нула на них наручники, пропустив, как это делал Веня, цепочку за перекладиной изголовья. Свеча, которую Майя принесла в спальню и поставила на пол, освещала ее лицо неровным светом, таинственно мерцала в зрачках и хищно вырезала ноздри. Что такое бутылка красного вина, пусть и самого разфранцузского, для русского организма, привыкшего к алкоголю крепостью не менее сорока градусов? Да детские игрушки! Но голова его кружилась не на шутку. Она делала все нарочито медленно, как гастроном, приступивший к пиршественному столу. Сначала - на закуску, - она его раздевала, приветствуя жарким поцелуем каждый сантиметр его тела, освобождавшийся от одежды. Покончив с "закуской" и удовлетворенно отметив, что ее старания не пропали даром (чему были недвусмысленные свидетельства), - Майя приступила к главному блюду, к самому что ни на есть горячему. Меню было известно наперед: сейчас начнется томительный танец губ, рук и всего ее гладкого, гибкого тела. ...Это болеро было нескончаемым, оно постепенно набирало обороты, у Алексея мутился рассудок. Все было столь неправдоподобно, столь мучительно и столь великолепно... В какой-то момент, принимая ее бешеные ласки, даровавшие ему это острое блаженство, он даже пожалел о том, что все это затеял. Надо было сказать ей: уходи. Еще есть время, уйди, исчезни... Но поздно. Теперь уже ничего нельзя было изменить, ничего. Жрица уже вошла в экстаз священного танца, и никакие силы не могли повернуть вспять то, что происходило и что должно было произойти... - Пощади, - прохрипел он, - больше не могу, сдаюсь... - Можешь, можешь, - с ангельски-садистской улыбкой приговорила она его. И снова болеро, и снова упоительная пытка губ, истязавших его плоть с наслаждением палача. Ему нестерпимо хотелось ощутить своими губами и своей ладонью ее кожу, так легко скользившую по его телу... Но невозможно, никак невозможно, - он был скован наручниками, безоружный, беспомощный, бессильный, как инвалид... Он тонул в омуте ее рук, тело стремительно шло на дно, и голова кружилась, и в легких не было воздуха, и зеленые мутные водоросли уже сочувственно склонялись к белому лицу утопленника, - и вдруг он снова выныривал, и солнце брызгало на дно глаз, и легкие распрямлялись, заглатывая чистый воздух, и снова кружилась голова - теперь от избытка кислорода, от избытка жизни и страсти... ... Но вот и оно, время десерта! Майины глаза вдруг широко раскрылись, застыли неподвижно, она на мгновенье замерла... Перед тем, как медленно, до смерти медленно, по ложечке, по капельке, дегустируя каждое мельчайшее ощущение, каждый миллиметр наслаждения, - впустить его в себя. Когда тела их расслабились, а дыхания стали ровнее, Кис покосился на темный проем распахнутой двери в спальню. - Что смотришь? - прошептала Майя. Она все еще сидела на нем верхом, ее волосы рассыпались по плечам, и иногда она наклонялась, чтобы провести ими по его животу и груди. - Да вот, вспомнилось, как Веня тогда пришел на нас с тобой полюбоваться. Майя громко и весело расхохоталась. - Он больше не придет, Алешенька! Мы с тобой одни. Никто не придет на нас с тобой полюбоваться. И никто теперь не помешает... Она оборвала фразу на середине. ... Ну что ж, Кис знал, что настоящий ужин на десерте не заканчивается. Еще оставался в меню горький черный кофе с терпким, обжигающим коньяком. Майя склонилась, выгнувшись кошкой, к нему, провела языком по его горлу; достала до впадинки его подбородка, к которому самозабвенно прильнула... Затем придвинулась ближе к его губам, будто хотела коснуться поцелуем... Но не коснулась, а, нависнув над его лицом, глядя ему прямо в глаза, томно и нежно выдохнула в его губы: - И никто, Алеша, никто теперь не помешает мне тебя убить. Не выпуская его из колен, она резко и гибко нагнулась вниз с кровати и что-то подняла с пола. ... Пистолет, - вот что она подняла. И направила его прямо в грудь Алексея. Ну, вот и кофе подоспел, - подумал он. - С коньяком. - Я глупость сделала, правда? - Майя обезоруживающе улыбнулась, словно сдавалась. - Я сообразила только в магазине... Ты ведь догадался, да? - Догадался. - А я, представь, не верила, когда слышала фразу, что даже самый умный преступник не может предусмотреть всех мелочей... Я думала, что сумею предусмотреть все. - Она нахмурилась и произнесла жестко, - Да, собственно, я все и предусмотрела, Алеша. Кроме одного: что я действительно могу влюбиться в тебя... Майя замолкла, положила пистолет Алексею на грудь, запустила пальцы в волосы и закинула голову. - Не знаю, как это получилось, - тихо продолжила она куда-то в потолок. - Я ведь играла, просто играла с тобой... И вот, - доигралась... Что это за наваждение, за проклятье, за болезнь такая, - что весь мир сузился для меня до куска мужской плоти?! - Она сжала бедра Алексея коленями, чтобы у него не осталось сомнений, о чьей плоти идет речь. - Откуда эта потребность быть с тобой каждую минуту, пить твое дыхание, ловить твой взгляд, тепло твоего прикосновения, твою редкую, с трудном отвоеванную у Касьяновой нежность? Что же в тебе такого особенного? У меня были роскошные мужики, не чета тебе, - но я не любила никого и знать не знала, что это такое! ...Теперь знаю: любовь заставляет страдать. И все радости, которые она приносит, не стоят этой муки. Если бы ты действительно любил меня, Алеша, - все могло быть по-другому.... Мы бы уехали с тобой куда-нибудь, в Испанию или в Италию, к морю... Мы были бы счастливы... Ее взгляд оторвался от потолка, и Кис увидел, что в глазах ее стоят слезы. Она помотала головой, стряхивая их. Майя опустила руки и уперлась ими в грудь Алексея. Теперь ее волосы нависали над ним, а глаза с неожиданной суровостью всматривались в его лицо. - Но ты обманул меня! Ты сказал, что любишь, - но ты солгал. Ты решил меня утешить! Меня? Утешить?! У меня не бывает проблем и печалей, не в чем меня утешать! А если они даже и возникают, то я ни в чьем сочувствии не нуждаюсь: я их решаю сама! Неужто ты и впрямь подумал, что я буду вымаливать твою любовь? Что я потерплю быть второй после проклятой Касьяновой?! Она провела пистолетом по его животу, холодная сталь вызвала в нем содрогания. Майя рассмеялась. - Это так эротично, не правда ли? - Правда, - сказал он. - Очень эротично. Пистолет Венин? - Ты неисправим! - захохотала Майя. - Тебе осталось жить считанные минуты, а ты все ведешь следствие! Вот уж верно, горбатого могила исправит... Откуда ты знаешь? - Он был спрятан в погребе... Где-то за бутылками должен быть тайник. - Как ты догадался? - Ты перекладывала бутылки, чтобы освободить доступ к тайнику, я слышал. А необходимости их перекладывать не было никакой, - ты сама сказала, что в винах толком не разбираешься. Значит, ты снимала бутылки не с целью найти какую-то особую марку вина, а потому, что они тебе мешали найти что-то другое... Что-то, что вдруг понадобилось тебе... Теперь я знаю, что именно: пистолет. Небось, за кирпичом каким-нибудь? - Верно. За кирпичом. И когда ты догадался? - Только что, - солгал Кис. - Или сразу? - Как я мог сразу догадаться, что ты ищешь пистолет? Мне и в голову подобное не могло придти! - А когда ты сказал, что я буду твоим "нежным палачом"? - Это была всего лишь метафора, - улыбнулся Кис. - Тем хуже для тебя... Я ведь тебя предупреждала: не стоит доверять людям, останешься в дураках. Вот ты, умник, и остался. Я тебя провела! Ты бы ничего, ничего не заподозрил, не сделай я эту глупость: не напиши от руки тебе нежное послание! Это козел Кривошеев подвел меня! Ну кто же мог предвидеть, что кусочек адреса прилипнет к его жвачке! Ага, убийцу, значит, Кривошеев зовут. Это уже кое-что. - Если бы не этот недоносок, - продолжала Майя, - пошел бы ты, как миленький, убеждать своих добрых друзей из милиции в том, что я являюсь жертвой темных мафиозных сил... А всего-то, Алеша, всего-то такая малость понадобилась, чтобы перетащить тебя на свою сторону! Там слезу пустила, там попку тебе на обозрение выставила, там надерзила: женская дерзость - отличный стимул для мужской эрекции, между прочим, - там смиренницей прикинулась... Тоже неплохое средство, кстати. Боже, до чего вы все одинаково примитивны, - все, все мужики! И ты тоже, даже если ты в сто раз лучше всего того дерьма, которое я знавала до сих пор... Как легко вами управлять, вам морочить голову! Как вы тупы, непроницательны, неповоротливы мыслью! Как легко вас взять умелой лестью, - тонкой такой, грамотно перемешанной с легким хамством... У вас ведь самомнение непомерное, скажи вам самый лживый комплимент, - вы его за правду примите, потому что в глубине ваших примитивных душ вы все глядите в Наполеоны... Майя сползла с него, забрав пистолет, спустилась на пол, подобрала свои вещи, натянула трусики и накинула рубашку. - Сними, - сказал Кис. - Что? - Сними рубашку. Дай полюбоваться на тебя. На прощание... - Не поняла... Ты решил воспользоваться моим оружием, да? Ты решил утопить меня в сладкой луже польщенного самолюбия? Ты знаешь, Алеша, я о себе такого высокого мнения, что мне даже польстить невозможно! Но она все же скинула рубашку с плеч. Алексей одобрительно кивнул. - Детка, - заговорил он мягко, - ты тут такую пламенную речь толкнула, что мне почти стало стыдно за всю мужскую часть человечества. Но только в ней все неправда. Человечество делится не только и не столько на женщин и мужчин, - оно делится на манипуляторов и манипулируемых. Все то, что ты тут так талантливо изложила, является превосходными инструментами для манипулирования как мужчинами, так и женщинами. И лесть, приправленная дерзостью, умело перемешанная с неожиданными приливами смирения, - завоюет женщину с тем же успехом, что и мужчину. С некоторыми поправками, конечно, - вряд ли стоит мужчине выставлять ягодицы, чтобы соблазнить женщину... Хотя, смотря какую. - И где это ты в психологии поднаторел? - Какая разница? Есть у меня одна приятельница, психологиня*. - Была. В твоем случае уже можно начинать пользоваться прошедшим временем, - зло прокомментировала она. Алексей посмотрел на нее пристально. Майя злилась не на шутку. Она не любила чувствовать себя в проигрыше, а с ним она, как нарочно, проиграла по двум статьям: не сумела, в конечном итоге, влюбить в себя как мужчину и обвести, в конечном итоге, вокруг пальца как детектива. А ведь поначалу игра ее была столь успешной... - Ты заблуждаешься, Майя. Это только в начале тебе удалась твоя игра. Да, удалась, признаю! Я тысячу раз прокручивал в голове версию с тобой в главной роли, - но каждый раз отметал ее... Мои эмоции мешали. Твоя искренность. Самое смешное, что ты действительно была искренна со мной, я это чувствовал, - и гнал от себя все подозрения. Не хотел им верить... Однако версия складывалась в моем подсознании сама по себе, против моей воли. Я все время искал то лицо, которое могло бы стоять за всеми преступлениями, - и на эту роль идеально подходила только ты. Напрасно ты валишь все на... как ты его назвала? Кривошеев? Я и без твоего выдающегося "Л" был близок к разгадке... Ты сделала слишком много ошибок, Майя. Кис знал, что ее самолюбие встанет на дыбы после этих слов, и нарочно ее провоцировал. Майя уже начала входить в то опасное состояние, в котором сделать выстрел очень легко. Но Алексей еще не выполнил свою программу до конца, и ему было необходимо направить разговор в нужное русло. - Я тебя давно раскусил, - добавил он небрежно. - Я тебе не верю! - Как хочешь. - Он бы сопроводил свой ответ пожатием плеч, - да трудновато было, с прикованными руками. - Ну, поделись своими умозаключениями! Давай, расскажи мне, каким это образом ты был "близок к разгадке"! - Пожалуйста: самая твоя главная ошибка в том, что ты, в хлопотах запутать свои следы, не позаботилась о стройной версии для следствия. Да, ты разбросала ложные ходы, - но не связала их воедино. Ни одна из версий не сходилась, не объясняла ВСи. А когда версия не выстраивается, то начинаешь предполагать, что кто-то нарочно запутал все следы. И тогда задаешь себе вопрос: кто? Я стал искать. И нашел. Единственная версия, которая объясняла ВСи, - это та, в которой ты автор... Первый прокол: анонимные письма обоим, тебе и Марку. Их наверняка печатал Веня на своем компьютере, - эра печатных машинок закончилась, и установить происхождение отпечатанных на принтере бумаг почти невозможно... В тот момент ты еще сама толком не продумала свой план, и решила написать анонимки обоим: пусть следствие ломает голову, как они связаны между собой, эти угрозы... Следствие в моем лице и ломало голову. Но ничего не состыковывалось. И пришлось следствию предположить, что это был просто не до конца продуманный момент спектакля. Однако, как только идея спектакля была допущена, все остальное довольно легко выстроилось... Все странности и непонятности, которые до сих пор не находили объяснения, разом встали на свое место. Майя уселась на пол, скрестив ноги, и подперла рукой подбородок, поставив локоть на колено. Весь ее вид выражал скептическое недоверие: она решительно не желала принять мысль, что прокололась. - Ну-ну, продолжай, пожалуйста, очень интересно послушать... - с иронией проговорила она. - Марк был ревнив. Ты его не любила. Тебя устраивало богатство, но не устраивал супруг. Ты решила избавиться от Марка, - и разработала целый сценарий. В принципе, блестящий, браво! Ты ловко создала видимость "журналистского расследования"... Нет, я неправильно выразился: ты его действительно затеяла, почти всерьез. Но только вовсе не с целью защитить бедных малюток от борделей и наркотиков, нет! На самом деле твое "расследование" должно было послужить превосходным прикрытием в задуманном убийстве... Ты хотела убедить всех, что тебя подставила мафия, но в реальности - это ты подставила мафию! Риск? Разумеется, риск был, мафия не шутит. Но он тебе только разогревал кровь, - ты любишь игры, опасные игры, острые, как приставленная к горлу бритва. Ты относишься к той породе людей, которые, - по прихоти генов или дурного воспитания, - не имеют чувств. И потому заполняют жизнь острыми ощущениями. Тебе нужно было избавиться от Марка не только потому, что ты хотела его денег, но еще и потому, что тебе с ним было скучно. Тебе нужна была свобода для новых, ничем и никем неограниченных ощущений, - но при деньгах, способных их обеспечить. Ты, как все люди этой породы, весьма практична, трезва, расчетлива... А твой имидж изнеженной и беспомощной девочки - не более, чем часть расчета. Ты никогда не говоришь раньше, чем подумаешь, о нет! Ты лишь хочешь произвести это впечатление... В частности, тебе удалось убедить в своей беспомощности и неприспособленности к жизни твою подругу Алену... Она безоглядно верила тебе, тому имиджу, который ты успешно создала... Чем ты не менее успешно воспользовалась: твоя преданная подруга, как могла, искренне отмела от тебя все подозрения. Думаю, что эту роль ты отвела ей заранее. - Не пойму, ты решил переквалифицироваться в психоаналитики? - дернулась Майя, скорчив гримасу. - Поздновато менять профессию за пять минут до смерти! Давай ближе к делу! - Эк ты нетерпелива, - усмехнулся Кис. - Или тебе твой портрет не люб? Он, между прочим, к делу имеет самое прямое отношение. Речь шла о практичности, о ясной трезвости, с которой ты все продумала заранее, - включая свой имидж взбалмошной и чересчур непосредственной девицы, у которой невзначай случилась истерика при виде убитого супруга... Паспорт выкрала, наверняка, ты. Но стрелял, я думаю, Веня. Ты стреляешь плоховато, - хотя, подозреваю, куда лучше, чем ты пыталась мне это продемонстрировать, когда повесила самодельную мишень на забор. К тому же кандидатура Вени замечательно подходит: во-первых, он охотник, с оружием обращаться умеет, а во-вторых... Послушай, я бы предпочел говорить одетым! - А мне ты и так нравишься. Давай "во-вторых". - Сначала брюки. - Это шантаж? - У тебя есть сомнения? - А если я тебя прямо сейчас застрелю? - Тогда не узнаешь, что было "во-вторых". А ты ведь хочешь узнать, правда? Майя иронически хмыкнула, - но брюки на него натянула, не упустив возможности нежно и горько, словно прощаясь, поцеловать ту часть тела, которая скрылась под ними... Волна ответной нежности, несмотря на всю абсурдность ситуации, против воли охватила Алексея, и он с трудом подавил ее. Майя уселась обратно на пол, скрестив ноги. - А во-вторых, - продолжал он спокойно, - ты слишком много Вене пообещала. Так много, что он подходит только на роль твоего сообщника. Эта история с "важным дядечкой", которой тебя, якобы, шантажировал Веня, - детский лепет. Какой, к чертям собачим, "дядечка", если Марк контролировал все твои перемещения в пространстве? Несколько редких и случайных связей с разными мужчинами, - еще куда ни шло, но такие, почти семейные, отношения с "дядечкой", как ты мне обрисовала? При ревности Марка? Шутишь, милая! Ты делились своими секретами с подругами, и о ревности Марка знают все, включая следствие в моем лице, - еще один прокол, ты это не учла... Но Веня тебя таки шантажировал, это правда. Стрелял-то в Марка он, но убийство мужа затеяла ты. Вот этим он тебя и держал на крючке, - так просто и примитивно... Верно? Майя не ответила. - Молчание - знак согласия, - заметил Кис. - Итак, Веня стрелял через окно, в дом он даже не входил. Ты пустила его во двор через заднюю калитку, скрытую от посторонних глаз, - через нее же он ушел. - Очень интересно! А как же этот человек в черном, который перемахнул через забор? - А вот и еще один прокол, Майя. Я тебе ни слова не говорил о "ниндзя", ты не могла об этом знать, потому что свидетельские показания соседа были взяты уже после твоего побега из дома. И известно тебе о "ниндзя" только по одной причине: потому, что ты сама выступила в этой роли. - Я? Ты с ума сошел! Зачем? - Как, зачем? Затем, чтобы сосед увидел! Ты наверняка знала, что в эти часы он всегда торчит в своем саду... Таким образом ты создала очередной ложный ход: на Веню не подумаешь, ведь он хромой... На тебя не подумаешь: ты стреляешь плоховато. Но прыгаешь ты отлично, я в этом сам убедился, когда мы с тобой скакали с сосны на крышу сарая и с крыши сарая - во двор. Что скажешь? - А ничего не скажу! - И это твой очередной прокол: вполне могла бы ответить, что о "черном человеке" тебе Веня рассказал, - ведь он контролировал мою переписку и мог получить информацию о "ниндзя" из нее! Но ты не сообразила. Потому, что ты слишком хорошо знаешь, кто им был. - Плевать. Все равно я тебя убью. И мои проколы исчезнут вместе с тобой. Продолжай, пока жив! - Что-то ты не слишком любезна... Ну да ладно, я тебя прощаю, в такой ситуации не до любезностей. Майя только хмыкнула в ответ. - Ты ждала возвращения Марка за паспортом, уже одетая в черный костюм, - чтобы потом время не терять. Веня тоже был наготове, за окошком. Костюм унес, наверняка, он, - продолжал Кис, - иначе бы его нашли в твоем доме, там ведь был обыск, и ты это предвидела. Веня его где-то выбросил или спрятал. Но и не здесь, не у себя дома, поскольку его бы здесь тоже нашли... Предусмотрительно, ничего не скажешь. Далее, Веня, застрелив Марка, бросил пистолет на ковер. В программе было твое появление внизу, с последующей сценой ужаса при виде убитого мужа. Что ты и осуществила с блеском. Твой крик привлек охрану, и она стала свидетелем того, как ты подобрала пистолет. Макаров с глушителем, мафиозное оружие, крупное и увесистое, - кому же придет в голову, что стрелять могла ты, столь хрупкое создание? Ужас по программе сменился растерянностью и отчаянием, и вот ты уже бежишь в панике мимо телохранителей, унося с собой, - исключительно из-за паники! - пистолет, из которого был застрелен Марк. Но пистолет ты прихватила не случайно, и вовсе не из-за паники: тебе предстояло брать меня в заложники... Да, на телевидении ты воспользовалась муляжом, но ты не могла предугадать, как я поведу себя дальше. А с муляжом далеко не уедешь, из него не извлечешь даже предупредительный выстрел. Тебе требовалось настоящее оружие. И лучше всего то самое, которое ты прихватила "нечаянно", из-за паники. Венин пистолет, из которого ты собираешься пристрелить меня сейчас, никак не должен был появиться в самом начале: он меня немедленно навел бы на подозрения в том, что акция продумана тобой заранее, верно? Ты хорошая актриса, Майя. По мнению Александры, хорошая журналистка из тебя вряд ли получится, - а вот актриса, думаю, получилась бы... - Знаешь, куда иди со своей Александрой?! - Майя вскочила и приблизилась к кровати. - Жаль, что ее здесь нет, а то бы я ее за компанию пристрелила. И вы бы радостно отправились на тот свет сладкой парочкой! - Фи, какая невоспитанная девушка! Тебе не идет хамство, милая. Лучше оставайся верной образу хрупкой и трогательной беззащитности... - Что-то слишком много остришь. На твоем месте я была бы посдержанней. - Так мне же терять нечего, Майечка... Потом ты едешь в Москву и появляешься в баре ровно в тот момент, когда начинается передача "Автопортреты". Там ты успешно разыгрываешь следующую сцену, на этот раз перед барменом, под названием "мне только сейчас пришло это в голову". Бармен показал, что видел тебя в своем баре раньше: ты девушка броская, он запомнил. И почему он тебя раньше видел? Потому что ты заранее искала бар с телевизором. И не случайно, совсем нет, ты оставила свою машину во дворе жилого дома: знала, что твоему дорогому Смарту придется ночевать в одиночестве, и уж лучше это делать под присмотром окон местных жителей. На твоем месте я бы и чехольчик, - какой-нибудь старый, замусоленный чехольчик - на машину надел... А? По твоим глазам вижу, что не ошибся. Кроме того, припаркуй ты машину возле телевидения, - она бы тут же попала бы в руки милиции, что тебе совсем не улыбалось... Так пристроила ты свою машинку где-то на отшибе, может, в районе того бара на Проспекте Мира... Откуда потом ты доехала до телевидения на тачке... Послушай, ты не могла бы пересесть ближе к кровати, а то я себе уже шею свернул, на тебя глядя! - Не бойся, на доктора не разоришься, - в могилке все само пройдет! - До чего же нынешняя молодежь цинична! - вздохнул Кис. - Куда только смотрела твоя мама! Нехорошая улыбка тронула ее губы. Она вдруг поднялась и перешла на другое место, ближе к ногам Алексея: так ему, действительно, было удобнее ее видеть. Майя растянулась на полу, на животе, подперла лицо руками и с ненавистью проговорила: - В штаны мужикам, вот куда! Кис промолчал. Неудачная вышла у него шутка. Вполне нелепо под дулом пистолета, - но он и впрямь жалел ее, эту маленькую лгунью, эту воздушную щепоть ванили с призывно-сладким запахом и несъедобно-горьким вкусом... - Не слышу продолжения! - требовательно произнесла Майя. - Ты была прекрасно осведомлена от своей подруги Алены, - подчинился Алексей, - о том, что я буду участвовать в передаче Усачева. Ты мной интересовалась уже тогда. Что подвигнуло тебя, я точно не знаю: возможно, что в твой хитроумный план и впрямь вмешалась жажда отомстить Александре за критику твоей статьи... "Увести у нее мужика", как ты выразилась. Собственно, на телевидении ты именно это и сделала: ты увела мужика Касьяновой под дулом пистолета на глазах у миллионов телезрителей. Разумеется, помимо страшной мести надменной Александре, - я правильно употребил слово, ты ведь находишь ее надменной? - Сосулькой я ее нахожу, длинной, бесцветной и холодной! - Спасибо, что подтвердила мои предположения. Итак, помимо мести Александре, ты заполучила себе сначала в заложники, а потом и в союзники не просто "чужого мужика", но детектива... Которому предстояло сыграть в спектакле запланированную тобой роль следователя. Получилось, в результате, очень удачно: столь немыслимый ход придавал всем твоим действиям оттенок спонтанности, почти безумия, снимал с тебя подозрения. Одновременно ты приобрела в моем лице будущего спасителя: мне предназначалось доказать всем, что ты жертва, а не преступница. Стопроцентный коэффициент полезного действия в одной акции, - такое редко кому удается! Майя улыбнулась, довольная комплиментом. - Допустим, ты прав. Но зачем мне, по-твоему, такой сложный и рискованный план? Я подставлялась, когда Марк был убит в доме, где находилась только мы вдвоем; я подставлялась на телевидении, где рисковала, что меня задержат да еще и статью какую-нибудь дополнительно впаяют за вторжение в святая святых... - А как тебе еще было устранить Марка? Нанять киллера, который снял бы его где-то вне дома? Но ведь первый вопрос следствия - "кому это выгодно?" И первый ответ: тебе, наследнице. Кроме того, хорошего киллера, который подстроил бы, к примеру, несчастный случай, еще найти надо. Вряд ли такие водятся в числе твоих друзей детства? Следовательно, тебе нужно было бы наводить справки среди знакомых. И после смерти Марка эти знакомые могли бы на тебя указать: Марк многим был нужен, и вряд ли деловые люди простили бы тебе такую подножку. А тут - все, или почти все, - затеяно и исполнено своими, домашними силами, на пару с другом детства и земляком Вениамином. Да в результате ты еще и в жертвы попадаешь! В такие хорошенькие, такие непосредственные и соблазнительные жертвы... Плюс экзотика: какое головокружительное приключение! Ты ведь по складу авантюристка, любительница приключений. Но авантюрист - всегда игрок. Это азарт, захватывающее чувство риска пройти по острию, по тончайшей грани, отделяющей победу от проигрыша, - иногда смертельного... Те самые острые ощущения, о которых я тебе говорил... И выиграть, конечно же. Авантюрист всегда упорно надеется выиграть, иначе сидел бы он смирно дома... Я ответил на твой вопрос? - Вполне. Хочешь комплимент? - Конечно. - Я тебя недооценила, Алеша. - Предрассудки пагубны, маленькая. Ты вбила себе в голову, что честность равна глупости. - Ты не поверишь, но я тебя сейчас заново открываю... И... И люблю еще больше... Знал бы ты как мне жаль... Она умолкла, слезы навернулись на глаза. - Меня убивать? - решил уточнить Алексей. - Что ты любишь Касьянову! - Ты неисправима, принцесса. Ты хочешь заставить мир крутится вокруг тебя, но ты забыла спросить согласия у мира... - Давай дальше, - сухо перебила его Майя. - Выкладывай свои детективные умозаключения, умник! - Дальше, так дальше... Дальше было вот что: в машине ты провела передо мной разговор с Веней, который, по сценарию, ничего не знал о случившемся. Но он, конечно, знал и ждал гостей: все было условлено заранее. Позже, у Вени ты принялась соблазнять меня. Успешно, ничего не могу сказать. - " Стокгольмский синдром", - усмехнулась Майя. Кис вспомнил, что именно это загадочное словосочетание прислала ему Саша в первый день связи по интернету. - Что это такое? - Да так... Ситуация вынужденной близости и взаимной зависимости. Располагает к симпатии между заложниками и их похитителями... - она горько улыбнулась. - Не узнаю тебя, девочка. Откуда вдруг такая скромность? Почему ты решила все лавры в деле моего обольщения отдать ситуации под названием "Стокгольмский синдром"? - О, нет, со мной все в порядке, Алеша! Просто я трезво смотрю на вещи. Ты бы никогда не поддался моим чарам, не окажись мы с тобой вдвоем в клетке замкнутого пространства, отрезанные от всего мира... И тебе в какой-то момент показалось, что ты любишь меня, - вот и все. - Прости, но это не так... - Ты меня обманул! - не дала ему договорить Майя, - ты меня просто обманул! - И да, и нет. У меня есть... - нет, были, мне ведь уже положено пользоваться прошедшим временем, - какие-то чувства к тебе, но я не знаю, каким словом их надо назвать. - Влечение? Увлечение? - Наверное. Возможно, если бы я не любил другую женщину... - Опять Александра?! - Она самая. - А если... Алеша, подумай еще раз! Я ведь не шучу, - я тебя убью... Ну неужели тебе жизнь не дорога? Подумай, Алеша! Если ты действительно... Если тебе мешает только твоя Касьянова... Забудь ее! Уедем вместе! - Нет. - Но почему?! Ты не можешь, ты не хочешь ее забыть? - Майя, есть вещи, которые тебе непонятны, кажется. Я не могу ее предать. Даже если бы я позволил себе увлечься тобой до конца, - я бы все равно остановился у той черты, за которой начинается предательство. - Ты неисправимый идиот. - Возможно. Так что придется тебе меня застрелить. - Я бы предпочла с тобой трахаться! - Я предпочел любить. Без "бы". - Но я же тебя люблю! - Боюсь, что ты это придумала, детка. В поисках острых ощущений. Я не лег у твоих ног ковриком, - как те мужики, о которых ты рассказывала. Я, верный, честный, порядочный идиот, - я правильно тебя цитирую? - который долго не поддавался на твои чары. Достаточно долго, чтобы в тебе разыгрался азарт... - Заткнись! Что ты понимаешь?! Я действительно тебя люблю! Ты - первый, кому я говорю эти слова и не лгу!.. Он не ответил. Майя уткнула голову в руки. - Продолжай, - еле слышно прошептала она. - Веня, наблюдая за твоей операцией под названием "взятие детектива штурмом", терзался неимоверно. Но молчал, сцепив зубы: ему следовало играть роль друга детства. То есть, он им и был, но с одной существенной поправкой: он всю жизнь был в тебя влюблен. Роль у него получалась плохо, он, как и Марк, был крайне ревнив. А с того момента, когда ты пообещала принадлежать ему и уехать с ним за границу, он и вовсе потерял рассудок. Но твое обещание было никак не даром любви, - оно было наградой, платой за его участие в убийстве Марка и всей последующей инсценировке, и Веня старался честно отработать свою награду. Контракт на работу в Штаты либо сам удачно подвернулся, либо был найден специально с целью смыться отсюда сразу после всей этой истории. Подозреваю, что Веня не хотел уезжать без тебя, но ты сумела его убедить: в конце концов, следствие рано или поздно могло выйти на него, и ему следовало позаботиться о надежном укрытии. Тебя подобный расклад весьма устраивал: ты, на самом деле, просто сплавляла Веню подальше и ехать к нему ничуть не собиралась. Далее события происходят таким образом: ночью в дом является киллер, Кривошеев. Найденное кольцо убеждает следствие в моем лице, что это убийца Марка. Естественно, я не сомневаюсь, - или почти не сомневаюсь, - что он хотел тебя убить или, на худой конец, выкрасть. Затем мы едем к Бориске и обнаруживаем его труп - очередное доказательство тому, что страшная мафия бежит за тобой по пятам. Но по хронологии сначала был убит Бориска, так что с него мы и начнем. Ты заранее все продумала и договорилась с киллером еще до убийства Марка. Кривошеев ждал только твоего звонка, чтобы убрать Бориску. И дождался, конечно. Ты, кстати, допустила большую оплошность, забыв выключить телефон Кривошеева... - Я проснулась, а тебя нет! Я испугалась... А потом... Потом я была так рада, как последняя дура рада, что с тобой ничего не случилось, что ты жив и едешь ко мне... И забыла про телефон... - Бывает, - философски заметил Кис. - А вот чего я не знаю, - это как ты представила Вене необходимость убрать Бориску? Совершенно очевидно, что правды ты ему не сказала: он не подозревал, что ты действительно закрутила расследование по мафиозным делам, из-за которых и связалась с Бориской. Твой компромат в глазах Вени был "легендой" для прикрытия, не более. Иначе бы Веня не был так спокоен, иначе бы он внял моему совету... - Сказала, что Бориска, эта жирная скотина, пытался меня изнасиловать... А он и вправду ко мне лез! Меня тошнило уже только при виде его огромных, мясистых ушей, от всей его жирной хари, - но когда он схватил меня на руки, поднял над собой и ткнул свое хлебало мне под юбку, - я его сама чуть не застрелила! - Ага, - сказал Кис, - понимаю: пистолет, Макаров с глушителем, тебе тоже Бориска добыл, верно? И в тот день ты как раз пришла за ним. Откуда и "чуть не застрелила"... Ты не однажды приходила к Бориске, - потому-то ты так хорошо помнишь дорогу к его дому... - И что с того? - Ничего, просто люблю во всем точность. Значит, Веня, ослепленный ревностью и вдохновленный обещанными правами на тебя, счел, что такую мразь и убить не жалко, и одобрил твой план. Для меня же, для "совершенно нечаянно" взятого в заложники детектива, дело, по плану, представлялось таким образом: Бориска пал жертвой мафии, которая охотится за твоим компроматом и за тобой... Мне ведь предстояло вытащить тебя из дерьма, доказать, что ты не виновна! Однако на самом деле, этот Кривошеев пришел, - поправь меня, если ошибаюсь, - пришел к Бориске от твоего имени, за компроматом. Бориска материалы со спокойной душой отдал, ты наверняка его предупредила, что придет от тебя человек... Только этот человек его застрелил. Чтобы создать видимость угроз, он прострелил Бориске ухо, - подозреваю, что по твоей личной просьбе: воспоминание об этих "мясистых" ушах под твоей юбкой было невыносимо. Но вышел прокол: Кривошеев прострелил ухо уже мертвецу. И, видишь ли, экспертиза легко установила, что ухо было прострелено пост мортем. И сей факт сразу же навел на мысль об инсценировке. Ты это не учла. - Это Кривошеев, козел, не учел! - Майя, милая, так всегда и бывает: если сам не проколешься, то проколется сообщник или исполнитель... Итак, Кривошеев, застрелив Бориску, преспокойно унес твой компромат и... Куда он его дел? - Отправил на адрес Гоши, шофера. Гоша должен был держать пакет у себя до моего распоряжения. - А бедный Веня, на ревности которого ты ловко сыграла, полагает, что никакого компромата не существует, это только для отвода глаз, "легенда"... Скажи ты ему правду, - Веня мог бы заподозрить, что ты вовсе не собираешься следовать за ним, как обещала, в Штаты. Если компромат реален, - это означает, что ты всерьез собралась заняться делом, которое, одной стороны, требует много времени и отдачи, а с другой, - подставляет тебя под совершенно реальную опасность. Если бы Веня знал все это, он бы не оставил тебя здесь. Он бы просто не уехал! А тебя это никак не устраивало. Правильно? - Правильно... - Откуда он взялся, этот киллер? Уж не сам ли Бориска ли его для тебя нашел? Майя не ответила. - Бориска, конечно. Вот почему он так легко впустил его в квартиру... Ты Бориске намекнула, что хочешь избавиться от мужа. Но с мужем ты расправилась домашними средствами, - сэкономила на услугах наемного убийцы, они ведь стоят немалые деньги. А киллеру ты поручила убить Бориску и хорошо заплатила за предательство. Бориска ему, думаю, поставлял время от времени клиентуру, и лишиться такого источника для киллера - это дорого стоит. Ты дорого и заплатила. На конверте было написано - пять тысяч, в долларах, конечно. Это был задаток... Сколько ты должна была ему еще доплатить? Молчание. Майя не подняла головы от рук. - Много, - заключил Кис. - Иначе бы ты не дала ему свое кольцо в залог... Смерть Бориски, конечно, убеждала меня и всех, что за тобой охотятся, - но одновременно ты избавлялась от него, от похотливого и жадного Бориски, который мог бы потом и тебя шантажировать... Да, ты не назвала ему свою фамилию, - но ты влезла в горячо любимый народом голубой экран, ты, можно сказать, вошла в каждый дом. Бориска с высокой вероятностью видел тебя, а затем прочитал в прессе сообщения и узнал и об убийстве Марка, и кто ты такая. Этот тип достаточно циничен, чтобы быстро сообразить, что твои "мафиозные" расследования - не более, чем прикрытие... И вякни Бориска где-нибудь об этом, - под тебя начали бы копать. Так что Борискина участь была решена даже раньше, чем участь Марка. Циничный, но недальновидный, он тебе сам нашел киллера, который его же потом и убил. Опять высокий коэффициент полезного действия, аплодисменты... Возрази мне, если я не прав. Но Майя не ответила. Она молча уставилась на Алексея со странным выражением обреченной нежности... - Далее, - после некоторой паузы, продолжил Алексей, - после убийства Бориски Кривошеев прямиком является в дом к Вене. Естественно, никто ему не сказал: приходи, дорогуша, мы тебя тут пристрелим. Нет, ты должна была его позвать за чем-то другим. За расплатой, например. Да, наверняка! Ты сказала что-нибудь в таком духе: "Я буду вынуждена скрываться, не смогу с тобой встретиться, придется тебе приехать самому за деньгами вот по этому адресу...". Кривошеев адрес запомнил, записочку порвал, но кусочек прилип к жвачке... Тот самый кусочек, где слишком высокая буква "Л" выдает твой почерк. И киллер, ничего не подозревая, является ночью в Венин дом. Дверь ты ему обещала открыть, чтобы тихо впустить его в дом и рассчитаться с ним. Возможно, он стукнул в окошко, подавая тебе знак, что явился? Ты вышла и... Разыграла сцену покушения на тебя. Вот почему он не убил тебя и не похитил: он просто не понял, что происходит! Ты его предупредила, что в доме не одна, что все надо сделать очень тихо и осторожно, - и вдруг ты же и начала орать, как резаная! Он растерялся, он попытался заткнуть тебе рот... Веня должен был тебя "спасти" от киллера, застрелив его. Мне же эту сцену полагалось слышать, а не видеть, - я ведь пристегнут наручником к кровати! - и узнать дальнейшее в твоей интерпретации. Меня, свидетеля и будущего благодетеля, эта сцена должна была убедить в твоей невиновности: раз тебя хотят убить, значит правда все то, что ты рассказала... На деле же я неожиданно явился на собственной персоной, и Вене пришлось импровизировать на месте: меня он оглушил, а пока я был без сознания, - пристрелил Кривошеева. Несколько поспешно, впрочем. Было вполне понятно, что таким образом он избежал неминуемого допроса с моей стороны, в котором киллер непременно сказал бы, что пришел за деньгами... Пока я был без сознания, Веня выкрал ключи от машины киллера, - вряд ли тот приехал на электричке, слишком рискованно. Колечко твое, которое киллер должен был тебе вернуть, ты нарочно на теле оставила? Чтобы я сделал вывод, что это и есть убийца Марка? - А что, неплохо получилось, а? - Спасибо за подсказку. Потом Веня и тело спрятал, и машину, - так что все путем, концы в воду. Задумано было великолепно, опять с высоким КПД: Кривошеев убрал Бориску, а Веня - Кривошеева. А в моем воображении рисуется всесильная мафия, щупальца спрута, которые сжимаются вокруг тебя, - и я распустил сопли, испугался за тебя, беззащитную... Вывод был очевиден: тебя надо спасать! Для Вени наш совместный побег оказался неприятной неожиданностью, но деваться ему было некуда: ты убедила его, что роль жертвы мафии надо сыграть до конца. Мы уехали, Веня остался. О себе он не слишком беспокоился. Он должен был вскоре уезжать в Штаты и ждать тебя. А мафию он, бедолага, считал твоей выдумкой... И вольно мне было уговаривать его спрятаться, - Веня и ухом не повел, он ни на секунду не представил себе реальные размеры угрозы... - Так значит, все-таки, мафия виновата хотя бы в убийстве Вени? Ты хотя бы его смерть не собираешься на меня вешать? Алексей посмотрел на нее с сожалением. Ах, как не хотелось дев