50
Основная задача аналитического перевода -- не дать читателю забыть ни на секунду, что перед его глазами текст, переведенный с иностранного языка, совершенно по-другому, чем его родной язык, структурирующего ренальность; напоминать ему об этом каждым словом с тем, чтобы он не погружался бездумно в то, что "происходит", потому что на самом деле ничего не происходит, а подробнно следил за теми языковыми партиями, которые разыгрынвает перед ним автор, а в данном случае также и переводнчик (такое понимание существа и задач художественного текста идет от концепции эстетической функции языка, разработанной в трудах Я. Мукаржовского [Мукаржовский 1975] и P.O. Якобсона [Якобсон 1975] (см. также наши книги [Руднев 1996,1999], где эта точка зрения подробно обоснована).
Задача синтетического перевода, напротив, заключаетнся в том, чтобы заставить читателя забыть не только о том, что перед ним текст, переведенный с иностранного языка, но и о том, что это текст, написанный на каком-либо языке. Синтетический перевод господствовал в советской перенводческой школе, так же как театр Станиславского -- на советской сцене.
Ясно, что аналитический перевод во многом близок оснновным установкам аналитической философии, в частноснти, идее о том, что язык членит мир специфическим обранзом, внимательному отношению к речевой деятельности в принципе и, в конечном счете, признанию того, что язык вообще является единственной реальностью, данной челонвеческому сознанию. В соответствии с этим план выраженния при переводе ВП (аналитический перевод) соответствовал плану содержания -- задаче, которая заключалась в том, чтобы показать, как соотносится ВП с философией обыденного языка.
Для достижения этих целей прежде всего следовало вынвести ВП из того "дошкольного" контекста, куда он был
51
помещен, создать эффект отстраненности. Для этого нужнно было найти стилистический ключ, во-первых, не чужндый духу оригинала, во-вторых, хорошо известный руссконму читателю и, в-третьих, достаточно неожиданный и панрадоксальный.
Таким ключом, отвечающим всем трем требованиям, показалась нам проза зрелого Фолкнера (или, скорее, тех его замечательных переводов на русский язык -- прежде всего, Р. Райт-Ковалевой, -- которые близки нам по устанновкам). Парадоксальность, так же как и известность руснскому читателю, пожалуй, в данном случае очевидны. Оснтается показать нечуждость Фолкнера ВП. Прежде всего, и Милн, и Фолкнер (в Йокнапатофском цикле) изображают замкнутый мирок с ограниченным количеством персонанжей, которые переходят из одного романа в другой (из однной истории в другую). У Милна это Лес, у Фолкнера -- Йокнапатофский округ. Подобно тому как Фолкнер рисунет карту Йокнапатофского округа, Кристофер Милн принводит в своей книге [Milne 1976] карту тех мест, где развинвались события "Винни Пуха". Карта ВП встречается на форзаце многих изданий (оригинальных и переводных) этого произведения, и строится она по тому же принципу, что и фолкнеровская карта Йокнапатофского округа: отнмечаются места наиболее важных событий.
Как ни странно, романы Йокнапатофского цикла и ВП близки по жанру. Недаром и то и другое в критике часто называют сага, то есть -- в широком смысле -- сказание:
ведь и у Фолкнера, и у Милна, как мы старались показать в предыдущей статье, объектом рассказа являются не сами события, но рассказ об этих событиях. При этом речевая деятельность становится лишь предметом внимательного наблюдения и анализа, но не эксперимента, как у Пруста, Джойса и в определенном смысле у Кэрролла.
52
Наконец, Фолкнера и ВП роднит нечто неуловимое в интонации, чего мы не беремся объяснить, но что мы понпытались передать в переводе. Удалось это или нет, судить читателю.
На формальном уровне "фолкнеризация" текста (разунмеется, все сказанное не следует понимать слишком букнвально) выразилось, в частности, в одном грамматико-синтаксическом приеме, который в определенном смысле стал ключевым. Этот прием заключался во введении в граммантику, милновских повестей отсутствующего там praesens historicum, что позволило при помощи игры на соотношеннии двух грамматических времен добиться эффекта больншей стереоскопичности текста и его большей стилистиченской весомости. Кстати, во многом это было и компенсациней отсутствия в русской грамматике формального соотношения между перфектом и имперфектом. С идеей фолкнеровской стилистики связано и единственное крупнное отступление от оригинала: вместо длинных милновнских названий глав мы дали короткие "фолкнеровские" -- "Пчела", "Нора", "Woozle" и т. д.
Следующим шагом на пути к реализации аналитичеснкого перевода явилась выработка принципов отношения к языковой игре и собственным именам. Языковая игра именет в ВП не столь большое значение, как в "Алисе". При пенреводе мы придерживались следующего правила. Там, где русскоязычная аналогия напрашивалась или ее нетрудно было найти, мы переводили на русский. В иных случаях мы оставляли английский вариант и комментировали его. Это коснулось прежде всего имен "индивидных концепнтов", виртуальных существ -- таких, как Heffalump или Woozle. Важность слова Heffalump проанализирована нанми в предыдущей статье. Здесь мы остановимся подробнее на Woozl'e.
53
Если перевести его на русский язык, как сделал Захондер -- Буки и Бяки, -- то получается забавно, но пропадает эффект загадочности, а главное, семантическая глубина. Слово Woozle, которое ничего не значит, обладает тем не менее богатой коннотативной сферой. Это прежде всего puzzle (загадка); weasel (ласка -- животное); далее, по мненнию составителей книги [Milne 1983}, bamboozle (обманынвать, мистифицировать); waddle (ходить, переваливаясь);
waul (кричать, мяукать); whale (нечто огромное, колоснсальное); wheeze (тяжелое дыхание, хрип); whelp (детенныш, отродье); whezz (свист, жужжание); wild (дикий, буйнный, необузданный); wolf (волк); wool (шерсть). В резульнтате, если суммировать эти семантические составляющие, получится следующее: "нечто загадочное, обманчивое, хондящее вразвалочку, с тяжелым дыханием; огромное, кричанщее или мяукающее; покрытое шерстью; дикое; может быть, детеныш волка или ласки'. Это описание как нельзя более подходит к тому, что, вероятно, себе представляли Пух и Поросенок, когда говорили про "настоящего" Woozl'a. Теперь подставим на их место Буку и Бяку и увиндим, какой жалкий получается эффект.
По тем же или сходным принципам мы сохранили в тексте некоторые английские слова или фразы, иногда данже оставляя их без комментария в силу их тривиальности (например, Л Happy Birthday! или How do you do!) или же, давая перевод в комментарии. Роль этих слов и выраженний -- напоминать время от времени читателю, в какой языковой среде он находится.
Примерно теми же принципами мы руководствовались при переводе имен главных героев.
Имя Winnie-the-Pooh по-русски должно звучать принблизительно как Уинни-де-Пу. Конечно, так Винни Пуха никто не узнает. Между тем, действительно, последняя букнва в слове Pooh не произносится, поэтому оно все время рифмуется с who или do. Имя Winnie -- женское. Для вос-
54
приятия Пуха очень важна его андрогинная основа (Криснтофера Робина Милна в детстве тоже одевали в одежду для девочек). Это соответствует двуприродности Пуха, котонрый, с одной стороны, обыкновенный игрушечный медвенжонок, а с другой -- настоящий медведь, находящийся в танинственных и одному Кристоферу Робину доступных нендрах Лондонского зоопарка (см. Интродукцию к книге первой и комментарий 6). Однако гипокористика Winnie от Winifred в русском языке не стала привычным обозначенинем англо-американского женского полуимени, как Мэгги от Маргарет или Бетси от Элизабет. "Винни" не читается по-русски как имя девочки. Поэтому мы решили оставить нонвому Винни Пуху его первую часть английской и в дальнейншем называем его Winnie Пух. Слово the, которое ставится перед прозвищами типа Великий, Грозный, Справедливый и т. п., в данном случае нам пришлось элиминировать, инанче мы должны были бы назвать нашего персонажа Winnie Пухский, что представлялось неорганичным.
Имя Пятачок кажется нам слишком слащавым, мы понменяли его на более суровое Поросенок (одно из значений слова Piglet). Высвободив слово пятачок, мы смогли тенперь его применять по назначению. Например: "А затем он подумал: "Ладно, даже если я на Луне, вряд ли имеет смысл все время лежать, уткнувшись пятачком в землю".
Имя осла Ееуоге мы "перевели" как И-│, придав ему некоторую отстраненность, а его носителю -- облик китайнского мудреца.
Owl из Совы стал Сычом (живет в лесу один, как сыч), что вернуло ему законный английский мужской род. Танким образом, из "дам" осталась только Канга (вариант, бонлее близкий к английскому произношению этого слова) со своим Бэби (вместо Крошки) Ру. Tigger мы транслитеровали буквально -- как Тиггер (по ассоциации с nigger, так как Тиггер в определенном смысле цветной).
Кролик и Кристофер Робин остались без изменений.
55
В соответствии с принципами аналитического перевонда, строго говоря, здесь следовало давать литературный подстрочник и оригинал в комментариях. Мы пошли по более рискованному пути, исходя из положения о том, что поэзия -- это дверь в иные возможные миры и здесь Меднведь Пух, инспирированный Бог Знает Кем, начинает знать и понимать Вещи, которые ему в его повседневной речевой деятельности недоступны. Это рассуждение познволило нам придать виннипуховской поэзии (а заодно и всему переводу) заметный (и желательный) постмодерннистский оттенок.
Говоря конкретно, мы поступали следующим образом. Там, где более важным казался формальный метрический план, мы сохраняли метрику за счет большей вольности лексико-семантического плана. В тех случаях, где, как нам казалось, семантика была важнее, мы варьировали метринку. Мы переводили Виннипуховы стихи русскими стихонтворными размерами с русскими метрико-семантическими аллюзиями. Наиболее интересные случаи мы прокомнментировали. Поэтому, если читатель в ямбах, хореях, амфибрахиях, гексаметрах и танках Winnie Пуха услышит реминисценции из Пушкина, Лермонтова, Ахматовой или Высоцкого, пусть не удивляется: в Настоящей Поэзии Все Возможно.
Как заканчивал свою книгу Кристофер Милн: "Я склоннен думать, что Пух понял. Надеюсь, что теперь поймут и остальные" [Milne 1976:169}. Мы тоже на это надеемся.
AЛAH АЛЕКСАНДР МИЛН
Рука об руку мы идем, Кристофер Робин и я, Чтоб положить эту книгу тебе на колени. Скажи, ты удивлена?
Скажи, она тебе нравится? Скажи, это ведь как раз то,
чего ты хотела? Потому что она твоя -- Потому что мы тебя любим.
Если вам приходилось читать другую книгу о Криснтофере Робине3, то, может, вы вспомните, что у него когнда-то был лебедь (или он был когда-то у лебедя, теперь уже не припомню точно, кто у кого был) и что он назынвал этого лебедя Пух4. Было это давно, и, когда лебедь ушел от нас, мы его имя оставили себе, поскольку мы считали, что оно лебедю больше не понадобится. Ладно, а когда Эдуард Бэр5 сказал, что ему, мол, нравятся все захватывающие имена, то Кристофер Робин как-то понраскинул мозгами и решил его назвать Winnie Пух. Так он и стал называться. Ладно, поскольку я объяснил, как обстояло дело с Пухом, теперь объясню все остальное.
Лондон такой город, что в нем нельзя долго прожить и не пойти в Зоопарк. Бывают люди, которые начинают осматривать Зоопарк с самого начала, которое называнется WAYIN (ВХОДНАПРАВО), а потом быстро-быстнро, так быстро, как только могут, пробегают все клетки, пока не подойдут к последней, которая называется WAYOUT (ВЫХОД НАЛЕВО). Но настоящие посетинтели сразу идут к своим любимым животным и подолгу возле них остаются. И вот когда Кристофер Робин идет в Зоопарк, он сразу проходит к тому месту, где живут Белые Медведи и что-то шепчет третьему -- сторожу слева, и тогда двери открываются, и мы пробираемся сквозь темные проходы и поднимаемся по крутым лест-
59
ницам, пока наконец не попадаем к особой клетке. И клетка открывается, и оттуда спешит кто-то коричненвый и меховой, и с радостным криком "О, Медведь!" Кристофер Робин бросается ему в объятья.
Теперь этого медведя зовут Winnie, что само по себе показывает, насколько хорошо такое имя подходит к медведю, но при этом забавно, что мы уже не можем вспомнить: Winnie назвали потом Пухом или Пуха нанзвали потом Winnie. Одно время мы знали, но теперь занбыли.
Я как раз дописал до этого места, когда выглянул Понросенок и говорит своим писклявым голоском: "А как же Я?" "Мой дорогой Поросенок", говорю, "да вся книнга о тебе". "Но она же о Пухе", пищит он. Видите, что творится. Он завидует, думает, что Большая Интродукнция целиком принадлежит Пуху. Конечно, Пух -- люнбимчик, бесполезно это отрицать, но Поросенок годится во многих хороших делах, которые Пуху приходится пропускать. Потому что ты не можешь взять Пуха в школу так, чтобы никто об этом не узнал, а Поросенок такой маленький, что помещается в кармане, где его очень удобно чувствовать, когда ты не вполне уверен, сколько будет дважды семь -- двенадцать или двадцать два. Иногда он вылезает и заглядывает в чернильницу, и в этом плане он гораздо в большей мере охвачен образонванием, чем Пух, но Пух не берет в голову. У кого-то есть мозги, у кого-то нет, так уж устроено.
А теперь все другие говорят: "А как же Мы?" Так что, может, лучше всего перестать писать Интродукцию и приступить к самой книге.
А. А. М.
60
Это -- Эдуард Бэр, в данный момент спускаюнщийся по лестнице, -- bump, bump, bump, -- затынлочной частью своей головы, позади Кристофера Робина. Это, насколько он знает, единственный способ спускаться вниз; правда, иногда он чувстнвует, что на самом деле можно найти другой спонсоб, если только остановиться, перестать на секуннду делать bump и сосредоточиться. А иногда ему кажется, что, возможно, иного пути нет. Тем не меннее, он уже внизу и рад с вами познакомиться. Winnie Пух.
Когда я впервые услышал его имя, я сказал, точнно так же, как вы теперь собирались сказать: "Но я думал, он мальчик?"
"Ну да", говорит Кристофер Робин.
"Тогда ты не можешь называть его Winnie"8.
"Не могу".
"Но ты сказал___ "
"Его зовут Winnie-ther-Пуx. Ты что, не знаешь, что значит ther?"9
"А, да, теперь да", быстро говорю я и, надеюсь, вы тоже, потому что других объяснений все равно больше не будет.
61
Иногда Winnie Пуху нравится игра -- спуск по лестнице, -- а порой он любит тихо посидеть перед камином и послушать истории.
В тот вечер__
"Как насчет истории", говорит Кристофер Ронбин.
"Насчет какой истории?", говорю.
"Не может ли твоя светлость рассказать Winnie Пуху одну?"
"Может, и может", говорю, "а какого рода истонрии ему нравятся?"
"О нем самом. Потому что он ведь у нас тот еще Медведь!"
"О, понимаю!"
"Так что не могла бы твоя светлость?"
"Попробую", говорю.
Итак, я попробовал.
Однажды, давным-давно, вероятно, в прошлую Пятницу, жил-был Winnie Пух, жил он в Лесу сам по себе под именем Сандерс.
"Что значит 'под именем'?", говорит Кристофер Робин.
"Это значит, что имя было написано у него на двери золотыми буквами, а он под ним жил".
"Winnie Пух в этом не вполне уверен", говорит Кристофер Робин.
"Все нормально", говорит ворчливый голос. "Тогда я продолжаю", говорю.
62
Однажды во время прогулки по Лесу он подоншел к открытому месту на середине Леса, а в серендине этого места стояло огромное дубовое дерево и с верхушки дерева раздавалось громкое гудение.
Пух сел у подножья дерева, положил голову на лапы и стал думать.
Прежде всего он сказал себе: "Это гудение что-то да значит. Нельзя просто вот так гудеть, гудеть и гудеть без всякого смысла. Если оттуда раздается гудение, значит, это кто-то гудит, и я знаю только одну причину, которая заставила бы меня гудеть, -- это если бы я был пчелой".
Он еще довольно долго размышлял и после этонго сказал: "А единственный резон быть пчелой, конторый я знаю, состоит в том, чтобы делать мед".
И тогда он встал и сказал: "А единственный рензон делать мед состоит в том, чтобы я мог его есть". Итак, он начал карабкаться на дерево.
Он лез, и лез, и лез, и по мере того, как он лез, он пел самому себе небольшую песню. Там было принмерно так:
Не забавно ли?
Медведю подавай мед.
Зачем он ему!10
Затем он вскарабкался немного дальше... и еще немного дальше... и затем еще немного дальше. Но в это время он придумал уже другую песню:
Забавно, что будь мы, Медведи, Пчелой,
То мы бы спилили деревья пилой.
И, лакомым медом влекомы,
Не лазали б так далеко мы.
63
Тогда бы Пчела (а она же Медведь!), Уставши все время летать и гудеть, Построила тихо берлогу
И в ней бы жила понемногу11.
К тому времени он начал уставать, потому-то он и пел ЖАЛОБНУЮ ПЕСНЮ. Он уже был бы почнти на месте, если бы только успел встать во-н на ту ветку...
Crack!
"Ox, на помощь!", сказал Пух, скользнув по ветнке на десять футов вниз.
"Если бы я только не__", сказал он, подпрыгннув на следующей ветке двадцатью футами ниже.
"Дело в том, что__", объяснил он, переворачинваясь и врезаясь в другую ветку тридцатью футами ниже, "что я имел в виду__"
"Конечно, это было с моей стороны__", заметил он, быстро скатываясь по шести последним веткам.
"Полагаю, что все это от того__", решил он и попрощался с последней веткой, перевернулся три раза в воздухе и грациозно свалился в куст утгсника, "все это происходит от слишком большой любнви к меду. Ох, на помощь!"
Он выполз из куста утгсника, вынул колючки из носу и снова задумался. И первый человек, о котонром он подумал, был Кристофер Робин.
("Неужели обо мне", говорит Кристофер Робин благоговейным шепотом, с трудом отваживаясь в это поверить.
"О тебе".
64
Кристофер Робин ничего не говорит, только гланза у него становятся большие-пребольшие, а лицо делается пунцовым.)
Итак, Winnie Пух отправился к своему другу Кристоферу Робину, который жил за зеленой дверью на другом конце леса.
"Доброе утро, Кристофер Робин", говорит.
"Доброе утро, Winnie-ther-Пух", говорит Криснтофер Робин.
"Я вот думаю, нет ли у тебя такой вещи, как возндушный шар?"
"Воздушный шар?"
"Да, я только что иду и говорю себе, проходя минмо твоего дома: "Вот интересно, есть ли у Кристофенра Робина такая вещь, как воздушный шар?""
"Зачем тебе воздушный шар?", говоришь ты.
Тут Winnie Пух огляделся, не подслушивает ли их кто, и говорит замогильным шепотом: "Мед!"
"Но ты не можешь достать мед при помощи возндушного шара".
"Я могу", говорит Пух.
Ладно, тут как раз случилось, что ты был за день до этого на вечеринке в доме своего друга Поросеннка и там дарили воздушные шарики. Тебе достался большой зеленый шар, а один из друзей-и-родственников Кролика получил большой синий; но он не смог его получить, так как был на самом деле еще слишком молодым, чтобы ходить на вечеринки; и тогда ты принес домой и зеленый, и синий.
"Какой выбираешь?" спрашиваешь ты у Пуха.
65
Тот обхватил голову лапами и глубоко задумался.
"Ведь тут какое дело", говорит. "Когда идешь за медом с воздушным шаром, самое главное не дать пчелам понять, что ты пришел. Теперь смотри, если у тебя зеленый шар, они могут подумать, что это просто часть леса, и тебя не заметят, а если у тебя синий шар, то они могут подумать, что это часть ненба, и опять-таки тебя не заметят. И вот вопрос: что на что больше похоже?"
"А если они тебя заметят под шаром?", спрашинваешь ты.
"Могут заметить, а могут и нет", говорит Winnie Пух, "о пчелах ничего нельзя сказать заранее". Он подумал с минуту и говорит: "Я попробую выглядеть небольшой черной тучей. Это их собьет с толку".
"Тогда тебе лучше взять синий шар", говоришь ты. Ну, и вопрос был решен.
Ладно, вы оба пошли с синим шаром, и ты взял с собой свое ружье, просто на всякий случай, как ты всегда делаешь, a Winnie Пух наведался в самое грязное место в Лесу, которое он только знал, и так вывалялся в грязи, что стал совершенно черным. И когда шар надули и он стал большим пребольшим, ты и Пух придерживали его за веревочку, и ты вдруг как отпустишь его -- и Медведь Пух грациознно взлетел под небеса и остановился аккурат на уровне верхушки дерева, приблизительно в двадцанти футах от него.
Тут ты как заорешь: "Ура-а-а!"
A Winnie Пух тебе сверху кричит: "На что я понхож?"
66
"Ты похож", говоришь ты, "на Медведя, держанщего воздушный шар".
"Да нет", говорит Пух несколько тревожно, "а на небольшую черную тучу в синем небе?"
"Не очень сильно".
"А, ну, может, отсюда это выглядит по-другому. И потом, как я уже говорил, о пчелах заранее ниченго не скажешь".
Не было ветра, который прибил бы его ближе к дереву, так он и висит: видит мед, чует его, а достать не может.
Спустя некоторое время он зовет тебя.
"Кристофер Робин!", говорит он громким шенпотом.
"Хэлло".
"Я думаю, пчелы что-то заподозрили!"
"Что именно?"
"Не знаю. Но что-то мне подсказывает, что они стали подозрительны!"
"Может, они думают, что ты пришел за их мендом?"
"Может, и так. О пчелах заранее ничего не сканжешь".
Следует непродолжительное молчание, и потом он зовет тебя опять:
"Кристофер Робин!"
"Да?"
"У тебя дома есть зонтик?"
"Думаю, есть".
"Я бы хотел, чтобы ты поглядывал на меня время от времени и говорил: "Тц-тц-тц, похоже на дождь".
67
Я думаю, если бы ты так сделал, это бы помогло обнмануть пчел".
Ладно, ты про себя посмеялся, мол, "глупый станрый Медведь!", но вслух ничего не сказал, уж очень ты его любил, и идешь себе домой за зонтиком".
"О, где ты там!", зовет Пух, как только ты вознвращаешься к дереву. "Я в тревоге, так как я сделал открытие, что пчелы теперь определенно Подозринтельны".
"Мне зонтик раскрыть?", говоришь ты.
"Да, но подожди минутку. Надо быть практичнными. Самое главное, сбить с толку Королевскую Пчелу. Ты видишь снизу Королевскую Пчелу?"
"Нет".
"Жаль. Ладно, теперь, если ты прогуливаешься с зонтиком, говори: Тц-тц-тц, похоже на дождь', а я сделаю то, что в моих силах, -- спою небольшую Песнь Тучи, какую может петь туча... Начали!"
Итак, пока ты ходишь туда-сюда и интересунешься, не пахнет ли дождем, Winnie Пух поет свою Песнь:
Сладко спит на небе Туча
В Голубом Краю!
Я тебе погромче песню
Завсегда спою.
"Сладко спать мне, Черной Туче,
В Голубом Краю!"
Горделивой черной тучей
Завсегда лететь12.
А пчелы гудят себе и гудят все так же подозринтельно. Некоторые из них даже покидают на время
68
свои гнезда и облетают вокруг тучи, и, как раз когнда начался второй куплет, одна пчела взяла да и сенла ненадолго туче на нос и сразу опять улетела.
"Кристофер -- Оу -- Робин", -- зовет туча.
"Да?"
"Я только что подумал и пришел к важному занключению. Это пчелы не того сортам.
"В самом деле?"
"Совершенно не того сорта. Поэтому я склонен думать, они и мед делают не того сорта, как ты дунмаешь?"
"Кто бы мог подумать?"
"Да. Так что я думаю, надо мне спускаться?"
"Как?", спрашиваешь ты.
Winnie Пух об этом еще не думал. Если он выпунстит веревку, он упадет -- bump! -- и ему это явно придется не по вкусу. Итак, он долго думает и затем говорит:
"Кристофер Робин, ты должен прострелить шар из ружья. Ты взял ружье?"
"Конечно, взял", говоришь ты, "но если я его прострелю, это его испортит".
"А если ты этого не сделаешь", говорит Пух, "мне придется отпустить веревку, и это меня испортит".
Когда он так повернул вопрос, ты видишь, что дело серьезное, тщательно прицеливаешься в шар и стреляешь.
"Оу!", говорит Пух.
"Я что, промахнулся?", спрашиваешь ты.
"Ты не то чтобы промахнулся", говорит Пух, "но ты промахнулся в шар".
69
"Извини, старик", говоришь ты и опять стрелянешь и на этот раз попадаешь в шар. Воздух выходит из него, и Winnie Пух приземляется. Но его руки, онемевшие от держания шара, долгое время так и остаются торчать вверх, целую неделю, и, какая бы муха его ни укусила или просто ни села ему на нос, он должен был ее сдувать. И я думаю -- хоть я и не уверен в этом -- вот почему его всегда звали Пух".
"Это конец рассказа?", спросил Кристофер Ронбин.
"Конец этого. Есть другие".
"Про Пуха и Меня?"
"И про Поросенка, и Кролика, и всех-всех. Ты что, не помнишь?"
"Я-то помню, но потом, когда я пытаюсь вспомннить, то забываю".
"Помнишь тот день, когда Пух и Поросенок пынтались поймать Heffalump'a?"
"Они ведь его не поймали?"
"Нет".
"Пух не может, потому что у него совсем нет мозгов. А я поймал его?"
"Это входит в рассказ".
Кристофер Робин кивнул.
"Я-то помню", говорит, "только Пух не очень-то. Вот он и любит, когда ему рассказывают по новой. Потому что тогда это действительно рассказ, а не одно воспоминание".
"Вот и мне так показалось", говорю.
70
Кристофер Робин глубоко вздыхает, берет своего медведя за ногу и выходит из комнаты, волоча Пуха за собой. В двери он поворачивается и говорит:
"Придешь посмотреть, как я принимаю ванну?"
"Может быть", говорю.
"Я ему не повредил, когда попал в него?"
"Нисколечко".
Он кивает и выходит, и через минуту я слышу Winnie Пуха -- bump, bump, bump, -- поднимающенгося вслед за ним по лестнице.
Эдуард Бэр, более известный своим друзьям как Winnie Пух, или просто Пух для краткости, однажнды, громко хмыкая про себя, гулял по Лесу. Не данлее как сегодня утром он сочинил небольшую Хмыкалку14. Произошло это во время утренних Упнражнений от Тучности, глядя на себя в зеркало:
Tra-la-la, tra-la-la, потягиваясь во всю мочь; и далее Tra-la-la, tra-la-la-ox, на помощь, -la, пытаясь нангнуться до полу. После завтрака он несколько раз повторил ее про себя, пока не вызубрил всю наинзусть, и теперь он ее хмыкал уже должным обранзом. Она звучала примерно так:
Rum-tum-tiddle-um-tum. Tiddle-iddle, tiddle-iddle, Tiddle-iddle, tiddle-iddle, Rum-tum-tum-tiddle-um.
Ладно, он, значит, хмыкает себе Хмыкалку и весенло гуляет по Лесу, размышляя, что бы он делал, если бы он был не он, а кто-то еще, но вдруг он попадает на песчаный откос и обнаруживает в нем большую Дыру15.
"Так-так!", говорит Пух (Rum-tum-tum-tiddle-um). "Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, то дыра -- это Кролик", говорит, "а Кролик -- это Ком-72
пания", говорит, "а Компания -- это Еда и Послушай-Как-Я-Хмыкаю и все такое. Rum-tum-tum-tid-dle-um".
Тогда он просунул голову в дыру и заорал: "Донма есть кто?"
Из дыры раздался сдавленный шум, кто-то беснпокойно завозился, и затем все стихло.
"Я говорю "Дома есть кто?"", очень громко занорал Пух.
"Нет!", говорит голос и после этого добавляет:
"Совершенно необязательно было так вопить. Я и в первый раз прекрасно тебя слышал"16.
"Черт возьми!", говорит Пух. "Неужели там вонобще никого нет?"
"Никого".
Winnie Пух вытащил голову из дыры и слегка поразмыслил. И ход его мыслей был примерно танков: "Там должен кто-то быть, потому что кто-то должен был сказать "Никого""17.
Он сунул голову обратно в дыру и говорит:
"Хэлло, это ты, что ли, Кролик?"
"Нет", говорит Кролик чужим голосом.
"Но это же Кролика голос?"
"Мне так не кажется", говорит Кролик, "во всянком случае, я его не имел в виду".
"О!", говорит Пух.
Он вытаскивает голову из дыры, и ему приходит в голову другая мысль, и он сует голову обратно в дыру и говорит:
"Ладно, а вы не будете так добры сказать мне, где Кролик?"
73
"Он пошел повидать своего друга Пуха-Медвендя, он его лучший друг".
"Так это же Я!", говорит Медведь, весьма сбинтый с толку.
"Какого рода Я?"
"Пух-Медведь".
"А вы уверены?", говорит Кролик, еще более сбитый с толку.
"Я совершенно, совершенно уверен", говорит Пух.
"Ну ладно, тогда входи".
Итак, Пух проталкивался, и проталкивался, и проталкивался в нору и наконец оказался внутри.
"Ты был совершенно прав", говорит Кролик, огнлядев его. "Это действительно ты. Рад тебя виндеть".
"А кто это был, как ты думал?"
"Ладно, я просто не был уверен. Знаешь ведь, как у нас в Лесу. Нельзя пускать к себе кого попало. Надо быть настороже. Как насчет того, чтобы перенкусить чего-нибудь?"
Пух всегда не прочь чего-нибудь перехватить в районе одиннадцати часов утра, поэтому он с радонстью наблюдает, как Кролик расставляет тарелки и кружки, и когда Кролик сказал: "Тебе меду или сгунщенного молока на хлеб?", он настолько взволнонван, что говорит: "И того, и другого", но потом, чтонбы не казаться жадным, добавляет: "Но о хлебе, понжалуйста, не беспокойся". И после этого на протяжении долгого времени он вообще ничего не говорит... пока наконец, хмыкая довольно-таки
74
липким голосом, он не встает, дружески жмет Кронлику лапу и говорит, что должен идти.
"В самом деле?"
"Видишь ли", говорит Пух. "Я еще мог бы задернжаться ненадолго, если -- если ты__", и он с больншой надеждой смотрит в сторону буфета.
"Честно говоря", говорит Кролик, "я сам собинрался идти по делу".
"О, ну тогда я пошел. До свиданья".
"Ладно, до свиданья, если ты уверен, что ты больше ничего не хочешь".
"А есть что-нибудь еще?", быстро говорит Пух.
Кролик заглядывает под крышки всех мисок и говорит:
"Нет, ничего нет".
"Так я и думал", сказал себе Пух, "ладно, до свинданья. Мне пора идти".
Итак, он начал пролезать в дыру. Он проталкинвался передними лапами и отталкивался задними лапами и вскоре, в то время как его нос был уже на открытом просторе, его уши... и его передние лапы... а затем плечи, а затем__
"Ох, на помощь!", сказал Пух. "Я бы лучше верннулся бы назад".
"Ах, зараза!", сказал Пух. "Лучше уж я полезу дальше".
"Ничего не могу сделать!", сказал Пух. "Ох, на помощь, зараза!"
Ладно, Кролик тем временем тоже захотел выйти и, обнаружив, что передняя дверь забита, вышел через заднюю, обошел вокруг Пуха и посмотрел на него.
75
"Хэлло, ты что, застрял, что ли?", спрашивает Кролик.
"Н-нет", говорит Пух небрежно, "просто отдынхаю и размышляю, хмыкаю вот наедине с собой".
"Ну-ка, больной, дайте-ка вашу лапу".
Пух-Медведь протянул лапу, и Кролик тащил, и тащил, и тащил.
"Ой!", закричал Пух. "Оторвешь!"
"Факт остается фактом", говорит Кролик, "ты застрял".
"Это все из-за того", ворчливо сказал Пух, "когнда строят слишком маленькие двери".
"Это все из-за того", говорит Кролик неумолинмо, "когда едят слишком много. Я все время дунмал", говорит, "только мне не хотелось произнонсить этого вслух", говорит. "И я знаю точно, что из нас двоих это был не я", говорит. "Ну ладно, пойду схожу за Кристофером Робином".
Кристофер Робин жил на другом конце Леса, и, когда они с Кроликом пришли и увидели переднюю часть Пуха, Кристофер Робин и говорит: "Глупый старый Медведь", но таким любящим голосом, что все снова почувствовали себя счастливыми.
"Я только что начал думать", говорит Пух, слегка сопя носом, "что Кролик теперь, возможно, никогда не будет в состоянии пользоваться своей парадной дверью. А мне бы не хотелось этого", гонворит.
"Мне бы тоже", говорит Кролик.
"Пользоваться парадной дверью?", говорит Кринстофер Робин. "Конечно, он будет ею пользоваться".
76
"Хотелось бы", говорит Кролик.
"Если мы не сможем вытолкнуть тебя наружу, Пух, то мы протолкнем тебя внутрь".
Кролик встопорщил усы и говорит, что, мол, протолкни они Пуха внутрь, так он и останется внутри, и, разумеется, никто так не рад видеть Пунха, как он, но существует, дескать, естественный понрядок вещей, в соответствии с которым одни живут на деревьях, другие -- под землей, а третьи__"
"Ты имеешь в виду, что я никогда не выберусь оттуда?"18, говорит Пух.
"Я имею в виду", говорит Кролик, "что, зайдя так далеко, жалко останавливаться на полпути".
"Тогда", говорит Кристофер Робин, "есть только одна вещь, которую мы можем сделать. Надо подонждать, пока ты снова похудеешь".
"А как же долго я буду худеть?", спрашивает Пух тревожно.
"Да уж неделю, как минимум, придется".
"Но я не могу здесь оставаться целую неделю!"
"Ты прекрасно можешь оставаться здесь, глупый старый Медведь. Это поможет вытащить тебя отнсюда, что довольно трудно".
"Мы будем тебе читать", бодро сказал Кролик. "И надо надеяться, что не будет снега", добавил он. "И я скажу тебе, старина, ты занял большую часть моей комнаты -- так ты не станешь возражать, если я буду использовать твои задние ноги в качестве веншалки для полотенца? Потому что они, я хочу сканзать, висят там без дела, а вешать на них полотенца было бы вполне удобно".
77
"Неделю!", мрачно говорит Пух. "А что я буду есть?"
"Боюсь, ничего", говорит Кристофер Робин, "чтонбы быстрее похудеть. Но мы ведь будем читать тебе".
Медведь попробовал вздохнуть, но понял, что и этого ему теперь не дано, настолько туго он здесь застрял, и из его глаза выкатилась слеза, когда он сказал: "Может, тогда читайте мне какую-нибудь калорийную книгу, которая могла бы поддержать Медведя, которого заклинило в Великой Тесноте".
Итак, целую неделю Кристофер Робин читал танкого рода книгу на Северном окончании Пуха, а Кролик вешал свое полотенце на его Южном оконнчании. Между тем Медведь чувствовал, что станонвится все тоньше и тоньше. И, наконец, Кристофер Робин говорит: "Теперь!"
Итак, он схватил Пуха за передние лапы, а все друзья-и-родственники Кролика схватились за Кролика, и все вместе они потащили...19
Долгое время Пух говорил только "Оу!"...
И лишь "Ох!"...
И потом неожиданно он говорит: "Оп!", соверншенно как вылетающая из бутылки пробка.
И Кристофер Робин, и Кролик, и друзья-и-роднственники Кролика -- все опрокинулась назад один на другого... а наверху этой кучи восседает Winnie Пух -- освобожденный!
Итак, благодарно кивнув своим друзьям, он прондолжает свою прогулку по Лесу, гордо хмыкая про себя. А Кристофер Робин посмотрел на него с люнбовью и говорит: "Глупый старый Медведь!"
78
Поросенок жил в очень большом доме посерединне букового дерева, а буковое дерево находилось посередине Леса, а Поросенок жил посередине свонего дома. Прямо возле дома находился кусок слонманной доски, на котором значилось: "Нарушитель Г"21. Когда Кристофер Робин спросил Поросенка, что это значит, тот сказал, что это имя его дедушки и что оно хранится как семейная реликвия. Кристонфер Робин сказал, что не может быть, чтобы тебя так звали -- Нарушитель Г, а Поросенок сказал, что, мол, да, вполне может быть, чтобы тебя так звали, потому что так звали его дедушку, и что это сокранщение для имени Нарушитель Гарри, которое, в свою очередь, является сокращением полного именни Генрих Нарушитель. И его дедушка был обладантелем двух имен на тот случай, если бы одно потенрялось.
"У меня два имени", небрежно заметил Кристонфер Робин.
"Вот видишь, это только доказывает мою правонту", сказал Поросенок.
Однажды в прекрасный зимний день, когда Понросенок расчищал снег возле своего дома, ему слунчилось посмотреть наверх, и он увидел Winnie Пуха.
79
Пух ходил по кругу, думая о чем-то своем, и, когда Поросенок окликнул его, он даже не остановился.
"Хэлло", сказал Поросенок, "что ты делаешь?"
"Охочусь", говорит Пух.
"За кем охотишься?"
"Кое-за-кем слежу", говорит Пух, весьма таиннственно.
"За кем следишь?", сказал Поросенок, подходя поближе.
"Вот об этом я сам себя все время спрашиваю. Кто это?"
"И как ты думаешь, что ты себе ответишь?"
"Я должен подождать, покуда я его не выслежу", говорит Пух. "Вот смотри". Он показал на засненженную землю перед собой. "Что ты видишь?"
"Следы", сказал Поросенок, "отметки лап". Он издал небольшой писк, выражавший возбуждение:
"О! Пух! Ты думаешь, это Woozle?"
"Возможно", говорит Пух, "иногда вроде он, а иногда вроде не он. По следам разве чего скажешь?"
С этими словами он продолжал слежку, и Поронсенок, последив за ним одну-две минуты, побежал следом. Winnie Пух вдруг остановился, и, нагнувншись, стал загадочным образом изучать следы.
"В чем дело?", спросил Поросенок.
"Весьма презабавная вещь", говорит Медведь, "но тут, кажется, теперь уже два животных. Этот Кто-бы-он-нибыл присоединился к другому Кому-бы-то-ни-былу, и теперь они разгуливают целой компанией. Чего бы тебе не пойти со мной, Поросенок, на тот случай, если это окажутся Враждебные Животные?"
80
Поросенок весьма грациозно почесал в ухе и гонворит, что до Пятницы он вполне свободен и будет рад присоединиться к слежке, особенно, если речь идет о настоящем Woozl'e.
"То есть ты хочешь сказать, если речь идет о двух настоящих Woozl'ax", говорит Пух, а Поросенок гонворит, что, дескать, Что-бы-там-нибыло, до Пятнинцы он абсолютно свободен.
Короче говоря, они пошли вместе.
Тут началась небольшая поросль ольховых деренвьев, и стало казаться, что эти два Woozl'a, если это были именно Woozl'ы, обошли вокруг рощи; итак, Пух и Поросенок поплелись вокруг этой же рощи за ними. При этом Поросенок рассказывал Пуху о том, что предпринимал его Дедушка Нарушитель Г для того, чтобы избавиться от астмы после длительнной слежки, и как его Дедушка Нарушитель Г страндал на склоне лет Сердечной Недостаточностью, а также о других не менее увлекательных материях, а Пух размышлял о том, как выглядел этот легендарнный Дедушка, и что, если, предположим, там, впенреди, оказались бы Два Дедушки, нельзя ли было бы в этом случае получить разрешение взять хотя бы одного домой и там его держать и что бы сказал по этому поводу Кристофер Робин. А следы все еще тянулись впереди них...
Вдруг Winnie Пух останавливается и взволнонванно показывает вперед: "Смотри!"
"Чего?", говорит Поросенок, от неожиданности подпрыгивая, но тут же, чтобы показать, что он вонвсе и не боится, подпрыгивает еще два раза, как будто это он упражняется в прыжках.
81
"Следы!", говорит Пух, "третье животное принсоединилось к двум первым!"
"Пух!", закричал Поросенок. "Ты думаешь, это еще один Woozle?"
"Нет", сказал Пух, "потому что он оставляет другие следы. Это либо Два Woozl'a и Один, вознможно, Wizzle или Два, положим, Wizzl'a, и Один, если угодно, Woozle. Будем продолжать слежку".
Итак, они пошли дальше, испытывая некоторое смятение, так как нельзя было исключить, что трое животных, преследуемых ими, были полны Враждебных Намерений. И Поросенок очень бы хотел, чтобы его Дедушка Нарушитель Гарри бонлее, чем Кто-бы-то-нибыло другой, был сейчас здесь, а Пух думал, что как было бы славно, если бы они сейчас вдруг встретили Кристофера Робинна, но, конечно, совершенно случайно и всего лишь потому, что он так сильно привязан к Криснтоферу Робину.
И тут совершенно уже неожиданно Winnie Пух остановился опять и хладнокровно облизал кончик носа, ибо чувствовал он жар и смятение больше, чем Когда-бы-то-нибыло в своей жизни. Впереди них тянулись следы четырех животных!
"Ты только посмотри, Поросенок. Видишь их следы? Три Woozl'a, как облупленные, и