Книгу можно купить в : Biblion.Ru 45р.
Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
     © Copyright Владимир Тучков
     Email: tuchkov@rinet.ru
     WWW: http://www.levin.rinet.ru/ruletka/
     Date: 16 Oct 2001
---------------------------------------------------------------
                        Виртуальный роман




     По  ночам он танцевал в ресторане. Не потому, что  переизбыток гормонов
требовал беспрерывного веселья тела,  ритмического сокращения и расслабления
мышц под радостные или печальные  колебания  звуковых волн и терпкие женские
запахи. Отнюдь нет, хоть и гормонов, и соответствующего тонуса, и постоянной
нацеленности на эротические переживания в его  тридцатипятилетнем  организме
вполне хватало. Хватило бы и на двоих красивых, двадатидвухлетних.
     Просто  вот уже  четыре года у него была такая работа, такой постоянный
заработок. Он был танцором. И все звали его Танцором. И никак  более. Потому
что  в том мире, где он вращался, имена и  фамилии были не в чести, были как
бы даже постыдны.
     Его  партнершу звали Манкой, против  чего  она нисколько  не возражала,
хоть хранила в паспорте красивое имя Наташа. Манка и Манка. И плевать на то,
что получалось слишком уж по-плебейски, хоть изначально и было задумано  как
"Обезьянка" по-английски, то есть Манки, что как нельзя лучше подходило к ее
вертлявой  натуре,  главный  акцент  в  танце  делающей на вихлянии  задом и
вибрировании  пока  еще свежим  бюстом. Короче, так, некий  гарнир  к работе
Танцора.
     Он  же  был   основным,  как  говорили  в  годы   его  далекой  юности,
закоперщиком.
     Что  он танцевал? Да  что угодно.  В основном, конечно, всякие ретровые
штуки,  которые  были популярны  в  среде завсегдатаев кабака  --  бандитов,
бизнесменов  и  ментовского  начальства  средней  руки  и  довольно  зрелого
возраста.  Все  эти три сословия приходили сюда по вечерам, чтобы оттянуться
после  трудов   праведных,   попасти  изрядно  забашляных  телок,  а  также,
естественно,  решить  какие-то  свои  дела,  требующие уютной  обстановки  и
прекрасного настроения.
     Вот  Танцор  как  часть  сложного  и  прекрасно  отлаженного  кабацкого
механизма  и  способствовал созданию  этого самого  настроения.  Вращался  в
рок-н-ролле,  трясся в буги-вуги, артистично волочил  в  объятьях  Манку или
чью-либо  млеющую телку  во  время танго. Порой даже бил степ  или выделывал
нечто невообразимое, что все с  готовностью воспринимали как самбу. В общем,
хорош  был, очень хорош. Это его новое  амплуа,  несомненно, по  достоинству
оценили бы педагоги Щуки, где он когда-то вселял в стариков большие надежды.
     Хотя, всегда, когда Танцору приходила в голову эта  невеселая мысль, он
тут  же  посылал  своих  седовласых гипотетических  критиков и  обличителей.
Посылал  с большим чувством.  Отчего бы им, попивающим душистый  "Липтон" из
натопленых сосновыми  шишками самоваров на  сословных дачах  в Валентиновке,
отчего бы им не порассуждать  о  нравственности, порядочности,  о  служении,
блин, высокому искусству?!
     Счастливейшее  поколение, которое так и умрет в неведении, что  с  одна
тысяча  девятьсот  девяносто  второго  года  существовало  исключительно  на
криминальные  деньги,  которые  почему-то  называет  спонсорской  помощью  и
меценатскими дарами.
     Конечно, их "меценаты" гораздо выше  рангом,  чем работодатели Танцора.
Однако механизм один и тот же. И дискутировать тут абсолютно не о чем.
     Танцор уже давно жил в реальном мире, распрощавшись с любыми иллюзиями,
даже  самыми  безобидными.  И делил людей на три категории: на полезных  для
себя, вредных и всех остальных. Гиви, который владел кабаком с претенциозным
названием "У Гиви", относился, несомненно, к полезным.
     Когда после периода бурного  проживания на иностранные гранты,  которые
заморские капиталисты-альтруисты исправно выдавали их "прогрессивной" студии
на  всяческие  экспериментальные  художества, вдруг наступил полный голяк, и
все,  бурча  пустыми  желудками, разбежались  в  разные  стороны,  случайная
встреча с  Гиви оказалась  как нельзя  кстати. Этот человек, проживший более
пятидесяти лет в жесткой конфронтации с  законом, внезапно обнаружил  в себе
тягу к прекрасному.
     А  Танцор был отменным  танцором, именно, прекрасным. И этот  уже плохо
гнувшийся в суставах стодвадцатикилограммовый бывший  медвежатник, домушник,
гоп-стопник и бог весть кто еще, словно  зачарованный, смотрел на поразивший
его  танец,  и просил еще и еще, как  сумасшедший засовывая в карманы своего
кумира большие баксы.
     Хоть тогда  это  была не работа,  а просто  странная вечеринка, которая
свела вместе в принципе несводимых людей.
     В конце  концов,  здорово  набравшись, Гиви  предложил  работу в  своем
заведении, без конца повторяя  заклинившую его фразу: "Ты, красивый, ловкий,
будешь танцевать, а все душой отдыхать будут, публика валом повалит!"
     И  что  самое невероятное, на  следующее  утро  он не только не забыл о
вчерашнем, но и не отказался  от  своего полубезумного предложения.  Правда,
зарплата  за  ночь  усохла с тысячи долларов в месяц  до пятисот.  Однако  в
обозримом будущем  никто и  нигде  не намеревался  платить Танцору и  десяти
баксов.
     Вначале он работал в одиночку. А через два месяца появилась и Манка, на
которую без особого  успеха Танцор потратил несколько вечеров, добившись  от
нескладехи  вполне  приличного  для  масштабов  бандитского   кабака  уровня
владения  телом. Во всяком  случае, простодушный  Гиви  их  парными номерами
остался вполне  доволен. И  в качестве  председателя и  единственного  члена
приемочной комиссии "выпустил на сцену".
     По  этому поводу пришлось опять напиться  с работодателем, в результате
чего  Танцор узнал, что  хозяина зовут Серегой Никаноровым,  и  это в полной
мере объясняло отсутствие у него кавказского акцента и орлиного носа. А Гиви
-- это так, что-то  типа  красивого псевдонима, без чего  в его  среде никак
нельзя.


     ** *
     Все шло как обычно. К трем часам градус всеобщего веселья приближался к
своему апогею. Преимущественно бухая и  наглотавшаяся колес публика (за тем,
чтобы  не ширялись,  Гиви, будучи  моралистом,  следил зорко) гуляла уже  от
души, не обременяя себя ни нормами этикета, ни нравственными принципами.
     Хихикающую Манку жал  в  углу  невесть как  оказавшийся  в этой берлоге
явный  кокаинист,  предлагая ей  за две  зеленых  бумажки,  осененных  самым
главным  американским президентом,  море  любви  в  женском  туалете. Однако
проституции  в своем заведении Гиви также не терпел, в связи с чем кокаинист
мог рассчитывать минимум на вежливое выпроваживание. Максимум же предполагал
большие телесные  неприятности от  фейс-контролеров, научившихся  в Чечне  с
полным равнодушием относиться к чужим физическим страданиям.
     Гиви  вел  какую-то  важную  беседу с  тремя своими  старинными  то  ли
подельщиками, то  ли  преследователями  по линии  УК  РСФСР. Официанты,  как
ошпаренные, носились меж кухней и залом с уставленными в два ряда подносами.
     Секьюрити с особым напряжением прислушивались и приглядывались, пытаясь
предугадать,  где  начнет искрить,  и кого  из  гостей придется  успокаивать
методами, которые соответствовали бы  его весу  в  обществе. То есть кого-то
достаточно как  следует отметелить,  не заботясь о последствиях,  а  кого-то
надо долго и вкрадчиво убеждать в преимуществах мирного сосуществования всех
категорий граждан.
     Конечно,  все  принесенные публикой стволы надежно  покоятся в стальном
несгораемом шкафу, каждый в своей либо пронумерованной, либо именной ячейке.
Однако  люди "У Гиви"  собираются такие,  что и с  одними  столовыми  ножами
способны устроить Ватерлоо.
     Танцор глянул на  часы:  4:08. Скоро, совсем уже  скоро публика  начнет
сползать в  усталое отупение. И тогда можно  будет  расслабиться. Прикинул в
уме -- в кармане уже около сотни, так сказать, чаевые,  которыми его одарили
благодарные девицы, баксов по  десять-двадцать  каждая, за то, что он дал им
почувствовать себя дамами.  Хоть и непродолжительно,  и за деньги, но тем не
менее.
     Тем  не  менее,  --  это   искусство,  что  бы  ни  шипели  паразиты  с
валентиновских дач.
     Он подошел к  подружке какого-то  замзава  с Петровки (может,  правда и
жена, чем  черт  ни шутит),  которая игриво поманила  его  пальчиком, крепко
подхватил  ее  и начал  артистично  волочить  по  полу.  Именно  артистично,
несмотря на  то, что  музыканты были уже в изрядном  ужоре, а Чак  со  своей
дудкой вообще забрел в какую-то, блин, китайскую мелодику.
     И тут внимание Танцора привлекла странная, необычная для всего здешнего
уклада,  парочка.  Он  какой-то   чрезвычайно  субтильный  даже   по  меркам
Российской   государственной   библиотеки,   обшарпанный,   но   с   дорогим
мобильником. Она -- с бешенными глазами и с  короткошерстной головой, словно
только что вымытой фантой.
     Они льнут друг к другу, топчутся не в такт с музыкой.
     И вдруг девица расстегивает брюки  своего  дружка  и начинает энергично
мастурбировать.
     Танцор, которому на работе уже давно на все наплевать, кроме, разве что
возможных,  но  ни  разу  еще, к  счастью,  не  происшедших  перестрелок,  с
интересом  смотрит  на  черноформенных   парней   у  входа.   Они-то  должны
поддерживать в заведении  нравственность на должном  уровне,  который должен
соответствовать   консервативным  запросам   публики.  Это  ведь,  блин,  не
какой-нибудь университетский кампус!
     Однако  секьюрити,  видимо, притомились  и,  как  и Танцор, находятся в
предвкушении окончания смены.
     Наступает  кульминация,  мозгляк  роняет  на  пол  мобильник,  начинает
конвульсировать, и орать в полсилы ослиного голоса.
     И  вдруг  бешенная  девица,  расстегивает  сумку, незаметно,  лишь один
Танцор видит,  достает гранату,  маленькую --  Ф-1, выдергивает  чеку,  сует
гранату в брюки и стискивает дружка в объятьях.
     Танцор, который трезв, действует молниеносно и, естественно, оптимально
для  себя.  Изо  всей  силы отпихнув подругу милицейского чина,  но  скорее,
оттолкнувшись от нее, он бросается как можно дальше от безумной пары и летит
головой вперед.
     За  мизерное время полета  в  голове прощелкиваются  варианты, от более
простых к более невероятным: "Шиза блядская -- ревность -- двое заказанных и
обреченных -- Ромео, блин, с Джульеттой выискались -- не углядели, козлы, от
героина повело".
     И  уже на полу, в ожидании взрыва, зачем-то загородив затылок ладонями,
которые  такие  хрупкие,  такие ненадежные против бешенных  осколков, Танцор
заканчивает перебор версий:  "Самурайщины  начитались" и  "А ведь  и не жили
еще, засранцы!"
     И тут же  зал наполняется кошмаром. После взрыва, который  должен был в
этой тесноте оглушить, как  минимум трехкратно отраженной ударной волной, но
почему-то  до  конца не оглушил,  в  сознание  врываются  истеричные  крики,
два-три  предсмертных стона,  грохот опрокидываемых  столов и  стульев, звон
бьющейся посуды.
     Танцор  не оборачивается.  Ему незачем. Он все это уже видел  шесть лет
назад, когда в Мадриде баски взорвали уличное кафе. Он не хочет больше этого
видеть,  поскольку  такое  зрелище  не  на  один  день  выбивает  из  колеи.
Разорванные  животы,  вывалившиеся  кишки,  мозги,  словно  сливочный  крем,
обляпавшие  лица  тех,  кому  повезло,  кто  находился метрах в двадцати  от
взрыва.
     Танцор  вспомнил,  как  тогда,  когда он  тоже  лежал, перед  его лицом
судорожно сгибала и разгибала пальцы  чья-то оторванная кисть руки. От этого
воспоминания Танцора вырвало.
     Да,  он сделал все  правильно. Лишь из носа текла  кровь.  Но нигде  не
зацепило.
     Через  пять  секунд после взрыва он понимает, что  пора вставать. Иначе
затопчут.  И  начинает  примеряться,  где  можно  опереться рукой, чтобы  не
распороть  ладонь  осколком тарелки или еще  чего-нибудь. И  не  вляпаться в
кровь. Или в дерьмо. Да,  по мадридскому опыту он знает,  что  может  быть и
такой сюрприз.
     И   неожиданно   видит   перед   собой  лопатник.  Основательный.  Даже
респектабельный, если судить по коже и по толщине.  И даже запах от него как
бы исходит. Нужный запах, правильный.
     Рука,  существенно   опередив  мысли,   мгновенно  хватает  вожделенный
предмет.
     И лишь потом Танцор  начинает соображать, что даже в этой заварухе этот
поступок  ему могут  не  простить. Если, конечно, кто-нибудь заметил.  Более
того, заваруха будет  считаться отягчающим моментом, и его от чистого сердца
шлепнут по законам военного времени как мародера.
     Поэтому,  воспользовавшись  сутолокой,  искренне  сочувствуя  Гиви,  на
которого  свалилось такое горе, Танцор самым естественным  образом, якобы по
делу, в  Париж,  лечить носовое  кровотечение,  вышмыгивает  через служебный
вход. И даже выволакивает с собой Манку, глупую и неразумную. Ведь не совсем
же он  скотина,  ведь  надо  же спасать коллегу от муровских разбирательств,
которые ей сейчас, с уже начинающимся в голове похмелье,  пережить  было  бы
очень нелегко.
     Лопатник приятно, словно  средиземноморский  бриз, холодит верх живота,
привыкая к новому месту обитания. В голове радостно  скачет шкурная радость,
которую умный русский народ сформулировал в форме четкой поговорки: "Не было
бы счастья, да несчастье помогло".
     Отойдя от места, куда с завываниями сирен спешили бригады скорой помощи
и ментовские спецы, метров  пятьсот, Танцор грязно выругался, что с русскими
людьми в момент сильных переживаний случается нередко.
     Однако самые переживания начались уже потом, на следующее утро, которое
уже, собственно, наступало.


     ***

     Придя  домой,  Танцор,  не  разувшись  и   не  вымыв  рук,  скрупулезно
исследовал содержимое  всех главных  отделений  и  вспомогательных  закутков
просторного,  как офис живущей вольготно фирмы, бумажника.  И  извлек из его
недр:
     -- пять с мелочью штук баксов,
     -- пластиковую  карту Visa, прочитывать имя владельца которой, тисненое
латиницей, поленился,
     -- еще три каких-то одинаковых карточки,
     -- ключи, по-видимому, от какого-нибудь шикарного джипа или лендловера,
     --  какие-то сложенные вчетверо листки, на каждом  из которых добротный
лазерный принтер старательно отпечатал: "Инструкция в"-- 1", Инструкция в"--
2", "Инструкция в"-- 3",
     -- пять  рецептов с весьма подозрительными именем, отчеством и фамилией
врача, выписавшего их, которого звали "Иваном Ивановичем Петровым",
     -- доверенность на управление автомобилем, и права категории "В".
     Понятно,  что  истинным уловом были лишь пять тысяч баксов. Не так уж и
мало, поскольку это почти его годовой заработок. Не считая, конечно, чаевых.
И  теперь можно  будет на  пару месяцев  взять  отпуск, пока  у  Гиви все не
устаканится.  Можно  будет  куда-нибудь   смотаться,  пожить  под  пальмами,
поплескаться  где-нибудь  на  Гавайях.  А  там,  глядишь,  и в Москве погода
наладится, и Гиви успокоится, перестанет психовать.
     Естественно,  от  всего  лишнего,  включая  бумажник,  необходимо  было
поскорей избавиться. Поскольку  обыск, с  которым могли нагрянуть  посланные
Гиви молодые шакалы, мог  закончиться очень печальным результатом. Ведь  шеф
больше всего на свете, больше даже американских денег, ледяной финской водки
и  зажигательных  профессиональных танцев, любил порядок  в своем заведении.
Ничто  в  его  кабаке не должно  было  ни  исчезать бесследно,  ни возникать
непредсказуемо.
     Однако  Танцор  после   всего  пережитого  решил  вначале  как  следует
отоспаться, а уж потом заняться уничтожением улик.
     И раздевшись под веселое  чириканье птиц  за окном, Танцор провалился в
сон.


     ***

     Это был  междугородний звонок. Но Танцор  понял  это не сразу, медленно
возвращаясь  к  реальности  из  трясины сна.  Потом  стал ждать,  когда этот
трезвон  закончится.  Потому   что  надо  было  стряхнуть  с  себя  всю  эту
кафканиаду, прежде чем общаться с кем бы то ни было на этом свете.
     Насчитав тридцать телефонных трелей, понял,  что  не отвяжутся. Кто-то,
видимо, был железно уверен,  что он дома. И лез  с чем-то своим, не терпящим
отлагательства.  И  хоть  Танцору  было  глубоко  наплевать  на  все в  мире
безотлагательности, но  эта настырность минуты через две наверняка довела бы
его до истерики, до битья головой о стену. Пришлось встать и взять трубку.
     -- Да!
     -- Добрый день, Андрей Николаевич. -- Бодро произнес незнакомый мужской
голос  на  другом  конце провода.  --  Вероятно,  я  вас  разбудил,  за  что
чистосердечно  прошу  меня  извинить.  Однако  дело  срочное.   Хотелось  бы
предостеречь вас от необдуманного поступка.
     --Кто это  говорит? -- Спросил  Танцор уже  без раздражения.  Осторожно
спросил,  поскольку дело  могло быть  непосредственно  связано со  вчерашним
бумажником.
     --  Мое  имя  вам  ни  о  чем  не  скажет.  Можете  звать  меня  просто
Администратором. Я хотел бы искренне вас поздравить с крупным выигрышем. Наш
компьютер выбрал вас  из числа тысяч претендентов. И теперь  нам  необходимо
обговорить некоторые частности.
     -- Таймшерами  не интересуюсь! -- Заорал в трубку взбешенный Танцор. --
И  грошовый  плеер  в качестве приза, за  который надо заплатить  две  сотни
баксов мне тоже не нужен! Так что пошел бы ты к чертовой матери!
     И  бросил трубку  с  такой силой, что внутри аппарата  что-то испуганно
булькнуло, хоть и не было в нем никакого водяного охлаждения.
     Но  прежде  чем  он  успел  закурить, ни с того, ни с  сего  на  люстре
вдребезги разлетелся плафон, что-то взвизгнуло,  и на пол со звоном полетели
осколки.
     "Что за блин?!" -- подумал Танцор и начал искать причину этого столь же
невероятного, как кабацкая самурйщина, происшествия.
     И тут он заметил в стене глубокую выщерблину.
     Соединил ее мысленной прямой с люстрой и продлил дальше, по направлению
к улице.
     В окне зияло неприметное аккуратное отверстие.
     Ползать по полу в поисках пули не стал, было и так все ясно.
     Было  ясно  и  то, что  он напоролся  на очень  серьезных парней, о чем
говорила снайперская меткость и использование идеального глушителя.
     "Нет, это все же бумажник", -- пришел к твердому убеждению Танцор. Хоть
никто и не знал его в белокаменной  по имени отчеству, кроме ментов  в  двух
отделениях   милиции,  куда  он   когда-то  угодил  по  пьянке,  но  за  эту
самоуспокоительную соломинку он хвататься не стал. Береженого бог бережет!
     И  тут  же,  трясущимися  руками  стал  запихивать  в  сопротивлявшийся
лопатник  всю  ненужную  и  опасную  требуху,  чтобы  все   это  выкинуть  в
мусоропровод.  Опасно,  конечно,  но  другого,   более  надежного,   способа
избавиться от улик не существовало.
     Однако  сделать этого  он не  успел.  Вновь зазвонил телефон. Но уже не
нервно, а с большими интервалами, по-московски.
     -- Андрей Николаевич,  я бы  не советовал вам испытывать судьбу. Как вы
успели убедиться, мы -- люди  обстоятельные, привыкли, чтобы нас внимательно
выслушивали до  конца,  а уже потом принимали решения. Уверяю вас, никого не
интересует, что вы вчера присвоили себе чужой бумажник.
     -- Простите, вы, наверно,  меня с кем-то  путаете,  --залепетал Танцор,
прекрасно уже понявший, что если он сейчас дотла сожжет и бумажник, и баксы,
а  пепел проглотит, то и это его  уже не спасет, -- о каком это бумажнике вы
говорите? Я ничего не присваивал.
     --  Да успокойтесь вы  ради  бога,  --  продолжал  струиться  в  трубке
бархатистый баритон, несомненно, принадлежащий человеку,  который  прекрасно
осведомлен  о  своей  исключительной  значимости в  этом  мире.  -- Простите
великодушно  за оговорку. Это теперь ваш  бумажник, вы присвоили его себе на
законных  основаниях.  Видимо, вы недостаточно  хорошо  ознакомились  с  его
содержимым.  Окажите  любезность, возьмите, пожалуйста, в  руки  пластиковую
карточку и прочтите имя ее владельца. Я подожду.

     Танцор трусливо, словно это дымящаяся граната или шипящая очковая змея,
взял  в руки карточку и прочел:  "Andrey N. Shundrin". Это были его имя, его
усеченное отчество и его полная  фамилия, почти незнакомая, поскольку  он ей
не  пользовался  уже лет  пять. Между лопатками, по  позвоночнику, пробежала
шустрая  струйка  пота,  которую  в  иной ситуации  можно  было  бы  назвать
эротической.
     Но сейчас Танцор остро почувствовал приближение совсем  другой эротики,
другого  секса: кто-то могущественный собрался во что бы то ни стало поиметь
его, поиметь  со  страшной  силой  и  мощью,  не  считаясь  с  материальными
затратами.  Нет,  это отнюдь  не плата, не аванс за что-нибудь, что  можно с
него получить.
     Танцор прекрасно понимал, что ничего более  ценного,  чем артистический
талант и внутренние органы, пригодные для трансплантации, у него нет. Но все
это  вместе  взятое  не  тянуло  в  современной России даже  на  пять  штук,
вложенных в лопатник заботливой рукой. А тут ему  еще и счет открыли. Зачем?
Точнее, за  что? Чем  он  сможет расплатиться? Выступить в роли киллера? Это
было нелепо. Устроиться в банк и вынести для  благодетелей  через черный ход
золотой запас страны?
     В  голову лезла всякая шиза.  Надо было выработать стратегию поведения,
чтобы соскочить с поезда на тот свет, куда  его усиленно запихивал неведомый
усач-кондуктор. Нет, не кондуктор, Администратор, вспомнил Танцор. Когда его
петляющая мысль  наскочила на бесплатный  сыр, который  заряжен в  мышеловку
такой убойной силы, что мгновенно отсекает голову, и он содрогнулся от этой,
увиденной во сне,  аллюзии, трубка наконец-то  подала признаки жизни: "Алло!
Алло!"

     Танцор взял трубку и довольно тупо изрек:
     -- Я удивлен.
     Администратор вновь начал заливаться руладами:
     -- Что  вы, что вы, Андрей Николаевич. Это такой  пустяк, на этом счету
лежат всего лишь три тысячи, как вы понимаете, долларов. Однако  все в ваших
руках.  Приняв  наше  предложение, вы можете,  если  очень будите стараться,
увеличить эту сумму в тысячу, а то и более раз.
     -- А если я не приму вашего предложения? Что тогда? -- рубанул с  плеча
Танцор, чтобы  узнать самое главное. И сразу же  сердце  начало колотиться с
удвоенной частотой.
     -- Тогда следующая  пуля будет вашей. Это я вам говорю вполне искренне.
Впрочем, не  пытаюсь  запугать,  отнюдь  не пытаюсь.  Уверен,  что когда  вы
узнаете  условия игры, то  никакой неразрешимой дилеммы перед вами стоять не
будет.
     --  И что же это за  игра такая? -- обреченно спросил Танцор, не ожидая
услышать ничего для себя хорошего.
     -- Ну, вы бросьте этот трагизм! Вы же актер, актер с  большой буквы, не
чета  заполонившим  все бездарям. Актер,  услышав  слово "играть",  должен в
предвкушении раздувать ноздри и бить копытом...
     -- Послушайте, нельзя ли  без  этой вашей велеречивой демагогии? У меня
нервы от лишних слов устают, -- сказал зло Танцор, который понял, что в этой
безнадежной    ситуации,   когда   бесполезно   пытаться   юлить,   хитрить,
изворачиваться,  не только  можно, но и должно держаться с  достоинством. --
Нельзя ли поконкретнее, а то у меня скоро рука устанет держать трубку.
     --  О'кей!  --  голос Администратора неожиданно переменился, совершенно
исчезли слащавые обертона, тембр как бы подсох, растопился жирок и поступила
рельефная  мускулатура.  --  Но предварительно, хочу  предупредить:  никакой
самодеятельности, любая попытка  улизнуть  закончится для  вас  плачевно.  А
теперь предлагаю перейти на  ты. Я -- Администратор, ты --  Танцор. Это твой
псевдоним. Согласен?
     -- Согласен.
     --   Через  неделю   ты   становишься   одним  из   главных  участников
интернет-игры, которая называется "Мегаполис".
     -- Да, но я с Интернетом не имел дела.
     -- Не перебивай. По Сети  сейчас запросто гуляют семилетние дети,  а уж
подростки и вовсе чудеса творят.  Так  что очень быстро освоишься, твоего IQ
для этого более чем достаточно. Инструкции,  которые лежат в лопатнике, тебе
в  этом  деле  помогут. Так что никакие компьютерные талмуды не покупай, они
только запутают. Правда, есть  "Самоучитель работы на компьютере" Левина, но
тебе в него погружаться уже некогда.
     Идем  дальше. Тебе понадобятся два  компьютера. Поскольку деньги у тебя
есть, купишь настольный третий Пентиум  с 450-мегагерцовой частотой. Запиши:
память не менее 128 кило, винт -- 10 или больше Гигабайт, и модем  как можно
мощнее.  И  чтобы  был  установлен  Windows-2000.  Обязательно  какой-нибудь
приличный сканер. И лазерный принтер, на всякий случай.
     И  пусть  тебе  магазин  все  это  установит  дома,  чтобы  без  всяких
неожиданностей. Еще они должны подключить  тебя к Сети, услуги провайдера на
три месяца мы уже оплатили, в лопатнике лежат три пластиковые карты MTU.
     Да  и не поскупись, пожалуйста, заплати фирмачу  как  следует, чтобы он
тебя денек поднатаскал. Свои мозги -- хорошо, а нанятые лучше.

     Танцор,   все  тщательно  записывавший,   поскольку   игра   предстояла
серьезная,  внезапно понял, что частности  частностями, но суть предстоящего
ему так и не  открыли. Три лимона -- это, конечно, очень хорошо, но что же с
ним будет, если фишка не та пойдет? И он прервал Администратора:
     --Слушай, а ты не мог бы сразу же начать с главного? В чем смысл игры?
     --  Терпение --  залог  успеха  в любом деле. Так что сиди и записывай.
Дойдем и до  главного. Второй  компьютер -- лэптоп,  то есть  переносной,  в
чемоданчике,  завтра для тебя  положат в на Киевском вокзале в  ячейку 1264,
запиши. Код -- А-539. Пойдешь за ним после трех. Однако это уже будет как бы
предварительное задание, что-то типа теста. Все юзера уже будут в курсе.
     -- Кто, кто?
     -- Юзера  -- это пользователи  Интернета, кто сидит за  подключенными к
Сети компьютерами. Но это общий термин. Я же имею в виду тех юзеров, которые
участвуют  в  Игре. Игра, кстати,  с большой буквы,  это тебе  для  большего
уважения и  осознания. К тому моменту твое фото уже  будет висеть на игровом
сайте.  И они попытаются помешать тебе. За все это  идут очки, которые потом
переводятся в баксы. Понял?
     -- Понял.
     -- Так вот тебе надо  бы  как-то изменить внешность. Тут мне тебя учить
не надо, сам собаку съел.  Достанешь  лэптоп, он  будет в сумке, и принесешь
домой.  Его не надо  цеплять к телефону, потому что он подключен к Интернету
через спутник, по выделенному каналу. Подключен постоянно,  и днем, и ночью.
Вот  это  и  будет твое главное  оружие. Он максимально защищен  от хакеров,
которые теперь устроят на тебя массовую облаву.  Береги его и  всюду  носи с
собой, как носовой платок или лучше как левое ухо.
     Кстати, не  приведи домой  хвоста,  кого-нибудь  из  юзеров.  Это  тебе
впоследствии может  дорого обойтись. Впрочем, о  хвосте мы сами позаботимся,
поскольку это  пока не  официальное  задание.  Точка с запятой,  закрывающая
скобка.
     -- Чего, чего?  --  не  понял  Танцор.  -- Эту херню  про  скобку  тоже
записывать?
     -- Извини, сорвалось. Это такой компьютерный сленг.  Точка  с запятой и
закрывающая  скобка в электронном  письме --  это подмигивание.  Двоеточие и
закрывающая  скобка передают улыбку. Если двоеточие с открывающей скобкой --
это значит, что корреспондент нахмурился. Со  временем  все это сам освоишь.
Ну, все записал?
     -- Записал.
     --  А  теперь возьми  листочки  и аккуратно сложи пополам, а потом  еще
пополам. И спусти в унитаз, двоеточие,  закрывающая скобка.  Все это есть  в
инструкциях, которые в бумажнике.
     А на чистом листке запиши пин-код своей кредитки: 6391. И еще. Там есть
права на  твое имя,  доверенность на  жигуль,  который стоит в  твоем дворе.
Можно было бы, конечно, и Понтиак тебе дать, да тебе не с руки  все заметное
и примечательное.
     Запомни, отныне ты  маленькая  серая  мышка,  которая способна внезапно
превратиться во  льва рычащего  и рвущего  на  куски  добычу. А  потом опять
вернуться в исходное состояние.
     -- Ну, это  опять  демагогия пошла,  --  откликнулся Танцор.  -- Ты  бы
все-таки побольше про игру рассказал. Правила-то, надеюсь, есть?
     --  О, да! -- Администратора  опять повело на суесловие.  --  Их  очень
много,  как звезд на небе. -- Но тут,  в середине последней фразы, он как-то
резко  изменил  интонацию,  так,  что  "как  звезд на небе"  получилось  без
восклицательного знака. И  дальше  продолжил так же четко,  по деловому.  --
Правил  много,  и все они так или иначе  соотносятся с законами современного
мегаполиса.  С  самыми  разнообразными законами:  социальными, юридическими,
нравственными, демографическими,  финансовыми,  криминальными  и так  далее.
Перечислять я  их  не  буду,  поскольку все это ты  прочтешь на  сайте Игры.
Запиши  его  адрес: http://www.megapolis.ranet.ru. При входе  на сайт будешь
набирать  свое  имя,  еще   его  называют  ником,  латинскими  буквами,  все
маленькие: tancor. И пароль, внимательно запиши:  ktP71S.  Тут следи за тем,
какая буква прописная,  а какая строчная. Кстати, вопросы при входе задаются
по-английски. Знаком с языком?
     -- Не жалуюсь. Когда-то в Бирмингеме без переводчика играл.
     --  Вот  и   отлично.  Хоть  это  и   не   обязательно.  Однако  всякое
дополнительное знание увеличивает шансы игрока на победу.
     -- Мы опять уходим в сторону, -- Танцора уже начали доставать эти танцы
вокруг да около. -- Я, как один из основных игроков, имею право знать, с чем
мне  придется иметь  дело? И главное --  чем  я  рискую  в случае проигрыша?
Ты-то,  небось, только бабками. Да и то не  все потеряешь, а речь, наверняка
идет о том, больше или меньше навара получишь.
     -- Ну, ты не прав! -- прежде спокойный Администратор чуть не взвизгнул.
--  Я -- Администратор, а не Хозяин. Что же касается тебя,  то твоей судьбой
будет распоряжаться сетевой коллективный разум. То  есть  все юзера, которые
имеют доступ к Игре, присылают Магистру, это такая программа, если хочешь --
машина, но  и то, и  другое очень  приблизительно,  так  вот каждый  из  них
присылает по электронной почте письмо с заданием тому или иному игроку.
     А  потом  Магистр  выбирает  из  этих  многих тысяч самых разнообразных
причуд, порой совершенно невероятных,  десять наиболее часто  встречающихся.
Так  сказать,  самых типичных. Затем  все  юзера голосуют,  и остается  одно
единственное задание, которое и предстоит выполнить игроку.
     -- Да, -- взвился  Танцор, -- но если  они наголосуют, чтобы  я  пустил
себе пулю в лоб?! Что тогда?!
     -- Тогда придется пустить. Но это очень, очень маловероятно. Потому что
те  юзера,  приславшие утвержденное задание, или  похожее на него,  получают
бонус,  который  начисляется на  их банковские счета. Так что  все стараются
придумать что-нибудь  потипичнее.  А  народ  у нас, как известно, совсем  не
кровожадный. Русский народ очень добрый,  готовый  помочь ближнему в трудную
минуту.  --  Танцор  уловил, что  с голосом Администратора  опять  произошла
какая-то  перемена, он стал растягивать слова, удлинять паузы.  -- Наш народ
всегда протянет руку помощи в трудную минуту.
     -- И что же в результате? -- Танцор,  несмотря на свое весьма зависимое
положение,  начал терять терпение.  -- Когда  закончится  Игра, то как  этот
самый ваш Магистр определит победителя?
     --  Во-первых, Игра не закончится никогда. Во всяком  случае, она будет
продолжаться до тех  пор, пока существует Мировая паутина, то  есть Сеть или
Интернет. Понятно, что кто-то  будет добровольно выходить из  Игры. Но на их
место будут  приходить другие. Кстати, как  я уже сказал, эта добровольность
на игроков не распространяется.
     А, во-вторых,  победителей  множество. Они определяются каждую  неделю.
Одни   получают   больше,  другие   меньше,   третьи  что-то,   естественно,
проигрывают.  А фонд выплат складывается  и из членских взносов, и из ставок
нескольких тотализаторов, и  из рекламных  средств,  и  из других  сборов, о
которых ты узнаешь позже, когда как следует вникнешь в нашу кухню.
     Представь  себе,  есть  даже  добровольные  пожертвования, так  сказать
меценатство. И игроки получают деньги как за победу в каких-либо ристалищах,
как   правило,  интеллектуальных,  так  и   от  симпатизирующих  им  юзеров.
Предположим, ты производишь сильное  впечатление на какую-либо состоятельную
вдовицу-генеральшу, и  она  отстегивает тебе  кучу баксов. Или  за  приятную
внешность, или за могучий интеллект. Не хило?
     -- Деньги -- это, конечно,  хорошо. Но,  как я понимаю, из Игры я смогу
выйти лишь после собственной смерти. Так что ли? Выходит, всю жизнь я буду в
этой кабале? Буду жить до седых волос маленькой серой мышкой?
     -- Да кто тебе сказал, что до седых волос? -- Администратор  впервые за
весь разговор рассмеялся. -- Есть иные  варианты. Тебя могут просто-напросто
списать. Проголосуют -- и до свидания.
     -- Что значит -- до свидания? Не понял!
     --  Ну,  это  же  очень просто!  Ты  начнешь разочаровывать публику, не
соответствовать   ее  запросам.  Когда  твой  рейтинг   упадет  ниже  десяти
процентов, то Магистр тебе вычеркивает. И заменяет другим игроком. Ясно?
     -- Да нет,  ни хрена мне  не  ясно. Как это  вычеркивает?!  -- Танцором
овладел еще больший  пессимизм, чем  в начале разговора, когда речь  зашла о
"присвоенном" бумажнике. -- Пулю в затылок что ли?! -- истерично заорал он в
трубку.
     --  Чудак человек! Ты что, не имеешь ни малейшего  представления о том,
что такое виртуальная реальность? Какая пуля? Какой затылок? Давай, начинай,
и  со  временем во  всем  разберешься.  Уверен, станешь  ассом.  Мешок бабок
срубишь. Будешь на меня богу молиться.
     Так что  действуй.  Прямо сейчас  двигай за компьютером. Советую  фирму
"Эверест",  там хоть  и подороже,  но  зато надежность,  сервис и прочее  на
высоте. Ну а все  следующие  директивы будешь получать уже не по телефону, а
по Емеле.
     -- Это еще что такое?
     -- Электронная почта, E-mail по-ихнему. Действуй! Да, и не вздумай хоть
бы одну бумажку из лопатника выкинуть. Я тебе еще не обо всем рассказал. Все
они тебе пригодятся.
     И Администратора заменили короткие гудки.
     Танцор вторично за  день выругался.  Еще  более  грязно,  чем когда  на
большой  скорости  сваливал  из,  можно   сказать,  родного  кабака.   Жизнь
представала перед ним в абсолютно новом свете. Ультрафиолетовом.







     На следующий день Танцор,  достав из-под  шкафа пакет, сохранившийся от
прошлой,  точнее  --  позапрошлой  жизни,  начал   слегка   трансформировать
физиономию. Поскольку он уже успел посмотреть на сайте  свою фотографию,  то
было ясно, от чего надо плясать.
     Приклеил  усы  с  изрядной проседью, навел  мешки под глазами,  напялил
парик  с небольшой,  но акцентированной лысиной. И,  опустив  плечи и шаркая
ногами, словно изнуренный лыжник, минут пять походил по  комнате, вживаясь в
образ.
     Оставшись  довольным  собой,  спустился  в лифте,  выйдя  из  подъезда,
тщательно и незаметно огляделся, -- это уже иная  роль,  постоянная -- сел в
жигуль и поехал на Киевский.
     В камере хранения было  необычайное оживление, словно встречали большую
партию героина. У входа переминалась с ноги на ногу зыркающая во все стороны
толпа.   А  внутри  разнополые  люди,  преимущественно  молодого   возраста,
вытворяли,  с  точки  зрения здравого  смысла,  что-то  необычайно странное.
Медленно, словно  это не проточный вокзал,  а стоячая  тюремная  камера, где
торопиться некуда, они засовывали худосочные пакеты  в одни ячейки для того,
чтобы тут же перезасунуть их в другие.
     Да  и  не транзитники  это  были,  у  каждого  на  лбу была  отпечатана
московская прописка и начертана размашистая подпись Лужкова.
     Поскольку Магистр не обнародовал номер ячейки, а указал лишь секцию, то
задача Танцору была  поставлена совершенно  плевая.  Протиснувшись  в секцию
бочком и покряхтывая, он пробрался к своей ячейке. К счастью, она была самая
верхняя. Поэтому с провинциальной простотой он обрушил на близстоящего парня
лет двадцати  пяти, узкого в кости и похожего на русскую  борзую, шквал слов
со смягченными на малорусский манер согласными:

     "Сынок,  помоги  старику. На самую верхотуру  засунули.  А мне  с  моим
радикулитом нипочем  не  достать. Надысь все камеры  были заняты, так только
эта была свободная. Так мне тоже, как ты, такой же гарный хлопец поклал...
     А еще  брешут, что в Москве люди плохие живут.  Кого  не спросишь чего,
так  любой  поможет.  К старикам уважение имеют.  Поотрезать бы тем брехунам
языки...
     Вот, вот эта самая камера и  есть. Счас, погоди,  родной, у меня  все в
бумажке записано. Где же она запропастилася-то? Счас, я ничего не теряю...
     Да,  вот эта самая, не  эта,  а  которая рядом, все верно:  один,  два,
шесть,  четыре.  И,  значит,  на  колесиках  надо  накрутить А,  пять,  три,
девять...
     Не перепутал, нет? А то как зазвенит, так и в милицию на  старости  лет
сволокут. Сраму не оберешься. Там-то они  разбираться не  будут, сразу вором
запишут. Мол, хохол, значит, вор, потому что Кучма газ у России ворует...
     А? Что, сувать,  говоришь, надо? Ах я старый дурень. Счас, мигом сбегаю
куплю...
     У тебя есть?  А сколько стоит-то?  Да  как же это не надо? Счас  каждый
непросто живет. Особенно, если молодой парень в Москве -- и прилично одеться
надо, и девку в кино сводить, и на винцо с пивцом...
     Ну, спасибо так спасибо, уважил пенсионера. А то ведь последнее собрал,
гостинцы внучатам везу,  в Вологду, край не сытый.  Сын с невесткой  на трех
работах с  ног  сбиваются, а все  без толку. Все в долгах, как в шелках. Так
надо внучат сальцом подкормить, а то на фотках совсем тощие.
     Душа-то у нас со старухой болит, ох, болит! Не  чужие  чай!  Вот и везу
гостинцы-то в эту самую Вологду.
     Там, один в поезде говорил, скоро зима будет, а  я налегке  отправился.
Уж  и не знаю, как теперь быть. Оно, конечно, к  сыну с невесткой  еду, не к
чужим, дак его обувка мне не подойдет, богатырь вырос, в мать...
     Ну, спасибо,  сынок, удружил  старику. Дай тебе бог доброго здоровьица.
Да  хорошую невесту, чтоб с машиной, с  дачей, и чтоб компьютер был не хуже,
чем у вашего президента".
     Оттянувшись  по полной программе, Танцор, довольный собой, взял сумку и
пошел к выходу.
     Однако  в этом спектакле необходимо  было поставить последнюю точку. И,
отыскав  у входа  в  вокзал  неповоротливого,  изнывающего  от  скуки мента,
поведал товарищу милиционеру, что он,  как  человек бывалый и тертый, только
что  был свидетелем  того, как в  камере  хранения  орудует  огромная  шайка
жуликов.
     Тридцать восемь юзеров провели остаток дня в линейном отделении милиции
киевского  направления  Московской железной дороги, двадцать семь из  них, в
связи  с  отсутствием каких бы то  ни было  удостоверений личности,вынуждены
были дать представителям охраны общественного порядка, не  только показания,
но и взятки.
     Правда,    в    результате    массированной    милицейской    операции,
спровоцированной  Танцором, был задержан  матерый поездной вор, находившийся
во всероссийском розыске.


     ***
     Дебют Танцора юезерская тусовка  оценила  по  достоинству.  Голосовалка
рейтингов показывала девяносто  пять процентов. Так  резво никто из  игроков
еще не начинал. Все разговоры во всех гестбуках, которые на сайте назывались
гостиными -- розовая, голубая, оранжевая, белая и так  далее, были только  о
нем.
     Тусовке пришелся по вкусу и артистизм, и находчивость, и дерзость. Ну а
способность  столь  искусно  перевоплощаться  все расценили  как проекцию на
реальность главного принципа сетевого  сообщества -- постоянной нацеленности
на мимикрию, мистификацию, маскарад.
     Понятно, что в разных гостиных был и разный уровень разговора. В белой,
элитарной,  куда ходили исключительно  интеллектуалы  и  эстеты, в  связи  с
возникновением  Танцора речь шла  о  симулякрах, о дискурсах, об анонимности
создателя,  о  текстуальности мира  и  о  смерти  автора.  Цитаты  из  Барта
опровергались цитатами из Дерриды, или Делеза.
     Впрочем,  сам Танцор  как личность мало интересовал эту публику, а лишь
послужил  толчком  для  нового  витка  коллективного  исследования  проблемы
актуального  и  виртуального,  вскользь  очерченной  Делезом  в  одноименной
блистательной статье.  И  вскоре о нем  забыли,  уйдя в свои, уже застарелые
склоки и дрязги.
     А затем в  гостиную вперся какой-то  мамонт, без  ника,  под  искренней
своей  фамилией, который  пытатлся  доказать  что-то  абсолютно невнятное  в
терминах Хайдеггера и даже Канта. Тут вся  тусовка на него и  набросилась, и
стала рвать зубами на части.
     В  розовой же гостиной царили  совсем  иные  эмоции, поскольку это  был
своего  рода женский клуб,  традиционно  женский.  Тут Танцор был чуть ли не
единодушно воспринят прежде всего как породистый самец, с которым было бы не
плохо хоть разок переспать. Причем, к такому выводу женская аудитория пришла
на основании лишь скудной информации о Танцоре, которую пока успели повесить
на сайте.  Лишь две  его  крупные  фотографии.  Несколько снимков из  камеры
хранения, где  он окучивал недотепистого охотника  за мелкими  бонусами.  Да
набор анкетных данных. Вот, собственно, и все.
     Однако   женщинам   свойственна   своя   психология,  которая   вопреки
распространенному мнению  опирается  более не  на  какую-то  особую  женскую
интуицию, которой в природе нет  и быть не может, а на общественное  мнение.
Если Танцором восхищаются все,  то,  значит, он того стоит,  и с ним неплохо
хотя бы разок переспать.
     Многие,  очень  многие  юзерши, скрываясь за экзотическими  никами типа
Лилит, Ненасытная,  Бутончик,  Диана,  Тело и так далее,  и  тому  подобное,
делились  своими  эротическими фантазиями  в отношении Танцора.  Как  вполне
целомудренными, так и предельно плотскими.
     Эти   женские  вопли  начинались,  как  правило,  словами:  "Я  бы  ему
отдалась..."  А далее следовало: где отдалась,  как, сколько раз, под  какую
музыку,  в  окружении  каких  ароматов...  Заканчивались  же,  словно юзерши
заранее   договорились,   причастием   "изнеможенно".   При   этом   неуемно
фантазировали относительно мужских качеств Танцора, как анатомических, так и
физиологических.
     Магистр,  несомненно,  очень  совершенный  Магистр,  который  даже  был
наделен  чувством  юмора,  вывел  из  этого  многообразия  средние  величины
параметров Танцоров, и повесил для всеобщего  обозрения. Получилось так, что
этот собирательный плод фантазии, окажись он реальным человеком, должен  был
бы  не  только  возглавить  Книгу  рекордов  Гинесса, но  и  зваться  как-то
особенно, что-нибудь вроде хомо сексуса.
     В  других гестбуках была своя  специфика. Голубые  также высоко оценили
новичка.  Причем активные  непонятно  на  каком основании разглядели  в  нем
своего    потенциального   партнера,    пассивные    пришли   к   совершенно
противоположному  выводу,  выразив непоколебимую  уверенность  в том, что он
активный гей.
     В зеленой гостиной, где собирались подростки, несмотря  на  присущий им
нигилизм,  Танцора  назвали  хоть  и  старым козлом,  но  вполне  правильным
чуваком.
     Но  все сошлись  в  том,  что это прекрасная  замена выбывшему из  игры
дуэту: Оранжевой Пурге и Длинному Баксу. Последние месяца два они совершенно
не  тянули  и  в  результате  осточертели  всей тусовке.  При  этом  Магистр
почему-то все  тянул  и  тянул, хоть их рейтинг целый месяц  лежал на уровне
пяти-семи процентов.
     Главной  же  заслугой Танцора, вполне объективной, стало то, что он  на
некоторое время  положил  конец  яростным  спорам,  которые уже долгое время
бушевали в среде юзеров "Мегаполиса". Суть этих дискуссий сводилась  к тому,
что  очень  многие  сомневались  в  реальности  игроков.  Ведь  Магистр  мог
генерировать  какие  угодно  изображения,  мог  как  угодно  мистифицировать
аудиторию,  сочинять  любые   результаты  выполнения   заданий  вымышленными
игроками.
     Спорили  до остервенения.  Однако к единому мнению  не приходили. Слали
коллективные   телеги   Магистру,  где   обвиняли  его   во  лжи,  требовали
доказательств.  Магистр  пытался  доказать,  однажды  это  даже  закончилось
трагедией -- смертью одного из игроков, однако никто ничему не верил. Доводы
признавались неубедительными.
     Впрочем,  организаторам  игры эти коллективные волнения особой головной
боли не доставляли. Потому что  основным побудительным мотивом у юзеров было
не стремление выяснить истину, а надежда выиграть побольше баксов.
     Единственное, что досаждало, так  это возникавшие технические проблемы.
Когда вспыхивала очередная эпидемия поисков правды, то сервер, обладавший не
бесконечной   емкостью   и   производительностью,   от  чрезмерных   потоков
информации,   которой   обменивались  правдолюбцы,   перегружался,   начинал
медленней работать, сайт начинал глючить, а то и вовсе повисал часа на  два.
А время, как небезосновательно считал Администратор, -- это деньги. В данном
случае потерянные.
     Так  вот  Танцор,  сам  того не  предполагая,  убедил  юзеров  в  своей
реальности.  Суть этого  доказательства заключается в том,  что в результате
его акции тридцать восемь человек попали в ментовку. И все  они на следующий
день  особо  цинично ругались на Танцора  как на  реального  человека, а  не
фикцию.
     Можно было бы  предположить, что все они  также  являются  виртуальными
детьми Магистра.  Однако четверо среди них были  известны как одни из  самых
закоренелых  приверженцев идеи  о виртуальной природе игроков. И если уж они
стали утверждать, что Танцор -- реальный человек, то так оно и есть.
     Помимо  этого  Танцор  записал  на  диктофон  свой  разговор  в  камере
хранения, и  звуковой файл с этим разговором  стал  доступен  всем юзерам. И
юзер Чарли, над которым  вволю  поиздевался  "украинский  дедушка",  признал
достоверность этой записи.
     Все это,  конечно,  не  является  строгим  доказательством.  Однако для
подавляющего  большинства  недоверчивых этих  фактов  вполне хватило. И  они
надолго  замолчали,  существенно  разгрузив от  лишних  проблем  софтовую  и
хардовую обслугу интернет-узла Ranet.


     ***
     Хоть  задание  было и неофициальным, пробным, Танцору начислили на счет
две тысячи баксов. Еще полторы  пришли как  пожертвования от поклонников. "И
здесь  чаевые,  --  подумал  он,  --  никуда  от  них  не  деться.  Какое-то
пожизненное  лакейство!" Однако остался доволен,  поскольку три с  половиной
штуки за час работы -- это очень неплохо.
     Недурное расположение духа было вызвано еще и тем, с каким обожанием  к
нему  отнеслась юзерская тусовка, обычно достаточно жесткая и едкая.  Танцор
самым  естественным образом  клюнул  на  эту  удочку,  не  мог  не  клюнуть,
поскольку  прежде  всего  был,  конечно же,  актером, а уж  потом  танцором,
недавним  неудачником, беспутным  малым,  холостяком,  брюнетом и  человеком
правильной сексуальной ориентации.
     А для актера, как известно, самое  дорогое -- овации, овации и  еще раз
овации.  Без  них он превращается  в  злобного  и  завистливого  старикашку,
сколько бы лет ему ни было и как  бы ни обманчива  была его внешность, пусть
бы и самая лучезарная.
     Это  очень   важный  момент,   который   на   всю  катушку  использовал
Администратор. Танцора,  что называется,  повело. Танцор заторчал  от своего
первого  успеха.  И все его опасения, все страхи по поводу  неопределенности
своего положения, которое  сулит все  что  угодно, вплоть,  может  быть,  до
мученической смерти, отступили на задний план.
     Опьяненный чудесным  запахом,  доносящимся  из мышеловки, он  определил
свое  новое положение, словно  был  древним философом афинской Академии: да,
все мы смертны, но это знание не должно омрачать нашу  жизнь. Кто-то из нас,
возможно, не  доживет  не только до  старости, но  и до зрелых  лет,  однако
постоянная печаль ожидания собственной кончины способна ее приблизить.
     Ну  а  поскольку Игра  для Танцора отныне  стала  чуть ли  не  всей его
жизнью,  то этот закон стоического оптимизма  должен  распространяться  и на
Игру. Тем более что начало оказалось столь приятным.
     Пять  дней  Танцор  сидел  дома  и  усиленно  готовился  к  предстоящим
ристалищам. К счастью,  никто не отвлекал. Да и некому было. После того, как
покончил с первой, артистической, жизнью, то самолюбиво оборвал все концы.
     Правда,  пару раз звонил Гиви,  слезно  просил вернуться. Мол,  зря так
испугался,  мол,  это  случайные  шизики  были,  мол,  ничего  подобного  не
повторится, мол, озолочу, в смысле, удвою зарплату. Вот ведь сентиментальный
человек,  остро  чувствующий  искусство,  прекрасно  понимает,  что насильно
заставить художника нельзя, неправильно это, потому что одна лажа получится.
     Танцор оценил это  благородство и  посоветовал Гиви найти какого-нибудь
молодого актера в Театре оперетты.
     Вначале Танцор попытался изучить правила  Игры, наивно полагая, что без
этого в будущем  нельзя  будет и  шагу  ступить.  Но они почему-то оказались
довольно  невнятными  и  чрезвычайно   раздутыми,   состояли   из  множества
параграфов, пунктов и подпунктов, которые порой противоречили друг другу.
     Например,  в подпункте  4.2.1.а игроку  гарантировался  доступ ко  всей
имеющейся на сайте информации.
     В  тоже время  в пункте 8.5.3 приводился перечень  закрытых для игроков
мужского пола файлов.
     В одном месте  говорилось о том, что ставки заключавшихся между юзерами
пари  ничем  не  ограничиваются,  в  другом,  что не  должны  быть  ниже ста
долларов, в третьем ограничивались пятьюдесятью долларами.
     С одной стороны, такие нестыковки казались неизбежными, поскольку объем
"Биля о правах игроков и юзеров"  был  чудовищным --  965 килобайтов текста,
что соответствует  536 машинописным страницам. В этих  дебрях немудрено было
заблудиться  и составителям Биля. Однако этот документ сочинял не падкий  на
ошибки  и описки человек, не группа авторов,  а  компьютер,  работающий  под
управлением программы "Магистр".
     Компьютеры же, как представлял себе Танцор, ошибаться не способны.  Они
либо безошибочно работают, либо ломаются, и в этом состоянии ошибиться также
неспособны, как и любое безжизненное тело, любой труп.
     Однако все эти противоречия устраняло главное правило, гласившее:

     "Любые  конфликтные  ситуации   решаются  при  помощи  прямого  тайного
голосования, на основании результатов которого Магистр выносит окончательный
приговор, не подлежащий обжалованию".

     Получалось  как  в  суде  присяжных.  Не  всегда  объективно,  но  зато
справедливо. "Ничего, -- отметил Танцор, -- со временем притремся. Никто  из
русских  пока  еще   особо  не  страдал  от   несовершенства  отечественного
законодательства.  Более того,  это  несовершенство  и  является  двигателем
прогресса, источником реализации самых разнообразных талантов".
     В  самом  низу  пространного  документа красовалось  набранное  петитом
примечание:

     "Экспертный совет  оставляет  за собой  неограниченное  право вносить в
данный документ любые изменения без согласования с участниками Игры".

     "Ну-ну, -- подумал Танцор,  -- мы рождены, чтоб  сделать Кафку былью!",
-- имея в виду его "Замок". А, может быть, и "Виллу" или "Коттедж". Впрочем,
все  это очень походило и на суровую столичную действительность,  где любого
человека  можно  сажать без  суда,  следствия,  и оглашения  приговора, и он
прекрасно поймет -- за что.
     Затем Танцор, естественно, зашел на свою персональную страничку.
     И немало удивился увиденному.
     Создалось  ощущение,  что  попал  на  страницы  глянцевого  журнала для
бедных.  В каком-то совершенно плебейском стиле были навраны  его привычки и
пристрастия, склонности и самые разнообразные таланты, вплоть до выращивания
неколючих кактусов.
     Танцор питался  исключительно  суши, спаржей  и  анчоусами, предпочитал
отдыхать  на  берегу  Карибского моря,  стимулировал  творческие взлеты  при
помощи чистейшего  кокаина, которым  его  снабжал постоянный поставщик звезд
российской эстрады, впускал в  свое сердце на две-три ночи (именно так там и
было написано)  лишь  стройных шатенок от восемнадцати до двадцати  четырех,
преимущественно вегетарианок, либо  проституток  не  ниже тысячи долларов за
час.
     Одевался,  понятное  дело,  в  неаполитанских бутиках, стричься летал в
Сидней, брился лезвиями "Жиллетт", которых, естественно,  для  мужчины лучше
нет. Было там и про напитки, и  про черный  пояс, и про  аудиенцию,  которую
дала ему минувшим летом британская королева.
     Тут же, кстати, красовалось и фото: Танцор и Ее Королевское высочество,
которое  (и так  там  тоже было написано, по  всем  канонам склонения  слов,
относящихся к существительным среднего рода) приобнимает левой  рукой своего
юного друга за плечо, а правой приветливо помахивает прессе, ухайдакавшей ее
строптивую невестку Диану...
     Танцор  прервал это  захватывающее чтение, открыл программу Outl  ook и
отстучал письмо Администратору:

     С большим интересом познакомился со своей персональной страницей. Очень
жаль, что там нет ничего про то, как после выступления в Совете Безопасности
ООН я трахался с Папой Римским :(

     Неожиданно быстро, через три минуты, пришел ответ:

     :) :) :) Крепись, Танцор!  Мы из тебя звезду делаем. За  такой промоушн
попсовики  сотни тысяч отстегивают.  Цени. Однако  помни,  вложенный капитал
должен вернуться с процентами :(

     "Как  вложили, так и выложите!" -- совершенно бездумно сострил Танцор и
переключился на  изучение своих конкурентов  -- других игроков. Понимая, что
сопроводительному  тексту  верить   глупо,  внимательно   рассматривал  лишь
фотографии. Любопытно, что они, как в уголовных делах, были парными -- анфас
и в профиль. Отличие заключалось в том, что снимали людей до пояса.
     Скин.  Бритая  образина  в майке болотного  цвета с подтеками.  Зловеще
ухмыляющаяся  физиономия.  Интеллект,  вероятно,  не выше среднего, а, может
быть, и значительно ниже. Однако  мускулатура,  вызывала серьезные опасения.
Правда, вполне вероятно, что она рыхловата, поскольку приобретена при помощи
неумеренного  пожирания стероидных анаболиков.  Предположительно,  не старше
двадцати   трех   лет.   Очевидно,   пользуется   любовью  националистически
настроенной части юзеров.
     Лох.  Наверняка, кличка подобрана с точностью  до наоборот, для  юмору.
Потому   что  в  утрированно  вылупленных  глазах,   обрамленных   пушистыми
ресницами,  явственно прочитывается незаурядная жуликоватость, способность с
легкостью впарить человеку за двести баксов его же галстук. Этого, вероятно,
выдернули  для  Игры  либо  из  наперсточного бизнеса, либо  из  адвокатской
конторы. С таким надо держать ухо востро.
     Профессор. А вот этот, очень  может быть, человек порядочный. Хотя, как
уже  успел уяснить Танцор, таким  в Игре  делать нечего. Вполне может быть и
профессором каких-нибудь естественных  наук.  Лет сорока  пяти.  С  высокими
залысинами и  зачесанным назад чудом сохранившимся треугольником волос. Очки
в тонкой оправе. Нет, не столь простое лицо, как вначале показалось Танцору.
Вполне может быть и садистом или серийным маньяком. Слишком уж благообразен.
Не подарок, совсем не подарок, поскольку может оказаться кем угодно.
     Трансмиссия. Байкерша первого поколения: далеко  не молода,  сильно  за
тридцать,  и  вся в  коже.  Отсутствие  макияжа,  хотя  есть  что  скрывать.
Например, отчетливый шрам на левой  щеке.  Плотно  сжатые губы говорят как о
железном характере, так и о презрении  к зубному протезированию. Сексуальных
партнеров,  наверняка, изрядно  поколачивает.  В  интеллектуальных  баталиях
искусно  применяет  разводной  ключ.  Хотя,  наверняка,  за  свою  долгую  и
непростую жизнь, наполненную борьбой  не только со временем и пространством,
но  и с ментами, наработала массу уловок, финтов и  интеллектуальных  ударов
сапогом  по  яйцам. Такая,  окажись в  консерватории, наверняка,  заорет  на
очередь  в женский  сортир  (именно,  в сортир, а  не  в  дамскую  комнату):
"Разойдись, бляди, ощпарю!"
     Дюймовочка. Миниатюрное существо, непонятно какого  возраста, о которых
говорят: "Маленькая собачка до смерти -- щенок". Прямой пробор. Два хвостика
по  бокам, схваченные трехцветными,  как  российский флаг, резинками.  Ясные
глазки.  На  щечках  ямочки. Улыбка.  "А эта  как  сюда попала,  блин!",  --
воскликнул Танцор.  Однако,  приглядевшись,  отметил,  что глазки что-то  уж
больно  ясные,  улыбка  чересчур  слащавая,  пальчики  неимоверно  чуткие  и
проворные. Да и бюст абсолютно неимоверной величины.
     Граф.  Мужик,  типичный  хрестоматийный  мужик  с  огромной  бородой, в
косоворотке, подпоясанной на огромном животе узким ремешком. Живот, конечно,
непомерен, но вот глаза такие же, как у  Толстого, проникающие прямо в душу.
Да,  это  был  очень  мощный  прием,  поскольку  борьба  в  полную  силу,  с
использованием  всевозможных хитростей и подлостей, с носителем этого образа
была  невозможна. Поскольку  подсознание  неминуемо будет держать  за руки и
орать в ухо: "Ты на кого, козел, посягаешь?! Не тронь Льва Николаевича!"
     Боже,  куда я попал! --  вскричал  Танцор в  ужасе.  Хотя,  если бы его
спросили,  чем  уж  эта  компания  так  сильно  отличается  от  завсегдатаев
ресторана  "У Гиви",  то  он вряд ли  смог бы  ответить  что-либо внятное. А
ответ,  в  действительности,  очень прост:  у  Гиви  люди отдыхают, а  здесь
работают.







     Майор   управления   "Р",   которое   специализируется   на   борьбе  с
преступлениями в сфере высоких технологий, Виктор  Завьялов как обычно сидел
в Сети и ползал по порно-сайтам. Чин и должность замначальника компьютерного
отдела позволяли. Молодым, как обычно, на планерке были поставлены задачи, и
они сейчас кололи в интернет-кафе "Скрин" хакеров и  прижимали на  Митинском
рынке к ногтю контрафаксников. А он мог и расслабиться.
     Да и с  пользой  все это, потому что  вечером Людка  опять  благодарить
будет.  После такого  всегда  сильный  завод  бывает, домой  майор неизменно
возвращается в состоянии  повышенной боевой и эрекционной  подготовки. Если,
конечно, не идет с корешами расслабиться.

     Конечно,  -- думал Завьялов периферическим разумом,  поскольку основной
был  занят  изучением  содержимого  вредоносных  веб-страничек  как  частных
проституток, так и солидных публичных  домов, -- конечно,  с этим  блядством
можно  было  бы попробовать покончить.  Вон ведь  как  обнаглели -- телефоны
дают. Подгоняй скотовозку и набивай под завязку.
     Однако кому от этого будет польза? Может,  кому-то и будет.  Но уж явно
не мне и не Людке. То же самое можно сказать про множество российских семей.
Так что это дело скрепляющее, цементирующее.

     Его государственные мысли внезапно прервал телефонный звонок.
     -- Алло! Майор  Завьялов слушает, -- ответил он предельно корректно и в
соответствии со служебным этикетом. Потому что это могло быть и начальство.
     -- Здравия желаю,  Виктор  Семенович!  --  ответила  трубка.  -- С вами
говорит капитан  Кутепов, Евгений Григорьевич, из  налоговой полиции.  Тут у
нас одно крупное дело намечается  на  миллионы долларов. Но клиенты очень уж
специфические. Так  вот  хотелось бы у  ваших  спецов, а лучше у  вас  лично
консультацию получить. Дельце  стоящее, если вместе его раскрутим, то  и вам
оно как большой плюс зачтется. Подъехали бы к нам, вместе бы обмозговали.
     Завьялов аж  поперхнулся от  такой наглости:  --  Где  же  это  видано,
товарищ Кутепов, чтобы майоры к капитанам ездили?
     -- Да  не сочти  за обиду,  Виктор Семеныч. Мы бы,  как гостя  дорогого
приняли,  скатерку  накрыли  бы,  так сказать,  для  установки контакта.  --
Попытался  выправить  разговор  Кутепов.  -- По-царски  бы приняли,  все чин
чинарем.
     -- Ну,  -- смягчился Завьялов, -- это и  у нас  можно сделать.  Мы ведь
тоже не лаптем щи хлебаем. За знакомство Бурбончика хряпнем, мои салаги живо
слетают. К тому  же,  как я понимаю, при  разговоре  понадобится аппаратура,
которой у вас нет. Ведь что-нибудь по поводу интернет-магазина? Угадал?
     --  Да мы  пока еще сами толком  не разобрались. Но  есть очень большое
предчувствие,  что  там очень большие  бабки  крутятся. Чутье в  нашем деле,
когда столько мудрецов  развелось,  -- это  штука очень полезная. Так  когда
можно подъехать-то, Виктор Семеныч?
     -- Да хоть сейчас, по рукам?
     -- По рукам.
     -- Ну лады, я тогда прямо сейчас пацанов за провиантом высылаю.
     Завьялов  положил  трубку,  вытащил бумажник,  достал  из  него  четыре
пятисотрублевые бумажки и вызвал  проворного лейтенанта Осипова, которому не
было  равных  ни  в  игре  в  Квейк,  ни  в выколачивании показаний из особо
неразговорчивых преступников, ни в организации досуга начальства.
     Щедрость  общения,  которой   майор  намеревался  поразить  незнакомого
капитана,  была отнюдь не бескорыстна. Заинтересованность  в этом знакомстве
была  вызвана  тем,  что  жена Завьялова,  Людка, владела фирмой "Сибелиус",
которая поставляла  для  УВД  города  Москвы  компьютеры тайванской  сборки,
производимые в действительности в  городе-спутнике Зеленограде. Понятно, что
проблем  у  Людмилы Петровны Завьяловой  не только с  крышей, но  и  с ратью
московского борзого чиновничества не было и быть не могло.
     Однако налоговые органы,  которые в  дружной  семье  силовиков занимали
какое-то  не  вполне конкретное,  чуть ли  не автономное  место,  доставляли
определенные неприятности. С этим надо было бы уже давно покончить, однако у
майора,  перегруженного работой, все  не доходили руки. И  вот  представился
прекрасный случай укрепить семейный бизнес.
     Первая  встреча,   закончившаяся  далеко  за  полночь,  была  посвящена
знакомству и  налаживания смычки  между  важнейшими в системе внутренних дел
ведомствами. Пили виски "Бурбон", закусывали суши, спаржей и анчоусами.
     Договаривающиеся  стороны расстались в прекрасном расположении духа. До
конкретики дело не дошло.
     На следующий  день, как было условлено накануне, угощал капитан. Вполне
понятно, что человек,  по долгу службы имеющий  дело не столько с безличными
преступниками, сколько  с  конкретными деньгами,  в  грязь лицом  не ударил.
Текила, которая  в  связи с  оскудением плантаций  голубой  агавы исчезла  с
московских  прилавков, лилась рекой. Суши,  спаржа и анчоусы громоздились на
столе горой. На запивку шел спрайт.
     Этот день был посвящен решению  семейных проблем. В результате  из базы
данных налоговой  полиции бесследно  исчезла фирма "Сибелиус", а в  домашнем
компьютере  капитана, которым пользовался его семилетний сынишка, стараниями
проворного  лейтенанта   Осипова   была  установлена  программная  заплатка,
блокирующая доступ к порнографическим сайтам.
     Разошлись в весьма смутном состоянии незадолго до закрытия метро.
     На третий  день  пили  вскладчину,  уже как  закадычные друзья. Поэтому
обрисовать даже в  общем  виде  карту  вин и  напитков  и меню  не  стоит  и
пытаться. Разговор начался  с  перечисления  особенностей службы в каждом из
управлений внутренних дел и закончился поисками  своего места  в  мироздании
при помощи таких  мощных  инструментариев как диалектический  материализм  и
православная доктрина.
     Разошлись, не  помня  своих званий и  должностей, незадолго до открытия
метро.
     На  четвертый  день,  выбритые  до синевы, в  отчищенных от блевотины и
отглаженных  мундирах, хряпнув по сто пятьдесят "Гжелки", пахнущей морозом и
антоновскими яблоками,  закусив ее нежинскими огурчиками и тут же перейдя на
крепчайщий  чай  с  лимоном,  постанывая  и  покрякивая,  беспрерывно   дымя
"Парламентом", перешли к исполнению служебных обязанностей.
     -- Вот, блин, работа! -- мрачно сказал Завьялов.
     -- Да, не приведи Господи, -- не менее мрачно согласился Кутепов.
     -- Так что там у тебя, Евгений Григорич,  стряслось-то? Из-за чего весь
сыр-бор?
     -- Да, понимаешь, Виктор Семеныч, нашел я тут  одно  место в Интернете.
Смотрю,  рекламными  банерами все  увешано,  счетчик посещений крутится, как
бешенный,  скоро за  миллиард  зашкалит. Короче, люди там,  судя  по  всему,
основательные, денежные.  Пригляделся повнимательней и  понял, что это не то
место, где свой товар рекламируют или еще что, а где деньги прямо из воздуха
делают. Огромные деньги. А налоги-то, курвы, не платят! Вот я и подумал, что
надо бы их ковырнуть. Да где же искать-то?!
     -- Да, где искать-то? -- встрепенулся начавший клевать носом майор.
     -- Так и я про то же! Неизвестно где.
     -- А я не про то. Адрес-то какой Интернете. Ну, там http и так далее.
     --  А,  вот, записано у  меня, -- осознал  свою  оплошность  капитан. И
подумал:  "С  этим  надо  ухо  остро  держать,  все  секет,  спец.  --  Вот:
http://www.megapolis.ranet.ru.
     -- Вот  на Ранете и надо искать. Там стоит сервер, такой  очень большой
компьютер, в данном случае  он имеет  имя "ranet". А "megapolis"  -- это имя
сайта,  который находится  в  памяти  сервера "ranet".  Ну,  а  "ru"  -- это
доменное  имя,  которое присваивается всем  русским серверам. Если  на конце
стояло бы "de", то надо было бы искать этих хануриков в Германии. А это хрен
знает  какие  командировочные. Да  и не  развернешься  там,  у  немцев,  как
следует. Ну, усек, Евгений Григорич ?
     -- Да вроде усек. Только неясно, что значит  http://www, -- откликнулся
дотошный  капитан,  который  огромным  усилием воли боролся  с  подступившей
тошнотой.
     -- Ну, ты спроси чего полегче! Может,  один Осипов во  всем  управлении
знает, да не стоит его тревожить. У  него ночь была тяжелая. Ну ладно, давай
посмотрим,  что это  за хреновина  такая, --  сказал майор и включил именной
компьютер с прикрепленной на фэйсе красивой латунной пластинкой, которым его
наградил министр внутренних дел.

     Компьютер  ожил, зашуршал винчестером,  по монитору  побежали  какие-то
таблицы,  потом их сменило красивое голубое  небо с  белыми облаками,  затем
прозвучали фанфары и нежный  женский  голос произнес: "Корпорация Майкрософт
приветствует Вас, господин Завьялов".
     Майор и капитан  сдвинули лбы перед экраном, обдавая друг друга волнами
перегара, которые,  сшибаясь, взаимно  гасили друг  друга  и распадались  на
водород, кислород, углерод и кристаллы поваренной соли.
     Завьялов    открыл    браузер,     набрал     в     адресном     окошке
http://www.megapolis.ranet.ru и  с  опаской стукнул  указательным пальцем по
клавише Enter.  Секунд через десять выплыла  яркая  картинка.  Минут  десять
майор с капитаном сосредоточенно ее разглядывали.
     -- Да, дело  серьезное, -- наконец прокомментировал увиденное Завьялов.
-- Тут  у  них игра, называется "Мегаполис". Тотализатор и все такое прочее.
Может  даже  и казино  с блядьми.  Тогда  можно  будет еще и  полицию нравов
подключить, в комплексе работать.
     -- Виктор  Семеныч, -- заерзал  на стуле Кутепов, -- а можно узнать, по
крупной они там играют, или по мелочи?
     -- Отчего же нельзя, все можно! -- приосанился Завьялов,  остро  ощущая
свою значимость.  -- Это мы сейчас на  другую страничку  перейдем, вот здесь
кликнем  мышкой  по  линку и как  следует  посмотрим... Так... Так... Ничего
себе! Ставки  до пяти  тыщ  баксов доходят! И народу  до хрена  играет.  Да,
капитан, это будь здоров какая рыба! Ее теперь бы только поймать. И тогда ты
план на два года вперед сделаешь. Да и майора наверняка дадут.

     Кутепов  от  таких  слов,  хоть и был  с похмелья  до  синевы, но  таки
зарделся как красная  девица. Но  тут же  одернул себя и по-деловому спросил
коллегу:
     -- Виктор Семеныч, а во что они тут играют-то? Рулетка что ли?
     --  А это мы  в  другом  месте  поглядим, вот тут линк  соответствующий
висит. Щас  мы его,  падлу,  как  кликнем  мышиной  кнопочкой,  он у  нас  и
заверещит, как миленький, -- начал балагурить майор, уже слегка отошедший от
вчерашнего. -- Раз! Ах ты, сука-дрюка, пароль запрашивает! Осипов!!!
     В кабинет вбежал расторопный лейтенант Осипов, с сидиромом в левой руке
и парой бутылок "Бочкарева" в правой.
     --  Давай-ка, -- строго сказал майор лейтенанту, -- расколи эту заразу,
а мы с товарищем капитаном пока пивком освежимся.
     Осипов обернулся  к  сроку, не успел майорский  кадык  в  последний раз
подняться и  опуститься в  исходное  положение,  как  сайт  был уже взломан.
Правда,   это   был  совсем  другой  сайт,   хоть   и  с   похожим  адресом:
http://www.metropolis.ranet.ru.  Поэтому  расследование  пошло  по   ложному
следу.


     ***
     До  первого  турнира,  в котором должен  был  принять  участие  Танцор,
оставались полдня и ночь. Поэтому он неотрывно  сидел у компьютера, стараясь
узнать как можно больше о своей новой виртуальной жизни.
     Неприятные  неожиданности  сыпались  одна за другой. Например, когда он
решил посмотреть, десять отобранных из потока юзерского бреда  заданий, одно
из которых ему придется выполнять завтра наперегонки  с другими игроками, то
ему было  отказано  в доступе. На  письмо, которое он  по этому поводу кинул
Администратору, пришел совершенно издевательский ответ: "Читай Биль".
     Не пустили  его  и в  архив, где хранилась  информация о всех прошедших
турах. Танцор вдруг  остро ощутил себя котом в мешке. Которого не собираются
кому-то подсунуть, а  куда-то  тащат.  Вполне вероятно, что и к  реке, чтобы
топить. Единственное, что как-то утешало, так это то, что  в тотализаторе на
него  ставили  довольно  активно. Тут  он  шел  третьим,  после Профессора и
Дюймовочки.
     В конце концов ему осточертело бродить по сайту и все время  натыкаться
на закрытые двери и в два часа он лег спать.
     Вполне понятно, что ему приснилась всякая мерзость.  Вначале танцевал с
Трансмиссией "У  Гиви".  И та, вместо  того, чтобы  повиноваться его опытным
рукам, все норовила размозжить ему ступни своими коваными каблучищами.
     Потом  в  Сокольниках играл с  Профессором в  шашки  по  очень странным
правилам.  Если  он  съедал  шашку   противника,  то  противник  вместо  нее
устанавливал на доску три новых. Если  же съедали у него, то съеденное также
утраивалось.
     Потом, когда всю шахматно-шашечную тусовку, словно магнитом, затянуло в
шашлычную,  совершенно  мерзко,  из кустов, с колотящимся от страха сердцем,
наблюдал, как Лох со Скином вешали на дереве несчастную дуреху Манку.

     Потом начал пищать лэптоп, объявляя о начале сеанса.
     Танцор  вскочил  с  продавленного   еще  лет  десять  назад  неведомыми
квартирантами дивана, щелкнул замками, откинул крышку-монитор и ввел пароль.
Система загрузила  браузер  и  скачала  его,  хранящуюся ото  всех в  тайне,
"боевую"  страницу,  при помощи  которой он  должен был  получать задание  и
отсылать доклад о его выполнении.
     Кстати, у  юзеров  была совсем иная картинка: на мониторе  одновременно
висело ровно  столько  окошек,  сколько игроков участвовало в туре.  И в них
можно было видеть ответ  каждого из них,  или  иную информацию, если задание
предполагало какие-либо физические действия игроков.
     Танцор зачем-то напряг все свои мышцы и стал ждать. На экране появилась
надпись  "Внимание! Минутная готовность!" Через некоторое время с интервалом
в секунду с  пиканьем начали выскакивать цифры: 10, 9, 8, 7, 6, 5, 4,  3, 2,
1, 0. И сразу же нарисовался вопрос: "Что такое "гольдэнтрейсус"?"
     Танцор взвыл и, понимая, что  все решает  скорость, кинулся к хозяйским
книжным стеллажам.
     Вначале ему попался "Большой энциклопедический словарь". Голый Вася.
     Судорожно  сбрасывая  с  полок   ненужное,  он  добрался   до  "Словаря
иностранных слов". И здесь ни хрена похожего.
     Синяя   "Философская   энциклопедия"   тоже   не   знала,   что   такое
"гольдэнтрейсус".
     В медицинской такая болезнь тоже не значилось.
     И он начал судорожно листать всякие  справочники, хоть и прекрасно  уже
понимал, что это уже не поможет, что время уже упущено.
     В  качестве последней псевдоспасительной соломинки  Танцор схватился за
Оксфордский  словарь английского  языка, пытаясь  внушить  себе,  уже  почти
опустившему  руки, что это  какое-то совсем  новое слово, позаимствованное у
иноземцев и  еще не успевшее обрусеть. Сразу  же попал  на  "G", на самое ее
начало. Перекинул стопку страниц -- перелет. Наконец-то "goldentr..." Нету!
     Но, может быть это составное слово: вначале gold -- золото,  золотой, а
потом "энтрейсус"? Что  же это за хрен такой?! И Танцор не  находит никакого
"энтрейсуса".
     Однако  есть  довольно  близкое  entrey, у которого  до хрена значений.
"Вход", "вестибюль", "дверь", "ворота"... Значит, "золотые ворота"?  Нет, не
то! "Вступление", "занесение", "отдельная запись", "статья". Ага, может быть
уголовная статья  насчет золота? Вряд  ли! "Устье реки", "начало", "выход на
сцену",   "заявка",   "вступление  во  владение",  "вторжение",  "таможенная
декларация"... Нет, все не то!..
     Ага, наконец-то --  "откаточный  штрек"! И  хоть  Танцор не знает,  что
такое  откаточный применительно к  штреку,  да  и сам штрек  не вполне  себе
представляет,  он  приходит  к выводу,  что  гольдэнтрейсус  --  это золотые
прииски.
     Танцор бросается к лэптопу,  набирает  ответ и смотрит на часы.  Прошло
тридцать четыре минуты. Много это или мало? Попал или промахнулся?
     Лезет на игровой сайт и видит печальную картину. Во-первых,  он ответил
последним. Но не это самое страшное. Из всей семерки он единственный, кто не
справился с заданием. В результате  его  счет похудел на  пятьсот  долларов.
Зато  от  юзеров пришло  несколько  совершенно издевательских  начислений по
одному доллару, что-то типа милостыни на бедность ума.
     Победил  же Лох, который через три  секунды  ответил: "Ничего". Разброс
был небольшим, все остальные уложились в восемнадцать секунд.
     Рейтинг Танцора снизился до шестидесяти пяти процентов.
     В гестбуках его костерили на чем свет стоит, не стесняясь в выражениях,
которые  можно было свести к одной единственной фразе: "Из-за  этого козла я
потерял кучу баксов!"
     Танцор абсолютно ничего не понял. Поэтому был страшно уязвлен.
     Администратор  молчал,  что,  вероятно, входило  в программу подготовки
игроков экстра-класса, о чем он недавно заливался, как соловей.
     Через  два  часа  на  аутлуке  выскочила  засставка, на  которой  серый
горизонтальный столбик быстро заполнился слева направо синим цветом. Крякнул
встроенный динамик,  сигнализируя о  том,  что  пришло  почтовое  сообщение.
Администратор писал:

     "Мужайся, tancor!
     То, что с тобой сегодня проделали, это дежурная  шутка тусовки.  Каждый
новый игрок неизменно подвергается данной экзекуции. Эта подлянка необходима
для  того, чтобы поставить человека на место, сбить с него спесь и заставить
уважать  сложившиеся  традиции.  Что-то  типа  дедовщины,  которая  царит  в
вооруженных силах.
     Через это прошли все.
     Вся  твоя  вина  заключается  в  том,  что  ты  пока  еще  недостаточно
понимаешь,   что   такое  Сеть   и  каковы  ее  возможности.   Сегодня  тебе
продемонстрировали  ее  громадные информационные ресурсы,  которые  при этом
настолько хорошо  структурированы,  что  позволяют  с невероятной  скоростью
отыскивать необходимую информацию.
     Иначе говоря, Сеть -- это самый лучше в мире справочник, словарь, самая
совершенная энциклопедия. Не чета той бумажной требухе, в которой ты копался
аж 34 минуты.
     Крепко  запомни:  существуют поисковые машины  (очень большие сервера),
которые  по заданным тобой словам за  несколько секунд  выдадут  тебе список
адресов  компьютерных  страниц, где  встречаются эти слова.  И  даже  укажут
конкретные  места в текстах, где стоят эти искомые слова. И это будет полный
список. Почти полный.
     В  связи  с  этим  рассказываю,  как  сегодня  надо  было  действовать.
Приходишь на  поисковый  сервер, например, "Яндекс"  или  "Рэмблер"  (адреса
найдешь  сам),  набираешь  в строке  искомых  слов "гольденксус" и  кликаешь
мышкой на кнопку  "Поиск". Через 6-10 секунд выскакивает надпись: "Документы
с данным словом отсутствуют".
     Что честно  и проделали игроки, пришедшие к финишу с третьей по  шестую
позиции.  Лох  же  и  Дюймовочка  решили  рискнуть,  что  в  конечном  итоге
оправдалось. Прочитав  вопрос, они сразу  же настучали  ответ,  не заходя на
искалку.
     Хотя,  риск, конечно, был, потому что  традиции традициями,  но иногда,
правда,  крайне  редко,  во   время   такого  издевательства  над  новичками
подбрасываются реальные слова. Практически не употребляемые в русском языке,
которые  знает  лишь  философ Валерий Подорога и  двое-трое  его коллег.  Не
считая, конечно, поэта Дмитрия Александровича Пригова, который знает все.
     Так  что не  унывай.  Кстати, у  тебя  сегодня рейтинг снизился  совсем
незначительно. Как правило, после первой игры люди падают до 40 процентов".

     Танцор необычайно грязно выругался и лег спать. Хоть пока еще было утро
--  время,  когда  всякий нормальный  человек отправляется пить  пиво,  а не
вползает в предательский  дневной сон, который глумливо трясут и раскачивают
окружающие  предметы,  пялящиеся на человека,  слегка  прикрытого  дрожащими
веками.


     ***
     Вначале ему почему-то приснилась Манка, хоть прежде этого  никогда и не
было, потому что она  неизменно бесследно исчезала из  его сознания сразу же
после окончания "рабочей смены".  Хоть и  трахал  изредка,  но  в  голове не
держал.
     Танцор  провожал  Манку  на  каком-то  вокзале,   судя   по   антуражу,
европейском.   Она   стояла  дуреха-дурехой,   совершенно  нелепая  в  своих
коротеньких  "мальчиковых"  штанишках, стояла  и  быстро-быстро тараторила о
том, что  это  навсегда,  что  ей будет трудно без  Танцора.  И потом начала
шмыгать  носом, размазывать косметику и,  в конце  концов,  уткнулась мокрым
страдающим лицом в грудь Танцора.
     И он, что удивительно, искренне жалел ее. Не потому, что расстаются,  а
знал,  почему-то  твердо  знал  --  это смертный  рейс.  То  ли  все  вагоны
заминированы, то  ли мост  рухнет, то  ли еще  что. И совсем  скоро Манки не
станет,  совсем не станет. Но не говорил  ей  об этом, потому что она должна
непременно сесть в этот поезд. И непременно уехать в никуда.
     Потом почему-то  заревел паровоз, ее  вагон  был первый, прекрасно было
видно и слышно, как паровоз отдувается клубами аспидного дыма и кипит внутри
себя.
     Подбежал  звероподобный  кондуктор с огромными  усищами, типичный ретро
братьев Черепановых и Люмьеров, сграбастал  ставшую совсем маленькой Манку и
запихнул в  вагон. Запихнул совсем остолбеневшую, парализованную, лишь молча
глядящую на Танцора огромными глазами.
     Танцор ощущал себя предателем, но был не в состоянии что-либо изменить.
Да и у него самого отнялись ноги. Так и стоял, столб столбом.
     А  потом поезд для разбега сдал назад, и струи  паровозного  пара стали
обжигать  ему лицо. И Танцор упал на перрон, капюшоном натягивая  на  голову
пиджак.
     Потом наступила тишина. Танцор поднялся. Никаких ожогов не было.
     И  вдруг  на  противоположных  концах  перрона,  абсолютно  безлюдного,
возникло  какое-то  черное роение. Постепенно оно  сконденсировалось  в две,
пока еще непонятно каких, толпы, которые с диким ором понеслись на него.
     Танцор вспомнил свои предыдущие сны  и попытался  взлететь, потому  что
другого способа избежать  столкновения  со  зловещими  толпами  не было. Как
обычно,  он напряг  брюшной пресс, пытаясь отделиться от земли, но ничего не
получалось.
     С двух сторон на него налетели дикари, типичные, со сверкающими зубами,
в  каких-то  соломенных  юбках,  с ожерельями из сушеных насекомых и акульих
клыков,  с копьями.  И  с огромными  клетчатыми баулами,  которые  в ходу  у
российских челноков.
     Они оказались кем-то вроде  африканских комвояжеров. Повтыкали копья  в
асфальт  и  с  воплями:  "Мистер,  ван  доллар,  онли  ван  доллар!"  начали
опорожнять свои сумки. Танцор, которому это безумное торжище было не  только
не  интересно,  но и  отвратительно -- сейчас, когда Манка  только  что была
отправлена на  верную смерть, -- попытался вырваться от  них. Но его со всех
сторон хватали за руки, за брюки, за пиджак, за галстук, за выползшую из-под
пиджака  рубаху: "Ван  доллар!  Онли  ван  доллар!" И  совали  прямо в  лицо
какие-то мячики.
     И  вдруг  танцор обнаружил,  что это  вовсе  не мячики,  а человеческие
головы,  сушеные, скукоженные...  Даже звонкие, именно  звонкие, потому  что
дикари, словно продавцы арбузов, похлопывали свой товар по щекам и затылкам,
отчего получалось звучание пустоты, вмещавшейся под черепными коробками.
     Танцор,  превозмогая  омерзение,  пригляделся.  И  увидел  голову Гиви.
Никаких  сомнений быть не могло, это была именно его голова, хоть и меньшего
размера. А  потом еще одну... И еще, и еще, и  еще... Со всех сторон Танцору
протягивали  бесчисленные головы  Гиви. Причем не  было двух  одинаковых.  У
каждой из  них было свое выражение лица, хоть  веки и были плотно  сомкнуты.
Одни  улыбались, другие хмурились, третьи  недоумевали, четвертые гневались,
пятые блаженствовали, шестые грустили, седьмые  были напуганы, восьмые таили
загадку.
     Потом начали предлагать головы  других  людей, и все  они были  знакомы
Танцору. Тут были и  кабацкие сослуживцы, и постоянные клиенты, включая даже
самоубиенную оранжевую девицу  и ее  субтильного дружка, и актеры из прежней
жизни,  и  одноклассники,   и   некогда   любимые  женщины   и   девушки,  и
многочисленные  квартирные  хозяева,  и  старинные,  давно  исчезнувшие   за
горизонтом друзья, и шапочные знакомые, и просто запомнившиеся  чем-нибудь и
когда-нибудь лица, с кем столкнула его беспутная, а потому и долгая жизнь. И
не  было им ни конца, ни края, ни  числа,  ни  единого определения,  ни даже
расплывчатой классификации.
     Все  новые  и  новые дикари  со  своим  страшным  товаром рождались  из
пространства, как струя  воды из водопроводного  крана,  и  исчезали,  чтобы
освободить место другим, словно ввинчиваясь воронкой в сливную трубу.
     Казалось,  что  продолжается это уже  бесконечно долго,  хоть  минутная
стрелка на  часах  привокзальной башни  и прошла  лишь пять делений.  Танцор
следил за часами, напряженно следил, надеясь на то, что именно часы даст ему
чудесное  избавление от  этой  пытки прошлым,  которого  больше нет, которое
сохранилось лишь в окарикатуренном, высушенном и выделанном на продажу виде:
"Мистер,  онли ван доллар!" Вот  истинная  цена  всему, чем  Танцор когда-то
обладал, чем упивался,  чем страдал,  что  воспринимал как часть себя.  Лишь
"ван доллар", и ни цента больше!
     И тут начали бить  часы, -- один, два, три, четыре, -- с  каждым ударом
продавцы  сушеными головами  уменьшались  и  как бы опрозрачивались -- пять,
шесть,  семь,  восемь,  --  вот   перрон   снова  пуст  --  девять,  десять,
одиннадцать, двенадцать! Как в сказке, подумал во сне Танцор.
     И тут его всосало в какую-то сверкающую внутри трубу и куда-то  понесло
со страшной  силой, плавно  вписывая в  повороты и облизывая плечи,  бедра и
даже  лицо  идеально  отполированными  стенками, обдавая  плотным  встречным
восторгом. В  голове звучал  внешний  голос: "Скажи,  когда хватит, скажи  в
нужный  момент, который ты  отыщешь на дне себя, там, где нет никого,  кроме
тебя! Скажи! Скажи!.."
     И Танцор сказал.
     После чего  внезапно обнаружил  себя сидящим в кресле посреди огромного
зала,  напротив высокого постамента,  накрытого  белым покрывалом. Покрывало
шевелилось -- то ли от сквозняка, гулявшего в зале, то ли под ним был кто-то
живой. Танцор  понял,  что  это уже после смерти и Кто-то,  кто был  от него
сокрыт белоснежной, словно саван, материей, начнет вопрошать. Не по мелочам,
а о самой сути, к чему он был не готов. Наступило  оцепенение, оторопь, ужас
стал вползать в сердце или во  что там  еще, что  у  него теперь вместо него
было.
     Однако  вместо  этого,  в полной  тишине,  он  стал  различать команды,
передаваемые,  очевидно,  телепатически  или  каким-то аналогичным  образом.
Команды совершенно примитивные, можно сказать, оскорбительные.
     "Сожми  правый кулак!" И Танцор сжал  правый  кулак. "Пошевели пальцами
правой  ступни!"  И  Танцор, негодуя, задыхаясь  от  возмущения,  пошевелил.
"Напряги  и  расслабь  мышцы  спины!" Напряг и  расслабил, хоть все в нем  и
протестовало против этого  глумления,  которое, как он предполагал, творится
над ним после смерти, когда должна решаться судьба его вечности. "Улыбнись!"
"Покажи язык!" "Коснись подбородком левого локтя!"...
     Постепенно команды становились все более  сложными. Вот он уже стоит  и
вращает руками как при заплыве баттерфляем, не в силах  воспротивиться этому
идиотизму.  Вот скачет на  левой  ноге. Вот кружится  в вальсе с  совершенно
незнакомой  женщиной,  увешанной какими-то брикетами, мигающими  лампочками.
Танец под звучащую лишь в голове Танцора музыку становится все неистовей, он
закладывает невероятные виражи, отчего партнерша в его в руках  полощется на
ветру, словно легкая кисея.
     И  вдруг,  изловчившись,  Танцор,  пролетая  мимо  постамента,  срывает
покрывало.
     Под ним оказывается огромная голова.
     Его голова, Танцора.
     Остановившись,  словно  пораженный громом, он начал всматриваться в  ее
ужасные черты,  отражавшие  одновременно гнев  и  отчаяние. И  вскоре Танцор
понял, что эта его Голова сделана из зеркального материала. И должна бы была
отражать  окружающее  пространство всеми  своими плоскостями, выпуклостями и
изгибами. Но этого не было!
     Голова притягивала к  себе лишь изображение лица Танцора и распределяла
его на  своей  поверхности  совершенно  неправильным, чудовищным образом, не
сообразующимся ни  с какими законами  оптики.  Когда  Танцор  поворачивался,
следя за Головой боковым зрением, то и  она тоже изменяла ракурс, и начинала
медленно выдвигать вперед щеку и ухо, а затем показывала и часть затылка.
     И  вдруг Танцор  понял, что  если она зеркальная, то  ее можно разбить.
Хотя бы  тем же  самым креслом, на котором  он  недавно  сидел, обмирая,  не
подозревая об этом пошлом фарсе. Разбить, не  заботясь о последствиях, пусть
они будут  и ужасными.  Но только бы не  это  глумление!  Не  превращение  в
марионетку.
     Очевидно,  не только он понимал Голову, "слышал" ее команды,  но  и она
прекрасно могла читать его  мысли. (О том,  что он и она  могут  быть единым
целым, Танцор подумать не успел).  Со всех сторон на него обрушились сигналы
тревоги,  замерцали  красные  лампы, начал буравить мозги звонок, похожий на
междугородний.
     Танцор в ужасе проснулся.
     И, чтобы приглушить никуда не девающуюся тревогу, пошел пить пиво.
     Хоть  уже  был  вечер  --   время,  когда   всякий  нормальный  человек
отправляется пить водку, а не разжижает кровь предательской пеной.


     ***
     На  счету  у Графа, по его собственному образному определению, подросло
уже триста вилков капусты, не считая мелких листьев. Поэтому он твердо решил
завязать. На то было несколько причин.
     Во-первых, надоело  в  этой  поганой Москве  дерьмо жрать.  Фигурально,
конечно,  выражаясь.  Захотелось  на  простор, на волю,  чтобы пароходы мимо
проплывали.  Мимо  его  высокого берега.  Этот  берег,  круто спускающийся к
величавой реке, он уже полгода видел во сне чуть ли  не каждую ночь. Что еще
надо человеку в  пятьдесят  пять? После пятнадцати  лет, ни за хрен  собачий
подаренных   лагерям.   После   двух   реанимаций   и    трех   заштопываний
продырявленного брюха.  Что еще надо,  если, можно  сказать, в кармане лежит
треть  лимона?  Только  высокий  берег,  на  котором   и  следует  встретить
обеспеченную   старость.   Хотя,   на  всякие   прикольные   безобразия  лет
десять-пятнадцать еще наскребется.
     Во-вторых, надоело,  страшно надоело этих мышат давить. Сраная молодежь
пошла, совсем  гнилая,  пальцем  несильно ткнул, и дырка получилась.  Он уже
стольких  пережил, что дальше  стало  совсем неинтересно и  поэтому  слишком
нервно. Как, к примеру, с  одной, кажется, Иркой, с которой он прожил вместе
чуть ли ни год. Так до того дошло, что однажды чуть с балкона не скинул. Еле
себя сдержал.
     В-третьих, и это было главным, его стало подмывать, наколоть  к едреней
фене этих умников, которые, якобы, все в кулаке держат. Все их угрозы -- это
для слизняков. Вроде, смышленая  была эта рыжая,  царствие ей небесное, а не
сумела  соскочить  со  своим  недоноском  волосатым.  Их  послали  в   самый
бандитский  кабак,  и  они сдуру поперлись. Дескать, в последний раз. Ну, и,
понятное дело, их там так ловко замочили, что концы в воду.
     Эти дурошлепы, конечно, считают, что просто ребятам не повезло. Послали
на дело,  а там, в кабаке, человек проворней  оказался.  И получилась, как в
старину говорили, травма на производстве.
     Правда, есть и такие,  которые думают, что, раз у них упал рейтинг и их
собирались списать, то их и списали "по-хорошему" -- разрешили взять в банке
всю наличку, сделали ручкой на прощание и отпустили на все четыре стороны. А
на сайте  повесили  липу. Ловкий  программер  изуродовал  на  компьютере  их
карточки,  и получилось два кровавых трупа: то,  что  осталось  от Оранжевой
Пурги и Длинного Бакса.
     Хрен  то! Уж  Граф  по  своим  старым каналам  навел  справочку: точно,
замочили их у Гиви. У самого Гиви, конечно, узнать было нельзя, потому что в
восемьдесят втором расстались очень нехорошо. С этим малым шутить не стоит.
     Короче, Граф твердо решил сделать  ноги с тремястами  штуками,  которых
должно было и  на  домик хватить, и на достойную старость. Пусть  молодые да
залупонистые на мерсах телок катают, а ему и жигуля вполне хватит.
     Конечно,  спасибо  им,  что  из  Бутырки выдернули.  А  то бы  встретил
старость совсем в другом месте. Спасибо и за то, что  подзаработать дали. Но
ведь и  в расчете же уже. Давно  в расчете!  Они, кровососы, на нем,  на его
таланте,  из-за  которого  и из предвариловки-то  умыкнули,  уже  гору бабок
наварили. Если по чести, то должны бы процентов двадцать акций отстегнуть.
     Но такая уж порода, что удавятся, а по совести ничего не сделают. Сучье
племя! Таких он будь здоров  сколько на шконках остывать пооставлял. Хватит,
пусть теперь лохи на них пашут. А ему пора. Пора на законный отдых.
     Сделал все по уму.
     Купил  ксиву. Очень натуральную.  Не как в старину, не нарисованную,  а
настоящую, из ментуры, с  настоящей печатью,  настоящей подписью и настоящим
штампом из домоуправления, что выписался.
     Сбрил бороду, чтобы все по паспорту было.
     Снял бабки и тут же положил их в другой банк.
     Купил на Рижском рынке два кило динамита и  все  что положено. Заправил
это  дело в свой жигуль под кресло водителя.  И  частично запихнул в рулевую
колонку, в самый ее верх, что было важно.
     Толкнул тачку в урловатом "автосервисе". За триста баксов, мол, капуста
позарез  нужна, вот, только что угнал и теперь хочу поскорей продать. Клиент
сел, чтобы проверить, что  и где стучит,  а  что поскрипывает, сто пятьдесят
задатка дал, чтобы, конечно же, не возвращаться и остальные сто пятьдесят не
отдавать. Ну, и, ясное дело, уже не вернулся.
     Несмотря на то, что Граф не был специалистом по подрывному делу, он был
твердо уверен,  что ментам  не удастся не только  опознать  труп, но и найти
кисти рук, поскольку, по его мнению, их должно унести взрывной волной метров
на пятьсот, а то и  дальше. В то же время, внутри  искореженного  автомобиля
будет обнаружено очень много  отпечатков пальцев  Ахалкаци Гочи Георгиевича,
известного  в преступном мире под кличками Иван, Аспид, Душегуб, Каракатица,
Крот, Чалый.
     Таким образом,  убивались два зайца.  Менты закрывали дело  Ахалкаци  и
прекращали его  розыск.  Успокаивался и Администратор,  и все те  живоглоты,
которые стояли за ним. Для  них гибель  Графа подтверждали номера жигуленка,
номера его двигателя и кузова.
     Конечно,  то,  что   Граф  снял  накануне  все  свои  бабки,  оставляло
незначительные  подозрения,  что  все это им  же  самим подстроенное  фуфло.
Однако Россия большая. И маленький домик с яблоневым садом  на крутом берегу
одной из величественных российских рек отыскать будет очень непросто. Даже с
использованием всех тех примочек, которые у них есть.
     Все это  Граф проделал безукоризненно. Все сошлось.  Даже  руки  у того
барыги, который хотел  заныкать  сто  пятьдесят баксов, унесло на  восемьсот
тридцать  метров. (Это обстоятельство позволило ленивому следователю вписать
в протокол осмотра места  ДТП: "Транспортным средством а/м "ВАЗ-2106",  цвет
белая  ночь,  рег. номер  К  496 НС  50  RUS  управлял  инвалид,  у которого
отсутствовали левая и правая руки".
     Ну,  а на память о "Мегаполисе" Граф  прихватил  с собой лэптоп. Потому
что дорогой был, как  объяснили, девять штук стоил. Да  и не  тяжелым был, в
дороге  не обременил бы. А все потому, что  не читал в тюрьме книжек. Ох, не
читал!
     Это его и сгубило.


     ***
     Прочтя  некролог,   Танцор   не  только  не  расстроился,   что  вполне
естественно, но даже не удивился. Подумал лишь, что  одним конкурентом стало
меньше. И  придумал удобное для себя объяснение:  с  таким  брюхом долго  не
живут.  Хоть  в  некрологе  и  говорилось о  смерти  в  результате  крушения
пассажирского поезда.
     Не задал вполне  естественного вопроса: а по какой нужде Граф намылился
в Саратов, а не в Ясную Поляну, в естественную для  себя среду обитания, где
мог бы по  заданию  Магистра пугать по ночам экскурсантов, получая за каждый
инфаркт  по двести  баксов? Не стало  ли  это  крушение, унесшее жизни более
трехсот пассажиров, следствием нарушения Графом условий игры?
     Не  это ли является  формой перевода игрока в виртуальную реальность, о
которой вскользь обмолвился Администратор в конце телефонного разговора?
     Нет, ничего этого Танцор сам у себя не спросил, поскольку на душе стало
бы  еще поганее  и гнусней. Период ученичества уже  закончился,  и теперь он
вовсю  жрал дерьмо, которое для него, как, впрочем, и  для других  тщательно
подбирало  сто семьдесят с чем-то  тысяч (цифра  все время  немного плавала)
маниакальных мегаполисевцев, имевших право голоса.
     Однако другим это дело,  может быть, и нравилось, может быть, постоянно
звучащая поговорка "Деньги не пахнут"  и отшибла у них полностью обоняние. И
они стали детьми,  милыми карапузами, ползающими  в манежиках и, как  только
зазевается затраханная жизнью мамаша, с аппетитом лопающими свои собственные
какашки.  Может,   напротив,  --  стали  как  Вольтер,  потрясатель  устоев,
незадолго до смерти проделывавший то же самое. Незадолго до смерти...
     Да, если  бы Танцор получил доступ к архиву игр,  то именно эта мысль и
пришла ему в голову  -- незадолго  до смерти.  Потому что,  вычислив среднюю
продолжительность жизни игроков, он впал бы в депрессию.
     Хотя, конечно,  были  какие-то совершенно безобидные,  а  порой  даже и
симпатичные конкурсы. Например, надо  было нарисовать эскиз памятника самому
себе. Причем, на  это  дело давалась неделя. Танцор совершенно четко просек,
что победит  тот,  кто максимально приблизится к  массовым  представлениям о
прекрасном,  о смысле жизни и  смерти, о значимости человеческих деяний, кто
вычислит  знание  аудиторией  символики,  мировой  литературы,  языков,  как
иностранных, так и эстетических.
     Это был верный  посыл, поскольку победителя определял не Магистр, а вся
юзерская тусовка. Что же касается  техники воплощения  замысла в рисунок, то
тут Танцор в себе не сомневался. В свое время, когда-то, в детстве, в Твери,
он пару лет занимался в художественной школе.
     Но  и на  этом  верном пути он  наткнулся  на развилку.  Можно было  бы
сделать что-либо грандиозное,  величественное, для стояния на площади. И тут
выбор  был  прост,  поскольку  россияне   в  силу  интриг  средств  массовой
информации не любила Церетели и Рукавишникова (у которого Достоевский, блин,
так нажрался, что со стула сползает), то можно было бы остановить свой выбор
на стилистике Клыкова, а лучше всего -- Кербеля.
     А можно  было бы сделать что-то надгробное, так сказать, приватное, для
родственников, друзей и немногочисленных, но преданных поклонников.
     Немного поразмыслив,  Танцор выбрал второй вариант, потому  что стояние
на  площади кого-то иного, а не  себя, если этот иной, конечно, не  Высоцкий
или Есенин,  и если он, иной, пока еще, упаси  Господи, жив, способно сильно
озлобить людей.
     Поскольку   времени  было  достаточно,  то  он  решил  вначале  изучить
существующий опыт,  для  чего  совершил экскурсии на три столичных кладбища:
Востряковское, Калитниковское и Рогожское. Для осмотра выбирал, естественно,
места захоронения людей весьма и весьма состоятельных.
     И  был поражен увиденным. Прозрел.  Понял, что  грядущие  исследователи
российского быта конца ХХ века смогут предельно точно воспроизвести его лишь
на основании исследования захоронений. Что, в  принципе, сейчас практикуется
в отношении палеолита и других доисторических периодов.
     Большинство так называемых  элитных районов  столичных  кладбищ,  когда
Танцор приближался к ним, когда видел издалека, без подробностей, напоминали
ему  давние  советские  времена. А именно --  Первомайские праздники,  когда
горожане   стройными  рядами   выходили  на   торжественные  шествия,  чтобы
продемонстрировать лояльность к коммунистической власти.
     По мере приближения ассоциация менялась, и он ощущал себя уже маленьким
мальчиком, входящим  в оформленный по стандартному  всесоюзному проекту парк
культуры  и  отдыха.  Создавалось  впечатление,  что  по  мановению  чьей-то
всесильной руки возродились из небытия статуи футболистов  с мячами, девушек
с веслами, горняков с отбойными  молотками,  очкастых студентов с раскрытыми
книгами  и  пограничников  со  сторожевыми  собаками.  Что все  они, некогда
свергнутые  и  поруганные,  воскресли  и  заняли  свои  законные  места   на
пьедесталах.
     Но и вблизи это ощущение  сохранялось.  Танцор, который в последний раз
участвовал в траурном мероприятии лет пятнадцать назад, когда хоронили отца,
с  удивлением обнаружил,  что,  действительно, скульптурный  реализм, плавно
перетекающий в анатомический натурализм, в период слома эпох переместился из
парков  на  кладбища.  Памятники  недавно  усопшим  представителям  среднего
сословия, которых  злой на язык  народ прозвал новыми русскими, обладали  не
только   точным  портретным  сходством  с  оригиналами,  но   и   достаточно
красноречиво  свидетельствовали  о  том,  на каких  социальных  ступенях они
находились при жизни.
     Все  они,  "как  живые", разговаривали  по мобильным  телефонам, стояли
рядом  с  гранитными  "Мерседесами",  курили  сигары или  дорогие  сигареты.
Приглядевшись   повнимательней   к   одному   цилиндрику,   зажатому   между
указательным  и безымянным  пальцами,  Танцор  даже  смог  прочитать на нем:
"Мальборо". Именно русскими буквами, видимо, чтобы  всяк  смог  прочитать  и
преисполниться уважения к покойному.
     У  некоторых,  принадлежавших  к  преступной элите, в карманах рельефно
выпирали  пистолеты. Боевики  пониже рангом держали оружие в правой  руке, а
один так даже целился в окружающее пространство из автомата Калашникова.
     Те  же, кто получил право  упокоиться  на  элитарных участках благодаря
своим достижениям  в  сфере  бизнеса,  также  были  отмечены вполне внятными
символами, оставлявшими сомнения в том, кто  чем торговал, и как  называется
фирма, которой он обеспечил  процветание  на  долгие годы.  Да, тут  нередко
встречались высеченные безвестными скульпторами не  только названия фирм, но
их адреса и телефоны. И это было правильно, поскольку всякая реклама, и даже
такая,  способствовала вспомоществованию  вдовам  и  сиротам, из чьих нежных
объятий  злой  рок,  а то и просто киллерсакая  пуля  вырвали  единственного
кормильца.
     Было  отражено и финансовое могущество  усопших. У  одних из  нагрудных
кармашков пиджаков высовывались карты Visa,  другие  держали  в одной из рук
бумажник,  как правило, такой толщины, что он  казался беременным, у третьих
на  постаменте, по периметру, где у Пушкина, что возвышается  на  Пушкинской
площади,  шла  строка:   "Я   памятник  себе  воздвиг...",   была   высечена
закольцованная лента, на которой был многократно повторенный знак $.
     Любопытно, что вся эта финансовая символика вполне органично сочеталась
с православной. У кого-то, кто был изваян без галстука, на  груди был крест.
Кто-то стоял на "православном постаменте", то есть со стихами из Евангелия.
     Например, такими: "Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь
свою за овец".
     Или:  "Итак  бодрствуйте;  ибо  не  знаете, когда придет  хозяин  дома,
вечером, или в  полночь,  или  в  пение  петухов, или поутру; чтобы,  пришед
внезапно, не нашел вас спящими".
     А также: "И  ели все,  и  насытились; и набрали оставшихся  кусков семь
корзин полных; а евших было четыре тысячи человек, кроме женщин и детей".
     У кого-то за спиной был просто установлен канонический крест, который в
определенных ракурсах выглядел как ствол карабина.
     Танцору попалось и несколько групповых памятников, из чего он заключил,
что  это жертвы  либо  автомобильных катастроф, либо слишком мощных  зарядов
динамита, не ведающих ни жалости,  ни  избирательности. Но в  одном месте он
столкнулся с композицией, которая оставила его в недоумении. В центре стоял,
несомненно, босс,  величественный,  с  устремленным  вдаль  взором,  двух  с
половиной   метров  роста.  Слева  от  него  располагался   полутораметровый
охранник, с  Вальтером  в опущенной руке и  рацией  в другой,  которая  была
поднесена  ко рту. Справа, также  полутораметровая,  -- секретарша,  которая
даже высеченная в камне была необычайно сексапильной. Секретарша с обожанием
смотрела  на  шефа и  записывала  в блокнот  какие-то, лишь ей слышимые, его
слова. Танцор глянул на табличку и увидел на ней лишь одну фамилию, мужскую.
     "Блин,  --  воскликнул  Танцор изумленно,  -- их  что ли  живыми к нему
положили, как фараону?!" И грязно выругался, хоть на кладбище этого делать и
не следовало бы.

     Собрав этот богатейший  материал, Танцор  без  особого труда победил  в
конкурсе. Вот краткое  описание  его проекта. На  постаменте, имеющем  форму
восьмигранной  призмы,  величественно стоим  человек,  левая  рука  которого
покоится на компьютерной клавиатуре, а  правая протянута вперед.  Но ладонью
не  вверх, а  вниз.  По  бокам у него два горбатых карлика.  Один устремил к
центральной фигуре не только  подобострастный взгляд, но и поднос с бутылкой
шампанского,  бокалом  и  гроздью  винограда.  Второй  --   пачку  гранитных
долларов. У каждого из них на груди  слева прикреплено по  бэджу. На  первом
высечено  "Администратор",  на   втором  --  "Магистр".   Юзерская  вольница
безоговорочно отдала Танцору пальму первенства.
     Все же остальные работы  должного  впечатления на юзеров не  произвели,
поскольку за невысокую плату были заказаны арбатским  художникам, если можно
так выразиться, портретистам. Унылые фигуры, лепные  ангелочки, надписи типа
"Прохожий не тревожь мой прах. Я дома, ты в гостях" -- вся эта дребедень  не
могла вызвать в  душах зрителей ничего, кроме раздражения. Дерзнул предстать
самобытным и незаурядным  разве  что один  Граф. Он был  изображен в  полный
рост, половину которого  занимала его огромная бородища, с горящими глазами,
босиком, держащим  высоко  над головой  огромную хоругвь  с ликом Спасителя,
весьма похожим  на  самого Графа.  Но это-то и  взбесило коллективное  жюри,
которое  прекрасно  помнило, что персонаж, которого  исполнял  Граф, в  свое
время был отлучен от церкви Святым Синодом.
     Поэтому  этот памятник  был  оценен  ниже,  чем  даже ничтожная  работа
пришедшей  предпоследней  Трансмиссии. Та  просто и  без  затей,  как умела,
намалевала себя верхом  на  своем любимом Харлее-Дэвидсоне.  В силу  полного
отсутствия навыков рисования получилось очень похоже на гоголевский "Вий". А
если  конкретно,  на  то место, где ведьма совершает захватывающий полет  на
семинаристе Хоме.
     Через месяц она отыгралась с лихвой.







     Через месяц Танцора вывели, как  принято  говорить  в армии, не знающей
жалости  к  врагу  и  сантиментов плюс  жалости  к собственному солдату,  на
огневую позицию. Для "боевого крещения".
     Как обычно, в 10  утра, всем было  выдано  задание. От которого Танцора
начало колотить.  Всей  семерке, Граф тогда еще был жив, предлагалось  убить
некую чувырлу. Имя и фамилия такие-то. Адрес такой-то. Род занятий такой-то.
Бывает там-то. Привычки такие-то. Может быть одета в  то-то  и то-то. Оружия
не имеет. Одинока.  Фото анфас и в профиль. Рост. Примерный вес. Цвет волос.
Револьверы и  боеприпасы  для троих  самых проворных  находятся  в  таких-то
ячейках камер хранения на трех московских  вокзалах. Бонус победителю  -- 50
тысяч долларов.
     А  специально  для  новичка   была  помещена   информация  о  том,  что
арестованный   на   месте  совершения  игровой  акции   не  должен  сообщать
правоохранительным  органам  истинные мотивы  своего  поступка. В  противном
случае,  он  подлежит  физическому  устранению.  (Слово  "физическому"  было
выделено  жирным  шрифтом).  Сохранивший  обет  молчания  будет освобожден в
течение двадцати четырех часов.
     Убить надо было Манку.
     Если бы Танцор был обычным, заурядным подонком, с неострыми  и  редкими
рецидивами  совестливости, может  быть,  даже порядочности, то  он открыл бы
холодильник, достал бутылку водки и начал бы  пить ее, чокаясь с зеркалом. А
потом принялся бы за вторую.
     Но он еще не успел, как жизнь его ни терла, в какую жопу ни засовывала,
еще не успел стать даже таким подонком, половинчатым.  Поэтому, чтобы как-то
сконцентрироваться, взять себя в руки, а потом уж начать соображать, написал
Администратору:

     Что?!!!!!!
     Блядь!
     Что, это тусовка проголосовала, не зная о ее существовании? Или это ты?
И твои стукачи?!!!

     Администратор ответил тут же:

     Брось истерику, говнюк!
     Все честно. По правилам. Я тут ни причем.  Тусовка проголосовала за то,
чтобы убить  самую близкую подругу Танцора. Никаких имен  не было.  А  уж мы
вычислили.  Они это любят,  любят человеку  целку поломать поизощреннее. Так
что смирись. И мой тебе совет, не теряй  времени. Это очень важно для твоего
будущего. Раньше была туфта. Сегодня необходимо себя переломить. Действуй!

     Танцор:

     Кто сказал, что она моя подруга!!! Совсем  посторонний человек. Одна из
многих знакомых!

     Администратор:



     Танцор:



     Администратор:



     Танцор  наконец-то  относительно  пришел  в себя.Вернулась  способность
думать.  Однако думание  он отложил на потом.  Вначале надо  было попытаться
спасти эту дуреху, вляпавшуюся хрен знает  во что.  Надо было перехватить ее
раньше  этой стаи ублюдков, которая  уже, наверняка,  и все стволы на  руках
имеет, и несется к ее дому, изо всей силы отпихивая друг друга локтями.
     Надо опередить. К счастью, думал Танцор, Манка после  кабака домой едет
редко.  Хоть  Гиви  и  пытается  блюсти  в  коллективе  целомудрие,  но  она
подрабатывает,  очень  часто  подрабатывает  с  кем-нибудь, кто  пощедрее  и
постарее -- чтобы  особо не утомлял. И чтоб  старой консервативной закваски,
без поползновений на садизм.
     Набрал  ее номер, и,  точно, дома ее не было. Позвонил в кабак.  Пустой
номер. Все дрыхнут, как мумии.  Кто уже дома, а кто и на часах, подложив под
щеку прохладную вороненую сталь. Звонить  Гиви  было бессмысленно, поскольку
Манка скрывала свои нелегальные ходки прежде всего от него. Поэтому рванул в
кабак в надежде хоть что-то выведать.
     Как  не был взвинчен,  однако заметил любопытную деталь. Как только  он
включил зажигание и тут же, с визгом, дал по газам, тут же двинулся следом и
сел на хвост темно-синий "Рено". Вместе вышли на Садовое. Вместе свернули на
Чехова.
     Танцор усмехнулся. Вот, значит, эти скоты  и снимают на цифровую камеру
игроков,  когда те на  задании,  а  потом, значит,  эти джейпеговские  файлы
вещают на сайт для всеобщего обозрения, для документальности. А уж он гадал:
кто  это  его отщелкал, когда он был на Востряковском?  Вполне возможно, что
они ему и люстру расфигачили. Ублюдки.
     Еще  один  поворот.  И Танцор колотит  ботинком в дверь, потому  что на
звонок в такое время никто не реагирует. Появляется заспанный Хруст. Лениво,
хоть и не без некоторого любопытства, впускает.
     --  Ну,  че?  Никак соскучился?  А уж Гиви  так по тебе  тосковал,  так
тосковал. Небось, не выгорело  на  новом месте-то?  Только опоздал маленько,
уже  неделя  как у  нас один новый чувак. Не хуже  тебя. Так что проехал ты,
Танцор, мимо денег.
     -- Да я не затем. У меня все нормально. Не знаешь, Манка с кем ушла?
     -- Откуда ж мне знать? -- ответил удивленно Хруст и вытаращил глаза. --
Неужто засвербело?
     -- Да не по той части! Может, все же видел?
     --  Как же я мог видеть? Я  в  шесть приехал,  ее уже не  было. Да  что
случилось-то? Что ты весь трясешься?
     -- Да,  хреново. Для нее хреново. Так, может, Тофик знает? -- продолжал
наседать Танцор.
     -- Тофик, может, и знает, да где его искать-то?
     -- Так позвони. Дома, наверно, где ж ему быть.
     --  Бригадиру,  --  Хруст  чуть   не   подавился   "Туборгом",  который
неторопливо отхлебывал, --  бригадиру утром засерать мозги  насчет  какой-то
Манки?! Чтобы он меня своим рыбкам на корм порезал?
     -- Да, бригадиру! -- У Танцора не выдержали нервы, и он заорал, хоть на
охранников орать и  не  принято. -- Потому что  Манке,  если  я ее сейчас не
найду, часа два жить осталось! Замочат ее, как пить дать, замочат!
     -- Что  ж  ты  мне  сразу-то  не  сказал. --  Хруст  переменил  тон  на
участливый, что в бандитской среде является дурным признаком. --  Кто это ее
запланировал?
     -- Да это долгая история.
     -- А я внимательный, все до конца выслушаю.
     -- Время, Хруст, теряем время! Скоро  уже на хрен никому не нужны будут
подробности! Ты мне веришь?
     -- Конечно, верю,  Танцор! Ты у нас всегда был чистенький такой. Сам по
себе. А мы все  в дерьме по пояс.  Кому же еще верить, как не тебе? -- Хруст
аккуратно поставил рядом  со  стулом  пустую  пивную банку и  открыл  зубами
бутылку колы.
     -- Кончай, я тебе подлянки никакой не делал.
     -- Да ведь и хорошего ты никому ничего не сделал.
     -- Ну, хочешь полштуки?
     -- Гринов?
     -- Гринов.
     -- Давай.
     Танцор дал. Хруст взял.
     -- Так чего ты пургу гонишь?  -- Уже почти совсем по-человечески сказал
Хруст, засовывая деньги в нестандартный брючный карман, сбоку от колена, где
он держал запасной магазин к Стечкину. -- Далась тебе эта Манка.
     --   Да,    понимаешь,    --Танцор   решил   воспользоваться    кратким
замешательством Хруста и дожать его, -- тут  речь идет не только о ней, но и
обо  мне.  Эти суки, кто  -- не  скажу, решили  таким образом опустить меня,
сделать  на  все согласным.  Чтобы на цырлах перед ними  ходил и  чтобы меня
можно  было  дальше  гнуть,  давить,   топтать...  Чтобы  стал  их  заводным
солдатиком.  Скажут:  убей  --  убью,  взорви  -- взорву, прыгай под танк  с
гранатой -- прыгнут.
     -- Да  ты,  братан, на иглу  что ли  сел?  Что несешь-то? Крыша  совсем
съехала?
     -- Слушай, Хруст, умоляю тебя, дай телефон Тофика! Он все знает.
     Хруст сидел, покачивал ногой, закинутой  на ногу, прикидывал, что можно
было бы содрать с Танцора еще штуку,  а потом  послать куда подальше. Однако
посчитал  это  дело  низким, перед  пацанами было  бы стыдно.  Хруст не  был
шакалом. Поэтому он решил вразумить Танцора:
     -- Я, конечно, не знаю, против кого ты попер.  А сам сказать не хочешь,
ну и ладно.  Но знай, плохо это для  тебя кончится.  Запомни: когда  человек
один, то он  не жилец. Каким бы хитрым ни был, все равно замочат, подловят и
замочит.  А  ты один. Такой хороший,  такой правильный,  с понятиями. Только
понятия у тебя совсем не те. Их быстро из черепа пулей вышибают. Манку  тебе
уже не спасти. Куда же ты прешь-то?  И Манку замочат, и тебя. Ведь у тебя же
даже ствола нет! Да если бы ты даже крутой из крутых  был,  если бы на танке
ездил,  то, повторяю, один в этом деле -- не жилец.  Таких  даже не  хоронят
по-человечески.
     Танцор понял, что все его слова  будут совершенно бессмысленны. Что эту
стену прошибить невозможно. Что у него нет аргументов против довольно внятно
излагаемой Хрустом стратегии естественного отбора. Однако дослушал до конца.
     --  Конечно,  Манка как бы  наша.  Гиви к ней неплохо относится. Пацаны
довольны, потому что добрая телка, с пониманием. И  если что,  то Тофик всех
бы  поднял и отбил ее. Но это лишь тогда, когда бы на нее наехали по работе,
из-за  нашего дела,  бизнеса.  Тогда отдать ее на  замочку  было бы западло,
позорно. А тут она сама куда-то влезла. Это ее дела. И ничьи больше. Не мои,
не Гиви, не Тофика, даже не Зойкины, которая очко  моет. И не  твои, Танцор.
Можно ли сейчас братву поднимать? Нельзя. Потому что  за Манкины дела  могут
положить  кого-то из  наших пацанов. Это неправильно. Если  так  делать,  то
скоро нас подомнут. Поэтому и звонить Тофику нельзя,  потому что он от такой
дурости совсем  озвереет. А ты  его знаешь. Иди, Танцор,  домой.  И если  ты
такой слизняк, то выжри две бутылки водки и ложись спать.
     Танцор встал и с благодарностью крепко пожал Хрусту руку.
     На всякий случай  рванул к  Манке, в Текстильщики.  Вполне  могла уже и
подгрести  домой. Пришел  к дому нос в нос с темно-синим  "Рено". Взбежал на
третий этаж.  Долго и бесполезно  звонил в дверь.  И  вдруг  вспомнил, что у
Манки есть  сестра. Она ему  об  этом  как-то говорила. Да,  точно, он был в
абсолютно разобранном состоянии, хотел ехать к ней, лишь бы не быть  одному.
Но  не  получилось. Манка сказала, что  надо к сестре.  То ли  с племянником
посидеть, то ли еще что-то.
     Кинулся к машине,  судорожно вспоминая фамилию Манки.  Однако в лэптопе
все еще торчало задание: Звягина, Ирина Николаевна. А  сестра? Блин, сменила
фамилию! Хотя нет, мужа  не было. Танцор залез в базу  данных МГТС и  в окне
поиска набрал: "Звягина ******* Николаевна".
     Таковых оказалось 87  человек.  Однако была еще одна зацепка, компьютер
выдал телефоны вместе с адресами. И Танцор начал мучительно вспоминать, куда
же тогда поехала  Манка. Ведь расстались-то они в метро.  Точно! Он пошел на
"Пушкинскую",  а она  на "Тверскую". Значит,  по зеленой  линии. Но,  может,
где-то пересела на другую. Нет, Танцор, вспомнил, как она сказала, что ей по
прямой... Да, даже сказала, что недалеко от института травматологии. Значит,
поехала на север, до "Войковской", в район улицы Приорова.
     Танцор  страшно  обрадовался  этой  удаче, потому  что  осталось четыре
вероятных  телефона. Так обрадовался, будто  дозвонись он сейчас  -- и  все,
Манка будет спасена.
     Но ни один из четырех телефонов не ответил.
     Танцор сидел и тупо набирал по кольцу четыре номера, тупо и зло твердя:
"Трахаются они там что ли?"
     Потом понял, что надо ехать к метро и ждать там, у выхода.
     Стоял и набирал, набирал, набирал Манкин номер.
     Вдруг понял,  что  ни у  подъезда, ни в подъезде, ни у метро никого  не
видел. И удивился этому. Ведь он не  мог себе представить, что Профессор уже
давно  сидел в квартире,  поджидая объект. Поскольку с легкостью отжал замок
входной двери, которую беспечная Манка  не собиралась менять на стальную. То
же самое проделал и  Лох. Но чуть позже. Поэтому Профессор, воспользовавшись
более выгодным положением, оглушил его, связал и засунул  в рот полпростыни.
Чтобы потом, после  выполнения задания, развязать и отпустить с издевками  и
подначками.
     В четыре часа надежды  Танцора упали практически до нуля. И он подъехав
к дому, решил дожидаться Манку прямо у квартирной двери. Войдя в подъезд, он
увидел,  как на площадке первого этажа, наклонившись,  стоит  Трансмиссия  и
зашнуровывает правый сапог.
     Танцор мгновенно понял,  что  опоздал.  Что этим  самым шнурком Манку и
задушили. Бесшумно и тихо.  Задушили более удивленную, чем  напуганную, даже
не  успевшую  не только  вскрикнуть,  но  и как следует ощутить  боль. Спазм
сонной  артерии, обморок, из которого  уже  ничего  не  чувствующий организм
пытается рефлекторно выйти при помощи  судорог. Которые страшны и безобразны
внешне.
     Но  изнутри все совсем по-другому.  Это просто  душа, или что там  было
внутри  у  Манки,  пыталась поскорей стряхнуть с  себя  осточертевшее  тело,
изолгавшееся, напуганное  жизнью,  и  вместе  с тем  жадное  и необузданное,
разрушающее себя быстрей, чем это делает время.
     Танцору стало необыкновенно легко. Он понял,  что уже ничто не помешает
превратить  рожу  этой  бешенной паскуды в кровавую болотную топь. Эту харю,
искривившуюся в злорадной ухмылке победительницы.
     Трансмиссия  стояла  удобно, очень удобно.  Поэтому удар ногой пришелся
точно в  подбородок.  Он  был настолько  силен,  что  потом  бил уже  только
лежащую,  уже не  пытавшуюся встать,  а лишь  загораживавшую  голову руками.
Когда  устала  правая  нога,  стал  бить  левой.  Трансмиссия лежала  молча,
несомненно, понимая игру гораздо лучше Танцора.
     Однако  это продолжалось недолго.  Вскоре  на Танцора накинулись сзади,
выволокли из подъезда, подтащили к его машине,  внятно ударили лицом о  край
крыши и кинули  внутрь. Один голос сказал: "Двигай. Если через минуту будешь
поблизости, то ты  труп". Второй, с глумливой интонацией, добавил: "Запомни:
когда человек один, то он не жилец!"
     Танцор приехал домой, выпил две бутылки водки и упал на диван.


     ***
     Лейтенант  Осипов наконец-то  взломал  нужный  сайт.  И майор  Завьялов
получил доступ ко всей хранившейся  на нем  информации.  Довольно  скоро  он
понял, что налоговый  капитан напал  на золотую жилу.  Деньги, которые здесь
крутились, были очень аппетитными.
     Весь  фокус аккумуляции огромных средств заключался в том,  что хозяева
"Мегаполиса"  полностью  презрели принципы  русского бизнеса  и  работали по
западной модели. То есть они  не стремились немедленно сорвать крупный куш с
сотни-другой  состоятельных  клиентов, а  еженедельно  сосали  по  несколько
долларов из каждого из  двухсот с лишним тысяч  своих абонентов. Конечно,  в
этой  мутной предпринимательской  водичке порой встречались и большие рыбины
-- тысяч по  двадцать-тридцать, когда  люди играли  по  крупному.  Но погоду
делали не они, а могучий  поток из  одиночных баксов. Да, подумал, Завьялов,
быть капитану майором. Надо ему маленько подсобить.
     Однако надо было  придумать  какую-то  выгоду  и  для  себя. И  она  не
замедлила  вынырнуть  из  недр  базы   данных.  Среди  множества  совершенно
бессмысленных и неинтересных  с оперативной  точки зрения  заданий,  которые
еженедельно  выполняли  семеро  игроков,  нашлось --  Завьялов встрепенулся,
протер правый глаз, который  вдруг  задергался  в приступе нервного  тика --
убийство.
     Какая-то  звероподобная  Трансмиссия,  которая  задушила  гражданку  по
фамилии  Звягина, Ирина  Николаевна.  И  это был не совсем треп, потому  что
здесь  же были  и  фотографии  с  места  преступления:  убитая,  лежащая  на
лестничной  площадке  с  вывалившимся изо  рта языком, преступница,  стоящая
позади жертвы, санитары, укладывающие задушенную на носилки.
     Мышь,  зажатая  в  дрожащей  от  возбуждения  руке майора,  начала  как
бешенная  носиться по  коврику. Словно  это  была вовсе и не мышь, а опытная
служебно-розыскная  собака, взявшая след. Один труп. Второй. Третий. Двойное
убийство в Сокольниках. Взрыв на Тишинке. Еще один труп...
     Завьялов  вскочил со стула, боясь верить в  удачу.  Он  настолько остро
почувствовал приближение своего триумфа, что  у него  зачесалось в абсолютно
недоступном  месте  --  внутри  позвоночника.  Завьялов  начал  кружить   по
кабинету, то по часовой стрелке, то против. При движении в одном направлении
он нанизывал на стержень логики аргументы в пользу того, что он столкнулся с
реальной  преступной группой, которая  втягивает люмпенов и всякий  сброд  в
криминальную  деятельность,  устраивает   из  этого  шоу,  и  таким  образом
зарабатывает огромные деньги.
     Когда  же  майор  двигался  в  противоположную  сторону,  то  аргументы
лопались, словно  мыльные  пузыри.  Знал  он  этот сетевой народец: ни слова
правды,  ни  одного  реального поступка, все  ложь и  обман,  опирающиеся на
возможности виртуального мира, на информационные технологии.
     Понятно,  что  дурачков,  которые  платят   не  только  за   участие  в
тотализаторе, но и за  возможность пощекотать свои нервы, можно наколоть как
угодно. И игроки-киллеры, скорее всего, фальшивка,  а их фотки сгенерированы
компьютером.  И сами  убийства придумываются  каким-нибудь умником,  который
сидит и листает не переведенные на русский язык  детективы.  А фотографии "с
места  преступления"  --  это  всего  лишь  коллажи,  выданные  все  тем  же
компьютером с хорошими графическими программными пакетами.
     По часовой стрелке. Против часовой стрелки. По часовой  стрелке. Против
часовой стрелки... Эта буриданова пляска продолжалась уже минут сорок.
     И вдруг  Завьялова осенило.  Он  рысью подбежал к компьютеру  и вошел в
базу данных МВД, в сегмент убийств. Начал искать с самой последней "проказы"
интернетчиков. И -- точно! Звягина, Ирина Николаевна, 1972 г.р., незамужняя,
неработающая,  прописанная по адресу:  Москва,  ул.  Малышева, д.7, кв. 184.
Была  обнаружена со  следами  насильственной смерти у двери своей  квартиры.
Поиск  преступника по горячим следам  результата не дал. Ведется  следствие.
Основная версия мотивов преступления -- криминальная разборка.
     Завьялов сопоставил  служебную информацию и интернетовскую. Все совпало
в  точности,  включая  фотографию убитой  и  способ  убийства.  У  Завьялова
зачесалось в правом желудочке сердца.
     Все  остальные  преступления  тоже  оказались  реальными, внесенными  в
милицейскую базу.  Да,  это был Клондайк! Можно было одним махом  раскрутить
кучу  висяков,  на которые  следователи уже давно махнули  рукой. Только  бы
правильно начать! Не спугнуть бы голубчиков!
     Майор начал обдумывать стратегический план, в финале которого отчетливо
просматривались подполковничьи  погоны. Промежуточная же стадия предполагала
изрядное обогащение.
     Однако он, ослепленный  грядущими  перспективами, не учел одного весьма
существенного  момента. Для специалиста его ранга  это  было непростительно.
Завьялов  рисковал  предстать  перед  коллегами,   а  паче  того   --  перед
начальством, -- в анекдотическом амплуа.
     Завьялов не рассмотрел элементарного варианта размещения  информации об
убийствах  на сайт  "Мегаполиса"  из  базы  данных МВД.  То  есть  после  их
совершения  совсем  другими людьми.  Ведь нельзя  было сбрасывать со  счетов
очень  большую  вероятность  того,  что  администратор  игры имел  доступ  в
закрытую милицейскую компьютерную сеть.
     Однако  Завьялов уже взялся  за телефонную трубку  с тем, чтобы звонить
капитану Кутепову и договариваться о проведении совместной операции.


     ***
     Утром  Танцор получил письмо. Естественно, от администратора. Больше не
от кого,  поскольку его электронный  адрес  по условиям  игры и соображениям
здравого смысла, хранился в тайне. Танцор с омерзением прочитал:

     tantcor!
     Я не  стану  ничего  говорить  тебе  о морали,  нравственности,  этике,
совести и прочей херне. В конце  концов, Господь сотворил человека по своему
образу и подобию и наделил его свободой выбора. Решать тебе.
     Ты оказался  на волосок от смерти. И  лишь подлог, который  я совершил,
спас тебя. Если бы твое вчерашнее художество, которое я, затратив кучу сил и
нервов,  скрыл,  стало  известно тусовке,  то  тебя,  вне всякого  сомнения,
приговорили  бы. На  следующей неделе началась  бы  охота  на  тебя, Танцор.
Результат был бы заранее известен.
     Вероятно, ты хочешь спросить: зачем я пошел против принципов? Не скрою,
не  только из симпатии, которую пока  продолжаю к тебе  испытывать, но  и из
шкурных соображений.  Такой тип человека, как  ты, творческий, художественно
мыслящий, способен в скором времени принести большие дивиденды.
     Кому? Да будет тебе известно, совету директоров. Так что не  думай, что
у нас тут бандитская контора. Мы люди цивилизованные, чтящие законы до такой
степени, что полностью платим налоги. Можно было бы добавить еще  что-нибудь
о социальной санитарии, которая входит в наши многочисленные  функции, но не
стану.  Поскольку  ты --  человек умный, прекрасно  все  понимающий и  остро
чувствующий.
     И последнее объяснение, которое должно снять все недоразумения, как уже
имеющиеся, так и будущие.
     Да,  я  говорил  тебе о  том,  что  коллективное  голосование  --  вещь
совершенно безобидная. Что  все  эти десятки тысяч людей,  если их брать как
нечто среднеарифметическое, скорее глупы, чем злы.
     Да,  тогда я не кривил душой,  искренне веря  в  это. Тем более, что до
вчерашнего задания у нас никогда не доходило. Однако я ошибся. Ошибся, как и
всякий реальный человек, хоть и не глупый, но не гениальный. Они оборзели. И
теперь, почувствовав запах крови, будут борзеть все больше и  больше. Такова
реальность, которую мне не дано изменить.
     А  теперь  конкретно о твоей будущей судьбе. Твой  рейтинг упал ниже 30
процентов. У тебя на  счету семь  тысяч со знаком минус. Это значит, что  ты
должен.
     Конечно,  "Мегаполис"  в этом  отношении  к  тебе  претензий не  имеет.
Повторяю, мы не бандитская контора, и никто никого на счетчик  не ставит. Но
банк, клиентом  которого  ты являешься, -- это совсем  иная  организация. Со
своими порядками,  вполне современными, и со своей службой безопасности, сам
понимаешь, из кого сформированной.
     Следовательно, перед тобой открываются несколько перспектив.
     1.  Упасть  ниже  10  процентов  и  умереть  от  ножа  Скина,  Вальтера
Профессора или крохотных, но очень умелых пальчиков Дюймовочки.
     2.  Пройти  через  ад,  который тебе устроят  банковские бандиты.  И  в
заключение либо тоже умереть, либо прожить еще лет 10 инвалидом.
     3.  Выйти  из  Игры  и  последнее,   что  тебе   удастся   увидеть,  --
промелькнувшую тень одного из моих ассистентов.
     Итак, возьми себя в руки. И вперед, только вперед. Другого пути  у тебя
нет :(
     administrator

     Танцор ответил:



     Не  прошло и минуты, как валявшаяся  посреди  комната пустая сигаретная
пачка  неестественно щелкнула и еще более неестественно подпрыгнула. Правда,
очень невысоко.
     Танцор  подошел,  обнаружил  в  пачке  дырку,  соединил место,  где она
лежала, мысленной прямой линией с верхней кромкой окна и продлил ее. Прямая,
не встретив на  своем пути никаких преград, ушла в бездонное небо. Вчерашний
алкоголь как-то совершенно внезапно, не успев еще как следует  распасться на
нейтральные вещества, по-английски покинул организм Танцора.
     В почтовом ящике уже лежало новое письмо:

     Как  я  понимаю,   ты  адекватно   воспринимаешь  реальность.   И  наше
сотрудничество продолжается. Не утруждай себя ответом :)

     Да, -- сказал себе Танцор, -- пусть считает,  что  сломал меня пополам.
Пусть.  Я  --  мышка,  --  с  ним  случился  приступ  истерики,  он  кричал,
захлебываясь хохотом, -- я --  маленькая серая  мышка!  Незаметная! Шустрая!
Юркая! Я на тебя работаю, козел! Слышишь?! Маленькая серая мышка работает на
рогатого козла!!!







     К   дому  номер   одиннадцать  по   Первому   Хвостову  переулку,   под
оглушительное,  парализующее  волю завывание трех  сирен, синхронно завизжав
тормозами,  отчего  визг  утроился,  подлетели  три  машины.  Два  служебных
"Мерседеса", милицейский и налоговый, и непонятно какого  ведомства,  с виду
неказистый, болотного цвета, фургон.
     В  наступившей  тишине  затрещала  рация,  и тут же  из фургона  начали
попарно  выскакивать люди в  камуфляже,  в  масках, с автоматами  в  руках и
прочей  амуницией  на поясе.  Один  из  них,  вероятно,  старший  по званию,
закричал: "Первые восемь вовнутрь, остальные на окна!"
     Через две  минуты, как только  силовое  подразделение налоговой полиции
полностью  заняло офис,  в  котором  располагался интернет-узел  "Ранет",  и
отрезало преступникам  все  возможные пути к  отступлению,  из  "Мерседесов"
вылезли  майор  Завьялов  и  капитан Кутепов,  которые стремительно вошли  в
помещение,  где  все  уже  лежали на  полу лицами  вниз  с  руками,  неумело
прикрывавшими затылки.
     Всего  лишь  две  минуты,  а  уже  никто  не  выказывает  ни  малейшего
недоумения. "Классная работа", -- отметил Завьялов.
     Более  того, был  уже идентифицирован и главарь, которого звали Сергеем
Кружковым.  Этого  оставили  стоять,  подпирая,  чтобы   не   грохнулся   от
неожиданности, с двух сторон автоматными стволами.
     Кутепов приступил  к  допросу,  цель которого заключалась  в том, чтобы
запугать преступника, внушить ему, что пятнадцать лет на нарах для него было
бы большой жизненной удачей, поскольку за такие  деяния положено пожизненное
заключение.  Кутепов  должен  был сыграть классическую роль "плохого мента",
что,  впрочем,  не  требовало  от  него  ни  особых  усилий,  ни  актерского
мастерства.
     Куда  более  сложную  задачу  взял  на  себя  Завьялов,  который  через
пятнадцать минут должен был появиться в обличье  "хорошего мента", доброго и
отзывчивого.
     А пока он решил осмотреть машинный зал, где и варился весь этот бульон.
Пятнадцать  очень солидных  серверов, установленных на бетонном фундаменте и
соединенных в параллель экранированными  кабелями,  приятно  шумели жесткими
дисками огромной емкости. Рядом с шестнадцатым лежал на полу  с  заведенными
за   голову  руками  эксплуатационщик,  который,  судя  по  всему,  проводил
регламентные  работы.  Кожух  был  открыт, из  него свисала  технологическая
косичка проводов,  заканчивающаяся небольшим пультом с  жидкокристаллическим
экранчиком  и  усеченной  клавиатурой.  На  полу  валялись отвертки  и  иные
предметы непонятного предназначения.
     Майор,   перешагнув  через  распростертое   тело,   которое,  судя   по
характерному ерзанию,  многое  отдало  бы  за  возможность попасть в туалет.
Внутри  сервера  было  очень много солидной  электроники:  чипы  величиной с
генеральский погон;  чипы поменьше, с куриное яйцо; и совсем маленькие чипы,
не больше спичечного коробка.
     Преисполнившись уважения к  человеку, который разбирался во  всех  этих
хитросплетениях, Завьялов спросил: "Сынок, может, ты пописать хочешь? Так ты
скажи". Парень  испуганно  закивал головой,  что  в  его позиции  свелось  к
стучанию лбом о бетонированный пол. Парень испугался, поскольку  подозревал,
что теперь его начнут бить  ногами в это самое место. Однако майор улыбнулся
и сказал добрым голосом: "Так ты того, сходи. Что же мы нелюди что ли?"

     Однако  кутеповский голос, наполнявший, словно осенний последний  гром,
все   четыре  этажа  здания,  начал   ослабевать.   Паузы   становились  все
продолжительней. Конечно, капитан, когда требовалось, был двужильным. Однако
фундаментальные законы драматургии были гораздо сильнее служебного рвения.
     На  авансцену  вышел  майор  Завьялов. Добрый  мент.  Слуга  царю. Отец
солдатам.  Суровый, но  справедливый. Беспощадный  к уродливым явлениям,  но
сострадающий оступившимся и нарушившим.
     Между Завьяловым и Кружковым состоялся следующий диалог.

     Завьялов. (С наигранной  любезностью). Сергей Егорыч, да вы садитесь. В
ногах,  как  говорится, правды нет.  У  нас  с вами разговор будет долгий. И
очень   важный.  Как  для  вас,  так  и,  не  стану   скрывать,   для  меня.
Присаживайтесь.
     Кружков. (Капризно, но без излишеств). Так, может, вначале людей с пола
поднимите? А то сквозняки у нас тут.
     Завьялов.  Ах,   да,   прошу   прощения.  Лейтенант,  пусть  сотрудники
поднимутся. Но только что б никаких  хождений, никаких телефонных звонков. И
от  компьютеров  что  б подальше,  а  то знаю я эти  фокусы! (Лейтенант,  не
имеющий никаких  знаков отличия, командует подъем. Сотрудники фирмы встают и
рассаживаются  на  стульях в  центре комнаты.  На  них по-прежнему  нацелены
автоматные стволы).
     Кружков. Да что такое случилось-то? Какие фокусы?
     Завьялов. (Как бы  спохватившись, картинно всплеснув руками). Да, забыл
представиться.  Извините,  пожалуйста. Знаете  ли,  в  голове  сотни проблем
крутятся. Майор  Завьялов,  Виктор  Семеныч. Заместитель  начальника  отдела
Управления  по борьбе с  преступлениями в сфере высоких технологий. А только
что  с вами беседовал капитан налоговой полиции Кутепов,  Евгений  Григорич.
(Резко изменяет интонацию,  чтобы  достичь  эффекта неожиданности).  Кстати,
Сергей Егорыч, вас не удивляет наш визит?
     Кружков.  Не  то  слово!  Еще  как удивляет.  Раньше  такое  только  по
телевизору видел, а теперь на своей шкуре испытать пришлось.
     Завьялов. (Быстро бросив свирепый взгляд на Кутепова, который не нагнал
на клиента  должной жути). Сергей  Егорыч, так заслужили, заслужили вы этого
визита.
     Кружков. Чем  же? Налоги  платим  исправно.  Сколько скажут,  столько и
платим. Лицензия  на занятие провайдерской деятельностью имеется. Ворованную
аппаратуру не держим.
     Завьялов.  (Тяжело  вздыхает,  поняв,  что  Кутепов все двадцать  минут
запугивал  его  совершенно  абстрактными материями, и  поэтому  придется все
начинать с нуля). Ну как же! А организация нелегальной интернет-игры с целью
массового убийства граждан, а сокрытие преступных доходов?
     Кружков. (Изумленно). Какой такой игры?!
     Завьялов. "Мегаполис" называется.  Ваш  интернетовский адрес  имеет. Из
этого следует, что ее сайт расположен на вашем сервере. Разве не так?
     Кружков. (Радостно). А, эта!
     Завьялов. Да, эта!!!
     Кружков. Вы что, всерьез думаете, что они там кого-то убивают? Типичное
виртуальное жулье собралось, чтобы из доверчивых людей деньги качать.
     Завьялов.  Постойте, постойте!  Вы что, утверждаете,  что не  имеете  к
сайту никакого отношения?
     Кружков.  Конечно! Вот, например,  вы продаете топоры. И  кто-то  вашим
топором в одночасье убивает старушку. Вы же  за это не отвечаете.  Так и мы.
Мы продаем хостинг.
     Завьялов. (С повышенным профессиональным интересом). Что-что?
     Кружков.  Размещаем  за  определенную  плату  на  нашем  сервере  любую
информацию клиента. В данном случае речь идет о  WEB-сайте игры "Мегаполис".
Что  клиент помещает на купленном  информационном сегменте, нас не касается.
Для наглядности можно сравнить это дело с железной дорогой. Билетный кассир,
продавая билеты, не должен выяснять, по какой надобности пассажир собирается
ехать в тот или иной город. Так что мы тут ни при чем.
     Завьялов. (Недобро прищурившись). Но тут-то все ясно и понятно! Вы что,
ни разу не заглядывали на этот чертов  "Мегаполис"? Не  видели,  что они там
отдают команды мочить людей? И они мочат! Будь здоров, как мочат!
     Кружков. (Рсссмеявшись,  но  быстро  остановив себя  ввиду  серьезности
разговора). Так я же говорю, что это жулики. Как и почти все, кто работает в
Сети. Да, я  смотрел этот сайт. И покатывался от смеха. Все полная туфта. За
исключением, конечно,  денег  в  тотализаторе  и  платы за  доступ.  В  Сети
невозможно  ни доказать, ни опровергнуть любую  появляющуюся там информацию.
Как невозможно доказать или опровергнуть существование Бога.
     Завьялов.  (Придав  лицу выражение  посвященного). Что вы  все это  мне
рассказываете? Я прекрасно понимаю, что  такое виртуальная  реальность.  Что
можно искусственным образом подделать любую информацию, включая визуальную.
     Кружков.  (Решив поразить  незваного  гостя,  повернувшись к  одному из
сотрудников).  Витек, сгенери-ка  быстренько товарища майора верхом на белом
коне, принимающим парад Победы на Красной площади.
     Витек.  Нет проблем!  (Пытается встать, чтобы подойти к компьютеру,  но
боец в маске грубо осаживает его).
     Завьялов.  (Начиная  медленно, но верно терять терпение  и выходить  из
себя). Еще раз повторяю: я все это прекрасно  понимаю. У нас в управлении не
лаптем щи хлебают. И без особой надобности мы бы вас тут не стали мордами на
пол  укладывать. Раз говорю,  что  там конкретно убивают, значит,  так оно и
есть. Так что прекращайте демагогию и отвечайте на вопросы. Кстати, за этими
шустриками из  "Мегаполиса" большой должок по  части налогов, очень большой!
Так что гоните-ка мне, Сергей Егорыч, их адрес и телефон.
     Кружков. Для этого мне надо к компьютеру подойти. Позволите?
     Завьялов.  Конечно,  конечно.  Только помедленней по  клавишам стучите,
помедленней,  чтобы какой-нибудь фокус не выкинуть, не оповестить дружков  о
приближающейся  неприятности. (Завьялов улыбнулся, но  по  доброму).  Шутка.
Впрочем, конечно, помедленней, чтобы я любое ваше нажатие клавиши отслеживал
и понимал.
     Кружков.   (Садится   за  компьютер,   медленно  ударяет  по  клавишам.
Поворачивается к  Завьялову). Пожалуйста, вот  телефон, вот адрес. Но только
это еще ничего не значит.
     Завьялов. То есть?
     Кружков.  Если  интересующие  вас люди  преступники,  то они  наверняка
послали заключать контракт  какого-то случайного человека. Поймали на улице,
дали  ему  в зубы  двадцать баксов,  он  пришел и  заплатил. Мы ему передали
интернет-адрес и пароль, он -- им. И до свидания. Концы в воду.
     Завьялов. Осипов, это правда? Они так работают?
     Осипов. (Нехотя отрываясь от флирта с хорошенькой ранетовкой Зиночкой).
Чистая правда, товарищ майор!
     Завьялов. Ну хорошо. Это мы, конечно, проверим. Но если это так, то они
же  опять  должны  кого-нибудь  подсылать,  чтобы  за  новый срок заплатить.
Устроим засаду, а вскоре и накроем их всех, голубчиков.
     Кружков. (Скептично). А это мы  сейчас посмотрим. (Смотрит на монитор).
Долго вам придется ждать. У них на два года вперед заплачено.
     Завьялов.  (Раздраженно).  Осипов,  блин,  кончай свои шуры-муры! Давай
подключайся. В патовую ситуацию попали!
     Осипов. Так это же элементарно. (Кружкову). Они  же  наверняка у вас  и
почтовый ящик держат, и выделенную линию арендуют.  Вот мы по этой линии, по
этому проводу и пойдем. И придем прямо к их компьютеру.
     Кружков. Что же они дураки  что ли, чтобы так светиться? (Опять смотрит
в компьютер). Нет никакого ящика, нет и выделенной линии. И  подключаются  к
Интернету совсем через другого  провайдера, не через нас. Я же говорю: концы
в воду.
     Осипов. Да, да.  Я, когда их сайт  смотрел, то удивился  -- нет никаких
почтовых  адресов, не  указаны. Все  общение со своими  клиентами  они ведут
через формы. То есть клиент  набирает свое сообщение  в специальном окошке и
отсылает клавишей Enter. Точно, жулье закамуфлированное.
     Завьялов. Но ведь должна же быть какая-то зацепка. Так ведь  не бывает,
чтобы преступник оказался неуязвимым.
     Кружков. В Сети все бывает.
     Завьялов. Ну  а если по цепочке пойдем. Мы следим за их сайтом.  Они  в
какой-то момент начинают  обновлять на нем информацию. Мы это дело засекаем.
Так?
     Кружков. Так.
     Завьялов. И начинаем "пеленговать", выясняем, откуда они это делают.
     Кружков. (Крайне изумленно). Это каким же образом?
     Завьялов.  Ставим   определитель  номера  и  смотрим,   какой   телефон
подключился к вашему серверу. Так?
     Кружков. Это было бы так, если бы мы имели дело с честными жуликами. То
есть с совсем  тупыми. Но они же выходят на нас  не с телефонного модема, не
напрямую.
     Осипов. (Отвлекшись от Зиночки, с которой у него, судя по помасляневшим
глазкам, все  уже  сладилось).  Товарищ  майор, разве вы  не знаете,  как  в
четвертом отделе, который с коммуникациями работает, люди, как рыбы  об лед,
бьются с  телефонными пиратами, которые  по международке бесплатно звонят? У
них же  специальная аппаратура,  дает сбой  на определитель  номера, и счета
приходят  совсем  другим людям.  Азиаты,  китайцы  там,  вьетнамцы,  так  те
наоткрывали   в  Москве  кучу  подпольных  переговорных  пунктов,   нахаляву
работают. Так что даже номер с определителем номеров, извиняюсь за каламбур,
никак не пройдет.
     Кружков. Вот-вот. А эти наверняка выходят на нас из Сети. Через длинную
цепочку станций,  подстанций,  интернет-узлов.  Вполне  возможно, что в этой
цепочке есть и спутники связи. Нет, дохлый номер.
     Завьялов.  (Загадочно,  торжествуя).  Не  скажите,  Сергей  Егорыч,  не
скажите. А ведь можем  же мы определить доменное имя, с которым связался ваш
компьютер?
     Кружков. Ну и что? Это ничего не даст.
     Завьялов.  Как же, как  же, ведь это же идентификатор! По нему мы можем
легко определить IP-адрес искомого нами компьютера. Так?
     Кружков. Ну, так.  Что дальше-то? Вы даже можете, в  конце концов, если
удастся  договориться  с  Интерполом,  узнать  MAC-адрес  этого  компьютера,
который  ему  присвоили  на  заводе.  Но кто купил этот  компьютер,  где  он
находится? Чует  мое сердце,  что они, "мегаполисовцы", хоть, может  быть, и
сидят  где-то  тут рядышком,  может  быть,  и  на Полянке, но подключаются к
Интернету  через  иностранную  компанию,  через  какого-нибудь монстра  типа
America Online. И там у них  скорее всего точно такая же обманка. Поймали на
улице  какого-нибудь наркомана Чарли,  дали ему в  зубы двести  баксов, и он
пошел  и заплатил за пару лет вперед. Вот и бегайте за  этим  самым Чарли по
Гарлему  с большим риском для жизни.  И очень  может  быть, что  Чарли купил
сразу же на все эти двести баксов  чистейшего, как небесное пламя, героина и
загнулся  от  передозировки  в  ближайшем  сортире.  Такие  дела,  Виктор...
Извините, отчество забыл.
     Завьялов. Семеныч. (Задумчиво). Так что же, выхода нет?
     Осипов. (Торопливо и радостно, потому  что Зиночка уже сказала "да",  и
молодому  лейтенанту  уже пора было везти ее на  свою холостяцкую квартиру).
Никакого, товарищ майор!
     Кружков. Нет, вы, конечно, можете попытаться. Но шансы очень невелики.
     Завьялов. Да, судя  по тому, какими финансами они там  ворочают, то это
очень серьезный враг. Но выход всегда есть. В крайнем случае  мы отключим их
сайт. Вырубим.
     Кружков. (Крайне нервозно). Нет, все что угодно, только не это!  Они же
придут сюда с пушками и всех нас положат!
     Завьялов. Что же ты молчал-то, мать твою так!  Вот он выход-то! Тут  мы
их и возьмем.


     ***
     Стрелка любила бывать в  "Скрине". Конечно, были у нее друзья с мощными
машинами, подключенными  к  выделенной линии,  без телефонного модема. Нажал
павер и сразу  же в  Сети. И хоть целый день сиди и  пытайся продолбиться на
какой-нибудь военный спутник или в Пентагон.
     Однако в  "Скрине" было как-то  душевней. Одним  словом, тусовка.  Лица
родные и все такое прочее.  Кто сидюк притащит с нужными прогами, кто скинет
на дискету халявные адреса, у кого еще чем-нибудь разживешься.
     Это  лет  в  четырнадцать  можно  месяцами  сидеть  у  себя  в  норе  и
беспрерывно  бегать без  всякого ума  со  странички  на  страничку,  надеясь
набрести на такое невероятное место, что сразу же заторчишь и станешь на всю
жизнь счастливой.
     Месяцами сидеть, забывая выключать днем свет, усыхая от голода, который
не ощущаешь. Точнее, тоже забываешь -- забываешь подойти к  холодильнику или
сбегать в магазин. А когда вдруг вспоминаешь, когда уже невмочь, то еще пару
часов листаешь сайты, понимая,  что  вот сейчас  отойдешь и пропустишь самое
главное в своей жизни.
     Вскоре, правда, умнеешь.  И  заводишь  знакомых, чтобы по  аське с ними
трепаться, и опять же сутками напролет.  Узнавая, конечно,  много нового для
себя, но больше всяких сплетен, анекдотов про  дебила Гейтса, всяких небылиц
и полудетских  фантазий про  то, что вот был один чувак, и один раз он зашел
на очень мутную страничку, у которой вообще не было никакого УРЛа, и там был
такой, блин, спайдер,  который  из этого чувака выкачал  не только  весь его
оплаченный трафик, не только все его файлы, но и жизнь,  и чувак стал совсем
прозрачный и на фиг умер через час, а когда друзья  его несли в гробу, когда
хоронили, то гроб совсем ничего  не  весил, а когда на  кладбище  забивали в
крышку  гвоздь,  то этот  гвоздь в  друг раскалился,  стал красным,  как  от
короткого замыкания, и расплавился.
     Потом, если это у тебя в крови не кончается, а печенка  или что там еще
вырабатывает  все новые  и новые дозы, которые  можно  нейтрализовать только
Сетью, то  неизбежно выходишь на хакеров.  Становишься  такой  же.  И каждый
новый взломанный сайт доводит тебя до экстаза. И чем крепче была его защита,
тем  больше ты от этого торчишь,  благодаря судьбу, что у тебя такой кайф, а
не от наркоты.
     Но в  двадцать два  уже  нужны люди.  Живые.  Хотя  бы для  того, чтобы
потрахаться. С родственными душами ведь можно? Даже нужно. С кем же еще?
     Стрелка сидела  и  трепалась  по аське с каким-то американосом. Правда,
языка она не  знала. Но этого  и не требовалось,  потому  что  международное
хакерское  общение  происходит на чудовищной тарабарщине, состоящей примерно
из пятидесяти исковерканных  до  неузнаваемости английских  слов,  каждое из
которых означает все что угодно, но только не то, что подразумевают словари.
Помимо  "слов" в этот удивительный язык,  превосходящий по непредсказуемости
любой из известных  профессиональных, криминальных, социальных и  возрастных
жаргонов, входит также и множество сочетаний знаков препинания и специальных
символов, которые не в силах расшифровать ни один  семиотик мира, если он не
относится к хакерской касте.
     Американос загибал про то,  как он заставил вернуться в порт британскую
субмарину, которой еще три месяца оставалось дежурить в Атлантике. Врал, как
бешенный  глюк,  а  Стрелка его  в этом поощряла, пусть сосунок  порезвится.
Можно было расслабиться, отдохнуть, даже законнектясь с этим полудурком.
     Потому что она уже разослала  во  все  концы  письмо с вирусом-трояном.
Составила грамотный текст:

     "Привет! Меня зовут  Вика. Мне девятнадцать,  все  остальное увидишь на
фотке. Наверняка  останешься довольным. Хочу найти  настоящего парня. Может,
ты такой и  есть?  Жду от тебя письмо.  Обязательно вложи  свою фотку.  Жду,
сгораю, млею".

     Естественно, Стрелка никогда не  была Викой, потому что в паспорте было
написано  "Татьяна". Естественно, адрес она  подставила  липовый,  не  свой.
Естественно, это была не ее фотка, а сосканированная из  "Пентхауса" чувырла
с огромными сиськами. Весь фокус заключался в том, что лох, который получает
такое  письмецо, сразу же открывает  вложенный в  него  джейпеговский  файл,
чтобы  посмотреть  на  грудастую   "Вику".  И  сразу  же  начинает  работать
приделанный к джейпегу вирус-троян. Сканирует винт, считывает все хранящиеся
там пароли  и  потом,  когда  лох  запускает свою  почтовую программу, троян
быстренько сует  в  ящик исходящих  сообщений  свое  письмецо  с паролями  и
всякими  другими нужными  сведениями.  Несколько  миллисекунд  и -- письмецо
полетело по Стрелкиному адресу.
     Конечно, таких лохов становится  все меньше и меньше.  Грамотный народ,
получив письмо неизвестно от кого да еще с вложенным в него файлом, сразу же
выкидывает  его в корзинку.  Однако иногда  этот финт проходит даже в  очень
солидных компаниях.
     Вскоре Стрелке надоел полуграмотный американос, и она отшила  его тремя
факами.
     Осмотрелась вокруг. Слева сидел Кривой Чип, который что-то долбил своей
крякалкой. Весь потный был, видать, не на тех нарвался.
     Справа был  какой-то немолодой, но  неплохо сохранившийся  человек.  Не
только незнакомый, но и совсем чужой, потому что он  не стучал по клаве, как
это  делают профессионалы, а елозил  по  монитору полудохлой  мышью. "Какого
хрена  приперся?"  --   подумала  Стрелка  почему-то  совершенно  беззлобно.
Человек, увидев, что за ним наблюдают, повернулся и подмигнул .
     И опять  Стрелке почему  то не  захотелось показать  ему средний  палец
правой руки. Вместо этого она совершенно неожиданно для себя спросила:
     -- Ты кто?
     --  Танцор,  -- ответил  человек  и шустро отстучал каблуками  какой-то
жутко знакомый ритм. Вначале Стрелка подумала, что это что-то из  Земфиры, а
потом поняла, что хэндшейк --  когда телефонный  модем стыкуется с сервером,
то в динамике точно такой же звук. И рассмеялась.
     -- Что уж тут такого смешного-то? -- без  всякой  обиды спросил  чувак.
(Стрелка  уже поняла, что он  вполне  тянет на чувака).  --  Ну,  Танцор. Не
Кукарача же?
     -- Да нет,  ничего. Просто  вспомнила, как  мой второй отчим читал  мне
книжки, когда совсем маленькая была. И там был такой стишок: "А у меня щенок
веселый был. Спляшем, Пегги, спляшем".
     -- Ну и что?
     -- Да  то, что кроме него мне книжек никто не читал. Ни  мамаша, ни все
ее остальные собутыльники. А этот был какой-то случайный, целый год никак не
мог  понять,  куда  вляпался. А  потом  пропал... На  тебя,  кстати,  чем-то
смахивал. Не шокирует, нет?
     -- Ну,  здравствуйте! --  Танцор понял,  что это то, что надо,  и попер
напролом,  пошел  импровизировать на  всю катушку, потому что, как он понял,
тут  нужен  треп,  балаган,  буффонада.  -- Наконец-то  признала старого.  А
помнишь из  той же книжки: "Робин-бобин, барабек, скушал  сорок  человек.  И
корову, и  быка,  и кривого мясника"? И не пропал я никуда. Просто на  войну
пошел,  потому что ВДВ --  небось, слыхала про  такое? --  всегда  на  войну
ходят, даже когда  войны  нет  и в помине. Ох, и хлебнул я там:  вся грудь в
медалях, да зато вся задница в  осколках. По госпиталям  долго валялся, одна
сестричка  научила на протезах танцевать. Вот и стал Танцорам. Теперь все по
филармониям  да по  гастролям,  цветы корзинами,  деньги  мешками,  звездюли
совковыми лопатами огребаю. А сама-то кем будешь?
     "А он ничего  будет",  -- подумала Стрелка, -- "во всяком случае что-то
новенькое  и  совсем не тухлое". И ответила,  загадав,  что если  про собаку
Стрелку, которую когда-то в космос посылали, начнет распинаться, то, значит,
полный кретин. И даст она ему тогда незаметно, чтобы внимания не привлекать,
своим  увесистым  ботинком по лодыжке.  И чуваку крупно повезет, если у него
там не живая кость, а протез никелированный. Так, сверху полировка отскочит,
и все дела.
     Танцор  рассмеялся. Стрелка начала примеряться, чтобы попасть  ботинком
по самой косточке:
     -- Что уж тут такого смешного-то? -- спросила она вкрадчиво.
     -- Да нет, ничего. Просто вспомнил, как ехал  как-то  раз  из Москвы  в
Питер, а у  меня ночью шузы увели. Так пришлось к дорогой  тетушке заявиться
утром босиком. Не совсем, правда, все-таки в носках был.
     -- Ну и что?
     -- Да просто поезд назывался "Красная стрела". Не шокирует, нет?
     -- Ни грамма.
     -- Это хорошо. Потому что все же носки  несвежие, потому что жара была,
бактерии, запах.
     -- А откуда ты такой красивый нарисовался-то? -- Стрелке этот чувак уже
начинался определенно нравиться. Не только его треп, но и то, что при этом у
него глаза были, как и у нее, когда невзначай в зеркало глянет, грустные. --
Тут у нас люди умелые собираются. А  ты явный чайник. У тебя это прям на лбу
написано.  К экзамену  на  референта  что  ли готовишься?  Чтобы там "знание
Microsoft Office и Internet Explorer обязательно"? Угадала?
     -- Да нет, от смерти бегаю.
     Танцор сказал это  так просто, так естественно,  и  улыбнулся при этом,
улыбнулся  без  какого  бы то  ни было  выеживания,  что  Стрелка  сразу  же
поверила. Ведь хакер без интуиции -- это пустое место.
     -- И далеко бежать собираешься?
     -- Как получится.
     -- А  нельзя поконкретнее? --  Стрелку  это дело зацепило. Пока  еще не
сильно,  но зацепило определенно. Хоть  и понимала,  что  надо  прямо сейчас
вытащить из трехдюймового окошка дискету, убрать ее  в рюкзак, встать, выйти
на улицу  и, не  дожидаясь  троллейбуса, ловить тачку,  чтобы  ехать  отсюда
далеко  и быстро.  Такие тайны, понимала,  она, когда с  тобой начинают  ими
делиться, могут стоить очень дорого. Для того, кого в них посвящают.
     Однако чувак чем-то примагничивал. Стрелка чувствовала, что его история
--  это не тупой и бесполезный бег от быков со стволами,  которым взбешенные
кредиторы велели замочить  севшего на мель должника. Что в этой истории есть
что-то такое, что  очень важно не только для него, но и для нее. А к тому же
чувак был приятный, а Стрелка небезосновательно считала себя оторвой. -- Так
что у тебя стряслось-то? Бандиты достали?
     -- Не поверишь,  но я  толком  сам  ничего не  знаю,  -- с  готовностью
откликнулся    Танцор   на,    как   ему   верно    показалось,    Стрелкину
заинтересованность. Танцор перешел почти на шепот. --  Только не считай меня
шизиком, прошу тебя.
     -- Да ты че зашептал-то? -- удивилась Стрелка. -- Здесь же все свои!
     -- Свои! -- ответил  Танцор оглянувшись. -- Когда дома  совершенно один
сижу,  и без  свих,  и без  чужих, то  и там ни хрена никакой  безопасности.
Можешь сама убедиться.
     -- Ага, щас, разлетелась! -- зачем-то сказала Стрелка совершенно  не  к
месту. Просто на нее иногда накатывало чисто женское, что-то типа флирта. --
Я не по этому делу!
     -- Да я, блин, совсем про другое.
     -- Ну, извини. В  доме  повешенного  не говорят о сексе. Извини  за мою
стервозность. Иногда накатывает. Так что же у тебя стряслось-то?
     Танцор придвинулся поближе, против чего Стрелка не возражала. Заглянула
в глаза и еще раз отметила, что нормальный чувак, смотрит без  истерики. Да,
с  ним вполне можно и потрахаться:  его еще не  загнали в угол, он от страха
еще  не расчленился. Стрелка  положила руку на  его запястье:  сердце стучит
нормально, не трепехается.
     Танцор все-таки опять зашептал:
     -- Игру "Мегаполис" знаешь?
     -- А, эта бодяга, от которой у  многих крыша поехала. Мне  даже  как-то
показывали чувака, который в нее продул третий пентиум, но  не остановился и
лишился квартиры. Правда, у него еще одна была. Так  что,  ты  на  ней  тоже
подсел? -- спросила разочарованно Стрелка.
     -- Нет, я игрок. Кличка -- Танцор.
     --  Заливаешь!  Я туда  как-то  заходила,  так  самая  настоящая туфта.
Навешали  фоток  придуманных  людей   и  назвали  их  игроками.  И  все  эти
тотализаторы -- полная лажа. Потому что, кто победил, это решает программер,
который  назначает победителя  в зависимости от  расклада,  на кого  сколько
поставили.  Чтобы  себе  побольше денег захавать.  Секешь?  Так  они,  чтобы
побольше лохов  собрать, еще придумали и  охоту  на людей. Тоже туфта. Никто
никого не убивает, потому что  и людей-то  таких нет: ни кто  мочит, ни кого
мочат.  Ты  бы что-нибудь  поинтересней придумал.  А, может,  у  тебя  мания
величия? -- У Стрелки опять зачесался правый ботинок, но она подумала, что с
такого близкого расстояния хорошего удара не получится.
     Танцор  понял,  что не ошибся. Стрелка  --  это то, что надо. Только бы
заинтересовалась,  потому   что  живет  девушка,   чувствуется,  в  основном
эмоциями.  И он подключился к сайту, открыл  свою  персональную страничку  и
предложил Стрелке сравнить фото с оригиналом.
     Стрелка удивилась. Но это  удивление было негативного характера. Начала
обзывать авторов "Мегаполиса" полными дебилами, которые ничего не понимают в
виртуальности и зачем-то  подключают  к  игре  реальных  людей,  когда можно
обойтись джейпеговскими файлами, то есть обычными  картинками. Побегала  еще
по сайту и удивленно спросила:
     -- Так что, это правда, что  тебе, как  тут сказано,  нормальные  бабки
отстегивают за все эти идиотские задания? Хотя, какие могут быть  задания --
это-то ведь точно туфта?
     --  Нет, -- сказал  Танцор  совсем тихо,  --  все это мы  проделываем в
натуре.
     -- И людей мочите что ли?
     -- Да.
     -- И ты?
     -- Я -- нет.
     -- Не верю.
     -- Правда, никого не замочил. Пока. Но, чувствую, скоро дело и до этого
дойдет.
     -- Да  я не про  то. Не верю, что эти  шесть, ты уж  извини, отморозков
мочат реальных  людей да еще и  похваляются этим в Сети. При  такой бешенной
посещаемости ими уже  давно бы менты заинтересовались. -- Стрелка замолчала,
что-то прикидывая  в  уме.  Закурила.  Мрачно  посмотрела  на Кривого  Чипа,
который  все никак  не  мог изнасиловать  даже домашнюю  страничку какого-то
инвалида  по интеллекту. Остановила  жестом  Танцора, который  хотел  что-то
сказать.
     А потом продолжила:
     -- Хотя, чем черт ни шутит. Во-первых, нормальный человек хрен поверит,
что это все в натуре. Не понимаю, почему я тебе должна верить? А, во-вторых,
их, конечно, отловить  не  только ментам, но и  грамотным людям  невозможно.
Правда, сайт могут закрыть. Но  и это тоже  бабушка надвое прошамкала. Блин,
классная контора! Если ты, конечно, не понтуешь.
     Танцор грустно улыбнулся. Стрелке этого было достаточно:
     --  Ну и  как же ты туда сунулся-то? Совсем без  мозгов что ли? По тебе
ведь не скажешь. Или садист?
     --  Сунулся! Засунули  так  ловко, что и пискнуть не успел. И  никакого
выхода не вижу. Вот что ужасно-то!
     Стрелка  поняла,  что  трахание  --  это  при  таком раскладе не  самое
интересное. Хотя  и  не помешает. Куда интересней то,  что  можно  устроить,
продолбив защиту этого хренова "Мегаполиса". Да  и  чуваку можно попробовать
помочь. По всему видно, здорово влип.
     Взяв след,  ей  уже некогда было думать  о том, что, может быть,  очень
скоро впору будет  вытаскивать из этого  дерьма и  ее  саму.  И узнав, что у
Танцора дома есть очень приличная  машина, Стрелка поехала в гости. Поехала,
чтобы застрять там очень надолго. По дороге не целовались, потому что Танцор
был за рулем.
     Войдя в  квартиру, Стрелка,  отметив  милый  ее сердцу  бардак,  все же
вначале запустила  компьютер,  чтобы  пробежаться  пальцами  по  клавиатуре.
Поскольку это было  сродни болезни: новая  машина  для нее  была  интересней
нового мужчины.
     Открыла       браузер,      набрала       в       адресной       строке
http://www.megapolis.ranet.ru, шлепнула по  энтеру  и... выскочила  надпись:
"File not found". Никакого "Мегаполиса" во всем русском Интеренте  не было и
в помине. Стрелка взвизгнула от удивления.
     Танцор подошел, тупо  посмотрел на  монитор и обалдело сказал: "Это что
же, блин, теперь я свободен?!"


     ***
     Администратор уже тогда, когда Игра была еще в эмбриональном состоянии,
прекрасно понимал, что  рано или поздно он столкнется  с нынешней ситуацией.
Что придется маскироваться,  открывать  зеркала сайта по всему свету, водить
за нос доблестные  силы  охраны правопорядка.  Дело это  было  нехитрое,  но
малоинтересное, а к тому же требующее  немалых затрат. Уж что, а считать  он
мог превосходно. Вряд ли  у него было много соперников и по части проработки
заведомо избыточного числа вариантов и выбора из них самого оптимального.
     Было абсолютно понятно, что после шумного "взятия" Ранета, там устроили
засаду.  Потому  что это  был для них  единственный шанс ухватиться хоть  за
какой-нибудь конец. Сидят  и ждут, что  кто-нибудь  из "Мегаполиса" прибежит
узнавать,  почему это вдруг  уже два часа невозможно загрузить ни в один  из
компьютеров мира  всенародно  любимую  игру.  Дескать,  явится  какой-нибудь
недоумок  и начнет  качать права:  мол, мы  за  два года  вперед за  хостинг
заплатили, а  вы нас вырубили, не имеете права, по судам затаскаем! Тут  они
этого недоумка и возьмут тепленьким,  а он уже приведет  сыскарей на главную
контору.
     Администратору было смешно.  Администратор  уже послал  на Ранет  своих
людей,  чтобы они навели там  порядок. Чтобы неповадно было. Ведь  бить надо
именно в ту точку, куда противник и ожидает  удара. Эффект заключается в том
что  он рассчитывает отразить стандартный удар, такой, к которому привык, но
нарывается на нечто  невероятное, что мгновенно парализует его, и приходит в
себя от потрясения он уже на том свете, где его навыки и опыт уже совершенно
бесполезны.
     Когда-то  Администратор  хотел  в  случае  закрытия   легального  сайта
переходить   на   подпольное   существование  в   Сети.   Идея  была  скорее
романтическая,  чем  рациональная.  В  качестве  интернет-адреса  выбиралась
какая-нибудь абракадабра,  что-нибудь  типа  http://www.kcr8kfhr31ocasdw.ru.
Через неделю эта  абракадабра менялась на  новую.  Абоненты  уведомлялись  о
переадресации при  помощи  электронной почты, поскольку  все  их  координаты
хранились в базе данных.
     Это  походило  на довольно популярный  пошлый сюжет о боях  без правил,
когда в  назначенный час  посвященные  собираются  в каком-нибудь совершенно
неожиданном месте посмотреть на то, как один центнер мускулистого мяса будет
лишать   жизни   своего   коллегу  по  беспределу  на  ринге.  На  следующее
смертоубийство вся тусовка собирается в другом месте, адрес которого полиции
удается узнать только в финале фильма.
     Мегаполисовская тусовка, конечно,  гораздо  больше,  за  двести  тысяч,
однако механизм встреч в нужной координате Сети предполагался тот же самый.
     Администратор   предусмотрел   и   невозможность  попадания   на   сайт
"Мегаполиса" как случайных людей, так и милицейских ищеек. В случае обычного
кодирования текстовой информации никакие секретные адреса от этого не спасли
бы. Достаточно набрать  в поисковой машине ключевые слова  типа "Мегаполис",
"убийство", "ставки", "Магистр", "игра", "Танцор", "Дюймовочка" и так далее,
и искалка, тот же  "Яндекс" или "Апорт"  среди набора УРЛов, соответствующих
данному запросу, выдаст и адресок Игры.
     Так  вот Администратор  придумал,  как  можно  обойти  этот  неприятный
момент.  Поскольку  поисковые  машины  постоянно  бродят  по  Сети,   читают
содержащиеся там страшные  миллиарды  слов,  а  потом запоминают адреса,  на
которых  они  расположены,  то  надо  сделать  безтекстовый  сайт.  То  есть
размещать на  нем только  картинки  и ничего более. А  весь необходимы текст
веб-дизайнер  будет  прорисовывать  на  этих  картинках,  буква  за  буквой.
Естественно, не кисточкой, а  при помощи соответствующей  программы. И тогда
ни одна искалка в мире сайт не запеленгует.
     Однако   от  этой  романтики  пришлось  отказаться  по  двум  причинам.
Во-первых, Игра должна привлекать все новых и новых юзеров,  их число должно
постоянно  расти.  А такой  герметизм неизбежно приведет к  сокращению числа
клиентов,  поскольку  всякое  замкнутое  сообщество обречено  на  вымирание.
Во-вторых, среди двухсоттысячной тусовки наверняка заведется стукач, который
станет   информировать  следаков   по  поводу  адресов,  паролей   и  прочей
секретности.
     Поэтому Администратор выбрал совсем иной вариант ухода от ментов. Может
быть, он был и не столь романтичен, но зато гораздо более эффективен. У него
уже  давно   был  закуплен  вполне  приличный  сервер.  Пробил  час,  и   он
зарегистрировал  его  в  недоступном  для  майора  Завьялова  месте  --   на
Сейшельских      островах.     Адрес      получился     весьма     красивым:
http://www.megapolis.sc.
     Конечно, если бы он смог сделать это в  Афганистане,  то недосягаемость
получилась  бы  абсолютной,  такой,  будто  сервер  находится  за  пределами
Солнечной системы.  Однако после нескольких  неудачных  попыток  вступить  в
контакт  с  талибами Администратор  понял,  что Афганистан  недосягаем и для
него.  Казалось бы,  что  для длиннобородых ортодоксов  забава,  при  помощи
которой одни  неверные убивают других неверных, была бы очень полезной.  Но,
как видно, их не устроила низкая производительность машины убийств. Один-два
трупа в месяц -- для истинных вахаббитов это было неинтересно.
     Но и Сейшелы -- это было то, что надо. Государство, которое строит свое
благополучие   на   отмывании  миллиардов   долларов  явно   не   праведного
происхождения,   умеет  хранить  тайны.  Сейшельцы  не  подпустят  к   сайту
"Мегаполиса" на  пушечный выстрел не  только майора Завьялова, но и министра
внутренних дел Рушайло  вместе с  министром иностранных дел Ивановым.  И  не
потому, что этот  сайт  озолотит  их,  а  просто  у людей принцип  такой  --
посылать всех любопытных к сейшельской матери как  в больших делах,  так и в
малых.
     Ну а чтобы совсем покончить  с зависимостью от  российского  произвола,
Администратор  купил  канал на британском спутнике  и подключил  через  него
сервер к  Мировой паутине.  Теперь управление "Р" и налоговая  полиция могли
хоть   круглосуточно   наблюдать   за   событиями,   которые  происходили  в
"Мегаполисе" и  от бессильной ярости скрежетать зубами, стирая зубную эмаль,
которую  не  восстанавливает  даже  "Орбит"  без  сахара,  не  говоря  уж  о
"Стимороле", способном лишь освежать дыхание и ничего более.
     Однако необходимо было оповестить юзерскую тусовку о переезде на другой
домен.


     ***

     В офис интернет-узла "Ранет" вошел человек. Был он плохо выбрит. Помимо
рыжей щетины его лицо хранило и иную печать заурядного  русского порока, что
подтверждала и распространяемая им волна перегара, сразу же нейтрализовавшая
работу четырех высокопроизводительных кондиционеров фирмы LG.
     Войдя,  человек  обратился  сразу ко  всем присутствовавшим в  комнате:
"Мужики! Это что же за дела  такие?! Мы вам за  два года заплатили, а вы нас
вырубили!  Ну  вы  же  знаете,  у  нас  программа  такая,  игра,  называется
"Мегаполис". Так  что давайте скорей подключайте,  а то  у  нас идут большие
убытки. На хрена  же нам такая хренотень? И  что б без шуток  у меня,  чтобы
через две минуты все зафурычило! У нас крыша будь здоров какая!"
     Тут  же  из разных углов  комнаты  встали  три  человека.  Один  из них
направил  на рыжещетинистого пистолет Макарова. Второй заломил  ему  руки за
спину. Третий надел наручники. И  все трое  потащили упиравшегося бедолагу к
выходу, на улице запихнули в "Жигули" седьмой модели, на  заднее сидение, по
бокам  от него сели двое, а  третий  сел за руль, шлепнул на крышу магнитную
проблесковую мигалку,  включил зажигание,  и  машина с завыванием унеслась в
неизвестном направлении.
     Ранетовцы облегченно вздохнули.
     Через десять минут в офис интернет-узла  "Ранет" вошел человек.  Был он
прекрасно выбрит, начиная от основания шеи и кончая макушкой. Помимо полного
отсутствия волос его голова хранила и  иную  печать нового русского  порока,
что  подтверждало  выражение двух зияющих на ней спаренных,  как двустволка,
глаз.
     Человек  подошел к Кружкову и негромко сказал: "Нехорошо!  Мы, конечно,
понимаем, что менты беспредельничают. Однако  работать надо по честному. Раз
заплатили мы за два года,  так надо отрабатывать.  Но мы добрые. Вот на этой
дискетке  есть  хэтэмээловский   файл,   который  надо   повесить  на  морду
"Мегаполиса". И  держать  его столько, сколько сможете. То  есть пока  менты
сюда опять не  ввалятся. И ни минутой меньше. А два года мы, так уж и  быть,
вам  прощаем. Против  ситуации  не попрешь.  Но  еще хуже переть против нас.
Лады?"
     Кружков кивнул. Однако лысый человек на всякий случай достал из кармана
пистолет,  навинтил  на  ствол  глушитель,  передернул   затвор  и  бесшумно
застрелил притаившегося в углу паука, против которого оказался бессилен даже
евроремонт.
     Лысый человек сказал: "Вот теперь лады!" и тут же вышел из комнаты.
     Через несколько минут в Сети по адресу http://www.megapolis.ru появился
логотип игры  "Мегаполис". Под ним  очень крупным шрифтом было написано: "Мы
переехали  на  http://www.megapolis.sc.  До  новых  встреч!"  В  самом  низу
странички, несомненно, лично для майора Завьялова был помещен знак ; )


     ***
     Устроив  на  радостях три  часа  беспрерывной любви,  Танцор  на исходе
четвертого часа начал возвращаться к реальности.  Чмокнув напоследок  мокрое
от  слез  Стрелкино  лицо,  он  встал, чтобы еще  раз  полюбоваться душевной
надписью  на девятнадцатидюймовом  мониторе: "File  not  found".  Тюкнул  по
энтеру. И  остолбенел. Выскочила совсем  другая информация: "Мы переехали на
http://www.megapolis.sc. До новых встреч!"
     Танцор взвыл.
     Стрелка,  как  и  всякая распробовавшая прелести  секса  женщина,  была
устроена инерционно.  То  есть  после  того,  как партнер,  закончив, уже  и
покурит, и  сходит в  ванну,  и  выдует  бутылку пива, она все еще  лежит  в
постели, неторопливо приходя в себя, словно покачивается на ласковых волнах.
Однако  вой, который исторг Танцор был настолько искренен и красноречив, что
пришлось скомкать эту очень важную фазу -- послетрахание.
     Встала, сладко потянулась, надела  мужскую рубаху, доходившую до колен,
и пошла на звук.
     -- Все правильно, -- сказала она, глянув на экран, -- по-другому и быть
не могло. Чувакам, судя  по всему, прищемили хвост, и они ушли в недоступное
для ментов место. Видишь,  и свой сервер завели, и, наверняка, через спутник
его в Паутину засунули. Так  что зря  ты радовался. Если у людей есть бабки,
то  в  Паутине  их  никто не  может уничтожить. Извини, я тебе это  сразу не
сказала. Ну -- стерва, что же теперь поделаешь? Хотела, чтобы ты на радостях
меня трахал, как песню пел. Или как танцевал. Ты ведь по этому делу?
     Танцор  понял, что Стрелка теперь для него и  подружка,  и партнерша, и
нянька, и  эксперт,  и  консультант,  и  служба безопасности, и единственный
собеседник. Если,  конечно, все  это придется ей  по душе. И начал  сначала.
Совсем немного про актерскую жизнь. Вскользь про жизнь в кабаке. И подробно,
поскольку эта история как следует зацепила Стрелку, про Игру.
     Вначале закончился его L&M. Потом ее "Золотая Ява". И в конце концов --
все чистые чашки и стаканы. Исповедь иссякла. Пора было ложиться спать.
     Танцор, несмотря на весь его мужской эгоизм,  помноженный на актерский,
все же спросил:
     -- Может, тебя кто-нибудь ждет? Позвони.
     --  Никто меня  нигде  не ждет,  -- грустно  ответила  Стрелка.  --  И,
пожалуйста,  не дергайся ни  по  этому поводу,  ни  по каким другим поводам,
моим.  Брось  свое  танцорство: кавалеры  приглашают дам,  шаркнув  по  полу
копытом и красиво  мотнув тыквой.  Ты ведь с этим  уже  порвал? Будь  таким,
какой есть. Ты мне такой  пришелся.  Как у нас  говорят: законнектил  на все
56К.







     Утром мерзко  запищал лэптоп. Танцор,  проснувшись, вспомнил о том, как
месяца два назад из-за этого писка вышла большая хохма. Жигуль в тот день не
завелся, и  он  поехал в метро. Когда  поезд  остановился на "Спортивной", и
открылись  двери,  то  народ  со  страшной  силой  рванул из  вагона.  И  до
"Фрунзенской" он  ехал один, как в  такси. Насмотрелись дурацких  фильмов  и
твердо уверены,  что  так  пищать  может только бомба за  десять  секунд  до
взрыва. Хотя, конечно, реакция вполне оправданная: тогда в Москве  был самый
пик терроризма, так сказать, бомбовая подготовка к введению войск в Чечню.
     Попищал  и заткнулся. Танцор никуда не торопился, поскольку, во-первых,
это  был  не игровой  день,  а,  во-вторых, ничего  особо  умного  в  письме
Администратора  прочитать  не  надеялся.  Ну,  и, конечно, ничего  хорошего.
Продолжая  расслабленно  валяться,   рассказал  Стрелке   эту  историю.   Та
посмотрела без одобрения. И сказала, что не надо ей мозги  полоскать. Потому
что в  метро не проходят волны,  и  лэптоп, подключенный к  спутнику, не мог
ничего принять и, соответственно, известить об этом писком.
     -- Ты уверенна? -- изумленно спросил Танцор.
     -- Так  же, как  и  в том,  что  сейчас  у  нас будет  час  сексуальных
безумств.
     И Стрелка  требовательно прильнула к Танцору, впилась в  его искусанные
губы, и тут же ощутила низом живота, что он  уже готов. Для него было вполне
достаточно пары  слов,  интонации, с которой  она сказала о  безумствах,  он
мгновенно представил,  как  через пятнадцать минут она начнет в беспамятстве
кричать: "О! О,  Мамочка! Ох! Мамочка! Блядь! Мамочка!  О-О-О!" А  еще через
десять разрыдается. И можно  будет слизывать  со щек слезы, словно в пустыне
пролился  дождь. А  потом, нескоро,  все закончится всхлипываниями.  Которые
будут постепенно стихать. И совсем напоследок -- глубокий вздох. И удивление
на лице. Будто закончился обморок.
     И Танцор вновь вошел и вновь царствовал. Не обращая внимания на стук по
батарее.
     Прошел час, и Стрелка глубоко вдохнула.
     Танцор закурил. И еще раз удивился. Потому что вчера  было выкурено все
подчистую.
     --  Слушай, -- сказал он, -- у меня создается ощущение, что  этот самый
Администратор или кто там за ним стоит делает из меня идиота. Ну, не идиота,
а хочет из меня вышибить рассудок.
     -- Для чего, -- устало откликнулась Стрелка, взяв прикуренную сигарету,
-- для чего ему сводить тебя с ума?
     -- Не  знаю,  но хочу  узнать.  А действует он  умело. Думаешь,  я тебе
соврал про метро?
     -- Конечно, -- Стрелка затянулась и вернула сигарету.
     -- Так  нет же!  Я  все  это помню  в подробностях.  Могу  даже описать
несколько человек, которые тогда рванули из вагона. И сейчас, действительно,
понимаю,  что этого не могло быть. Раньше-то у меня никогда с памятью  таких
глюков не было!
     -- Уверен ?
     -- Уверен!
     -- Да успокойся,  Танцор, -- Стрелка  решила свести этот  бессмысленный
разговор к шутке,  --  ты  мне  всякий люб.  Тем более, что  трахаешь ты  не
памятью, а совсем другим  местом. -- Взглянула  на него и поняла, что шуткой
тут делу не поможешь.
     Танцора  начало  колотить.  Пока  несильно. Стрелка  прижалась  к нему,
пытаясь согреть  и  успокоить и  зашептала в  ухо: "Ну... Ну... Ну... Возьми
себя в руки, ты же мужик". Подумала: "Что за народ эти актеры".
     -- Ладно,  -- наконец-то откликнулся  он уже вполне нормальным голосом.
-- Давай-ка  посмотрим,  что там Администратор настучал. Тебе это,  наверно,
будет интересно.  Полюбуешься, какой шизой меня каждый день кормят. Не иначе
этот сраный Магистр зовет бабочек ловить или  еще что-нибудь в этом роде. А,
может, уже пора замочить кого-нибудь.
     Танцор встал, надел халат, который когда-то где-то числился реквизитом,
щелкнул лэптоповскими замками и откинул крышку-монитор. Подошла и Стрелка. И
они прочли:

     tancor, поздравляю тебя  и твою подругу с первой брачной ночью! Это был
класс! Кстати,  загляни  на сайт,  который,  как тебе известно, переехал  на
новое место. Там тебя ждет сюрприз.
     administrator

     На  самой морде  сайта висело пять фотографий, на  которых было  хорошо
видно трахающихся Танцора и Стрелку.
     Конечно,  Стрелка,  если  бы  не  была хакершей,  тут  же взяла  первый
подвернувшийся под руку тяжелый предмет и размозжила бы им лэптоп к чертовой
матери.  Однако у  нее  было  прекрасное профессиональное качество: рядом  с
компьютером  она  становилась холодной,  рассудительной, собранной  и  очень
хитрой.  Она молча  потянула Танцора за  рукав и втиснулась  вместе  с ним в
туалет, не включая света. И зашептала в самое ухо:
     -- Блин,  да они тут у тебя камер с микрофонами насовали в каждом углу!
Ты что, не знал что ли, святая простота, мать твою, ни хрена?!
     -- Ну вот, --  ответил Танцор, найдя ухо, -- наконец-то поняла, что это
за скоты? Поверила, что это слишком серьезно?
     -- Господи! --  шепотом завыла Стрелка. -- Какая  же я дура! Вляпалась!
Сама вляпалась! Теперь и меня не отпустят!
     Они пробыли в темном туалете минут  двадцать, пока  не стало невыносимо
жарко.    Ругали    себя,    судьбу,    неведомого    Администратора,    его
ассистенов-бандитов. Потом вышли, внимательно облазили в  квартире все углы,
осмотрели все щели, но так ничего и  не нашли. Закончив поиски, одновременно
поняли, что менять квартиру не имеет никакого смысла. На другой будет все то
же самое.
     С отвращением выпили чаю и  поехали в Измайловский парк, где можно было
спокойно поговорить.
     Перед самым уходом Танцор получил еще одно письмо. В нем Администратор,
с присущим ему  небрежно замаскированным под наивность цинизмом,  говорил  о
том,  что, как  кажется не только ему,  но  и Магистру,  в головах  юзерской
тусовки поднялся такой шторм,  что  в самое  ближайшее время  можно  ожидать
очень  серьезных заданий, в связи с чем Танцору надлежит  изъять из тайника,
координаты которого указаны ниже, личное оружие и боекомплект.
     Стрелка  по  этому  поводу  очень мудро  отметила:  "Дело  хорошее.  Не
помешает. А может быть, и поможет".
     Когда Танцор намеревался  взять  с собой лэптоп, Стрелка остановила его
решительным жестом. И уже в лифте, задыхаясь от ярости, выпалила: "Ты, блин,
прямо  как барбос,  которому  прицепили  ошейник с  передатчиком,  чтобы  не
потерялся. Понятие точно такое же!"


     ***

     Трудно сказать,  кто  выбирал  оружие  для  игроков.  Магистр  ли,  или
Администратор,  или  еще  кто-то  неведомый,  невидимый  и  никак  себя   не
проявляющий. Конечно, существовали моменты, когда всем  игрокам "вбрасывали"
два-три стандартных Макарова и несколько магазинов к ним. И надо было суметь
схватить их, то есть опередить конкурентов, поскольку местонахождение оружия
одновременно сообщалось всем.
     Такие "шведские столы" с чисто российским распихиванием соседей локтями
устраивались  по  той  простой причине,  что  у  кого-то  могли  закончиться
маслята,  а  кто-то,  опасаясь разоблачения, мог выбросить и  ствол. Поэтому
оружие в "Мегаполисе" постоянно восполнялось.
     Однако  у   каждого   было,  что  называется,  его  фирменное   "орудие
производства",  наиболее  соответствующее характеру  игрока,  его навыкам  и
привычкам.
     Как уже  было известно  Танцору, Трансмиссия  предпочитала пользоваться
шнурком. И  это было  вполне  оправдано.  Никакой  пистолетный глушитель  не
позволял достичь такой абсолютной  тишины,  с какой опытная рука Трансмиссии
удушала  свою  жертву. Поскольку движение воздуха в горле  прекращалось,  то
горло  не  издавало  ни звука. Конечно, жертва могла  перед  смертью  топать
ногами  или  стучать  кулаками  во  что-нибудь  звонкое.  Однако   байкерша,
прошедшая   огонь   и   воду,   совершенно   элементарно,   можно   сказать,
автоматически,   не  задумываясь,  предотвращала  возможность  возникновения
такого рода шума.
     И  если бы у нее спросили, каким образом ей это удается, то Трансмиссия
не смогла  бы ответить  ничего  вразумительного.  Точно  так  же,  например,
велосипедист  не  способен  объяснить человеку, впервые  в жизни  увидевшему
двухколесное  транспортное  средство,  каким образом  ему удается удерживать
равновесие при езде на нем.
     Что же  касается Графа, то он, когда еще был  жив,  относился к разряду
динозавров,  которые не  могут,  да  и не  хотят  отслеживать  прогрессивное
движение жизни.  Поскольку в его далекой молодости огнестрельное оружие было
большой  экзотикой, доступной  очень  немногим, то он как научился виртуозно
пользоваться  ножом,  так  и не изменял  своей  привычке  до  самой  смерти.
Конечно,  у  него  был Вальтер.  И он умел вполне приемлемо им пользоваться.
Однако считал  стрельбу  в  человека  делом неинтересным,  бездушным и  даже
ментовским.
     За  долгие годы, он, не получивший ни одной легальной профессии, тем не
менее, знал о человеческом теле не меньше, чем хирург со стажем.  Знал, куда
и на  какую глубину необходимо внедрить  лезвие  для получения  необходимого
эффекта.  А эффектов для него существовало ровно три. Мгновенная и бесшумная
смерть объекта.  Мучения  объекта, при помощи которых  можно получить  любые
признания  и  выведать  необходимые  сведения.  И,   наконец,  эмоциональное
удовольствие от наблюдения за  мучениями  объекта, при помощи  которого Граф
частенько выводил себя из депрессии.
     А вот  Профессор, несомненно, был его антиподом. Творческий  момент был
для него главным в любом начинании.  Более того,  этот человек с  обманчивой
консервативной внешностью старался привнести  элемент новизны  и необычности
даже в самые рутинные  дела, которые не протяжении столетий все человечество
исполняло  по раз и, казалось бы, навсегда принятым  методикам и алгоритмам.
Чего,  например,  ему   стоила  чистка   картошки  при  помощи  портативного
пескоструйного аппарата, или глажение галстука на собственной груди, то есть
в надетом состоянии. Однако ничего, чистил и гладил, не ропща на жизнь.
     По  поводу  подсунутого  ему  пистолета  "Бульдог"  он  довольно  долго
препирался  с  Администратором.  И  в  конце  концов  добился   своего:  ему
изготовили по индивидуальному заказу весьма нестандартное оружие, при помощи
которого  даже он,  сильно  обделенный  природой по  части  зрения,  получил
возможность  поражать  людей  с  очень  высокой  точностью.  Как,  например,
охотники-сибиряки, которые, чтобы не портить шкуру, бьют белку в глаз.
     Вот  как выглядит  процедура  выполнения киллерских  заданий при помощи
этого  необычного  оружия.  Профессор  поджидает свою  жертву  в  каком-либо
малолюдноми плохо освещенном переулке. Подходит вплотную,  достает пистолет.
Но не стреляет, а  дает  возможность  жертве вступить  в рукопашную борьбу и
завладеть оружием.  Затем  Профессор стремительно  убегает. Жертва же, чтобы
наверняка попасть в преступника, прицеливается и нажимает  на курок. Осечка.
Повторное  нажатие  приводит  к  выстрелу,  в  результате  чего  пуля входит
стрелявшему  в  правый глаз. Профессор неторопливо  возвращается и  забирает
свое идеальное оружие, которое не способно не попасть в цель.
     Весь фокус заключается в том, что при первом  нажатии на курок  никакой
осечки  не происходит, а,  как  и  задумано, откидывается торцевая пластина,
прикрывающая ствол, направленный в обратную сторону. И чем точнее стрелявший
совмещает мушку с прорезью в  прицельной планке, тем меньше пуля отклоняется
от геометрического центра зрачка.
     Наиболее неразборчив в оружии был, пожалуй,  Скин.  Ему было  абсолютно
безразлично,  каким  образом убирать  клиента.  Проломить  голову  кастетом;
забить  тяжелыми десантными ботинками; сказав парализованной страхом жертве:
"Скажи А", мгновенно вставить между ненужных уже зубов глушитель и обрызгать
ближайшую  сосну  кровью и мозгами;  выкинуть  из окна; воткнуть  нож  между
шестым и седьмым ребром -- разницы между всеми этими действиями он не видел.
Для  него важен  был лишь  результат, а  на  собственные ощущения он,  как и
всякий человек, ненавидящий поэзию, не обращал никакого внимания.
     И  лишь  Лох  наиболее совпадал со временем, действуя по  традиционному
сценарию.  Облачившись в черные джинсы, черную  куртку и черную  трикотажную
шапчонку, он терпеливо  поджидал свою  жертву в  подъезде. Затем стрелял два
раза  в корпус и  один  в голову.  Озираясь,  выходил на улицу  и выбрасывал
пистолет  в мусорный бак в  двух  кварталах  от совершенного преступления. К
Лоху,  как   ни  к  кому  другому,  было  применимо  уничижительное  понятие
"литературный человек".
     Но самой  загадочной была,  конечно же, Дюймовочка. Когда-то она весьма
успешно  работала  в  ТЮЗе,   играя   мальчиков-пионеров.  Затем  перешла  в
оригинальный  жанр, исколесив  весь  Советский  Союз  с  номерами  огромного
диапазона --  от  игры  на  пиле и  скабрезных анекдотов  до  иллюзии  очень
высокого уровня. Потом в ее биографии был абсолютно  непрозрачный пятилетний
период, о котором никому ничего не известно, включая Администратора.
     В  Игру  же она  была  введена  два  года  назад,  когда вполне успешно
занималась ритуальным бизнесом. Вполне понятно, что о  том, как и при помощи
какого   оружия  работает  Дюймовочка,  наделенная   множеством   совершенно
невероятных талантов, никто даже не догадывался.
     Все эти красноречивые  подробности  из жизни "команды"  стали  известны
Танцору слишком поздно, когда клейкая  Паутина  уже крепко спеленала  его по
рукам  и  ногам.  Узнай  он  об  этом  раньше,  может  быть,  и  ответил  бы
Администратору  решительным  "нет"  во  время  их  первого  и  единственного
телефонного разговора. Ответил бы,  чтобы честно  получить  свою пулю. Хотя,
скорее всего, даже эти знания  не остановили бы его.  Ведь Танцор был  не из
таких, кто лезет под пулю ради каких бы то  ни было принципов. Не осталось в
Москве таких принципов. Да и людей таких нет.


     ***
     В Измайлове, несмотря  на  середину  сентября,  была  отменная  погода.
Откуда-то выползли бабочки, просушили крылья и  начали опылять такие же, как
и  сами,  очумевшие  цветы.  Вовсю  базланили птицы,  словно затеяли строить
гнезда  и  затеяли  свару  по  поводу  того, кому  на какой  ветке селиться.
Туда-сюда, словно пчелы, с жужжанием в нездоровых легких шаркали пенсионеры,
собирая пустую посуду. Потому что вовсю продавали  пиво. Более того --  пиво
продавали охлажденным!
     Танцор и Стрелка взяли шесть штук "Баварии" и пошли в глушь. Потому что
разговор предстоял серьезный. Да и чтобы никто не мешал писать после пива.
     Несмотря ни на что  Танцору было хорошо. Во-первых,  он  был  теперь не
один. Во-вторых, Стрелка была очень хороша. Этот  молодежный стиль, когда на
ногах ботинки типа в  которых ходят полиомиелитчики, на бедрах  доходящая до
колен  юбка  типа в которых ходят граждане военнослужащие женского пола,  на
лице  косметика, минимальная,  но  предельно  агрессивная  типа как  жареной
кровью  только что перекусила, стиль, который не может не уродовать,  как ни
странно, делал Стрелку не только привлекательной, но и притягательной.
     Танцор  подумал: наверное,  пробабка  была дворянкой,  породу  ничем не
испортишь.
     В-третьих, у него теперь был револьвер неизвестной ему системы, который
он  постоянно и,  как  ему  казалось, незаметно, не  привлекая  постороннего
внимания, ощупывал сквозь негрубую кожу сумки.
     Ну, а  в-четвертых, а,  может  быть,  и во-первых, Стрелка была умна  в
жизни  и  опытна в компьютерном деле. И  это вселяло надежду  на то, что все
будет  хорошо.  Чувство  было,  конечно,  чисто  детским,   когда  прекрасно
известно, что "я никогда не умру, и папа с мамой будут со мной всегда".
     Наконец-то  нашли  подходящее  место  --  совсем  маленькая  лужайка  и
поваленное бревно,  вокруг которого  не  было обычного для столь  удобного и
укромного уголка свинства. Сели, достали чипсы, открыли пару бутылок. Прежде
чем отхлебнуть, Стрелка все же сказала Танцору, что бы он так  явно не лапал
свою сумку, словно у него там лежит  сто штук баксов или отчлененная от жены
голова.  Это  может  сильно  взволновать  и  ментов, и  измайловскую  шпану,
которая, как известно, всегда налетает большой стаей.
     -- Ну, давай, милый, расскажи еще раз, с подробностями, как ты  попал в
этот  клуб   убийц?   --   Начала   выяснять  ситуацию  Стрелка,  уже  очень
заинтересованно, а не как вчера, из праздного любопытства  и любви ко всяким
таким историям. -- А, может, ты на самом  деле очень хорошо с ними спелся? И
тебе велели  затянуть в это дерьмо  кого-нибудь  свеженького? Бля буду,  они
теперь и меня игрочихой сделают! Не так?
     Танцор опешил. И понял, что  да, именно  так может и обернуться. Открыл
рот, но Стрелка перебила его:
     -- Ладно,  молчи. Я с кем попало не  трахаюсь. У тебя  лицо такое,  что
убийцей ты, может быть, и станешь, а вот продавать людей -- это нет.
     -- Это хуже? -- спросил Танцор, ощущая себя рядом со Стрелкой, каким-то
полуфабрикатом.  Все  время  жил   какими-то  иллюзиями  второй  реальности,
искусственного  искусства.  И  вот,  дожил.  Впору  спрятаться  за  узенькую
Стрелкину   спину   и   выглядывать   из-за   нее   испуганным   озирающимся
тридцатипятилетним зверьком. Подумал, да тут же и сказал об этом.
     -- Зверьки  столько  не  живут,  --  рассмеялась Стрелка.  -- Разве что
слоны. Но танцующих  слонов  не бывает.  Так что давай не будем  про  это. В
твоем,  да теперь и в  моем положении  надо говорить чисто конкретно. Теряем
время. Значит,  так. Похоже, что тебе  скоро придется  кого-нибудь замочить.
Кого скажут, того и замочишь. Тут деваться некуда.
     -- Да, но, может быть, вначале подумаем, как отвалить из этого дела?
     -- Какой у тебя долг?
     -- Был двадцать штук, сейчас пять с чем-то.
     -- Ну, допустим, банкиры по таким мелочам людей жизни не лишают. Морду,
там, побьют  для  начала. Постращают...  -- Стрелка допила  первую  бутылку,
вытрясла  из  нее  несколько капель  себе  на ботинок,  подмигнула,  --  ну,
господин киллер, с какого раза попадешь?
     Отошла метров  на  десять  и прислонила  бутылку  к  березе. Вдвоем они
разобрались что к чему, навинтили глушитель. Танцор попал с четвертого раза.
     --  Неплохо,  но  подучиться  не  мешает.  Так вот, если  ты  это  дело
прошляпишь, а потом еще что-нибудь и еще,  то  попадешь в неудачники. И долг
получится такой, что банкирские быки  долго пытать будут, да  и из Игры тебя
на хрен вычеркнут. А это, как ты мне говорил, полный Escape. Так  что выбора
у тебя сейчас нет никакого. Согласен?
     -- Так  а как  же  я отвалю? Когда?  Когда стану классным  мочильщиком,
когда это дело распробую и понравится?
     -- Отвалить  может  только  живой человек. А  ты таким, если не начнешь
подыгрывать,  недолго пробудешь. Сразу-то  мы  ничего не сделаем.  Ведь  еще
ничего не понятно -- кто они такие, насколько сильны, в каком месте их можно
продолбить?
     -- Хорошо, -- продолжал тупо возражать Танцор, допустим, замочу, а меня
схватят. Через пятнадцать лет мне будет пятьдесят. Жизнь сыграна.
     -- Вот, блин, какой же ты неуемный! -- Стрелка начала  терять терпение.
-- Тебе же этот хренов  Сисадмин  говорил, что вытащат. С такими бабками-то,
это  ж без проблем. Признают, что  ты такой больной, что в  Бутырке сразу же
загнешься. И  отпустят под подписку о  невыезде.  Это  ж сейчас  все крупные
бандиты  так  делают. Не самые,  конечно, а те,  кто в прессе не засветился,
чтобы шум не поднимали. Ты, насколько мне известно, не звезда криминала?  Да
и мочить будешь какого-нибудь безответного.
     --  Ты  знаешь,  я   тут  как-то  прикинул  и  понял,  что  денег-то  в
"Мегаполисе"  не так уж и много, чтобы ментов  с потрохами покупать. Да  вот
хотя бы, выкинули же их с Ренета? Разве не так?
     --  Сотни  лимонов  -- это... -- Стрелка чуть  не подавилась чипсом, --
это, по-твоему, немного?!
     -- Давай  считать. Примерно  двести тысяч  идиотов  платят по пятьдесят
баксов в год, такой тариф, абонентская плата. Это получается десять лимонов.
Еще контора  берет  десять  процентов  с каждой ставки тотализатора.  Каждый
идиот, я  прикинул,  ставит в  среднем  десять баксов  за  одну игру.  Есть,
конечно и  такие, которые играют по пять-десять штук. Но таких очень мало. В
году пятьдеся  две игры,  одна в  неделю. Округляем  до пятидесяти. Умножаем
двести  тысяч идиотов на десять баксов и  на  50 игр. Получаем  сто лимонов.
Десять  процентов  --  это десять  лимонов. Значит, годовой доход составляет
двадцать лимонов. Это, по-твоему, много?
     -- Это, по-моему, до хрена и больше.
     -- Правильно. Если бы все это брал себе один человек.
     -- Ну, так Сисадмин все себе и берет!
     -- Вообще-то он мне что-то такое говорил про совет директоров.
     -- А ты верь ему  больше. Если бы у меня было штук триста баксов, я  бы
запросто раскрутила  в  одиночку еще  и не такую  понтяру.  А потом  бы жила
припеваючи  на двадцать лимонов  в год. Так и  быть, вдвоем бы с тобой жили,
пока не надоело бы.
     -- Спасибо, подруга дорогая.  Но я точно знаю, что он не один работает.
Например, эти его агенты, которые в окна стреляют, на хвосте сидят. Это ведь
какие-то супера, судя по тому, что на  сайт кладут снимки чуть  ли не самого
убийства.  С Манкой, я тебе об этом деле рассказывал, во всяком случае, было
именно так -- Манка  и  Трансмиссия у нее за спиной в подъезде. И ведь никто
ни слухом, ни духом! Таким  надо штук по  двадцать  в месяц  класть. И таких
суперов у Администратора  не  меньше десятка -- на каждого игрока по паре, а
то и  больше.  Вот тебе  как минимум  два  лимона в  год.  Потом эти дорогие
подарочки. Сколько такой лэптоп стоит?
     -- Думаю, штук десять, не меньше.
     --  Вот-вот. Всякие  мобильники, стволы,  всякие авансы на обустройство
каждому.
     -- Ну, это  ты меня не смеши, не надо. Начал блох считать. Кстати, тебе
надо  второй мобильник  завести. Чистый. Этот, наверняка прослушивают. Но, в
общем,  ты меня, конечно, в чем-то убедил.  Хотя бы  в  том,  что  нам почти
ничего неизвестно. Например, зачем устроили все эту хренотень? Точно, что не
только  из-за денег.  От  денег, конечно, не отказываются. Но, наверняка, не
это  главное.  Потому  что  какой  кретин  будет  играть  в  Сети  с  живыми
человечками? Кто на хрен разберется  -- живые ли  игроки мочат живых людей и
все такое прочее или одни картинки, джейпеги, убивают других?  Никто. Потому
что реальность в Сети недаказуема.
     -- Как есть Бог или него нет. Так?
     -- Вот именно.  Понимаешь,  когда  я треплюсь  по аське  с каким-нибудь
австралийцем,  то я  ни  в  чем  не  уверена.  Он может оказаться не  только
девицей, которая сидит в соседнем доме, но и вовсе программой.
     -- Как?
     -- Да  так! Думаешь, компьютеры  могут  только  деньги считать и  голых
телок показывать?
     -- Слушай, еще один момент. Я подозреваю, что к выбору  задания вся эта
многотысячная тусовка не  имеет никакого отношения. Да и Магистра  никакого,
наверняка,  нет.  Все,  скорее всего делает  этот  сраный Администратор. Это
можно как-нибудь проверить?
     --  Ну, Магистр-то,  должен быть. В смысле -- управляющая  программа. А
проверить напрямую нельзя. Потому что это же надо отсортировать двести тысяч
заявок.  Самых  разных.  Для  этого нужен не настольный компьютер,  а  очень
солидная машина,  на которую ты никогда  не  заработаешь. К тому же четверть
этих  заявок  должна  быть  кривая.   Из-за  границы,  где  нет  кейбодов  с
кириллицей.  И эти  люди  лепят  русские слова латинскими  буквами. Но  если
мыслить логически,  то если бы задания  придумывала тусовка,  то  ты  каждую
неделю ходил бы в зоопарк  и через раз то трахал бы мартышку, то давал минет
удавихе.
     -- Это что же за логика такая?
     --  Нормальная.  На  каждом  сайте  стоит счетчик,  который  показывает
сколько раз на него заходили. Искалки, кроме того, что ищут УРЛы по заданным
словам, еще и расставляют сайты по местам в  зависимости от их популярности.
Так вот куда люди больше всего ходят? На порно и на анекдоты.
     -- Да, железно. Но тогда, если Администратор нажимает на  мочилово,  то
это идет  поперек  настроениям  тусовки. И,  значит, народ должен постепенно
отваливать. К тому же,  такие  грамотные, как  ты,  тоже  должны просечь это
жульничество.
     -- Ну, я пока схожу пописаю, а ты пока подумай.
     Стрелка  встала,  потянулась,  лениво,  сладко и  сексуально, затоптала
окурок и,  словно  Диана, но не  та,  не массмедиевская,  а прежняя, пошла к
чахлым  зарослям неизвестного Танцору  кустарника. "Опять, блин, аллюзии! --
подумал он  о себе зло, -- не человек,  а какая-то собирательная роль!  Тут,
блин, не  сцена!  Доигрался". До него  наконец-то начало доходить, что  надо
учиться  думать, считать, действовать. Надо обрезать  к чертовой матери  эти
ниточки, за  которые его  всю жизнь дергали. Раньше драматурги и  режиссеры.
Потом Гиви. И, наконец, Администратор. Надо самому становиться  драматургом.
На слишком уж скользкую сцену его занесло.
     -- Ну, что, дошло? -- раздался у него за спиной Стрелкин голос.
     -- Да, конечно. Администратор...
     -- Слушай, ты  бы маленько подучился юзерской фене. Не Администратор, а
Сисадмин,   системный   администратор,  --  сказала   Стрелка  усаживаясь  и
принимаясь за последнюю бутылку.
     --  Да,  Сисадмин   подмял  под  себя  тусовку.  Любители  анекдотов  и
сексуально озабоченные, как только поняли, что  это  не их фишка,  сразу  же
ушли. Остались любители  всяческого  садизма.  Так  что  сейчас,  даже  если
Сисадмин в заданиях порет отсебятину, то это совпадает с общим настроем.
     -- Способный чувак. Этак мы с  тобой вместе скоро станем чемпионами  по
борьбе с "Мегаполисом".
     --  Слушай,  Стрелка,  --   сказал   Танцор   с  какой-то  инфантильной
интонацией, что, в общем-то, и сам почувствовал,  -- а нельзя  этот  сайт на
хрен поломать, уничтожить?
     -- Чудак ты, если не сказать грубее и обиднее. -- Стрелка вдруг ласково
погладила Танцора  щеке. -- Дурашка ты моя  переросточная.  Его можно дня на
три вывести  из  строя. Продолбить  защиту  и стереть  все  файлы.  Но  они,
наверняка,  где-то дублированы,  на  несетевой  машине.  И  это  дело  легко
восстановят. Можно  перегрузить сервер диким потоком писем или  обращений  к
нему.  И тогда сервер, как говорится,  надорвется  и повиснет. Когда же  его
снова запустят,  то  усилят  защиту. И второй раз старый номер не пройдет. И
так до бесконечности. Если через хрен знает какое время  удастся новая атака
на  сервер,  то  следующая атака  будет  еще  трудней.  Дыру  в компьютерной
системе,  конечно,  можно  найти.  Вон,  один  чувак полгода назад  захватил
управление  над британским  военным спутником. Но  второй раз пролезть через
эту дыру уже невозможно. Потому что туда будь здоров какую заплату поставят.
Так  что  хакеры очень полезны, потому  что это мы помогаем всем этим козлам
строить непрошибаемые системы. Если  разобраться, то нам за это  дело деньги
должны платить.
     У Танцора  опустела бутылка, Стрелка дала  ему отхлебнуть из  своей, не
преминув спросить:  "А ты, дружок, не спидоносный?" "Нет,  --  тем же  тоном
ответил Танцор, -- я вичевой". А потом вдруг -- может быть, осень была такая
пронзительная,      такая     глупо-беззащитно-распустившаяся-распахнувшаяся
навстречу  завтрашним   холодам,  может  быть,  Стрелка,  несмотря  на  свою
функциональность, показалась такой же, как это бабье лето,  может быть, своя
судьба ему  представилась  такой же, каким  этот парк будет через неделю  --
внезапно:
     -- Слушай, а как ты потом будешь со мной? Ну, если я убью кого-нибудь.
     И снова  Стрелка оказалась умней и сильней.  Придвинулась, приобняла за
плечо и посмотрела в глаза точно и строго:
     -- Танцор,  это война. Настоящая война, без дураков. А на войне убивают
всех:  и военных,  и мирных. Миллионы русских  баб провожали мужей на войну.
Ты, конечно, мне не  муж, но сейчас  --  муж. Даже если это закончится через
неделю.  И мужья,  которые были летчиками, бомбили города,  в  которых  жили
дети, женщины и старики. А потом возвращались домой. И за милую душу трахали
своих  жен.  И  женам  это дело  очень  даже  нравилось. Если же  ты боишься
наступить на травинку, на которой сидит маленькая букашечка,  то ты в Москве
не жилец. Ты слишком  затягиваешь со следующей реинкарнацией. И если один --
тоже не жилец. В Москве весь дзен летит в жопу. Я иногда захожу на vesti.ru,
газета есть  такая.  Так  вот там недавно вывесили  опрос  среди  московских
старшеклассников. Пятнадцать процентов хотят быть киллерами.
     Выдав это, Стрелка, вдруг начала мерзнуть. По-настоящему, с  дрожью,  с
невыговариванием слов. Прижалась  к Танцору и сказала: "Т-т-т-ак и буд-д-дем
друг друга греть. П-п-пока сил хватит".
     И  это  было  тоже  очень  сильно  и,  несмотря  на   естественность  и
искренность, очень умно.  "Вот  вы  какие, хакерши,  --  цельные натуры", --
Танцор попытался убрать пафос, но он никуда не делся. Поскольку был вовсе не
пафосом, а стоном.
     Внезапно и даже как-то резко раздалось покашливание. Как бы деликатное.
В  двадцати метрах стоял человек с характерным лицом. И как  бы извиняющаяся
улыбка,  которую  он  вкривь  и  вкось  приклеил к  своему  лицу,  не  могла
замаскировать эту характерность. Да он особенно и не маскировался. У Танцора
и Стрелки внутри все  оборвалось. И  в сумку уже не успеть, чтобы  выдернуть
пистолет. И ноги не побегут, не смогут.
     --  Молодые люди,  --  еще  более  сладенко улыбаясь, начал характерный
человек. -- Извините меня ради всего святого за назойливость.
     Танцор вовсе  не был по сравнению с ним молодым человеком. Ему было лет
тридцать. Но, может быть, и все пятьдесят. Такие не меняются  с двадцати лет
до шестидесяти. Выучка.
     -- Меня тут попросили передать вам письмецо. Сказали, что вы  очень его
ждете. Может, даже десяточку на пивцо подкинете. Да и  пустые бутылочки,  не
возражаете?
     И он стал  подходить. Как-то очень  демонстративно держал в правой руке
какую-то бумажку, словно хотел показать, что больше у него ничего нет.
     -- Вот, пожалуйста. Может быть, оно  вам очень поможет. Сейчас,  знаете
ли, информация очень дорого стоит.
     И протянул Танцору листок с каким-то текстом. Даже не взглянули, потому
что смотрели  только  на  него  -- сразу и  на  лицо, и на руки. И  если  бы
почувствовали, что сзади разжигают под ними  костер, все равно продолжали бы
сидеть с напряженными спинами и смотреть.
     -- А  бутылочки-то у вас совершенно  бесполезные, я посмотрю, импортные
не принимают. А вот это зря,  зря вы бутылку-то разбили.  Кто-нибудь  пойдет
босиком,  напорется, заражение  крови. И нет человека. В гробу-то  он уже не
человек, а извиняюсь,  труп. Кстати, а  чем же  это  вы  ее  так,  стекло-то
крепкое, немецкое. Неужто шишкой?
     Наконец-то сказал все. Повернулся. Ушел. Ублюдок.
     Прочли, со второго раза поняв смысл, с третьего подтекст:

     tancor!
     Ты  производишь впечатление  подростка,  вырвавшегося  на  три  дня  из
родительского дома. Не надоело играть в разведчиков-шпионов?
     Если ты думаешь, что мне не известно направление  мыслей как твоих, так
и твоей подруги, то ты сильно заблуждаешься.
     Кстати, поздравь ее от меня. Хотя и немного рановато. Тусовке она очень
понравилась. И  скоро,  возможно,  будет общее  голосование по  поводу того,
чтобы  вы с  ней выступали дуэтом. Подумайте  о псевдониме. Хотя, strelka --
это тоже неплохо.
     Так вот, возвращаясь  к  твоим  ребячествам.  Если  ты и  дальше будешь
шушукаться  с  подружкой  в  различных  уединенных  уголках  города  Москвы,
УМЫШЛЕННО  оставив лэптоп дома, то я разорюсь на посыльных. Это ж надо будет
заводить десять тыщ одних курьеров, чтобы ублажать твою шпиономанию. Еще раз
повторяю, все ваши слова и возможные поступки  мне известны задолго до того,
как они  будут  высказаны и совершены.  И лэптоп тут абсолютно ни  при  чем.
Можешь отнести  его в  какое-нибудь  частное  агентство, чтобы  проверили на
наличие тайных сюрпризов :)
     Не осложняй жизнь ни себе, ни подруге, ни мне. Хоть на мне твоя дурость
сказывается в минимальной степени :(
     administrator







     Майор  Завьялов уже две недели  был болен.  К  счастью, болезнь была не
телесного  свойства,  а  душевного.  Однако взялась  она  за  майора  весьма
энергично.
     Вначале произошли угрожающие изменения течения  майорских мыслей, когда
он пребывал в царстве Морфея.  Обычно логичные и строгие  даже во время  сна
они начали  сбоить.  Например,  Завьялов,  всегда видя  себя  упакованным  в
мускулатуру Арнольда  Шварценеггера, которая могла молотить сапогом по рожам
с проворством  Чака Норриса, уже лет двадцать каждую ночь крушил все живое и
трахал все теплое.
     Теперь же Завьялов-Шварценнегер-Норрис норовил откупиться от угрожающих
ему расправой слизняков пачками долларов, которые зарабатывала жена Людмила,
а при встрече  с девушками неизменно  конфузился  и с завистью смотрел из-за
угла, как их уводили мерзкие типы с крашеными усами и сутулыми спинами.
     Через  некоторое время  болезнь стала задерживаться в рассудке майора и
после  его пробуждения. И вскоре полностью  оккупировала  сознание, не делая
перерывов и поблажек, не  зная милосердия. Мысли Завьялова, где бы он ни был
и  что  бы ни делал,  были  заняты единственной  проблемой:  как  уничтожить
cейшельский сервер, на котором размещался сайт "Мегаполиса".
     Относительно реальные  варианты ликвидационной операции вскоре иссякли,
и майор  стремительно  падал в  пропасть  ирриальщины.  Истязаемый  болезнью
уязвленного  профессионального честолюбия, он  был убежден,  что  нет ничего
невозможного в:
     -- высадке на Сейшельских островах десантного батальона для уничтожения
интернет-отрасли страны;
     --  нанесении точечного удара  по  столице  Сейшельских островов городу
Виктория где, несомненно, был спрятан сервер;
     --  введении  против Сейшельских  островов эмбарго  вплоть  до закрытия
сайта "Мегаполис";
     -- изменении операционных систем фирмы Microsoft таким  образом,  чтобы
они не позволяли  загружать  в  находящиеся  под  их  управлением компьютеры
документы с интернет-адресом http://www.megapolis.sc;
     --  восстановлении на территории России  Советской власти, при  которой
было бы невозможно данное беснование свободной информации...
     Последующие варианты,  детально проработанные майором,  перечислять  не
имеет никакого смысла,  поскольку их исполнение возлагалось на пришельцев  и
инферналов.
     По  неведомой  причине  болезнь все  же оставила  нетронутым  небольшой
раздел  сознания Завьялова. Благодаря этому  он не только не посвятил в свои
оперативные  разработки  ни  одну  живую  душу,  но  даже не проинформировал
вышестоящее начальство о существовании на вверенном ему  участке преступного
сайта "Мегаполис" .
     Таким образом, вне зависимости от того, был ли  майор болен или здоров,
никакой сверхсложной  проблемы не существовало. Дела в  компьютерном  отделе
шли  превосходно:  раскрываемость   преступлений  была   наивысшей  во  всем
управлении "Р".


     ***
     История,  которая произошла в Измайловском парке, Стрелку не  только не
напугала, но, пожалуй, даже раззадорила. Противник оказался очень серьезным.
Очень хитрым  --  чего стоил хотя  бы его блеф по поводу проверки лэптопа на
отсутствие передатчика и  прочих примочек. Конечно, ни фига туда  специально
не присобачивалось,  поскольку  этот портативный  электронный  кейс  уже  на
заводе  был  оснащен  и  всякими  медиа-наворотами,  включая  чувствительный
микрофон  и  широкополосные  динамики, и приемо-передатчиком,  работающим со
спутниковым каналом.
     Нельзя было отказать Сисадмину и  в артистизме. С какой издевкой делает
он  свои ходы, врет явно, чтобы это вранье было  позаметнее. Чтобы показать,
что это помимо всего прочего еще  и  игра кота с мышкой, игра, которая мышку
не  обманывает,  а парализует ужасом, отчего  та  теряет  голову,  вначале в
переносном смысле, а потом и в прямом.
     Помимо этого  такая  тотальная  ложь  почти в  каждой  фразе  позволяет
эффективно маскировать  правду. Жулик, который строит свою тактику  на  том,
что  в поток  правды,  которая якобы  убаюкивает  жертву, вставляет  крупицу
нужной лжи,  довольно примитивен.  Это  статика,  когда можно  взять лупу  и
разглядеть на печати отсутствие нежного завитка.
     Гораздо  опасней  человек, взахлеб  несущий  ахинею,  которой  поверить
невозможно,  но  изредка вставляющий  в  этот  бред  кусочек  правды,  также
замаскированной под бред. Естественно, жертва в этом случае ничему не верит,
поступает  наоборот  по всем  пунктам и неизбежно вляпывается. Это динамика,
когда все вокруг мельтешит и несется в разные стороны со страшной скоростью.
     В какой-то мере на этом основана  работа наперсточников. Ведь последний
идиот  знает,  что  все они  ловкорукие  жулики.  Да  они  это  не только не
скрывают,  но  и выпячивают --  бегающие глаза, воровские ужимки,  уголовные
словечки  и  прибаутки.  Но  часть  идиотов  полагает, что жулик  в процессе
манипуляции специально замешкался, якобы  неловко сработал, и якобы случайно
показал,  что шарик лежит вот под этим наперстком.  Значит, полагает  идиот,
именно  здесь  шарика  нет.  Он под  одним  из двух остальных. То есть  шанс
пятьдесят  на  пятьдесят. Однако  шарика нет нигде.  И единственно правдивая
информация, которая сообщается наперсточником своей жертве: "Я жулик".
     Когда  вернулись  домой,  Стрелка послала Танцора  купить  какую-нибудь
старую недорогую рухлядь, что-нибудь  типа 486-й модели писюка, конфигурации
DX  или  SX. А  сама попыталась  проанализировать письмо.  Единственно в чем
можно  было  не сомневаться --  это включение  ее в Игру.  Да и то это  было
высказано  с  невероятным  выкаблучиванием: "тусовке она очень понравилась",
"возможно,  будет общее голосование".  Сам ведь уже принял решение. И знает,
что мы об этом знаем. И все равно: "возможно"!
     Но вот что он знает  о наших планах, --  думала Стрелка,  -- это темный
лес.   Несомненно,  он  уверен  в   том,  что  мы  намерены  бунтовать.  Это
естественное желание, свойственное нормальному человеку, попавшему  в  такую
ситуацию. Но так ли  он силен, что полностью все контролирует? Судя по тому,
что держит в  узде остальных игроков  уже года полтора, так оно  и есть.  Об
этом  свидетельствует  и  недавняя  загадочная   смерть   Графа.  Наверняка,
постаралась сисадминовская агентура. Судя  по  сегодняшнему коблу, ребятишки
очень серьезные. Даже с чувством юмора.
     Но! Стрелка уже успела  побегать  по  сайту,  и у нее  успело сложиться
нелестное  мнение  обо всех  игроках.  Кроме,  конечно,  Танцора,  дорого  и
любимого, и покойного Графа,  о  котором,  как известно,  либо  хорошо, либо
ничего. Вся эта пятерка, естественно, могла мочить и отрываться от ментов за
милую душу.  Но  все  они производили впечатление электронных человечков  --
персонажей какой-нибудь крутой компьютерной игры для подростков,  типа Quake
или Duke-3.
     Судя  по досье, они были запрограммированы так, чтобы слепо подчиняться
кем-то установленным  правилам  игры. Когда перед ними  возникала  преграда,
связанная с ограниченным объемом компьютерной памяти, то они не  могли через
нее перепрыгнуть, а тыкались в  стену как  слепые котята. Потому что  дальше
для них не было ни пространства, ни времени.
     Такие не способны усомниться в разумности своего поведения, навязанного
им неведомо кем. А уж о протесте или бунте и говорить не приходится. Все они
такие. Скин, который делит мир лишь на "наших" и "ненаших" и рад возможности
убивать чужаков. Лох, для которого  наивысшая  радость --  наколоть ближнего
своего. Трансмиссия,  торчащая от скорости, грохота и от размазавших себя по
асфальту соперников,  не справившихся с  управлением.  Дюймовочка, постоянно
нацеленная  на  аферу  -- при любом  строе, прекрасно вписывающаяся  в любую
эпоху. Стрелка нашла для нее очень  точное определение: "перепрограммируемая
сука".
     И даже Профессор, человек с  интеллектом, расходовал  его исключительно
на  то, чтобы оптимизировать свое пребывание в той  среде, куда его помещает
чья-то неведомая  рука, которую  он,  чтобы  не страдало самолюбие, величает
роком. Для него  Стрелка нашла  сравнение -- ноблин  в  древней игре Digger,
который бегает по существующим подземным  лазам,  но  иногда вдруг  начинает
прогрызать  новые  ходы.  Однако и  ему не дано  было выскочить  за  пределы
монитора.
     Правда, вот Граф. С ним не все ясно. За что его? Может, хотел отвалить,
а это, хоть и не бунт, но все же... Хотя это тоже данная ему извне сущность,
его программа. Не потому, что ему была ненавистна эта игра, а просто паренек
насобачился за  долгую жизнь бегать из  тюрем и лагерей. Вот и побежал. Ведь
прибежал бы, если бы удалось, точно в  такое же место. Прибежал  бы, чтобы и
там упырничать. А, может быть, еще что-то натворил.
     И  -- тут Стрелка  вскричала "Вау!" -- тогда,  значит,  в  конце письма
Сисадмин  говорит  правду,  которую пытается скрыть. "Не осложняй  жизнь  ни
себе, ни подруге, ни мне". Казалось бы, это полная лажа, поскольку этот скот
пока еще ничего плохого,  в смысле, физически, Танцору  не сделал. Понятно и
то,  что  какой-то  мелкий  Танцоришка  осложнить  жизнь  этого  козла  не в
состоянии. Однако Граф смог  так  омрачить этого  ублюдка,  что его пришлось
убрать.  И  пусть,  может  быть,  даже  не  омрачил, а  просто  посягнул  на
омрачение, но  это  доказывает,  что у этого выродка  есть болевая точка,  в
которую и следует бить.
     Правда, ее еще предстояло отыскать. И тогда посмотрим насколько "на мне
твоя дурость сказывается в минимальной степени". Посмотрим!
     Стрелка, как и всякий нормальный хакер, была авантюристкой, поэтому она
радовалась реально возникшей перспективе, хоть  и прекрасно понимала, что за
ошибку придется заплатить слишком дорого. Так что  Танцора,  вернувшегося  с
подержаным  486-м компьютером,  она встретила настолько оживленно, что сразу
же  потащила  в  постель, даже не  дав человеку снять  ботинки и вытащить из
кармана мышь.
     Через  пятнадцать  минут  квартира огласилась  победным воплем  "О!  О,
Мамочка! Ох!  Мамочка! Блядь!  Мамочка! О-О-О!", который долго сопровождался
анонимным стуком по батарее. Стрелка была настолько в ударе  и в настроении,
что с удовольствием попозировала некоторое время для неизвестно  где скрытой
камеры,  выпячивая  сочные  ягодицы  в  разные  стороны.  Пусть  этот  козел
кастрированный слюной захлебнется!


     ***
     Прошло еще две недели,  и майор Завьялов полностью  избавился от своей,
постыдной  для  кадрового  офицера,  головной болезни.  Он  уже  не витал  в
облаках, а, как и прежде, крепко стоял на земле обеими ногами.
     Завьялов понял, что  получить подполковника  при  помощи  блистательной
операции, которая в случае ее успешной реализации была бы внесена в учебники
криминалистики  всех  цивилизованных  стран мира, ему  не  удастся  никогда.
Поэтому   он  стал   дожидаться  присвоения  очередного  звания,  уповая  на
достижение подполковничьего  возраста и прекрасное  отношение с  вышестоящим
начальством, которое ему обеспечивал расторопный лейтенант Осипов.
     Однако Осипов в нарушение субординации и  милицейского этикета на  свой
страх  и   риск  продолжил  изучение  дела  по  факту  выявления  преступной
деятельности организаторов интернет-игры  "Мегаполис". Хоть никакого  такого
дела в канцелярии МВД не числилось.
     Осипова звали Алексеем. Было у него и отчество, которого  при обращении
к нему  он был достоин гораздо больше,  чем его шеф майор Завьялов. Несмотря
на неполных двадцать четыре года от роду, несмотря на две мизерные звездочки
на  погонах,  несмотря   на  подчиненность  практически   всем   сотрудникам
компьютерного  отдела  управления  "Р",  именно  Осипова следовало  называть
Алексеем  Дмитриевичем.  А  Завьялова  и  прочих  старперов   --   Витьками,
Сережками, Толиками, Юрками, Шуриками...
     Алексей обладал одним  неоспоримым  достоинством, которого было  лишено
подавляющее большинство его  коллег.  Он был умен,  очень умен.  Причем, его
незаурядный  ум  был  дополнен  тремя   могучими  инструментами:  прекрасным
специальным    образованием,   нацеленностью   на   победу    и   недюжинной
работоспособностью.
     Решив  на свой страх  и риск  заняться  "Мегаполисом", Алексей вовсе не
собирался,  если бы  ему это  удалось, закрывать  сайт  и  арестовывать  его
держателей.  Он прекрасно понимал,  что результатом его  служебного  подвига
станет  дополнительная звезда на погонах  Завьялова. Да серия  телеинтервью,
которые будет раздавать налево и направо начальник отдела полковник Серых, и
без  того  не  слезавший  с  телеэкрана,  взахлеб  рассказывая  пресыщенному
обывателю  об  увлекательной  борьбе  с  хакерами,  о битве  интеллектов,  о
миллиардах долларов,  спасенных  вверенным  ему отделом  от разграбления  по
кабельным каналам.
     Лейтенанту  же по сложившейся традиции была положена  премия в  размере
двух тысяч рублей  и крепкое рукопожатие товарищей Серых и Завьялова на фоне
портрета  российского  президента.  Который  --  портрет  --наблюдал  бы  за
происходившим  глумлением над  молодостью и  талантом  с загадочной  улыбкой
Джоконды на офсетном челе.
     Нет, у лейтенанта были совсем иные планы. Во-первых, ему,  как человеку
живому,  неокостеневшему,  было   интересно   во   всем  этом  как   следует
разобраться. Выяснить, какие цели,  кроме  зашибания  бабок, преследует игра
"Мегаполис".  Узнать,  какие  силы  стоят  за  безликой  фигурой  Сисадмина.
Государственная  ли  это  структура,  частная,  криминальная?  Или  же  всем
заправляет гений-одиночка? И есть ли у него крыша?
     И, во-вторых, отыскав слабое место в организации этого дела, предложить
свои услуги в каком-либо качестве: крыши, консультанта, эксперта, поставщика
информации, которой владеет его ведомство. Предложить столь аргументировано,
веско и солидно, возможно, и с  некоторой  долей  блефа, что от его услуг не
смогли  бы  отказаться.  И,  естественно,  принять  участие в  распределении
прибыли, получив четыре-пять процентов акций, если таковые существуют.
     Осипову  было ясно как  божий  день,  что отыскать сервер,  бороздивший
просторы  глобальной сети под  гостеприимным сейшельским флагом, невозможно.
Хоть  он, скорее  всего,  и  располагался  где-то поблизости --  в  пределах
Садового, а, может быть,  и Бульварного кольца. Однако можно было попытаться
установить контакт с Сисадмином или кем-то еще, кто заправлял этой лавочкой.
Вытащить их на этот контакт при помощи всевозможных провокационных ходов.
     Однако действовать он начал с другого конца. Вначале попытался выйти на
кого-нибудь  из игроков,  которые, если  верить  мегаполисовской информации,
творили  свои художества именно в Москве. Доверять  их  роскошным биографиям
было бы  наивно. Поэтому Осипов  изрядно  покопался в базе данных уголовного
розыска,  несмотря  на то,  что  никто  из них  якобы не  имел криминального
прошлого.
     Поиск по кличкам не дал никакого результата.  На монитор выползло сорок
девять Профессоров, восемнадцать  Лохов, девять Танцоров и  пять Дюймовочек.
Но  никто из них ни  в  чем не  совпадал с  одноименными игроками. Хотя, для
идентификации  у  лейтенанта  были  лишь  фотографии и  личные  субъективные
ощущения,  но  это,  конечно  же, были  совсем другие  люди. Сомневаться  не
приходилось.
     И  матерясь  и  чертыхаясь, он  запустил чудовищно  медленный поиск  по
фотографиям,  установив порог совпадения изображений  на уровне восьмидесяти
процентов. Через два часа угрозовский банк показал ему кукиш с маслом.
     Затем  Осипов,  имевший  доступ   к  большинству  электронных  ресурсов
МВД,попытал счастье в  паспортной  службе.  Тут  тоже было немного шансов на
успех,  поскольку, наверняка,  игроки не были москвичами и жили в городе без
регистрации.  Искать пришлось также по  фото,  поскольку клички в паспортных
столах города Москвы не фиксировались, а ни имен, ни  фамилий, ни даже годов
рождения никто из них на "Мегаполисе" не имел.
     Поскольку надо  было перелопатить неизмеримо больший  объем информации,
чем в уголовке, то лейтенант задал трехступенчатый поиск.  Вначале прокрутил
все  восемь  миллионов  москвичей на  предмет  совпадения  их  внешностей  с
внешностями  искомых  лиц  в  объеме  тридцати процентов.  То  есть  понизил
точность  результата  сравнения, но  соизмеримо выиграл  во  времени. Первая
ступень работала два часа и выдала двести сорок пять тысяч совпадений.
     Затем  Осипов  поднял  порог  идентичности  изображений  до шестидесяти
процентов.  Через три  часа  круг поиска  снизился  до шести  тысяч  пятьсот
тридцати двух человек.
     В окне  забрезжил  рассвет.  Поэтому  лейтенант  установил  параметр на
уровне восьмидесяти пяти процентов, запустил поиск и поехал на службу.
     Промаявшись девять часов в непосредственной близости от ни к селу, ни к
городу раскапризничавшегося Завьялова, Алексей, дрожащий от нетерпения, -- а
интуиция его еще ни разу не подводила -- влетел в квартиру и, не раздеваясь,
кинулся к  компьютеру.  На мониторе одна под другой  стояли  две фотографии.
Одна из  них  принадлежала  Уваровой  Зое  Сергеевне,  1956  г.р. Вторая  --
Дюймовочке.
     Алексей  мгновенно  вспотел.  И  впился  глазами  в  короткую  справку:
"Уварова,  Зоя Сергеевна. Родилась  21.09.1956  года  в г. Москве.  Русская.
Служащая.   Образование  высшее.  Окончила...  Места  работы   и  занимаемые
должности... Адрес...Семейное положение -- разведенная. Детей нет...Владение
иностранным языком --... Правительственных наград...  Выписана с  занимаемой
жилплощади в связи со смертью 05.07.98".
     Что за блин! -- воскликнул Алексей, который ввиду очевидной абсурдности
абсолютно  ничего не понял. В связи  с чьей смертью?  Бывшего мужа?  Матери?
Отца?
     И тут же до него дошло, что это какая-то издевка над ним, нелепая шутка
паспортистов!  Все  они  такие,  сикелявки!  Осипов  вспомнил,  как  однажды
переспал с одной.  До чего же оказалась смешливой. Получилась прямо какая-то
сатира и юмор в постели...
     Но  тут же поборол свои нервические эмоции. Взял себя в руки. Разделся.
Закурил. И начал рассуждать логически.
     Несомненно, эта баба была Дюймовочкой. Абсолютно то же  лицо. Но не это
было  главным  доказательством.  Совпадали  биографии.  Вначале  ТЮЗ.  Потом
эстрада. Правда, потом Дюймовочка пошла в похоронный бизнес, а Уварова стала
безработной.  Но  тут не  было  никакого  противоречия.  Просто  Уварова  не
захотела официально светиться. Видно, бизнес был не вполне легальным. Что из
этого  следует? Из этого следует, что Дюймовочка была по уши в криминале. И,
скорее всего, на нее очень сильно наехали.
     И тут может быть два  варианта выхода из  этой тупиковой ситуации. Либо
честно   пойти  под  пулю   киллера,   что  и  констатирует   справка.  Либо
инсценировать собственную смерть. И после чудесного воскрешения заняться уже
совсем  другим  делом,  которое никаким  боком  не  соприкасается  со сферой
деятельности  людей, пытавшихся свести с  ней  счеты. Чтобы Уварова навсегда
исчезла из поля их зрения.
     Замену  она,  действительно,  выбрала   блестяще.  Занималась  смертью,
перешла в игру, что, как известно, две вещи несовместные. Правда, игра с тем
же душком, но происходила она в виртуальной области, так сказать, в эфире, а
не под землей.
     Что  это полученное  знание  давало  лейтенанту?  Конечно,  гоняться за
человеком,  живущим под  новой  фамилии  и с  фальшивым паспортом  непросто.
Однако  теперь  было  ясно,  что  в  Игре  участвуют  реальные  люди,  а  не
составленные web-мастером jpg-файлы. И, значит, кого-нибудь из  них  удастся
отыскать.
     Однако  Алексей  был  не  столь  глуп,  чтобы  хвататься  лишь  за одну
приглянувшуюся  версию, какой  бы  правдоподобной она  ни  казалась, с  ходу
отбрасывая  прочие варианты,  пусть и самые фантастические.  Ведь могла  Зоя
Сергеевна Уварова умереть в девяносто восьмом году? Могла. В этом деле никто
не  мог  ей сильно  помешать.  Значит,  Дюймовочка может оказаться ее родной
сестрой, двойняшкой. И тоже актрисой ТЮЗа. И тогда  у нее  та же фамилия, но
другое имя. Именно та же фамилия, потому что артистки при замужестве фамилий
не изменяют.  Конечно,  несколько странно, что в базе отыскалась только одна
Уварова. Но,  может быть, Уварова-Дюймовочка  в  свое  время  выписалась  из
Москвы и переехала жить куда-то еще. А потом вернулась, нелегально...
     Что  гадать? --  сказал,  энергично  потирая руки  Алексей.  И  поискал
Яндексом сайты, где хоть что-то говорилось о московском ТЮЗе и его труппе. В
одном  месте  нашел  отрывочные сведения о репертуаре начиная с  восемьдесят
пятого года. Выборочно упоминались имена актеров. Была только  одна Уварова,
Зоя. Другой не было. Кстати, была и  ее фотография. Лицо было узнаваемо даже
спустя  пятнадцать лет, несмотря на мальчиковый грим  и пионерский  галстук,
пытавшийся спрятать весьма серьезный бюст.
     Осипов  продолжал  мыслить.  Однако  существует  и  еще  один  вариант.
Сисадмин  или  кто  он  там  --  человек,  несомненно,  изощренный.  Он  мог
использовать Чичиковский прием: населить сайт мертвыми человечками-игроками.
И тогда его  jpg-файлы  выглядят вполне реалистично. У  каждого  игрока есть
своя  конкретная  биография, в правдивости  которой  можно  убедиться,  если
полазить  по Сети. Нашел же Алексей некоторые сведения  об актрисе Уваровой.
Более  того,  Сисадмин для того, чтобы успокоить юзерскую  тусовку, которая,
несомненно,   периодически   начинает  сомневаться   в  реальности  игроков,
наверняка, являет им доказательства, разбросанные по Интернету.
     А вот до того, что, скажем, Дюймовочка мертва, докопаться очень сложно,
поскольку сломать  защиту  локальной сети  МВД  удастся  далеко  не  каждому
хакеру.  Правда,  то,  что  успел  увидеть  Осипов  на  сайте  "Мегаполиса",
свидетельствовало  о том,  что там  тусовалась не  слишком  интеллектуальная
публика. Такие сожрут все, что им подсунет опытный Сисадмин.
     Так что эта версия приводила к тому,  что главными действующими  лицами
Игры являются электронные человечки, придуманные Сисадмином, "плоть" которых
состоит из jpg-файлов, набора  html-тегов  и регулярно  обновляемого текста.
Типичные симулякры, мнимое существование которых неотличимо от реального.
     Это несколько  осложняло продвижение  лейтенанта  к поставленной  цели.
Однако, как  человек умный, он решил  не отбрасывать и самую  первую версию,
согласно которой Дюймовочка и все остальные -- люди. Причем, живые.
     И  проверить  это  было  возможно. Симулякр не  может  убить  реального
человека. Следовательно, нужно убедиться  в реальности их жертв,  которые на
сайте были названы пофамильно. Хоть в период, когда расследованием занимался
Завьялов,   и  была  установлена  идентичность  преступлений,  описанных   в
"Мегаполисе"  и  занесенных  в  сервер Петровки-38,  но  это еще  ничего  не
значило. Там, на Петровке, личности убитых не были установлены.
     За Дюймовочкой числились четыре  трупа.  Осипов нашел в паспортной базе
первого. Фамилия, имя, отчество, фотография -- все правильно. Он был жив, то
есть не выписан. И это тоже правильно. Если личность убитого не установлена,
то человек  раздваивается.  Один  из  этих двоих, бесфамильный,  несомненно,
мертв. Второй, с  фамилией и  пропиской, жив для всех, кто  не знает, что он
мертв.  В  том числе  он  жив  и для  любой канцелярии. Осипов  нашел второй
Дюймовочкин  труп.  Он  тоже  был  живым.  Нашел  третий.  Нашел  последний,
четвертый. Но этот был "выписан в связи со смертью". Дата выписки отличалась
от  даты  убийства,  указанного  в  "Мегаполисе", на  десять дней.  Примерно
столько и требовалось на прохождение бумаг по инстанциям.
     Алексей заерзал на стуле, явственно ощущая зыбкость пола, на котором он
стоял,  зыбкость  земли,  на  которой  был  построен  дом,  зыбкость  жизни,
туда-сюда перетекающей из реальной области в виртуальную и обратно. Он снова
полез в базу висяков, предположив, что с того момента, когда они исследовали
ее с Завьяловым, личность  убитого удалось установить. Но нет, все  осталось
по-прежнему.
     Шли  третьи  сутки но Осипов, как и  древний философ  Сократ, мог  лишь
сказать: "Я знаю,  что я ничего не знаю".  Действительно,  с  одной стороны,
формулировка  "выписан в связи со  смертью" может появиться лишь при наличии
свидетельства  о  смерти  конкретного бывшего  гражданина,  опознанного  как
минимум двумя свидетелями. С  другой стороны, свидетельство  о  смерти может
быть получено за взятку даже без наличия трупа.
     Гипотетически  бывшего  гипотетического человека звали Жариковым  Юрием
Леонидовичем.  Осипов  решил во  что бы  то ни стало  найти его,  даже  если
придется выкапывать из-под земли. Осипов отошел от компьютера, от которого у
него уже рябило в  глазах, и  взял телефонную трубку, предварительно включив
чип, который дает сбой на определитель номера.
     Алексей так увлекся погоней за симулякрами, что второпях проскочил мимо
еще  одной версии,  также  весьма  вероятной. Сисадмин в качестве прототипов
игроков мог взять биографии и облики совершенно случайных людей, преспокойно
живущих  в  своих Рязанях, Омсках, Новосибирсках и не ведающих о том,  что в
Интернете есть такая  игра "Мегаполис",  что там есть  игроки -- электронные
человечки, очень на них похожие, которые творят жуткие безобразия.







     -- Слушай, Танцор, а почему ты не алкоголик?
     -- Ты чего, ошизела что ли?
     --  Зачем  ошизела? Ты  же ведь раньше был актером.  А  все  актеры  --
алкоголики.  Это каждый чайник знает. Так все-таки, почему? Мы с тобой живем
уже две недели, а ты еще ни разу не нажрался. Закодировался что ли?
     -- Просто у меня организм такой. После третьей рюмки  начинает тошнить.
После четвертой блюю, как Ниагарский водопад. Если  бы  не это, то, конечно,
пил бы по черному.
     -- Что  же ты  мне мозги полоскаешь? Тошнит его. А кто,  когда задушили
Манку, выкушал две бутылки водки?
     Танцора словно  током ударило.  Он выключил монитор,  закурил  и  начал
судорожно  думать, не обращая внимания  на удивленные Стрелкины оклики: "Эй,
голубчик,  ты где? Отзовись, милок! Уж не захотелось ли потрахаться? Ау-у-у!
Сердешный!" Дело в том, что  вот уже дней десять они переговаривались, чтобы
не  быть подслушанными, при  помощи компьютеров, которые Стрелка соединила в
локальную сеть.  Именно  для  этого  и  был  куплен 486-й  долгожитель,  уже
дышавший  на   ладан,  но  способный  обмениваться  простенькими  текстовыми
файлами.
     Если возникали какие-то  новые идеи  по части борьбы с  Сисадмином,  то
Стрелка  и  Танцор  говорили условленное  "Ну  что,  покукуем?", садились за
мониторы, которые загораживали от неизвестно  где торчащих камер, и начинали
перемалывать бесчисленные версии и варианты.
     И  вдруг у  Танцора, как и тогда, когда  ему позвонил  Сисадмин, начала
уходить из-под  ног почва.  Он  понял, что в  очередной  раз крепко попался.
Стрелка  подослана.  Да,  он,  действительно,  рассказывал  ту историю.  Как
заказали Манку. Как он пытался  ее  спасти. Как  двое невидимых разбили  ему
морду о кузов машины.  И все! Ни про какие две  бутылки водки  он Стрелке не
говорил!  Это абсолютно точно! Значит, она подослана  Сисадмином шпионить за
ним. Естественно, он ее прекрасно подготовил, показал все видеозаписи, в том
числе  и ту,  где Танцор  пил в  одиночестве, пытаясь  выключить воспаленное
сознание.
     Но  не   смог,   ублюдок,  всего   предусмотреть:   перекормил  девушку
информацией, явно перекормил. Вот она и проболталась.
     Танцор не обращал внимание на доносящиеся  из угла комнаты "ау". Теперь
он понял, что тот ее блестящий монолог о том, что если надо, то надо пойти и
убить, был заранее составлен, утвержден  Сисадмином  и  отрепетирован.  Мол,
война в Москве  идет. И  дело мужской  чести  стать победителем. Мол, я тебя
такого,  как  и миллионы русских баб,  любить  еще больше  буду.  Нормальная
психологическая  поддержка, нормальная, ничего  не  скажешь! Получается, что
его уже за две ниточки дергают: и в Сети, и в постели!  Ай да Стрелка! Ай да
сукина дочь!
     Подошла, внимательно посмотрела  в глаза и  спросила: "Ты что, уху ел?"
Танцор резко, даже как-то отчаянно, показал ей пальцем  на ее  монитор. Даже
не  показал, а  словно кинул  в него кисть  руки,  словно  хотел, чтобы  она
оторвалась и разбила экран к чертовой матери. Мол, иди, поговорим! Танцор от
ярости уже почти перестал соображать, решил выдать все, выплюнуть ей  в лицо
маленькие черненькие буковки, чтобы они хотя бы исцарапали кожу.
     Правда, скрывать это уже не  имело  смысла, не  от кого скрывать -- она
одна из них. И можно было просто орать, брызгаться слюной,  наливаясь черной
кровью. Однако по  инерции, поскольку он уже привык отстукивать самое важное
на  клавиатуре,  Танцор застучал правым  указательным  пальцем,  забывая  от
перевозбуждения нажимать левым на Shift:
     --  я тебе не  рассказывал что пил после смерти манки. ты это не можешь
знать. значит ты шпионка1 тебя подослал этот козел чтобы следила и окучивала
мои мозги1 сука1
     -- Wou! Танцор, сбавь обороты!
     -- ты видела все записи и ту с двумя бутылками. вот и протрепалась1
     -- Танцор, миленький, ты на самом деле так думаешь?
     -- а что я еще могу думать7 что71
     -- Подожди. Давай разбираться. А то ведь именно это этому козлу и надо.
Чтобы  мы с  тобой за ножи взялись. Успокойся,  прошу тебя. Я никуда еще  не
сбегаю. Если что, успеешь морду набить. Идет?
     -- Идет.
     -- Почему-то я  знаю ту историю.  Только вот не знаю  почему, хоть убей
меня. Но  ты  ошибаешься.  Я  знаю ее не  зрительно,  то  есть  даже не могу
предположить, как ты выглядишь пьяным. Как  пьешь не  знаю -- кривишься  ли,
выдыхаешь или еще как? Подожди, дай подумаю... Да, точно.  Знаю как историю,
которую услышала. Или прочитала.
     -- Почему я должен тебе верить!?
     -- А  кому же еще? Ведь у тебя же никого нету кроме меня! Да, я поняла,
с нами  происходит  что-то  странное. Значит,  мы  недооценили этого  козла.
Вспомни, как ты мне  рассказал ту фигню, где у тебя в метро  запищал лэптоп.
Помнишь?
     -- Да.
     -- Это не странно? Помнить  то, чего никогда не было. Напрягись, ты это
не во сне увидел?
     Танцор  напрягся, понимая,  что это, действительно, важно. Начал  снова
вспоминать  тот невозможный  случай,  который  он  прекрасно помнил.  Помнил
вплоть до своих ощущений... А может быть, ощущения  он уже потом придумал  и
подверстал?..
     Нет, во сне этого все равно  не могло быть. Слишком отчетливо он помнил
людей. Мужика  в сбившемся набок галстуке.  Блондинку, которая когда-то была
красавицей, а сейчас из последних сил  боролась с приближавшейся  старостью.
Двух пацанов на роликах. Военного с  кейсом...  Да, это  был подполковник, с
двумя  звездочками на погонах. Двух рыночных  торговок в одинаковых пушистых
рейтузах и кожаных  куртках... Запищал  лэптоп. Всех выдуло из вагона.  Так.
Что  дальше?  А  вот  как он  ехал потом в  одиночестве,  это было  довольно
смутненько. Но все-таки это был не сон.
     Танцор отстучал:
     --  Нет, это  не  во  сне.  Я  очень подробно  все  помню. Так  сны  не
запоминаются.
     -- Хорошо. Напрягись еще, как следует. Попробуй вспомнить, что ты видел
боковым  зрением. Ну,  и еще --  вверху и  внизу, куда обычно не смотрят, не
обращают внимания.
     Что же он мог видеть-то такого? По бокам все то же самое,  люди, но уже
не  такие отчетливые.  Ну, ботинки, потолок...  Какой такой  особенный может
быть потолок в вагоне метро? Ах, да:
     -- На потолке вроде бы реклама была какая-то...
     -- Давай, Танцор, давай! Реклама чего, думай.
     --  Щас...  Щас... Вроде  домик какой-то был  нарисован. Типа  дачного.
Вроде так. Еще, кажется, какая-то тарелка, в смысле -- антенна.
     -- Ну, блин, точно! Я так и знала! Как думаешь, что это такое?
     -- Наверно, какая-то строительная фирма.
     -- Хрен-то! Это верхняя строка браузера!
     -- Чего-чего?
     -- Браузера,  программы при помощи которой по Сети  гуляют.  Открой-ка,
посмотри, какие у него картинки на верхней панельке.
     Танцор щелкнул мышкой  по иконке Internet Explorer, браузер запустился,
и обалдевший Танцор, действительно, увидел вверху монитора и домик с трубой,
и тарелку. Он все прекрасно понял. Эти суки до отвала накормили его двадцать
пятым кадром, который откладывается  в сознании, несмотря на то, что  зрение
его  как  бы  и  не  замечает,  слишком  короткое  экспонирование.  Сидел  и
рассматривал  что-то  на экране лэптопа,  а  его долбили,  долбили, долбили,
вставляя  последовательность кратковременных, "незаметных"  картинок о чуде,
которое  "произошло"  в  вагоне метро.  И  это  стало частью его памяти,  а,
значит, и частью прожитой жизни. Танцор ответил:
     -- Козлы!
     -- Нет, но какие хитрожопые-то козлы! Во-первых, если бы мы это дело не
просекли,  то  они,  как минимум,  кого-нибудь  из нас психом  сделали.  Еще
чего-нибудь  такого насовали, и крыша бы  съехала. А, во-вторых, чуть  нам с
тобой поножовщину не устроили. А то ведь -- "сука, сука"!
     -- Так, значит, и тебе вставили двадцать пятый кадр?
     --  Конечно!  Я же  говорю,  что  помню  не зрительно, а информационно.
Наверняка,  долбили  не  картинкой,  а  текстом.  Что-нибудь  вроде:  "После
убийства Манки Танцор пришел домой,  выпил две бутылки водки и упал на пол".
Падал?
     --  Не  помню.  Очнулся  на  диване, в  ботинках и в кепке. Да, кстати.
Помнишь ту парочку, я тебе показывал на сайте -- Оранжевая Пурга и еще один,
не помню как его?
     -- Которые  у  Гиви  себя  гранатой?  И  про  которых написали,  что не
справились, и замочили их, а не они?
     -- Ну да. Так, как ты думаешь, была граната? Сами они себя? Или мне это
тоже вдолбили двадцать пятым кадром?
     --  Думаю,  сами. Потому  что  у  тебя  уже было воспоминание  об  этом
событии. А вытеснить его уже потом --  это невозможно. Тут интереснее совсем
другое.  С какого  это хрена  они  устроили  вспарывание свих  животов таким
экзотическим   способом?   Боюсь,   что  этот  скот   кодирует  игроков   на
самоуничтожение.
     -- Блин! Может, я уже тоже этого нажрался?! Что же делать-то?!
     -- Что-что! Что ты  на меня все валишь?  На хрупкую  женщину. Может,  и
меня  тоже  накачали. Придумаем что-нибудь. Хоть я  в операционке все дыры и
заштопала, всяких защит навтыкала, поставлю контроль на двадцать пятый кадр.
А ты  со  своим лэптопом будь поосторожнее.  Читай с  него  только почту,  в
Интернет не  залезай.  Потому что я с  ним  ничего не могу сделать.  На  нем
установлен  какой-то очень хитрый  Юникс,  я  такую  опцию встречаю впервые.
Только почту -- заруби себе на носу!
     -- Так если  мы уже... Закодированные...  Пришлет этот скот письмецо со
специальным набором слов -- и все, ствол в рот и на курок.
     -- Вас чему там в этой  затраханной Щуке учили?  Надеюсь, психологию-то
хоть  по  крайней мере читали? Так вот, Танцор,  закодировать  можно  только
того, кто  этого  сам хочет. Кто боится  и все  такое этсетера. Мы с  тобой,
блин, ненавидим Сисадмина или ненавидим? Он для нас авторитет или зловредный
упырь?! Согласен?
     -- Согласен.
     -- Не вижу бодрой улыбки на лице, блин!
     -- :)))))))))))))))))))))))))))))
     --  Вот это совсем  другое  дело.  А  теперь, раз уж  начали,  давай-ка
доведем это  толковище  до  конца.  Чтобы  потом  к  этому  уже  никогда  не
возвращаться. У тебя есть ко мне еще какие-нибудь претензии? Может, какие-то
другие подозрения, предчувствия, ночные страхи, боли при мочеиспускании? Ну?
     -- Лексикон.
     -- Ась? Непонимэйшн.
     -- У  тебя лексикон значительно богаче, чем у девочки, которой случайно
протрезвевший отчим прочел два детских стишка. К чему бы это?
     -- А это  я всегда так при знакомстве. Почерк у меня такой. Если мудак,
то  сразу  же  отвалит, мол,  чувиха  низкого пошиба,  наверняка,  с  полным
венерическим набором, передающимся при рукопожатии.
     -- А  если  мудак,  но  такой,  которому  не  успели  и  одного  стишка
прочитать?
     -- Тогда я  начинаю левым глазом смотреть на кончик носа, а правым -- в
потолок. И подволакиваю левую ногу.  Нет, я  девушка вполне благополучная. С
образованием  даже.  Но  без постоянного занятия. Хакнула в  банке пятьдесят
штук, я не жадная, и живу на них.
     -- Что же ты мне об этом потом не рассказала?
     -- А ты  что,  в  натуре, следователь что ли?  Следователь,  да?  Козел
ментовский! А ну, блин,  живо в койку! Ты у меня  сейчас  за  "суку"  будешь
отрабатывать! С живого не слезу! Ну, живо :((( (((((((
     И через пятнадцать минут квартира, очень неспокойная для соседей снизу,
сверху, слева и справа, огласилась душераздирающими  воплями "О! О, Мамочка!
Ох! Мамочка! Блядь! Мамочка! О-О-О!", которые не стихли даже тогда, когда по
телевизору стали передавать программу "Время".
     Приближался вторник -- игровой день.


     ***
     Утром,  пока  Танцор   умывался  и  придавал  физиономии,  на   которую
предварительно нарастил трехмиллиметровую щетину, кавказские  черты, Стрелка
сварила кофе и, как  обычно,  поставила по чашке к  каждому компьютеру.Потом
вспомнила, что сегодня вторник, и перенесла их  к лэптопу. Откинула крышку и
стала ждать, отхлебывая горячую, пахнущую  праздником  жидкость.  Однако  на
душе был не праздник, а помойка.
     Подошел Танцор и сел рядом. Молчали. Все было и так ясно.
     Выскочила   почтовая   заставка,   замигал   индикатор   модема,  начал
стремительно  заполняться   синим  цветом  столбик  на  заставке,  дзынькнул
динамик, оповещая  о  получении почтового сообщения.  Танцор открыл письмо и
прочел:

     Готов?
     adm

     Ответил:

     Готов
     tanc

     Ответил, имея в виду,  что да,  козел,  готов, готов  пойти и  замочить
любого, чтобы когда-нибудь, возможно, скоро, замочить тебя, козла!
     Посмотрел  на Стрелку. Она  напряженно улыбнулась. Вчера  ночью уже все
было сказано и все еще раз решено. Так надо.  И теперь уже не только ему, но
и ей. Потому что они теперь в одной связке, хоть ее еще и не ввели в Игру. В
одной связке,  значит,  он не имеет  права оступиться  и  упасть. Разобьются
вдвоем.
     Сейчас,  в эту поганейшую минуту  в  своей жизни, Танцор особенно остро
ощутил, как дорога  ему Стрелка. И дело тут  было совсем  не в  постели,  не
только в ней. Со Стрелкой было хорошо всегда, что бы они ни делали, хорошо и
тепло.  Ей,  видимо, тоже.  Потому что они уже  успели намерзнуться каждый в
своем теплонепроницаемом одиночестве, непонятно что и для чего делая. Она --
уткнувшись  в  монитор, который  был началом  коридора, уходящего в  зияющую
пустотой бесконечность, наполненную  нематериальными фантомами. Он -- дрыгая
ногами,  нелепо размахивая руками, дергаясь телом, гримасничая и завывая, но
не сам, а  потому  что его  с  разных сторон дергали за ниточки.  И  вот эта
блядская Игра  соединила их.  Казалось  бы, она  стала их общим  наказанием,
пыткой тем же самым, стократно усиленным, доведенным до кошмара.
     Стрелка  уже не  просто  вглядывалась  в  пустоту коридора,  но  ее уже
засасывало  туда. Танцор  уже не  просто кому-то подчинялся,  но и  почти не
принадлежал  себе,  его  противоестественная пляска превратилась  в пугающее
безумие. Трещали сухожилия, прогибались кости, грозящие вот-вот переломиться
пополам, сердце  бешенно колотилось о ребра, все в ссадинах и кровоподтеках,
стремясь разбиться и уничтожить своего истязателя.
     Но   это  был  катарсис.   Катарсис,  после  которого  наступит  полное
освобождение. И счастье. Да, блин, счастье! Как  картежник-маньяк,  который,
боясь спугнуть удачу, дрожащими от возбуждения,  но  страшным  усилием  воли
сдерживаемыми  пальцами  медленно, очень  медленно  сдвигает верхнюю  карту,
чтобы увидеть вторую, так и Танцор трепетал, когда сознание  шептало ему  на
ухо  вначале  "С", потом "Ч", потом "А", потом "С"...  И тут же затыкал уши,
боясь, что дальше пойдут другие буквы.
     Танцор  знал,  что это невозможно, что  на свете  нет  не только такого
чувства, но и слова-то не существует. Но все же верил, где-то очень глубоко,
на дне самого себя верил, как верит игрок, ставящий на зеро последний жетон,
надеясь вернуть все -- гору спущенных денег, безразличие к безумному шарику,
молодость...
     Танцор обнял Стрелку.  Она  прижалась  к нему.  Ей было холодно, как  и
тогда, в парке. Интуитивная женская мудрость. Даже не на уровне подсознания,
а вегетативная, вселяющая в мужчину уверенность в себя: я -- сильный. Именно
после такого объятия и надо идти и защищать. Женщину. Родную.  Родину. Брать
в руки оружие и идти. Ни о чем другом уже не думая...
     Пронзительно   запищал  лэптоп.   Стрелка  кинулась  к  Пентиуму,   уже
подготовленному, нацеленному куда  следует,  заряженному  нужной программой,
ждущему приходу  из Сети заданной последовательности битов. Следом запищал и
Пентиум.  Пореже  и пониже тембром.  Стрелка  вонзилась  глазами  в монитор,
вслепую  бегая  пальцами по клавиатуре.  Секунд  через тридцать она радостно
завопила свое универсальное  "Вау!" и показала экрану фак с надетым  на него
тоненьким серебряным колечком.
     Значит,  у  нее все получилось.  Накануне она  рассказала Танцору,  что
попытается  наколоть  конкурентов, заменив  задание на  абракадабру. Танцор,
конечно,  не понял всех тонкостей. Но в  общих чертах это выглядело примерно
так.    Как    только   Сисадмин    выставил   страничку   с   заданием   --
megapolis.sc/zadanie.index.html,  Стрелкин  скрипт  дождался,  когда  лэптоп
Танцора загрузит ее информационную часть.  Когда же начала грузиться  всякая
ненужная хренотень --  рекламные баннеры,  линки и прочие довески, то макрос
заменил на сервере "Мегаполиса", который Стрелка взломала еще три дня назад,
страничку    на   другую,    липовую,   но   с    тем    же    адресом    --
megapolis.sc/zadanie.index.html.   На    ней   была   нарисована   хаотичная
последовательность букв и цифр.
     Игроки, начавшие загружать  правильную страничку, вдруг обнаружили, что
браузер заткнулся на середине приема. И решили, что там, дальше, должно быть
еще  что-то  существенное, какие-то дополнительные сведения. И дружно нажали
на кнопку "Обновить", чтобы загрузить задание еще раз, полностью. Однако  на
сервере  висело уже Стрелкино  рукоделие. Когда Сисадмин  обнаружил  подлог,
прошло  минут  двадцать. Еще полтора  часа он боролся с настырным Стрелкиным
макросом, который мешал восстановлению задания.
     Конечно,  Стрелка  понимала,  что кто-то из игроков  окажется человеком
сообразительным,  сразу  же вытащит  задание  из  папки  временных файлов  и
кинется его исполнять. Пожалуй,  на это был способен Профессор. Остальные же
благодаря этой диверсии должны были потерять часа два.
     Задание,  как и  ожидалось,  было  мокрым.  Предлагалось  ликвидировать
Пестряцова Петра Владленовича, тридцати  трех лет, неженатого, юрисконсульта
АО  "Среднерусская  возвышенность".  Жил  он на  Полярной улице,  работал  в
Газетном переулке.  Было дано  довольно подробное досье:  адрес и фотография
любовницы,  замужней женщины, места,  где  часто бывал Пестряцов,  фирмы,  с
которыми  имел  какие-либо дела, модель и номер  автомобиля, кличка (Пьеро),
примерный    распорядок   дня,    наиболее   часто   используемые   маршруты
передвижения... Зачем-то было указано даже любимое блюдо -- пельмени.
     Танцор  начал готовиться. Внутренне.  Поскольку  план действий,  как он
совершенно   справедливо  полагал,  созреет   позже,   вырастет   на   почве
глубочайшего убеждения, что этого человека надо убить. Точнее  -- нельзя  не
убить. Именно с плана начинают многие, очень многое дилетанты, думающие, что
если он  будет  безукоризнен,  то все само собой сделается.  Не сделается. А
если что  вдруг и получится, то последствия  будут ужасными.  Как, например,
это  случилось  с  Родионом Раскольниковым. Который  и час выбрал верный,  и
орудие,   и   цель  благородную.  А  вот  готов-то  и  не  был,  потому  что
схоластическая идея в  голове, про  тварь  дрожащую,  -- это  совсем не  то,
совсем. Для сердца-то ничего и не заготовил, с пустым сердцем пошел.
     Вглядываясь в фотографию Пьеро, Танцор  разжигал  в  себе  ненависть  к
нему. И хоть досье  было суховато и чересчур  деловито, он не  придумывал, а
скорее угадывал омерзительные качества объекта, постепенно, мазок за мазком,
рисуя в сознании почти физически ощущаемый образ ублюдка, который  не должен
жить. Который должен умереть не только  для  их  со Стрелкой  блага,  но и в
интересах сотен тысяч обворованных и униженных людей.
     И  тут система  Станиславского,  к  которой  он  когда-то  относился  с
пренебрежением тупоголового бунтаря, оказалась как нельзя кстати. Танцор уже
не  был танцором.  Он был Робин Гудом, Владимиром Дубровским, Олегом Кошевым
одновременно.
     Танцор повернулся к Стрелке и сказал: "Этот скот не должен жить!" И она
поверила. И у нее стало покойно на душе.


     ***
     Осипов звонил в одиннадцатое отделение  милиции, на территории которого
и был убит Жариков.  Надо отдать должное Дюймовочке, убийство было совершено
мастерски. даже с почерком, присущим уголовникам  старшего поколения,  чтобы
запутать  следствие.  У  несчастного  было   перерезано   горло.   Работала,
несомненно опасной бритвой,  поскольку лезвие настолько  глубоко вошло,  что
даже достало до шейного позвонка.
     Набрал 254-86-61.  И долго  слушал длинные гудки. Видимо, всем наличным
составом разбирались с каким-нибудь старым знакомым, от которого  ни сна, ни
отдыха. Перезвонил через пятнадцать минут. Трубка хмуро ответила:
     -- Дежурный Пилипченко слушает.
     У Осипова была заготовлена роль человека, который  не знает,  что такое
милиция, начитавшись газетных  публикаций, боится ее пуще всего на свете и в
то же время стремится к тому, чтобы справедливость торжествовала, а зло было
наказано:
     -- Здравствуйте. У вас тут в марте убили человека...
     -- Никого у нас тут не убивали.
     -- Ну как же, на Зоологической улице. Горло перерезали.
     -- Какая у вас фамилия?
     --  Это  не  имеет  никакого значения.  Просто  я хочу помочь вам найти
преступника.
     --  На  какой еще Зоологической,  в натуре? А если и убивали, то нечего
нам помогать. Сами уже столько замели,  что сажать некуда. Вон,  Бутырка уже
по  швам трещит, скоро  развалится.  -- Наступила пауза,  видимо, Пилипченко
закуривал. --  Пф-ф-ф.  Так какая у вас все-таки фамилия? Если хотите помочь
следствию, то  нужна  фамилия.  А  то  в  день  раз по  десять  звонят,  про
заложенные бомбы фуфло гонят.
     Осипов  понял,  что  перед  ним  непрошибаемая  стена,  выстроенная  из
некомпетентности,  отсутствия  корпоративной   чести  и  гордости  и  полной
материальной незаинтересованности. Однако решил продолжить попытку :
     -- Товарищ Пилипченко, а не могли бы вы дать мне телефончик кого-нибудь
из следователей? Может, он заинтересуется?
     -- Какого следователя?
     -- Да любого.
     --  Следователи у нас все работают. А если конкретно, то  надо  фамилию
знать.
     -- Мою?
     -- Следователя, какой нужен.
     Алексей повесил трубку, еле сдержав себя, чтобы не  сказать Пилипчинко,
что он полный мудак.
     Пришлось  снова лезть  в  родную  милицейскую базу,  отыскивать  в  ней
одиннадцатое отделение второго  РУВД центрального круга, а в нем следователя
помоложе.  Им  оказался  лейтенант  Степанов,  Леонид  Петрович.  Может,  он
достаточно честолюбив и пока еще не  нашел  более выгодной приложения своему
служебному рвению. Хотя  это,  конечно,  можно  было узнать  и у Пилипченко,
изменив голос и назвавшись майором с Петровки. Наверняка ведь не допрет, что
на Петровке есть телефонные  справочники  ГУВД. Однако еще раз услышать этот
пацанский говорок Осипову было бы омерзительно.
     Наудачу набрал номер  Степанова, хоть  был  уже изрядный вечер,  время,
когда   нормальные   следаки   расслабляются   с   интенсивностью,   обратно
пропорциональной затраченной на работе энергии. Однако этот был на месте:
     -- Следователь Степанов на проводе.
     Нормальное  начало,  подумал  Алексей,  хоть  живой  человек.   Коротко
кашлянул, как бы преодолевая внутренние сомнения и набираясь храбрости:
     -- Здравствуйте, Леонид Петрович. Мне ваш  телефончик на Петровке дали,
капитан Шилов, если знаете. Тут такое дело получается, что я кое-что знаю об
одном убийстве. Вас это интересует?
     -- Да, да, продолжайте.
     Алексей  еще  два  раза  кашлянул.  А  потом  деревянным  голосом,  без
интонаций, словно долго готовил речь и наконец-то решился:
     -- На  вашей территории,  на  Зоологической  улице  в марте месяце было
совершено убийство человека. Ему перерезали горло.
     -- Алло!.. Алло!..  Говорите!..  Фу-фу! Алло!.. Стук-стук-стук. Алло, я
вас совершенно не слышу. Алло, вы меня слышите?  Перезвоните, пожалуйста, по
другому       телефону.       Алло!       Два-пять-семь-четыре-три-три-один,
два-пять-семь-четыре-три-три-один. Ту-ту-ту-ту...
     Ну вот,  обрадовался Алексей,  хоть один человек у них там  нормальный.
Во-первых,  клюнул, заинтересовался. Во-вторых,  хочет  мой  телефон засечь,
чтобы  я позвонил  на аппарат с определителем номера. Этот  далеко пойдет, с
мозгами  парень. А может быть, правда, и  наоборот получится, коллеги быстро
укоротят. Однако мы его определитель задавим нашим чипом, экспроприированным
на   Митинском   рынке.  Осипов  набрал  257-43-31.  И  услышал   срекотание
определителя.  Стрекотало долго,  поскольку  индикатор номера  никак  не мог
показать  ничего вразумительного. Наконец-то разочарованный лейтенант поднял
трубку.
     -- Алло, так слышно?
     -- Да, получше. Но тоже что-то плоховато. А вы не могли бы...
     -- Леонид Петрович, я из автомата звоню, у меня на  карточке очень мало
времени осталось.  Вы ведь, наверное, в курсе, что в марте на  Зоологической
улице был зверски убит человек? Извините за каламбур. -- Осипов  понял,  что
ляпнул  совсем  не то,  по  роли ему  не  положено каламбурить,  а  если  уж
сорвалось,  то уж следует  не замечать этого.  -- На днях я тут невольно для
себя кое-что узнал. И мог бы оказаться для вас полезным. Вы ведь знаете этот
случай?
     -- Ну,  я так сразу  затрудняюсь  ответить. Надо бы документы  поднять.
Знаете, я как следует подготовлюсь и где-нибудь завтра позвоню вам. Идет? Вы
мне свой телефончик оставите...
     -- Леонид Петрович, давайте уж лучше я вам. Дома у меня телефона нет. А
со службы,  знаете, мне не вполне удобно. Дело-то серьезное.  Коллеги начнут
что-нибудь домысливать. Сплетни пойдут.
     --  Тогда, может быть, встретимся, если  опасаетесь.  С глазу  на глаз.
Чтобы ваше время сэкономить, я  бы мог к вам подъехать. Лады?  Кстати, а как
вас называть?
     Вот, зараза, подумал Алексей, цепкий как тунгусский клещ! Но нас голыми
руками не возьмешь. Мы из того же ведомства.
     --  Николай Степанович я. Нет, все же  не хотелось бы всего этого, если
честно  признаться.  В свидетели  запишите. А свидетель  сейчас --  существо
очень недолговечное. Многие до суда  не  доживают.  Если  бы мы  общались по
поводу  того,  что  кто-то  в  трамвае  кошелек  вытащил,   тогда,  конечно,
пожалуйста. А то ведь дело очень серьезное, бритвой по горлу-то. Давайте все
же я вам позвоню. Сведения-то у меня очень для  вас должны быть интересными.
Расскажу и до свидания. А вы уж там решайте.
     Степанов  был   совсем   не   глуп.   Поэтому  упорствовать   не  стал.
Договорились, что будет ждать звонка  завтра в восемь. Все же лучше синица в
руках, чем свидетель на воле.
     Что  собирался  рассказывать  Осипов следаку?  Конечно  же,  не об игре
"Мегаполис", не о Дюймовочке-Уваровой, которая играла в ТЮЗе, потом  умерла,
после чего стала  убивать людей,  не о Жарикове, труп которого был погребен,
не будучи опознанным. Что-нибудь совсем другое, несущественное, что не могло
бы  никому  навредить. Например, ехал  в метро,  услыхал, как  один  паренек
рассказывал другому  о  том,  что  у них  на АЗЛК работает человек,  который
видел, как в марте на Зоологической улице один мужик перерезал другому горло
бритвой  и  убежал. Прихрамывал на правую ногу. Побежал  к метро. Что-нибудь
наплел бы.
     Ему же надо было выяснить  у Степанова, действительно ли было совершено
данное преступление. Хоть оно и  есть в базе  данных,  но  это еще ничего не
значит. Потому что электронный носитель информации, в отличие  от бумажного,
хранящегося  в  сейфе,  порой преподносит  и не  такие  сюрпризы. Надо  было
попытаться узнать и о том, опознан ли труп или нет.
     Конечно, насчет  версий Степанов ничего не скажет. Потому  что  неглуп.
Даже если  арестован подозреваемый, то  и это  будет  скрывать. Однако стоит
попробовать, стоит.  Конечно,  не  проговорится, но, возможно, даст какие-то
зацепки, какие-то косвенные свидетельства, которые  можно  будет как следует
проанализировать  и  прийти  к  какому-либо  выводу.  Логика  --  инструмент
могучий.
     На  следующий день Алексей позвонил в десять минут девятого.  Не потому
что опоздал, а просто не хотел лишний раз показывать свою заинтересованность
в  этом  разговоре. И очень удивился,  когда и через  пять  секунд,  и через
десять,  и через  минуту  никто  не  взял  трубку.  Решил,  что  неправильно
соединили. Снова набрал. Тот же самый результат. Ах, да! Это не тот телефон,
он  ждет по тому, где установлен  определитель номера. Но снова пять секунд,
десять секунд, минута -- длинные, как ноябрьская погода, гудки.
     Засаду на  меня что ли устроил? -- неумно и отнюдь не иронично  подумал
Осипов.
     Вдруг раздался звонок. Алексей поднял трубку, раздраженно:
     -- Да.
     -- Николай Степанович, здравствуйте. Еле до вас дозвонился.
     Ах,  блин,  ну и  ловок!  Видать, снюхался с кем-то из наших, из отдела
коммуникаций.  И эти  козлы  митинские хороши,  всучили  сюрприз! --  Осипов
параллельно и остервенело думает, и наигранно отвечает:
     -- Ах, это вы, Леонид Петрович!
     --  Да  уж, я. Так я  по поводу вчерашнего дела.  Вы,  вероятно, хотите
сказать, что  Жарикова убила Дюймовочка? Угадал? Да, может быть, вас все  же
называть Алексеем Дмитриевичем?
     Буря мыслей  и  чувств  пронеслась внутри  Осипова,  сотрясая весь  его
организм  и  каждый  орган  в отдельности. Досталось  даже  мозжечку.  И  он
совершенно откровенно, естественно, уже своим нормальным тоном спросил:
     --  Скажите, Леонид, почему же вы  сидите в этой краснопресненской жопе
номер одиннадцать?
     --  Так надо  же  где-то  начинать,  --  не  менее  откровенно  ответил
Степанов. -- Я так думаю, Алексей, что надо бы нам встретиться и как следует
все  обсудить.  Кошки-мышки закончились. Наверное,  у меня. Согласен? Хоть и
оба мы лейтенанты, но, согласись, мои ходы точнее оказались.
     --  Да, блин, припечатал ты меня. Обеими  лопатками.  Но, думаю, у меня
рациональнее. Потому что  нам придется по  Сети лазить, а у  меня,  как  сам
понимаешь, для этого больше возможностей. Нестандартная  машина, специальный
программный пакет. А у тебя ведь, наверняка простой Пентиум. Так?
     -- Хорошо, договорились. Только адресок скажи.
     -- А-а-а! Не до конца ты  меня просек! Не до конца. Кстати, скажи, а то
сгораю от нетерпения, -- замочили в марте кого-нибудь на Зоологической?
     -- Нет, это полная туфта.  Видимо, кто-то в милицейскую базу сует дезу.
По  нашему  отделению ничего  такого не зарегистрировано. Да  и с  парнями я
поговорил, никто ничего не знает.
     -- Да, придется нам с тобой покорячиться.
     -- Покорячимся. Ну, жди.
     -- Адрес-то запиши.
     -- А зачем, я его знаю. Точка с запятой, закрывающая скобка.


     ***
     "Среднерусская  возвышенность" располагалась  в  двухэтажном  особняка,
который  довольно необычно стоял  между Газетным и Брюсовым переулками. Одна
его  половина  размещалась в  уютном  дворике,  вторая  была на  территории,
временно  оккупированной строителями. Двор и  строительную площадку разделял
высокий  глухой   забор.  Весь  квартал   занимали  конторы,  офисы,  фирмы,
учреждения, где в  евростандартовских интерьерах по двенадцать часов в сутки
негромко жужжали рои баксомейкеров, извлекая непосредственно из  воздуха все
ингредиенты,  которые  необходимы  для  создания самого  ценного для  России
продукта.
     Танцор  с  удовлетворением  отметил, что "Вольво" Пьеро было  на месте.
Значит,  не придется  носиться по  Москве  до  тех  пор, пока  не  очухаются
"коллеги",  а потом затевать тяжбу по поводу того, чья  пуля первой долетела
до  господина Пестряцова. Здесь и  сейчас --  подсказало  Танцору чутье,  на
которое он,  как  человек  скорее  эмоциональный,  чем  рациональный, привык
полагаться.
     Однако  не мешало как следует  осмотреться.  Конечно,  лицу  кавказской
национальности, под которое он сейчас косил, не стоит и пробовать проникнуть
внутрь  "Возвышенности".  Фирма,  чувствуется,  была  еще та.  Никакой  тебе
таблички.  Типичные  нелегалы,  то  ли  закупающие у  колумбийских  партизан
тоннами  кокаин,  то  ли поставляющие в  Таиланд тысячами проституток.И этот
подонок, значит, все это оформлял юридически корректно.
     Металлическая, очень даже может быть снятая с субмарины, входная дверь.
Несомненно,   всегда   задраенная,    о   чем   свидетельствовала    кнопка,
отполированная тысячами  указательных  пальцев  до сияния даже  в  пасмурную
погоду. Естественно, тут же и портативная камера. Значит, внутри  пара быков
как  минимум  с  помповыми стволами.  Следовательно,  Пьеро необходимо  было
выманить как-нибудь поэкстравагантнее, чтобы сломя голову  выскочил, на ходу
попадая в рукава пиджака.
     Но как?
     Алло, это ваш сосед, у вас пожар? Полная лажа.
     Любовницу муж измудохал до потери трудоспособности? Еще глупее.
     Можно,  конечно,  позвонить  его подруге и,  если повезет,  если трубку
возьмет  муж,  минуты  полторы  чего-нибудь  ему заливать  -- Алло,  здорово
Серега! Сколько лет,  сколько  зим!  Что, не узнаешь? Плохо, плохо  школьных
корешей  забывать.  Не-а, не  Сидоров. Ну-ка, давай  еще,  с трех раз!  -- и
запомнить голос, интонации.  Довести до бешенства,  и это тоже  запомнить. А
потом позвонить  этому козлу  и  от  имени  Сереги  пообещать  прямо  сейчас
приехать и убить за наставленные рога...
     Нет, и  это  тоже ни к  черту не  годится.  Кто же семейного  кормильца
убивать станет? Наверняка ведь, муженек паразитирует на блядстве своей жены.
     Нет, все это совсем не то. Потому что должно быть красиво. Танцор давно
уяснил, что правильно только то, что красиво.
     Течение  мыслей  прервал  Профессор. Сообразил,  прохиндей,  где  лежат
временные  файлы  и как  их оттуда извлекать.  Танцор  с первого  же взгляда
понял, что  тот  уверенным шагом направляется к  офису лишь для  того, чтобы
поскрестись у входной двери.
     Это  был  человек средних лет, среднего роста и среднего  телосложения,
прекрасно сохранившийся,  несомненно,  находящийся  в прекрасной  физической
форме, о чем свидетельствовало отсутствие жировых отложений и то, как высоко
он поднимал ноги при ходьбе.  Словно  постоянно поднимался вверх по лестнице
успеха. На нем  был новехонький костюм, галстук, весь он излучал  энергичную
честность и стремление быть полезным людям.
     Однако при более тщательном изучении обнаруживалось весьма существенное
отрицательное качество лицевой мускулатуры:  она была не в  состоянии скрыть
то, что Профессор  считал  всех  знакомых и  незнакомых  ему  людей  полными
идиотами.
     Шустрый московский  "комвояжер" уверенно нажал на кнопку,  демонстрируя
камере  чистосердечную  улыбку.  В  простором кейсе  у  него,  кроме  орудия
убийства,  несомненно,  лежали  и  образцы  товаров.   Какой-нибудь  бальзам
Биттнера или электрические зубные щетки. Было абсолютно непонятно, на что он
рассчитывал, поскольку от таких уже давно шарахаются даже на вокзалах.
     Все так и вышло. Танцор, занявший удобную позицию, видел, как Профессор
минуты три говорил в микрофон что-то очень вдохновенное. Потом открыл кейс и
начал тыкать  в камеру какие-то яркие пакеты. В конце концов со злостью пнул
дверь ногой и пошел  прочь. Пошел  для того, чтобы либо выманивать Пьеро при
помощи  телефона,  либо  дожидаться   ланча,   когда  вся   публика  повалит
харчеваться. Шансы Профессора  катастрофически уменьшались,  поскольку  было
лишь одиннадцать часов, и до ланча оставалась часа два, а то и три.
     Танцор  докурил сигарету  и  понял, что  и  в  какой последовательности
необходимо делать.
     Окружным  путем  добрался  до  стройплощадки,  на  что  ушло  четыре  с
половиной минуты.
     Возведение  объекта, предназначенного,  судя по великолепию лужковского
ампира,   для   средней  руки   нефтеперегонной  компании,   приближалось  к
завершению. Велись  внутренние  отделочные  работы. Это  было очень  кстати,
поскольку снаружи  никто  не болтался. Горел  небольшой костерок, на котором
сжигали строительный мусор. И это предугадал Танцор, точнее его интуиция.
     Он достал газету, которую  купил  утром  чисто рефлекторно и бесцельно,
поскольку газет  не  покупал  и  не читал  уже  лет восемь.  Разорвал  вдоль
посередине. Получилось  четыре страницы. В каждую насыпал чуть меньше горсти
песка, в  песок положил по одному патрону, скомкал газетные листы с начинкой
и бросил все это в костер.
     И  тут он  полностью  положился  на удачу, которая его еще  никогда  не
подводила  в  экстремальных ситуациях. Сколько времени  будет  разогреваться
песок, до  какой температуры должны быть доведены гильзы, с каким интервалом
они будут рваться -- ничего этого  он не  знал  даже  приблизительно. Но был
убежден,  что фейерверк начнется  не ранее, чем через пять минут.  Иначе  не
стоило жить ни ему, ни Стрелке.
     Затем он поднял с земли кусок кирпича, примерно четвертушку,  положил в
карман  и быстро вернулся на  исходную  позицию,  уложившись в три минуты  и
сорок пять секунд.
     И стал напряженно ждать, находясь вне зоны обзора наружной камеры.
     Прошло долгих тридцать секунд. Потом еще  столько же. Танцор не впускал
в свою душу ни малейших сомнений  в том, что все будет так, как задумано. Он
должен  быть  тверд,  собран  и  безжалостен.  Потому  что  удача  презирает
слабаков. Он мужчина. Он мститель. Он защитник самого дорогого ему человека.
Он  борец за  справедливость. Он  боец.  Он  его  сделает!  Он  сделает  его
по-мужски!
     Еще тридцать секунд.
     И  вдруг  на  стройке прогремел выстрел. Через некоторое  время, совсем
близко,  еще один.  И тут уже надо  было  действовать  решительно и открыто,
поскольку  охранники кинулись по коридору на другой конец здания. Потому что
там,  во  дворе, началась  перестрелка, и контроль за такого рода ситуациями
входит  в должностные  обязанности  двоих  отмороженных быков, бросивших  на
произвол судьбы наблюдение за  входной дверью.  Да хоть бы и не отмороженные
были,  все  равно  вдвоем  побежали  бы.  Ведь  интересно  же.  Понятно, что
всполошилась и вся наркоторговая контора.
     Возможно, побежал и Пьеро, чтобы посмотреть в окно и увидеть что-нибудь
интересное не в кино, а в жизни.
     И тут дистанционный  пульт  управления его "Вольво"  начинает пищать  в
кармане пиджака, сигнализируя о том,  что машину пытаются угнать. Происходит
это по той простой причине, что Танцор, никого уже не таясь -- если картинка
с камеры даже записывается  на ленту, то и хрен  с  ним, пусть хватаются  за
чеченский  след  --  подходит  к машине  Пьеро  и разбивает кирпичом  правое
переднее боковое стекло.
     Пьеро, словно  ошпаренный, выскакивает  из бронированной двери, которая
теперь  уже  не  защищает  его, и  становится нелепым безкостным  моллюском,
покинувшим спасительную раковину. И видит, как какой-то подонок лезет правой
рукой  в  его машину, за которую он  отстегнул  два  месячных  заработка,  и
пытается открыть  дверцу через разбитое стекло. Преступник не слишком хорошо
виден, поскольку Пьеро бежит к машине с противоположной, левой, стороны.
     Однако  Танцор не намерен открывать эту вонючую рухлядь. В правой  руке
он крепко держит пистолет  с  навинченным на ствол глушителем, пряча  его от
убитого внутри салона. Да, именно, от убитого, потому что Пьеро был обречен.
Жизни в нем  оставалось  всего  лишь на  несколько  абсолютно  бессмысленных
шагов.
     Когда  его отделяло  от  "Вольво"  ровно  семь метров,  раздался первый
выстрел-шлепок, отчего симметричное, левое переднее боковое стекло покрылось
сетью трещин. "Что он делает с машиной,  сука!" -- разъяренно подумал Пьеро,
в котором уже сидела первая  пуля, вошедшая в  верхнюю часть  живота  так же
незаметно, как и пальцы филиппинского хирурга-нетрадиционала.
     Он продолжал  отталкиваться  ногами от  земли, думая от том, что машину
лучше  обежать  сзади,чтобы схватить  ублюдка  за  шиворот  и  бить лицом  о
выступающие из дверцы острые осколки стекла.
     На  вторую пулю  он  налетел в пяти с  половиной  метрах  от истязаемой
угонщиком  машины. Она  пробила трохею и,  чиркнув  о  позвоночник, полетела
дальше, почти не сбавив  скорости. Только сейчас  Пьеро ощутил резкую  боль,
настолько  острую  и  неожиданную,  что его  сознание  потеряло  ориентацию,
истерично заметалось в дебрях огромного организма. "Порвал сухожилие!!!"  --
мелькнула все еще жадная мысль, продолжавшая гнать  начавшее  умирать тело к
"Вольво", которое было почти новым и стоило очень дорого.
     Третья пуля, вошедшая в левый  глаз, не смогла  остановить ни туловище,
ни голову, ни ноги,  ни руки, которые,  подчиняясь  теперь  уже лишь законам
динамики, пролетели по инерции еще два метра.
     Наконец-то Пьеро понял, что это конец света. Именно таким он себе его и
представлял: небо рухнуло на землю, расплющив  все живое,  вокруг -- вверху,
внизу,  по сторонам --  взрывались  светила,  ревели трубы, неслись страшные
всадники. Боль была непереносимой,  она разрывала несчастное  тело  Пьеро на
части и разбрасывала их в черной пустоте космоса.
     Но внезапно  она  закончилась.  И Пьеро с  восторгом  ощутил  небывалую
легкость, всего его,  без остатка,  стремительно заполнило  счастье, великая
радость  и удивление. Пьеро увидел с большой  высоты маленький  двор,  себя,
неподвижно лежащего на мокром осеннем асфальте с неестественно разбросанными
руками  и  ногами,  с  неузнаваемым  под  непрозрачной пленкой  крови лицом,
машину,  в переднее колесо  которой  зачем-то  упиралось  головой его  тело.
Однако для Пьеро все это  было уже совершенно чужим, ненужным, безразличным.
Новая неземная радость наполняла его невероятным счастьем.
     Однако радоваться было рано, поскольку  впереди  его ждал суд. Этот суд
должен был быть  не таким,  как  десятки  процессов,  которые выиграл Пьеро,
втоптав в  грязь честь и достоинство.  И, прежде всего,  свою  честь  и свое
достоинство. Выиграл,  опираясь на  воровской закон,  силу  преступным путем
нажитых денег,  продажность  армии  таких,  каким  был  и он сам, адвокатов,
судей, прокуроров, свидетелей, судебных исполнителей, следователей. На этом,
грядущем, высшем  суде,  знающем наперед и мысли, и  дела, недоступном звону
злата, от  сурового приговора  Пьеро не могло спасти  ничто.  Напрасно  было
прибегать  к злословью, лицемерию,  лести. Нет, что бы  он не говорил в свое
оправдание, содеянное невозможно было смыть даже всей его рабской кровью...
     Четвертая пуля,  вылетевшая  из  ствола Беретты, бессмысленно пересекла
двор, отрикошетила от бронированной двери и с визгом покинула двор.
     Танцор,  сам не понимая почему,  сказал зло:  "Наперсник  разврата!"  и
грязно выругался. Затем  с невозмутимостью леди Макбет Мценского уезда убрал
пистолет  в карман  куртки,  в  специально  пришитый Стрелкой  карман, чтобы
оружие входило  туда в  рабочем состоянии, с глушителем, и спокойно  пошел к
переулку.
     В арке с удивлением понял, что  его  ни за что не вырвет, как это часто
происходит с  людьми  по  первому  разу. Танцор еще раз выругался. И  тут же
понял,  что  для него рефлексом,  заменяющим рвотный,  является  агрессивное
выговаривание матерных слов.
     Нет, погони не было. Да и быть не могло. Потому что в тот момент, когда
все было закончено,  в  костре взорвался  четвертый  патрон,  и пуля, влетев
через окно на первый этаж, разбила укрепленный на потолке светильник.
     Отсутствие юрисконсульта  обнаружили лишь через  десять минут, когда  в
"Среднерусской  возвышенности"  улеглись страсти,  и  охранники вернулись на
свое рабочее  место. Произошло  это в  тот момент, когда  неприметный жигуль
Танцора уже слился со сплошным потоком машин, несущихся по Садовому кольцу.







     Встретившись, Осипов и Степанов через три минуты очного знакомства  уже
испытывали обоюдную приязнь. Оба  были умны,  профессиональны, честолюбивы и
не  собирались тратить  жизнь  на низкооплачиваемую  милицейскую  рутину, до
тридцати лет подчиняясь всяким ничтожествам  и  срастаясь с  криминалитетом,
чтобы после  тридцати пойти  в услужение к кому-либо из тех, кого они сейчас
должны были разоблачать и изолировать от общества.
     Оба сошлись в том,  что "Мегаполис" может дать им  неплохую возможность
повернуть  свою  жизнь  к  лучшему.  Хотя,  конечно,  был определенный  риск
перегнуть  палку,  подписав  себе тем самым  смертный  приговор. Но  кто  не
рискует  в двадцать  четыре года? Особенно сейчас,  когда рискующий может не
только, как говорится в старинной поговорке, ежедневно пить шампанское, но и
наращивать огромные проценты в оффшорных зонах.
     Осипов, которого, что называется, подловили, заглянули в его карты, был
этим только доволен. Потому  что одному раскрутить это дело,  было тяжело. В
чем он уже успел убедиться  после трех  дней  безрезультатного  нахрапистого
наскока. Вдвоем же, причем с  таким одаренным компаньоном как Степанов, было
бы не только легче, но и приятней работать.
     Весь первый день Алексей  вводил Степанова  в курс дела, поскольку  тот
вышел  на  "Мегаполис" лишь  вчера,  после  их  телефонного разговора. Как и
следовало ожидать,  краснопресненский  следователь  все  схватывал на  лету,
неплохо ориентируясь в специфике проблем Интернета.
     На  следующий  вечер обсудили  стратегические  моменты  расследования и
сошлись в том, что  Осипов  в  свое время  выработал  верную  концепцию:  не
гоняться впустую за организаторами Игры, а выманивать  их на себя при помощи
провокационных  действий.  При этом решили  разделить  между  собой  и сферы
деятельности. Алексей взял на себя работу с сервером. Леонид на первых порах
занялся поиском  материальных следов, которые  должны  были оставить игроки.
Если, конечно, они сами были  материальны. И первым  номером  в  этом списке
значился  то  ли  убитый,  то  ли  не  убитый на  Зоологической  улице  Юрий
Леонидович Жариков.
     Первый  визит  Степанов  нанес  в  домоуправление,  которое и  выписало
Жарикова из занимаемой им при жизни квартиры в доме номер двадцать четыре по
Южнопортовой улице. Паспортистка Алевтина  Александровна оказалась дамой уже
немолодой, хранящей на лице явственную печать принадлежности в  былые годы к
многочисленному  племени   бесплатных   и  добровольных   по  долгу   службы
осведомителей КГБ.
     К интересу,  проявленному  совсем  еще сопливым следователем  к домовой
книге, она  отнеслась с большой  настороженностью. Видимо, подозревая в  том
какую-то  угрозу для  себя. Вполне вероятно, что в свое  время,  одним махом
перескочив из коммунистического прошлого в эпоху первоначального накопления,
онавписывала на  жилплощадь одиноких дряхлых стариков  всевозможное жулье, в
результате  чего  старики торопливо умирали,  а  квартиры переходили к новым
владельцам. И  хоть в столице  уже  давно такие дела  не  проворачиваются по
причине полного истребления одиноких пенсионеров, все-таки времени прошло не
так уж и  много, в связи с  чем паспортистке не приходилось рассчитывать  на
освобождение от уголовной ответственности за давностью лет.
     Поэтому  домовой  книги  в  домоуправлении  не оказалось,  о  чем  было
заявлено Степанову  безапелляционно-визгливым  тоном.  Степанов  был к этому
готов,  поскольку, несмотря на молодость, умел уже довольно неплохо читать в
прозрачных  душах чиновных людей,  которые кормятся тем лучше,  чем  больший
интерес  к  себе  способны  возбудить  в сердцах  людей,  с  перенебрежением
относящихся у статье в"-- 290 УК РФ, озаглавленной совершенно по  картежному
-- "Дача взятки".
     Поэтому Степанов совершенно откровенно сказал:

     Алевтина  Александровна,  я  понимаю,  что  книга  находится  сейчас на
контроле в  вышестоящей организации  и будет возвращена вам не ранее второго
квартала будущего года. Я это не только понимаю, но и приветствую, поскольку
ничто  так не изменяет нашу  жизнь  к лучшему, как добросовестное выполнение
сотрудниками     сферы     жилищно-эксплуатационного     хозяйства     своих
непосредственных обязанностей. Однако поймите и вы меня. Мне  вовсе не нужна
вся домовая книга. К тому же в  силу  своей  молодости и отсутствия опыта  я
вряд ли  смогу разобраться  во всех тонкостях внесенных в нее  записей. Меня
интересует лишь  один  человек, который  при жизни  не  был ни стариком,  ни
пенсионером. Звали его  Юрием  Леонидовичем  Жариковым.  Жил он  в  двадцать
четвертом доме по Южнопортовой улице. А в марте был  выписан с жилплощади по
вышеуказанному адресу в связи со своей смертью.  Так вот  не могли бы вы мне
немного  помочь.  Дело   в  том,  что  у  нас   есть  определенные  сомнения
относительно того, что он умер. Мы предполагаем, что тут имеет место попытка
спрятаться   от  правосудия  при   помощи   ловкой  инсценировки.   Скажите,
пожалуйста,  уважаемая Алевтина  Александровна,  что  вам  известно об  этом
случае? Не  подметили ли вы  какую-нибудь странность в  процессе  оформления
записи?

     Паспортистка,  поняв, что  этот обходительный юноша  никакой угрозы для
нее не  представляет, открыла  сейф,  достала из него домовую книгу и тут же
нашла нужную запись. Нет, никакого подозрения на жульничество у нее не было.
Приходила супруга покойного,  показывала  свидетельство о смерти и  печально
вздыхала. Все как это бывает обычно в таких случаях. Степанов, как  бы между
прочим, спросил, а  не помнит ли Алевтина Александровна, что было написано в
свидетельстве, какова  причина  смерти? Паспортистка, которая,  несмотря  на
десять лет несотрудничества  с  КГБ, все  еще находилась  в  отменной форме,
наморщила лоб и вспомнила, что умер Жариков от инфаркта.
     Распрощавшись,  лейтенант  направился в  ЗАГС,  организацию,  которая у
подавляющего  большинства россиян  ассоциируется со  счастливыми мгновениями
женитьбы. Однако  это лишь  половина правды.  В ЗАГСах  регистрируют также и
смерть  граждан,   выдавая  соответствующие   документы,  без  которых  сами
покойные, может быть,  и  смогли бы обойтись, но у их родственников возникла
бы масса непреодолимых проблем.
     В  районном  ЗАГСе, который  обслуживал территорию  бывшего  проживания
Жарикова,  выяснилось,  что  свидетельство  о  его  смерти  было  выдано  на
основании справки, выписанной в больнице скорой помощи в"-- 53.
     В больнице скорой помощи в"-- 53 отчетность велась  из  рук  вон плохо.
Полчаса  старшая  медсестра  пыталась  установить,  находился  ли у  них  на
излечении  Юрий  Леонидович   Жариков,  который,   как  утверждал  настырный
следователь,  впоследствии  умер. Еще  полчаса  ушло на  то, чтобы  выяснить
причину его смерти. Да  и то  это удалось сделать  лишь благодаря тому,  что
взбешенный Леонид  начал  стучать кулаком  по столу главврача, и обещать ему
три года срока за попытку противодействия следствию.
     Жариков, действительно, умет  от  инфаркта пятнадцатого  марта.  Это же
подтвердил  и человек, который лежал  с ним в  одной палате, Осипову удалось
найти  и этого чрезвычайно важного  свидетеля. Его показания, хоть и не были
строго научными, но подтвердили клиническую картину заболевания:
     "Дело  было, значит, после обеда. Пошел я  в сортир покурить. Смотрю, а
этот, Юрка,  что-то громко стонать стал. Спрашиваю, а он не отвечает.  И  за
грудь держится, слева, где  сердце, значит. Потом начал хрипеть. Но недолго.
Дернулся два  раза, затих и  начал синеть. Тут только  до  меня дошло.  Пока
сестру нашел, пока врач  прибежал, а он  уже и остыл. Такие,  сынок,  дела".
Осипов на  всякий случай спросил о том, все ли  в порядке у Жарикова было  с
горлом. "Да я же уже сказал, хрипел он перед смертью". А рана была на горле?
"Да  нет, вроде  не  было.  Да я  особенно и не приглядывался.  Боязно ведь.
Говорю сестре, -- давай, увози поскорей, мне такой сосед на хрен не нужен!"
     В заключение Леонид побывал и на  Никольском кладбище, где был погребен
Жариков. Нашел его  могилу с небольшим гранитным параллелепипедом памятника.
Даже побеседовал  с  могильщиками,  показал им фотографию  и те, чтобы  мент
отстал  от них поскорее, сказали,  что да, действительно, в  эту  могилку  в
марте поклали этого  самого мертвяка.  И родичи  попались хорошие, поставили
бригаде три литра финской водки.
     Конечно, Степанов, вместо  того, чтобы бежать по такому длинному кругу,
мог бы  сразу же побеседовать  со вдовой. Однако вдова по какой-либо причине
правды  могла  и  не  сказать. Степанов  прекрасно понимал,  что  общение  с
родственниками  подозреваемых способно вызвать у следователя  лишь  головную
боль.  Правда, иногда дело  заканчивалось  постелью, но и это  не продвигало
расследование ни на дюйм.
     Однако  полученный  результат   более  чем   удовлетворил  компаньонов.
Выходило, что ни один из людей, которые были  записаны на сайте "Мегаполиса"
на  счет  Дюймовочки,  не  был  ею  убит.  Это  позволяло  с  большой  долей
вероятности оставить лишь две версии.
     1)  В  качестве игроков-киллеров в "Мегаполисе" используются симулякры,
которые, естественно, не могут причинить никакого вреда реальным людям.
     2) Игроки реальны, однако никакие они не киллеры. И все их "подвиги" --
это  всего лишь  искусная мистификация, на  которую  ловятся  десятки  тысяч
доверчивых юзеров.
     Из этого  следовало, что шантаж  по поводу криминала отпадал. Однако не
все было потеряно, оставалось уклонение от уплаты налогов. А это в неуклонно
нищающей, несмотря  на богатство недр, России  карается гораздо сильней, чем
криминал.


     ***
     Конечно, Танцор хранил чудовищное для  начинающего убийцы самообладание
недолго. Когда вернулся  домой,  то  его  тут же "отпустило".  Ощущение было
примерно такое же, как после  наркоза. Собственно, это и был наркоз, который
он  дал себе сам, настолько войдя  в  роль, что ничего, кроме  этой роли, не
знал, не  понимал  и не чувствовал. Это  было  какое-то  необычайно глубокое
погружение, какого ему  не довелось  испытать за всю  свою  первую жизнь  --
сценическую.
     Потом, дома, через пятнадцать минут, которые Танцор уже непонятно зачем
и перед кем  "доигрывал",  его и  мутило,  и рвало,  и  поносило, и  ломало.
Стрелка, в которой тоже  произошли внутренние изменения,  подтирала за ним и
нежно его выхаживала.  И, без всякой брезгливости выжимая тряпку, вспомнила,
как  этот  скот  решил сделать из них  дуэт. Зло усмехнулась, -- что же, уже
дуэт, приплыли!
     О том,  что и как произошло в "Русской возвышенности", они не говорили.
Стрелке  вполне хватило информации,  которую во второй половине дня повесили
на  сайте. Впившись  глазами  в  фотографии, она пыталась найти  в  них хоть
какие-то  знакомые черты. Но  не находила их. Фигура, позы -- это,  конечно,
совпадало с  Танцором. Но лицо было совсем другим, ничего общего. Это был не
Танцор.  Таким  он никогда  не  был и,  казалось,  быть не  мог ни при каких
обстоятельствах.  Да, если так пойдет и дальше, из  него совсем скоро выйдет
супер.  А  кем  же станет  она?  Наверное,  супершей.  Человеком  без  пола,
обеспечивающим разведку и надежный тыл.
     Стрелке   это  не  нравилось.  Танцору  тоже.  Однако  у  Танцора   это
недовольство было качественно иным. Он по-прежнему, вспоминая  о  Сисадмине,
испытывал злость. Его еще больше  стало бесить свое подчиненное, скорее даже
рабское положение, полная зависимость от навязанных ему правил жизни. Танцор
еще больше чем прежде жаждал освобождения.
     Но,  вместе  с  тем, он  уже не  мог забыть  ощущений, которые испытал,
всаживая  пулю за пулей  в Пьеро и наблюдая его агонию. И  эти ощущения, как
это  ни  казалось  ужасно  при  абстрактном  взгляде  на проблему,  не  были
однозначно отвратительными. Это было новое, доселе неведомое знание о жизни,
точнее  о  ее последних  мгновениях,  когда  она, превозмогая все  на  свете
пересекает финишную черту. Точнее непрозрачную плоскость.
     И Танцору удалось увидеть, как при съемке рапидом, что фигура бегуна не
сразу  проваливается  в   невидимое   небытие,  а  медленно  --  рука,  нос,
подбородок, колено, бедро, грудь, затылок, спина,  вторая нога, вторая рука,
кисть  руки,  кончики пальцев, ноготь  среднего пальца -- входит в абсолютно
черное ничто. И некоторое время существует и здесь, и там.
     Более  того, Танцору  показалось, правда, может  быть, он и ошибся, что
при всем  этом выделилась какая-то неведомая, но явственно ощутимая энергия,
которая обдала своим нестерпимым  жаром и его.  Танцор вроде бы даже ощутил,
правда, совсем немного, что чувствовал, как внутренне изменялся Пьеро, входя
в  недоступную для  всех  других область.  Пока  недоступную.  Танцор смутно
помнил,  что  рушилось  мироздание. Пространство закручивалось  в смерч. Это
длилось, наверное,  тысячную долю  секунды.  И еще примерно  столько  же  он
ощущал невероятную радость, ни на что известное не похожую.
     Потом,  анализируя  на  следующий  день все,  что с  ним произошло,  он
вначале  предположил, что это была  радость  от  того,  что его  невероятное
предприятие  закончилось успешно.  Потом подумал,  что это  особое  чувство,
которое  испытывают садисты. Теперь же Танцор понимал, что это лишь половина
правды, это необыкновенное счастье им дарят их  жертвы, делятся с ними малой
долей своего счастья освобождения.
     Когда он рассказал все это Стрелке, то она, как  человек рассудительный
и ироничный изрекла: "Практическая метафизика, дорогой!"
     Однако шло  время, а они все еще  не сделали  для  своего  освобождения
практически  ничего.  Одна версия  сменяла  другую,  а в окно  уже стучалась
третья. Стрелка ломала  один  сайт  за другим, искала  хоть  какие-то  следы
Сисадмина и  всей его банды, но они не  обнаруживались. Так что поиск истины
происходил по старинке, как это было в афинской Академии во времена Платона,
в процессе устных бесед.
     Уже давно было понятно, что  "Мегаполис"  не  коммерческое предприятие.
Слишком уж велики были затраты  на  его содержание, если они  и  покрывались
дебильными юзерами, то прибыли оставалось, наверняка, с гулькин нос. Так, на
пару обедов в "Рэдиссон-Славянской" для  всего  коллектива  и на пять ящиков
"Спрайта".
     Ненамного правдоподобней выглядела версия о том, что таким экзотическим
образом ФСБ подготавливает  для себя киллеров. Зачем  вся эта виртуальность?
Зачем  загонять людей насильно,  как  это сделали с  Танцором,  когда у них,
несомненно,  на   эту   работу   уже  выстроилась  длиннющая  очередь,  и  к
претендентам  установлены  куда  более жесткие требования,  чем  это было  в
шестидесятые годы, когда набирали людей в отряд космонавтов?
     Однако  ФСБ,  конечно,  сбрасывать  со  счетов  было  рано.  Это  могла
оказаться  их работа на  перспективу, когда компьютер, подключенный  к Сети,
станет в России  такой же банальностью, как сейчас  телевизор. И тогда  игры
типа "Мегаполиса" могут очень  даже пригодиться, поскольку способны  отлично
работать на социальную стабильность. Миллионы дебилов начинают проводить все
свое  свободное время  у  мониторов, наблюдая, как  их любимые  герои творят
бесчинства, играя  на низменных  чувствах аудитории. Предположим,  в  Москве
исламистские террористы устроили взрыв. Аудитория голосует за  то, что  надо
мочить муслимов.  И игроки со  всех  игровых сайтов забивают на рынках  всей
страны  штук  тридцать  кавказских  торговцев,  не обращая  внимания  на  их
вероисповедание.  Страна  на  время  успокаивается. Естественно, когда народ
потребует крови очень крупных чиновников или бизнесменов в законе, то  будут
подтасовки результатов голосования, и мочить будут кого-нибудь рангом пониже
или же решивших жить не по понятиям.
     Такие  вещи  невозможно  устраивать  на телевидении,  потому что оно не
может быть анонимным.  В  Сети же --  за  милую  душу. Кто создал сайт,  кто
дирижирует игрой, откуда приходят деньги,  куда они  уходят, где  установлен
сервер? А кто ж его знает? Вполне возможно, что и само государство,  которое
при  помощи противозаконных анонимных действий стремится управлять ситуацией
наиболее  оптимальным и эффективным способом. "Кто владеет информацией,  тот
владеет  миром" -- это совершенно справедливая формула, если настоящее время
дважды употребленного глагола заменить на будущее.
     Стрелка попыталась отыскать  хоть какой-нибудь след, но у нее ничего не
вышло.  С  огромным трудом она влезла  в базу ФСБ, но через пятнадцать минут
была  обнаружена   и   выкинута  с   охраняемой   территории.  Хорошо,   что
воспользовалась  для взлома машиной какого-то хабаровского чайника,  который
впустил  к себе ее трояна. А то могли бы  появиться дополнительные жизненные
проблемы.
     За  пятнадцать минут Стрелка  ничего толком  разглядеть не успела. Если
какие-то сведения о "Мегаполисе"  там и были, то  наверняка они были  зарыты
глубоко  и  лежали  в  каком-нибудь  подкаталоге с  дополнительной  степенью
защиты. Однако  папку  "Интернет. Перспективные разработки" заметить успела.
Хотя и это  ни  о  чем еще  не  говорило. Не  зря ведь,  Пентагон  постоянно
жалуется на хакерские атаки,  которые, по мнению штатовских спермотозавров в
погонах, исходят от их российских коллег.
     И  в  конце концов  и  Танцор, и  Стрелка  зашли  в  тупик, из которого
никакого  выхода   не   просматривалось.   Каждый   выбрал   себе   гипотезу
поэкстравагантнее,  которая  благодаря  своей  дикости  прекрасно  объясняла
причину  невозможности  их  побега  из  "Мегаполиса". Каждого  эта  гипотеза
прекрасно устраивала,  но лишь на некоторое время, пока  они не очухаются от
пережитого потрясения.
     Ублюдочный Сисадмин, наконец-то зачислив  Стрелку в Игру, дал им десять
дней   передышки,   объяснив  причину  несвойственной  себе  щедрости  самым
издевательским манером:

     "Поскольку  Танцор  прекрасно  справился с новым для себя заданием,  то
ему, как и солдату Великой Отечественной войны,  подбившему фашистский танк,
полагается десятидневный отпуск для поездки в родное  село  с  целью починки
крыши родной избы".

     Они оценили  ситуацию и  решили,  что  отдых им  не  помешал  бы. Стали
ежевечерне вылезать из своей компьютеризованной берлоги и бесцельно  бродить
по  городу.  В  этих  прогулках  и  родились  две  любопытные  интерпретации
реальности при помощи очень нестрогих как  в  научном,  так и в практическом
отношении умозаключений.
     Необходимо  отметить, что  Стрелка,  несмотря  на, казалось бы,  строго
реалистическую  природу  своей  хакерской  полупрофессии,   была   не  чужда
мистических настроений. И в этом не было ничего удивительного.
     За  непродолжительное время  своего  существования  сетевое  сообщество
юзеров  уже  успело  сформировать  зачатки собственной субкультуры  со всеми
присущими  ей  элементами.  Тут  был  и  свой  язык,  жаргон,  состоящий  их
замысловатых значков и исковерканных техницизмов, не знать который считалось
неприличным. Была своя этика, не полностью отрицающая общечеловеческую, но и
далеко не во всем с ней совпадающая. Были свои кумиры и герои, имена которых
мало что говорили несведущему человеку.
     Были  даже  свои  академики,  с  настоящими  дипломами,  которые  вкупе
образовывали что-то  вроде  совета  старейшин.  Хоть самый старый  из них не
перешагнул еще  сорокалетнего  рубежа.  Что,  впрочем,  вполне  естественно,
поскольку   каждое  новое   дело   развивается   усилиями   молодых   людей,
неокостеневших и не попавших еще в плен стереотипов.
     Вполне понятно,  что никакая культура не может считаться таковой,  если
она лишена мифологии, устойчивых предрассудков и поверий, уходящих корнями в
древнее   язычество.  Стрелка,  например,  никогда  не  уходила  надолго  от
включенного компьютера без того, чтобы не оставить на  рабочем столе Windows
какое-нибудь лакомство  для  Сетевого.  Какой-нибудь  смешной анекдотец, или
веселенькую  картинку,  или  линк крутого  ресурса.  Стрелка  несколько  раз
терпеливо убеждала  Танцора, что это необходимо.  Если Сетевого не баловать,
не холить и не лелеять, то он обидится до смерти и может замучить глюками, а
то и вовсе отформатировать жесткий диск.
     И  даже клялась и божилась, что знает одного чувака, у которого Сетевой
полностью стер готовый диплом сразу и на  винте,  и на DVD-вертушке. Если же
Сетевой  доволен хозяином, то  он  непременно будет  делать всякие  приятные
вещи:  почистит  память,  вместо  доктора  Касперского,  который  не  всегда
отслеживает новые мутации, будет мочить вирусы прямо на входе в порт модема,
выкинет ненужные кластеры, в полтора раза быстрей разгонит процессор.
     Танцор  пытался было что-то возразить по  поводу  этого  мракобесия, но
вскоре понял, что делать этого не стоит. Бессмысленно да, пожалуй, и вредно.
Так  же, как,  например, было  бы вредно внушать атеистическую идею великому
ученому Ньютону.


     ***
     Итак, гипотез было ровно две.
     Стрелка как-то  призналась, что Сисадмин, по ее наблюдениям, --  это не
человек. Слишком уж  изощренно он  путает следы. Слишком невероятную  выдает
информацию. Например,  фотографии тех событий,  свидетелей которых не было и
быть не могло.
     "Смотри, -- говорила она с горячечным жаром Танцору, --  помнишь, как у
тебя  в комнате кто-то вогнал  пулю  в сигаретную  пачку?  И пуля, по  твоим
расчетам,  могла прилететь  только с неба. И шума вертолета  ты  при этом не
слышал. Ведь так?"
     Танцор соглашался.  Вспоминал  телефонный разговор  с  Сисадмином,  как
совершенно неестественно он  изменял и  тембр голоса, и манеру речи. Никакой
пародист  на  такую мимикрию не способен. "Да, -- говорил Танцор, --  у меня
еще   тогда   возникло   неосознанное  предчувствие,  что  это  компьютерная
программа. Очень похоже было на синтезатор человеческой речи".
     Стрелка не соглашалась.  Она искренне считала, что это внеземной разум.
Танцор тоже не соглашался, доказывая, что сваливать все на гуманоидов -- это
неумно и вульгарно,  как, например, смотреть по телевизору  ток-шоу.  "Ах ты
хер  рафинированный,  --возбужденно  кричала Стрелка  в  тишине  московского
переулка,  -- ты  вначале до конца  выслушай! Сам  примитив стоеросовый!"  И
Стрелка изложила свою версию.
     Внеземной  разум, с  которым  они  столкнулись,  имеет  не атомарную, а
волновую природу.  Вполне возможно, что он  достиг  Земли уже давно.  Однако
раньше явить свое присутствие, а тем более влиять на развитие событий он был
не в состоянии. Потому что люди  волны  не воспринимают. Но  когда появилось
радио  и телевидение,  казалось  бы, появилась возможность  заявить о  своем
присутствии. Можно  было вторгнуться в какую-либо программу и рассказать все
о себе.
     Однако  человеческая цивилизация привыкла  относиться  всерьез  лишь  к
материальным  объектам или субъектам.  Представить что-либо осмысленное  вне
крупных колоний атомов и молекул мы  не  в состоянии. Так  что такая попытка
контакта была бы воспринята как заурядное и неоригинальное радиохулиганство.
А, может быть, они, волнолоиды, и пытались, однако никто на это  не  обратил
внимания, не воспринял всерьез.
     Однако, по мнению Стрелки, у волнолоидов совсем иные цели. Им требуется
не контакт,  не общение, а что-то другое. Причем, вовсе не  обязательно, что
они нацелены на агрессию. Вполне возможно, что они  просто  хотят наконец-то
стать равноправными жителями Земли. Точно такими же, как и люди.
     Но не  материализоваться,  а  сделать  так,  чтобы их воспринимали, как
нормальных людей -- с именами, банковскими счетами, правом голоса на выборах
и прочими социальными атрибутами.
     И такую возможность им предоставляет Интернет, сообщество анонимов, где
за любым ником может прятаться не только кто угодно, но и что угодно.
     Танцор попросил конкретизировать этот момент, насчет "что угодно".
     И  Стрелка  рассказала,  что  существует  довольно  популярная  в  Сети
программа,  которая  называется "Робот  Дацюк". Она построена так, что любой
желающий может набрать  какой-нибудь текст,  от  фонаря, кинуть его на адрес
робота,  и тот ответит  ему  по заданной теме, ответит  вполне  осмысленно и
пространно.  А можно  было бы  этого  самого робота  выдавать  за  реального
человека.
     Таким образом,  Интернет --  это  именно та сфера, где волнолоиды могут
бок о  бок  жить  с  людьми, никак  не  обнаруживая своей  нематериальности.
Причем, в русскую Сеть, Рунет, они, скорее всего, пришли недавно, как только
у нас появилась возможность  расплачиваться электронными деньгами. На Западе
же они обосновались в начале девяностых.
     Танцор,  пытаясь  пробить  брешь в этих  построениях, задавал вопрос за
вопросом, большинство из которых было дилетантскими: как волнолоиды работают
на  компьютере, где  берут  деньги,  почему не намерены  завоевать  планету?
Стрелка терпеливо отвечала.
     В  конце  концов  был задан  вопрос  по существу:  зачем  этот  вонючий
Сисадмин,  если  он,  действительно,  волнолоид,  затеял  всю эту  бодягу  с
"Мегаполисом"? И зачем ему нужны убийства? Уж не кровью ли он питается?
     Стрелка знала  и  это.  Точнее,  предполагала.  Несомненно, чем  больше
контактов  с  юзерами   устанавливает  волнолоид,  тем  более  он  "реален".
Возможно, это сказывается лишь на его "чувстве полноценности".  А  возможно,
что  так  он  подпитывается.  И  в  большой  аудитории чувствует себя  лучше
"физически".
     Дальше  в  теории Стрелки  начали  обнаруживаться  то  ли  пока еще  не
продуманные моменты, то ли  не имеющие однозначного ответа --  как электрон,
который,  с точки зрения  теории неопределенности,  в одно и то же мгновение
времени хрен его знает что: то ли волна, то ли частица.
     Так  вот Стрелка считала, что  Сисадмин -- не очень  хороший волнолоид,
хулиган. И его  подмывает толкать  людей на дурные дела. Правда, может быть,
он,  зная многое о волновой  составляющей  человеческой  жизни, убежден, что
убийство  не  является преступлением,  что  это  всего  лишь  трансформация,
переход из одной формы существования материи в другую?
     -- Блин!  -- вскричал Танцор. -- А  ты, Стрелка, гений! Значит, убивать
можно! Раскольников от такой философии просто лопнул бы от зависти!


     ***
     На следующий вечер своими соображениями о том, как устроен этот  мир, и
какое  место  в  нем  занимают они  со  Стрелкой,  поделился Танцор.  Такого
самоуничижения Стрелка от него никак не ожидала.
     Начал  Танцор издалека.  С  модного нынче  представления о мире  как  о
тотальном  тексте,  что  наилучшим  образом  корреспондируется  с библейским
постулатом "Вначале было  Слово".  Говорил, что этот тотальный текст состоит
из  бесконечного  числа  других  текстов, локальных.  Говорил, что  человек,
каждый  конкретный  человек,  --  это  тоже  текст.  И  каждый  текст  можно
по-разному   читать,   понимать,  толковать.   Говорил   в   этой   связи  о
множественности дискурсов. Пытался путано объяснить, что  же такое дискурс и
чем он отличается от корпоративного мышления.
     Стрелка  раздраженно  прервала его,  сказав, что  ее  четвертый  отчим,
которого она ни  разу не видела трезвым, давным-давно, в годы ее отрочества,
растолковал  ей разницу  между дискурсом и экскурсом, и  поэтому уже  вполне
можно перейти от демагогии к конкретике.
     Танцор   перешел.  Перешел  резко  и  ошеломляюще.   Оттолкнувшись   от
вчерашнего  разговора,  он  признался,  что тоже  подозревает,  что  они  со
Стрелкой и Сисадмин относятся  к различным типам существ. Да, действительно,
они  не  могут  обнаружить  его.  Но  это  происходит  не  оттого,  что   он
нематериальный волнолоид. Просто они и он находятся в различных мирах.
     При этом, Сисадмин, несомненно, человек. Танцор,  уже достаточно  долго
анализировавший  его поступки,  стиль  мышления,  реакцию на события, пришел
именно к такому выводу.  А вот про  них со Стрелкой  наверняка сказать этого
нельзя.
     Танцор  остановился  и посмотрел вверх, на небо,  где застывшим салютом
уже  высыпали  звезды.  Некоторое  время он молчал, видимо, в  нем  боролись
какие-то   два  противоположных  чувства,  и  он   был   полностью  поглощен
созерцанием этой  борьбы. А потом продолжил, но уже взволнованно, торопливо,
положив Стрелке руки на плечи и напряженно глядя в глаза:
     -- Понимаешь,  дня два назад я случайно, ведь никто же этого не делает,
посмотрел  вот  на такое  же  звездное небо. И меня  пронзил ужас.  Скажешь,
поздновато? Нет,  это  было  совсем  не  так, как в  детстве, когда  впервые
осознаешь себя  ничтожной  пылинкой в этой нигде и  никогда  не  кончающейся
бездне,  в  этой бесконечности!  Нет!  Позавчера я понял, что это всего лишь
декорация,  которую  нам  не  дано разорвать и проникнуть туда, где огромный
мир, настоящий.  Это не то звездное  небо!  То, настоящее  звездное небо над
головой и тот нравственный закон внутри, про которые говорил Кант, -- это не
для нас. Это для людей!
     --  Постой,  --  прервала  его   Стрелка,  --  перестань  дрожать,  как
каталептик!  Для кого это  еще на хрен -- не для  нас? Мы с тобой хронопы  и
надейки что ли?
     -- Нет,  нет, -- Танцор перешел на шипящий шепот, с ним явно  творилось
что-то из ряда вон, -- мы с тобой программы.  Во всяком случае, лично я себя
иногда именно так ощущаю. Нет,  не думай, что я  тронулся. Нет,  это не  то,
совсем не то. То, что я эту гниду замочил, это здесь ни при чем.
     Стрелка поняла,  что  вмешиваться  в  этот монолог  не  имеет  никакого
смысла.  Поэтому  стояла и слушала молча. В конце концов, выслушал же он  ее
вчера.
     Танцор,  уже  несколько   успокоившись  от  молчаливого   непротивления
Стрелки, продолжал развивать мысль:
     -- Тут много всяких косвенных свидетельств. О первом, о необнаружимости
Сисадмина, я  уже  сказал.  Идем  дальше.  Я  с удивлением понял,  что  моей
предыдущей,  артистической, жизни  как бы и не было. Лишь  какие-то  смутные
воспоминания, словно  прочитанные в  книге.  Никаких  контактов  с  прежними
знакомыми, хоть ни с  кем я в  усмерть и не перегрызся. Никаких телефонов  в
книжке.  Что из этого  следует?  Меня запустили,  в смысле --  запустили  на
компьютере,   совсем   недавно.   То   есть   я   "родился"   уже   взрослым
человеком-программой, в память которого вложили все  необходимые  сведения о
его прошлом. Но этого прошлого в действительности никогда не было.
     Вспомни ту сигаретную пачку, которую небо пробило пулей. Вспомни другие
невероятные события, их было немало. Что это такое? Это чу-де-са. Не смейся.
Чудеса, говорю я  тебе. Чудеса, которые  творит Сисадмин. И которые доступны
лишь представителю высшего уровня по отношению к нам с тобой, по отношению к
миру  нас  окружающему. Либо мы с тобой люди,  а  Сисадмин -- Бог.  Либо  он
человек,  а  мы  -- программы, им созданные. Ведь  что  такое программа? Это
текст, типичный  текст, состоящий из  буковок и циферок. Богом Сисадмин быть
не может по причине своей совершенно блядской натуры. Значит,  мы программы.
Но между  нами и им такая же пропасть, как между ним и творцом человеческого
мира.
     Стрелка  уже пришла в себя  от  высшей степени обалдения,  поняла,  что
Танцора, этого хорошо сохранившегося тридцатипятилетнего ребенка, бояться не
стоит. И этот  бред даже  начал ее занимать. Она сняла с плеч  руки Танцора,
закурила и,  чтобы не  торчать  столбами посреди  Трехпрудного переулка, они
пошли к Чистопрудному бульвару, чтобы побеседовать там как  следует, сидя на
скамейке у памятника.
     -- Дорогой, -- совершенно невинным голосом сказала Стрелка, -- а  ты не
допускаешь, что, мы,  так сказать, черви компьютерные,  написанные на  Си  с
двумя плюсами, должны трепетать, произнося имя Сисадмина,  нашего создателя?
Зачем же он сделал  нас такими непослушными тварями? Ведь  кем мы его только
не  называем! Козел в  ряду посвященных ему  эпитетов --  самое благозвучное
имя.
     --   Нет,   все   нормально.  Чтобы   мы  трепетали,   он  должен  нам,
программоидам, закатить Содом  и  Гоморру,  Великий потоп и прочие тотальные
кары. А мы, как я понимаю, пока еще твари непуганые. Я тебе еще  раз говорю,
что нас сделали индивидуальностями со всеми вытекающими последствиями, -- со
свободой выбора,  со  стремлением найти свою  истину. И  даже  право на бунт
против создателя -- это тоже нормально.
     --  Хорошо,  а ощущения. Наши ощущения -- это откуда берется?  Ощущение
жизни, черт возьми.
     --  Чудная  ты.  Ведь больше меня  же в компьютерах сечешь.  Скажем,  в
тексте  твоей  программы  есть процедура,  которая  называется  "кожа".  Она
вступает во взаимодействие с  другой  программой,  у которой есть  процедура
"ветер".  И  твоя  "кожа"  ощущает дуновение  "ветра".  Жизнь  --  это  ведь
взаимодействие разных текстов.
     Или возьмем трахание. Данные  процедуры у  разных полов составлены так,
что мы твердо знаем: трахаться -- это очень хорошо. Но твоя и моя  процедуры
наилучшем образом совпадают друг с  другом.  Поэтому мы и вместе. Правда, не
только поэтому.
     Кстати, у людей то  же самое. Их  кожа, печенка, мозги и прочая требуха
не  сделаны  их клеток и  молекул. Все это  чистая фикция. Просто программа,
описывает  хомо  сапиенса в терминах  клеток и молекул,  в  связи с чем они,
молекулы, и видны  в  микроскоп.  Тоже картинка, jpg-файл. Так  что  разницы
между нами и ими никакой. Только уровни разные.
     До меня  сегодня  дошло,  что раньше программоиды появиться  не  могли.
Потому  что  компьютеры  были автономными.  А  для  существования  мыслящего
существа  необходим  внешний  мир,  который  полон  случайностей, не  всегда
предсказуем  и  достаточно  хаотичен.  И  это стало  возможно  с  появлением
Интернета, который именно таков. Вот мы  с тобой в нем и живем. Он, конечно,
здорово похож на человеческий мир. Однако есть и расхождения -- разночтения.
Например, встречаются всякие ошибки, которые  для нас  ошибками не являются.
Скажем, на сайте, посвященном  московским памятникам,  что-то перепутали, но
мы  воспринимаем это как истину.  Вот ты  уверена,  что здесь должен  стоять
памятник именно Александру Сергеевичу, а не какому-нибудь другому чуваку?
     -- Уверена на все сто, потому что он здесь всегда стоял, сколько я себя
помню.  Но,  ладно, я  --  девушка толерантная,  согласная со всей  ахинеей,
которую ты мне доказываешь. Но скажи-ка, пожалуйста, для чего надо  было нас
создавать? Чтобы, извиняюсь, в мы в этой идиотской игре мудохались?
     --  А  это  очень  просто. Это  проверка.  Проверка программ,  обкатка.
Причем,  разнообразная. В "Мегаполисе" же ведь  не только мочат, ни и другие
ристалища устраивают.
     -- Я что-то  про такое в Пятикнижии не читала. Сделал и сказал, что это
хорошо. И вскоре послал к  едреней фене на  землю, чтобы в поте  рожали  и в
муках бабки заколачивали. Разве не так?
     -- Кто же будет рассказывать про все свои неудачные попытки?
     -- Ладно, заметано. Пусть будет по-твоему. Потому что пора домой, а  то
мой процедуре жуть как захотелось потрахаться с твоей.
     Они встали, загасили  бычки  и пошли обнявшись  в  сторону Яузы.  Через
сорок минут, несмотря на  то,  что было уже три  часа ночи, весь  подъезд, в
котором  жили Танцор со Стрелкой, с первого  этажа  до девятого,  наполнился
громогласной песнью  процедуры  торжествующей похоти:  "О! О,  Мамочка!  Ох!
Мамочка!  Блядь! Мамочка! О-О-О!" Сразу несколько процедур умеренного образа
жизни начали исступленно колотить по отопительным батареям.







     В  Москве,  как  всегда не  сообразуясь ни с народными приметами,  ни с
календарем, ударили первые заморозки.  Вполне  серьезные  и  оскорбительные.
Особенно, когда даешь дуба  в троллейбусе третьего маршрута, а  мимо  тебя в
иномарках проносятся вроде бы  такие  же,  как и ты, люди в пиджаках, а то и
вовсе в рубашках, и думающие о чем угодно, но только не о морозе.
     Осипов  же  был  вынужден  беззвучно  проклинать  не  только   мороз  и
сконструированный садистами троллейбус,  но и  социальную  несправедливость,
которая почему-то особенно несправедлива к наиболее  достойным людям, к коим
он, естественно, относил и себя.
     Вообще-то, он еще и изрядно боялся. Боялся возвращаться домой, где  его
могло  ожидать  все  что  угодно.  Не  считая,  конечно,  его нового друга и
компаньона  Лени Степанова. "Вдвоем, в конце  концов, и смерть  красна",  --
сказал себе Алексей и, успокоившись, перестал дрожать. А потом вспомнил, что
смерть красна не вдвоем, а на миру, однако дрожь не возобновилась.
     А бояться ему  было чего. Его  провокации  с  целью выманивания на себя
Сисдамина довольно долго не давали никакого результата. Он наглел все больше
и больше, но это сетевое чудовище было совершенно невозмутимо,  словно шкура
у него была бронированная. Дошло до того, что  Алексей  при помощи  искусной
психологической  акции навязал  юзерской  тусовке  новый,  обязательный  для
употребления, эпитет для Сисадмина. И  практически все,  поскольку это стало
как  бы  модно,  начали  писать  в  своих  эпистолах:  "Мудак  Администратор
считает... мудак Администратор  надеется... мудаку Администратору не  мешало
бы..."
     Кто другой  хотя бы чирканул матерное  письмецо  провокатору, поскольку
Алексей  умышленно подставлялся: хоть  и прятался за ником, но адрес оставил
свой. Точнее,  не  совсем  свой,  не  тот,  который  имел  от провайдера,  а
координаты почтового ящика на mail.ru, где найти человеке не проще, чем иглу
в кармане кокаиниста.
     Но  этот  стоически  молчал,  словно  только   что  прослушал  Нагорную
проповедь и готов был без устали подставлять то левую, то правую щеку.
     Однако  сегодня  утром,  перед  тем  как  поехать в контору,  Алексей и
Леонид, который исходя  из интересов  общего дела уже  месяц жил  у Осипова,
устроили Сисадмину самую настоящую козью  морду.  Это был будь здоров  какой
ударчик, по самым что ни на есть гениталиям.
     Алексей,  который специально для расследования  экспроприировал у одной
хакерской банды мощный  мэйнфрейм на  шестнадцати процессорах, сломал защиту
"Мегаполиса" в  очень подходящий момент. Как  раз  в тотализаторе закончился
прием ставок, и все стали дожидаться  результатов  очередного игрового тура.
Одни,  чтобы  выиграть,  другие,  чтобы  распрощаться  с  поставленными   на
неудачника долларами.
     Однако, благодаря афере двух молодых лейтенантов, с деньгами расстались
не  только вторые, но  и  первые. Алексей  при  помощи нескольких ударов  по
клавиатуре стер информацию о том, кто, сколько и на что поставил.
     Конечно,  общую сумму  ставок Сисадмин вполне мог определить  и  в этой
ситуации. А потом разделить деньги  на всех  поровну. Однако  таким решением
проблемы  вряд  ли остались  бы  сильно  довольны те, кто играл по крупному.
Насторожились  бы, впрочем, и  все остальные, поскольку однажды возникнувшая
техническая проблема вполне могла повториться, а то и стать систематической.
И  это  было  чревато массовым  оттоком  клиентов, несущих  яички  суммарной
стоимостью в двадцать миллионов долларов в год.
     И  Осипов, и  Степанов, служа в  органах, прекрасно знали, что даже  за
десятую часть этой суммы людям медленно, с интервалом в пять минут, отрубают
по  пять сантиметров тела,  начав  со ступней. При этом  бедра  перетягивают
жгутами, чтобы провинившиеся люди не умирали от кровопотери раньше времени.
     Лифт  как всегда не работал, и Алексей, прыгая через ступеньку, взбежал
на свой третий этаж. Позвонил условленно --два длинных, короткий и опять два
длинных,  и  с порога понял по  лицу  друга, что результат  есть. Наконец-то
Сисадмин соизволил откликнуться.
     Взявшись  за  ручку двери,  которая  вела в комнату  с  компьютером, он
почувствовал,  как  бешенно заколотилось  сердце. И  поймал себя на  нелепой
мысли: а вдруг он уже там сидит, с двумя мясниками?
     На мониторе висело письмо:

     boy или как тебя там!
     Вот уже месяц  я с нарастающим изумлением  слежу за твоими безумствами.
Честно признаюсь, до сегодняшнего  дня  они мне  даже  чем-то  импонировали.
Приятно наблюдать плоды, создаваемые талантливым  человеком. Особенно хороша
твоя хохма с "мудаком".
     Однако  сегодня  ты влез  туда, куда тебе не следовало  соваться.  Это,
прежде всего, в твоих же  интересах, потому что жизнь дается человеку только
раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно.
     Вероятно, ты полагаешь,  что смог нанести компании  "Мегаполис" большой
финансовый  ущерб.  Это   наивное  заблуждение.   Положение  компании  столь
стабильно, что ее не в состоянии ничто серьезно озаботить. Поэтому ты должен
знать,  если твоя сегодняшняя  выходка повторится, то тебя придут закапывать
живьем вовсе  не за то, что ты якобы способен разорить и тем самым разрушить
проект.
     Нет и еще раз нет. Тебе будут делать полостную операцию без  наркоза не
сведущие  в  медицине  люди  лишь  потому, что  в современном  отечественном
предпринимательстве существует свод  этических  норм,  которые  не позволено
нарушать никому.  И я, видя в тебе человека  одаренного, даже при всем своем
желании не смогу тебя спасти.
     Да и не захочу :(
     И   последнее.   Я,   конечно,   подозреваю,   какими    мотивами    ты
руководствуешься для приближения своего мучительного конца. Вполне возможно,
что  я и ошибаюсь, и тобой  движут атавистические благородные мотивы. Но как
бы  то  ни было,  все  это меня  нисколько не интересует.  Поэтому  не задаю
никаких вопросов.
     Более  того, до  такой степени не стремлюсь получить ответ, что включаю
на своем аутлуке опцию  уничтожения писем с твоим адресом прямо  на почтовом
сервере. Так что можешь и не пытаться.
     Тебя для меня больше не существует.
     Надеюсь, ты все понял :(((((((((((
     administrator

     Письмо  было, конечно,  плохим. Но  не потому  что  в нем были  угрозы,
это-то  как  раз было известно  заранее.  Именно  на  такую  реакцию  они  и
рассчитывали.  Однако   неприятно  удивило   нежелание  выяснить  мотивы  их
хакерства. Пока  еще  о каких-то переговорах думать было, естественно, рано,
но мог бы,  козел,  просто  поинтересоваться: кто такой  этот  boy,  что  за
человек, что ему надобно?
     Было понятно, что Сисадмин, пытаясь изобразить безразличие к финансовой
стороне дела,  просто-напросто  блефует.  Но  как-то  это  у  него  выходило
чересчур убедительно.
     Читать подобные угрозы, конечно, очень неприятно. Но слишком уж мал был
шанс, что их вычислят, и придут делать  "полостную операцию". Так что  можно
было продолжать в том же духе. Вначале, сгоряча, начинающие шантажисты так и
решили поступить -- бить в найденную болевую  точку  до  победного конца. Но
потом Степанов, как следует поразмыслив,  высказал  абсолютно  предательские
соображения.
     --  Уверен ли  ты, -- нервно затянувшись  сигаретой,  спросил он в  лоб
Осипова, -- что реально существуют все эти  двести с лишним  тысяч абонентов
"Мегаполиса", которые несут золотые яички?
     -- А ты, что, сомневаешься что ли? -- опешил Осипов.
     -- Да, я только что начал сомневаться.
     -- Ну,  а как  же ставки, которые  мы  сегодня угробили? Деньги  -- это
очень серьезное доказательство того, что их платят реальные люди.
     -- Леша, дорогой, погубит тебя жадность, ох погубит. То, что  абонентов
и  их  письма на сайт может  имитировать программный автомат,  с этим-то ты,
надеюсь,  согласен?  То есть, поскольку Сисадмину никто не пишет, то он  сам
пишет  в умопомрачительных объемах. Кстати, вряд  ли  твою хохму с "мудаком"
так  уж  безоговорочно  приняла  бы  нормальная,  естественная  аудитория. А
автомат клюнул.
     -- Да, но как же со ставками?
     -- И тут тоже все может быть. Сисадмин,  то есть тот же самый  автомат,
постоянно тасует какой-то определенный фонд,  так  сказать, делает ставки от
имени фиктивных юзеров. И  им же "рассылает" выигрыш. Денег  для этого много
не  надо.  Мы с  тобой  посчитали, что годовая прибыль  "Мегаполиса"  что-то
порядка двадцати лимонов. Это  десять процентов от суммы ставок,  то есть от
двухсот  лимонов.  Но игра  происходит  еженедельно.  Так что  делим  двести
лимонов на  пятьдесят  две  недели  и получаем чуть меньше четырех  лимонов.
Именно столько и надо, чтобы осуществить всю эту фикцию. Согласен?
     -- Согласен. Но это же бред, полный бред! -- Алексей вскочил со стула и
начал нервно ходить по комнате. -- Какому идиоту понадобилось городить такой
огород?! Зачем?! Зачем нужна эта обманка?
     -- А я откуда знаю?  -- Леонид изумленно всплеснул руками, словно и сам
считал выдвинутую гипотезу полным идиотизмом.
     -- Так значит, этого не может быть никогда?
     --   Не  скажи!  Могут  быть  резоны,  могут.  Ну,  например,   кому-то
понадобилось сформировать такую фиктивную, а лучше -- виртуальную среду. Для
того, скажем,  чтобы  в  ней  могли  существовать  какие-нибудь виртуалы.  И
виртуалы виртуальные, и среда тоже... Чтобы, значит, они взаимодействовали и
развивались. Может быть, эксперимент, может, еще что-нибудь. Это я в порядке
бреда.
     Но  что абсолютно точно, так это то, что при таком раскладе "Мегаполис"
не  может  быть коммерческим  проектом.  Значит,  это дело  государственное,
бюджетное.  И Сисадмин пригрозил  потому, что мы начали вторгаться во что-то
такое,  чего не должны знать  простые смертные.  Просто,  Леша, мы с  тобой,
видать,  не  из тех органов. И я тебе  честно  говорю, вот сейчас я маленько
испугался.
     -- Так, значит.
     -- Да, так.  Знаешь,  не хотелось бы  совать руки в  колеса  этой самой
машины. Точно не знаю какой, но уже боюсь.
     На этом самом  месте совместное предприятие,  которое  всего лишь месяц
назад  ставило перед собой грандиозные задачи, распалось.  Каждый  из бывших
компаньонов  пошел своим  путем. Леонид  вернулся к расследованию  уголовных
преступлений,  совершенных   в   Краснопресненском   районе,   чтобы,  когда
представится возможность,  схватить  за  хвост  птицу  счастья,  вскочить на
подножку  поезда, идущего в  Эльдорадо, сорвать банк, имея  на руках четырех
тузов и джокера.
     Алексей же с удвоенной силой продолжил погоню за химерой. Однако ставки
решил больше не смешивать, а выбрал еще более опасную стратегию.
     Осипов начал исследовать  финансовые  потоки, чтобы  выяснить, на каких
счетах оседают деньги компании. Начал без всякой подстраховки, на свой страх
и риск,  не получив у Завьялова санкции на хакерскую операцию,  поскольку не
хотел посвящать старого пердуна в свою нелегальную деятельность.
     Это было  уже  полным  и  абсолютным  безумием.  Потому  что  с  каждым
дерзнувшим  внедриться  в  локальную  сеть   какого-либо  банка,   обходятся
предельно  жестко,  чтобы   продемонстрировать  как  можно  большему   числу
потенциальных  преступников не  только  неотвратимость возмездия, но  и  его
неадекватность проступку. Так хакеру, который умыкнул тысяч десять долларов,
за несколько  сеансов насильно  суют еще миллионов  тридцать. Именно  за эту
сумму ему приходится держать ответ на суде.
     Но   если   бы   было   обнаружено  несанкционированное   внедрение   в
корпоративную  сеть Осипова  -- мента!,  который наведался для  того,  чтобы
разнюхать!! банковские!!! секреты!!!!, то последствия были бы ужасными.
     Хотя Алексею большой срок  и не понадобился  бы, поскольку преступившие
закон милиционеры живут в зоне не более двух месяцев.
     Однако  ему повезло,  крупно повезло.  Мощный мэйнфрейм  не только имел
невероятную  производительность при переборе и анализе логинов и пассвордов,
но и практически не  оставлял следов. Войдя в  базу  Трейд-банка, на который
указывали  реквизиты  основного  счета  "Мегаполиса",   он  произвел  совсем
мизерное воздействие  на систему безопасности, подобное кратковременной ряби
на воде, возникшей  от легкого  дуновения  июльского ветерка. Ни тревоги, ни
облавы,  ни  сканирования  несанкционированно  внедрившегося  компьютера  --
ничего этого не последовало.
     Вместо  этих  полицейских  процедур   на  мониторе   выскочила  главная
страничка, с вилкомом ин зе Трейд-банк, и  заиграла веселенькая американская
мелодия. Но ничего  этого Алексею не нужно  было. С помощью фар-менеджера он
осторожно, на цыпочках, словно  банальный  вор, прошел в  основной  каталог.
Есть!  Потом  закурил  и  начал  внимательно   осматриваться:  "Сотрудники",
"Партнеры",   "Бизнес-планы",  "Активы",   "Филиалы"...   Вот,   наконец-то:
"Клиенты". Однако подкаталог запросил дополнительный пароль. Мэйнфрейм вновь
зажужжал  всеми  своими  жесткими  дисками,  словно   медвежатник,  подбирая
отмычку, поворачивая колесики с кодовыми  цифрами  и дожидаясь  вожделенного
щелчка...
     Есть!
     Счет  "Мегаполиса"  -- Алексей  тщательно, чтобы не  ошибиться,  трижды
сравнил последовательность цифр --  был  открыт три года  назад  на имя Юрия
Константиновича Иртышова. И хоть Осипов кинул к себе координаты Иртышова, но
он  его интересовал в  минимальной степени, поскольку  по логике игры такого
человека не должно быть. Вместо него был лишь паспорт и больше ничего.
     Теперь предстояло  самое сложное. Необходимо  было проследить  движение
денег на счету. Персональный компьютер справиться с этим не смог бы,  потому
что карусель была  фантастическая.  Однако  мэйнфрейм уперся  и  сортировал,
сортировал, сортировал...
     Результат  был  очень  похож  на  то,  о  чем  говорил  Леня  Степанов.
Получалась  замкнутая система,  внутри  которой  и циркулировали  деньги  --
сколько на основной счет прибывало, примерно столько же тут же и убывало.
     Однако  были и  выходы  наружу. И вот  они-то и были  главным  искомым.
Алексей  обнаружил  и  то,   что  на  наружные  счета  деньги   только  лишь
перечислялись, не возвращаясь назад. Причем,  начисления шли не еженедельно,
как в подавляющем большинстве случаев,  а примерно раз в месяц.  То есть это
было очень похоже на зарплату.
     А зарплату дают исключительно реальным людям, а не симулякрам.
     Алексей вычленил "ежемесячников" и обнаружил, что таковых было четверо.
"Не  столь уж и велик этот дружный трудовой  коллектив, не так уж  и много у
них  может  быть стволов и любителей "полостной хирургии", --  отметил  он с
удовлетворением.
     Однако это было отнюдь не так.  Все  четыре  счета  находились в разных
банках, не в  Трейде.  Наудачу  полез  в  первый  попавшийся,  который был в
Транш-банке. И вновь мэйнфрейм осторожно примерялся к системе  безопасности,
делал  какие-то известные  лишь ему финты и обводки,  которые  отличались от
тупой писюшной крякалки, как человек от червяка.
     Осипов ждал, ерзал, даже начал обгрызать ноготь на указательном пальце.
И тут  его пронзила  запоздалая мысль:  ах,  блин, надо  было попробовать  в
Трейде убить к чертовой матери этот счет, обанкротить эту облезлую обезьяну,
путь тогда попляшет, зараза!
     И тут же  он услышал, отчетливо услышал, как  кто-то или  что-то у него
внутри,  в  самых мозгах, сказало: "Леша, остановись,  ты плохо  кончишь!" И
интонация   была   четкая,  интонация  была  совершенно  конкретная  --   не
предостережение, а констатация факта.
     "Заткнись! -- зло огрызнулся он. -- Поговори у меня тут еще!"
     И  испугался. Испугался себя, потому что это  было уже  из  ментовского
лексикона,  --  "поговори  у  меня  тут"...  --  из  ментовского  обычая,  с
ментовской  злостью.   "Леша,  --  это  уже  он  сам  себе,  в  смятении  от
неожиданного  прозрения, -- куда тебя  на  хрен  несет,  без  стержня, но  с
головой, которой о камни..."
     Но  тут на  экран монитора  взорвался  энергичной анимацией,  и на  все
девятнадцать дюймов выросло "Wou!", которое хакеры, бывшие владельцы машины,
присобачили  как сигнал  успешного  взлома. Осипов был в Транш-банке, и  уже
никто  и ничто --  ни внутренний голос,  ни ангел-хранитель, ни безжалостная
правоохранительная машина -- не могло его становить.
     На  счету сидело восемнадцать человек со  своими  субсчетами.  Открытие
было  не из приятных. Алексей начал читать список, как и положено, когда  не
очень представляешь, что же делать дальше, сверху вниз: Артемьев,  Викторов,
Григорович,  Елисеев, Журба,  Кадыров, Митник,  Нерлер, Петросянц, Родионов,
Тихвинский, Уфимцев... Стоп! Родионов, Роман Петрович! Рома Родионов! И этот
там!
     Такой удачи он не ожидал. Если, конечно, не однофамилец и не  тезка, то
именно с ним  Осипов учился в Академии приборостроения  и  информатики. Были
они  в разных  группах,  но на  одном факультете.  Хоть и шапочно,  но  были
знакомы.
     Однако на  его искренность рассчитывать  не приходилось. В институте он
был, что называется,  себе на уме. Контакты только по  делу,  выгодному  для
него. Ну, а теперь, попав  в эту лафу,  паренек, наверняка,  совсем оборзел.
Такого придется колоть в поте лица своего.


     ***
     Клиент Транш-банка,  ежемесячно получающий перечисления  в размере пяти
тысяч  долларов,  оказался именно  тем самым Родионовым, которого Осипов  не
видел уже два  года, прошедшие  после  получения  диплома.  Приглядываясь  и
принюхиваясь к хитромудрому Роме, подступаясь и примериваясь, чтобы провести
молниеносный прием,  припечатать  ловкача к  ковру  обеими лопатками, Осипов
вскоре понял, что тот времени даром не терял. Пока Алексей, как  ошпаренный,
бегал  за  пивом  для  Завьялова  и тусовался на Митинском  рынке,  Родионов
уверенно поднимался вверх по социальной лестнице.
     И  об  этом красноречиво  свидетельствовали не только  внешние атрибуты
успеха  --  двухкомнатная  квартира  в элитном  доме, отгороженном  от  мира
неудачников  и  середняков  высоким  забором  с  охранниками  по  периметру,
новенький БМВ, обтекаемый до такой степени, что казалось, к нему не пристает
не только осенняя московская грязь,  но  и жизненные  невзгоды,  импозантные
костюмы,  которые хозяин менял  с той  же частотой,  с которой  чистоплотные
россияне меняют блеклое от частых стирок белье.
     Успех   стал  уже  внутренним,  въевшимся   в  каждую  пору,  в  каждую
хромосомную клеточку Романа.  И  все окружавшие его атрибуты успеха уже, что
называется, не красили Романа, а напротив --  соприкасаясь с хозяином,  сами
приобретали  дополнительный блеск и  лоск, не предусмотренный технологией их
изготовления.  Встретив  этого  человека  даже  на  грибной  тропе,  даже  в
затрапезной брезентовой хламиде с дедовского плеча и обвислой фетровой шляпе
времен  начала освоения космоса,  обмануться было невозможно -- всякому было
ясно, что это победитель.
     Поэтому  нет  ничего удивительного в том, что Родионов  не сразу  узнал
Осипова. Минуты две радушно улыбался, силясь вспомнить свою прежнюю жизнь, к
которой уже не было  возврата, вежливо спрашивал о делах, о  перспективах. И
наконец-то, когда Осипов напомнил  о курсовике  по Паскалю, который когда-то
дал   передрать  своему  преуспевающему  собеседнику,  тот  вспомнил.   Хоть
воспоминание  было и не вполне приятным. Вспомнил,  что  стало понятно не по
дежурному "да, как же, как же", а по мелькнувшей в глазах досаде.
     Предложил  подбросить до дома,  хоть  и  потерял уже  к  Алексею всякий
интерес. Мент он и есть мент, и возобновлять с ним знакомство было бы совсем
уж противоестественно.
     Однако Осипов предложил  совсем  уж  несусветное:  "А,  может,  к  тебе
двинем? Вспрыснем встречу, повспоминаем годы молодые".
     Роман  удивился такое  ломовой непонятливости.  Казалось  бы,  уже  как
десять  лет в стране капитализм,  а этот все еще живет  какими-то  дремучими
отцовскими  иллюзиями. Ответил, почти  откровенно,  что  дома у него бардак,
поэтому пригласить к себе никак не может, стыдно перед старинным приятелем.
     Все это было понятно  и заранее. Поэтому у Осипова на руках был козырь,
который позволял не набиваться в  гости в  качестве  бедного родственника, а
стать гостем  желанным, зазываемым, затаскиваемым  за  рукав с  заискивающей
улыбкой. Кто же не  пригласит в гости знакомого милиционера, у которого есть
сведения о грозящей тебе по их ведомству большой неприятности?
     Поэтому через полчаса Осипов и  Родионов уже сидели  за наспех накрытым
столом и совершали пробное чокание.
     -- Так что там стряслось-то? -- неумело пытаясь скрыть тревогу, спросил
Родионов.
     -- Да так,  ничего особенного,  -- начал Осипов с правильной интонации.
-- Обычная история. Налоги  платят только одни идиоты.  Все же остальные изо
всей силы увиливают. Ну, и кто-то попадается. Единицы.
     -- Ничего не понимаю! При чем здесь  я? -- совершенно резонно  изумился
Родионов.
     -- Да, конечно,  Рома, ты здесь ни  причем! Я  же говорю, что  никто не
платит. Просто тебя случайно крючком зацепили. Только и всего.
     -- Но при чем здесь я? Чего цеплять-то? Я все плачу.
     -- С трех тысяч?
     -- С каких трех тысяч?
     -- Рублей.  Не долларов  же. У  тебя ведь  столько долларов отродясь не
было.
     -- Ну, рублей? Ну и что? -- Родионова разговор уже начал раздражать. Не
столько сам разговор, сколько издевательские  интонации, которые появились в
голосе мента. -- Сколько в кассе получаю, с того контора деньги и платит.
     --  А  что  за  контора-то? Ты  мне  так толком  ничего про  себя  и не
рассказал.
     -- Да  шел  бы ты  куда подальше! -- Родионов  наконец-то не выдержал и
сорвался. -- Тебе-то какое дело?!
     --  Ты  зря  так раскипятился,  Родя,  --  Осипов,  почуяв,  что  леска
натянулась, задергалась, начал еще больше нажимать на язвительные интонации,
-- это не в твоих интересах. Ты, наверное, считаешь, что приперся неудачник,
завистник, у которого слюна  капает при виде твоей занюханной бээмвэшки. Что
на понт берет, хочет штуку-другую баксов слупить. Ты ошибаешься. Я хочу тебе
помочь. Поэтому ты должен быть со мной предельно искренен. Так чем ты все же
в своей конторе занимаешься?
     -- Я тебе уже сказал: иди откуда пришел! В свою ментарню!
     --  Ну что  же, тогда  искренним буду я. Полюбуйся,  пожалуйста.  --  И
Осипов достал из  кейса два листочка. На одном была распечатка начислений на
его  банковский счет.  На другом  -- сведения об  уплаченных им налогах.  --
Сравни, пожалуйста. А потом сходи к юристу, и узнай у него, что тебе  за это
светит.  И он тебе скажет, что  по статье 198 УК РФ  за  уклонение от уплаты
налога в  особо  крупном размере  тебе  положено три  года  лишения свободы.
Можешь не сомневаться!
     Родионов внимательно изучил листочки, убедился в их подлинности, однако
пока еще ничего не понял:
     -- Это с какой стати особо крупные размеры?
     --  Да с такой.  Будем считать по минимуму.  За два года ты получил 120
штук  баксов,  с  которых не  заплатил  в  казну  ни  цента.  А  должен  был
отстегнуть,   опять  же  по  минимуму,  по  десять  процентов  для  сильного
округления, 12 штук. Опять  же по  очень приблизительному курсу,  по  25  за
доллар, это получается 300 тысяч рубликов, которые не получило  государство.
Особо крупные размеры начинаются от пятисот минимальных размеров  заработной
платы, которая сейчас равна 132 рублям. Делим 300  тысяч на 132,.. -- Осипов
достал калькулятор, потыкал в кнопки, -- получаем 2273 минимальных  размеров
заработной платы. Так что три тебе года, совершенно железно.
     -- Так,  значит, ты все-таки пришел  торговаться?  -- уже без  прежнего
апломба спросил  Родионов.  Однако не без цинизма, присущего людям, успевшим
осознать могущество  денег.  --  И, вероятно, хочешь  сказать,  что с  этими
цифирками пока знаком только ты. Так?
     -- Так.
     -- У меня сейчас есть только десять штук. Больше нет.
     -- Ты меня не совсем правильно понял.
     --  Хорошо, месяца  через  полтора  будут еще десять  штук. Больше тебе
никто  не даст. За такие деньги я куплю  с потрохами  налогового инспектора,
который курирует наш микрорайон. Так что бери половину, а остальное потом.
     -- Опять ты меня не понял.
     -- А ты  уверен,  что,  не наследил,  когда в банк вломился? Тут ведь я
тебя могу тоже очень сильно достать.  Там ведь счет пойдет уже не на года, а
на предсмертные страдания,  банкиры такие дела сильно не любят. Так что уйми
свои аппетиты. Жадность очень многих сгубила.
     -- Нет, -- как можно уверенней ответил Осипов, --  не наследил. А денег
мне твоих, представь себе, не надо.
     У Ромы от  удивления  вытянулось  лицо, и отвисла нижняя  губа. Он стал
похож  на лошадь,  которая впервые  в  жизни  увидела скачущую  по  тропинке
лягушку. Осипов начал развивать свою очень нетривиальную идею:
     --  Сейчас ты мне все  рассказываешь про "Мегаполис", где  тебе,  уж не
знаю  за что, платят твои черные баксы.  И мы по-хорошему  расходимся. Вот и
все. И ты продолжаешь оставаться добропорядочным налогоплательщиком.
     Удивление  Родионова   возросло  еще  больше,   отчего  тотдаже  как-то
по-дебильному приоткрыл рот:
     --  Леша!Я  не думаю,  что  ты после этого  долго проживешь. Вот  в чем
дело-то! Опомнись!
     -- А ты меня не пугай. Дюймовочка что ли замочит?
     -- Да ты совершенно не понимаешь в чем тут дело-то. Я-то, к счастью, не
все знаю. А ты даже принципа не представляешь! Еще раз говорю, бери деньги и
отваливай. Если еще не поздно.
     -- Не выводи меня из  себя. А то ведь завтра эти  две распечатки  будут
уже  на  Новокузьминской,  в  налоговой полиции. А  там  все  ваше  блядское
гнездышко раскрутят. Там, чувствую, не тремя годами пахнет.
     Этот тягостный разговор продолжался довольно долго. Каждый твердо стоял
на  своем.  Потому что Родионов хотел предостеречь Осипова  от необдуманного
поступка.  Впрочем, не  так уж и  хотел,  поскольку судьба этого оборзевшего
мента  его  мало интересовала. У  него  самого  могли  возникнуть  серьезные
неприятности, если подробности их общения станут кому-нибудь известны.
     А вот кому станут известны -- он это тоже не вполне представлял. Потому
что  заказчиков  от  исполнителей,  к  коим  принадлежал   Роман,  разделяла
непроницаемая завеса секретности. Можно было лишь предполагать, что вся  эта
карусель  раскручена   государством,   каким-либо  его  сильно   мускулистым
департаментом,   а  не  бандитской  корпорацией.  Хотя  утверждать  что-либо
наверняка было невозможно.
     В  конце  концов  Роман  сдался.  Потому что  мент  оказался  абсолютно
неуправляемым,  а сидеть в  тюрьме даже год Роману сильно  не  хотелось.  Не
такой уж  он незаменимый в проекте, чтобы  его  стали отбивать у правосудия,
рискуя засветиться.


     ***
     Роман  попал  в  контору  совершенно  случайно.  Приятель  отца,  Игорь
Петрович, узнав, что он не знает, куда можно сунуться с  новеньким дипломом,
здоровымчестолюбием и стремлением не  выпасть в осадок с  молодых лет, решил
помочь парню.
     Для  начала  прощупал,  а  точнее как  следует  проэкзаменовал  Романа,
оставшись  довольным  не  столько  глубиной знаний,  сколько способностью  к
парадоксальному  мышлению.  Знания  по нынешним временам --  капитал  хоть и
необходимый,  но  постоянно  обновляемый,  по  дороге   можно   добрать  все
необходимое, чтобы потом, раз пятьдесят, сбрасывать устаревшее, как отмершие
клетки  кожи,  и наращивать новые, современные  сведения о  мире беспрерывно
обновляющихся цифровых технологий.
     А после этого, первого этапа проверки на соответствие представил Романа
начальнику проекта. Не всего, конечно, проекта,а лишь его части, над которой
и работала контора. Шеф, встретившись с молодым программистом,  устроил свою
проверку,  гораздо  более  пристрастную,  поскольку  был не другом  семьи, а
человеком,  на  которого  возложили серьезнейшее  дело и  поставили  большие
деньги.
     Роман выдержал и этот экзамен. После чего  был  зачислен в  штат отдела
в"--   11  на  стартовую  зарплату,  которая  двадцатидвухлетнего  человека,
начинавшего жить, более чем устроила.
     Правда,  перед  этим  была  еще  одна  процедура   --  собеседование  с
начальником  службы   безопасности,   человеком  с  весьма   интеллигентными
повадками и лексиконом,  за которыми отчетливо проступал холодный  цинизм по
отношению не только к личности человека, но и к его жизни.
     В  результате Роман понял,  что  отныне в  правовом  отношении он  стал
кем-то  типа  советского  разработчика   первой  ядерной  бомбы.   Со  всеми
вытекающими из этого как минусами, так  и плюсами. Плюсов, естественно, было
гораздо больше.
     И   наконец-то,   Родионова  начали  учить   "плавать",   по  старинной
педагогической традиции,  что  называется,  швырнув его, очумевшего, истошно
машущего руками и  ногами,  в  воду. Правда,  было там  не  столь и глубоко,
поэтому не было  никакого риска  ни  для педагогов,  ни для стажера,  ни для
работы.  То есть ничего напортачить  новичок не смог  бы, если бы даже очень
захотел.
     А через полгода  он уже  был практически наравне  со всеми. И ему  дали
свой кусок. Это была  разработка  интеллектуальной самообучающейся программы
нового  типа, базирующейся не в конкретном компьютере, а в Интернете. Такова
была тематика их конторы. Другие делали то же самое с различными вариациями.
     Дело  было  интересным  и чрезвычайно  перспективным,  поскольку  очень
напоминало создание живого человека, точнее -- его сознания. В качестве базы
для  программы  брались,  как  объяснили, записи  биопотенциалов конкретного
мозга в  самых  разнообразных  режимах,  в  связи с чем  работали  вместе  с
нейрофизиологами. И задача  Романа состояла в  том, чтобы навешивать на  это
"человеческое" ядро, что называется, "мясо".
     То  есть Роман адаптировал  этот, если можно так сказать, "рассудок"  к
существованию  в  Интернете.  Дополнял  "органами   чувств",   "двигательным
аппаратом",   "пищеварением",  позволявшим  длительное  время   существовать
автономно,  и  прочими необходимыми  программными  приложениями. Но главное,
конечно,  заключалось  в формировании механизма мотивации поведения,  выбора
цели.
     Да,  все это  очень  походило на человека, но только "безоболочкового".
Программа, которую делал Роман, называлась "Танцор". Нейрофизиологи, которые
были гораздо  больше посвящены во всю  эту биологическую  подоплеку,  иногда
проговаривались,  из чего можно  было понять, что  прототипом программы стал
какой-то действительно то ли  актер, то  ли  танцор,  с которым что-то такое
случилось года два назад.
     Поэтому нет ничего  удивительного в том, что Роман довольно скоро начал
звать  свое  детище  Танцором,  без  всяких  кавычек.  И  это  было   вполне
естественно,  поскольку он, как и  положено  всякой эвристической программе,
вел себя зачастую непредсказуемо. То есть обладал "характером", "личностью",
со  временем   у   него  сформировались  свои   "привычки".   А  еще   через
некотороевремя  Роман  отбросил  кавычки  и  в  словах  характер,  личность,
привычки.  Для лучшего  понимания  процессов,  которые  протекали  в  недрах
Танцора,  гораздо  удобней  было  воспринимать его  не только  живым,  но  и
разумным существом.
     Конечно, ни  общаться с  ним, ни  читать его мысли было невозможно -- в
обычном,  человеческом,  смысле этих действий.  По той  простой  причине, по
какой люди  и  создавший их  Бог не могут вступить в  контакт. Опять  же и в
человеческом смысле  этого слова, и в божественном. Можно было говорить лишь
об  импульсе  создания, о задачах, вложенных в  Танцора Романом, которые ему
предстояло выполнять  уже  самостоятельно, не  понимая их  смысла. Опять же,
возвращаясь  к тайне создания человека, можно провести параллель со "смыслом
жизни", который никому не дано постичь.
     Смысл жизни Танцора заключался во  взламывании и уничтожении  серверов.
Романа, конечно, никто не посвящал в стратегию всего проекта. Однако он, как
человек  весьма  неглупый,  понимал, что  делает что-то типа солдата третьей
мировой войны, когда боевые действия будут  вестись в основном в виртуальной
сфере, в Мировой паутине. И одержанные там победы будут в реальной жизни для
противника  катастрофическими, поскольку  лет через двадцать  - тридцать  от
исправной  или  неисправной  работы  управляющих  компьютеров жизнь  каждого
человека будет зависеть процентов на девяносто.
     Разрушил  управление  Чикаго,  и  тут  же  Чикаго  погружается  в  хаос
техногенных  катастроф,  пожаров,  взрывов,  ядовитых выбросов,  мгновенного
одичания толп, мародерства... И на следующий день в Чикаго уже нет не только
ни одного  целого  оконного стекла,  но нет  и  промышленности, и  городской
инфраструктуры, и транспорта. Нет и ни одного психически здорового человека,
поскольку  человек, на  несколько часов погруженный  в  первобытную  стихию,
возвращается из нее с огромным трудом  и  главное -- с большой  неохотой.  В
процессе  падения всякий предмет, а человек,  по  твердому убеждению Романа,
тоже является предметом,  расходует  всю свою  потенциальную  энергию, и  на
движение в обратном направлении ничего не остается.
     Роман  был доволен  полученным результатом.  Его  Танцор  принципиально
отличался от всех  моделей,  созданных  до  него.  Он обладал ярковыраженным
интуитивным  мышлением,  что позволяло ему  находить совершенно  неожиданные
решения, сбивавшие с толку противников.
     Все  же  остальные   были  чисто  логическими   машинами,  поступающими
абсолютно  предсказуемо. Такие могли проломиться сквозь компьютерную систему
безопасности противника лишь при помощи грубой  силы. Брали, что называется,
не   умением,   а  числом.  И  отразить   их  атаку  при  наличии   солидных
программно-аппаратных ресурсов было делом нехитрым.
     Танцор  же   работал  почти  безукоризненно,  ничем   не  выдавая  свое
приближение,  ошеломляя  парадоксальностью  наносимых  ударов и используемой
защиты,  не  оставляя  абсолютно  никаких  следов.  Лишь   горы   дымящихся,
догорающих  файлов,  искореженные  теги,  разбросанные кровоточащие  ошметки
операционной системы. А кто все это натворил, узнать было невозможно.
     Конечно,  Роману  пришлось  повозиться  с  Танцором.  Его  неординарная
личность постоянно пыталась взбунтоваться  против создателя.  Что,  впрочем,
было  вполне  естественно,  ведь  не  болванчиком же  его  сделали,  а,  как
говорится, по образу и подобию, со всеми вытекающими из этого обстоятельства
следствиями.
     Поэтому,  чтобы связать  лишние  степени свободы  наиболее естественным
образом,  для него  пришлось  сделать  "женское"  приложение,  Стрелку.  Это
усилило мотивацию  поступков Танцора.  Вдвоем  со Стрелкой,  рациональной  и
расчетливой, они образовали великолепную команду. И  хоть  период тренировок
пока  еще не закончился, и Танцор пока еще громил сервера в пределах русской
сети, но, Роман был убежден, никакое хваленое западное железо, набитое пусть
и супер-софтом, не устоит перед его разработкой.
     Что же касается игры "Мегаполис", то в конторе  никто к ней всерьез  не
относился.  Считали,  что  где-то там наверху, где координируется реализация
всего проекта, люди с  жиру бесятся. Ни  Роман, ни  кто бы то ни было  еще к
этим игрушкам не  имели ни малейшего отношения. Считали, что это что-то типа
наглядной иллюстрации, показывающей  результаты  сравнительного тестирования
боевых программ.
     Вопрос о том, что  какие-то  реальные  люди,  имеющие  имена разработок
отдела  в"-- 11, бегают  по Москве и  реально мочат конкретных людей,  никем
всерьез  не  рассматривался. Все  считали  сайт  "Мегаполиса"  чем-то  вроде
художественной самодеятельности  изнывающего  от скуки и безделья неведомого
начальства.
     Больше Роман  ничего  не знал.  Да и  знать  не  хотел,  потому что был
программистом, профессионалом, и к праздности  относился  с плохо скрываемым
пренебрежением.
     -- Деньги? --  переспросил он Алексея.  --  Деньгами интересуешься? Для
того  чтобы,  на  твоем  уровне,  дорогой Леша,  претендовать  на  приличные
халявные  деньги,  необходимо создать  банду, крупную банду, стволов на  сто
пятьдесят  - двести. И чтобы народ  был  отпетый,  закаленный где-нибудь  на
Кавказе, а лучше в  Африке. Но в данном конкретном случае, тебя не  спасет и
десантная дивизия. Ты, Леша, покойник.







     Осипов  вернулся  домой  в подавленном состоянии. Все летело к чертовой
матери. Потому что до тех денег добраться было невозможно. Во всяком случае,
с  тем материалом, который он  смог  нарыть. А лезть дальше в приоткрывшуюся
щель в одиночку было не только крайне затруднительно, но и опасно.
     Несомненно, Родионов  рассказал все что знал. Или почти  все. Следующая
ступень  информации  о проекте для рядового исполнителя  была,  естественно,
недоступна.
     Это  аксиома  всех секретных разработок. Получаешь свои  пять  кусков в
месяц и, будь любезен, не рыпайся выше. Есть люди, которые  думают о тебе. И
в  нужный  момент  они  примут верное  решение.  Либо  спишут  тебя  как  не
оправдавшего возложенных надежд.  Либо переставят  на  следующую  ступеньку.
Либо  сбегут  с корабля,  а  ты  и  десятки таких же,  как  ты, бессловесных
исполнителей  --  вы все вместе будете  еще  какое-то  время  драить палубу,
стоять на вахте, и забивать в кубрике  козла  под  соленые  профессиональные
шутки.  До тех пор, пока не  выяснится,  что  машинное  отделение  заполнено
водой, а на борту не осталось ни одной спасательной шлюпки.
     Осипов  был опустошен.  Цель,  которая совсем  недавно  казалась  такой
близкой,  превратилась  в  мираж,  до  которого  не  дойти,  не доехать,  не
долететь.
     Уже  совершенно  бесцельно он включил компьютер и  подключился к  Сети.
Аутлук начал скачивать  пришедшую  почту. Шли одни спамы, то есть совершенно
беспардонные рекламные  тексты,  зазывающие непременно заглянуть  на тот или
иной сайт, оставить пару долларов и  через месяц получить несколько тысяч. И
вдруг  мелькнул знакомый адрес: adm@megapolis.sc. Алексей  испуганно  открыл
письмо:

     boy, которого зовут Алексеем Осиповым!
     К сожалению,  ты  слишком  далеко зашел. Поэтому  готовься сам знаешь к
чему. Через полчаса начинается внеплановый тур игры. Объектом охоты, как ты,
видимо, уже  догадался,  выбран  именно ты.  Жди  Танцора.  Думаю, это будет
именно он.
     Жаль, искренне жаль :(((((((
     administrator

     Ну  что   же,   Алексей  мог   предположить,  что   квартира  Родионова
прослушивается. Мог быть осмотрительней. Мог.Но не сделал этого.
     Вляпался.
     Однако не совсем понял, зачем этому козлу понадобилось ломать комедию с
Танцором. Ведь, если  верить Роману, охота будет на его  мэйнфрейм,  а не на
него лично.  Мэйнфрейм, конечно, штука очень дорогая. Однако он был чужим. А
вот свой третий "Пентиум" Алексей на всякий случай вырубил из  сети.  И  еще
выдернул кабель из сетевого порта. "Пентиум" был свой, со своей информацией,
копившейся уже года два...
     И наконец-то  до  Алексея дошло! Ведь в мэйнфрейме  информация, которая
может навредить  этой ублюдочной  конторе  --  конкретные банковские  счета,
схема  перемещения денег,  и, что самое  главное,  --  фамилии участвующих в
проекте. Именно ее они и собираются убить.
     Осипов мгновенно  сообразил,  что эта  информация  может его не  только
погубить,  но и спасти: если он перепишет все на  DVD-диск, а  потом сделает
так,  что  в  случае  его  смерти  диск  попадет,  скажем,  к дорогому  шефу
Завьялову. Ведь не полный же он кретин.
     Глянул  на часы --оставалось еще минут десять. Достал чистый дивидишник
и  вставил в окошко вертушки. Затем нашел в  каталоге нужную папку и  набрал
команду  Copy  c:\megapolis\*.*  f:\banda.  И  сильно  стукнул  указательным
пальцем по энтеру. Началось копирование.
     Осипов закурил и стал нервно посматривать на часы. Осталось пять минут,
а  эта зараза  тугодумная  все  скрипела  и скрипела.  Три  минуты.  Две.  И
наконец-то крякнул бузер, оповещая об исполнении команды.
     Осипов выхватил диск, метнулся к шкафу и засунул его на верхнюю  полку,
под стопку постельного белья.
     Вернулся   и  активизировал  все  антивирусные  программы  --  и  пакет
Касперского,   и   доктор-WEB.   И   установил  дополнительную   защиту   от
несанкционированного внедрения макросов.
     На сайте "Мегаполиса" появилось задание для киллерской банды.
     Алексей  с  удивлением  обнаружил,  что  под  его  фамилией,  именем  и
отчеством торчала какая-то кривая чужая фотография, а еще ниже были сведения
о  каком-то совершенно незнакомом ему человеке: 37 лет,  библиотекарь, курит
сигары "Монтекристо", живет на Лубянке, женат третьим браком, в сумме  шесть
детей,  на груди татуировка Давида, сражающегося со львом, выходные проводит
с удочкой  на Истринском водохранилище, с собой  постоянно носит электрошок,
годовой доход -- тридцать тысяч долларов,  и всякая  прочая ахинея, никак не
вписывающаяся  в  одну  биографию.   Типичная   галлюцинация,  плод  больной
фантазии.
     Осипов рассмеялся. Но не вполне  естественно, а так, как смеются, когда
рядом  неожиданно разбивается об асфальт огромная глыба льда, сорвавшаяся  с
крыши и  беззвучно,  украдкой,  втайне  от твоей  интуиции  несшаяся на твою
голову с перекошенным  от злобы  лицом, которая немного  ошиблась с моментом
отрыва, не рассчитав  ширины твоих шагов. Именно -- с лицом, которое  теперь
невозможно было собрать из сотен осколков.  Именно, потому что  посягнуть на
одиночную человеческую  жизнь  способна лишь одушевленная материя.  Природа,
лишенная  свободы   выбора,  способна  убивать   лишь  слепо  и  в  массовых
количествах, порой сметая с лица земли целые племена, а то и народы.
     Осипов рассмеялся, потому что  решил, что сосулька прошла мимо. Мимо не
только   его   головы,   но   и  компьютера,   безмятежно   урчащего  своими
вентиляторами.
     Закурил. Почти с наслаждением. И даже начал отхлебывать пиво, неотрывно
глядя в монитор.
     И вдруг звук изменился. В ровное  гудение вентиляторов вплелся  нервный
дергающийся  звук жестких дисков,  которые затарахтели, засуетились, пытаясь
обслужить   обрушившийся  на  них   поток  запросов.  На  мониторе   всплыла
препохабная  картинка:  маленький  человечек выбивал чечетку  на вращающемся
диске, и из-под его каблуков во все стороны летели искры.
     "Форматировать начал, скотина!" -- понял Алексей. -- "Хана дискам и все
что на  них было!" Однако он это и  предполагал, все было  заранее ясно.  Но
чтобы так  легко, так  быстро,  без какого бы то ни  было  усилия! Раз  -- и
вломился! И делает, что хочет.
     Выключать  компьютер  было уже бесполезно. Вирус  или  что там  еще уже
укоренился в нем. И после повторного включения  продолжилось бы то же самое.
И так до тех пор, пока мэйнфрейм полностью не лишится всех  своих программ и
не превратится в кусок  бессмысленного железа. Такого же девственно чистого,
как  и до  инсталляции операционной системы. И Осипов стал опустошенно ждать
этого  момента. Надеясь, что этот ублюдочный Танцор,  может быть,  не спалит
процессорные  чипы  и   не  покарябает  считывающими  головками  поверхности
винчестеров.
     Через десять минут все закончилось. Экран монитора погас, и в его левом
верхнем его углу начал мерцать бессмысленный курсор.
     Осипов все-таки выключил и тут  же включил  мэйнфрейм, нажав на клавишу
Delete, чтобы попробовать войти в программу установки конфигурации. Но и это
не  получилось. Постоянная память тоже была стерта.  Возникло  ощущение, что
внутри  компьютер  превратился  в выжженную  солнцем  пустыню, где  ветер  и
бесконечность медленно перемешивают море кварцевого песка.  Алексей выключил
сетевой рубильник. Квартира наполнилась тишиной.
     В общем-то, и никакой сосульки не было. Хрен  с ним, с мэйнфреймом. Все
равно он уже не понадобится, потому что дальше колоть "Мегаполис" желания не
было.
     И вдруг в квартире погас свет.
     У Алексея бешенно заколотилось  сердце.  В голове началась лихорадочная
скачка мыслей: что это, что это, что это, что это, что это?!.
     Как  мышь,  он прокрался к входной двери и, задержав дыхание, глянул  в
глазок.
     На площадке свет горел, и никого не было. Услышал, как у соседей бубнит
телевизор.
     Значит,  только  в  его  квартире. Значит,  это  вырубился  только  его
рубильник. Его рубильник, до  которого  -- если  открыть дверь -- всего лишь
полтора шага.
     Всего лишь полтора шага, которые могли напороться на  все что угодно --
на пулю, нож, удавку.
     А могли и  не напороться. Это могла  быть  обычная перегрузка,  которая
возникла при  глумлении над мэйнфреймом. И  от нее-то  и сработал рубильник.
Да, могло быть именно так.
     Но могло  быть  и по-другому.  Кто-то открыл щиток  и надавил на черный
рычажок  указательным пальцем  сверху  вниз. А теперь  стоит  за  углом,  на
верхней  ступеньке  лестничного марша, чтобы  его не было  видно. И  тоже не
дышит.
     Но  не дышит  совсем иначе,  не как затаившийся  в норке  суслик, а как
лиса, терпеливо дожидающаяся добычу с другой стороны входного отверстия...
     От этого "входного отверстия" Алексея аж передернуло.
     Время в темноте и тишине шло с непонятной скоростью. Может быть, прошло
десять минут, а, может быть, и полтора часа.
     И вдруг хлопнула входная дверь, и снизу стали подниматься шаги, по всей
видимости, женские. Первый этаж. Второй...
     "Почему  не  на  лифте?"  --  подумал  Алексей.  И  понял, что  лифт не
работает.
     Шаги приближались к его этажу, третьему. И -- не сбившись с ритма -- на
площадку  поднялась женщина в зеленом  пальто  и с  желтым  пакетом в правой
руке. Значит,  на  лестнице  никто  не  стоит! Иначе  бы шаги, если бы  и не
повернули обратно, но непременно сбились бы.
     Женщина прошла  выше. И вскоре на четвертом этаже дважды щелкнул замок,
и хлопнула дверь.
     У Алексея отлегло от сердца -- все чисто, никого!
     Но все  же дверь  он  открыл с опаской, так, чтобы можно было бы тут же
кинуться  обратно,  и  шагнул  на  площадку,  поворачивая  голову  влево,  к
электрощиту,  и поднимая и  распрямляя правую  руку в локте, занося  ее тоже
влево.
     И в этот момент на него что-то сверху обрушилось. Площадка  погрузилась
во мрак. Исчезли звуки  и терпкие кошачьи запахи. Исчезли боль  и изумление.
Исчезла и сама площадка.


     ***
     Сознание вернулось к Осипову так же внезапно, как и покинуло его, -- от
выплеснутого в лицо стакана  воды. Привести в  движение удалось только веки,
потому что весь  он  был крепко привязан  к стулу, а рот был заклеен широким
скотчем.
     Прямо перед ним  стоял  омерзительного вида человек, почти безгубый,  с
отражающим свет люстры черепом, словно его полировали специальной абразивной
пастой для черепа, с нависшими над узенькими глазками  белесыми  бровями,  с
просевшими  щеками  и какими-то совершенно немужскими ушками, миниатюрными и
почти розовыми. Был он среднего роста и досорокалетнего  возраста, однако на
квадратном его подбородке был различим небольшой порез от бритвы,  словно он
брился какой-нибудь допотопной  моделью  бритвы -- "опасной",  которая  была
популярна в  пятидесятые годы. Одежда и  перстни свидетельствовали о большой
приближенности к классу хозяев жизни.
     Это как же  он умудрился-то? -- подумал  Алексей, -- Прямо с потолка, с
такой  рыхлостью-то?  Подумал,  несмотря  на  ужас,  который  все  никак  не
отпускал.
     И  вдруг в  дверном проеме,  ведущем  в  прихожую,  произошло  какое-то
шевеление.
     Алексей, превозмогая боль, повернул  голову. Весь проем занимал некто в
мышиного цвета  комбинезоне, огромный,  как  БТР, с  никогда  не  моргающими
глазами, с  нечеловеческой  реакцией, которая была сжата  мощной  пружиной в
любое время  суток,  в любое мгновение каждого часа,  в  любую  микросекунду
каждой секунды. Идеальный  убийца, за миг до прыжка неразличимый как на фоне
сельского  ландшафта, так  и  в  урбанистском  интерьере,  несмотря  на свои
габариты. Стало понятно, почему  женщина с пакетом прошла  мимо,  не заметив
странной конфигурацию потолка.
     Безгубый расплылся в омерзительной улыбке, совершенно лягушачьей:
     --  Что,  Леша допрыгался? Не  послушался  Сисадмина,  попер  напролом!
Дорогу  молодым! Вот и  влип. И  на спасение надеяться  не  приходится.  Что
замычал-заерзал? Думаешь,  скажешь,  что у  тебя  ценная информация  на  DVD
записана, и ты хочешь обменять ее на свою жизнь? Вот твоя информация!
     И  он  взял со стола  диск, помахал  им  перед  носом Алексея, и  кинул
верзиле.  Верзила тут  же  разодрал  его на части. Безгубый закурил сигару и
надолго замолчал, разглядывая Осипова.
     Осипов, хоть это было и абсолютно  бессмысленно,  попробовал  прочность
веревки, связывающей за спиной руки.
     -- Не дергайтесь, молодой человек, это  абсолютно бесполезно. Надо было
как следует подумать,  прежде чем шантажировать  своего бывшего однокашника.
Вот именно, бывшего. А теперь обратно, в жизнь, для вас путь заказан. Только
в обратном направлении. И теперь уж вам можно совершенно спокойно рассказать
обо всем проекте. Вы это заслужили ценой, так сказать, всей своей жизни.
     И Безгубый, уютно устроившись в кресле и обсыпая сигарным пеплом пальто
за пять тысяч  баксов, рассказал,  что он отнюдь не  Сисадмин, который также
является программой, а Координатор всего  проекта. А  кто  заказал проект, о
том Осипову лучше не знать, даже за пятнадцать минут до смерти.
     Игровой  сайт "Мегаполис" сделан отнюдь  не по прихоти  изнывающего  от
скуки и  безделья начальства, как  считал покойный Родионов, а необходим для
обкатки боевых программ.
     Его   принцип  стар,  как  мир,  и  прекрасно   всем  известен.  Однако
техническая реализация  потребовала  огромного труда  десятков  специалистов
экстракласса. При  помощи хитроумных программных процедур, в  нюансы которых
Координатор  даже и не пытался вникнуть, происходит  совмещение  иллюзорного
образа человека, которого необходимо уничтожить игрокам, с вполне конкретной
компьютерной системой, подключенной к Интернету.
     То   есть,  наглядно  выражаясь,  "на   лоб"   системы   "наклеивается"
"фотография" жертвы,  и "пуля", пробив  бумажный  листочек, выводит из строя
компьютеры неприятеля. Потенциального неприятеля.
     При этом охота  происходит сразу как бы  в двух средах, параллельно, --
каждому объекту Интернета  ставится в соответствие  тот  или иной московский
образ: улица, дом, сквер,  дерево, квартира, станция метро. Боевые программы
работают   именно   в   этих   координатах,   что   придает   их   действиям
эмоциональность. А эмоция, как известно, лучший побудительный мотив.
     Процесс  отладки и доводки всей этой  чрезвычайно сложной  системы пока
еще не закончен. Поэтому программы-киллеры  пока еще  не выходят  за пределы
русской  Сети.  Однако  и  здесь они выполняют  вполне конкретную работу, на
которую  запрограммированы. Например, объектами нападения не раз становились
базы  данных  вполне  конкретных  российских  фирм,  каким-либо  образом  не
угодивших "конторе" Координатора.
     Заработанные при помощи  этих тренировочных набегов деньги в основном и
крутились в "Мегаполисе". Реальных юзеров, которые ставили в тотализаторе на
того или  иного игрока, было не так уж и  много. Да  и играли они по мелочи.
Так что Осипов совершенно напрасно пытался присосаться к кормушке.
     Никакой  кормушки, собственно, и  нет. Есть лишь  премиальные,  которые
зарабатываются программистами хоть и интересным, но нелегким трудом. И никто
ими делиться  с  посторонним  дядей  не  намерен. И даже не  с  дядей,  а  с
сопляком, у которого молоко на губах не обсохло.
     Эти слова Безгубый сказал с большой злостью, почти проорал.
     Потом, отхлебнув из фляжки, инкрустированной  чем-то блестящим, сказал,
подчеркнуто глумливо:
     --  Так что  напрасная  смерть, Алексей, совершенно напрасная.  Во  имя
каких таких возвышенных идеалов? Из-за денег, которых нет?  Смешно. Смешно и
грустно. А  впрочем, как говорил Пушкин, весь  ты  не умрешь.  Сейчас придут
двое с носилками и сделают тебе укольчик. И на  карете тебя скорой помощи, с
сиреной  и с ветерком. А  там уж снимут энцифолограмму. Тело, понятное дело,
на  помойку.  А на базе конформного  отображения  твоих  мозгов  на цифровую
плоскость спецы сделают новую боевую программу. Думаю, получится неплохо. Во
всяком случае Сисадмин высоко оценил  твой  интеллект. Хотя  до Танцора тебе
никогда не дорасти.  Этот самый перспективный.  Так что извини,  если что не
так.
     И Безгубый  достал  мобильник,  потыкал  пальцем  в пискливые кнопки  и
коротко сказал: "Жду, выезжайте". А потом продолжил:
     -- Кстати, надо бырешить  один вопросец перед твоим отходом в мир иной,
именно  --  иной!  Потому  что  господа-программисты  свято  верят,  что  их
разработки --  это почти  люди. Они имеют  те  же самые чувства,  но  только
сделаны  из информации. Не  знаю, не пробовал. Но вполне может быть, что так
оно и есть. Так что особенно, Леша, не кручинься.
     И вот надо бы тебе придумать  псевдоним покрасивее. Вначале, как только
узнал  о твоей  последней выходке, со  злости решил назвать тебя  Ментом. Но
ладно уж,  я отходчивый, согласен на Следопыта? По-моему благородно и вполне
культурно. Так да или нет? Покивай, если согласен.
     Осипов впал в оцепенение. Он  уже не только  не слышал Безгубого,  но и
вообще  ни на что не реагировал.  Как  только  понял, что  спасения нет и не
может быть, так сразу же и сломался. Вначале,  правда, колотило от нежелания
помирать, словно  тело,  не веря  рассудку,  пыталось  перетереть веревки. А
потом  впал в  прострацию.  Уже  и  никакого  укола  не надо  было.  Никакой
анестезии  -- ни  местной,  ни  общей.  Режь его  на  куски, а он  и ухом не
поведет. Именно ухом, поскольку свободными были лишь уши и веки.
     Сколько прошло времени? Был ли сейчас  вечер  или  уже  ночь?  Или  уже
наступало утро? И что  вылетало из разеваемого безгубого рта -- слова или же
пузырьки, как от рыбок в аквариуме? И был ли еще жив Мышастый Слон или же он
уже  во  все  стороны  врос  корнями  в  дверном  проеме  и зазеленел  своим
щупленьким разумом? И для кого протяжно пела труба то ли на первом этаже, то
ли  на седьмом?  И  свивались  ли  умирающие  звуки канатной  бухтой  или же
закручивались воронкой в раковине для умывания лица, которое уже никогда  не
удастся умыть?
     В дверь позвонили.
     Мышастый  Слон,  вернувшись в посюсторнность,  шевелением проявил  свои
контуры и пошел открывать.
     "Вот и с носилками!"  --  воскликнул  Безгубый.  И радостно  хлопнул  в
ладоши.
     Алексейс животным  стоном вернулся  к реальности. И попытался съежиться
до размеров таракана. Инстинкт  самосохранения никуда не делся,  просто  он,
чтобы "не сойти с ума", отлеживался в обмороке.







     В  дверь  вошли двое  с носилками.  В зеленых  хирургических халатах. В
такого же цвета  шапках до бровей.  И в повязках до нижних ресниц,  что было
вполне естественно, поскольку в  Москве свирепствовал  грипп. Первый повыше,
пошире в плечах. И удивительно пластичный для  своей живодерской  профессии.
Второй, если судить по комплекции, -- почти  подросток.  С выглядывающими из
щели меж шапкой и  повязкой карими  подвижными, почти  смешливыми глазами. В
каких-то совершенно непомерных, в каких-то чудовищного размера ботинках.
     Безгубый, увидев эти удивительные ботинки начал медленно раскрывать рот
для крика  изумления, для  приказа  Мышастому Слону.  И даже успел открыть и
выпустить изо рта маленькую струйку воздуха, пока еще беззвучного.
     Но Мышастый Слон уже лежал, уткнувшись лицом в палас,  и из отверстия в
его аккуратно выбритом  затылке толчками  выходила алая кровь,  словно  пуля
привела в движение маленький насосик,  работающий от миниатюрных батареек, а
руки и ноги вздрагивали лошадиной шкурой, отгоняющей слепней.
     Наконец-то включился и Безгубый. Из его рта пошел  обильный бабий крик,
а руки  -- ладони и предплечья -- начали жалко загораживать голову. Что было
неумно, потому что страшный Стрелкин ботинок  обрушился  на его яйца. Отчего
регистр  переключился с бабьего  крика  на стылое волчье подвывание. Удар  в
солнечное сплетение вырубил и этот звук.
     -- Смотри,  Стрелка, -- сказал Танцор, стягивая с лица повязку, -- я же
тебе говорил, что голова  зеркальная. Видишь, как  сверкает во  все стороны?
Это  оно  и есть, искомое.  И  этот  ничтожный упырь гонял нас  с  тобой  по
световодам и коаксикалам, словно бильярдные шарики!
     И Танцор, прицелившись,  вогнал пулю в  центр лба Безгубого,  который в
порыве предсмертного отчаяния пытался загородиться  судорожно схваченной  со
стола электронной схемой мэйнфрейма. Пуля вошла в  изображение  центрального
процессора и вышла из затылка.
     --  Вот  тебе,  блин,  и  совмещение образов по  полной  программе!  --
воскликнул Танцор и предельно грязно выругался.
     По комнате разлилось серное зловоние.
     Стрелка подошла к Осипову. Расклеила ему рот и поцеловала. Не то  чтобы
как-то особо нежно, а скорее  с благодарностью.  И действительно, шепнула на
ухо  ласково: "Спасибо,  милый, без тебя  у нас ничего бы  не получилось". А
потом разрезала скальпелем веревки.
     Танцор  же вытащил  из-за  поясного  ремня  нож  устрашающих  размеров,
склонился над  бездыханным  Безгубым  и  ловко  вспорол живот -- от  паха до
нижних ребер.
     И  оттуда  вышли живые  и  невредимые: Оранжевая  Пурга,  Длинный Бакс,
Манка, Граф,  Пьеро  и  Рома Родионов.  Пьеро, как самого  богатого,  тут же
послали за пивом и лангустами.
     Затем  из распоротого  чрева раздались  какие-то странные  механические
звуки, и появился отец кибернетики Норберт Винер. Но не канонический старец,
способный  внушать  окружающим лишь стерильное  почтение, а молодой, изрядно
пьяный  и чрезвычайно  довольный  собой  молодой  человек, почти студент. На
груди  у  Винера  на  кожаном ремне  висела обшарпанная шарманка,  он весело
крутил  ручку и на  мотив "Амурских  волн"  орал на  чистейшем русском языке
всего лишь два слова. И эти слова были: "ПОЛНЫЙ АБЗАЦ!"






Last-modified: Tue, 16 Oct 2001 07:11:48 GMT

Оцените этот текст: