояться, - повторил капитан, - я прекрасно помню вас на занятиях. У вас был... - капитан подбирал слова, - измученный вид. Только слепой бы не заметил, что с вами вытворяют в казарме. Я промолчал. Капитан оглянулся. "Отпетые" разбрелись кто куда. Остались только Мишель и Пауль. Пауль возился с "летающим воробьем", а Мишель просто стоял и глядел в нашу сторону. - Вы что же, - спросил капитан, - действительно, не понимаете, что бриганд не просто промазал? Я прикидывал, думал, потом сказал: - Я не видел второй вспышки. Капитан кивнул: - Бывает...Только спешу вас заверить - это ни к чему. - Что - это? - не понял я. - Расчет на благодарность, - капитан улыбнулся, - вы ведь что думаете: благодаря ему я вырвался из ада казармы, пусть невольно, но все же я должен быть ему благодарен. так вы думаете? Я молчал, подозревая ловушку. - Так, так, - с особенной успокоительной интонацией произнес капитан, - именно так вы думаете, и никак иначе, а между тем, вам вовсе не обязательно быть благодарным этому подонку. Вы ведь не благодарны земле, от которой вы толкнулись ногами, чтобы прыгнуть? Напротив! Если вам так повезло - толкайтесь сильнее, изо всех сил, ногами! - чтобы он не встал, а вы бы выпрыгнули. Знаете, какая главная черта человека, чем он от всех прочих млекопитающих отличается? - Знаю, - улыбнулся я. - Вот то-то - главная отличительная черта человека - неблагодарность, злобная, завистливая или равнодушная, забывчивая, но... неблагодарность! Я задумался: - Вот как, а я полагал, что главная отличительная особенность человека - речь, сознание. Капитан улыбнулся: - Это - бездны метафизики, юноша, но если посравнить да посмотреть, кто его знает, может, и речь, и сознание - тоже варианты-вариантики все той же неблагодарности? Я не стал вызнавать у капитана, почему речь и сознание тоже неблагодарность и, главное, по отношению к кому - неблагодарность? Мне было довольно превращения сержанта, раздавленной Катеньки. Я не совался в людские дела. Пусть их... Сами разберутся. Глава пятая. Квартира - Вот это, - сказал капитан, - будет ваша комната. Я огляделся. - На камеру похожа? - спросил он. Койка, застеленная серым суконным одеялом, тумбочка, телевизор, телефон, стол, стул, полка, холодильник, лампочка. Серые стены. Три двери. - Не знаю, - ответил я, - не бывал. Капитан отворил одну дверь: "Ванна", другую: "Туалет", третью: "Прямо по коридору - спортзал, направо - кухня, налево - туннель, магазины, даже, - капитан усмехнулся, - библиотека... Холодильник, - капитан открыл дверцу, - пока пустой... - Как и книжная полка, - заметил я. - Именно, - кивнул капитан. Я уселся на кровать и предложил капитану: - Садитесь. Он поблагодарил, но остался стоять. - Комната, - объяснил он мне, - вам перешла от Эдуарда... Сорок дней минуло. - Он стал "вонючим"? - спросил я. - Нет, - капитан провел пальцем по серой стене, - нет... В "вонючие" комнаты мы так скоро не селим... Суеверие, конечно, но... - Вы считаете, что лучше быть мертвым, чем "вонючим"? Капитан ответил не сразу: - Наверное, пожалуй... да.Эдуард не просто погиб - его съели, так что ваш вопрос верно сформулирован. Засомневаешься, что лучше: жить в вонючем болоте, полусумасшедшим, утратившим человеческий облик, или быть сжеванным заживо рептилией, тварью. - Да уж, - согласился я, - быть или не быть... - Хорошо, - капитан ладонью прихлопнул по стене, - отдыхайте, занимайтесь, знакомьтесь с соседями и соседками... Я удивленно уставился на капитана. - Да, да, - улыбнулся он, - тут есть и семейные пары, покуда, до первых вылетов, вас не будут вызывать на совет, ну а там... - капитан опять провел пальцем по стене. - Если не нравится цвет, можете заказать обои. Я равнодушно ответил: - Мне все равно. - Так, - капитан уселся на стул, - ну а кого из ваших прежних, - капитан побарабанил пальцами по столу, иронически улыбнулся, - "однокорытников" вы бы хотели взять с собой?.. - В качестве? - продолжил я недоговоренное. - Ну, - капитан покрутил пальцами в воздухе, точно ощупывал круглую хрупкую вазу, - в качестве помощника, так скажем... - Валентина Аскерхановича, - ответил я и сразу добавил: - Если ему это, конечно, не будет так обидно. Капитан рассмеялся: - Джек Никольс, вы что же, упали с Луны? - Я упал с Земли, - тихо ответил я, - оттуда же, откуда упали и вы... Капитан как-то сразу опечалился, сник. Но в его печали не было ничего давящего, тоскливого. Така