едной раз продемонстрировало..." -- Что за ерунда... -- пробормотал Квантик, а Ослик, не находя слов, яростно почесал скафандр над макушкой. На волнах всех теле- и радиостанций разными голосами, но на один лад дикторы долдонили о выдающихся качествах "Возлюбленного Руководителя", о правильном выборе граждан и ожидающем их светлом будущем. -- Но ведь мы не выходили на связь не больше часа! -- растерянно прошептал Квантик. -- Что же могло произойти за это время? Может быть, взрыв ракеты привел к хроноаномальному сдвигу и мы оказались в будущем?.. -- Это слишком мудрено, господин Квантик, -- покачал головой Ослик. -- Сейчас я попробую связаться с одним гномом, который вертится поблизости от "его сиятельства". Он должен что-нибудь понимать... -- Как! -- воскликнул Джулио, услышав голос Ослика. -- Это вы?! Но я только что видел, как взорвалась ракета на старте! -- Весь экипаж успешно катапультировался, -- объяснил Ослик и поспешил прибавить: -- Рядом стоит господин Квантик, он нас слышит. Последовала пауза. -- Вот что, -- пришел к какому-то решению Джулио. -- Господин Квантик, если вы меня слышите... -- Да, я вас слышу. -- Уничтожьте радиостанцию и спускайтесь вниз на парашютах. Я укажу время, координаты и организую встречу экипажа. -- Что у вас происходит? Что за единодушное избрание верховного правителя? -- Почему вас это волнует? С каких пор вы интересуетесь политикой, господин Квантик? -- Объясните немедленно или мы сами все узнаем! -- Отложим этот разговор до нашей встречи. -- Встречи не будет! Ваши хозяева-капиталисты запугали или загипнотизировали гномов, и мы не спустимся до тех пор, пока не узнаем всю правду! -- Ах, как вы меня напугали, -- ухмыльнулся Джулио. -- К сожалению, никто, кроме меня, не сможет оценить столь оригинальную форму протеста. А вы, господин Ослик? Вы тоже не намерены спускаться? Ослику было стыдно, что он ввязался в это дело и едва не угробил весь экипаж. Надо было, набравшись решимости, выбираться из этой затянувшей его трясины вранья. И он принял решение: -- Я остаюсь с экипажем, господин Джулио. -- Вот как? Странно, я был о вас более высокого мнения, господин Ослик. Вы даже не догадываетесь, какой шанс вы сейчас упустили. Прощайте. Джулио выключил радиотелефон. -- Мы продержимся здесь еще недели две, -- сказал Квантик. -- От силы месяц. За это время необходимо во всем разобраться и что-то предпринять... -- А что если позвать на помощь гномов с Большой Земли? -- предложил Ослик. -- Земляне наши друзья, а своих друзей они нипочем не оставят в беде. Ослик запустил позывные и в ожидании ответа вышел из пещеры, чтобы посмотреть, в порядке ли космическая антенна. Подняв глаза, он оторопел: о ужас! Тарелка точно направленной межпланетной антенны была смята и искорежена обломками взорвавшейся ракеты. * * * Только неделю спустя отремонтированная общими усилиями антенна начала посылать в эфир короткое, но отчаянное воззвание: "Я ЛУНА! Я ЛУНА! ВЫЗЫВАЮ КОСМИЧЕСКИЙ ГОРОДОК! ЛУННЫЕ ГНОМЫ ПРОСЯТ У ЗЕМЛЯН ПОМОЩИ И ЗАЩИТЫ! ШАЙКА ДЕНЕЖНЫХ МЕШКОВ ВО ГЛАВЕ С ПРОВОЗГЛАСИВШИМ СЕБЯ ВЕРХОВНЫМ ПРАВИТЕЛЕМ САМОЗВАНЦЕМ ДЕРЖИТ НАСЕЛЕНИЕ В СОСТОЯНИИ ГИПНОЗА! МЫ НЕ ЗНАЕМ, ОТКУДА ИСХОДИТ ВРЕДОНОСНАЯ СИЛА, И ВСКОРЕ САМИ ПОПАДиМ ПОД Еи ВЛИЯНИЕ. НАЙДИТЕ ОТ НЕи ЗАЩИТУ И СПАСИТЕ НАСЕЛЯЮЩИХ ПОДЛУННЫЙ МИР ГНОМОВ! ТОРОПИТЕСЬ, ИЛИ ВСЕ ПОГИБНУТ, ОКОНЧАТЕЛЬНО ПОТЕРЯВ РАССУДОК!" Этот текст, внесенный в память и закольцованный, повторяясь бесконечно, уходил в космическое пространство. Огромный земной шар с удивлением взирал на горстку собравшихся на безжизненной лунной поверхности гномов. Как они туда попали и будут ли услышаны их отчаянные призывы? Впрочем, это дело не его, а самих гномов. Наступал вечер, и шар отворотился от них и от Солнца одним из своих полушарий, чтобы спокойно вздремнуть до следующего утра. КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ КНИГА ВТОРАЯ ЗИМА В СТРАНЕ ГНОМОВ ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Глава первая Не самый удачный день. Личная корреспонденция Пухляка. Карлуша видит сны, один из которых имеет отношение к ближайшему будущему, а другой -- к отдаленному настоящему В стране, где живут волшебные человечки, зима бывает короткая: под Новый год выпадает снег, после случаются морозы, а потом начинается оттепель -- солнце припекает, снег подтаивает и по земле бежит столько ручьев, что Мутная река едва не выходит из берегов. Если на поверхности появляется наст -- плотная ледяная корка, -- все высыпают наружу с лыжами и санками. Если же снег рыхлый и его выпадает не очень много, на реке расчищают лед и устраивают большой каток с музыкой и иллюминацией. Стоял конец декабря, и выпавший ночью большой снег никого не удивил. Жители Песочного города привыкли к тому, что в это время года их дома, каждый из которых всего-то величиной с тыкву, заносит до самой трубы. Если же снег поднимается еще выше (а бывает и такое), то они разводят в своих печах столь жаркое пламя, что выходящий из труб дым пополам с искрами протапливает в снегу дырки. И тогда со стороны можно видеть, как от снежной поверхности то там то здесь струйкой поднимается дымок. В такие дни человечки роют между домами тоннели и ходят друг к другу в гости. В солнечную погоду снег светится, и внутри таких ходов бывает особенно красиво. * * * Из-за выпавшего ночью большого снега за окнами казалось темно, и Карлуша, к своему огорчению, проснулся только к полудню. В доме было пусто и тихо, только за стеной, в комнате Пухляка, слышался шум настройки радиоприемника. -- ...К вечеру температура воздуха повысится до плюс пяти градусов, однако ночью ожидаются заморозки до минус десяти, -- докладывала дикторша. -- В дальнейшем сохранится умеренно морозная погода с температурой от минус трех до минус семи градусов. Желаем вам приятной встречи Нового года! Пора было вставать и одеваться. В зимнее время Карлуша, как и все другие гномы, носил валенки. В валенках тепло и удобно, а главное, не нужно возиться со шнурками и застежками. Поверх рубашки он надевал толстый вязаный свитер мышиного цвета, растянутый едва ли не до колен, а вокруг шеи обматывал ярко-красный шарф в полоску -- столь длинный, что концы его путались в ногах. Зимнюю шапку Карлуша не любил, и даже в мороз разгуливал с растрепанными волосами. Одевшись, он заглянул к Пухляку. Тот уже позавтракал и теперь валялся на кровати, покручивая настройку стоящего на животе радиоприемника. -- Слушай, а куда все подевались? -- рассеянно поинтересовался Карлуша, позевывая в ладошку. -- Ходы роют, будто не знаешь, -- ответил Пухляк. -- А меня почему не разбудили? -- Глюк сказал, что ты дежурный по кухне. -- Да?.. -- Карлуша почесал затылок. -- Слушай, а сам-то ты чего здесь разлегся? -- Спина болит, -- соврал Пухляк. Карлуша спустился в столовую, поковырял без аппетита холодную кашу и занялся уборкой: подбросил в печку дров, поставил греться котел с водой, свалил в раковину грязную посуду, повозил мокрой тряпкой по столу. Из расположенного поблизости сарая, который Взломщик и Шестеренка приспособили под мастерскую, пахло краской и доносилось шипение распылителей. Почти месяц друзья-мастера сооружали там аэросани, а теперь красили корпус по вырезанному из бумаги трафарету. Через прорытый ими ход Карлуша перебежал в мастерскую и стал смотреть. На поверхность постепенно ложился яркий, похожий на рвущуюся вперед стрелу рисунок. "МЕТЕЛИЦА" -- прочел он выведенное красным по белому название снегохода. -- Скоро прокатимся с ветерком? -- сказал Карлуша, наводя мосты для последующих полезных контактов. Взломщик и Шестеренка оглянулись, но не ответили. Из-за шипения распылителей они ничего не расслышали. А если бы и расслышали, то не смогли бы ответить, потому что их лица были закрыты специальными фильтрами. Карлуша этого не понял и решил, что с ним не желают разговаривать. -- Только не надо делать умные лица, -- сказал он. -- Всем известно, что снегоход придумал Студент. И чертежи он вам нарисовал. По готовым чертежам любой дурак бы склепал. Взломщик и Шестеренка снова оглянулись и промолчали. Карлуша между тем распалялся сильнее: -- По чертежам бы и я сообразил, что к чему... Хотел бы я посмотреть, что бы вы без чертежей делали. Ни в каких чертежах он, конечно, не разбирался и говорил из вредности. Что же касается Студента, то его вообще не было в городе, и работы производились без его участия. -- Что ты говоришь? -- сказал наконец Взломщик, подняв на лоб очки и опустив маску респиратора. -- Я говорю, что такую ерундовину и любой дурак бы склепал, -- произнес Карлуша не совсем уверенно, догадываясь, что произошла путаница. Но из упрямства он решил идти напролом до конца. Взломщик удивился. -- Слушай, -- обратился он к своему другу Шестеренке, который тоже опустил маску и начал прислушиваться к разговору, -- слушай, ты случайно не помнишь, кто здесь вертелся целый месяц и мешал работать? Кто тут приставал и надоедал, когда можно будет покататься? -- Да, -- сказал Шестеренка, -- такая личность мне знакома. -- А не кажется ли тебе, что у этой личности от безделья начало развиваться слабоумие? -- Очень похоже на то. И знаешь, что я думаю, Взломщик? -- Да? -- Что такие личности представляют опасность и что их вообще нельзя подпускать близко к технике. -- Стало быть, о катании не может быть и речи? -- Категорически отказать. И знаешь еще что? Отложив распылители, Шестеренка, а за ним и Взломщик начали медленно приближаться к Карлуше. -- Да-да?.. -- В целях скорейшего выздоровления предлагаю надавать этой выдающейся личности по ушам. Не дожидаясь исполнения угрозы, Карлуша выскочил за дверь. Припустив к дому, он на ходу крикнул: -- Не очень-то и хотелось! Катайтесь сами! Умники нашлись, как-нибудь обойдемся... Вернувшись на кухню, Карлуша увидел, что вся вода, гревшаяся для мытья посуды, выкипела а жестяной котел распаялся. Взломщик и Шестеренка могли бы запаять в два счета, но день, похоже, не клеился с самого начала. Карлуша взял накалившийся котел прихватом и бросил его за дверь, в снег. Послышалось яростное шипение и треск. Пожалуй, теперь его в два счета не запаять... Вконец расстроенный, Карлуша поднялся к себе и лег. Приемника за стеной не было слышно, теперь оттуда доносилось шуршание бумаги. Нетрудно было догадаться, что Пухляк занялся своей почтой, или, как он сам ее называл, "личной корреспонденцией". Тут тоже следует кое-что пояснить. После выхода на телевизионные экраны многосерийного фильма о путешествии на остров Голубой звезды все участники экспедиции сделались знаменитыми. Каждый из них получил огромное количество писем от зрителей. Но почти все, по разным причинам, кто из скромности, кто из-за занятости, а кто из-за лени, отвечать не стали. Иначе обстояло дело с Пухляком. В фильме было показано, как он, спасая от гибели своих товарищей, бросился под ноги вышедшему из-под контроля взбесившемуся роботу, и такой поступок, конечно, не остался незамеченным. Благодаря этому подвигу Пухляк обрел десятки и сотни поклонников, а вернее, поклонниц, которые буквально засыпали его своими восторженными письмами. Правду о его "подвиге" знали трое: корреспондентка Кроха, Студент и Клюковка-Огонек. Отсматривая по возвращении из путешествия рабочие материалы, Кроха несколько раз подряд прокрутила эпизод, предшествовавший гибели "Шестого". Момент, когда робот на бегу резко и внезапно изменил направление, ясно показывал истинную картину событий. А именно то, что Пухляк не собирался жертвовать собой, как это ошибочно поняли окружающие, а, наоборот, струсил и попытался убежать. После недолгих размышлений Кроха вырезала из фильма разоблачительные кадры, показав их только Студенту и Клюковке. Без этих кадров эпизод выглядел в самом выгодном свете для "героя". И хотя слава его была незаслуженна, это было все-таки лучше, чем выставлять на посмешище всех участников экспедиции. Письма, приходившие Пухляку, были запечатаны в изящные конверты, отчаянно пахли духами, и почти все до одного начинались словами: "Здравствуйте, господин Пухляк! Вы меня не знаете, но я все равно решила написать вам это письмо". Даже почерки (довольно аккуратные, надо признать) и грамматические ошибки были в этих письмах одинаковые. При помощи цветных карандашей и линейки текст заключался в рамку, а заканчивался игривой фразой: "Жду ответа, как соловей лета!" Таких писем приходило огромное количество, и поскольку Пухляк был впервые удостоен столь лестного и приятного внимания, то старался ответить на каждое, не растеряв ни одной поклонницы и, наоборот, подогревая их интерес к своей особе. Ввиду того что сам герой не мог связать на бумаге двух слов, однажды он явился к поэту Светику и рассказал ему о своих затруднениях. -- Нет ничего проще! -- сказал Светик. -- Я сочиню образец ответного письма, и тебе останется только переписывать. Не каждому ведь дано изящно и красиво изъясняться, -- прибавил он не без самодовольства. -- Приходи завтра. Образец Пухляку понравился, однако его смутило количество слов, которые ему предстояло переписывать собственноручно. Когда Светик закончил чтение, Пухляк его искренне поблагодарил, но тут же попросил текст сократить, поскольку такую писанину (а у него насчитывалось более ста корреспонденток) просто физически не осилить. Светик пожал плечами и вычеркнул несколько не самых удачных, по его мнению, абзацев. Сокращенный вариант Пухляку понравился больше, но все еще был чересчур обременителен. В конце концов, в результате долгих препирательств, письмо было сведено к нескольким абзацам. Оно начиналось словами: "О прекрасная невидимая Собеседница!", а заканчивалось надрывным воплем: "Вы вселили в меня надежду и заставили биться сердце, очерствевшее в жестоких испытаниях! Благодарю Вас! О, благодарю..." Немного ошарашенный таким стилем, Пухляк все же от души поблагодарил автора и собрался уходить. Но Светик неожиданно предъявил ему условие: -- Вот что, братец, погоди. Я постарался, так уж и ты будь любезен, выполни мою просьбу. Пухляк нехотя вернулся; он уже раньше подумал, что даром ничего не делается и Светик обязательно потребует от него какую-нибудь услугу. -- Видишь ли, братец... -- начал развивать свою мысль Светик. -- Дело в том, что нас, поэтов, не очень-то жалует читатель. Для того чтобы получить широкую известность, нужно буквально в лепешку расшибиться... -- Зачем же в лепешку, -- возразил Пухляк. -- Тебя все и так знают. -- Ах, да кто меня знает! Знают только здесь, в этом захудалом городишке. А попробуй-ка заставь кого-нибудь, допустим, в Центральной директории взять с полки книжку никому не известного поэта Светика, когда рядом стоит роскошно изданный том стихов знаменитого Пегасика! В то время когда мои стихи ничуть, ничуть не хуже! Ты согласен? Пухляк поспешно закивал головой, хотя стихов никогда не читал, а о Пегасике слышал впервые. Он силился понять, чего именно может потребовать от него Светик. -- Так вот, не затруднит ли тебя, дорогой друг, дополнительно вкладывать в каждый конверт листок с моими стихами? Понимаешь, если мои стихи будут под рукой у столь огромного количества романтически настроенных читательниц, появится хороший шанс утереть нос этому зазнавшемуся Пегасику. Уяснив, что делать ему, в сущности, ничего не придется, Пухляк легко согласился вкладывать в письма стихотворения Светика. Тем более, рассудил он, что увлечение поэзией пойдет только на пользу его собственному образу. И Пухляк принялся за работу. Старательно, высунув язык, он выводил на бумаге текст, начинавшийся словами: "О прекрасная невидимая Собеседница!" -- а затем вкладывал письмо вместе со стихотворением Светика в конверт. Помимо краткости текст письма был удобен еще и тем, что в нем не указывалось имя адресата, и это гарантировало от неизбежной путаницы с именами поклонниц. Имя и адрес он писал уже на конверте, каждый из которых аккуратно облизывал и приглаживал. (Эти облизывания не прошли даром: язык у него однажды распух от клея, и Пухляк не спустился к обеду, впервые в жизни лишившись аппетита. Осмотрев язык, доктор Глюк строго-настрого запретил ему лизать клей, посоветовав употреблять для этой цели кисточку и стакан с водой.) В описываемое время Пухляк работал уже над вторым кругом корреспонденции, и к этой теме мы вернемся, но несколько позднее. Под шелест бумаги и конвертов, доносившийся из-за стенки, Карлуша заснул. Ему приснилось, что Студент придумал воздушный шар, изготовленный из бумаги. Такой огромный заклеенный почтовый конверт с адресом и печатью. И адрес кажется Карлуше знакомым: "Зеленая горка, Ясноглазке". Вот гигантский конверт надулся, поднялся в воздух, и гномы полезли в привязанную к нему корзину. Один только Карлуша не успевает и хватается за болтающуюся из корзины веревку. Под ним оказываются санки, и веревка тянет его за воздушным шаром. Шар-конверт с трудом летит, вернее, тащится по ветру и теряет пассажиров. Наконец он окончательно рассыпается маленькими конвертами и листочками писем, а Карлуша отпускает веревку и продолжает скользить вперед. Он понимает, что скоро попадет в Зеленую горку и увидит Ясноглазку, с которой когда-то подружился, но так и не написал ей письмо, хотя обещал. Вот и ее дом, не дом, а дворец, весь ледяной. Ясноглазка встречает его на пороге, зовет в дом, но Карлуша отмахивается: "Сейчас, сейчас, еще чуточку посплю..." Откуда-то появляется доктор Глюк и говорит сердито: "Видали? Он спит! Натворил делов, а теперь спит!" Он хорошенько встряхивает Карлушу, пружины кровати взвизгивают, и тот просыпается. Никакого дворца и Ясноглазки. Над кроватью стоит Глюк, позади еще несколько любопытных. -- ...Когда все работали, он спал! Посуду не вымыл! Котел испортил!.. И опять спит! Ну что с таким лодырем и вредителем прикажете делать?.. Карлуша вскочил с кровати и принялся тереть глаза. -- Сами вы все... -- огрызнулся он и выбежал из комнаты. На следующий день, после короткой оттепели, на снегу образовался наст. Это всех обрадовало, потому что теперь можно было подготовить на Мутной реке место для новогоднего праздника -- залить каток прямо на поверхности снежной корки. Такой метод для жителей Песочного города был не в новинку, поэтому за дело взялись дружно и уверенно. Карлуша тоже хотел пойти, но вспомнил о своей обиде и вместо того, чтобы трудиться вместе со всеми, целый день катался на санках с гор. Вернувшись домой голодный и усталый, он принялся искать в столовой свою порцию обеда, которую всегда оставляли опоздавшему. Но все уже было вымыто и прибрано, запаянный котел с остывшей водой стоял на плите. Карлуша взял хлеба отправился к себе в комнату, съел и заснул как убитый. За ужином Глюк поинтересовался: -- А где у нас Карлуша пропадает? Я и за обедом его не видел. -- Он весь день на санках катался, а теперь спит, -- сообщил Пухляк. -- Ну тогда пусть спит, -- сказал Глюк. -- Вы его не будите. Я вчера на него наорал сгоряча, вот он, наверное, и рассердился. -- На сердитых воду возят, -- заметил Шестеренка. -- Нет, нет, вы его не обижайте, -- заступился Глюк. -- Он хороший, только со странностями. Обед ему оставить не забыли? -- Не забыли, -- сказал дежурный по кухне Зануда. -- Я ему хорошую порцию оставил. -- Погоди, погоди, -- встревожился Шестеренка. -- Получается, что это я его обед стрескал. Я в мастерской задержался, а потом увидел на столе обед и съел... Я ведь подумал, что это для меня оставили. Все забеспокоились, что Карлуша остался без обеда, но Пухляк сказал, что волноваться тут совершенно нечего, поскольку он сам видел, как Карлуша нес в комнату хлеб. -- Ну тогда ничего, -- успокоился Глюк. -- Тогда пускай спит. Только вы ему ужин обязательно оставьте. Карлуша открыл глаза глубокой ночью. Он выспался, настроение было паршивое, и он стал думать обо всех своих обидах -- настоящих и выдуманных. А поскольку фантазия у него была очень богатая, выдуманных обид нагромоздилось такое количество, что его буквально прошибла слеза. И для того, чтобы страдания получили какое-то логическое завершение, он решил отомстить. Так, чтобы все почувствовали себя виноватыми. Карлуша выдрал из тетради листок и написал: Ухожу от вас навсегда. Если замерзну в лесу и не вернусь, обо мне не беспокойтесь. Спасибо вам за все. Последние слова показались ему настолько многозначительными и пронзительными, что слезы закапали из обоих глаз. Оставив записку на тумбочке, он влез в валенки, набросил на плечи полушубок, сгреб в охапку лыжи и палки и, стараясь не скрипеть ступеньками, спустился по лестнице. Из-за соседней двери высунулся Пухляк. Он тоже спал днем и от этого теперь мучился бессонницей. Увидев, что Карлуша уходит куда-то с лыжами посреди ночи, Пухляк растворил дверь в его комнату и включил свет. От легкого дуновения записка слетела с тумбочки и упорхнула под кровать. Не заметив этого, Пухляк тихонько вышел и спустился вниз. В темноте скрипнула наружная дверь и послышались удаляющиеся шаги. Пухляк включил свет, огляделся и увидел на столе ужин, оставленный для Карлуши. Недолго поколебавшись, он сел за стол и с удовольствием умял чужую порцию. Затем он вернулся к себе в комнату и лег на кровать. Приятное ощущение сытости заглушило тревогу, его снова стало клонить ко сну. По поводу увиденного он решил на всякий случай никому ничего не говорить. Выбравшись на ощупь из дома, Карлуша пробрался в мастерскую Взломщика и Шестеренки и залез в салон подсыхающей после покраски "Метелицы". От удушливого химического запаха голова у него слегка закружилась. Он лег на заднее сиденье, прикрылся полушубком и свернулся калачиком. И снова ему привиделся сон, но на этот раз не столько удивительный, сколько тревожный и страшный. Он увидел Ослика, который смотрел на него и силился что-то сказать. -- Ослик! -- одновременно обрадовался и испугался Карлуша. -- Ах, как давно мы не виделись! Прости, что я так долго о тебе не вспоминал... Тут он увидел, что вокруг зияет черное космическое пространство -- они находятся на внешней, безжизненной оболочке Луны. На Ослике не было космического скафандра, и Карлуше сделалось за него страшно. -- Ослик! -- закричал Карлуша. -- Почему ты здесь? Что случилось? Вместо ответа Ослик опустился на четвереньки и жалобно проблеял: -- Помоги-и-и-те!.. Спаси-и-и-те!.. Карлуша бросился к другу, но в этот момент поверхность Луны треснула, раскололась надвое, и между ними с ужасным грохотом разверзлась и стала шириться пропасть. Все посыпалось, из расщелины ударила струя дыма, похожего на облако белого порошка. Ослика не стало видно, вся Луна затряслась, заходила ходуном и начала разваливаться на куски. Карлуша взмахнул руками и полетел в пустоту... Глава вторая Как Карлушу хотели высадить в снег, но пожалели и оставили. Как изобретатель Тормашкин потерял голос. Творческие мучения писателя Баяна. Карлуша выясняет, что кое-кто состоит с ним в переписке Сани тряхнуло на пригорке, и Карлуша с криком "ой!" скатился на пол. Когда он медленно поднялся и выглянул из-за спинки переднего сиденья, его взору открылась удивительная картина: навстречу стремительно летела сверкающая на солнце снежная равнина, а из водительской кабины на него в упор, широко раскрыв глаза, смотрели Взломщик и Шестеренка. Едва не зарулив в овраг, Взломщик заглушил двигатель и тоном, не предвещающим ничего хорошего, поинтересовался: -- Послушай, Шестеренка, тебе не кажется, что к нам сюда забрался шпион? -- Да, смотри, сидит какой-то... -- А ты его, случайно, не знаешь? -- Нет... впервые вижу такого. Наверное, какой-нибудь вредитель. Надаем ему сейчас по шее, посадим в снег да и поедем дальше. -- Правильно, -- согласился Взломщик, -- нечего ему здесь делать. А ну давай его за руки, за ноги... Карлуша, тревожно переводивший взгляд с одного на другого, в испуге завопил: -- Стойте! Не надо в снег! Я не шпион, я не вредитель! Я -- Карлуша!.. -- Ах, так ведь это же Карлуша! -- будто только что признал его Шестеренка. -- Та самая выдающаяся личность! Позвольте автограф. Распишитесь, не сочтите за труд. Во-он там, на снегу, подальше, за тем пригорком, будьте любезны. -- Да, теперь я тоже его узнал, -- сказал Взломщик. -- Надо эту личность развернуть обратно, в Песочный город. Только ведь мы уже проехали больше половины дороги... И когда он только успел спрятаться! -- Братцы! -- воскликнул Карлуша со всей искренностью. -- Честное слово, я не хотел прятаться! То есть я даже не знал, что вы куда-нибудь поедете, я только спрятаться хотел... то есть... Увидев, что Карлуша не врет, а только путается, Взломщик и Шестеренка решили оставить его в покое. "Метелица" рванула с места, и в дороге постепенно прояснилось следующее. Ранним утром, когда все спали, в коридоре задребезжали настойчивые звонки, и заспанный Взломщик поплелся к телефону. -- Вас беспокоит писатель Баян! -- зазвучал в трубке мягкий, но настойчивый голос. -- Писатель Баян. Помните, вы как-то были у нас в Парке? -- Да, да, конечно, рад вас слышать, дружище! -- Простите, что беспокою вас в столь ранний час, но у нас произошло чепе! -- Что произошло? -- Че-пе! Чрезвычайное происшествие! Срочно необходима ваша помощь. Поймите, ближе, чем до вас, мне ни до кого не удалось дозвониться. Я думаю, что сейчас еще все спят! -- Да-да... -- Скажите, пожалуйста, господин Взломщик, нет ли у вас, случайно, сварочного аппарата? Взломщик подтвердил, что сварочный аппарат у него имеется. -- В таком случае не могли бы вы сейчас как-нибудь одолжить его нам? Речь идет буквально о спасении гнома. -- О спасении кого? -- Взломщик моментально проснулся, услышав, что речь идет о чьем-то спасении. -- Тормашкина, изобретателя... Вы должны его помнить! -- Да, конечно. Что с ним? -- Вы понимаете, он запер себя в металлическом гараже. Дикая случайность! Дверь необходимо срочно разрезать сварочным аппаратом, иначе Тормашкин замерзнет! -- Немедленно выезжаем! -- закричал Взломщик без дальнейших расспросов, досадуя на то, что потратил столько времени на совершенно лишнюю болтовню. -- Выезжаем, ждите! -- Но как же вы добе... "Как же вы доберетесь?" -- хотел спросить Баян, но Взломщик уже бросил трубку. Он разбудил Шестеренку, они погрузили в багажник "Метелицы" сварочный аппарат и, взявшись разом, выкатили машину на поверхность. Карлуша, который в это время видел страшный сон про Ослика и лунотрясение, не проснулся, а его никто не заметил, потому что за спинки сидений не заглядывали. Глубокий снег с настом остался позади, и легко скользившие до этого полозья зарылись в неглубокий пушистый снежок. Взломщик нажал кнопку на пульте управления, полозья убрались в корпус, и "Метелица" легла на плоское, напоминающее одну широкую лыжу днище. Укрепленный позади авиационный винт прибавил оборотов, и машина помчалась с прежней скоростью. Карлуша, развернувшись, смотрел через заднее стекло: мчавшийся на всех парах снегоход оставлял за собой огромное облако снежной пыли, раздуваемой мощным пропеллером. "Вот почему его назвали "Метелицей"", -- догадался Карлуша. Русло реки стремительно петляло, и вскоре за обрывом показалось колесо обозрения, стальные горки, карусели и домики с дымящимися трубами. Местные гномы поссорились с барышнями и обустроили свой городок прямо в парке аттракционов. "Метелица" с разгону влетела на пляж, легко поднялась в гору и, сбавив скорость, выехала на главную "улицу" поселка. Дома в Парке стояли запорошенные снегом, и Взломщик с Шестеренкой, растерянно озираясь, никак не могли понять, где дом Тормашкина. Что касается Карлуши, то он никогда прежде здесь не был. Но вот, проезжая на медленном ходу мимо одной из улочек, они увидели в глубине толпу и, не долго думая, свернули. -- Сюда! Сюда! -- послышались голоса, и вскоре "Метелицу" окружили здешние гномы. Как только прибывшие спрыгнули с подножки, каждый по очереди попал в пушистые объятия писателя Баяна, одетого в меховую шубу, меховую шапку и меховые варежки. Голос у него тоже был мягкий и пушистый. -- Тот самый Карлуша! -- радостно воскликнул Баян. -- Это просто замечательно, что вы тоже здесь! Мне нужно с вами о многом поговорить, но это после, после... Металлический гараж, в котором угораздило запереться несчастного Тормашкина, имел довольно скромные размеры. Как выяснилось, он предназначался не для автомобиля, а для недавно изобретенного Тормашкиным снежного мотоцикла, работавшего на искусственном льду -- таком, какой бывает в ящиках у продавцов мороженого. В бак с этим льдом поступал кипяток, происходила бурная реакция, и образовавшийся холодный пар ударял в цилиндры двигателя. Случилось же вот что. Накануне вечером Тормашкин возился в своем гараже с мотоциклом, отлаживая двигатель, и, по причине необычайно холодных испарений искусственного льда, застудил себе горло. Он совершенно лишился голоса и мог только почти беззвучно шипеть и жестикулировать. И тут следует пояснить, что все предметы, замки и механизмы в доме и подсобных помещениях Тормашкина работали по совершенно особенной, недавно изобретенной им оригинальной системе. Однажды ему пришло в голову, что во множестве имевшиеся в его доме кнопки безнадежно устарели. И тогда Тормашкин изобрел особого рода датчики, которые реагировали не на примитивное нажатие кнопки, а на звук его голоса. Условным сигналом для срабатывания скрытых механизмов служило кодовое слово -- "открыть", "закрыть", "поднять", "свет", "мотор" и тому подобные команды, произносимые голосом хозяина. Кстати сказать, Тормашкин, как и многие другие изобретатели, был довольно рассеян и часто путал кодовые слова, в результате чего получал дверью по носу, обливался кипятком в душе или же откидная кровать с размаху припечатывала его к стене. И вот последнее непредвиденное обстоятельство -- внезапная и полная потеря голоса -- застигло его в самое неподходящее время: запертым в металлическом гараже, зимой, с кучей искусственного льда в двигателе мотоцикла. Датчик замка был наглухо вмонтирован в металлические ворота, и подобраться к нему не было ни малейшей возможности. Тормашкин принялся колотить чем попало по железу и разбудил жившего по соседству писателя Баяна. Тот попытался сломать ворота при помощи металлического лома, но поднятым шумом добился только того, что перебудил половину поселка и вокруг гаража понемногу стала собираться толпа. Приложив ухо к железу, можно было слышать, как внутри разминается Тормашкин, чтобы совсем не замерзнуть. Кто-то предложил разрезать ворота сварочным аппаратом, и Баян вспомнил, что в Песочном городе живут механики Взломщик и Шестеренка, у которых такой аппарат наверняка должен быть. Дальнейшее нам уже известно. Всю ночь жители Парка, меняя друг друга, жгли перед одной из стен гаража костер, чтобы Тормашкин с другой стороны мог возле нее греться. Когда же в полдень на улице показался снегоход и два гнома в меховых кожаных куртках подтащили к воротам гаража сварочный аппарат, все облегченно вздохнули. Но Взломщик и Шестеренка почему-то не спешили начинать работу. Они молча обошли кругом небольшую коробку гаража, имевшую высоту чуть больше их собственного роста и не более полутора шагов в поперечнике, переглянулись и обратились к уважительно следившим за ними гномам: -- Слушайте, братцы, а дно у него имеется? -- Кажется, дна нет, -- сказали соседи. -- А вы поднять его пробовали? Гномы удивленно загудели; такое неожиданное техническое решение почему-то не приходило им в голову. С утроенной энергией заколотил по стенке Тормашкин, который давно уже все понял, но не мог сказать. -- А ну-ка возьмем все разом, -- скомандовал Взломщик. Все, как могли, ухватились за стены, углы и выступы крыши гаража. -- Три-четыре!.. Металлическая коробка неожиданно легко оторвалась от мерзлой земли, и из-под нее, скрючившись и стуча зубами, выскочил закутавшийся в техническую ветошь изобретатель Тормашкин. Баян растворил дверь своего дома, и Тормашкин опрометью бросился к горящей печке. Из больницы находившегося поблизости поселка Зеленая горка прикатила на лыжах запыхавшаяся докторша тетя Груша. Баян проводил к себе ее и приезжих. За столом, перед электрическим самоваром, когда все внимание было привлечено к распарившемуся горячим чаем с медом Тормашкину, хозяин завел разговор с Карлушей. -- Вы знаете, я хочу написать о вас книгу, -- признался Баян без долгих вступлений. -- Это, видите ли, мой последний шанс оставить, так сказать, след на литературном поприще. -- Ну да! -- удивился Карлуша. -- А чего я такого сделал? -- Ну, во-первых, фильм о вашем путешествии на остров Голубой звезды пользуется у гномов сногсшибательной популярностью. И если мне удастся с вашей помощью собрать материала больше, чем показано в фильме, да написать толстый роман, то он, как и фильм, непременно станет очень популярным, так всегда бывает. Я вообще, знаете ли, уверен, что в писательском деле все зависит не от какого-то там стиля или вдохновения, а от правильного выбора темы и сюжета. Если вы пишете о фантастических приключениях, погонях и драках -- не сомневайтесь, что книгу зачитают буквально до дыр. -- Я знаю девчонок, которые тоже любят читать, -- заметил Карлуша. -- О, барышни любят романы о каких-нибудь переживаниях, слезах и разлуках, -- отмахнулся Баян. -- Они и сами умеют все это хорошо сочинять. Но дело не в этом. Должен вам признаться, -- Баян заговорил шепотом, -- что все мои попытки написать книгу с выдуманным сюжетом потерпели неудачу. В вашем же лице я, по счастливому совпадению, имею как очевидца реальных событий, так и их действующее лицо. -- Но ведь здесь с нами Взломщик и Шестеренка, -- возразил Карлуша. -- Они лучше меня расскажут, да и это... как вы говорите... лица у них тоже вполне подходящие. -- Вы меня неправильно поняли, -- заволновался Баян. -- Дело совсем не в лицах. Просто вы являетесь по-своему ярким, колоритным, так сказать, персонажем. А физиономия ваша тут совсем ни при чем. -- Ну если ни при чем, то пишите, -- согласился Карлуша. -- Только рассказывать как следует я не умею, честное слово. Вы бы лучше сами отправились куда-нибудь попутешествовать, а потом бы написали обо всем книгу. -- Да я только об этом и мечтаю! -- воскликнул Баян. -- Но почему-то я узнаю обо всех интересных событиях катастрофически поздно, уже после, из газет или телепередач. -- Я обещаю, -- заверил его Карлуша, -- что, как только мы отправимся в новое путешествие, я вам сообщу, и вы тоже поедете. -- Спасибо! -- Баян двумя руками пылко потряс Карлушину руку. -- Вы даже не представляете, как меня обнадежили. Иначе, -- он внезапно потух и опустил глаза, -- иначе мне останется только одно, последнее средство... -- Что вы, что вы! -- испугался Карлуша. -- Какое еще последнее средство?.. Баян закрылся руками, внезапно оторвал их от лица и прошептал: -- Мне останется только стать критиком. -- Мне кажется, что это тоже очень уважаемая профессия, -- заметил Карлуша. -- Но я же сам писатель, как, вы не понимаете?! Сочинять отзывы на чужие книги, так и не написав до конца ни одной собственной!.. Согласитесь, насколько это обидно и несправедливо!.. Содержательную беседу прервал шум на противоположном конце стола. Груша решительно настаивала на немедленной отправке пострадавшего в больницу. Тормашкин беззвучно, как рыба, протестовал и отчаянно жестикулировал, однако докторша была непреклонна. Мало того, Взломщик и Шестеренка тоже были на ее стороне, убеждая больного отправиться в поселок на снегоходе. Тормашкин смотрел на него с ужасом, как смотрят на внезапно предавшего друга. -- Не переживайте, больной, -- говорила Груша. -- У нас вы быстро встанете на ноги. Я хотела сказать, что ваши голосовые связки быстро придут в норму. У меня для таких случаев имеется своя собственная, особенная метода. Убедившись, что решительно все против него, Тормашкин смирился и стал набивать карманы пряниками, конфетами и печеньем со стола. За ночь он дико проголодался и буквально на ходу засыпал. Его подхватили под руки, увели и посадили в снегоход. Наскоро поблагодарив и распрощавшись с Баяном, все залезли в машину, и "Метелица" резво помчалась в горку по направлению к Зеленой горке. В больнице, как обычно пустующей, Тормашкина общими усилиями переодели в полосатую пижаму и уложили на койку. Около него тут же начали хлопотать две нянечки. -- Ну что, -- нерешительно обратился Взломщик к своим спутникам, -- теперь домой? Карлуша и Шестеренка растерялись. Они думали, что теперь, раз уж они здесь, было бы неплохо навестить девчонок, с которыми когда-то подружились. (Взломщик об этом тоже думал, но дожидался, что скажет кто-нибудь другой.) Сомнения неожиданно разрешила доктор Груша. -- Теперь вы, наверное, хотите поехать к Ясноглазке? -- сказала она как о само собой разумеющемся, глядя на Карлушу. -- Почему это... к Ясноглазке?.. -- смущенно пролепетал тот. -- Не надо со мной хитрить, голубчик; весь город только и говорит о вашей переписке. -- Да?.. -- от столь неожиданного заявления Карлуша так и опешил. -- Не отпирайтесь: приехали-то вы, а не кто-нибудь другой. Этот несомненный факт поставил Карлушу в тупик. Взломщик и Шестеренка смотрели на него с возрастающим интересом. И он решил не отпираться по крайней мере до тех пор, пока все хорошенько не разъяснится. -- Что ж, -- сказал он, -- если все говорят... тогда можно и заехать. Глава третья Ясноглазка и Снежинка встречают гостей. Тормашкин получает инструмент и становится опасен. Секрет переписки Ясноглазка и ее подруга Снежинка встретили гостей на пороге своего дома. В городе все уже знали о появлении свежих кавалеров, и когда снегоход еще медленно проезжал по улицам, за окнами можно было заметить множество любопытных глаз. Снежинка проводила Взломщика и Шестеренки в дом, а Ясноглазка осталась дожидаться Карлушу, который сосредоточенно счищал с валенка несуществующий снег. -- Что же вы молчите? -- произнесла наконец Ясноглазка. -- Вам совсем нечего мне сказать? Да перестаньте же вы шоркать веником... Карлуша поставил метелку, засунул руки в карманы и огляделся. -- А у вас тут, пожалуй, ничего не изменилось, -- сказал он как можно более небрежно. -- Ну, кое-что, допустим, изменилось. Вот я, например, сильно изменилась с тех пор. Карлуша посмотрел на Ясноглазку и тут же отвел глаза. -- Почему вы такой красный? Ну-ка посмотрите на меня. Вам жарко? -- Да, знаете ли... Жарковато немного. -- Отчего же вам жарко? Вы совсем не одеты, без шапки. Может быть, вы больны, у вас температура? Ясноглазка подняла руку и заботливо приложила свою ладошку к Карлушиному лбу и щекам. В это время из-за двери нетерпеливо высунулась Снежинка. Она сделала круглые глаза, состроила гримасу, замерла и стала ждать, что будет дальше. Ощутив прикосновения руки на своем лице, Карлуша покраснел еще сильнее и ухватился за столбик крыльца. Нечаянно он ухват