Олег Авраменко. Конноры и хранители (фантастический роман) --------------------------------------------------------------- © Copyright Олег Авраменко Email: abram@hs.ukrtel.net WWW: http://abramenko.nm.ru │ http://abramenko.nm.ru Только для частного некоммерческого использования. Любое копирование и распространение этого текста, включая размещение на других сетевых ресурсах, допустимо только с ведома и согласия автора. По всем вопросам обращайтесь по адресу: abram@hs.ukrtel.net. --------------------------------------------------------------- Пролог -- Приветствую вас, Главный Мастер. Я приношу свои извинения за мой внезапный визит, но дело не терпит отлагательства. -- Здравствуйте, Мастер Гордон. Проходите, присаживайтесь. И вы очень обяжете меня, если оставите свою церемонность за порогом этой комнаты. Как член Коллегии Мастеров, вы вправе беспокоить меня в любой час дня и ночи. К тому же вы выполняете ответственное поручение... Полагаю, именно это привело вас ко мне? Какие-то проблемы с вашей подопечной? Посетитель устроился в мягком удобном кресле и, внимательно поглядев на хозяина, ответил: -- И да, и нет, Главный. С моей подопечной все в порядке. Если, конечно, не считать самого факта ее существования... Впрочем, вы знаете мое мнение по этому вопросу. Главный Мастер кивнул: -- Да, знаю. И в целом согласен с вами. Но мы оба прекрасно понимаем, что ваше предложение неприемлемо. Мы -- Хранители, а не палачи. Даже в годы Усмирения наши предшественники не решились истребить всех МакКоев. -- И напрасно. Если бы они не побоялись запачкать руки, нам теперь не пришлось бы расхлебывать последствия их мягкотелости. -- Мне кажется, вы слишком драматизируете ситуацию, Гордон. Шесть рецидивов за последние двести лет... -- Я не об этом, Главный... гм, простите, что перебиваю вас. Вы что-нибудь слышали о Конноре МакКое? -- О котором из них? В наших хрониках упоминается несколько человек с таким именем. -- Я имею в виду Коннора, сына Брюса МакКоя, третьего барона Норвика. -- Мм... Что-то такое припоминаю. Но очень смутно. Это как-то связано с Запретом? -- Да, Главный. Согласно нашим хроникам, Коннор МакКой умер 12 ноября 1436 года в возрасте тридцати двух лет. Вернее, погиб при попытке преодолеть Запрет, воззвав к Высшим Силам. Его обезображенное тело нашли возле семейного портала в Норвике. Так, во всяком случае, сказано в хрониках. В глазах Главного Мастера вспыхнули огоньки любопытства. -- А вы полагаете, что все было не так? -- Увы, у меня не просто предположение. Скорее, подкрепленная фактами версия. -- И в чем же она состоит? -- Старый Брюс МакКой совершил подлог, выдав чей-то другой труп, скорее всего, какого-то бродяги, за тело сына. -- А что произошло с Коннором? -- Коннор МакКой остался в живых. Он сумел преодолеть Запрет, открыл портал и бежал. Он скрылся от нас. -- Гм-м... -- губы Главного Мастера тронула скептическая улыбка. -- Куда он мог бежать? Где он мог скрыться от нас? -- В другом мире. Там, где не действовал Запрет и где Коннор смог продолжить свой род на погибель нам и всему человечеству. Некоторое время в комнате царило молчание. Наконец Главный Мастер сказал: -- Это очень серьезное заявление, Гордон. От всей души надеюсь, что у вас просто разыгралась фантазия. -- К сожалению, это не так, Главный. К превеликому моему сожалению... часть первая КОННОРЫ 1 На четырнадцатом году непрерывной агонии старый император наконец умер. Михайло II правил Западным Краем без малого двадцать лет и большую часть своего царствования был прикован к постели. Поначалу, когда император только занемог, никто не сомневался, что вскоре он отправится к праотцам, и его вероятные преемники уже мысленно примеряли на себя корону, отчаянно интригуя друг против друга. Но старик упрямо цеплялся за жизнь и никак не хотел умирать. Нобили Империи, прибывшие в столицу для избрания нового императора, после трех месяцев напрасного ожидания и бесплодных интриг вынуждены были разъехаться несолоно хлебавши. Затем они еще четырежды съезжались в Златовар при каждом новом известии о резком ухудшении здоровья императора -- и каждый раз старый Михайло оставлял их в дураках. Даже на этот раз, самый последний, умерши окончательно и бесповоротно, он ухитрился подсунуть могущественным князьям большую свинью, поскольку умер, так сказать, без предупреждения -- просто вечером уснул, а на утро не проснулся. Специальные курьеры лишь покидали Златовар, неся во все концы огромного государства эту столь долгожданную скорбную весть, а Стэнислав, или проще Стэн, четырнадцатый князь Мышковицкий, воевода Гаалосага, хоть и находился более чем в тысяче миль к юго-западу от столицы, уже знал о кончине императора. Также он знал, что факт смерти Михайла II скрывали до самого полудня, а когда слухи об этом стали просачиваться из дворца в город, по всему императорскому домену началась беспрецедентная по своему размаху охота на голубей. Главной мишенью, разумеется, были почтовые голуби, но рассредоточенные вокруг столицы и близлежащих поселений лучники и арбалетчики для пущей верности отстреливали всех пернатых без разбора, даже ни в чем не повинных ворон. Старший сын Михайла, Чеслав, князь Вышеградский и регент Империи, во что бы то ни стало стремился выиграть время, чтобы успеть привести в действие изрядно заржавевший механизм давно уже подготовленного заговора по захвату верховной власти. Как и все прочие, за исключением горстки избранных, князь Чеслав не подозревал, что существует куда более быстрый способ передачи известий, чем с помощью голубей; а избранные -- те, кто знал этот способ, -- предпочитали держать его в тайне. Впрочем, голубь, отправленный Стэну, избежал горькой участи многих своих собратьев. Он был выпущен за пределами владений Короны и должен был прилететь не раньше послезавтрашнего вечера. Лишь тогда можно будет во всеуслышание сообщить о кончине императора, а до тех пор нужно делать вид, будто ничего не случилось. Хорошо хоть, что к поездке в далекий Златовар долго готовиться не придется. На следующей неделе Стэн собирался в Лютицу, где вскоре должно было открыться ежегодное собрание земельного сейма Гаалосага. Так что он просто объявит о вынужденном изменении маршрута... Или не объявит -- все зависит от того, примет ли он предложение Флавиана. Если да, то император умер весьма своевременно -- нет необходимости специально созывать сейм... "Издох таки, сукин сын! -- без тени сочувствия и с изрядной долей злорадства думал Стэн, энергично шагая по мощенной гладкими булыжниками набережной. Люди на его пути расступались, почтительно приветствуя своего молодого господина; он же отвечал им рассеянными кивками, целиком погруженный в собственные мысли. -- Чтоб ты вечно горел в аду, Михайло!" Стэн имел веские причины не питать к покойному императору теплых чувств и не скорбеть по поводу его запоздалой кончины. Лет тринадцать назад, когда все ожидали, что Михайло II вот-вот умрет, у князя Всевлада, отца Стэна, были неплохие шансы стать его преемником. И не просто неплохие, а отличные. Что же касается самого Стэна, то хоть он формально и числился среди претендентов на престол, его шансы были ничтожными. Еще меньше надежд заполучить законным путем корону имел разве что нынешний регент Империи, князь Чеслав Вышеградский... На молу, как всегда, было многолюдно и шумно. Огромное красное солнце уже начало погружаться в воды Ибрийского моря, но никаких признаков спада активности в порту не наблюдалось, скорее наоборот -- с наступлением вечерней прохлады суета лишь усилилась. Жизнь здесь не замирала даже ночью. Мышкович был самым крупным морским портом на западном побережье Гаалосага и четвертым по величине среди всех портов Западного Края. Моряки любовно называли его Крысовичем -- в честь соответствующих грызунов, которыми кишмя кишит любой порт на свете. Стэн не считал этот каламбур удачным или хотя бы остроумным, постольку Мышкович было также его родовое имя, и происходило оно вовсе не от мышей, а от знаменитого воеводы Мышка, который четыреста с лишним лет назад заложил в устье реки Гарры замок Мышковар и построил порт Мышкович, который впоследствии стал главной ценностью его потомков, князей Мышковицких, и основным источником их богатства. Сейчас на рейде в гавани стояло свыше полусотни кораблей разного водоизмещения, и среди них особо выделялись два огромных судна -- новые трехмачтовые красавцы, лишь в начале этого года сошедшие со стапелей на мышковицкой верфи. Корабли назывались "Князь Всевлад" и "Святая Илона"; завтра на рассвете они отправятся в плавание к неведомым берегам, на поиски западного морского пути в Хиндураш. Организовать такую экспедицию было заветной мечтой князя Всевлада -- но осуществилась она лишь спустя девять лет после его смерти, благодаря стараниям Стэна, который завершил дело, начатое отцом... С гордостью глядя на прекрасные корабли, равных которым не было на всем белом свете, Стэн вспомнил, как он, будучи еще подростком, коротал долгие зимние вечера, изучая сложные чертежи и изобиловавшие неточностями морские карты; как, сидя у камина, он слушал увлекательные рассказы отца о великих мореплавателях прошлого; как они вместе мечтали о том дне, когда могучие суда поднимут свои белоснежные паруса и, подгоняемые попутным ветром, устремятся на запад, чтобы совершить невозможное -- пересечь Великий Океан и бросить якорь у берегов далекого восточного Хиндураша... И Стэном с новой силой овладел гнев. "Грязный ублюдок! -- мысленно обратился он к покойному императору. -- Если бы ты помер в срок, мой отец был бы еще жив. И мама тоже... А что до тебя, Чеслав, то ты у меня еще попляшешь. А потом я спляшу на твоей могиле..." В смерти своих родителей Стэн не без оснований винил недавно преставившегося Михайла II и его ныне здравствующего сына, которые девять лет назад развязали бессмысленную войну с Норландом и вели ее мало сказать, что бездарно. В этой войне погибли отец и мать Стэна, оставив его, шестнадцатилетнего юношу, с тяжким бременем власти на плечах и с подрастающей сестренкой на руках. И неизвестно еще, какая из этих двух нош была тяжелее... На главном причале шла погрузка на шлюпки последней партии продовольствия и питьевой воды, предназначенных для "Князя Всевлада" и "Святой Илоны". Обратным рейсом эти шлюпки должны привезти на берег всех моряков -- офицеры обоих кораблей были приглашены на праздничный ужин за княжеским столом, а рядовых матросов ждало щедрое угощение во дворе замка. За погрузкой присматривал высокий рыжебородый мужчина лет сорока пяти, с широким скуластым лицом, огрубевшим от длительного воздействия солнечных лучей и соленого морского воздуха. Он был одет хорошо, со вкусом, но практично и без претензий. В любой момент он мог запросто скинуть камзол и шляпу и подсобить в работе матросам, не боясь испортить свой костюм. Звали его Младко Иштван; он был капитаном "Святой Илоны" и руководителем экспедиции. Пожалуй, на всем западном побережье не сыскалось бы шкипера, который бы так подходил на эту роль. Иштван обладал огромным опытом в обращении с людьми и кораблями, во всех тонкостях владел искусством морской навигации и -- что немаловажно -- был одержим идеей найти западный путь в страну шелка и пряностей. Завидев своего князя, матросы разом прекратили погрузку; посыпались приветствия в его адрес и пожелания доброго здравия. Стэн кивнул им в ответ и сказал: -- Спасибо, друзья. Но прошу вас, продолжайте. Чем скорее вы управитесь, тем раньше начнется пир. Матросы с удвоенным рвением принялись за работу. А Иштван ухмыльнулся в рыжую бороду: -- Ну и задали вы мне задачку, газда Стэнислав. Боюсь, некоторые парни так напьются на дармовщину, что завтра не смогут встать. -- Это и будет для них первым испытанием, -- невозмутимо заметил Стэн. -- Вот почему я велел вам с Волчеком набрать больше людей, чем вы считали необходимым. Завтра можете отсеять лишних из числа невоздержанных и буянов. Для остальных это послужит хорошим уроком. Иштван несколько раз недоуменно моргнул, затем громко захохотал: -- Однако хитрец вы, государь! Ловко придумано! Матросы, не переставая работать, вопросительно поглядывали на своего капитана. Они не расслышали, что сказал ему Стэн, и им оставалось лишь гадать, почему Иштван смеется. -- Да, кстати, -- произнес Стэн. -- А где подевался Волчек? Иштван мигом нахмурился: -- На своем корабле. Обещал вернуться с последней шлюпкой, но сегодня он явно не в духе. Да и вообще... -- Капитан прокашлялся. -- Хотя к чему теперь эти разговоры. Стэн покачал головой: -- Как раз наоборот. Теперь мы можем откровенно поговорить. -- О Волчеке? -- О нем. -- Когда уже нельзя его заменить, -- не спросил, а констатировал Иштван. -- Вот именно, -- кивнул Стэн. -- Я вижу, ваши люди уже заканчивают. Вы хотите отправиться с ними? -- Как будет угодно вашей светлости, -- уклончиво ответил капитан. -- В таком случае, я предпочел бы, чтоб вы остались. -- Хорошо. Наконец был погружен последний бочонок с пресной водой, шлюпки отчалили от берега и поплыли к кораблям. Между тем, прослышав о присутствии князя, несколько офицеров с "Князя Всевлада" и "Святой Илоны", околачивавшихся в порту, явились к главному причалу. Стэн вежливо посоветовал им не терять времени даром и отправляться в замок. Сообразив, что князь хочет переговорить с Иштваном с глазу на глаз, офицеры и прочие присутствующие поспешно ретировались. Стэн и капитан "Святой Илоны" остались у причала одни. Двое стражников и оруженосец, сопровождавшие Стэна в прогулке, стояли поодаль и недвусмысленно намекали любопытным зевакам, что его светлость занят, и предлагали не задерживаться, а идти по своим делам. Прислонившись к деревянной свае, Стэн устремил задумчивый взгляд мимо кораблей к горизонту, за которым только что скрылось солнце. -- Как бы мне хотелось отправиться вместе с вами, капитан, -- произнес он с нотками грусти в голосе. -- Будь мой отец жив, я бы так и поступил. Иштван тяжело вздохнул -- покойный князь Всевлад был его другом и покровителем. -- Но увы, вашего батюшки, светлая ему память, больше нет с нами, и ваше место, государь, здесь. Стэн согласно кивнул: -- Да, это мой долг, и я не собираюсь уклоняться от своих обязанностей правителя. Поэтому с вами отправится Слободан Волчек. Иштван удивленно приподнял левую бровь, однако промолчал. -- Насколько я понимаю, -- продолжал Стэн после короткой паузы, -- все ваши возражения против Слободана сводятся к тому, что он слишком молод и еще неопытен. -- Ну... В общем, да. А кроме того, ему порой не хватает выдержки. Он чересчур импульсивен и не всегда хорошо ладит с людьми. -- Опять же, это по молодости. -- Гм. Пожалуй, вы правы, -- вынужден был согласиться Иштван. -- Я не отрицаю, что Волчек отличный моряк. Лет через пять, возможно, он станет одним из лучших в нашей профессии -- или, даже, лучшим из лучших. А пока... Я был бы рад видеть его среди своих офицеров, например, в качестве старшего помощника -- но отнюдь не капитана корабля. -- Слободан уже три года командует кораблем, -- заметил Стэн. -- И ни какой-нибудь посудиной, а двухмачтовым бригом. Не станете же вы утверждать, что он плохо справляется? Иштван повернул голову и вслед за Стэном посмотрел на "Одинокую звезду" -- судно, владельцем которого был девятнадцатилетний Слободан Волчек. Три года назад, когда умер его отец, юный Слободан, который почти всю сознательную жизнь провел в море, не стал нанимать опытного шкипера, а сам занял место отца на капитанском мостике. Он согласился передать командование своим кораблем в чужие руки, лишь когда Стэн предложил ему пост капитана "Князя Всевлада". -- Нет, газда Стэнислав, -- наконец ответил Иштван. -- Я не стану утверждать, что Волчек плохо справляется. Как шкипер, он уже сейчас очень хорош, к тому же чертовски везучий. Но для такого длительного плавания, в которое мы отправляемся, только лишь мастерства и везения недостаточно. Нужен также большой жизненный опыт, умение обращаться с людьми. Стэн хмыкнул: -- Боюсь, вы недооцениваете Слободана. Разве у вас есть какие-нибудь претензии к тому, как он набрал себе экипаж? Иштван немного помедлил с ответом. -- Вообще-то нет, -- нехотя признал он. -- Надо сказать, что в этом отношении Волчек меня приятно удивил. У него дисциплинированная команда, толковые, знающие свое дело офицеры... -- Вы поменялись бы с ним экипажами? -- немедленно перешел в наступление Стэн. -- Ну, пожалуй... -- Иштван замялся. -- Так да или нет? -- Да, поменялся бы. Конечно, я бы сделал кое-какие перестановки, но костяк оставил бы в неприкосновенности. -- Значит, все дело в молодости Слободана, -- подытожил Стэн. -- Между прочим, в наших с ним судьбах много общего. Меня с детства учили править, его -- водить корабли. Я стал князем в шестнадцать лет; он в таком же возрасте -- капитаном. Неужели в свои девятнадцать я был дрянным правителем? -- Что вы, газда Стэнислав! -- запротестовал Иштван, пораженный таким, на его взгляд совершенно неуместным сравнением. -- У вас случай особый. -- И чем же он особый? Тем, что я сын святой Илоны? Или что я колдун? Капитан в замешательстве опустил глаза. Ни для кого не было секретом, что Стэн и его сестра Марика обладали колдовским даром, унаследованным ими от матери, но прямо говорить об этом считалось признаком дурного тона. Официальная церковь Империи сурово осуждала любое колдовство и волхвование, а самих колдунов объявляла в лучшем случае шарлатанами, в худшем же -- пособниками нечистой силы. Исключения делались крайне редко и, главным образом, по политическим соображениям. Но даже в кругу этих избранных покойная княгиня Илона все равно была исключением -- восемь лет назад Священный Синод причислил ее к лику святых Истинной Церкви Господней, а спустя два года Массильский Собор подтвердил канонизацию, провозгласив святую Илону покровительницей Гаалосага -- сиречь, всех земель в западной части Империи. Впрочем, отцы церкви избегали обсуждать вопрос о возможной принадлежности княгини Илоны к презренному племени чародеев. Они утверждали, что сила, позволившая спасти страну от нашествия друидов, была ниспослана ей свыше, а посему Стэн и Марика находились как бы под защитой святости своей матери, и открыто называть их колдунами было, по меньшей мере, неосмотрительно. Это могло быть расценено, как попытка опорочить имя наиболее почитаемой в Гаалосаге святой, -- благо ни Стэн, ни Марика никогда не пользовались на людях своими необычайными способностями, которыми (в чем почти никто не сомневался) они все-таки обладали... После длительных раздумий Иштван осторожно сказал: -- Государь, вы поставили меня в весьма затруднительное положение. Если вы... э-э... колдун, то не такой, как другие. И ваша святая матушка... ей не ровня всякие там знахари, волхвы, заклинатели и прочая нечестивая братия. Все они вместе взятые не смогли бы совершить того, что сделала госпожа княгиня с благословения Господнего. -- Я тоже не смог бы, -- невозмутимо промолвил Стэн. -- Но... -- Опять заминка. -- Вне всяких сомнений, благодать Божья, снизошедшая на вашу матушку, коснулась и вас с госпожой Марикой; иначе просто быть не могло. Ваш дар никакой не колдовской, а... -- Так какой же он? Иштван развел руками: -- Ну, я даже не знаю, как его назвать. Какими бы способностями вы ни обладали, ясно, что они не от дьявола. -- А как насчет других колдунов? Иштван поморщился. Его коробило от того, что сын святой Илоны упорно причисляет себя к колдунам. Со всей возможной твердостью он произнес: -- Газда Стэнислав, вы очень огорчите меня, если станете утверждать, что вы такой же, как эти... нечестивцы, именуемые колдунами. -- Я не такой, как они, -- сказал Стэн почти ласково. -- И моя сестра не такая. И наша мать, конечно же, была не такой. -- Хорошо хоть это вы признаете, -- облегченно вздохнул Иштван. -- Вы уж, государь, будьте поосторожнее с такими словами. Ведь многие видят вас нашим будущим императором. "В том-то и беда, что многие, -- угрюмо подумал Стэн. -- Но не те, кто надо". Стэн отдавал себе отчет в том, насколько призрачны его шансы на императорскую корону. Во-первых, он был слишком молод, а значит, в случае избрания, его ожидало долгое царствование, что ставило под угрозу один из устоев высшей государственной власти в Империи -- принцип выборности монарха. Во-вторых, как ни крути, он был колдуном. А в-третьих, несмотря на вышесказанное и благодаря авторитету матери, он был очень популярен -- не только в Гаалосаге, но также в центральных, южных и даже в восточных землях Империи. С точки зрения Стэна, в этой популярности было что-то иррациональное, неподдающееся логическому объяснению: его чтили не как человека и правителя, а скорее, как живую легенду, как ходячее чудо, как полубожество -- сына канонизированной святой. А четыре года назад земельный сейм избрал Стэна воеводой Гаалосага, императору пришлось подтвердить это назначение, и впервые за последние три столетия формальные полномочия земельного воеводы, как верховного имперского наместника, обрели реальный вес не только в военных, но и в гражданских делах. Гаальские князья и жупаны вынуждены были считаться со Стэном, поскольку он пользовался благоволением духовенства, поддержкой поместных дворян и зажиточных горожан -- трех главных столпов общества. Большинству князей такая популярность Стэна была не по душе. Они отчасти завидовали ему, отчасти побаивались его влияния, поэтому представлялось маловероятным (и даже невероятным), что на выборах императора они дружно подадут свои голоса за его кандидатуру. Нобили Империи ни за что не повторят ошибки двадцатилетней давности, когда они усадили на престол старого, больного, но довольно влиятельного князя Вышеградского -- и вот теперь его сын вцепился в отцовскую корону мертвой хваткой и, похоже, не намерен уступать ее без боя. Никогда еще Империя Западного Края не была так близка к своему краху... Стэн тряхнул головой, отгоняя прочь тревожные мысли, и вернулся к разговору с Иштваном: -- Итак, вы все же признаете, что колдовство колдовству рознь? -- И, предупреждая возможные протесты, он поспешил добавить: -- Только не надо придираться к словам. Давайте порешим, что есть разные колдуны -- просто шарлатаны, о которых не стоит и говорить; далее, всяческие фигляры из тех, кого обычно называют колдунами; и, наконец, такие, как я и Марика, и какой была наша мать. Добро? Иштван переступил с ноги на ногу, почесал затылок и уставился взглядом на носки своих сапог. По всему было видно, что он чувствовал себя неуютно и с радостью уклонился бы от продолжения этого щекотливого разговора. -- Все-таки не нравится мне слово "колдун", газда Стэнислав. От него за версту отдает нечистью. -- Тогда предложите что-нибудь другое. Я буду вам очень признателен. -- Гм... Ну, пожалуй, чудотворец... Стэн рассмеялся: -- Пощадите мою скромность, капитан! Какой из меня чудотворец? Другое дело, так можно назвать мою матушку, хотя это слово и не имеет женского рода. Но что касается меня, Марики, других нам подобных... -- Стэн говорил небрежно, как будто речь шла о самых обыденных вещах. Однако внутренне он весь собрался и тщательно взвешивал каждое слово: их разговор вступил в решающую фазу. -- Конечно, мы обладаем кое-какими способностями, но чудотворцами назвать нас нельзя. Отнюдь. Между ними повисло неловкое молчание. После того, как девять лет назад, по суровой необходимости, княгиня Илона продемонстрировала свою магическую силу на глазах у тысяч людей, подозрения в обладании колдовским даром естественным образом пали не только на ее детей, но и на всех ее родственников. Тем не менее, разговоров на эту тему старались избегать. Мысль о том, что на свете есть еще много столь могучих чародеев, пугала простых людей, и большинство их, за неимением лучшего выхода, почли за благо поверить отцам церкви, утверждавшим, что княгиня получила свою силу свыше уже после рождения, а не унаследовала ее от предков. Так жилось спокойнее... -- Как вы полагаете, капитан, -- выдержав паузу, продолжил свое наступление Стэн. -- Если бы я мог отправиться вместе с вами, был бы я полезен вам в плавании? Разумеется, я имею в виду не мои скромные познания в морском деле, а мои колдовские способности. Слово "колдовские", оброненное как бы невзначай, возымело именно то действие, на которое рассчитывал Стэн. Иштван тотчас встрепенулся и вышел из состояния глубокой задумчивости. -- Ваши способности, говорите? Ваши необычайные способности, -- он особо подчеркнул предпоследнее слово. -- Если бы я знал, в чем состоят эти ваши способности, то дал бы вам конкретный ответ -- чем бы вы могли быть полезны и как. Но я этого не знаю и не уверен, что хочу знать. -- Почему так? -- вкрадчиво осведомился Стэн. -- Разве вам не интересно? -- Совсем наоборот, газда Стэнислав. По натуре я человек очень любознательный, иначе не пускался бы за тридевять морей в поисках пути в Хиндураш. Однако я умею, когда нужно, обуздывать неуместное любопытство. Будь я вашим государственным советником, я бы, конечно, спросил, можно ли употребить ваши способности для управления княжеством. Но я не государственный советник -- а значит, это не мое дело. Вот если бы вы отправлялись вместе со мной в плавание, то можете не сомневаться, что я проявил бы куда больше интереса к вашим способностям, чем сейчас. Но вы остаетесь на берегу -- следовательно, вопрос о том, какую выгоду принесло бы ваше участие в экспедиции, чисто умозрительный, а потому праздный. Стэну понравилось, как дипломатично Иштван уклонился от обсуждения его способностей, причем аргументировал он свой отказ не суеверными страхами, не категорическим неприятием любой магии -- белой ли, черной ли, -- а самыми что ни на есть практическими соображениями. Это лишний раз убедило Стэна в правильности принятого им решения не оставлять Иштвана в полном неведении -- поступить так было бы несправедливо по отношению к человеку, для которого предстоящая экспедиция в Хиндураш была делом всей его жизни. Теперь оставалось нанести решающий удар и надеяться, что Иштван примет его достойно. -- Ваша правда, -- медленно и внушительно произнес Стэн. -- К сожалению, я не могу бросить княжество на произвол судьбы и пуститься в дальнее плавание. Поэтому, как я уже говорил, вместо меня с вами отправится Слободан Волчек, который окажет вам ту помощь, которую при других обстоятельствах оказал бы я. Более того, я уверен, что он справится с этой задачей гораздо лучше меня -- ведь он, помимо всего, еще и хороший шкипер. Будь Иштван лет на десять моложе, Стэн наверняка рассмеялся бы, глядя на его вытянувшуюся от безмерного удивления физиономию и отвисшую чуть ли не до живота челюсть. Но он сдержал свой смех и со всей серьезностью, на которую в данный момент был способен, продолжал: -- Волчек такой же, как я, капитан. Он не из тех бездарных колдунов-фигляров, которых вы презираете. Он обладает теми же способностями, какие есть у меня. Чтобы избавить вас от вполне понятных сомнений касательно природы дара Слободана, скажу вам по секрету, что он мой дальний родственник со стороны матери. Последнее известие, словно добрый подзатыльник, вывело Иштвана из оцепенения. -- Ваш родственник? -- сипло переспросил он и коротко закашлялся. -- Дальний, -- повторил Стэн. -- Очень дальний. Такой дальний, что вот так сходу я даже не скажу, в каком колене. Но что родственник, это уж точно. -- Но ведь Волчек коренной мышковитянин, по меньшей мере, в пятом поколении, -- подобно утопающему, ухватился за последнюю соломинку Иштван. -- К тому же он не знатного рода. В ответ Стэн небрежно пожал плечами: -- Я же говорю, что мы очень дальние родственники -- колене этак в десятом, не ближе. А что до знатности, то наш общий предок, человек по имени Коннор, от которого мы унаследовали наши способности, был простолюдином. Мне повезло больше, чем Слободану, вот и все. Иштван отошел от края причала и тяжело опустился на забытый кем-то тюк с прессованной соломой. Стэн присел рядом с ним и терпеливо дожидался, когда он будет готов к продолжению разговора. А Иштван не отрываясь смотрел на красавца "Князя Всевлада", к левому борту которого были подтянуты прибывшие с берега шлюпки. Насколько Стэн мог судить с такого расстояния, разгрузка шла полным ходом. Самое большее через полчаса шлюпки вернутся к причалу с матросами и офицерами, среди которых должен быть и Слободан Волчек. Наконец Иштван перевел задумчивый взгляд на Стэна и спросил: -- Почему вы мне это рассказали? -- Почему сейчас? -- уточнил Стэн. -- Или почему вообще? -- Вообще. Почему только сейчас, я, пожалуй, догадываюсь. Даже если бы теперь я был категорически против участия в экспедиции Волчека, то не мог бы требовать его замены, не ставя под угрозу срыва все наши планы. -- Но вы не против Слободана? Во всяком случае, не категорически? Иштван снял шляпу и пригладил свои рыжие, слегка тронутые сединой волосы. -- Должен признать, государь, что после ваших слов у меня стало меньше возражений против Волчека, чем было раньше. Вернее, появились аргументы "за", притом довольно веские. -- И вас не смущает, что он кол... что он обладает некими весьма необычными способностями? -- Конечно, смущает, -- не стал лукавить Иштван. -- Но если вы утверждаете, что эти способности такой же природы, что и ваши; если вы ручаетесь за них и за самого Волчека... Черт побери! Вы прекрасно знаете, что найти морской путь в Хиндураш -- главная цель моей жизни. И я готов принять любую помощь, если это послужит на пользу нашему общему делу. Разумеется, я далек от того, чтобы заключать сделку с дьяволом, но ведь об этом речь не идет. Коль скоро сама святая церковь, пусть и негласно, признает, что в ваших способностях нет ничего от нечистого, то почему тогда с Волчеком должно быть иначе, раз он такой же, как вы, и вдобавок ваш родственник... -- Тут Иштван умолк и пристально поглядел на Стэна: -- Ага! Так вы этого и добивались, рассказывая о его способностях и о вашем с ним родстве? -- В частности, этого, -- подтвердил Стэн. -- А еще я считал, что было бы нечестно оставлять вас в неведении. И не только нечестно, но и опасно. В критических ситуациях это могло бы привести к губительным разногласиям между вами. При всей своей самонадеянности, Слободан с глубоким уважением относится к вам. Он очень высоко ценит ваш опыт и мастерство и безоговорочно признает ваше главенство в экспедиции. Однако в некоторых случаях вы должны прислушиваться к его мнению и следовать его советам, какими бы странными они вам ни казались на первый взгляд. Например, во время шторма. Помните, как в прошлом году я отплыл на корабле Слободана в Ибрию, а когда мы были в море, налетела сильная буря? -- Еще бы не помнить, -- сказал Иштван. -- Ведь я же предупреждал вас, что море неспокойно, советовал переждать или отправиться в путь по суше. -- Да, это так. Мало того, я знал, что будет шторм, и хотел попасть в него, чтобы своими глазами увидеть, как действует Слободан. Скажу вам, он был просто великолепен! Иштван вздохнул, затем покачал головой: -- Так значит, его пресловутое везение... -- Это особое мастерство, проистекающее из его способностей. Пока кораблем управляет Волчек, он никогда не собьется с курса, не сядет на мель, не напорется на рифы, не пропадет в буре. -- Стэн сделал глубокую паузу, чтобы подчеркнуть важность всего вышесказанного и одновременно привлечь дополнительное внимание собеседника к тому, что собирается сказать дальше. -- Конечно, с двумя кораблями справиться труднее, однако Слободан утверждает, что это вполне возможно, если вы будете следовать его указаниям. Я полагаю, что нет необходимости наделять его какими-то специальными полномочиями. Вы будете полновластным начальником экспедиции, а он -- капитаном "Князя Всевлада" и вашим заместителем. В конце концов, вы оба люди здравомыслящие и сумеете договориться между собой. Ведь так? -- Безусловно, государь, -- ответил Иштван, довольный тем, что его права руководителя никоим образом не будут ущемлены. -- Мы с Волчеком, вне всяких сомнений, столкуемся. А специальные полномочия привнесли бы нежелательную напряженность в отношения между нашими командами. Я уж не говорю о том, что это негативно отразилось бы на моем авторитете. -- Точно так же говорил мне Слободан, когда возражал против предоставления ему специальных полномочий. Он считает, что в море должен быть только один командир. -- Правильно считает, -- одобрил своего младшего коллегу Иштван. Стэн понял, что Волчек заработал еще одно очко в свою пользу. -- Поэтому, -- продолжал он, -- я решил рискнуть, доверив вам тайну Слободана. До сих пор никто даже не подозревал о его необычных способностях... Гм. Разве что все удивлялись его невероятному везению. Но если люди узнают об истинной природе этого везения, ему придется несладко. Ведь у Слободана нет ни моего высокого положения, ни святой матушки, чей авторитет защитил бы его от происков недоброжелателей. Иштван понимающе кивнул: -- Что верно, то верно. Люди завистливы и полны предрассудков. -- А вы? -- А что я? -- Он ухмыльнулся. -- Я хочу найти западный путь в Хиндураш, и если Волчек поможет мне в этом, я буду только благодарен ему. А славы хватит на всех нас. Стэну понравился такой ответ. На этом он решил закончить разговор, чтобы дать Иштвану короткую передышку перед встречей с Волчеком в новом для него качестве. Благо как раз подвернулся удобный случай. -- Вижу, нам упорно не хотят дать покоя, -- с деланным недовольством проворчал Стэн, вставая. Действительно, какой-то крикливо одетый, невысокого роста человек затеял громкую перебранку со стражниками, требуя допустить его к князю. Едва лишь взглянув на этого человека, Иштван с отвращением сплюнул: -- Проклятый работорговец! Между тем Стэн подошел к возмутителю спокойствия, который при его приближении тотчас умерил свой пыл. Стражники отступили на шаг, но продолжали оставаться начеку, готовые по первому же знаку своего господина избавить его от назойливого просителя, к которому, подобно Иштвану, не питали ни малейшей симпатии. -- Что здесь происходит? -- властно осведомился Стэн. Работорговец отвесил ему низкий поклон и вслед за тем быстро затараторил: -- Ваша светлость, я прошу вас о справедливости. Меня хотят ограбить. У меня... -- Прежде всего, кто вы? Тот сконфузился и, исправляя свою оплошность, снова поклонился. -- Прошу прощения, государь, за мою неучтивость. Я очень взволнован и глубоко огорчен. Меня зовут Пал Антич, я капитан корабля "Морской лев", который два часа назад бросил якорь в вашем порту. Со стороны послышались едкие комментарии: -- Какой уж там лев! Скорее шакал. -- Или гиена. -- Да нет, вурдалак! "Морской вурдалак". Во! И взрыв издевательского хохота. Пал Антич густо покраснел и искоса бросил на насмешников злобный взгляд. Тем временем Стэн внимательнее присмотрелся к нему. Пал Антич, хоть и называл себя капитаном, вряд ли был таковым на самом деле. По всей видимости, он принадлежал к тому типу тщеславных купцов, которые, мало что смысля в морском деле, для пущей важности награждали себя этим званием, а все заботы по управлению кораблем взваливали на плечи своего старшего помощника. К таким старшим помощникам (если поблизости не было хозяина) члены команды обычно обращались "капитан". -- Чем вы занимаетесь, капитан, -- это слово Стэн произнес с оттенком иронии. -- Я честный торговец, ваша светлость. Привожу с юга тропические фрукты, кофейные зерна, лечебные травы, ценные породы древесины, леопардовые шкуры, слоновую кость... -- И рабов, -- презрительно добавил Иштван, который стоял чуть позади Стэна. -- Покупает их за бесценок у тамошних дикарей, расплачиваясь дешевыми побрякушками, а здесь берет по двадцать золотых за душу. -- По пятнадцать, -- запальчиво возразил Антич. -- А то и по десять. Я веду честную торговлю, а меня хотят разорить, ограбить, раздеть до нитки... -- И кто же хочет вас ограбить? -- спросил Стэн строго. -- Уж не намекаете ли вы, что в моем порту средь бела дня бесчинствуют банды разбойников? -- О нет, государь, что вы! Это не разбойники. -- А кто? -- Сборщики податей вашей светлости... нижайше прошу прощения... они требуют по сто золотых пошлины за каждого черномазого. Это просто неслыханно! Это настоящий грабеж! А они еще смеют утверждать, что таково ваше распоряжение. -- Это так, -- невозмутимо подтвердил Стэн. -- Мои сборщики не превысили своих полномочий. Я действительно распорядился изымать по сто золотых пошлины за каждого ввозимого раба. Пал Антич широко разинул рот и вперился в Стэна очумелым взглядом. -- Но ведь это же... это... -- Осторожнее, капитан! -- предостерег его Стэн. -- Не собираетесь ли вы сгоряча обозвать меня грабителем? -- Нет, я... я... -- Работорговец судорожно сглотнул. -- Я хочу сказать, что вашу светлость, очевидно, ввели в заблуждение советники. Уже без малого два года, как его величество император своим высочайшим указом разрешил ввозить на территорию Империи рабов из Црники. У меня есть специальная грамота, выданная имперской купеческой палатой в Златоваре. Мне позволено заниматься торговлей, в том числе и рабами, во всех сорока восьми княжествах Западного Края. -- Я ни в коей мере не покушаюсь на ваши законные привилегии, господин Антич. Вы можете продавать своих рабов где угодно и кому угодно, однако сначала заплатите ввозную пошлину. -- Но указ императора... -- А причем здесь указ императора? В нем ведь ничего не говорится о пошлине. Но коль скоро наш мудрейший император объявил чернолюдов товаром, то за их ввоз надлежит платить пошлину, размер которой я вправе устанавливать по своему усмотрению. -- Сто золотых?! -- Вот именно. Сто золотых за каждого раба, независимо от возраста и пола. Пал Антич всплеснул руками: -- Что вы делаете, ваша светлость?! Опомнитесь! Кто же купит у меня этих черных свиней, если они будут стоить свыше ста золотых за голову? -- Это ваша забота. Но сначала вы должны внести в мою казну... Кстати, сколько у вас чернолюдов? -- С-сорок с-семь, -- заикаясь, пробормотал работорговец. -- Значит вы должны заплатить пошлину в размере четырех тысяч семисот золотых. -- О Боже! -- выдохнул Пал Антич. -- Это же целое состояние! Где я возьму такие деньги? -- Опять же, это ваша забота, -- безразлично пожал плечами Стэн. -- Либо платите пошлину, либо убирайтесь прочь из Мышковича. К вашему сведению, недавно я, как воевода Гаалосага, своим указом установил обязательный для всех портов нашей земли минимальный размер пошлины на рабов в семьдесят золотых. Так что советую вам попытать счастья в Ибрии, если не хотите плыть со своим товаром аж в Северное П