хватало. И это естественно: ведь на дворе был каменный век. Хотя век был каменный, но для камня в нем не было жизни. Жизнь была для деревьев и трав, для птиц и зверей, даже для крохотных насекомых была жизнь, а для камня не было жизни. И он смотрел, как живут те, которые умеют жить, и думал: ничего, когда-нибудь и вы станете такими же каменными. Умными, учеными, но - каменными... И тогда наступит настоящий каменный век. Тем временем палка выводила человека в люди. Она была простой дубиной, и не скоро ей предстояло стать дирижерской или хотя бы барабанной палочкой... И когда еще изобретут колесо, чтобы можно было вставлять палки в колеса... Человек идет в люди, а навстречу ему - тоже в люди - идет другой человек, и ни один не хочет уступить другому дорогу. Оказывается, идти в люди можно в противоположных направлениях. Какое из них правильное? Этот вопрос не скоро будет решен, а может быть, не будет решен вовсе. Камень смотрит, как эти двое колотят друг друга дубинами. Ненадежное оружие. Вот одна из них разлетелась в щепки, и безоружный человек спасается на дереве. Его противник лезет за ним, но ему мешает дубина. Все-таки безоружность имеет свои преимущества: по крайней мере обе руки свободны. Да, если б человек сразу взял не дубину, а камень, у него была б совсем другая цивилизация. И скорей наступил бы не этот, нынешний, а настоящий каменный век... У камня для этого все данные. Впоследствии о нем скажут, что он - кусок горной породы, твердой, нековкой, нерастворимой в воде. Из этих трех качеств в условиях первобытного взаимонепонимания и непрекращающихся междоусобиц естественно было выделить твердость. Кроме того, по сравнению с палкой, выведшей человека в люди, камень обладает такими качествами, как значительно больший удельный вес и повышенная летательная способность. Можно сказать с уверенностью, что камень самый первый научился летать, - просто его некому было бросить. Открытие камня было значительным шагом вперед по пути уничтожения человечества. Сам лишенный жизни, камень пытался отнять ее у других, но в нем самом от этого жизни не прибавлялось. В этом извечная загадка жизни: сколько ее ни отнимай, у тебя ее не прибавится. Даже если отнять сразу тысячи жизней. Миллионы жизней. Миллиарды жизней. К твоей одной жизни ничего не прибавится. Камень не знал этого и, отнимая, надеялся получить. Эту ошибку за ним повторят все другие - грядущие - виды оружия. И вот могущественные племена, могущество которых столетиями покоилось на дубине, дрогнули, пошатнулись и пришли в смятение: противника поблизости не было, но его удары их настигали. Удары на расстоянии, наиболее коварные удары, были первым весомым вкладом человечества в ведение нечеловеческих войн. Мы высовываемся из-за дерева, бросаем камень и снова прячемся. Остальное - дело камня. В нужный момент он прилетит и поразит противника, который безмятежно и неосмотрительно опирается на дубину. В короткий срок - разумеется, в короткий исторический срок, который мы измеряем тысячелетиями, - дубина была сломлена и в мире воцарился камень, как наиболее современное средство ведения войны. Воины враждующих племен были вооружены камнями с ног до головы, а дипломаты призывали бороться за мир, но на всякий случай держали камень за пазухой. Впоследствии станет ясно, что камни за пазухой - обычный прием холодной войны, перерастающей со временем в войну горячую. Раньше на земле не было дипломатов. Были только диплодоки - древние животные. "Дипло" по-гречески означает "двойной", и так же, как диплодоки вели двойную жизнь - в воде и на суше, - так дипломаты вели двойную игру. На словах они призывали бороться за мир, а на деле копили камни за пазухами. Древний обычай брать за грудки можно объяснить не чем иным, как желанием вытрясти у собеседника камни из-за пазухи. Все громче раздавались голоса, призывавшие использовать камень в мирных целях. Но в благоразумность этих голосов мало верили: как можно использовать в мирных целях камень, обладающий такими стратегическими качествами, как твердость, маневренность и повышенная летательная способность? Военное использование камня продолжалось. В короткий исторический срок камни налетали больше, чем Земля вокруг Солнца, или, как прежде говорили, больше, чем Солнце вокруг Земли. Горы камней росли - никому не нужные, совершенно бесполезные горы. Вместо того, чтоб изготовлять из камня мирные мотыги и топоры, древние племена пускали его на оружие. И уже тогда было замечено: гонка вооружений опасна тем, что направлена против своего, а не против вражеского населения. Чем больше имеешь оружия, тем меньше имеешь всего остального. Впрочем, такие мысли вслух не высказывались. Первобытные люди еще не очень-то умели говорить вслух, и пройдет еще очень много веков, пока они научатся этому. За особые заслуги перед человечеством камню был поставлен памятник - в камне. На массивном неотесанном постаменте возвышался массивный неотесанный камень, обессмертивший в веках эту первобытную неотесанность. В его постоянной угрозе свалиться кому-то на голову и был заключен символический смысл, выражавший главное назначение камня. Сторонникам мирного использования камня не нравился этот воинственный памятник, и они грозились камня на камне не оставить (миролюбивое выражение, получившее впоследствии агрессивный и разрушительный смысл). Но вот однажды... История, в сущности, сводится к этим словам, она состоит из этих трех слов, повторяемых неоднократно... И вот однажды на привале какой-то солдатик, истомившийся в тысячелетней войне, высек из камня фигурку своей возлюбленной. Вряд ли эта фигурка была похожа на его возлюбленную, она вообще была не похожа на женщину. Но солдату в тысячелетней войне каждый предмет кажется похожим на женщину... Впервые солдаты посмотрели на камень другими глазами. Оказалось, что, кроме стратегических качеств, камень таил в себе качества не стратегические, но дорогие каждому солдатскому сердцу: нежность, теплоту и волнующую красоту линий. Глядя на него, не возникало даже мысли о том, что его можно швырнуть кому-то в голову, а, наоборот, хотелось склонить перед ним собственную голову и задуматься... Неважно, о чем... Может быть, о чем-то совсем не военном... Не зря, оказывается, камень таил в себе тысячелетнюю мечту о жизни... Его мечта осуществилась, когда из него высекли жизнь. "Жена солдата", очень мало похожая на чью-то возможную жену, была первым гениальным произведением скульптурного творчества (если не считать упомянутый памятник камню, который был не гениальным, а устрашающим). Солдаты в массовом порядке высекали из камня своих жен и невест, расходуя на это стратегические боевые запасы. Когда говорят пушки, музы молчат. Но когда музы заговорят, тут уже приходится замолчать пушкам. Какой-то солдат, удачно вернувшийся из очередной тысячелетней войны, выстроил себе из камня дом и перевез в него семью из пещеры. Дом был просторным, но в нем было тесно от гостей, которые засиживались допоздна, не желая возвращаться в свои пещеры. Рядом с первым каменным домом вырос второй, третий - и вот уже целый город устремляется к небесам, и до чего же он не похож на первобытный пещерный город! Каменные жернова перемалывают зерно, каменные орудия помогают совершенствовать производство, каменные скульптуры не дают душе превратиться в камень... Каменный век! Удивительный, сказочный, волшебный каменный век! Не тот каменный век, который душу делает каменной, а тот, который в камне рождает душу. А куда девать эти горы оружия, эти пирамиды оружия? В них бы замуровать фараонов всех будущих войн, но дверей в пирамидах нет, и фараоны войн остаются на свободе. Сколько они крови прольют! Впереди еще вся история. История камня, история бронзы, железа... И самая трудная история - человеческая... СКАЗАНИЕ О ГИЛЬГАМЕШЕ Дикий человек Энкиду, ты пасся вместе с газелями и воду пил вместе с волками, и сам ты был, как зверь, в клыках и шерсти, и ничего ты не видел, и ничего ты не знал, пока не встретился с Гильгамешем, Все Видавшим. Он видел все, кроме кедровой рощи, которую охраняло чудовище Хувава, и он сказал тебе: - Пойдем, Энкиду, вырубим эти кедры. И ты согласился, Энкиду, потому что ты был дикий человек, потому что никогда за всю жизнь ты не срубил ни одного кедра. Вы вырубили все кедры до одного, и роща перестала быть рощей, а страшное чудовище Хувава сидело на каком-то стволе и плакало, потому что ему было жаль этих кедров. Потом оно стало собирать кедры и ставить их на места, но кедры не могли устоять, они падали, больно ударяя чудовище по ногам, и от этого оно еще больше плакало. И тогда Гильгамеш сказал: - Я никогда не видел, как умирают чудовища. И ты, Энкиду, тоже не видел, а на это стоило посмотреть, и вы убили чудовище Хуваву. Но оно этого не почувствовало, оно было и без того убито горем из-за этого леса, который вы вырубили. Потом вы убивали много чудовищ. Среди них были огромные, как гора, и крохотные, как муха. И еще вы убивали врагов. У вас было очень много врагов, и вы их всех убивали. И когда у вас уже не осталось врагов, Гильгамеш, Все Видавший, признался: - Я никогда не видел, как умирают друзья. Тебе не хотелось умирать, но ты был его единственным другом. И ты умер, потому что он, Все Видавший, должен был все повидать. Если б ты не умер, Энкиду, ты увидел бы, чего не видел никто: ты увидел бы слезы Гильгамеша. Он, герой, он, Все Видавший, плакал над тобой, как дитя, - видно, и он был тебе настоящим другом. Он стоял над тобой, как Хувава над поваленным кедром, и все время пытался поставить тебя на ноги, но ты падал, как срубленный кедр. Сколько он повидал, Все Видавший! Он видел смерть врагов и друзей, но своей смерти он не видел, и-теперь, когда ты умер, ему захотелось ее повидать. Какая она? Что за нею? Что после нее? И он пошел за своей смертью, и он искал ее, пока не нашел... Энкиду, дикий человек, тебе этого не понять. Ты легко пришел в жизнь и легко из нее ушел, так ничего и не успев увидеть. Но тому, кто все повидал... Да, теперь он действительно все повидал. И если б ты, Энкиду, встретился с ним, ему было бы что рассказать тебе, дикому человеку. Но он не сможет рассказать ничего. Даже газели, с которыми ты пасся, даже волки, с которыми ты пил воду, знают о жизни больше, чем он... Потому что тот, кто все повидал, больше уже ничего не видит. 1968 ТЕАТР ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ (Исторический очерк) Среди всех театров, существовавших когда-либо на земле, есть один, самый древний и самый новый, поистине вечный. Это театр военных действий. Во многом он напоминает обычный театр: есть у него свои режиссеры, направляющие ход действия, но непосредственного участия в нем не принимающие. Есть действующие лица, которых бывает очень много вначале и значительно меньше в конце. Есть и зрители, которые, в отличие от зрителей простого театра, стараются занять места подальше, так, чтоб, по возможности, не было ничего видно. Традиции театра военных действий уходят в столь глубокую древность, что невозможно отыскать ни имен его основателей, ни дат, ни сколько-нибудь вразумительных указаний. И лишь с недавнего прошлого - порядка нескольких тысяч лет - нам попадаются свидетельства очевидцев. Так, о древнем хетте Мурсили мы читаем: "Он пошел на Халпу и разрушил Халпу и привел пленных из Халпы и их имущество в Хаттусу". Нужно отдать справедливость краткости и точности данной оценки: пошел, разрушил, привел. Традиционный спектакль в трех действиях. Несколько подробней оценивает свою собственную работу ассириец Ашшурбанипал: "Царя я победил, столицу его разрушил, страну разорил так, что в ней не стало слышно человеческой речи... лишь дикие звери могли в ней повсюду спокойно рыскать". Победил, разрушил, разорил - те же три действия. Впоследствии Юлий Цезарь выразил эти действия в классической формуле: пришел, увидел, победил. Примеров много. Вот очень старый пример. Далеко, на много верст, простерлись земли могучей Мидии. Далеко, на много верст, простерлись земли могучей Лидии. А между ними - узкая полоска войны. Жестокой. Кровопролитной. Лидия теснит Мидию. Мидия теснит Лидию. Лидия и Мидия друг друга теснят, но не могут вытеснить с этой узкой полоски. Дружественный Египет молчит. Молчит дружественный Вавилон. Только где-то кто-то начинает заговаривать, но его пока не слышно за громом войны. Невероятно громкой войны между Лидией и Мидией. Мидия теснит Лидию. Лидия теснит Мидию. Египет и Вавилон - оба молчат... Но теперь - это уже отчетливо слышно - говорит Персия. Она покоряет Мидию и Лидию, а заодно Египет и Вавилон. И теперь они все молчат - единодушно. Воцаряется тишина. Тяжелая, гнетущая тишина, которая только и ждет, когда ее снова нарушат. Этот старый пример характерен для театра военных действий, в котором нередко бывает так, что зрители вытесняют со сцены актеров и берут на себя функции главных действующих лиц. Поэтому, выясняя отношения между собой, актеры должны зорко следить за зрителями. В древнем государстве Шумере, состоявшем из нескольких взаимозависящих государств, были весьма популярны войны за гегемонию. Урук хотел подняться над Уром, Ур над Кишем, Киш над Уруком и Уром, а все вместе они хотели подняться над Лагашем. Усиливаясь и разрастаясь, войны за гегемонию приобретали такой размах, что как-то незаметно перерастали в войны за независимость. Урук не хотел зависеть от Ура, Ур от Киша, Киш от Урука и Ура, а все вместе они не хотели зависеть от Лагаша. Но и войны за независимость оставались недолго в этом качестве и перерастали в войны за гегемонию, приводившие, естественно, к войнам за независимость - и снова за гегемонию - и снова за независимость - Урука от Ура, Ура от Киша - и за гегемонию их над Лагашем. И все же кое в чем театр военных действий напоминает настоящий театр. Во время расширения Дарием своего Персидского царства на покоряемых землях появился Лже-Навуходоносор, выдававший себя за истинного Навуходоносора. Но Дарий живо его раскусил, а затем и разбил превосходящей живой силой и техникой. Однако за Лже-Навуходоносором появился Лже-Фраорт, выдававший себя за истинного Фраорта, затем Лже-Смердис, за Лже-Смердисом - неизвестно кто, но тоже, видимо, Лже-, судя по сложившейся обстановке. И тогда, гласит надпись на скале Багистана, "ложь распространилась в царстве". И чем упорней Дарий ее подавлял, тем упорней она распространялась. Потому что это была не простая ложь. Это была ложь, которая боролась за правду. А ведь это и есть настоящий театр. 1969 ПИРРОВЫ ПОБЕДЫ В войне Пирра с римлянами был использован новый вид оружия - слоны. Огромные и непробиваемые, они двигались впереди конницы и пехоты, подавляя противника своей массивностью, а также неповоротливостью, которая не давала им обратиться в бегство. Победы следовали одна за другой. При Гераклее, при Аускуле. При самых разных селах и городах. Победы были настолько отчаянны, что в соседних странах был поднят вопрос о запрещении слонов как оружия массового уничтожения. Мирная страна Каледония предлагала вообще уничтожить слонов, чтобы не подвергать опасности будущее человечества. Каледонию поддерживала мирная страна Лангобардия. Но слоны шли в бой и одерживали победы. Одну отчаяннее другой. Римляне сопротивлялись. Они упорно отказывались сдаться на милость победителя, хотя милость эта была велика. Честолюбивый Пирр предлагал побежденным мир на самых достойных условиях - честолюбивые подданные отказывались от мира. Честолюбивый Пирр отпускал пленных на родину - честолюбивые пленные возвращались обратно под стражу. К борьбе оружия прибавилась борьба самолюбий, самая жестокая борьба, в которой не бывает ни победителей, ни побежденных. А слоны шли в бой, подавляя неприятеля массивностью и неповоротливостью, которая мешала им обратиться в бегство. В соседних странах обсуждался вопрос об обеспечении слонами северных государств, чтобы защитить север от южной опасности. В мирной Каледонии был акклиматизирован первый слон, второй слон был акклиматизирован в мирной Лангобардии. Наступила знаменитая битва при Беневенте. Слоны шли в бой, расчищая путь коннице и пехоте. Все было привычно и буднично, и слоны топтали людей, как топтали их в прошлой и позапрошлой битвах. И честолюбивый победитель уже послал побежденным первую просьбу о мире, от которой честолюбивые побежденные с презрением отказались, и уже никто не ждал для себя никаких неожиданностей, когда появилась первая неожиданность - стрелы, обернутые горящей паклей. Это было удивительное зрелище, и слоны на минуту остановились, прервав свое победное шествие. А в следующую минуту (и это была вторая неожиданность), преодолев свою естественную неповоротливость, слоны повернулись и двинулись назад, топча свою собственную конницу и пехоту. При виде столь массового уничтожения соседние страны подняли вопрос о новом оружии, которое в сочетании со старым приводит к таким ужасным последствиям. Говорили, что нужно либо сразу сжечь всю эту паклю, либо обеспечить ею мирные государства, чтобы им было чем защищаться и чем нападать. Между тем война продолжалась, и слоны, доставившие Пирру столько побед, на сей раз доставили ему крупное поражение. Видя это, честолюбивые римляне предложили ему мир, но честолюбивый Пирр отказался от мира. Война продолжалась. Мирная Каледония перешла на строгий режим экономии, приберегая паклю на случай военных действий. Мирная Лангобардия вовсю торговала паклей и потихоньку откармливала слона. 1969 БОРЬБА ЗА ЛЮБОВЬ За столько веков Амур испробовал все виды оружия: стрелы, ружья, пушки, бомбы разных систем... И все это для того, чтоб люди полюбили друг друга. ДВЕНАДЦАТАЯ ДИНАСТИЯ Близился Новый, 1969 год до нашей эры... Номархи [номарх - царский наместник в Древнем Египте], жрецы и другие сподвижники царствующего Сенусерта Первого собрались, чтобы в узком кругу отметить это радостное событие. Самого Сенусерта пока еще нет: он появится ровно в полночь, знаменуя появление Нового года. А может, появится кто-то другой: по нынешним временам можно ждать любых неожиданностей. Что же принесет с собой Новый год? Пока идут разговоры. Обычные предновогодние разговоры. - Я - любовь области моей, ярый сердцем, когда вижу ослушника. Я устранил гордость из высокомерного, заставил умолкнуть велеречивого, так, что он уже больше не говорит. - Отлично сказано! Вы не пробовали это записать? - Как же, я приказал это высечь на камне. Вспоминается старый, 1970 год и еще более старый, 1971... Что же все-таки принесет Новый год? Два жреца спорят о трактовке Амона. Кто он - бог Солнца или просто баран? Бог Солнца - это все же величественней, но баран - как-то понятней... Литератор Синухет, уже принятый в высших кругах, но еще не принятый широкой читающей публикой, рассказывает о своей последней поездке в Сирию. Он бежал гуда при Аменемхете и сразу вернулся, узнав, что Аменемхета сменил Сенусерт. Все соглашаются: от Аменемхета немудрено сбежать, а к Сенусерту немудрено вернуться... Что же, что же принесет Новый год? Старый, 1970 год, как преступник на колесе, доживает последние минуты. Все умолкают, чтобы полюбоваться его концом. И вот - конец! Дверь распахивается - и все облегченно вздыхают. На пороге стоит Сенусерт Первый, олицетворяя собой Новый год. Старый, привычный Новый год. 1969 год до нашей эры. 1968 УЛИЦА ВЕЛИКОГО РАМЗЕСА Между двумя Рамзесами - Четвертым и Пятым - был еще один Рамзес, только номер его в веках не сохранился. Отличный был Рамзес. Когда он взошел на престол, ему, конечно, сразу стали возводить пирамиду, но Рамзес остановил строительство: - Не рано ли строить для мертвого, когда живым негде жить? - Мы не для мертвого, - объяснили строители, - мы для вечно живого. Но Рамзес объяснил им, что вечно живой подождет, пускай сначала просто живых обеспечат. Ничего не поделаешь. Стали строить для просто живых. Построили целую улицу и назвали ее улицей Великого Рамзеса. - Да что ж это такое! - возмутился Рамзес. - У вас что, нет других названий? Стали думать строители: как назвать улицу, чтобы вниманием не обидеть царя, но, с другой стороны, и невниманием его не обидеть? Тут-то и вспомнили о носильщике Рамзесе - ленивом и нерасторопном, но все же Рамзесе. И назвали улицу улицей Великого Носильщика Рамзеса. - Вот это другое дело, - сказал Рамзес. - Так и надо называть улицы. Следующую улицу назвали улицей Великого Точильщика Рамзеса. Еще одну - улицей Великого Лудильщика Рамзеса. - Очень хорошо, - похвалил их Рамзес. - И Великий Точильщик, и Великий Лудильщик... Но почему бы не назвать улицу просто: улицей Великого Рамзеса? 1985 АВГИЕВЫ КОНЮШНИ К длинному списку исторических событий и лиц подошел маленький человек. - Я Авгий. Поищите на "А". - А кто вы такой? - спросил секретарь Истории. - Известно кто - царь! Сын самого бога Солнца. - Царей много, да не все попадают в Историю. Вы конкретно скажите, каковы ваши дела. В разговор вмешался помощник секретаря: - Поищите на "Г". Это тот Авгий, у которого Геракл чистил конюшни. Секретарь покачал головой: - Опять этот Геракл! Столько мелюзги потащить за собой в Историю! 1964 ЛАОКООН Высший совет богов постановил разрушить Трою. - Подкиньте им троянского коня, - посоветовал Зевс. - Да не забудьте посадить в него побольше греков. Воля Зевса была исполнена. - Ну как Троя? Разрушена? - Пока нет, громовержец. Там у них нашелся какой-то Лаокоон... - Что еще за Лаокоон? - Личность пока не установлена. Но этот Лаокоон не советует ввозить в город троянского коня, он говорит, что надо бояться данайцев, даже если они приносят дары. - Уберите Лаокоона. Личность установим потом. Воля Зевса была исполнена. Два огромных змея задушили Лаокоона, а заодно и его сыновей. Смелый троянец умирал как герой. Он не просил богов о пощаде, он только просил своих земляков: - Бойтесь данайцев, дары приносящих! - Сильная личность! - похвалил его Зевс, наблюдая с Олимпа за этой сценой. - Такому не жалко поставить памятник. Воля Зевса была исполнена. И, учитывая последнюю просьбу Лаокоона - не ввозить в город троянского коня, - ему воздвигли красивый, выразительный памятник: Лаокоон въезжает в город на троянском коне. 1964 МИРМИДОНЯНЕ Мор уничтожил народ Эгины, и когда Зевс спохватился, на острове остались одни муравьи. Они были маленькие, совсем незаметные и потому уцелели во время бедствия. Но для такого бога, как Зевс, муравьи тоже кое-что значат. Он подал знак - и муравьи превратились в людей - настоящих людей, высоких, стройных и сильных. И назвал Зевс людей мирмидонянами, потому что они произошли от муравьев. Это были честные люди, исполнительные и трудолюбивые. Но по старой муравьиной привычке они ходили согнувшись, низко опустив голову, будто над ними был занесен сапог. Зевсу было за них стыдно, и он гремел: - Люди, будьте людьми! Люди, будьте людьми! Но от этого крика они пригибались к земле еще больше. А Зевс гремел и гремел в небесах. Старый, наивный бог, он не понимал простой истины: можно превратить муравьев в людей, но сделать людьми людей - это богам не под силу. 1964 ОЛИМПИЙСКОЕ СПОКОЙСТВИЕ Ах, каких детей породила Ехидна! Старший - настоящий лев. Младший - настоящий орел. Средние - Цербер и Гидра - умницы, каких мало: на двоих двенадцать голов. Выросли дети, и каждый нашел для себя занятие. Цербер трудился под землей - сторожил подземное царство. Орел действовал с воздуха - клевал печень Прометея, прикованного к скале. А лев и Гидра работали на земле - опустошали окрестности Немей и Лерны. Все дети пристроены, все при деле. Ехидне бы жить да радоваться. Но тут подвернулся Геракл со своими подвигами. Он задушил Немейского льва, отрубил головы Лернейской гидре, застрелил из лука орла, а Цербера связал и бросил в темницу. Хорош герой - убивать чужих детей! Да его б за такие подвиги... - Господа олимпийцы, перед вами несчастная мать! Она породила детей, которые стали ее единственной радостью и надеждой. И вот приходит какой-то Геракл, давно известный своими подвигами, и убивает этих детей. Он убивает их на наших глазах, а мы храним олимпийское спокойствие. Господа олимпийцы, до каких пор наши гераклы будут уничтожать наших гидр, которые опустошают наши города? До каких пор наши гераклы будут уничтожать наших орлов, которые клюют наших прометеев? Отвечайте, господа олимпийцы! 1964 ОСУЖДЕНИЕ ПРОМЕТЕЯ - Ну посуди сам, дорогой Прометей, в какое ты ставишь меня положение. Старые друзья, и вдруг... - Не печалься, Гефест, делай свое дело. - Не печалься! По-твоему, приковать друга к скале - это раз плюнуть? - Тебе ведь не привыкать! - Зря ты так, Прометей. Ты думаешь, нам легко на Олимпе? С нас ведь тоже спрашивают. Гефест взял друга за руку и стал приковывать его к скале. - Покаялся бы ты, Прометей, а? Старик простит, у него душа добрая. Ну, случилось, ну, дал людям огонь - с кем не бывает? Прометей молчал. - Думаешь, ты один любишь людей? Ведь мы на Олимпе для того и поставлены. Такая наша работа - любить людей. А если наказываем... - Гефест взял копье и пронзил им грудь Прометея. - Если наказываем, так ведь это тоже не для себя. Пойми, дорогой, это для твоего же блага... 1966 БОЖЕСКИЙ РАЗГОВОР Титаны восстали против богов-олимпийцев. - Что это вы, ребята? - журил их Зевс. - Ай-ай, нехорошо! Давайте говорить по-божески. Только не все сразу, подходите поодиночке. Подошел первый титан-одиночка. Смотрит Зевс - здоровенный титан! Где с таким говорить по-божески! Пришлось поставить его на колени. Стоит на коленях титан - и все равно выше Зевса на целую голову. Пришлось отрубить ему голову. - Ну вот, - сказал Зевс, - с этим как будто договорились. Давайте дальше - поодиночке! 1964 ДАМОКЛОВ МЕЧ Дамокл поднял голову и увидел над собой меч. - Хорошая штука, - сказал он. - Другого такого не найдешь в Сиракузах. - Обрати внимание, что он висит на конском волосе, - подмигнул ему тиран Дионисий. - Это имеет аллегорический смысл. Ты всегда завидовал моему счастью, и этот меч должен тебе объяснить, что всякое счастье висит на волоске. Дамокл сидел на пиру, но к еде не притрагивался. Все вокруг веселились, а он был печален. Над его головой висел меч. Отличный меч. Другого такого не найдешь в Сиракузах. - Да, счастье... - вздохнул Дамокл и с завистью посмотрел на меч. 1964 НАРЦИСС Женщины ходили за Нарциссом по пятам и делали ему самые заманчивые предложения. Но Нарцисс отвечал каждой из них: - Я не могу любить сразу двоих - и себя, и тебя. Кто-то из нас должен уйти. - Хорошо, я уйду, - самоотверженно соглашались одни. - Нет уж, лучше уходи ты, - пылко настаивали другие. Только одна женщина сказала не так, как все. - Да, действительно, - сказала она, - любить двоих - дело хлопотное. Но вдвоем нам будет легче: ты будешь любить меня, а я - тебя. - Постой, постой, - сказал Нарцисс, - ты - меня, а я? - А ты меня. - Ты меня - это я уже слышал. А я кого? - Ты меня, - терпеливо объяснила женщина. Нарцисс стал соображать. Он шевелил губами, что-то высчитывал на пальцах, и на лбу у него выступил пот. - Значит, ты меня? - наконец сказал он. - Да, да! - радостно подтвердила женщина. - А я? - Нарцисс еще подумал. - Послушай, зачем так все усложнять? Пусть каждый любит сам себя, это гораздо проще. 1964 СИЗИФ Он катил на гору камень. Он поднимал его до самой вершины, но камень опять скатывался вниз. Тогда он пошел на хитрость. Он взял щепочку, подложил ее под камень, и камень остался лежать на вершине. Впервые за много веков он свободно вздохнул. Он отер пот со лба и сел в стороне, глядя на свою работу. Камень лежал на вершине, а он сидел и думал, что труд его был не напрасен, и был доволен собой. Проходили века, и все так же стояла гора и лежал камень, и он сидел, погруженный в мысли, что труд его был не напрасен. Ничто не менялось вокруг. Сегодня было то, что вчера. Завтра будет то, что сегодня. У него отекли ноги и онемела спина. Ему казалось, что если он еще немного посидит, то и сам превратится в камень. Он встал и полез на гору. Он вытащил щепочку, и камень с шумом рванулся вниз, а он бежал за ним, прыгая с уступа на уступ, и чувствуя прилив новой силы. У подножья горы он догнал камень и остановил его. Потом поплевал на руки и покатил камень вверх, к вершине горы... 1964 ПИГМАЛИОН Персей много говорил о своих подвигах, но был среди них один, о котором он не любил вспоминать. Отрубив голову Медузе Горгоне, Персей по дороге домой заехал на остров Кипр к знаменитому скульптору Пигмалиону. Пигмалион в то время был влюблен в только что законченную статую, как обычно бывают влюблены художники в свое последнее произведение. - Это моя самая красивая, - сказал он, и статуя вдруг ожила. От таких слов ожить - дело естественное, но скульптор увидел в этом какое-то чудо. - О боги! - взывал он. - Как мне вас благодарить? Боги скромно молчали, сознавая свою непричастность. Пигмалион долго не находил себе места от радости. Потом наконец нашел: - Я пойду в мастерскую, немножко поработаю, - сказал он ожившей статуе. - А ты тут пока займи гостя. Женщина занимала гостя, потом он занимал ее, и за всеми этими занятиями они забыли о Пигмалионе. Между тем скульптор, проходя в мастерскую, наткнулся на голову Медузы Горгоны, которую оставил в передней неосторожный Персей. Он взглянул на нее и окаменел, потому что таково было свойство этой головы, о котором знали все, кого она превратила в камень. Прошло много долгих часов, и вот в прихожую вышли Персей и его собеседница. - Какая безвкусица! - сказала ожившая статуя, глядя на окаменевшего творца. - Знаете, этот Пигмалион никогда не мог создать ничего путного. Так сказала женщина, и Пигмалион навеки остался камнем... 1964 ГОМЕР А ведь старик Гомер был когда-то молодым человеком. Он пел о могучем Ахилле, хитроумном Одиссее и Елене, женщине мифической красоты. - Вы знаете, в этом Гомере что-то есть, - говорили древние греки. - Но пусть поживет с наше, посмотрим, что он тогда запоет. И Гомер жил, хотя кое-кто сегодня в этом сомневается. И он пел - в этом сегодня не сомневается никто. Но для древних греков он был просто способный молодой поэт, сочинивший пару неплохих поэм - "Илиаду" и "Одиссею". Ему нужно было состариться, ослепнуть и даже умереть, для того, чтоб в него поверили. Для того, чтоб о нем сказали: - О Гомер! Он так хорошо видит жизнь! 1965 ПРОКРУСТОВО ЛОЖЕ Тесей уже занес свой меч, чтобы поразить великана Прокруста, но вдруг опустил его: - Нет, не могу я так, без суда. Судите его, люди! И вот начался суд. Говорили, сколько людей погубил Прокруст, калеча их на своем прокрустовом ложе. Вспоминали маленьких, которых он вытягивал, и больших, которым обрубал ноги. Последнее слово - обвиняемому: - Я виновен. Виновен в том, что слишком любил людей. Его осыпали градом насмешек. - Да, я любил людей, хотя понимал, как они далеки от идеала. Человек - мера всех вещей, но какой мерой мерить самого человека? Я нашел эту меру, вот она! - И Прокруст показал на свое ложе. - Идеальный человек должен быть таким, только таким - ни больше, ни меньше. Так судите меня, люди, за мою к вам любовь, за то, что, пока вы тешились жизнью, я пытался приблизить вас к идеалу. Все, что я и жизни сделал, это для вас. И ложе это - тоже для вас. - Для нас? - зашумела толпа. - Нет, с нас довольно! Ну-ка, положите его самого! И тут случилось невероятное: великан, еще недавно наводивший страх на всю округу, вдруг стал уменьшаться. И когда его подвели к ложу, он уже был самый простой человек, ниже среднего роста. Так стоял он, небольшой человек Прокруст, перед своим прокрустовым ложем, которое было явно ему велико, так стоял он и бормотал: - Люди, не судите меня... Просто я ошибся в расчетах... 1964 ПЛАТОН Платон был общительный человек, и у него было много друзей. Но все они говорили философу: - Платон, ты друг, но истина дороже. Никто из них в глаза не видел истины, и это особенно обижало Платона. "Почему они ею так дорожат?" - с горечью думал он. В полном отчаянии Платон стал искать истину. Он искал ее долго, всю жизнь, а когда нашел, явился с нею к друзьям. Друзья сидели за столом, пили и пели древнегреческие песни. И сюда, прямо на стол, уставленный яствами, Платон вывалил им свою истину. Зазвенела посуда, посыпались черепки. - Вот вам истина, - сказал Платон. - Вы много о ней говорили, и вот - я ее принес. Теперь скажите; что вам дороже - истина или друг? Друзья притихли и перестали петь древнегреческие песни. Они смотрели на истину, которая неуклюже и совсем некстати громоздилась у них на столе. Потом они сказали: - Уходи, Платон, ты нам больше не друг. 1964 АЛЕКСАНДР МАКЕДОНСКИЙ - Избавь меня, бог, от друзей, а с врагами я сам справлюсь! Он так усердно боролся с врагами, что бог избавил его от друзей. 1964 РАБСТВО Туллий Цицерон был рабом своего красноречия. Гней Помпей был рабом своего успеха. Юлий Цезарь был рабом своего величия. Один был в Риме свободный человек: раб Спартак. 1966 РЕБРО АДАМА - А где еще одно твое ребро? Это были первые слова, с которыми на свет появилась женщина. - Дорогая, я тебе сейчас все объясню. У создателя не нашлось материала, и он создал тебя из моего ребра. Она стояла перед ним - божественное создание - и смотрела на него божественным взглядом. - Я так и знала, что ты тратишь свои ребра на женщин! Так началась на земле семейная жизнь. 1964 КАИН Уже на заре истории была уничтожена половина человечества: Каин убил Авеля. Потом потекли мирные дни. Каин оказался дельным хозяином: он быстро освоил землю и заселил ее обильным потомством. И своим детям, которые не могли всего этого оценить, Каин не раз говорил: - Берегите, дети, этот мир, за который погиб ваш дядя! 1964 НОЙ Ной, этот старый подхалим, громче всех хвалил господа, и господь не мог этого не отметить. - Ной у нас святой человек, - говорил людям господь, - мы все должны брать пример с Ноя. Но люди никогда не умели следовать хорошим примерам. И тогда господь устроил им потоп. Он уберег только своего любимчика, который спасся вместе с семьей, прихватив всякой твари по паре. - Ну вот, теперь у нас с тобой порядок, - сказал бог, когда они с Ноем остались одни. - Хвала тебе, господи! - Правильно говоришь, - улыбнулся господь. - А теперь давай, действуй но своему усмотрению. Я скоро приду. Пока, до второго пришествия! Во второе пришествие на земле ничего не изменилось. Ной сидел в том же положении, в каком его оставил всевышний. - В чем дело, Ной? Почему у тебя не двигается работа? - Хвала тебе, господи! - Хвала - это само собой, - смягчился господь, - но о деле тоже забывать не следует. Я на тебя надеюсь, не подведи. Пока, до третьего пришествия! В третье пришествие господь застал Ноя в том же положении. - Как это понимать, Ной? Чем ты занимался все это время? - Хвала тебе, господи! - Ах, Ной, - поморщился господь, - что ты заладил одно и то же? Я тебе поручил начать здесь новую жизнь, не могу же я сам во все вникать, должен же и ты проявить инициативу! - Хвала... Бог вышел из себя. Он плюнул, принес ведро и утопил в нем Ноя. Так погиб Ной, святой человек, который уцелел во время всемирного потопа. А землю бог заселил грешниками. И все пошло как по маслу. 1964 МАФУСАИЛ Первым человеком был Адам. Мафусаил не был первым человеком. Первым пророком был Моисей. Мафусаил не был первым пророком. Поэтому Мафусаил прожил девятьсот шестьдесят девять лет. И в некрологе о нем было написано: "Безвременно скончался..." 1964 СТАДО МОИСЕЕВО - Не сотвори себе кумира. Я, например, не сотворяю. У меня к этому не лежит душа. Зашумело стадо Моисееве: - Вы слышали, что сказал Моисей? - Как это правильно! - ...как верно! - ...не сотвори кумира! - ...не сотвори! - ...о Моисей! - ...мудрый Моисей! - ...великий Моисей! 1964 ВАВИЛОНСКОЕ СТОЛПОТВОРЕНИЕ Один из них сказал: - Давайте сотворим столп во славу божию! Каждый приносил камень и складывал в общую кучу. И увидел бог, что это хорошо. - Мне это нравится, - сказал он своим архангелам. - Я сам в молодости шесть дней работал на строительстве, так что я могу понять рабочего человека. Люди взялись дружно, и вскоре столп приблизился к небу. - А на небе-то пусто, никого нет! Бог обиделся. - Вы слышите? Они говорят, что меня нет. Разве это правда? Скажите, вы меня давно знаете. Архангелы жили на небе, пили нектар и амброзию, поэтому они верили в бога. Вернее, так: они верили в бога, и поэтому пили нектар и амброзию. - Вездесущий! - сказали архангелы. - А они что твердят в один голос? Нет, видно, придется смешать им языки, чтоб у них не было такого единогласия! Бог так и сделал, и люди сразу перестали понимать друг друга. Каждый вытащил из кучи свой камень и спрятал его себе за пазуху. Так окончилось творение столпа и началось столпотворение. 1964 ВАЛААМОВА ОСЛИЦА И заговорила ослица человеческим голосом: - Со слов Валаама... Разинули рты святые угодники: шутка сказать - со слов Валаама! И никто не знает, кто такой Валаам. Но, наверно, кто-то такой, раз на него ссылаются. Слушают святые угодники. На ус мотают. Пример берут. С ослов Валаама. 1964 ПРИТЧИ ЦАРЯ СОЛОМОНА - Лучше открытое обличение, нежели тайная любовь! Прежде подданные тайно любили царя, но, услышав такую притчу, перешли к открытому обличению: - И это называется царь! - Подумаешь - Соломон Мудрый! - Считает себя мудрым, а на самом деле дурак дураком! Подданные обличали вовсю. Они не щадили ни Соломона, ни его жен, ни его роскошных хоромов. Как перемывают грязную посуду, так они перемывали косточки царя. И тогда Соломон сказал еще одну притчу. Он сказал: - Кто хранит уста свои, тот бережет душу свою, а кто широко раскрывает рот, тому беда! И подданные захлопнули рты. Подданные замолчали. Подданные по-прежнему тайно любили царя. 1964 ИЗБИЕНИЕ МЛАДЕНЦЕВ Палач тяжело дышал. - Сил моих нет! Прямо детский сад, а не серьезное заведение! - Чтобы рубить головы, нужно свою сохранить на плечах, - мягко улыбнулся царь Ирод. - Трудно с ними, - всхлипнул палач. - Сущие ведь младенцы! - Младенцы? - Ирод встал из-за стола. - Младенцы? - Ирод вышел на середину кабинета. - Запомни, палач: если думать о будущем, младенцы - это самый опасный возраст. Сегодня младенец, а завтра... Младенцы быстро растут. 1964 ОВЦЫ И КОЗЛИЩА Стали отделять овец от козлищ. - Ты кто есть? - Овечка. - А откуда рога? - Честным трудом добыты. - А борода? - В поте лица нажита. - Проходи, проходи, овечка! Отделяют дальше. - Ты кто? - Овечка. - Где ж твоя борода? - Беда ободрала. - А твои рога? - Нужда обломала. - Проходи, проходи, овечка! Проходят козлища, лезут, прут, нагоняют страх на честных овечек. "Ох, - трясутся овечки, - настали трудные времена: не знаешь, когда бороду отпускать, когда подстригаться!" 1964 ОДИН В ТРЕХ ЛИЦАХ - Итак, голосуется первое предложение, - сказал бог-отец. - Кто за? Кто против? Кто воздержался? - Я воздержал