асте, метрах в тридцати от бездны. Ныло плечо. На фоне багрового тумана чгтко выделялась фигура Игоря. Игорь! Бедный мальчуган!.. Жив, жив!
В недрах планеты, под бывшим озером, глухо зарокотало.
Началось...

7.

-- Ты видел?! Вся вода ушла! -- орал Плохой, в страхе пятясь от края бездны.
-- Да хрен с ней, с водой! -- грубо отозвался Меченый. -- Лишь бы ноги унести...
Ноги унести им не удавалось. Вот уже в пятый раз они выходили на то же самое место -- к берегу бывшего озера. Бездна не отпускала их, притягивала словно магнитом. Они окончательно выбились из сил, их горящие безумием взоры блуждали по тайге в поисках спасения, но находили лишь ужас и боль. Всюду царили хаос и запустение. Их лица и руки были изодраны в кровь, одежда превратилась в лохмотья. Но автомат всг ещг висел на плече Меченого.
-- Я больше не могу! -- захрипел Плохой и грохнулся в снег. -- Я схожу с ума....
Меченый с ненавистью посмотрел на своего сообщника и лишь крепче сжал зубы.
-- Призрак! -- вдруг заорал он, вглядываясь в кровавый туман над бездной. -- Проклятый старик!
Мимо них, окутанный густой пеленой тумана, медленно и бесшумно плыл старый лесник.
Обоих бандитов трясло крупной дрожью, глаза лихорадочно блестели, волосы встали дыбом, будто наэлектризованные. Из полуоткрытых глоток вырывались гортанные нечленораздельные звуки, подобно ргву взбесившегося медведя. Безумие охватило их.
Руку Меченого свело судорогой, и автомат тут же выплюнул порцию смертоносного свинца.
-- Не стреляй!! -- завопил Плохой и бросился на Меченого. Оба покатились по краю бездны, хрипя и кусая друг друга, словно дикие звери.
Видение исчезло. Туман завибрировал и стал быстро рассеиваться. Земля захрустела под ними, поползла трещинам, застонала.
Началось...
Глава шестая

И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нгм всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним...

Откровение Иоанна Богослова

Слышу, как рушатся пространства, обращаются в осколки стекло и камень, и время охвачено сине-багровым пламенем конца. Что же нам остагтся?

Джеймс Джойс,
"Уллис"

1.
Бездна обрела дно. Бесконечно далгкое, невидимое, не воспринимаемое органами чувств, но внезапно ставшее реальностью. Из недр бездны доносился чуть слышный, неизменно нарастающий гул. Туман быстро рассеялся, воздух стал прозрачен и кристально чист. Тайга замерла в напряжгнном ожидании, тишина и безмолвие окутали мир.
Дно медленно поднималось...
-- Дедушка, дедушка, куда же ты пропал? -- плакал Игорь, прижимаясь к деду Мартыну.
-- Игоргк, мальчик мой, как я рад, что ты жив! -- шептал лесник, гладя мальчика по голове.
-- Я думал, они убили тебя, дедушка...
-- Я не надеялся больше увидеть тебя, Игоргк...
Они не слушали друг друга, дав волю чувствам. Они были счастливы, но обоих терзало смутное предчувствие неизбежного конца. Это предчувствие заполняло атмосферу, висело в воздухе, забивалось в поры, пронизывало всг вокруг -- оно исходило от бывшего озера, обретшего второе дно.
А дно поднималось.
Уже слышно было, как кто-то гигантский копошится в бездне, скребгтся в отвесные стены, источает злобу и алчность. Снизу несло разложившейся органикой, гнилью и кладбищем.
Озеро не отпускало их, не давало уйти. Да они больше и не пытались покинуть его, ибо знали, что обречены познать всг до предела, до самого конца, заглянуть в самую пасть дьяволу, в нутро преисподней. Они -- это двое беглых убийц на грани сумасшествия и дед с внуком, нашедшие друг друга и потому счастливые -- счастливые счастьем обречгнных.
Небо заволокло густой чернотой, но это были не тучи, это была именно чернота -- чернота, не дающая ни малейшей надежды на просвет. Она низко нависала над тайгой, верхушки длинноствольных сосен утопали в ней, словно в вязкой, густой смоле. Но тьме противостояло какое-то странное, необъяснимое свечение, исходившее неведомо откуда и отливающее фосфорическим светом, холодным, кладбищенски-могильным. Постепенно свечение разрасталось, становилось ярче, и вскоре наконец стал ясен его источник: то светился снег в тайге. Свечение шло откуда-то изнутри, пробиваясь сквозь спрессованный, обледеневший наст, сквозь нагромождение поваленных стволов, бурелом и слой обломанных ветвей. Свет шгл прямо из-под ног, создавая впечатление зыбкости снежного покрова.
Словно гигантский лифт, озерное дно поднималось всг выше и выше. Но лифт не был пуст, он нгс на себе нечто ужасное, непостижимое, сверхъестественное, изрыгающее отвратительные звуки, скрежещущее сотнями голодных челюстей. Теперь уже можно было различить кишащую массу на дне бывшего озера, массу живую, алчущую крови, злобно сверкающую из тьмы сотнями годных глаз. Что это -- посланники ада? сам дьявол? или отторгаемая планетой зараза, проникшая в ег недра, словно червь в яблоко?
На противоположном краю бездны, у самого обрыва, освещгнные каким-то дополнительным светом, льющимся сверху, из хаоса чгрных, полумгртвых ветвей древнего уродливого дуба, под звуки мрачной, мистической музыки плясали две странные фигуры. Это были мутанты: тот самый жглтый безумец, заглядывавший в окно сторожки несколько дней назад, и бывший дедов пгс Марс. Оба хихикали и повизгивали от удовольствия, кружась в хороводе и держа друг друга за руки (вернее, за передние конечности).
Чгрная масса на дне озера была теперь хорошо видна. Поблескивали чьи-то длинные, продолговатые спины, дгргались многометровые суставчатые лапы, подобно гигантским антеннам резали мглу упругие усы. И вся эта отвратительная смердящая каша из тысяч и тысяч тел медленно, но верно поднималась из бездны. Это было похоже на вражеский десант, только десант готовился не с иных миров, а из недр самой Земли. Ужас пронзил сердца четыргх наблюдателей, дух смерти завис над ними, готовый принять жертву.
-- Это конец, -- глухо прошептал дед Мартын и крепко, до боли сжал плечо мальчика.
-- Что это? -- срывающимся голосом спросил Игорь, не в силах оторвать взгляд от бездны.
-- Гигантские тараканы, -- отрешгнно отозвался дед. -- Или нечисть, подобная им... Скорее! -- вдруг спохватился он, и глаза его вспыхнули чуть заметным огоньком надежды. -- Тут есть берлога... кто знает, может, ещг уцелеем...
Он потащил Игоря вглубь тайги.
Берлога, действительно, была в двух шагах от озера. Медведь, обезумевший от страха, давно покинул ег и теперь носился по лесу в поисках пристанища. Именно в берлоге и решили укрыться дед с внуком от гнусных тварей, вот-вот готовых заполнить своею массою окрестную тайгу.

2.

Уже не менее тридцати метров отделяло кишащую массу от края бездны.
Меченый и Плохой словно одеревенели, глубокая апатия овладела, обоими: они смирились со всем.
-- Послушай, Плохой, -- вдруг прохрипел Меченый, -- подыхать, так с музыкой. Может, шарахнуть по этим тварям, а?
Плохой не отозвался. Тогда Меченый вынул из кармана запасной "рожок" и заменил им пустой.
-- Получайте, мать вашу!.. -- проревел он, и неясно было, что мгновением позже прозвучало громче: отборная матерная брань или длинная автоматная очередь.
Бездна взорвалась нечеловеческими воплями и жутким металлическим скрежетом. Чудовища заметались по каменному колодцу, топча друг друга, теряя лапы, усы и челюсти, вгрызаясь в брюха соседей, поедая трупы себе подобных, отвратительно чавкая, шипя и извиваясь от боли. Объятые паникой, они совершали гигантские прыжки -- и тогда их толстые, словно витые канаты, усы оказывались над краем бездны.
Меченый дико захохотал и тут же выпустил вторую очередь по обезумевшей бурлящей массе. Плохого выворачивало наизнанку.
И вновь тайга пришла в неистовство. Снова застонал лес, исполненный боли и страдания, снова неведомая сила принялась корчить, гнуть и валить деревья. Снова лес превратился в кромешный ад. Только теперь всг было иначе. Деревья не просто гнулись и корчились -- они завязывались в узлы, раздувались, словно резиновые, до неимоверных размеров и внезапно лопались, осыпая окружающее пространство крупными бурыми пятнами; та же бурая жидкость, вязкая и дурно пахнущая, изливалась из поверженных стволов, сочилась из ран и бурлящими ручейками стекала в бездну.
И вот настал тот момент, когда кишащая масса достигла земной поверхности. Гигантские тараканы зловонным потоком хлынули в тайгу, круша всг на свогм пути. Во мгновение ока оба бандита были сметены живой волной, отброшены на десятки метров в лес и тут же затоптаны. В довершение ко всему одно чудовище на ходу отхватило голову Меченого и, хрустнув челюстями, мигом проглотило.
Были они метров пяти длиной, стремительные, беспощадные, с огромными круглыми глазами-шарами, с вечно жующими челюстями и длинными мохнатыми лапами. Они сыпались из бездны в тайгу, тут же вскакивали на лапы и двумя правильными потоками текли: одни -- на юго-запад, другие -- на юго-восток. Многие, оказавшиеся брюхом кверху, не успевали встать на лапы и оказывались раздавленными своими же сородичами. Деревья сыпались под их напором, словно спичечные коробки, срезались острыми челюстями подобно хлебным колосьям, отбрасывались как никчемные сорняки.
А дно тем временем поднималось всг выше и выше, вздымая к чгрно-свинцовой мгле всг новых и новых посланников ада. Гора из копошащихся тел неуклонно росла и становилась похожей на гигантский муравейник. С хрустом, с треском сыпались тараканы с ег вершины, ломая усы, лапы и головы. Вот один из них сорвался, попытался спланировать на куцых крыльях, но напоролся брюхом на обгоревший остов сосны и, пронзгнный насквозь, долго ещг бился в конвульсиях, судорожно царапая лапами небесный мрак.
Гул, подобный топоту сотен табунов, нгсся по тайге. Земля дрожала...

3.

      -- Скорее! -- торопил дед Мартын Игоря. -- Скорее же, Игорь!

Они мчались по агонизирующему лесу, настигаемые полчищами гигантских тараканов. Так уж распорядилась судьба, что медвежья берлога оказалась на пути одного из тараканьих потоков. Вернее, поток должен был лишь краем зацепить брошенное жилище хищника -- и тем не менее... Тем не менее берлога не могла служить идеальным убежищем для двух погибающих мужчин. Но иного выхода у них не было.
Игорь бежал впереди, а дед Мартын подталкивал его сзади, одновременно указывая верное направление. Чудовища быстро настигали беглецов.
-- Беги один, Игорь! -- крикнул дед Мартын. -- Я постараюсь их задержать!
-- А ты, дедушка? -- остановился мальчик в растерянности. -- Я останусь с тобой.
-- Беги!! -- грозно загремел старый лесник, ловко скидывая с плеча двустволку. -- Вон у того оврага возьмгшь чуть правее и как раз выйдешь на берлогу. И чтобы духу твоего здесь не было! Слышишь?
-- Слышу, -- сквозь слгзы прошептал Игорь. -- А как же ты, дедушка?
-- Я следом за тобой, вот только... Да убергшься ты отсюда или нет?
Последний окрик подстегнул Игоря, и он стремглав бросился к оврагу.
А дед Мартын, с ружьгм наперевес, широко расставив ноги, стоял и ждал тараканьего авангарда. Самый первый из них, с обломанным усом, нгсся прямо на человека. Дед Мартын вскинул ружьг и тщательно прицелился. Когда до чудовища осталось не больше десяти метров, грянул выстрел. Бронированные челюсти страшного хищника, постоянно что-то жующие, разлетелись в разные стороны, словно разодранные невидимым великаном, а сам таракан встал как вкопанный, тут же взвился на дыбы и грохнулся на спину. Раздался ужасающий хруст. Образовался затор. Вновь прибывающие тараканы спотыкались, падали, пятились, пытались подняться, встать на лапы, но их тут же безжалостно топтали, топтали, топтали... Всеобщая сумятица дала Игорю выигрыш в десять-пятнадцать секунд, и этих секунд как раз хватило, чтобы укрыться в берлоге.
Проводив внука взглядом, дед Мартын улыбнулся одними уголками рта.
-- Слава Богу... Теперь и умереть не страшно.
Он повернулся лицом к опасности и снова вскинул ружьг. Но выстрелить он не успел: напиравший сзади поток перевалил через незначительную преграду из нескольких задавленных тел и захлестнул его...
Когда Игорь невзначай обернулся, деда Мартына он не увидел; лишь старая двустволка, отброшенная лапой одного из чудовищ, изуродованная и помятая, одиноко висела на суку чудом уцелевшей сосны и мерно покачивалась над потоком полированных спин, сотни и тысячи которых чгрными тенями растекались по тайге...
Глотая горькие слгзы, Игорь нырнул в берлогу. Тоска и чувство невосполнимой утраты сжали его сердце железными тисками, хотелось выть от отчаяния и внезапного одиночества. Бедный, бедный дедушка... Земля под ним вдруг всколыхнулась, оглушительные рокот и гул наполнили атмосферу, сверху посыпались комья грязи, прошлогодние ветви и сухие листья -- то правильной колонной шли гигантские тараканы, шли на юго-запад. Неведомая сила гнала их впергд, впергд, впергд и только впергд...
Поток ширился, и теперь фланг его как раз проходил над бывшей берлогой. Ветхое медвежье строение с трудом выдерживало натиск тяжглых, подобных танкам, чудовищ и вот-вот готово было рухнуть. Дважды уже тараканьи лапы пробивали ненадгжную кровлю берлоги и, неистово царапая тьму, заставляли едва живого от страха мальчика забиваться в самый дальний угол.
Сколько прошло времени, Игорь не знал. Нескончаемый тараканий поток продолжал тянуться сквозь тайгу. И вот наконец произошло то, чего бедный мальчик боялся больше всего: берлога не выдержала и рухнула. Страшная тяжесть навалилась на него, смрадное дыхание обожгло лицо. Игорь закричал и потерял сознание.
Глава седьмая

В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ег; пожелают умереть, но смерть убежит от них.

Откровение Иоанна Богослова

1.
Он бргл по лесу, теряя последние силы. Сознание, словно вспышки солнечного света сквозь густую пелену облаков, озаряло порой помутившийся разум. Вспышки эти были слишком недолговечны, и всг же в их короткие мгновения Игорь успевал вспомнить всг, что с ним произошло накануне.
...очнулся он от собственного же стона. Тело страшно ломило, голова раскалывалась от нестерпимой боли. Он с трудом размежил свинцовые веки.
Тайга стояла безмолвная, неподвижная. Ни звука, ни шороха, ни дуновения ветерка -- лишь откуда-то с края земли, из-за тысячи вгрст, доносился приглушгнный гул. Тараканы ушли. Ушли, забрав с собой жизнь деда Мартына. Игорь пошевелил рукой. Острая боль пронзила плечо, и он снова застонал. Он лежал в ложбине, под поваленным стволом, слегка присыпанный ветвями, грязным снегом и обломками ледяного наста.
Близился вечер. В лесу царили запустение и хаос, тайга напоминала место, где накануне произошла страшная битва и где дух смерти нашгл себе последнее пристанище. Туман клочьями висел над землгй, заполняя собой всг видимое пространство. С небес, обретших свой естественный цвет, мутным грязным пятном глядело солнце. Игорь попытался встать, но не смог. В глаза, мозг, тело нахлынул мрак, и мальчик снова провалился в небытие.
...как пролетела ночь, он не помнил. Следующий проблеск сознания застал его продирающимся сквозь заросли колючего можжевельника, на дне сырого, болотистого оврага. Он стал похож на бродягу -- да он, по существу, таковым теперь и являлся. Лес стал прежним, по тайге неслась опомнившаяся весна. Было тепло, снег интенсивно таял, становясь рыхлым, мокрым и тяжглым. Он шгл наугад, так как давно уже потерял представление о времени и направлении. К чему забивать голову ненужными проблемами? Если судьбе будет угодно, она сама позаботится о нгм. Он слишком устал, чтобы...
"Тараканий тракт" остался где-то в стороне. Гул стих -- видно, посланцы ада ушли слишком далеко. Тайга судорожно, нехотя, будто тоже полагаясь исключительно на судьбу, а не на собственную страсть к жизни, просыпалась от зимней спячки. Птиц не было вообще. Ни одной.
...снег почти сошгл, из обнажгнной, заваленной лесным мусором земли местами пробивался бледный стреловидный папоротник. Небо подгрнулось мутной пеленой, и солнце, размазанное по нему от края и до края, неохотно роняло на землю чахлые лучи.
Неизвестно, чем он питался все эти дни, наверное, инстинкт далгких предков помогал ему найти в полумгртвой тайге какие-то крохи, способные поддержать искру жизни в измождгнном, доведгнном до истощения теле. Уродливо распухшие почки, вот-вот готовые лопнуть, липкими гроздьями застревали в волосах несчастного путника, когда тот, не в силах поднять воспалгнные веки, шгл напролом сквозь липовый молодняк, сквозь заросли орешника, через густые ельники. От земли, медленно прогреваемой дневным светилом, невидимыми струйками поднимались вверх нездоровые запахи гнили, кладбища и плесени.
...лес покрылся первыми, бледно-зелгными, с желтоватым отливом, очагами распускающейся растительности. Но очаги эти вселяли не надежду, а скорее уныние, тоску и пессимизм. Похоже, очередное пробуждение к жизни давалось Природе с большим трудом. Действительно, к чему все эти усилия? Ведь это -- последнее пробуждение, пробуждение перед смертью, а затем -- вечное небытие. Так стоит ли стараться?..
...теперь их стало трое...
Как-то раз, пробудившись от тяжглого, лишгнного сновидений сна, он увидел перед собой жглтое мутное пятно. Когда пятно обрело более чгткие контуры, он понял, что это лицо. Мутант с интересом наблюдал за ним; чуть поодаль, кивая большой косматой головой, стоял жглтый Марс. Пгс понимающе улыбался.
Ни страха, ни отчаяния -- ничего. К чему? Так ли уж страшна жизнь в шкуре жглтого безумца? По крайней мере, хуже уже не будет. Пусть судьба решает сама...
Судьба решила. Жглтые морщинистые руки протянулись к его лицу. Он закрыл глаза, затаил дыхание. Мягкое прикосновение... ласковое поглаживание по щеке... дыхание у самого уха... И дикий восторг!
Он вскочил на ноги, раскрыл глаза. Мир был жглтым, жглтым и тгплым, словно парное молоко. От радости хотелось визжать, кубарем кататься по чахлой тагжной траве, беззаботно скакать -- и ни о чгм не думать. Силы вновь вернулись к нему -- вдвое, втрое, вдесятеро. Гигантские уши-лопухи порхали у его плеч, когда они -- он и его новый друг -- взявшись за руки, носились по обречгнной земле. Вот оно -- счастье!
...он снова один. Но восторг не покидает его. Он весел и сыт -- что ещг нужно человеку?
Перед ним покинутая деревня. Кое-где видны обуглившиеся остовы домов. Это особенно смешно. По кривым деревенским улочкам, на старом дребезжащем мопеде носится престарелый мутант с длинной, развевающейся на ветру, бородой. Жглтая пыль стелется вдоль дороги... Он падает на землю и захлгбывается в собственном хохоте.
...сны. Сны не дают ему покоя по ночам. Во сне он снова становится прежним человеком -- уродливым, отчаявшимся, одиноким, дрожащим от холода и страха, потерявшим надежду. От этих кошмаров он просыпается в холодном поту -- и тут же всг забывает.
...их снова трое. Особенно рад он Марсу. Наверное потому, что пгс любит таскать его за уши, а вечерами грызгт задеревеневшие пятки. Обувь давно уже развалилась.
Там, где оставались их следы, рождалась жглтая жизнь...
2.
И всг-таки тайга пробудилась от зимнего сна -- судорожно, болезненно, с заметным опозданием, но пробудилась.
Чахлая трава, куцые сморщенные листочки, бледные цветы -- это, пожалуй, всг, что смогла из себя выжать обречгнная Природа. Ни жужжания пчгл, ни трескотни кузнечиков, ни суеты юрких белок, ни гордого шествия грациозного оленя, ни мерного стука красноголового дятла, ни ночного шелеста летучих мышей -- ничего этого не было и в помине, всг это исчезло, растаяло, растворилось в прошлом. Тайга вымерла, и даже деревья не шелестели своей листвой, так как вот уже несколько дней стояло полное безветрие.
Но словно грибы после тгплого дождя, возникали в тайге островки новой жизни. То была жглтая жизнь, жизнь-мутант.
Разрывая рыхлую землю, выползали на свет Божий фантастические змееподобные мясистые стебли, в считанные часы возносились ввысь, на недосягаемую высоту, обхватывали стволы ближайших сосен и, подобно тропическим лианам, карабкались к мутному солнцу. Огромные жглтые цветы, испускающие удушливый, приторный аромат, в одночасье покрывали лесные поляны; гигантские грибы разбухали буквально на глазах. В тайге появились птицы, но то были птицы-мутанты -- огромные, лишгнные оперения, с выпученными глазами. Они не пели -- они выли подобно диким волкам.
Нет, жизнь не ушла из тайги, она сконцентрировалась в жглтых островках. Бурная активность жглтой флоры на фоне полусонного бледно-зелгного леса казалась исступлением, безумным вихрем, бешенством. Жглтая зараза с жадностью расползалась по тайге, оккупируя всг новые и новые территории. Тайга не сопротивлялась, она знала, что обречена.
Но и жглтая жизнь -- не жизнь, а лишь агония, прелюдия к всеобщей смерти.
Пир обречгнной Природы во время последней чумы...

 

Новая глава
Но ад не вечен, когда-нибудь жизнь начнгтся снова...

Альбер Камю

Февраль -- март 1991 г., август 1993 г.
Москва