Арсен Ревазов. Одиночество-12 --------------------------------------------------------------- © Copyright Арсен Ревазов WWW: http://www.o12.ru │ http://www.o12.ru WWW: http://lit.lib.ru/r/rewazow_a/ │ http://lit.lib.ru/r/rewazow_a/ Date: 05 Jun 2005 Обсуждение произведения │ http://lit.lib.ru/comments/r/rewazow_a/o12 Здесь представлены фрагменты романа. Летом 2005 года роман выходит в печать в издательстве "Ad-Marginem". Полная версия станет доступна на lib.ru зимой 2006. --------------------------------------------------------------- РОМАН В ТРЕХ ЧАСТЯХ  * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *  Глава 1 Иногда, прогуливаясь с сигаретой по квартире, я представляю себя человеком, который получил задание родиться еще раз. Кем-то вроде агента спецслужб. Я воображаю, как меня высаживают с корабля на маленький скутер в двадцати километрах от берега. В кармане плавок (у меня плавки с карманом на молнии) - кредитная карточка с неограниченным покрытием, 500 долларов, запечатанные в полиэтилен и автомобильные права, выписанные во Флориде. Во Флориде права дают всем подряд. Я, сам, не выезжая за пределы Москвы, получил эти права за триста долларов через какую-то адвокатскую контору. И вот я, газуя по полной, мужественно проплываю заданную дистанцию и высаживаюсь на каком-нибудь филиппинском или цейлонском берегу километрах в трех от пляжа. Я добираюсь по страшной жаре до цивилизации пешком. Три километра я вполне способен пройти по камням. Даже с моим неразвитым умением преодолевать физические трудности. На пляже я покупаю холодное пиво, сигареты, сандалии, шорты, майку, крем от обгорания и прихожу в себя. Уф... Ближе к закату я двигаюсь в город, где сначала снимаю номер в отеле, а потом иду покупать самое необходимое. Одежду, часы, дорожную сумку, бритвенный набор, зубную щетку. И конечно, CD-плейер, диски и пару-тройку книг. Я возвращаюсь в гостиницу, пью двойной виски в ночном баре и иду спать. Сегодня у меня был тяжелый день. Завтра надо приступать к выполнению задания. На этом месте моя система воображения дает сбой. Следующий день я представляю себе довольно туманно. Я приблизительно знаю, как потратить первую половину дня. Надо снять машину в Hertz или Avis, купить сотовый телефон, выйти на связь и доложить о выполнении первого этапа задания. Но что делать во второй половине дня - я уже вообразить не могу. Ну, хорошо, - обед в экзотическом ресторане. А потом? Какое там у меня задание? И кто вообще может взять в секретные агенты такого человека как я? Сколько проживет спецслужба, если она будет выдавать раздолбаям кредитные карточки с неограниченным покрытием и отправлять их на край света развлекаться? Система воображения угрожает зависнуть, как слабоумный компьютер. Хорошо. Меняем версию. Теперь у меня нет задания. Но оно было. Смертельно сложное. И я его успешно выполнил. А теперь скрываюсь от тех сильных и злых людей, которых я переиграл, доведя этим до совершенного бешенства. Отныне я в изгнании. И теперь Бог знает, когда мне доведется увидеть моих родителей, женщин и друзей. И вот я уже не директор и совладелец маленького PR-агентства, состоящего из меня, трех менеджеров женского пола и одной референточки. При этом еле сводящего концы с концами. Я в розыске. Меня ищет то ли Интерпол, то ли солнцевские, то ли ЦРУ, то ли ФСБ. Может, я очень помешал не одной из этих контор, а сразу нескольким. Например, питерским и Ми-6. Или Ми-5. Кто там из них круче? Очевидно, я наступил на ногу и ФБР. Иначе бы меня прикрывала их Федеральная служба защиты свидетелей. Как романтично и увлекательно! А если в стандартах этой новой жизни (анонимность, пляжи, коралловые острова, отели, перелеты, интернет) я все-таки, как Гораций, "исчезну не совсем"? Если я найду способ связаться с верными друзьями и подругами? И кто-нибудь из них меня навестит?! Тогда мы мы пойдем на дискотеку под тропическим небом. Над нами повиснут гирлянды ярких лампочек, заброшенных на пальмы. Мы будем пить цветные коктейли на берегу океана. А редкая, особенно наглая волна будет дотягиваться до нас теплыми брызгами. А потом вернемся в номер, умирая от восторга и устаревших лет на пятнадцать Gipsy Kings. Bamboleo, bambolea Porque mi vida, yo la prefiero vivir asi Bamboleo, bambolea Porque mi vida, yo la prefiero vivir asi No tiene pardon de dios Tu eres mi vida, la fortuna del destino En el destino desamparado Lo mismo yo que ayer Lo mismo soy yo. В стенку стучат соседи. Полпервого. Я подхожу к системе и выключаю Gipsy Kings. Я уже устал от полной нерелевантности моего воображения. И вообще устал. х х х Я осторожно трясу головой, чтоб освободиться от этого бреда. Без психоаналитика понимаю, что устал, обломался, что деньги на аренду офиса придется опять занимать. Я вспоминаю, в каких именно словах предпоследний клиент высказал сегодня недовольство нашей компанией и мной лично. И от этих слов у меня на душе противно. Поэтому и появляется эскапизм. Или эскейпизм. У кого - как. Можно посмотреть НТВ+Футбол. Но там сегодня играют французы, которых я недолюбливаю. Поэтому лучше всего пойти спать. Чтобы спалось лучше, можно выпить виски. Потом взять Довлатова и под него заснуть. Я обычно так и поступаю. Сегодняшний вечер напоминал последнюю тысячу предыдущих. Я достал бутылку Teacher's и плеснул в стакан настоящий двойной в моем понимании. А не в понимании этих жлобов в ночных клубах. Какое-то время назад я попытался стать специалистом хоть в одном деле и не пожалел денег на толстую книгу "Шотландский Виски". Картинки в ней были красивые, но читать ее оказалось делом весьма скучным. Зато, однажды я купил в Лондонском Duty Free редкий виски под названием Ardbeg (там была специальная акция - 2 литровых бутылки по цене одной). По возвращении в Москву, заглянув в книгу, я убедился, что купил вещь ценную. Да и копченый вкус Ardbega мне понравился. Насколько я понимаю, это из-за торфяной воды. Но Ardbeg давно кончился, книга затерялась на книжных полках, и поэтому я покупаю, что попроще и подешевле - обычно Bells или Teachers. Иногда я жалею, что я не алкоголик. Алкоголик - это человек, который точно знает, чего он хочет. Я - не знаю. Иногда я хочу денег, иногда семейного счастья, иногда неземной любви, иногда выпить с друзьями, иногда просто выпить. "Сестрица! Вина и фруктов! - Точнее, братец? - Стакан водки и огурец!" х х х Иногда я хочу окончательно разобраться с Машей. У Маши длинные пепельные волосы и легкая горбинка на носу. Она работает литературным редактором в каком-то забытом Богом и спонсорами научном издательстве. И занимается фотографией. Почти профессионально. Несколько ее работ (мосты, цветы, арки и какой-то шотландский замок) я даже повесил у себя дома. Кроме того Маша трахается со мной. Больше того, говорит, что любит меня, но категорически отказывается уходить от своего мужа вот уже второй год. Мужа зовут Герман. По-моему - это антихудожественно. Я имею в виду имя. В любом случае, я страшно ревную. Моя первая (и последняя) жена еще до развода объясняла мне, что моя ревность идет от духа соперничества. А еще есть мужчины, которые ревнуют от того, что их женщиной кто-то пользуется. Так бы их взбесило бесцеремонное пользование собственной зубной щеткой. Но мне кажется, что большинство мужчин ревнуют, чтоб насладиться своим страданием. Эти, обычно, не только мазохисты, но еще и параноики. Во мне, кажется уже не осталось духа борьбы. Зато паранойи - хоть отбавляй. А, как известно, если у вас паранойя, то... Я точно знаю, что каждый вечер Маша ложится спать со своим мужем. Я однажды спросил ее, часто ли она с ним трахается. Ответ получил уклончивый. Спросил, а как это вообще происходит? Что вы говорите друг другу? Как раздеваетесь, как потом себя ведете? Каждый раз одно и тоже или есть хоть какое-то разнообразие? Ответа, естественно, не получил никакого. А когда я пытаюсь сам представить, как все это у них выглядит, меня начинает трясти. Иногда я хочу послать Машу к черту. Даже посылал несколько раз. Но она неуловимо возвращалась. Звонила как ни в чем не бывало. Приходила ко мне домой. Вроде - для выяснения отношений. И - все по новой. Через некоторое время я устраивал очередную разборку, требовал, чтобы Маша объяснила мне, что она хочет. Подразумевалось, с кем она хочет жить. Но не тут-то было. Вопрос, который для меня был почти вопросом жизни и смерти, для нее был риторическим. Она живет с Германом. И не потому что это говорит. А потому что живет. Однажды, еще на заре наших отношений, когда я медленно разбирался в нюансах взаимоотношений Маши с окружающим миром, я ее спросил: Ты понимаешь, что ты - ненормальная? Что ты мучаешься сама и мучаешь меня. И, кстати, своего мужа? А что я могу сделать? Измениться! Понимаешь? Не изменять мужу. А изменить себя. Милый, не надо! Ты знаешь. Я пыталась. Я пытаюсь. Я не могу! С ума сойти! Маша, тебе надо к психотерапевту! (Очень жалобно) Ну, пожалуйста... Я знаю, что Маше плохо. Что ее эта история сводит ее с ума не меньше чем меня. Больше того. Я понимаю, что ситуация трагедийна. В самом жутком литературном смысле слова. Если кто-то разрывается от любви, то он ведь и разорвется. Так что о happy end'е в этой истории мечтать не стоит. Хотя... Может и рассосаться. В молодости такое случалось. Я тоже любил двоих. А иногда и троих. И ничего. До сих пор все живы. Но последнее время я люблю одну, а она меня не очень. Это, что, старость? Нет... Не думаю. В старости все должно быть всем понятно и все равно. Когда я думаю о своем возрасте, я вспоминаю, что когда-то хотел реализовать способности, данные мне от Бога. Но с этим, к сожалению, все просто. Судя по поведению Бога, все, что мне было положено, я уже реализовал. Маша говорит, что мне не надо было бросать медицину. Что этим я как бы изменил себе. Ну, не знаю... Все изменяют себе рано или поздно. И мало кто в этом виноват. В том смысле, что сделал это вопреки крикам, доносящимся снаружи. Или изнутри. В то дикое время начала 90-х об измене себе не думал никто из моей тусовки. Тогда все как будто разучились жить. Я сразу после института устроился в какое-то медицинское издательство, потому что 500 долларов, которые предлагали там было ровно в десять раз больше, чем предлагала больница, в которую я попадал по распределению. Издательство, впрочем, скоро разорилось. Тогда я устроился в рекламное агентство с уклоном в рекламу фармпрепаратов. Оно оказалось крышей для торговли наркотиками, украденными у онкологических больных. Из этой опасной истории меня вытащил мой школьный друг Матвей. Я еще поскитался по разным работам, связанным с многоуровневым маркетингом, сбором рекламы в телефонные справочники и прочими ужасами, губящими душу. В конце концов, Матвей и еще один школьный друг Антон помогли мне открыть PR-агентство. Если оглянуться на мои тридцать с лишним, то понятно, что агентство, состоящее из 4 человек, включая меня, - это мой потолок. Но он не такой уж низкий. Я - главный менеджер и основной учредитель. Подумаешь, нет денег! У некоторых нет ни денег, ни агентства. А кто-то вообще голодает. Или умирает от несчастной любви. По отдельности, разумеется. Или голод, или несчастная любовь. Зато у некоторых моих знакомых есть все. Счастливая семья. Деньги. Дети. Модная тусовка. Мне плевать. Если к моим недостаткам прибавится зависть, я превращусь в монстра. Я выпил двойной виски, потом еще один, потом понял, что новости по CNN перестали мной восприниматься адекватно. Ну какое мне дело до выборов в Восточном Тиморе? И, главное, какое дело до этого CNN? Вынеся из картинки, сопровождающую новость, что этот Тимор находится между Австралией и Филиппинами и не возбудившись от этого факта ничуть, я собрался идти спать. Чистя зубы, я стараюсь не смотреть на себя в зеркало. Хотя некоторые женщины говорили мне, что что во мне что-то есть... Ну не знаю. А что им было говорить? Что сегодня больше не с кем? У всех что-то есть... Обычно тексты были про зеленые глаза, тонкий нос и умный взгляд. Ну зеленые. Ну умный. Но это же взгляд. Мне, кстати, всегда было интересно, что думают женщины, глядя на меня. Я даже спрашивал нескольких. Так слепому интересно, как он выглядит со стороны. Ответы были какие-то невразумительно-официальные. А Маша сказала, что когда она на меня смотрит, она думает, что меня нет. Офигеть... Под эти невеселые мысли я заснул. Мне, как обычно, ничего не приснилось. Разбудил меня мой сотовый. Взглянув на часы, я понял, что это не с работы - в восемь утра у нас еще никого в офисе нет. Я посмотрел на высветившиеся имя (Матвей) и сказал хрипловатым голосом "Да". Кто такой Матвей? Да не так уж важно. Он богат, крут и ленив. Раньше двух на работу (по крайней мере, то что Мотя называет работой) не приходит. Когда я однажды спросил, как же так можно, и не боится ли он вылететь в трубу, он ответил, что, во-первых, он вообще ничего не боится, во-вторых, приезжать на работу раньше мешают утренние пробки, а в третьих, он везде младший акционер. А младшему акционеру серьезно вмешиваться в дела не принято. И Мотя не кривил душой, потому что главным его увлечением были женщины. Но не бляди из VIP сауны или полубляди из тусовки. Или, не дай Бог, новорусская попса. По-настоящему Мотя заводился только от недоступных, но настоящих. Как я понимаю, искал вечную любовь, забыв договориться с собой, что это такое. И зачем. То-есть понятно, зачем: чтобы прожить всю жизнь и умереть в один день, но как заставить себя поверить, что данный случай именно тот? Мотя не знал как, поэтому пробовал. Сейчас он сходил с ума от собственной финдиректриссы, Ольги Юрьевны Соболевой, MA, финансового директора компании "Wanderlust Cyprus Ltd", как я прочел на ее визитке, когда Мотя впервые познакомил нас, якобы по делу. Оля должна была получать нашу финансовую отчетность. Она, будучи продвинутой девушкой, отвечала ему некоторым интересом, но будучи порядочно-осторожной, дальше не шла. Туда, куда хотелось бы Матвею. Кажется, это абсолютно устраивало их обоих. Легкий садо-мазохизм. Каждая третья внебрачная пара в России. Мы с Антоном служили его исповедниками и консультантами. Один раз, несколько лет назад во время очередной консультации (ту девушку звали Таисьей) я публично засомневался, что Матвей вот так серьезно все это переживает. Тогда Матвей молча снял часы и дал мне руку запястьем вверх. "Ты же врач, - сказал он. - Померяй". Я померил пульс - он был сто сорок. В состоянии абсолютного покоя в пабе Йорк на Трубной улице до приема первой кружки любимого Мотей Гиннесса. С тех пор я верил Матвею, консультировал его как умел. Иногда мои ценные советы даже срабатывали. Например, когда Матвей имел дело с особенно упрямой девушкой по гороскопу - Скорпионом, я предложил ему разыграть целый спектакль. Вся комбинация состояла из трех ходов. Первым ходом надо было получить заграничный паспорт Скорпиона. Это было сделано Матвеем довольно легко: он пообещал помочь получить шенгенскую визу.. Вторым ходом Мотя должен был выманить Скорпиона из дома в то время, когда он мог не возвращаться туда вечером. Для этого подошли наступающие майские праздники. Третьим ходом Моте предстояло отвезти Скорпиона в аэропорт под любым предлогом. Например получить посылку от кого-то из прилетающих. Предполагалось, что сценой развязки станет аэропорт. Там Матвей обязан был предъявить билеты, ваучеры на 5-звездочный греческий отель на Родосе, предусмотрительно взятые паспорта, (Шенген у Скорпиона уже стоял!), и произнести заготовленную речь. На последний аргумент Скорпиона "но у меня с собой нет никаких вещей!" объяснить, что абсолютно все необходимое покупается в шереметьевском Duty Free. Потом, сделав паузу, многозначительно сказать, что все остальное Скорпион и Матвей купят в бутиках отеля. Операция при моем непосредственном участии была просчитана до мелочей. Речь Матвея была законспектирована в электронную записную книжку: Такое бывает 1 (один) раз в жизни. Если у наших отношений есть хоть малейший шанс на продолжение - мы его сможем использовать. Если нет - ну что ж - отдохнем как люди. В любом случае - это приключение, и будет, что вспомнить. В Греции работает GSM, все звонки от родителей и прочих людей, упоминать которых Матвей бы не хотел, будут аккуратно поступать, и на них можно будет дать некоторые ответы. Мотей уже забронирован двухместный BMW Z3 кабриолет (Скорпион был поклонником BMW, Формулы-1 и Шумахера лично). Риском являлся категорический отказ Скорпиона. В этом случае за Матвеем оставался последний ход. Он должен был посадить девушку на такси, а сам улететь на Родос и найти за эти четыре райских дня Девушку Новой Мечты. Отказа не произошло. Скорпион растерялся и купился, что стоило ему бой-френда, совершенно обалдевшего от исчезновения Скорпиона с запланированных шашлыков и прочих нехитрых майских развлечений. Не думаю, что у Скорпиона на него были серьезные планы. И тем более, не думаю, что Скорпион о нем серьезно пожалел, потому что одно дело - абстрактный бой-френд, а другое дело - яркий волшебный роман. Тем более - с Мотей! Его рассказам о греческом кофе с коньяком в крошечном кафе, укутанном листьями платанов, в перерывах между осмотрами храма Афродиты и дворца Великих Магистров, завидовали мы с Антоном. Антон - тоже довольно странный персонаж. Нескольких олигархов, как нынешних так и бывших, он знал лично и иногда рассказывал нам истории из мира настоящих новых русских. Одна из таких историй приколола меня особенно, поскольку относилась некоторым образом и к моей работе. Дело было еще до кризиса 98 года на Каннском фестивале рекламы. Два рекламных олигарха-конкурента, имени которых Антон не называл, но мне догадаться было не сложно, независимо друг от друга решили отдохнуть на Лазурном берегу. Оба взяли с собой по дюжине московских проституток и по две дюжины собутыльников-друзей. Время было такое, когда люди только-только учились пользоваться настоящими деньгами. И, естественно, олигархи решили снять яхты. Что делать еще с такой компанией на Лазурном берегу? Смотреть рекламные ролики? Один снимал яхту в Монако, другой в Антибах. Поначалу все у них было как у людей: коньяк, кокаин, оргии, купание и солнечные ванны. Но потом они узнали про друг друга. Кто-то позвонил с яхты похвастаться как он отдыхает, хвастуну ответили, что рядом отдыхают не хуже. Тогда Антибскому олигарху пришла идея навестить корабль конкурента. Координаты яхты были вычислены, благо она стояла на рейде в Монте-Карло. Капитану-французу сказали плыть по курсу и приблизиться к кораблю противника. Капитан подвел яхту на безопасное расстояние, но дальше сближаться не хотел, оправдываясь инструкцией по технике безопасности. Народ от коньяка, кокаина и присутствия первого лица на борту осмелел. Первым выкинули за борт собственного капитана, чтоб не мешал. Но тут же швырнули ему спасательный круг. Русские в беде не бросают! К этому времени на монакской яхте начали узнавать антибцев и весело махать руками. Со второй попытки агрессоры ухитрились поставить яхты борт к борту, грохнув при этом довольно сильно о борт врагов. На монакской яхте немного удивились удару. Но как они удивились, когда антибцы с криками "на абордаж!" стали прыгать на их яхту и сбрасывать всех в воду. И мужиков, и баб. Прогуливающаяся по набережной публика совершенно офигела: в одном из самых респектабельных и дорогих мест мира, прямо напротив Grand Casino, где количество Роллс-Ройсов, запаркованных на площади, превышает их годовой выпуск, происходит сцена морского рукопашного боя. Пиратский захват яхты. Тела в воде, мольбы о помощи. Через пару минут схватка закончилась, и антибцы по законам русского хлебосольства, стали сбрасывать в воду коньяк, шоколад и спасжилеты. Из монакцев на яхте остался только капитан, который повел себя совершенно недостойно, покрыв позором французский флаг: заперся в своей каюте и угрожал полицией. Еще через пять минут подошли полицейские и спасательные катера и стали вытаскивать всех из воды. Кого-то арестовали и почти сразу же отпустили. Выкинутому капитану антибцев заплатили компенсацию, а других жалобщиков не было. Из всего этого Антона особенно развлек тот факт, что женская команда штурмующих вела себя гораздо агрессивней мужской. "Потому что они - бляди", - нравоучительно заканчивал свою историю Антон. Однако на любовные истории Моти Антон реагировал серьезно. Несколько раз приезжал к нему среди ночи отпаивать после очередного облома. Гораздо лучше меня разбирался в сердечных перепитиях Матвея. На сегодняшний день по его данным кроме тягомотного романа с финдиректриссой у Матвея ничего достойного не было. Да и, в любом случае, в утренние часы Матвей не исповедывался. Да, Мотя, - сказал я трубке, не поднося ее к уху, а рассматривая в упор. Что-нибудь случилось? Ты уже знаешь про Химика? - спросил Матвей странным голосом. В его интонации сквозила еле уловимая неестественная торжественность. Как на похоронах. Нет. Что такое? Голос Матвея впрыснул мне адреналина. Я моментально проснулся и вскочил с кровати. Химик умер. Конец первой главы Глава 2 У нас в компании пока никто не умирал. Хоть мы были уже не молоды. Но как-то Бог миловал. Жизнь себе текла. Мы влюблялись и любили, пили, отрывались, в перерывах - работали. Иногда даже дрались, но не умирали. А некоторые - вообще - рожали детей. Нет, мы были знакомы со смертью не только по фильмам про войну. Но... Мы пока не умирали. Химика в миру его звали Илья Донской. Как следовало из прозвища, он отличался глубокими познаниями в области химических реакций. Мог из подручных средств синтезировать нитроглицерин, LSD или цианистый калий. Долговязый, с бородой и усами a la John Lennon 1969, Химик долгое время носил длинные волосы. Не так давно он их, правда, остриг, выбрив себе на затылке маленький смешной треугольник. Он женился на бурятке-ламаистке Лиле (дочь питерского профессора микробиологии решила вернуться к истокам своего народа) и кроме Джона Леннона хотя, возможно, и благодаря ему увлекался психоделиками и галлюциногенами. Я помнил рассказ про его первый опыт с LSD. Понимаешь, старик, - говорил он. Ну вот представь себе объемные обои. Обои, которые на стене. Вот ты лежишь и половиной сознания понимаешь, что эти обои объемные. Что у них заметный рельеф и если ты потрогаешь их пальцами - ты это обязательно почувствуешь. И девушка, которая лежит рядом с тобой - понимает. И тоже этому удивляется. Ты набираешься сил, поднимаешься с постели, трогаешь их рукой, а они... плоские. Но она тебе не верит. Тоже поднимается, трогает. Да что за черт! - Плоские. Хотя вы оба все еще подозреваете, что они объемные. Такая фигня. Забавно иметь два независимых параллельных сознания. И понимать, что у твоей девушки - их тоже два. Причем запараллеленных в ту же сторону. Очень забавно. Героин он не пробовал ни разу. Кокаин и траву недолюбливал за лобовой эффект. Словом, под определение классического наркомана Химик, конечно, не подпадал. Несколько лет назад, начитавшись Пелевина и Кастанеду, он подсел на мухоморы. Начал намекать на тайные знания. Но в подробности не вдавался. Потом к грибам добавился калипсол. И я услышал от Химика что-то такое про настоящий параллельный мир. Мы немного посмеивались над ним, хотя на самом деле, его работа главным экспертом в MNJ Pharmceuticals вызывала у нас легкое благоговение. Человеку платили деньги за знания, а не за искусство строить людей или втюхивать им что-то. Или, еще хуже, за умение воровать и делиться! Недавно он составил мне протекцию, и я получил несколько приличных заказов от его концерна на PR рецептурных препаратов. Причем Химик в категорической форме отказался от комиссионных, согласившись на бутылку Henessy XO, которую мы с ним и с его женой Лилей уговорили в их квартире в Ясенево. Это было всего месяц назад. Умирать Химик явно не собирался. Наоборот, собирался ехать вместе с Лилей в Японию. В какой-то дзен-буддистский монастырь на севере. И был озабочен получением японской визы. Зачем ему сдался этот монастырь Химик объяснял невнятно. Вроде бы там лучше знают, как устроен этот мир. х х х Услышав, что Химик умер, я не смог сказать в ответ ничего осмысленного. Промычал: "как это"? Матвей выматерился и объяснил, что сам не догоняет. Ему только что позвонила Лиля, прошептала "Илья умер" и повесила трубку. Он перезвонил ей на мобильный, спросил, где она. Она прошептала "дома". И он сейчас едет к ним. Антон в курсе. Я сказал, что я тоже еду и стал одеваться. Я сел за руль, хотя выпил вчера не мало. В голове скрипела и потрескивала стекловата. Через битый час нервных московских пробок, чуть не столкнувшись во дворе с выезжающей Скорой помощью, я звонил в домофон Химика и Лили. Дверь в квартиру была открыта. Меня встретила окаменевшая Лиля и два человека, у которых на лице было написано, что они из органов. Невзрачные пиджаки, темные мятые рубашки без галстуков, нечищенные ботинки. Один из них заполнял какие-то бланки, другой ходил по квартире и трогал разные предметы, стоящие на полках. На груди у него висела мыльница. При моем виде он оживился. Вы кто будете? - спросил он, не здороваясь. Я - знакомый. А что случилось? Мне всегда было страшно хоть чуть-чуть дерзить органам. Поэтому я не ответил ему в тон и на всякий случай приуменьшил близость наших отношений с Химиком. Вот разбираемся. Погиб ваш знакомый. Отчего? Голову ему отрезали! Как голову? Чем? Я почувствовал себя плохо и сел на табуретку. А чем голову отрезают? Не знаю. Трамваем? Ножом. Я обратился к Лиле. Ты можешь объяснить, что происходит? Я вернулась из Питера от родителей. Стрелой. Она посмотрела на билет, лежащий на столе перед следователем. Захожу в квартиру. Илья лежит на кровати. Без головы. Голова отрезана. Руки скрещены на груди. В руках церковная свечка. Новая. В смысле не зажженная. Я позвонила в Скорую и Матвею. Начала искать голову. Мне почему-то показалось, что если я ее найду, то... В общем, неважно. Не нашла. Приехала Скорая и - вот эти... Илюшу забрали сразу. Только сфотографировали. Лиля говорила очень медленно и очень тихо. Оба мента внимательно слушали. Мне захотелось хоть как-то поддержать ее. Матвей сейчас будет. С Антоном. Спасибо. За что?! Лиля, это бандиты? Кавказцы? Чеченцы? Я не знаю. Но какое он имел к ним отношение? Я не знаю. Молодой человек, давайте пока подождем с вопросами! Ваши документы можно посмотреть? Следователь до этого увлеченный криминальной стенографией уставился на меня бесцветным взглядом. Я протянул Писателю права. Он начал их переписывать. В это время вошли Матвей и Антон. Я даже рот не успел открыть, как Писатель бросил свои бумажки, сделал полуоборот на табуретке и почти закричал на меня. Уважаемый господин! Прошу вас помолчать!!! И посидеть спокойно тут в сторонке!!! Он указал на стул зажатый между холодильником и кухонным столом после чего вдруг сменил тон на отечески-приветливый. А вы, молодые люди, кем покойному приходитесь? И друг другу, кстати? Я почувствовал перевес сил в нашу пользу и неожиданно вспомнил, что Антон мне приходится не просто одним из лучших друзей, но еще и родственником. Он родился от странной пары. Мать - княгиня Трубецкая, в 1946 году решившая в свои шестнадцать лет вернуться на историческую родину из Лондона, потому что Российская империя на ее патриотических глазах захватила полмира, а Британская собиралась рассыпаться. Отец - еврей. И не просто еврей, а гениальный физик, выпущенный из сталинской шабашки в 1956 году, где он, собственно, и познакомился с княгиней, исполняющей обязанности местной посудомойкой. Антон появился на свет поздно - когда родителям было уже за сорок. И как родители ухитрились не испортить своего первенца? Главной его чертой было благородство. Английское. То есть спокойное, без надрыва. Возможно, именно боясь осуждающего взгляда Антона, Мотя так никого и не убил. Мехмат добавил к классическому образованию уравновешенность, умение делать критические выводы и не напиваться с одной бутылки. Женился он рано. В двадцать лет. Причем по абсолютно непонятной для меня причине на моей родной сестре Дине. До того, как он поделился своими матримониальными планами, мне и в голову не приходило, что между ними что-то есть. У нас отношения с Диной складывались прямо по анекдоту про оговорки по Фрейду. Дина была старше меня на год, замкнута, избалована, ее чувство превосходства, основанное на якобы высоком интеллекте меня раздражало. Потом раздражение прошло, оказалось, что и я не дурак, но близкими людьми мы так и не стали. Мозги у нее были устроены потрясающе. Логика ее рассуждений граничила иногда с шизофреническими парадоксами. "Если существует бесконечное число миров, то должны существовать все возможные варианты событий" - однажды сказала она на кухне, ни к кому не обращаясь. Ну и че? - сказал я, ожидая подвох. Подумай о мета-вселенных. Я не верю в бесконечный косм... При чем здесь вера, идиот? Бесконечности скорее всего нет. Вот и все. Потом, увидев у нее ротапринт английской статьи о тахионах - частицах, движущихся быстрее света, существование которых, по мнению автора статьи, не противоречит ни теории относительности, ни концепции четырехмерного пространства-времени Минковского, в том случае, если предположить, что эти частицы движутся обратно во времени, я понял, что общий язык мне с Диной не найти. Тем более о том, что о происходящем у нее в душе, я не имел ни малейшего понятия. Музыку она не слушала. Книги, не имеющие отношения к ее призванию, не читала. Даже фантастику. Гости к ней не ходили. Поскольку она ухитрилась поступить в физтех, никаких дополнительных вопросов это не вызывало. Все, что у нас было с Диной общего кроме генов и родителей - это стычки на кухне по бытовым вопросам. Антон, честно сказал я, - она ведь стерва. И, возможно, немного того... Я знаю, - сказал Антон. На физтехе все такие. Да зачем тебе вообще жениться? В твоей сестре есть что-то очень специальное... Ну-ка? Интересно... Не интересно. Был бы ты поумнее, - ты бы тоже ее любил, - неожиданно сказал Антон, явно желая завершить разговор. Когда он успел в нее влюбиться? Я ни разу не слышал, чтобы они разговаривали друг с другом дольше трех минут на кухне. И тут мне в голову пришла светлая мысль: А ты с ней говорил об этом? Очень коротко. Вчера. И что она сказала? Что она пока ничего против не имеет. Это в ее стиле. А у вас был... э... роман? У нас не было романа. Особенно... в твоем стиле. Постой! Ты хочешь сказать, что ты делаешь девушке предложение, не то что не пожив с ней несколько лет, но и не разу ее не трахнув? Антон поморщился. Я подумал, что зашел слишком далеко и попытался выкрутиться. Мое дело тебя предупредить. С таким характером она могла бы быть посимпатичней. Прости Господи, что говорю это про родную сестру. Когда я обсудил сложившуюся ситуацию с Матвеем, то он просто сказал: "если ваша девушка не только симпатична, но и умна, то ебать ее не только приятно, но и интересно". Я так и не понял, сам он придумал, или украл у кого-то. Хорошо, что несколько лет назад Антон с Диной вернулись. Если бы мы были здесь вдвоем с Мотей - то вскоре наломали бы дров. Точнее, дров бы наломал Мотя, а я не смог бы его остановить, тем более, что сам совершенно не представлял как себя вести. Антон понял, что происходит с первой секунды: Нам сказали, что умер наш друг. Я - Антон Эпштейн. Справа от меня - Матвей Бугаев. Слева - Иосиф Мезенин. Представьтесь и вы, если не затруднит. Дежурный следователь капитан Новиков - медленно и невесело произнес Писатель, оглядывая нас сверху донизу. Воспользовавшись темпом его речи я успел в трех словах изложить ситуацию Матвею и Антону. Вот тут ваш товарищ, говорит что он знакомый Ильи Донского. А вы говорите, что вы - друзья? Так кто прав? - подал голос Фотограф. Я решил перевести разговор из конфронтации в конструктивное русло, тем более, что мне стало неудобно за отречение от Химика. Вы нас простите, просто мы в себя еще не пришли. Мы сами хотим понять, что случилось и готовы вам помочь, чем можем. Судя по тому, как Мотя скрестил руки на груди, а Антон покачал головой, слабость в моих словах ребятам не понравилась, но они ничего не сказали. А что случилось? Погиб ваш знакомый. Кто-то ему отрезал голову. Больше мы и сами не знаем. Пока. Он... от этого умер? Неизвестно. Писатель еще раз нас оглядел. Но судя по тому, что крови почти не было, голову ему отрезали потом. Вскрытие покажет. От этого афоризма мне стало плохо. Хотя за шесть лет в мединституте я побывал на разных вскрытиях. На первом же семинаре по судебной медицине, (четвертый курс) я получил хороший урок. Сначала мы пришли в кабинет и, ожидая преподавателя, начали внимательно разглядывать развешанные по стенам кабинета фотографии разных видов самоубийств, в том числе весьма экзотических. Некоторые были сняты каким-то слишком уж крупным планом. Как будто снимали не менты, а извращенцы. Например смерть от электрошока. Человек обматывает себе правую и левую руку оголенным электрическим проводом, а потом вставляет штепсель в розетку. Или заключенный в камере прокусывает собственный язык, стараясь проглотить как можно больше вытекающей крови, чтобы не заметили надзиратели. Или безнадежный больной вешается, используя резинку от пижамы прямо на металлической спинке больничной койки. Тогда разговоры об эвтаназии еще не выходили на полосы цветных еженедельников. Вошел преподаватель, и началось занятие. Все немного расслабились. Но при упоминании о завтрашнем вскрытии, одна из трех наших отличниц задала тоненьким голоском вопрос, кого именно мы будем вскрывать. Так ведь он и сам еще этого не знает, - немного удивленным голосом ответил преподаватель. Это, ребята, не клинический морг. А судебный. Поэтому клиент пока живее нас с вами. Он, скорее всего, и не подозревает, что завтра у него вскрытие. Мороз по коже. Даже если у тебя за плечами несколько курсов медицинского института с анатомичкой и прочими прелестями вроде работы санитаром в приемном отделении. Лиля, которая ходила по своей двухкомнатной квартире - маленькой, заставленной шкафами, коробками, комодами, и стенками, неожиданно подошла к нам и сказала: - Хотите чаю? Нет, что вы! Какой там чай - сказал Писатель, смягчившись "Давайте мы вас немного поспрашиваем. Можно у вас курить?" - он неожиданно осторожно посмотрел на Лилю. Лиля вместо ответа поставила перед ним маленькую белую пепельницу. Нас рассадили. Фотограф занялся Антоном и Матвеем, видно решив, что раз они пришли вместе, то сговориться успели по дороге. А Писатель сел со мной и Лилей, поскольку Лиля со своим билетом, проводниками и родителями была, видимо, вне подозрений. Начнем с вас, Иосиф... как по батюшке? Яковлевич. Но можно просто по имени. А что это у вас имя-отчество вроде бы еврейское, а фамилия русская? Мне очень не нравятся такие вопросы. Но если у следователя цель сбить меня с толку или разговорить - то ради Бога. Меня назвали в честь деда. Он был еврей. Обе бабушки и второй дедушка - русский. Русский - это хорошо. Но это я так, к слову. Вопрос такой. Где, Иосиф Яковлевич, вы были вчера вечером и сегодня ночью? Дома. Читал, работал, смотрел телевизор. Футбол. Бордо-Нант. Потом спал. Пил виски - неожиданно сказал я. Кто это может подтвердить? Никто. Совсем никто? - Он как-то оживился. Нет, ну почему. Я вдруг почувствовал себя в опасности. Мой интернет-провайдер. Мне пришлось вкратце объяснить как можно убедиться, что именно с моего домашнего телефонного номера я заходил в интернет, на каких сайтах я был и так далее. Писатель внимательно записывал все, что я говорил. Почему у нашей милиции нет диктофонов и видеокамер? - Лиля, казалось, была всерьез обеспокоена этой проблемой. У кого-то есть, у кого-то нет, - Писатель философски пожал плечами. А подписывать протокол вы как будете? По телевизору? Писатель тяжело вздохнул. У нас ушло еще много времени, потраченного на самые дурацкие с моей точки зрения расспросы вроде того, почему я не работаю по специальности, а занимаюсь какой-то фигней, когда я последний раз видел Химика, не принимал ли он наркотики и алкоголь, в чем мы могли бы враждовать, и самое главное, кого я подозреваю. Я никого не подозревал. Я сказал, что я не знаю людей, не принимающих алкоголь. То есть, я знаю, что эти люди существуют в природе, но я лично с ними не знаком. В самой мягкой форме мне удалось отказаться говорить о наркотиках. Я поклялся, что Химик не мог быть связан с кавказскими группировками, как и с любыми другими, хотя клясться меня никто не просил. Потом мне пришлось по минутам расписывать Писателю мой вчерашний вечер. Я честно и осторожно помогал следствию, пока не из-за соседней комнаты не раздался голос Матвея: Бля я не понял, что за херня? Сколько мы еще будем мозги друг другу ебать? Я замолчал и с легким ужасом дожидался милицейского ответа. Ответ меня приятно удивил. Если расследование не начать по свежим следам - все улики могут быть утрачены очень быстро, - сказал Писатель бесцветным голосом, цитируя нам не то учебник, не то устав. Тогда вперед! Опрашивайте соседей! Снимайте пальцы! Бегите за распечаткой звонков! Допрашивайте сослуживцев! Везите Лилю на опознание! Здесь Матвей остановился, решив, что ошибиться Лиля не могла. Жена должна знать тело мужа даже без головы. Антон отнесся к наезду Моти как всегда скептически: Матвей! Это реальная московская милиция. "Улицы разбитых фонарей" будут вечером по ОРТ. Ни хера, Антоша! Ни хера! Они тоже могут, если хотят. И мы, бля, (Мотя оглядел всех нас гневным взглядом) заставим их захотеть. К этому времени мы с Писателем уже перешли из кухни в комнату. Фотограф, ничего не ответив, поднялся. Затем Писатель велел мне и Лиле расписаться под протоколом и сказал совершенно серьезным голосом. Спасибо за помощь следствию. Фотограф, глядя на него, тоже засобирался. Мы пойдем. Наш телефон у вас есть. Вспомните что-нибудь, - звоните. Он подсунул протоколы Моте и Антону, но они, в отличии от меня, сначала их внимательно прочли, и только потом подписали. В конце-концов, следователи ушли. Я подумал, что Лилю надо бы чем-нибудь занять. Оргвопросы - лучше средство от шока. Связаться с родителями Химика, которые отдыхали за границей, с родителями Лили, которые пообещали вылететь из Питера первым же рейсом. Вызвать похоронного агента. Сделать первые пять исходящих звонков, которые немедленно превратятся в двадцать пять входящих. Я проходил это сам, когда умер мой отец. Я был тогда деятельный, подчеркнуто вежливый, умный, собранный, спокойный и заботливый. Реакция наступила только после похорон. И я никому не пожелаю такой реакции... В перерыве между телефонными соболезнованиями я спросил: "Лиля! Ты хоть что нибудь понимаешь?" Лиля сказала "н