Александр Образцов

САД ВЕТРА

Действующие лица

Президент

Дини

Мрури

Бетси - его жена

Министр

Генерал

Нагим

Капитан

Секретарь

Алиа- слепой

Танцовщица

Трое музыкантов

---

 

Действие первое

Тьма.

Постепенно глаз находит светлеющие колонны. За пальмами, за прямой и длинной их листвой скрыто как бы тлеющее окно на высоте второго этажа. Оно очевидно, как очевидны проявления жизни в темном лесу, в небе, в глубоких водах. Так же очевидно и присутствие людей здесь. Один из них наверняка должен быть внизу, среди деревьев. Он пока неподвижен, лицо его обращено вверх.

Напряженное ожидание становится физически ощутимым, оно должно прерваться. Невозможно становится вздохнутьа- и не крикнуть. И тогда из окна близко, отчетливо раздается женский стон. Еще и еще. Женские воркования, смех и жалобы летят в человека среди деревьев. Он выходит из них, сжав голову руками. Его силуэт различим. Он сам сдавленно рычит, плачет. Затем уходит.

ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ (шепот). Это был давно, лет триста назад, когда мы встретились впервые...

ГОЛОС МУЖЧИНЫ. Ты уверена, что триста?

ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ. Да, триста... И ты меня не послушал. Я сказала тебе: не ходи. А ты пошел... Ты пошел, а они напали на тебя... Почему ты не послушал меня?

ГОЛОС МУЖЧИНЫ. И дальше?

ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ. Они злобно смеялись... Ты знаешь, сильные люди сами идут к смерти... Она их как будто манит... Она тебя манит?

ГОЛОС МУЖЧИНЫ. Ты меня манишь.

ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ. Наши тела то близки, горячи... а то одиноки, как рыбы... Или остаются только глаза, твои и мои... Как я им отомстила за тебя!

ГОЛОС МУЖЧИНЫ. Как?

ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ. Увидишь...

Пауза.

ГОЛОС МУЖЧИНЫ. Что ты сказала?

ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ. Я тебе потом расскажу... потом... Когда-нибудь... (Тихо смеется.) Когда подрастешь...

ГОЛОС МУЖЧИНЫ. Я?

ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ. Да, ты... Когда подрастешь... Когда... Когда-нибудь...

Свет в окне гаснет.

Освещается луной угол сада. Мужчина полулежит спиной к залу. Перед ним, в тени глиняной стены, трое музыкантов. Танцовщица в алом платье, с черным шарфом, завязанным на бедрах, с браслетами у локтей и сиреневой накидкой на волосах начинает танцевать. Танец, вначале медленный, даже ленивый, постепенно разгорается. Шарф, обозначающий бедра, выписывает стремительные и законченные кривые, как будто тело взбесилось в самой своей середине. Но в момент, когда танец достигает неистовства, мужчина бьет с размаху ладонью о землю.

МУЖЧИНА. Довольно!.. Хватит!.. Все выметайтесь отсюда!

Почтительно и испуганно музыканты и танцовщица уходят.

Мужчина лежит на земле, обхватив голову руками.

Постепенно темнеет.

Кабинет Президента. Слеваа- дверь в комнату для приемов, справаа- к секретарю. На стенеа- огромная карта маленькой страны.

Из комнаты для приемов входит Президент.

МРУРИ (входя следом). ...я смотрел их в Париже и Мадриде. Когда они приезжали в первый раза- успех был необыкновенный. А сейчас, вам не кажется...

ПРЕЗИДЕНТ (садится). Наедине мы можем говорить друг другу "ты".

МРУРИ (садится). ...сейчас они стали профессионалами и что-то ушло. Хореографы с ними не занимались?

ПРЕЗИДЕНТ. Нет.

МРУРИ. И все-таки... По-моему, они непроизвольно позаимствовали в классическом танце какие-то движения, им казалось, что этим они, как бы сказать, облагородили наши танцы. И что-то ушло. Ушла наивность, вера народа...

ПРЕЗИДЕНТ. Да. Осталась одна экзотика. Они уже не хотят танцевать так, как танцуют в их родных деревнях. Им хочется казаться современными. Женщины сменили глиняные бусы на блестящие, повесили серьги из пластмассы, мужчины изменили прически.

МРУРИ. Но можно набрать новую труппу...

ПРЕЗИДЕНТ. И новая после двух гастролей станет такой же. Пусть ездят. Зато мы будем знать, что настоящие наши танцы не умрут.

МРУРИ. Но в этом есть какая-то... обреченность. Ведь неизбежно, что цивилизация очень скоро начнет ломать уклад, ломать все!

ПРЕЗИДЕНТ. Она уже ломает. Наши ремесленники научились делать сувениры. Столица разбухла от мигрирующих крестьян, ползет во все стороны... Нам надо поговорить предельно откровенно. Вот два основных моих желанияа- я не хочу, чтобы снова лилась кровь, и я не хочу, чтобы народ лишался единства. Необходимо бережно, терпеливо развивать это единство, необходимо сохранять связи внутри народа, сложившиеся веками. У нас и так странное соединение родовых отношений, средневековья и наивного капитализма. Поэтому все реформы, все преобразования не должны навязываться. Они должны созреть.

МРУРИ. Они созревали веками. И что?.. Как раз связи внутри народа мешают развитию, тормозят его. Это будет очень больно, но необходимо... Мне можно говорить откровенно?

ПРЕЗИДЕНТ. Разве ты этого не понял?

МРУРИ. Хорошо... Необходимо силой изменить их. Когда хижины станут домами, когда придет телевидение, будет поздно. Я не понимаю, что делается сейчас? За этот месяц я побывал во многих местах, я говорил со многими людьми и у меня сложилось впечатление, что абсолютное большинство из них не то, что не хотят ничего знать о внешнем мире, а просто не могут о нем знать! Немногие слышали об Америке, Европе, России, но когда я попытался определить, как они их себе представляют, то оказалось, что никак. Для них это слова, лишние слова! Они ничего не знают о космосе. Жизнь застыла. На вертолет они смотрят со страхом. Им непонятно все, что поступает извне! Большинство народа неграмотно!

ПРЕЗИДЕНТ. Ты считаешь, что страна не изменилась за эти годы?

МРУРИ. Да, почти не изменилась.

ПРЕЗИДЕНТ. Думаю, что это поверхностный взгляд. Ты заметил, что у нас нет нищих? Что все люди сыты?

МРУРИ. Но я заметил и то, что умирают дети, что питьевая вода не дезинфицируется.

ПРЕЗИДЕНТ. Была одна задачаа- накормить людей. Создать запасы продовольствия. И вводить централизацию власти. Мы этого добились. Теперь будем думать об остальном. Я и хочу, чтобы ты занялся этим. Именно ты. И я рад, что ты был откровенен. Теперь скажи вот о чем... Как относятся ко мне?

МРУРИ (пауза). Твои портреты везде... Как можно точнее, да?

ПРЕЗИДЕНТ. Да.

МРУРИ. Я думаю, что... твое имя и название страны неразделимы... Ты, видимо, стремишься стать отцом нации... Но отец близко, его требования понятны, с ним можно посоветоваться...

ПРЕЗИДЕНТ. Каждый день я принимаю простых людей.

МРУРИ. Им еще не вполне ясно, что такое государство, зачем оно... А из правительства знают, вернее, уважают министра обороны. Считают даже, что он выиграл войну.

ПРЕЗИДЕНТ. Да? Вот это ново. (Пауза.) Тебе не надо объяснять, что он может командовать в лучшем случае батальоном. (Пауза.) Это легенда. Одна из наших легенд для народа. Никакими операциями он не руководил. (Пауза.) Самый крупный его успеха- захват склада с оружием, который охранял взвод солдат. (Пауза.) У тебя, может быть, создалось впечатление, что я удалил от дел людей, отличившихся в боях, потому что опасался их влияния. Чепуха. Они преданы мне и остались преданы на своих постах. Дело в том, что люди, умеющие воевать, то есть разрушать, не способны к созиданию. Проследи, что случилось, когда военные занимали главные посты? Это погубило Рим. Рим, который своей организацией был застрахован от всех случайностей. Скажу даже, что управлять страной больше всего способны богатые люди. Они знают дело. Этоа- арифметика власти. (Пауза.) Самое сложное в политикеа- найти разумный компромисс. Но надо сделать так, чтобы никто не понял, что это компромисс. (Пауза.) Запомниа- очень легко быть абсолютно честным. Это не требует ума.

МРУРИ. Но если нет хотя бы стремления к абсолютной честности, то дело гибнет.

ПРЕЗИДЕНТ. Оно не гибнет. Если дело действительно стоящее, то оно не гибнет из-за таких мелочей, как мои указы. (Встает.) Бетси не скучает?

МРУРИ. Она ехала сюда работать.

ПРЕЗИДЕНТ. Я рад за тебя. Тебе повезло.

МРУРИ. Да.

Уходят в комнату для приемов. Там Дини и Бетси за круглым, уютным столом.

БЕТСИ. Я рассказывала Дини о том, как европейские женщины заняты всем на свете и еще находят время скучать.

ПРЕЗИДЕНТ. И Дини была удивлена?

ДИНИ. Да. Оказывается, они сами себе готовят.

ПРЕЗИДЕНТ. Да, ДИНИ. И у них рождаются дети. Совсем, как у нас в стране.

ДИНИ (обиженно). Если бы я там побывала...

ПРЕЗИДЕНТ. А у тебя нет такой возможности?

ДИНИ. Я не могу.

ПРЕЗИДЕНТ. Почему?

ДИНИ. Не хочу.

ПРЕЗИДЕНТ. Она боится, что без нее здесь что-то произойдет.

ДИНИ. Да! Я знаю.

ПРЕЗИДЕНТ. Дини прекрасно гадает на кофейной гуще.

ДИНИ. Пока я здесь, ничего не случится.

ПРЕЗИДЕНТ. Маленький талисман маленькой страны.

БЕТСИ. Когда я была маленькой, я очень любила свистеть. Меня научили мальчишки. Я свистела везде, даже в школе. Мама очень ругала меня из-за этого. Она говорила, что это плохая примета. А потом она умерла. И я долго плакала, считала себя виноватой. Мне до сих пор как-то не по себе.

ДИНИ (убежденно). Она знала.

БЕТСИ. Да нет же! Как можно это знать? Я вообще не верю в запрограммированную судьбу. Зачем тогда жить, если все это записано на пленку? Да и кому интересно там, наверху, смотреть наше кино и знать все наперед?

ДИНИ. Вы на нее влияли.

БЕТСИ (возмущенно фыркает). Но здесь-то, надеюсь, я ни на кого не влияю?

Виртуозно насвистывает марш из оперы "Аида". Дини в упор строго смотрит на нее. Президент добродушно смеется.

МРУРИ. БЕТСИ.

БЕТСИ (замолкает). Извините.

Появляется Капитан.

КАПИТАН.. Сработала сигнализация в кабинете, господин президент. Я проверю.

ПРЕЗИДЕНТ. Хорошо, капитан.

Капитан бесшумно проходит вдоль стены в кабинет.

БЕТСИ. Какое удивительное лицо.

ПРЕЗИДЕНТ. Почему?

БЕТСИ. Удивительно тупое.

Президент смеется.

ПРЕЗИДЕНТ. Несколько лет назад он закрыл меня своим телом. Он с трудом выжил... И все-таки я его не совсем понимаю... Он действительно предан, как собака. Он и живет здесь. Совсем один. Без семьи.

МРУРИ. Вы не верите в народную любовь?

ПРЕЗИДЕНТ. Я знаю, что это такое и потому стараюсь держаться подальше от нее. Когда человек ликует или ненавидит, он скачет на одной ноге. В природе не существует более спокойной и радостной картины, чем человек, крепко стоящий на земле с лицом обращенным к небу...

БЕТСИ. Это прекрасно!

ПРЕЗИДЕНТ (пауза). Но такие люди очень редки. Очень. Преобладает почему-то женский типа- истеричный, поминутно меняющий привязанности, суетливый, неряшливый в чувствах и поступках. Такие люди мельтешат и, хотя ничего не определяют в жизни, но создают тревожный фон, а иногда смуты и революции.

МРУРИ. Вряд ли они что-то создают, кроме фона.

ПРЕЗИДЕНТ. Революцияа- тоже фон. В ее криках прячется то, что не хочет быть явным.

МРУРИ. Все новые революции возникали тогда, когда несправедливость подступала вот сюда. (Показывает ребром ладони выше рта.)

ПРЕЗИДЕНТ. Да, они возникали... Хотя я не убежден в том, что они не были инспирированы. Иногда предпочтительней отворить кровь, чем дать больному умереть.

БЕТСИ. А свержение диктатур?

ПРЕЗИДЕНТ. Диктатураа- медленная форма революции, и ее свержение... Почему это вас так интересует, Бетси?

БЕТСИ. А как же! Современный мир буквально кипит от революций. Если живешь на вулкане, надо знать его привычки.

Президент и Мрури смеются.

ДИНИ. Чем больше женщина знает, тем хуже для нее.

БЕТСИ. Не понимаю.

ДИНИ. Есть знание мужчины и знание женщины. Их нельзя смешивать.

БЕТСИ. А где об этом написано? Человеку дана жизнь, как действие, дан мир, как поле действия, и никто не определил границ! Никто!

ДИНИ. Если ты не слышишь закона, не думай, что его нет.

ПРЕЗИДЕНТ (смеясь). Дини! Успокойся! Еще немного, и ты взмоешь в воздух!

ДИНИ. У меня болит голова. Ужасно болит голова.

Мрури встает.

МРУРИ. Мы засиделись.

ДИНИ. Это со мной бывает, извините.

ПРЕЗИДЕНТ (нажимает кнопку звонка). Вас проводят.

Входит Секретарь. Все встают. Президент и Дини провожают Бетси и Мрури до двери.

БЕТСИ. Прекрасный вечер! До свидания.

ДИНИ. До свиданья.

ПРЕЗИДЕНТ. До завтра.

МРУРИ. До завтра, отец.

Бетси, Мрури и Секретарь уходят.

ДИНИ. Как жалко, что у нас нет детей.

ПРЕЗИДЕНТ. У меня есть сын.

ДИНИ. Не надо было отпускать его так далеко и надолго.

ПРЕЗИДЕНТ (пауза). Да, я перемудрил. Он все время пытается мне что-то доказывать.

ДИНИ. Эта женщина влияет на него. Он как петушок.

ПРЕЗИДЕНТ. Нет, ДИНИ. Она его любит.

ДИНИ. Женская любовь страшнее предательства.

ПРЕЗИДЕНТ. Я тебе все-таки дам какой-нибудь пост.

ДИНИ. Ты шутишь, а мне хочется плакать... Я так счастлива была все три года! Вся моя кровь обновилась... Мне очень нужен сын.

ПРЕЗИДЕНТ. Что же делать...

ДИНИ. Я попрошу о нем.

ПРЕЗИДЕНТ. Тебе надо побывать в хорошей клинике. В Европе. Или в Америке.

ДИНИ. Нет, я попрошу о нем.

ПРЕЗИДЕНТ. Кого?

ДИНИ. Я знаю.

ПРЕЗИДЕНТ. Хорошо. А потом ты полетишь в Рим. Обещай.

ДИНИ. Я сегодня видела во сне...

ПРЕЗИДЕНТ. Ну? Что ты видела?

ДИНИ. Я видела черные круги. Они плыли на меня и были у меня за плечами, везде... Я знала, что они сзади меня... что они везде. Они проходили сквозь меня... такие, как на мишени, но живые... Они были совсем черные, но я их видела...

Уходят. Входит Секретарь, убирает со стола пустые чашки.

Выходит. Входит снова, начинает расставлять стулья. Делает это торжественно, как будто перед камерами телевидения.

Входит Капитан из другой двери.

СЕКРЕТАРЬ. Что там было?

КАПИТАН. Сквозняк. Рама была открыта.

СЕКРЕТАРЬ. Вы ее закрыли?

КАПИТАН. Закрыл.

Секретарь, расставив мебель, окончательным взглядом окидывает зал.

СЕКРЕТАРЬ. Еще один день ушел в историю.

КАПИТАН. Сыграем в шашки?

СЕКРЕТАРЬ. Мне нужно быть дома.

КАПИТАН. Вы любите и семью, и историю. Надо выбирать что-то одно.

СЕКРЕТАРЬ. Но вы сами, кажется, предложили сыграть в шашки?

КАПИТАН. Да. Но во дворце президента.

СЕКРЕТАРЬ. А почему вы не женаты, капитан?

КАПИТАН. Нет еще такой жены.

СЕКРЕТАРЬ. Что вы! Сейчас столько хорошеньких девушек. Я уже думаю о сыне, когда смотрю на молодежь.

КАПИТАН. Еще об одном?

СЕКРЕТАРЬ. Если вы так шутите, капитан, то это грубо.

КАПИТАН. Так вы не хотите сыграть партию?

СЕКРЕТАРЬ. Нет.

КАПИТАН. Вы слабо играете.

СЕКРЕТАРЬ. Но я всегда выигрывал у вас!

КАПИТАН. И все равно вы слабый игрок.

СЕКРЕТАРЬ (пожимая плечами). Вы просто упрямы.

КАПИТАН. Вы выигрывали у меня потому, что у вас практики больше. И вы изучали в детстве теорию. А игрок вы слабый.

СЕКРЕТАРЬ. Тогда я вам скажу, что у вас бедное воображение. С вами играть не очень интересно.

КАПИТАН. А мне с вамиа- интересно.

СЕКРЕТАРЬ (в затруднении). Ну... Вы бы тогда играли с людьми из охраны.

КАПИТАН. С подчиненными? Так вы понимаете политику.

СЕКРЕТАРЬ. Иногда сам президент играет со мной в шашки.

КАПИТАН. В нашей стране шашкиа- народная игра.

СЕКРЕТАРЬ. А вы говоритеа- с подчиненными. Даже такой великий человек, как наш президент, находит время поговорить со мной о моем сыне. А как его любит народ!

КАПИТАН. Значит вы не хотите играть?

СЕКРЕТАРЬ. Нет.

Идет к двери.

КАПИТАН. Ну, смотрите! Когда-то вы захотите сыграть, и тогда вы меня попросите!

СЕКРЕТАРЬ. До свиданья, капитан.

Выходит.

Капитан не спеша проверяет сигнализацию. Перед зеркалом сдвигает фуражку еще ниже на брови, стоит некоторое время набычившись, глядя на себя в упор.

КАПИТАН (в сторону двери, куда ушел секретарь). Дерьмо!

Уходит.

Яркий, как будто обрезанный месяц на звездном небе. У глиняной стены сидит Али, слепой. Рядом с ним Дини в черной широкой рубахе, с жемчужной нитью в волосах. Чуть поодаль танцовщица и трое музыкантов.

Эта сцена плоскостная. Фигуры принимают статичные позы. Чем неподвижней глаза, тем стремительней воображение, возникает лихорадочность, смерчики фантасмагории.

АЛИ. В Маскате жил до рождения пророка торговец тканями. Ему сопутствовала удача, и, когда Аллах взял его, восемь его кораблей ходили в Индию, а в подвале его дома, в дальнем углу стоял сундук с золотыми динарами, жемчугом и драгоценными камнями. Был в этом сундуке серебряный браслет.

Во время плавания в Красном море капитан его корабля заметил лодку. Над ней клубилось черное облачко, ветер был попутный, и, когда судно подошло к лодке, облачко пропало, а на борт подняли иссохшего негра, сжимавшего в руке этот браслет.

За день небо изменилось, из Эфиопии пришла желтая буря. Она все крепла и скоро судно понесло на скалы. Негр сидел на корме, что-то бормотал и вертел на запястье браслет. Он не заметил, как к нему подкрался торХговец. Кинжал совсем легко вошел в костлявую спину. И тело негра было легким, но волны сразу приняли его.

А браслет укрылся в поясе торговца, и буря стихла, вернулся попутный ветер и привел корабль в Йемен.

Дома купец развернул свой пояс, но как только блеснул ободок браслета, на Маскат упала черная туча, завыло в доме, и он понял, что дивам не угоден блеск браслета. Купец завернул его в коврик и положил на самое дно сундука.

Четырнадцать лет было Гамалю, когда он остался в доме один. Он еще играл с ребятами, а восемь его кораблей вернулись из Индии с товарами. Он еще не видел девичьего лица, а богатейшие купцы Маската расхваливали его дяде красоту своих дочерей...

ДИНИ (ровным голосом). Али, ты всю жизнь рассказываешь одну и ту же сказку. Ты никогда не видел никого и давно никого не слушаешь. Помоги мне. Яа- Дини, ты помнишь? Когда я была маленькой, только меня ты мог слушать часами, мой лепет, мой голос. Яа- Дини, вспомни меня. Я знаю, что моя жизнь и его жизнь продолжатся только тогда, когда у нас будет сын. Ты слышишь меня, Али? Удели мне часть своего времени, выслушай меня и скажи, что ты думаешь... У нас нет опоры в жизни, Али, нам нужен сын. Мы вместе три года, он вдвое старше и нам хорошо, Али, но жизнь шатается, как повозка, у которой вот-вот слетит колесо. Что мне делать? Оставаться и ждать или ехать, как он советует мне? Я потеряла веру в себя, потому что мне не дано сына, Али!..

Пауза.

АЛИ. ...Гамаль раскрыл сундук. В нем лежала домашняя рухлядь: подсвечники, медная посуда. Еще полгода назад он был так богат! И этот сундук, когда Гамаль запускал в него руку, казался бездонным от кипящего в нем жемчуга, жаркого золотого блеска монет, родникового сверкания алмазов! Все ушло между пальцев, как водаа- даже следа не осталось, кроме надменной, в забывчивости, усмешкиа- как по-собачьи бросались, когда эта рука швыряла им золото, с каким раболепием и ненавистью скалились на любую шутку, и как глубоко и полно дышалось от презрения к ним!

А сейчас? Ни один старьевщик не даст за этот сундук больше двух динаров. Не стоило и труда нести все это на базар.

Знакомый коврик лежал на самом дне сундука, скатанный в рулон. Гамаль вспомнил, как играл на нем ребенком, и развернул его. Из коврика выпал серебряный браслет. Гамаль надел его на руку, сел на коврик и заплакал.

Потемнело небо. Песчаная буря ворвалась в Маскат из Аравии. В считанные минуты он оказался погребенным вместе со всеми жителями. Один Гамаль ничего не видел и не слышал. Он плакал.

- Ты не боишься меня, маленький человек?а- вдруг услышал он хриплый голос. Как будто тысячу лет голос молчал, а теперь заскрипел, заскрежетал.

- Кто ты? Где?а- спросил Гамаль.

- Яа- див. И весь Маскат уместился под моей подошвой. Приказывай. Я слушаю и повинуюсь.

- Я хочу...а- сказал Гамаль и замолчал.

- Слушаю,а- повторил див.

- Я хочу стать таким большим, как ты. И так же быстро и незаметно летать, куда захочу. И жить, где хочу. И все видеть. И все знать.

- Ты хочешь стать дивом?

- Нет. Я хочу остаться свободным.

- Тыа- свободен?! Аха-ха-ха-ха!..а- земля содрогнулась от хохота дива.

- Да! Я свободен, потому что тыа- мой раб!

- Яа- раб браслета, на котором выведено заклинанье. А тыа- маленький человек без имени. Тыа- прихоть Аллаха. Ты его игрушка. Тобой он наказывает меня...

- Если я игрушка Аллаха,а- сказал Гамаль,а- то он хочет наказать тебя именно так, как я сказал!

- За что ты вызвал меня через тысячу лет молчания и наказываешь так жестоко?а- раздался голос дива, обращенный в небо. От звуков этого голоса пришли океанские волны и смыли песок с Маската. А Гамаль увидел себя сидящим на коврике у ног дива. Див был страшен. Два его глаза были закрыты, а третий сверкал во лбу. Все тело его покрывали каменные утесы, стаи потревоженных птиц носились вокруг, как маленькие мошки.

- Слушаю и повинуюсь,а- сказал див.

Гамаль огляделся. Мир стал мал, как холмик у дома его отца.

- Я хочу туда, где живут дивы,а- сказал Гамаль.

- Нет!а- сказал див и вздрогнул. С груди у него сорвалась скала и упала у Африки.

- Я хочу,а- повторил Гамаль.

В тот же миг земля растворилась под ними, крупные горы закрыли горизонт.

- Где мы?а- спросил Гамаль.

- Там,а- ответил див.а- И я покидаю тебя, глупый маленький человек! Я был рабом браслета в стране людей, а ты будешь жить в стране дивов как гость и лазутчик. И не будет тебе покоя!

И див исчез. А Гамаль вошел в город дивов и увидел, что жители его так же заняты поисками пропитания, как люди в его городе Маскате. И сердце его взбунтовалось, и он почернел от горя.

Он стал жить в городе дивов в старой лачуге, и прожил там много лет. И не было у него большего желания, чем вернуться к себе домой, в Маскат, и целыми днями, бормоча заклинания, натирал Гамаль браслет. Но див не появился. Лишь черное облачко иногда сгущалось над домом Гамаля.

А однажды жители города вывели Гамаля на берег моря, посадили в старую лодку и пустили, ибо он так и остался чужим и странным для горожан.

Гамаль не обратил внимания на то, что он уже не в своей лачуге, а в лодке. Он продолжал тереть браслет и твердить слова, которые ему помогали. И вот через несколько дней плавания облачко над ним начало приобретать знакомые формы. То был див! Но он был еще более ужасен, чем тот, давний див из Маската.

Гамаль не заметил, как его подняли на борт корабля, он не понимал вопросов, с которыми к нему обращался купец, хозяин корабля. И когда он сидел на корме корабля, а див медленно поднимался в желтой песчаной буре с дальнего берега моря, чтобы служить ему, то он не заметил, как к нему подкрался торговец и лишь ощутил на миг обжигающее счастье, которое вошло в него под левой лопаткой.

Музыканты начинают тихо играть. Танцовщица поднимается, танцует.

ДИНИ. Я должна танцевать? Али? Должна быть радость в моем животе, в моих бедрах?..

Встает.

Я поняла!.. Поняла!..

Танцует.

Входят Бетси и Мрури. И их фигуры плоскостные.
Они как будто идут по бревну над потоком, боясь оступиться.

БЕТСИ. О! Это Дини! (Мрури.) Посмотри, как здорово! Я обязательно должна этому научиться! Дай мне мой шарф.

Мрури подает ей шарф. Бетси повязывает его на бедра, присоединяется к танцу.

Дини садится рядом с Али.

МРУРИ. Я нашел его.

ДИНИ. Кого?

МРУРИ. Своего брата.

Пауза.

ДИНИ. Ну и что?

МРУРИ. Он дикий. Дикий! Пока я учился в двух университетах в Европе, он бегал за верблюдами. Он за двоих бегал, я за двоих учился. Но оба мыа- неполноценные. Она- потому что не стал мной, яа- потому что не остался им.

ДИНИ. А виноват во всем...

МРУРИ. Нет! Никто не виноват! Выбрали меня, а не его в баловни судьбы! Кто виноват? Никто!.. Но он почтителен... Вы понимаете, Дини, когда брата- почтителен? Когда старший брат... когда она- раб?.. Ну и молчите... И не говорите об эволюции... о поступи истории... когда брат... раб...

ДИНИ. У меня древняя кровь...

МРУРИ. А она (показывая на Бетси) онаа- древнее. Древнее! А мой брата- раб...

ДИНИ. Раб?.. Раб...

МРУРИ. Раб... И пока я не стану рабом, пока он не станет господином... Дини, наша странаа- страна рабов! Мыа- рабы! Нам надо убить в себе рабов, самих себя убить! Не нравственноа- физически! (Показывает на Бетс>и.) У нее уже прошло, ее предки уже страдали... у нее древняя кровь...

ДИНИ. И у меня древняя...

МРУРИ. Мы рабы, ДИНИ... Мы рабы...

ДИНИ. Я жду сына... я жду...

МРУРИ. Тогда яа- собака... собака... у порога... Яа- собака... раб...

ДИНИ. Ты не собьешь меня... не собьешь! Я жду сына... я жду... жду... жду...

МРУРИ. Что ж... что ж... что ж...

Дини встает, начинает танцевать. Танец неточный, как пение по разному думающих людей. Он иссякает.

Широкая комната в доме Мрури. На окнах жалюзи. Бетси и Мрури. Он читает газету.

МРУРИ. Идиллия. Можно подумать, что остального мира не существует. (Читает.) "Наша странаа- самая красивая, самая справедливая страна,а- сказал доктор Мрури. Он посетил западные и южные области и везде его встречали тысячи ликующих людей".

БЕТСИ. Мы не понравились Дини.

МРУРИ. Это не так важно. Все будет так, как скажет президент.

БЕТСИ. Он действительно любит тебя?

МРУРИ (пауза). Я его боготворил. Но сегодня мне в голову приходят невеселые мысли. (Пауза, оживленно.) Да, конечно, он любит меня! Восемь лет я жил в его доме, и это были лучшие годы моей жизни. Он научил меня всему. Единственный раз я видел на его глазах слезыа- это когда он провожал меня в Европу. (Пауза.) Все будет зависеть от того, захочет ли он признать во мне личность. Пока я для него только инструмент, который он сам создал.

БЕТСИ. Мы летели с такими надеждами...

МРУРИ. Здесь столько работы, что не стоит жалеть ни о чем. (Встает, ходит.) Вначале я добьюсь реорганизации высшего образования, чего бы это ни стоило. Надо пригласить преподавателей из Европы. Надо создать курсы шоферов, бульдозеристов, сварщиков, строителей. Надо собрать группу умных, честных, энергичных людей для управления промышленностью и торговлей. Надо...

БЕТСИ. Но у тебя нет ни власти, ни влияния. Пока тыа- принц. Пока ты для разговоров, для бесед...

МРУРИ. Я сумею убедить его! Он умный человек.

Звонок. Бетси уходит. Возвращается с учителем Нагимом.

Он со стареньким, потертым портфелем.

НАГИМ. Добрый день, доктор Мрури.

МРУРИ. Здравствуйте...

НАГИМ. Моя фамилия Нагим. Я учитель. Я очень ждал вашего приезда и поэтому пришел к вам... Я не вовремя?

МРУРИ. Садитесь, учитель Нагим. Хорошо, что вы пришли. У вас какое-то дело ко мне?

Бетси выходит.

НАГИМ. Нет, я ничего не хочу просить. Мне казалось, что вы захотите поговорить о нашей стране, вы ведь так давно покинули ее...

МРУРИ. О, конечно! Честно говоря, именно это я и собирался сделать как можно скорее.

НАГИМ. Я окончил всего лишь колледж, и плохо разбираюсь в экономике и государственных делах. Но я живу среди народа и знаю, что говорят и что думают. Поэтому мне кажется, что я могу... что я знаю другое, не то, что знают там. (Показывает вверх.) Мой отец был почтовый служащий. Вернее, он сортировал письма... Доктор Мрури, когда вы приехали, вас встречали толпы людей. Но только немногие знали, кто вы такой.

МРУРИ. Я это почувствовал.

НАГИМ. И эти немногиеа- самые образованные люди города. Говорят, что выа- сын президента.

МРУРИ. Я жил в его доме восемь лет.

НАГИМ. Но такая встреча была не случайна, мы сразу это поняли.

МРУРИ. Мы?

НАГИМ. Если вы позволите, я кое-что расскажу... свои мысли.

МРУРИ. Да, конечно.

НАГИМ. После завоевания независимости, года два-три, все было очень понятно. Важные посты заняли те, кто сражался. А потом... Потом стало очень непонятно. Герои войны постепенно получали все более низкие посты, а на их места стали назначать... хотя бы министр экономики. Говорят, что он теперь второй... что он делает все, что хочет... А он вор, доктор Мрури!

МРУРИ. Вор?

НАГИМ. У него вилла, машины, свой самолет! Он и раньше был богатым человеком! Он очень осторожный... Говорят, у него миллионы в Европе!

МРУРИ. Говорят?

НАГИМ (берет портфель, прижимает его к животу). Я знаю это! У нас есть точные сведения. Но я это к тому, что из героев в правительстве сейчас остались двоеа- президент и министр обороны. Остальныеа- или из племенной знати, или богатые люди. Вы спросили, кто такиеа- мы? Мыа- это те, кому повезло получить хоть какое-то образование. Но нам не дают работы, понимаете? В этой отсталой стране, как я считаю, каждый образованный человек должен быть на вес золота, он должен нести знания в народ, чтобы поднять общий уровень до какого-то минимума современной цивилизации! Ведь я прав?

МРУРИ. А почему вам не дают работы?

НАГИМ. Я сам этого не понимаю! Система образования осталась та же, что и до войны. Школ очень мало... То есть их хватает, но только потому, что у нас нет обязательного образования! Если глава семьи не хочет, чтобы его дети ходили в школу, то они не идут! Это же варварство!

МРУРИ. Да, это нелепо.

НАГИМ (воодушевившись). Мы не можем этого понять! Мы лишние с нашим образованием! Даже врачи не всегда могут лечить людей, если эти люди по собственной глупости лечатся у знахарей! У нас нет промышленности, одни ремесла! Мы хотим работать, доктор Мрури!

МРУРИ. Я должен сказать вам, учитель Нагим, что я буду работать, и я сделаю все для того, чтобы я не был одинок.

НАГИМ (поднимаясь). Я знал! Я знал, что вы такой... человек!..

МРУРИ (также поднимаясь). Я буду рад видеть вас всегда. И ваших друзей.

НАГИМ. Я... я ухожу! Мне... трудно дышать от счастья!

МРУРИ. До свиданья.

Нагим уходит.

Кабинет в доме министра экономики. Обстановка богатая.

Министр входит вместе с Мрури.

МИНИСТР. Здесь я принимаю гостей. Присаживайтесь.

Садятся.

МИНИСТР. Начнем говорить о делах?

МРУРИ. Да.

МИНИСТР. Когда я был моложе и занимался своими делами, то, прежде чем начать, всегда задавал себе вопрос: а действительно ли я хочу делать это? Могу ли я, не сделав это дело, чувствовать себя спокойно?

МРУРИ. А сейчас вы этого себе позволить не можете?

МИНИСТР. Нет, и сейчас я поступаю так же. Но дело стало больше. И стало труднее решать.

МРУРИ. Я хочу спросить вас...

МИНИСТР. Я слушаю.

МРУРИ. Это будет, пожалуй, основной вопрос... Как вы думаете, можно ли считать благо производным от благих намерений?

МИНИСТР (пауза). Я не очень понял.

МРУРИ. Хорошо. Считаете ли вы, что желание приносить пользу народу может принести ему вред?

МИНИСТР (пауза). А вы думаете, это можно предсказать?

МРУРИ. Да.

МИНИСТР. Как?

МРУРИ. Как? С улучшением медицинского обслуживания уменьшается детская смертность.

МИНИСТР. И вырождается нация.

МРУРИ. Жизнь человека священна.

МИНИСТР. Но это, к сожалению, общие слова. Защитники человеческого достоинства ценят жизнь человека больше, чем он сам. Начиная бороться за священную жизнь человека, проливают столько крови, что эти слова приобретают зловещий смысл.

МРУРИ. Так думают те, кто не хочет ничего делать.

МИНИСТР. А дело между тем не стоит на месте.

МРУРИ. Почему вы не хотите понять меня?

МИНИСТР. Я скажу о том, что я понял. А потом вы поправите меня, если я ошибусь. Вы были в Европе много лет. И когда прилетели сюда, то вам захотелось, чтобы наш народ жил так же хорошо, так же культурно, как живут европейцы. Этоа- основная ваша цель. Так?

МРУРИ. Не совсем. Я хочу, чтобы народ пользовался благами цивилизации, оставаясь самим собой.

МИНИСТР. Но это невозможно. Вы хотите за короткий срок перетащить людей в другую эпоху. Это будет жестокий и кровавый путь. Где гарантии, что в конце пути это будет народ, а не толпа бессмысленных роботов?

МРУРИ. Неужели вы не можете понять, что это неизбежно? Что это произойдет, хотим мы этого или не хотим? Что если это начнется стихийно, если давление пара в котле превысит норму, то котел взорвется?

МИНИСТР. Мы и занимаемся тем, что стравливаем давление.

МРУРИ. Как? Образованные люди сидят у вас без работы.

МИНИСТР. А, эти... Я понимаю, о ком вы говорите. Этоа- накипь. Они думают, что без их деятельного участия страна погибнет. Уверяю вас, что они могут только говорить. Их обучили читать и писать, и они считают, что они знают все. Они хотят всех научить читать и писать. Но что читать? Я получил неплохое образование и читаю много. Однако я не вижу, чтобы европейская цивилизация дала какие-то рецепты счастливой жизни. Наоборот, о счастье никто не пишет. Все пишут о несчастье. Даже вершина их морали, Библия, говорит о том, что несчастьеа- это счастье. Наш народ счастлив. Он живет жизнью предков, верит в бессмертие. И навязывать ему другую жизнь мы не собираемся.

МРУРИ. Однако вы сами живете иначе.

МИНИСТР. И я завидую народу.

МРУРИ. Так идите в шатры, заклинайте лихорадку, питайтесь плодами!

МИНИСТР. К сожалению, это невозможно. Сам я не верю в бессмертие, люблю спать на белоснежных простынях и смотреть кино.

МРУРИ (пауза). Я хочу просить президента позволить мне реорганизовать систему образования.

МИНИСТР. Я думаю, что он разрешит вам это сделать.

МРУРИ. У меня есть также планы перестройки управления промышленностью.

МИНИСТР. Но самой промышленности у нас нет.

МРУРИ. Думаю, мне удастся убедить его в необходимости разработки месторождения никеля.

МИНИСТР. Я не могу поддержать это предложение.

МРУРИ. Я знаю. У меня есть сведения о хищениях в крупных размерах.

МИНИСТР. Об этом вы также собираетесь доложить?

МРУРИ. Да.

МИНИСТР (пауза). Куда вы так спешите?

МРУРИ. Мы по-разному понимаем даже это определение. Я не спешу.

МИНИСТР (пауза). Печально, когда двое умных людей начинают угрожать друг другу. Значит, они оба чего-то не понимают.

МРУРИ. Печальней мне кажется другое. Это когда умный человек берет больше того, что ему необходимо.

МИНИСТР. Эти сведения вы также получили от образованных людей?

МРУРИ (устало). Какое это имеет значение?

МИНИСТР. Чего вы хотите?

МРУРИ. Я хочу работать. Но так, чтобы мне не мешали.

МИНИСТР. Работайте. (Встает.) Насколько мне известно, вас ждет портфель министра координации и планирования. Поздравляю вас.

МРУРИ (также встает). Думаю, что нам придется часто встречаться.

МИНИСТР. Надеюсь, что эти встречи обогатят нас.

Мрури уходит.

Кабинет президента. Входят Президент, Министр и Мрури.

ПРЕЗИДЕНТ. ... Я хочу, чтобы вы подружились. А если этого не получится, то ваши отношения должны быть вполне лояльны. Вы вместе, так сказать, составите единое целое, и ближайшие экономические перспективы страны во многом зависят от того, как вы сработаетесь. Никто не знает страну так, как этот человек. Ему известны в лицо даже контрабандисты.

МИНИСТР. Только на скамье подсудимых.

МРУРИ. Я постоянно следил за геологоразведкой на севере. Что, месторождение никеля действительно так перспективно?

ПРЕЗИДЕНТ. Мы не можем сами вести эти работы. А отдавать их на откуп иностранцам не хотим. Этот никель, если он есть, никуда не денется.

МРУРИ. Но можно взять большие ссуды от потребителей и самим...

ПРЕЗИДЕНТ. Мы потерпим такие убытки от варварской эксплуатации месторождения, что пусть он лучше пока полежит в земле, этот никель.

МРУРИ. Люди могут научиться техническим специальностям только на практике. Потери неизбежны.

Входят Дини и Бетси. Следома- Генерал, министр обороны.

Он не знает, как себя вести, поэтому производит впечатление психически больного: то хмурится, становится в позу, то потирает руки, тонко усмехается. Этоа- человек-эмблема.

ПРЕЗИДЕНТ. Все должно быть достаточно гармонично. Вначале надо научить желающих читать, сохраняя в них определенные нравственные устои. Необходимо оградить людей от современной культуры, чтобы их неокрепшие головы не превратились в гремящие барабаны. Через полвека эта жалкая страна будет вызывать изумление соседей.

МРУРИ. Через полвека... Через полвека остальной мир будет смотреть на нас как на первобытных людей.

ПРЕЗИДЕНТ. Не думаю. Дети у нас почитают своих родителей. Родители почитают вождей племен. Когда мы добьемся полного доверия к правительству, мы сможем проводить любые программы.

БЕТСИ. Но для этого нужно, чтобы все знали английский язык.

ПРЕЗИДЕНТ. Почему?

БЕТСИ. Тогда они смогут выйти сразу к источникам знаний.

ПРЕЗИДЕНТ. У нас есть свой язык. И своя культура. Если бы мы хотели стать чьей-либо провинцией, мы бы ею стали еще в эпоху протектората.

МИНИСТР. Вы хоть раз видели вождя племени, миссис Мрури?

БЕТСИ. Только по телевизору.

МИНИСТР. И что вы думаете о них?

БЕТСИ. Я думаю, что они... живут там, совсем отдельно, и их почитают, как божков.

МИНИСТР. Вы считаете, что управлять очень просто?

БЕТСИ. В условиях наследственной власти управление сводится к затверженным обрядам.

МИНИСТР (тихо смеется). Хорошо. Допустим, домашняя свинья потеряла дорогу к своему хозяину и забрела в чужой двор. Новый хозяин начал откармливать ее и, откормив, собирается съесть. Как рассудить, чья теперь свинья?

БЕТСИ. Видимо, первого хозяина.

МИНИСТР. Но новый хозяин не знал об этом и тратил на нее свое терпение.

БЕТСИ (пожав плечом). Это зависит от обычаев племени.

МИНИСТР. Обычаи людей везде одни и те же. Вождь должен много знать, и все его знания не в книгах, а в голове. Вождь кажется смешным европейцу, а европеец кажется смешным вождю. Потому что законы европейцаа- это законы страха перед законом.

БЕТСИ. Вы считаете, что жизнь человека не должна отличаться от жизни растений?

МИНИСТР. Я считаю, что каждая свинья должна быть разделена по справедливости.

ГЕНЕРАЛ. Европейцы оставили нам одни болезни.

МРУРИ. Но они построили этот город. Они дали радио, телевидение, самолеты, машины. Они открыли первые больницы.

ГЕНЕРАЛ. Они снабжают нашу армию старым оружием. В прошлом году разбилось три вертолета из восьми.

ПРЕЗИДЕНТ. Даже оружие мы не можем выбрать.

ГЕНЕРАЛ. Но опытный образец был хорошего качества. Я сам убедился.

ПРЕЗИДЕНТ. Наши солдатыа- единственные в этой части континента, у кого есть боевой опыт. Но мы ни к кому не имеем территориальных претензий. Нам нужен мир.

ДИНИ. Прошу всех к столу.

Все уходят.

У глиняной стены сидит Али. В нескольких шагах от негоа- музыканты и танцовщица. Они и слушают, и не слушают Али: то заговорят друг с другом вполголоса, то сидят неподвижно, чего-то ожидая.

АЛИ. ...Знакомый коврик лежал на самом дне сундука, скатанный в рулон. Сын купца вспомнил, как играл на нем ребенком и развернул его. Из коврика выпал серебряный браслет. Юноша надел его на руку, сел на коврик и заплакал.

Потемнело небо. Песчаная буря ворвалась в город из пустыни. В считанные минуты он оказался погребенным вместе со всеми жителями. Один только сын купца ничего не видел и не слышал. Он плакал.

- Ты не боишься меня, маленький человек?а- вдруг услышал он хриплый голос. Как будто миллион лет голос молчал, а теперь заскрипел, заскрежетал.

- Кто ты? Где?а- спросил сын купца.

- Яа- див дивов. И весь город уместился под моей подошвой. Приказывай. Я слушаю и повинуюсь.

- Я хочу...а- начал юноша и замолчал.

- Слушаю,а- повторил див дивов.

- Я хочу стать таким большим, как ты. И так же быстро и незаметно летать, куда захочу. И жить, где хочу. И все видеть. И все знать.

- Ты хочешь стать дивом?

- Нет. Я хочу стать тобой.

- Мной?!а- вскричал див дивов.а- Как только подобная мысль могла зародиться в твоей голове? Скажи, что ты был неосторожен, глуп, безумен, когда говорил этоа- и я прощу тебе дерзкие слова!

- Ты не ослышался, раб браслета,а- сказал сын купца.а- И повторять я не стану. Я жду.

- Зачем ты наказываешь меня так страшно?а- раздался голос дива дивов, обращенный в небо. От звуков этого голоса пришли океанские волны и смыли песок с города.а- Я и так унижен сверх меры!а- продолжал див дивов.а- А мое достоинство, моя честьа- как они уживутся рядом с этим ничтожеством?

В тот же миг сын купца ощутил безмерность своего существования, и не осталось для него тайн в этом мире. И поднялось в нем презрение к миру и желание разрушить его, и только заклинание на браслете удерживало его от этого. И он перевел взгляд вниз и увидел себя самого. Ничтожный человек крутился на одном месте, как будто потерял свой хвост. Он стал беспомощнее, чем любое животное. И громадная печаль и сострадание овладели сыном купца. Он хотел помочь беснующемуся человеку, но тот не просил помощи, и он понял, что он заточил в браслет себя самого и обречен теперь на долгое терпение и покорность.

И он многие годы наблюдал, как бесноватый ходил по свету, из селения в селение, как рвали его собаки, побивали камнями женщины и дети, как покрывалась коростами его кожа и искривлялись кости.

В один из дней бесноватый сел в лодку, и его понесло в открытое море. И сын купца увидел, как растет страдание бесноватого, и оно становится безмерным от жажды и одиночества, и новый разум появился в его глазах. И сын купца так поражен был этим, что не сразу откликнулся на приказ потираемого браслета, а когда возник, наконец, в желтой песчаной буре с другого берега моря, то было поздноа- кинжал купца оборвал нить жизни, а равнодушные руки выбросили тело своего сына за борт.

Та же комната в доме Мрури. Бетси и Мрури.

МРУРИ. Я исчерпал все возможности. Вот уже год я пытаюсь наладить дело, но дальше планов, указаний оно не идет... У меня такое ощущение, что я со всех сторон окружен какой-то мягкой резиной. Я легко начинаю ее раздвигать, но как только отвернусь, она тут же возвращается на прежнее место... Мы пригласили преподавателей из Европы, а они отказываются работать. Им неинтересно. Студенты очень неразвиты и ленивы... Построили прекрасные мастерские, но через месяц все оборудование остановилось. Учащиеся обрывают провода и плетут из них ремешки. Они вывинчивают красивые лампочки и сдирают кожу с сидений... Мои сотрудники в министерстве очень добросовестны, но каждого из них надо контролировать. Мне не хватает власти.

БЕТСИ. Но президент...

МРУРИ. Он соглашается со мной! Он как будто ждет, когда я устану от нововведений! Он считает меня маленьким мальчиком, которому надо на опыте убедиться, что он глуп! Поэтому я вместо десяти миллионов прошу один. Начали строить шоссе к месторождению никеля, а средств хватило только на бетонный завод. Надо просить деньги... Деньги! А где их взять? Финансовый год из-за засухи закончили с немыслимым дефицитом. (Пауза.) Бетси.

БЕТСИ. Что?

МРУРИ. Мне надо решиться.

БЕТСИ. Это страшно.

МРУРИ. Это будет бескровно. В нищей стране, как ни странно, много богатых людей. Их богатства незаконны. Мы экспроприируем их, возьмем большие займы за границей... Сам я ни за что не пошел бы на это. Но уже пять лет они готовят переворот. В нем участвуют молодые армейские офицеры.

БЕТСИ. Он твой отец.

МРУРИ. Его безопасность гарантирована. Он не хочет ничего делать! Его опыт неподвижен! Он ждет! Он ждет, что все само собой разрешится!

БЕТСИ. Мне страшно.

МРУРИ. Но у меня нет выхода. Вначале казалось, что можно выйти из тупика... реформы, преобразования... Вчера он впервые кричал на меня.

БЕТСИ. Я прошу. Поедем в Европу. Вернемся.

МРУРИ. Нет.

БЕТСИ. Но это уже не твоя страна. Ты стал европейцем.

МРУРИ. Я никогда им не был.

БЕТСИ. Ты внушил себе...

МРУРИ. Нет! Я никогда им не был! На одной земле живут самодовольные, сытые люди и люди в хижинах, которых эти сытые люди обливали бензином и сжигали только за то, что эти несчастные не хотели быть рабами! Это преступление быть европейцем, когда шесть детей из десяти умирает, не дожив до года! А склады в Европе ломятся от масла и мяса, которые некуда девать! Когда преподавателям платят бешеные деньги, а они презирают студентов за то, что те неразвиты!..

БЕТСИ. Я тебя не узнаю.

МРУРИ. Прости. (Пауза.) Я в ловушке. (Пауза.) Сам не пойму, как туда попал.

БЕТСИ. Поедем!.. (Становится на колени, прижимается лицом к его руке.) Здесь очень плохо, страшно... Я даже не могу родить тебе ребенка... Нас здесь не любит ни один человек... Мы одни... одни!

МРУРИ. Неправда. (Встает, ходит.) Я здесь родился! Я родился здесь, понимаешь? В этой дикой стране я родился! И я сделаю все, что от меня зависит, чтобы она... О, Бетси, как мне сейчас... Ведь он действительно мой отец... Он меня выбрал, да... среди многих детей, сирот... Но он выбрал меня, голодного, оборванного, жалкого ребенка, выбрал по глазам... И усыновил... И сделал из моей жизни сказку... И вот теперь я...

Звонок в дверь. Бетси уходит. Возвращается с Нагимом. Он со стареньким, мягким портфелем.

МРУРИ. Добрый день, Нагим. Садитесь.

Бетси выходит.

НАГИМ. Спасибо. (Садится.) У меня плохие новости.

МРУРИ. Что случилось?

НАГИМ.. Только что было покушение на министра экономики.

МРУРИ. Что?!

НАГИМ.. Да. Стрелял офицер, когда министр садился в машину.

МРУРИ. Кто он?

НАГИМ. Неизвестно. Его сразу увезли. Но он не наш.

МРУРИ. Так.

НАГИМ.. Он не попал с пяти метров.

МРУРИ. Откуда вы сейчас?

НАГИМ. Все ждут вас. Офицеры считают, что надо выступать сегодня ночью.

МРУРИ. Выступать?! Они с ума сошли.

НАГИМ. Ничего другого не остается. Они опередили нас.

МРУРИ. Вы хотите выступить на тот свет.

НАГИМ. Офицеры уверены в успехе. Они говорята- это даже хорошо, что они сделали первый шаг. Они сами подставили себя под удар. У нас больше нет выбора.

Пауза. Мрури ходит по комнате.

МРУРИ. Выбор есть.

НАГИМ. Какой? Мы уже не управляем своей судьбой.

МРУРИ. Он говорил... что крови больше не будет. Никогда. Надо обо всем рассказать ему.

НАГИМ. Нет!

МРУРИ. Никто из вас не знает его так, как я.

НАГИМ. Вы заблуждаетесь, доктор Мрури! Он нас не простит! Ни за что не простит!

МРУРИ (пауза). Нас простить невозможно. Мыа- клятвопреступники. Все мы принимали присягу на верность... Нас никто не принуждал. Мы сами нарушили ее.

НАГИМ. А-а!.. Теперь я знаю!.. Да!

МРУРИ. Что?

НАГИМ. Вы... такой же, как они! Как все угнетатели! Вы пришли к нам, чтобы получить свое! Вы презираете маленьких людей! Вы... видите только себя в мире, только себя!

МРУРИ (пауза). Да, я вижу только себя. Я не могу представить себя сороконожкой.

НАГИМ. Мы поверили вам! А вы хотите нас предать!

МРУРИ. Не надо злиться, НАГИМ. Не надо себя накручивать. Подумайте обо всем спокойно.

НАГИМ. Нет! Мы уже не принадлежим себе! У нас не может быть личных симпатий! Это вы подумайте, доктор Мрури! Подумайте о людях, которых вы хотите продать, выкупая собственную жизнь!.. Да, вас простят! А мы, сотни рядовых членов Союза? Куда пойдем мы? На рудники, которые вы строите на севере? Ловко! Ловко вы решаете вопросы индустриализации!

МРУРИ. Замолчите!

НАГИМ. Да! Как только дошло до делаа- вы испугались! Вы испугались первого же выстрела! Вам слишком хорошо жилось, доктор Мрури! Вот что я вам скажуа- слишком хорошо! Но ничего. Это урок для нас. Маленькие люди должны рассчитывать только на самих себя. И быть спаянными в громадный кулак! (Спокойнее.) Вы никуда не должны сегодня выходить, доктор МРУРИ. Это наш совет вам. А вернееа- наше требование.

МРУРИ. Так... значит, вы с самого начала...

НАГИМ. Не с самого начала, доктор Мрури! Нет!

МРУРИ. Значит, я был... ширмой, куклой... Вы... использовали мое имя и цинично рассчитывали какие-то варианты... уже без меня...

НАГИМ. А как вы думали? Разве можно рисковать целой организацией, полагаясь на душевные качества одного человека?

МРУРИ. А потом? Если вы завоюете власть? Власть для... маленьких людей? Чтобы никто не высовывался? Чтобы все были похожи? Вы ведь этого хотите?

НАГИМ. Мы хотим равенства, доктор МРУРИ. И справедливости.

МРУРИ. А вы? Кто вы, Нагим? Я ведь помню, как год назад вы, сидя в этой комнате, говорили, что вам трудно дышать от счастья, оттого что такой человек, как я, вернулся на свою родину, чтобы помочь ей. Чтобы вырвать ее из отсталости, из средневековья. Значит, вы уже тогда...

НАГИМ. Нет!

МРУРИ. Уже тогда ваша полумертвая организация подослала вас, чтобы завербовать меня...

НАГИМ. Неправда! Все мы верили вам! Да! Но потом ваша решимость начала таять, вы постепенно превращались в чиновника, медлили, сомневались! А ваше требование гарантий для президента? Это же смешно! Люди, сражающиеся насмерть, будут рассуждать о том, куда можно стрелять, а куда нет! Вот тогда мы и поняли, что на вас нельзя полагаться.

МРУРИ. А вы сами, Нагим? Какие у вас полномочия? Что, скоро придет тот день, когда вы из маленького человека превратитесь в большого? Судя по тому, как вы распоряжаетесь жизнями людей, это время недалеко.

НАГИМ. Я знал, что вы презираете нас.

МРУРИ. Я боролся с этим чувством. Но, видимо, зря.

Идет к двери.

НАГИМ. Куда вы? Стойте.

Вынимает пистолет из портфеля.

МРУРИ. Так вот какими полномочиями вас наделили... Полномочиями убийцы. Но, вы знаете, Нагим, для этого тоже надо созреть. Не всякий учитель способен стать убийцей.

Выходит из комнаты.

Нагим плачет, сидя на краешке кресла.

Раздается звук отезжающей машины.

Входит Бетси.

БЕТСИ. Что случилось? Где он?.. Что здесь произошло? Нагим?.. Куда он поехал?.. Что с вами?

НАГИМ (пальцами вытирая слезы). Ничего... Ничего, миссис МРУРИ... Все просто... Потомок рабова- тоже раб... (Шмыгает носом, прячет пистолет в портфель.)

БЕТСИ. Пистолет...

НАГИМ. Да... Это "вальтер", так мне его назвали, когда... Потомок рабова- тоже раб, миссис МРУРИ...

БЕТСИ. Куда он поехал? Что здесь было?

НАГИМ. Здесь?.. Я должен был его убить... вашего мужа... Иначе мне... нельзя возвращаться... иначе меня... всех нас...

БЕТСИ. Что вы говорите?! Нагим!

НАГИМ. Успокойтесь, миссис МРУРИ... Я не смог убить его, а теперь он поехал убивать меня...

Бетси выходит. Возвращается со стаканом воды. Подает Нагиму. Тот пьет.

БЕТСИ (садится). Рассказывайте.

НАГИМ. Да... Сейчас он едет в своей машине... в своей богатой машине... У него и костюм... и особые ботинки... Иногда я думаюа- а что они носят такое, чего не знают простые люди?.. Этиа- простыеа- которые на улице, за стеклами машины?..

БЕТСИ. Что здесь произошло? Расскажите, Нагим. Вам никто не угрожает. Вы же видите.

НАГИМ. Да... Может быть, у них какие-то нательные вещи неизвестные всем?.. Я встречал людей, из простых, которые очень хотели бы из любопытства... знаете, миссис Мрури, это действительно я слышал такое... которые бы убили кого-то из особых ваших людей, неважноа- женщину или мужчину, чтобы убедиться только, что они такие же, как и остальные люди... Просто его... распотрошить...

БЕТСИ (медленно). Это гнусно.

НАГИМ. Да... Яа- учитель... Я знаю такие... такие истории... Но они, миссис Мрури, ониа- как дети. Им любопытно. У них нет жестокости. А ваш муж... Он едет сейчас в своей богатой машине по круговой дороге, мимо монумента независимости... там всегда такая пыль... И думает сейчас... он думает: а сколько стоят несколько сотен жизней?.. Вы знаете, миссис Мрури, он себя и вас сажает в одну чашку весов, а в другую насыпает наши жизни... Берет... совком иа- кидает туда, и кидает... И ему кажется, что он выбирает меньшее зло... И что это даже добро, а не зло...

БЕТСИ. Стало известно о... Союзе?

НАГИМ. Да... Он же не знал, ваш муж, что это серьезно... Он думал, что можно позвонить по телефону и его назначат президентом... И что можно будет давать указания, а в стране будет все меняться... А он будет ходить в своем костюме и особых ботинках, и все будет, как праздник...

БЕТСИ. Значит... он поехал туда...

НАГИМ. Да... Он уже подъезжает... Сейчас солдат охраны делает под козырек, а я... (вздрагивает) я сижу здесь! И ничего не сделаешь! Ничего! А люди сейчас сидят в большой комнате, курят, и лица у них потеют от ожидания! А я сижу здесь! А мне надо превратиться в маленькую муху и улететь, забиться в щель! Потому что я не смог... не смог даже представить, как он падает, а я подхожу и еще, еще стреляю! А потом вбегаете вы и я стреляю снова! А они сидят и... ждут...

Пауза.

БЕТСИ. Уходите... Ну?.. Уйдите!

НАГИМ. Да... Сейчас...

Пауза.

Мне бы надо... как-то... чтобы меня не было... У меня голова раскалывается, миссис Мрури! Что мне делать?!

БЕТСИ. Уходите!

НАГИМ. Нет, вы понимаете, миссис Мрури, когда я шел сюда и держал под мышкой свой старый портфель и прижимал его, то пистолет, он ребром врезался в ребра и на ходу я его даже чуть шевелил, знаете, рукой, предплечьем, и была такая надежда, что как-то патрон... или как тама- боек ударит по капсюлю и пуля за один миг меня... И не надо будет приходить и выполнять... Я же не понимал, не понимал, миссис Мрури, как я очутился с этим портфелем, с которым я пятнадцать лет ходил в школу учить детей, а теперь стою перед вашей дверью... особенно помня, как вы, европейская женщина, всегда меня расспрашивали о моих сестрах, их детях... И я прихожу сюда, чтобы убить вас, вашего мужа! Как это?.. Я шел по городу и видел, как завтра наши патрули наведут порядок и все мы, наконец, начнем приносить пользу родине... Все станет просто! Не надо будет скрываться, бесполезно говорить, спорить. И... вот... Мне надо было на несколько секунд стать безжалостным, решительным! Я ненавидел его! Он... из кочевников, сын погонщика верблюдова- за что? За что ему такая жизнь?..

БЕТСИ. Как вы мне все... отвратительны. Ленивый, подлый народец. Обезьянья страна.

Выходит. Пауза.

НАГИМ. Что мне делать?.. Что?

Подходит к телефону, начинает набирать номер, кладет трубку. Садится в угол комнаты на пол, опустив голову на колени. Затем достает из портфеля "вальтер", довольно тупо рассматривает его. Держа его на уровне глаз, медленно нажимает на курок. Выстрел. С потолка опадает белая пыль.

Вбегает Бетси.

Нагим, двумя руками держа пистолет, направляет его себе в переносицу, но в последний момент отводит ствол. Выстрел.

Он оборачивается, пальцем пробует след от пули на стене.

БЕТСИ. Что вы еще придумали?

НАГИМ. Нет... ничего... Вы представляете, я хочу выстрелить себе в лоб, а сам думаюа- интересно, пробьет его пуля или нет?..

БЕТСИ. Может быть, вы расскажете, наконец, что произошло?.. Нагим?.. Вас не тронут, я уверена. Мой муж говорил о вас только хорошее.

НАГИМ (вдруг загораясь). Да? Это правда?.. Миссис Мрури, это слишком серьезно! С этим нельзя шутить!

БЕТСИ. Конечно, правда. Я в вашей лжи не участвую.

НАГИМ. Так... так... Хорошо... Он, действительно, благородный человек... я знаю!.. А я... Я немного запутался, миссис Мрури! Честное слово! Я весь опутан, вы знаетеа- вчера еще ты кого-то ненавидел, а сегодня оказывается, что ты был неправ! Но ведь эта ненависть уже вылетела из тебя и сидит теперь на ветке и на весь свет рассказывает, кричит о тебе! И что делать? Что? Продолжать ненавидеть, несмотря ни на что? Так поступают многие... (В ответ на нетерпеливый жест БЕТСИ.) Сейчас, миссис Мрури, сейчас! Только соберусь... с мыслями... Да... Такая ситуация... Мы сначала собирались, миссис Мрури, просто собирались. Такие... лишние люди... образованныеа- ну, так, знаете, как у нас, не в Европе... Потом пришел один офицер, еще двое... Но все равноа- мы говорили, возмущались и уходили вечером, поздно... темные улицы, душно... звезды иа- тьма... окраина мира... верблюды чавкают... пыль... Но мы зналиа- есть Президент и значит так надо, чтобы мы говорили и бессильно думали о себе, о наших ничтожных жизнях... Но вот, миссис Мрури, появился он, ваш муж! И он сказал, что мы живем неправильно, убогоа- и мы это увидели! Мы увидели, что наша странаа- окраина мира, что она никому не нужна, никому не интересна, и что наши жизни так и пройдут без смысла, не нужные никому, даже нам самим! Он разбудил нас, миссис Мрури, а потом... потом он начал говорить о гуманизме, о... о бескровной революции! А бескровных не бывает!

БЕТСИ. Но вы же пришли убиватьа- и не убили.

НАГИМ. Потому что яа- ничтожество! Я и не организатор, и не исполнитель! Я сомневаюсь! Я во всем сомневаюсь! Мне говорят о Богеа- я верю. А потом подумаюа- и не верю. Мне говорята- надо убить, я верюа- действительно, надо. А потом вижу, что все люди равны, и у каждого одинаковое право на жизнь! И отнять ее может только Бог! Но я вижу, что эти жизни отнимают такие же люди и благодаря этому лучше едят, мягче спят! И ради того, чтобы мягче спать, человек убивает другого человека! В этом нет ни малейшего смысла, миссис Мрури! Мне иногда кажется, что все в этом мире под токома- нельзя ни на что опереться, прикоснуться ни к чему нельзя! Но зачем тогда все?

БЕТСИ. Успокойтесь, НАГИМ. Расскажите лучше о том, что произошло.

НАГИМ. Да ничего особенного... Но сейчас, когда все обострено, любое событие воспринимается, как сигнал!

БЕТСИ. И все-таки, Нагим, попытайтесь рассказать.

НАГИМ. Произошло покушение, миссис Мрури, на министра экономики...

Раздается телефонный звонок. Нагим с ужасом смотрит на телефон. Его страх передается Бетси. Никто из них не решается снять трубку. Телефон звонит.

---

 

Действие второе

Кабинет в доме министра экономики. Министр задумчиво сидит за столом, откинувшись в кресле. Вид у него утомленный, даже грустный, печальный.

Входит Генерал, министр обороны.

ГЕНЕРАЛ. Он здесь!

МИНИСТР. Садитесь. Пусть подождет.

Генерал садится.

ГЕНЕРАЛ. Нам надо спешить.

МИНИСТР. Не надо. Никогда не надо спешить. Давайте лучше пофилософствуем.

ГЕНЕРАЛ. Да нет, я говорюа- спешить надо!

МИНИСТР. А я говорюа- не надо. Кто лучше знает, надо спешить или нета- вы или я?

ГЕНЕРАЛ (после небольшой внутренней борьбы). Вы.

МИНИСТР. Конечно, я. Пусть он подождет, генерал. Когда человек ждет в приемной, он уже не ценит себя слишком высоко. Расскажите-ка лучше, что новенького.

ГЕНЕРАЛ. Так лучше он расскажет!

МИНИСТР. Лучше вы расскажите. И подробно, не спеша. У вас изумительная память. Я всегда вам завидовал.

ГЕНЕРАЛ. Да, память... Как-то мы вспоминали подробности боев за Хеврон...

МИНИСТР. Я помню эту историю. Так что там сегодня случилось?

ГЕНЕРАЛ. Только что Мрури приехал к президенту! Они беседуют!

Пауза.

МИНИСТР. Что же это за наказание на нашу голову... Откуда он появился? Зачем?.. Его поступки так наивны, нелепы... Он настолько не ощущает баланса сил... Вы представляете, генерал, последствия этого шага?

ГЕНЕРАЛ. Зачем он приехал? Зачем? (Встает, ходит по кабинету.) Сегодня ночью они выступают. С утра мы разыграли покушение на вас. Вечером мы готовим аресты по всему городу... Ничего не понимаю... Ничего! Зачем он приехал? Он опередил нас? Да?.. Но в чем?

МИНИСТР. Сегодня самый черный день в моей жизни. И организовал его этот нелепый студент из Европы... Где он нас опередил? Если быть высокопарным, то он опередил нас в сердце президента... Да... А это был великий человек... Тигр... Добрый, сильный, великодушный... Но историю делают не тигры. Ее делают клопы. Позовите его.

Генерал открывает двери.

ГЕНЕРАЛ. Капитан.! Входите.

Входит Капитан.

МИНИСТР. Здравствуйте, капитан. Садитесь. Сейчас вы вернетесь во дворец и, видимо, будете сопровождать доктора Мрури в тюрьму или под домашний арест. При выезде с холма, на котором стоит президентский дворец, вашу машину обстреляют. После того, как вы прорветесь сквозь огонь, который будет неприцельным,а- вы слышите, генерал?а- Мрури должен быть мертв. Можете выйти из машины и сделать в ней несколько дырок. Затем вы позвоните во дворец и получите последние указания. Последние! Какие вопросы?

КАПИТАН. Вы решили их убить? обоих?

МИНИСТР. Готовьтесь, капитан. Готовьтесь... кстати, забыл вас спросить в прошлый раза- за что вы так ненавидите президента?

КАПИТАН. Разве я ненавижу его? Нет. Но в моем теле были пули, которые шли к нему. Понимаете? Они сделали во мне остановку! (Смеется один. Прерывает смех.) Я еле выжил, вы знаете... Иногда я ловлю его взгляд... В нем всегда вопроса- почему? Почему я закрыл его собой? И он не понимает, что они только остановились... Нет, разве я его ненавижу?.. Она- сильный игрок. Но слишком привык выигрывать. Он думает, что можно выиграть любую позицию! Вы играете в шашки?

МИНИСТР. Нет.

КАПИТАН (генералу). А вы?

ГЕНЕРАЛ. Я?.. Капитан, нам надо спешить!

КАПИТАН. Зачем? Все хорошо, генерал. Если бы вы играли в шашки, вы почувствовали бы, как противник не понимает вас, как он вас недооценивает...

МИНИСТР. Надо спешить, капитан. Желаю удачи.

Капитан, помедлив, встает, делает под козырек. Выходит.

МИНИСТР. В жизни не встречал подобной гнуси. Но он должен быть, видимо, только таким... И все-таки, давайте пофилософствуем, генерал...

ГЕНЕРАЛ. Зачем он приехал? О чем они говорят?

МИНИСТР. В данный момент они, видимо, говорят о нас с вами. О покушении, которое было утром. Студент бьет себя в грудь и кается. Он говорит о том, как ему не хватало власти, как он не понимал, что творит, возглавляя Союз. Это все банально. Не банальна реакция президента. Он простит его! Вы понимаете? Простит! И он уберет нас с вами! Меняа- за хищения, взятки, сокрытие доходов, а васа- за участие в заговоре, о существовании которого он скоро узнает. И доказывайте потом, что это оборонительный заговор, для самосохранения. От кого он узнает о нем? От нас с вами, из наших глаз, рук, жестов, пауз. Меня поражает то, как легко вы вошли в это дело. Вы понимаете всю опасность наших с вами шагов?

ГЕНЕРАЛ. Я... доверяю...

МИНИСТР. Доверяйте! До конца доверяйте! Потому что только круговая порука и пролитая кровь нас объединят... Вы знаете, почему я выбрал именно сегодняшний день?

ГЕНЕРАЛ. Почему?

МИНИСТР. Сегодня прилетает его жена.

ГЕНЕРАЛ. Дини?

МИНИСТР. Дини... И все-таки, генерал, я никогда не прощу вам того, что вы привели ко мне эту мразь.

ГЕНЕРАЛ. Кого?

МИНИСТР. Пока не было капитана, история была почти семейная... Ведь он догадывался о том, что я беру. Он понимал! Он не мог не знать, что в любой стране главную практическую работу делают люди, которые берут, потому что вознаграждение за их работу бывает всегда меньше, чем польза, которую они приносят. И они забирают недостающее своей властью. У ниха- опыт порабощения и дележа, они знают, сколько взять самим, а сколько отдать... Новые люди возьмут все и затопят в крови недовольных. И сами погибнут... Я не был с ним слишком груб?

ГЕНЕРАЛ. С капитаном?

МИНИСТР. Да.

ГЕНЕРАЛ. Мне показалосьа- наоборот.

МИНИСТР. Нет, не наоборот... Какая все же слепота. Какая слепота! Ведь я его давно знаю, но только сейчас он показал свои глаза... Осторожней с ним, генерал! Осторожней... Ну, с богом. Будьте у себя. Вас, видимо, вызовут во дворец.

Провожает Генерала до двери. Тот уходит.

Министр нервно, молча ходит по кабинету, руки его неспокойны. Останавливается.

МИНИСТР. Мне сорок четыре года. Я рос без отца. Я рано стал богатым, в шестнадцать лет, после смерти мамы. С ранних лет мой ум совершенствовался, но и пустыня вокруг разрасталась. Я не скажу, чтобы люди были так уж особенно подлы или глупы. Нет. Но с ними так скучно. Да! Необычайно скучно. Каждый держится за какой-то общий поплавок, чтобы не утонуть. За религию, за политическую идею, за искусство, за семью, за бутылку виски, за разврат, а когда уже не за что держатьсяа- держится за собственный, личный страх смерти. Есть, конечно, пловцы. Но они мигрируют в бескрайних морях, кишащих паразитами, и всем им скучно и гнусно. Я легко обогащался. Презрение к окружающим выработало у меня мгновенную, точную оценку ситуации и безошибочный выбор средства для ее разрешения. Постепенно страсть к деньгам стала моей единственной страстью. А когда я встретил его, и он мгновенно, сразу понял мое одиночество и как равный, оценил деловые и интеллектуальные способности, я подумал: вот пловец! Но это был не пловец. Если я брезгливо увертывался от их липких, слезливых объятий,а- он шел к ним навстречу! В этот котел! И утешал их! И организовывал! Иа- любил! Я с радостью подчинился ему, потому что его мощь была выше моей силы, но ее происхождение было непонятно мне! Я хотел дружбы. Хотя бы товарищества, приятельстваа- ведь всю жизнь я был так одинок!.. Но он любил тех, паразитов, а в общении со мной сквозь холодок проглядывала брезгливость... Нет, это порочноа- любить их. Порочно! Или это вызов! Небу, земле, природеа- чему угодно!.. Он сбросил меня щелчком и я попал в ведро с помоями. Но существует круговорот, о котором даже он не догадывается. Существует две пули (смешок) которые остановились передохнуть... По-моему, я трушу... (Смотрит на руки, они дрожат.) И собственная жизнь... в руках твари, которая тоже воображает себя пловцом!..

Кабинет президента. Президент и Мрури.

МРУРИ. Я не могу ждать, пока все станет к о г д а - т о хорошо! Тысячелетия этого ждали во всем мире, а было все так же, даже хуже, хуже!

Пауза.

Мрури. Я не думал о себе!

Пауза.

МРУРИ. Вы молчите... Но я пришел и сознался во всем не потому, что теперь думаю иначе, а потому что... потому что увидел кровь впереди... возможность крови... И свое одиночество... Я и моя жена... мы одиноки... так вдруг оказалось...

ПРЕЗИДЕНТ. Какая-то ложная идея, приятная на вид... иногда овладевает тобой на долгие годы...

Пауза.

МРУРИ. Вы... обо мне?

ПРЕЗИДЕНТ. Да. (Встает, ходит.) Да, о тебе. И о себе. Согласись, что воспитание человека, который предполагает тебя уничтожитьа- это идея ложная. Ты чужой здесь! Чужой!

МРУРИ. Да... чужой... Но я... и там чужой...

ПРЕЗИДЕНТ. Я ждал соратника, мужественного, смелого. А приехал нерешительный, слабый человек!.. Хотя, разумеется, я сам виноват. (Садится.) Тебе не хватило последовательности даже в заговоре. Ты их предал. (Пауза.) Сначала ты предал меня, потома- их.

МРУРИ. Я готов... понести...

ПРЕЗИДЕНТ. Я полностью развязал тебе руки! А ты решил, что их тебе таким образом скрутили за спиной!.. Нет... Вся моя жизнь... теряет смысл... Вся...

Пауза.

МРУРИ. Я прошу... за этих людей, из Союза.

Президент нажимает кнопку вызова. Входит Секретарь.

ПРЕЗИДЕНТ. Начальника личной охраны. И вызовите во дворец министра обороны.

Секретарь выходит.

ПРЕЗИДЕНТ. До окончания следствия ты будешь находиться под домашним арестом. А потом... потом возвращайтесь в Европу.

Пауза.

МРУРИ. Я не помню своих родителей... А выа- слишком добры, слишком хороши для отца... Простите... если можно.

Входит Капитан.

ПРЕЗИДЕНТ. Что?

КАПИТАН. По вашему приказанию начальник личной охраны явился.

ПРЕЗИДЕНТ. А. Да... (МРУРИ.) Подумай, разберись в себе... Ошибки не должно быть. Нет. Все двадцать лет, последние двадцать лет, я строил свою жизнь... не только свою жизньа- для тебя... И что же? Что?.. Обещай мне... напряги все свои силыа- ума, души... Мы должны понять друг друга! любить...

МРУРИ. Да, это так! Да!.. У меня больше нет ничего... ничего!.. Я весь перед вами...

ПРЕЗИДЕНТ (капитану). Вы, капитан, сейчас отвезете его домой. Поставите охрану у его особняка. Солдаты должны быть на виду. (МРУРИ.) Думаю, что не надо будет прибегать к репрессиям. Все благополучно развалится само собой. Сегодня прилетает Дини. Ждем вас завтра, тебя и Бетси. Все будет хорошо. Я уверен.

МРУРИ. До свиданья.

Выходит. Следом за ним выходит Капитан.

Президент, прохаживаясь по кабинету, как-то не похож на себя. Он неуверенно усмехается, затем хмурится, что-то шепчет. В такие дни, как этот, люди стареют. Он подходит к столу, нажимает кнопку вызова.

Входит Секретарь.

ПРЕЗИДЕНТ (садится). Садитесь.

Секретарь садится, преданно смотрит на Президента.

ПРЕЗИДЕНТ. Вы позвонили генералу?

СЕКРЕТАРЬ. Да, господин президент.

ПРЕЗИДЕНТ. Так. (Пауза.) А самолет не опаздывает?

СЕКРЕТАРЬ. Вылет из Рима (смотрит на часы) через час.

ПРЕЗИДЕНТ. Так. (Пауза.) Что-то изменилось... Не понимаю... Что-то меня удивило, что-то... Вы ничего не заметили?

СЕКРЕТАРЬ. Я? (Добросовестно.) Я заметил... так, сейчас... Доктор Мрури обычно здоровается со мной, спрашивает о моем сыне, а сегодня он прошел, как незнакомый.

ПРЕЗИДЕНТ. А еще? Что-нибудь еще вас удивило?

СЕКРЕТАРЬ (сосредоточенно думает. Сокрушенно). Нет, господин президент. Больше ничего... Ах, да! Когда я звонил министру обороны, он непонятно переспросил: "Во дворец? Сейчас? А у вас все спокойно?" Я ответил, что спокойно. И, помню, удивился его словам.

ПРЕЗИДЕНТ. Нет, что-то совершенно удивительное... вдруг открылось... Надо бы сосредоточиться... это важно...

СЕКРЕТАРЬ (привстав). Я пойду?

ПРЕЗИДЕНТ. Да. Идите.

Секретарь выходит.

Президент еще какое-то время пытается вспомнить то, что его удивило. Затем, подумав, видимо, о том, что оно само вспомнится, если отвлечься, принимается за бумаги.

Раздается телефонный звонок. Он поднимает трубку.

ПРЕЗИДЕНТ. Да... Да, я слушаю!.. Это вы, капитан?.. Что? Вы... что вы сказали?!.. Мертв?!.. Немедленно в госпиталь, немедленно!.. Куда?.. В голову?.. Не дышит... (Пауза.) Да, в госпиталь... И во дворец.

Кладет трубку. Долгая пауза. Звонок. Президент не поднимает трубку. Открывается дверь, появляется осторожное лицо Секретаря.

СЕКРЕТАРЬ. Министр обороны, господин президент...

ПРЕЗИДЕНТ. Пусть войдет.

СЕКРЕТАРЬ (тихо). Это жутко... (Выходит.)

Входит Генерал.

ГЕНЕРАЛ. Требуется принять самые крайние меры, господин президент! Самые крайние!

ПРЕЗИДЕНТ. Сядьте.

Министр обороны садится.

ПРЕЗИДЕНТ. Вы боитесь?

ГЕНЕРАЛ. Почему?

ПРЕЗИДЕНТ. Я никогда не видел вас таким.

ГЕНЕРАЛ. Дело в том... может быть, вы еще не знаете... существует так называемый Союз за освобождение народа...

ПРЕЗИДЕНТ. Я знаю.

ГЕНЕРАЛ. Я не решался доложить вам, пока совершенно точно не узнал состав, цели, руководителей... Я... потрясен смертью доктора Мрури, но...

ПРЕЗИДЕНТ. Я все знаю, генерал. Он сам мне все рассказал.

ГЕНЕРАЛ. Так это они его?..

ПРЕЗИДЕНТ. Возможно.

ГЕНЕРАЛ. Армия до последнего солдата предана вам.

ПРЕЗИДЕНТ (медленно). Дай мне бог остаться беспристрастным... Прикажите произвести аресты. Немедленно.

ГЕНЕРАЛ. Слушаюсь. (Встает.) Ввести танки в город?

ПРЕЗИДЕНТ. Да.

ГЕНЕРАЛ. Мне оставаться во дворце?

ПРЕЗИДЕНТ. Да. Останьтесь.

Генерал выходит. Президент снимает трубку телефона.

ПРЕЗИДЕНТ. Соедините меня с миссис МРУРИ... Бетси?.. Нет... Нет, он... он погиб... Поплачьте, я сам... убит горем... Не надо так говорить, это его родина... Не говорите так! Молчите!.. Разве мы можем знать о своей жизни хоть что-то? Она приходит и уходит слишком быстро. И мы только успеваем удивиться тому, что она была... Он сказал, что вы вдвоем... одиноки в мире... Мы еще поговорим. Нам надо посидеть вместе... помолчать...

Кладет трубку. Сидит в неподвижности. Затем усилием воли прервав оцепенение, нажимает кнопку вызова. Входит Секретарь.

ПРЕЗИДЕНТ. Капитан вернулся?

СЕКРЕТАРЬ. Пока нет.

ПРЕЗИДЕНТ. Пусть войдет, как только вернется. Позовите генерала.

Секретарь выходит. Входит Генерал.

ПРЕЗИДЕНТ. Вы все сделали?

ГЕНЕРАЛ. Да. Танковый батальон с базы ВВС уже выступил. Организованы патрули, совместно с полицией. Они произведут аресты.

ПРЕЗИДЕНТ. Вы что, готовились в этому?

ГЕНЕРАЛ. На всякий случай я держал под рукой... некоторые части.

ПРЕЗИДЕНТ. Почему вы раньше не доложили мне о заговоре?

ГЕНЕРАЛ. Но... доктор Мрури...

ПРЕЗИДЕНТ. Тем более! Сейчас он был бы жив. Что за покушение было на министра экономики?

ГЕНЕРАЛ. Утром в него стрелял офицер, из заговорщиков.

ПРЕЗИДЕНТ. Почему он не доставлен сюда? Почему я узнаю об этом последним? Или вы тоже участвуете в каком-то заговоре? (Пауза.) Я вас спрашиваю, генерал! Вы чего-то боитесь? Отвечайте!

Входит Капитан. Он тяжело дышит.

КАПИТАН. Господин президент! Можете меня... арестовать... Они стреляли с холма, тут же, внизу... Когда я вывел машину из зоны обстрела, я увидел, он был... доктор Мрури... вот здесь... (показывает на левый висок) небольшая рана...

ПРЕЗИДЕНТ. Так. Стреляли откуда?

Тянет руку к телефону.

КАПИТАН. Стреляли... с-слева, там где... густой кустарник...

ПРЕЗИДЕНТ. Как же вы не заметили ничего, если пули пробили ветровое стекло прямо перед вами? Почему вы выехали один? Вас кто-то сопровождал?

КАПИТАН. Я все объясню... я все объясню, господин президент... Выйдем в комнату для приемов, и я в окно покажу вам, как все было... как на ладони... Можете меня тут же расстрелять!

ПРЕЗИДЕНТ. Что с вами, генерал?.. Я сейчас вернусь. (Капитану.) Пойдемте.

Выходят в комнату для приемов. Капитан закрывает за собой двери.

Пауза.

Генерал ладонями зажимает уши. Раздается два негромких выстрела.

Входит Капитан.

КАПИТАН. Вот и все, генерал... Вот и все... Можете слушать дальше.

Идет к дверям в приемную.

ГЕНЕРАЛ. Куда вы?!

КАПИТАН. Случайностей больше... не надо. Я и так... еле жив...

Выходит. Возвращается с Секретарем. Тот бледен.

КАПИТАН. Садитесь. Что вы, в самом деле... Нашли, кого бояться. Мы же все... давно знакомы... Ну? Успокоились?

СЕКРЕТАРЬ. А что... что здесь?..

КАПИТАН. Здесь... (Встает, ходит.) Здесь все очень плохо. Идите сюда.

Подходит к двери, открывает ее. Секретарь заглядывает в комнату для приемов и отшатывается.

КАПИТАН. Убит законный президент страны. Это случилось так: мы с генералом стояли вот здесь... Встаньте, генерал, как мы тогда стояли... Я стоял вот здесь, у стола. Когда я рассказал президенту о гибели его сынаа- эта картина так и стоит у меня перед глазамиа- президент закричал: "Они ответят мне за его жизнь сотнями своих жизней!" Мы переглянулись. Никогда я не видел его таким разъяренным. Вдруг в комнате для приемов сработала сигнализация. Вы ведь знаете, часто рамы оставляют открытыми, и от сквозняка они раскрываются. "Я проверю",а- сказал я. Но он раздраженно прикрикнул: "Я доверил вам сына и потерял его!" и пошел в эту комнату. Когда он закрыл за собой двери, раздались два выстрела. Я вбежала- но под окнами уже никого не было. Президент лежал на полу. Две пулиа- одна в голову, вторая в сердце... Он был мертв.

Пауза.

СЕКРЕТАРЬ. Это жутко...

КАПИТАН. Да, он был мертв. Он был убит заговорщиками через раскрытое окно. Двумя выстреламиа- в голову и в сердце. Приготовьте сообщение об этом для печати, для передачи по радио и телевидению. Господин генерал обратится с ним к стране... Итак, вы подтверждаете факт убийства заговорщиками законного президента?

СЕКРЕТАРЬ. Только что... я видел его, мы говорили... Но почему? Кто его убил?

КАПИТАН. Ну, что ж... (Пауза.) Пойдемте.

Встает.

СЕКРЕТАРЬ. Куда?

КАПИТАН. На место происшествия. И вы своими глазами... (Трогает секретаря за плечо. Тот вжимается в кресло.) своими глазами увидите, что все так и было. Ну?

СЕКРЕТАРЬ. Нет... нет!

КАПИТАН. Вы испугались? Вы дрожите? Я не узнаю вас. Хотя (генералу) нам, может быть, и не нужны свидетельства об этом убийстве? И так все ясноа- кто его совершил и с какими целями. И люди, которые своими противоречивыми показаниями будут сбивать людей с толку, нам тоже не нужны. Мы постараемся очистить страну от подобных смутьянов, а также от их детей. Особенноа- от детей! Потому что отцов еще можно заставить подчиняться, но дети!.. Они приспосабливаются к сложившимся условиям и разъедают монолит государства, как коррозия. Да, надо начать с детей.

СЕКРЕТАРЬ (падает на колени). Нет! Я все, все... только не это!

КАПИТАН. Шуток не понимает. (Секретарю.) Да как вы могли подумать, что я способен убить ребенка? Как вы посмели оскорбить меня подобным предположением? Вы!.. (Генералу.) Я долгие годы играл с ним в шашки здесь, в лакейской, и не предполагал, что он так низко думает обо мне. Поистине не знаешь, какие пучины ненависти и вражды зреют рядом! И я еще постоянно должен был выслушивать его кудахтанья о каком-то ублюдке, о его сынке, которого он тоже готовил на роль прихтеля! Но я докажу! Я докажу, что это ничтожество значительно хуже, чем думает само о себе! Чем смеет думать обо мне! Обо мне, котором... который долгие годы выслушивал его оскорбления! (Генералу.) Вы знаете, что он говорил? Он говорил, что я обладаю б е д н ы м воображением! Что я слабо и г р а ю в шашки! Подумать только! (Секретарю.) Встать! (Вынимает пистолет.) Сейчас ты поймешь сам о себе то, что и представить не мог. Да. Иди.

Толкает Секретаря в спину дулом пистолета по направлению комнаты для приемов. Уходят туда.

Генерал во время всей этой сцены сидел как бы со ртом, набитым кашей. И только теперь он приходит в себяа- так потрясли его предыдущие события.

Поэтому выстрел, прозвучавший в соседней комнате, явился для него полной неожиданностью. Он буквально рухнул в кресло, не отрывая взгляда от двери.

Входит Капитан, пряча пистолет в кобуру. Следом входит Секретарь, держась за стену.

КАПИТАН (генералу). Вы представляете, эта... тля всадила еще одну пулю в своего любимого друга, великого нашего президента! Настолько, оказывается, он его ненавидел глубоко скрытой ненавистью. (Секретарю.) Иди, садись за стол и пиши обращение к стране. И распорядись вынести оттуда этого... вождя народов. (Генералу.) Оказывается, генерал, его сынок, этот ученый доктор из Европы, возглавлял заговор против своего папы! А? Это надо же, какие люди правили нами! Он готов был, оказывается, укокошить своего папанькуа- паф-паф! и завладеть нашими недрами, пароходами, небесами! нашими красотками! (Секретарю.) Ну, чего стоишь? (Генералу.) Никак не может прийти в себя от удивления. (Секретарю.) Да если бы ты вместо того, чтобы пресмыкаться перед тираном, в одиночестве занимался самообразованием, штудировал стоиков, Фихте и Ницше, не говоря уже о Гегеле и Шопенгауэре, то ты бы сейчас не стоял тут перед нами, как бревно, а участвовал в невиданных событиях. Иди!

Секретарь выходит.

КАПИТАН. Так... (Пауза.) Командуйте, генерал! Теперь вы здесь хозяин. А я пока продиктую текст обращения.

Выходит в приемную.

Генерал постепенно оживает. Чувствуется, что об этой минуте он долго и безнадежно мечтал. Он садится в кресло, тихо, торжественно. Он проводит руками по столу, едва касаясь его. Улыбается, как ребенок, получивший желанную игрушку.

Затем он начинает пробовать себя президентом.

Но эти пробы жутко напоминают нам убитого, лежащего в соседней комнате человека.

Входит Капитан.

ГЕНЕРАЛ. А все-таки, капитан, за что вы его так ненавидели?

КАПИТАН. Когда все знаешь о невесте, она наскучит еще до свадьбы. Не надо спешить, генерал, у нас впереди долгая жизнь. Да и вообщеа- могу я иметь какие-то тайны, какие-то сокровенные уголки?.. А, ладно! Слушайте!.. Нет, не могу я в этом признаться. Простоа- не смею. Это так целомудренно. Здесь сердечные дела. (Садится в кресло, впервые расслабляется, отдыхает.) Больше десяти лет все на ногах, на ногах... Теперь можно и отдохнуть... Вот вы говоритеа- убийство. Нет, не убийство. Не то слово. Это ведь как дела с женщиной. Стоит только начать. Пока ты ходишь поздним вечером к вдове соседа, а мечтаешь о длинноногих девках из телевизора, ты всего боишься, любого шороха. Но стоит тебе один раз показаться на людях с одной из этих девок, и тебе становится наплевать на весь мира- кто и что подумает. Нет крепче напитка, чем распутство. Отнять жизнь или зачать ее в женщинеа- это две стороны одной медали, генерал. И неизвестно еще, что сладостней... А с вами нам надо определиться. Сразу. Я вам немного расскажу, что такое власть. Власть, генерал, бывает явная и тайная. Так же, как существует черное и белое, сухое и мокрое, мужское и женское, существуют тайная и явная власть. Явная власть проявляет себя в средствах пропаганды, в ваших будущих встречах с послами, в поездках за границу, в народном мышлении. А тайная!.. Ваш друг, министр экономики, знает в ней толк... Но вам не кажется, что он к нам плохо относится? Вас он презирает, а меня ненавидит. Это очень хитрый человек! Очень опасный! Для чего вы ему нужны? На первое время, генерал! Не дольше! Вы ему нужны, как конфетная обертка! А потом он вас сомнет и выбросит, чтобы съесть конфетку. О себе я уже и не говорю. Он уже наметил, видимо, день и час, когда я взлечу на воздух в своем "мерседесе". Но мы ведь не позволим так просто уничтожить себя, а, генерал?

ГЕНЕРАЛ. Но мы же союзники, капитан! Союзники!

КАПИТАН. Бывшие. Как только война заканчивается победой, тут же начинается новая, между союзниками. Этоа- диалектика. А вы, я вижу, все еще барахтаетесь в вопросах нравственности. Я вам еще раз повторю: мы с вами составляем удивительно гармоничную пару. Явная и тайная власть. Понимаете? Крона и корни. На долгие десятилетия. На века. Да. И еще одно маленькое дело. И все. И яа- ваш.

Уходит. Генерал продолжает жутко копировать бывшего президента.

Комната в доме Мрури. Бетси сидит на полу, в углу, опустив голову на колени. Нагим стоит рядом. Пауза.

Затем он подходит к телевизору, включает егоа- там пустой экран. Поднимает телефонную трубку, слушаета- и там тишина.

НАГИМ. Как тихо... (Пауза.) Почему так тихо, миссис Мрури?.. Ведь здесь недалеко... И так тихо... Может быть, я пойду?.. Может быть, сейчас, пока все закончилось и можно куда-то уйти... куда-то уехать и... никто никогда не узнает, был ты или нет на самом деле... Если сейчас выйти на шоссе и пойти... как будто ты к родным идешь, в деревню, и как будто... Да что же это так тихо, миссис Мрури?!

БЕТСИ (поднимая голову). ВЫ убили его. Это вы... вы это сделали! Почему вы не подохли от голода, от инфекций, от лихорадки, когда были младенцем? Вы выжили, окончили школу, целый год ходили в наш дом только с одной единственной цельюа- убить его, а потом меня! И президента! И еще сотни людей! И всеа- вы!.. Вы... завистливое, подлое ничтожество! Неуч!.. В то время, как другие работают... работают... работают...а- весь мир!а- вы, здесь, подыхаете от голода, от болезней, в собственном дерьме!.. но и пальцем не пошевелите, чтобы себя накормить, вылечить, сделать людьми! Нет! Вы будете плодиться, расползаться по всей земле! А тех, кто пытается вытащить вас из дерьма, вы убиваете, убиваете, убиваете!..

Рыдает.

НАГИМ (растерянно). Это... это не так, миссис Мрури! Мы ведь... мы сотни лет... да! И поэзия, и танцы... А моя мать... вот... (снимает медальон) она была так добра! Во всем квартале говорят еще о ней, ее помнят! А уже десять лет ее нет на свете! И ее помнят... помнят чужие люди... что это?

Прислушивается.

Бетси затихает и также прислушивается.

НАГИМ. Это... какой-то гул... Что это за гул? Я посмотрю.

Идет к двери.

БЕТСИ. Не ходите! Стойте! Не ходите никуда!

НАГИМ. Может быть, действительно... да... это танки.

БЕТСИ. Закройте дверь! Там замок! (Нагим, помедлив, щелкает замком.) И идите сюда! Сюда!

Нагим подходит, садится рядом. Молча слушают. Гул медленно нарастает. Бетси начинает дрожать.

БЕТСИ. Расскажите что-нибудь. Ну? Да рассказывайте же!

НАГИМ. О чем?

БЕТСИ. О чем угодно! О... матери своей. Как вы говорите? Что за медальон? А ну?

Снимает с Нагима медальон.

БЕТСИ. Замечательная фотография... А что это у нее так широко глаза... Так она умерла? Давно?

НАГИМ. Десять лет... девять, в ноябре, четвертого ноября. Рак.

БЕТСИ. Да, это ужасно. И моя мать тоже... И что? Вы не свистели в доме? Нет? А я свистела. А потом плакала. Да. Ну, рассказывайте, что ли!

НАГИМ. Я любил лепешки...

БЕТСИ. Ну? И что? Лепешки... Из чего?

НАГИМ. Из муки.

БЕТСИ. Что же вы рассказываете? Разве так рассказывают? (Прислушивается. Дрожь ее передается Нагиму.) Оказывается вы совсем не можете рассказывать истории... (Прислушивается. Гул моторов.) Вот! Слушайте. Эту историю я никому не рассказывала... (Прислушивается.) Мне было семь лет, и к нам на каникулы приехал мой двоюродный брат... Он учился в Эдинбурге, в университете... Однажды мы смеялись, играли... я сидела у него на коленях... И мы вдруг все поняли... сразу... Все!.. Он так смутился... так смутился и ушел, убежал... И уехал вечерним поездом... Как я рыдала о нем!.. Я любила только его... Всю жизнь... одного его любила! Да!..

Встает, подходит к окну, поднимает жалюзи.

БЕТСИ. Да! Только его!

Подходит ко второму окну, также поднимает жалюзи.

БЕТСИ. Его!

Распахивает двери. Гул нарастает.

БЕТСИ. Пусть все танки на свете... приползут, воя и скрежеща... к моим ногам, моему лону, твоим рукам... Пусть все самолеты мира... прилетят с хищным клекотом на праздник моего рта. Пусть... Моя рука в твоих волосах. Мои глаза в небе. Мы одни встретим их... Мы одни.

Громадная голая сценаа- с колосниками, без кулис. Во все стороны разбегаются лестнички, двери, указатели, пожарные краны, старые декорацииа- как будто громадная рука мгновенно содрала видимость жизни и проявился тупик.

Затем вдруг падает темнота на место действияа- душная тропическая ночьа- проступают куски звездного неба, гул авиационных турбин вдали, огоньки самолетов совсем вдали заняты своими деламиа- выруливают на взлет, подруливают после посадки.

Одетая бетоном земля кажется надежней, человек стоит на ней так жестко, что кажетсяа- чуть оттолкнется носком ноги и медленно, тяжело начнет вся планета раскручиваться, поворачивая этого человека вокруг его оси.

Одетая в белый костюм и красную блузку с черной сумочкой через плечо, входит Дини.

С другой стороны появляется Капитан. Кобура его на животе и расстегнута.

КАПИТАН. С возвращением вас, Дини.

ДИНИ (пауза). Спасибо.

КАПИТАН. О, как вас там изменили в Европе!

Дини продолжает всматриваться в Капитана, как будто в неуверенностиа- его ли видит?

ДИНИ. Меня?

КАПИТАН. Ну, это... (Делает круг рукой.) оболочку. Это они мастера.

ДИНИ. Вы меня встречаете?

КАПИТАН. Да.

Пауза.

ДИНИ. А кто вы теперь?

КАПИТАН (смеется). Я? Как и была- начальник личной охраны президента. (Шутливо козыряет.) Званиеа- капитан.

ДИНИ. Какого президента?

КАПИТАН. За этот день, пока был закрыт аэропорт, произошло много перемен. Вы, наверное, знаете, что наш генерал стал исполнять обязанности президента. Страну нельзя было оставлять без власти, и он согласился. А министр экономики оказался замешанным в заговоре. Его будет судить военный трибунал. (Вздыхает.) Многие головы полетели.

ДИНИ. Как же это вы... как это случилось, капитан? Почему?

КАПИТАН. Вы знаете, Дини, мне самому до сих пор не все понятно. Доктор Мруриа- вы, видимо, слышалиа- он руководил Союзом за освобождение народа. Это такая организация, где были молодые офицеры и... как их назвать? учителя, врачи, связистыа- мелкая буржуазия. И доктор Мрури в последний момент, перед самым их выступлением, вдруг приезжает к господину президенту и во всем сознается. Представляете? Господин президент его простила- вот это мне совершенно непонятно, это при мне былоа- и отправил домой. По пути доктора Мрури убивают заговорщики: пуля пробила ветровое стекло прямо передо мной и поцеловала его в висок. (Вздыхает.) Когда я вернулся во двореца- и там все было кончено: в комнате для приемов господин президент неосторожно подошел к окну, и его застрелили. Три пули: в голову, в сердце и в спину. Ужасно.

Пауза.

ДИНИ. Его уже похоронили?

КАПИТАН. Да, похоронили. Назвали центральную площадь его именем. У мэрии.

ДИНИ. Разве это центральная?

КАПИТАН. Это центр старого города. Неужели вы не помните?

ДИНИ. Помню.

КАПИТАН. Вот... Но жить надо продолжать, что уж тут? Надо продолжать его дело.

ДИНИ. А жена доктора Мрури, миссис Мрури?

КАПИТАН. Она уже в Европе. Сразу улетела. Гражданство у нее было английское, поэтому... А вообще выа- молодец, что вернулись, ДИНИ. Просто молодчина. Мы, откровенно говоря, и не надеялись.

ДИНИ. А почему бы мне не вернуться?

КАПИТАН. Действительноа- почему? Не подыхать же, простите, с голоду на чужбине. И так переносите все спокойно. Молодец.

ДИНИ. Он что-нибудь сказал или сразу умер?

КАПИТАН. Сразу. Я же говорю: в голову, в сердце и в спину.

ДИНИ. А генерал ничего не говорил обо мне?

КАПИТАН. Генерал?.. Генерал говорит: пусть Дини возвращается во дворец. Пусть живет там, как вдова президента. Вы же знаете генерала, он добрый человек. С ним можно ладить. Но если уж он чего-то захочет...

ДИНИ. Разве может хотеть камень.

Пауза.

КАПИТАН. Ай-яй-яй, ДИНИ... О президенте в наше время такое вслух говорить... можно только со мной!

ДИНИ (тихо). С вами?

КАПИТАН. Да, ДИНИ... (Начиная дышать, тянет к ней руку, скользит рукой от плеча вниз.) А ты ведь как будто его любила, а? Нашего старичка?

ДИНИ. Я и сейчас люблю.

КАПИТАН. Вот!.. (Отходит на два шага.) И здесь ты молодец! Готов тебе поверить... готов... Но спать с тобой рядом я еще долго не решусь. Знаешь, я люблю просыпаться... Дай-ка я тебя потрогаю.

Подходит, целует ее.

КАПИТАН (вполголоса). А потом я тебе расскажу историю, от которой нам обоим будет всегда хотеться... Понимаешь? Наши хищные звериные души... А! Как ты кричала! С ним! ночами! А я грыз руку! И охранял! И сторожил!.. И две пули!.. вот здесь, смотри!..

Расстегивает защитную рубашку, открывая живот. Дини опускает руку в сумочку и стреляет из нее два раза. Капитан корчится, держась за живот, идет на нее.

КАПИТАН. Нет... Не может быть... не надо... Я не жил... Я не жил еще!.. Нет!

Тянется к Дини, цепляет ее руками. Она еще раз стреляет в упор. Он падает.

Постепенно свет, выделяющий две фигурыа- мертвого капитана и обессиленно стоящую на коленях Диниа- становится ярче и ярче. Он тем нестерпимее для глаза, чем чернее окружающая ночь. Гул авиационных турбин также усиливается, доходя в форсаже до болевого ощущения.

ГОЛОС АЛИ. ...Потемнело небо. Песчаная буря ворвалась в город из пустыни. В считанные минуты он оказался погребенным вместе со всеми жителями. Один только сын купца ничего не видел и не слышал. Он плакал.

- Ты не боишься меня?а- вдруг услышал он хриплый голос. Как будто столетие голос молчал, а теперь заскрипел, заскрежетал.

- Кто ты? Где?а- спросил сын купца.

- Яа- это ты. И весь город уместился под моей подошвой. Приказывай. Я слушаю и повинуюсь.

- Я хочу...а- начал юноша и замолчал.

- Слушаю,а- повторил див.

- Я хочу узнать, для чего живем я и ты. Для чего заклинанье на браслете. Я хочу знать мысли Того, кто нами руководит.

Див молчал.

- Я жду,а- сказал сын купца.

- Твои слова мучают меня,а- сказал див.а- Не надо этого знать! Не надо.

- Но Он дал мне способность мыслить и дал тебя, чтобы ты выполнял мои желания,а- сказал сын купца.а- И Он не поставил предела,а- значит Он хочет слышать мои вопросы!

- Ну что же,а- сказал див и вздохнул так, что пришла песчаная буря и окончательно погребла город,а- ты этого хотел...

И сын купца закричал от дикой болиа- ему показалось, что его разорвали надвое. И див закричал так, что земля начала подниматься, как волны, и из ее разрывов вырос огонь, и небо почернело от дыма.

И юноша стал дивом, и див стал юношей. И каждое движение одного причиняло другому нестерпимую боль, а каждая мысль вонзалась, как молния.

И они забыли о том, кто они. И там, где они проходили со стонами и плачем, оставалась пустыня, и реки иссякали, и все живое сгорало.

Много лет прошло, и в один из дней сын купца пришел на берег моря и увидел лодку. Он сел в лодку и страдания его окончились...

КОНЕЦ

На страницу "Содержание"