атариха. Очевидно, что ничего хорошего она от этого не ждала. -- А потом? -- настаивал гость. -- Суп с котом! Вот до чего не люблю эти идиотские тупые антропоцентричные поговорочки. Следовало демонстративно уйти, но Аватариха активно гладила шкуру, зудящую от пробивающегося подшерстка. Зимой бы ушел, летом, весной. А вот осенью -- свыше моих сил. И я, чтобы не слушать жлобские разговоры, переключился в Сеть. Проверил, что новенького на "Конкурсе кошмаров кота Аллергена, дорогого". Несколько дней назад у себя на домашней страничке я бросил этот клубок шерсти и с интересом наблюдал за последствиями. Несколько десятков небесталанных вертикалов азартно катали его по моей холостяцкой гостевой, топорно спрограммированной и выкрашенной в дикий цвет. Кроме стихов, неожиданно для меня появились шаржи, портреты, комиксы. Дела шли бойко -- как истинный фольклорный герой я, дорогой, сражался с превосходящим по силе врагом и побеждал; меня кастрировали; запекали в тесте; вкладывали в сэндвичи; бросали хищным рыбам; я трахал все, что движется; я пел серенады под окнами и женился; мыши-шахиды бросались под меня, как под танк. Ну-ну. Я почесал за ушком хорошего, как мне показалось, поэта, погладил милую вертикалку, неумело пытающуюся мяукать и удалился, возбудив ревность остальных. В уютной светлой запароленной "редакторской" нового сетевого журнала "Камышовый мост", который я придумал просто так, чтобы почувствовать каково это -- быть редактором, развалившись на мягком диване, поболтал с Максом Фраем, Ежинькой и Рудисом о новых рубриках. Только благодаря Сети я обнаружил этих дорогих вертикалов, с которыми так приятно было общаться. Не то что с Аватарами и их гостями. Впрочем, кто знает, были ли эти трое настоящими вертикалами, или только выдавали себя за таковых. Неплохо было бы перевернуть расхожий сетевой сюжет о встрече познакомившихся в чате Ромео и Джульеты, оказавшихся в реале Собакевичем (тьфу!) и полным Обломовым. А у нас мог бы быть хэппи-энд! Я мечтательно зажмурился под массирующими спинку длинными пальцами Аватарихи и представил, как меня привозят в Москву. Как же, дождешься от этих эгоистов, чтобы меня куда-нибудь вывезли. Сами на неделю исчезают за границей, а мне оставляют у запертой двери трехдневный запас "Вискаса", который в первый же день сжирает болонка-дура со второго этажа. Но неважно. Вот, значит, узнают Аватары, что я в одной редакции с почти всем известным писателем Максом Фраем и умоляют: "Котик, дорогой, познакомь нас, окажи протекцию, а то мы выпали из обоймы, никаких полезных связей, никого не знаем, сами мы не местные, живем в лесу, молимся колесу..." Эх! В общем, привозят меня в Москву, и Макс Фрай оказывается гибкой черной кошкой, а Ежинька пушистой беленькой, нет, рыженькой. А Рудис пусть будет такой здоровый полосатый сибирский кот, с когтями и клыками, чтоб в трудную минуту вместе отбиваться. Вот валяемся мы, дорогие, вчетвером на крыше Центрального дома литераторов, для начала обсуждаем рубрики, какие они там у нас: "Камышовый кот", "Шумел камыш", "Под мостом", "Над бурными водами", "Вниз головой". Беседуем неторопливо, хотя лишнего времени ни у кого нет -- все мы коты занятые, при делах, мне, дорогому, через несколько часов на самолет -- лететь в Калифорнию, к дорогому виртуальному другу, дразнильному поросенку Хрюше... А вот этого я Аватарихе никогда не прощу! Ни в этой жизни, ни в следующей! Спихнуть меня, дорогого, с колен в такой момент! И ради чего! Чтобы пепельницу гостю принести. Он и так каждый час смолит, а я, может, раз в жизни утомленно размечтался! Ладно, раз так -- где Бенилов? Для чего существуют официальные враги, если не для таких минут. А главное, для чего они пытаются изображать постельные сцены? Автор, раздевший персонажей и сам оголяется. Хотя мой верный враг и до этого оголился, сняв свой разодранный мною, дорогим, по диагонали ник "Автор". Теперь он появлялся в Сети лишь под ником "Спорщик". Хе-хе. Нет, правда, нет ничего более жалкого, чем вялая половая жизнь вертикалов, кроме, конечно, текстов, в которых они ее описывают. Ну хотя бы: "Открой глаза...-- шепчу я,-- Когда я буду овладевать тобой, я хочу смотреть тебе в глаза." Она подчиняется... и сквозь ее замутненные зрачки я с торжеством наблюдаю, как моя плоть вторгается в нее, заполняет ее целиком и вытесняет все остальное." Я тут же оставил запись в его похожей на казарму свежевыбеленной гостевой Тенет: Бенилов, дорогой, прежде чем описывать как "овладеваешь" женщиной, дорогой, желательно овладеть хотя бы основами литературного мастерства, да, пожалуй, и анатомии. А то "замутненные зрачки" -- это типа "замутненного влагалища", дорогого. И то и другое -- отверстия, типа. Вот у авторов "замутненный" разум -- бывает :Ж) И, в отличие от обычного мыла, литературное "мыло", дешевое, замутненность разума не промывает, а усугубляет :Ж) Настроение немного улучшилось. Аватариха взяла меня обратно на колени. Продолжила массаж. Иногда она все-таки ничего. Объявить ее, что ли, в Анти-Тенетах автором лучшего стихотворения недели. Мне-то все равно, а она, дорогая, будет счастлива стать лауреатом премии Аллергена. Небось, на радостях затеют отмечать, нарежут колбаски, рыбки, то да се. Или не баловать, пусть для начала потрудится -- можно позволить ей сделать какой-нибудь литобзор для Анти-Тенет. Тем более, что она писать критику всякую не любит, а отказаться не посмеет. Да и Аватар ей не позволит -- как это они сетуют: "голы, очки, секунды"... Дам ей что-то такое, позитивное обозреть. Что она ругать не станет и в чем не слишком разбирается... Сайт переводной литературы, "Лавку языков". Хе-хе. Ругательную рецензию можно написать на одном дыхании. А вот с положительной придется повозиться. Я весело оглядел все еще пытающихся договориться вертикалов. Интересные существа, право слово. Разговаривают, как играют с мышью. Дадут отбежать, потом -- цап! Попалась, дорогая... ну, беги... Стоп! Кууууда?! И разговор вроде ни о чем, а чувствуется, что могут появиться когти, и чувствуется, что у мышки под тонкой нежной шкуркой теплая кровь пульсирует... Тоже, хищники. Всеядные плотоядные, хех. На сайте ВГИКа вывесили сценарий калифорнийского волка Вольфганга "Приключения Аллергена и Вольфганга, удивительные и необычайные". В сценарии меня, гордость израильского спецназа, уже почти обложили на плоской арабской крыше собаки с замотанными в клетчатые платки мордами, но тут Вольфганг, рискуя жизнью, сбросил мне, дорогому, с вертолета спасательный крюк, и мы завеялись в Париж кутить и гурманствовать. А что, красный берет очень пошел бы моей рыжей морде. Я с полоборота вдохновился этой идеей и тут же запостил новый стих: За хавчик и секс работал семь лет, еще семь лет -- за любовь. На мне десантный красный берет, чтоб враг не заметил кровь. За потной спиной -- шатер и очаг, а впереди -- враги. Война, как сокол, смотрит с плеча, как ворон -- сужает круги. Камней иудейских привычен жар, подошвы, копыта, мазут. Я виноват, что прогнал Агарь? На это есть божий суд. Рахель, посылая меня на смерть, шептала: "Любить....всегда...", а Лея кричала: "Уедь! Уедь! В Москву! В Нью-Йорк! В Амстердам!" Закрою глаза. В небесном песке, верхом на козе больной Мальвина летит. Невский проспект. Малый, Таганка, Большой... Правда, первые строчки вынудили меня писать от лица их праотца котоборца Якова, и стих получился слишком вертикальным, да ладно, зато я в своем творчестве сумел залезть в шкуру вертикала. А эти, на балконе, все перетирали: -- Хорошо, тогда если Крис согласен иметь дело только с вами, то сделаем так. Арабы провозят все, что надо в Англию. Вы прилетаете "чистыми" и просто передаете вещи от арабов -- Крису. А на обратном пути работаете инкассаторами. Я бы не хотел, чтобы арабы везли деньги. -- Деньги можно и через банк,-- сказала Аватариха. -- И оставить следы? -- возмутился гость.-- Нет, лучше как сейчас,-- он ласково погладил свой "дипломат". -- Почему арабы? -- недовольно буркнул Аватар.-- Арабов шмонают тщательнее. Да и связываться с ними... -- У тебя что, есть подходящие евреи? -- злился гость.-- Откуда? -- А откуда у тебя подходящие арабы? Таможенников дурить -- не грунт копать. -- Странно ты все это представляешь. Копают строители. -- И гробовщики,-- влезла Аватариха и хмыкнула. -- А вывезти с Храмовой горы грузовик с уникальным мусором -- это не хуй собачий, извини Анат,-- резко сказал гость. Он еле сдерживался: -- Наши, хоть и ротозеи, но не полные же идиоты. Чтобы не понимать, что строительному мусору из-под Аль-Аксы место не на свалке, а в лучших музеях. Что это наша история... Что это две тысячи лет. А порой и больше... Вы ведь сами говорили, что для вас эта затея не только быстрый заработок. Да украинка Алина сделала для еврейского народа больше, чем родное правительство. Для наших монстров история евреев началась в 1947 году. Аватары безмолвствовали. Аватариха забарабанила пальцами по моей спине. С ума сошла? Я передернулся. -- Всем все пофигу,-- окончательно завелся гость.-- Правительство наше избегает любых обострений. Боится открыть с арабами еще и археологический фронт. А арабам главное все это уничтожить. Очистить Храмовую гору от еврейской археологии. Они тоже во имя идеи работают. Если бы их прораб не был женат на Алине, вообще бы ничего не осталось... Да что я вам по десятому разу одно и то же... -- Ладно,-- примирительно сказал Аватар,-- что ты завелся? Все, вроде, понятно. Крис хочет, но опасается. Мы хотим, но опасаемся. Надо просто подумать, как свести риск к минимуму, чтобы все по уму. Я все внимательнее вслушивался в разговор, ловя смысл в его мутной воде. То есть, смысл-то я уже цапнул и теперь он трепыхался у меня на когтях, не давая толком его рассмотреть. Появление чувства Старого Города в квартире стало проясняться. Вертикалы вроде как обмякли и выпили. На самом деле они были еще как напряжены. -- Кстати, вот принес вам показать. Из последнего грузовичка,-- гость раскрыл сумку и продемонстрировал тускло блестящую мятую плошку. Молоко из такой посуды пить я бы не стал -- весь язык можно обтесать на складках этих золотых. И тут словно мне в морду дунул ураган, я зажмурился, прижал уши, зашипел. Аватариха испуганно сбросила меня с колен: -- Ты что?! Это вы -- что? Это же храмовая утварь! Ее же Ицхак охраняет!.. Давид Мы с Леей как будто заключили временное перемирие. Перемирие -- это период, отведенный на строительство фортификационных сооружений. Все время, которое было в тот вечер общим, никто из нас не упоминал об отъезде -- пограничные столбы надо вкапывать незаметно. За праздничным ужином я добивал последние сомнения в том, что не имею права спускаться из Иерусалима, что бы ни произошло. А Лея добивала свои. Хлеб Лея не купила, но все остальное тщательно продумала и приготовила. Наверное, из-за этого не выспалась. Я слишком неприхотлив в целом, но есть какие-то идиотские нюансы, которые мне важны. Мясо, например, я люблю чуть пригорелое. Или если лук, то тоже пережаренный. И шансов на то, что кто-то будет специально портить еду для моего удовольствия, как правило, нет. Лея все сделала как надо. Как мне надо. Что только добавило горечи в этот праздник обязательной и обязывающей радости. Кажется, это вообще была не самая лучшая идея отмечать Симхат Тору с человеком, которому нельзя пить. Ничто так не отрезвляет, как присутствие непьющего собутыльника. -- Скажи, у тебя никогда не было дома животных? -- вдруг спросила она. -- Были... хомяки,-- поперхнулся я.-- А почему ты спросила? -- А не знаю. Так... Я проследил за ее взглядом и уперся в вазу. Для цветов. Пустую. Черт! Лея заставила меня прогуляться с ней по Сети. Впервые я делал это не один. Раздражало. Все время приходилось что-то объяснять, а главное -- постоянно искать в вопросах подтекст. А подтекст это такая вещь, которую если ищешь, то всегда находишь. Впрочем, такие совместные прогулки по Сети иногда могут быть полезны. Потому что ставшее для меня банальным, для Леи оказывалось новым и необычным, а это уже для меня было средством от притупления восприятия. Сам я глух к харизме. Но в состоянии оценить, как она действует на других. Кот овладевал Леей, как бес. Белка вообще вспыхнула от него соломой. И Кинолог вчера до трех ночи спорил с Аллергеном, что бы изменилось в иудаизме, если бы Тора была написана по-русски, по-английски или по-итальянски. Кажется, все, кроме меня, получают от Кота огромное удовольствие. Вот и Лея словно забыла и про УЗИ, и про Нетанию: -- А покажи, где ты с ним разговаривал. -- Я с ним не разговариваю. Сейчас спросит почему. А действительно, почему? -- Да? А почему? Разве это не лучший способ с ним разобраться? Активный эксперимент всегда лучше пассивного. Почти всегда. -- Активный эксперимент лучше. А пассивный -- чище,-- сказал я, чтобы отделаться. Лею это полностью устроило, она глубокомысленно протянула: -- Ну да,-- и о чем-то задумалась. А правильно я с ним не разговаривал. Это инстинкт самосохранения сработал. Потому что всех, кто с ним разговаривает, он вовлекает в свои игры. И, следовательно, как-то использует, назначая друзьями или врагами по одному ему известным критериям. Еще неизвестно, кем страшнее оказаться. Кто знает, каких доказательств дружбы Аллерген может потребовать, в какие эксперименты заманить. Вот и Кинолог вчера рассказывал ему такое, что даже мне бы не сказал. Если это, конечно, был Кинолог. Еще Кот написал новый стих, в котором на нем был красный берет парашютиста, надо понимать, как сигнал. Вряд ли он прямо сигнализировал о том, что стал на тропу войны, скорее косвенно о чем-то совсем другом. Грех, он ведь тоже красного цвета. Но в конце стихотворения появились Лея и Рахель, и мне стало жутковато, словно не только я наблюдаю за Котом, но и он наблюдает за мной. Рахель говорила всего несколько слов, но была так пронзительно похожа на Белку, ту давнишнюю, когда она еще и близко не была Рахелью. А Лея уговаривала, в точности как меня несколько часов назад, уехать, бежать, спасаться. -- Непонятный наборчик,-- сказала Лея,-- Невский и московские театры. Не знаешь, этот Аллерген из Москвы или из Питера? Дура! Потом мы прогулялись вокруг дома. Каждому из нас казалось, что партнер выгуливает его на поводке. Мы дошли до ешивы, посмотрели на беснующихся хасидов. Когда-то и я был таким, правда недолго. Игры в команде у меня никогда не получались долгими, если, конечно, не считать Гришу... Жаль, что с ним так получилось. И что с Леей так получается -- тоже жаль. Но что мне делать с этим ужасным ощущением, что я не могу сделать так, как им хочется? А что еще ужаснее -- как хочется порой и мне. Потому что мне тоже хочется уехать с Леей в загорающую у моря Нетанию. Но как объяснить мне им, что я не могу, если я даже себе это объяснить не могу? Я просто это чувствую так внятно, что возникает однозначность, а это уже -- знание. Я -- Страж, принявший Обет. Мне нельзя иметь привязанности. И спасибо за то, что они сами медленно отмирают, иначе пришлось бы обрубать по живому. Мне нельзя заводить жену. И Лею уводят от меня, взяв под руки, два милосердных ангела -- Сочувствие и Равнодушие. Я спросил, где ее сын. Она как-то болезненно усмехнулась. Ну конечно, я должен был спросить об этом уже давно. Я опаздываю даже в мелочах. Сына она отправила на все осенние праздники к бабушке. В неназываемый вслух город Нетанию. Как все быстро рушится. У Стража, принявшего Обет, не должно быть детей. В моем случае все сложнее. Этот ребенок (или эти дети) был зачат до принятия Обета. Значит, мой Обет может быть и не принят. Значит, я могу оказаться Стражем, с непринятым Обетом. А это не то же самое, что Страж, не принявший Обет. Это гораздо хуже. Но это если ребенку (детям) суждено появиться. А если нет? Если нет, значит мой Обет принят... Но это все верно при одном главном условии, что ребенок (дети) мой. От меня. А не зачат на мостовой Старого Города, тогда. Потому что, если она зачала тогда, у дома Беллы, то к моему Обету это отношения не имет. Вернее, еще хуже -- очень даже имеет. Но моя роль отца меняется на роль Стража. Это ужасно. Если я прав, никакие УЗИ ничего не прояснят. Не покажет же ультразвук кошачьи лапы, в самом деле, а если и покажет, то врачи это так не истолкуют, это будет за пределами их ассоциативного поля. Но, скорее всего, на УЗИ просто все время будет какая-то неясная смазанная картина... Надо... генетическая экспертиза, возможно, помогла бы... но Лея не согласится... Надо... Грот. Да, в Грот пойти она согласится, она давно хочет. Она пойдет из любопытства, а я спрошу у того, кто придет ко мне туда... А если он тоже придет туда спрашивать, то я соглашусь ответить на все его вопросы, но только при условии, что он согласится ответить на мой единственный вопрос. Теперь я понял. Только теперь. Почему после принятия Обета начавшиеся во мне изменения слегка как бы дернулись, но остановились. Словно на старте заглох мотор. Я должен разобраться что означает Леина беременность. И определить свой статус. Да. й й не сидели на балконе. После длительного обсуждения с Гришей их роли в разворовывании Храмовой Горы, собственный любимый балкон напоминал о неприятном и казался казенным. Поэтому й потерянно бродили по квартире, прислушивались к себе и, встречаясь, перебрасывались фразами. -- Мы уже с Гришей и так много антиоксидантов употребили, правда? -- грустно констатировала Анат.-- Сегодня уже пить не стоит, да? -- Сегодня мы еще и не начинали. й разминулись. Анат подумала над фразой, посмотрела на часы и все поняла: -- А ты уверен, что твоя печень тоже меряет дозу еврейскими сутками? -- спросила она, поравнявшись с Максом в коридоре. -- Господь милостив и повелел нам напиваться всего два раза в год. -- Ну да! Симхат Тора! Я не забыла, просто не связала. Конечно, напиваться на Пурим и Симхат Тору, а в остальные дни -- репетировать! -- й наконец-то остановились. -- Два раза в год -- как на советские демонстрации,-- ожил Макс.-- Вот две демонстрации в год -- много, две сессии в год -- много, а два возлияния -- мало. -- На балкон? -- Ммммммммммм! -- начинающейся сиреной завыл Макс, откупоривая бутылку "Дальтона".-- Сколько? -- Ну, уши залей. Макс утопил в вине изображенных на фирменных бокалах "Gato Negro" черных котов по самые уши, и й отхлебнули за радость изучения Торы. -- Что особенно радует в радости изучения Торы,-- объявил Макс,-- так это то, что она нисходит и на злостных прогульщиков тоже,-- плавным грузинским жестом он обвел присутствующих. Аллерген дернул лапами, но не проснулся. -- За мышкой бежит,-- сказала Анат. -- За мышкой неинтересно. -- Тогда за смыслом нашей среднестатистической жизни. Интересно, какой тюремный срок приходится на среднестатистическую пару? -- Это просто,-- хмыкнул Макс.-- Прикинь их среднестатистическое время в отелях и умножь на соотношение мест в тюрьмах к местам в отелях. -- Ты меня ни с кем не путаешь? -- Нет. Поэтому не предлагаю ввести фактор, учитывающий среднестатистический иностранный туризм. -- Ключевое слово здесь "средний",-- ласково напомнила Анат. Этим ключевым словом они открыли еще несколько дверей, и к концу первой бутылки в новом цикле изучения Торы, добрались до обсуждения кризиса среднего возраста среднеевропейской цивилизации. Аллерген за это время проснулся, съел свою среднестатистическую порцию "Вискаса", вылакал среднестатистическую дозу молока и демонстративно удалился с глаз долой -- досыпать за сундуком. Звонок среднестатистической продолжительности прервал анестезирующий треп й. Первым делом, Давид обстоятельно разъяснил причину своего появления в праздничный вечер, когда, как он прекрасно понимает, уместен приход лишь званых гостей. Ошарашенные необычной куртуазностью Давида, й переглянулись и приготовились к худшему. Но оказалось, что Давид всего лишь не мог тянуть дальше с возвращением спертой Кинологом кассеты. Он уже заезжал, где-то перед обедом, но заметил Гришину машину и не захотел с ним пересекаться, хотя, если честно, ему бы очень хотелось узнать что тут делал Гриша. Потому что Гриша такой человек, что лучше знать чем он занимается, чем не знать. Все это звучало немного странно, но и заставляло й согласно кивать. Или качать головами. -- Ладно,-- сказал Макс, разлив остатки,-- чтобы успеть! Давид не пил. -- Э-э...-- промямлил он. -- Что случилось? -- насторожилась Анат. -- Случилось,-- сокрушенно признался Давид.-- Я слышал запись. Ну, на этой кассете. Нет, вы не думайте, я бы не стал. Ее Кинолог по-пьяне вставил, не спрашивая. На большой скорости. Не выпрыгивать же мне было из машины. й развеселились. -- Правда потом уже, если честно, я эту кассету сам несколько раз прослушал. Ну раз уж все равно слышал, то хотелось бы и понять. Но так всего и не понял. й переглянулись. -- Это чего же ты там мог не понять? -- подозрительно спросил Макс.-- Когда вы появились, мы работали. Обсуждали композицию романа. Чтобы ничего не упустить, включили диктофон, а то знаешь, это противное чувство, когда что-то важное было придумано и забыто. Вы пришли неожиданно, мы забыли выключить. -- Это я как раз понял,-- Давид покорно ждал возможности вставить слово.-- Я перестал понимать после того, как мы ушли... -- Ну,-- Анат натужно улыбнулась, явно шаря по воспоминаниям в поисках высказанного компромата,-- всякая семейная феня, чего там было слушать так пристально... -- Вот вы перед возвращением Кинолога произнесли этот же тост. -- Все правильно. Это традиционный тост,-- как бы небрежно призналась Анат. Она все более и более подозревала существование так и не всплывшего в памяти компромата и понимала, что сейчас придется оправдываться. -- Понимаешь,-- подхватил Макс,-- мы вот поймали себя на страхе не успеть. -- Что не успеть? -- Да все не успеть. Точнее -- ничего не успеть! Даже бутылку можно не успеть допить. Ведь так? -- А, ну ясно. То есть, это надо понимать как благодарность. Только тогда это не тост, а благословение, браха. -- Вот-вот! -- обрадовался чему-то Макс.-- Начинаем как все, с благословения на вино, а заканчиваем благословением на бутылку. -- На время,-- не терпящим возражения тоном поправил Давид. -- На время -- лучше,-- согласилась Анат.-- Благословен ты, Господь Бог наш, царь Вселенной, давший нам время. -- Амен,-- поддержал Макс. Давид достал из кармана скомканный носовой платок, оказавшийся исписанным листком бумаги и прочитал: -- "Двенадцатая стоянка". Это ведь связано с Крестным путем, правда? й радостно заулыбались и заобъясняли: -- Это в Гейдельберге. -- Как-то раз мы объявили декаду "легкого идиотизма" и оказались в Гейдельберге... -- На "Мерседесе", причем. Но почти без денег... -- Нам сказали, что к замку ближе всего двенадцатая стоянка... -- И мы объехали почти все остальные, пока нашли ее. Макс вцепился в руль и твердил, что остальные -- это для лохов, а нормальные пацаны паркуются только на двенадцатой. -- То есть, это насмешливое одобрение,-- подытожил Давид.-- Ясно. "Хулахупная инфа". Что это? Анат захихикала: -- Это такая непредсказуемая информация. То, что я, крутя хулахуп по утрам, всасываю за пять минут вращения со всех телеканалов. А потом минут пятнадцать пересказываю Максу. Знаешь, забавные вещи порой выскакивают. Но вообще, сам термин трактуется расширительно. -- Я понимаю,-- серьезно кивнул Давид. Анат умолкла, собираясь с силами продолжить без смеха. Выручил Макс: -- Короче, всякая поверхностная, но интригующая инфа из журналистских или других непрофессиональных источников. -- Да, это нужный термин,-- одобрил Давид.-- А вот "не вскакивай" вы тоже как-то не к месту употребляли. С каким-то даже ехидством, что ли. -- Это значит, что реплика или мысль соавтора не стоит того, чтобы поднимать задницу и скакать записывать. -- Ага... А вот такое мычание что-ли, ну в общем такой звук странный "ммммммм"? й мечтательно закатили глаза: -- Это с Родоса. Мы там к акрополю на ослах поднимались. В Линдосе. У нас была страшно колоритная погонщица... -- Вернее, не у нас, а у наших ослов. Маленькая толстая тетка. Возможно немая. Она в сорок градусов резво бежала в гору за ослами и подгоняла их вот этим самым звуком. Если ослы не понимали, пинала их под зад. -- Соответственно, теперь мы так друг друга подгоняем к акрополю. -- Как интересно! -- сказал Давид.-- А что значит "Толстый Карлсон"? Анат рухнула на кресло и захихикала. Макс из последних сил держался. Он помотал головой: -- Не, извини, но на этот вопрос ответа не будет. Ноу комментс, короче... А у тебя вообще списочек длинный? Еще много осталось? Давид смутился: -- Да, довольно много... Но знаете, можете не отвечать. Общий подход вы мне дали, остальное мне будет интересно самому поразгадывать. А если не справлюсь, вы мне еще что-нибудь подскажете, ладно? -- Давид, ты прелесть! -- приторно улыбнулась Анат. -- Так это, хочешь взять кассету обратно? Чтобы тебе легче работать было... -- Спасибо,-- Давид секунду поколебался.-- Вообще-то я себе переписал... Нет-нет, конечно же не целиком. Только вот этот маленький непонятный отрывок... Так что, вы говорите, Гриша здесь делал? й сели по стойке "смирно". -- Предлагаю выпить за возвращение нашего Кота,-- нашелся Макс. Давид тоже выпрямился: -- Что-о?! Аллерген вернулся?! Он у вас?! Сам вернулся?! Когда?! А сейчас где он?! -- Давид, ты что? Вон там, кажется, дрыхнет -- за сундуком. Кис-кис-кис... Давид бросился к сундуку, подпиравшему одну из стенок сукки. Заглянул за него. Долго смотрел, пристально, как пограничник, сличающий фото с оригиналом: -- Это он! -- Ты уверен? -- строго сказал Макс.-- Без генетической экспертизы нельзя утверждать наверняка. -- Генетической экспертизы?! -- повторил Давид, а потом застыл. Смешно пооткрывал и позакрывал рот, как бы пытаясь что-то сказать, но передумывая в последний момент. Наконец, решив ничего не спрашивать, вернулся на свое место. И только потом очень серьезно спросил, но уже о другом: -- Кот вернулся когда здесь был Гриша? -- Да. А что? Думаешь, это он его привез? Анат замахала руками: -- Во, точно! Гриша же заходил к нам перед Йом Кипуром. Так он сначала похитил Аллергена, держал его в клетке и заставлял работать натурщиком, причем бесплатно, только за хавчик, а теперь тайно привез обратно, потому что котик порвал ему все новые женские портреты. Да, Давид? Макс посмотрел на Анат через бокал. Усмехнулся и кивнул. -- Нет,-- сосредоточенно ответил Давид.-- У Гриши нет никаких новых женских портретов. Он это только планирует и ищет деньги. А привез Аллергена я. Но на меня напали у отеля "Рейх" и Кота отобрали. Два дня назад. А вообще-то Аллерген был у Беллы, в Старом Городе. Кот назывался Суккот. А Белла назвалась Рахель. Первой сорвалась Анат. Вежливая улыбка перешла в гримасу, в горле клокотал накапливающийся смех. Она уткнулась лицом в ладони. Но тут уже пробило Макса, который смеялся редко, но долго и громко, с элементами истерики и конвульсий. Он тер глаза под очками. При этом й было очень неудобно перед Давидом. В паузах они пытались хоть что-то объяснить, но успевали выдавить только "Рахель" или "Суккот", причем любое из этих слов разило их наповал. Кот Нет, ну надо же иметь если не совесть, то хоть какие-то понятия. Самые элементарные. Кот долго отсутствовал. Скитался. Устал. Так дайте же отоспаться! Но нет -- шум, гам, движение, шуршание. Уже забился в дальнюю щель, так надо привести Похитителя, чтобы он щупал меня взглядом во всей незащищенности сна. Ушел уже, так уйдите и вы с балкона, уймитесь, сделайте мне тихо. Нет, надо поговорить, надо лишний раз убедить друг друга какие вы умные. Интересно, обмусоливая тему времени, они чувствуют, как бездарно это самое время тратят? -- ... вот на самом деле, внутри себя, никто ведь не меряет время часами, сутками, годами, да? Субъективная единица измерения времени -- это уже прожитый тобой интервал. От него калибровка, понимаешь? -- Извини, я вот подумала... Давид похож на самолет, начавший посадку. Гудит иначе... Ладно, так что с калибровкой? -- Вот. Например, день в шестьдесят лет -- это два часа жизни пятилетнего ребенка. Год шестидесятилетнего старика -- месяц для пятилетнего. Ведь и то, и другое -- просто одна шестидесятая прожитой жизни. Поэтому и время бежит все быстрее, и, расставаясь с друзьями на года, встречаешься, как ни в чем не бывало. И жизнь проходит не линейно, а сходит на нет логарифмически... -- Беспросвет, короче. -- Короче -- да. Логарифмически, жить нам осталось меньше, чем полжизни. Намного меньше. Ну если вам осталось так мало, так идите, творите, делайте что-нибудь, но не трендите над ухом! И на улицу не уйти -- там этой ночью ансамбль песни и пляски всея Израиля. Уснешь -- затопчут. Но нет, как же, уйдут они. Похоже, Аватары достигли в своем "субъективном времени" возраста старой девы и их начало беспокоить то же самое: почему это они никому и нафиг не нужны. Все чаще перечитывают свои старые тексты, словно вертятся перед зеркалом, словно вопрошают друг друга: "Как же так? Так много явных преимуществ по сравнению с пристроенными подругами. И все это -- никому ни нафиг?" Не надо обладать даже моим стограммовым мозгом, чтобы понять -- очень скоро у них начнет портиться характер. Потому что ничто так не портит характер, как недоеб с фортуной, дорогой. Проще надо быть, дорогие. Правильный аватар должен вырастить кота, написать текстовый файл и родить виртуала. Вы это уже сделали, расслабьтесь и лелейте созданное. Наслаждайтесь последними крохами своего "логарифмического времени", а не сидите, как две собаки, скованные одной цепью, с моей любимой картины Гойи, дорогого. Котоводы! Решили они меня, дорогого, водить только после того, как напишут страничку! Да кому она нужна, ваша страничка! -- ... в старости время отмеряется выбрасываемыми еженедельно телевизионными программами. -- Давай выкинем телевизор? -- Тогда у нас не будет еще и телевизора. О, начали себя жалеть. Как это они приговаривают: "Мы себя не любим, но жалеем". -- ...литературный Интернет -- это казино... -- А офлайновый литературный процесс -- это вообще бордель... Ах-ах, какие вы у нас все из себя пушистые и несчастные. Так сорвите банк в этом казино и прокутите его в так желанном вами борделе, дорогие Аватары :Ж) Ведь это и есть литературная карьера XXI-го века! И вообще, не пора ли поужинать? Ненавижу эти нудные разговоры на голодный желудок. Если ты дорогой творец, то проявляй свои комплексы в текстах и прикидывайся нормальным в быту. Очень не люблю дорогих, которые проявляют свои комплексы в быту и пишут такие нормальные из себя книги! О, вспомнили! "Котик-котик, кис-кис-кис, хочешь кушать?" Хочу. "Смотри, какой у тебя сегодня хавчик! Тут и первое, и второе, и третье"... Что это?! Бэ-э-э... Из всех воплощений постмодернизма самое тошнотворное -- гастрономическое :Ж( 9. СТРАЖ, ПРИНЯВШИЙ ОБЕТ Давид "Плохо человеку быть одному". Если он не Страж. Стражу быть одному не плохо и не хорошо. Стражу быть одному нормально. Страж всегда один. Наконец-то, после долгих и мучительных дней, раздумий, экспериментов, я знаю -- мой Обет принят. Лишь сейчас, обретя определенность, я понял как мне было тяжело все это время. Как это гнетет -- дать Обет и не знать, принят ли он. Теперь, конечно, будет тяжелее. Но эту предстоящую тяжесть я претерплю уже в роли состоявшегося Стража и поэтому не только не боюсь, но и жду. Пожалуй, я все-таки переусердствовал. Ведь все стало ясно уже в Гроте. Почему я боюсь верить прямым указаниям? Почему красное вино, залившее портреты, ничему меня не научило? Мы с Леей шли к Гроту. Она странно нервничала. Сказала, что чувствует мое особенное отношение к этой прогулке. Я врал, что просто хочу показать ей Грот по ее же просьбе. Она делала вид, что верит. Над нами верхушки сосен выбивали половик неба, все еще пыльного с лета. Я честно старался ее развлечь. Мы как раз проходили мимо сосны Бен-Гуриона, и я вспомнил, что это любимое дерево й. Получалось, что теперь у нас с й есть свои деревья. У них -- сосна, у меня -- перевернутая смоковница. Оба примыкают к аллее праведников, где уже каждое дерево персонифицировано, и это не может быть просто так. -- Тебе не мешает, что на смоковнице повесился Иуда? -- невесело спросила Лея. Мне не мешало. Вспомнив о й, я еще рассказал совсем смешную, как мне казалось, историю. Однажды я встретил их в лесу, неподалеку, мы пошли вместе, вдруг Анат сказала: "Макс, дай руку". Место было ровное, я не понял зачем, но Макс замешкался, и руку ей подал я. Анат засмеялась, а Макс уже достал блокнот с ручкой и привычно выставил локоть. Она пристроила блокнот и что-то накорябала. Он прочитал и кивнул. Потом мы пошли дальше, словно это было так и надо, когда женщина просит подать ей руку. Наконец-то Лея рассмеялась. Тем временем мы пришли к Гроту. Я спустился первым и решил, что внутри никого нет. А Лея первой адаптировалась к темноте и заметила, что в дальнем углу кошка родила котят. На том самом бордовом покрывале. Мы ждали у противоположной стены. И -- ничего. Никто и ничто не появилось в Гроте. Кроме кошки с котятами, которые были там с самого начала. Кошка мяукала, словно пыталась мне что-то сообщить. Или даже Лее. Я был очень удручен. Все понял, но до конца не верил, не уходил из Грота, надеялся. Когда мы ушли из Грота, резкий сосновый пот, пропитавший воздух жарким днем, уже сменился на вечерний аромат отдыхающих сосен. Лея объявила, что на следующей неделе уезжает в Нетанию -- сначала на пару недель, а потом видно будет. Я этому обрадовался и не сумел скрыть. Это была радость человека, освобождающегося для главного. Лея обиделась и уехала. И мне казалось, что все так и останется, а значит все вот так и закончилось, следовательно -- решилось. Я скучал, но терпел, как терпят боль после окончания анестезии. Все было уже решено. А она начала звонить. И я не смог отказываться говорить с ней. Потом она вернулась. Сказала, что уже большая девочка и не может жить с мамой. Но ясно было, что это не главное. И не ко мне она вернулась. Потом она проговорилась. Что ей кажется, будто близнецы хотят родиться в Иерусалиме. "Что значит, кажется?" -- спросил я. "Это значит, что у меня почему-то изменилось отношение к Городу,-- сказала она,-- теперь меня к нему влечет. Некоторых беременных влечет к селедке, а меня к Иерусалиму. Смешно, правда?" Это было совсем не смешно. Настолько не смешно, что она заметила мой страх и удивилась: "Странно, а мне казалось, что ты будешь рад". Она даже не догадывалась, что ее желания определял теперь живот, а не она сама. Тут я, наконец-то, додумался найти Ортика. Чтобы он помог сделать генетическую экспертизу. Я не верил, что это возможно, но пытался делать даже то, во что не верил. Врачи, наблюдавшие Лею, ничего не могли понять, все сложные, но стандартные исследования давали неясные результаты. Сама Лея была странно беззаботна. Меня это пугало. Но Ортик сумел мне помочь. Не смотря на то, что сильно опустился. Он выглядел, как алкоголик и действительно пил слишком много. А выпив, терял нить рассуждений и начинал выворачивать душу -- беспорядочно, суетливо. В той лаборатории, куда он меня отправил, действительно разработали что-то продвинутое. Профессор показался мне совершенно безумным, однако он не только получил более-менее определенные результаты, но и сумел объяснить недоступно для меня, но доступно для Леи, что генетические дефекты безусловно есть, хоть и какие-то нетипичные, поэтому последствия предсказать трудно, но на месте Леи он бы не рисковал. А Лея хотела рискнуть. Я ее, конечно, не поддержал. Я точно знал, что при ее рационализме она не должна была даже допустить возможность рождения неполноценного ребенка (детей), а не то, что спорить со мной. Потянулись мучительные дни, когда утром она решала избавиться от беременности, к полудню начинала сомневаться, а вечером убеждала меня, что все будет замечательно и надо рожать. То, что росло в ней, очень хотело жить. Я уже не сомневался, что не имею отношения к ее беременности. То есть, почти не сомневался. Эта крупица сомнения и не давала мне окончательно самоидентифицироваться. А Страж, принявший Обет, не должен ведать сомнений. Все закончилось вдруг. Сегодня. На сегодня Лее был назначен аборт. Она почему-то не захотела, чтобы я ее вез. Через два часа позвонила из дома. Сказала, что вернулась с полпути. Потому что каждые несколько минут ей перебегали дорогу черные кошки. Что она не суеверная, но такого количества черных кошек просто так не бывает, да и вообще не бывает. Что она будет рожать. Но это уже не имело принципиального значения. Для меня не имело. Потому что в этот момент та самая крупица сомнения стала прахом и исчезла. Черные кошки не сбежались бы со всего Города спасать моего ребенка (детей). Я остался один. Так вышло. Еще я сбрил бороду. Чтобы каким-то изменением размежевать время. Экран компьютера мерцал и плескал мне в свежевыбритую физиономию свое холодное свечение. Мой пост номер один был у этой бойницы. Отсюда, для умеющего смотреть, был виден почти весь мир. И по этому миру металось, как шаровая молния, рыжее пятно по своей неслучайной агрессивной траектории. Все больше людей вместе со мной наблюдало за этим пятном, и аллергически реагировало. В журнале "Самиздат" на сайте "библиотека Мошкова", Лев Гунин писал из Монреаля: "Точно так же Аллерген или Ника Батхен: они не только носители порочной эстетики неофеодального типа, по своим внутренним законам враждебной всему живому и непосредственному, но и аккумуляторы заговора молчания, окружившего жуткие язвы источника этой эстетики. Их целая рать -- десятки батхенов и аллергенов,-- выделяющих миазмы искривления сущности. Даже если в обороты их речи проникает легкий и тонкий юмор, изысканная галантность -- это юмор и галантность другой вселенной, замороженной в отвратительной глыбе современного Средневековья." Этот абзац гулко отозвался во мне, но я так и не смог проникнуть в смысл записи, чтобы понять почему. Последние недели мне все не хватало времени как следует отследить Кота. То есть, я регулярно проверял его излюбленные сайты, но на большее из-за этой нервотрепки меня не хватало. А Аллерген словно почувствовал ослабление контроля и стал появляться в неожиданных местах. Хорошо, что все значительное оставляет за собой в Сети хвост линков, по которым всегда можно догнать то, что пропустил. В рейтинге "Знаменитости Российского Интернета" на пятидесятом месте я обнаружил Аллергена. Было странно -- как он вообще затесался в этот рейтинг сетевой элиты. Но по-настоящему я впечатлился, когда среди тех, кто стоял ниже Кота в рейтинге, обнаружил кучу имен, известных любому обитателю Сети. Большинство из них были просто на слуху, но н