>Гера. Ну как -- зачем? Вот вы же -- сохраняете? Афродита. Я? Ну, нет. Для меня дело не в семье, для меня дело в принципе. Почему это она, а не я? И потом -- любовь, вы забываете про любовь. Разве я могу смотреть, как он смотрит на эту, богиню мудрости? Не настолько я уж дура, чтобы смотреть, я сама могу посмотреть... Гера. Мы с Зевсом прожили три тысячи лет. Конечно, не без этого... Но -- семья... Афродита. Вы не находите, что она слегка толстовата? Гера. Кто, Афина? Хорошенькое дело -- слегка! Афродита. Богиня мудрости! Для богини главное дело -- фигура. Гера. Сохранить фигуру -- значит, сохранить семью. Афродита, Я ничего не имею против семьи, но тут вы, согласитесь, сильно преувеличиваете. Пусть распадутся все семьи, пусть все жены уйдут от мужей, а мужья от жен, но они встретятся с другими женами и с другими мужьями! Гера. Я ничего не имею против любви. Когда есть семья-- пожалуйста, сколько угодно. Можно быть и реальностью, и в то же время -- мечтой. Главное, чтоб семья не страдала. Афродита. Главное -- чтоб не страдала любовь! Гера. Мы с Зевсом... Впрочем, это не то... Кстати, где он? Я его что-то давно не вижу. Знаете, когда семья, нужно стараться побольше видеть. Все время видеть, стараться не спускать глаз. (Взволнованная, уходит.) Афродита (мечтательно). Прежде всего любовь. И потом любовь, и потом снова любовь. Пусть погибнет весь мир, любовь останется! Я даже не представляю, как можно жить без любви... (Пожав плечами, уходит.) 5. Входит Петридис. Садится в свое кресло, тяжело задумывается. Дионис (не открывая глаз). Ты еще жив, Петридис? Петридис (вздрагивает). Почему ты спрашиваешь? Дионис. Только что я вернулся с твоих похорон... Да, это были первоклассные похороны. Посейдон сотрясал землю рыданиями, Гелиос устроил солнечное затмение. Гермес собственноручно выкопал тебе яму. Все было очень торжественно. Ты лежал в гробу, как живой. Впрочем, не знаю, может, ты и был живой, только притворялся?.. Потом мы опустили тебя в яму и стали говорить разные слова, как положено на могиле. Посейдон сказал, что он никогда тебя не забудет, Гермес просил похоронить его вместо тебя. Все богини хотели лечь к тебе в могилу, но побоялись испачкать платья, которые ты им подарил. Это было очень трогательно. Петридис. Прошу тебя, перестань. Дионис. На могиле твоей мы насыпали холмик и посадили цветы. Ты ведь всегда любил цветы, так что тебе, наверно, было приятно... Хотя, возможно, мне все это приснилось. Петридис. Конечно, приснилось. Я, как видишь, живу и даже не теряю твердости. В этом смысле у людей перед богами преимущество: жизнь похожа на палку -- чем она короче, тем труднее ее сломать. Дионис. Зачем ты сравниваешь жизнь с палкой? Ты думаешь, я так лучше пойму? Прошу тебя, Петридис, ни с чем ничего не сравнивай. И еще прошу: сними с шеи эту веревку. Петридис (вскакивает). Какую веревку? (Трогает шею.) У меня нет никакой веревки! (Нервно ходит по сцене.) Дионис. Не притворяйся. Я же вижу, что у тебя на шее веревка, она привязана к потолку, и ты висишь на ней, не касаясь ногами пола. Петридис. Как это -- не касаясь? Ты же видишь -- я хожу... Дионис. Ты не ходишь, ты болтаешься на веревке... Петридис (кричит). Нет! У меня нет веревки! (Схватившись за шею, падает в кресло.) Нет веревки! Нет веревки! Гермес (входит, услужливо протягивает Петридису веревку). Вы просили веревку? Вот... Сцена 4. 1. Та же обстановка. Дионис по-прежнему спит в своем кресле. Из-за своих щитов выходят Гермес, Посейдон и Гелиос (при появлении последнего сцена светлеет). Стирают надписи со своих щитов, пишут новые: "ПОЛКОВНИК ПОСЕЙДОН", "ПОЛКОВНИК ГЕЛИОС", "ЕФРЕЙТОР ГЕРМЕС". Все трое делают поворот кругом, шаг вперед, шаг в сторону, затем снова поворот кругом и -- скрываются за своими щитами. Входит Зевс. Садится на свою скамеечку. Рассеянно играет шариком, время от времени поглядывая по сторонам. Зевс. Пригласили на совещание. А о чем совещаться? Обо всем говорено тысячу раз. Входит Гермес. По-военному щелкнув каблуками, садится за стол. Раскладывает бумаги. Углубляется в них. Гермес. Полковников не было? Зевс. Полковников? Это каких полковников? Сейчас все полковники. Гермес (со вздохом). Не все. Зевс. Не все, конечно. Есть и такие, вроде меня... Не имеющие отношения. Гермес. Сейчас все имеют отношение. Зевс. Ну, допустим. Только кроме меня. Я от этого стараюсь подальше. Гермес. Вы всегда так. Еще со времен Трои. Кто-то воюет, а вам только издали наблюдать. Зевс. Ну, положим. Там я не только наблюдал. Там я даже руководил... в определенной степени. Гермес. Из глубокого тыла. Зевс. Естественно. Чтобы руководить, надо сохранять дистанцию...перспективу... Да... Чего-то их долго нет. Опаздывают. Гермес (смотрит на часы). Еще десять секунд. Зевс. Десять? Ну-ка будем считать... Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять. Из-за щитов выходят Посейдон и Гелиос. Отчеканив несколько шагов, усаживаются в свои кресла. При их появлении Гермес встает, Зевс остается сидеть. Посейдон и Гелиос (вместе). Садитесь, ефрейтор. Гермес садится. Зевс. Ну как, полковники? Когда начинаем войну? Посейдон и Гелиос (вместе). С минуты на минуту. Гермес смотрит на часы. Зевс. Это только сначала считается на минуты. А потом как начнется -- месяцы, годы, десятки лет. Как начнешь -- потом уже трудно остановиться. Посейдон и Гелиос (вместе). Война есть война. Зевс. Это верно. 2. Из-за своего щита выходит Петридис. Все, кроме Зевса, встают. Некоторое время он молча разглядывает своих подчиненных. Потом так же молча опускается в кресло. Петридис (неподвижен. Взгляд замер на какой-то точке в пространстве). Начнем совещание. Все садятся. Пауза, во время которой господин Петридис погружается в свои мысли, а все остальные (кроме Зевса) -- в мысли господина Петридиса. (Тот же взгляд, тот же спокойный, почти безжизненный, тон.) Погода что-то испортилась... Казалось, зима кончилась, но вот снова похолодание, ветер, дождь... (Не меняя тона.) Полковник Посейдон, доложите обстановку. Посейдон (встает). Земля есть Земля: она требует решительных действий. Если трясти, так трясти, чтоб одни развалины. Но когда Земля вокруг Солнца... а потом Солнце вокруг Земли... когда так меняется обстановка... Но, конечно, будем трясти. Трясти и трясти. Как положено. (Садится.) Пауза. Торжественное звучание мыслей без слов. Петридис (так же бесстрастно). Ночи стали короче, а дни длинней... Какие будут соображения? Полковник Гелиос! Гелиос (встает). Прежде всего -- большое, массированное затмение. Такое, чтоб хоть выколи глаз. Чтобы изо дня в день -- все ночь, ночь и ночь... Но это если Солнце вокруг Земли... а если Земля вокруг Солнца... Однако будем стараться. Чтобы ни зги! Все силы бросим! (Садится.) Пауза. Зевс (с места). В свое время я тоже метал громы и молнии. Ну и что из этого? Одну Трою разрушили, другую построили... Как поживешь тысчонку -- другую лет, начинаешь понимать, что это все бесполезно. Петридис (тот же тон). Тысяча лет и тысяча лет -- две тысячи лет... Две тысячи лет и тысяча лет... три тысячи лет... Продолжайте высказываться. Гермес (встает). Если мне разрешат... Я бы тоже... Они, конечно, полковники, им, конечно, видней... но вместе с тем... Когда Земля движется вокруг Солнца... и когда Солнце движется вокруг Земли... (Наконец обретает почву.) Я вполне согласен с господином Петриди-сом. В нескольких словах он охарактеризовал обстановку и набросал план решительных действий. Да, к сожалению, мы должны признать, что погода начала портиться, то есть наши дела обстоят несколько хуже, чем раньше. Но, используя то обстоятельство, что ночи стали короче, а дни длинней, мы можем активизировать наши действия и сделать то, чего мы не сделали за тысячу и тысячу и еще тысячу лет. Так коротко и ясно выразил свою мысль господин Петридис, и нам ничего не остается, как к нему присоединиться. (Садится.) Петридис. Отлично. Кто еще? Посейдон (встает). Я солдат и привык подчиняться приказу. Если мне будет приказано изменить свою точку зрения, я ее изменю, а до тех пор я буду ее отстаивать. (Садится.) Гелиос (встает). Я тоже изменю. Если будет приказано. (Садится.) Петридис. А теперь буду говорить я. Солнце вокруг Земли, Земля вокруг Солнца -- все это никому не нужная астрономия. Наша цель -- директор департамента. Если эта цель, как я теперь понимаю, слишком мала, можно взять объект пошире: департамент, министерство, наконец -- земной шар... Зевс. Шарик есть -- шарика нет... Петридис. Вот именно. И именно вам, Зевс, я думаю поручить эту операцию. Зевс. Мне? Петридис. Только вам, больше некому. Вы у нас бывший Громовержец и с тысячелетним опытом в этих делах. Как это вы сказали: шарик есть -- шарика нет? Вот так и действуйте. 3евс. Я не могу, у меня не получится. Петридис. Получится, получится, вспомните свою операцию с троянским конем. Посейдон. Вспомните, Зевс. Вы же можете вспомнить. Гелиос. У вас получится, Зевс! Гермес. Еще как получится! Зевс (после паузы). Хорошо, тогда я скажу... Да, я бывший Громовержец, владыка богов и людей. В свое время я безраздельно царил на Олимпе. Так, как вы, господин Петридис... Когда-то это доставляло мне удовольствие. Но потом я понял, что власть не приносит радости, особенно, если она -- вечная власть. Пожар за пожаром, потоп за потопом -- от этого, знаете ли, устаешь. Повиновение утомляет больше, чем непокорство. И тогда я перестал метать на землю громы и молнии, и люди перестали в меня верить, потому что они верят только в любовь или ненависть, а мне они были глубоко безразличны. Единственное, что я могу -- это их понять, ведь я и сам ни во что не верю. И даже в вас, господин Петридис, извините меня. Вы -- случайный человек, на вашем месте мог бы быть и другой, вы не отобрали у меня власть, вы просто ее подобрали. И теперь вы занялись тем, чем я занимался тысячи лет, чем только и можно заниматься у власти. Шарик есть -- шарика нет, вот к чему сводится власть, божественная и человеческая. Но для того, чтоб ее утвердить, достаточно этого шарика и совсем не обязателен земной шар. Петридис (сдерживая себя). Кто-нибудь еще хочет высказаться? Гермес (смотрит на Гелиоса и Посейдона и, видя, что они не собираются говорить, встает). Я вот что скажу: говорить мы умеем, а как дойдет до дела... Вот я внимательно слушал господина Зевса: вроде все сказано правильно. Но возникает вопрос: что стоит за этими словами? Куда нас ведет господин Зевс? Это, конечно, в переносном смысле, потому что в прямом нас ведет не Зевс, а господин Петридис, и это наше счастье, что нас не ведет господин Зевс, а то бы он нас привел... Я так скажу: мне стыдно за вас, господин Зевс, стыдно, что я дышу рядом с вами, хожу с вами по одному Олимпу... У меня все, господин Зевс. У меня все, господин Петридис! (Садится.) Петридис (не сдержавшись, срывается на крик). Чушь! Олимпийские фокусы! Будет так, как я скажу! Так, как я посчитаю нужным! 3. Дионис (вполголоса, по-прежнему не открывая глаз). Почему ты кричишь, Петридис? Все смотрят на Диониса. Петридис со страхом, Зевс с интересом, остальные с недоумением. Ты не выдержал? Ты испугался? Давно пора... Да, Пет-ридис, смертный человек, вот и кончилась твоя власть на Олимпе. Я знал, что ты здесь недолго продержишься, слишком это высоко для тебя -- Олимп. Правда, ты всегда питал страсть ко всему высокому. Помнишь, ты еще сравнивал жизнь с колесом? Что ни год -- оборот? Или с палкой, которая чем короче, тем крепче? Я многое понимаю в тебе, я понимаю эту манию силы при полном бессилии, я понимаю твое величие в мелочах и мелочность во всем, что другие считают великим, но я не понимаю: зачем тебе понадобилось сравнивать жизнь с колесом? Петридис. Дионис... я прошу... Дионис. Ты уже просишь. Ты уже просишь, а это значит конец. Хотя тебе это еще не понятно. Ты и сообразить не можешь, что произошло. При всем, что ты здесь натворил, ты почему-то всегда рассчитывал на хорошее отношение. Ты сентиментален, Петридис, ты любишь любовь, любишь, чтоб тебя любили. Но разве тебе не достаточно, что тебя любит богиня любви? Впрочем, и в этом ты ошибался: богиня любви неспособна любить, это так же закономерно, как твоя тяга к проявлению силы... Помнишь, я тебе рассказывал о твоих похоронах? Тогда это было во сне... (Встает, открывает глаза.) Тогда это было во сне... (Медленно идет к Петридису.) Петридис (почти в истерике). Полковник Посейдон! Полковник Гелиос! Посейдон и Гелиос (вместе). Ефрейтор Гермес! Гермес. Не кричите, я не глухой! Дионис (медленно приближается к Петридису). Тебя повезут с горы, это будет торжественное и пышное шествие. Тысячи людей будут идти за тобой, тысячи незнакомых тебе людей, даже имен которых ты не знаешь... Петридис (вскакивает и пятится от Диониса, который на него наступает). Нет! Я знаю! Знаю! Это Семенидис! Степанидис! Самсонидис! Самойлидис! (Его уже не видно, слышен только голос за сценой.) Сергеидис! Софронидис! Стратонидис! Сильвестридис! Сигизмундидис!... 4. Дионис смеется. Глядя на него, постепенно начинают смеяться сначала Зевс, затем Посейдон и Гелиос. Гермес складывает бумаги, подходит к креслу Петридиса и стирает со щита надпись: "ГОСПОДИН ПЕТРИДИС, ВЛАДЫКА БОГОВ И ЛЮДЕЙ". Затем оборачивается, ищет, чье бы имя написать. Он уже протягивает руку, чтобы написать, но снова оглядывается и ищет, ищет. Он выходит на авансцену и почти перегибается в зрительный зал, и опять возвращается к главному щиту, на котором все еще ничего не написано. И он снова ходит по сцене и ищет, ищет, кого бы туда написать. Входят Афродита и Гера. Сначала смотрят на всех в недоумении, а потом и сами начинают смеяться... А Гермес все ходит и ходит -- от щита к авансцене и обратно к щиту, он перебирает сидящих в зале и стоящих на сцене, и ищет, ищет -- кого бы написать. И эти поиски сопровождаются безудержным, разливистым, раскатистым смехом. Смехом богов.