ать к рукам самых видных парней в поселке. "А ты старая дева!" - подумала Тося, но вслух ничего не сказала: не потому, что. боялась Нади, а просто язык как-то не поворачивался обижать ее, горемычную. Надя потащила ветки к костру, а Тося усомнилась вдруг, правильно ли она делает, безропотно позволяя Илье помогать. Конечно, польза тут была явная, взять хотя бы легкий топорик, подаренный ей вчера, или эти вот отчекрыженные ветки. Но с другой стороны, если копнуть поглубже... Тося испугалась, что за какой-нибудь десяток паршивых елок навеки станет должником Ильи. И потом, принимая его помощь, она как бы признавала молчаливо, что одной ей не справиться с новой работой. Да и совсем не в работе тут было дело! Она еще вчера заметила, что Илье нравится помогать ей, и смутно догадывалась, что он испытывает при этом какое-то особое, неведомое ей удовольствие. А Тося, к стыду своему, ничего такого не чувствовала и заподозрила, что Илья обхитрил ее: подсунул ей топор-железяку, а сам заграбастал золотые россыпи. Скорей всего, Тося просто осторожничала на пороге новой для нее взрослой жизни. По неопытности своей она боялась продешевить и дать Илье гораздо больше, чем получить от него. Но какой-нибудь выгоды для себя Тося не искала: она хотела лишь во всем сравняться с Ильей, Катей и другими взрослыми людьми. А Илья вошел во вкус и стал отсекать своей чудо-пилой не только толстые ветки, но и такую мелочь, какую Тосе ничего не стоило отрубить одним махом. Давно уже никто так не заботился о Тосе... Она припомнила детскую мечту о старшем брате и поверила вдруг, что старший брат, окажись он у нее, непременно был бы похож на Илью. Не обязательно тютелька в тютельку, но брат ее наверняка был бы таким же сильным и добрым, как Илья, а может быть, даже таким же красивым... Ведь бывают же у неказистых сестер вполне приличные и видные собой братья? Не всегда, даже не часто, но все-таки бывают: наследственность - такое темное дело! И Тося устыдилась недавних своих скопидомских мыслей. Чего ради вздумалось ей торговаться, ведь сама же терпеть не могла жадных людей? Прямо как на толкучке; ты - мне, я - тебе... "Ладно, пускай помогает!" - великодушно решила Тося, и ей самой понравилось, что, при всех своих недостатках, она в общем-то человек щедрый и не мелочный, и старшему брату, объявись он вдруг, не пришлось бы за нее краснеть. Случилось так, что, когда Тося подтащила к ближнему костру охапку веток, с другой стороны в это же время к костру подошел Илья. На виду у всех, как оправдание, он держал в руке незажженную папиросу. - Ну как, - дружелюбно спросил Илья, - елки в могилу еще не вогнали? - А что поделаешь? Лес тут смешанный! Илья припомнил, как просвещал вчера Тосю насчет местного леса, и подумал одобрительно: "Пальца в рот ей не клади!" Посмеиваясь, Тося молча смотрела на Илью, и вид у нее сейчас был такой, будто она не только читала все его мысли, но и знала о нем что-то такое подспудное, о чем он и сам еще не догадывался. Илья не выдержал ликующего ее взгляда и отвел глаза. - Ты чего это? - забеспокоился он. - Знаешь, - доверчиво сказала Тося, - в клубе на танцах ты один, а в лесу совсем другой! - Какой еще другой? - настороженно спросил Илья, подозревая очередной подвох. - На человека похожий... Даже смотреть на тебя можно! - Что ж, смотри, - разрешил Илья, - не жалко. Катя кашлянула раз, другой, напоминая о вчерашнем их уговоре. Тося насупилась, но виду не подала, что слышит ее. Тогда верная Катя, стойко охраняя Тосю от нее же самой, зашлась в надрывном, прямо-таки чахоточном кашле. Тося сердито взмахнула рукавицей, подтверждая, что сигнал достиг цели. - Что это с Катериной? - полюбопытствовал Илья. - Плеврит-аппендицит... Слышь, ты мелких веток не пили, а то... совсем у меня топор заржавеет. - Ишь ты! - подивился Илья и зашагал к своей бензопиле. Тося видела, как по дороге он сунул в рот папиросу, которую так и не успел прикурить у костра, и чиркнул спичкой. Значит, спички у него были, зачем же он тогда подходил к костру? И все-то он хитрит! Облачко дыма выпорхнуло изо рта Ильи, сизой тенью пробежало по белому стволу березы и воровато нырнуло в густую темень елки. - Вот тебе и смешанный лес... - пробормотала Тося. Она подумала, что на старшего брата Илья все-таки не тянет, но сожаления почему-то не почувствовала. - Все перевоспитываешь? - ехидно спросила Катя, швырнула в костер тяжелую ветку и вдруг запела высоким голосом первой в поселке певуньи: Хороша я, хороша... Тося весело подхватила: Да плохо одета! Катя погрозила ей кулаком, чтобы Тося не портила неуместным своим весельем старинную грустную песню, и они в лад повели: Никто замуж не берет Девушку за это... И другие девчата присоединились к песне, одна лишь Надя работала молча: сильными мужскими ударами отсекала ветки и целыми возами стаскивала их в костер. Мысли ее бродили где-то далеко. Она так яростно рубила сучья, словно вымещала на них злость за обидную свою некрасоту и за всю свою незадавшуюся жизнь. Похоже, и в лесу Надя не избавилась от невеселых дум, которые выжили ее с коммутатора. Гавриловна в последний раз попробовала варево, сама себе удовлетворенно покивала головой, захлопнула поваренную книгу и затрезвонила топором в буфер, сзывая лесорубов на обед. - Посмотрим, чем нас сегодня порадуют! - загадал Филя, подставляя миску. Он хлебнул щей и тут же выплеснул их на снег. И другие лесорубы выплеснули. Сегодняшняя парующая капуста встретилась на снегу со вчерашней замерзшей. - Опять двадцать пять! - Тосю назад давайте! - Только продукты переводит! - Тоську-у!.. Гавриловна оправдывалась, размахивая поваренной книгой: - Ничего вы не понимаете! Я по всем правилам варила, как в книге написано: и капусту крупно крошила, и морковку звездочкой резала! - Вот у вас и получилась морковка с капустой, а у Тоси настоящие щи были, - сказала Вера. - Это все Сашка с Илюхой надумали, за процентом погнались! - крикнула Катя. - Вернуть надо Кислицу! Наиболее дальновидные лесорубы вынули из сумок бутылки с молоком. Сашка шепнул Илье: - Обмишурились мы с тобой. - Кто ж знал, что она такая незаменимая? Илья с невольным почтеньем покосился на Тосю, и та вдруг показалась ему красивей, чем он привык считать. - Ничего, есть можно, - покривила Тося душой, зажмурилась и проглотила ложку щей. - Да брось ты, Тоська, благородство показывать! - налетела на нее Катя. Мерзлявый подошел к мастеру Чуркину и, барабаня ложкой по столу, запел ему в лицо: Подавай расчет, хозяин, Мне работа не мила.., Чуркин пробормотал: - Дела-а... - и по стародавней своей привычке занес было руку, чтобы почесать в затылке, но Филя, подкравшись сзади, перехватил его руку. - Тебе чего? - Принимай, мастер, меры! Я чегой-то скучный становлюсь, когда в животе у меня пусто! ДЛЯ ПОЛЬЗЫ ДЕЛА В кабинете начальника лесопункта за столом сидели Игнат Васильевич и Чуркин. Дементьев стоял у стены и рассматривал схему лесовозных путей. Как всегда, за письменным столом у Игната Васильевича был такой вид, точно он на минуту забежал в кабинет и по ошибке сел на чужое место в ожидании всамделишного начальника. - И с замужними я говорил, и с девками, - докладывал Чуркин, - никто не хочет в стряпухи идти. Помнишь, после войны отбою не было, а теперь дефицитная стала профессия. И как мы выкрутимся - ума не приложу... Вошел Илья, таща за собой упирающуюся Тосю. Игнат Васильевич так живо вскочил, будто в кабинет "к нему пожаловал сам председатель совнархоза. - Вот что, товарищ Кислицына, - бодрым голосом сказал он, услужливо придвигая к Тосе стул, - придется тебе вернуться на кухню. - И не подумаю! - Тося с непримиримым видом затянула потуже концы платка. - Не имеете такого права! Игнат Васильевич смущенно крякнул и покосился* на Дементьева. Ему хотелось и Тосю поскорей уломать, и перед новым техноруком выказать себя с лучшей стороны, чтобы тот не думал, будто заехал в такую глушь, где в начальниках лесопункта медведи ходят. - Да ты погоди, не лезь в бутылку, - попытался урезонить он Тосю. - Ты пойми: тебя, девчонку, сколько народу просит. И товарищи по работе, и все мы... Ты уважь нашу просьбу, девушка, уважь! - Все равно не пойду, - не сдавалась Тося. - Этак вы все гуртом навалитесь, что от меня останется? Я в газету напишу, грамотная! - Да постой ты, затараторила... Не захочешь - не пойдешь, никто тебя насильно не заставит. Но ты о нашем лесопункте подумай: вчера из-за этой ерунды с питанием ваш участок недодал четырнадцать кубиков, а сегодня уже двадцать два. Если и дальше таким макаром пойдет, мы из-за тебя весь квартальный план завалим... Где-то люди ждут древесины, а мы им - кукиш с маслом. "Почему?" - спросят. "Да вот Тося Кислицына не хочет вам помочь!" Они дом заложили, а достроить нечем. Дорогу в пустыне тянут, а шпал нехватка. В шахту рабочие спустились уголек рубать, а крепежного лесу нету, и получается у шахтеров сплошной перекур с дремотой... И все из-за тебя! Тося сникла было под тяжким грузом, взваленным на ее плечи, но тут же рассердилась на себя за то, что так легко клюнула на нехитрую удочку Игната Васильевича. - Вы меня не агитируйте! Я и сама знаю, куда наш лес идет, стенгазету читаю. И почему я одна в ответе? Что я, крайняя?.. Виновата разве я, что у меня щи получаются? Я ведь ни на каких курсах не училась: просто варю и пробую на вкус, солю в меру и луку для заправки не жалею. Так-то каждый сумеет, были бы продукты. - А вот Гавриловна не сумела! - живо сказал Игнат Васильевич. - Сама видела. Не прибедняйся, Тося, талант у тебя к этому делу! Тося криво усмехнулась: "- Так уж и талант? Скажете тоже! - Талант, и самый настоящий! - уверил Тосю начальник лесопункта. - Это все равно как Пушкин: берет чистый лист бумаги и пишет увлекательные стихи: "Роняет лес багряный свой убор" или "Одна в глуши лесов сосновых давно, давно ты ждешь меня..." Игнат Васильевич победоносно покосился на Дементьева. А Тося сперва сильно удивилась тому, что их начальник, оказывается, так хорошо знает Пушкина. Но тут же она припомнила, что оба стиха были о лесе, и решила, что знать такие стихи, наверно, обязаны все руководящие работники лесной промышленности. - ...А я, к примеру, возьму тот же лист, - Игнат Васильевич для наглядности взял со стола чистый лист бумаги и помахал им в воздухе, - и у меня получится: "Та-ра-ра, выезжали трактора"... Ведь так? - Вам видней, что там у вас получится, - дипломатично ответила Тося. - Что ж, раз мне щи удаются, так я теперь на всю жизнь к кухне привязана? Из-за этой кулинарии... некоторые думают, что я не только на работе, а и в жизни подсобная... Тося быстро взглянула на Илью, который, опустив голову, смирно сидел в сторонке и мял в руках пыжиковую свою шапку. К столу подошел Дементьев. Сначала его забавляла та серьезность, с какой грузный начальник пытался убедить маленькую повариху вернуться на кухню, и даже Пушкина себе в подмогу мобилизовал. А потом разговор не на шутку заинтересовал молодого инженера. - Можно мне? - спросил он у Игната Васильевича и по студенческой привычке даже руку приподнял. - Вы одно поймите, товарищ Киселева... - Кислицына я! - самолюбиво перебила его Тося. - Виноват, товарищ Кислицына, вы одно поймите: дело к тому идет, что скоро мы всех женщин освободим от тяжелой работы в лесу. Что ж вы, одна против всех? Против всей нашей политики в женском вопросе? Заслышав, что ее обвиняют в таких тяжких прегрешениях, Тося сразу оробела. Она испугалась вдруг, что ее и отсюда попрут, как вытурили из совхоза, и она так и не доведет до конца одной важной перевоспитательной работы. - Да не против она! - заступился Илья за Тосю. - Просто ветер еще у нее в голове! - Ты по себе не суди! - посоветовала ему Тося, а начальству сказала: - С обрубки сучьев я могу и уйти, но только не на кухню. Я... это самое, расти хочу, овладевать новой профессией, вот! - И расти себе на здоровье, - разрешил Игнат Васильевич посвежевшим после передышки голосом. - Будешь хорошо работать - переведем в столовую, главным поваром станешь... У тебя такие перспективы! - Да ну их! - забраковала Тося все перспективы. - Не буду я подсобницей, так и жизнь пройдет. Игнат Васильевич сердито посмотрел на Илью. - Откуда ты взяла, что питание - подсобная работа? Хорошенькое дело! Сама видишь: не пообедали лесорубы - и выработка сразу упала. Питание - такая же основная работа, как и лесозаготовки, ведь правда? - обратился начальник к Чуркину. - Самая что ни на есть основная! - с готовностью подтвердил Чуркин и вытер губы, будто только что вкусно пообедал. - И кто тебе такую чушь ляпнул?! - загремел Игнат Васильевич, нащупав слабое Тосино место. - Скажи, кто ж- и я ему, дезорганизатору, сразу выговор закатаю! - Да так, один человек... ж-ж нехотя проговорила Тося, а про себя решила: "Хоть режьте - не скажу!" Игнат Васильевич вытер платком вспотевшее лицо. - Дайте ей подумать, - снова заступился Илья за Тосю. - Нельзя же так сразу требовать... Тося с благодарностью посмотрела на единственного человека, который защищает ее. Но тут же ей пришло в голову, что Илья действует сейчас как бригадир, заинтересованный в добавочной рабочей силе. И потом: если она уйдет с обрубки сучьев - кому он станет тогда помогать? Наде не очень-то поможешь! Вот тут и разберись, для кого он старается... - Раньше требовалось думать, когда сманивал ее с кухни! - накинулся Игнат Васильевич на Илью. - Я еще до вас с Сашкой доберусь. Тоже мне, агитаторы!.. Ну так как же, Тося? Ты учти: человек не всегда делает то, что ему хочется, а чаще то, что другим нужней... Надо! Понимаешь? Тосе вдруг стыдно стало, что она отнимает так много времени у солидного Игната Васильевича, который ей в отцы годится. Она опять оробела и украдкой покосилась на Илью, спрашивая взглядом, как ей быть. Все-таки он бригадир и должен руководить своей бригадой... Игнат Васильевич отвернулся, чтобы не мешать сепаратным их переговорам. Илья развел руками и закивал головой, советуя Тосе согласиться. - Если основная и... всем надо, - сдалась Тося, - тогда что ж, конечно... - Вот спасибо, удружила! - обрадовался Игнат Васильевич и двумя руками тряхнул Тосину руку. - Но ты уж постарайся, а то ребята совсем отощали. - А я просто не умею плохо готовить, - виновато сказала Тося. - Так уж у меня получается, и сама не рада... Только в завалюхе этой работать дальше я несогласная! - Видишь ли, - доверительно объяснил Игнат Васильевич, - мы в том массиве уже заканчиваем лесоразработки. Нет смысла строить там капитальную столовую... Нерентабельно, понимаешь? Но Тося, живя в одной комнате с Верой-заочницей, привыкла уже к ученым словам, и сбить ее с позиции было не так-то просто. - Значит, раньше надо было строить, - твердо сказала она. - Когда... это самое, рентабельно было! Илья одобряюще усмехнулся, а Игнат Васильевич ненужно переставил на столе пресс-папье и покосился на Дементьева. - А ты что, зябнешь там? Хочешь, мы тебе полушубок со склада выпишем? Тося хмыкнула и сказала наставительно, на правах человека с общепризнанным талантом: - В полушубке щей не сваришь! Да и не во мне дело: я-то закаленная. А вот картошка зябнет! Я уж укутываю ее, укутываю, ничего не помогает... И люди обедают, не раздеваясь. Против гигиены это! Я в газете читала: есть такие вагончики-столовые, можно по рельсам гонять. Сегодня здесь, а завтра там! Вот бы нам такой... - Пока вагончика добьешься - так и зима пройдет! - умудренно проговорил Чуркин. - А вы добивайтесь, - посоветовала Тося. - На будущий год пригодится: эта зима не последняя. - Яйца курицу учат... - пробормотал Чуркин. - Дожили! А Дементьев поддержал Тосю: - Верно, есть такие вагончики: на одной половине кухня, а на другой столовая. Игнат Васильевич не принял борьбы на два фронта. - Ладно, мы этот вопрос отрегулируем, - хмуро сказал он и снова переставил пресс-папье на столе. Тося вопросительно посмотрела на Дементьева. Тот кивнул головой, обещая спасти ее картошку и постоять за гигиену. - Значит, договорились, - подвела итог Тося. - До свиданьица. Она пошла к выходу. Даже не оборачиваясь, Тося знала, что Илья идет за ней, и надбавила шагу, чтобы он не думал, будто она его поджидает. Пусть уж лучше он ее догонит, если она ему так нужна. - Ну и чертова девчонка! - пожаловался Игнат Васильевич техноруку, вытирая шею. - В пот вогнала... Вот чем мне приходится тут заниматься, а вы говорите "модернизация"... А Тося с Ильей вышли на крыльцо конторы и остановились. Илье казалось почему-то, что Тося ждет от него сейчас, чтобы он поблагодарил ее. Признаться, его и самого подмывало сказать Тосе что-нибудь хорошее, порадовать незаменимую повариху. Но Илья слишком редко чувствовал себя кому-нибудь обязанным, мог по пальцам перебрать всех, кого он благодарил в своей жизни, и так уж получилось, что девчат среди них пока что не было. И теперь с непривычки он просто не знал, с какого боку подступиться к этому нелегкому делу. Вообще-то Тося не очень нуждалась во всяких там благодарностях, но на этот раз, после того как она выручила весь лесопункт со всеми его тракторами, бензопилами, штабелями, лесорубами и начальством, ей все-таки хотелось услышать от Ильи хотя бы одно словечко: "Спасибо". Небось не отвалился бы у него язык! Уж если сам ничего доброго к ней не чувствует, так мог бы поблагодарить от имени бригады, неужели им до сих пор не надоели помои Гавриловны? - Эх, зря я картинки порвала! - пожалела Тося, великодушно давая Илье возможность собраться с мыслями. Илья молча полез в карман за папиросами. Лафа этим ребятам! Как что - так закуривают! Пока папиросы со спичками достанут, да чиркнут, да пустят дым ж- глядишь, самое трудное время и пробежит. Вроде и не делают ничего, а все при деле. Умеют, черти стоеросовые! А Тося была некурящей, и ей ничего другого не оставалось, как торчать истуканом на крыльце конторы. Она завистливо покосилась на Илью, разминающего папиросу - ведь папиросу еще и разминать можно целую минуту, а потом еще полминуты стучать мундштуком по спичечному коробку или по ногтю - выбирай, чего душа желает, - и строго предупредила: - Ты только ничего такого не думай. Я совсем не из-за тебя на кухню вернулась, а... для пользы дела. Надо, понимаешь? - А я ничего и не думаю, - угрюмо отозвался Илья, постукивая папиросой по ногтю большого пальца. Значит, он предпочитает ноготь... - Вот это правильно! - одобрила Тося и сбежала с крыльца, не дожидаясь, пока Илья начнет чиркать спичкой и пускать дым. НОВАЯ МЕТЛА Дементьев с Чуркиным обходили делянку. - Волоки у вас некудышные, только тракторы калечить! - распекал мастера Дементьев со всем пылом начинающего начальника. - А если эти... подснежники не уберете, вам не поздоровится! Он пнул ногой хлыст, занесенный снегом. - Новая метла, она, конечно... - пробормотал Чуркин. Они подошли к кривобокой и щелястой Тосиной кухне, переделанной из летнего навеса. Выпавший ночью снег запорошил постыдные лохмотья капусты, оставшиеся от Гавриловны, и теперь ничто не напоминало о том, что Тося покидала кухню и пробовала свои силы на основной работе. И, как встарь, от котла валил дразнящий аромат. - А это что за избушка на курьих ножках? - поинтересовался Дементьев и проглотил набежавшую слюну. - Неужто столовая? - Она самая... - Чуркин отвернулся от неказистых Тосиных хором и уточнил: - Филиал. Убогий сарай выглядел особенно нелепо рядом с мощными трелевочными тракторами. - Я думал, повариха привередничает, а за такие инженерные сооружения судить надо. Это же позор для всего лесопункта! - стал горячиться Дементьев. Чуркин почесал в затылке. - Так-то оно так, но есть и своя выгода. Не засижи-ваютсяу нас в перерыве: пообедают - и сразу за работу. - В такой халупе не засидишься! - Я же и говорю, - поспешно поддакнул Чуркин. - Народ привычный, опять же костры... - Костры! - с ненавистью выпалил Дементьев и зашагал к ближнему трактору. Он сосчитал все чокеры и сам опробовал тракторную лебедку. За придирчивой строгостью Дементьева угадывалась робость новоиспеченного инженера. Еще на институтской скамье он решил, что участок его будет передовым, но с чего начинать сейчас, не знал и хватался за все сразу. - Товарищ технорук! -окликнула Дементьева бойкая Катя. - Ракету уже на Луну запустили, а мы тут все по старинке топориками тюкаем! Летом еще туда-сюда, а зимой до того в снегу вываляешься, не разобрать, кто ты: женский пол или дед-мороз?.. И домой придешь - сразу в сон кидает, хоть вечернюю школу бросай. - Поменьше на Камчатке сиди, - выслуживаясь перед техноруком,сказал Чуркин. - Спасибо за совет, - поблагодарила мастера Катя. - До ваших лет доживу - так и сделаю... - И, повернувшись к Дементьеву, Катя дала наказ: - Придумать что-нибудь надо, товарищ технорук. Пошевелите своей инженерной мыслью! Филя, крепивший неподалеку чокеры, с удовольствием прислушивался к тому, как языкастая Катя "дает прикурить" новому начальству. А Дементьев, внимая Катиному наказу, все старался стать так, чтобы не видеть жарко пылающего костра. - Тут и думать нечего, все давно уже придумано. Будем вместе с вами ломать эту кустарщину. - Я хоть сейчас! - согласилась Катя. - Что это вы все от костра отворачиваетесь? Дым глаза ест? - Хуже: душу! Стыдно смотреть, как миллионы на ветер летят. - А я тут при чем? - опешила Катя. - Мне как приказывают... - Я вас, девушка, и не виню. Дементьев махнул рукой и пошел прочь от костра. -Чует мое сердце, хватим мы с ним горя, - опасливо сказал Длинномер, А Мерзлявый, верный себе, добавил; - Из этих интеллигентов самые лютые начальники и получаются! - Нет, здесь что-то другое... - предположил Сашка. Веселый звон поплыл над лесом. Тося охаживала топором буфер и кричала-заливалась: - Обе-ед! Навались, основные работнички! Поспешай, отощавшие! По пути на верхний склад Дементьев с Чуркиным снова подошли к Тосиной избушке. В охотку работали ложками лесорубы. - Отобедайте с нами, - пригласил Чуркин инженера. Лесорубы потеснились, и Дементьев сел за стол. Несознательная Тосина рука самовольно, без ведома хозяйки, зачерпнула было для Дементьева щей погуще, но Тося тут же заметила этот подхалимский поступок, опрокинула в котел нечаянный свой улов и плеснула в миску начальника самых что ни на есть жидких щей - жиже некуда. Илья высыпал к ногам Тоси охапку сухих звонких дров. - На вот... - смущенно сказал он, старательно смотря мимо Тоси. - Илюшка, ну зачем ты! Тут я и одна управлюсь. - Привык тебе помогать... - буркнул Илья и, прячась за науку, придирчиво спросил: - Ты про условный рефлекс слыхала? У Тоси глаза полезли на лоб. - Так это ж у обезьян бывает... - И на том спасибо. - Ой, Илюшка! - спохватилась Тося. - Ты как меня называешь? - заинтересовался вдруг Илья. - Илюшка... А что? - Вроде и не очень нежно, а у тебя как-то ласково получается! - подивился Илья. - Голос у меня такой... - оправдалась Тося. Отведав знаменитых Тосиных щей, Дементьев сказал громко и раскатисто, будто на митинге: - Я думал, преувеличивают, а она и в самом деле вкусно готовит! "Видать, не очень-то тебя в институтской столовке баловали", - подумала Тося и пожалела, что кормит вчерашнего студента одной жижей. Дементьев отодвинул пустую миску. - Самый настоящий талант! - Талант! - как эхо повторил Чуркин, прикидывая: простым выговором он отделается на этот раз или молодой технорук влепит ему "строгача". Тося насупилась и сердито загремела черпаком. Илья с миской в руке придвинулся к ней: - Ты чего? - Еще и смеются... У всех таланты как таланты: сплясать или спеть, машину там сочинить, а тут надо же! - Она в сердцах пнула котел, ушибла ногу и скривилась от боли. - Ох и невезучая я! АИФИСА ЗАНИМАЕТСЯ САМОКРИТИКОЙ Коротая время на дежурстве, Анфиса делилась новостями с Марусей - телефонисткой соседнего лесопункта: - Живу помаленьку, замуж пока не собираюсь... Новый технорук? Говорят, строгий... Ты своего охмуряй, а нашего не трогай!.. На микропорке туфли и у нас выбросили... Вот уже целый год Анфиса говорила с Марусей чуть ли не каждый день, а в глаза ее так и не видела. Про себя она давно уже решила, что Маруся похожа на Ка-тю - не нынешнюю, а такую, какой станет Катя, когда выйдет замуж, поживет год-другой с Сашкой и разочаруется в семейной жизни. Позевывая, она перечисляла Ма-русе, какие товары есть у них в магазине, когда дверь отворилась и в коммутатор вошел Дементьев. - Вы?! - удивился он. Анфиса поспешно повесила трубку. - Да вот... - виновато сказала она, обводя рукой комнату. - И сама не знаю, зачем я тогда артисткой назвалась... Вы уж извините меня, Вадим Петрович. - Что вы, что вы! - обрадовался Дементьев. - Это же чудесно, что вы здесь работаете и вам не надо ни в кого... как это?., вживаться. Не знаю, как другие, а я бы не хотел, чтобы в меня вживались... Брр!.. И главное, вам никуда не надо уезжать. А талант артистический у вас определенно есть: так меня разыграть!.. Он восхищенно покрутил головой, припомнив первую их встречу. - Тут вот какое дело: не смогли бы вы отпечатать на машинке небольшую бумаженцию? Секретарша заболела, а я только одним пальцем стучу. Как дятел! - Дементьев показал, как стучит он на машинке одним пальцем. - Могу, конечно, могу, что за вопрос, - охотно согласилась Анфиса. - Прежнему техноруку я все печатала. Вот только... Она кивнула на аппарат. - А я сюда машинку принесу. Нет такого положения, из которого не было бы выхода! Пока Дементьев ходил за пишущей машинкой, Анфиса успела взглянуть на себя в зеркало, внесла кое-какие срочные поправки в прическу и поубавила помады на губах. Дементьев водрузил старенький "Ундервуд" на стол. - Ну, что там у вас? - небрежно спросила Анфиса, вкладывая чистые листы бумаги в машинку. - Вверху: "Главному инженеру леспромхоза", а потом все по порядку. Дементьев положил на стол листок черновика. Анфиса усмехнулась его крупному ученическому почерку и бойко застучала на машинке. - Как вы печатаете! - восторженно сказал Дементьев. - Вы что же... - И машинисткой работала... Кем только, Вадим Петрович, я не работала! Не переставая печатать, Анфиса снизу вверх глянула на Дементьева. Пальцы ее уверенно порхали над машинкой, безошибочно находя нужные клавиши. - Вот тут неразборчиво. Дементьев склонился над черновиком: - "Давно уже пора в корне перестроить всю технологию лесоразработок на участке: вывозить лес в хлыстах"... И так далее. Анфиса быстрей прежнего застучала на машинке. Дементьев шагал по комнате и старательно отводил глаза от Анфисы, чтобы не выдать своего восхищения. Он отводил глаза, а они снова и снова искали и находили ее, будто их магнитом притягивало. Обманывая себя, Дементьев думал, что любуется лишь ловкими пальцами Анфисы, а красота ее тут совсем ни при чем. Зазвонил телефон. - Послушайте, кто там, - попросила Анфиса. Дементьев с готовностью поднес трубку к уху. - Шпалорезку требуют. - Вот тот шнурок переставьте туда, - показала Анфиса и, глядя на неуклюжего Дементьева, застывшего с шнурком в руке, припомнила вдруг, как ловко выполнял все ее команды Илья. - Да не туда! И ничего-то вы не умеете, а еще институт окончили... -Анфиса встала и, прежде чем соединить нетерпеливого абонента со шпалорезкой, заботливо спросила: - Обиделись? - Нет, что вы! - весело сказал Дементьев, будто Анфиса похвалила его. Вот удивился бы Чуркин, если б увидел сейчас Дементьева! Анфиса словно подменила его: придирчивый начальник бесследно исчез, а в комнате стоял смущенный, робковатый человек, неопытный в житейских делах. Переставляя шнур на доске коммутатора, Анфиса проговорила в трубку: - Ничего, подождете, не горит у вас. - В самом деле! - возмутился Дементьев, целиком становясь на сторону Анфисы. - Уж и полминуты подождать не могут. Трудно вам тут работать... Анфиса прилежно стучала на машинке. Кажется, ей доставляло истинное удовольствие печатать для молодого технорука. Было сейчас в Анфисе что-то новое, неспокойное. Изо всех сил она хотела бы понравиться Дементьеву, но обычное ее дешевое кокетство куда-то запропало. А Дементьеву надоело бороться с самим собой. Он стоял теперь рядом с Анфисой и, не таясь, в упор смотрел на нее восхищенными глазами. Анфиса чувствовала на себе пристальный, любующийся взгляд Дементьева, но У нее не хватало смелости поднять голову и посмотреть на него. Она печатала все быстрей и быстрей, словно убежать хотела от Дементьева, испугавшись вдруг того нового и непрошеного, что входило в ее жизнь. Пишущая машинка стучала пулеметом. Кажется, Анфиса позабыла на время о хваленой своей красоте, и даже непривычная робость проглядывала в ней. И может быть, прежде мы несколько поспешили, безоговорочно зачислив Анфису в хищницы... Анфиса громко поставила последнюю точку и вынула листы из машинки. - Большущее вас спасибо! - с чувством поблагодарил Дементьев. - И чисто как! Я бы никогда не сумел... Вот только здесь мы с вами недосмотрели: "вследствие" на конце "е" надо... - И поспешно добавил, боясь, что обидел Анфису: - Конечно же, это опечатка. В такой обстановке... Он кивнул на доску коммутатора. - Нет, Вадим Петрович, это не опечатка, - очень серьезно сказала Анфиса, будто говорили они о чем-то неизмеримо более важном, чем ошибка ее в правописании. - Просто... - Она запнулась и докончила скороговоркой: - Не теми вещами я в школе занималась, отличная учеба меня не прельщала! Дементьев недоверчиво посмотрел на Анфису, но и тут быстро нашел выход: - А знаете, для телефонистки и... артистки это не такой уж большой грех! Ведь правда? Вот если б вы учительницей были - тогда совсем другое дело... - И закончил убежденно: - В общем, не горюйте, вы и так чудесная девушка! - Так я вам и поверила! - привычно-игриво сказала Анфиса. - Шуточки, Вадим Петрович! - Она взглянула в открытое, чуждое всякой хитрости, как бы распахнутое настежь лицо Дементьева и неожиданно для себя призналась: - И не такая уж я хорошая. Анфиса тут же прикусила губу, не понимая, чего ради она сама себя разоблачает. Зазвенел телефон. - А на лыжах вы ходите? - быстро спросил Дементьев, ловя руку Анфисы, протянутую к трубке. - Подождут... Пойдемте в воскресенье на лыжах? Покажете мне здешние места, должны же вы помогать молодому специалисту знакомиться с его участком? - Сходим, - согласилась Анфиса, порываясь взять трубку. - Только имейте в виду, у нас это не принято. Можете на сплетню напороться. - А пусть их! - беспечно сказал Дементьев. - Вы сами-то не боитесь? Анфиса покачала головой. - Вот и отлично! Он унес пишущую машинку. Анфиса с застывшей на лице улыбкой засуетилась у доски коммутатора, сказала в трубку с неведомой ей раньше виноватинкой в голосе: - Сейчас, Маруся, сейчас! Да не сердись ты, здесь такое дело... ИЛЬЯ НАДУМАЛ УЧИТЬСЯ - Седьмой класс тут занимается? Илья стоял в дверях и с любопытством разглядывал тесный школьный класс. На доске еще сохранились каракули малышей из дневной смены. Великовозрастные ученики вечерней школы с важным видом восседали за низенькими партами. Илья хорошо знал всех этих парней и девчат, встречался с ними каждый день на работе, но сейчас в них было что-то новое, еще не до конца ясное ему. Даже хулиганистый Филя, оставаясь дебоширом и пройдохой, заметно переменился и выглядел теперь этаким сорванцом-второгодником, фигуряющим своей бесшабашностью перед тихими зубрилами-отличницами. И Тосю, затерянно сидящую на задней парте в углу, Илья заметил сразу же, но в ее сторону не смотрел. Он боялся, что Тося, чего доброго, вобьет себе в голову, будто он пришел в школу ради нее, и станет слишком много о себе воображать. - Здесь седьмой непромокаемый! - отозвался Филя. - А ты что, тоже на старости лет надумал учиться? - Да вот решил подковаться теоретически... - Садись,- разрешил Филя,- мест свободных много. Не глядя на Илью, Тося подвинулась на своей парте, освобождая местечко рядом с собой. Илья подсел к Тосе, с трудом втиснувшись в малюсенькую парту. И сразу мысли его как-то сами собой настроились на ученический лад; он даже заподозрил, что тоже, наверно, смахивает сейчас на прилежного школяра. - А у нас новичок! - порадовал Филя учительницу математики. - Что же это он в середине года? - Так я ведь... - начал быстро объяснять Илья. - Встань! - горячо шепнула Тося. - Вот человек! Илья непонимающе покосился на нее и заметил, как Тосины глаза округлились от страха. - Встань!.. Встань!.. - дружно подсказывали со всех сторон новичку, давно уже перезабывшему все школьные порядки. Илья неохотно поднялся. - Седьмой класс я еще до армии кончил. Припомню, а с осени в восьмой пойду. - Что ж, логично, - сказала учительница. - Садитесь. А к доске мы попросим... Она оглядела разом поскучневшие лица здоровенных своих учеников и задержалась взором на Тосе. Отгородившись портфеликом от Ильи, Тося отчаянно засигнали-ла растопыренными пальцами, прося не вызывать сегодня к доске. Смотрела Тося так умоляюще, что учительница пожалела ее. - Что ж, Кислицына у нас недавно была, потревожим-ка товарища... Спиридонова. Филя крякнул и пошел к доске с видом человека, обреченного на верную гибель. Девчата на первой парте зашушукались, с проказливым любопытством поглядывая на Илью. Тося отодвинулась от своего соседа, жалея уже, что пустила его к себе за парту, и стала возиться с портфелем, который сегодня никак не хотел открываться. Илья с интересом наблюдал, как Тося безуспешно воюет с портфелем. - Ну, чего пришел? -ж грозным шепотом спросила она. - Ведь каждый день в лесу видимся. Мало тебе? - Ты и учиться мне запретишь? - Не притворяйся, терпеть не могу обманщиков! - прошипела Тося, презирая Илью за все его хитрости, шитые белыми нитками. Она неподкупно отодвинулась на самый краешек парты и с новой силой стала теребить забастовавший порт-фелик. Сжалившись над Тосей, Илья легонько нажал на замок - и портфель, будто только этого и ждал, сразу же послушно раскрылся. - Просили его! Тося вынула из портфеля клеенчатую общую тетрадь и застрочила с места в карьер, повернувшись боком к Илье. - А быстро ты пишешь! - удивился Илья. - Прямо стенографистка! Платя добром за добро, Тося выдрала из середки тетради двойной лист и положила на парту перед Ильей. Тяжело вздохнув, Илья пошарил в одном кармане, в другом - и вытащил на свет божий тупой огрызок карандаша. Тося тут же отобрала у него жалкий огрызок, позорящий высокое звание ученика вечерней школы, и забросила под парту, а,взамен вручила Илье большой, остро отточенный карандаш. Илья вздохнул мрачней прежнего, пододвинул к себе лист и покорно начертал: "Урок No 1". НАДЯ С КСАН КСАНЫЧЕМ ОБЗАВОДЯТСЯ МЕБЕЛЬЮ Склонившись над полотнищем стенгазеты, Вера рисовала карикатуру на мастера Чуркина, спящего в медвежьей берлоге. Надя только что принесла с улицы мерзлое белье; негнущаяся рубашка Ксан Ксаныча пугалом растопырила рукава. Катя штопала чулок, напялив его на перегоревшую электрическую лампочку. Заложив руки за голову, Анфиса лежала одетая на койке поверх одеяла и смотрела в потолок. В комнату вбежала румяная с мороза Тося, погрела руки над плитой. - Кусается морозяка! - Она вынула из кармана письмо, помахала в воздухе. - Мам-Вера, заказное! Вера протянула руку за письмом. - Дудки! Сначала спляши! - Не умеет она, - строго сказала Надя. - А чего тут уметь? - Тося топнула ногой, вдохновляя себя на сочинительство, и приплясывая зачастила: Письмецо я получила, Пятки все свои отбила. Вот так барыня! Ай да ба-а-а... Надя выхватила у Тоси письмо и подала Вере. Глянув на конверт, Вера шагнула к плите и бросила письмо в огонь. - ...рыня-а... - растерянно докончила Тося, во все глаза смотря на Веру: она все еще не могла привыкнуть к тому,'что Вера сжигает письма, не читая их. - От мужа? - тихо спросила Катя с видом человека, который знает, что причинит своим вопросом боль, но никак не может преодолеть жгучего любопытства. Вера коротко кивнула в ответ и склонилась над стенгазетой. - Какие часики в магазине выкинули! - восторженно сказала Тося, чтобы отвлечь внимание девчат от Веры. - Маленькие-маленькие, а стекло такое выпуклое, увеличительное... - Видела я эти часики, - мрачно отозвалась Катя. - Цена у них тоже увеличительная. Тося плеснула в кружку кипятку, заглянула через Ве-рино плечо и одобрила карикатуру на Чуркина: - Так его, соню, не жалей красок!.. Ох и здорово ты, мам-Вера, медведей рисуешь! - Сюда бы еще стишок... Тось, подкинь, а? - попросила Вера. - Ты же сочиняешь, я знаю. - На заказ я не могу... - виновато ответила Тося, по малой своей образованности не подозревая, что повторяет слова, которые до нее говорились многими. Надя сунула в печку полено и разворошила пепел, оставшийся от Вериного письма. - Слишком строгая ты, Веруха, - осудила она подругу. - Все-таки муж он тебе... - Муж объелся груш.! - вставила Тося, допивая чай. - А я так понимаю: разошлись - так насовсем, нечего людей смешить! - Ты бы помолчала, когда старшие говорят, - посоветовала Надя. - Как-нибудь без тебя разберемся. - Молчу, молчу... И до чего же все любят командовать, халвой не корми! Удивляя подруг, Тося сама, без единого напоминания, вынула из тумбочки куцый свой портфелик, высыпала из него все учебники и тетради, села за стол и торжественно объявила: - Ученье - свет, а неученье - тьма! Вера с Катей тревожно переглянулись, не понимая, что это творится с Тосей, а та, не теряя ни минуты, уже распахнула задачник и прилежно забормотала: - Два поезда вышли... Вера так изумилась, что даже нарушила клятвенное свое обещание никогда не делать уроков за Тосю. - Дай я тебе помогу, - сердобольно предложила она. Тося с готовностью пододвинула было к Вере задачник, но тут же отдернула его назад. - Я сама... Раньше мне как с гуся вода, а теперь стыдно чего-то у доски ушами хлопать... С чего бы это, мам-Вера? - Должно быть, взрослеешь. - Что ж, логично! - сказала Тося голосом старой учительницы математики. Катя ехидно кашлянула. - Ой, не финти, Кислица! Это перед Ильей не хочется тебе позориться. Тося подумала-подумала, покрутила головой и призналась: - Что ж, и это логично: не хочу, чтоб ирод этот радовался! - Она уткнулась в задачник и вдохновенно забубнила: - Два поезда вышли навстречу друг другу... - На секунду Тося вскинула голову и, по давней привычке, по-своему прокомментировала условия задачи: - И не столкнулись, дьяволы! Сама не отдавая себе в этом отчета, Тося уселась за стол спиной к Анфисе, чтобы не видеть ее перед собой и понапрасну не вспоминать, что Илья крутил с ней. Тут уж вспоминай не вспоминай - ничего не исправишь. Да и много чести для них, чтобы Тося ломала себе голову над бесстыжими их делами!.. И надо же было так случиться, что она живет с Анфисой в одной комнате, и даже койки их стоят рядышком. А все комендант! Не мог, черт д