Кирилл Еськов. Как и зачем я писал апокриф к "Властелину колец"
---------------------------------------------------------------
© Copyright Кирилл Еськов
Email: afranius@newmail.ru
Date: 22 Oct 2000
См. также: Кирилл Еськов "Последний кольценосец"
---------------------------------------------------------------
КАК И ЗАЧЕМ Я ПИСАЛ АПОКРИФ К "ВЛАСТЕЛИНУ КОЛЕЦ". МЕМУАР С ПРОЛОГОМ,
ПОСТСКРИПТУМОМ И РЕПЛИКАМИ В СТОРОНУ
Некоторое время назад редакция "Семечек" обратилась ко мне с просьбой
-- "написать для нашего журнала некоторое эссе о своей работе над книгой, о
побудительных мотивах и выборе героев". Просьба эта повергла меня в изрядное
недоумение, ибо писать о собственном романе -- занятие, согласитесь, по
меньшей мере странное. (Помнится, некогда граф Толстой в специальном "эссе"
вздумал разъяснить читающей публике -- чего он, собственно, имел ей сказать
в "Анне Карениной"; у кого как, а у меня лично те разъяснения вызвали в
памяти с одной стороны армейский анекдот: "Повторяю для особо тупых!..", а с
другой -- поговорку "Промолчишь -- за умного сойдешь".) В этом примерно
смысле я и ответствовал тогда "Семечкам"; те, однако, от затеи своей не
отступились, а, напротив того, не поленились снабдить меня списком
конкретных вопросов. Итак...
Начну я, как ни странно, со стандартного вопроса "Несколько слов о
себе" -- и не потому даже, что он идет первым по списку. Дело в том, что я
не являюсь литератором -- ни формально (я не состою ни в каких писательских
организациях, а гонорары в структуре моих доходов составляют
пренебрежимо-малую часть), ни по сути (написание художественных тескстов для
меня не единственная, и даже, пожалуй, не главная сфера деятельности). Я --
старший научный сотрудник Палеонтологического института Академии наук (того
самого, где некогда трудился Ефремов), в профессиональном сообществе
известен как автор почти сотни работ по систематике хелицеровых и
исторической биогеографии. В последние годы, впрочем, нашел более для себя
интересным возиться не с ископаемыми членистоногими, а с живыми детьми:
спецкурсы в физ-мат гимназиях, летние практики -- зимние школы, etc; написал
пару учебников, ввязался в создание принципиально нового школьного курса по
естествознанию; и если как-то расставлять преференции, то, наверно, именно
этот род деятельности окажется для меня сейчас наиважнейшим. Заканчивал
биофак Московского Университета (известный рассадник вольтерьянства), основу
жизненного опыта приобрел в экспедициях по Сибири и Средней Азии; по
жизненным устремлениям -- гедонист и эпикуреец, по жизненным установкам --
рационал и скептик. Картинка ясна?
Я это, собственно, к тому, что "Кольценосца" (равно как и предыдущий
свой роман, "Евангелие от Афрания") писал исключительно для собственного
удовольствия и для развлечения приятелей; в этом смысле меня, вероятно,
следует называть "графоманом". А графоман может писать хорошо или плохо
(бывали, между прочим, и гениальные графоманы -- Грибоедов с Кэрроллом, для
примера), но он никогда не станет писать конъюнктурно, т.е. применяясь ко
вкусам издателя либо некого обобщенного "читателя-покупателя"; графоман
всегда пишет -- "для своих" (для членов некой тусовки, или персонально для
Алисы Лидделл -- неважно).
Так вот, и "Кольценосец" писан для вполне определенной аудитории: это
просто еще одна "сказка для научных сотрудников младшего возраста", к числу
коих принадлежу и я сам. Для скептиков и агностиков, которые были воспитаны
на Стругацких и Хемингуэе, и для которых Толкиен -- всего лишь неплохой
(хотя и нудноватый) детский писатель. Именно эта публика и поимела
максимальный кайф от романа; именно в их отзывах и повторяется с наибольшей
частотой столь милое сердцу любого автора словосочетание, как "бессонная
ночь"...
И -- с другой стороны -- я где-то понимаю чувства тех "профессиональных
толкинистов", которые сдуру выложили кровный тридцатник за книжку, а там
такое!.. такое!.. Это ж вроде как тинэйджер, повернутый на пиратских
романах, купил бы томик некого Дж.Г.Байрона, прельстившись на заголовок
"Корсар", и потом разорялся бы в сетях: "Полная муть -- любви какой-то
понаверчено, и ни одного путнего абордажа... А название такое -- не иначе
как для коммерческой раскрутки, иначе кто ж эту нудятину купит!" Ну поймите
же, ребята -- это просто не для вас писано! И уж коли ты схватился за чужое
(а это ведь видно на раз, с трех абзацев, нес па?) -- так не надо потом
блажить, как арканзасский лопух, которому заезжие прохиндеи впарили
"Королевского жирафа"...
Однако реакция по-детски разобиженных толкинистов выводит нас на одну
по-настоящему интересную проблему: о "рационализации и утилизации" вторичных
миров, созданных демиургами-предшественниками. (Так ли уж "первичен" мир, в
котором мы с вами живем -- т.е. был ли на самом деле Ричард III злобным
горбуном-клятвопреступником, а Александр Невский -- chevalier sans peur et
sans reproche -- это вопрос отдельный и далеко выходящий за рамки нашего
эссе.) У истоков этой литературной традиции -- лицедейства на фоне чужих
масок и декораций, -- стоит грек Дион Златоуст, живший во времена Римской
империи; препарируя скальпелем иронии Гомеровский текст (и строго следуя при
этом его "фактологии"!), он весьма убедительно доказывал, что в Троянской
войне греки-ахейцы потерпели от греков-троянцев сокрушительное поражение и
отбыли домой несолоно хлебавши, а все дальнейшее было, выражаясь нынешним
языком, чистейшей воды пиаром.
Так вот, есть два варианта обращения с исходным миром. Во-первых, можно
механически раздвинуть его во времени или в пространстве -- тогда выйдет
сиквел. Сиквел -- штука принципиально вторичная и коньюнктурная, и мне лично
примеры сиквелов, ставших сколь-нибудь заметными литературными явлениями,
неизвестны (сериалы, типа похождений лейтенанта Форкосигана или полковника
Исаева -- это особая статья). Более того, полноценное "продолжение"
невозможно дописать даже к своему собственному тексту: "Двадцать лет спустя"
против "Трех мушкетеров" или "Сказка о Тройке" против "Понедельника" -- это,
согласитесь, как плотник насупротив столяра и Каштанка насупротив
человека...
Принципиально иной вариант -- апокриф: взгляд на общеизвестные события
(реального или кем-то вымышленного мира -- без разницы: кто мы, собствено
такие, чтоб судить о вторичности миров?), но другими глазами. Естественно,
что и сам мир апокрифа в итоге оказывается, по факту, совершенно иным,
соотносясь с исходным -- ну, в лучшем случае как мир д'Артаньяна и Миледи с
реальной Францией эпохи Людовика XIII... или -- как раз наоборот?.. а
впрочем, если вдуматься, какая разница? Важно, что если мир сиквела в
принципе являет собой репродукцию (которая абсолютно ничего не добавляет
самому оригиналу), то картины миров апокрифа и, так сказать, канона могут --
по крайней мере, в идеале -- составить "стереопару", сообщающую
каноническому миру дополнительную "объемность". Вот именно на этом поле и
играли все уважающие себя авторы, начиная с упомянутого Диона Златоуста --
получая временами весьма достойные результаты. (И что любопытно: сиквел к
самому себе создать невозможно, а вот достойный апокриф -- пожалуйста; взять
хоть лемовский "Осмотр на месте"...)
Однако тут сразу возникает трудноразрешимое противоречие морального
характера. Сколь-нибудь интересные картины возникают лишь тогда, когда некий
мир рассмотрен с непривычной этической или эстетической позиции --
максимально далекой от позиции его создателя. И вот ортодоксальный поборник
"либертэ, фратернитэ и эгалитэ" Марк Твен отправляет своего янки в мир
рыцарского идеала, убедительнейшим образом демонстрируя, что все эти Мерлины
и Галахады часто врали и редко мылись; Сапковский бодро и весело обращает
Страну Чудес в черный хоррор, да еще и замешанный на клиническом
психоанализе отношений профессора Доджсона и маленькой Алисы Лидделл; а
феминистка Глория Говард, с позиции жены капитана Ахава, доказывает как
дважды два, что вся эта дурацкая охота за Белым Китом -- игры в солдатики
остановившихся в своем развитии недорослей, апофеоз мужского инфантилизма и
безответственности... Литературная состоятельность всех упомянутых
произведений несомненна; а вот этично ли так обращаться с исходными текстами
Мелвилла, Кэрролла и легенд Артуровского цикла -- вопрос неочевидный.
И, между прочим, не праздный. Мне, например, прочитавшему в детстве
"Янки при дворе короля Артура" раньше настоящих легенд о рыцарях Круглого
стола, Марк Твен отравил своей желчью восприятие этого кусочка мировой
культуры навсегда и до полного "не могу": только откроешь что-нибудь эдакое,
возвышенно-рыцарское, как в памяти немедля всплывает нечто вроде: "Снова
встал сэр Кэй, и снова заработала его фабрика вранья. Но на этот раз
топливом был я, и тут мне стало не до шуток". (А потом еще и Струацкие, что
называется, углУбили -- с "товарищем Мерилном" и "добрым сэром
Мельниченко"...) Так что менее всего мне бы хотелось -- вот те крест на
пузе, честное пионерское под салютом! -- тем же манером отравить
какому-нибудь подростку грядущее восприятие Толкиена... Подыскивая место для
"Кольценосца" в длинном ряду литературных апокрифов, я бы сам рискнул
поставить его рядом с нежно любимым мною "Розенкранц и Гильденстерн мертвы"
(причем именно с фильмом, а не с пьесой). Изысканно-парадоксальная
постмодернистская Игра, затеянная Томом Стоппардом в шекспировских
декорациях, -- вот тот уровень отношений с первичным Текстом, к которому я
стремился; насколько это у меня получилось -- судить не мне, а читателю...
Ну, а теперь -- главный вопрос, который мне задают постоянно: "Чем вас
привлек мир "Властелина Колец" -- настолько, что вам захотелось написать
продолжение?" Если в двух словах, то меня привлекла логическая задача: дать
непротиворечивое объяснение ряду очевидных несообразностей в той картине
мира Средиземья, что нарисована Профессором, и показать, что несообразности
эти -- кажущиеся. Как это ни парадоксально, но я опровергал именно широко
известный тезис "Профессор был неправ" (который, волею АСТ, украшает обложку
"Кольценосца")... Впрочем, по порядку.
"Главным мотивом и основным импульсом мифотворчества Толкина была, как
нам представляется, радость созидания огромного целостного, развернутого в
пространстве и во времени воображаемого мира. Именно эта "радость творения"
лежит в основе эстетико-религиозной концепции Толкина -- концепции
"со-творчества", сближающей истинного Художника, созидающего собственный
мир, с самим Творцом. [...] Писатель создает, по-видимому, самую целостную в
истории литературы "индивидуальную" мифологию: воображаемый мир со своей
"книгой бытия", историей и историческими хрониками, географией, языками, и
т. п. Столь тщательно и подробно воссозданная вымышленная вселенная не имеет
близкого литературного аналога [выделено мною -- К.Е.]" (Кабаков Р.И.:
(Повелитель колец ( Дж.Р.Р.Толкина и проблема современного литературного
мифотворчества)". Короче говоря: мир, созданный Профессором, оказался
НАСТОЯЩИМ, более того -- ЕДИНСТВЕННО НАСТОЯЩИМ на всю фэнтэзи. Ну, а ноблесс
-- оно, как известно, оближ...
Вряд ли кому придет в голову всерьез анализировать функционирование
экосистемы бесплодной пустыни, населенной хищными червяками размером с
электричку, которые питаются шагающими экскаваторами, а потом потеют
психоделиками: фэнтэзи -- она и есть фэнтэзи, какой с нее спрос? Иное дело
-- Средиземье; степень проработанности и совершенства толкиеновского мира к
подобного рода естественно-историческим штудиям вполне располагает, а
местами -- просто-таки на них провоцирует... И здесь напрашивается одно
странное на первый взгляд сопоставление: Толкиен -- Ефремов.
Помните "Час Быка"? -- социологическое анатомирование тоталитаризма
плюс любопытные (хотя местами и затянутые) философские отступления на самые
разнообразные темы. Но, кроме всего этого, там была еще и сама планета --
очень любопытная: ось вращения, совмещенная с линией орбиты (итог --
отсутствие смены времен года), восемь материков, сгруппированных
четырехзвенными венчиками в средних широтах каждого из полушарий
(возникающая при таком "открытом экваторе" система океанских течений
обеспечивает очень теплый и ровный климат, типа мезозойского); и уж если мы
видим реликтовые гигантские деревья (вроде меллорнов), то будьте уверены --
отсутствие опасных для подобных конструкций ветров будет бузупречно
обосновано особенностями атмосферной циркуляции в пассатных кольцах планеты
при данном типе климата... Примечательно, что все эти особенности физической
географии Торманса введены Ефремовым чисто "для оживляжа": для решения
стоящей перед автором художественной задачи они абсолютно несущественны.
Просто геолог Ефремов (а он, как-никак, лауреатом Госпремии СССР стал за
научные, а не за литературные достижения!) в принципе не мог измышлять такие
детали халтурно: тут уж либо чисто -- либо никак.
Толкиен тоже был практикующим ученым, но не естествоиспытателем, как
Ефремов, а гуманитарием -- лингвистом; потому и фундамент профессиональных
знаний, на котором он возводил свое Средиземье, был несколько иным. Для меня
вполне очевидно, что Игра, которую затеял с Мирозданием оксфордский
профессор, началась (не хронологически, а именно по сути!) как раз с
сотворения несуществующих языков -- со своими алфавитами и сводами
грамматических правил. Затем -- именно "под эти языки"! -- создавались
записанные на них эпосы; "под эпосы" -- сложившие их народы, а уже "под
народы" -- степи, горы и леса, где те могли бы вволю пасти свои табуны,
возводить цитадели и сражаться против "Тьмы с Востока". Именно в такой
очередности: "Вначале было Слово" -- в чистом виде... "Музыка Айнур"...
Поистине великолепная лабораторная модель Акта Творения!
Только вот последнюю, неодушевленную, составляющую Средиземья -- сиречь
его физическую географию -- филолог Толкиен творил явно без интереса, по
обязанности (если не сказать -- "от себя и с отвращением"). С понятным
результатом... Из статьи в статью кочует тот факт, что Профессор, описывая
многомесячный Quest своих героев, добросовестно выверил -- по дням -- фазы
луны. Охотно верю. Печаль в том, что он при этом оставил без внимания куда
более существенные элементы тамошнего естествено-исторического background'а.
Физический мир Средиземья имеет ряд "встроенных дефектов" -- никуда от
этого не денешься... Переслегин в своей известной работе "Обязана ли фэнтэзи
быть глупой?" дает детальную классификацию ошибок, допускаемых авторами
фэнтэзийных текстов, и в качестве примера т.н. "профессиональной
неустранимой ошибки" приводит именно эпопею Толкиена: "Действие происходит
там в мире геологически неустойчивом. Профессор английской литературы
Толкиен не знал теорию динамики литосферных плит! Между тем, топография
Белерианда и Эриадора чрезвычайно важны для сюжета, вследствие чего
исправить авторскую ошибку не представляется возможным".
Чисто для примера (по специальной заявке "Семечек"). Если у нас
существеут единственный континент -- Средиземье, это означает, что
конвекционные токи в мантии планеты формируют единую ячейку, т.е. вся
"легкая" континентальная кора собрана над единым полюсом опускания
мантийного вещества, вроде как мыльная пена -- над воронкой водослива. (На
Земле мантийный цикл переходил в такую одноячейковую фазу минимум дважды --
в середине протерозоя и в позднем палеозое; как раз тогда и возникали единые
суперконтиненты -- Мегагея и Пангея.) При столкновении микроконтинентов они
"слипаются" и "мнутся в складки" (Гималаи, поднявшиеся по линии столкновения
плывшего на север Индостана с Евразией). Так что в центральной части единого
континента, вроде Средиземья, обязательно должно существовать охрененное
нагорье -- масштабов Тибета. Ну, и где оно?..
А теперь -- внимание! В принципе, такого рода ошибки -- это, конечно,
совершеннейшая чепуха. В "уголовом кодексе" Переслегина "Профессиональная
неустранимая ошибка" ("профессиональная" -- это потому, что заметит ее
только профессионал) -- одна из самых безобидных "статей", проходит по
разделу "Допустимые ошибки". Ежу понятно, что не может человек одинаково
ориентироваться и в лингвистике, и в геологии (подозреваю, что Ефремов в
своих тормансианских языках налепил никак не меньше этих самых
"профессиональных ошибок", нежели Толкиен -- в тектонике Средиземья).
Так что вполне можно бы на этом месте объявить Профессору амнистию:
дескать, проступок несомненно имел место быть, однако особой общественной
опасности не представляет. Распишись вот тут -- и с вещами на выход... И --
признай тем самым "Властелина Колец" обыкновенным фэнтэзийным текстом; ну, в
смысле -- ХОРОШИМ фэнтэзийным текстом, скажем, из первой пятерки...
Вам такой вариант нравится?..
Вот и мне -- нет.
Потому что "Властелин Колец" -- не ХОРОШИЙ, и даже не ЛУЧШИЙ. Он --
ЕДИНСТВЕННЫЙ В СВОЕМ РОДЕ. И потому ни о какой амнистии и речи быть не
может: мы будем биться за полную реабилитацию по всем пунктам.
Мы будем исходить из той посылки, что мир Средиземья столь же реален,
как наш -- "с метрикой Римана, принципом неопределенности, физическим
вакуумом и пьяницей Брутом". И если какие-то детали строения этого мира
кажутся нам не укладывающимися в существующие представления -- это наши
проблемы, а не его.
С другой стороны -- законы природы мы будем чтить не менее, чем Остап
-- Уголовный кодекс. "Зеленое солнце придумать нетрудно, -- писал сам
Толкиен. -- Трудно придумать мир, где оно было бы естественным". Так вот, в
Средиземье солнце имеет нормальный цвет (и, надо полагать, относится к
спектральному классу G-2), сила тяжести и геохимия явно не отличаются от
здешних, и даже лунный месяц равен 28 дням... Так что действовать нам
надлежит, как и принято в европейской рационалистической традиции, по
"Бритве Оккама": к магии и всякого рода потусторонним силам апеллировать
можно -- но лишь после того, как исчерпаны все иные, "материалистические",
варианты объяснения.
И тогда оказывается, что все естественно-исторические несообразности
мира Средиземья успешно снимаются при одном-единственном допущении: что
Толкиен описывает не всю тамошнюю Ойкумену, а лишь ее часть, конкретно --
северо-западный угол. Собственно, это никакое не допущение: оригинальная
карта Толкиена явно неслучайно оборвана на юге и на востоке; а откуда,
собственно, следует, что за означенными пределами находится "место, где
Земля закругляется"? Там без труда найдется местечко не только для
упомянутого нами гипотетического "центрального нагорья", но и для иных
материков и архипелагов...
Раз мир Средиземья столь же реален, как наш, то он -- естественно -- и
столь же неисчерпаем, как наш. У него наверняка есть множество аспектов,
которые Толкиен опустил в своих описаниях, просто не сочтя их заслуживающими
внимания. Например, экономика в романтическом мире Профессора отсутствует
напрочь -- ну в точности как тот секс в Советском Союзе... Но ведь и в
рыцарских романах нашего, здешнего, мира мы вряд ли отыщем какие-либо
упоминания об этих пошлых материях! Так что мне не кажется столь уж большой
натяжкой предположить -- по аналогии, -- что и население Средиземья, помимо
борьбы с Черным Властелином и его присными, еще и сеяло-пахало, торговало,
грабило etc. Героические хоббиты по ходу своего Quest'а питались не только
"травами и кроликами" с эльфийскими хлебцами, но и со вкусом пили пиво в
трактирах. А уж за пиво-то точно надо платить (то есть можно, конечно, и не
платить, но это уже будет совсем другой роман -- не рыцарский, а
криминальный, или хотя бы плутовской). Вопрос на засыпку: какими монетами
они при этом расплачивались? Правильно чешете репу -- нету этого у
Профессора, напрочь...
Вот этот-то вопросик о ходящей в Средиземье монете (коим я многократно
ставил в тупик знакомых знатоков Толкиена) и послужил для меня отправной
точкой для целого ряда умозаключений. Вот, к примеру, Рохан: а чем там
занималось население? Нет, "лучшие в Средиземье кони" -- это, все конечно,
очень бла-ародно, но только основой эконимики коневодство ну никак служить
не может... Или вот неисчислимые рати Черного Властелина -- чего они там
кушают у себя, в Мордорских пустынях, тушканчиков, что ль? Льва Гумилева-то
мы, слава богу, все читали, представление о механизмах экспансии имеем... Да
и вообще, вот вам стоИт стольный град посередь пустыни -- ну не бывает
такого... Ан нет -- такое как раз бывает! Города в пустыне -- это ведь
накрывшиеся медным тазом городские цивилизации Сахельской Африки: кончился
"Атлантический оптимум", Сахара поперла на саванну -- и привет горячий...
Впрочем, пардон! -- это уже и не "Властелин Колец" вовсе, а "Кольценосец"...
Опять-таки: раз мир Средиземья реален, то реальны и населяющие его
люди. Если все эти Арагорны и Фарамиры -- не "литературные образы", а
исторические личности, фигурирующие в эпосах народов Северо-Запада (честь
литературной обработки коих эпосов и принадлежит профессору Толкиену), то и
мнения об их деяниях могут бытовать весьма различные. Что, собственно, мы
регулярно и наблюдаем в нашем собственном мире: Ричард III вдруг оказывается
благороднейшим человеком, заплатившим за это свое благородство не только
головой и престолом, но и посмертной репутацией, а Жанна д'Арк --
психопаткой с садистскими наклонностями, которой на том костре самое
место... А еще в Средиземье наверняка есть свой пиар и информационные войны
(куда ж без них?); может быть даже есть свой академик Фоменко, доказывающий
на голубом глазу, что никакой Второй Эпохи не было вовсе, Ангбад -- это ни
что иное как Мордор, а Фингон, Исилдур и Арагорн -- одно историческое
лицо...
И однако же -- разнообразие точек зрения на предмет вовсе не отменяет
ясности оценок; скорее наоборот. Фэнтэзи, по моим представлениям -- жанр с
чрезвычайно строгим каноном (строже нее, наверное, только классический
детектив "закрытого типа"); среди характерных черт фэнтэзи (таких, как
средневековая структура мира в пространстве и времени, средневековая
структура тонкого мира, т.е. противоречие между реально существующими
Абсолютным злом и Абсолютным добром) Переслегиным перечислена и
"Последовательная эстетика романтизма -- романтическое восприятие (автором,
героями, читателями) войны, любви, подвига, смерти". А отсюда с
необходимостью следует разделение персонажей на "хороших" и "плохих" --
именно эта "черно-белость" восприятия и делает произведения фэнтэзи столь
привлекательными для подростков. Иными словами: нравственный релятивизм в
фэнтэзи категорически запрещен самим каноном -- вроде как нарушение единства
времени и места действия в классической трагедии или сыщик, оказавшийся
убийцей в классическом детективе.
У Толкиена по этой части полный порядок -- настолько, что для многих
читателей (особенно возрастом постарше) "Властелин Колец" так и остался
вариацией американского боевика: команда "хороших парней" идет себе и мочит
"плохих парней", котрые плохи уже тем, что играют не за нашу команду (ремейк
хулиганского отрочества: "ребята с нашего двора" versus "ребята из дома, где
химчистка"). На самом-то деле это не совсем так (и, скорее, совсем не так),
но взгляд этот распространен весьма и весьма... Так что когда мне настала
пора расставлять на доске фигуры, я положил для себя следующее: ладно,
пускай будут "черные" и "белые" (канон обязывает), но уж по крайней мере
граница между теми и другими у нас будет проведена не по фарватеру реки
Андуин, а несколько более извилистым образом -- по типу как в жизни
бывает...
И еще одно. Романтическая традиция вовсе не подразумевает априорного
отношения к любому "человеку с той стороны" как к исчадию ада -- т.е. того,
что последовательно и неуклонно практикует Толкиен. И пусть мы вполне
всерьез убиваем друг дружку у стен монастыря Дешо, но разве из этого
следует, что Рошфор уступает в благородстве Атосу? Не говоря уж о том, что
среди людей Ноттингемского шерифа непременно есть Энгельрик Ли, а среди
афганских разбойников атамана Камала -- будущие рисальдары. Помните
знаменитое киплинговское:
О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут
Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный господень суд.
Но нет Востока, и Запада нет, что -- племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?
Так вот, Толкиену явно милее первые его строки, а мне -- последние.
Хотя и то, и другое -- романтизм девяносто шестой пробы...
И в заключении -- о моем отношении к самому Профессору; оно весьма
двойственно. Я преклоняюсь перед Толкиеном-Демиургом, создателем потрясающей
собственной Вселенной, а вот к Толкиену-Рассказчику, автору повествования о
Quest'е четырех хоббитов, отношусь довольно равнодушно. Иными словами --
театральные декорации показались мне много величественнее и интереснее той
пьесы, что в них разыграна (как хорошо высказался Терри Пратчет: "Горы у
Толкиена обладают большей индивидуальностью, нежели персонажи")... Так что
голову даю на отруб: "Последний Кольценосец" -- не последняя Игра (пардон за
плоский каламбур), которую еще сыграют с миром Профессора. С Миром, который
Текст... "Розенкранц и Гильденстерн мертвы" -- да здравствуют Розенкранц и
Гильденстерн!
ПОСТСКРИПТУМ. Закончив свое эссе, я обнаружил, что некоторые из
заданных мне вопросы так и осталась "неотвеченными". Придется -- отдельно.
В фэнтази сплошь и рядом соседствуют люди, эльфы, орки и еще каждой
твари по паре. Скажите как естествоиспытатель, в реальном мире могли бы
развиться и ужиться несколько разумных видов?
Как естествоиспытатель, я -- увы! -- нахожу это совершенно невозможным:
достаточно вспомнить, как наши с вами ненаглядные предки -- кроманьонцы --
произвели "Окончательное решение неандертальского вопроса" (NB: разумность
неандертальцев, совершавших сложные погребальные обряды, сейчас не вызывает
у археологов ни малейшего сомнения). А вот как сочинитель -- не вижу в этом
ничего особенного: почему бы им не развиться в ходе естественной эволюции в
разных, "параллельных", мирах, а потом встретиться? Как это там у пана
Сапковского -- "Сопряжение Сфер"?
Странно, что Вы, занимаясь пауками, не ввели в роман реабилитированную
Шелоб. Откуда вдруг такой аскетизм?
Оттуда, что существование наземного членистоного, более крупного, чем
палеозойские стрекозы-меганевриды с размахом крыльев в 70 см -- опять-таки
увы! -- категорически запрещено особенностями их дыхательной и кровеносной
систем (вот в море, при жаберном дыхании, это возможно -- трехметровые
ракоскорпионы тому примером). Впрочем, для Толкиена и Стругацких (с их
"пандорскими ракопауками") такие проколы вполне изинительны, но вот для
палеонтолога Обручева, породившего в "Плутонии" муравьев размером с собаку
-- это бесспорная "желтая карточка"...
Одним из серьезных грехов Толкина представляется наличие "облигатно
злых" разумных видов. Не этим ли обусловлена инверсия "хорошего и плохого" в
"Кольценосце"? Согласитесь, что Ваши эльфы серьезно отличаются от
канонических.
Ну, во-первых, мои эльфы отнюдь не "облигатно злые". Цитирую своих
рецензентов: "Эльфы у Еськова не злые и не добрые -- они просто чужие. Это
другая раса и другая цивилизация, преследующая свои цели, и выживание людей
не является необходимым условием для достижения этих целей (вполне по
Лиддел-Гарту)" (В.Гончаров); "У Еськова даже эльфы, которые по авторской
задумке должны выглядеть существами абсолютно чуждыми и непостижимыми,
рассматривающими человечество как часть окружающего пейзажа (этакие
злокозненные людены), вызывают не столько ненависть, сколько жалость"
(В.Владимирский); по мне -- так ребята все поняли правильно... А насчет
"канонических эльфов" -- загляните-ка в "Сильмарильон": те еще фрукты...
авокады... А это ведь они там друг с дружкой так обходились, чего уж
говорить о всяких расово-неполноценных людишках...
Сейчас принято ругать науку, в том числе и в фантастике: "Ученые
сделали бомбу, ученые поворачивали реки"... С этой позиции Мордор и впрямь
видится угрозой экологически чистому эльфийскому миру. Как Вы думаете, какой
вид приобрела бы Земля, если бы магия существовала в качестве альтернативы
техническому прогрессу? Избежали бы мы, например экологических катастроф?
Ну, для начала, САМИ УЧЕНЫЕ не делали бомбу и не поворачивали рек: "Что
мое, то мое, а чужих статей ты мне не пришьешь, гражданин начальник!" Не
хотелось бы также повторять банальности -- вроде той, что открытый учеными
пеницилин спас больше людей, чем их погибло в двух мировых войнах (которые
развязали -- ну уж точно не ученые)... Что же касается цивилизации,
построенной не на технологии, а на магии, то я полагаю сумму человеческих
неприятностей величиной примерно постоянной, не зависящей ни от типа
цивилизации, ни от уровня ее развития. Ну, было бы вместо загазованности
воздуха -- повальное буйство каких-нибудь энергетических вампиров, вместо
угрозы ядерной войны -- противостояние супермагов, ежесекундно готовых
обратить все живое на планете в булыжники; только и всего... ("Если бы
исполнялись все желания (а именно к этому сводится в конечном счете магия --
К.Е.), то жизнь на Земле была бы ужаснее ада".)
Скажите, положа руку на сердце, зачем Вы погубили Альмандина и Джакузи,
убийца?
Тяжелый вопрос. Лева Вершинин (он читал роман в рукописи) чуть не со
слезами на глазах упрашивал меня их спасти, или хотя бы оставить в тексте
эдакую "лазейку неопределенности"... Судьба не только умбарских разведчиков,
но и ВСЕХ моих героев -- это ответ Толкиену, с его идиллической картинкой
всенародного чествования героических хоббитов ("Кричали женщины ура// и в
воздух чепчики бросали")... Помните замечательный рассказ "Арена" Фредерика
Брауна? Ну, как некая сверхцилизаия похитила по человеку из двух космических
армад , изготовившихся к "последнему и решительному", и повелела им драться
один на один: проигравший губит тем самым и всю свою цивилизацию. Наш,
проявив чудеса доблести и смекалки, сумел-таки победить -- после чего
очнулся в своем патрульном космоботе и узнал по радио из штаба, что вся
армада врага рассыпалась в пыль от первого же пристрелочного залпа:
"...Какой-то неизвестный резонансный эффект, ученые пока не разобрались.
Жаль, что все обошлось без тебя!" -- "Так точно, сэр! Мне тоже жаль, что все
обошлось без меня"... Вот такой финал мне как-то ближе.
В романе очень сочно описаны всяческие шпионские штучки. Откуда
почерпнуты эти знания? Неужто подготовка российских ученых настолько
универсальна?
Подготовка российских ученых (по крайней мере у нас, в Московском
университете) была достаточно универсальна для того, чтобы уразуметь: прежде
чем изобретать велосипед -- загляни в книжки. Насчет конкрено "шпионских
штучек" -- есть множество писателей, для которых шпионаж был точно таким же
ремеслом, как для Толкиена лингвистика, а для Ефремова -- геология: Грэм
Грин, Ле Карре, Суворов; профессиональных "примочек", которые каждый из них
небрежно раскидал по страницам своих книг, хватит на десятерых любителей
вроде меня -- только не ленись подбирать . Есть у меня, правда, и знакомые
офицеры СВР, однако не могу сказать, чтобы общение с ними сколь-нибудь
существенно пополнило мой багаж, почерпнутый из "Аквариума", "Русского дома"
и т.п. Вот историей спецслужб и разведывательных операций я действительно
интересовался предметно, однако к "шпионским штучкам" это имеет до
странности малое отношение: там как раз все крайне прозаично.
Как Ваша рукопись оказалась в издательстве АСТ? Как с Вами работали
редакторы, если работали? Много ли пришлось вносить корректив?
Рукопись в АСТ передал Сергей Бережной. Редакторская работа свелась к
минимальной стилистческой правке (да и ту я частью принял, а частью отверг)
-- ни на что другое я бы просто не согласился... Единственный забавный
момент во всей этой истории -- то, как меня лишили псевдонима. Дело в том,
что автором рукописи значился -- уж Игра, так Игра! -- некий Алистер
Мак-Нейклот, уроженец Глазго, выпускник Эдинбургского университета,
сотрудник отдела энтомологии Британского музея; поэтому и все эпиграфы в
романе английские, а в меряют все ярдами и фунтами. Даже назывался он
поначалу иначе -- "Зеркало эльфов"; ну, вы поняли: "Зеркало эльфов" Алистера
Мак-Нейклота -- "Пушки Наварона" Алистера Маклина, с парафразами ряда
сюжетных ходов. А какую я "легенду" слепил этому самому Мак-Нейклоту --
пальчики оближешь! Автор монографии "Осы-сфециды аридных регионов Южного
полушария и проблема Гондванских ареалов" (а я сам действительно много
занимался Гондванскими ареалами), участник путешествия на верблюдах через
Сахару, когда в нагорье Ахаггар была открыта целая система микрооазисов с
уникальной реликтовой фауной (такая экспедиция действительно была, году в 88
или 89-ом)... А Науменко всю эту изысканную игру возьми, да и прихлопни
сходу -- как таракана мраморным пресс-папье: вы, дескать, раскрученный автор
(это он про "Афрания"; столько, блин, интересного о себе узнаешь!..), а
потому прятать вас за псевдонимом коммерчески нецелесообразно. Я ему -- а
как же Олди, и эта, как ее -- Хаецкая, да? Ну, говорит, тогда время другое
было, а сейчас народ желает поддерживать трудовым рублем отечественного
товаропроизводителя... Вообщем, сдал я тогда беднягу Мак-Нейклота -- петух
трижды не кукарекнул; до сих пор страдаю -- может надо было тода
распереться, а?
По наши сведениям, Вы были на Интерпрессконе. Каковы Ваши впечатления
от конвента?
Очень классно посидели, пообщались; познакомился с кучей симпатичных
людей. Общее впечатление -- замечательная реинкарнация наших когдатошних
студенческих пьянок. Что ж до официальных результатов... Первое место за
роман, с гигантским отрывом, взял Лукьяненко, второе -- ваш покорный слуга,
ну а уж дальше -- всякая мелочь пузатая: Пелевины там всякие, Дьяченки,
Лазарчуки. Ну -- очень смешные результаты... То есть для дурака, конечно,
"второе место на Интерпрессконе" -- повод делать пальцы веером, а вот для
умного -- почесать репу: дорого ли стоит признание аудитории, которая (по
факту) ценит Лукьяненко втрое выше, чем Пелевина?
Самый глупый вопрос: каковы Ваши творческие планы?
Есть, как сейчас выражаются, совместный проект -- с Левой Вершининым;
жанр -- альтернативная история. Что получится -- будем посмотреть...
Ну вот, теперь вроде точно -- все. Если не угодил своим "эссе" --
извиняйте.
Я ведь по натуре не Белинский. И не Пушкин. Я по натуре -- Штильмарк.
Не пишу романы, а тискаю рОманы: нравится -- слушай, нет -- отвали от шконки
и гундось. В таком вот аксепте.
Last-modified: Sun, 22 Oct 2000 14:25:16 GMT